Сид был растерян, напуган, выбит из колеи. И было от чего. Вот уже битых полчаса с ним разговаривал Неженка Ахилл. Случилось все неожиданно, так, что он даже не успел поднять тревогу. Но потом и не захотел. Тоби ушел в восьмой отсек делать замеры воды, а Сида оставил присмотреть за люком.

Следующая ночь на барже выдалась точь-в-точь как предыдущая – холодная, сырая и удивительно светлая. Палуба быстро остывала, отдавая остатки тепла стальным поручням трапа. И Сид жался к ним, впитывая тепло, как губка воду. Разомлев, он клевал носом, умудрившись свернуться клубком на верхней ступени, как вдруг над головой еле слышно скрипнула дверь. В рубку кто-то вошел. Не надеясь на стопор, Сид потянулся к рычагу, чтобы захлопнуть люк, но Неженка упал на колени, заглянул в щель, и они встретились взглядами.

– Это ты, игрок? – произнес он без ненависти, совсем не так, как тогда на берегу и без алчной злобы, как позже на палубе, когда в него вцепился Фрай.

Голос у Неженки казался бархатный, вкрадчивый, обволакивающий, и сжавшийся в предчувствии неприятностей Сид вдруг понял, что не такой уж этот Ахилл и страшный. Люк вдруг показался надежной защитой, и, не сумев промолчать, он тихо ответил:

– Я.

– Один?

– Нет, – соврал Сид.

Но потому как хмыкнул Ахилл, он понял, что его легко разоблачили.

– Это хорошо, что я застал именно тебя, – Неженка неожиданно лег перед щелью и по-домашнему вытянулся, облокотившись на подставленный локоть.

Теперь Сид видел его целиком, словно между ними не было никакой преграды.

– Ты еще злишься на меня за ту трепку на берегу? – подмигнул Неженка, словно речь шла о невинной шалости.

От такой наглости Сид едва не задохнулся. Этот упырь хотел его убить, стоило ему лишь услышать, что Сид игрок! И он бы так и сделал, не вступись Свимми с Тобиасом. Поначалу на берегу было больше горожан, и, оказавшись в меньшинстве, Неженка не рискнул тягаться с ними силой. Но позже начали привозить преступников из резерваций. За ними потянулись перебравшиеся на охоту через городскую стену убийцы, воры, каннибалы, садисты, вроде Неженки, и маятник качнулся в другую сторону. Сид каждый день ждал, что Неженка вспомнит о нем еще раз и на этот раз разделается окончательно. Вспомнив все обиды, Сид хотел было бросить в лицо этому циничному убийце что-нибудь резкое, обидное, презрительное, но тихий и, казалось, дребезжащий голос, насквозь пропитанный чувством вины, действовал на него умиротворяюще и словно гипнотизировал.

– Нет, – снова не смог он совладать с собой.

– Это правильно.

– Ты хотел меня убить! – спохватился Сид.

– Но не убил же. Хотя и мог. Хочешь, я расскажу о себе?

«Где же Тоби? – оглянулся Сид на закрытую дверь. – Пора бы ему уже вернуться.»

Тобиас не появлялся, и Сид украдкой потянулся к запорному рычагу.

– Тогда, на берегу, ты мне показался совсем не таким как сейчас.

Неженка улыбнулся елейной улыбкой, и Сид замер на полпути.

– Я всегда считал игроков сродни правительственным чинушам – белая постель, чистая вода, вкусная еда. Но ты мне доказал, что игроки скорее сродни нам – отбросам городской общины.

«Я не из отбросов!» – хотел было воспротивиться Сид, но Неженка его опередил.

– Мы с тобой оказались лишними для них. И я, и ты. Они избавляются от тех, кто им мешает. Кого они боятся. А значит, нас с тобой. Мы, игрок, по одну сторону забора. Точнее сказать – за забором. Что ты, что я. Теперь ты понял?

Сиду вдруг показалось, что в словах этого садиста есть зерно истины. Он вспомнил слова судьи, когда тот, не сдержавшись, проговорился: – Ты как червяк! – стукнул в сердцах молотком по столу его справедливость Добман. – Тянешь все в себя! Но теперь все твое достанется более достойным!

«И, конечно, этим достойным судья считал себя!» – озарила Сида внезапная догадка.

– Как твое имя, игрок?

– Сид, – не удержался от натянутой улыбки Сид.

– Сид?!

Казалось, Неженка не смог скрыть удивление.

– Когда я только становился на ноги и еще лишь начинал осваивать ремесло взломщика крэдоматов, у меня был приятель. Его тоже звали Сид! Ты удивлен, что у меня был друг?

Закатив мечтательно глаза, Ахилл тяжело вздохнул:

– Его подстрелили на городской стене. Это был хороший друг. Не то что трущаяся вокруг меня шваль. Между нами говоря, так Шака я вообще презираю. Иной раз мне кажется, что он не тот, за кого себя выдает! Для обычного отброса у него слишком много мозгов. Да и на остальных я хотел плевать! Прошлой ночью ваши прикончили Хали. Так я тебе так скажу – туда ему и дорога. Будет на что ловить грифов. Кстати, сегодня у нас был удачный день. Я сам убил двух.

– А я слышал, что грифы стали осторожничать, – возразил Сид, скорее для того, чтобы не молчать, а то этот садист еще подумает, что он его боится.

– Не веришь? – Неженка придвинулся еще ближе, заслонив лицом большую часть щели. – Идем, я отдам тебе одного из них. Не бойся, все спят.

