Аннотация: Продолжение книги первой. Война - омерзительная и грязная вещь, и в этом герои убеждаются все больше. Но деваться им некуда. Тайна кнасторов. Нужна ли на Квирине новая инквизиция?

 

Глава 1. Жизнь в Коринте.

— Я пойду, - сказал Арнис в третий раз. Ильгет обняла его и поцеловала в щеку.

— Ну иди. Иди, опоздаешь.

Кажется, ему не по себе. Ильгет тоже не нравилось происходящее - но что поделаешь? В этой акции она не будет участвовать. Надо выносить и родить ребенка.

Арнис неловко кивнул и выскочил на балкон. Брать машину ему было, как всегда, лень, он отцепил скарт, прикрепленный у перил, вскочил на древко и перешагнул бортик, сразу падая в глубокое пике. На скарте не рекомендуется брать большие высоты.

Ильгет посмотрела ему вслед. Вернулась в комнату. Подросшая Шерка рычала, сражаясь с плюшевым ярко-синим зайцем. Нока наблюдала за щенком, величественно улегшись на своем белоснежном диванчике, свесив мохнатую переднюю лапу. Ильгет не удержалась - подняла руку с сервом на запястье и сделала несколько снимков. Уж очень потешно выглядели обе собаки.

Она вернулась к циллосу. Надела на голову обруч транслятора. Рамка замерцала в воздухе. Всплыл текст, написанный сегодня утром. То, что Арнис прочитал еще до завтрака, и о чем они все утро говорили.

Она все это придумала еще на Артиксе. Хотя по сути истории эти были лишь продолжением того, что она сочиняла в далекой юности.

Рыцари Белого Пламени.

Теперь они по-другому назывались. Да и о хронгах - сагонах писать уже не хотелось. Ильгет вообще не любила писать о том, что есть на самом деле.

Что уж такого интересного в том, чтобы рассказать о реальных сагонах? В них нет ничего романтического, загадочного, никакой там прекрасной неизвестности. Хотя, конечно, сагоны непонятны, пугающе непонятны - но не хочется об этой непонятности писать.

Да еще ненароком можно какую-нибудь военную тайну нарушить.

На далекой планете, в другой галактике, очень, очень давно, появились странные существа. Они были невидимы. Жили в другом измерении. И влияли на поступки людей, изменяя их судьбы. Их называли иньи, до какого-то времени иньи не проявляли себя ярко, но вот началась настоящая война. На планете возросло количество зла. Иньи, меняя условия жизни каждого человека, заставляли его проявлять худшие качества… кто-то из людей боролся с этим, кто-то сдавался сразу. Повседневность превращалась в ад. Люди мучили друг друга, не в силах вырваться из заколдованного круга.

Так бывает на дэггерской фабрике. Так дэггеры влияют на тех, кто их выращивает - выдирая из души все светлое и заставляя испытывать злобу, печаль, уныние, ненависть. Кто на что способен.

Нашлись те, кто смог противостоять иньи. Бойцы Тени. Тень - древняя школа магического мастерства - учила своих воинов выходить в иное измерение, где обитали иньи, и уничтожать их там. Но воины Тени должны были в первую очередь учиться противостоять влиянию иньи, разрушающему психику. В измерении Тени иньи были у себя дома - воинам там приходилось тяжело. Только молитва - планета не знала христианства, Ильгет не хотелось писать о нем, как и вообще о реальности, но там была вера в Единого Бога - помогала им удержаться, сохранить душу и сражаться против иньи. Воины Тени сражались серебристыми сверкающими мечами из живого пламени. Плазменный меч.

И у пояса спит в потемневших от времени ножнах

Серебристое пламя послушного воле клинка.

Ильгет придумала героя - мальчишку, от рождения обладающего удивительно целостной натурой, твердым характером и светлой душой. Он легко сопротивлялся, сам того не понимая, влиянию иньи. Его семья распалась, отец пытался убить мать, мать стала алкоголичкой, сестра устраивала оргии, в доме творился настоящий ад. Мальчик в этом аду умудрялся оставаться чистым и светлым, помогал, как мог, домашним, продолжал их любить, несмотря на творившийся вокруг кошмар.

Этот герой должен был стать воином Тени. Его найдет Учитель и введет его в Круг. Подарит ему плазменный клинок.

Вот только как Ильгет ни писала, герой получался все больше похожим на ее мужа. А впрочем - почему бы и нет? Пусть так. Она ясно представляла, что Арнис сказал бы, что сделал бы в той или иной ситуации. Ей казалось - он и сейчас рядом с ней…

Скоро он уйдет на акцию, а она будет писать про своего героя, Альгреда, и ей будет казаться, что Арнис совсем рядом.

Совещание было недолгим. Дэцин расписал для каждой группы приблизительный ход операции. На Визаре силовая часть операции затянулась. Слишком много дэггеров - все еще. На планете они были уничтожены, но позже подошли два сагонских крейсера. Бои в космосе уже почти закончены, но теперь предстоит снова чистить планету от сагонских биороботов.

Дэцин попросил остаться Иволгу и Арниса. Дождались, пока остальные разойдутся. Иволга, развалясь в кресле, просматривала "Вестник СКОНа".

— Вот что, товарищи, - сказал Дэцин, - для вас у меня есть кое-какая информация. Под блок.

Иволга оторвалась от листка, вопросительно подняв бровь.

— Это касается не Визара. Это касается Анзоры. Вы ведь оба уже в курсе…

Арнис с Иволгой синхронно кивнули. Они уже знали, что Анзора - следующий мир, которым придется заниматься. Когда на Визаре все будет закончено.

— Совершенно случайно, - сказал командир, - мне удалось встретить здесь человека, в высшей степени интересного для нас в связи с анзорийской операцией. Это эмигрант с Анзоры. Для вступления в ДС он не созрел. Однако что-то подсказывает мне, что скоро он созреет. Я счел правильным наблюдать за ним, не вступая в контакт. Хотя меня он знает.

Дэцин помолчал.

— Поскольку одному Богу известно, кто из нас вернется живым, а кто нет, я должен передать эту информацию вам двоим. Кроме того, конечно, я сообщил об этом начальству. Но в принципе этого человека разрабатывает наша декурия. Так что… вы должны знать. Если не будет меня, вы должны будете разыскать этого человека… и действовать по обстановке. Возможно, пригласить его в ДС. Дело в том, что есть некоторая вероятность, что именно этим парнем интересуется неуловимый анзорийский сагон, которого мы условно называем Цхарн.

— Есть свидетельства? - живо спросил Арнис. Дэцин покачал головой.

— Нет. Ничего, кроме смутных догадок. Итак, парня зовут Ландзо Энгиро…

Над столом появилась рамка, в рамке - объемное изображение молоденького парнишки, типичного анзорийца с северного материка, лервенца. Вьющиеся волосы темно-пшеничного цвета, треугольное скуластое лицо, чуть заостренные мочки ушей.

— Вы знаете обстановку в Лервене. Страна-концлагерь, все население загнано в рабочие общины, номера вместо фамилий, рабство, и псевдорелигия - поклонение этому Цхарну. Так вот, парню несколько лет назад удалось оттуда бежать. Правда, благодаря его приятелю, который был сыном квиринца, нашего агента, погибшего, к сожалению. Ну в общем, они бежали. Но до Квирина добрался один Ландзо. Я встретился с ним, потому что врач, который им занимался, оказался грамотным и обратил внимание на следы болеизлучателя…

— Э-э… прости, разве болеизлучатель оставляет следы? - спросила Иволга.

— Тип В оставляет, - негромко заметил Арнис. Дэцин кивнул.

— Да, есть разные типы. Тот, что используется в Лервене, оставляет… примерно то же, что у Ильгет. Впрочем, механизма действия мы все равно не знаем. Ну тогда, когда мы говорили с Ландзо, он был совершенно пришибленным и всего боялся. Не мог поверить, что здесь безопасно, и так далее. Но мне он показался вполне нашим человеком. И я не ошибся - сейчас он заканчивает обучение в качестве ско.

— Тогда наш, - улыбнулся Арнис.

— Да, у нас половина - бывшие ско. Почему-то они… то есть мы часто попадаем в ДС, - согласился Дэцин.

Он и сам раньше работал в полиции - СКОНе. И Арнис, Данг, Лири… и многие другие, живые и мертвые.

— Словом, идею вы поняли? После акции нам следует продолжить наблюдение за парнем. Вполне возможно, он отправится на Анзору самостоятельно. Это не исключено. Если я… если по каким-то причинам меня не будет, кто-то из вас возьмет декурию. Вы должны заняться Ландзо.

— Есть, командир, - лениво сказала Иволга.

Дэцин вздохнул.

— Ну вот, такие дела. Может, выпьем чего-нибудь? Только немного и не крепкого.

— Я вообще выпила бы кофе, - Иволга поднялась и направилась в угол, где стоял маленький походный коквинер.

Дэцин вопросительно глянул на Арниса, тот энергично кивнул.

— Нам по пиву, - сказал командир. Иволга только хмыкнула.

— Ладно уж…

Они расслабились. Сели вокруг стола, прихлебывая темное пиво, а Иволга - кофе из тонкой белой фарфоровой кружечки.

— Как там Иль? - спросил Дэцин. Арнис пожал плечами.

— Чувствует себя хорошо. Ребенок неплохо развивается.

Он спрятал взгляд. Все равно как-то беспокойно. И так страшно сейчас оставить ее одну…

— Судьба у нас такая, - философски сказала Иволга, - не страдай.

— Ильгет, - задумчиво сказал Дэцин, - а ведь знаете, я вот думаю - я все чего-то жду от нее… все жду. А чего?

— Ты бы уж лучше не ждал ничего, - буркнул Арнис, - по-моему, она сделала достаточно. Я бы даже сказал, ей бы хватило и Ярны.

— Да, Ильгет молодец. Но видишь ли, когда мы ее нашли… все эти ее фантазии. Интуиция какая-то нечеловеческая. Я понял, что из всего этого может выйти что-то очень важное для нас. Очень существенное. Я ждал уже тогда, что что-то произойдет. Думал, эта ее встреча с сагоном… может, она изменит не только ход ярнийской операции, но и другое многое.

Арнис промолчал. Внутри снова стала собираться злость. На Дэцина. Какого черта он еще и так спокойно рассуждает обо всем этом?

Неужели даже тогда ему было плевать, когда Ильгет там корчилась под пытками, он сидел и размышлял, какую пользу из нее сможет извлечь ДС?

— Правда, я не думал, что будет так. Тоже не спал тогда совсем. Несколько раз порывался отдать приказ, чтобы это прекратить.

— Мы все тогда не спали, - сказала Иволга странным звенящим голосом.

— Да. Это было тяжело. Для всех. В первую очередь для Ильгет. Но вышло то, что вышло. В конечном итоге, не так уж плохо. Но я все жду. Все жду, что может быть, что-то изменится. Она какой-то не случайный человек у нас.

— А кто у нас случайный? - удивилась Иволга, - к нам, по-моему, случайно никто не попадает.

— Да. Но она, на мой взгляд, что-то особенное. Я уж думал, как ее использовать. Мы ее взяли в СИ тогда. И это оправдало себя. Она отлично работала в СИ. Потом, на Визаре, она совершенно полноценно работала в военной операции. Словом, она хороший боец, у меня нет к ней ни единой претензии. Я рад, что она в нашей декурии.

— Ей тяжело, между прочим, - сказал Арнис, - ты же знаешь, ее психотип не позволяет…

— Она адаптировалась. Да, ей тяжело выносить войну, но кому легко-то, Арнис? Можно подумать, есть люди, созданные для этого. Нет такого. Всем тяжело.

— К тому же теперь она отдохнет, родит ребенка, - заметила Иволга.

— Да… пусть отдохнет. И все же, знаете, ребята, - Дэцин залпом опрокинул в себя остатки пива, - я поймал себя на том, что все чего-то жду от нее. Что она нам что-то новое откроет. Что изменится все.

— Ну с этим еще успеется, однако, - сказала Иволга, - в следующей акции. Когда ребенок родится, и она его выкормит. И Дэцин, если ты скажешь, что она должна перестать кормить, я буду категорически против.

— Ладно-ладно, - вздохнул Дэцин, - эти мне мамаши.

— Я тоже буду против, - добавил Арнис.

— Да ты-то уж точно. Ты наверняка предпочел бы ее сейчас обложить ватой и никогда больше не пускать в Космос.

— Это другой вопрос. Но ребенка она должна выкормить, - спокойно ответил Арнис.

— Вообще я тоже думаю, - сказала Иволга, - что с Иль должно случится что-то… не страшное, но что-то необычное. Она не просто так в ДС попала. Но пусть уж это будет через годик-другой. Еще дождемся откровений. Пусть она пока спокойно отдохнет на Квирине.

Занятия закончились. Беременные женщины галдящей стайкой высыпали на улицу. Магда подхватила Ильгет под руку.

— Прогуляемся?

— Идем, - согласилась Ильгет. Они медленно двинулись к Набережной. Ранняя осень еще и золотом не коснулась древесных крон, а в воздухе уже холодок, и запах не тот, что летом.

— Ты домой сейчас? - спросила Магда.

— Мне надо еще к маме зайти… Но это в ту же сторону.

Снова тянущее чувство под сердцем. В пустой дом даже не хочется возвращаться. Если бы Арнис был здесь! Больно вспоминать прощание. Как они все - ушли, в тяжелых бикрах, обвешанные оружием и скартами, один за другим скрылись за стеной космопорта, ушли, а Ильгет осталась здесь. Одна. Она тогда не плакала, чтобы не расстроить совсем Арниса, даже, вроде бы, улыбалась, говорила что-то невпопад, совсем простое. Плакала потом, дома. Ночью возвращение Арниса казалось невероятным, невозможным. Его гибель - неминуемой. Она слезала с кровати и молилась, потом тупо смотрела на Распятие, сидя на полу.

Сейчас, днем, все не так страшно. И все-таки - если бы Арнис был дома! Встречал бы ее, ждал бы. Они сидели бы вечером за столом и засыпали бы рядом.

— Ты чего призадумалась? - спросила новая подруга.

— Да вот… по мужу скучаю.

— Я тоже, - вздохнула Магда. Ее муж был планетологом и уже месяц, как улетел в очередную экспедицию.

Сама же Магда - нейрофизиолог, работает в научном центре. Сейчас проводит серию экспериментов, что-то там о проводимости нейронов под влиянием нейротронного излучения.

Она вынашивает мальчика, который на две недели старше, чем девочка Ильгет. Это тоже ее первый ребенок. Вместе с Ильгет она три раза в неделю посещает курсы для беременных. Там они занимаются специальной гимнастикой, аутотренингом, получают консультации и слушают хорошую музыку - это способствует гармоничному развитию ребенка.

Еще Магда любит писать фантастические истории. И сочиняет песни.

Поэтому они и подружились. У них очень много общего.

Только муж Магды не сражается с дэггерами.

Хотя из научных экспедиций тоже, бывает, не возвращаются. Но реже. Все-таки гораздо реже.

— Так ты придешь в субботу на "Фиалковый цвет"? - спросила Магда.

— Наверное, приду.

— Ты ведь и стихи тоже пишешь? А почему бы тебе не поучаствовать в конкурсе? У нас, между прочим, крупнейший литературный клуб Квирина…

— Вот именно, - ответила Ильгет, - какой из меня поэт, а, Маг? Ну подумай сама. Я стихи вообще редко пишу и мало.

— Ну и что? Главное, не победа, а участие. Я тоже буду участвовать!

— Тогда, может, и я рискну, - улыбнулась Ильгет.

Магда тряхнула каштановыми кудрями. Ильгет залюбовалась подругой - какая она легкая, красивая, ямочки на щеках играют.

Это ведь ее первая подруга на Квирине, которая не имеет отношения к Дозорной Службе. Просто обычная, нормальная квиринка. Которая понятия не имеет о сагонах, дэггерах, вообще о войне. Выросла здесь, училась, работает вот нейрофизиологом. В литературном клубе участвует. И это приятно сознавать - пусть даже с ней не обо всем поговоришь, но это и хорошо. Можно просто забыть на время все то, что, в общем-то не дает тебе чувствовать себя нормальным человеком.

Сделать вид, что ты ничем не отличаешься от других.

Что у тебя ничего не болит внутри, симметричные родинки на лице - это просто странная игра природы, и ты понятия не имеешь, что это такое - дэггерская атака, когда земля встает дыбом и горит вокруг.

— Послушаем? - Магда подошла к небольшому кружку, собравшемуся, как водится, вокруг двух парней с гитарами. Ильгет встала позади нее, опершись ладонью о парапет. Струны зазвенели задорно, и вдруг - она узнала мелодию. Обрадованно обернулась. Нет, ребята незнакомые. Наверное, эстарги, но она их не знала. Парни дружно запели - а вот слова оказались другими.

Если вдруг подвел вас гравикомпенсатор,

И свинцовым грузом вам сдавило грудь,

Вспомните, что в небе есть и коллапсары!

Там раздавит сразу, не успеете вдохнуть!

И улыбка без сомненья

Вдруг коснется ваших глаз!

— И хорошее настроение не покинет больше вас, - подпела радостно Ильгет. Магда обернулась к ней, спросила шепотом.

— Что, ты слышала?

Ильгет кивнула. Пошел второй куплет.

Если надоело вам сидеть на базе,

На безатмосферной маленькой скале,

Вспомните, как много

Есть планет прекрасных,

Где народ под синим небом бродит по земле!

И улыбка без сомненья…

— Ну и дела, - говорила Ильгет, когда они двинулись дальше. Магда чуть пританцовывала - вслед им неслась новая задорная мелодия.

— Это ведь наша… Подруга моя перевела, Иволга. Она с Терры. И это терранская песня.

— Вот это да! С самой Терры! Уважаю.

— Только там слова другие. Это уже переделали…

— Ну смотри, Иль! Чтобы в субботу явилась!

— Ладно-ладно…

Ильгет выпила чаю, послушала новости про мамину работу - мама обучалась теперь, как она говорила, на старости лет, художественному цветоводству и биодизайну. Явно в этом она нашла свое призвание, даже ее с Гентом квартира была похожа на удивительный сад, с пальмами, каскадами листвы, орхидеями и розовыми кустами. Две кошки - белая и серая - бродили в этих джунглях, Ильгет потому и не прихватила собак, чтобы маминых зверей не нервировать.

— Мела, это моя наставница, говорит, может быть, зимой полетим на Олдеран, на конкурс, - делилась мама. Ильгет кивала. Зимой… если все будет благополучно, в конце зимы Арнис уже вернется. Если бы он вернулся к рождению малышки!

— Имя-то еще не придумала?

— Нет… не знаю. Может быть, Дара. В честь святой Дары, - Ильгет прикусила язык. Мама и сейчас не очень-то одобряла ее религиозность. Хотя, надо признаться, характер мамы на Квирине стал гораздо мягче и терпимее.

— Еще не шевелится? - спросила она.

— Да еще вроде рано, - сказала Ильгет, - еще ведь и трех месяцев нету.

— А токсикоза нет?

— Ну мам… мы ж на Квирине. Здесь таких проблем не бывает. А дядя Гент где?

— Да на рыбалку поехал опять, - вздохнула мама. Дядя Гент выбрал профессию оператора ремонтных роботов, а в свободное время пристрастился к лову морской рыбы.

— Вот ты знаешь, - мама деловито стала убирать чашки со стола, - я вот подумала, какую бы специальность тебе приобрести. Ведь теперь у тебя будет ребенок, ты не сможешь летать в Космос, да и вообще, Ильке, ну ты подумай, ну что это за профессия для женщины - офицер? Это же ненормально! В конце концов, это опасно, а у тебя теперь ответственность перед ребенком. И вот я думаю, может, тебе пойти учителем работать? Ведь здесь можно получить такое образование! Ты бы могла преподавать историю культуры или лингвистику…

Ильгет вздохнула.

— Я, наверное, буду в СИ работать. В Службе Информации.

О том, что посидеть на земле с ребенком ей вряд ли удастся долго, Ильгет благоразумно умолчала.

— Но в СИ, там же эти контролеры, они очень мало получают, и вообще это работа временная, там никакого образования не нужно, а ты еще молодая, тебе надо подумать, как сделать карьеру.

— Ладно, я подумаю, - покорно сказала Ильгет.

"Я прочел отрывок из вашего романа, и честно говоря, до сих пор пребываю в некотором ошеломлении. Это будет удивительная вещь! Заканчивайте ее скорее. Война в духовной сфере, война между небом и землей, и эти плазменные мечи, серебряное пламя! Ильгет, мне бы хотелось познакомиться с вами поближе, если можно. Я прочту и другие ваши вещи…"

Ильгет поймала себя на том, что улыбается несколько самодовольно. Неужели и правда получается что-то хорошее, настоящее? Она рискнула выложить начало романа на всеобщее обозрение в литературном клубе, и отзывы довольно неплохие. Хотя этот уж совсем захвалил… Кто это? Неизвестный, даже адреса своего нигде не оставил, подписался псевдонимом - какой-то Вендар.

Пусть так. Почтовый ящик раскрылся, выбросив новое письмо. Ильгет раскрыла его и прочла.

Письмо было анонимным - вообще без подписи.

"Неужели вам недостаточно того, что вы разрушили собственную семью? Ваш муж от вас ушел, и правильно сделал. Удивительно, что вы при этом считаете себя правой, пишете какие-то романы, учите других жить. Считаете себя христианкой. Я советую вам поговорить об этом с вашим духовником".

Ильгет вздрогнула, как от пощечины. Какая гадость… но почему? Какое это имеет отношение к ее роману?

Кто вообще может знать о подробностях ее личной жизни? Где-то, когда-то она могла, конечно, обмолвиться о бывшем муже… то есть бывшем сожителе. Муж не бывает бывшим.

Плюнуть и забыть. Собака лает - караван идет.

Ильгет перелистнула страницу, стала бездумно просматривать новости. Но анонимка все не шла из головы. Удивительным образом неизвестный автор талантливо надавил на все больные точки - и чувство вины всколыхнул, и церковь зацепил при этом. Такое мог бы сагон написать… Сагон? Но на Квирине сагонов не бывает.

Ильгет вздохнула. Нет, забыть не получится. Не так просто.

Она открыла адресную книжку и выбрала координаты своей старой знакомой, еще по работе в СИ - когда она стажировалась там перед ярнийской операцией. Агнес по основной специальности все-таки была оператором Сети.

— Агнес? Привет. Это Ильгет Кендо, то есть Эйтлин. Ты меня помнишь еще?

— Привет, - черноглазая физиономия уставилась на нее слегка недоуменно.

Пришлось поговорить о делах, рассказать, что вышла замуж, что ждет ребенка. Спросить, как дела у Агнес.

— Слушай, у меня такой вопрос. Мне тут письмецо написали. Пакостное очень. Анонимное. Ты не знаешь, как определить, откуда оно послано? Ведь в Сети ты очень хорошо ориентируешься…

— Без проблем. Это легко сделать. Дай-ка мне письмо.

Ильгет послала ей копию. Агнес отвернулась от монитора. Через некоторое время из ящика Ильгет выпала небольшая записка.

— Здесь адрес. Оттуда послано, - сообщила Агнес, - а вообще, если хочешь определить адрес отправителя, я могу тебя научить, как это делается.

— Да, научи, пожалуйста.

— Это довольно сложно. Во-первых… - И Агнес подробно объяснила Ильгет последовательность действий. В Сети с анонимностью довольно сложно. Оказывается, неизвестный отправитель замаскировался - послал свою писульку через целый круг промежуточных станций - но тем не менее, Агнес удалось его отследить. Отследить изначальный компьютер и даже домашний адрес, откуда он входил в Сеть.

Ильгет поблагодарила Агнес, попрощалась и открыла записку.

Она совершенно не удивилась, увидев адрес бывшего сожителя. Пита жил все в той же квартире.

По-видимому, он как-то узнал, что Арниса теперь нет на Квирине. По-видимому, с Арнисом встречаться снова ему не хотелось.

Ильгет села за стол, подперев рукой подбородок.

Наверное, в том есть ее вина. На что Пита мог обидеться? Почему он послал такое письмо? Прочитал начало романа?

Гм, да. Ильгет, пожалуй, виновата и в самом деле. Под влиянием иньи отец главного героя стал закатывать страшные скандалы и в конце концов бросился с ножом на собственную жену. Ильгет вовсе не имела в виду Питу, но в описании скандалов невольно всплывали Питины выражения, обидные, злые фразы, которые он когда-то ей кидал.

Но ведь персонаж на Питу не похож совершенно! Ничего общего. Даже возраст - родители Альгреда намного старше!

И кроме того, зачем ему было читать роман? Что ему вообще делать в персонале Ильгет?

Уходя - уходи. Ильгет с того момента, как узнала решение церковного суда, ни разу не поинтересовалась жизнью бывшего сожителя. Зачем? Это его жизнь. Да, его жаль, да, хотелось бы как-то ему помочь, но слишком самонадеянно думать, что она в состоянии это сделать. Если уж за годы жизни с ним ничего не получилось… Если Пита становился все хуже, и хуже, и и она ничем не могла помочь, даже наоборот, ухудшала ситуацию, сама того не желая. С какой стати и чем она может помочь ему теперь, когда отношения разорваны? А если не помогать - то чего ради интересоваться чужой жизнью, из любопытства?

Ильгет довольно долго упоминала Питу в молитвах, и время от времени ее даже охватывало рвение, и она ежедневно посвящала полчаса специально молитве за него - читала по четкам Большой Круг. Но это все, что она могла для него делать.

Получается, что он не успокоился, и что он по-прежнему интересуется ее мнением, изучает ее персонал и ее творчество, получается, что он нуждается в ней?

Ильгет встала, сняла транслятор. Ей вдруг расхотелось писать. Что она может написать? Кому это интересно? Кто она такая, действительно - даже свою семью не смогла сохранить. Кто она такая, чтобы создавать информационные потоки - ведь ее роман - это тоже оружие, тоже информационная единица. Что хорошего она может сказать людям?

Ильгет вышла на кухню. Настроение было испорчено безнадежно. Провела рукой по панели коквинера. В окне возникла голубая тонкая чашка. Запахло свежим чаем. Пусть так. Она отдохнет сегодня. Может, завтра появится настроение писать… завтра будет лучше. Надо бы помолиться, но молиться не хочется, совсем. Ну и ладно. Взять какую-нибудь хорошую книжку, завалиться в кровать… Господи, если бы рядом был Арнис! Лучше уж не думать об этом. Не надо. Жалость к себе сменилась другим чувством - темно и пронзительно шевельнулся страх, тот, что бывает ночью. Может быть, Арниса уже и нет в живых…

Глупости. Конечно, он жив, и он вернется.

Ильгет взяла чашку, села у окна. Шера подошла и ткнулась в колени носом. Ильгет рассеянно погладила собаку.

Она долго читала в постели, потом задремала - прямо так, не раздеваясь. А кто сказал, что так уж обязательно на ночь чистить зубы, надевать пижаму, глупости какие… Это была ее последняя мысль. Потом появился Визар.

Она там была, и Арнис, и Мира. И еще были Арли, Иост и остальные, наверное, но она больше никого не запомнила. Они еще сидели и смеялись над чем-то. Кто-то анекдот рассказал, что ли. И было хорошо. Они сидели под крылом ландера, как бывало раньше. И можно было встретиться с кем-то глазами, и получить улыбку в ответ. Ильгет еще подумала, что долго так хорошо не бывает, и точно - никакого ландера уже не было, а была тьма, и почему-то пропасть прямо под ногами. В одном шаге. И тошнотворное ощущение дэггера. Она не видела склизких, только ощущала. Но этого было достаточно. Потом она увидела Арниса, он стоял в нескольких шагах от нее. И почему-то улыбался. И надо было добежать до него, потому что иначе - смерть, иначе его больше не будет. Ведь он не видит склизких, соображала Ильгет во сне. Он улыбается и думает только обо мне, и не видит того, что творится вокруг, и надо добежать и сказать ему об этом, да хотя бы просто прикрыть… И она побежала и закричала, но звук застрял в тягучем тумане, и ноги не двигались, и вот-вот уже наваливалось что-то страшное…

Ильгет вздрогнула, проснулась от этого. Лежала, тяжело дыша. Сна ни в одном глазу больше. И неприятно ноет живот. Господи, этого еще не хватало!

Свет вспыхнул. Ильгет осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, пошла в ванную, к диагностеру. Легла на кушетку, подождала.

Нет, ничего угрожающего. С ребенком все в порядке. Даже сердцебиение в норме.

Просто нервы, ничего больше. Ночь… какая, собственно, ночь, еще только половина одиннадцатого!

Ильгет вернулась в комнату. Надела все-таки ночнушку, набросила халат. Заснуть не получится сейчас. Да и рано. Можно еще зайти в сеть, поговорить с кем-нибудь. Да, это всего лишь сон… но у меня же сильная интуиция, с ужасом вспомнила Ильгет. Черт бы побрал эту интуицию! Что, если и в самом деле…

И никого, никого нет, с кем можно поговорить об этом. Ведь Иволга - она тоже там. И Мира там, на Визаре. И Гэсс. Кажется, у него хорошая жена, но они с Мари так мало знакомы… Мама? - подумала Ильгет. Представила этот разговор и качнула головой. Нет. Мама ничего не поймет. Отвлечься, конечно, можно. Но потом будет еще хуже.

Можно было бы поговорить с Беллой. Да, с Беллой легко, на удивление, даже проще, в общем-то, чем с мамой. Она все понимает. Она любит Ильгет. Но она любит и Арниса, ее старший сын погиб в Космосе, и сейчас она тоже сходит с ума. Белла, знаешь, у меня тут нехорошие сны и предчувствия… Нет, это было бы свинством.

Впрочем, есть же теперь у Ильгет подруга.

Она набрала номер Магды. Судя по горящему на панели огоньку, Магда не спала, и даже находилась в этот момент в Сети. Ну и слава Богу. Ильгет отключила реальное изображение - не хватало еще в халате шастать, поставила вместо него любимый аватар - дриаду с множеством рук-ветвей. Магда в своем обычном облике появилась в переговорной рамке.

— Иль? Заходи ко мне в персонал.

Ильгет не стала полностью входить в виртуальность, просто скакнула в личный кабинет Магды (лесная поляна, огромные мухоморы, цветы, ее дриада отлично вписывалась в этот пейзаж). Магда вскочила на пятнистую шляпку гриба.

— Не спится?

— Не-а, - сказала Ильгет, - знаешь… мне нехорошо что-то.

— Чувствуешь себя нехорошо?

— Ну да, но на диагностере все нормально. Понимаешь, снился сон очень плохой… - Ильгет рассказала. И уже рассказывая, подумала, что - зря. Ей показалось, что Магда толком и не слушает ее.

— Да брось ты, все эти сны, предчувствия… это все ерунда. Все будет нормально. Просто ты сейчас беременная, вот и нервы шалят.

— Думаешь, надо выпить что-нибудь для успокоения?

— Не знаю, может быть.

— Ты знаешь, почему я разволновалась-то? - Ильгет подумала, что о Пите ей будет понятнее. В общем-то, ничего особенного даже Магда не сказала, Иволга могла бы то же сказать, только у нее бы это иначе прозвучало… вот если бы Иволга сказала "все будет хорошо", Ильгет сразу поверила бы ей. Может, потому, что Иволга хорошо понимает ее страх. Понимает, что там сейчас происходит, на Визаре, что такое дэггеры, и что может случиться. И если уж она говорит "все будет хорошо", то за этим стоит знание и уверенность.

А так, как это сказала Магда - за этим стоит непонимание того, что на самом деле сейчас грозит Арнису, непонимание, что он действительно на краю пропасти, и вокруг тьма, и нежелание даже думать об этом… как будто ей все равно.

— Ты понимаешь, он как будто не может меня в покое оставить, - поделилась Ильгет, рассказав историю с письмом Питы. Магда пожала плечами, спрыгнула с мухомора.

— Вы просто не можете отпустить друг друга…

— Почему - вы… Я-то могу его отпустить.

— Это тебе кажется, - заявила Магда, - ты все время о нем думаешь.

Может, и правда? - подумала Ильгет. В этом есть доля правды - ведь когда она писала роман, что-то старое всплывало… жгло… уходило бесследно, перевоплотившись в строчки. Значит, оно еще не ушло?

— Ты все еще любишь его, - сказала Магда. Ильгет покачала головой.

— Вот уж нет. Нет.

— Тогда что ты так из-за него беспокоишься? Плюнь на эту историю, и все. Тебе-то какое дело?

— Но ведь, Магда, он же, видимо, переживает и не может забыть, жить своей жизнью. Это же невозможно так! Он просто преследует меня…

— Ну а зачем ты все это говоришь? Ты хочешь сама себе доказать, что он вот такой и сякой?

Ильгет вздохнула. Она уже пожалела, что вообще завела этот разговор.

Она вдруг представила, что здесь, сейчас была бы Иволга. Она бы села рядом и обняла ее за плечи. Она бы сказала "ну и козел этот твой Пита, плюнь на него". По сути то же самое, но почему-то совсем не так.

— Тебе надо просто отпустить эту ситуацию, - объясняла ей Магда, - попробуй смотреть на вещи проще. Ты - это ты, он- это он…

— Да, ты все правильно говоришь, - покорно сказала Ильгет. Ей вспомнились слова, сказанные некогда Иволгой: "общаться ты будешь в основном с нами же, с теми, кто прошел то же самое. С остальными тебе будет тяжело". Наверное, это оно и есть.

— Ладно, Магда, - она подняла дриаду с пенька, двинула ее к выходу из персонала, - я пойду, пожалуй. Уже поздно…

— В субботу не забудь!

— Обязательно приду, - пообещала Ильгет.

Она вышла из Сети, огляделась. Комната пуста и темна. Одиночество. В итоге ты всегда остаешься в полном одиночестве. От разговора с Магдой на душе стало еще неприятнее.

Утро вечера мудренее, решила Ильгет, и снова влезла в кровать. Заснуть удалось не сразу, и она несколько часов читала, нацепив на нос демонстратор.

От постоянного моросящего дождя - Мягкое время - спасались под крыльями ландеров. Иволга крепко спала, положив голову на живот своей собаки, белой Атланты. Рядом спал Иост. Аурелина копалась в двигателе своей машины, безнадежно заглохшем, надеясь разобраться как-нибудь.

Арниса тоже клонило в сон - в последнее время спать было совершенно некогда. От усталости руки казались неподъемными, веки слипались. Но написать Ильгет необходимо, может, потом и не будет времени. Иль переживает… только бы ничего не случилось из-за этих переживаний. С нашей доченькой.

Что бы написать-то? Арнис набирал текст прямо на серве.

"Здравствуй, Иль, радость моя, сокровище! Все время думаю о тебе, и люблю. Ты спрашивала, как у меня со снами…

Арнис остановился. Какие тут сны, он давно забыл, что это такое, здесь сон - это черный провал в небытие, тревога выдирает из сна с кровью.

"… Да, иногда ты снишься мне, и доченька тоже. Ты еще не придумала для нее имени? Говорят, что беременные иногда чувствуют имена детей. Вот когда у нас будет мальчик, назовем его Эльм, мои сестрицы не захотели почтить память брата, а это не есть хорошо. А девочку я тоже пока не знаю, как назвать.

Солнце мое, милая, ты самая светлая, самая лучшая, и я даже до сих пор не верю, что ты - моя…

Моя жена.

Как поживает Шера? Передай ей от меня большой привет, поцелуй в носик. А то, что удирает - это нормально, она же еще щенок. Впрочем, проконсультируйся у кинолога. Нока в порядке. Мы тут с Иволгой теперь на собачьи темы общаемся. Сейчас вот она спит в обнимку со своей Атлантой…"

(Написать, что ли, про вчерашний бой с дэггерами, как славно сработала Нока… да нет, не надо волновать).

"Наверное, твои предчувствия оправдаются, раз Миран так радуется. Наверное, с доченькой все будет хорошо. Здорово, что у нее музыкальные способности, это она в тебя пошла. И еще я рад, что глаза темные, как у тебя.

Ты не забываешь принимать все витамины? Постарайся не сидеть ночами. Спи сколько положено. У тебя сейчас главный долг другой.

Очень интересно, что ты пишешь о подругах, я уже хочу познакомиться. Вообще здорово, что у тебя появляются знакомства на Квирине, я беспокоился, что ты совсем одна. И с крестниками - здорово."

Последний раз писал два дня назад. Вроде бы и нечего больше сказать-то… и о себе ведь что-то надо добавить. А что добавлять? Арнис вздохнул. Голова болела по-прежнему. Вроде бы не так сильно, чтобы принимать меры, но зато постоянно. Позавчера пришлось катапультироваться, и, как это бывает, оборвавшейся рамой заехало по голове, ранение не серьезное, но болит, сил нет. И нога… неделю назад дэггер попал вскользь, начисто сожгло штанину бикра, и кожа с мясом спеклась вокруг колена и на голени. Денек отлежался на базе - и вперед, а до сих пор еще побаливает, и нога еле сгибается. Встать - подумать страшно, а скоро вставать придется. Мелочи, но очень уж противные. Ильгет это все знакомо, впрочем. Не спали толком уже несколько дней, дождь моросит не переставая, дэггеры с Кайсальского хребта атакуют, и ничем их, гадов, не взять, такое ощущение, что они бессмертны… найти бы их логово и взорвать, уже говорил Дэцину, но тот медлит с приказом. Опасное дело, но наверное, нет другого выхода.

О чем написать Иль? Обо всем этом - нельзя, не нужно. О том, как вчера нашли в хижине целую семью - мертвых… они умерли от ужаса, а маленьких детей дэггер добил и сжег… Нет, и об этом нельзя. И о том, как нас атаковали уцелевшие жители Сланты, не синги, не эммендары - просто обезумевшие от ужаса люди, для которых любые пришельцы - зло. И большую часть из них пришлось убить. Я убивал своими руками. Какие же мы сволочи, решаем свои космические дела за счет вот этих людей, ни в чем не виноватых. Правда, начали-то не мы… Но все равно сволочью себя чувствуешь. О чем написать - о горящих ненавистью глазах паренька-гэла, который кинулся на меня с мечом… и не было другого выхода, только убить его. И он умер с ненавистью к нам, а ведь мы пришли сражаться за них и спасти их от сагонов… ну о чем тебе написать, Иль?

"… Погода у нас мерзопакостная. Мягкое время, сама знаешь. Дождь все время льет. А так скучновато. Сидим под крыльями, караулим. Делать особенно нечего. Даже не знаю, зачем нас вообще в этот раз сюда загнали. Недавно Арли нашла в лесу подранненого совенка, наверное, кто-то из местных охотился. Теперь его лечит и собирается приручить. Иволга вся изошла ехидными советами, по поводу использования сов против дэггеров. Иост ходит мрачный какой-то. Вчера в деревне молока взяли аганкового, помнишь его вкус еще? Я все думаю, может, на Квирин пару аганков перевезти, уж очень молоко вкусное. Хотя как верховые животные лошади лучше.

Ну вот, собственно, о нас больше сообщить и нечего…"

Серв вздрогнул и затрещал на руке. В шлемофоне возник знакомый голос - Гэсс.

— Иридий, я платина. Как слышно? В квадрате А24 четырнадцать склизких, высота 230, скорость 500. Задержите, сколько сможете.

— Платина,я иридий, понял, есть задержать склизких. Подъем! - крикнул Арнис. Бойцы мгновенно оказались на ногах.

— Иволга, Иост, по машинам! Арли, за мной! Иволга, отдай собаку!

У них оставалось только два исправных ландера. Арнис свистнул собак и помчался вперед, пересек холм, осмотрелся и выбрал место для окопа.

— Арли, копаем, - девушка схватила аннигилятор. Вдвоем они быстро создали удобную траншею, спрыгнули, стали устанавливать оружие. Дэггеры наверняка пойдут к земле, спасаясь от ландеров, у земли у них все же больше шансов. Будем надеяться, что Иволге с Иостом удастся сбить побольше… четырнадцать штук!

— Иридий, я платина, склизкие на подходе, держитесь!

На экране "Молнии" уже метались тени… пока слишком далекие для боя. Синие пунктиры двух ландеров - Иоста, Иволги - сближались, зажимая группу врагов в клещи. Кажется, они уже открыли огонь…

Арнис поднял глаза - далеко над горами возник огонек - это на самом деле гигантский плазменный шар, горит атмосфера… Несколько дэггеров прорвались… семь штук. Но теперь уже пора.

— Арли, огонь!

"Молния" рвалась в руках, как живая. Дэггеры приближались. Арли установила "Щит".

Они чуют нас… атакуют… они хотят нас уничтожить.

Их все еще четверо. Ландеры связаны боем. Нет, один только ландер… кто-то погиб или катапультировался. Арнис стрелял без перерыва, казалось, ствол "Молнии" стал горячим.

Дэггеры снизились. Теперь их было хорошо видно… Сволочи, похоже, сагоны отрастили им дополнительную броню. Нет, один разлетелся. Трое… скользят над самой землей.

— Анта, вперед! Нока!

Две собаки, маленькие и тощие в защитных костюмах, вылетели из окопа и помчались на дэггеров. Чудовища оцепенели. Одно из них закапсулировалось, повисло над землей, собаки отчаянно облаивали его снизу. Остальные поднялись выше - и то хлеб, все же не у самой земли будут бить, не так опасно.

— Арнис! - вскрикнула Арли. Прямым попаданием разбило установку "Щита". Арнис выругался.

— Огонь, Арли! Что делать…

Яростная перестрелка шла несколько минут, показавшихся им вечностью. Дэггеры зажгли землю вокруг, бойцы видели сплошной огонь и кружащиеся в нем комья, клочья земли, камни. Пока спасал окоп и бикры. Одного из дэггеров удалось сбить. Атланта куда-то пропала. Дэггеры снижались, неумолимо приближаясь к окопу. Ужас подкатывал к горлу, ноги и руки слабели. Вот уже среди огня, совсем рядом показались страшные лики.

Инстинкт подсказывает в таких случаях вжаться в землю, закрыть голову руками и молиться. Но это гибель стопроцентная. Выйти на единоборство с дэггером может не каждый, но это единственный шанс.

— Арли, вперед! - спокойно сказал Арнис и одним движением выскочил из траншеи. Еще миг - и Аурелина стояла рядом с ним, сжимая "Молнию".

— По глазам… огонь!

Арнис прицелился - спикулы пойдут в цель, изображенную сейчас на экране, выбрал мерзкий глазок чудовища, земля под ногами дрогнула, и он не знал, правильно ли ушли спикулы. Выстрелил снова - но ударная волна сбила его с ног, отшвырнула, он упал, сильно треснувшись головой о землю, тотчас снова потянулся за "Молнией", дэггер уже навис над ним… Господи, успел подумать Арнис, и тут сверху его заслонила чья-то фигура в бикре. Дэггер ударил, и Аурелина упала, но за это время Арнис успел уже вскочить и прицелиться.

Спикула разорвала чудовище сразу, попав точно в глаз. Второго дэггера преследовала Нока, он беспомощно висел, выдувая ложноножки. Арнис, стиснув зубы от ужаса и ненависти, стрелял и стрелял, пока чудовище не взорвалось. Потом он бросился к лежащей ничком Арли.

Поздно…

Арнис перевернул девушку. Шлем был разорван, ксиоровый щиток погнулся. Изо рта стекала струйка крови. Вся грудь была сожжена, огромная дыра, даже, кажется, позвонки видны. Арниса затошнило. Лучше смотреть на лицо. Глаза - карие, как у Ильгет - застыли и остекленели. Арнис прикрыл веки Арли. Он плакал, сам того не замечая. Потом он помолился.

Потом восстановил связь и узнал, что остальные живы, все дэггеры уничтожены, Иволга катапультировалась и идет сюда, Иост сейчас сядет, хотя у него повреждено крыло. Связался с "Платиной" и коротко сообщил о случившемся.

Арнис так и не решился сказать Иосту о гибели Арли. Через несколько минут он будет здесь и узнает все сам.

— Ну что ж, другого выхода нет, - Дэцин помолчал, - придется найти и взорвать хранилище. С воздуха обнаружить не удалось. Их там, по предварительным оценкам, сотни. Пойдут Иволга и Арнис.

— Есть, - хором откликнулись бойцы. Глаза Иволги блеснули. Как надоело это многодневное сидение в укрытии, постоянные "остановите склизких"… Конечно, пойти и взорвать их к чертовой матери - правда, шансов вернуться очень мало, но лучше так, все равно иначе они нас прикончат. Как вот Аурелину убили.

— Дэцин, - сказал Иост тихо, - разрешите, я пойду вместо Арниса.

Его без того белое лицо казалось совсем прозрачным, глаза - огромными. В последние дни он все время молчал. Ходил на могилку Арли, и просто так - все время молчал. Казалось, он уже и не заговорит никогда.

— Ты мне нужен в воздухе, - сказал Дэцин.

— Разрешите, командир, - попросил Иост, - Арнис… пусть хоть он вернется. Его ведь Ильгет ждет.

Дэцин молчал, глядя на него.

— Хорошо, Иост. Иди… вместо Иволги.

Магда болтала с новыми знакомыми, присевшими за их столик, Ильгет оглядывалась вокруг. Она почти ни с кем здесь не была знакома. Хотя и сама формально принадлежала к этому литературному клубу - "Пробуждение", крупнейший клуб на Квирине. Ее роман о вампирах даже занял место в третьей десятке рейтинга, что считается довольно крутым. Пятеро победителей рейтинга - в каждом из жанров - получают "свободную карту" на определенный срок, то есть, в это время они не должны зарабатывать деньги и могут спокойно заняться творчеством. Но на Квирине очень много пишущих людей, и пишут все хорошо, и выиграть очень непросто. Ильгет, впрочем, не слишком-то к этому и стремилась.

Основная жизнь клуба протекала, конечно, в Сети, но Ильгет никогда не принимала участия в тамошних тусовках, спорах, никого оттуда не знала - вот с Магдой познакомилась, и то случайно, в другом месте.

"Фиалковый цвет" проводился ежегодно осенью, в Бетрисанде - фестиваль клуба, возможность для всех встретиться в реальной жизни и увидеть лица, а не аватары. Эстрада, на которой происходило основное действие, находилась далеко отсюда, кустарник отчасти заслонял ее, но над столиком висела рамка, в которой транслировалось все происходящее. Ильгет села спиной к огненно-золотому кустарнику, отсюда проще наблюдать за окружающими. Шера лежала под столиком у ее ног.

На эстраде начался конкурс поэзии - авторы читали собственные стихи. Женщина в черном невообразимо коротком платье, с черными длинными ногтями и неоново сияющей серебряной гривой волос, на каблуках, больше напоминающих ходули, экспрессивно декламировала.

Достаточно любви моей

В твоих руках?

Не отвечай! Молчи!

Пусть губы стынут!

Достаточно крови моей

В твоих висках?

Не отвечай! Молчи!

Пусть все отнимут…* *Анжелика Миллер

— Погода сегодня удачная, - заметила женщина, присевшая за их столик. Ильгет кивнула и улыбнулась. Ей было неловко отчего-то. Она совсем чужая здесь. Совсем. Она и оделась как-то неправильно. Если бы только Магда была здесь - Магда уже привычна, почти своя. А вот ее знакомые… Красивая пара. Он - высокий, тонкий, с волосами до плеч, крашенными в бледно-сиреневый цвет, в сверкающем серебристом комбинезоне. Она - черные волосы кольцами на щеках, и одежда - вся из черных пряжек, ремешков и колец, то ли женщина полностью обнажена, то ли - затянута в змеиную кожу. И легкий газ на плечах. И лицо не свое - нарисовано косметикой, но так, будто женщина родилась с такими ромбическими глазами, скошенными скулами, тенями, будто из мультфильма.

И здесь ведь все так! Магда еще более-менее привычно выглядит, и то, в белом длинном платье, струящемся, будто ангел - сейчас взмахнет крыльями и полетит. И только Ильгет надела обычный костюм - серую длинную юбку, белую блузку. Отросшие волосы просто забрала в хвост.

Но дело не в одежде даже. Просто они здесь - все свои, им здесь легко, а Ильгет…

Женщина вежливо улыбнулась ей, будто оскалилась, но не было тепла в ее глазах. Ильгет ответила робкой, чуть заискивающей улыбкой.

— Вы хотите вина? - спросил сиреневоволосый. Звали его Ритэйл, только неизвестно, настоящее ли это имя. Ильгет покачала головой.

— Нельзя мне, я жду ребенка.

Она взялась за свой бокал с соком, показывая, что есть у нее, она не нуждается ни в чем. Ритэйл кивнул и стал наливать вино своей подруге.

Он как будто демонстративно даже не пытался слушать то, что происходило на эстраде.

— Помню, лет семь назад на Олдеране… помнишь, Вири? Я судил очередной поэтический конкурс, и местная знаменитость, некий Фан Берри, пригласил нас к себе, и надо сказать, я не пожалел - олдеранское ореховое вино! Это нечто. Нечто неописуемое…

— Да, я помню этого Берри, - ответила женщина.

— Незабываемый букет! Говорят, его пытались привезти на Квирин… попытка, надо сказать, была жалкой.

— Я думала, любое вино можно синтезировать в коквинере, - сказала Ильгет и тут же покраснела, поняв, что сморозила страшную глупость. Ритэйл даже не стал отвечать, лишь слегка покровительственно улыбнулся.

— Вкус! Причем подлинные знатоки утверждают, что ореховые сорта нужно пить лишь на определенной высоте над уровнем моря - ниже они теряют некоторые тона, приобретают, я бы сказал, определенную усталость.

— Ах, - вздохнула Магда совершенно без связи со сказанным, - я так люблю все эти тусовки, так здорово, когда можно вот так пообщаться со всеми!

Она взглянула на Ильгет, словно ища поддержки, Ильгет постаралась энергично кивнуть.

На эстраду между тем вышел невысокий плотненький поэт, весь в черном. Судя по тому, как шум прокатился по огромной поляне, поэта здесь хорошо знали. Он заулыбался, помахал всем рукой чуть покровительственно.

— Итак! - воскликнула дама-конферансье в узком платье, похожем на змеиную кожу, - наш любимый, всеми обожаемый и уважаемый Черный Леопард!

Шум восторга снова пронесся над поляной. Ильгет смутилась очередной раз - она понятия не имела об этой великой личности. Да собственно, и в общепланетном рейтинге он ни разу как-то не выделялся, но видимо, в клубе был очень известен.

— Я скажу несколько слов! - голос знаменитого поэта и литератора оказался необыкновенно высоким и будто писклявым, - Я знаю, все вы ждете этого! Мне тут вчера написали, что я не люблю женщин! Так вот, это неправда! Я женщин очень люблю. То, что я пишу - я пишу как раз именно из любви к ним. Женщина - это существо духовно слабое! Она может надеть бикр с броней четырех уровней…

(Ильгет поморщилась от такого выражения), - Может стать мастером рэстана, но духовно она все равно останется слабой и вторичной по отношению к мужчине. Пока наша цивилизация не осознает это, мы так и останемся пресловутой военно-космической базой человечества, мы так и не продвинемся дальше. Когда я говорю, что нас губит бабство, я не хочу ничего плохого сказать о женщинах. Бабство - это всего лишь состояние, когда женские вторичные, неустойчивые взгляды, все это женское цепляние за фантастические идеи долга и обязанности - выдвигается на первый план, и мужчины вынуждены подчиняться этим женским идеям. Между тем идеи вообще могут возникнуть у женщины лишь тогда, когда рядом с ней нет правильного мужчины, и они, по сути, заменяют ей мужчину, она судорожно цепляется за какие-то слышанные ею фразы, и думает, что мыслит самостоятельно. Мы же позволили этим вторичным идеям, этим цепляниям овладеть всей нашей цивилизацией…

Ильгет чуть нахмурилась, выпрямилась. Однако, куда смотрит СИ? Есть ли здесь ее представители? Наверняка есть. Но впрочем, ведь здесь не Ярна. На Ярне Ильгет немедленно приняла бы меры к тому, чтобы этот вещатель перестал нести подобную чушь. Конечно, по возможности надо было бы обойтись без крайних мер, вроде ареста или ликвидации, но нельзя допустить, чтобы люди слушали такое. Однако на Квирине СИ работает иначе, здесь ничего не запрещено, все можно говорить… слава Богу, формируются противопотоки. Хотя если посмотреть, как восторженно здесь принимают этого поборника мужественности, то кажется, что СИ работает очень плохо.

Поляна радостно шумела. Какая-то женщина с соседнего столика, в одеянии из ниспадающих серебристых нитей, встала и, потрясая воздетыми руками, тонко кричала.

— Леопард! Леопард, браво!

Литератор снисходительно улыбнулся, поднял руку, успокаивая народ.

— Он же чушь несет, - не выдержала Ильгет. Посмотрела на соседей по столику. Ритэйл и его подруга мило улыбались, по-видимому, они и не следили за выступлениями, разговаривая о чем-то своем. Магда похлопала Ильгет по руке.

— Ну что-то в этом есть, однако… не то, чтобы я была с ним согласна. Однако, мысли свежие!

— Да что уж в них свежего, - начала было Ильгет, но тут же замолчала. Она чувствовала себя крайне глупо. Наверное, просто не надо ни к чему относиться серьезно. Кроме, разве что, дегустации вин. Все остальное - пошлость. Да. Ильгет ощутила себя необыкновенно пошлым человеком, лишенным вкуса.

— Я прочту вам мое последнее стихотворение! Наставление молодой супруге, - сообщил Леопард. Читал он неплохо, без декламационных изысков.

Держи супруга своего в узде, будь с ним суха и холодна в постели и, чтоб на ветер деньги не летели, пожестче ограничивай в еде; пускай сидит на хлебе и воде и не выходит из дому без цели - муж должен быть при деле и при теле, а не болтаться неизвестно где.

Водя его на привязи короткой, заставь проститься с куревом и водкой - ни табака ему, ни кабака!

А если он зачахнет от неволи, поплакав о несчастной вдовьей доле, ищи себе другого дурака.*

*Владимир Резниченко

Рядом с основной рамкой в воздухе вспыхнула другая, небольшая, и миловидная блондинка произнесла, глядя на Ильгет.

— Ильгет Кендо? Вы будете выступать через одного человека. Прошу подойти к эстраде.

— Хорошо, - ответила Ильгет, думая про себя "О, Господи!" Рамка погасла. Ильгет повернулась к Магде.

— Слушай, а отказаться можно? Я не хочу уже что-то…

— Ну Ильгет, перестань! Ты же прекрасно пишешь, у тебя такой талант!

— Но не к стихам же…

— И стихи у тебя замечательные! Нет, нет, я хочу тебя тоже послушать…

Ильгет опустила глаза. В конце концов, пусть здесь и что-нибудь другое прозвучит, в другом стиле. Правда, вряд ли это кого-то заинтересует, но пусть.

