Ручей журчал, заглушая все звуки вокруг. Его стремительное течение несло упавшие листья папоротника, ветки с гирляндами алых цветов, какую-то мелкую зубастую тварь с шипастой спиной, пытающуюся пристать к берегу. Тварь завертело в водовороте за камнем, на котором стоял Гай, и она исчезла в бурном потоке. Проводив глазами едва заметную в воде тень, он перепрыгнул на соседний камень и неожиданно замер на середине ручья. Кто-то за ним следил. Он это почувствовал каждой клеткой своего тела. Кто-то наблюдал, пронизывая Гая взглядом насквозь. От леденящих глаз невидимого охотника каменели ноги и руки. Гай испуганно вертел головой, но никак не мог обнаружить, откуда исходит опасность. Тогда он спрыгнул в воду и, борясь с течением, наугад побрел к противоположному берегу. Направление он угадал, потому что начал удаляться от охотника, заставив его себя выдать. За спиной послышался недовольный рык. Гай обернулся и наконец его увидел. Огромный монстр высунул из-за каменной глыбы голову с непропорционально маленькими треугольными глазами. Не мигая, он с минуту наблюдал за борьбой Гая с ручьем, а потом показался целиком. Шестиметровое тело сделало пару шагов на двух массивных ногах и снова замерло, балансируя длинным и толстым хвостом. Галька заскрипела под трехпалыми стопами, и след тут же наполнился водой, скрыв полуметровые загнутые когти. Под стать несуразно мелким глазам были и передние лапы. Едва заметные из-под громадной головы, они торчали из мощной груди и нервно подергивались, шевеля растопыренными пальцами. На каждой лапе их было по три, и каждый заканчивался заостренным, словно нож, костяным наростом. А дальше чудовище распахнуло усеянную зубами пасть, и в сторону Гая понесся такой рев, что воздух вокруг загудел, заставив содрогнуться склонившиеся ветви. Тогда Гай побежал. Выбравшись на противоположный берег, он полез вверх по склону, в надежде, что такому гиганту карабкаться по осыпающимся камням окажется не по силам. Но монстр и не думал сдаваться. Переступая неспешными шагами, он пересек ручей и догонял Гая, даже не переходя на бег. Заревев еще раз в предчувствии близкой добычи, он шумно втянул воздух, безошибочно определив направление на спрятавшуюся за камнем жертву. Теперь надежда оставалась лишь на плавно уходящее вверх предгорье. Из-под ног то и дело срывался гулкий грохот камнепада. Чудовище провожало его взглядом, словно опасаясь пропустить в каменном потоке добычу, и снова карабкалось следом. А дальше путь перегородила отвесная стена. Гай рванул в сторону, к обрыву, затем обратно, к спуску вниз. Но монстр уже был рядом и отрезал путь к бегству. Гай оказался в ловушке. Тогда он вжался в узкую щель треснувшего вдоль монолита и замер, боясь лишний раз вздохнуть. Хруст шагов доносился все ближе и ближе, и каменная стена за спиной подрагивала в такт каждому шагу. Вдруг свет померк, и, заслонив солнце, монстр остановился рядом. Гай видел коричневую, с рифленой текстурой кожу на его боку. Потянув носом, чудовище заворочалось, и в укрытие заглянул зеленый глаз с узким кошачьим зрачком. Торжествующе зарычав, пасть подалась вперед, затем распахнулась и, дотянувшись, потащила добычу из укрытия. Подбросив Гая вверх, монстр перехватил его поперек спины, глухо лязгнул зубами и принялся трясти, словно тряпичную куклу. Гай услышал жуткое горячее зловоние, треск собственных костей, и тогда он закричал дико, срывая голос и задыхаясь от ужаса.

– А-а-а…!!!

– Проснись, – Тобиас бесцеремонно тряс его за плечо.

Гай вскочил и, шаря диким взглядом по темным углам отсека, вжался в переборку.

– Это всего лишь сон, – улыбнулся Тоби. – Ты уснул, когда не должен был, вот тревога подсознательно и вылилась в кошмар.

– Прости.

Размазав по лицу липкий пот, Гай гулко выдохнул. Конечно, он виноват. Дежурил в первом отсеке и не заметил, как уснул.

– Ничего, я уже давно здесь сижу. Не хотел тебя будить. Вторая половина ночи всегда самая тяжелая.