– Не-ет… – ухмыльнулся Сид. На такую дешевую приманку его не выманить. – Не против, если я закрою люк? Сейчас придет Тоби, и я не хочу, чтобы он нас видел вместе.

Взявшись за рычаг, Сид потянул, но он не поддался. Тогда он уперся ногами.

– Подожди, – спохватился Ахилл. – Я же обещал тебе рассказать о себе!

– В другой раз.

– Нет, сейчас!

Неженка подался вперед, полностью заслонив лицом щель, и Сид испуганно отпрянул.

– Ты ничего обо мне не знаешь! А я хочу, чтобы, когда мы все передохнем, то хоть кто-то подумал обо мне как о товарище по приговору, а не как об убийце и садисте.

– Ну, если для тебя это так важно… – сдался Сид на небольшую отсрочку. Он уже жалел, что ввязался в этот разговор. Но о чем еще здесь было разговаривать?

– Не верь, что обо мне врут! Шак никому не доверяет и запрещает входить в рубку. А я все равно здесь. Плевать я на него хотел. Хотя на его месте я бы завалил ваш люк, закрыл иллюминаторы, лишил бы вас воздуха, и вы бы уже давно задохнулись от жары. Но я с ним своими мыслями не делюсь. А догадайся почему?

Сид, задумавшись, неопределенно пожал плечами, но Ахилл и не ждал от него ответа:

– Потому что я не такой как остальные!

– Ты убивал людей?

– Только плохих.

Сид смутился, затем решился на вертевшийся на языке вопрос:

– Ты ел людей?

– Нет.

По секундной заминке, как опытный игрок, Сид сразу разгадал фальшь. Но Ахилл тут же увел разговор в сторону.

– А теперь давай поспрашиваю я. Сид, дружище, признайся, тебе ведь приходилось потрошить крэдоматы?

– Ни разу.

– Не верю, мой маленький хитрец! Наверняка, ты это тоже делал, но куда тоньше, чем я. Я слыхал, что хорошие игроки могут добираться к крэдам в капсуле с помощью хитрости и собственных мозгов. Кажется, у вас это называется – подкинуть малютку? Или я забыл? Напомни – как-то иначе?

Сид не знал, как взламываются крэдоматы… но предпочел промолчать, чтобы не обнаружить свое невежество. Но Неженка словно и не заметил его молчания.

– Чипы, волновой щуп, размагничивающая нить, все это хорошо. Но это не по мне. То ли дело – хороший закаленный инструмент. Дай мне крэдомат, мой инструмент, минуту времени, и я выпотрошу его, как мусорный бак! Самое главное, чтобы сталь была хорошая. Закаленная до синевы, насыщенная углеродом, с прокованным лезвием, и тогда не устоит ни одна запорная линейка. Я хорошо разбираюсь в стали.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Но о чем-то мы должны с тобой говорить? У нас много общего. Мы оба знаем ту радость, когда из убитого крэдомата крэды льются в руки потоком. Ты уже не можешь их удержать и подставляешь карманы. Но их не хватает, и ты срываешь рубашку. Но скоро переполнена и она! А магнитный пластик все шуршит и шуршит! Тогда ты снимаешь штаны, завязываешь брючины и набиваешь их до отказа! О-о…! Как хорошо я это помню!

– Я не убивал крэдоматы, – возразил Сид.

– Нет? – Неженка разочарованно заглянул ему в лицо. – Чем же тогда ты занимался?

– Только играл.

– Но, наверняка, жульничал? Пусть даже и так. Я потрошил крэдоматы, а ты вытряхивал чужие карманы. Мы как две руки. Правая сильная, крепкая, ломающая любые замки. А левая хитрая, ловкая как пещерная многоножка, протискивающаяся в любую щель! Или может ты правша?

Сид снова промолчал. Удивительно, но Неженка будто видел его насквозь, и от этого по телу разбежались мурашки. Конечно, как любой игрок, Сид всегда хитрил. Особенно это у него хорошо получалось при игре на выбывание в пулетку. Раскладывая игральные жетоны, он с поразительной ловкостью перебирал пальцами, выбрасывая нужную ему комбинацию. Для этого у него были специально подточены ногти и растянуты хрящи в костяшках.

– Хочешь есть? – вдруг спросил Ахилл.

– Да! – тут же откликнулся Сид.

– Возьми.

Неженка залез в карман и протянул крупную, с кулак, голову грифа.

– Прости, но мясо я оставил в тайнике. Он здесь, рядом. Заглянем, если хочешь?

У Сида хватило выдержки отказаться и на этот раз, но от головы с выпученными черными глазами и еще свежими каплями крови на срезе он отказаться не смог и протянул руку.

– Не подумай, что я к тебе подмазываюсь. Просто самому уже в горло не лезет – объелся. А у вас, как я погляжу, с едой неважно. Или это только тебя голодом морят?

– Нет у нас еды! – поспешил ответить Сид, испугавшись, что Ахилл может передумать. Затем, выхватив обтянутую розовой кожей голову грифа, жадно впился зубами.

– А вот мне почему-то кажется, что в трюме самый голодный – это ты. Остальные вроде бы как жизнью довольны. Особенно этот ваш Гай. Шак говорил, что он из переписчиков? Он от судебных стюардов слышал. Это правда?

– Угу… – счастливо жмурился Сид, двигая челюстью.

– Ну этот тебя точно заморит. Эти жалости не знают.