— Ладно, я пойду. Шера, за мной, - она стала пробираться к сцене.

— Сядьте вон туда, - блондинка властно указала ей на столик у самой эстрады. Там, у столика, сидел уже какой-то парень, темноволосый, одетый, как и она сама, банально - скета и штаны. Шера понюхала его издали и легла на траву.

— Ара, - сказал он Ильгет, и у той вдруг отлегло от души. Парень был помоложе ее, но очень весь свойский, простой. В самом деле, чего она так напрягается?

— Выпить? - сосед протянул бутылку.

— Нет-нет, - отказалась Ильгет, - видите ли, я беременна.

— А-а… тогда чего-нибудь безалкогольного?

— Это можно.

Ильгет скосила глаза - из-под короткого рукава скеты бугрились мышцы.

— Вы летаете? - спросила она. Почему-то и спрашивать было вовсе не страшно. И не пошло. У Ритэйла она не решилась бы спросить о профессии.

— Да, - сказал парень, - я ско. Меня зовут Мариэл Нэррин.

— Нэррин! Подождите, так я вас читала… рассказы. Они мне ужасно понравились!

— Я во второй десятке, - довольно улыбнулся ско. Потом посмотрел на Ильгет.

— А вы ведь тоже эстарг?

— Да. Милитария, - пояснила Ильгет. Мариэл присвистнул.

— Ого! Планетарное Крыло или Космическое?

— Планетарное.

— Молодец, - с уважением сказал парень. На эстраде между тем выступала девушка с невообразимо тонкой талией, подчеркнутой изломанными линиями белого балахона. Хрупкая до прозрачности, и глаза вдохновенно светятся.

Я в межграницах Смерти и Любви…

*Анжелика Миллер

— Сочку вот хочешь? - Мариэл налил сока в бокал Ильгет, - он вкусный. И бери у меня сыр.

— Мне сейчас на сцену надо, - сказала Ильгет, будто извиняясь, - подруга записала вот…

— Ну и хорошо, не бойся. Слушай, я что спросить хотел… ты слышала о четырехствольных ракетометах?

— Да, конечно, ты имеешь в виду "Ураган"? Даже пробовала, только не в деле пока, а здесь, на Квирине, - Ильгет оживилась. Этот новый вид оружия только появился, но Ильгет как-то давали пострелять на полигоне.

— Ну и как, хорошая вещь?

— Конечно, хорошая. Кучность огня очень высокая. Интеллект… В общем, по сравнению с той же "Молнией" эффективнее действительно в несколько раз.

— А-а… хотелось бы мне посмотреть. А не знаешь, в СКОН они вообще поступят?

— Не знаю, - ответила Ильгет, - но зачем вам такие? Ты не представляешь - он же все выжигает на глубину нескольких метров. В клочки разносит… Вы ж так не стреляете. В корабле его использовать нельзя, а на планетах…

— Почему не стреляем? - удивился Мариэл, - у нас, знаешь ли, всякое бывает…

— Идите, ди Кендо! - громким шепотом позвала блондинка. Ильгет встала. Бросила последний взгляд на Мариэла. Тот протянул руку и быстро сжал ее запястье.

— Не боись!

Ильгет улыбнулась, жестом приказала собаке лежать, и пошла на сцену.

— А сейчас свое стихотворение прочитает Ильгет Кендо! - радостно объявила дама в змеиной коже. Ильгет шагнула к самому краю. Поляна, столики на ней, расположившиеся прямо на траве группы литераторов, вся тусовка - отсюда все казалось маленьким и далеким. Какое им дело до стихов Ильгет, до нее самой, кто она для них? Никто, и всегда будет никем. Ильгет вдруг сообразила, что так и не знает, что читать. Что-нибудь из раннего, наверное. Абстрактно-красивое. Так, чтобы не вызвало особого внимания. Прочесть и уйти. Она опустила глаза и вдруг увидела Мариэла неподалеку от эстрады за столиком, он смотрел на нее. Он сидел один. Ильгет показалось, что ско слегка помахал ей рукой и улыбнулся. Она закусила губу.

Это для тебя будет, ско. Ты поймешь, о чем я. Про Ярну, где земля горела и вставала до неба. Про Визар, где в воздухе стоял сплошной мерзкий свист от летящих стрел, и потом - про склизких, и черное небо, и про то, что сейчас важнее всего - то, что сейчас, может быть, Арнис, стискивая зубы от ужаса, лупит по дэггерам, и кто-то лежит неподвижно, с выжженной грудной клеткой, и боль уже уходит в небо вместе с последним дыханием. А она тут… а они тут…

Ильгет набрала воздуха и сказала:

Смотри, рассвет касается верхушек…

И тут же испуганно замолчала, ее голос разнесся в воздухе, как гром, звук был совершенно несоизмерим с затраченными усилиями. Сердце заколотилось. Ильгет еле справилась с собой и стала читать снова.

Смотри - рассвет касается верхушек

Над лесом, молчаливым и глухим.

Но скоро бой молчание разрушит.

Поспи, мой брат - мы слишком мало спим.

Мы слишком часто думаем, что правы.

Но солнце вспухнет атомным грибом.

И горизонт расколется, и слава -

Какая, если стену ломишь лбом?

Какая, если смерть морочит адом,

И кости перемалывает боль,

Который год - как будто так и надо!

Ты потерпи, браток, Господь с тобой.

Ты помнишь колыбельную про ветер,

И там еще - про солнце и орла…

Там, на Квирине засыпают дети.

И смерть пока за нами не пришла.

И может быть, подумай только, друг,

Мы нынче снова убежим от смерти.

И это значит, что чужие дети

Сегодня примут смерть от наших рук.

И к вечеру мы выжжем лес дотла.

Мы ляжем спать, не размыкая шлемов.

И новый крест появится на схемах,

И трупы скроет серая зола.

Ильгет спрыгнула с эстрады и с облегчением поняла, что никто ничего не заметил. И наверное, даже никто не слышал ничего. Она пошла было к столику Мариэла - столик был на отшибе, это удобно, Магду же сейчас совершенно не хотелось искать. Но ско уже куда-то исчез. Неважно. Шера ткнулась мордой в ее колени, виляя хвостом. Ильгет села и залпом допила свой сок, не чувствуя вкуса.

— Мне понравилось ваше стихотворение.

Ильгет обернулась. Рядом со столиком стояла молодая женщина.

— Разрешите сесть?

— Да, конечно… - пробормотала она.

— Меня зовут Айледа Винг, - представилась незнакомка, - а вы - Ильгет, да? Я плохо расслышала.

— Ильгет Кендо.

Она внимательнее посмотрела на Айледу. Приятная молодая девушка. И одета просто - в белую размахайку и серебристые брюки. Светлые полудлинные волосы забраны вышитой тесемкой. Единственное простое украшение - кольцо из темного камня на цепочке. И глаза. Глаза - карие, большие, чуть выпуклые даже, очень глубокие и спокойные.

— Я читала ваши вещи. О вампирах. И этот новый роман, он замечательный… я очень жду продолжения.

Ильгет улыбнулась.

— Я рада… а вы тоже пишете?

— Нет, - сказала Айледа. И это почему-то порадовало Ильгет.

— Я предпочитаю музыку. Но читать люблю, а вот сегодня решила сюда заглянуть.

Айледа постучала пальцем по меню, заказала себе что-то.

— Я люблю простое цергинское ву, - сказала она, мельком взглянув на Ильгет, - жаль, что вы не пьете сейчас… у вас девочка или мальчик?

Ильгет внимательно посмотрела на собеседницу.

— Откуда вы… Девочка.

— Не удивляйтесь, я многое вижу и знаю. Ребенок еще слишком маленький, чтобы понять, какого он пола. А собака у вас красивая… наверное, рабочая?

Шера ткнулась носом в руку Айледы. Она прекрасно понимала, когда речь заходит о ней, и когда можно потыкаться носом, прося ласки.

— Да. Я в Милитарии, - Ильгет решила предупредить вопрос, - но Шера еще щенок, ей всего полгода.

— Это видно, она еще подрастет. Мне нравятся собаки, но сама я животных не держу.

Ильгет украдкой наблюдала за собеседницей. Ничего не было в Айледе эльфийско-возвышенного, обыкновенная девушка, только глаза, только взгляд - глубокий. Необычный. Крепенькая фигурка с тонкой талией и явными буграми мышц под тонкой белой тканью рубашки. Эстарг, подумала Ильгет. И скорее всего, из силовиков, не обычный пилот. Хотя может быть, и просто спортсменка. Спрашивать ей показалось неудобным.

— Я раньше была спасателем, - Айледа будто прочла ее мысли, - сейчас живу на земле. Уже несколько лет. А вы ведь, кажется, не с Квирина?

— Нет, я эмигрантка с Ярны. Но мне здесь нравится… я здесь дома.

— Это бывает. Квирин - это состояние духа, - согласилась Айледа.

Ильгет улыбнулась. Девушка все больше и больше нравилась ей. Уже становилось ясно, что они подружатся.

Дождь перестал моросить. Хоть это хорошо, подумал Арнис. Должно же в этой жизни быть что-нибудь хорошее…

Он скосил глаза на Иоста. Друг так и молчал все это время, впрочем, и возможности-то поговорить особой не было. Три дня они не спали - на виталине, и сейчас еще держались. Там внизу, под ногами, лежало убежище дэггеров. Только что им удалось заложить мины. Но этого мало, конечно, такую махину не уничтожить аннигиляцией, и через час - как условлено заранее - они вызовут на себя огонь ландеров и аффликтора, висящего на орбите.

Все-таки нам удалось, подумал Арнис с легкой гордостью. Не потревожив дэггеров, поставить мины. И сагон не засек их на расстоянии… Сагон может многое. Он может видеть, слышать и чувствовать на любом расстоянии, отдать приказ и управлять десятками и сотнями дэггеров (или эммендаров). Только одного сагон не может - быть вездесущим. Не может все успеть. И в этом их единственная слабость, сагон был отвлечен чем-то, и нам удалось поставить мины. Жаль, что нельзя прямо сейчас сообщить координаты, воспользоваться один раз связью - сразу выдать себя…

А через час - неизвестно что будет. Все напряжение, весь ужас трех последних дней (и особенно пережитое только что, когда ставили мины) - ерунда по сравнению с тем, что предстоит. Весь огонь обрушится на нас… Правда, у нас будет единственная задача - выжить. Но уж очень трудновыполнимая.

Ничего, Господи, все в Твоих руках.

— Арнис, - вдруг сказал Иост.

— Чего? - он с удивлением обернулся, даже вздрогнув от неожиданности.

— Уходи. Слышишь? Я дам пеленг, я и один справлюсь. Тебе… незачем помирать. Уходи, ты еще успеешь далеко уйти.

Арнис покачал головой.

— Дурак ты. Ильгет мне жалко, тебя, дурака, не жалко. Уходи, ну прошу тебя. Мне-то ведь все равно.

— Не все равно, Иост… не надо, - Арнис положил руку ему на плечо, - я знаю, как это больно, как ужасно. Поверь мне, я знаю. Надо перетерпеть.

— Я и терплю, - сквозь зубы сказал Иост, - я что себе, луч в висок пустил? Но задание я могу выполнить и один. Ну бессмысленно же это, идиот ты, прости Господи… тебе-то зачем здесь оставаться?

— Мы оба выживем, - тихо сказал Арнис, - понял? Оба. И кончай ныть.

… Через час лучи атакующих ландеров скрестились на одной точке в горах, где уже зиял котлован от вакуумного взрыва, и откуда взлетали в панике уцелевшие дэггеры.

… - Уходим, Иост! За мной!

Арнис кинулся в заранее присмотренный узкий скальный проход - только бы не обрушился… только бы пробежать. Дэггер навис сверху. Там, впереди, должна быть яма… только бы добежать. От грохота уши заложило, и сзади пылал адский жар. Плевок огня преградил дорогу Арнису. Решившись, он метнулся вперед, и тотчас все вокруг запылало…

…лежали в яме и беспорядочно молотили из "Молний" по дэггерам. Как в страшном сне - их не сотни, их тысячи, неужели все они выжили, этого же быть не может… Арниса рвало желчью прямо под воротник бикра.

… отбросило взрывом. Арнис подполз к другу, перевернул на спину. Жив. Жив, только без сознания. Господи! Нет ноги. Нога оторвана, размозжена, кровь и слизь на камнях. Дэггеров уже нет… Бикр уже сомкнулся над культей, остановив кровотечение. Слава Богу. Теперь - зена-тор. Руки черные от грязи, ладно, плевать. Рукав бикра… да ножом, черт с ним. Ничего, дотащим… выживем оба. Арнис приподнялся, внимательно осмотрел небо - в небе кружились черные хлопья, сзади там еще горело что-то… Попробовал включить безнадежно молчащий передатчик.

— Я плутоний… я плутоний… а, черт!

Скарты давно разбиты, о полете и думать не приходится.

Доползем, ничего. Арнис подхватил раненого под плечо. Это не Иль, на руки не возьмешь, здоровенный мужик. Арнис едва устоял на ногах.

Ничего, друг, вытащу тебя. Как хочешь - вытащу. Жить будем.

Их подобрали лишь через несколько часов. И только потому, что Арнису удалось выползти - ползком уже - из сожженного района, где и по пеленгу их нельзя было найти.

Он спал в ландере. Почти не просыпаясь, добрел до базы, и спал там под крылом ландера. Когда проснулся, рядом с ним сидела Иволга. В тройной броне, но с откинутым шлемом. Бледнее, чем обычно, глаза и губы обметаны темным.

— Ара, - сказала она, полуобернувшись.

— Что с Иостом? - выдохнул Арнис.

— На орбите. Жить будет.

Он вздохнул длинно и прерывисто. Удалось. Все-таки, как ни крути, удалось ему это.

Арнис захватил зубами шланг и напился из резервуара бикра.

— Хочешь пожрать нормально? Я тебе оставила тут…

Иволга протянула ему пластиковую миску с кашей. Все лучше, чем один ревир жевать. Арнис пробормотал спасибо и принялся за еду. Забыв даже перекреститься.

— Арнис, слышишь… собаку твою убили.

Иволга отвернулась. Он перестал есть.

— Дэггер. Видишь, она его взяла, а второй в это время, с которым я разбиралась, пустил "сиреневый вихрь". Меня зацепило, но я успела среагировать и на скарте подняться. А Нока…

— Господи… что ж я Ильгет скажу… - пробормотал Арнис. Уж про сиреневый вихрь точно нет. Он как-то видел это явление и хорошо представлял, что произошло с Нокой. Нет, это Иль не нужно знать.

— Ты ей не пиши пока. Про собаку, - посоветовала Иволга.

— Про собаку нет… А про Арли ей все равно сообщат.

— Ну про Арли да, придется.

Ильгет огляделась с любопытством. Здесь, в квартире Айледы, все казалось ей необычным.

Она была здесь впервые. Хотя с первой встречи ощущала, что с Айледой ее свяжет нечто важное… очень важное. Дружба?

Как у нее хорошо. Вот именно это слово - хорошо. В воздухе словно благодать разлита. Квартира небольшая, казалось, на Квирине таких и не бывает. Одна очень длинная комната, без перегородок. Ну еще кухня и коридор. Очень необычная обстановка. Почти никакой мебели, на полу плетеные коврики, разноцветные, вся комната в этих ковриках. И большие подушки в качестве седалищ. Очень низкий, широкий столик. В углу белая пушистая шкура наброшена на доски - там, видимо, она спит? Несколько книжных полок. Видимо, все шкафы встроены и скрыты в стенах. Все, больше в комнате нет ничего функционального. Несколько висячих светильников причудливой формы. На стенах - оригинальные картины. Чисто абстрактные, но очень умело расположены, точно подобраны цвета. Под некоторыми картинами укреплены свечи. И большой подсвечник в углу. В центре столика - огромная глиняная чаша с пеплом.

И еще в комнате пахло невыразимо приятно, дурманяще-сладко. Сухие цветы стояли в высоких вазах на полу.

— Иль, ты хочешь чаю? - Айледа появилась в дверях кухни, держа в руках круглый поднос. На подносе - две высокие пиалы, несколько сухих печенюшек в вазочке.

Ильгет кивнула. Уселись на подушки возле низкого стола. Запах чая кружил голову. Ильгет перекрестилась по привычке.

Она не любила чай без сахара. Но этот напиток показался ей просто необыкновенным. Так же, как и печенье. Крошечные ореховые лепешечки на меду, казалось, одной можно насытиться на целый день. Пили молча, прихлебывая из пиал - искусно расписанных, похоже, цергинских. Айледа пила, будто совершая некий ритуал, Ильгет тоже не решалась заговорить просто так. Да и действительно - этим чаем нужно наслаждаться молча.

Наконец Айледа поставила свою пиалу. Ильгет поймала ее взгляд и снова поразилась глубине и удивительному покою карих огромных глаз.

— Очень вкусный чай, - сказала она искренне. Айледа чуть улыбнулась.

— Ты сразу стала эстаргом, Ильгет?

— Да. Так получилось. А ты… не захотела больше летать?

— Не в этом дело. Надо быть там, куда ведет тебя путь, - Айледа наклонила голову. Ильгет посмотрела на нее, улыбнулась.

Симпатична ей эта девчонка… Ну не объяснить, чем. Как будто это - сама Ильгет, только моложе лет на 6. И… умнее, сильнее, духовнее. Странная, конечно, обстановка у нее, и верит она во всякую ерунду, но это ведь все наносное. А обстановка - так это и хорошо, что человек творчески подходит ко всему.

— Как у тебя здесь… удивительно, - сказала Ильгет, - необычно все.

— Стены должны помогать, - улыбнулась Айледа. Легко поднялась без помощи рук, сложила посуду, унесла на кухню.

Ильгет подошла к странному рисунку на стене. Круг, и в него вписан человек. Схематически изображенный, нагой, тщательно прорисована мускулатура. Несколько осей разделяют тело на соразмерные части. Как будто кто-то хотел продемонстрировать совершенство человеческой фигуры. Ее сообразность.

— Великий круг, - Айледа неслышно подошла сзади. Лайа Тор - так это звучало на линкосе, Ильгет показалось, что она уже где-то слышала эти слова. Лайа Тор.

— Что значит этот рисунок? - спросила Ильгет.

— О, это сложно. Не все сразу. Почему круг - я могу объяснить. Мы находимся сейчас в эоне Креста, который постепенно переходит в эон Круга или Кольца. Это лишь одна из граней, конечно, есть и другие объяснения.

— Что значит эон Креста? - удивилась Ильгет. Ее пальцы невольно потянулись к собственному серебряному крестику с Распятием, затеребили его.

— Я вижу, ты носишь этот символ, значит, ты осведомлена. Видишь ли, на каждой планете в начале эона Креста совершается мистическое жертвоприношение Великого Учителя, Правителя данного мира. Это один из признаков. Эпоха, которая начинается с жертвоприношения - кровавая и страшная, ее символ - разум и логика. По мере того, как эон Креста завершается, человечество переходит к следующей эпохе, и она будет совершенно иной. Эон Кольца станет прорывом в иное измерение для наших тел и душ. Многие уже сейчас совершили этот прорыв…

Ильгет молчала, пытаясь осмыслить сказанное.

— Ты хочешь сказать, что жертва Христа была не единственной?

— Нет, конечно. Видишь, христиане вообще довольно сильно исказили даже учение своего собственного основателя. Но прежде всего - конечно, подумай сама, как нелепо придавать такое значение какой-то небольшой малоизвестной планете, как это делают они! Каждая планета развивается по своим собственным духовным законам. У каждой - свой Великий Учитель…

(Сагон, подумала Ильгет с неприязнью. Знаем мы таких Учителей…)

— Ну не знаю, - сказала она, - я христианка. Верю, что Христос - Бог, Создатель Вселенной, и что Он воплотился на Терре.

— Давай присядем, - предложила Айледа. Они снова сели на подушки у столика.

Айледа протянула руку к чаше.

Внезапно - Ильгет смотрела расширенными глазами на происходящее - прямо под пальцами Айледы в чаше вспыхнул синий огонек.

— Ничего сложного, - улыбнулась девушка, - простейшее упражнение. Но дело не в этом. Ах, Ильгет, жаль, что ты заразилась этим примитивным учением. Оно, конечно, светлое, но ведь ты, наверное, знаешь христианскую историю… Везде, где христиане оказывались у власти, происходило что-то страшное. На самой Терре, возможно, ты не знаешь этого - они сжигали людей живьем за якобы неправильное мировоззрение, устраивали религиозные войны. На Эдоли - уж историю Эдоли ты наверняка знаешь - уничтожение биргенов, полное, жестокое уничтожение целого магического ордена, и потом - Империя, войны, инквизиция, лагеря и казни. Нет, христианство - неплохое учение, и конечно, есть немало людей… святых… которые все же стремились к Богу, будучи христианами. Но оно хорошо лишь там и тогда, когда его не допускают до реальной власти.

— Ты неправа, - возразила Ильгет, - сами биргены были ничуть не лучше. Да и вообще везде и всегда так было. В технологически неразвитых обществах войны и преследования инакомыслящих неизбежны. Просто неизбежны, кто бы ни стоял у власти. Это же азбука, неужели ты этого не слышала?

Она подобралась, готовясь к спору, но Айледа вдруг улыбнулась.

— А впрочем, не будем об этом. Ты знаешь, мне неважно, во что ты веришь. Главное, ты тоже хочешь добра и стремишься к свету. Ведь так?

— Ну… да, - ответила Ильгет, - конечно. Только у меня не очень-то получается.

— Это у всех не очень-то получается. Иль, - Айледа подняла голову, - можно тебя спросить?

— Да… а что?

Айледа придвинулась к ней поближе, протянула руку, тонкими пальцами коснулась одной из черных точек на лице.

Даже и сейчас, через несколько лет, прикосновение это было чувствительно и неприятно.

— Я не могу понять, что это у тебя. Понимаешь… я вижу ауру. Через эти точки… не все время, но иногда выходит энергия…

— Серьезно? - удивилась Ильгет, - прямо выходит? И ты это можешь видеть?

Айледа кивнула. Ильгет почувствовала сосущий холодок под ложечкой. Вот объясняйся теперь, да еще так, чтобы секретную информацию ненароком не выдать.

— Так что же, у меня энергии совсем нет, что ли? - спросила она, чтобы выиграть время.

— В тебя часто входит большой поток, в сердце… ты теряешь не так много, как получаешь. Эти потери тебя не убивают, я вижу, что твое здоровье в порядке. Но откуда это… Это похоже на раковую опухоль, по энергетике, но их у тебя несколько. И не только на лице. И они у тебя, видимо, давно?

Ильгет опустила голову.

— Несколько лет, - сказала она.

В конце концов, что здесь скрывать?

— Я не знаю, поверишь ли ты в это. Ты знаешь, кто такие сагоны?

— Ну конечно, кто же этого не знает…

— Они и сейчас… обычно считается, что сагонские войны закончились уже полвека назад. Но и сейчас кое-где еще встречаются сагоны. Например, на Ярне это было. У нас. Я встречалась с сагоном.

— Да ты что! - Айледа с ужасом смотрела на нее, - это же невозможно пережить!

— Иногда можно. Очень редко. Это, - Ильгет коснулась черной точки на лице, - следы той встречи.

— Иль, - Айледа взяла ее за руку.

— Ничего. Видишь, я выжила. Меня спасли квиринцы. Милитария тогда проводила там операцию. Извини, но я не могу тебе рассказать все, не имею права.

Уф-ф… кажется, смогла отболтаться, придумать версию на ходу.

— Это страшно, - произнесла Айледа.

— Да. Наверное, ничего страшнее не бывает. Я про сагона… Но ничего, как видишь, можно и это выдержать.

Айледа покрутила головой.

— Иль… я никак не думала, что такое… Такое могло с тобой произойти.

— Чего на свете не бывает, - криво улыбнулась Ильгет, - ладно, это неважно все. Это давно уже было, я и забыла. И не хочу, если честно, об этом думать.

— Не думай, - поспешно произнесла Айледа. Потом она добавила, - я подумаю, может быть, можно как-то закрыть эти твои дырки энергетические. Я пока не вижу возможности… я ведь не целитель. То есть могу, конечно, элементарно лечить, но вообще-то энергетика куда сложнее, чем обычно думают.

— Да брось ты, - беспечно сказала Ильгет, - сколько лет живу с этими дырками, и дальше буду жить. Ничего не случится.

Очень неудачно, что почта пришла вечером - Ильгет лишь под утро удалось заснуть. Она распечатала письмо от Арниса и легла с ним в кровать, сжимая пластиковый листочек в руке. Она перечитывала раз за разом строчки - это успокаивало… "Иль, только постарайся не плакать сильно. Она умерла хорошо. Это было очень быстро, и она спасла мою жизнь. Постарайся помолиться…" О да, конечно же, она молилась за убиенную душу Арли. И это помогало. Но потом внимание рассеивалось, и мысли перескакивали на другое что-то, и потом опять душу словно темным полотном заволакивало. Ильгет засыпала, но почти сразу же начинались сны - психотренинг, дэггеры, бои, темные непонятные коридоры, сердце колотилось, Ильгет просыпалась от страха и возбуждения. Не было даже особого горя. Просто она не могла спать. Не могла думать. Молиться могла лишь временами. Просто было плохо.

Потом она все же заснула крепко, а когда открыла глаза, солнце уже било в затемненную поверхность окна. Часы с круглым ярнийским циферблатом показывали полдень. Ощущая вину, Ильгет сползла с кровати. Нельзя же так…

Темным толчком плеснуло в сердце - Арли. Плохо. Все очень плохо. Да, это когда-нибудь пройдет, но сейчас с этим трудно смириться. Кажется, этого уже слишком много.

Надо в церковь, вот что, решила Ильгет. Помолиться, поставить там свечку хотя бы, ну и заказать службу заупокойную. Она сходила в душ, проверила состояние ребенка на диагностере - все было в порядке, надела платье и черную альву на голову и вышла из дома.

В храме, как всегда, было спокойно и светло. Ильгет уже не понимала, отчего так сходила с ума ночью. Скорее всего, нервы - беременность все-таки. Арли умерла мгновенно. Дай Бог каждому из нас такую смерть. Да, очень жаль. Да, она была очень молодой, двадцать два года, практически ребенок. Очень талантливой. Иост любил ее - как там он, Арнис ничего про него не пишет. У них могла бы сложиться семья.

Но уже не было отчаяния. Ильгет стояла на коленях, глядя на дрожащий огонек свечи, а за ним - лик Богородицы. Была просто потеря. Еще одна. Уже привычное почти чувство пустоты - вот была жизнь с Аурелиной, а теперь будет - без нее. И кажется, что именно она, именно этот человек был так важен для тебя, что именно без нее жизнь будет пустой. Но и горькое, и светлое понимание, что иначе - никак, что Арли не напрасно погибла, что на все воля Божья.

Ильгет почувствовала за спиной какое-то движение. Встала. Надо ведь еще поговорить с отцом Маркусом или еще кем-то другим… но лучше с отцом Маркусом. Насчет того, чтобы заказать службу. Кстати, соображала Ильгет, можно сейчас и исповедаться, в принципе, не помешает… Из сакристии уже выходил священник, мелькнула черная сутана, и еще кто-то шел рядом, какой-то человек. Придется подождать. Ильгет остановилась у статуи святого Квиринуса в правом приделе. Отец Маркус оживленно разговаривал о чем-то с… Ильгет замерла.

Вот это номер! Кто бы мог ожидать такого… Отец Маркус разговаривал с Питой.

Но кажется, он ходил в другую церковь… в храм святого Иоста. В центре города, небольшая такая церквушка. Очень, очень странно. Что ему понадобилось именно здесь? Пита и священник шли по направлению к Ильгет. Вот они остановились. Пожали друг другу руки, видимо, прощаясь. Пита повернул голову. Увидел Ильгет.

— Ара, - радушно поздоровался он. Ильгет кивнула.

— Ара.

— Ильгет, здравствуйте, рад вас видеть… - улыбнулся отец Маркус и кивнул Пите, - значит, договорились, да? Всего хорошего.

Они распрощались. Ильгет подошла к священнику.

О чем она хотела-то? А, да… Аурелина.

О чем, интересно, они говорили с Питой? Спрашивать об этом нельзя. Но очень, очень интересно.

— Надо бы отслужить, отец Маркус, - сказала она, - за упокой…

Глаза священника сузились и потемнели. Он взял Ильгет за руку.

— Кто?

— Аурелина Виис, - выговорила она.

Он кивнул.

— Завтра вечером, хорошо? В шесть вечера.

— Хорошо. Я поговорю с ее родней, может быть, они захотят прийти.

Ильгет знала, что родственники Аурелины не христиане, но в таких случаях все равно они могли посетить службу.

— Как вы, Ильгет? - участливо спросил отец Маркус, - как здоровье?

— Хорошо. Все нормально, - ответила Ильгет безжизненным голосом.

— Вам тяжело? - спросил священник. Ильгет взглянула на него и подумала "да", и тут же сообразила, что он имеет в виду. Ей тяжело из-за смерти подруги. Да, конечно… но сейчас она не поэтому чувствует себя такой убитой и несчастной. Стыдно сказать… Да, стыдно, нехорошо, она должна переживать из-за Арли, а переживает она - и даже сильнее, между прочим! - совсем из-за другого.

Но пусть он думает так!

Не хватало еще объясняться.

— Ничего, - сказала Ильгет, - уже нормально.

Она попрощалась со священником и пошла к выходу.

— Ильгет!

Отец Маркус напряженно смотрел на нее. Будто ждал чего-то. Но Ильгет молчала.

— Если у вас есть какие-то проблемы…

— Нет, - сказала она, - все нормально, спасибо.

Она надеялась, что Пита уже ушел. Но нет - он стоял у самого входа, преклонив колени на скамеечке. Углубился в молитву, опустив голову на сложенные лодочкой руки. Ильгет и сама иногда молилась так перед тем, как уйти, но сейчас ей что-то не захотелось. Она тихонько прошла мимо бывшего сожителя, но не тут-то было - он поднял голову.

— Ты домой, Иль?

— Да.

Он поднялся и пошел рядом с ней. Вышли из храма.

— Ты на скарте?

— Нет, у меня машина. В платье неудобно на скарте, - объяснила Ильгет.

— У меня тоже машина, там, на стоянке.

Они двинулись по дорожке к стоянке флаеров - характерной конструкции, высокой башне с растопыренными лапами-держателями.

Ильгет чувствовала себя неловко. С одной стороны, Пита держался очень вежливо, корректно, мило улыбался. Хотелось поддержать тон, как всегда. С другой… вспоминалась недавняя анонимка. И еще этот разговор с отцом Маркусом - он-то к чему?

— А что ты сюда стал ходить? - спросила Ильгет, - ты же ходил в другой храм.

— Да вот. Много слышал об этом. А что, разве нельзя?

— Нет, конечно, можно.

— Тебе это мешает? - ослепительно улыбаясь, спросил Пита.

Ильгет помолчала.

— Да, - сказала она наконец. Зачем врать? - Честно говоря, мешает. Я думаю, нам ни к чему ходить в один храм…

(Да и вообще - причащаться одному Телу… но это я изменить не могу. Да, Господи, я знаю, это ужасные, дурные мысли, но что мне сделать с ними теперь?)

— А что тебя, совесть мучает? - поинтересовался Пита. Ильгет вытаращила на него глаза.

— В каком смысле?

— Ну видимо, раз тебе неприятно меня видеть и даже находиться со мной в одном храме, значит, тебе передо мной стыдно? Разве не так?

— А чего я, по-твоему, должна стыдиться?

— Это уж тебе виднее.

Ильгет проглотила горький и острый комок.

— О чем ты говорил с отцом Маркусом?

— А это тебя касается?

— Нет. Просто интересно.

— Так, о жизни говорил, - сообщил Пита, - о тебе тоже, если хочешь знать. О нас.

— И что же вы именно говорили?

Они подошли к башне и остановились у входа. Пита положил руку на оградку. Взглянул на Ильгет чуть свысока.

— Видишь ли, ты ведь у нас во всей этой ситуации выглядишь очень мило. Ты ни в чем не виновата. Я тебя вроде как обманул при венчании. Теперь ты вышла замуж. А мне запрещено заключать брак…

— Подожди, но у тебя же кто-то есть?

— Ну да, поэтому я не могу причащаться.

Ильгет покачала головой.

— А при чем тут отец Маркус? Тебе надо к епископу обращаться, если уж…

— Просто хотелось поговорить. Ты же сама так хорошо о нем отзывалась.

Ильгет отвернулась. Молчала. Все это нехорошо, понимала она, то, что происходит вот сейчас у меня внутри. Это просто ужасно.

Пита ведь полностью прав. Он в своем праве.

У него проблемы.

Да, он ошибся, но он искренне хочет исправить свою ошибку и быть в Церкви.

Чтобы обсудить свои духовные проблемы, он приехал к священнику, о котором слышал много хорошего.

Почему это ее так бесит? Вот именно - бесит, от слова "бес", подумала Ильгет. Почему мне все это так не нравится?

— Ну и что он сказал? - выдавила она.

— Что? Я объяснил, что у нас были серьезные сексуальные проблемы. Он сказал, что не может по этому поводу сказать ничего конкретного, так как сам принял целибат. Но конечно, он может меня понять и сочувствует мне…

Сочувствует ему! - как резануло. Кажется, сейчас слезы покатятся. Еще не хватало. Ильгет вдохнула, выдохнула и применила основной прием психотренинга, сразу расслабившись.

— Понятно, - сказала она, - а по поводу твоего сожительства что?

— Ну что… сказал, что, к сожалению, Церковь не может признать… законы человеческие всегда несовершенны. Ну а Бог на небе разберется…

Ильгет с удивлением взглянула на бывшего сожителя. Как странно. Как непохоже это на отца Маркуса!

— А в общем, - сказал Пита, - я рад, что наконец смог уйти от тебя. Наконец-то я стал свободным. Жаль, что так поздно понял…

Неужели я так ужасна? Я такой страшный тиран, от которого просто нельзя было уйти? Нет, спокойно, спокойно. Главное - это спокойствие.

— Тебя жаль, конечно, - продолжал бывший сожитель, - но чем я могу тебе помочь? Ты сама загнала себя в этот ад. И замуж вышла за такого же. Ты не видишь простых, элементарных вещей. Вы же убийцы. И живете убийством…

Ильгет снова почувствовала, как это часто бывало при разговорах с Питой, что нечто мутное и острое вклинивается в лобные дольки, и прерывает всякое понимание происходящего.

Это еще с сагонами так бывает.

Но когда ты говоришь с сагоном - ты знаешь, что это враг. А Пита ведь человек.

Сейчас она еще не могла даже понять, в чем нелепость, в чем дикость того, что он говорил. И не успела - все-таки брызнули слезы… Проклятые гормоны. Беременность. Ей остро захотелось, чтобы сейчас, сию минуту рядом оказался Арнис. И ткнуться носом в его плечо.

— Как ты можешь такое говорить?! - Ильгет понимала, что ее несет, и что ляпнула она уже глупость. Пита с достоинством выпрямился. Взглянул на нее сверху вниз.

— А что, тебя это задевает? Это естественно, ведь ты чувствуешь свою вину. Отец Маркус то же самое, собственно, сказал.

— Что? Что он сказал?!

— То, что с такими людьми, как вы, как ты - жить в принципе нелегко. И он может меня в этом понять.

Отец Маркус?! Ильгет уже перестала понимать хоть что-либо.

— Ты уверен, что он именно так и сказал?

— Ну.. смысл, примерно, такой.

Надо было уйти. Шагнуть в проход, на лифт - и подняться к своему флаеру. Но Ильгет не могла двинуться с места. Надо было выяснить… понять, в чем дело. Что стоит за всем этим? Что-то реальное? Не может же быть, что за всеми его словами просто ничего не стоит?! Что он это говорит лишь из желания очередной раз сделать ей больно, и как сагон, точно нащупывает, где и как можно надавить для этого… Но это уже паранойя с ее стороны. Наверное, он все же что-то конкретное имеет в виду. Не сагон же он все-таки.

— Пита, я хотела бы услышать, в чем именно, по твоему мнению, я виновата перед тобой. Ты ведь сказал, что мне стыдно. Так вот, за что мне должно быть стыдно?

Пита добродушно усмехнулся.

— Это уж тебе самой виднее, правда?

— Нет, я сама не понимаю, что ты имел в виду. Объясни, пожалуйста.

— Да откуда я знаю. Ты не хочешь меня видеть - значит, тебе стыдно, правильно? Я только спросил.

— Но Пита, пойми… я не спорю, я тоже была во многом неправа. Мы вообще много ошибались…

— Мы ошибались? Вот как?

Он, похоже, слегка разозлился.

— Просто удивительно! Издеваться надо мной столько лет, а потом - "мы ошибались", - он передразнил ее тоненьким голоском.

— Пита, - прошептала Ильгет, - объясни, как? Как я над тобой издевалась?

— А ты не помнишь? Знаешь что? Мне некогда с тобой тут объясняться. Ты даже сейчас умудрилась затеять скандал! Вот что, думай сама и живи сама как хочешь.

И победно вздернув голову, он скрылся в проеме двери.

Ильгет заставила себя расслабиться, добралась до дома. Но в конце концов, как ни держи себя в руках, проблему все равно придется решать.

Она сбросила альву, вошла в гостиную и первым делом зажгла рамку монитора в воздухе.

— Отец Маркус?

К счастью, священник оказался доступен вызову. Он приветливо смотрел на Ильгет из рамки.

— О, это вы, Ильгет? Забыли что-нибудь?

— Нет… Отец Маркус, я говорила с Питой…

Ильгет почувствовала, что сейчас заплачет. Ну сколько же можно?

— Вы действительно… так считаете… что со мной трудно жить? Что это я… его довела? Что мы все… убийцы?

— Ильгет, ну что вы! Убийцы? Я не мог такого сказать.

— Впрочем, да, извините… это уже он сам. Но что ему было трудно…

Ильгет не знала, как выразить свою мысль. В общем-то, все ведь просто. Получается так, что священник полностью одобряет Питу. Что выходит, Пита во всем прав. И она над ним издевалась многие годы, и наконец-то он от нее освободился, и она убийца, и еще как будто это она его выгнала и теперь выглядит чистенькой и праведной, причащается, а на самом деле все наоборот, и Бог это видит… Когда все это говорил Пита - в конце концов, ему верить не обязательно, мало ли что он навоображал себе. Но теперь, получается, его своим авторитетом поддерживает священник?!

Однако Ильгет просто не знала, как спросить об этом.

— Поймите, Ильгет, я не могу занять в вашей ссоре чью-то позицию. Я обязан быть нейтральным. Я не поддерживаю вашего бывшего мужа, я не поддерживаю вас.

— Да, я понимаю. Простите, - Ильгет овладела собой наконец.

— И успокойтесь, наконец, все уже позади, этого сожительства больше нет. Я понимаю, вам до сих пор трудно поверить, что бывший муж для вас чужой человек, но постарайтесь больше не думать об этом.

"Я бы и не думала. Так ведь напоминают", - с горечью подумала она.

— Хорошо, отец Маркус. Я постараюсь.

Ильгет действительно постаралась выкинуть этот разговор из головы. Убийцы? С нами трудно жить? Неправда. Не труднее, чем с самим Питой. И она очень старалась, чтобы он не заметил того, как ей тяжело, как трудно бывает иногда. Старалась быть нормальной, обычной женщиной - если бы он еще это видел и ценил, если бы сам старался делать хоть что-нибудь!

У нас были сексуальные проблемы? Конечно. Но ее ли в этом вина? Они плохо совместимы. А Пита даже не хотел вместе с ней пойти к врачу и выяснить, как сделать ситуацию лучше.

Все остальное - про якобы издевательства, про то, как он рад освободиться от нее - чистая манипуляция. Да и освободился ли он? В том-то и беда, что похоже, нет. Зачем на самом деле ему понадобилось ехать именно в церковь святого Квиринуса? Куда раньше и нога его не ступала. Там ведь эстарги на каждом шагу, а Пита страдает аллергией на один только вид бикра.

И только одно было плохо - Ильгет больше не хотелось ехать в церковь.

Она, конечно, делала это. И даже исповедовалась - хотя старалась попасть не к отцу Маркусу. Не все ли равно, у кого? И каждое воскресенье посещала храм с завидной правильностью. В конце концов, это не трудно. Это давно вошло в привычку.

Пропало лишь доверие к священнику. Ощущение, что здесь, в этом храме - она своя, что ее любят, что к ней, по меньшей мере, доброжелательно относятся.

Но в конце концов, и без этого можно жить.

Между тем малышка росла и развивалась, и вскоре Ильгет ощутила легкие толчки в живот. Эти ощущения наполняли ее счастьем. Миран еженедельно осматривал ее и радовался - беременность протекала так, будто у Ильгет никогда не было никаких проблем со здоровьем.

Одновременно она и Арнис написали друг другу, предложив назвать дочку Аурелиной. Теперь у ребенка появилось имя. Ильгет постепенно привыкала к нему, хоть это и было странно - живая Арли, темноглазая, тихая, стояла перед глазами.

Как-то незаметно подступило Рождество. Праздник Ильгет встречала у себя дома, взяв к себе обоих крестников, и еще к ней в гости пришла Белла. Мама Ильгет вообще Рождество не праздновала особо и планировала поехать в вечер Сочельника на Маттис вместе с дядей Гентом.

— Весело у тебя теперь, - сказала Белла, глядя на малышей, возившихся на полу с золотистой собакой, любимой живой игрушкой.

Они вернулись из церкви, весело поужинали все вместе. Молились и пели песни, потом играли с детьми в новую электронную игру. А вот теперь малыши возились с собакой, а женщины присели на диван, Белла - с бокалом вина, Ильгет - персикового сока.

— Скоро их будем укладывать, - сказала Ильгет, - и так им сегодня попозже разрешено… У бабушки они ложатся в восемь.

— Они долго у тебя пробудут?

— До самого Нового Года. А что - пусть… мне веселее. Я вообще никогда не знала, что с детьми так здорово может быть. Может, я сама на ребенка чем-то похожа, не знаю…

— Да уж, с детьми хорошо. Вот вернется Арнис… - Белла замолчала. Ильгет взглянула в ее лицо.

— Он вернется. Я знаю.

— Мне Арнис очень близок, - сказала Белла, - ближе всех моих детей, он больше всех похож на меня. Хотя я простой биолог, а вовсе не боевик, как он.

— А мне кажется, Арнис с удовольствием занимался бы наукой. Он так увлекается социологией. И он очень умен.

— Да, конечно, - Белла кивнула, - в школе он занимался теорией информации, знаешь…

— Да, я слышала, он написал статью, которую вынесли на межпланетное обсуждение.

— И он летал на Олдеран, на конференцию, в 15 лет. Мы были уверены, что он станет ученым. Ведь это же редкость, можно сказать, вундеркинд. Он был книжным ребенком… знаешь, есть мальчишки, у них один интерес - на симуляторах погонять, побегать, попрыгать, компьютерные игры, рэстан. Вот для таких СКОН - самое место. Арнис же… он мог сутками от книжек не отрываться. Общался с учеными в Сети. Многие были поражены, когда он пошел в СКОН. Как раз, кстати, после этой конференции… сдал минимум и пошел учиться на ско.

— Но тебя это не удивило, - задумчиво произнесла Ильгет. Белла покачала головой.

— Нет, Иль. Он был нравственно… глубоко ранен, понимаешь? Всем злом, которое творится в мире. Я это знала. Да, всех беспокоит, например, то, что происходит в Глостии. Но только Арнис - единственный, кого это толкает к действию. Я знала, что так будет. Что он не сможет спокойно смотреть на все это.

— Да, когда он чего-то хочет - он действует, - тихо сказала Ильгет.

— Именно так. Он стал ско для того, чтобы бороться со злом. Он просто принял такое решение - не говорил ни мне, ни кому другому, наверное, но про себя так решил. Такой выбор… Но многие, конечно, удивлялись.

Лайна побежала за Ноки, шлепнулась и заревела. Ильгет бросилась к ней, подняла, начала утешать.

— Ну все, им уже спать пора. Одиннадцатый час.

С Айледой встречались редко. Но это общение нравилось Ильгет. Ее тянуло к новой подруге. Рядом с Айледой было легко. Спокойно. Правда, изредка речь заходила обо всех этих "эонах", "мире Кольца", "Великих Учителях Человечества", но Ильгет считала это причудой подруги - у каждого свои способы сходить с ума.

Айледа много занималась спортом, в основном оригинальным видом единоборства, принесенным с какой-то планеты - килокай. Ильгет с удовольствием попробовала бы спарринг с ней, да живот не позволял. Однако видно было, что в этом спорте Айледа достигла больших успехов.

Где она работала - Ильгет не поняла толком. В космопорте где-то. Что-то техническое. Видимо, работа не занимала в сердце Айледы серьезного места.

Зато подруга писала картины. Не абстрактные, но и не реалистические. И эти картины Ильгет могла рассматривать часами. Но и Айледа очень интересовалась ее творчеством, и создала несколько чудных, в своем стиле, иллюстраций к ее стихам и романам.

Ильгет надеялась вместе с подругой встретить Новый Год, но Айледа сослалась на каких-то родственников на Маттисе, которых хотела и должна была посетить. Так что Новый Год Ильгет провела с мамой и дядей Гентом. Белла уехала к подруге, а крестников взяла бабушка. Однако проснувшись утром после праздника, Ильгет обнаружила в окне доставки яркий серебристый пакет. Разорвала его - то был подарок от Айледы.

Ильгет накануне тоже отправила подруге цепочку с ярнийскими камнями, но ответный подарок поразил ее. Это была картина. В обычной манере Айледы.

Голубизна. Штрихами - небо, чуть фиолетовым внизу - море. Между небом и морем взброшена лестница, едва прорисованные ступеньки, сверкающие серебристыми гранями. И над лестницей - круг, видимо, солнца, по крайней мере, там должно быть солнце. Но странно изображенное - словно белое кольцо с пустотой - голубизной в центре. Чуть повернутое по оси кольцо. Блестяще-белое. И по лестнице, от самого низа поднималась девушка. Фигура ее видна была со спины, и самое удивительное - как, не показав лица, художнице удалось сделать ее настолько выразительной… Белое платье, скользящее по ступенькам, короткая серебристая, летящая, изломанная на ветру накидка, светлые волосы, взвихренные за головой, чуть откинутой, будто девушка неотрывно смотрит вверх, на солнце-кольцо. Тонкая рука, протянутая вперед, и устремленность стрелы, летящей к цели.

Ильгет поймала себя на том, что стоит, замерев, уже несколько минут. Потом она потянула конец обертки и увидела надпись - видимо, название картины.

"К свету".

"Дорогая Ильгет! Пусть этот год принесет тебе только радость, любовь, свет!"…

Ильгет прикрепила холст к стене, в спальне. И подолгу смотрела на него, лежа на кровати, закинув руки за голову.

Кажется, где-то внутри рождался новый роман.

Через несколько дней 505й отряд вернулся с Визара.

Ильгет показалось, что Арнис сильно похудел (наверное, так оно и было), и какой-то мрачный свет появился в его глазах, что-то совсем новое.

Он ведь писал так мало… кто знает, что он там пережил.

Ильгет не знала, куда посадить Арниса, как обласкать его. Дома давно уже все было сделано, свечи на столе, и самые лучшие, своими руками приготовленные ярнийские блюда. Как он любил. Белла не пошла к ним, сразу попрощалась и отправилась домой. Арнис вымылся в ванной, переоделся. Теперь он сидел на кухне. Ильгет успела заметить тонкий розовый шрам на колене.

— Это что у тебя? Ты не писал.

— Да чего писать, ерунда это. Просто кожу содрало.

— Но хорошо содрало-то, если до сих пор не зажило.

— Ну да, довольно глубоко. Дэггер зацепил. Вот Иосту не повезло… видела?

— Ногу оторвало. Ага. Но хоть он выжил. И наверное, из-за Арли…

— Да уж, с ума сходил. Я ему мозги слегка вправил, - хмуро сказал Арнис.

— Ты ешь, милый, ешь… - тихо сказала Ильгет, глядя на него с любовью. Арнис кивнул.

— Арли, - он снова перестал есть, - она, Иль, погибла из-за меня. Она меня прикрыла. Понимаешь? Меня дэггер с ног сбил и хотел прикончить, а она меня закрыла.

Ильгет кивнула.

— Малышку назовем ее именем.

— Конечно.

— Тебе тоже досталось… - сказала Ильгет, глядя, как Арнис неторопливо ест мясо, разрезая его ножом.

— Мне? Да нет, все как обычно, в общем. Слава Богу, сейчас Визар почти полностью очищен. Наши туда направили спасателей и прочих специалистов. Местные просто в ужасном положении…

Арнис приласкал Шеру, которая по обыкновению попрошайничала у стола.

— Хорошенькая, - его глаза потеплели, - рыжая.

Ильгет вспомнила о Ноке и отвела взгляд.

— Нока погибла хорошо, - сказал Арнис тихо, - что же сделать… это их судьба.

— Я понимаю.

— Я выпью, Иль, ладно? - он налил себе полный бокал рома, - жаль, что тебе нельзя.

— А я сока с тобой за компанию.

Они чокнулись.

— За Арли, - Арнис выпил ром залпом. Ильгет посмотрела на него с некоторым удивлением. Арнис налил еще бокал.

— Не бойся, я еще не алкоголик… сегодня только. А то опомниться никак не могу. Не могу поверить, что я здесь, на Квирине, с тобой.

Арнис очень быстро пришел в норму, стал прежним. Почти. Что-то все равно изменилось безвозвратно. Ничего не поделаешь, мы постоянно становимся иными, и нельзя, как в реку войти, дважды повторить одно и то же свое психическое состояние.

Но в первый вечер, ночь, день, последовавший за этим, Ильгет еще явственно ощущала отчуждение - к ней вернулся совсем другой человек. Мутный, будто не узнающий своего дома, взгляд, отрешенность, вроде бы и попытки по-прежнему улыбаться ей, называть ласковыми словечками - но словно ненатуральные. Словно он над собой усилие делал, чтобы стать прежним. Все, что ощущала Ильгет - острую жалость к вернувшемуся.

Ильгет понимала, чем вызвано такое состояние.. очень хорошо она понимала это. Арнис пробыл на Визаре почти полгода. И наверное, ни дня не было (вопреки бодрым письмам), чтобы он не смотрел смерти в лицо. И то, что сейчас он вот такой - ошеломленный, словно не понимающий, где находится - это более, чем естественно. Да и гибель Арли, еще и ради него гибель - наверное, рвет душу.

Ильгет как-то спокойнее, она успела привязаться к Арли, но после того, как первый взрыв горя прошел, все же легче. Но она не видела гибели девушки своими глазами.

— Пойдем, - она обняла мужа за плечи. Арнис с благодарностью посмотрел на нее, пошел покорно.

Ничего, мой родной. Я сделаю так, что ты забудешь весь этот кошмар. Ты поживешь теперь на Квирине, в тихом и светлом счастье, и родится малышка, тебе будет хорошо… ты опять станешь прежним.

Ильгет прижалась к Арнису. Стала осторожно гладить его плечи. Он обнял ее в ответ, но лежал неподвижно. Ильгет подумала, что может быть… как-нибудь сделать так, чтобы… ведь мужчины к этому относятся иначе, им это нужнее. Ей вспомнился Пита. Неужели она для Арниса не сделает все, что делала для Питы по требованию? Ласки ее стали смелее. Но Арнис вдруг взял ее руку, остановил, поднес к губам и поцеловал.

— Не надо, Иль, - сказал он, - я сейчас… видишь, вареный совсем.

Ильгет прильнула щекой к его плечу. Арнис погладил ее по голове.

— Хорошо с тобой, - прошептал он, - просто вот так лежать бы и лежать.

Ильгет ощутила, как комок подкатывает к горлу. И ей было очень хорошо.

Но Арнис очень быстро изменился. Уже дня через два он совершенно вошел в ритм нормальной квиринской жизни. Теперь уже не он вызывал жалость Ильгет, нет, он был прежним, и уже казалось, не было никакой разлуки, ничего не изменилось. Он думал теперь только об Ильгет, о маленькой, еще не родившейся Арли.

Они вместе ходили на занятия для будущих родителей, и начали работать с Эо Лисс, педагогом раннего развития.

Дети на Квирине растут в семье. Но родители - не профессионалы, а о том, как правильно растить и развивать младенца, существует целая наука. И чтобы до каждого квиринского ребенка достижения этой науки дошли, принято заниматься воспитанием под руководством профессионального педагога.

Пока что под руководством Эо они оборудовали детскую комнату всем необходимым для правильного развития девочки. И заодно выслушали ее лекции о том, как вести себя с новорожденной.

Ильгет проснулась ночью от резкой тянущей боли в животе. Стиснув зубы, она перетерпела схватку… уже началось?

Да нет, схватки могут идти сутками. Если это начало, то роды могут быть и через неделю. Ой, снова потянуло… Первый раз схватки шли вообще постоянно, каждый день, начиная месяцев с шести. Хотя Ильгет все время почти лежала.

Арниса не стоит будить.

Если бы действительно началось, наноэффекторы уже действовали бы. В организм уже месяц как введена специальная наноматка, которая будет руководить всем процессом родовспоможения. Однако боль почему-то вполне ощущалась. Значит, это еще несерьезно?

Боль возвращалась часто… Ильгет просто сжималась и терпела, не стонала. Пусть Арнис поспит. Но через некоторое время он проснулся, увидел, что Ильгет, свернувшись на боку, тяжело дышит сквозь стиснутые зубы, сразу же вскочил.

— Иль? Уже началось? Ты что молчишь-то?

— Да нет, вряд ли.

Он сидел рядом. Нагнувшись, целовал ее лицо. Держал за руку.

— Ложись, - сказала Ильгет, - вряд ли это уже оно.

— Да какой тут сон!

Он вздрагивал каждый раз, когда начиналась схватка.

— Ты знаешь, я так рада… я рада, что детка скоро уже будет. Я не могу в это даже поверить! - говорила Ильгет.

— Да, - ответил Арнис деревянным голосом, и она поняла, что ему страшно.

— У тебя такой вид, как будто я первая женщина в мире, которой предстоит рожать! Да еще и на Квирине. Слушай, дай мне лимонника! Пить хочу.

Он с облегчением бросился на кухню, забыв о существовании робота-серва.

К утру боль исчезла. Ильгет временами чувствовала сокращения мышц живота, они становились сильнее, но боли никакой не было. Она поняла, что наносистема отключила болевые ощущения. Что дело идет к развязке. Сказала об этом Арнису, надеясь порадовать его.

— Хорошо, - сипло и неестественно ответил он. Взглянул на лицо Ильгет, такое прекрасное сейчас, может быть, прекраснее, чем когда-либо - чуть растрепанные волосы, и прядь прилипла к вспотевшему лбу, и глаза, глубокие, чудесные карие глаза. Наклонился и расцеловал ее лицо в тысячный раз - глаза, щеки, губы.