– Сам не пойму, как это произошло, – виновато отвернувшись, Гай взялся за грудь, словно пытаясь поймать выпрыгивающее сердце. – Не хотелось бы, чтобы об этом узнали остальные.

– Успокойся. Они во втором. Сюда никто не заглядывал. И судя по тому, что никто не сбежался на твои вопли, бессонницей там не страдают. У трапа Святоша. У него тоже все в порядке. Я проверял.

– Хорошо, Тоби. Спасибо. Я громко кричал?

– Не волнуйся, меня ты не испугал.

– Еще бы! – хмыкнул Гай. – После того, что ты сделал с Неженкой, не думаю, что это вообще возможно, – он уже окончательно пришел в себя и, бросив на Тобиаса изучающий взгляд, тихо спросил: – а все же, что там произошло?

– Я тебе уже все рассказал.

– Ну, Тоби! Мы здесь одни. Сейчас-то ты мне можешь сказать правду?

Ответом ему послужил протяжный вздох, и Гай начал злиться.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты убил Ахилла неизвестно откуда взявшимся и куда исчезнувшим топором? Но это же смешно! Эти небылицы для Дрэда, а не для меня. Я не видел никакого топора.

– Что ты вообще видел?

– Не знаю, – растерялся Гай. – Все произошло так стремительно. Ты уделал его, пока я открывал дверь.

– Но ты должен был заметить, что Неженка практически изуродован до неузнаваемости? Я не мог это сделать пустыми руками!

– Не уверен, что так оно и было. Ты не дал ничего рассмотреть. Но то, что он теперь приманка для грифов – это точно.

– У тебя на все это есть лучшее объяснение, чем мое?

– Да, Тоби, есть. По своей работе я чего только не наслушался. И каждый клялся, что его слова сама правда. Ты даже не представляешь, на что идут люди, чтобы выторговать хотя бы один лишний день жизни. Но для меня их обман был и не обман вовсе. Я их видел насквозь. Как сейчас вижу тебя.

– И…?

– Все куда проще. И мы оба это знаем. Ты суррогат, Тоби. И не простой суррогат, а из опасных.

– Гай, ты не последователен, – Тобиас ухмыльнулся кривой улыбкой. – Сначала Свимми, теперь я. В каждом углу у тебя прячется по суррогату. Почему ты их так боишься?

– Не всех. Я знаю, что, как правило, мутации не так уж и калечат людей. Бывает даже наоборот. Но иногда, непонятно от чего, появляются опасные суррогаты. Их скрытые способности направлены исключительно на убийство.

– Не бывает опасных или безопасных суррогатов. Все, как и у обычных людей – дерьма хватает и среди них. Как и полезных членов общины. А мутации вызваны повысившейся солнечной радиацией, а как и на что она влияет – вещь непредсказуемая. И то, что среди них выведена особая каста убийц – это миф.

– Я могу считать твои слова признанием?

Удивленно вздернув брови, Тобиас взглянул в глаза Гаю, надеясь увидеть спрятавшуюся смешинку, затем разочарованно произнес:

– Это слова переписчика.

– А я и есть переписчик. И на все мне нужен понятный ответ. Тоби, объяснение насчет топора не пройдет! Есть у тебя в запасе другое?

Тобиас печально вздохнул, затем окатил Гая взглядом полным сочувствия и тоски:

– Как же мне тебя жаль. Ты слишком прямолинеен и тяжело принимаешь то, что не можешь пощупать собственными руками. Абстрактное мышление вредит переписчикам. Складывается такое впечатление, что из вас его выжигают каленым железом. Со мной все иначе. Никто не ограничивал меня в моих фантазиях, и иногда они заходили слишком далеко. Временами мне кажется, что мы всего лишь плод чьего-то воображения. Так что за объяснениями – это не ко мне. Сейчас некто решил добавить игре остроты, и мы послушно и слепо следуем чужому сценарию, выслеживаем друг друга, чтобы убить им на развлечение.

– С нами играют?

– Нет, Гай! Не с нами, а нами! Ты не игрок, а лишь жетон на игровом столе. И это огромная разница. И ты, и я, и Шак, все мы лишь пешки в чужой шахматной партии.