У Сида внезапно от обиды перехватило горло и захотелось разрыдаться. Кто бы мог подумать, что слова понимания, сочувствия ему будет говорить Неженка Ахилл?! Тот, кого боялся даже Тоби! А теперь они разговаривают как давние друзья, и как настоящий, понимающий друг Неженка делится с ним едой! В его голосе он услышал заботу, которой ему так недоставало. А что ему говорил Гай? Терпи, Сид! Не будет тебе обмена, Сид! Лучше сдохни, Сид, чем я уступлю и добуду тебе пищу! И что с того, что потом они все-таки начали меняться? Гай мог бы ему, как больному и слабому, давать больше, чем остальным!

За спиной хлопнула дверь, и Сид услышал, как в отсек вернулся Тобиас. Услыхал его и Неженка Ахилл. Он подозрительно повел ухом и, смолкнув на полуслове, неожиданно подмигнул:

– Мы еще продолжим наш разговор, игрок. Я буду рядом. Дай знать, когда опять останешься один.

Затем исчез также бесшумно, как и появился.

Тобиас скрупулезно закрутил штурвал на двери, обошел трап и, не глядя на Сида, что-то забубнил под нос. В руках он держал сделанную из деревянной планки линейку. Поднеся ее к иллюминатору, он задумчиво произнес:

– Пять с половиной дюймов в самом глубоком месте. Плохо… совсем плохо.

Затем, спохватившись и вспомнив о Сиде, добавил, направившись к стене, где он вел записи:

– Придется сократить норму, но ты не переживай, выродков наверху пересидеть нам хватит.

Сид не ответил, и прекрасно чувствующий его настроение Тобиас обернулся:

– С тобой все в порядке?

– Да… – чтобы Тоби ничего не заподозрил, Сид прикрыл рот и торопливо двинул челюстью, проглатывая оторванную с головы грифа кожу. – Так что там с водой?

– Она восстанавливается не так быстро, как хотелось бы. То, что там собралось, собиралось не один месяц. А мы хотим пить по полплафона, и чтобы к утру она опять была на уровне. Конденсат стекает по граммам. Так что норму придется сократить. Что у тебя там?

Тобиас заметил, что Сид прячет руку за спиной, и, застыв с угольком у доски, так и не дописав цифру, приказал:

– Покажи!

Сид понял, что выкрутится или отмолчаться не получится и нехотя подчинился, протянув остатки головы.

– Где ты взял?

Сид смущенно отвернулся и попытался отделаться неопределенным жестом.

– Здесь… под трапом. Наверное, кто-то обронил.

– Не ври! Мы менялись на потроха грифов и части туш. Голов не было! Ты что, вылезал наверх?

– Нет?! – испуганно затряс головой Сид. – Тоби, не злись. Мне ее дали.

Тобиас долго молчал, затем, понизив голос, указал в потолок.

– Тебе ее могли дать только оттуда.

Сид потупился, затем сконфуженно кивнул.

– Ты в своем уме?! – мрачно произнес Тобиас. – Ты решил нас предать?

– Нет, Тоби, нет! И в мыслях не было!

– Тогда какого черта? Как ты посмел открыть люк?!

Теперь Тобиас стоял вплотную к Сиду, и он сжался, ожидая, что сейчас его ударят.

– Я не открывал! Клянусь! Он мне ее просунул в щель.

– Кто?

– Ахилл… – едва слышно прошептал Сид.

– Неженка? – изумился Тобиас. – Ты взял из его рук еду?

– Ну и что здесь такого?

– Да…! – едва не задохнулся от возмущения Тоби. – Да мы едва оттащили его, когда он, не останавливаясь, пинал тебя от берега до самого карьера! Ты же отойти до сих пор не можешь от его побоев!

– Он очень сожалеет и даже извинился.

– Извинился? Сид, он озлобленное животное, перед которым пасуют все остальные выродки. Убитый Дрэдом и Ульрихом Хали, по сравнению с ним, был шкодливым котенком, забравшимся в чужое хранилище! Он получает удовольствие, терзая себе подобных! Он садист! Убивать и калечить – для него главное в жизни. Это как для тебя сорвать хороший выигрыш. Он без этого не может. Мне говорили те, кто его знал, что он мучил свои жертвы по несколько дней подряд. За четвертной крэд он заманивал мусорщиков к себе в логово и живьем сдирал с них кожу!

– Тоби, может, не всегда то правда, что болтают мусорщики?

– С каких пор ты стал сомневаться в моих словах? Что еще он тебе дал?

– Ничего! Только эту голову.

– Что ты ему за это пообещал?

– Тоже ничего! У них много грифов. Он сказал, что был удачный день, вот он и поделился.

– Что он еще тебе сказал?

– То, что о нем много врут. Тоби, он взламывал крэдоматы, а не сдирал кожу с мусорщиков. Крэдоматы, Тоби! Если допустить, что в крэдоматах хранят свое богатство правительственные вельможи, так это не такой уж и великий грех.

– Он тебе наврал, а ты ему поверил, как последний недоумок. Может, и ломал он крэдоматы, только было это в перерывах между пытками несчастных жертв.

– Мне показалось, что он был честен.

– Ушам не верю! И это мне говорит игрок, который утверждал, что видит людей насквозь?

– Потому и говорю, что увидел то, что не заметили другие.

– Так, с меня хватит! – Тобиас потянулся к рычагу люка. – Чтобы здесь я больше тебя не видел! Сейчас мне нужен Гай, и ты пойдешь вместе со мной.

– Мне нужен Га-ай! – передразнил его Сид. – Всем нужен Гай! А мне он не нужен!

Тобиас дернул стопор, но Сид неожиданно подставил под люк плечо.

– Не закрывай. Я останусь здесь.

– Даже не думай!