— Иль, я выйду ненадолго, хорошо?

Он вышел в гостиную. Сел на диван, закрыв руками лицо. Господи, да почему же мне так страшно? Я никогда не думал, что это может быть страшно. А она радуется, она счастлива. Арнис вдруг подумал, что никогда еще не видел Ильгет такой счастливой. Даже на Артиксе. Даже во время свадьбы.

А в это время огромный плод движется там, внутри, чтобы взорвать ее ткани и кости, изуродовать, залить кровью ложе…

К черту! Арнис вскочил на ноги и быстро пошел к Ильгет.

— Все будет хорошо.

— Конечно, будет хорошо, - она улыбнулась ясно и безмятежно, - ты сядь…

Она не хотела есть. Ей не было больно. Арнис только обтирал пот с ее лица, обнимал ее, приносил пить. Позвонили врачу, тот приехал, посмотрел сканером.

— Все идет прекрасно, вмешательство не нужно, наносистема все сделает. Если что - звоните.

Предупредили Эо, которая должна была принять ребенка. Арнис еще не владел необходимыми для этого навыками.

Схватки стали частыми. Ильгет ходила по квартире, но потом опять легла. Ей было жарко. Голова кружилась.

Они включили музыку, как хотела Ильгет, концерт, записанный прямо на Набережной, импровизированный, где каждый исполнял что-нибудь любимое и сокровенное. Инструментальная музыка, пение - Ильгет давно уже составила для себя сборник из самого лучшего.

Лежа, она смотрела неотрывно на картину Айледы. "К свету".

— Правда, удивительная картина?

— Да. Познакомишь меня с Айледой?

— Обязательно. Она всегда так занята, не очень понимаю, чем, но ее трудно поймать…

Эо приехала к полудню. Ильгет сбросила одеяло. Дышала тяжело. Наносистема не подавала тревожных сигналов. Лишь выводила на подвешенный в воздухе экранчик данные о состоянии ребенка и о близости родов - в популярном виде, понятном и профанам.

С Эо все стало легко и просто. В конце концов, человек опытный, принял уже сотни, если не тысячи младенцев. Она уселась по другую сторону от Ильгет и весело болтала.

— Между прочим, полтысячи лет назад велись серьезные дискуссии о том, не стоит ли полностью сделать процесс вынашивания искусственным. Мы знаем тысячи людей, выращенных в искусственной матке, например, по причине гибели матери или нарушения внутриутробного развития. Все эти люди ничем не отличаются от обычных. Кроме того, в искусственных условиях развитие легче контролировать. И женщине не надо напрягаться, тратить столько времени. Но в итоге это было признано нецелесообразным.

— Почему? - спросила Ильгет, - если нет разницы?

— Да, по статистике разницы нет. Так же, как нет никакой разницы между ребенком, выросшим в интернате при индивидуальном воспитании, и домашним ребенком. И тот, и другой будут нормальными людьми, довольными своей судьбой. Но кто из нас хотел бы вырасти в интернате?

Ильгет задумалась. Если Арнис немедленно согласился с Эо, то для нее вопрос не выглядел однозначным. Вырасти в интернате? Под присмотром внимательной и заботливой воспитательницы? Всегда ровной, педагогически корректной. Может, и комплексов было бы поменьше… И все-таки - нет. Ильгет вспомнила маму, и отчего-то ей захотелось плакать. Не было ни особой любви, ни близких отношений, ни понимания. Ничего. Было много плохого. И все же - это мама. Невозможно объяснить, в чем ценность именно этого. Но она есть.

— Видите ли, сама такая постановка вопроса - следствие того, что в древности рост и развитие ребенка считались вспомогательным процессом. Это было средство, а не цель. Поэтому вопрос и ставился так - найти самый экономный и в то же время эффективный метод выращивания нового члена общества. Так, чтобы и мать не выпадала из экономически эффективной деятельности, и ребенок обладал максимальным уровнем здоровья и развития. И все это - развитие ребенка и свобода матери - считалось лишь средством для того, чтобы общество было эффективным и развивалось. Но теперь мы смотрим на это иначе. Общение ребенка с матерью во время беременности, кормления, с обоими родителями в процессе роста - это для нас и есть самоцель. Это один из процессов, ради которых стоит жить. Это общество с его наукой, армией, правительством, работает на то, чтобы ребенок мог безмятежно и счастливо спать у материнской груди. И ребенок - не недоразвитый взрослый, и его жизнь - это не подготовка, не только подготовка ко взрослой жизни, она сама по себе ценна.

— Да-да, - согласился Арнис, - это, собственно, школа Атрены. Была гениальная социологиня такая. После Второй Сагонской… когда Квирин еще в руинах лежал. Тогда ее теории очень неоднозначно приняли. Теория гуманитарного общества. Но сейчас-то, конечно…

Для Ильгет все это было ново. Но все это она сейчас воспринимала как сквозь дымку. Теории, гуманитарное общество, ребенок как ценность, человеческая личность и жизнь - как высшая ценность… да, очень интересно, но что там происходит внутри? Она чувствовала движение, и каждое сокращение мышц наполняло ликованием ее сердце. "Арли", - думала она, - "Арли, мое сокровище!"

Ребенок шел к ней навстречу. Скоро она увидит ребенка.

— Поэтому - максимальная естественность. Мы убрали боль и риск родов. Но сами роды, сама беременность, само грудное вскармливание - все это осталось. Это незаменимый, ценнейший опыт в жизни человека - и ребенка, и матери - и отказываться от него нет совершенно никакого смысла.

Ильгет неожиданно вскрикнула.

— Ты что? Больно? - Арнис схватил ее за руку.

— Нет… нет. Просто неожиданно… похоже, что… - Ильгет бросила взгляд на экран и умолкла.

— Спокойно, Ильгет, - Эо поднялась, - сейчас. Давай, работай!

Пальцы Ильгет изо всех сил вцепились в руку Арниса. До боли впились в запястье. Арнис не замечал ничего. Он смотрел лишь в лицо Ильгет, покрасневшее от усилия.

Там, внизу, раздался писк, похожий на мяуканье. Лицо Ильгет медленно расслаблялось.

— Иль! - вскрикнул Арнис незнакомым пронзительным голосом, - у нас дочка родилась!

— Держите, папаша, - Эо положила ему на руки малышку, всю в крови и слизи, завернув ее в пеленку.

— Господи, какая красивая, - прошептал Арнис. Ильгет не замечала, как по лицу катятся слезы… И вот тогда, в этот момент она поняла, что в жизни женщины не бывает более счастливой минуты, чем эта - когда только что появился здоровый малыш. Человек.

— Да положи ты ее… на грудь, вот так. Пусть сосет.

— Арли…

Малышка посмотрела в глаза Ильгет удивительно осмысленным взглядом темных глазок. Вдруг сморщилась и заревела. Ильгет стала совать ей грудь, ребенок зачмокал и успокоился.

Потом Арли взвесили, искупали, измерили. Эо ловко надела на девочку первый костюм, белый, весь в кружевах, впитывающие трусики.

Тем временем чистящие системы уже впитали кровь, и постель, и все вокруг было совершенно как новенькое. Ильгет с помощью Арниса сходила в душ и вымылась как следует, переоделась в чистое. Во время родов внизу ткани все же порвались, но буквально за несколько минут нанороботы восстановили поврежденные места. Разве что шрамы еще остались. Ильгет чувствовала себя прекрасно, и оба они могли теперь наслаждаться своей новой жизнью в качестве родителей.

— Иль, смотри, какие у нее глаза! Она же все понимает.

— Говорят, у детей при рождении такие глаза, а потом это проходит.

— Арли, - Арнис взял малышку на руки, - Господи, какое счастье! Спасибо, Господи! Человек ведь родился…

— Да уж, не сагон, - улыбнулась Ильгет.

— Сагоны вообще не рождаются. И женщин у них нет. Их и убивать-то не жалко.

Арнис с дочкой на руках вышел на балкон. Отсюда видна была большая часть Коринты, и синяя полоска моря вдалеке.

— Арли, посмотри, видишь? - он поднял девочку, придерживая головку, - вот это твой мир. Это Квирин. Ты будешь здесь жить. Это твой город, Коринта, и твое море. А это - видишь, синее - твое небо. В этом небе тебе летать. Правда! - подтвердил он, посмотрев в темные серьезные глазки, глядящие на него будто с недоверием.

— Будешь летать, Арли? Ну пойдем к маме. У тебя самая лучшая мама в мире. И мы плохо сделали, что совсем о ней забыли. Пойдем скорее.

Вскоре малышка заснула рядом с матерью, еще раз пососав молока. Арнис сидел, положив ладонь на лоб Ильгет, другой рукой сжимая ее пальцы. В этот миг их счастье было самым совершенным, самым полным, какое только может быть в мире. Ради этого часа - чувствовали они оба - стоило и терпеть, и сражаться. И жить вообще-то стоит - хотя бы только ради этого. Если ты хоть однажды в жизни испытаешь такое - значит, жизнь твоя прошла не зря.

Ильгет уже клонило в сон. Арнис позвонил только матери и теще, и, сообщив о случившемся, попросил прийти вечером. Так они и договорились заранее. Ильгет заснула. Арнис долго смотрел на спящее любимое лицо жены, на посапывающую рядом девочку, потом и его сморило, ведь и он не спал ночью…

Арнис проснулся раньше Ильгет, сбегал вниз, принес огромный букет белых, розовых и красных роз. Поставил рядом с кроватью.

К вечеру пришла Белла. Ильгет уже проснулась и снова покормила малышку. Белла тоже принесла цветов - самых лучших, голубых и серебристых террисов из своего сада. Потом народ потянулся косяком. Пришли мама с дядей Гентом, долго охали и ахали, мама пыталась предложить, что останется на ночь, но Ильгет заверила, что абсолютно никакая помощь им уже не требуется.

Пришел Дэцин. Явился Гэсс с гитарой и развлекал их новыми лимериками. Пришли почти все - по очереди (только Иволга прилетела на следующий день со всеми детьми). Уже около десяти вечера явился Иост.

Ильгет только что покормила ребенка, Арли спала. Взрослым спать не хотелось - за день хватило. Иост смущенно заглянул к ним.

— Простите, не отпускали с процедур… не слишком поздно?

— Нет, нет, заходи. Да можно вслух говорить, она еще от этого не просыпается.

— Думал завтра зайти, но… не удержался.

Иост неловко сунул Арнису букетик цветов и подарок малышке (все свободное пространство в спальне уже было уставлено букетами). Ковыляя на своих механических ходунках (восстановленная нога еще не действовала), подошел к кроватке, внимательно всмотрелся в личико Арли.

— Я приготовлю чай? - предложил Арнис, - Иль только что кормила, ей нужно попить. А ты будешь?

— Не откажусь, - сказал Иост, - меня там не кормили…

Арнис вышел. Иост подошел к Ильгет, лежащей на высоких подушках. Сел рядом.

— Иль, знаешь что я хотел сказать… спасибо. И Арнису тоже передай.

— За что спасибо?

— Ну что дочку назвали так… И еще знаешь, Арнис ведь меня вытащил. Если бы не он…

— Он не рассказывал.

— Мы выполняли задание. Вдвоем. Одним словом - там было много дэггеров. Их накрыли сверху, а мы там были рядом. Взрывом мне ногу оторвало. И Арнис меня тащил, я был без сознания, и он вытащил. Ты ему тогда ничего не говори, я как-нибудь сам потом… а то еще будет ругаться, что я тебе рассказал.

— Да ничего, - вздохнула Ильгет, - он уж слишком меня бережет. В этом есть что-то, но я ведь не наземница. Я ведь все это хорошо знаю и представляю. А он несколько месяцев пишет: делать нечего, сидим, от скуки маемся. Ну что я, не знаю, как от скуки маются?

Дверь отползла. Вошел Арнис, перед ним плыл в воздухе поднос с чаем и пирожками.

— Ну что, о чем вы тут, без меня трепались?

"Так не бывает", думала Ильгет, просыпаясь. Арнис вставал первым - всегда вставал первым, услышав писк малышки - и приносил ее в постель, под мамину грудь. Арли кушала, и Арнис, подперев голову рукой, лежал рядом и смотрел на всю эту картину. Каждое утро. Ильгет казалось, что по утрам они вдвоем кормили малышку, словно слившись в единое тело.

Так не бывает, думала она, когда они шли гулять по Бетрисанде или по Набережной, втроем, в сопровождении золотистой собаки Шерки, еще ни разу не понюхавшей пороха.

Арнис был прав когда-то - действительно, каждый день теперь напоминал сплошной праздник. Вечные каникулы. Счастливое лето. Они лежали втроем на песке, на коринтском пляже, и сзади лениво шипел прибой. А потом Арнис брал малышку на руки, и входил с ней в воду, и пускал ее плавать в кристальной зеленоватой воде, словно маленького дельфина.

Арли была спокойной и много спала. Еще бы - проснувшись, она выдерживала колоссальные нагрузки и впечатления, как и положено квиринскому ребенку. С ней занимались гимнастикой и плаванием. Вскоре она начала ползать по полу своей детской комнаты, превращенному в целую полосу препятствий, горок, туннелей, ступенек, упругих ковриков для качания. Ее постоянно таскали на руках и показывали ей много интересных вещей, включая буквы, и цифры, и разные картинки. Она была знакома с множеством интереснейших людей, а также собак, кошек и других домашних зверюшек. Ее качал на коленях сам командир 505го отряда ДС, и огромные, мощные дяди в бикрах передавали ее с рук на руки. Неудивительно, что Арли некогда было скучать, и что после всего этого она быстро и крепко засыпала.

Иногда родители брали Арли с собой на тренировки. Так поступали и другие родители, например, Данг. Во всяком случае, те, у кого не было супруга, не состоящего в ДС. В конце концов, во время психотренинга с детьми может посидеть кто-нибудь из освободившихся уже или ожидающих своей очереди, а на время занятий на полигоне дети сдавались на попечение Детской гостевой в Грендире. Такие гостевые были повсюду раскиданы в Коринте, а уж в Грендире, парке для занятий спортом - обязательно, чтобы родители могли спокойно потренироваться, пока дети играют под присмотром опытного воспитателя.

Но иногда Арли оставалась с одной из бабушек. Обычно с Беллой. Мама Ильгет не то, чтобы была против, но Ильгет как-то не нравилось оставлять с ней ребенка. Да и мама не горела желанием.

Между тем 505й отряд готовился к работе в новом мире, который разрабатывался ДС уже многие годы. Планета называлась Анзора.

Трудность заключалась в том, что сагонское присутствие там было почти невозможно доказать. За сагонскую версию говорило пугающее и странное развитие событий в последние 30-50 лет. Анзора была малоразвитым миром, находящимся всего на минус первом уровне технологического развития. В последние десятилетия на планете появились две сверхдержавы, подчинившие себе официально или неофициально множество мелких государств. Ситуация в обоих державах была тяжелой. Лервена, расположенная на северо-западном материке преимущественно, превратилась в страну-концлагерь из множества общин, все жители были помечены электронным клеймом и стали, по сути, рабами. В Лервене поклонялись некоему Цхарну, по их представлениям - великому духу или божеству, который и завещал общинную жизнь, презрение к материальному и сильный приоритет коллектива над личностью.

Бешиора, вторая сверхдержава, преимущественно с более теплым климатом, тоже обладала жесткой государственной идеологией. В качестве таковой использовалась искаженная версия христианства, напоминающая так называемые гностические учения.

Между обеими державами постоянно шла холодная война, временами переходящая в пограничные стычки и выяснения отношений на нейтральной территории.

Делались попытки улучшить ситуацию на планете, подняв ее технологический уровень, но как это часто бывает, оба правительства крайне плохо отнеслись к тому, чтобы принять помощь Квирина.

Все это было нехорошо, но все это еще не свидетельствовало однозначно о том, что на Анзоре есть сагоны. Такое и без сагонов нередко случается.

Лишь по ощущениям агентов ДС информационные потоки Анзоры зашкаливали за грань разумного, производили впечатление чего-то нечеловеческого и зловещего. Но ощущения и доказательства - разные вещи.

В последние несколько лет агентам, работавшим и в Лервене, и в Бешиоре, удалось-таки найти доказательства сагонского присутствия. На планете начали применяться характерные биотехнологии и была даже открыты две фабрики по выращиванию дэггеров. Кроме того, в информационной обработке населения применялись психоизлучатели (включая болеизлучатель) и особые виды синтетических наркотиков, опять же, указывающие на сагонский след. Обе державы лихорадочно готовились к большой войне. Судя по всему, та страна, которая выиграет войну, должна была захватить мир, приведя его к болезненной и гибельной глобализации, нужной сагонам.

Впрочем, обе державы и так уже работали в основном на них.

Необычно было то, что ни один из агентов на Анзоре не общался с сагонами. Даже ментальных атак не было. Даже собственно эммендаров, людей-марионеток, психически зависящих от сагона, там никто не видел. Агенты, конечно, гибли, но от рук местных властей.

Что ж, в конце концов, сагоны непредсказуемы. И хотя в руководстве ДС царила легкая неуверенность по поводу предстоящей операции освобождения Анзоры, бойцы 505 отряда были настроены решительно. Ситуация на Анзоре все равно такая, что освободить ее стоит, хотя бы из гуманистических соображений.

 

Глава 2. Серебристое пламя.

Арли решили крестить прямо на Пасху. Ильгет попросила стать крестной матерью Иволгу. Та долго отнекивалась, ссылаясь на свой небольшой христианский стаж, но все же согласилась.

Событие отметили в последний день праздника, в "Синей вороне", куда явились и те, кто к церкви не имел отношения. Сидели за общим большим столом в углу. Виновница торжества в белом наряде, блестя темными глазенками, мирно лежала на руках у отца, временами переходя к кому-нибудь другому.

Ильгет безотчетно улыбалась. Она вообще постоянно улыбалась в последнее время. Ей было очень хорошо.

Жаль, что пить все еще нельзя - она ведь кормит. Ильгет тянула кринк через трубочку. Ощущала рядом, слева, плечо Арниса, если закрыть глаза, то кажется - это греет летнее солнце. Справа - острое и угловатое, Иволга. Напротив Гэсс, как раз держит малышку на руках.

— А все-таки, Иль, она пошла в тебя.

— Не совсем. Только глаза. А нос, подбородок - смотрите…

— Да сама на себя она похожа!

На белом платьице Арли блестит серебром новенький крестик. Тихо доносится с эстрады нежное пение двух синто-скрипок.

Дэцин пьет цергинское ву, темно-красное, как венозная кровь. Даже смотреть неприятно.

— Давайте выпьем теперь за Анзору! Чтоб получилось.

Бог весть, какой это уже тост по счету. Глаза блестят, народ навеселе.

— Кстати, про христианское воспитание… Приходит домой с занятий по катехизису сын Мирро…

Йэн Мирро - префект, один из руководителей ДС.

— Ну, спрашивает отец, что вам там сегодня рассказывали? - Ну рассказывали, как Бог послал Моисея за линию фронта со спасательной миссией, чтоб, значит, вывести иудеев из Египта. Пришли они к Красному морю, соответственно, инженерное отделение Милитарии поставило энергетические щиты, остальные по дну моря марш-броском перекинулись на тот берег. А потом Моисей по рации чирикнул в штаб и вызвал авиацию. Прилетела парочка "34"-х и разбомбила на хрен эти щиты. Так иудеи и спаслись… Мирро спрашивает: - Что, прямо так и рассказал? Сын: - Да не, конечно, но если б я тебе рассказал, как учитель, ты бы ни за что не поверил в этот маразм.

— Дайте мне ребенка, - требует Иволга, - я теперь за него отвечаю!

Девочку передают из рук в руки. Она лишь улыбается и помахивает ручонками.

Как хорошо, думает Ильгет, как тепло и легко здесь. Хорошо, что только наши. Не пришли даже супруги Гэсса и Миры. Вообще-то, конечно, это ненормально. Так нельзя. Неужели это только потому, что лишь они, эти люди, все испытывали на себе эту черную волну, что ложится с неба… и когда воздух кругом горит, и земля тоже горит буквально под ногами, или встает дыбом, закрывая все. Нет, не надо думать об этом. Ведь я уже давно на Квирине. Очень давно. Пора и забыть. Нас что-то связывает, то, чего не знают другие - поэтому мне с ними так легко? Хотя скорее просто потому, что интроверт я, и боюсь незнакомых, не хочу общаться с теми, кого мало знаю. Мне бы хотелось, чтобы здесь сидела Айледа. И против Беллы я бы ничего не имела в виду. И против мамы тоже. Хотя все они огня не нюхали и дэггеров не видели. Может быть, со мной что-то не в порядке?

Иволга чуть-чуть подбрасывает малышку в руках.

— Давно с такой куклой не приходилось играть… знаешь, завидую.

Арли глядит в лицо Иволге и вдруг начинает смеяться. По-настоящему! Улыбается она уже давно, а тут вдруг начинает тонко и заливисто хохотать.

— Ой, смотрите! - кричит Ильгет, не помня себя, - смотрите, она же смеется!

— Да, это всегда так трогательно, - смущенно говорит Данг, опуская взгляд, - когда они в первый раз…

Ильгет смотрит наискосок, на Арниса, и ловит его взгляд - такой светлый и блестящий, такой счастливый, и кажется, в глазах блестят слезы, но наверное, это только кажется.

Ильгет вдруг думает о том, что с церковью у нее что-то не ладится. И наверное, это плохо, но даже беспокойства по этому поводу нет.

Она ходила в последнее время в церковь регулярно. Никаких проблем тут не было. Ходили вместе с Арнисом и малышкой. Вот именно - вместе с ними. И ничего больше. Никаких чувств, никакой радости. Даже Пасхальная Всенощная показалась длинноватой и скучноватой. Ильгет только наслаждалась тем, что Арнис рядом, что малышку крестят - а зачем, собственно, все это нужно, перестала понимать. Почему так?

Расхотелось общаться с отцом Маркусом. Ну что он - просто человек, обыкновенный, как все. На исповедь она и так ходит. Упрекнуть ей себя не в чем. Может быть, дело все-таки в той встрече? В ее бывшем муже? Да нет, по сути она успокоилась. Церковь состоит из несовершенных людей. Сама она тоже далеко не сахар. Кто же может помешать - да и зачем - Пите искать духовности? Ради Бога, пусть ходит, даже очень хорошо. Или все-таки остался осадок? Ильгет помотала головой, стряхивая ненужную рефлексию. Сколько можно об этом думать? Надо жить, пока живется. Быть счастливой, раз Бог дает счастье. Скоро оно может и кончиться - но об этом тоже лучше не думать.

Та-ак, уже дошли до кондиции. Начинается пение. Акустическую ширму включили, чтобы не мешать остальным, гитара в руках у Миры.

— Мира, "Южный ветер"!

— "Лестницу пять шагов".

— Вот что, - строго говорит Мира, - давайте как положено, пусть заказывает героиня торжества. Ну она не может, конечно - пусть родители заказывают. Ильгет?

— И крестные, и крестные, - добавляет Иволга, - давай, Иль, начинай!

Ильгет задумалась.

— Я понимаю, что это банально… но знаете, когда все вместе поют "Дистар эгон", у меня просто кайф внутри…Спойте, а?

— Ну а чего же не спеть для хорошего человека?

Они и правда здорово поют. Тем более, "Идет отсчет" - "дистар эгон", песню, которая каждому с детства знакома. Они поют на несколько голосов, профессионально, классически. И Мира отлично ведет мелодию, и аккомпанемент выдает синтетическая приставка, словно целый оркестр.

Идет отсчет,

И стрелки падают назад,

И отражает циферблат

Разогревающий каскад,

И ток в сплетеньи.

Я ухожу

И оставляю за собой

Рассвет и берег голубой,

Часы, глаза, ступени лестниц,

Звуки, тени.

И новый счет

Мне предъявляет пустота,

Мне этот счет не наверстать,

И я ползти уже устал

Сквозь мрак бездонный.

И в мире ночь.

И звездам хочется звенеть,

Но там, где ярче звездный свет,

Там ближе смерть.

И нам не спеть

В ее ладонях.

Это знакомо любому эстаргу, работнику Космоса, пилоту или навигатору, спасателю или ско, курьеру, разведчику, члену научной экспедиции. Знакомо и близко. А ведь их на Квирине - большинство.

Вернись домой!

Вернись домой, вернись назад!

Я помню твой

Зовущий взгляд,

И я безмерно виноват -

Мой дом покинут.

Моя вина.

Твоя тоска, твоя беда,

Меня опять ведет звезда,

Но если можешь, то прости,

И ветер в спину…

Повторялся первый куплет, а Ильгет перестала петь. "Если можешь, то прости", - резануло вдруг. Ее не простили. И никогда не простят. И с этим надо жить.

Арнис вдруг поймал ее руку, поднес к щеке. Поцеловал пальцы. Ильгет взглянула на него, улыбнулась благодарно.

Возвращались по Набережной. Арли сидела в подвеске на груди у отца. Арнис шел с Иостом, и они о чем-то тихонько разговаривали. Ильгет - чуть впереди, рядом с Иволгой.

— Я не знаю, - сказала она, - акция уже в сентябре. Арли будет всего полгода! И что - надо бросать кормить…

— Обычно на Квирине так никто не делает, - ответила Иволга, - любая мать-эстарг сначала выкормит ребенка. Службы всегда идут навстречу, относятся с пониманием. Но у нас ДС. Каторга пожизненная.

— На Квирине вообще очень высокая рождаемость ведь, да?

— Не очень, но высокая. У нас и убыль большая. Смертность повыше, чем на других мирах Федерации. Эмиграция. Колонизация - Тетран вот… туда большой отток идет молодых людей.

— Это я знаю. На Ярне говорили у нас, что чем более развито общество, тем больше проблем с рождаемостью…

Ильгет похлопывала рукой по каменному парапету. Ярко-алый шар солнца, алое золото, низко висел над темноватой морской гладью.

— Да, проблемы есть. Да ты лучше Арниса спроси, он же социологией занимается, он тебе все распишет. На каждом из Центральных миров эти проблемы решают по-своему. На Капари - банальным научно-техническим методом, там детей выращивают фабричным способом, в искусственных матках, потом с квалифицированным воспитателем в интернатах. Родители только навестить приходят. Надо сказать, что этот способ почему-то только там прижился. В основном развитые человеческие миры от него отказываются. Хотя кто его знает, что лучше. На Артиксе - профессиональные матери. Обычные женщины детей не имеют, а профессиональные - по 10 штук. Им платят за это. Но с отцами профессиональными не всегда получается. На Цергине общинное воспитание, как у них всегда было принято, дети выращиваются всей многочленной семьей…

Иволга была, похоже, в своей стихии, расписывая Ильгет социологические схемы.

— На Олдеране эта их система двоеженства, когда одна жена рожает детей, вторая - жена-гро, работает и ничем не отличается от мужчин. Ну а на Квирине ничего такого нет. Просто каждая женщина старается родить штук 4-5 детей. Ну и государство, конечно, очень помогает их растить. И бабушки. Так принято. На самом деле, конечно, информационная политика…

— Но Иволга, на других мирах же тоже есть Службы Информации!

— Да, но там инфопотоки направлены иначе. Пойми, Квирин - планета эстаргов, планета - космическая база. У нас до сих пор психология форпоста, поэтому где-то в подсознании каждой малявки, вот такой, как твоя, уже закладывается - детей надо рожать побольше, потому что кому-то надо строить и осваивать, строить и осваивать… и защищать. Конечно, кто-то чувствительнее реагирует на все эти потоки, кому-то на это плевать, есть ведь и у нас даже совсем бездетные. Но мало их. И стыдно это считается.

Иволга помолчала.

— Я бы еще, пожалуй, родила… да не от кого.

— Да ладно, у тебя и так трое.

Ильгет подумала, что вот Лири удалось родить только двоих. Слегка помрачнела.

— Нам сложнее, - подтвердила Иволга, - раз уж выбрали ДС…

— Разве мы выбрали? - Ильгет посмотрела на нее, - это ДС выбрала нас.

Солнце уже коснулось пылающим краешком горизонта. И по морю от него протянулась алая горящая дорожка. Ветер был прохладен, и небо - совершенно чистое, темнеющее, и в нем просверкивают искорки бортовых огней.

Издалека доносились струнные звуки и чье-то пение. Неразборчиво, кажется, не на линкосе даже. И смутный говор толпы на Набережной, здесь всегда народ, всегда, каждый вечер - праздник. Шум прибоя. И сквозь все это - глубокая, полная тишина. Словно все эти звуки не нарушали тишину, а лишь подчеркивали ее.

— С другой стороны, - сказала Иволга, - конечно, на Квирин и приток есть. Приличная иммиграция. Попадают сюда многие, а вот задерживаются, не переселяются дальше на старые миры Федерации - только те, кому здесь нравится. Говорят же, квирин - это не нация, это состояние души.

В середине лета вопрос о следующей акции разрешился сам собой - Ильгет снова была беременна. Они ничего не планировали, не говорили даже об этом. Просто - пустили этот вопрос на произвол судьбы, и вот - так получилось.

Это снова была девочка, и на этот раз уже решили назвать ее Дарой, в честь эдолийской святой Дары, особенно близкой Ильгет.

На Анзоре предстояла агентурная работа под прикрытием, Арнис даже собаку оставлял дома.

Он радовался тому, что Ильгет не будет на акции. А у нее все сильнее сжималось сердце. Проклятая Анзора. Гормоны сейчас, в первом триместре беременности, играли так, что без Арниса ей ни на минуту не хотелось оставаться. И мучила тревога. Ильгет боялась, что это предчувствия, ведь интуиция сильная. Но такая же ерунда была и во время предыдущей акции, она так же не могла спать, ей казалось, что Арнис непременно уже убит. Однако все обошлось благополучно.

Он еще был с ней, а она просыпалась ночью, прижавшись к нему, ткнувшись губами в плечо, положив руку на висок, на мягкие чуть отросшие пряди, и не могла больше сомкнуть глаз. Все, что она в процессе подготовки узнала об этом жутком мире, всплывало в памяти. Лучше бы она и не готовилась. И не знала.

Арнис просыпался и молча прижимал ее к себе. Она жаловалась, и он ничего не отвечал ей. Ничего не отвечал. Потому что сказать "все будет хорошо" - так ведь может и не быть хорошо. Обещать "я вернусь" - он тоже не мог. Говорить "но я же здесь, с тобой" - еще глупее. Призывать к смирению и принятию воли Божьей, как она есть? Арнис просто молчал, и прижимал ее к себе, и гладил, и ничего больше говорить было не нужно.

Днем ей было легче. Она забывала обо всем плохом. Кормила малышку. Проводила все время с любимым.

— Знаешь, чем ты отличаешься от других? - спросила она как-то.

— Чем?

— При тебе я могу писать. Так мало людей, о которых можно сказать то же самое.

Она писала не только при нем - для него. Потому что он ждал каждой написанной ею сцены. Потому что все это сразу же читалось и обсуждалось. Давно был дописан роман про иньи, и - радость! - по своей популярности попал в Рейтинг. Что уже было очень неплохо. Теперь Ильгет писала сказку-фантазию про королевство фей. В кои-то веки - она сама удивлялась - выходило что-то веселое, легкое, без какого бы то ни было смертоубийства, настоящая сказка для детей. Может быть, эту сказку ей хотелось рассказать Арли - когда та подрастет. Это было еще одно объяснение в любви - на этот раз дочери.

Арнис поступал именно так, как говорил когда-то. Ильгет сидела в кресле, с обручем-транслятором на голове, с виртуальным пультом управления, полузакрыв глаза, писала роман. И он устраивался рядом, тоже с какой-нибудь работой. Арнис давно уже изучал социологию, у него даже был наставник, Вэн Тэррин. Пожилой, именитый ученый, ему уже за 130 перевалило. Ди Тэррин, правда, не возлагал больших надежд на ученика, Арнис занимался вот уж лет пять, и все еще не мог выбрать время подготовиться к званию мастера социологии.

Арли ползала на полу, а если приходилось отвлечься на нее, то Арнис сразу вскакивал. Ильгет было даже неловко… но в самом деле, писание требует большой сосредоточенности. Арнис это понимал. Он относился к тому, что делала Ильгет, с некоторым благоговением.

— Дэцин все время говорит между прочим, что он чего-то ждет от тебя. И не поймет, чего…

— Чего это он от меня ждет? Странно… вроде, с сагоном тогда все получилось.

— А вот он говорит, что таких случайностей не бывает. Как тогда с хронгами. Ты ведь довольно точно описала реальность, ничего о ней не зная.

— Тогда, по идее, должны существовать и эти Рыцари белого пламени…

— Хотелось бы мне быть таким, - усмехнулся Арнис, - представляешь, взял огненный меч, раз-раз, и завалил сагона. Да и склизких бы неплохо… Как в реальности-то все сложно!

— Чего же он ждет от меня? - спросила Ильгет, - что я стану великой писательницей?

Она фыркнула. Арли, которая как раз кушала у ее груди, замахала свободной ручонкой.

— И воздействую на умы? Так на Квирине и так все в порядке с информационной средой.

— Он и сам не знает, Иль. Подождем, посмотрим. А может, и правда…

— Рутина все время. Одну планету вычистим - уже другая на подходе. Рано или поздно должен наступить какой-то перелом, - сказала Ильгет. Арнис кивнул.

— Конечно. Как это было во Второй Сагонской войне. Она прекратилась… правда, несколько планет остались оккупированными. Эдоли вот тогда погибла. Таир так у них и остался. И еще несколько. Но тогда сагоны очень резко и внезапно прекратили наступление. А почему - так никто и не понял. Легенды ходят, но…

Он взял ребенка у Ильгет. Ребенок был сытый, сонный, улегся головкой на отцовское плечо. Арнис осторожно поглаживал девочку по спинке, чтобы выпустить газы.

— Иль, знаешь что? Ты бы спела нам что-нибудь, а? Она под твой голос и засыпает хорошо, кстати.

— Это можно, - Ильгет встала, сняла гитару со стены. Настроила синтезаторную приставку на корпусе. Тревожная тихая мелодия заполнила комнату. Ильгет и пела негромко, чтобы усыпить ребенка.

Догорает огонь в очаге, и у тихой заставы

Расплетает туманные пряди багряный рассвет.

И ложатся к озябшей земле пожелтевшие травы,

У подножия башен, безмолвно смотрящих нам вслед.

Беспокоится конь под седлом, и мерцает тревожным

Алым светом кольчуга, но странно спокойна рука.

И у пояса спит в потемневших от времени ножнах

Серебристое пламя послушного воле клинка…

Ильгет вдруг представила серебряное пламя - в своей руке, и как оно превращается в меч. Она училась фехтовать при подготовке к Визару. И даже не так уж плохо научилась. Только меч - волшебный. Абсолютная защита - мечта, которую невозможно осуществить. Сколько бы мы ни ставили энергетических щитов, у дэггеров всегда найдутся поражающие факторы, которые сильнее защиты.

Волшебство. Дэггеры почему-то боятся собак. Нужно что-то совсем другое, необычное. То, что может сравниться с сагонскими возможностями. Волшебный меч. Магия. Тьфу ты, какие глупости лезут в голову. Но Ильгет уже представила серебристое пламя в своей руке, рвущееся к небу пламя… помечтать ведь не вредно. Она напишет об этом. Неизвестно еще - как и что, но напишет.

— Она спит уже? - спросила Ильгет вполголоса. Арнис скосил глаза, заглянув малышке в лицо.

— Засыпает, - шепнул он. Ильгет улыбнулась и запела колыбельную.

Арнис улетел в октябре. Ильгет снова осталась одна - без него, и без Иволги, и без Миры. И без всех остальных. С Магдой отношения оставались прохладными, отдаленными. Айледа все время была занята, виделись редко, хотя эти встречи оставляли в душе Ильгет след, бело-голубой и прохладный, словно бриз в жаркий летний полдень. Пожалуй, больше всего Ильгет виделась с Беллой. Та часто приглашала ее к себе, брала малышку, а иногда еще и обоих крестников, давала Ильгет возможность побыть одной. Иногда ей казалось, что Белле просто приятно поговорить с кем-нибудь об Арнисе. Но какая, в сущности, разница… ей это и самой приятно.

В Бетрисанде можно гулять бесконечно.

Не то, чтобы дома Ильгет было нечем заняться. Она писала - заканчивала сказку про королевство фей, сделала несколько коротких рассказов. Она устроилась на работу в Службу Информации, просто для того, чтобы что-то делать. Платили там немного, но деньги ей были не нужны. Зато все же практика. Ильгет работала ежедневно часа по два - читала потоки сообщений, классифицируя их и составляя общую картину.

Уход за ребенком отнимал не так уж много времени. Конечно, Арли нужно было кормить, и с ней нужно было общаться. И заниматься по программе, которую контролировала Эо. Все это доставляло Ильгет огромное наслаждение. Но Арли много спала, да и в другое время часто охотно ползала в одиночку в своих детских джунглях, преодолевая препятствия и решая сложные интеллектуальные задачи вроде складывания кубиков. Причем это рекомендовалось и было ей полезно. Хотя писать при этом Ильгет не могла - не хватало концентрации, за ребенком нужно следить, но выполнять простые задачи в СИ или же читать ей вполне удавалось.

Зато не надо было, к примеру, менять штанишки - встроенный биокомплекс, почти как в бикре, быстро впитывал все, что нужно, перестраивал молекулярную структуру мокрой и грязной ткани, и таким образом, ребенок содержался в полной чистоте.

Итак, дома Ильгет было чем заняться. Там была Сеть с ее гостиными, библиотеками, музеями и дискуссионными клубами. Там были книги и фильмы. Работа. Творчество. Но иногда хотелось подышать настоящим, свежим воздухом, пройтись собственными ногами, да и не только хотелось, но было необходимо, поскольку Ильгет вынашивала ребенка.

Да и для Арли прогулки не были лишними.

Ильгет брала коляску с гравидвигателем, легко скользящую над землей. Девочка и спала в ней, и выбираясь, изучала окружающий мир. Уже в ноябре она начала ходить, не держась за опору, в свои 9 месяцев, что для квиринских детей, в общем, неудивительно. Ильгет кормила ее в укромных уголках и павильонах Бетрисанды. И снова отправлялась бродить по парку - часами, в сопровождении Шеры.

Бетрисанда неисчерпаема. Парк, названный по имени Бетриса, квиринской луны, казался Ильгет воплощением самых необузданных детских снов и фантазий. Здесь можно бродить месяцами - и открывать незнакомые места. Хотя бы потому, что Бетрисанда постоянно меняется, и через месяц-другой в ней непременно появится что-то новое, незнакомое.

Настоящий патрульник, судя по пустым оружейным гнездам - сконовский, но устаревший, где-то 30летней давности, по которому - изнутри и снаружи - с восторгом лазают ребятишки.

Пруд или, скорее, маленькое озерцо, и в нем белоснежный городок на сваях, древняя олдеранская культура, звенящие башенки, подвесные мосты.

Парк скульптур, выставка - множество статуй из вариопласта разной фактуры и цвета, выстроенных вдоль аллей и на маленьких полянах, множество миров, созданных знаменитыми или никому не известными квиринскими скульпторами.

И целый мир из вариопласта, застывшая цветная гора с отверстиями, горками, ходами, дуплами, лесенками, где так славно можно полазать и поиграть малышам.

Смотровая вышка с подъемником. Зеркальный лабиринт. Замок сказочной героини - Королевы Льда, с ролевиками-актерами. Ботанический рай - уголок цергинских растений с разноцветными листьями, еще цветущих, любящих холодный климат. Маленький зоопарк с оригинальными некрупными животными.

Десятки маленьких кафе, самых разнообразных, в дупле гигантского дерева и на берегу озерца, под радужным куполом и в яйцеобразном полупрозрачном здании. Ильгет перекусывала что-нибудь, пила коктейли и соки и, отдохнув, шла дальше.

Шера бродила за ней, не отставая, чуть опустив голову, почти тыкаясь носом в щиколотку хозяйки. Она мало реагировала на окружающее, рабочие псы-луитрены так приучены и запрограммированы генетически. Ильгет почти и внимания на собаку не обращала.

Однажды она вышла из Бетрисанды, сначала сама не поняв, где находится. Потом осознала - это же площадь святого Иоста, а вот и церковь, уютная, кругленькая, с золотым крестом наверху. Ильгет на миг захотелось зайти. В последнее время она и на службы-то ходила через силу. Понимала, что надо, но трудно было себя заставить, и желание совсем пропало. А вот тут ей вдруг захотелось просто зайти, помолиться…

Но она сразу же сообразила, что это же та самая церковь, которую регулярно посещает бывший сожитель. Пожалуй, не стоит. Хотя он теперь иной раз и в храм святого Квиринуса наведывается. Но ей не хотелось идти в ту церковь, куда он ходил со своей любовницей. Дело не в обиде. Теперь-то уж что обижаться? Просто так трудно понять, как можно все это совместить - церковь, молитвы, откровенное прелюбодеяние, ненависть к ней, Ильгет… или нет этой ненависти? Не разберешься в этом человеке. Трудно хоть что-то понять.

Наверное, я неправа, сказала себе Ильгет. Я тоже совершаю грехи, и много. Какое мне дело до того, как живет он? Может, он и правда намного чище и лучше меня.

Но заходить в эту церковь не хотелось. Ильгет тронула рукой коляску, разворачивая ее. Арли крепко спала, надув щечки, в своей красной теплой шапочке. И повернувшись уже в сторону парка, Ильгет увидела Питу.

Он направлялся к ней.

Ильгет показалось, что бывший сожитель изменился. Как будто стал меньше ростом, и в то же время полнее. Светлые волосы будто поредели. Или это она уже от него отвыкла? Ей не хотелось говорить, но ведь неудобно уйти просто так.

— Привет, - он остановился перед ней. Интонация - совершенно добрая, спокойная. Почему не ответить тем же? Почему они не могут быть просто друзьями? В свое время оба совершили ошибку, но теперь она исправлена. Можно сохранять хорошие отношения. Ведь он же не плохой человек, в конце-то концов, искренне сказала Ильгет самой себе.

— Привет.

— Ты в парк? Как жизнь?

— Да ничего.

— Как ребенок? - Пита кивнул на коляску. Ильгет подумала, что все это время, пока Арнис был здесь, Пита ни разу не показывался даже в ее виртуальном пространстве, не говоря уже о реале. Наверное, и не знает ничего о ребенке.

— Хорошо. Это девочка, ей уже 9 месяцев.

— Я знаю, - сказал Пита. Они шли в сторону парка, - А что одна гуляешь?

— В смысле? Я с ребенком… Или ты имеешь в виду Арниса - он сейчас не здесь. Не на Квирине.

— Понятно.

Ильгет вдруг стало неприятно. Дойти до ближайшей флаерной стоянки… а где же она здесь? Пока деваться некуда, придется идти рядом с бывшим сожителем по узкой безлюдной аллее.

— А ты что, из церкви?

— Ага, - ответил Пита.

— Ну как твоя жизнь?

— Да идет помаленьку.

— Еще не женился?

Ильгет прикусила язык, подумав, что этот вопрос снова может вызвать у Питы бешенство. Но он лишь покачал головой.

— Нет, не женился.

— А у тебя же была какая-то девочка…

— Так ей всего двадцать лет, - ответил Пита.

— Ну и что?

— Дети меня не интересуют. Я не педофил.

— А как твоя мама? - Ильгет решила сменить тему, - и сестра?

— Они собрались переезжать. На Олдеран.

Ильгет кивнула. Что ж, логично. На Квирине остаются только те, кому здесь нравится. Старые миры гораздо удобнее для жизни. И там не натыкаешься постоянно на эстаргов, и нет ощущения космической базы и форпоста.

— А ты не хочешь с ними?

— Нет, зачем же…

— Мне кажется, что тебе здесь должно быть… тяжеловато. Нет?

— Нет, почему, хорошо. Вот в церковь хожу, - сообщил Пита, - у нас хорошая компания.

— Рада за тебя…

Они потихоньку приближались к Изумрудной Площади, где все было из синтезированного зеленого драгоценного камня - покрытие, фонтан, статуи, скамейки, цветочные вазоны. Зелень уже светилась издали. А там, совсем рядом, есть флаерная стоянка.

Внезапно Пита остановился, вскинул руку с сервом. В воздухе возникло изображение, неразборчиво для Ильгет. Звук Пита включил внутренний, на его ухе висел стилизованный под серьгу приемничек. Ильгет остановилась из вежливости, поджидая, когда Пита закончит разговор.

— Да… - говорил он, - я прошу тебя! Я тебя умоляю, выслушай меня…

Его голос звучал патетически. На вкус Ильгет - слишком ненатурально. Но на кого-то постороннего, возможно, это производило другое впечатление.

— Я тебя очень прошу: не говори так. Не говори! Ты даже не представляешь… а я знаю. Да. Я слишком многое видел в жизни. И я тебе говорю - тебе просто надо подождать…

Ильгет немного царапнули слова насчет "видел в жизни". Она отвернулась и охотно заткнула бы уши, но это было неудобно. Пита отключил серв.

— Знакомый один, - пояснил он, - человек хочет покончить самоубийством. Я его держу.

— Как держишь? - удивилась Ильгет.

— Ну вот так.

— Подожди, - она забеспокоилась, - это же не шутки, если человек действительно в таком состоянии… Пита, мы же на Квирине! Есть же психологи, надо срочно обратиться. Уж такие мелочи, как депрессию, здесь лечат. В конце концов, надо помолиться… но что значит - ты держишь? В каком смысле?

— Психологи… - горько сказал Пита, - ты и меня загоняла к психологам. Как у тебя все просто!

— Да нет, не просто, но…

— Я не могу тебе этого объяснить, - сказал Пита. Ильгет покачала головой.

— Ладно, как хочешь… и что, ты теперь регулярно спасаешь всех от самоубийства? - она не сдержала ехидства. Уж очень цепляла вся эта сцена, ненатуральная до приторности.

Пита внимательно посмотрел на нее. Ильгет почувствовала себя крайне неуютно под этим взглядом - праведника и почти святого.

— Откуда у тебя столько ненависти? - тихо и печально спросил он, - почему ты такая, Иль, объясни? Ведь ты не была такой.

— Да уж не знаю, - разозлилась Ильгет. Ненависти? Да не было никакой ненависти. И он, с его тонкостью и пониманием людей, не может этого не видеть. Или он прав, и в самом деле в ней есть какая-то ненависть к нему?

— Ну вот такая я, что поделаешь.

— Я молюсь за тебя, - тихо и торжественно сказал Пита, - молюсь и надеюсь, что ты все поймешь.

Ильгет растерялась.

— Да, спасибо, - сказала она. В конце концов, мы действительно должны молиться друг за друга, разве не так? Он прав.

— Спасибо, конечно, мне нужны молитвы, - повторила она, - и я тоже молюсь за тебя.

По правде сказать, в последнее время она и вообще-то молилась редко. Но раньше - да, раньше она всегда поминала и Питу.

— Посмотри, ведь все нормальные люди тебя осуждают, - сказал Пита, - все! Неужели ты до сих пор не задумалась ни разу о себе, о своей жизни? Иль! Ты пойми, так нельзя…

Странно, подумала Ильгет. В последнее время его постоянно тянет к нравоучениям. Почему бы это?

— Как нельзя? - внутри уже все начинало кипеть, - и кто меня конкретно осуждает? Твои родственники? Я в этом не сомневаюсь.

— Мои родственники! Лучше бы уж ты о них помолчала. Сколько зла ты им сделала… Но если бы только они. Ведь все так! Я вот вчера разговаривал с Мэррином. Это муж Магды Мэррин, ты ее знаешь…

Ильгет даже остановилась.

— Как…

— Мы познакомились по работе, - объяснил Пита, - я делал оборудование в их центре. И даже Мэррин сказал, что мне надо было уйти от тебя раньше.

— Он же… он же меня видел только один раз! - Ильгет задохнулась. Пита пожал плечами.

— Видимо, хватило.

Это ж надо, какой я монстр, даже с некоторым мрачным удовлетворением подумала Ильгет. Достаточно увидеть меня один раз, чтобы понять, что я чудовище. И как я так умудряюсь?

Но может быть, он прав, и действительно что-то колоссально не так в моей жизни, внешности, манере общения?

Пита, как обычно, словно мысли читал.

— Твое отношение к людям - оно же за километр видно.

Они вошли на площадь. Ильгет свернула в сторону флаерной стоянки.

— Ну ладно, Пита… все понятно. Я ужасный монстр, ты у нас святой…

Ей хотелось спросить, не забыл ли Пита покаяться за те дела, которые творил - или по крайней мере, бездействовал, стоя рядом - на Ярне. Слишком уж все там было откровенно. Но напоминать об этом ей казалось неэтичным. Именно потому, что неэтично напоминать о явно неприглядных поступках - это будет осуждением.

— Мне, пожалуй, домой уже пора.

Удивительно, но почему он до сих пор не успокоится? Им давно нечего делить. Они могли бы сохранять нормальные дружеские отношения. Нет, ему все еще необходимо заклеймить ее… втоптать в грязь.

Пита смотрел на нее беспощадно обличающе и прямо.

— И даже сейчас - казалось бы, нам делить-то уже нечего! Живем отдельно, ты мне никто, я тебе никто. Но даже сейчас ты умудряешься при встрече сразу закатить мне скандал. Зачем? Почему? Что я тебе сделал? Неужели я так виноват перед тобой в том, что пытался жить с тобой, как-то наладить отношения?

Э… а я закатила скандал? Ильгет уже ничего не понимала.

— Подожди, это же ты начал?

— Это я, по-твоему мнению, начал? Да, - Пита скорбно покачал головой, - тяжелый случай. Слушай, ты не проверялась, у тебя с головой все в порядке?

В самом деле, кто же начал? Ильгет почувствовала, что если подумает об этом еще хоть несколько секунд, в голове что-то окончательно лопнет и расстроится.

Она уже ничего не знала - может, и правда, она начала первой… Может, она виновата. И сейчас, и вообще во всем. Может быть, она действительно монстр.

— Ладно, все понятно, - она повернула коляску, - я пойду, до свидания.

— Что тебе понятно? - Пита вдруг схватил ее за плечо.

Он неадекватен… здесь же один только сигнал, и нападающий будет парализован Сферой. Теперь Ильгет внимательно и прямо взглянула в глаза бывшему сожителю.

Впрочем, и сигнала не потребуется. Ей-то это зачем? Самозащита тоже не запрещена. Пусть потом попробует ее обвинить, вряд ли это у него получится.

Одного взгляда хватило. Пита опустил руку.

— Ну ладно. До свидания, - ехидным, чуть издевательским тоном сказал он. Ильгет кивнула и пошла к стоянке.

Она перестала гулять в Бетрисанде.

Даже не потому, что боялась снова встретить Питу. Хотя и это тоже - он регулярно ходил в церковь, значит, мог проходить и через парк. Но парк очень большой.

Ильгет было просто противно думать о том, что он ходит где-то там же. Она чувствовала полную, тотальную несовместимость себя и бывшего сожителя в одном пространстве.

Наверное, гормональная перестройка была тому виной, но у нее возник и страх перед людьми. Магда как-то позвонила ей, пригласила гулять, но Ильгет отказалась, выдумав какой-то предлог.

С Арли можно погулять и в рощице за домом, ей это все равно.

Неприятно и мерзко думать, что вот и Магда осуждает ее. За что? Непонятно. Но Пита явственно и сильно ее за что-то осуждал.

Это была глупость, наверное. Как-то Ильгет рассказывала Арнису о своих проблемах с церковью и с отцом Маркусом. Муж только покачал головой:

— Иль, почему ты считаешь, что твой бывший говорил тебе правду? Он что, не склонен к вранью?

— Но отец Маркус прямо не опроверг…

— А что ты хочешь? Он сказал все верно, он священник. Он не может быть на чьей-то стороне. Это я всегда буду на твоей стороне, в любом случае. А для него все одинаково дороги, и это нормально. Однако и этот бред - про сочувствие твоему бывшему, это ведь могло быть придумано или так, скажем, слегка искажено.

Да, Арнис был прав, разумеется. И это могло быть так, легко.

Кроме того, Пита и сейчас мог врать про Мэррина. Или врать Мэррину - Бог весть, что он там рассказывал про Ильгет.

И про своих родственников даже мог врать. Хотя скорее всего, они рады тому, что произошло - любви между ними и Ильгет не было никогда.

И Бог весть, с кем он общался еще. Храм святого Иоста посещают многие. Четверть города. У них там хорошая, теплая компания. Его любят.

Какая разница, врет он людям про Ильгет, врет Ильгет про отношение к ней людей, или же вообще все это правда? Начало казаться, что каждый встречный относится к ней с предубеждением.

Она и в Сети боялась выходить за пределы собственного персонала. Общалась только с ограниченным числом людей, и то - очень осторожно.

Ей хотелось поговорить с Айледой, но ту было не застать дома, да Ильгет и боялась быть навязчивой.

Если бы она хоть понимала, в чем ее обвиняют - она постаралась бы исправиться. Но понимания не было. В конце концов, не выдержав, она написала бывшему сожителю письмо.

"Я не могу больше выдерживать этого. Ты обвиняешь меня в чем-то непонятном. Предъявляешь мне претензии. Пытаешься меня воспитывать. Пожалуйста, сообщи, в чем конкретно я виновата. Что мне, по твоему мнению, следует изменить".

Наверное, это было глупо. От Питы тут же пришел ответ, полный туманных намеков - и снова никакой конкретики.

Он писал, что Ильгет никогда никого не любила, кроме себя. Что она подавила его личность, лишила его возможности и способности Творить. Что всегда все происходило только ради нее и так, как хотелось ей. Что именно тогда, когда ему нужна была поддержка и помощь, он ничего такого от нее не видел. Что она не интересовалась им. Манипулировала им с помощью секса. И так далее. Из конкретных обвинений Пита привел лишь одну фразу, которую Ильгет как-то бросила еще в начале их семейной жизни на Ярне. А именно: во время очередного скандала по поводу того, что Ильгет виновата в недостаточно качественных интимных отношениях (в количестве она никогда не отказывала), она произнесла следующие преступные слова: если бы ты хотя бы вынес мусор, может, я бы относилась к тебе получше. Эта фраза произвела на Питу просто оглушающее впечатление, и многие годы он не мог ее забыть, став, в результате, почти импотентом.

Правда, сам он во время каждого скандала щедро разбрасывал куда более отвратительные фразы, но возможно, у Ильгет не настолько тонкая и чувствительная натура, и она просто привыкла терпеть.

Еще была простая ложь - о том, что якобы Ильгет специально соблазняла его, чтобы потом заявить, что ничего не хочет. Ложь, потому что Ильгет ничего подобного никогда не заявляла.

Но ведь ложь, как известно - это просто альтернативная правда.