– Погоди, погоди! А как же ошибки в нашем восприятии? Отраженный свет, глаза, мозг? Ты говорил, что это все окружающий нас обман? Как быть с этим? Я только начал привыкать к одной твоей гипотезе, а ты уже о другой!

– Одно другому не мешает.

Гай долго молчал, задумчиво двигал скулами и наконец улыбнулся:

– И все же, придумай что-нибудь более оригинальное. Не верю ни одному твоему слову. Сочини такое, чтобы в него поверил даже переписчик.

Он поднялся, пересек отсек и выглянул в иллюминатор.

– Мне кажется, что тени стали короче? Взгляни, Тоби! – Гай поманил, но тут же в сомнении сморщил лицо. – Хотя, нет. Вот эта длиннее остальных, а та и вовсе лежит в другую сторону. Черт меня побери, если я хоть что-то понимаю. Как на счет Луны и теней? Они вписываются в чужой сценарий твоей игры?

Тобиас промолчал. «Какой же я кретин! – подумал он, разглядывая собственные пальцы. – К чему я снова завел этот бесполезный разговор?» Пожалуй, свою необычную теорию он смог бы обсудить с кем угодно, но только не с таким скептиком, как Гай. Уж лучше бы выложил ее глупому Дрэду. Этот бы ничего не понял, но послушно кивал. Легче убедить Святошу стать атеистом, чем Гая – поверить в то, что мир может быть гораздо сложнее, шире и не ограничиваться островами общины, да и всей планетой. Для него вся планета – это всего лишь вверенный для переписи район мегаполиса. Уже за его пределами для Гая начинался неизведанный мир.

За переборкой в соседнем отсеке неожиданно что-то рухнуло. Так падает шкаф, переполненный посудой. Грохот металла, вперемешку с треском досок и звоном стекла. Тобиас вскочил и, глядя на дверь, прислушался, вытянув шею. К шуму за стеной добавился топот ног, затем все заглушил дикий, захлебывающийся вопль. К нему добавился еще один, потом кто-то забарабанил в дверь, не сумев с испугу справиться с замком. Гай среагировал первый и, обогнав Тобиаса, ударил по рычагу, рванув на себя. В распахнувшуюся дверь ввалился Свимми, упал на четвереньки и, не разбирая дороги, бросился в противоположный угол. За ним попытался проскочить Метис, но Гай уже нырнул в проем, закрыв собой проход. Оттолкнув клерка в сторону, он ворвался во второй отсек, закрыв голову кулаками. Причину такой паники он видел в одном – внутрь пробрались выродки Шака!

Здесь было гораздо темнее, чем в носу. Лунный свет проникал всего из двух иллюминаторов, и Гай никак не мог увидеть противника. Прижавшись к стене, голосил Дрэд. Сорвав голос, он издавал всхлипывающие булькающие звуки, дико вращая глазами, и пятясь из света в тень. Хлопая водонепроницаемыми дверьми отсеков, на его крик прибежал Святоша Джо. Распахнув проем напротив, он раньше Гая заметил всему причину, замер, затем схватив с шеи крест, вздернул над головой. Святоша силился произнести хоть какую-нибудь молитву, но губы не слушались. За спиной вскрикнул Тобиас, и тогда наконец его заметил Гай. Он скрывался в самой темной части отсека, оттого виден был лишь неясный силуэт. Затем сделав пару нетвердых шагов, Ульрих вышел в пятно света, нагнулся, словно что-то искал, недовольно заворчал скрипучим голосом, мотнул головой, стряхивая воду с мокрых волос, и лишь потом обвел вокруг себя невидящим взглядом. Мертвенно бледное лицо сплошь было покрыто трупными пятнами и разъеденными солью язвами. Глаза, лишенные зрачков и затянутые молочной пеленой, слепо прошлись вдоль стен, скользнули по Тобиасу с Гаем, по Святоше с Дрэдом, и, ни на ком не задержавшись, уставились под ноги. То, что искал, Ульрих нашел – в его руках появилось невесть откуда взявшееся ведро. Он им звякнул, подняв на вытянутой руке, и вдруг, заглушая всхлипывания Дрэда, четко произнес:

– Вода прибывает! Черпать, не вычерпать! Вода повсюду, а вы спите!