– Тоби, мне в других отсеках плохо. В них душно. Я там задыхаюсь. А здесь, у щели, я могу вздремнуть, не боясь во сне задохнуться. И не нужно меня понукать. Я тебе не человечек из твоей компьютерной постановки. И к тому же, тебе никогда бы не пришло в голову сказать, что мы как две руки!

– Две руки? Это еще что за блажь? Послушай, Сид. Когда мы с тобой ожидали приговор в судебном отстойнике, ты хотел покончить с собой, потому что уже знал наперед, каким будет твой приговор. И что я тебе тогда сказал, помнишь?

– Ты мне теперь всегда будешь об этом напоминать? Не нужно было себя утруждать, и я бы сейчас не мучился.

– Тогда ты считал иначе. Не ты ли взял с меня слово, что я никогда тебя не брошу? Это слово ты вытряс из меня в обмен на собственную жизнь. Не тебе ли как игроку не видеть, что ставки, мягко говоря, странные? Но тебе требовалась опора, и я тебе ее дал. Ты всегда тянулся к сильным. Так чем тебя не устраивает Гай? Ведь это он спас тебя от стола Яхо. Или ты уже об этом забыл?

– Помню… – недовольно проворчал Сид. – Прежде всего, он спасал себя, чтобы не оказаться на этом столе следующим. Тебе еще осталось напомнить, что я – никчемный слабак с никудышным здоровьем и ненужная обуза на твоей шее. Не перебивай меня! Я и так все это знаю. Потому и тянулся к тем, каким сам никогда не был – к сильным и здоровым. А Гай? Тоби, он жестокий. Как был переписчиком, так им и остался. Он не знает жалости. Ради того чтобы завладеть баржей, он заморит голодом и меня, и тебя, и всех остальных.

– Ну, хватит!

Тобиас, словно ребенка, обнял Сида за плечи и попытался мягко разжать руки с поручней трапа.

– Не так все и плохо, как ты себе здесь наворотил. Голову эту я у тебя забирать не стану. Грызи, если уж взял. А люк давай закроем. Мало ли, Неженка опять явится? Идем к остальным во второй отсек. Поболтаете с Дрэдом, успокоишься. А там и сам поймешь, какую ты мне здесь ерунду нагородил. Никто не собирается тебя мучить голодом или жаждой. Обещаю, что при следующей раздаче воды дам тебе глотнуть от своей нормы.

– Тоби, а идем сейчас в восьмой отсек! Никто ведь не узнает? Мы ведь никому не скажем! Ну что с того, что мы выпьем по одному плафону? Пусть это будет в долг. Или считай это не выпитой нормой Ульриха! Если тебе претит совесть, то дай мне клещи, которыми ты закрутил скобу на двери. Я открою, а потом сделаю все, как было прежде. Уж со своей совестью я ладить умею. Она у меня чиста, потому что я ею не пользуюсь. Признайся, где ты прячешь клещи? В прошлый раз ты оставлял их в седьмом отсеке, под настилом. Но сейчас их там нет, я проверял.

– Ты опять за свое? И прекрати за мной следить. Поднимай свою тощую задницу и пойдем во второй отсек. Не хочешь болтать с Дрэдом, давай заведем Святошу Джо? Подкинем ему тему насчет конца света и спасения душ. Помнишь, как он распалился тогда, на берегу? Мы хохотали до слез!

– Не пойду.

– Ну, как знаешь, – обиженно пождал губы Тобиас. – Но люк я закрою.

Он дернул рычаг, и Сид едва успел убрать голову.

– Так-то надежней, – Тоби для верности ударил рукой в стальное ребро и, довольно крякнув, добавил: – Иди лучше спать.

– Я так и сделаю, – поспешил согласиться Сид.

Тобиас посмотрел на него с подозрением. Нытье Сида было привычной нормой его поведения. Но сейчас его голос казался уверенным, в нем даже звучали нотки дерзости. Затем взгляд Тобиаса споткнулся о записи на стене, и он заторопился к Гаю.

«Может, все-таки увести с собой?» – Тобиас на секунду замер и оглянулся. Сид медленно слез с трапа, перебрался к иллюминатору и расположился, вытянув ноги и облокотившись на переборку. В сторону друга он даже не глянул.

«Пусть побудет один, – решился Тобиас. – Надолго его не хватит. Сид боится одиночества. Поизображает самостоятельность, а потом прибежит к остальным, будто ничего и не произошло».

Грохнув стальной дверью, Тобиас вошел в следующий отсек и тут же забыл о Сиде. Были дела куда важнее. Вода восстанавливалась очень медленно. По сравнению с предыдущим замером, уровень изменился на пару миллиметров. Это означало лишь одно – их ждут решительные действия. Наметившееся, пусть и не перемирие с Шаком, а всего лишь спавший градус агрессии, не мог продолжаться долго. Тобиас хорошо это понимал, но рассчитывал, что наступит это не так скоро. Надежду на это давали наладившиеся обмены. Еду на воду. И, казалось, трюм и палуба были довольны. Но если Неженка не врал, и наверху наловчились добывать грифов, то запасы воды таяли безвозвратно. Обмены придется прекратить, и тогда Шак снова начнет искать путь в трюм. Больше всего Тобиас боялся войны. Он понимал, что пока что их спасает лишь крепкий люк и крохотные иллюминаторы, в которые проходит воздух, но не пролезть выродкам Шака. Но без воды они озлобятся, и все вернется к тому, с чего и начиналось. К противостоянию на выживание!

Во втором отсеке царила тишина. Казалось, все спали. Услышав скрип двери, поднял голову Метис. Взглянув на линейку в руках Тобиаса, он недовольно проворчал:

– Не слишком ли часто ты заглядываешь в кормовой отсек? Небось, пьешь втихаря от нас?