Ильгет даже не стала отвечать. Ей было плохо. Отвратительно. Она сознавала, что будь Арнис рядом - ничего подобного бы не началось. И она бы не стала мучиться такими вопросами, и Пита не посмел бы приблизиться к ней.

В конце концов она позвонила в монастырь дарит и отправилась туда на выходные вместе с дочкой.

Все было по-прежнему. Свет из готических окон, который длинными треугольниками ложился на пол. Статуя святой Дары, ее ошеломляюще живое лицо. Тихая служба, без музыки, с женскими голосами, поющими а капелла. Ильгет исповедалась и причастилась у монастырского духовника. Здесь точно не было Питы. Здесь о ней ничего не знают из третьих рук.

Уже после этого Ильгет стало намного легче. Сестра Марта говорила с ней прямо в саду, забросанном осенней листвой, они стояли вдвоем на аллее, в то время, как Арли гуляла вокруг, Ильгет краем глаза присматривала за ней.

С женщиной говорить легче. Она не может отпустить грехи, но зато очень хорошо все понимает. А сестра Марта раньше была психологом. Да и сейчас этим занимается.

— Понимаете, в чем дело? Если бы то, что он говорит обо мне… и мне самой, и наверное, везде тоже, друзьям своим - если бы это было хоть насколько-то правдой, меня бы это не расстроило. Я бы покаялась и приняла бы это… пусть бы ко мне плохо относились, но если я действительно виновата, то виновата. Но я не вижу, что это правда…

— Ильгет, тебе просто тяжело поверить, что люди могут лгать. Что есть клевета. Ведь пойми, твоему бывшему сожителю нужно чувствовать свою правоту. Надо бы посмотреть его психоматрицу. Есть люди, которым невыносимо сознавать, что они в чем-то несовершенны и неправы. Они даже готовы создать иллюзии у себя и других, лгать себе, лишь бы убедить себя, что они правы во всем.

— Но сестра Марта, а если это не так? Если он в чем-то прав? Ведь это серьезный вопрос, я не могу вот так пускать его на самотек. Конечно, если это клевета, то мне надо, наверное, чувствовать себя… ну не знаю… пострадавшей за правду. Но если это будет моя иллюзия, понимаете? Если получится, что я создаю свой ложный образ этакой страдалицы за истину, а на самом деле и правда испортила жизнь человеку?

— А ты испортила?

— Не знаю, - беспомощно сказала Ильгет.

Арли в ярко-красном комбинезончике добралась до скамьи и деловито выкладывала на нее желтые мокрые листья, поднимая их с дорожки.

— Я не знаю! Я потому и пытаюсь у него выяснить, что же конкретно было не так. Ну интим, да… Но мы просто несовместимы, и это не только моя вина. А так…

Ильгет замолчала. Ей вдруг вспомнились слова сагона. Как давно это было, но кажется - только вчера. Впечатано в память не хуже, чем в кожу - черные точки. Уже ничем не вытравишь.

"Отдала ли ты все возможное ради него…"

Нет, конечно.

Но сагон неправ. Ведь никто, никогда не может отдать ВСЕ. Можно отдать жизнь за любимого человека. Но даже жизнь, земное существование - это далеко не ВСЕ.

Нельзя отдать любовь к Богу. Призвание тоже нельзя отдать, разве что в том случае, если исполнение призвание грозит близкому человеку гибелью. Во всем есть какая-то соизмеримость. В конце концов, даже самой самоотверженной матери или сиделке надо иногда ходить в туалет, умываться и спать. Фразы вроде "отдать ВСЕ" - это не более, чем манипуляция.

И все же чувство вины остается. Да, не все - но может быть, можно было отдать что-то еще? Откуда ей знать?

— Тебя мучает эта неизвестность? Непонимание того, как следует относиться к происходящему?

— Да. Именно так, - подтвердила Ильгет.

Сестра Марта коснулась ее руки. Доброе круглое лицо монахини под белым покровом лучилось покоем.

— Попробуй смириться с этим. Просто не думать, и все. Мы несовершенны, это очевидно. Очевидно, где-то и ты была несовершенной. Но во всем этом много и клеветы, и нежелания простить. Но ведь нам нужно сосредоточиться на наших собственных грехах. Живи сегодняшним днем. Не думай о прошлом. Ведь сейчас, в настоящем браке, у тебя все хорошо?

Одна только мысль об Арнисе заставила Ильгет чуть расслабиться.

— Плохо только одно, то, что муж вот опять в космосе… но я терплю.

— Вот и не думай. Если ты там в чем-то была неправа, Бог милосерден. Главное, не считать себя совершенной. А этого у тебя и нет.

— Сестра Марта… здесь еще вот в чем дело. Я ведь пишу. И чтобы писать, я должна понимать. Мир, себя, людей. Это ведь ответственность! А я не понимаю. Просто не понимаю происходящего.

— Может быть, тебе стоит писать, чтобы понять, - задумчиво ответила монахиня.

Ильгет стало легче после этого визита, но не намного.

Сестра Марта была права. Она, как и отец Маркус, и вообще церковные люди - очень чистая, умная, праведная. Но она посвятила этому жизнь. Она ни о чем другом не думает и не решает никаких задач, кроме этой - как быть праведной, чистой, как стать святой.

У Ильгет - ребенок, и у нее истории, которые нужно писать, а чтобы писать - надо понимать себя, людей и мир. И еще страшный груз скопился внутри, и все это тоже надо осмыслить и понять. Как один человек способен пытать другого? Как жить и выживать, когда бои длятся неделями, и все это время ты даже шлема не можешь снять? Как пережить то, что люди, которых ты освобождаешь, ненавидят тебя и готовы убить, и ты убиваешь их, потому что нет другого выхода…

Правы ли они действительно во всем этом? Вот Пита, может быть, он живет правильно. Спасает каких-то заблудших. Посещает церковь. Живет в любви и гармонии с миром. В конечном итоге, нужна ли вся эта война? В войне всегда участвуют две стороны. Как и в семейных ссорах, в войне не бывает однозначно правых и виноватых. Может быть, если бы мы все жили в любви и лишь увеличивали бы любовь и гармонию вокруг себя, ни один сагон к нам не приблизился бы.

Вот ведь на Квирине такая атмосфера, что ни один сагон и не приближается. Квирин неуязвим. Абсолютно.

И не благодаря оборонным поясам, Кольцам. Отнюдь. Что развоплощенному сагону в форме ЭИС все это оружие?

Нет, это духовная оборона. Совсем другая.

И самое главное - что знают обо всех этих вопросах служители Церкви? Ничего. Ноль. Правда, отец Маркус был эстаргом, спасателем. Да и Марта, кстати, в молодости летала, занималась ксенопсихологией. Но воевать - этого им не приходилось. И детей у них нет. И не пишут они. Чем они могут помочь Ильгет?

Да, наверное, и не должны помогать. У них другая задача в жизни. Кто-то должен связывать нас с Богом, охраняя от ложных и бесовских наваждений, выводя к Истине. А уже частные проявления этой Истины - это мы должны сами понять.

Напиток был мутновато-белый, похожий на артийксийскую "Жемчужницу", но по словам Айледы, не алкогольный. Вкус - не резкий, смесь кислоты и сладости, и казалось, жидкость испаряется во рту, исчезает.

Выпили за Квирин и за тех, кто наверху. В пути.

— Я скоро тоже исчезну, - сказала Айледа, - буду курьером.

— Ой… надолго? - огорчилась Ильгет.

— Сто пятьдесят дней, но возможно, потом будут другие поручения, так что точно не знаю.

— Куда летишь?

— Точный маршрут пока неизвестен. Видимо, на Калликрон, а там еще что-то будет.

— Калликрон… - Ильгет и не слышала о такой планете.

— Это далеко. Восемь переходов. Идти около двух месяцев. Планета малоразвитая и малоизвестная.

— Понятно.

Ильгет подумала - как жаль, что Арнис не подружился с Айледой. Они встречались еще в начале лета, все втроем. Гуляли, разговаривали, Айледа была у них в гостях. Все, вроде бы, нормально. И все же интуитивно она тогда почувствовала - Арнису не нравится ее подруга. Может, это ревность - Арнис чувствовал, что Айледа занимает кусочек ее сердца. Он ведь тоже не человек, и не совершенен. Хотя Ильгет это не огорчало.

Она потом спросила прямо, и Арнис прямо ответил.

— Не бери в голову. Похоже, просто несовместимость…

— Странно. Мы с Айледой очень похожи.

Он покачал головой.

— Тебе это кажется. У вас общие интересы, да. А характеры разные. Она, понимаешь… для меня какая-то уж слишком безалаберная. Но ты не обращай внимания.

И потом как-то он не слишком хорошо отозвался об увлечениях Айледы.

— Мне не нравится все это, какой-то оккультизм. Это до добра не доводит. В Эдоли это было запрещено.

— Ну-ну, - возразила Ильгет, - сами занятия оккультизмом не были запрещены, только магическая практика…

— Откуда ты знаешь, что она ничем таким не занимается? Впрочем, - Арнис опустил глаза и, словно извиняясь, положил руку ей на плечо, - прости. Наверное, это все не так существенно.

Он, похоже, испугался обидеть Ильгет, подумал, что спор этот не нужен совершенно. Но Ильгет и не подумала обижаться, что тут такого? Он вправе относиться к Айледе так, как хочет. К сожалению, и хорошие люди не всегда совместимы, и не всегда любят друг друга. Даже в отряде ко всем относишься по-разному.

Однако с тех пор она перестала сама звонить Айледе. Не желая, в свою очередь, доставлять Арнису внутренний дискомфорт. Но и подруга не очень-то проявляла активность.

Они редко общались. Даже реже, чем с Магдой. Но если Магда была просто знакомой, приятельницей, то Айледу ей хотелось назвать именно подругой. С ней было - хорошо.

Ильгет рассказала ей о своих проблемах с бывшим сожителем.

— Вы слишком разные люди, - ответила Айледа, - у вас разные пути.

Ильгет предпочла бы услышать что-нибудь другое, хотя бы попытку разобраться в происшедшем, но Айледа не стала об этом говорить.

— Споем? - предложила она. Взяла гитару, настроила приставку. Айледа играла намного лучше Ильгет. И песни знала удивительные. Легкий перезвон колокольцев поплыл по дому, дополнился глубокими тонами органа и наконец струнной мелодией. Голос у Айледы был тоже звонкий и очень высокий.

Возьми серебряную нить,

И воедино слей

Биенье сердца, пульс руки,

Дыхание полей.

И звездный свет, и шум травы,

Молчание камней.

Ильгет стиснула пальцы, переживая внутри песню. Ей показалось, что кто-то невидимой рукой проник вовнутрь, и коснулся ее сердца, осыпая его серебряной пылью.

Весь мир, как сердце, охвати,

И серебром своим

Почувствуй, как прекрасен мир,

И как неразделим.

Как вместе с сердцем он молчит.

И бьется вместе с ним.

Серые глаза Айледы сияли. Огромные, чистые. Господи, как же она прекрасна, думала Ильгет. Не кукольной обычной красотой. Вот так, наверное, прекрасны ангелы…

Теперь ладонями сомкни

Небесный свет с земным.

За гранью света тени тьмы

Растают, словно дым.

Ты - человек. Ты - Бога сын.

И ты непобедим.

Ильгет долго молчала, не в силах прийти в себя. Айледа ждала с удовольстием - ей было приятно это спонтанное выражение чувств, ведь именно так на Квирине и принято выражать восторг артисту. Никаких там аплодисментов, воплей. Углубленное, потрясенное молчание.

— Господи, Айли, - наконец сказала Ильгет, - это твоя песня? Это же просто чудо?

— Чудо? - усмехнулась Айледа, - чудо - это твой рассказ про серебряное пламя.

— Да брось ты, - удивилась Ильгет, - я его засунула на "Полянку", и он там занял всего лишь сорок третье место в сотне. Что уж в нем такого чудесного?

Она и в самом деле написала недавно рассказик, где герои действовали мечами из серебряного огня. Образ уж очень красивый. Просился наружу. Серебристое пламя послушного воле клинка. Но рассказ получился далеко не таким хорошим, как хотелось бы.

— Хороший рассказ, но дело не в этом, - Айледа покачала головой, - дело совсем в другом, Иль.

Она встала. Подошла ближе и села совсем рядом. Глядя Ильгет в глаза.

— Тебе многое довелось пережить. Я никогда еще не встречалась с живым сагоном.

— И слава Богу, - невольно ответила Ильгет. Айледа кивнула.

— Я понимаю, почему ты так говоришь… ты все еще помнишь это. Это очень больно?

— Не то слово. Но… видишь, Айли, дело даже не в боли. Больно многое, - Ильгет отвела взгляд, и говорила с усилием, - мало ли что больно… когда тебя просто бьют, это тоже… когда тебе пальцы ломают, думаешь лучше… то есть, наверное, все-таки лучше, но понимаешь, есть какой-то предел боли, когда уже эти понятия теряют смысл. Лучше- хуже. Все плохо. Люди не хуже сагонов умеют издеваться над себе подобными.

— Господи, Иль, не надо. Перестань, - Айледа взяла ее руку и с каким-то ужасом посмотрела на пальцы, вполне целые и здоровые.

— Дело не в боли. Понимаешь, он тебе еще и мозги так запудрит… Он еще и душу твою возьмет. Как в Евангелии сказано - бойтесь тех, кто и тело, и душу погубит в геенне. Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих погубить. А они - они погубят. И даже если не сломает тебя, хотя ты ведь ничего даже сделать не можешь против этого… если даже не сломает, если повезет - все равно след остается. Ты уже никогда, никогда не будешь здоровым, нормальным человеком. Нет, лучше не встречаться с ними.

— Или научиться противостоять, - сказала Айледа. Ильгет покачала головой.

— Бесполезно.

О психотренинге рассказывать - это значит, рассказать и о ДС, а это запрещено.

— Можно противостоять даже дэггерам. Есть методики… нас в Милитарии учили. Но сагону… с сагоном ты ничего не сделаешь.

Айледа легко поднялась на ноги. Молча вышла - в соседнюю комнату. Ильгет растерялась и тоже встала. Подумала, что надо бы уже забрать детей. Белла с удовольствием возится с Арли, но ведь еще и крестники сегодня у нее. Впрочем, это не страшно… Айледа вошла в комнату.

Вытянутую правую руку она держала перед собой.

На ладони ее трепетал ослепительно яркий огонек. Серебристое пламя.

Ильгет вздрогнула. Такого с ней, пожалуй, еще не было. Да, угадывать случалось. Не раз. Но ТАК…

— Возьми, - сказала Айледа чуть дрогнувшим голосом. Ильгет протянула руку. Огонек легко перелился в ее ладонь.

Он был на ощупь чуть теплым. И - живым. Будто птенец на ладони. Будто сердечко бьется внутри.

Ильгет вспомнила свою фантазию. Представила оружие.

Огонек стал быстро изменять форму. Подчиняясь ее воле. Секунда - и она сжимает в руке короткий меч. Больше на кинжал похожий. Впрочем, форму можно изменить. Только вот когда огонек меняется под твоим взглядом, то подташнивает, и голова чуть кружится. Но меняется он легко. Меч вырос и удлинился, превратившись в тонкий клинок шпаги. Рукоятка ощущалась как тяжелая и теплая, удобно лежала в руке. Гарда из того же жидкого огня полностью закрывала пальцы. Ильгет взмахнула клинком, описав в воздухе огненную восьмерку.

Айледа смотрела ошеломленно.

— Ну ты даешь, - сказала она.

Протянула руку. Ильгет отдала ей меч, снова сократившийся до размеров огненного колобка.

Этот колобок Айледа бережно опустила в широкую каменную чашу на низком столике. Ильгет не сводила глаз с серебряного пламени.

— Это просто чудо, знаешь. Мне только чтобы научиться его держать, две недели потребовалось. Ты же просто гений. Впрочем, здесь все зависит от силы духа…

— Да у меня нет никакой силы духа.

Просто приличный боевой опыт, подумала Ильгет с некоторым самодовольством.

— Иль, я буду говорить открыто. Я знаю, что ты в ДС.

Она вздрогнула. Внимательно посмотрела на подругу.

— Я знаю о ДС все. Вы… вы молодцы, самоотверженные люди. Герои. Но… с сагонами так не справиться.

— Ты что, знаешь кого-то из наших? - спокойно спросила Ильгет, - тебе предлагали вступить?

— Нет. Я никого не знаю, и не спрашиваю тебя. Просто я в курсе, прими это как данность. А теперь я скажу тебе кое-что новое. Иль… кнасторы, рыцари Кольца - существуют на самом деле. Это правда. Это, - Айледа коснулась сгустка пламени, - иолла. Оружие рыцарей Кольца.

Ильгет вдруг вспомнилась картина - девушка, восходящая по ступеням в голубизне… к солнцу, похожему на гигантское серебряное… кольцо?

"К свету".

Господи, а ей-то думалось, все это красивые, не лишенные духовности, фантазии.

Но вот она, иолла, горит перед ней… и что, действительно, это абсолютное оружие?

— Это оружие, смертельное для сагона. По-настоящему смертельное. Сагона можно убить. Совсем. Не на несколько лет, и не перевести в форму ЭИС. С помощью иоллы можно уничтожить ЭИС. Хотя сначала надо научиться самому пребывать в том мире, где… где, собственно, находятся сагоны после смерти тела. Но это менее сложно, чем держать иоллу. Это может каждый. Иоллу - нет. Иль… ты хочешь реально убить сагона?

— Кто же не хочет, - усмехнулась Ильгет. Странный вопрос…

— Ты сможешь это сделать. Сейчас ты беременна. Я не могу тебя учить. Да и мне надо улетать, это правда. Но позже… я просто хочу, чтобы ты знала это. Может быть… знаешь, не факт, что я вернусь, - призналась Айледа, - может, тебя будет учить кто-то другой. Но я сказала тебе. Ты хочешь научиться владеть иоллой?

— Конечно, хочу! - воскликнула Ильгет. Убить сагона? Господи, так вот что, наверное, предчувствовал Дэцин.

Она откроет новую страницу в истории ДС. У нее будет собственное задание на любой планете. Она сможет убивать сагонов, и не такой ценой, как это обычно делается. Просто убивать, мечом.

Подумать только, и не будет больше этого бессилия, когда сагон одним волевым приказом может сбить тебя с ног, обездвижить. Ты встретишься с ним с оружием в руках, а не привязанной и беспомощной. Не он будет мучить твое тело и душу, а ты будешь сражаться с ним. Господи, да это же просто счастье!

— Ты научишься, - Айледа кивнула, - но сейчас пока подождем. Пока не родится ребенок. Я прошу тебя лишь об одном, Ильгет. Об этом никто не должен знать. Ты не должна докладывать об этом…

Ильгет прикусила губу. Да, вот об этом она не подумала.

— Айли…

— Я все понимаю, но тайну необходимо сохранять.

— Айли, это не в моих силах. Пойми… я ж военный человек. Я ж обязана.

Это нельзя скрывать, с ужасом поняла Ильгет. Нельзя! Если можно убивать сагонов - почему нам до сих пор не дали такого оружия? Если уж я могу держать его - то из наших кто угодно сможет. Здесь что-то не так. В любом случае, надо разбираться с этим. И разбираться должна не я, не мое это дело.

— Иль, никакой тайны нет. Руководство и так в курсе обо всем. Ну пойми, что ты будешь докладывать? Про какую-то свою подругу, про серебряное пламя… Это все частности. Давай так - просто подождем. Подождем, и позже все выяснится.

…с другой стороны, доложить сейчас - это значит, отказаться от дальнейшего выяснения тайны. А ведь может быть, ей откроется что-то совсем новое…

— Айли, я не смогу… и не хочу скрывать это от Арниса.

— Ну расскажи ему, - легко согласилась Айли, - расскажи. Ничего страшного в этом нет.

Арнис молча смотрел, как собирается Дэцин. Их поселили в одной комнате, для Лервены это - даже роскошь, комната на двоих. Маленькое такое помещеньице, на стене - "Глаз Цхарна", трехцветный символ на красном-белом плакате (цвет крови и цвет внутренней чистоты). Неровная желтоватая краска на стенах, от уровня головы стены и потолок выбелены, и побелка давно уже постарела. Две железные койки, шкаф, дверь в туалет. Боже мой, и это - роскошная гостиница для высоких гостей, а как же живут сами лервенцы? Дело тут не в бедности, нищету Арнису случалось видеть.

Дэцин насвистывал марш юных цхарнитов, действительно, привязалась мелодия, все время по радио крутят. Перед крошечным тусклым зеркалом причесал свои жидкие коротенькие волосы, затянул красно-белый шнурок на шее, в знак уважения к принимающей стороне… потом снял шнурок - сегодня ему встречаться с беши, и ни к чему подчеркивать приверженность именно к лервенской стороне. Правильно, подумал Арнис. Пусть думают, что космическим цивилизациям безразлично, с кем сотрудничать (тем более, так оно и есть).

Дэцин стал складывать микропленки и аппаратуру, продолжая насвистывать. Арнис лежал на своей койке, закинув руки за голову. Ему на завод только к одиннадцати, успеется. Вот что будет сегодня с Дэцином? От беши ведь можно ожидать всего, кто их знает. И однако Дэцин - официальный глава их делегации, от визита не отвертеться. Да и действительно важна эта встреча…

В Бешиоре работать гораздо труднее. Оттуда редко возвращаются. Даже лервенцы проникнуты мистическим ужасом в отношении беши.

— Арнис, - Дэцин спокойно и весело смотрел на него, - проводи меня немного, до машины.

Арнис без лишних слов вскочил. Они никогда не говорили откровенно в комнате. Да и говорили только по-серетански. Гостиница напичкана примитивной подслушивающей аппаратурой, однако обезвредить ее нельзя… Ведь мы - простые бесхитростные серетанские торговцы.

Вслед за командиром он вышел на крытую колоннаду, приветливо кивнув засыпающему часовому-цхарниту с реликтовой винтовкой. Спустились вниз. Дэцин достал индикатор и медленно провел им в воздухе сверху вниз. Прибор молчал - их одежда была свободна от "жучков".

— Помнишь, я говорил тебе о Ландзо Энгиро? - спросил Дэцин, - так вот, не забудь. В случае чего, обязательно найди его. Я боюсь, что иначе мы не выйдем на здешнего сагона.

— Он как-то связан с сагоном?

Дэцин вздохнул.

— Нет. Такого, как с Ильгет - нет. Но ты же видишь, этого сагона и вычислить невозможно. И сколько их здесь… Чем дольше мы здесь находимся, тем больше я убеждаюсь, что да, вычислить его невозможно. Сколько людей погибло зря… А Ландзо - почему-то я уверен, что он не случайно оказался на Квирине. Вся эта история с ним, она слишком сложна, чтобы быть случайностью. Я подозреваю, что его вел сагон.

— Хорошо, - сказал Арнис, - я все сделаю.

Дэцин протянул ему руку, Арнис сжал небольшую сухую ладонь.

— Ну все, я пошел.

— Храни тебя Господь, - ответил Арнис, глядя ему в глаза. Дэцин зашагал к автомобильной стоянке. Арнис помолился про себя за командира. Сегодня может случиться все, что угодно.

Он вернулся к гостинице. Пора уже собираться на завод.

505й отряд изображал делегацию серетанских торговцев, прибывших, дабы обсудить некоторые детали предстоящего торгового договора с Лервеной. Сагон мало помогал Лервене, а беши уже применяли дэггеров, и надежды на победу в войне было мало. Видимо, сагон сделал ставку на Бешиору в деле унификации мира. Лервенцы хватались за соломинку - может быть, удастся договориться с Серетаном или иными развитыми космическими цивилизациями. Проще всего они могли бы обратиться к Федерации, но это было невозможно по идеологическим соображениям. Квирин считался здесь главным врагом, хотя и потенциальным. Но даже и тайные переговоры с Квирином ничего бы не дали, потому что Этический Свод запрещал поставлять оружие - пришлось бы самим его создавать на основе иных технологий, а это займет слишком много времени. Поэтому переговоры вели с Серетаном.

Но серетанскую делегацию задержал отряд ДС и в настоящее время серетанцы изливали свое возмущение на одной из сконовских баз. А вместо этой делегации на Анзору прибыл Дэцин со своими людьми.

Арнис считался специалистом в области индивидуального оружия близкого боя. В последние дни он работал на заводе по производству боеприпасов, расположенном неподалеку от Баллареги, в соответствующей юношеской общине. Да, на этом заводе работали только подростки и молодые люди - от 9 лет (как положено по Заветам Цхарна) и до 23-24, до женитьбы или перевода во Взрослую общину.

Арнис медленно шел по сборочному цеху, вглядываясь в лица девушек, стоящих вдоль конвейера. В этом цеху работали почти исключительно девушки. Маленькие ловкие руки проворно собирали запалы для гранат, медленно ползущие по ленте, разговаривать работающим было некогда. Лица все бледные и болезненные. Не обязательно худые, нет, есть и полные, но почти не встретишь здорового красивого лица, глаза не блестят. Биофабрика, вот на что это похоже, подумал Арнис. Девушки обменивались короткими репликами, работали слаженно, легко… И так десять часов в сутки. Десять часов собирать запалы для гранат, которые кто-то там будет швырять в противника, а кто-то, может быть, подорвет себя, чтобы не попасть в плен. Иной жизни они себе просто не представляют. И еще - все они были немного похожи на Ильгет. Непонятно, чем… может быть, этой слабой болезненностью? Так вроде бы Ильгет сейчас выглядит не так уж плохо, она здорова… нет, понял Арнис, Ильгет как раз этим и отличается от квиринок. Она никогда не выздоровеет до конца. В ее глазах так навсегда и застыл этот непостижимый страх, словно робость перед жизнью, и лицо навсегда останется поблекшим и серым, его можно чуть-чуть оживить косметикой, но по сути оно вот такое, и даже не сказать, в чем тут суть, ведь цвет лица, свежесть кожи, блеск глаз - все совершенно нормальное. Может быть, выражение? Его нельзя уже изменить, как нельзя удалить черные точки с лица. Пожалуй, вот выражением Ильгет и напоминает этих лервенских девчонок, ближе к ним, чем к нам, выросшим на Квирине. Острая жалость коснулась сердца. Арнис замедлил шаг.

Ничего. Это тот случай, когда он сможет помочь. Этим девочкам - тоже. Рано или поздно на Анзоре прекратится война, жизнь станет другой.

Две девочки лет десяти, в таких же серых халатах и платочках, закрывших волосы, быстро подметали цех, протискиваясь между линиями конвейера. Арнису вспомнилась Арли. Иль наверняка пишет о ней, но когда он получит эти письма? Девочки работали сноровисто, их движения казались судорожными. Господи, подумал Арнис, помоги мне изменить их судьбу. Я не хочу, чтобы они страдали. Я не хочу, чтобы они жили в рабстве. А они ведь живут в рабстве, может быть, худшем, чем на планетах Глостии.

Они такие же, как Иль, как Арли. Их мог бы кто-то любить. Они так же хотят любви, ласки, тепла. Но они не знают даже своих родителей. Как доверчиво тянется Иль к ласке, как расцветает ее лицо, как легко сделать ее счастливой. И эти девочки - точно так же. Всех жалко, но особенно почему-то жалко девчонок.

Арнис миновал линию, вышел в проход, над которым сиял лозунг - на красном белые крупные буквы:

"Под знаменем Цхарна - вперед, к победе!"

Лозунгов здесь очень много.

— Гир инженер, - негромко сказал кто-то у него за спиной. Арнис обернулся.

— Добрый день, гир Эгарен.

— Добрый день, - рядом с Эгареном, директором завода, стоял какой-то незнакомый тип, очень длинный, светлоглазый.

— Позвольте вам представить, гир Кендо - это наш Старший Воспитатель общины, Тээри.

Арнис слегка поклонился по-лервенски.

— Меня зовут Кендо, я…

— Я наслышан о вас, гир Кендо, - сообщил старвос, улыбаясь, - значит, будем перестраивать наш завод? На современный, так сказать, лад?

— Ну, перестраивать - это уж ваше дело, - сказал Арнис ему в тон, - я всего лишь помогу, проконсультирую… Я простой инженер.

Завод собирались перестраивать для производства аннигилирующих зарядов. Собственно говоря, проще было бы построить новый, даже старые корпуса использовать - и то глупо, их придется укреплять. Но так уж решило правительство Лервены. И Дэцин поддерживал эту мысль - ведь именно военные заводы и были целью разведки.

— Если у вас есть немного времени… - Тээри доверчиво коснулся его рукава, - я бы хотел с вами побеседовать.

Арнис внутренне порадовался, это неплохо. Возможно, удастся заглянуть в какие-то еще неизвестные уголки Общины. Он посмотрел вопросительно на Эгарена.

— Я вам не нужен, гир директор?

— В два часа, как договорились, мы проведем планерку, все посмотрят ваши чертежи, и окончательно распределим все. Как положено, - добавил директор, - а до тех пор… что ж…

Арнис с Тээри мирно пили чай (лервенский горьковатый напиток) в Уголке Общинника. Сейчас Уголок пустовал - все были на производстве. Арнис разглядывал плакаты, развешанные по стенам, призывающие к труду во имя Цхарна, к дисциплине и чувству общности.

Идеальная питательная среда для сагона. Общинники, не знающие семьи, разрозненная масса, постоянная промывка мозгов, мужчины сплошь наркоманы. А самое главное -идеология, уязвимый пункт. Беда в том, что в массовую идеологию очень уж легко встроиться сагону и переделать ее под себя. Когда информационный поток так однороден, достаточно лишь стать его источником…

Ведь в Бешиоре сагон перестроил под себя само христианство! Пусть оно выродилось в ересь под его влиянием, но ведь первоначальный источник был абсолютно чист. Пусть Церковь где-то и сохранилась в Бешиоре - в лице, может быть, двух-трех гонимых, но ясно ощущающих в сердце Христа, людей. Но сама Бешиора изменилась до неузнаваемости.

Так и здесь в Лервене… откуда возник этот таинственный культ Цхарна? Неважно, главное, что сейчас сагону очень легко использовать культ для себя. Возможно даже, что Цхарн - и есть тот самый сагон. Вот только доказать это сложно.

Гир Кендо, вам, наверное, странно здесь? - Тээри доброжелательно улыбался, - наш энтузиазм, - он провел рукой, указывая на плакаты и лозунги.

"Это говорит не об энтузиазме, а о необходимости его искусственно накачивать", - подумал Арнис. Вслух он сказал.

— Да, непривычно, конечно. У нас на Серетане все иначе. Но думаю, что это не будет препятствием для нашего сотрудничества.

— Да, конечно, - согласился Тээри. Отхлебнул чай. Интересно, подумал Арнис, они этот свой наркотик - сенсар - в чай не добавляют? Что-то голова стала подозрительно легкой. И спросить неудобно.

— Да… ведь люди - это моя специальность, гир Кендо, - продолжил старвос, - я всю жизнь работаю с людьми, с молодыми ребятами.

— И девушками, - ляпнул Арнис. Он сказал это, потому что лица девушек с конвейера все стояли перед глазами, но прозвучало - как скабрезность.

— Да, конечно, и с девушками тоже. И с детьми, ведь здесь живут и дети, - добавил Тээри.

— Ну, я чистый технарь, - неопределенно сказал Арнис.

— Вот и нововведения эти… они меня беспокоят, скажу вам откровенно, гир Кендо. С технической стороны все это хорошо и прекрасно. Мы будем выпускать… если я ошибаюсь, поправьте меня - эти самые аннигиляционные заряды, очень эффективно, просто замечательно. Но вот что будет с нашими людьми… Ведь для производства этих зарядов нужно всего около… кажется, два десятка людей, так?

— Даже меньше. Но хорошо обученных, - подтвердил Арнис.

— И вот как же быть с остальными?

Арнис пожал плечами.

— У вас много детей. Они могут просто учиться. У нас дети не работают.

— Хорошо, оставим этот вопрос, хотя согласно нашим представлениям, труд на благо общества - необходимый компонент воспитания. Но как же быть со взрослыми - ведь здесь их тоже много? Чем их занять? Я понимаю, вы не специалист… просто делюсь сомнениями. Как этот вопрос решается на Серетане - ведь вы высокотехнологичное общество?

Господи, как же там у них на Серетане?

— У нас воспроизводство населения давно прекращено, и людей достаточно для того, чтобы обслуживать существующие предприятия… многие работают в сфере обслуживания, ну, вы понимаете - отели, транспорт, больницы, туризм, развлечения. Может быть, у вас должно будет увеличиться количество развлечений? - предположил Арнис, - у вас очень суровая обстановка.

— Вот об этом я и говорю, - сказал Тээри, - наш аскетизм и суровость - основа идеологии. Мы счастливы именно нашей бедностью, нашим полувоенным бытом. Вы знакомы немного с Заветами Цхарна?

— В общих чертах, - Арнис знал эти Заветы наизусть.

— Я даже не представляю, как мы будем жить, если у нас появится большое количество незанятых рук… отели, вы говорите, туризм, развлечения? Как это согласовать с нашим порывом вперед, с нашей пассионарностью? Я говорю сейчас не о нашей Общине, я о целом.

— Исследуйте Космос, - Арнис пожал плечами, - перестраивайте свой мир, основывайте колонии на иных мирах. Уж для пассионарности приложение в мире всегда найдется.

— Космос, - с сарказмом вздохнул Тээри, - это же несерьезно, вы разве не чувствуете? Космос холоден и чужд человеку. Ведь и вы, серетанцы, не очень-то стремитесь к его исследованию.

— Да, но нас устраивает жизнь на планете.

— Я боюсь, гир Кендо - я не предъявляю вам претензий, вы-то простой исполнитель - но я боюсь за нашу страну. Война, нищета, бедствия - все это не так опасно для нас, как сытость и благополучие. Сытость сразу погубит наши Заветы, нашу Общину.

Господи, подумал Арнис, так имеет ли право на существование община, которая в принципе не допускает, что люди могут быть сытыми и благополучными?

— И если говорить даже вот о стоящих передо мной насущных задачах… Все так непросто! - пожаловался Тээри, - как мне справиться с моими людьми? Они не смогут жить в безделье. Начнется анархия. Даст ли нам правительство новое задание? И какое? А если ваши технологии внедрят повсеместно? У общинников появятся собственные дома, питание станет общедоступным, они станут богатыми - и что мы им скажем тогда? Они же превратятся в толпу зверей.

— Гир Тээри, - мягко сказал Арнис, - Но ведь на других планетах люди не превращаются в зверей, несмотря на богатство. По крайней мере, не все и не везде. Я думаю, что и у вас обойдется.

— Ну хорошо, гир Кендо, - согласился Тээри, - но вот поставьте себя на мое место. Вам вообще случалось руководить людьми?

— Да.

— На производстве?

— Не только. Я был офицером. Раньше. Случалось.

— Тогда вы сможете представить мое положение. Вот поставьте себя на мое место. Хорошо, если нам дадут новое задание, скажем, отправят на лесоповал. А если нет? А возможно, что и нет, руководству сейчас не до того, все увлечены этими вашими технологиями, да и война идет. У вас остается пять тысяч ребят, молодежи, совершенно ничем не занятой и не привыкшей к досугу. Что бы вы сделали? Если работы нет…

— Я не совсем понял. А зарабатывать на жизнь…

— Нет, это несущественно. У нас снабжение не связано с производством, нас будут кормить все равно. Просто подумайте, чем их занять.

Арнис задумался. Отхлебнул чаю - ну и гадость все-таки… и без сахара.

— Наверное, можно было бы перейти к сельскому хозяйству, - предположил он, - если вам не помогут сверху. Может, есть какие-то дополнительные производства, которые можно развернуть? Ну там, мебель делать или еще что. И у вас тут свободного пространства много, на Серетане этого почти нет, вы можете распахать степь, засеять чем-нибудь, вырастить. Животных завести сельскохозяйственных. Я посмотрел, чем у вас кормят общинников - это же есть невозможно. Они хоть мясо иногда получают?

— Хотя мясо Цхарном не рекомендуется к употреблению, но раз в неделю получают, - ответил старвос.

— Вы очень бедно живете, а можно было бы что-то сделать. Потом, можно пока жилые корпуса перестроить, - Арнис начал увлекаться идеей, - ремонт сделать, покрасить. Для девушек организовать швейную мастерскую, пусть сошьют новую форму… если, конечно, вам сверху ткань выделят, ведь купить у вас нельзя, я так понимаю? Ну и организовать их досуг. Может, вечернее образование какое-нибудь? Спорт можно, кружки спортивные. Да мало ли что можно… театр организовать, например.

Арнис замолчал. Так, кажется, квиринца понесло. Не надо забывать, что ты - серетанский торговец. Но что можно было бы сказать не выходя из образа? Только "не знаю, меня это не касается". А разговор ведь интересный! И куда-то он еще выйдет?

Тээри скептически улыбался.

— Все, что вы предлагаете, гир Кендо - это прекрасно звучит. Беда только в том, что это никак не совместимо с нашей жизнью. С нашими заветами. Мы так воспитаем не цхарнитов, а каких-то индивидуалистов. Думающих не о стране и Общине, а о своем брюхе, о досуге, о чем угодно, только не о Главном. Но самое-то главное - может быть, с серетанцами это бы и получилось, не спорю. Но с нашими… Вы вообще-то с нашими людьми знакомы?

— Ну… немного. Я больше, конечно, общался с руководством.

— Пойдемте, гир Кендо. Познакомитесь немного.

— Они сейчас все на производстве, но упаковочный цех у нас сейчас простаивает, у девушек выходной. Я бы предпочел вам показать юношей, это более наглядно, но…

Тээри достал какой-то пульт, пощелкал кнопками, и стенной экран засветился.

— Вот посмотрите. Пожалуйста.

На экране возникла комната с шестью железными койками, шкафом и столом. Девушки - лет семнадцати - в тех же серых робах (юбка, куртка), только без платков - сидели и лежали на койках. Те же испитые серые лица, постоянное выражение затравленности в глазах. К счастью, никто не переодевался.

— Вы наблюдаете все комнаты? - безучастно спросил Арнис, - постоянно?

— У нас есть такая возможность, - ответил Тээри. На экране одна из девушек - с рыжеватыми пушистыми волосами - лениво произнесла.

— Мики, ты мне компанию не составишь? Курить хочется, сил нет.

— Ну кури, - буркнула другая, смугленькая и миниатюрная. Третья, лежащая на койке с вязанием в руках, сказала:

— Диль, ты когда-нибудь влипнешь, это точно. И нас еще подведешь.

— Да ну тебя, - рыжая Диль вскочила, направилась почему-то в угол, присела на корточки. И вскоре в ее руках оказалась самокрутка, она задымила. Вернулась на койку.

— Так, - пробормотал Тээри, - вот, пожалуйста, полюбуйтесь! Как я вовремя включил… Я это давно подозревал. Вы знаете, девушкам запрещено курить сенсар. Они будущие матери. Они это знают, но - вот видите, пожалуйста. От юношей нахватались. И еще неизвестно как, вполне возможно, что за сенсар они платят натурой, если вы понимаете, что я имею в виду! Великий Цхарн! Гир Кендо, вы хотите составить мне компанию? Заодно познакомитесь с нашими людьми поближе.

Они спустились на второй этаж общинного здания. Удивительно, думал Арнис, везде одна и та же обстановка, неровно крашенные грязные стены, выше уровня головы - побелка, и на стенах сплошь - лозунги, стенгазеты, плакаты… И везде ощущение казенного. Даже на какой-нибудь космической безатмосферной базе, и то более теплая домашняя обстановка.

А ведь это их дом. Здесь они живут, растут, взрослеют. Тээри распахнул дверь в спальный отсек.

— Здесь у нас живут взрослые.

Знаю, подумал Арнис. Дети живут чаще всего в огромных спальнях человек по сто. Тээри открыл дверь одной из комнат, не озаботившись тем, чтобы постучать. Арнис успел заметить, как судорожным движением рыжая Диль спрятала самокрутку. Девушки мгновенно повскакивали с мест. Мики быстро застегивала кофточку - она валялась на кровати, и застежка разошлась сама собой. Тээри направился прямо к Диль.

— Итак? - спросил он, остановившись против нее. Девушка промолчала, - покажи карманы.

Диль стояла, не двигаясь, лицо ее - некрасивое, скуластое и почти квадратное, быстро наливалось краской.

— Пятьсот шестая, - сказал Тээри внушительно, - я жду.

В его голосе был напор. Арнис испытывал страшную неловкость, сцена была отвратительной… Но что же сделать? Диль вдруг выхватила из кармана самокрутку, которая мгновенно оказалась в руках старвоса.

— Да, - удовлетворенно-скорбно произнес Тээри, - я так и думал. Очень печально. Очень!

Рукава серой робы были коротковаты Диль, и на запястьях Арнис заметил четкие белые полоски, номер, навечно вбитый в кожу. Взгляд девушки был затравленно-нахальным, лицо - грубым и серым, она выглядела нездоровой и некрасивой, как и все здесь. Пожалуй, только рыжеватые пушистые волосы придавали ей очарование. Луч света вдруг упал сквозь окно и заискрился в ее волосах, и сердце Арниса вздрогнуло, он узнал этот золотой оттенок. Так же вот искрились на солнце волосы Ильгет… гораздо темнее, к тому же гладкие - но вот так же они сияли.

Тээри обвел взглядом остальных, притихших своих подопечных.

— И как вам не стыдно! Ваша подруга, член общины, на ваших глазах губит себя и свое здоровье… И вы не остановили ее! И я до сих пор не знал об этом, и узнал только благодаря случайности!

— Гир Тээри…

— Мы хотели, - две девушки заговорили одновременно.

— Мы хотели вам сообщить, как раз сегодня…

— К сожалению, вы не успели, - саркастически заметил Тээри, - все получают по двое суток административных работ. А ты, - он посмотрел на Диль, - твое поведение будет рассмотрено на сегодняшнем собрании…

Девушка опустила голову.

— И сегодня в девять я жду тебя в моем кабинете.

Диль вздрогнула. На лице ее вдруг возникло искательное выражение, наглости не осталось и следа.

— Гир Тээри… у меня это в первый раз, я клянусь вам. Я никогда раньше… простите меня! Пожалуйста, простите! Дайте мне тоже административную… я сколько угодно буду работать! Пожалуйста!

Тээри молча повернулся и вышел. Арнис последовал за ним.

— Гир Тээри, - негромко сказал он в коридоре. Старвос обернулся.

— Вы не можете… по моей личной просьбе… простить эту девушку?

Лицо старвоса скривилось.

— О чем вы, гир Кендо? Вы видели, какие они? И это еще лучшие. Вы еще не видели наших юношей. Это стадо, толпа.

— Что будет этой девушке? - спросил Арнис, - болеизлучатель?

— Поймите, гир Кендо, вы не знаете нашей жизни. Вы даже не представляете, что здесь может начаться, если хоть что-то изменить. А что касается девушки… вот я сейчас ее прощу, а завтра она опять найдет сенсар.

— А если не простите - это поможет? Ведь наркотическая зависимость…

— Не поможет, - согласился Тээри, - но другим будет неповадно. Эти пятеро прекрасно все видят, и они не начнут курить.

— Но ведь ее жизнь - это ад, в таком случае.

— А вы хотите превратить в ад жизнь всех остальных?

Арнис помолчал, проглатывая горечь. Здесь ничего не сделаешь. Ничего… надо ждать. Господи, помилуй и помоги нам!

— Наверное, вы правы, - с трудом сказал он, - но у вас тяжелая работа.

В конце января в Коринте выпал снег.

Он лежал, сверкая на солнце, превращая мир в волшебный белый чертог, и в церкви святого Квиринуса, внутри, казалось, что сам этот храм - лишь ледяное продолжение сказочного мира снаружи.

Ильгет с полным, округлившимся животом, такая счастливая, и годовалая малышка Арли, которая отнеслась к отцу с легким недоверием и вовсе не стремилась идти к нему на руки. Мир. Жизнь. Ильгет почти все время улыбалась.

— Я больше не хочу оставаться без тебя. Никогда.

— Неужели по склизким соскучилась?

— По тебе. А что склизкие - суета сует.

Ильгет писала новую книгу. Совсем на нее непохоже. Книга о Кьюрин. В общем-то, давно известная на Квирине легенда. Ильгет обычно не тянуло к историческим романам. А ведь Кьюрин - реальный человек, пусть информации о ней и сохранилось немного. Даже фамилии никто не знает, а впрочем, были ли на Таире фамилии? Кьюрин ведь родом с Таира, ее планета была первой уничтожена в самой первой сагонской войне.

Арнис читал книгу, Ильгет сидела рядом, жадно глядя ему в лицо, ловя выражение.

"Все забывается. Но в тихую звездную ночь я помню, Кьюрин, и я смотрю, как ты, в черную бездну, и нет возвращения, нет забвенья, нет тишины.

Я помню, она стояла на Палубе, и как зеркальная поверхность, Палуба разделяла две пропасти, и сверху, и снизу сверкали звезды в черной пустоте. И казалось, она отражается в Палубе, маленькая, тонкая Кьюрин, и казалось, в ее глазах отражается Ночь. И Ночь не давала ответа, и не давала приюта, и отпускала с миром в вечное, далекое странствие…

Кьюрин подключила орудия левого борта, и на ходу, зигзагом успела выстрелить, и вжимаясь в кресло - до тошноты, до боли в костях - успела увидеть расцветающий огненный шар. На миг она осознала себя, удачный выстрел и струйки пота, стекающие под тельник. Потом команда, гнусавый в шлеме голос Тайдера: "Курс один - шестнадцать", и пальцы скользнули по клавишам".

У них там, в третьем столетии Квиринской эры, еще были клавиши управления, и неуклюжие скафандры вместо бикров, и космические истребители, больше похожие на летающие гробы. Правда, ощущения в целом, ощущения от космического боя были те же самые. Видимо. Кьюрин была похожа на Ильгет. Арнис читал, и видел Ильгет - на огромном боевом крейсере 3го столетия, в тесной кабине истребителя.

В сагонском плену.

История Кьюрин знакома каждому. По ней уже писали что-то и снимали фильмы, но всегда - в разной интерпретации.

Девушка с Таира, планеты слаборазвитой и далекой, сразу захваченной сагонами, случайно попала в квиринский космический флот, выучилась, стала пилотом-истребителем. Во время выполнения боевого задания попала в плен.

Психология и образ действий сагонов и в Третьем столетии не отличались от нынешних. Известно, что Кьюрин выдержала встречу с сагонами (Бог ты мой, если бы хоть с одним!), сохранив личность. Арнис с ужасом ждал описания этой встречи, но Ильгет просто пропустила ее. Может быть, переживать такое заново - не решилась. Описала лишь ужас ожидания, короткий допрос, сагоны стремились получить всю возможную информацию о человеческом крейсере - и потом Кьюрин беспомощную, парализованную, с исколотой иглами душой. Дальше шла часть, известная из истории - Кьюрин была спасена из плена. Спасена сагоном. В первый и единственный раз такое случилось - сагон испытал любовь.

Любовь сагона и человеческой девушки! Арнис, как и большинство бойцов ДС, считал эту легенду романтической глупостью.

Хорошо, со стороны девочки в этом нет ничего удивительного. Сложно ли сагону внушить любовь к себе? Он убедил ее, что стал ее спасителем. Что он - не такой, как те, остальные. Что он даже ради нее пошел на конфликт с соплеменниками. Он выхаживал ее и лечил, научил двигаться и ходить заново, избавил от страшных приступов боли. Он читал ее мысли, понимал чувства. Сложно ли Кьюрин было влюбиться в такого?

Но сагон? Лишь тот, кто безнадежно далек от реальности, может предположить способность сагона к любви. Арнис встречал сопливые розовые повести о сагонских страстях, они не вызывали ничего, кроме смеха.

То, что отношения сагона и Кьюрин действительно существовали - факт. Очевидно, что сагоны ничего не получили от девочки под пыткой, и попробовали другой путь - вызвать ее доверие. Ее любовь. Действия Хайки, заставившего Кьюрин влюбиться в него, были продиктованы холодным расчетом. Он управлял и манипулировал ее искренними чувствами. Заставлял раскрыться до конца, и тогда - тогда уже получить из ее мозга необходимую информацию, скрытую психоблокадой.

Ему не удалось взломать психоблокаду, и тогда сагон бросил Кьюрин.

Согласно легенде, она смогла вернуться на Квирин и родить - или по крайней мере, частично выносить - ребенка. От сагона. Это снова вызывало большие сомнения - сагоны не рождаются. Но впрочем, предположить, что способность к зачатию у них сохранилась - почему бы и нет? Кьюрин умерла сразу после родов или, возможно, еще будучи беременной, так что ребенка доращивали искусственно.

Ребенок вырос обычным человеком и погиб через 20 лет во Второй Сагонской войне.

Вот и все, что было известно. Ильгет пока описала отношения сагона и Кьюрин. Она синтезировала оба известных варианта. Да, Хайки получил задание (или как это происходит у сагонов?) Он должен был, манипулируя чувствами девушки, получить нужную информацию. Однако, занимаясь этим, сагон и сам начал что-то ощущать. Чувства. Приязнь. Восхищение. Нечто вроде любви.

" - Почему ты считаешь, что именно ваша этика является наиболее передовой? Способствует ли она вашему выживанию? Все эти прекраснодушные рассуждения - чего они стоят перед лицом Жизни и Смерти? Вселенная равнодушна, знай это. Это все у вас идет от младенческих иллюзий существования некоего Высшего существа, уж конечно, доброго и мудрого, или, если сложнее, Вселенского добра, света и тому подобного. Я знаю о мире куда больше тебя. Я говорю - ничего этого во Вселенной нет. Мы знаем иные миры, то, что вы считаете подпространством. Мир сложнее, чем вы думаете. Но в нем нет никакой вселенской любви. Каждый здесь - сам за себя. Мы не жестоки с людьми. Жестокость вообще бессмысленна. Люди для нас - такой же фактор природы, который нужно покорить или, если это невозможно, уничтожить.

— Значит… вы исследовали Вселенную и убедились в том, что в ней нет ни разума, ни света, ни добра? И хотите стать подобными ей?

— Ты понимаешь верно, - согласился Хайки. - Только став подобием вещи, можно стать сильнее ее. Какой толк рассуждать о любви, нужно сначала стать на уровень с природой… Тогда можно уже диктовать ей свои законы, все, что угодно, любовь и прочее.

— Хайки, - сказала Кьюрин, - Посмотри в меня, вовнутрь, только внимательно. Послушай мои мысли!

Хайки помолчал.

— В тебе есть то, чего нет во Вселенной, - сказал он, - Но это иллюзия.

— Но, может быть, это правда?

— Нет, - коротко ответил Хайки и отвернулся от нее.

— Так вот, - настойчиво продолжала Кьюрин. - До тех пор, пока вы будете вести себя так, люди будут сопротивляться. Вы хотите манипулировать нами, но это немыслимо. Люди предпочтут погибнуть.

— Вздор, - сказал Хайки. - Человеком всегда можно манипулировать. Даже и сагоном можно.

— И тобой всегда кто-то манипулирует, да? Ты никогда не бываешь свободен? - поинтересовалась Кьюрин.

Хайки помолчал. Он сел, упершись кулаками в песок. Светлые глаза невидяще устремлены в горизонт…

— Никто никогда не бывает свободен, - сказал он.

— Неправда. Ведь я свободна.

— Да? - Хайки улыбнулся. - сейчас ты зависишь от меня, разве не так? Если я скажу тебе, просто скажу: умри - ты не сможешь жить.

— Да. Это так.

Кьюрин закусила губу, отвернулась. Сердце бешено стучало. Да. Это так. Потом она повернула лицо к Хайки.

— Но есть вещи, которые ты не можешь заставить меня сделать.

Хайки внимательно посмотрел на нее и кивнул.

— Да. Есть часть твоего мозга, недоступная мне. И поэтому…

Он встал, отошел, взял двумя пальцами колючую ветку кустарника.

— Поэтому… Пока это так, ты навсегда останешься мне чужой."

Кьюрин тоже не отдавала любимому все. И поплатилась за это - отторжением и смертью. Ильгет хорошо могла ее понять. Но и понять то, что сохранить психоблокаду для Кьюрин было важнее жизни и любви.

Есть вещи важнее.

Есть любовь выше.

— Ребенок, которого родила Кьюрин, - рассказывала Ильгет, - я еще не написала об этом… он все-таки родился сагоном.

— Да, есть и такая вариация. Но почему ты выбрала именно ее?

Они сидели вдвоем в одном кресле, прижавшись друг к другу. Голова Ильгет - на плече мужа. Арли давно спала, и свет Бетриса струился сквозь прозрачную оконную стену.

— Звали его Энис. Мальчик и в самом деле обладал способностями сагона. Та самая мутация… Он видел на расстоянии, владел телепатией и телекинезом. Конечно, он мог не все, кое-какие вещи требуют обучения. Свои способности он скрывал. Ему хотелось быть пилотом, а не пожизненным объектом для изучения. Через пятнадцать лет началась Вторая Сагонская война, второе большое противостояние. Энис стал военным пилотом, истребителем, как и его мать. Он нашел отца, встретился с ним. Позже… он выжил. По легенде, он погиб и остановил войну. Но на самом деле Энис выжил. И стал основателем Ордена Великого Кольца, Лайа Тор. Люди тоже способны подняться на уровень сагонов. Стать сверхлюдьми. Но рыцари Кольца сохраняют лояльность людям. Сохраняют в сердце любовь и благородство. Они могут реально уничтожать сагонов, они могут противостоять им. Не так, как мы, а по-настоящему… С мечом из серебристого пламени в руках.

— Да, красивая легенда, - согласился Арнис, - мне она тоже нравится.

— Разве это не логично, Арнис? Если Бог допустил появление сагонов, неужели Он не создал им достойного противовеса? Что мы, люди, можем им противопоставить? Наше оружие? Собачек? Готовность умереть под пыткой? Что?

— Значит, все-таки рыцари Белого Пламени? - улыбнулся Арнис. Ильгет кивнула серьезно.

— Да. Кнасторы, рыцари Кольца.

— Ты так уверенно об этом говоришь… жаль, что пока, к сожалению, нам приходится обходиться тем, что есть. И ладно быть хоть своей готовностью умереть - а то ведь иногда приходится ни в чем не повинных людей подставлять…

Арнис замолчал. Так же, как подставили Ильгет, хотел он сказать, но вслух не произнес ничего.

— Арнис, но рыцари Кольца существуют на самом деле.

— С чего ты взяла?

— Да потому что я знаю… одну из них. Я держала в руках Негасимое Пламя. Помнишь? Серебристое пламя послушного воле клинка.

Ильгет рассказала о встрече с Айледой, о том, что тогда произошло.

— Я знаю, ты не любишь Айледу, но…

— Да нет, почему, просто мы с ней слабо совместимы, но она же в этом не виновата. Да уж…

— Ты что дрожишь? - Ильгет положила руку на его плечо.