Затем, словно исполнив возложенную на него миссию, Ульрих прошел мимо застывшего Святоши, уверенно нагнулся в проем двери и исчез в третьем отсеке. Бряцанье ведра донеслось из четвертого, затем из пятого и стихло.

Протяжный вздох Тобиаса возвестил всем, что снова можно дышать. Гай так и сделал, шумно вытолкнув застрявший в груди воздух. Метис застонал, Святоша наконец вспомнил молитву. А Дрэд вдруг гулко застучал зубами и, закрыв лицо руками, принялся раскачиваться из стороны в сторону.

– Мне конец! Он пришел за мной! Он меня не простил. Он пришел за мной! Вы слышите?! Это звенит цепь, на которой он меня повесит!

– Замолчи! – оборвал его Гай, сообразив, что еще мгновение, и Дрэд снова начнет голосить, словно попавшая в клетку пустынная выпь. – Кто это был?

– Ульрих, – за всех ответил Тобиас.

– Я тоже это видел! Но этого быть не может! Его здесь нет! Он мертв, и мы его сбросили в воду!

– Это точно. Он оставил немало мокрых следов.

– Обман зрения? Да? Скажи, Тоби, ведь это обман зрения? – Гай встряхнул Тобиаса за плечи, с надеждой заглянув в лицо. – Это ведь нам всем показалось?

– Призрак! – неожиданно подал голос Святоша.

– Для призрака он слишком болтлив, – возразил Метис.

– Кстати, что он сказал? – обернулся к нему Гай, хотя и так все слышал.

– А то и сказал, что пойдем мы все на дно! Вода прибывает, а мы все проспали.

– Бред какой-то! Внутри сухо.

Гай пересек второй отсек и осторожно выглянул в третий.

– Здесь тоже сухо.

Недолго задержавшись у входа, он решился, переступил комингс, вглядываясь во мрак. В третьем отсеке Ульриха не оказалось. Мокрые следы, местами превратившиеся в порядочные лужи, вели в четвертый. Почувствовав за спиной Тобиаса, Гай осмелел и пошел дальше, осторожно открыв следующую дверь. Набрав полную грудь воздуха, он выглянул, ожидая увидеть все, что угодно. «Нас всех обманывают, – твердо решил он для себя, и от этого накатила уверенность. – Ничего этого нет! Галлюцинация! Мираж! Бестелесный туман!»

Четвертый отсек также был пуст. Хотя вода на полу, подобно призрачной дымке, исчезать не торопилась. Напротив, большая лужа натекла возле двери в пятый отсек, где Ульрих задержался, не сразу справившись с рычагом задраивания. Пройти сквозь переборку, как подобает призраку, ему почему-то не пришло в голову. Осмыслив это, Гай и вовсе отбросил все сомнения. Недолго задержавшись в пятом, он бросился в шестой, вдруг подумав, что тот, кто выдавал себя за Ульриха, откроет люк на верхнюю палубу. Но следы вели в обход трапа, дальше, в седьмой. А там, свернув с основного направления, прервались у стены правого борта.

– Дальше следов нет… – озадаченный Гай обошел отсек по периметру, затем опять вернулся к последней оставшейся мокрой отметине.

– Точно, – подтвердил Тобиас. – Здесь он и исчез.

– Ушел сквозь стену?

– Угу.

– Тоби, но ты ведь сам в это не веришь?

– Отчего же? Если Ульрих появился, неизвестно как, там, где умер, прошел вдоль всей баржи и ушел сквозь стену, при этом наследив, как и подобает, выброшенному в воду, то в какую из этих его выходок я не должен поверить? Что, Гай, тебя смущает? То, что он, как сказал Метис, слишком болтлив, или то, что Ульрих вообще возник? А может то, что он исчез, не попрощавшись с нами? Да еще таким неожиданным способом – сквозь стену?

– Он ушел в иллюминатор! – вдруг нашел всему объяснение Гай. Но взглянув на порядочное расстояние от последнего следа до крохотного отверстия, к тому же наполовину закрытого осколками плексигласа, он заскрипел зубами. – Тоби, это нам всем кажется! Ты же так хорошо об этом говорил. Ну?! – Гай увидел тихо вошедших и осторожно осматривающих отсек Метиса и Свимми. – Расскажи нам всем, что все это обман! И на этот раз я поверю каждому твоему слову! В трюме душно, мало кислорода, воздух отравлен нашим дыханием, вот нам и видится черт знает что!