– По себе судишь? – не остался в долгу Тоби.

Вступать в спор с Метисом он посчитал делом безнадежным и, переступая через ноги спящих, пошел разыскивать Гая. Клерк по делам колоний также счел, что спорить с каким-то наладчиком выше его достоинства и, отвернувшись к стене, натянул на голову кусок содранной со стены тряпочной обивки. Тобиас пробежался взглядом по отсеку и заметил, что все лишь делают вид, что спят. Скорее, они лежали молча, кто в забытье, а кто прислушиваясь к поскрипыванию баржи да урчанию в собственном животе.

– Гай? – тихо позвал он, заглядывая поверх голов.

Гай глядел на него из темного угла, куда не доставал лунный свет. Ни говоря ни слова, он нехотя поднял руку. Пробравшись к нему и примостившись рядом на полу, Тобиас поразился, какой у Гая изможденный вид. Лицо потемнело и осунулось. Блеск в глазах исчез. Теперь они были тусклы и застились пеленой. Полумрак не мог скрыть натянутую кожу на скулах. Наметившаяся седая щетина на щеках неожиданно состарила его на пару десятков лет.

– Вот, – протянул перед ним линейку Тобиас. – Вода за день восстанавливается не больше, чем на треть плафона.

Гай тяжело кивнул и закрыл глаза.

– Ты меня слышишь? – смутился Тобиас. – Я говорю, вода….

– Это было ясно и без твоих замеров. Нельзя было соглашаться на обмены.

– Но мы выиграли передышку.

– Они тоже.

– Ты ни в чем не виноват. Наши тебя и так обвиняют в чрезмерной жестокости. Никто не сомневается в твоей твердости и смелости, Гай. Ты это доказал, когда послал Шака с его требованием двух штрафных плафонов за сброшенную бухту. Но тогда, с обменом, это был малый шаг назад, чтобы сделать два вперед.

– Пока что мы лишь топчемся на месте.

– Вы замолчите наконец?! – выкрикнул из противоположного угла Метис. Но на него не обратили внимания.

– Норму придется сократить, – произнес Тоби.

– А еще прекратить обмены.

Скрепя сердце, Тобиас согласился.

– Не будет лишним еще раз проверить все ходы. Шак так легко не сдастся. За водой они полезут во все щели. Нужно превратить трюм в крепость.

– Во что? – устало поднял глаза Гай.

– Крепость. Были в прошлом такие укрепления. Обороняющимся они давали возможность уравнять силы даже при значительном меньшинстве.

– Понятно, – усмехнулся Гай. – Тебя интересно слушать. Ты умный. А вот я еле закончил трехлетний техминимум.

Гай заметил, что к ним прислушивается Дрэд. Воришка подполз ближе и теперь внимал каждому их слову, раскрыв рот.

– А ты чего скалишься? – беззлобно заметил Гай. – У самого небось и этого нет?

– Не-а, – легко согласился Дрэд. – А то бы я, как и ты, пошел в переписчики.

– Да-а… – только и смог протянуть Гай. – У нас лучше быть немым.

– Я никому не говорил! – стушевался Тобиас.

– И без тебя здесь из каждой переборки торчит ухо, – не стал вдаваться в подробности Гай. – Я вот все думаю – что ты там говорил насчет луны и теней?

– Теперь это и тебя заинтересовало?

– Раньше было не до этого, а сейчас голова раскалывается. Ты же умный, Тоби? Объясни нам, в конце концов, что здесь творится? То, что ты тоже ничего не понимаешь, я уже слышал. Но какие-то догадки у тебя ведь есть? Чтобы ты, да чего-нибудь уже не придумал? Не верю.

– Не знаю… если только версии!

– Давай хоть версии.

Тобиас смущенно потупился, долго молчал, покусывая нижнюю губу, и наконец решился:

– Прошу, не относись к этому слишком серьезно. Это всего лишь мои предположения. Но ничего другого я пока предложить не могу. Вообрази, а что, если мы видим все не так, как оно на самом деле? Понимаешь?

– Что-то не очень.

– Постараюсь объяснить. Проследи за цепочкой нашего восприятия. Свет отражается от предмета, попадает нам в глаза, затем в мозг. И уже там формирует окружающую реальность. На любом этапе этой цепи можно внести ошибку. Так понятней? А можно пойти дальше и представить все с другой стороны. Окружающий нас мир – это уже изначально фантазии нашего мозга! Многие животные видят в ультрафиолетовом спектре. Кто-то в инфракрасном. Но они видят другую картину. Не такую, как видим мы. И кто из нас прав? Какая из этих реальностей настоящая?

– Кто это придумал?

– Никто. Это моя гипотеза.

– Тогда спрошу иначе, – в глазах Гая появился интерес. – Твоя гипотеза знает, кто вносит эти ошибки?

– А вот этот вопрос куда сложнее. На него у меня нет даже версий. Святоша сказал бы, что бог. Но тут же возникает вопрос – зачем это ему нужно? А поняв это, Святоша тут же откажется от своих слов, потому что это обман, а богу заниматься обманом не с руки. И мы опять возвращаемся к тому, с чего начали. Но это не исключает кого-то неизвестного, – Тобиас вдруг запнулся и, взглянув в сторону иллюминатора, спросил: – У тебя не возникало ощущения, что за нами следят?

– Точно! – вдруг встрепенулся Дрэд. – Я это шкурой чувствую. У меня на такие дела чутье.

– Правительство? – спросил Гай.