— Я разве дрожу? Знаешь, Иль, вот оно, видимо, и есть… Дэцин и ждал от тебя чего-то такого. Но давай рассуждать логически, хорошо? Кнасторы существуют, допустим. Они сражаются с сагонами. По идее, раз они так эффективны, они должны сагонов убивать, причем насовсем. Между тем наши аналитики довольно хорошо отслеживают на каждой планете сагонов, как в теле, так и в форме ЭИС. Причем на протяжении десятилетий мы сталкиваемся с одними и теми же личностями - у них ведь есть имена и характерный почерк. Хэйрион совсем не то, что Шеарн, с которым сталкивался Дэцин… Аналитики должны фиксировать исчезновение некоторых сагонов. Между тем так почти не бывает. То есть через несколько десятков лет какой-то сагон может исчезнуть и исчезает. Но те три сотни сагонов, которые сейчас известны - они в общем, постоянны. То есть аналитики не замечают никакой убыли. Чем же занимаются кнасторы? Почему они не пришли на Ярну и не уничтожили, например, Хэйриона, прежде, чем он взялся за тебя?

— Я тоже задавала Айли этот вопрос. Понимаешь, все не так просто. Несколько сагонов могут пользоваться одним именем… канал это у них называется. То есть мы не можем на самом деле отследить, один это сагон, несколько, их убыль - мы этого знать просто не можем. А реально они убивают сагонов. Только ни один кнастор все же сагонского уровня не достигает, и справиться с сагонами им очень трудно. Это во-первых. А во-вторых… Айли объясняла, что вышестоящие кнасторы, Ведущие, как это у них называется, достигшие высоких ступеней - они уже не сражаются… понимаешь, они как ангелы. Или святые. Они помогают людям и своим ученикам - из Высших сфер. Поддерживают, ведут.

— Вот как, - озадаченно сказал Арнис.

— Да, примерно так.

Он покачал головой.

— Прости, Иль, не верю я во все это. Если кнасторы есть - хорошо, пусть не самые высокие, какие-нибудь средненькие… какое-нибудь местное руководство - почему оно не связалось с нашим? Почему мы-то ничего об этом не знаем? Почему нет координации действий кнасторов и ДС? - Ильгет хотела что-то сказать, но Арнис качнул головой и продолжил, - если предположить, что эта координация есть на высшем уровне, получается, что наше руководство - преступники… Потому что бросает нас в бой, даже не предлагая альтернативы. Практически голыми и неспособными хоть как-то противостоять противнику. Если мы встречаемся с сагоном, мы совершенно беспомощны. И против тех же дэггеров мы немногое можем. Почему они каждому вступающему в ДС не предложили стать кнастором или хотя бы овладеть частью их навыков? Еще хуже - получается, руководство ДС в компании с кнасторами относится к людям, как к пешкам. Мы-то хоть идем на смерть сознательно, а сколько людей гибнет на зараженных планетах - между тем этого можно было избежать…

— Понимаешь… - тихо сказала Ильгет, - не каждый способен стать кнастором. Поэтому и не каждому предлагают.

Арнис ошеломленно замолчал.

— Я не знаю, чего уж во мне такого. Сама не понимаю. Айли, правда, говорит, что ты тоже мог бы, на ее взгляд, но это зависит не от нее, а от Ведущих. Может, им нужна развитая интуиция… не знаю.

— Так пробовали бы, - сказал Арнис, - предлагали бы взять эту… иоллу. Ты же говоришь, это не так сложно.

— Как я поняла Айледу, тут дело не в способностях. Видишь ли, все это сопряжено с развитием чувствительности - к восприятию невидимого мира, и в конечном итоге, выходу в невидимый мир. В запределку или подпространство. А там, в невидимом мире, нельзя оставаться как мы есть - ни рыба, ни мясо, грешниками обыкновенными. Там ты сразу делаешь выбор - Бог или дьявол, тьма или свет. Только сагоны выбирают тьму, а кнасторы - свет и Бога.

Ильгет замолчала. На этом месте ее смущало то, что Айледа явственно не верила в Христа и не считала его Богом. Но в конце концов, кто их разберет… Она решила не уточнять пока деталей.

Главное же, в конце концов - эффективно убивать сагонов, разве не так?

— Они, кнасторы, сразу видят в людях эти способности… свет или тьму. И если есть опасность склониться к тьме, они не могут предложить им развитие. Потому что зачем им нужны предатели в своих рядах, вставшие на темную сторону? Ну а среди людей… нет, люди не то, что плохие, они просто именно ни рыба, ни мясо. Мне, конечно, неловко, и я не понимаю, почему, по-моему, я еще хуже всех намного, но Айледа сказала, что вот мне они решили предложить…

Ильгет отвела взгляд. Это был второй момент, который ее смущал.

— Не знаю, - сказала она с мукой, - наши все… гораздо лучше меня. Сильнее. Чище. Вы же все квиринцы… А я… я только и думаю, что о себе, и ни на что толком не способна.

— Да нет, почему, - сказал Арнис, - это как раз логично. Ты как раз вполне можешь быть подходящим кандидатом. Кто из нас выдерживал то, что тебе пришлось выдержать на Ярне?

— Ты. На Визаре.

— Все же это было не так. Совсем не так.

Он умолк. Сравнивать страдания - вообще неблагодарное занятие. Все ведь еще и субъективно. Меру наших страданий знает только Бог.

— В общем, не знаю, может, я просто первая - но это вот такой факт. Мне предложили. Но пока я могу размышлять, все равно надо сначала родить и выкормить ребенка. А там будет видно. Не знаю, Арнис. По идее, надо доложить начальству. Но это сразу оборвет все нити… все возможности. Они поймут, что я неблагонадежна и прекратят со мной общение. А начальство, если оно в курсе - то это им малоинтересно. Если не в курсе - то кто мне поверит…

— Да, ты права, - согласился Арнис, - лучше пока просто подождать. Но я предлагаю рассказать это Дэцину. Приватно, вот как мне.

После воскресной службы в церкви Дэцин попросил всех собраться в Тренировочном центре, в обычной выделенной для них комнате. Только членов ДС. Ильгет отправилась вместе с Арнисом - может быть, для нее это и не актуально, но расставаться не хотелось.

Дэцин вошел в комнату последним, когда все уже расселись и болтали о том, о сем. Неверующие - Мира и Ойланг - тоже были здесь, хотя на службе, естественно, не присутствовали. Иволга громко возмущалась.

— Очень хорошо! Я собираюсь сегодня смотреть на выступление моего сына, и что? Такое ощущение, что мы рабы какие-то…

— Добровольные, - вздохнула Мира.

— Это как - добровольные? - поинтересовался Ойланг.

— Ну понимаешь, - встрял Гэсс, - бывают рабы по рождению… бывают по принуждению… а бывает - для собственного удовольствия. Это у нас хобби такое…

— Это точно, хобби, - заметил Иост, - когда нам заплатят-то теперь за Анзору?

Тут дверь открылась, и вошел Дэцин. А за ним - еще один парнишка, которого сразу все узнали - он сегодня был и в церкви. Новичок, еще некрещенный явно. Стоял рядом с Дэцином и неуверенно озирался.

Кажется, Арнис что-то понял, что-то промелькнуло в его глазах. Ильгет вопросительно посмотрела на мужа, но Арнис молчал.

Парень - в учебном бикре - был молод, лет двадцати пяти. Немного похож на Арниса, нашла Ильгет. Симпатичный. Только не квиринец, лицо непривычное. Треугольное, скуластое, с острым подбородком, глаза серые, волосы светлые, хотя и потемнее, чем у Арниса. Дэцин обвел взглядом свою команду.

— Ну вот, товарищи… Хочу вам представить. Это наш новый член. Зовут его Ландзо Энгиро, и он родом с Анзоры.

На Ландзо больше не концентрировались, только определили, кто и как будет с ним заниматься. Поскольку он был ско по профессии, долго переучивать его не требовалось. Обсудили общие вопросы… Между прочим Дэцин сказал.

— Сейчас уже неопровержимо ясно следующее… - он метнул взгляд на Ландзо, - на Анзоре присутствует только один сагон. Причем развоплощенный.

Повисла напряженная тишина. Только опытному члену ДС ясна вся невероятность такой ситуации.

— Но сагон, как вы понимаете, очень сильный. К тому же он сумел перестроить на себя информационные потоки всей планеты. Его имя…

— Цхарн, - вырвалось у Арниса. Дэцин кивнул.

— Совершенно верно.

Ильгет показалось, что при слове "Цхарн" Ландзо вздрогнул.

— Он готовит себе новое тело, естественно, и поскольку развоплощен он уже довольно давно, надо думать, тело должно быть на подходе. Если, конечно, здесь годятся наши категории времени… Как выйти на Цхарна, мы слабо представляем, наша главная задача, как всегда, перестройка информационной среды. Планету придется полностью захватить и по возможности восстановить то положение, которое было там около полусотни лет назад.

Когда обсуждение закончилось, Арли уже заснула, прямо в подвеске, на груди отца. Ильгет с ее огромным животом уже не могла таскать ребенка. Женщины собрались вокруг Арниса, дружно умиляясь и сюсюкая. Казалось это Ильгет, или на самом деле так и было - но вроде бы в глазах Иволги и Миры мелькала тоска, тоска по такому вот крошке, их-то дети уже подросли.

Шера заигрывала с белой Атлантой, которая упорно ее игнорировала. Атланта была серьезной рабочей собакой.

Ильгет нашла взглядом новичка, Ландзо, он о чем-то разговаривал с Ченом. Интересно… Судя по тому, что рассказывают об Анзоре, просто невероятно, чтобы этот молодой лервенец смог сам попасть на Квирин. С Ярны худо-бедно эмигрировать все-таки можно было. Если приложить большие усилия. Но с Анзоры…

— Слушай, Иль… так вы приедете или нет? Люк хотел вообще-то… - настойчиво спросила Иволга.

Старший сын ее сдал школьный минимум, и по этому поводу намечался большой праздник.

— Куда твой Люк собирается? - поинтересовалась Мира, - могу поспорить - ско.

— Мимо, - Иволга покачала головой, - военная служба, отдел дальней разведки.

— Круто! - сказала Мира с уважением,- только экспедиции у них иной раз годами длятся.

— Пусть летает, пока молодой, - вздохнула Иволга.

— Все равно, - заметила Мира, - что-то воинственное. Я ведь твоего Люка знаю, как облупленного.

— Иль, ну так как?

— Сейчас подожди… Арнис! - позвала она, - во вторник вечером - летим к Иволге?

— Да, конечно! - он кивнул издалека и улыбнулся.

— Ждите, - сказала Ильгет.

— Дэн, тот поспокойнее, - вздохнула Иволга, - он на два года младше, но думаю, минимум сдаст уже в следующем году. И специальность выбрал человеческую - экология.

— Хорошая специальность, - вздохнула Мира, - после наших развлечений планеты восстанавливать.

— Во всяком случае, что можно сказать точно - никто из детей Иволги на земле не останется, - заметила Ильгет.

— Думаю, из ваших тоже, - улыбнулась Иволга.

Все стали потихоньку расходиться. Кто-то осторожно коснулся плеча Ильгет. Она обернулась и увидела Ландзо. Парень выглядел слегка смущенным.

— Ты ведь Ильгет?

— Да.

— Мне надо поговорить с тобой.

— Давай присядем, - предложила она. Все-таки стоять с ребенком не так удобно. Они сели друг против друга.

— Ильгет, тут вот в чем дело. Я хочу креститься, - решительно сказал Ландзо, - и… ты будешь моей крестной?

Ильгет ошеломленно посмотрела на него.

— Знаешь, - сказала она, - я ничего, честно говоря, понять не могу. Но у нас уже какая-то традиция сложилась, кто бы ни крестился в отряде - обязательно я…

— Нет, если тебе трудно… но мне бы хотелось.

— Мне совершенно не трудно, Ландзо.

— Можно меня называть просто Ланс.

— Ланс… хорошее имя. Ты готовишься с отцом Маркусом?

— Конечно.

— Думаю, нам надо поближе познакомиться. А кто крестный?

— Герт. Это мой друг, он тоже из СКОНа.

— А… не слышала. Ну, это неважно. Давай, может сегодня к нам в гости? Поболтаем.

Ландзо кивнул.

Они сидели в кухне. Арли на полу листала книжку, Шера валялась под столом, вытянув лапы.

— Хорошо у вас, - сказал Ланс, - уютно.

— Так это ты, значит, выяснил, что Цхарн… - начала Ильгет.

— Я, но особой моей заслуги в этом нет. Даже наоборот. Честно говоря, я себя довольно хреново вел. Вытащил меня Герт, если бы не он… - Ландзо умолк.

— Все равно, - возразил Арнис, - ты ведь отправился на Анзору.

— Так я же для себя… хотел Родину повидать.

— Ты чаю еще не хочешь? - спросила Ильгет, - мне тяжело было на моей Родине воевать. Очень тяжело. Такое раздвоение. Вроде свои же люди… в них стрелять. И тут свои, но и там вроде свои.

— Да нет, насчет этого я не волнуюсь. Вроде, от иллюзий уже избавился, - вздохнул Ландзо.

— Но это не иллюзии.. это действительно свои, - возразила Ильгет, - просто вся жизнь у нас такая. Выбираешь между большим грехом и меньшим. Ругаешь себя за то, что стрелял в своих, а если бы отказался идти на эту войну - было бы еще хуже.

— Да уж, - согласился Ландзо. Арнис тихонько сказал:

— Может, ложным пророкам верна, бесконечно и так одиноко, я иду по неверной дороге…

Вскоре Ландзо попрощался и ушел. Ильгет сказала Арнису.

— Приятный парень, хороший. Думаю, он в нашем отряде приживется.

— Мне он тоже понравился, - согласился Арнис.

— А как он вообще попал-то на Квирин? Ты о нем знаешь что-нибудь?

Арнис взял Ильгет за плечи, усадил в кресло. Сам примостился рядом.

— Я не так много знаю… Жизнь у него сложная очень была. Что такое анзорийская община, я тебе уже рассказывал. Так вот… в одной из этих общин жил парень по имени Таро Энгиро.

— Сын? Того самого Энгиро?

— Точно. Когда он погиб, сына его просто отдали в одну из общин. Но Таро помнил какие-то адреса, имена… очень смутно, на всякий случай. И у него были два друга - вот этот Ландзо и еще один мальчишка. И однажды Ландзо грозила опасность, его там обвинили в чем-то несправедливо… и все трое решили бежать. Им нужно было до столицы добраться, и там найти квиринского наблюдателя. По дороге Таро и второй парнишка погибли. Ландзо дошел. Еле-еле, конечно, раненый, больной…

— Господи, какой ужас, - пробормотала Ильгет.

— Кстати, для лервенца христианство, крест - это самое страшное, что можно придумать. Потому что в Бешиоре, ты же знаешь, эта ересь на государственном уровне, так они тоже используют крест как символ. И однако вот… он решился. Как я понял, на него большое впечатление произвел этот его друг… Герт.

— Подожди… я, кажется, его знаю! Такой невысокий, темноволосый… А жена его работает в общине, как же ее зовут…

— Да, Сэйн.

— Точно. Ну всех в общине уже более-менее знаешь

Арли доползла до статуэтки Святой Дары и попыталась стащить ее с подставки. Арнис вскочил и немедленно принял меры, оттащил возмущенное дитя в сторону и предложил ему в качестве замены яйцевидный пульт цветомузыки.

Дэцин выслушал Ильгет и согласился с Арнисом. Следовало ждать, пока кнасторы снова обратятся к ней. Посмотреть, что из всего этого выйдет.

Он обещал пока не докладывать ни о чем наверх.

— Возьмем это дело под свою ответственность. Думаю, это самое правильное.

Дара родилась за несколько дней до Пасхи. Она была непохожа на сестру. Пошла скорее в отца - светло-голубые глаза, совершенно белый младенческий пушок на голове. Ангельское личико.

Ее и Ландзо окрестили одновременно. Ильгет была безмерно счастлива и забыла на время обо всем - о собственном предполагаемом духовном превосходстве, о кнасторах и иолле, о сомнительном и тягостном будущем, и наконец, даже о том, что Арнису в конце лета предстоит новый вылет на Анзору. Хотя об этом забыть было трудно - тренировки ДС стали экстремальными, ежедневными. Каждый день Ильгет брала детей, Арли в коляску, Дару в подвеску, и отправлялась на полигон, в центр, чтобы встретить Арниса и вместе с ним пойти гулять по Набережной или же - сразу домой.

Так миновали несколько месяцев, и она снова осталась с детьми одна. Разлука была неизбежна.

 

Глава 4. Анзора.

Лора сидела на низком подоконнике, приступке у оконной стены. Стена была прозрачная, и под ногами - горный склон, покрытый хвойной зеленью, серой дымкой зимних ветвей и рассыпанными строениями. Лора была совершенно обнажена, но кто увидит ее на такой высоте? Никто. Кроме ее мужчины. Пита лежал в постели, закинув руки за голову. Любовался. Лора высоко подняла голову на горделивой длинной шейке.

Она знала о себе, что красива.

Красива. Молода. Вызывает зависть у многих. Не вопрос, исправить черты лица или уродливую фигуру - не сложно. Только вот эту женскую изюминку, эту чертовщинку, которая сводила с ума мужчин, и которую Лора за собой хорошо знала - ее никакой нанохирургией не вставить.

К тому же Лора еще и прекрасный специалист. Дизайнер - золотые руки. У нее уникальное образование - училась на Капари, у самого Виирна, известного во всей Федерации. Нельзя сказать, чтобы здесь, на Квирине, ее ценили так, как она того заслуживает. Лора чуть нахмурилась, вспомнив о своей начальнице, Нэш, тетке за 100 лет уже, гоняет ее, словно девочку. Здесь надо попроще, а здесь вы, ди Краус, намудрили. А скорее всего - обыкновенная бабская зависть к молодой и красивой, и старухи от нее не свободны, тем более, что выглядят-то сами молодо. Ладно… стоит ли сейчас об этом?

Пита чуть улыбался, глядя на нее. Лора встала. Прошлась по комнате. Взглянула в зеркальную стену. Снова задохнулась от сознания собственной красоты. Это ж надо такие длинные ноги иметь, ну как ты такой уродилась? А высоко поднятая, горделивая грудь? А стройная шейка? Никакой рельефной мускулатуры, мышцы разве что чуть намечены, они создают красивые очертания, только и всего. Женственные легкие линии, словно гениальным дизайнером созданные, а впрочем, даже повторить их в рисунке не просто. Теряется что-то главное. Лора обернулась к своему мужчине.

— Ну что, вставать будем? Скоро в церковь.

— Будем, - весело отозвался Пита, но не тронулся с места.

— Лентяй, - Лора присела к нему на кровать и потянулась щекотать. Пита боялся щекотки, захихикал, хватая ее за руки. Сам начал контратаку, шаловливые руки полезли, куда не следует… Желание огненным ключом вскипело внутри, но Лора быстро встала. Сколько можно? Некогда уже.

— Давай-давай, поднимайся!

Она накинула на голое тело прозрачный халатик. Вышла на кухню. Включила коквинер. Она любила готовить сама. Накрывать на стол. Пите это нравилось.

Щелкнула дверь, и где-то зашумела вода. Ясно, пошел мыться. Это надолго. Лоре и самой надо принять душ, но у Питы это займет минимум час. Он любил подолгу ежедневно отмокать в ванне. Можно, конечно, пойти к нему, скользнуть в ароматную теплую воду…

Только вот они опять службу в церкви пропустят, а сегодня ведь собрание "Света миру". Пита такой безалаберный, если его не контролировать, он все на свете пропустит.

Ничего, потом они нагонят. Днем.

С прежним мужем Лоре тоже нравилось. Она была темпераментной женщиной. Но Пита приводил ее просто в восторг. Он был похож на ребенка. Его можно было ласкать, заводить, нежить. Тот, козел, норовил иной раз подмять ее под себя, секс иногда напоминал поединок. А тут - совсем другое…

Пита иногда напоминал ей ребенка, но иногда она благоговела перед ним. В нем было что-то непонятное. Даже пугающее.

Однажды ночью она проснулась от того, что Питу трясло. Буквально трясло, колотило, он даже чуть подпрыгивал на кровати. Он был весь в холодном поту и вонял, так что Лора даже чуть отодвинулась.

— Ты что? - шепотом спросила она, положив руку ему на лоб. Он посмотрел на нее угасающим взглядом, как смертельно больной. Лора немедленно испытала страшную жалость.

— Что с тобой, Птенчик?

— Ничего, - пробормотал он и перевернулся на живот. Тряска вроде затихла, но спина Питы все еще подрагивала.

— Что с тобой, что? - добивалась Лора, гладя и целуя его. Пита повернул к ней лицо.

— Ничего. Джея помнишь?

Конечно, она помнила. Мальчик собирался покончить с собой. Был в депрессии. Пита молился и медитировал за него, и постоянно разговаривал с ним через серв. "Я его держу", - сказал тогда Пита. Потом родители вмешались и направили Джея на лечение, в общем, все обошлось благополучно.

— Это за него, - коротко объяснил Пита. Лора расширила глаза.

— Это сатана! Пита! Я буду молиться за тебя!

— Да, помолись, пожалуйста, - попросил Пита. Его уже перестало трясти. Лора начала его целовать. Она ни на что такое не надеялась, но внезапно у Питы проснулось мощное желание - они завершили одновременно и на высочайшей ноте.

Утром Пита лишь головой покачал.

— Ну и дела… не думал я, что сатана так за меня возьмется.

— А что же ты хочешь? - спросила Лора с сочувствием, - если уж взялся спасать людей, чего ждать от рогатого?

Лора села на мягкий стул, услужливо прогнувшийся под ней. Чашечка кофе. Сигарета. Ароматный сандаловый дымок. Нога на ногу. Красиво, пусть никто и не видит. Женщина должна быть красивой всегда. Для себя. Ни для кого.

Воспоминания о козле пришли и ушли вместе с дымком. Набрать в рот пахучей горечи и выдохнуть. Как во время медитации.

Все-таки он козел. И как ее угораздило сойтись с эстаргом, навигатором? Длительные экспедиции. Два месяца, три месяца, полгода. Правда, он и оставался с ней надолго, иной раз до года отпуск брал. Все равно… она ведь живой человек, неужели он не понимал этого? Нет, не понимал. По его мнению, она должна сидеть смирно и надеть этот, как его - пояс верности, как в старые времена, замкнуть влагалище на ключ и никого не подпускать, пока он там исследует Космос. Но это ему другой кто-то нужен. Например, бывшая жена Питы. Бледная фригидная поганка. Вот она вполне может и полгода сидеть и ждать, да собственно, на нее никто и не посмотрит.

Бог с ней. Пусть живет, как хочет. Пита прав. Но все равно бесит!

Так же, как и поведение козла. Даже еще хуже.

Козел с тех пор так и не нашел никого. Естественно - кому он нужен? С его экспедициями, с его… гм… в общем, никому он не нужен. И как она могла увлечься таким? Молодая совсем была, дура. И еще тронуло то, что он ждал ее, почти два года, пока она училась на Капари. Та преданность как-то зацепила тогда.

Козел, козел, с ожесточением повторила про себя Лора, роняя пепел прямо на пол. Ворсинки поднялись и послушно всосали мусор. И все-таки жалко его… Так и стоит перед глазами, не забывается. Он ведь ей в космопорте еще цветы купил, дурацкие, сколько раз ему намекала, что розы - это безвкусица. Приперся. После четырехмесячной отлучки. В бикре своем. Она сказала ему сразу. И вот это запомнилось - как он молча стоял, а цветы на пол упали и разлетелись, и естественно, ей потом пришлось их собирать. Стоял, а глаза у него были такие жалкие, больные. Конечно, неприятно слышать, что от тебя уходят. Но надо отпускать. Он отпускать не умел. Считал ее своей собственностью. А тут собственность - раз, и взбунтовалась.

Он ей тогда не сказал ничего вообще. Даже рот не раскрыл. И после этого тоже - ни разу не общались. И слава Богу! Друг этот его, правда, пытался вонь поднимать. Мол, из-за тебя человек чуть себя не кончил. Мол, на реабилитации полгода просидел. Но это манипуляция на самом деле. Надо было, мол, хоть не так, хоть не сразу после возвращения, хоть показать, что ты ему рада. Надо же, какие нежные мужики пошли… Что-то в жизни он этой нежности не проявлял. Эгоист потому что. С ней можно было как угодно обращаться, никакого нормального общения, никакой любви настоящей, а как ему что-то не понравилось - сразу ах, самоубийство, конец жизни. Как будто ему шестнадцать лет.

Вдохнуть и выдохнуть. Забыть. Уже ведь и у психолога пролечилась, а до сих пор приходят эти мысли. Впрочем, спокойные. Теперь она счастлива, а козел - козел, к сожалению, так ничего и не понял и никого не нашел. И не найдет.

Она балансировала на бордюрчике, а Пита шел рядом и смотрел на нее. Альва свалилась с головы, пушистые волосы разлетелись. Голову она в последний раз покрасила в дерзкие сиренево-голубые тона. Лора покачнулась, и Пита поймал ее руку.

— Держись!

Она улыбнулась и спрыгнула с бордюра. Белый плащ крутнулся вокруг и опал, словно метель.

Две женщины из общины прошли мимо, суетливо поздоровавшись на ходу. Курицы. Лора проводила их взглядом. Как можно одеваться так банально? Ее всегда раздражали люди, которые не умеют одеваться. Ведь можно, казалось бы, приложить усилия, нет ума - проконсультируйся с визажистами. Нет, напялит толстую серую куртку и топает, как корова. Вторая вообще надела желтый свитер с темно-зеленой юбкой, настоящий попугай.

Лора окинула взглядом Питу. Он тоже не большой спец, но для мужчины аккуратен и следит за собой. Она поработала над ним творчески. Куртка из мелких кожаных лоскутков, плотно облегающая корпус, каракулевый ворот, серебристые брюки. Лора озабоченно поправила другу воротник. Он улыбнулся и поймал губами прядь ее волос.

Лора почувствовала, как комок нежности поднимается к горлу. Настоящее дитя. Старше ее на несколько лет, но что это значит? За ним надо ухаживать, следить, как за ребенком. Он слишком чужд этому миру, слишком тонкий, нервный, чувствительный. Если его бывшая была такой же козлиной, как муж Лоры - а на то похоже, надо представить, как она измучила его.

Лора озабоченно посмотрела на себя. Нет, у нее все в порядке.

— У меня такой цвет лица, - покапризничала она слегка, - ты, наверное, меня скоро бросишь.

— Ну перестань, - засмеялся Пита, - у тебя прекрасный цвет лица.

— Никакой косметикой не закроешь! Бледная поганка… И вообще я уродливая.

— Перестань, - сказал Пита, - ты красавица. Ты уродливых не видела.

— Нет, я уродливая, я скоро буду старой и страшной, как эта тетка.

— Вот эта тетка страшная. Моя прежняя женщина была страшненькая, впрочем, сама того хотела. А ты - красавица. И замолчи, пожалуйста!

Они уже целовались прямо посреди аллеи.

— Милая, - шепнул Пита, отрываясь от ее губ.

— У тебя на носу снежинка, - счастливо сказала Лора и смахнула эту снежинку пальцем.

— А ты вся заснеженная, - сказал Пита, - как Королева Льда.

Он провел рукой по ее голове, стряхивая налетевший мокрый снег. Натянул ей на голову альву.

— Растреплешь, - сказала Лора.

— Ничего, я тебя потом причешу.

Они взялись за руки и пошли по аллее, к церкви святого Иоста.

У входа приключился неприятный сюрприз. В ожидании службы некоторые, вместо того, чтобы идти в церковь и молиться по четкам, толпились на крыльце и болтали. Прошли мимо группы девушек - Лора чуть сморщилась. Она предпочитала общаться с мужчинами. Причем по самой прозаической причине, которой она тут же поделилась с Питой.

— Не понимаю, если человек не умеет пользоваться духами, то зачем их на себя лить? Ты чувствуешь, как от них несет?

Пита вдумчиво принюхался.

— Не-а, - признался он. Лора расхохоталась.

— Ну у тебя и нюх, - сказал он.

— Ничего особенного. Просто у меня есть вкус. Вот посмотри на эту девчонку… кажется, Агнес? Я могу тебе гарантировать, что она сегодня принимала ванну с розовым ароматом, вымыла голову терпким древесным "Маршаном" и потом надушилась, похоже, третьим номером из коллекции "Никея". И ты думаешь, что я могу рядом с ней стоять и не упасть в обморок от этой смеси?

Они подошли к группе парней, которые оживленно беседовали. Пита обменялся рукопожатиями с братьями по общине. Его здесь знали и любили.

— А, Пита, ну так что, сегодня придешь?

— Ну а как же? - улыбнулся он. Какой-то молоденький новичок между тем радостно вещал.

— Я только что прочитал Ильгет Кендо. Ребята, это что-то потрясающее… интересно, что она пишет сейчас? Кстати, у нее в персонале довольно много хороших статей по христианской этике…

Это и был неприятный сюрприз. Каждый раз, когда где-то встречались упоминания о бывшей жене Питы - а они встречались, Коринта город небольшой, а эта уже успела выбиться чуть ли не в знаменитости - Лора морщилась внутренне. Пите, видимо, тоже было неприятно. Они вошли в церковь, заняли места. Пита был внутренне интеллигентен и никогда не говорил плохо о бывшей жене. Но Лора понимала, что внутри ему тоже больно - надо же, она пишет статьи по христианской этике! После всего, что она с ним сделала!

Однажды Пита попросил ее мягко: не надо никогда говорить об Ильгет плохо! Лора не решалась с тех пор это делать. Даже если внутри все клокотало. Она выпрямила спину и сказала в пространство.

— Знаешь, Пита, есть тип людей, которые мне отвратительны. Это такие люди, которые очень хотят казаться, а не быть. Они набивают голову какими-то знаниями, пишут умные статьи и книги, и вся эта мишура - только ради того, чтобы ими восхищались, их хвалили. За ней ничего ровным счетом не стоит. Ни ума, ни доброты, ни любви. С одной стороны, неплохо то, что Господь нам иногда посылает таких людей - глядя на них, мы можем учиться быть другими. Быть, а не казаться.

Пита с благодарностью накрыл ее руку своей. Лора всегда умела удивительно интеллигентно и точно выразить мысль.

Их мысли всегда совпадали.

После службы (о, этот мучительный момент, когда большинство идет к Причастию, а ты вынужден сидеть, как проклятый, только потому, что позволил себе любить человека!) - Пита и Лора прошли в дом общины, где в одной из комнат сегодня собиралось новооткрытое христианское общество "Свет миру".

Народ уже рассаживался в кружок. Лора посмотрела на двух малышей, играющих на полу. Неужели их оставят здесь? Тогда все, прощай нормальное духовное погружение. Лора слегка раздражилась внутренне. Укорила себя за это. Все же дети… Она тоже собиралась завести ребенка. Попозже. Надо состояться как профессионал, надо, чтобы в жизни все определилось. Построить дом на Алорке. Уехать из Коринты. Вообще лучше бы с Квирина улететь… но там будет видно.

Дети должны быть радостью, а не помехой. Надо, чтобы было время и все условия для их воспитания.

Малышей все же увели. Руководитель группы, молодой диакон по имени Виктор Ней Гарт, встал в центре, перед известной мистической - правда, пока еще не признанной официально - картиной.

— Господу помолимся!

Он воздел руки.

Картина была полна света и простора. Из темноватой голубизны внизу вырастал, словно дерево, огромный сверкающий крест. Христос - необыкновенно красивый, золотокудрый, в белой хламиде, словно возвышался над крестом. Гвоздей и крови видно не было. Его руки были раскинуты по перекладинам, но ладони тянулись к зрителю, так, словно Он обнимал всех добрыми и любящими руками.

Лоре и Пите, обоим, эта картина отчаянно нравилась. И дома висела такая же репродукция, а рядом - статуи святой Мейди и терранского святого Франциска.

Пита нередко медитировал перед этой картиной в одиночестве.

Молитва началась. Все подняли руки ладонями кверху, ощущая теплый поток, струящийся внутрь и вовне, омывающий души, объединяющий их в целое.

— И-и-сус! И-и-сус! И-и-сус мо-я-лю-бовь! - началось тихое скандирование. Поток захватил и понес. Лора почти не разбирала слов Виктора, не заметила, когда он прекратил говорить… В следующий момент она с удивлением заметила, что говорит уже Пита, и все смотрят на него.

Пита воздел руки выше, и прикрыл глаза. Сейчас он казался Лоре воплощением библейского пророка. Он говорил вдохновенно, словно апостол, под действием Духа Святого.

— Господи! Да исполнится Твоя воля во всем! Да будут все едино! Господи, научи нас любви, научи нас быть настоящими, приведи к Себе нас, обрати всех, кто не слышит голоса Твоего! Обрати тех, кто замкнулся в своем фарисейском лицемерии и закрыл сердце для Твоего света!

Зазвучала музыка. Пели на несколько голосов, как это умеют квиринцы. Лора была не Бог весть какой певицей, но сейчас и ее голос зазвучал в общем хоре.

Встали с мест. Началась пляска. Под песню хлопали и топали, кричали, прыгали. Наверное, это выглядело глупо - внешне, но они были - в потоке, их несло… это было то самое ощущение - когда двое или трое соберутся во имя Мое, то и Я среди них. Это было настоящее Причастие! Пусть официальная церковь лишила нас этого, подумала Лора, но ничто не разлучит нас с Господом!

…Все были красными и тяжело дышали. Все снова сидели на местах. Говорил Виктор, точнее - Святой Дух через Виктора.

— Бог есть любовь и только любовь! Бог никогда не карает, не наказывает! Мы дети Света! Мы несем свет миру! То, что Бог судит мир - это ложь! Не судить пришел я, сказал Христос, но спасти! Ад - это ложь, ада не существует! Бог есть любовь! Любовь есть Бог!

… Вслед за вступительной частью начались молитвы за заблудших и больных. Молились и за Джея, который, правда, теперь чувствовал себя хорошо и обучался математике. Лора еще помнила, как Питу трясло из-за него - ведь Пита взял на себя часть грехов мальчика, как он объяснил. Какой он благородный, как он прекрасен!

— Помолимся за сестру Божью Ильгет, - вырвалось у нее. Сейчас и правда только светлые чувства, только любовь переполняли душу, и она устыдилась своего недавнего осуждения - эту женщину следовало пожалеть, а не судить, - Пусть даст ей Бог здоровья душевного и разума, хоть чуточку любви и счастья!

— Аминь, - хором отозвались участники.

Ильгет открыла дверь, и вся компания ввалилась в дом. Темноголовые Андо и Лайна, рыжевато-русая Арли.

— Быстренько, быстренько мыть руки и кушать! - распорядилась она. Дети с гвалтом стаскивали куртки. Ильгет прошла прямо в комнату Дары, посадила девочку на стол и стала раздевать. Дара уже начинала помогать, сама вытаскивала ручонки из рукавов.

— Вот умница ты моя, - умиленно говорила Ильгет, - давай снимать курточку. Какая же ты у меня умница! Эй! - крикнула она в коридор, - быстро в ванную! Андо, проследи, чтобы Арли тоже руки помыла!

— Есть, ди шен! - отозвался мальчик деловито. Ильгет хмыкнула.

Через минуту Дара была разоблачена, оставшись в домашнем белом костюмчике с желтыми утятами.

Ильгет немного уставала, когда крестники жили у нее, но что поделаешь? Их бабушке тоже нелегко, она одна. Кому-то ведь надо возиться с ребятишками. Отец их на Анзоре. Мать осталась на Визаре теперь уже навсегда.

Ребята помогли накрыть на стол, поставили тарелки, Ильгет между тем сделала заказ.

— Садитесь, садитесь!

Это ей декурией командовать было сложновато, а компанией малышей - одно удовольствие. Дара сидела в высоком детском кресле и молотила ложкой по столику.

Наконец все расселись. Старшие получили картофельное пюре и мясные крендельки, не особо надеясь на съедение, Ильгет добавила к этому еще и немного овощей. Никто не начинал есть, дети были приучены к молитве.

— Господи, благослови нас и эти дары… - начала Ильгет. Уморительно было смотреть, как малыши, даже Арли, старательно крестятся.

Ильгет села рядом с Дарой и стала кормить ее с ложки. Девочка разевала рот широко, будто птенец. Ильгет поймала себя на том, что невольно приоткрывает рот вместе с Дарой. Улыбнулась.

— Тетя Иль, а мы завтра пойдем в Бетрисанду? - требовательно спросила Лайна.

— Пойдем, - сказала Ильгет, - если будете себя хорошо вести.

— Я хочу на патрульник, - немедленно заявил Андо. Ильгет улыбнулась. Ну что за воинственный парень такой?

— Я тоже хочу, - подтвердила маленькая Арли.

— А наш папа в Космосе, между прочим, - со сдержанной гордостью сказал мальчик.

— Наш тоже, - сказала Ильгет, - они оба сейчас на войне.

Детям объяснялось, что их родители состоят в Милитарии. Так же, как впрочем, и всем родственникам.

— Я знаю, - сказал Андо, - они защищают Квирин.

— Ты тоже будешь защищать, когда вырастешь?

— Да, - уверенно сказал мальчик. Дара между тем залезла ручками в пюре и радостно размазывала его по стулу.

— Дара, перестань! - Ильгет вытерла ручонки дочери, - не хочешь есть, пойдем спать ложиться!

Она взяла ребенка на руки и отправилась в Дарину комнату. Докормить грудью. Даре всего девять месяцев, и она еще получала грудь трижды в день.

Ильгет наслаждалась кормлением. Она сидела перед зеркальной стеной, покачиваясь в кресле. Дара причмокивала, невыразимо трогательно округлив губки. Какая она нежная, чудная, настоящий маленький ангел. Совсем не то, что разбойница Арли. Голубые огромные глаза, белоснежная кожа. Неужели ж из меня такое чудо могло вырасти? - в который раз с недоумением подумала Ильгет.

Она подняла глаза и увидела себя в зеркале. Хмыкнула. Да уж, не красавица. Чего Арнис в ней нашел - не понятно. Наверное, привык просто.

По ярнийским меркам, конечно, неплохо. На Квирине несложно быть красивой. Можно формировать лицо, как угодно. Собственно, Ильгет этим не занималась, лицо и так нормальное, стоит ли возиться? И все же есть женщины красивые и некрасивые. Оценивают здесь по более тонким признакам - выражение глаз, цвет кожи, общий рисунок. Так вот, по этим признакам Ильгет не шибко-то красива. Она собой и не занимается, можно было бы, конечно, сделать кожу розовой и нежной. А у нее лицо бледное, губы почти белые, особенно сейчас, после этих беременностей и кормлений. И грудь слегка отвисла, надо будет потом подтянуть, на Квирине это стыд-позор, иметь такую грудь. Но потом, когда Дара уже не будет кормиться. А впрочем, подумала Ильгет, тут хоть что делай - не родилась красавицей. Точки эти не вытравить. Арнис говорит, конечно, что это даже пикантно смотрится, если не знать, что это такое. Но это он так, комплименты делает. Мощные плечи, руки, слишком рельефные мышцы, с этим тоже уже ничего не сделать, иначе невозможно носить броневой бикр и оружие, несмотря ни на какие усилители.

Ладно, неважно. Зато вот Дара красавица.

Малышка начала засыпать у груди. Ильгет еще не решалась встать. Запахнула рубашку. Между век Дары оставалась еще маленькая белая щелочка. Она спала еще некрепко.

Ильгет жестом включила рамку. Просмотрела написанное ночью. Встреча сагона с его выросшим сыном, Энисом.

"Ты пришел, чтобы осудить меня, Энис. Пусть будет так. В моей жизни главенствовал страх. Это верно. Но любовью можно победить страх. Она любила меня… Я ждал этого и от тебя. Я думал, ты поймешь меня. Я ждал тебя всю жизнь."

"Я понимаю это. Но ты наивен. Ты думаешь, если кто-то станет любить тебя - он победит твой страх? Нет, победить можешь только ты сам. Ты сам должен любить. Ты оказался способен на какое-то движение сердца - теперь ты восхищен собой и этим движением. Но этого мало: ты должен был сделать любовь главным в жизни, ты должен был пройти свое испытание - свое! Ты испугался… В этом случае - что значит твое чувство? Почти ничего."

Ильгет вздохнула. Удалось ли ей передать то, что хотелось? Поймут ли ее?

Любовь ничего не стоит, когда она - лишь ощущение.

То есть нет, и тогда она, конечно, чего-то стоит. Это все же любовь. Но ощущения так мимолетны, а любовь должна стать решением. Решением жить с этим человеком и растить в себе, всю жизнь растить эту любовь.

Это не все понимают.

Ильгет вызвала последнее письмо Арниса. С этой акции он, по меньшей мере, пишет ей иногда.

На экране возникли строчки - вроде бы, набранные, но такое ощущение, что их выводила рука Арниса, словно от них пахнет его теплом.

"Милая, милая Иль…

Здесь у нас весна. Стаял снег - а в Лервене он лежит всю зиму сугробами, как на Алорке. Я все вспоминаю, как мы с тобой гуляли прошлой зимой, когда снег подтаял, и как солнце светило и отражалось в сосульках. И Арли грызла сосульку. Здесь не так красиво, и кажется, что света меньше. Но это только кажется, конечно. Да и пасмурно последние дни. Странно думать, что у вас сейчас зима, а здесь природа просыпается, уже почки набухли, и такой особый весенний запах. Помнишь - "здесь пахнет дождем и дымом, здесь небо слилось с землею, здесь черны деревья и серы дома за моей спиною"…

Меня понесло. Лирика какая-то. Обычно принято в письмах сообщать о своих делах. А я даже не знаю, что сообщить. Скучновато. Мы все сейчас разделены, мне декурия досталась десантная, смешные ребята. Один цергинец, Син, всех научил делать свистульки из тростника, здесь у нас речка и тростник. Теперь свист стоит - кошмар сплошной. Правда, Эйри и Ант уже научились что-то вроде мелодии высвистывать на два голоса. А так делать особенно нечего. Шера тут себя чувствует как дома, купается с удовольствием. Недавно дэггеров гоняла - очень нас выручила. Но вообще-то дэггеров мало. Все больше с людьми приходится, сильно они здесь убежденные. Беда в том, что воздействие-то очень уж давнее, лет тридцать, как у них эти общины и вся эта цхарновская идеология. Впрочем, ты знаешь…

Ландзо, бедняга, переживает сильно. Хотя я давно его не видел. Да и никого почти из наших не вижу.

Солнце мое, Ильгет…"

"А ты помолись".

"Не могу".

Голос Дэцина стоял в ушах до сих пор, и теперь фраза эта казалась издевательской. Арнис смотрел в голубое, эмалево блестящее анзорийское небо. Там, за небом ничего нет. Чернота и вакуум. Когда-то ему в голову пришло - в детстве, лет в восемь: что, если ТАМ нет ничего? Что, если люди всего лишь придумали Бога? Может ли быть что-то страшнее, чем вечное ничто?

Он не верил в ничто. Но иногда это накатывало снова. Как и сейчас. Как, наверное, легко было придумать Бога, глядя вот в такое небо - невообразимо прекрасное, вечное. По краю сознания скользили аргументы против такой версии, давно известные, но сознание заполнила смертная тень.

Сагонская атака? Арнис мысленно напрягся. Да нет… здесь, на Анзоре еще никто не жаловался на атаки сагона. Все гораздо хуже.

Хотя раньше он и представить не мог, что может быть хуже. Его снова затошнило.

Да ведь я же убийца. Я убивал на Визаре, и не так, как сейчас - ножом убивал, добивал раненых, глотки резал. И ничего не шевельнулось внутри, ничего - так велика была ярость… будто год, проведенный с ними рядом, сделал меня своим, будто я стал с ними наравне. Имел право убивать.

А здесь…

Как хорошо, что Иль здесь нет. Как стыдно было бы сейчас смотреть ей в глаза. Как страшно. Нет, она бы не осудила. Она и сама мучилась бы сейчас точно так же. И все равно - лучше уж никого не видеть. Арнис сел, сорвал прошлогоднюю сухую травинку. Темная вода медленно текла под ногами.

Избавитель, называется, пришел. От сагонского ига. Благодетель.

И это ведь мне тоже не впервой - видеть глаза людей, горящие ненавистью. Многие ненавидят нас. Позже они поймут… или так и не поймут никогда. Особенно это меня не волновало, не все ли равно, как люди относятся к тебе, главное - сделать свое дело.

Только здесь - не отдельные люди. Здесь народ, весь народ, горящий ненавистью к нам… захватчикам… они понятия не имеют о сагоне, Цхарн - их невидимый Вождь и Учитель, и они готовы умирать за свои идеи. И мы… вынуждены пользоваться этой готовностью. Цинично. Арнис сплюнул травинку, со злостью двинул кулаком по земле. Мы пришли, чтобы убивать их, уничтожать то, что они сами - пусть под влиянием сагона - построили за 30 лет. Пусть это была плохая жизнь, тяжелая, ужасная - но это был их выбор, их жизнь…

Но мы не можем допустить, чтобы Анзора стала базой сагонов.

Понятно - не можем. Выход на Квирин слишком близок. Визар еще куда ни шло, но Анзора - уж слишком опасно. Пространственно она далеко, 14 парсек, но вот подпространство… очень уж выгодная точка.

Сагоны не торопятся. Цхарн готовил захват планеты около 40 лет, еще немного - и будет поздно, нам уже не справиться… Да и население погибнет тогда полностью.

Все правильно, подумал Арнис. Ты прав, Дэцин. Ты всегда прав. Вот и я все себе объяснил. Все объяснил…

Ах, какой я молодец…

Господи, Арнис, что с тобой? - спросила бы Иль встревоженно.

Да вот то самое. Кажется, я полюбил своих врагов. Я люблю их, я им сочувствую, я не хочу их убивать. Они убеждены в своих идеях, их ведет вера… и любовь… пусть это любовь к Цхарну, но это же их выбор!

Но Арнис, ведь мы всегда были в таких условиях. Нам всегда приходилось переламывать волю людей, которую направлял сагон. Это наша работа. Она и заключается в том, чтобы изменить их жизнь. А если они никак не хотят ее менять - вести войну.

Точнее, избиение младенцев, Иль. Они бессильны перед нами. У нас потерь почти нет. Но они кидаются снова и снова… Они любят свою Родину. Все равно, какая бы она ни была. Они будут защищать ее до последнего.

Ты встаешь на их точку зрения. Но вспомни - их Родина давно захвачена сагоном, еще несколько лет - и она окончательно превратится в базу, тогда им всем придется очень плохо. Ну что ты, Арнис!

Я просто не хочу их убивать.

Тогда сагоны очень скоро начнут убивать нас.

Иль, я все понимаю. Все абсолютно. Ты права. И Дэцин прав. И Ландзо… знаешь, меня так поразило это. В последний раз, когда мы были на совещании, Ландзо был так спокоен. Шутил, улыбался. Я думал, он сходит с ума. Как можно не сходить с ума, стреляя в своих? Неужели у него нет сердца?

Нет, Арнис, просто я думаю, он лучше нас понимает все, что здесь происходит.

Иль, наверное, все это правильно. Конечно, правильно.

Это дикая, безумная война. Такого еще не было. На Ярне на нашей стороне сразу оказалась чуть ли не треть населения. А после пропагандистских акций остались только особо упертые. Да на всех планетах люди легко начинают понимать, что находятся под влиянием сагонов, и что мы их освободили. А здесь… Здесь идеология сагона вошла в их плоть и кровь. Еще хуже, чем в Бешиоре - там псевдохристианская ересь, разделение на касты, и по крайней мере, не все в восторге от такой жизни. Здесь же народ един, как монолит. Все воспитаны в общинах. Все обожают Цхарна. Это их вера - их все. Им ничего объяснить невозможно. Мы можем только убивать их. Но ведь они не виноваты!

Но Арнис, ведь так было всегда! И мы знали, что так будет.

Я все знаю, Иль, все понимаю. Я только помню вот это - и никогда не забуду. Их выводили по одному во двор. Я сам так приказал. Правда, мне приказал Дэцин, и мне некуда было деваться. Я еще спросил его (хватило цинизма): "Как это скажется на психологическом факторе? Как мы будем объяснять лервенцам?" И он ответил: "Никак. Мы уже по уши в крови. Хуже некуда. Давай работай".

Их было триста восемьдесят человек. Остальных защитников Этрага перебили в бою. Тяжелораненых перевезли в местную больницу. Нас - всего восемнадцать. Просто выпустить пленных? Среди них много офицеров, много служителей Цхарна, они поднимут население, да и нас перестреляют. Нам тогда не удержать город. Охранять их долго мы не можем, в Этраге и так не осталось никого из ДС, только две декурии армейцев. Я знаю, что другого выхода не было.

И самое ужасное, что не было у меня к ним никакой ненависти. Никакой, понимаешь? Они ничего мне или нам плохого не сделали. Только защищали свою землю. Они были правы. И мы спрашивали каждого, не согласится ли он перейти на нашу сторону. Я сам велел так, и я сам спрашивал - мы разделились на пять групп. Я понимал, что они могут солгать, но готов был рискнуть. Но никто из них даже не солгал. Все триста восемьдесят лервенцев. Мы убивали их по одному.

Я не смотрел в их лица. Это очень долго тянулось. Помню стену, темный выщербленный кирпич, двое моих ребят оттаскивают к яме тела. Крови было немного, лазер прижигает сосуды, ты знаешь. Но темные следы в пыли, на земле, все равно оставались. Не хочу помнить. Я знал, что-то во мне ломается… исчезает безвозвратно. Может быть, за эти часы я стал проклятым, и мне уже никогда не спастись. Даже наверное. Но даже вот и сейчас я думаю о себе, а имею ли я вообще на это право? Я, убийца… Я не думал о себе так даже после Визара. Я, палач…

Иль… на самом деле ты никогда этого не узнаешь, пока тебе еще не пришлось пережить такого, и может быть, никогда не придется. И уж конечно, я не буду рассказывать. Но мне-то как жить после этого?

Шера обернулась, настороженно всматриваясь в кусты, Арнис быстро развернулся и вскочил на ноги одним движением.

— Командир! - сзади появился один из десантников, молоденький парень Флавис.

— Слушаю, - буркнул Арнис.

Странное какое-то выражение в его глазах - или мне уже мерещится?

— Там снабженцы.

— Я знаю, Флавис, я же и принимал.

— Ну мы разобрали все. Рому тоже привезли немного, мы тут собрались того… хотите с нами?

— Пойдем, - Арнис тяжело зашагал вслед за десантником. Ноки деловито побежала рядом. У самого оврага Арнис нагнал солдата и спросил.

— Флавис, ты мне скажи… нормально все?

Голубые прозрачные глаза глянули удивленно.

— Да, командир… Вы про что?

— Ничего, - сказал Арнис, - так.

С этой, последней позиции уже видны были стены Балларэги. Древняя столица еще давно когда-то, до Цхарна была обнесена каменной стеной, порядком поистрепавшейся, собственно, от нее одни обломки и остались. В оптические усилители стену хорошо видно, но и так она на горизонте видна белесой полоской.

Голое, уже вспаханное войной поле. Здесь были рощицы, лесостепь. Теперь ничего, безатмосферный ландшафт, до боли знакомый и привычный: ровный слой сизо-черных обугленных камешков, кое-где спекшихся. Там, ближе к городу, еще сохранилась трава. Не хотелось бы уничтожать город. Очень не хочется. Но дэггеры…

Их здесь немного. Всего одна биофабрика была на всю Лервену, и та сразу уничтожена. Еще где-то гнездо есть, которым сейчас один из отрядов ДС вплотную занимается.

Это даже красиво, подумал Арнис. Сверкающая черная поверхность под голубым небесным куполом. Почему бывают красивы вещи, связанные с ужасом и смертью? Есть такая теория: красота - инстинктивно воспринимаемая целесообразность строения. Что уж тут целесообразного? Ну почему красив боевой ландер, еще понятно - он построен функционально. Но ведь и разрывы в дыму бывают очень красивы. Ядерный взрыв, и тот красив - издалека, конечно. И вот эта спекшаяся земля… Контрастом к живой голубизне неба?

Тяга к смерти? "Есть упоение в бою, и мрачной бездны на краю"? Да, может и есть, только не очень-то оно приятно.

Шлемофон щелкнул. Арнис включил переговорник.

— Нарцисс, я одуванчик, - монотонно повторял Дэцин, - Нарцисс, ответь Одуванчику.

Какой идиот эти позывные придумал?

— Одуванчик, я Нарцисс, слышу хорошо, - ответил Арнис. Голос командира показался ему странным, - случилось что-нибудь?

— Да. Убит Чен.

— Господи! - выдохнул Арнис.

— Слушай внимательно. С дэггерами покончено. Бери на себя командование всей наземной группой. Я иду в город.

— Понял, - вяло произнес Арнис, - беру на себя командование.

— И вот что еще, - Дэцин помолчал, - поговори с Лансом. Мне некогда.

— Хорошо.

— Конец связи.

Господи! Там, с южной стороны шел бой… пока они тут сидят и караулят, Ландзо с Ченом… Арнис опустился на колени и закрыл лицо руками.

Тотчас мокрый нос ткнулся ему в щеку. Арнис обернулся, с тоской посмотрел на собаку, нелепую в своем черном защитном костюме - ни клочка шерсти наружу, только рыжая морда торчит, пока еще не обязательно надевать шлем. Но темные собачьи глаза глядели преданно и сочувственно.

— Шера, - пробормотал Арнис, потрепав собаку по шее, - Шера, ты не понимаешь.

Ему захотелось заплакать, но он стал молиться. Это всегда облегчает. Такое ощущение, что ты что-то сделал для умершего. Ведь смерть страшнее всего тем, что перед ней мы совершенно беспомощны.

А еще надо с Лансом поговорить. Больше некому. Все-таки это его первая акция, неизвестно, как он отреагирует. Хотя Ландзо в жизни видал уже всякое. Как не хочется. Лицо Чена - прямой честный взгляд, улыбка. Уже никогда больше. Никогда. Господи, да что это за слово такое - никогда…

Арнис непослушными пальцами включил связь.

— Подсолнух, я Нарцисс, как слышно?

Пришлось повторить несколько раз - спит он, что ли? Наконец голос Ландзо, тише обычного, откликнулся.

— Нарцисс, я Подсолнух, слушаю.

— Как жизнь? - фальшиво спросил Арнис. Господи, что сказать-то ему?

— Ничего.

— Ланс, ты теперь подчиняешься мне.

— Понял.

— Ланс… как это было?

— Отбивались от дэггеров, - вяло сказал Ланс, - он прикрыл "Щит". И весь левый фланг. Сам.