– Всем сразу одно и тоже? – такое объяснение не понравилось Свимми.

– Почему? – не сдавался Гай. – Мы же не знаем, что видел каждый из нас? Стоит послушать всех, сверить и уж тогда решать.

– Перестань, – прервал его Метис. – Мы все видели Ульриха. И никакая байка компьютерщика не переубедит меня в том, что это был именно он. Если ты не заметил, то он шел в одном ботинке – так как мы его и выбросили. Второй до сих пор валяется где-то в первом отсеке у пробоины, – Метис нагнулся, тронул мокрый след, затем лизнул палец. – Так и есть – соленая. Мы его в океан, а он обратно. Да еще со своим ведром. Такого ведра у нас не было. Он пришел сказать, что все мы дерьмо, и место нам на дне.

Гай молча уставился на клерка, вдруг осознав, что на этот раз ему совсем не хочется набить Метису морду. На этот раз от его слов повеяло мистическим ужасом, словно клерк стал пророком, которому дано донести мрачное пророчество из преисподней. Противопоставить таким пессимистическим доводам было нечего, и Гай, не оглядываясь, пошел во второй отсек. Возможно, и вправду им всем пора послушать проповеди Святоши? Пожалуй, после всего увиденного он готов поверить в самую откровенную чушь – про проклятых аспидов, адский огонь и прочую ахинею.

Святоша Джо сидел словно на троне, подсунув под сутану стул без спинки, и положив голову Дрэда на колени, гладил воришку по волосам.

– Не бойся, – шептал он, тихим вкрадчивым голосом. – Он больше не вернется.

– Вернется, – не поверил Дрэд. – Он приходил за мной.

– Вовсе нет. Призрак хотел сказать, чтобы мы были осторожны и внимательны. Впереди нас ждет еще немало испытаний и осторожность не помешает.

– Призраки просто так не появляются, – Дрэд вздохнул и закрыл глаза.

Проникшись доверием к Святоше, он вдруг решился покаяться.

– Я перед ним виноват. Я не помог ему. Не спас. Ульрих не успокоится, пока не заберет меня с собой.

– Нет, – широкий рукав рясы накрыл воришке лицо. – Ульрих не желает тебе зла. Даже если он превратился в призрака, то не стал от этого злым. Он тебя простил. Я ведь все знаю и не виню тебя. Тогда, у пробоины, я все слышал. Ты слаб, как и все мы – слабые овцы перед Господом. Спи, Дрэд, и ничего не бойся. А когда проснешься, мы с тобой помолимся. Я научу тебя молитве покаяния. Ульрих не тот, кого ты должен бояться. Он добрый призрак. Добрый и безобидный. Он желает нам добра.

Гай безмолвно наблюдал за пассами Святоши над головой Дрэда. Спокойный, убаюкивающий, гипнотизирующий голос подействовал даже на него. По телу побежало тепло, навалилось умиротворение, захотелось примоститься рядом и, наплевав на все, забыться беспробудным сном. Гай стряхнул наваждение и посмотрел на уснувшего Дрэда. «А Святоша не так и прост, – подумал он, откровенно зевнув. – Еще минуту назад воришка от страха был на грани разрыва сердца, а теперь спит, будто ничего не случилось».

Боже мой, подумал он, как все просто! Молитва покаяния, и ты прощен. Сколько он отправил народу на утилизацию? Если бы за каждого молился, то провел бы все их плавание на коленях.

– Он не причинит нам вреда? – Гай тихо обошел спящего Дрэда и присел рядом.

– Нет, – коротко ответил Святоша.

– Почему тогда он приходил?

– Не знаю. Он хотел нас предупредить, но о чем, мы не поняли. А если бы хотел убить Дрэда, то так бы и сделал.

– Он что-то говорил о прибывающей воде. Баржа даст течь? Пойдет ко дну?

– Может и так, а может и нет. Я слышал, ты решился отказаться от обменов? Шак начнет войну. Возможно, призрак предупреждал об этом.

Гай не ответил. Завтра он собирался дать выродкам решительный отпор. То, что за этим последует, он уже знал наперед. Никто не будет ждать, кто кого возьмет измором. Грядет война, награда в которой – обладание баржей. Это было ясно и без предупреждения призрака.