– Нет, – рассмеялся Тоби. – Эти ничего не видят дальше собственных кластеров. Да и там лишь видимость какой-то деятельности. Я говорю об ощущениях на уровне интуиции. Необъяснимо, но ты чувствуешь это?

– Нет, не возникало.

Тобиас вдруг сник и отвернулся. Он уже пожалел, что решился на этот разговор. К тому же, он обнаружил, что его слушает весь отсек, и на лицах Тобиас видел выражение весьма далекое от понимания. Скорее, это была жалость.

Неожиданно собственное мнение выразил Метис:

– Вы там, у своего компьютера, все такие чокнутые? Если это все, на что ты способен, то теперь заткнись и дай поспать!

– А на что способен ты? – огрызнулся Гай.

– Да пошли вы! – заерзал под накидкой Метис и отвернулся к стене.

– Нет, теперь ты нам скажи свою версию, – не унимался Гай. – Может, в кластерах по делам колоний не такие чокнутые как компьютерщики? Или твоих мозгов хватает только блеять из угла? Пока что от тебя исходит лишь испорченный воздух и ни одной стоящей мысли.

Гая понесло. Накопившаяся неприязнь и подозрение к зарвавшемуся клерку вдруг нашли выход. Метис раздражал его одним своим видом. А если он открывал рот, то тут уж Гая было не удержать. Он приподнялся, предвкушая азарт от предстоящей словесной перепалки, а может даже удастся спровоцировать мордобой, но Метис вдруг встал, и не говоря ни слова, направился к двери.

– Ты куда?

– От вас подальше.

– Пусть идет, – придержал за руку Гая Тобиас.

Но Гай так легко отпускать Метиса не собирался. Уже вспыхнув, он намеревался довести назревающую ссору до какого-то логического конца. Хорошо бы все-таки набить физиономию. Но для этого нужен весомый повод. На крайний случай, сойдет вывернутое на голову клерка ведро крепких словечек, подкрепленных недвусмысленными жестами. Метис его боялся, так что на драку рассчитывать не приходилось, так хотя бы выговориться от души.

– Вернись! – выкрикнул Гай.

Ответом ему прозвучал стук двери.

Тобиас вскочил вслед за Гаем и попытался сделать еще одну попытку его успокоить:

– Без него даже лучше! Остынь. Пусть спрячется с глаз подальше.

– Ты забыл одну деталь, – вдруг перешел на шепот Гай.

Схватив Тобиаса за шею, он склонил его голову и произнес, выдохнув в ухо:

– Ты забыл о записке. Эта жаба, вскормленная городской канализацией, сейчас пойдет и откроет люк.

– Там Сид.

– Много твой Сид насторожит.

– Да и не ясно, о нем ли в записке сказано.

– О нем, Тоби, о нем.

Переступая через выпирающие ребра жесткости баржи и не успевшие убраться с пути чужие ноги, Гай кинулся в погоню за Метисом. Но ворвавшись в третий отсек, он обнаружил клерка устраивающим себе лежбище из разобранных досок палубы. Гай был уверен, что он торопится в шестой отсек. А там, застав его открывающим люк, он бы уж дал волю кулакам. Разом бы покончил и с точившей душу загадкой записки, и с разоблаченным предателем. Но то, что Метис оказался в третьем отсеке, его озадачило. Он остановился и, не зная, что сказать, лишь молча наблюдал, как клерк отрывает от настила доску за доской. Выскочивший следом Тобиас лукаво улыбнулся, чем смутил Гая еще больше.

«Что же со мной происходит? – он растерянно выдохнул, пытаясь успокоиться. – Я же бросаюсь на людей, как озлобленный зверь! Я теряю над собой контроль».

Тогда, чтобы вывернуться из щекотливой ситуации и не бросить на себя тень помешавшегося на подозрениях неврастеника, Гай, словно ничего не произошло, громко произнес:

– Пойдем, проверим Сида! Я как раз собирался!

– Не помешает, – забегая вперед, подыграл ему Тобиас. – За этим пройдохой нужен глаз да глаз. Спит, конечно. Но я его все равно подниму, пусть перебирается к остальным. Не с его приступами искать одиночества.

Гай сосредоточенно долго открывал дверь в четвертый отсек, а когда наконец справился с рычагом задраивания, резко обернулся. Метис смотрел на него с нескрываемым презрением. Конечно, клерк все понял. Он был далеко не дурак. Что, впрочем, не мешало ему быть порядочной сволочью.

«Как же он меня бесит! – скрипнул зубами Гай, ощущая, как в груди снова поднимается волна злости. – И похоже, это чувство взаимно.»

Тобиас обогнал Гая и первым вошел в шестой отсек. Первое, что бросилось в глаза – там, где он оставил Сида, его не оказалось. Как не было его и по другую сторону борта, где было гораздо темнее. У Тобиаса возникла догадка, что Сид снова ищет клещи, чтобы добраться к воде. Тяжело вздохнув, он решил, что хватит Сида жалеть и на этот раз нужно хорошенько проучить. Но потом он понял, что что-то здесь не так. Что-то в шестом отсеке изменилось. То, что было его обязательным атрибутом. Боясь даже предположить, что такое возможно, он медленно поднял глаза.

Люк! Люк был открыт настежь. В квадратную горловину маячил провисший потолок рубки с оборванным пучком проводов. Свет луны отражался в окнах и играл на стенах радужной мозаикой. Сорванный с креплений откидной стол неуклюже перегородил узкий проход. Рядом ржавый котелок. Все это Тобиас увидел, приподнявшись на вторую ступень и высунув голову над уровнем палубы. Не видел он только Сида.