— Не кисни, - сказал Арнис, - злись, понял?

Ланс помолчал и отозвался угрюмо.

— Злость мне уже девать некуда.

— Вот и хорошо. Справишься с декурией?

— Думаю, справлюсь.

— Надеюсь на тебя…

Арнис связался с Иостом, который командовал воздушной центурией (они и базировались здесь не на земле, а на гравиплатформе на 15 тысячах метрах). Тот был настроен бодро (хотя уже знал о смерти Чена) и не видел впереди особых опасностей. В самом деле, подумал Арнис, дэггеров у них мало. А боевой дух… что ж, пушку им не зарядишь. Как-нибудь справимся.

В секторе возникло движение, вначале Мире показалось - осиный рой. Экран весь потемнел. Лервенские истребители, но Боже, сколько их! Да и не одни истребители, вообще, похоже, все самолеты, какие только у них были. Включая поршневые даже, еле ползущие где-то сзади и внизу. Указатель быстро выводил на экран названия опознанных объектов. И вертолеты. Впереди зловещими призраками маячили два дэггера. Мира уже была в радиусе их действия, в сердце кольнул знакомый холодок. Ничего, ничего. Мира стала про себя повторять молитву. Все оружие ландера уже развернуто и нацелено - автоматически на дэггеров. Главное - справиться с ними.

— Мира, как дела? - раздался в шлемофоне голос Иоста.

Несколько ракет сорвались с крыльевых пилонов, одновременно ландер отстрелил ловушки для чужих самонаводящихся ракет.

— Нормально, - ответила Мира, - два склизких и всякая мелочь.

— Работай, - бросил Иост и отключился.

Для лазеров еще далековато. А больше никакое оружие в атмосфере нельзя использовать.

Через несколько секунд воздух вокруг Миры запылал. Бедняги лервенцы… на их фанерках. Долго ли они продержатся в этом аду? Впрочем, если прижиматься к земле… Мира уже ничего не видела сквозь ксиор, и лишь сосредоточенно управляла боем, наблюдая за противником на трех экранах. Ей было не до лервенцев, они обходили ее с флангов, а Мира полностью сосредоточилась на двух дэггерах. Ничего, с лервенцами разберемся позже. Бой растянулся на сотни километров, до самой Балларэги воздух пылал и дымился… а что творится внизу? Как там наземники? Боже мой, эти сволочи, наверное, их еще и с воздуха поливают. Мелочь, а неприятно. Жаль, что я не могу вас от этого избавить. Плевок дэггера попал куда-то в фюзеляж, не дай Бог - в установку защиты, ландер сильно швырнуло, Мира выправила машину, довернула и наконец-то расстреляла дэггера в упор. Одновременно две пушки автоматически уничтожили еще десяток целей… Господи, какой же надо обладать смелостью, чтобы выйти на таких летающих гробах против ландера. Жалко убивать… И ведь лезут и лезут, нет, чтобы держаться подальше, они, похоже, поставили целью уничтожить именно меня. Какая наивность! Ни одна их ракета не коснется ландера, хотя эта сволочь, похоже, слегка нарушила полевую защиту. Никому из них не спастись, катапультироваться, когда горит и воздух, и земля - бессмысленно. Господи, помилуй! Работай, Мира, правильно, не думай ни о чем… Вон склизкий разворачивается. Машину снова швыряет, похоже, он сгенерировал ударную волну. Ну нет, тебе меня не сдуть. Надо набирать скорость. Ландер устремился прямо на черное чудовище… Поэтому и не берем мы простых пилотов. Не выдержат они этого. Этих удушающих волн ужаса. Узконаправленных, ведь лервенцы не замечают чудовища. Мира сосредоточила огонь всех четырех лазерных пушек на склизком, экономить нечего, он в моем секторе последний - выпустила целый пук ракет, и через пару секунд с облегчением увидела, как дэггер взрывается черными брызгами… Батюшки, а лервенцев-то сколько! Тем временем они смогли приблизиться к ландеру, и лупили уже из своих пушчонок, Господи, какая наивность. Невидимый веер защиты раскинулся вокруг ландера, изгибая траектории снарядов гравиполем. Не стоит уничтожать их всех. Моя задача - пробиться к городу и охранять Балларэгу. Мира расчистила путь перед собой.

Она слишком поздно заметила, что несколько самолетов оказались уже за гранью защитного веера. Видимо, удар дэггера сказался, защита начала "мерцать". Выхода не было - Мира в ужасе включила ударный щит, но лишь часть лервенцев была отброшена, не все самолеты разломаны на куски непреодолимой невидимой силой. Два истребителя поднырнули под щит, Мира уже не видела их на экране, а искажающее гравиполе бессильно против воли живого летчика, направляющего самолет на таран… Нос лервенского истребителя воткнулся прямо под левое крыло ландера, с огромной скоростью, конструкция не выдержала этого удара, Мира вместе с креслом вылетела вверх, сработала автоматическая катапульта, но там, вверху был ад. На миг Мира еще успела увидеть несущуюся на нее поверхность чужого самолета, и через долю секунды мощный удар переломил ей шейные позвонки.

…Гэсс на несколько секунд раньше понял, что происходит, и вылетел вверх, кувыркаясь, он потерял сознание от перегрузки, а очнулся потом лишь на миг от страшной боли, увидел вокруг огонь без просвета, и мысль мелькнула короткая - "ад!" - и снова все погрузилось во тьму.

Все было как всегда: земля стояла дыбом, и ничего не было видно, кроме черноты и огня, и слышно тоже ничего не было, только метались тени на экране "Рэга" и на экране циллоса-координатора… и вот в метании этих теней Дангу чудилось нечто необычное. Не так это было, как всегда. Он только не успевал до конца додумать эту мысль, понять… хорошо бы остановиться на минуту, сесть, подумать. В чем дело? Почему так тревожно и давяще пищат вроде бы знакомые сигналы? Но Данг едва успевал стрелять и пересылать команды на чужие стволы - у него была целая декурия. Двенадцать человек. Он едва успевал перегруппировывать их, перенаправлять огонь - он один хорошо видел всю картину боя в своем секторе. Дэггера им удалось благополучно уничтожить. В чем же дело?

"Данг, как дела?" - голос Арниса.

"Хорошо".

"Гэсса сбили. Справляйся сам".

"Есть".

И опять - сказать бы Арнису об этом странном. Может быть ему, с командирского дисплея, виднее - да нет, он предупредил бы.

За несколько секунд до страшного события Данг понял, в чем дело - их там, наверху, было слишком много. Он привык не обращать внимания на лервенские самолеты, практически безопасные для находящихся под "Щитом". Это дело авиации. Это нас не касается. И только когда несколько самолетов с нарастающим ревом устремились на позицию, пикируя с высоты, он понял все - но было уже поздно. "Щит" меняет траекторию ракет, но не разбивает их, как гравизащита, а самолеты, управляемые человеком… смертником… живым орудием… Данг понял, что уже ничего не изменить, и даже сказать своим солдатам об этом он не успеет, и успел только встать, и когда смерть и ад обрушились на позицию, смешивая ее с землей, успел подумать о Лири…

Не прошло и минуты - и вслед за позицией Данга с экрана исчез Рэйли. И только тогда Арнис понял, что происходит.

Странно, сейчас голова была совершенно ясной. Он не испытывал ни страха, ни вины - только ясное сознание того, что надо сделать. Он включил общую связь.

"Одуванчик - всем наземникам. Внимание! Они используют смертников. Авиация не справляется…"

Он замолк, бросив взгляд на экран, на котором мерцала общая картина боя. Господи, нам не взять этот город… потом будешь ныть! - оборвал себя Арнис и продолжал недрогнувшим голосом.

"По самолетам в квадрате 7в, вакуумными, залпом, огонь!". Потом он переключился на свою декурию.

"Центр, квадрат 7в, вакуумный заряд - огонь!" Он уже видел группу самолетов, приготовившуюся к атаке. Один из них вонзится в центр позиции, уничтожая ее, остальные, может быть, и выйдут из пике… только вот летать в вакууме эти самолеты, в отличие от ландера, не могут. Вакуумные, то есть аннигилирующие ракеты - это очень, очень опасно для города. Для жителей. Но стоит рискнуть. Одна из ракет, совсем неприметная в тысячах, вылетающих в одну секунду с позиции, достигла нужной высоты и разорвалась, уничтожая воздух и материю вокруг себя… Самолеты обрушились вниз, словно камни, а в следующий момент земля вздыбилась, поднятая мощной силой атмосферной тяги, атмосфера с грохотом сомкнулась, и еще долго сверху падала земля, перемешанная с обломками лервенских самолетов.

Путь к столице был свободен.

Но и в Балларэге отдохнуть не пришлось. Двое суток беспрерывно столицу атаковали со всех сторон. А 505й отряд был один в городе, и выбит наполовину.

Арнисом овладело странное полнейшее бесчувствие. Он превратился в машину. Он давно уже жил на виталине, как и его солдаты, теперь они снова подчинялись Дэцину, ответственность уменьшилась. И Арнису было как-то все равно, просто безразлично, что происходит вокруг. Он механически выполнял команды, отдавал их сам… и, собственно, все. Из его декурии погибло трое. Это тоже было ему безразлично.

Дэггеров было не так уж много - опять. Да, после уничтожения 604-м отрядом дэггерского гнезда на севере страны, стало гораздо легче. Убивать приходилось людей, которые упорно, потеряв уже все, с потрясающим фанатизмом шли и шли на штурм собственной столицы.

Все равно. "Нам терять нечего. Хуже некуда", - сказал Дэцин. Никакой психологической войны в Лервене нет. Война самая обыкновенная. Гнусная.

— Дектор, разрешите сменить часовых?

Арнис устало посмотрел на парнишку-десантника. Тот еле на ногах держался. Затишье. Можно разрешить поспать… или не рисковать? Арнис холодно прикидывал. Решил довериться чутью - сейчас атаки не будет. Пусть спят.

— Хорошо, Рин, пусть часовые и еще два человека поспят. Через два часа поменяетесь. Пусть девочки поспят, хорошо?

— Есть, - Рин побежал сообщать радостную новость. Арнис включил экран своего "Рэга", теперь ему тоже можно стрелять, он не отвечает за весь фронт. Только вот экран почему-то сбоит все время, мигает, опасно это… можно посмотреть, в чем дело, пока время есть. Арнис подцепил крышку экрана, вскрыл его. Сколько уже длится затишье? Около часа. Странно. Лервенцы что-то задумали? Или наконец-то у них иссякли силы. Вот ведь дьяволы. Арнис поразился самому себе, что он может так спокойно и цинично думать о лервенцах. Да… взрослеем, видно, потихоньку. В чем же дело с этим долбанным экраном? Арнис подул в сплетенные рэтановые проводки внутренностей. Иногда помогает. Разве тут поймешь? Он нацепил крышку снова, включил экран. В этот миг в шлемофон ворвался встревоженный голос Дэцина.

— Внимание всем, тревога!

— Тревога! - объявил Арнис для своих. Вот и поспали! Поднятые бойцы, ругаясь, тянулись к оружию, высматривали цели на экранах. Чисто. Какие-то единичные самолеты маячат вдали - и все. Экран оружия Арниса все так же мигал. Проклятие!

Внезапно - и это было самое страшное - земля под ногами стала вспучиваться.

Так бывает на корабле, когда он теряет управление. Начинает швырять туда и сюда, и пол под ногами теряет устойчивость. Но гораздо страшнее землетрясение - страшнее, когда сама земля перестает быть опорой…

Господи, что же делать? Арнис и сейчас не боялся, он только лихорадочно перебирал в уме варианты - как спасти свою декурию. Своих ребят, за которых он все-таки отвечает. Но земля под его ногами поехала вниз, он успел отпрыгнуть, но ноги попали в мгновенно возникшую широкую щель, и последнее, что увидел Арнис - была серая каменная поверхность, стремительно падающая на лицо…

Дэцин в первые же секунды понял, что происходит. Он отбежал от стены дома, переключил шлемофон.

"Внимание всем!… - он помедлил секунду, - Включить "Щиты"! Направленный удар в землю по команде! Начинаю отсчет! Десять… девять…"

Ландзо выполнил команду почти механически. Он своей рукой направил излучатель "Щита" вниз, приказав двоим из декурии поддерживать энергию.

"Восемь, семь, шесть…"

Иволга поняла, что Дэцин имеет в виду, и включила "Щит" своего ландера, прошептав про себя "прорвемся!"

"Пять, четыре"

"Командир погиб! - крикнул Флавис, - "Щит" в землю! Рида, держи энергию!"

"Три, два, один"…

Излучатели всех "Щитов" смотрели в землю, начавшую сходить с ума.

"Огонь!"

Гравитационный мощный противотолчок столкнулся со страшной наведенной волной… Землетрясение остановилось.

Иост пробирался вслед за Шерой среди развалин.

— Ищи, ищи! - приговаривал он. Собака была уже без костюма - воздух почистили, опасности практически нет. Шера мало обращала внимание на команды - она и так искала.

Знакомый запах вдруг коснулся ноздрей. На секунду собака замерла, еще не веря себе… такого счастья просто быть не может. Она села. Втянула воздух носом. Боковые крылья чутких ноздрей подрагивали. Ноки знала, что надо залаять… но лай не выразил бы всех ее чувств. Она подняла голову и протяжно завыла.

— Ты что, Шера? - Иост поднял аннигилятор, - Нашла?

Он стал медленно, по сантиметру убирать мостовую. Шера заплясала вокруг. Наконец Иост наткнулся на провал… И там, в глубине виднелось что-то желто-серое. Камуфляж. Иост спрыгнул вниз.

Арнис. Он был жив, и даже не ранен. Когда камень ударил его по голове, шлем лишь ослабил удар, но Арнис потерял сознание. Позже, внизу он пришел в себя, но шлемофон не работал, и сделать уже ничего было нельзя - земля сомкнулась над ним. У него был воздух, просачивающийся из щели сверху, вода в бикре на три дня и даже плитка ревира.

Арнис сделал то, что в его положении мало кто мог бы сделать - он крепко заснул. В этом состоянии его и нашел Иост. Шера, подскуливая от счастья, облизала лицо хозяина, и Арнис проснулся, открыл серые мутноватые глаза. Увидел Иоста и даже не улыбнулся.

— А… - сказал он, - это ты. Привет.

Вскоре стало ясно, что произошло. Нападающие решили применить запрещенное гравитационное оружие. Даже небольшое гравитационное воздействие может изменить сейсмический статус целого континента неопределенным образом. Поэтому на планетах его не используют никогда - никто не рубит сук, на котором сидит.

Дэцин очень вовремя сообразил использовать противоударную волну. Так же действуют сейсмологи на планетах, предотвращая землетрясения - только у них каждый противотолчок тщательно рассчитан. Дэцину было некогда считать, он действовал наугад.

— Иволга, - сказал Дэцин, - я тебя прошу, зайди пожалуйста, к Арнису, он сейчас на втором этаже где-то сидит в штабе. Зайди и поговори с ним. Там что-то серьезное.

— Может быть, сагонская атака? - предположила Иволга.

— Не думаю. С ним другое что-то. Сделай это, пожалуйста… все, - Дэцин переключил наушники и стал кого-то вызывать по грависвязи. Иволга пробормотала "есть" и медленно вышла.

Все-таки Дэцин, как бы мы его ни ругали, думала она, классный командир. Но кто бы мог подумать, что лервенцы пойдут даже на такое… Разрушить столицу и рисковать разрушением всего материка. Слава Богу, сейсмическую волну удалось остановить. Сейчас с Квирина летят уже сейсмологи, на всякий случай, проверить, нет ли последствий. Какое счастье, что Дэцин сообразил вовремя. А я тоже могла бы догадаться… или кто-то из нас. Но Дэцин - у него же все-таки опыт. А что там с Арнисом?

Иволге казалось, что под веками перекатываются песчинки. Глаза жгло. Она стащила перчатку и протерла глаза рукой. Нет уж, лучше не тереть. Перетерпеть. Это просто спать хочется. И после взятия города поспать удавалось по четыре, по пять часов в сутки - это после почти бессонной недели на виталине.

Арниса она отыскала в штабе, бывшем здании администрации какой-то местной общины.

Его можно было узнать по светлым, слегка отросшим спутанным волосам. Он прижал руки к лицу и сидел так, неподвижно, опустив голову. Иволга подошла, села с другой стороны стола. Взяла две пустые бутылки из-под рома, аккуратно поставила на пол. Да… зря, пожалуй, спиртное завезли. В самой Лервене его почти не употребляли, не было здесь вин или чего-то подобного - обходились травкой, сенсаром.

А ведь он даже не шевельнулся.

— Арнис, - сказала Иволга. Он не ответил.

— Арнис, ты меня слышишь? Привет. Это я. Перехожу на прием.

Арнис молчал. Иволга взяла его запястья и с силой отвела руки от лица.

Пьяный, конечно, в доску. Глаза мутные. Вдруг накатило воспоминание, заставившее Иволгу задохнуться - так уже было однажды. И никакое это не дежа вю. Так было. На Ярне. Он пил, сидя перед рамкой экрана. Он не имел права отвести взгляда. Но просто чудо, что сагон не атаковал его в этом состоянии. Там сагонов было полно. И вот так же Иволга сидела рядом и утешала его тогда: ну успокойся, что же делать, она же знала, на что идет, ты ее предупредил, мы все этим рискуем, что же теперь, надо закончить дело…

Только как утешить его теперь? Половины отряда нет. Меня бы кто утешил, зло подумала Иволга. Мира, кольнуло в сердце, и чуть слезы на глаза не навернулись.

— Коз-зел! - сказал Иволга от души, - ну-ка прекрати сейчас же! Ты посмотри, на что ты похож! Ты думаешь, кому-то из нас легче?

Арнис шмыгнул носом и уставился на нее.

— Хоть немного соображать можешь? Ну погибли они, что дальше? Теперь ты и нас всех хочешь погубить? Господи, какое дерьмо эти мужчины! - вырвалось у Иволги, - почему вы все такие слабаки… тряпки такие! Почему женщины в сто раз сильнее вас? Да будь здесь Ильгет, она бы уж себя так не вела, как ты! И не закрывай лицо, не закрывай. Соображаешь хоть что-нибудь, или совсем как свинья набрался?

— Соображаю, - тихо сказал Арнис. Он положил руки на стол и посмотрел на них с удивлением.

— Слава Богу, еще не совсем разум потерял.

— Иволга… ты все правильно говоришь, - сказал Арнис, - я свинья. И козел. Нет, я на самом деле гораздо хуже, в том-то и проблема…

Он махнул рукой.

— Погибли они. Да. У нас никогда еще такого не было, чтобы столько сразу. Одновременно. Ведь пять человек! Только… я не знаю, из-за этого или нет, я просто сломался. Ну сломался, и все… понимаешь?

Тихая, застенчивая пьяная улыбка.

— Мне это слишком… понимаешь, слишком уже. Ты права, я слабый… наверное. Ну, уйду, что же сделаешь.

— Господи, Арнис, да что такое случилось? - воскликнула Иволга, - вроде, ты не был таким уж слабым. Что сейчас-то произошло?

— Сейчас… я убийца. Я понял это. Отец Маркус говорил, что это не грех, но это - ЭТО уже точно грех. Я убийца, Иволга, я не могу так больше.

— Ты спас кучу народа. При штурме города. Ведь это ты приказал использовать аннигилирующие…

Арнис горько усмехнулся.

— Это капля в море, Иволга. В море тех, кого я убивал.

Он умолк. Это нельзя объяснить. И рассказать нельзя. Как расскажешь про темные пятна, въевшиеся в землю? Как ноги убитых бессильно волочатся по земле? Предсмертный крик - "Да здравствует Цхарн!"

Они не были эммендарами. И даже сингами, по большому счету, не были. Потому что служили они не сагону - а Родине и тому, что считали истинным.

Пусть это какая-то неверная истина. Но чем же наша истина вернее, если во имя ее их всех пришлось перебить?

И запах горелого мяса. Я заставлял себя смотреть. Мне все время хотелось закрыть глаза, но я видел все. И стрелял - сам.

— Что тут такого особенного? - спросила Иволга, - они же психи, Арнис. Знаешь, у нас на Терре такая болезнь была неизлечимая - бешенство. Если ею заболевала собака, ее сразу уничтожали, потому что она кидалась бессмысленно всех кусать и заражать. Вот они такие же собаки. Ты посмотри, ну ладно, то, что они таранили нас самолетами, можно понять. Но применить гравитационное оружие… это либо прямое внушение сагона, либо просто безумие. Они же могли разрушить планету - зачем? Чтобы она ни им, ни нам не досталась? Дикость. И ты хочешь, чтобы мы их не убивали? А как иначе?

Арнис кивал.

— Да, да, я все понимаю. Я знаю, что они такие. Но так-то тоже нельзя…

— Как нельзя? Да что такого особенного, Арнис? Это что, первый бой, в котором ты участвуешь? Да ты же вообще ско! Опомнись.

Он снова криво усмехнулся. Расскажи… что особенного.

Это не рассказать. Даже непонятно, с чего начинать-то… с какого-то запомнившегося лица, с голубых глаз, горящих ненавистью. Гордостью. Сознанием своей правоты. Как деловито срывают с трупа наручники, идут за следующим… а что чувствуют мои десантники? Кажется, совсем ничего. Потому что они выполняли мой приказ? Не знаю. А может быть, просто не делятся со мной переживаниями… Иволга сидит, ждет чего-то. А что я могу ей сказать?

— В Этраге, - начал он и снова замолчал, - В Этраге мы взяли триста восемьдесят человек пленных. Дэцин приказал мне ликвидировать их. Я… разделил свою декурию на пять частей, и мы… это мы долго делали. Двое выводили очередного лервенца, я задавал ему один только вопрос - не хочет ли он перейти на нашу сторону. Или хоть оставить оружие и не воевать больше. Ни один не согласился. Ни один даже не соврал. И тогда я убивал, просто в висок из бластера. Хоронили мы их в братской могиле. Имена и номера - у них ведь номера - все переписали.

Он умолк. Сейчас, когда рассказал, все это казалось бредом сумасшедшего. Но Иволга положила руку ему на запястье.

— Тебе нужно было просто пустить газ. Они бы спокойно умерли во сне. И быстро.

Арнис дернулся, как от удара.

— Иволга, я не мог! Ну не мог я. Скажи, что я слабый, что я свинья. Все, что угодно, не мог я! Так не убивают людей… они-то ведь не свиньи.

— А так ты потерял рассудок.

— Да. Вот ты сейчас все обо мне. Я рассудок потерял. А тех людей уже не вернуть. Я вернусь к Ильгет, к детям. А их жены и дети?

— У них не было детей, - зло бросила Иволга, - они сдавали их в общины с раннего возраста.

— Все равно. Я так не могу.

— В чем принципиальная разница, Арнис? В их убийстве была военная необходимость. Ты не задумался бы, убивая их в бою.

— Не знаю… есть разница.

— На самом деле разницы нет. Есть только то, что твоя психика теперь надломлена… этим многочасовым расстрелом. Ты же самому себе устроил пытку. Им тоже, впрочем, но… наверное, ты прав, я бы сама предпочла так умереть. Просто ты теперь в таком состоянии, что тебе чудится эта разница. Которой на самом деле нет.

— Знаешь, Иволга… не слишком ли много мы себе прощаем? Я вот подумал. Когда я стал ско… не думай, что мне первое убийство далось легко. Я его до сих пор помню. Там шибаг был. Мы были на равных, и даже он сильнее. Мне всего семнадцать лет, и один только плечевой бластер. Он вовремя сработал. Я был прав, и все равно я помню это как сейчас. А потом я как-то стал считать это нормальным. Подавил голос совести. Ведь совесть, она все равно есть. Хоть тебе десять священников будут твердить, что все правильно, а совесть… Потом оказалось, что и десятки людей убить - это нормально. И бомбу сбросить. И даже своими руками резать десятки, сотни - нормально. Правильно, похвально даже. Подвиг, можно сказать…

— Ага. Ильгет вытащить из тюрьмы. И самому под огонь лезть. И на Визаре в Святилище этом чертовом мучиться. Это тоже нормально и правильно.

— Это верно, я тоже это подумал. Мы и сами рискуем жизнью, и раны получаем, только - что же, это оправдывает то, что мы творим?

— Нет. Оправдывает другое - защита Квирина.

— То есть цель оправдывает средства.

— Арнис… Господи, безумие всегда логично. Ты сейчас логичен, как никогда. Когда ты спасал всех, и когда ты вытаскивал, например, Ильгет на Визаре, ты не поступал логично - тогда нужно было бы ее бросить и идти за помощью. И когда ты сагона убил. Это неразумно было - кидаться на него с бластером, а ты кинулся и убил. А сейчас вот ты логично рассуждаешь, и ты прав. Знаешь, мне и крыть-то нечем.

Арнис помолчал, сбитый с толку.

— Да, но… - продолжил он, - все равно. Может, ты тоже где-то права, но… я понял, что у нас что-то не так, ненормально. Не может быть это нормально! Чтобы убивать безоружных, связанных людей, еще и готовых умереть за свои идеи. Да и в бою тоже. Все убийства - ненормальны. А можно подумать, мирных жителей мало погибло под нашими атаками. От одних только экологических катастроф… Да чем мы вообще-то лучше сагонов?

— Тем, что мы потом восстанавливаем почву, воздух, биосферу и приводим народ к нормальной жизни. Даже лучшей, чем до сагонской инвазии.

— Да, но это же как раз и называется - навязывание собственных норм. Это противоречит Этическому своду.

— Противоречит, - согласилась Иволга, - жаль, что он писался еще до сагонов. Но к нему, как ты знаешь, есть поправки. Как раз на наш случай.

— Так уже много таких случаев. Они должны быть исключениями, а их больше, чем правил.

— Так это разве наша вина, что сагоны везде лезут?

Арнис улыбнулся криво и жалко.

— Иволга, понимаешь, ты человек очень умный. И ты можешь меня переспорить, очень даже легко. Я знаю это. Вот я сейчас забью на все, что случилось. Просто забью, и все. Как обычно. Ведь как я всегда жил? Сначала убиваю, кровь рекой, потом возвращаюсь на Квирин, живу с Ильгет, наслаждаюсь. В церковь еще хожу, - лицо Арниса перекосилось, - типа такой праведный, такой хороший. Светлый такой. Улыбаюсь, смеюсь. А эти люди, убитые мной, уже никогда не улыбнутся. Ну я и сейчас так могу: просто-напросто забуду, скажу себе, что все нормально, что я должен был их убить… военная необходимость. Неприятно, но что поделаешь. И опять буду веселиться, песенки петь. Хорошо, да?

— А наши ребята убитые? - спросила Иволга, - они как?

Арнис беспомощно пожал плечами.

— Ты знаешь… я впервые, наверное, почувствовал такое. Я почувствовал - это возмездие… почему вот только оно не меня достало, непонятно. Хотя ребята тоже убивали. Я когда оказался под землей, заживо в могиле - даже обрадовался, думаю, ну вот и все. Так нет, нашли меня.

Он опустил голову и пробормотал.

— Мне нет спасения, Иволга. Я знаю, что Бог все прощает. Только я сам-то себе уже простить не могу. Потому я в аду. И буду в аду. И правильно. Я теперь знаю, как попадают в ад… чувство вины. Собственной вины.

— Ну это еще вопрос.

Иволга встала, пересела к Арнису. Обняла его за плечи.

— Послушай, - сказала она, - ты все-таки козел.

— Угу.

— Ты эгоист. Даже вот сейчас, например - ты все время говоришь: я, я, я… мое спасение. Моя вина. А давай поставим вопрос иначе: что теперь делать? Вот ты, такой плохой человек, хуже тебя нет. Ладно, что делать-то будем? Сидеть напиваться, и пусть другие работают? Сейчас уже никого убивать не надо, надо работать. И уж во всяком случае… Не можешь, давай тебя эвакуируем на Квирин. Давай? Серьезно. Бывает же всякое. Психическая травма. Я думаю, все поймут. С Дэцином я сама поговорю. Но не сидеть же здесь в одиночку.

Арнис молчал довольно долго. Потом он покачал головой.

— Нет, Иволга. Ты права…

Он попытался встать, но покачнулся. Иволга едва удержала его.

— Ну вот… голова, вроде, ясная, а ноги не держат.

— Ты ложись тут, поспи, - Иволга помогла ему лечь на диванчик, подсунула под голову какой-то валик.

— Я потом. Я встану и буду работать. Теперь уж буду. Я знаю, что виноват, но что же с этим сделать… Я знаю, что слабый, Иволга, тут ты права.

Она присела рядом с ним, положила руку на плечо.

— Ты не слабый, Арнис, - сказала она, - ты прости, у меня от злости это вырвалось. Ты не слабый. Дело в том, что я тоже была там, в Этраге… Только дело это Дэцин поручил не мне, а тебе.

Иволга потом еще долго с тревогой поглядывала на Арниса, но он вроде бы пришел в норму. Нет, конечно, нормой это нельзя назвать. Но и все были подавлены, все, кто остался. Гэсс выжил, только сильно обгорел, его спас бикр. Теперь Гэсс был в безопасности, на орбите, в ожидании отправки на Квирин. А в Балларэге оставались шестеро, и было им очень одиноко. Они не смотрели друг другу в глаза. Общались мало.

Между тем, жизнь в Лервене налаживалась. Вся территория теперь контролировалась ДС и армией, хотя сопротивление еще оставалось. Дэцин с остатками своего отряда занимался столицей. Иволга с Иостом проводили чистку - уничтожали планомерно тех, кто еще пытался сопротивляться. На это была брошена целая отдельная центурия. И внешняя охрана города лежала на них же. Ойланг практически в одиночку - в качестве бывшего все-таки спасателя - занимался восстановительной работой: больницы, раздача населению продуктов, распределение жилья. Снабжение с орбиты теперь было регулярным. Вскоре обещали прибыть спасатели и врачи в поддержку.

Ландзо и Арниса Дэцин держал при себе. Использовал для разных поручений.

— Значит, так, - Дэцин обратился к циллосу, рассматривая план города. Приятно было видеть нормальную рамку экрана вместо привычной на Анзоре бумаги, - Станкостроительную и транспортную общины мы объединим, правильно? Что будем делать с детьми?

Он ткнул в треугольник молодежной общины.

— Может быть, поискать родителей? - предположил Арнис, - если они заинтересуются возможностью взять детей к себе…

Дэцин покачал головой.

— Практически уверен, что нет. Арнис, ты же здесь работал. Они не горят желанием видеть своих детей. Нам придется и дальше заботиться о детях централизованно. У них родительские чувства атрофированы, задавлены…

— Знаешь, я бы на эту тему с Ландзо проконсультировался, - сказал Арнис, - где он?

— Я его послал - сигнал со складов поступил, там проверить надо. И собака с ним.

Арнис оглянулся на Шеру. Ландзо после гибели Чена взял себе его пса, Горма. Это хорошо, что собака с ним. На складах может и дэггер заваляться случайный.

— Пока дети кормятся в пункте у Ойланга, но надо найти воспитателей, которые ими займутся. У них есть подростки старшие, но они не справятся, инфантилизм, привычка к опеке. Арнис, займешься этим? Хотя бы завтра надо это сделать.

— Есть. А Ландзо давно ушел?

— Давно. Часа четыре уж… но склады там большие, их все прочесать надо. Дальше, насчет этого оружия… пусть аннигилируют к чертовой матери. Пошли пару десантников туда.

— Хорошо, - Арнис кивнул. На окраине города нашли тайник с лервенским оружием, - не стоит ли поставить засаду? Туда могут явиться партизаны.

— Вряд ли, но поставь. Ну ладно, вроде бы все у меня. Вопросы есть?

— Сегодня в восемь собираемся?

— Я сообщу, если будут изменения. Иди.

Арнис попрощался и вышел. Он двигался медленно, Шера бежала за ним след в след. Вся улица от Администрации была разрушена, завалена мелким серым щебнем - обломками зданий. Город мало пострадал от обстрела - наши ракеты бьют точно, а никто не стрелял прицельно по городу. Однако разрушения были страшными - в основном от наведенного землетрясения. И жертв много. Это уже не наша вина - лервенцы убили гравитационным ударом своих, оставшихся в этом городе, как заложники. Плевать, лишь бы и нас уничтожить. Это их вина, им плевать и на своих, для них личность - ничто… Но… Арнис почувствовал, как предательский холодок снова ползет в сердце и запретил себе продолжать мысль.

Ему вдруг вспомнился недавний разговор с Ландзо. Это был первый случай после того, как Иволга устроила ему головомойку. Правильно, конечно, устроила - после того Арнис работал, жил, стиснув зубы, но ни с кем не разговаривал больше. И однако вот с Ландзо как-то получилось. Ночевали вдвоем в одной комнате. Арнис не удержался - ему особенно хотелось именно Ландзо об этом спросить.

— Послушай, ну ладно - мы, но ты-то как? Ты когда своих убиваешь - не чувствуешь себя чудовищем? Ведь это ж твоя Родина все-таки.

— Нет, - спокойно ответил Ландзо, - не чувствую. Хоть это и действительно моя Родина. А почему не чувствую, Арнис… Знаешь, вылечился я от этого. В прошлый раз еще.

Арнис вспомнил, что да, вроде Ландзо уже побывал как-то на Родине, по собственной воле.

— Хорошее такое средство есть, - продолжал Ландзо, - болеизлучатель называется. Сам знаешь, наверное, мозги проветривает отлично.

Арниса передернуло.

— Ну и как ты… Ланс…

— Даже и не это, пожалуй. Мне ведь и раньше доставалось. Нет, не в этом дело. А дело в том, что встретился я тогда с самим Цхарном. Дэцину я все это подробно рассказывал, отчет уже на месте. А тебе… Да, словом, понимаешь, для меня сагон не абстракция. Он меня не ломал, нет. Просто так, поговорили, пообщались. Эмоции были скорее приятные. Просто я твердо убедился тогда, что вся эта наша община, и все эти наши идеи - от него же исходят. Это не домыслы, Арнис, это правда. Все наши страдания, вся наша жизнь - от Цхарна. Пойми, я всегда думал, даже когда мы бежали отсюда - что просто я сам такой неудачник, что жизнь у меня не сложилась, а идеи-то правильные, и Родина права. И даже когда я убежал, я продолжал так думать. У квиринцев своя правота, у нас - своя. И только после разговора с сагоном я понял, что никакая у нас не своя правота. Наведенная. Поэтому и убиваю. Если нет другого выхода, ничего не сделаешь. Я знаю, что моя Родина тяжело больна, и ее спасать надо. Ну вот я этим и занимаюсь.

Может, Ландзо как-то иначе говорил, но в этом смысле. Особенно его тон поражал - спокойный такой, уверенный. Человек знает, о чем говорит. Он знает, что делает, зачем, почему. Арнис вспомнил, что лет десять назад и сам был таким - уверенным, спокойным, убежденным в своей правоте.

Господи, зачем были эти десять лет? Вот разве что Иль - да только это великое счастье, которого я вообще-то и недостоин. Такое ощущение, что блага на меня сыплются с неба незаслуженно, а рано или поздно придет расплата.

Не думать. Прекратить думать. Надо выполнять задания, а потом подумаем. На Квирине. Или может быть, вообще перестать думать - навсегда. И существовать тоже.

Арнис даже остановился на секунду. Шера ткнулась ему носом в колено сзади.

Да… дела. Он только сейчас это осознал: вся его жизнь и деятельность в последнее время поддерживались одной мыслью - вот освобожусь, доведу это дело до конца, не подводить же товарищей - и как только меня отпустят, перестану существовать. Он не доводил эту мысль до практического уровня, не говорил себе, что покончит с собой, не обдумывал способы. Нет. Но единственное, что еще как-то позволяло ему жить, что решало эту страшную проблему - как можно ходить по земле и смотреть на солнце после того, что он сотворил? - было то, что он уже внутренне вынес себе приговор и лишь отсрочил его исполнение. До уплаты долгов.

Иль? Да, ей будет тяжело. И детям нужен отец. Но не такой, не убийца. Иль тоже заслуживает лучшего. Я и ее умудрился сделать убийцей, но она все-таки гораздо больше страдала сама. И это тоже моя вина. Ладно, неважно…

Не думать. Перестать думать.

Он по дороге связался с Флависом, дектором, который теперь занимался найденным складом оружия, велел выделить двух ребят, уничтожить оружие бесшумно и полностью и где-нибудь рядом устроить секрет. Пусть приходят к своему тайнику. Впрочем, вряд ли придут, это уже перестраховка. У дома Арнис хотел взять скарт и сразу лететь в детскую общину, но едва завернули за угол, Шера вдруг рванула с места вперед.

Что бы это значило? Арнис не стал отзывать собаку, а двинулся за ней.

Шера то ли почуяла, то ли узнала шаги. Арнис остановился. Первым делом он узнал собаку, серо-желтого Горма, а потом уже и Ландзо. Тот шел вдоль стены дома с таким видом, будто в любой момент эта стена может ему потребоваться для опоры.

И вообще вид у него был - не дай Бог. Ранен? Арнис двинулся навстречу. Лицо не то, что бледное, а просто совершенно белое. В таких вот случаях и говорят - как бумага.

— Ланс? Что с тобой?

Он остановился. Поднял глаза - сильно ввалившиеся, окруженные чернотой.

— Арнис… Я убил Цхарна.

Несколько секунд Арнис молча смотрел на друга. Потом сказал:

— Он же был невоплощенный.

— Воплотился. Прямо сейчас. Он еще плохо владел человеческим телом… но владел.

Арнис кивнул.

— Где тело?

— Я вызвал армейцев, они заберут. Это ничего не даст, но…

— Но так положено, правильно ты сделал. Ну - пойдем к Дэцину. Ты с ним связался?

— Нет еще. Не могу я… не могу, Арнис.

Арнис постоял еще, посмотрел в лицо Ланса. Тот и вправду, видно, не мог. Какие ему отчеты сейчас… какую он борьбу выдержал? Ведь не случайно Цхарн именно на него вышел. Дэцин ведь этого и ждал. За этим его и взяли в ДС. Для нас Цхарн - обычный сагон. А для Ландзо - кумир детских и юношеских лет, его любовь, его ненависть, его проклятие и страсть. Вся его жизнь.

Поэтому Дэцин и рассчитывал так на Ланса - и не ошибся. Только вот помочь Лансу в этот момент будет некому, потому что сагон так организует все, чтобы встретиться один на один. И все будет зависеть - вся судьба Анзоры! - только от поведения Ландзо в этот момент.

И он выдержал, он смог. Убил сагона. Победил его. Оказался сильнее своего бывшего Великого Учителя. Спас свой народ.

А теперь ему отдохнуть бы немного, поспать, может быть. Тяжело ведь это, ох, как тяжело. Видно же, качается человек…

Арнис взял Ланса за локоть.

— Пойдем, - сказал он тихо, - ты же знаешь, так положено.

Арнис принес и поставил на стол чашку крепкого кофе - для Ландзо. Тот взглянул на него еще слезящимися после проверки блинкером глазами, взял чашку, отхлебнул.

— Значит, он снова брал тебя на твоей исключительности? - уточнил Дэцин.

— Да, - ответил Ландзо безжизненным голосом, - я уже говорил, что в прошлую нашу встречу он убеждал меня стать королем всей Анзоры, объединить Лервену с Бешиорой, взять под контроль всю планету. Он вполне убедительно объяснил мне, что я это смогу. Я уже рассказывал. Мне и вправду захотелось власти - построить на Анзоре жизнь так, как я считаю нужным. Ведь я же анзориец, я имею право. И я не хочу никому плохого.

— Ты можешь вспомнить его слова в этот раз - по возможности, точно?

— Да. Он сказал: еще не поздно. Ты можешь все переиграть. Я помогу тебе, я буду вести тебя. Но ты видишь, я не отбираю у тебя свободу воли.

— А фокус с депрессией он до или после показывал?

— До. Продемонстрировал свои возможности.

— Дальше.

— Он мало говорил. Но я понял - передо мной словно картины встали, смутные, но реальные. Я понял все, что он мне предлагает. Это было… что-то вроде внушения. Он картинками мне это показывал… - Ландзо подпер голову рукой, последние слова он произнес почти шепотом.

— Какими картинками? - настойчиво спросил Дэцин. Ланс покачал головой и сказал.

— Когда он ударил… я имею в виду, когда он навел на меня этот морок. Когда я впал в депрессию… Это было ужасно. Но это еще ладно, а хуже то, что я понял… и сейчас понимаю - я никогда уже не стану прежним. Он во мне что-то сломал. Я… у меня нет больше желания жить. Вообще никакого.

Дэцин кивнул.

— Это известный прием, Ланс. Наведенная депрессия. Защиты против него нет никакой. Если бы он немного дольше продержал тебя в таком состоянии, сердце бы остановилось. Ничего, после акции в санаторий поедешь. Давай рассказывай дальше. Какие именно картины ты видел? По порядку.

— Я не… не то, чтобы видел, - пробормотал Ланс, почти неразборчиво. Голова его почти касалась поверхности стола. Он сжимал ладонями виски.

— Представлял? Это похоже на сон? Или воображение?

Ланс не ответил, голова его с глухим стуком ткнулась в столешницу. Арнис дернулся, встал, поднял Ланса, держа под мышки.

— Измотал его сагон, - сказал Дэцин, - и мы тут еще… Давай его на диван, что ли…

Ландзо уложили на диван. Дэцин вытащил из бокового верхнего кармана аптечку, из нее - крошечную капсулку дитала с резким запахом, разломил ее у самого лица пострадавшего. Ланс сморщился, чихнул, открыл глаза.

Дэцин подвинул к дивану стул, сел рядом. Арнис так и остался сидеть у стола.

— Извини, Ланс, - мягко сказал Дэцин, - но сам понимаешь… надо закончить. Ты хочешь чего-нибудь? Может, попить?

— Нет. Я не хочу вспоминать, - прошептал Ландзо. Арнис отвернулся. Здесь больше нет сагонов. Предположительно, по крайней мере. Планета чиста. Какого черта Дэцин мучает парня? Неужели нельзя подождать несколько часов с этим допросом?

Через несколько часов многое уйдет из памяти. Дэцин произнес мягко, но настойчиво, глядя в бескровное лицо Ландзо.

— Давай, мальчик. Давай, вспоминай. Ничего не поделаешь, ско, придется вспомнить.

Ландзо молчал. Дэцин посмотрел на Арниса, кивнул на ящик стола. Арнис понял, достал зена-тор, заранее заряженный либеридом.

— Давай руку, - Дэцин приложил прозрачную трубочку, тут же свернувшуюся в кольцо, к запястью Ландзо. Лекарство начало поступать в кровь, и примерно через минуту лицо Ландзо стало разглаживаться, меняться. Дэцин снова задал вопрос, и он заговорил, теперь это стало заметно легче.

— Я видел, как я… выхожу из комнаты, все оружие у меня на боевом… Потом я видел себя в каком-то зале, и лервенцы, в военной форме подходят ко мне, а я что-то говорю им, содержания конкретного не было, просто я знал, что командую. И ко мне обращались "сендин", это очень высокое звание, вроде нашего префекта. Даже выше, практически командующий всей армией. Потом… - Ландзо запнулся и продолжил несколько секунд спустя, - другая картина, я видел вашу гибель. Я видел, как взрываются ландеры, несколько штук. Потом я видел всех вас… наших… шесть человек - вы стояли на какой-то крыше и разговаривали, и летит ракета, крыша взрывается, и вы все… вас нет. Но я… поймите, это было во сне. Как сон. Я в тот момент никак не отреагировал на вашу гибель. Мне было печально, но я знал, что так надо, что это необходимо…

Арнис видел со своего места, издали, что лоб Ландзо покрылся испариной.

— Все понятно, Ланс, не переживай, - сказал Дэцин, - все нормально. Говори дальше.

— Он, наверное, показал мне это для того, чтобы я мог внутренне примириться с вашей будущей гибелью. Потом я видел другую картину - Балларэга полностью отстроена, и я стою на трибуне, на площади Победы, и внизу проходят наши полки. Военный парад. Я принимаю его. Потом я видел книгу… книга была обо мне, там моя фотография на обложке. В форме сендина. Название "Он победил". И в этот миг я понял, что мой переход на сторону Цхарна не будет предательством. Ведь это логично. Я вырос с именем Цхарна. И даже, когда я убежал и попал на Квирин, я все еще верил в Цхарна. И даже когда вернулся сюда, и здесь меня поймали снова - я все еще в него верил и в глубине души я считал себя предателем. И так оно и есть, ведь я предал то, во что верил с детства, и главное, я предал свою Родину, людей, говорящих со мной на одном языке. И когда я попал в ДС, я довершил это предательство до конца. А вернувшись назад, я смыл бы это преступление, я вернулся бы к своим, к Родине, к прежнему. И я спас бы их… от квиринцев. Вот все это я понял…

Ландзо замолчал. Потом сказал.

— Честно говоря, я и сейчас не вижу логической бреши в этом. Я сейчас предатель… а если бы послушался Цхарна, не был бы им.

— Дальше, - сказал Дэцин, - рассказывай дальше.

— Потом… я говорил про книгу. И в этот момент я знал, что я уже король Анзоры, что все происходит так, как я хотел… Ну тогда, я рассказывал.

— Да, я помню. Я понял тебя. Ты знал это как бы фоном?

— Да, это как бы само собой подразумевалось. И следующая картина - это уже была не картина, а как бы позыв к действию. Я понял, что должен сделать сейчас. Выйти на улицу, и Цхарн поведет меня к лервенцам, которые еще… сопротивляются.

— Он не показал тебе, где они?

— Нет, к сожалению, не показал. Я понял так, что он меня поведет.

— Может быть, ментоскопирование покажет? Ты понимаешь, что это очень важно?

— Да. Проводите, если надо, - вяло сказал Ландзо, - я точно помню, что он не показал мне их расположения. Просто такой импульс - я понял, что силы еще есть, и что их еще можно собрать и ударить. И дэггеры еще есть где-то… немало.

— Хорошо. Дальше.

— Дальше я понял, что должен сейчас это сделать. И я уже это практически сделал. Ну, я встал… хотел идти. Я в тот момент был полностью убежден, что так и надо… что я должен слушаться Цхарна. Он мой Учитель. Я должен спасти Анзору. От вас.

— Что тебя остановило?

— Видите, он не сделал меня эммендаром, он просто меня убедил. Опять, как тогда. Он хотел, чтобы я служил ему… Но когда я встал, я вспомнил. Арни вдруг вспомнил. Ну, вы знаете, это мой друг, он тогда погиб, когда мы бежали отсюда. И я понял, что Арни я люблю не меньше, чем Цхарна. Я не знаю… это было не соображение, а так, порыв какой-то, импульс…

— Попробуй его сформулировать, - попросил Дэцин.

Ландзо вздохнул и сказал.

— Мне к державности, доблести, святости не дано добавить ни йоты. Мне б в ночное, коней на лугах пасти… Что ты шепчешь, мой милый, что ты?

— Стихи?

— Да. Вспомнил. Это Арни написал, это последнее. Ну и тогда я выстрелил.

Арнис вдруг понял, глядя в бледное, узкое лицо друга - еще совсем немного, и тот стал бы Королем Анзоры. Только вышел бы на улицу, последовал приказу Цхарна… чем дальше, тем труднее освободиться от руководства сагона. Еще немного, и мы с Ландзо встретились бы в бою. И не факт, что мы победили бы…

Что же остановило его? Какая мелочь? Всего лишь несколько строчек какого-то стихотворения. Ведь даже память о погибших друзьях - ну что она? Если он живых готов был предать и убить. Если бы тот парнишка, Арни, не написал этого стихотворения? Если бы Ландзо не запомнил этих строк.

— Хорошо, Ландзо, - сказал Дэцин, - очень хорошо. Ты все правильно сделал. Ты молодец. Я не ошибся в тебе. Арнис, выключи запись. Так… Ланс, ты сейчас спишь. Прямо здесь. Через восемь часов начинаешь работать. Постарайся не думать ни о чем и не вспоминать.

Арнис отключил циллос.

— А ментоскоп, - вяло начал Ланс. Дэцин покачал головой.

— Надо, конечно, но думаю, можно и позже. Поспи.

Ланс слабо улыбнулся.

— Спасибо.

— Не за что. Так… - Дэцин встал, порылся в ящике стола, достал упаковку белых капсул, и одну протянул Ландзо, - если заснуть не сможешь, возьми лекарство. Обязательно. Потом тебе спать много не удастся.

Через несколько дней Арнису показалось, что Ланс пришел в норму. Нет, прежним он не стал. Наверное, удар наведенной депрессии и в самом деле оказался разрушительным. Но собственно, и никто не вел себя, как раньше. Слишком уж тяжела оказалась Анзора.

505й отряд, вернее, то, что от него осталось, командование больше не трогало. Очень важно было поддержать и восстановить столицу. Тех, кто еще сопротивлялся, брали в плен и держали в изоляторе. Пока. Теперь была такая возможность. Остальные лервенцы оказались совершенно неспособны к самоорганизации, привычны к жесткому управлению сверху, и ДС приходилось это правление осуществлять - кормить, распределять жилье, выбирать людей для обучения работе с новыми технологиями. Организовывать школы. А главное - теперь только начался этап информационной обработки - лервенцам объясняли суть происшедшего с ними, со страной. Вся пропаганда была тщательно продумана в деталях и подготовлена заранее. Арнис тоже занимался этим, хотя горькие мысли не оставляли его: квиринцы представлялись Службой Информации теперь в качестве спасителей и благодетелей. Но у кого из этих лервенцев, оставшихся в живых, не погибли от наших рук близкие и друзья? Как они воспринимают нас? Ведь ненавидят. Не могут они нас любить. Мы - убийцы. Мы разрушили их мир, и мало того - сделали это с такой жестокостью… неизбежной, правда, но это уже малосущественно.

Неважно. Пусть они нас не любят. Нас мало где любят. Мы уйдем, зато они восстановят прежнюю жизнь, и уже приобретут некоторый иммунитет против сагонской агрессии.

Да и какая разница… все равно мне потом не жить - эта мысль поддерживала как-то, спасала.

Чаще всего Арнис работал в паре с Ландзо. Дэцин больше не ставил перед ними боевых задач, в основном они занимались восстановлением города. Это тоже помогало. Постепенно город приобретал жилой вид. Дети начали ходить в школу (они и жили пока в интернатах, но было объявлено, что родители могут забрать своих детей домой. Однако Дэцин был прав - никто не стремился это сделать). Строительные бригады, обучавшиеся работе с меланитом и гемопластом, с новыми материалами, доставленными с Квирина, разгребали завалы и строили новые здания.

Помимо этого, формировалось новое лервенское правительство. Искали людей, умных, способных руководить и в то же время, желательно, ненавидящих режим Цхарна. Ландзо лично беседовал с каждым кандидатом, а искали их в основном в Штрафных общинах, то есть среди тех, кто не очень-то вписывался раньше в общую картину жизни. И не вписывался именно по причинам политического и духовного характера.

До тех пор, пока не появится нормальное правительство, армия, полиция - уходить с Анзоры нельзя.

Обычно в таких случаях восстанавливалась историческая форма правления. В Лервене когда-то давно был король. Монархия. Но в том-то и дело, что слишком давно люди жили по заветам Цхарна, возвращение к прежнему укладу было бы слишком жестким насилием над ними. Поэтому предполагалось создать коллегиальное правительство, а оно уже позаботится о дальнейшем - ввести периодические выборы, или восстанавливать монархию, или диктатуру (что было бы привычнее для Лервены), или еще какую-нибудь форму правления.

Арнис сидел на возвышении рядом с раздачей и наблюдал за длинной вереницей девочек-подростков в серых платьях, с мисками в руках. Школьницы получали свои порции разведенного орехового концентрата (никакой лервенской пищи давно уже не было. Поля выжжены, все, что на складах, давно поедено. Но снабженцы работали регулярно, да и в городе уже действовали два пищевых синтезатора). Отходили, бережно неся в ладонях миски с нежной бежевой массой. По крайней мере, кормили их теперь досыта.

А так - платья, лица… лица, пожалуй, еще больше осунулись, еще темнее неизбывная печаль на них. Война. Что мы подарили этим детям - войну, ничего больше.

Я не маленький, понимаю все очень хорошо. Мы, как правило, не врем, наш ход в информационной войне - правда. Наш козырь и наше оружие. Гнусно оттого, что правду эту приходится вдалбливать, внушать… так, будто это ложь.

Но почему, почему мы не можем просто оставить их в покое и уйти? Ну, помочь материально - и удалиться? Нет, мы будем формировать правительство… послушное нам. Готовое с нами сотрудничать. Мы будем менять их привычки, их образ жизни.

Но ведь мы этого не должны делать! Мало ли, что нам не нравится… Общественное воспитание детей - но если это их собственный выбор? Так выбрала их нация, вправе ли мы вмешиваться? Под влиянием сагона или нет - это еще вопрос. Цхарн не давил на них, у него и эммендаров не было. Цхарн предоставлял им возможность выбора, и все они выбрали его.

Нет, хорошо, что мы избавили их от сагона. Пример вот уже восьми погибших миров показывает, что рано или поздно сагонская инвазия завершается уничтожением населения и всей цивилизации.

Но беда в том, что Цхарн не умер, он лишь отброшен. Через несколько лет он обретет способность к общению с миром людей - пусть в качестве невидимого духа. Он необыкновенно силен, в этом качестве он полвека держал всю планету под единоличным контролем. И если сохранить те же структуры, верования, если не изменить кардинальным образом жизнь лервенцев и бешиорцев, Цхарн вернется на готовенькое.

Это все понятно. Непонятно только, почему все так гнусно.

Арнис вздохнул.

— Я пойду, - сказал он школьной директрисе, Патари (указ о фамилиях и отмене личных номеров еще только готовился). Та с готовностью кивнула головой.

— Пойдемте, гир Арнис, я провожу вас.

Арнис открыл дверь, чуть потеснив очередь за обедом. Увидев пятнистый рисунок бикра, девочка, оказавшаяся рядом, молча и проворно отскочила в сторону. Арнис повернулся, отыскивая ее взглядом. Девочка стояла неподалеку и смотрела на квиринца, словно испуганный зверек, черные глаза поблескивали.

Арнис открыл было рот, но потом покачал головой и пошел дальше.

Они боятся нас. Так и будет впредь. Мы это заслужили.

Ильгет не сводила глаз с пустого пространства, отделенного ксиоровой стеной и рядом автоматических постов от зала ожидания. Двое ско потихоньку фланировали взад и вперед вдоль карантинной зоны, скучая, поглядывая на встречающих сквозь ксиор.

Ильгет знала уже все. Но сегодня возвращается Арнис. Так рассудил Господь - он выжил, он возвращается. Как долго в этот раз… Ильгет уже не помнила его, хоть и смотрела каждый день на портрет - лицо помнила, а вот запах, прикосновение рук, движения… Ничего, все придет снова.