Потерянно оглянувшись на остолбеневшего Гая, Тобиас полез наверх.

– Стой!

Но Тобиас Гая уже не слышал. Заглушая все звуки, в голове набатом стучала единственная мысль: Сид – предатель!

Выбравшись в рубку, он оглянулся на поднимавшегося следом Гая и хотел было сказать, чтобы он оставался внизу – это его дело, но дыхание перехватило от обиды, и вырвался лишь жалкий стон. Тогда Тобиас отвернулся, сглотнул застрявший в горле ком и заставил себя взглянуть в окна. Он уже смирился с этой мыслью и был готов увидеть Сида в окружении выродков, рядом с Шаком. Наверняка они хохочут, веселясь над тем, как умело водили за нос и его, и Гая. Для них Сид герой! Хитрый и изворотливый! Он открыл Шаку путь в трюм. Осталось лишь спуститься и разделаться со строптивым отрепьем.

Сида Тобиас увидел сразу, как выглянул в окно. Но совсем не так, как ожидал. Тобиас прижался лицом к стеклу и смотрел на неестественно вывернутую за спину руку, все еще сжимавшую голову грифа. Сид лежал, уткнувшись в палубу в растекающейся луже крови. И чем дольше Тобиас смотрел, тем больше становилась эта лужа. Казалось, что лицо Сида полностью скрылось в жуткой луже, и на поверхности остались лишь топорщившиеся уши. Его расхлябанная поза с разбросанными в стороны ногами, залитая кровью голова, держащаяся лишь на лохмотьях кожи, подошвы ботинок, глядящие друг на друга под неестественным углом, красноречиво говорили об одном – Сид уже мертв. Над ним согнулся Неженка Ахилл. Он тоже смотрел на Сида, внимательно разглядывая его спину. Казалось, Неженка был явно разочарован, что его жертва скончалась так быстро. Он пнул тело, словно требуя встать.

Не отрывая взгляд, Тобиас пошел вдоль окон, затем толкнул дверь рубки.

Услыхав скрип, Неженка поднял голову. Его глаза округлились, затем вспыхнули радостным огнем – оказывается, еще не все закончилось, все только начинается! Появилась еще одна жертва. И с этой будет куда интересней.

Неженка взглянул на окровавленный кулак, с зажатым осколком битого стекла, спрятал за спину и, словно извиняясь, спросил, кивнув на Сида:

– Ты за ним?

Не дождавшись ответа, он ухмыльнулся.

– Опоздал.

Тобиас переступил порог рубки и медленно закрыл за собой дверь. Он заметил, что Гай уже поднялся по трапу и сейчас окажется рядом. Зря! Это касается лишь его, Тобиаса. Гаю бы вернуться назад. Без него остальные пропадут. А Тобиасу обратный путь уже закрыт! И дело даже не в потянувшихся из полумрака тенях. Рвануть назад в трюм и снова спрятаться за прочной сталью люка – времени больше, чем достаточно. Сделать ему это не позволит лежавшее у ног тело Сида.

«Этот садист его мучил и, наверное, не скрывал собственного наслаждения, – подумал он, глядя сквозь Неженку взглядом, обращенным внутрь себя. – Мучил и наслаждался! А во всем виноват я! Ведь чувствовал, что произойдет что-то подобное. Скорее, даже знал! И ничего не сделал!»

Крепко засевший в характере Тобиаса фатализм вновь напомнил о себе.

«К чему вся эта возня под названием жизнь, если нет цели? – прошлые терзания накатили с новой силой. – Но, возможно, его цель перед ним? Пусть даже это лишь месть за доверившегося ему слабого человека? Вот стоит ухмыляющаяся цель! А у его ног взывающая к отмщению жалкая фигура убитого Сида. Может, к этому дню он шел всю свою короткую жизнь? Так и есть – ни грамма сомнений! Вот только бы успеть!»

Все эти мысли пронеслись в его голове в одно мгновение. Тобиас вдруг осознал, что Неженки Ахилла он ничуть не боится. Он никого не боится! Только бы успеть его прикончить до того, как на плечи навалятся вскочившие упыри! Как и чем он это сделает, Тобиас даже не думал. Только бы успеть, и все!

Он зажал ручку, не давая Гаю изнутри открыть дверь. Взглянул на него через мутное окно, отрицательно качнул головой, призывая не вмешиваться, затем сжался перед броском, намереваясь добраться до Неженки одним махом.

Внезапно время остановилось.

Замер с дико перекошенным лицом Гай, так и не ударив плечом в дверь. Шак застыл со смешно поднятой ногой и прищурил, словно целясь, левый глаз. Ему до Тобиаса осталось не больше пяти шагов. Крэк, словно статуя, указывал вытянутым пальцем на рубку, призывая безмолвно раскрытым ртом обойти Тобиаса сзади. Яхо его понял и бросился, выставив, словно гарпун, корабельный гак с коротким отрезком троса, предназначенный для укладывания якорной цепи. Он так и застыл, наклонившись в броске под немыслимым углом, словно эксперимент бросившего вызов силе гравитации скульптора.