— Давай я возьму Дару, - Белла забрала у нее малышку. Арли уже пролезла к стене и впечатала носик в ксиор, высматривая папу. Которого почти не помнила.

Сегодня очень тихо. Необычно тихо. Никто из встречающих не разговаривает, все молча смотрят в черное отверстие коридора, откуда должны появиться… Встречающих много - армейцы тоже возвращаются домой.

И вот возникло движение в черном коридоре, и 505й отряд ДС появился первым.

Это было как удар - и захотелось закричать, но Ильгет только сжала губы. Как их мало! Всего шесть человек.

И как они изменились… Господи, как же их мало осталось. Так не должно быть, не должно! Спустя секунду Ильгет узнала Арниса. Не сразу. Он стал другим, кажется. Или просто она отвыкла?

— Беги, - сказала за спиной Белла. Ильгет бросилась вперед. Вот Арнис прошел КПП, и шагнул в зал. Прохладная, чуть скользкая на ощупь поверхность бикра… Руки - все-таки знакомые, родные. Прежние. Губы. Радость моя… Ильгет плакала. Арнис вытер ей слезы ладонью.

— Все хорошо, Иль… все хорошо.

Поднял на руки Арли, расцеловал. Шера подпрыгнула, виляя хвостом, пытаясь лизнуть в лицо забытую хозяйку. Она металась между Ильгет, детьми и Беллой, радостно приветствуя всех.

Шера поняла, что кошмары кончились, что снова наступают счастливые дни - с длинными прогулками и купанием, с вкусной едой и спокойным сном в своей корзинке, дома.

— Где Лайна и Андо? - спросил Арнис. Ильгет сказала.

— Они в школе. Я не стала брать их сюда… сегодня… ты понимаешь.

— Да, правильно, - кивнул Арнис, - ну, пойдем домой.

Лайна и Андо теперь будут жить у своей крестной. Это было понятно всем, и все этого ожидали. Странно, если бы Ильгет поступила иначе. Арнис был с этим полностью согласен.

Вот только квартира уже тесновата. Может быть, придется снять побольше, переехать. Пока Ильгет отвела для Андо и Лайны, в качестве второй детской, кабинет. Можно заниматься и в гостиной - вполне.

Дети уже знали о случившемся, уже пережили это. Ильгет повесила портреты матери и отца в их детской. От Данга даже и праха не осталось, впрочем, и от Лири тоже. Но это неважно. Помнить о них все равно будут.

Арнис казался чужим. Совершенно чужим. Но это было уже привычно, Ильгет ожидала этого. Пройдет несколько дней, и все придет в норму…

Пока необходимо заботиться о детях. Теперь их четверо. Арнису пока не до них - и это вполне понятно. Одно дело, когда время от времени берешь крестников к себе, другое - когда они становятся твоими детьми. Да еще детьми подавленными и нуждающимися в психологической поддержке. Ильгет подумывала, не стоит ли обратиться к психологу-профессионалу. На Квирине есть специалисты, умеющие помогать таким детям: гибель родителей, даже обоих - вовсе не исключительный случай. Но вроде бы и так Андо и Лайна справлялись с потерей. Участвуя в общей молитве, всегда горячо просили Бога за маму и папу. На заупокойной службе детей погибших посадили впереди, и отец Маркус часто обращался к ним.

В остальное время Ильгет старалась постепенно ввести жизнь семьи в обычное русло. Она совершенно забросила творчество - теперь уже было действительно некогда. Правда, Лайна и Андо уже по возрасту проводили в школе почти весь день. Они ходили во вторую ступень, Андо было пять лет, Лайне четыре. Иногда аэробус привозил их часам к четырем, но чаще только к ужину. Но по вечерам и в выходные Ильгет старалась все время проводить с детьми. Да и своих ведь нельзя забрасывать. Арли тоже начала посещать школу, но пока еще вместе с мамой, на 2-3 часа в день поначалу. Школа представляла собой огромный зал с кучей развивающих игр, двухлетние дети бродили от одной игры к другой, педагоги ненавязчиво им помогали. Арли очень быстро выучила все буквы, с помощью кубиков и паззлов.

Да и у Дары был ответственный возраст.

Дома Ильгет выработала целые ритуалы для такой компании. Накрывали на ужин все вместе, потом, после еды, убирали. Играли во что-нибудь всеми любимое - "Лабиринт" или строительство города, или космический детектив. Потом - чтение вслух по очереди (трудно было найти книжки, которые нравились бы всем троим старшим). Все это время Ильгет еще пыталась отвлечь чем-нибудь Дару, чтобы она не мешала. Потом шли в ванную, молились все вместе и укладывались спать. Лайне и Андо разрешалось еще перед сном поиграть или почитать. По выходным отправлялись в лес, на море - вскоре наступил май, жара, можно купаться. Ходили в детские театры, просто в Бетрисанду, или к кому-нибудь в гости. Ильгет решила придумать что-нибудь глобальное - чтобы занять детей всерьез. И нашла вот что: создать что-то вроде маленького музея Лири и Данга.

Ей казалось, что просто отвлечь детей от мыслей об отце - это было бы даже безнравственно. Они не должны забывать о родителях. Нет, но это событие надо переосмыслить… понять… смириться, может быть.

Самое страшное перед лицом смерти - это полное наше бессилие. Бессилие хоть чем-то помочь умершему. Это бессилие порождает жажду мести - если есть те, кто виновен в гибели человека. Месть - это так естественно для человека, очень многие народы приходят к почитанию мести как священного долга. Для этого никакого наития свыше не надо, жажда мести возникает сама собой.

Это бессилие облегчается молитвой - даже если и нет виновников гибели, молитва - это реальное, конкретное дело, которым ты можешь помочь ушедшему человеку.

Памятники, надгробия, альбомы со старыми снимками - все это нужно скорее уж нам самим. И все же и они облегчают боль расставания. Особенно детям. Не очень маленьким: Андо и Лайна были, по квиринским меркам, уже вполне сознательными людьми.

Они должны гордиться родителями, стараться стать на них похожими. Всю жизнь их помнить и любить. Ильгет рассказывала детям постоянно об их родителях - а рассказать она могла немало. А теперь они выделили в комнате угол, который постепенно обрастал новыми и новыми композициями - очень много здесь было снимков Данга и Лири, от свадебных (Господи, какими они молодыми были тогда…), от милых семейных сценок, до рабочих, в бикрах и с оружием. Всегда только на полигоне, на учениях - кто же будет делать снимки на акции… это нереально. Дети сами составляли композиции из этих снимков, оформляли их. Лежали в этом углу и вещички родителей - крестики, статуэтки, любимые микропленки, пара бумажных книг, сплетенные Лири коврики, кое-какое личное оружие. Бабушка, мать Лири, частенько приходила в гости, тихонько плакала, глядя на все это великолепие. Родители Данга эмигрировали на Капеллу и здесь, на Квирине не появлялись.

И только одно все больше и больше поражало Ильгет - Арнис не принимал никакого участия во всех этих делах.

Это было так на него непохоже… Мало того, он и собственными детьми, кажется, совсем перестал интересоваться. Дару брал к себе, только если Ильгет его об этом просила. Кое-какие прежние ритуалы сохранились - молиться вставали все вместе, на зарядку утром бегали. Но даже и это Арнис делал как-то… так, будто это было надоевшей, привычной рутиной. Мол, раз уж ты так хочешь, раз это так необходимо. Так, по крайней мере, казалось Ильгет.

Иногда он ходил по выходным вместе с семьей отдыхать - иногда нет. Разница небольшая: Ильгет практически все время развлекала детей сама. Арнис сидел где-нибудь на бережку, безучастно глядя вдаль. Он улыбался детям, мог их приласкать, но казалось, он совершенно потерял прежний творческий импульс, он уже не мог играть.

Злым он не был, нисколько. Просто равнодушным ко всему. И даже к тому, что Ильгет очень много приходилось работать. Но это Арниса больше не волновало. Он не хотел помочь ей, по крайней мере, сам не проявлял желания. И это было очень странно и непривычно.

Ильгет заметила, что и у нее пропадает желание что-либо делать с детьми, когда Арнис рядом. Видимо, она так привыкла подчиняться ему, быть ведомой, петь ему в лад, что и сейчас реакция была той же самой. Глядя на безучастное лицо Арниса, она вдруг начинала думать, что все ее дела, все эти бурные занятия с детьми, игры, музей - все это такая ерунда… Что она так глупа, делая это. А что не ерунда? Ильгет не знала.

Надо сделать что-то для Арниса, помочь ему - это самое главное. Но Ильгет совершенно не представляла, что можно сделать.

Ей хотелось бросить детей, подойти к нему, обнять. Несколько раз она и поддавалась этому порыву, но Арнис был так безучастен к ней, что это казалось совершенно бесполезным. Да и дети требовали внимания, Ильгет мучила совесть из-за них.

Почему так произошло? Прошел уже почти месяц. Конечно, ему досталось на Анзоре - но дело-то самое обычное. Это вся наша жизнь, и раньше она не была лучше. Тем более, что и ранен Арнис не был, и с сагоном не встречался, и никаких особо выдающихся событий не произошло. Кроме гибели четырех человек. Да, это ужасно. Но это ужасно и для Ильгет: Мира была одной из ее лучших подруг, ее наставницей. Данга она как-то сама вытащила раненого с поля боя. Да и к Чену и Рэйли уже успела привязаться. Однако для Ильгет жизнь на этом не кончилась - что же, мы все были готовы даже и к худшему.

Бывает, что человека сильно потрясает сам вид чужой гибели. Но Ильгет знала, что Арнис их смерти не видел. Да и из армейцев его декурии погибло всего трое, и вряд ли они особенно успели подружиться: обычно армейцы с нами не очень-то, мы для них командиры, да еще чужие.

С Ландзо все понятно. Он сам видел гибель Чена, который его и прикрыл. Он встречался с сагоном и получил удар наведенной депрессии. Сразу после прибытия на Квирин Ландзо отправился даже не на психокондиционирование, а прямо в санаторий. Арнис же, как обычно, отказался от поездки на остров Грон. Хотя в этот раз, видимо, стоило.

Но ведь с Арнисом ничего особенно выдающегося не случилось…

Ну хорошо, пусть даже случилось - но ведь это же не повод вот так сидеть и тихо умирать. Кто мешает обратиться к психологу? Ильгет заговаривала об этом, но Арнис отказался наотрез, не объясняя причин. И с церковью… тут было что-то совершенно непонятное для Ильгет: Арнис однажды, через неделю после прибытия, посетил отца Маркуса. И после этого перестал ходить в церковь вообще. Ильгет чуть ли не со слезами собиралась каждый раз одна, с кучей детей. С семьей Арнис еще молился, но при этом все молитвы вслух произносила Ильгет или дети. Он лишь стоял рядом.

За Анзору заплатили, кроме обычного жалованья, еще и премию. Хватило бы на переезд. Но Арнис даже не заговаривал о том, чтобы перебраться в квартиру побольше. Такое ощущение, что он предоставил всю инициативу в семейной жизни - Ильгет. А ей этого совершенно не хотелось. Даже больше того, она решила не искать квартиру сама и не настаивать на переезде. На Ярне жили и в куда более тесных квартирах, подумаешь.

Что это за жизнь будет в новом доме, если Ильгет одна будет расставлять мебель и оформлять помещения? Если все начнется с его равнодушия и ее недоумения и тоски? Как ни пыталась Ильгет спросить мнение Арниса о чем-нибудь, ответ всегда был один и тот же: да, это неплохо. Да, это ты хорошо придумала. Делай! И все - на этом все заканчивалось. Ни участия, ни даже вопроса о том, как движется дело. Ничего!

А ведь ему и делать-то было нечего. Ни работы, ни учений - Дэцин дал всем передышку. Социологией он тоже перестал заниматься - даже не позвонил своему наставнику, и книг не открывал. В сетевых дискуссиях не участвовал. Театром, выставками, концертами даже не интересовался. Время от времени посещал спортзал, но и эти посещения стали нерегулярными.

Чем же он занимался все время - все время, пока Ильгет возилась с детьми, готовила материал для домашнего музея, работала в СИ? Да ничем. Когда дети уходили в школу, после завтрака валился в кровать и спал еще несколько часов. Уходил гулять с Шерой, и гулял с ней очень долго. Пристрастился ежедневно выпивать бутылочку-две довольно крепкого пива. Смотрел какие-то комедии. Это стало пугающе напоминать Питу.

Ильгет начинала чувствовать себя виноватой. Может быть, дело в ней? Пита стал таким, живя именно с ней. И вот теперь Арнис… Она не умеет чего-то, не может. Тем более, и в постели теперь почти ничего не получалось, да Арнис и не старался. Не получилось - и ладно. Ему это было безразлично.

Что же делать? Надо бросить все и заниматься только Арнисом. Но как им заниматься? Да и как она может бросить все - ведь дети… Ну как же он этого не понимает: она сейчас просто не может уделить ему много внимания. Дети важнее. Она и так разгружает его от всех обязанностей.

Обязанности… раньше они вообще не думали о детях и семье в таких категориях.

О нет, Ильгет пыталась, конечно, поговорить с Арнисом, выяснить, в чем же дело, что происходит. Он тоже понимал, что ситуация ненормальна. Но все попытки вызвать его на откровенный разговор разбивались о каменное молчание.

Может быть, у него другая женщина? Мог же он встретить кого-то на Анзоре? Ильгет как-то прямо высказала такое предположение. Не обвиняющим тоном, нет. Ей сейчас это показалось бы облегчением - по крайней мере, она знала бы, в чем дело, откуда весь этот кошмар.

Арнис посмотрел на нее с непонятным выражением. Покачал головой.

— Нет, Иль. Этого не будет, никогда. Лучше тебя нет никого. И я никого не встретил. Иль… пойми, это только мое.

Однажды ночью, в постели, он сказал ей.

— Иль, ты прости меня. Я понимаю, что мучаю тебя, что все это ужасно. Я очень виноват перед тобой. И вообще виноват. Я могу только обещать… что все это будет не очень долго.

Ильгет встрепенулась, повернулась к нему, обняла.

— Арнис… любимый мой. Я ведь люблю тебя, ты пойми. В чем ты виноват… ты не можешь быть виноват. Это тебя что-то мучает… ты боишься мне сказать, ты не хочешь. Я понимаю. Но я могу все понять. Честное слово!

Арнис погладил ее по голове.

— Спи, Иль. Не думай об этом, - сказал он изменившимся вдруг тоном, - есть вещи, которые лучше не знать.

— Но почему? - спросила Ильгет. Арнис не ответил. Тогда она заплакала. Арнис лишь прижал ее голову к груди и гладил - но так и не сказал ничего.

На следующий день он выпил в одиночку бутылку рома и лег спать рано. Ильгет остерегалась с тех пор заводить откровенные разговоры.

Она встретилась с Беллой и все рассказала ей. Та лишь головой покачала.

— Иль, я вижу, с ним что-то не так. Хотя в последнее время мы почти не встречались. У меня впечатление, будто он меня избегает.

— Да он вообще всех людей избегает.

Арнис и правда - совершенно перестал ходить в гости и будто шарахался от всех, кто приходит. Единственное общество, которое его еще устраивало - было общество Шеры.

(Шера любила его, даже если он - убийца. И рядом с собакой он был достоин существования.)

— Иль, я не представляю, что делать. Он в глубокой депрессии. Что может быть причиной? - Белла задумалась.

— Может быть, все-таки какой-то проступок?

— Белла, если бы он совершил проступок и испытывал из-за этого чувство вины, он бы потребовал суда. Если бы, конечно, просто Дэцин не отдал его под суд. И его бы отправили на Сальские острова, в тюрьму.

— Значит, - сказала Белла, - он сделал что-то такое… то, что не заслуживает суда с нашей точки зрения. Но за что его мучает совесть.

Ильгет помолчала. Наверное, Белла права.

— Но что же делать-то? Он ни в какую не хочет рассказывать.

— А если он расскажет - это тебе поможет? Иль, ты не дави на него в этом смысле. Он если тебе расскажет, будет чувствовать еще себя виноватым и за то, что на тебя взвалил ношу.

— А так - нет? Так разве не взвалил?

— Иль, да взвалил, но с его точки зрения, видимо, некрасиво рассказывать тебе. Еще некрасивее, чем так. Надо думать не о том, что случилось, а о том, как помочь…

— Я не знаю, Белла. Я, наверное, не умею. Надо быть ласковой, надо как-то иначе его расшевелить… а я не могу. Не зря мне говорили, что я не женщина.

— Ну вот, еще только не хватало твоего чувства вины, - рассердилась Белла, - перестань, пожалуйста. Он же тебя выбрал такой, какая ты есть. Он тебя такой любил. Не надо ничего искусственного. А что делать… по-хорошему, одно: к психологу бы надо.

— Говорила - не соглашается.

— Знаешь что? Поговори с вашим командиром. Это у тебя Арнис не соглашается, а тот может ведь и приказать, не так ли?

Ильгет нашла совет Беллы вполне здравым и в тот же день позвонила Дэцину.

— Здравствуй, здравствуй! - дектор выглядел вполне бодро и весело, - как жизнь, птичка?

— Хорошо.

— Возвращаться не собираешься? В середине мая начнем тренировки.

— Может быть, - сказала Ильгет, - в принципе, Дара уже большая, я подумывала. Я хотела с вами поговорить об Арнисе.

— Об Арнисе? - Дэцин стал серьезным, - ну давай.

— Может быть, мы встретимся где-нибудь?

Договорились о встрече в "Синей вороне". При ресторане была и детская гостевая, что для Ильгет очень удобно.

— Вот что, - сказал Дэцин, выслушав Ильгет, - дела у Арниса действительно плохи.

— Вы знаете, я спросила его: может быть, это сагонская атака? Так он даже рассердился: что это за манера у нас, говорит, все списывать вечно на сагонов. Дело даже не в том, что на Квирине сагонов не бывает. Дело в том, что мы совсем уже совесть потеряли, как что случается - сагоны виноваты. Как будто у нас самих нет свободы воли. Как будто мы сами ни в чем не виноваты.

— Да, он где-то прав. И здесь - действительно - сагоны ни при чем.

— А вы знаете, в чем дело? - спросила Ильгет.

— Я, может быть, и знаю. Но это неважно сейчас. Так вот - Арнису я приказывать не буду. Психолог его не спасет.

— Вы уверены? А если хотя бы попробовать?

— Иль, я знаю, что с ним происходит. Понимаешь? Знаю. Но есть вещи, в которых человек только сам себе может помочь.

— А мне-то что делать… - пробормотала Ильгет. Она чуть не плакала.

— Тебе? Терпеть.

Ильгет встала, отодвинула стул и пошла, не прощаясь. Это была ссора. Дэцин смотрел ей вслед, прихлебывая ву.

Нехорошо получилось. Опять нехорошо. И всегда получается нехорошо.

Господи, да когда же Ты меня от этого избавишь!

Дэцин настоял на том, чтобы вся декурия Арниса прошла углубленный курс психокондиционирования. Все десантники еще до сих пор не вернулись с Грона. Хотя случившееся подействовало на них по-разному. Но сам Арнис наотрез отказался лечиться. Приказать… они думают, это так просто. Но это как раз тот случай, когда нельзя лишить человека свободы, данной Богом.

Так же, как Арнис не мог просто удушить пленных газом.

Так же и я не могу насильно помочь ему. Он сам должен захотеть принять эту помощь.

Он должен понять. Мне уже почти девяносто. Если не он придет на мое место - то кто же? Но для этого он должен понять еще многое.

Через два дня Ильгет уже была у Иволги в гостях. Эрика весело играла с Лайной и Андо в детской. Дара с Арли возились на полу. Шеру Ильгет не взяла с собой - теперь Арнис не расставался с собакой.

— Иволга, ты обещала мне помочь… ты не представляешь - ведь никто, никто не может. Все знают что-то - и молчат. Что случилось? Он сломался, стал эммендаром? Что произошло? Почему это нужно скрывать от меня?

Иволга покачала головой.

— Успокойся, милая. Успокойся. Все нормально. Мужчины нам никогда до конца доверять не будут. При всей любви. Это другой биологический вид.

— Но ты-то…

— Я знаю, что случилось. Пойдем, на диван сядем. Я все знаю.

Они сели на диван рядышком. Иволга закинула руку за плечи Ильгет.

— Так вот… Арнис - хороший очень человек. И очень сильный. Никогда он эммендаром не станет. Он будет последним, кого сломает сагон. Это я тебе могу сказать точно. А случилось с ним другое.

Иволга сделала паузу.

— Взяли мы один город… и там много пленных оказалось. Лервенцы - они вообще-то фанатики, про атаку смертников ты уже знаешь. Но в Этраге так вышло, что все-таки почти четыреста человек оказались в плену. А делать-то с ними что? Нас восемнадцать человек квиринцев в этом городе. Включая всю армию. Никакой поддержки в ближайшие пару месяцев не ожидается. Лагеря переполнены, девать их некуда, да и транспортировать мы не можем. Нас там мало было, понимаешь? Никто не ожидал такого. Выпустить пленных - это же самые пассионарии, военные, они все разнесут к чертовой бабушке. Дэцин отдал приказ их уничтожить. Арнису с его декурией. Я даже об этом не знала, я другим занималась.

— И он…

— Триста восемьдесят человек, Иль. Этот твой блаженный посчитал, что просто усыпить их газом будет хоть и гуманно, но неблагородно. Так вот, они каждого выводили во двор - по одному - и спрашивали, не хочет ли он оставить свое богомерзкое занятие и перейти на нашу сторону. Ну, разговор, конечно, долгим не был, времени бы не хватило. Эти фанатики делали круглые глаза и орали "да здравствует Цхарн!" Арнис аккуратненько приставлял бластер к виску и убивал. Своей рукой, заметь. Пятую часть, а может, и больше - они на пять бригад разделились. Это, как ты понимаешь, заняло несколько часов. Ну все, это его и сломало. Потом он воевал, в принципе, нормально все делал… но видимо, уже так, на чувстве долга. Он уже был сломанный.

Иволга перевела дух. Рассказать еще, как он напился, как она его ругала… да нет, не стоит. И так все ясно.

— Боже мой! - сказала Ильгет, - Боже мой!

— Осуждаешь его? - спросила Иволга.

— Да как я могу… что ты говоришь? Ты вот сама - осуждаешь?

— Нет. Во-первых, я бы вообще их спокойненько задушила газом. Как мух. Во-вторых, это дело не мне поручили, а ему. А посему мое дело молчать в тряпочку. И сочувствовать.

— Вот именно, - сказала Ильгет, - ведь мне этого не поручили. Я в такой ситуации не была. Как я могу осудить человека, попавшего в такую ловушку… тем более, он сам себя, похоже, осудил. Что же теперь делать-то, Иволга? Ты знаешь, а он ведь испугался, когда узнал, что я к тебе еду.

— Ну ясно… ты для него - этакая святая, боится, что узнаешь о его неблаговидных делишках на Анзоре. И любить перестанешь. А меня он знает, знает, что я все выболтаю.

Арнис не пошел на исповедь - он встретился с отцом Маркусом в зале общины.

Он честно рассказал о происшедшем. Отец Маркус слушал внимательно, а потом сказал.

— Почему же ты не исповедался, Арнис? Хочешь, я схожу за облачением, и…

— Нет, - Арнис покачал головой, - не надо. Вы скажите, что мне делать теперь… Убить себя? Я думал, но… Иуду что-то вспомнил. Не выход ведь это.

— Не выход, - согласился отец Маркус, - Арнис, подумай сам, как все происходит. А вот если бы тебе снова такой приказ отдали - ты бы его выполнил?

— Да, - сразу ответил Арнис, - в том-то и дело, отец Маркус, я бы опять поступил так же.

Священник задумался.

— Значит, ты не считаешь это грехом?

— Не знаю. Наверное, грех. Я ничего уже не знаю. Конечно, грех, раз совесть обличает. Но если бы мне Дэцин опять отдал такой приказ, я бы его выполнил. Поймите, у нас действительно не было выхода.

— То есть эти смерти предотвратили еще худшие последствия?

— В конечном итоге - да.

— Значит, это не грех. Ведь ты убивал на войне, Арнис, и считаешь это нормальным, а здесь разница только количественная.

— Я еще не убивал пленных.

— Пленный, не пленный - Писание разницы не делает. Убийство есть убийство. Однако же убийство на справедливой войне - не грех.

— Да. Я это и сам знаю. И это все логично, отец Маркус. Но только совесть вот… понимаете, по логике это был не грех. А как глаза закроешь… и видишь это опять. И опять. И снится. Страшно это - как жить-то дальше?

— Так и жить, Арнис, так и жить. Тоже крест. А куда деваться? Ну, сходи к психологу, облегчит он твои страдания. А мне… и отпустить-то тебе нечего. Прав ты.

— Да как же я могу быть прав?! - Арнис едва не закричал, - если бы вы только видели…

Отец Маркус опустил голову. Пальцы его нервно барабанили по перилам балкона.

— Арнис, - сказал он, - а может, это от гордыни все? Хочешь совершенным быть?

— Нет. Я думал уже об этом. Вообще не во мне ведь дело! Ну проклят я, в ад пойду, ладно… А те-то, убитые, их уже не вернуть, вы понимаете? Не могу я себе этого простить. Ну может, Бог бы мне это простил, Он все прощает. А я не могу, вот в чем беда… потому и на исповедь не иду. Не хочу я этого прощения. А вы еще говорите, я не грешен… Тем более не хочу!

— Молился?

— Да…

— Все вот это Богу рассказывал?

— Не помогает. Не слышу, не могу понять ничего.

— Закрыл ты сам себя от Бога, Арнис. Осуждением своим. Сам себя осудил на ад… будто твое это дело. Ведь не только других - и себя судить-то нельзя. Это Божье дело. А грех твой - уныние. Отчаяние. А не то, что ты сделал…

— Не грех, значит. Так и я снова бы так же поступил. Значит, что-то не так в самой основе, - вырвалось у Арниса, - значит, не моя вина… а что-то у нас просто неправильно.

— Арнис, - сказал священник, - я уже человек пожилой. У тебя жена, дети… детей много на Квирине. Если сагоны сюда придут, никто из нас не останется в живых. Мало того, многие души погибнут. Если не вы… я знаю, трудно вам, тяжело, невыносимо. Не могу я тебе сказать - иди на эту войну. Не могу. Но если никто не пойдет - ты знаешь, что будет.

Арнис кивнул.

— И это все тоже правильно, - сказал он, - только не снимает… вины моей не снимает. Их глаза… лица… все это я помню. И всегда буду помнить. Отец Маркус, вы действительно считаете, что такой вот человек, как я… убийца… может подойти к Причастию?

— Да, Арнис.

— Спасибо, - Арнис посмотрел священнику в лицо долгим тяжелым взглядом, - спасибо. До свидания. Я пойду.

Больше Арнис в церкви не появлялся. В городе он вообще не любил бывать. Уходил куда-нибудь в лес с Шерой. Играл с луитреном в палочку, сидел у ручья, слушая журчание воды.

Лес прощал. Собака прощала - она и не знала ничего. Перед ней не было стыдно. С ней можно играть, ее можно учить - для собаки ты Бог, ты прав всегда. Лесу тоже все равно, деревья и камни примут тебя таким, как ты есть.

— Они мне говорят, иди к психологу. Дэцин сказал еще на корабле, - рассказывал он луте, внимательно глядящей ему в глаза, - ну хорошо, предположим, пойду я к психологу. Тут одно из двух - или никакого толка не будет… да я и думаю, что не будет, потому что если уж отец Маркус не помог… Или второе - этот психолог измыслит какой-нибудь способ меня утешить. Убедить, что я прав, что все нормально. Взять так и убить триста восемьдесят человек - это нормально. Я убедюсь… убежусь… в общем, короче, у меня все пройдет, и я дальше буду таким же… счастливым идиотом. Песенки буду петь, с детьми играть, на пляж будем ходить всей семьей. Иль на меня будет смотреть влюбленными глазами. Все хорошо, все прекрасно… а те, убитые - они уже в земле. Их не вернуть. Я ничего не могу для них сделать, ничем не могу вернуть прошлое. Да и вернул бы я - поступил бы так же. Так вот, Шера, знаешь - я не хочу, чтобы психолог мне помогал.

Он шел дальше, вдоль ручья. Бросал камешки в воду.

Что-то неправильно в самой системе. В Дозорной нашей службе. Что-то не так. Раз это убийство было неизбежным.

Да и что это убийство - ведь я за свою жизнь убил гораздо больше. Это так… сигнал для пробуждения совести. А так - разве не часто бывают ситуации, когда мы себя просто вынуждаем забыть… затыкаем эту совесть.

Значит - расстаться с Дозорной службой? Хорошо, я уйду… покаюсь… буду до конца жизни - нет, даже транспортник водить мне нельзя, я заражен, меня в любой момент сагон может достать. Буду до конца жизни, например, флаеры чинить. А на мое место придет другой. Мальчишка, ничего не знающий. И станет убийцей. Нет уж. Долой всю Дозорную Службу? Да нет, я ж понимаю, что невозможно это. Сагонская угроза, к сожалению, более, чем реальна. А раз так - значит, война, вечная война… А война не бывает красивой и благородной. Что бы там ни говорили… никогда она такой не была и не будет. Грязь это, грязь…

Ильгет уложила детей и теперь бродила по дому бесцельно - ничего делать она не могла. Арниса так до сих пор и не было. Ушел, называется, с собакой гулять. Господи, да он может все, что угодно сделать… в таком состоянии.

Нет, нельзя так. Надо верить в лучшее. Ведь Бог верит в нас! Арнис справится, не может он не справиться с этим. Надо верить… Надо заняться чем-нибудь. Вот на Ярне всегда было что-нибудь по хозяйству, чем руки занять. А здесь… Вот что, помолиться надо, где там четки?

Ильгет вошла в гостиную. Поправила поваленные кем-то из детей статуэтки на полке. Взгляд ее упал на Библию, раскрытую в самом начале (большую бумажную, в кожаном переплете, подарили в прошлом году друзья). Книга лежала на столике, будто кто-то ее читал и забыл закрыть. Ильгет подошла, взяла Библию в руки. Прочитала на раскрытой странице:

И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое?

7 если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.

8 И сказал Каин Авелю, брату своему: [пойдем в поле]. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его.

9 И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?

10 И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; 11 и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; 12 когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле.

13 И сказал Каин Господу Богу: наказание мое больше, нежели снести можно; 14 вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня.

(Быт. 4,6-18)

Ильгет закрыла Библию и убрала ее.

Права Белла - чувство вины. Белла - чуткая и умная мать, и она хорошо знает сына. И я могла бы догадаться, подумать в этом направлении. Ведь и сагон его брал на чувстве вины - перед Данкой. Потом передо мной. Но одно дело, когда человек, пусть близкий, пострадал от твоего бездействия, то есть ты виноват опосредованно. И совсем другое - стрелять в висок в упор связанному человеку. И так десятки раз. Притом человеку, к которому ты и ненависти особой не испытываешь. Который по большому счету и не виноват ни в чем. Господи, что же делать-то? Как же ему помочь? Святая Дева, помоги нам! - молилась Ильгет, встав перед домашним алтарем. Щелкнула дверь в коридоре. Ильгет бросилась вперед. Шера прыгнула на нее, облизала, не пуская к Арнису.

Он молча стоял у входа. Все такой же - бледный, осунувшийся, с тяжелым тусклым взглядом. В темной куртке и штанах казался тощим - привыкла к его богатырскому виду в броневом бикре. Ильгет подошла к Арнису, взяла его за руки. Молча смотрела в глаза.

— Ну что? - спросил он, - Иволга… протрепалась?

Ильгет кивнула. Лицо Арниса странно исказилось.

— Ну вот, - он с трудом выцеживал слова, - теперь ты знаешь… что я… убийца.

Ильгет замотала головой.

— Нет, Арнис. Нет! А если ты убийца… - она помолчала, - то я тоже. Вместе с тобой. Понимаешь? Ты самый лучший… лучше всех. Прекраснее всех. Если ты так сделал, значит, этого нельзя было избежать. Иволга тоже говорит, что этого нельзя было избежать. И Дэцин поручил тебе… потому что это самое трудное, потому что он считает тебя лучше других. И так ведь оно и есть!

Она с силой обняла Арниса, прижалась. И он прижал ее к себе рукой.

— Дети спят? - спросил он тихонько.

— Да, пойдем в кухню. Ты есть, наверное, хочешь…

— Иль, - он вдруг склонился к ней, стал целовать. Прошла, казалось, целая вечность. Ильгет почудилось, что все - как раньше. И как раньше бывало, они пошли вдвоем на кухню. И Арнис даже сам достал чашки.

— Иль, - сказал он, - я люблю тебя.

— И я тебя. Очень. Ты самый, самый лучший. Самый сильный. Самый добрый. Да, правда! Ведь пойми, Арнис, все другие - они просто не были на войне. Или были, как я, но не были в такой ситуации. Им не отдавали таких приказов. Даже дело не в приказе, а в том, что по-другому нельзя было.

— Ты правда так думаешь, Иль?

Она посмотрела на мужа, и вдруг увидела в глазах его слезы.

— Ты что, родной? Не плачь. Не плачь, все хорошо, - она вытерла ему слезы, и вдруг подумала, как часто он вот так утешал ее и говорил ей эти слова.

— Конечно, а как же можно подумать иначе? Ты просто вымотал себя, пойми, ты очень устал, и на многие вещи смотришь… искаженно.

— А если не искаженно, Иль? Если вот это и есть правильно? Ведь это же совесть… совесть меня мучает.

— А помнишь, отец Маркус говорил как-то: совесть - не обязательно голос Бога, она может быть и с человеческим связана.

— Да… говорил.

Ильгет разлила чай, поставила на стол печенье.

— Арнис, если это правильно, вот эти твои угрызения… если Бог не хочет, чтобы мы убивали… значит - ну значит, мы ошибаемся. Помнишь песенку Аурелины?

— Да. Может, ложным пророкам верна, бесконечно и так одиноко я иду по неверной дороге, опускаясь до самого дна.

— Так оно и будет. Мы никогда не будем уверены до конца. Только ты знай, что куда я - туда и ты. Я твоя собака. Вот как Шера. Если ты мне скажешь умереть… или опять, как тогда… ну, ты понял - я сделаю это. Если ты мне скажешь убивать, я буду и это делать.

— А если я сделаю что-то, что… очевидно будет против Бога, против заповедей?

— Я верю, что ты этого никогда не сделаешь. Я тебе верю, понимаешь? В тебя.

— Надо не в меня верить, Иль… ну что - я?

— В тебя тоже надо верить. И в меня. И вообще в людей надо верить, даже если ошибаешься все время в них. А ты меня никогда и не подводил.

— Иль, а если я… ну, за все эти мои дела - в ад попаду?

— Значит, - спокойно сказала Ильгет, - я тоже попаду в ад. Будем там вместе гореть. Тем более, опыт у нас уже есть.

Что-то произошло в этот вечер. Ильгет и Арнис любили друг друга - как раньше. И счастье коснулось их этой ночью.

И поутру - пусть не совсем прежней стала жизнь, но… Арнис будто проснулся. Он только спросил утром, лежа в постели.

— Иль, а как же мы детей воспитаем? Если мы убийцы, то…

— Значит, либо наши дети станут такими же, как мы. Либо вырастут и сделают свой выбор, - не колеблясь, ответила Ильгет.

И больше Арнис не возвращался к этому. Он стал просыпаться раньше Ильгет. Будил детей, весело командовал, собирая их на зарядку. Проводил весь день с малышкой Дарой, у Ильгет появилась теперь возможность спокойно работать в СИ, спокойно, часами заниматься шлифовкой своего романа о Кьюрин. Кроме того, Ильгет два или три часа в день занималась теперь восстановлением физической формы. Иногда вместе с Арнисом - Дару отдавали в гостевую или бабушке. Ильгет хотела принять участие в следующей акции. Все-таки малышке больше года… маловато, но от груди ее уже отлучили, да и что поделаешь - ДС вещь серьезная.

И снова к Ильгет вернулось прежнее, спокойное чувство, что она не одна завела весь этот порядок, что Арнис больше нее заинтересован во всех занятиях с детьми, и во всем, что происходит. Он стал сам читать молитвы. Съездил снова к отцу Маркусу, исповедался. Стал посещать службы. Словом, жизнь вошла в прежнее русло.

Он, как раньше, просил Ильгет по вечерам читать ему роман вслух. Или стихи, которые приходили иногда. Только петь он не решался. Словно боялся чего-то. Да и разговаривал немного.

В середине мая Дэцин собрал отряд вместе.

Гэсс уже вылечился, и считая Ильгет, в отряде было теперь восемь человек. Все равно маловато для декурии. Но войдя в сборный пункт на полигоне, Ильгет увидела, кроме своих, еще трех смутно знакомых людей… Где же она их встречала? Коринта, впрочем, большая деревня, если прожить в ней достаточно долго, многие лица станут казаться знакомыми.

Люди были в обычных военных бикрах. Темноволосый молодой парень, коротко стриженный мужчина лет сорока и женщина, показавшаяся Ильгет особенно знакомой. Красивая, яркая, с каштановыми, чуть вьющимися волосами, полные губы и темные, блестящие глаза. И собака - риггон-овчарка у ног мужчины.

— Ну, все собрались, вроде бы? - сказал Дэцин, - начинаем, товарищи. Позвольте вам представить наших новых членов. Они люди опытные, в ДС уже давно. Это 416 отряд. Бывший 416-й… Нас с ними объединили. У них в последней акции погиб почти весь отряд… восемь человек.

Ильгет вздрогнула и посмотрела на новичков. Собственно, все посмотрели на них.

— Чертова Анзора, - пробормотал Гэсс.

— Ну вот, позвольте их коротко представить. Вы как, товарищи, лучше о себе расскажете, или предоставите это мне?

— Лучше вы, - сказала женщина приятным грудным контральто. Дэцин кивнул.

— Начнем с вас. Это Айэла Леа, очень опытный боец. Восемь лет в ДС. По первой специальности - бортинженер. Четверо детей. Сертификат первой степени по рэстану, пилот второго класса, ну и разумеется, 4в. Была и собака, но к сожалению… сейчас пока нет. Теперь к вам…

Коротко стриженный мужчина слегка поклонился.

— Марцелл Кортан. Три года в ДС, бывший биофизик. Собственно, и сейчас… я правильно понял, вы продолжаете заниматься наукой? Рэстан вторая степень, пилот 4в, собака рабочая. Пятеро детей, жена наземница.

— Следующий, - темноглазый парень привстал, - Венис Наль. Тоже три года в ДС. По специальности - учился на врача, степени мастера не достиг, но находится на 3ей ступени. К сожалению, необходимость работы в ДС сильно затрудняет дальнейшее образование, я прав, Венис? Пилот 4в, рэстан 3 ступень. Ну вот, вроде бы, и все. Ближе познакомимся в процессе работы. Давайте приступим к делу.

И были обычные занятия на полигоне, с имитацией налетов дэггеров, со стрельбой и работой на местности, тренировались и собаки, и люди. Ильгет с радостью отмечала, что забыла далеко не все. Тело отлично вспоминало необходимое. После занятий в сборном пункте проводили "разбор полетов". Всем понравилось, как работают новички. Немного поболтали за чаем. Арнис подсел к Дэцину.

— Командир… мне надо поговорить с вами. Когда бы можно?

— Да мне-то не так важно, Арнис. У меня нет семьи. Когда ты хочешь - сегодня вечером?

— Давайте. У вас?

— Давай у меня. Ильгет тоже?

— Нет. Я бы хотел, если можно - один на один.

— Договорились.

Дэцин жил в маленькой по квиринским меркам холостяцкой квартирке. Арнису уже доводилось здесь бывать, сидеть на небольшой кухоньке, тянуть фирменный чай с настойкой. Дэцин положил прямо на стол пачку чипсов.

— Извращение, говорят, чай с чипсами, а я вот люблю. Ты попробуй.

— Спасибо, - Арнис механически положил в рот чипс, зажевал.

— Я вижу, ты немного в себя пришел. Это хорошо, - сказал Дэцин. Арнис кивнул.

Прийти-то я пришел. Только кое-что хотелось бы выяснить.

— Пожалуйста, - сказал Дэцин, - если это в моей компетенции, постараюсь ответить. Спрашивай.

Арнис вздохнул.

— Я давно этого не понимал. Но думал, начальству виднее. Не задавался этим вопросом. Какого черта у нас ДС так засекречена? Ну почему мы не знаем никого из других отрядов - еще можно понять. Меньше знаешь - лучше спишь. Но почему о нас никто не имеет права знать? Если люди знают, что их кто-то защищает от сагонов - что в этом плохого?

— А ты сам-то не понимаешь, Арнис?

— Нет. Сам не понимаю.

— Ну вот смотри.

Дэцин включил терминал у стены. Экран засветился и показал Набережную - как всегда, полную народа. Веселые люди в пестрых нарядах, кое-кто и в бикрах, смеялись, брели компаниями, семьями и поодиночке, пели песни и играли, танцевали на пятачках…

— Вечный праздник, - пробормотал Арнис.

— Да. Кто-то уходит в Космос, кто-то возвращается. Проводы, встречи. Такова Коринта. И вот, Арнис, ты выходишь и рассказываешь им всем… ну о том, что произошло с тобой, например, в последнюю акцию.

Арнис сжал кулаки под столом.

— Тебе не кажется, что это уже - слишком? Что зная такое, уже нельзя вот так беззаботно петь, смеяться… жить.

— Значит, - сказал Арнис, - квиринцы не должны знать о том, какой ценой достигается вот эта наша замечательная жизнь? Дэцин, ты правда думаешь, что все они идиоты?

— Все - нет, Арнис. Среди квиринцев необыкновенно много умных, интеллигентных, тонко чувствующих и все понимающих людей. Но тебе знаком, как социологу, закон снижения IQ толпы?

— Квиринцы не толпа…

— Господи, Арнис! Кто из нас много лет изучал социологию? - Дэцин выключил терминал, - можно подумать, квиринцы - ангелы небесные. Это такие же люди, как и все, и законы социопсихологии для них тоже действительны. Так вот - если взять одного отдельного человека из тех, на Набережной - ты ему, наверное, сможешь объяснить, зачем мы ведем войну, и почему нам иногда приходится поступать… м-мм… не совсем высокоэтично. Это если взять одного. А трем будет объяснить куда труднее. А обществу - просто невозможно. А наше высокогуманное общество, как ты понимаешь, наше с тобой военное преступление однозначно осудило бы. Поэтому, кстати, ты и мучился угрызениями - потому что квиринец по рождению. Это общество у тебя в крови. Какой-нибудь кронг бы даже не дернулся. Он понимает, что война есть война. И вот представь, если полностью рассекретить ДС, нам придется освещать каждую операцию. И начнется. Арнис, ты пойми, эта секретность во многом нам руки развязывает. А как бы мы воевали в наручниках? Ну, я уже не говорю о потенциальной опасности шпионажа. Ско… и те, ты сам знаешь, далеко не все рассказывают из своей практики. Тебе не случалось шибагам момент истины с помощью электрохлыста устраивать? Но ты слышал, конечно, о таком… Даже при тебе было - ну вот! И мне пришлось как-то. Но об этом доблестные ско всегда молчат. Так же как и о тех, кто был убит при попытке к бегству. Якобы. Мы бы тоже могли рассказывать выборочно. Только те эпизоды, где мы - молодцы и спасители. Но ведь журналисты - люди такие, они обязательно разнюхают что-нибудь и другое… отправятся на ту же Анзору. Соберут там мнения. Обязательно найдется какой-нибудь тип, который возопиет - доколе? Как это негуманно, как это некрасиво… а стоит ли даже само выживание нашего общества ТАКИХ деяний? И даже если общество в целом окажется умнее, все равно - на нас будет брошена тень. Вот отсюда - я лично очень благодарен тем, кто догадался нас засекретить. Понял?

— Я, в принципе, думал о чем-то подобном, - пробормотал Арнис.

— Это хорошо, что ты начал вопросы задавать. Давай дальше…

— Я думал, что секретность связана все же с сагонами. Ведь у нас много эстаргов. В космосе все они уязвимы. Таким образом информация о ДС легко дойдет до сагонов.

— Правильно, умница - и это тоже. Даже, пожалуй, это важнее.

— Я только одного не могу понять, Дэцин. Мы, рядовые, чувствуем себя просто пешками. Бросили нас в огонь - пожалуйста. Заставили убивать - убиваем. Но так же нельзя… Мы же люди.

— Арнис, ты меня поражаешь. Может, тебе все-таки полечиться пора? ДС - это армия. Несмотря на все наши панибратские замашки - это армия. Поднимешься на ступень - получишь на порядок больше информации. Но кое-что я могу тебе рассказать - спрашивай.

— Дэцин, - устало сказал Арнис, - я вот понять не могу. Мы уже так давно ведем войну. А конца ей не видно. И что - никто даже и не пытался положить конец?

— Ну почему же? В Третью сагонскую известный герой разбомбил к чертям родной мир сагонов. Теперь они блуждают по нашей Галактике. Кому-то от этого легче стало?

— Думаю, сагонам от этого ни жарко, ни холодно. Они все равно блуждали. Но Дэцин. Простой такой вопрос - неужели никто им не задавался - а зачем сагонам вообще нужны люди? Зачем? Вот они жили у себя, хорошо жили, тысячи лет, ну может, сотни. И вдруг потащились на завоевания. Пространства - им даром не нужно. Их катастрофически мало. Рабы - на черта им рабы, они же маги. В крайнем случае наделали бы биороботов - чем воевать, рисковать собой. Или вообще - у них есть уже несколько планет, населенных людьми, вот этих людей бы использовали. Зачем сагонам еще люди? Зачем им Галактика? И почему такой простой вопрос никому в голову-то не приходит?

— Ну почему же, Арнис? Приходит.

— Так…

— Ты же знаешь официальную версию. Для поддержания своих жизненных сил сагоны нуждаются в постоянном притоке биоэнергии извне. Причем, видимо, человеческой. Эта энергия излучается в процессе выделения сильных эмоций. Например, страха или боли. Или любви - вспомним Цхарна, питавшегося всенародной к нему любовью. Страх, правда, вызвать куда проще. Ну вот для этого сагонам и нужны люди, причем люди под их властью. А теперь я спрошу - ты что, первый раз об этом слышишь?

— Нет, Дэцин, конечно, не первый. Только зачем сагонам миллиарды людей? Биллионы? Сколько нас в Галактике.

— А ты знаешь, какой выброс биоэнергии нужен для жизни одного сагона? Для производства новых сагонов? Да… и я не знаю.

— Хорошо. Предположим, чтобы произвести одного сагоненка, необходима энергия миллиардов людей. Замучить их насмерть… Только одно тогда неясно, Дэцин. Что мешает сагонам взять какую-нибудь планетку - периферийную, тем более, несколько миров им уже принадлежат. Создать там концлагерь с инкубатором, выращивать детей. И вырастить себе миллиарды, триллионы людей - за пару сотен лет это возможно. И никакого риска - мы не полезем эти планеты отвоевывать. И никакой войны. А между тем они никогда такую тактику не применяют. Даже захваченных людей они используют лишь как рабов, не способствуя их размножению. То есть - не сходятся концы с концами, Дэцин.

Командир помолчал некоторое время. Потом сказал.

— Да, ты прав. Это слабое место данной гипотезы. У тебя есть свои?

— Пока нет, - упрямо сказал Арнис, - но будут. Я думаю, мы должны - обязательно должны понять их. В этом вся соль. Иначе они вымотают нас этой войной… Понимание - это главное.

— А как понять сверхчеловека? - Дэцин пожал плечами, - сверхразум… Надо же, всегда говорили: сверхразум - это сверхдобро. Какое уж тут добро. Надо же, какими гадами оказались эти сверхлюди.

— Дэцин, а вдруг они вовсе не гады? Ведь если они сверхлюди, они знают и понимают больше нас… И может быть, все их действия подчинены какой-то логике. Ее только поймать надо.

— Логику? Сверхлогику, тогда уж скажи. Что же, флаг тебе в руки. А что касается "больше нас понимают",то… кажется, я сейчас за блинкером пойду. Что-то ты мне не нравишься.

— Да нет, Дэцин, я пошутил. Можешь проверить, конечно…

— Я тоже пошутил. Слушай, Арнис… Скажи - Ильгет на меня все еще дуется?

— А она разве дулась? - растерялся Арнис.

— Да было дело…

Арнис подумал.

— Видишь, Дэцин, у нас часто получается так, что мы на тебя… ну не то, чтобы дуемся. Но сам же понимаешь. Вот моя собака на меня не обижается, когда я ее посылаю, даже и в огонь. А мы, к сожалению, не собаки. Мы так не умеем.

— Так ведь и я вам не хозяин, Арнис. Я просто должен иногда с вами так поступать. Думаю, ты это понимаешь.

— Да, - сказал Арнис, - мне кажется, теперь понимаю.

 

Глава 4. Победители.

В конце лета отряд снова перебросили на Анзору.

Там продолжалась тихая, затяжная война. Сторонники Цхарна и не ведали об исчезновении своего повелителя - ведь Цхарн для анзорийцев был лишь легендой, символическим образом. В Бешиоре некоторые контактировали с ним, используя наркотические вещества. Для Лервены Цхарн оставил лишь свои Заветы.

Теперь он был отброшен - не мог даже приблизиться к тем слоям, где живут люди. Анзора была пуста и свободна от сагонов.

Но цхарниты - несгибаемые - продолжали все еще партизанскую войну. С этим пока справлялась собственная армия нового Лервенского правительства, да небольшая группа военных с Квирина. Однако, партизаны использовали дэггеров. Часть цхарнитов, видимо, была тайно обучена этому искусству, их дух позволял справляться с черным ужасом. Для борьбы с дэггерами необходимы бойцы ДС. Именно поэтому и направили на Анзору снова 505й отряд.

После долгого перерыва Ильгет все казалось совершенно новым и незнакомым. Акция даже радовала ее. Страха не было, как она ни старалась напомнить себе о предстоящей опасности. Но всю дорогу, все две с половиной недели она испытывала внутреннее возбуждение, так собака радуется выезду на охоту. Шера, впрочем, тоже радовалась. Неизвестно чему.

Остальные выглядели скорее усталыми - ведь так недавно вернулись с прошлой, страшной акции. Снова вошло в привычку собираться в каюте, на этот раз у Дэцина, петь песни. За время учебы никто к гитаре даже не притрагивался, да и совместных мероприятий никаких не было. Безмолвный траур. Но теперь он был кончен - снова в бой, плевать на все.

Оказалось, что Айэла обладает удивительным грудным меццо-сопрано. Она быстро подружилась с Иволгой и вскоре с удовольствием пела "фирменные", переведенные с терранского, песни 505го отряда.

Если вас с сагоном свел несчастный случай -

В космосе порою просто не везет!

Вы в глаза сагону

Не смотрите лучше!

Лучше всяких взглядов вам поможет лучемет.

И улыбка без сомненья

Вдруг коснется ваших глаз,

И хорошее настроение

Не покинет больше вас.

Слушать ее было одно удовольствие. И у Марцелла оказался хороший низкий голос. И у бывшего 416 отряда - свои привычные песни. Особенно понравилась всем одна из них.

За бронзовыми ликами побед*

Теперь все чаще проступают лица Тех, кто не мог и не желал смириться, В чьих душах жил неугасимый свет… "Неугасимый свет" - слова для книг! Для пышных эпитафий над костями, На камне столько слов о "вечно с нами"… Под камнем пробивается родник. Вода журчит, смывая пыль эпох, Печали и раздоры поколений. На нас на всех один далекий Бог. И - на плече рука бесплотной тени Забытого годами чудака. Но все же - странно! - так тепла рука… *Эланор Гэмджи

Ильгет слушала песни и пела сама. И часто уходила на Палубу, посмотреть на звезды - она так давно не видела Настоящих Звезд. Ярких, немигающих, словно нарисованных на черном глубочайшем холсте. Рассыпанных щедрой рукой, то взлетающих дорожками, то вдруг исчезающих в немыслимых угольных ямах. И чувствуешь себя совсем иначе рядом с этими звездами - все суета рядом с ними, и даже собственная смерть так незначительна. И молиться так хорошо рядом с этим Небом. Арнис иногда приходил и сидел рядом с Ильгет.

— А что с этим серебристым пламенем? - спросил он как-то. Ильгет беспомощно пожала плечами.

— Айледа так и не появлялась больше. Я надеюсь, что с ней ничего не случилось.

— Господи, а как бы хорошо, - с тоской сказал Арнис, - взять этот световой меч - и на сагона. Как же эта война осточертела уже. До каких же пор мы убивать будем…

— Да, это надежда, - кивнула Ильгет, - если бы нам удалось так…

— Но Иль, если эти кнасторы есть, если они такие светлые, как они допускают такое? - с болью спросил он, - как они могли допустить, чтобы я тогда… чтобы на Анзоре было так. Да лучше бы меня убили.

— Не знаю, Арнис. Возможно, их мало. Возможно, они не все контролируют.

— Я не доверяю им. Не верю.

— Я верю в Эниса. Я всегда верю в своих героев, - сказала Ильгет.

Роман она выложила в Сеть, на всеобщее обозрение, непосредственно перед вылетом. И теперь было ощущение пустоты в душе - ничего нового не возникло еще… а книга была рождена. Теперь уже - все. Теперь она больше не принадлежит ей, она отдана другим. И что с ней будет? Как обычно - прочитает две, три тысячи человек, ну кое-кто удосужится прокомментировать.

Еще одна поделка в общем потоке. А ведь это - ее душа, ее боль, любовь, вся ее жизнь - все туда вложено.

Или так и должно быть? Ты с кровью отрываешь кусок собственной души, вкладываешь в него пережитую боль, обрамляешь чувствами и воспоминаниями - и больше не заботишься о нем. Отпускаешь. Тебе все равно, что будет с ним. Наверное, это и правильно.

Мысли о детях Ильгет старательно загоняла в подсознание мысли. Белла взялась воспитывать их. Она просто переехала к ним в квартиру, чтобы не лишать детей привычной обстановки. Но все равно - Ильгет чувствовала себя виноватой. "И я безмерно виноват - мой дом покинут". Была ли такая уж необходимость для нее участвовать в этой акции? Можно было отказаться. Она не отказалась - почему? Неужели - захотелось уже?

Боже мой, чего захотелось? Смерти, ужаса, риска? Как она об этом пожалеет… И главное - детей бросила. Своей гибели Ильгет не боялась - но что переживут Андо и Лайна, если потеряют еще и вторых родителей. Только-только контакт с ними наладился. И… опять все?

Дара совсем еще маленькая. Полтора года… не дай Бог в этом возрасте потерять родителей.