Ближе всех к Неженке остановился Лич. Обернувшись, Ахилл ошеломленно хлопнул ртом, затем протянул к Личу руку. Хотя тот и замер на одной ноге, но не сдвинулся ни на миллиметр. Тобиас видел, как пальцы Неженки коснулись ткани рукава рубашки Лича, но не смогли его даже смять. Все вокруг застыло, будто в миг замороженное, свалившимся невесть откуда абсолютным холодом. Таким, какой возможен лишь в глубоком космосе или в лабораторном кластере. Но температура вокруг не изменилась ни на йоту. Тобиас не почувствовал даже легкого дуновения. Да и заметил, что остался подвижен не только он. Неженка тоже крутил по сторонам головой, выпучив из орбит глаза. Затем он посмотрел на Тобиаса и до него также дошло, что не застыли только они вдвоем. Его взгляд смерил противника сверху донизу, и неожиданно лицо Ахилла вытянулось. Тобиас тоже опустил глаза и был готов поклясться, что его лицо вытянулось не меньше. У его ног, пересекая диагональ листов палубы, лежал двухметровый топор с усеянной шипами рукояткой, с окончанием, расплющенным наподобие наконечника копья. Этот топор вышиб его из себя еще больше, чем застывшие выродки. Мгновение назад его не было, и вот он появился, будто возник из игры света и теней, мерцающей над головой луны. Неженка испуганно попятился и тут же заметил позади полукруглое лезвие еще одного топора. Точно такого же, как у ног Тобиаса. Сверкающего сталью по оба конца, с массивной рукоятью посредине. Для захвата рукоять под изогнутыми гардами была обтянута похожим на резину шершавым материалом, с вмятинами под пальцы. Никогда в жизни Тобиас таких топоров не видел. Но назначение его не оставляло сомнений. Это было оружие. Не инструмент для разбивания камней или добычи угля, по совместительству пригодный для того, чтобы раскроить череп. А именно оружие. Главная цель которого – убивать. Убивать быстро, безжалостно, не оставляя надежд на спасение. Но это если в умелых руках. Тобиас таковым себя не считал. Он поднял топор, почувствовав в руках немалую тяжесть. Таким много не намашешь. Но если под него попадет часть тела, то лезвие пройдет сквозь, даже не ощутив сопротивления. Там, где у топора должен быть обух, торчал шип, с локоть в длину. Этот и вовсе пробьет любые доспехи на своем пути.

Тобиас вдруг почувствовал себя скорпионом в банке. Сид рассказывал, что таких отлавливают в пустынном предгорье, чтобы потом делать ставки на бои. Хотя сам Сид никогда на них не ставил – слишком непредсказуем результат. Теперь в банке оказался Тобиас. И, возможно, кто-то сейчас делает на них ставки! Их с Неженкой стравили, уравняв шансы подброшенным оружием. Путь назад закрыт застывшей дверью. Тобиас не пробовал, но был уверен, что так оно и есть – дверь окаменела, как и все остальное. Остались лишь пятиметровое пространство для боя, враг напротив, да тяжесть оружия в руках. Тобиас даже поднял глаза, рассчитывая высоко в черном небе увидеть склоненные гигантские лица. Но там лишь холодно светила луна.

«Вы развлекаетесь с нами, – горько усмехнулся Тобиас. – Играете нашими жизнями, как Сид жетонами. Но кто же вы? Дайте узнать, пусть даже я за это отдам свою жизнь!»

Никто не ответил, и Тобиас безнадежно вздохнул. Но его противника, судя по всему, подобные вопросы ничуть не волновали. Неженка перехватил поудобней топор и совершил над головой плавный круг. Такой у Тобиаса вряд ли бы получился, и он понял, что рассчитывать ему придется лишь на собственное везение. А дальше Неженка обрушил топор сверху вниз, и Тобиас успел увернуться лишь в последний миг. Лезвие блеснуло перед глазами и, рухнув на палубу, выбило снопы искр.

– Отличная сталь! – едва не задохнулся от восторга Неженка. Тяжело подняв на уровень плеча, он потрогал край лезвия, на котором не осталось ни зазубрины. – Я такой стали никогда не видел.

Затем он размахнулся, и теперь топор пронесся параллельно палубе, выписывая вытянутый эллипс. Тобиас спасся, интуитивно использовав единственную возможность – плюхнувшись на живот. Над головой снова брызнул сноп искр, теперь от угла рубки. От логично предсказуемого удара сверху его спасла масса топора. Пока Ахилл снова занес его над головой, он уже откатился и поднялся на колено. Лезвие врезалось туда, где только что находилась голова Тобиаса. Увлекаемый его весом, Неженка потерял равновесие и, не устояв на ногах, повалился вперед, едва не напоровшись на шип собственного топора. И тогда Тобиас почувствовал шанс! Захрипев и вложив в удар всю мощь, на которую был способен, он размахнулся и обрушил топор Неженке поперек спины.

«Вот и все! – Тобиас тяжело встал на дрожащих ногах. – Как все просто! – он внезапно почувствовал, что от вида вывалившихся внутренностей его сейчас вырвет. – Только вот от победы почему-то нет никакой радости.»

– Вы довольны? – выкрикнул он, обращаясь к небесам. Не получив ответ и на этот раз, он брезгливо отбросил топор.

Но не услышал ожидаемого грохота. Его оружие исчезло также, как и появилось. Не оказалось и топора Неженки Ахилла. Он пропал из-под его руки, не смотря на сжимавшие пальцы.

Время вновь ожило.

Шак наконец завершил шаг, но словно натолкнулся на стену, увидев рядом с Тобиасом перерубленное тело. Яхо так и не упал, но, сделав по инерции два шага, замер, разглядывая то, что осталось от Неженки. Крэк продолжал стоять с вытянутой рукой, но теперь его палец указывал в справившегося с дверью и выглядывающего в щель Гая. Рвавшийся на помощь Неженке Лич шарахнулся в сторону.

Тобиас втолкнул Гая в рубку и, едва не свалив с ног, потянул в трюм. Но это было лишнее. Их никто не преследовал.