Дура, дура… и чего тебя потянуло? Куда? Ильгет сама себе удивлялась. Ведь всегда ненавидела эту войну. Шла только потому, что деваться некуда. Боялась смертельно. А вот теперь… как будто даже и хочется. Как будто скучно на Квирине!

— Просто ты эстарг по натуре, - объяснил Арнис,- тебе бы каким-нибудь курьером работать или транспортником. Или спасателем. То в дорогу, то домой.

Но сейчас, на корабле, Ильгет понимала, что есть во всех этих акциях все же и нечто привлекательное. То, чего не найдешь на земле. Никогда.

Ни в какой компании, ни в каком походе, нигде и никогда нельзя вот так сидеть, чувствуя слева и справа руки и плечи друзей, и петь с ними. То есть петь-то можно, но - не так. И не так смертельно, пронзительно дороги эти лица и голоса. Неужели только потому, что может быть - ты видишь их в последний раз?

И звезд настоящих больше нигде не увидишь. Только в Космосе.

Шера терпеть не могла дождя, а он лил уже вторые сутки. И холод. Ильгет давно натянула на собаку защитный костюм, но голова оставалась снаружи. Шерсть луты была прибита дождем к голове, и псина выглядела жалко.

Покормить ее, что ли, подумала Ильгет. Или попозже… успеется еще. Вдруг Шера напружинилась, высоко подняв голову, вслушиваясь в непроницаемую пелену вокруг. Одновременно Ильгет ощутила знакомый, пробирающий до самых глубин страх. Она сцепила зубы, сосчитала до трех, опустила лицевой щиток. Сбросила с плеча "Ураган", глянула на дисплей. Слава Богу, всего один. Ерунда. С собакой - никаких проблем.

Вот если бы не было Шеры… тогда - дуэль с дэггером… почти безнадежно.

— Шера, взять!

Собака звонко, оглушительно залаяла и рванулась вперед. Исчезла в тумане. Ильгет наблюдала за происходящим на экране ракетомета. Цель чуть сдвинулась. Хорошо. Это значит - дэггер сейчас повис на небольшой высоте и закапсулировался.

Что бы стоило сагонам научить дэггеров хотя бы убегать от собак - улетать далеко, повыше… Так нет. Ильгет сбросила скарт, вскочила на него, поднялась в воздух, примерно на высоту дэггера. Включила противотуманку, яркий свет прорезал белесую муть, и она различила метрах в пятидесяти повисшую черную массу. Господи, какой он огромный! Все внутри сжалось от ужаса. Ноки бешено лаяла внизу, и дэггер не мог развернуться. Он сейчас абсолютно беспомощен… абсолютно, повторяла про себя Ильгет. С молитвой она приблизилась к чудовищу.

Сейчас он мало излучает, но что-то идет. Достаточное, чтобы неподготовленного человека лишить сознания. Ничего. Со мной не так легко справиться. Ильгет поднырнула под дэггера снизу.

Здесь где-то уязвимая точка. Из "Рэга" стрелять на таком расстоянии нельзя, невозможно. Ильгет активировала бластеры. Тонкие, нестерпимо яркие лучи ударили в днище дэггера. Где же, черт возьми… лазеры скользили по броневой шкуре, не нанося дэггеру вреда. Но вот луч, видимо, коснулся уязвимой точки. Даже сквозь фильтры Ильгет ощутила вонь. И тотчас полилось тонкой струйкой что-то черное, мерзкое. Казалось, что у дэггера понос. Ильгет ударила лучом в основание этой струйки. И едва успела отскочить, все же черный поток, хлынувший вниз, задел ее.

Она кромсала и кромсала лучом умирающего дэггера. Хорошо бы еще Шера отскочила. Да у собак хорошая реакция. Все вокруг стало - тьма, вонь, кружащиеся в воздухе ошметки.

Наконец Ильгет опустилась на землю, тяжело дыша. Шера подбежала к ней, поставила на хозяйку лапы, виляя хвостом.

— Хорошо, Шера, хорошо!

Справились… Ильгет вяло отреагировала на сигнал в шлемофоне.

— Иль! - голос Арниса, - что у тебя?

— Мы с Шерой cбили склизкого. Я возвращаюсь.

Арнис смотрел в огонь.

Его маленькая группа спала. В три часа Ландзо заступит на дежурство. А пока… в сон не очень клонит. Вполне терпимо. И как хорошо, что дождь перестал наконец-то. Небо даже очистилось, и местами среди туч - черные провалы с цепочками мерцающих звезд. Незнакомый рисунок созвездий. Но все равно приятно. Звезды так напоминают о доме. Для квиринца корабль, летящий среди звезд - это тоже частица Родины. А значит, и сам Космос - родной. В отличие от чужих и непонятных миров.

Только посмотри вверх - и ты дома.

И так знакомо, тепло потрескивает огонь. Арнис поддерживал небольшой костерок, на бревне, лишь изредка подкармливая пламя ветками. Тоже - будто в Коринте, выбрались в лес, на вылазку с друзьями.

Вон они - друзья, спят чуть поодаль, в бикрах прямо на земле. И собаки сбились в кучу, отдыхают. Шера только лежит рядом с костром, с хозяином, подняв благородную голову с высохшим задорным хохолком желтой шерсти.

Луитрен вдруг встрепенулся. Арнис повернул голову. Если бы опасность - Шера вскочила бы и залаяла. А так… Ну да. Кто-то проснулся. Громоздкая фигура в бикре приблизилась к костру. Ландзо.

— Рановато ты встал, час еще мог бы дрыхнуть.

— Да мне не спится что-то, - виновато сказал Ландзо, - как проснулся, так и не могу. Старею, что ли? Сроду такого не было.

— Может, таблетку примешь? Хотя смысла нет.

— Да, я уж посижу тут. А ты иди ложись.

Арнис не ответил. Честно говоря, и спать-то не хотелось. Такая хорошая, почти ясная ночь. Тихая… много ли еще будет таких тихих ночей?

— Я посижу тут еще, - сказал он наконец, - не хочется спать. И знаешь что, давай хватанем по чуть-чуть? Нам обещали еще подбросить завтра.

— А девочки что скажут? - засомневался Ландзо.

— А мы по чуть-чуть, они и не заметят.

— Иволга? Ну да, она, по-моему, на глаз до миллилитра определяет, - все же Ландзо достал плоский контейнер с ромом.

— Давай в чай добавим?

— Хорошая мысль, - согласился Арнис. Кипяток еще не совсем остыл, котелок подвесили над огнем - разогреваться.

— Слушай, - сказал Арнис, - я давно уже хотел у тебя спросить. Только ты пойми, это важно очень. Не только для меня. Я знаю, ты уже рассказывал Дэцину, но это ж закрытая информация. Если можно - расскажи мне.

— Про что - про Цхарна? Так ты ж вроде присутствовал.

— Нет, я про твою первую встречу с ним.

Ландзо долго молчал. Снял с костра котелок, бросил пакетики в кружки, разлил чай.

— А зачем тебе? - спросил он, - видишь, эти вещи я не люблю рассказывать. Я тогда сам повел себя как скотина.

— А кто любит? - сказал Арнис, - этого никто не любит вспоминать. Даже если и хорошо себя вел. Они же, гады, знают точно, на что давить.

— Я в себе даже этого и сам-то не подозревал. Оказывается, как сильно во мне это желание - всех осчастливить. Получить власть и учить других, как жить. Перестроить жизнь всех по моим представлениям. Даже не банальное какое-нибудь честолюбие, а вот именно - стремление всех загнать к счастью. Хоть палкой.

Ландзо умолк, разливая ром по кружкам - с аптекарской точностью.

— Спорим, она заметит?

— На что спорим? - спросил Арнис, - такого количества - не заметит. Спорим на твой рассказ?

— Э нет! С рассказом я еще не решил. Давай на твой спайс?

— Нет, это Иль подарила. Не могу. Ну что - пьем?

Они чокнулись кружками.

— За победу.

— Так вот, про рассказ, - сказал Ландзо, - тебе-то зачем это нужно? Любопытство?

Ром ощущался в чае очень слабо. Арнис подумал, что надо было все-таки отдельно дернуть.

— Нет, Ланс, не любопытство, конечно. Видишь ли, я не могу так больше. Вот мы воюем, и конца этому нет и не будет.

— Ну мы сами на такую жизнь согласились.

— Дело не в том, что я не хочу воевать. Просто - ну что это? - и нам жизни нет, и людей убиваем, и вообще. А кто-нибудь пытался докопаться до сути этой войны? Почему она идет? Зачем мы вообще нужны сагонам?

Ландзо тихо присвистнул.

— Арнис, ты, оказывается, мировые проблемы решаешь. Да неужто руководство ДС еще до этого не додумалось?

— Может, и додумалось, Ланс, да ведь нам они не скажут. Дэцин мне прямо заявил: станешь офицером, получишь на порядок больше информации. Вот я и хочу докопаться - сам. Понять их хочу. Всю жизнь с ними воюем, а… Ведь кто знает, может, и удастся мне. Знаешь, почему-то в истории всегда складывалось так, что многое на одного человека завязано было. Вторую сагонскую войну остановил один человек, Энис. Легенда, но… я думаю, что так и было. Третью войну опять же остановил один человек, уничтожив планету сагонов. А кто его знает, может, нынешнее противостояние нам удастся остановить? Нет, я не претендую. Но знаешь, если мы все будем думать, то может, и поймем.

— Принято, - сказал Ландзо, подумав, - пожалуй, ты прав. Не стоит воевать бессмысленно. Я просто не так давно в ДС, поэтому такие мысли меня еще не посетили.

— Ну вот я и собираю информацию - может, кому-то сагоны обмолвились, зачем, почему… Я ведь не только тебя спрашиваю, я уже с некоторыми говорил.

— Да знаешь, Арнис, обмолвились-то они обмолвились… но ведь они же врут! Как ты отделишь зерна от плевел?

— Сначала соберу достаточное количество сведений, а там видно будет. Может, и поддастся анализу.

Ландзо помолчал. Потом сказал.

— Ладно. Расскажу тебе - раз такая цель.

Так вот. Когда я на Родину приехал посмотреть, меня тут взяли в плен. А тогда шла война с Бешиорой. Ну и мне так мягко предложили слетать туда, ландер у меня был, и уничтожить несколько их главных объектов. И честно говоря, я согласился… дурак был. Не знаю уж, что повлияло - то ли болеизлучателем меня тогда хорошо обработали… то ли опять лервенцем себя почувствовал, патриотизм проснулся. В общем, я полетел. Там меня сбили. Катапультировался. Сознание потерял. Прихожу в себя в плену. Там дэггера увидел, кстати. Ну беши со мной хорошо обращались. Вот что они сделали с моими охранниками - а со мной еще двое лервенцев было - даже вспоминать не хочется. А меня не тронули. У них там такая ересь - все люди делятся на две касты, посвященных и простых. И они решили, что я посвященный. Ну что… Из тюрьмы не выпускают, но обращаются очень хорошо и готовят к цимо - это у них такое посвящение в высшую касту. И вот, значит, принял я это цимо. Меня напоили какой-то гадостью, наркотической, видимо. И я впал в транс. И вот в этом трансе я встретился с Цхарном. Было ощущение - нет, не сна, полной реальности. Вот как с тобой сейчас разговариваю. Я, конечно, был потрясен - сам Цхарн! Я же считал его легендой, полубогом… или богом. А тут - вот он, живой! Ну и он со мной поговорил. Не давил, никаких сагонских штучек. Просто все объяснил. Доказал, что я такой крутой, круче всех - и с Анзоры сумел вырваться, что вообще нонсенс, и как ско я вроде тоже хорошо воевал, и все это говорит о моем необыкновенном призвании. Ну всякая такая чушь… Я, конечно, был полный идиот, но мне это все показалось убедительным. Особенно на основе того, что я стану королем всей Анзоры, Цхарн меня подтолкнет к этому, ну и устрою здесь нормальную жизнь…

Ланс умолк, допил остатки чая. Арнис спросил.

— Ну хорошо, а что тебя остановило? Почему ты понял, что это не так?

— А я ему ведь поверил! Я только месяц спустя опомнился. И не сам, а благодаря друзьям. Понимаешь… Цхарн говорил о моем духовном превосходстве над всеми. А мои ребята, Валтэн и Герт… я сказал им меня не ждать, что я остаюсь. Но они отправились за мной, не бросили. Попали в плен к беши. Я их, конечно, вытащил. Но они сказали, что без меня не уйдут. Арнис, им там досталось здорово… Эти бешиорцы куда хуже наших. Но ребята все равно не ушли. Их должны были казнить, а казни там тоже страшные. В общем, вот это все перевесило. Я вдруг понял, что нет у меня никакого духовного превосходства. Что я не могу даже ради великого дела друзей вот так оставить умирать. Ну и ушел с ними.

Арнис кивнул.

— Я знаю, что Герт в больнице тогда лежал.

— Я же говорю - досталось ему. Ужасно. Я очень виноват перед ним. После этого я крестился… Понял.

— Ага. И в ДС пошел.

— Ну в ДС меня Дэцин позвал. Я с ним и раньше общался. Только знаешь… вот с этим как бы все ясно. Я действительно понял, что Цхарн был неправ насчет меня лично. Только вот есть вещи, которые он говорил - и я до сих пор не знаю, как доказать себе, что это ложь. Мне эти вещи кажутся… правдоподобными. Хотя они очень жуткие. Ошеломляющие.

Арнис напрягся.

— Что именно он тебе говорил? - кажется, интонации стали очень смахивать на Дэциновские.

— Я ведь так сразу на все не согласился. Были у меня невыясненные моменты. Я все же квиринец. Я знаю, что сагоны - наши враги. Цхарн мне честно признался, что он - сагон. А я ведь уже знал про войны все эти, про всю историю противостояния человеческой цивилизации и сагонской. Конечно, возмутился. Мол, враг человечества передо мной. А сагон мне говорит: а откуда ты знаешь, КТО создал Квирин, и почему все это произошло? Я просто обомлел. Ну я знаю историю, знаю, что эдолийцы основали Квирин. Но в самом деле - кто его знает, что там в мистических сферах было. В общем, Цхарн мне намекнул, что сами сагоны и основали Квирин! И вообще, сагоны постоянно формируют наши цивилизации, следят за ними. Вроде таких воспитателей… и знаешь, я до сих пор не могу найти логической бреши - почему это не так.

— Но все же ты оставил Цхарна и пошел на войну.

— Да… но это эмоциональное скорее. Из чистого упрямства. Я понял, что у меня только 2 альтернативы, и обе недоказуемы логически. То есть мне надо или верить Цхарну… или моим друзьям, Квирину, в конце концов, Христу. И я выбрал того… тех, кто за меня жизнь отдавал. Цхарн ведь этого не сделал. Наоборот, он всегда учил: есть более ценные жизни и менее ценные. Жертвовать собой надо с оглядкой. Такой возвышенный дух, как он сам, и вовсе не должен жертвовать.

— Как ты хорошо сказал, Ланс! А ты знаешь, я тоже понял за свою жизнь… В конечном итоге мы воюем за тех, кого любим. Просто любовь. Все остальное не имеет значения. И даже если ты ошибешься… все равно правильно - быть с тем, кого любишь. А логически - никогда ничего не докажешь.

Арнис помешал веткой в костерке, взбросив к черному небу яркие снопы искр.

— И еще, - продолжал Ландзо, - я как раз задал ему такой вопрос - вот как ты поставил - о целях. Раз сагоны такие хорошие, зачем они мучают нас? Зачем они устроили на большинстве миров такую жизнь, что хоть в петлю лезь? Да хотя бы на нашей Анзоре. А некоторые миры они просто уничтожают полностью. Зачем?

Арнис внимательно смотрел на друга.

— И знаешь, что он мне ответил? Наши человеческие представления о добром и хорошем не всегда правильны. Они, со своей сверхчеловеческой колокольни видят куда больше. Вроде как страдания в физической жизни мало что значат, так что и сагоны этому значения не придают. А цель он тоже мне объяснил. И я сейчас думаю, что это правда. То, что нам мозги пудрят - про вампиризм, использование нашей энергии - ерунда это. То есть, может, и это есть, но… Правда то, что мне сказал Цхарн. А сказал он следующее: мы, сагоны, много веков ведем отбор среди людей. Дело в том, что они могли бы и замкнуться и не лезть к нам. Но! Они исполнены сострадания к людям и хотят помочь им продвинуться на следующий этап развития, эволюции. То есть они хотят сделать людей сагонами!

Арнис покачал головой.

— Я сам понимаю, что это дико звучит. Что они нас ломают и убивают. Но, как я понял, сагоны беспокоятся не обо всех людях - а лишь о немногих избранных. Как это объяснить? Ну из миллиона человек только один способен к дальнейшей эволюции. То есть к превращению в сагона, в сверхчеловека. Овладеть там перемещением в астрале, телепортацией, телекинезом, присоединиться к коллективному Сверхразуму, именуемому сагонской матрицей. Так вот именно эти люди - зародыши сагонов - и беспокоят матрицу. В смысле, именно эти люди, способные стать богами - а сагоны считают себя богами - эти люди вызывают сострадание и желание помочь. И ради помощи одному такому человеку не жалко истребить миллион. Потому что духовная возвышенность позволяет не замечать каких-то там червей, гибнущих под колесами повозки. Это я потом переосмыслил… Цхарн мне, конечно, это впаривал более красивыми фразами. По его мнению, именно я способен к дальнейшей эволюции, и после выполнения миссии короля Анзоры я должен был начать обучение и превратиться постепенно в сагона. Причем, что интересно, все это каким-то образом сочеталось с высокой нравственностью сагонов. Он говорил о своем сострадании людям, желании помочь, перевести на следующую ступень. Что лучше пострадать физически, но зато возвыситься духовно. Что сагон вообще-то обязан быть добрым, сострадательным, исполненным любви ко всему живому, и все они такие и есть, ибо достигнув этой ступени развития, нельзя испытывать никаких негативных чувств - злоба там, ненависть, обида, месть. Ничего этого у сагонов нет. Они святы и совершенны, все как один. А те нехорошие дела, что они творят - ну что ж, все оправдано необходимостью духовного развития людей.

— Интересные дела, - не выдержал Арнис,- ну ладно, со страданиями ясно. А те люди, кто не выдержал давления и сломался, какой тут духовный рост? Или это те самые миллионы, на которых можно внимания не обращать?

— Наверное. Не знаю. В общем, в тот момент Цхарн был очень убедителен. И знаешь, я сейчас думаю, что он не врал. Потому что… это логично очень. Они к нам приходят вовсе не за энергией и не за рабами. Они у нас занимаются тем, что мы называем прогрессорством - переделывают нас по своему подобию. Ну, тех из нас, кого сочтут достойным. В эту теорию все укладывается! Посмотри - из кого состоит ДС? Из людей, которые выдержали хоть одну встречу с сагоном. И у большинства это было не так мило, как у меня. То есть из людей, уже заведомо психически стойких. И соответственно, за членами ДС сагоны обычно и охотятся. Посмотри - вот ты убил сагона только потому, что он был занят Ильгет. Он не услышал тебя, не понял, что ты идешь убивать. Не принял мер. То есть - это только представить надо: кругом кошмар, фабрика порушена, взрывы, грохот, десант захватывает уже само здание администрации, люди разбегаются, дэггеры уничтожены.А сагон в этот момент всецело поглощен тем, чтобы сломать Ильгет. Для него беседа с Ильгет важнее мировой войны. Он лучше проиграет войну, чем потеряет человеческую душу.

Арнис кивнул.

— Да, Ланс, это давно известно. Только поэтому мы их убиваем… иногда. Иначе нам бы каюк. Сагона можно отвлечь, взять на себя. Это наша обычная тактика. Жутко, конечно. Но другого выхода нет.

— Так вот, Арнис, на то и похоже - сагону ничто не важно так, как обратить к себе человеческую душу. Заставить ее покориться. И особенно - душу устойчивую… мужественную, сильную. Слабые души их ведь особо не интересуют. Чем сильнее человек сопротивляется, тем больше сагон им интересуется. Разве не так?

— Так, - подтвердил Арнис.

— Ну вот, это как раз в теорию Цхарна укладывается. Сильный человек имеет, видно, больше шансов стать сагоном. Для них это - проблема выживания цивилизации. В светлые идеалы сагонов я не очень-то верю. Я думаю, что их цивилизация может погибнуть, если не пополнится за счет людей. Сагонов ведь мало… и умирают они все равно как-то. А новых тоже мало производят.

Ланс умолк.

— И последняя моя встреча с Цхарном - тоже укладывается. Наверное, я все-таки этот… ну или с его точки зрения - в общем, подхожу я. Могу стать сверхчеловеком. И вот Цхарн - он ведь не мог не знать, что я его убью. Могу убить. Конечно, для него смерть - ерунда, он опять восстановится. Что для нас рана небольшая. Но все равно - Цхарн пошел на такой риск… ради меня. Чтобы меня еще раз уговорить пойти по этой дороге. И ведь почти уговорил…- со злостью сказал он, сломав веточку, которую все вертел в руках. Арнис замер.

Что ж, интересная гипотеза! а моя собственная встреча с сагоном? Она ведь тоже укладывается, дьявол, в эту теорию!

"Она ничего из себя не представляет… почему тебя так волнует ее страдание? Ну, оставь это, оставь!"

"Забудь о ней - ею придется пожертвовать"

И страшное чувство вины, но сквозь эту вину - и ощущение некоей избранности своей. По сравнению с Данкой. С Ильгет. Они - ничего не значат. А вот ты! Тебя я сохранил. Ты виноват, ты сволочь… но именно поэтому ты - мой!

Бог мой, так я ведь был на краю, на самой грани. И сейчас, после этого расстрела - тоже. Сагон не представлялся мне белым и пушистым. Нет. Наоборот, они - плохие, но и я плохой, и поэтому мне - прямая дорога к ним. Довериться ему до конца. Если бы я извел себя чувством вины, не смог покаяться по-нормальному - я бы попал под атаку сагона.

Этого сагон всегда требует. До конца довериться. Во всем. Этого он требовал даже от Ильгет. Не сдаться, не выдать информацию, а именно довериться ему. Как будто это доверие ему важнее информации. Важнее всего.

— Ланс, - произнес Арнис ошеломленно, - а ведь наверное, ты прав. Я вот сейчас сопоставляю все, что знаю сам. Да, наверное, ты прав. Сагоны пытаются выделить из нас способных к развитию, к превращению в новых сагонов. Видимо, в этом цель и суть этой войны.

Продирая глаза после глубокого и безнадежно короткого рассветного сна, Арнис подумал, что надо будет рассказать обо всем этом Ильгет. Что она скажет на это? Совпадает ли эта мысль с ее собственным опытом? И вообще можно расспросить людей - осторожно, конечно.

Иволга стояла у погасшего костра и придирчиво, с хмурым выражением на лице разглядывала ксиоровую фляжку с ромом. Ландзо подмигнул Арнису.

— Да - сказала Иволга в пространство, - кто-то тут ночью квасил без нас, Иль. Ужас, ну что за люди эти мужики! Ни на минуту нельзя без присмотра оставить.

— Ну ладно, ладно, Иволга, - сказал Арнис, - полнаперстка - это что, уже называется - квасить?

— Ну, допустим, побольше все-таки, - буркнула Иволга. Засунула фляжку в общий контейнер. Арнис сел и махнул рукой, чтобы подошли остальные.

— Собак не кормили, я надеюсь? - спросил он.

— Не первый раз замужем, - сказала Иволга. У нее иногда встречались странные поговорки, видимо, переведенные с терранского. Однако друзья приноровились ее понимать. Арнис сказал.

— Через полчаса выходим. Соединяемся с армейцами внизу. Делимся на две группы. Я с Иль и вы двое. Сверху нас поведут. Сегодня возьмем группировку в клещи и надо постараться ее уничтожить. В смысле, конечно, берем пленных как можно больше. Вопросы есть?

— Как с резервами? - спросила Иволга.

— Как всегда, - сказал Арнис, - есть, но лучше рассчитывать на свои силы. Нас мало.

Через полчаса группа была полностью собрана, небольшой контейнер с вещичками Арнис надел за плечи, это была самая легкая часть из всего подвешенного на бикр. Помолившись, тронулись в путь на скартах, скользя низко над перевалом.

Ильгет успевала смотреть кругом - а рассвет в северных анзорийских горах неописуемо красив. Синие вершины вдалеке, лиловая дымка, сизо-темный лес под ногами, словно мох на камнях, и постепенно все разгорающееся в холодной синеватой гамме теплое, радостное огненно-красное сияние… Ильгет хотелось молиться, хотелось благодарить Бога за эту красоту, и никак невозможно было поверить, что вокруг-то - война.

Иволга отдала одного из своих псов - Акелу. Ильгет переключила на себя его дистанционную связь. Арнис обернулся к армейцам - двадцать один человек, две декурии. Дектор Райве Глин шагнула к нему.

— Ди шен, мне держать связь с орбитой?

— Да, - кивнул Арнис. Все трое командиров - Арнис, Ильгет и Глин, сбросили щитки на лица.

"Алорка, я Года, идентификация!"

Ильгет послала свой сигнал орбитальному оператору. Через секунду его веселый молодой голос зазвучал в ушах.

— Алорка, я Года, как слышно? Ара, товарищи. Я вас поведу сейчас. Видимость ясная как стеклышко!

На личных мониторах возникла карта местности. Красным пунктиром - расположение лагеря цхарнитов. Подземное. Там была построена подземная биофабрика, сагоны вообще любят располагать эти производства под землей.

Правда, на Анзоре удивительно то, что это смог сделать сагон в форме ЭИС - но Цхарн, по-видимому, очень продвинутый сверхчеловек.

— Пятнадцать километров, - задумчиво сказала Глин.

— Путь чистый, дэггеров нет, рекомендую идти прямо, над лесом, - сообщил оператор.

Арнис объявил готовность, все оседлали скарты. Собаки прыгнули в седельные сумки.

— На взлет!

Один за другим десантники поднимались в небо на скартах, скользили над верхушками деревьев, лес слишком густой, проще идти по прямой. Арнис вполголоса объяснял Ильгет и дектору детали операции. Через несколько минут они достигли скал. Глин разделила своих бойцов на шесть малых групп, которые окружили предполагаемый лагерь цхарнитов со всех сторон.

Судя по данным оператора (лагерь просвечивался с орбиты), там, под скалами укрывалось около двухсот человек и как минимум три дэггера. В принципе, ничего не стоило просто сжечь лагерь, хватило бы одного аннигилирующего или хоть ядерного заряда. Однако времена безудержного истребления противника на Анзоре закончились.

В лагерь надо было войти. Рискуя жизнью, воевать с дэггерами, в то время, как десантники постараются максимальное число цхарнитов взять в плен, остальных - уничтожить.

Жаль, но вот обнаружить вход в подземные помещения орбитальный оператор не мог никак. Обходить местность, учитывая, что входы наверняка замаскированы и охраняются - займет слишком много времени. И есть риск обнаружить себя. Потерять фактор неожиданности - цхарниты поставят правильную оборону, придется вести осаду, бой затянется. Но что делать - искать придется.

Арнис с Ильгет вдвоем взяли на себя один из участков, он тянулся на полкилометра, вдоль скальной гряды.

Ильгет выпустила пса. Черный луитрен Акела метался из стороны в сторону, профессионально, челноком обыскивая местность. Ильгет шла за ним, внимательно осматривая расщелины, группы кустов, камни и ямы.

Такое ощущение, что местность совершенно безжизненна. Что здесь еще ни разу нога человека не ступала. Что ты где-нибудь на новооткрытой планете.

Время бежит слишком быстро. Утекает. Драгоценные минуты, часы. Там, внизу, цхарниты еще ничего не подозревают, но ведь в любой момент могут узнать. Вести осаду - это практически бесполезно. От газов у них точно есть защита. Выкурить их не удастся. Пробить входы? Это почти смертельно для нас, свалиться на голову склизким. Убьют в первую секунду и не спросят. Ну ничего, в крайнем случае шарахнем сверху аннигилирующим… Что это я? - поразилась себе Ильгет. Возьмем так и перебьем две сотни человек, которых можно было бы спасти. И я уже, кажется, этому рада, так все осточертело… Нормально ли это, когда человек убивает уже не из ненависти, не из жажды мести даже, а просто потому, что устал, как собака и хочет побыстрее со всем разделаться и вернуться на базу.

Акела вдруг остановился. Глухо гавкнул. Замер. Тотчас Ильгет увидела, что заинтересовало пса - там, между камнями возникло движение.

Человек!

Ильгет прыгнула вперед.

— Стой, руки вверх!

На лервени. Цхарнит остановился, руки медленно поползли вверх. Молодой совсем парень, лет семнадцать или чуть больше. Ильгет сорвала с пояса кольца энергетических наручников. Замкнула их на запястьях лервенца.

— Откуда ты вышел?

Парень молчал, глядя на нее ошеломленно. Как будто в себя еще не пришел.

— Сядь на землю. Сидеть так, не двигаться. Акела, охраняй! - приказала Ильгет и побежала в том направлении, откуда вышел цхарнит. Пес уселся возле пленного, выразительно глядя на него.

Луитрен, конечно, не овчарка, но охранять и задержать связанного человека может легко.

Ильгет сообщила Арнису о том, что произошло.

— Хорошо, - сказал он, - осмотри там местность… у меня пока ничего.

Ничего так и не превратилось во что-то более существенное.

Не было входа в этот проклятый лагерь. Его просто не существовало. Цхарнит - такое ощущение, что он из леса откуда-то вышел. Кстати, действительно - с чего мы взяли, что он вышел снизу, возможно, он как раз шел в лагерь.

Арнис связался с армейцами, но там результат был не лучше - ни одна группа не нашла выходов на поверхность из этой бывшей фабрики. Там, где раньше этот выход был, теперь громоздился каменный завал шириной в несколько метров.

— Года, я Алорка, - сказал Арнис, - вам не виден выход?

— Нет, Алорка, ищите сами, - отозвался оператор печально, - ничего нет. И как бы там еще подземных ходов не было. Отсюда не все видно.

— Арнис, - тихонько сказала Ильгет, - ведь выход может быть где угодно! В километре отсюда! Они могут идти по подземному ходу… Мы же так никогда его не найдем.

Холод подступил к сердцу откуда-то снизу.

Это ведь сказать легко - ну и что, сбросить аннигилирующий заряд. А сделать? Она беспомощно посмотрела на Арниса.

— Ди шен Кендо, - позвала Глин, хотя "Кендо" могло относиться к ним обоим, - надо бить.

Арнис молчал.

— Ди шен, иначе упустим.

Ильгет взяла Арниса за руку. Права ведь дектор. Ох, к сожалению, права! Время против нас работает.

— Продолжайте искать, Глин, - сказал Арнис, - до моей команды.

— Есть продолжать, - буркнула Глин. Арнис повернулся к Ильгет.

— Пошли-ка, поговорим с этим твоим другом.

Цхарнит по-прежнему сидел, только прислонился к скале. Акела лег рядом в напряженной позе, не спуская с пленного взгляда.

— Иль, следи за местностью, - попросил Арнис и опустился рядом с пленным, сел на скарт, кинув его в полуметре от земли. Ильгет встала рядом, сбросив с плеча "Ураган", на щитке наблюдая за местностью.

— Тебя как зовут? - спросил он на лервени. Цхарнит ничего не отвечал, темные глаза блестели воспаленно.

— Ты служитель Заветов Цхарна?

— Да, - парень впервые разлепил губы.

— Смотри на меня, - Арнис достал блинкер, проверил взгляд. Реакция зрачков нормальная, нистагма нет, в общем, никакого сагонского контроля. Он и не ждал этого. Просто надо что-то делать с парнем, надо, чтобы он хоть в контакт вошел.

— Там, внизу - твои друзья? Общинники? Цхарниты?

В глазах на миг появилось выражение "ах-ты-гад-ты-и-это-знаешь-но-хрен-ты-от-меня-что-нибудь-услышишь". И точно - вслух цхарнит ничего не сказал.

— Вот что, парень, - сказал Арнис, - слушай внимательно. Я квиринец. Нас здесь много. Мы знаем о вас все. Вы там, внизу. Выход на поверхность найти мы не можем. Если мы не найдем его в следующие два часа, мы уничтожим ваш лагерь полностью. У нас есть бомбы, которые выжгут землю на глубину двух десятков метров. Никто из ваших не выживет. Ни один. Если мы выход найдем, мы постараемся сохранить жизнь вашим. Ты понял? Если ты скажешь, где находится выход из пещер, то ваши выживут. Если нет - погибнут все до одного. Там дети есть?

Молчание.

Ильгет с ужасом смотрела на лервенца. Нет. Ну что же, неужели Арнис не понимает, что это бесполезно? Она не была здесь в прошлую акцию,знает только по рассказам, каковы эти цхарниты, но ведь у парня на лице просто написано - плевать ему на все эти гуманистические заморочки. Не скажет он ничего и под угрозой смерти, и под угрозой смерти двухсот друзей, и даже если там дети есть - что такое для лервенца дети? Части единого целого, Мировой Общины. Клетки единого организма. Ну погибнет сколько-то клеток…

— Хочешь, чтобы все ваши сдохли?

Молчание.

— Мы это сделаем у тебя на глазах. Ты увидишь, как они погибнут. Ты будешь предателем.

— Лучше сдохнуть, - выдавил из себя парень.

— А ты будешь жить, - Арнис подавил внутри животный порыв ужаса, потому что это были НЕ ЕГО слова. Он просто запомнил их - на всю жизнь, - ты будешь жить, и будешь знать, что все они погибли из-за тебя.

Молчание. Арнис встал. Выпрямился и посмотрел на Ильгет.

— Иль, иди к расщелине, и проверь там на дне все еще раз. Возьми Акелу.

— Есть, - тихо ответила она. Послала ультразвуковой сигнал, пес вскочил и побежал за ней.

Расщелина находилась метрах в ста. Ильгет вскочила на скарт и быстро достигла нужного места. Спикировала вниз. Ноги коснулись дна. Здесь, в этой расщелине, она проверила все, что можно. Каждый квадратный метр. Акела черной тенью прыгнул сверху.

— Ищи, - не своим голосом сказала Ильгет. В этот момент до нее донесся крик. Нечеловеческий крик. Который быстро затих. Она прижалась к стене. Вдавила себя в стену. Лицо покрылось испариной.

Господи, Господи, подумала Ильгет. Господи, прости меня… прости меня, прости нас, что мы делаем, Господи, забери меня скорее отсюда!

Она не знала, сколько времени прошло. Много. Кажется, очень много.

Арнис спрыгнул сверху к ней, в расщелину. Подошел.

— Я знаю, где выход, - сказал он хрипло, - отсюда метров сто.

Ильгет оторвалась наконец от стены. Посмотрела в лицо Арниса. Чужое, совсем незнакомое лицо.

— Иль? - спросил он еще тише, - ты идешь?

Она кивнула.

— Иль? Все в порядке?

— Да, - сказала она наконец. Он все смотрел на нее.

— Что… с тем? - спросила она.

Арнис взялся за древко скарта.

— Пойдем, Иль. Он умер.

Вечером они вновь соединились со второй подгруппой - Иволгой и Ландзо. Только стоянка теперь была ближе к югу.

Все получилось удачно. У Иволги тоже. База вывела их прямо на партизан. Бой оказался успешным. Вот только Атланта была тяжело ранена, дэггер сжег ее костюм, и почти вся шерсть была уничтожена, все тело покрыто ожогами. Иволга облепила кожу собаки повязками, поставила ей зена-тор, Атланта теперь спала, лежа на боку, откинув голову. Вызвали с базы эвакуаторов, они обещали забрать собаку уже сегодня.

— По-моему, надо бы с фляжкой покончить, - предложил Ландзо, - хотя еще неизвестно, привезут ли они новую… Скорее всего, и не догадаются.

— Ну сходи принеси, что ли, - буркнула Иволга. Она сидела рядом с раненой собакой, положив руку на ее пушистую голову и переживала.

А ведь сегодня Иволга уничтожила несколько десятков человек. Но переживает она не из-за этого. Из-за раненой собаки, вдруг кольнуло Ильгет. Господи, да что же мы все делаем такое?

Можно ли творить зло во имя добра? Можно ли любить только своих, ненавидя чужих?

Нельзя.

Ильгет перевела взгляд на Арниса. Тот сидел, опустив голову, глядя в пляшущие язычки огня. Ландзо поднялся и пошел искать ром. Да, ром - это то, что нам всем сейчас пригодится…

Ильгет вспомнила бой. Руки дрожали до сих пор. Неравный бой. Три дэггера - это уже более, чем достаточно для нас, хорошо, двоих связали собаки.

Много цхарнитов погибло. И все же больше половины взято в плен. Они выживут. Приспособятся к новой жизни.

Господи, да думала ли я вообще об этом тогда… только одна мысль была - выжить как-нибудь в этом кошмаре, в сизом дыму газа, в грохоте автоматов тех, кто не заснул, многократно усиленном эхом от стен, и лицевой щиток треснул. И никакой там ненависти не было, ничего, просто стрелять нужно было, чтобы спастись.

Господи, почему все это - так?

Вернуть бы сегодняшнее утро, когда еще все было иначе.

Она еще не видела лица Арниса и страшных его, болезненно горящих глаз. Когда они поднялись наверх, к скале, где лежал лервенец. Мертвый. Болевой шок?

Ильгет повернулась к Арнису, взяла его ладонь. Положила на свою руку, словно теплого большого щенка, накрыла сверху другой ладошкой. Арнис посмотрел на нее больным и странным взглядом.

— Что ты сделал… с тем? - прошептала Ильгет, глядя ему в глаза. Арнис вздрогнул, словно его током дернуло.

— Не надо это тебе, Иль.

— Я люблю тебя, - прошептала Ильгет. Потянулась, поцеловала Арниса в губы. Вдруг на глаза ее накатились слезы.

— Я люблю… я буду с тобой всегда.

— Ничего, Иль, ничего, - Арнис обнял ее за плечи, прижал к себе, - ничего, все пройдет. Все будет хорошо. Может быть, нас простят…

На следующий день им пришлось разделиться уже на три группы. Теперь Ильгет осталась без собаки, Иволга взяла с собой Акелу. Арнис с Ильгет отправились вдвоем, без десантников, разбираться с обнаруженной парой дэггеров. Затем оператор орбитальной базы вывел их на группировку партизан, засевших за скальной грядой. Арнис прямо предложил лервенцам сдаваться. Их немного, есть полная возможность сохранить им жизнь. Как обычно, цхарниты сдаваться не захотели. Цхарниты не сдаются.

У них не было дэггера. Арнис решил, что можно будет обойти скалы с двух сторон и взять цхарнитов, но тут вышла на связь Иволга.

— Арнис, кранты! - ее голос захлебывался, - у меня три дэггера! Если ты можешь!

— Понял! Ильгет сейчас придет с Шерой! Держись!

Арнис повернулся к Ильгет.

— Иди к Иволге, она даст пеленг. Возьми собаку. И "Рэг".

Ильгет взвалила на плечи тяжелый ракетомет. Пристегнула Шеру к поясу за крючок, приученная собака висела неподвижно. Ильгет вместе с ней взлетела и помчалась к Иволге. Арнис посмотрел ей вслед.

Потом встал и молча двинулся к скале.

Он свалился на них сверху, как ястреб на кролика. Цхарниты не ожидали именно такой атаки. Они палили в Арниса метко и беспорядочно, расколотили лицевой щиток, Арнис отбросил его, только работать мешает… Плечевые бластеры бесшумно изрыгали огонь, и двое цхарнитов уже валялись на земле с развороченными черными внутренностями. Арнис сорвал с пояса синтор, новинку. Выстрелил, и синий полыхающий круг возник в пространстве. Точно молния, вдруг вытянувшаяся в струнку. Цхарниты бросались в стороны, надеясь увернуться от парализатора, тщетно, Арнис стрелял снова и снова. Это было красиво, синие горящие молнии в сероватом воздухе настигали врагов и сбивали с ног.

Вскоре все цхарниты лежали без сознания.

Синтор плох тем, что выключает ненадолго (электрохлыст, и тот надежнее). Но цхарнитов осталось всего семеро. Арнис торопливо надевал им наручники, снимал и аннигилировал оружие, подтаскивал лежащих в общую кучу. Вскоре пленные зашевелились. Арнис вызвал Базу.

— У меня семеро пленных, когда сможете забрать?

— Арнис, только на точке 18. Приведешь?

Арнис прикинул, глянув на спайс - около часа ходьбы. Быстрой. А с ними быстро не пойдешь.

— Приведу. Через полтора часа ждите.

— Хорошо, высылаю ландер, - сообщил оператор. Арнис отключился. Подошел к группе цхарнитов.

— Встать! - крикнул он и смотрел, как пленные выполняют приказ. Раненых, вроде бы, нет.

Арнис вытащил электрохлыст, с которым, по привычке ско, не расставался. Да и неплохое оружие для ближнего боя. Передвинул регулятор на малую мощность - так, чтобы не отключать противника током, а лишь ударить чувствительно.

— Шансов у вас нет, - сказал Арнис, - я сохраняю вам жизнь. Если будете вести себя спокойно. Идите вперед, при попытке побега стреляю без предупреждения.

Цхарниты растянулись в цепь. Арнис шел сбоку и разглядывал их. Разные, очень разные. Трое - молодые парни. Таким, наверное, Ландзо был, когда бежал отсюда. Молодые, светловолосые, коротко стриженные. Один, видимо, их командир (он шел впереди) - бодрый, крепкий пожилой мужчина, с совершенно лысой головой, но при том бородатый. Каким-то чутьем Арнис угадал в нем служителя Цхарна, старвоса. Ощущалось это по нему. Можно проверить старвоса на зависимость, но наверняка ее нет. Все цхарниты служили сагону добровольно. Да и сагона-то нет уже.

Еще трое были средних лет, один из них непохож на других - маленький, черноволосый. Другой расы. У них здесь разные расы, этот, похоже, с южного архипелага.

Все цхарниты были одеты в обычную серо-зеленую форму лервенской армии. Временами цепь слишком растягивалась, Арнис покрикивал на пленных, как пастух на овец, пару раз даже хлыстом щелкнул. Не касаясь никого из людей, так, для устрашения. Лишь бы шли смирно и не рассеивались.

Один раз пришлось пройти по узкой тропке над обрывом, Арнис пустил старвоса вперед, сам шел замыкающим. Вдруг один из молодых резко согнулся, присел и - покатился вниз.

Обрыв не был отвесным, но очень крутым. Верная смерть. Нет, шансы есть у него. Он может уйти. Цхарнит быстро перекатывался, сгруппировавшись - побьется, но до низа дойдет живым. Арнис взглядом прицелился и с плеча выпустил тонкий, жалящий луч.

Цхарнит закричал.

Тело его сразу обмякло, почернело, и покатилось вниз, как мешок с песком. Тотчас кто-то закричал тонко, а кто-то стал сыпать ругательствами, Арнис крикнул, перекрывая гам.

— Вперед! Убью!

Едва миновали опасное место, он собрал пленных в кучу и сказал.

— Я предупреждал. Попытка побега. Идите вперед!

Шесть пар глаз смотрели на него, не отрываясь. Старвос вдруг шагнул вперед. Глаза горели ненавистью.

— Стреляй! Гад. Цхарниты не сдаются.

Арнис поднял электрохлыст.

— Иди вперед, - сказал он тихо и угрожающе.

Старвос не двигался. Арнис хлестнул его так, чтобы основная часть удара пришлась по лицу. Не защищенному одеждой, хоть и одежда мало защищает от электричества. Старвос вскрикнул. Лицо пересекла кровавая тонкая полоска.

Арнис вдруг вспомнил это ощущение - действительно, невыносимо больно. Он хлестнул второй раз. Пленный не мог даже руками лицо закрыть, руки скованы. Он отвернулся, и однако все равно вскрикнул от боли, тело снова вздрогнуло от электричества, хлыст попал по уху.

— Вперед! - приказал Арнис. Старвос, втянув голову в плечи, зашагал вперед. Арнис ударил для острастки еще пару особо упертых цхарнитов. Бунт надо давить в зародыше. Идти еще далеко.

Цхарниты понуро зашагали дальше.

— Айкар!

Арнис замер на месте. Он еще не видел дэггера, а экран поврежден вместе с лицевым щитком.

— Стой! - приказал он. Группа остановилась.

Айкар… как только не называют склизких. Уйгаран, хронги, трогги. Везде по-разному. На лервени - Айкар. Арнис посмотрел на пленных - те тряслись мелкой дрожью.

Ясно, дэггер - дикий. Его хозяев перебили, или он с самого начала был сам по себе. Взять и вот так начать управлять биороботом - практически невозможно. Очень трудно. Если бы старвос мог взять его на себя - Арнису каюк.

Но старвос трясется не меньше остальных. Хоть и старается не показывать этого. Ага, вот оно! Сердца коснулась черная мрачная волна, похожая на инфразвук. Ну уж нет. Бойца ДС тебе не взять.

Арнис уже видел черную точку над скалами. Дэггер приближался. Эх, собаки нет!

Двое цхарнитов уже лежали, уткнувшись лицом в землю. Нет, так не пойдет, здесь место открытое. Арнис быстро огляделся.

— В укрытие! - крикнул он, - за скалу, быстро! Встать!

Цхарниты не заставили себя просить дважды, а двоих, потерявших контроль над собой, Арнис поднял пинками и электрохлыстом, загнал за скальный выступ. Приказал пленным лежать и не шевелиться, а сам вышел навстречу приближающемуся чудовищу.

И ракетомета нет нормального. Только нашлемный, обычный "Симс", спикулы тоже обычные. Ну что ж, и они могут оказаться смертельными для дэггера. Посмотрим… Жаль, что лицевой щиток поврежден.

На миг захотелось уйти. Можно ведь еще. Махнуть на скарте, выжав максимальную скорость, за скальную гряду. Дэггер, возможно, не будет преследовать, для него есть пища - шестеро беспомощных людей за камнями.

Арнис стоял, чуть расставив ноги, внимательно глядя на приближающееся чудовище. Активировал искажающее поле. Убрал на место втянувшийся электрохлыст. Едва компьютер бикра поймал дэггера в прицел, Арнис выстрелил. И в тот же миг его настиг ранее выпущенный плевок дэггера. Арнис отскочил в сторону, упал на колено, продолжая стрелять (и залечь-то нельзя…) Он зажал зубами кислородный шланг, зажмурил глаза, очень хотелось кричать, казалось, огонь уже касался лица, хотя поле еще действовало… Дэггер поливал его огнем. Арнис вскочил на скарт, взмыл вверх, едва жар прекратился, открыл глаза на мгновение, сориентировался… Дэггер висел на одной высоте с ним… и намеревался как раз накрыть огнем пленных, залегших за скалой. Черта с два, гад! - со злостью подумал Арнис. Он чуть повернул скарт и понесся на дэггера, одновременно вскидывая ручной аннигилятор. Безумие, но это единственный шанс! Мои спикулы ему, что комары. Черта с два, это мои враги, но это люди - а ты чудовище, и я тебе их не отдам. Это ведь люди!

Воздух вокруг горел, и Арнис снова не видел ничего, его спасал лишь загубник да остатки полевой защиты, он дышал чистым кислородом из запасов бикра, и вот уже рядом выросла стена, невыразимо отвратительная, живая и склизкая, и аннигилятор вот-вот коснется ее. Дэггер вдруг прогнулся, образовав перед Арнисом словно пещерку, приглашающую влететь… коснуться…

Арнис взмыл вверх. И прямо перед ним оказался Глаз. Задыхаясь от ужаса и отвращения, Арнис ударил в Глаз аннигилятором. Активировал оружие.

Дэггер завис на мгновение, перестав стрелять. Ослепление - это хорошо. Арнис углубил успех, ударив лучами в зияющую дыру.

Дэггер весь содрогнулся конвульсивно, Арнису показалось - гора рушится на него… еще секунда - и гора обрушилась, страшный удар смял и сдавил его голову, и когда Арнис падал на землю в черных ошметках и жиже, гасящей огонь, он был уже без сознания…

— Арнис? Ты слышишь меня? Да? Все хорошо. Все хорошо, родной.

Бледное лицо Иль появляется откуда-то и потом исчезает. Во тьме мерцают золотистые и фиалковые просверки. Как молнии. Не больно. Голова кажется надутым воздушным шаром, и шар этот колышется на ветру.

Пустой. Легкий.

Потом снова нырок наружу, из темноты, и новое лицо, незнакомое. Женское.

— Арнис? Ты слышишь? Закрой глаза, если слышишь. Ну слава Богу! Все хорошо, милый, будем выздоравливать.

Слова уплывают куда-то, исчезают, растворяются в странном шуме. Шум заполняет голову. К нему так хочется прислушаться, различить что-нибудь в этом гудении… похоже на морской прибой. И все снова гаснет.

И опять то же самое незнакомое лицо. На этот раз все гораздо яснее и четче. Вдруг приходят воспоминания… осознание… где Иль?!

Надо спросить. Как трудно шевелить губами, и звук почему-то не рождается. Очень трудно. Из скованной гортани выходит хрип.

— Иль…гет?

— Она там, на материке. На Анзоре, - объясняет незнакомка, - война еще идет. Ты на орбите, Арнис, на базе. Ильгет жива, не беспокойся, все хорошо. Ты пить хочешь?

Женщина поит его из трубочки. Понятно. Ильгет должна оставаться там. Ведь акция еще не закончена. Все в порядке. Арнис с усилием вспоминает о том, что предшествовало этому черному провалу.

— Что… случилось?

— Ты не помнишь, Арнис? Ты дрался с дэггером. Прикрыл пленных лервенцев. Ничего не помнишь?

— Помню. Цхарниты.

— Их забрали. Все в порядке. Ты молодец. Мы контролировали ситуацию с орбиты, и забрали тебя и пленных. Они сейчас в лервенском изоляторе.

— Что… у меня?

— У тебя? Дэггер тебя здорово помял, ну и ожоги. Но ничего, жить будешь. Поспи еще, Арнис. Поспи.

Через некоторое время рядом появилась Иль. Теперь она не отходила от Арниса, ухаживала за ним, спала рядом в медотсеке, на запасной койке. Скультер уже летел на Квирин.

Восстановление шло медленно. Позвоночник сломан в нескольких местах и разорван спинной мозг, да и череп помят, и кожа сожжена почти вся, спеклась с внутренними слоями бикра. Врач Сириэла Кан работала медленно, выбирая порядок восстановления, так, чтобы не сбить естественные процессы в организме. К моменту возвращения на Квирин были восстановлены большие площади кожи и нервной ткани. Но Арнису предстояло какое-то время полежать в больнице.

Каждый день в медотсеке собиралась компания - двое, трое, а то и весь 505й отряд.

Кроме Арниса, двух погибших собак и Атланты, никто серьезно не пострадал. Поэтому настроение у всех было скорее приподнятым. Да и на Анзоре ситуация стабилизировалась. Теперь уже справятся одни восстановители, и новая лервенская армия проходила переобучение. Дэггеров на планете не осталось. ДС выполнила свою задачу. На самом деле Анзора давно уже беспокоила всех, все знали, что рано или поздно придется воевать там, и теперь словно заноза из сердца выскочила.

Казалось даже, что наступил мир. Что война навсегда окончена. Все знали, что это иллюзия, но уж очень она была приятной.

Из космопорта Арниса сразу перевезли в больницу. Он чувствовал себя уже неплохо, но вставать пока не мог. С этого момента Ильгет каждый свой час распределяла между больницей (где проводила все ночи) и домом. Четверо детей - не шутки все же. Ильгет ощущала свою вину перед малышами (особенно Дарой - даже на Квирине не принято оставлять таких маленьких детей без матери), и всячески старалась теперь восполнить свое отсутствие. Да и соскучилась по детям. Вечером читать книжку вслух, усевшись с малышами на диван, слушая их теплое сопение. Днем гулять с ними и с собакой по Набережной, разговаривая обо всем на свете, смеясь, покупая мороженое в автоматах. Купаться, используя последние теплые деньки, в остывающем синевато-сизом море.

Она почти не оставляла детей с кем-то, не отдавала их в гостевые, лишь когда приходила Белла (иногда мама, и пару раз пришла Ниро) - Ильгет мчалась в больницу к Арнису. Лишь через неделю он начал вставать. На коже все еще оставались заметные ожоговые рубцы кое-где. Особенно на лице, уродливо стянутом, похожем на печеное яблоко. Но это скоро пройдет. Лицо Арниса станет прежним. Да если бы и не стало, думала Ильгет и смотрела в его лицо. Какая разница, как он выглядит? Он - мой, любимый, единственный. Даже не так. Он - это и есть я. Мы - одно целое. А лицо это - такая мелочь.

Арнис спал. Еще и семи часов нет. Ильгет встала пораньше, душ приняла, привела себя в порядок. Сегодня суббота, Белла собиралась прийти с детьми. В школу они не идут сегодня. Можно будет весь день провести с ними. У Андо занятия в театре, ну а мы можем сходить, например, в галерею Рендо, там сейчас выставка Солло, а он реалист, детям понравится. Ильгет сосредоточенно планировала свой день с детьми. И вдруг увидела, что Арнис открыл глаза и едва заметно улыбается изуродованными губами.

Ильгет улыбнулась в ответ.

— Доброе утро, моя радость, - сказала она, подняла ладонь Арниса к губам, поцеловала.

— Доброе утро, Иль, - Арнис говорил тихо. Голос еще не восстановился полностью.

— Давай умываться, да? - Ильгет поменяла туалетную прокладку, включила манипуляторы, которые занялись уходом.

— Ну что… будешь сейчас упражнения делать?

— Придется, - вздохнул Арнис.

— Включить экран? Или так помнишь?

— Помню.

Ильгет села рядом и смотрела молча, как Арнис занимается гимнастикой. Движения причиняли ему боль, он кривил лицо, скрипел зубами, жмурил глаза. Ильгет впилась пальцами в раму кровати, переживая вместе с Арнисом каждое движение.

Наконец все кончилось. Арнис лежал несколько минут, отдыхая. Ильгет поцеловала его в губы, в лицо - печеное, сморщенное яблоко.

— Поесть хочешь? - тихо спросила она.

— Ага.

Ильгет принесла сиккаргу с ягодами, ветчину, салат. Кормила Арниса с ложечки, функции рук еще не восстановились. Сразу после завтрака пришла Сириэла - она вообще-то работала только в космосе, но чтобы не разрывать процесс восстановления Арниса на разные этапы, взяла раненого и здесь на себя.

— Ну как жизнь, победитель дэггеров?

— Хорошо, - прошептал Арнис.

— Давай посмотрим, что у нас сегодня почки скажут, - Сириэла настроила сканер. Занялась обследованием, внимательно глядя на экран. Ильгет больше интересовало лицо врача. Сириэла то хмурилась, покусывая губы, то сосредоточенно замирала, вглядываясь в понятные только ей разводы на экране.

Потом она откинула одеяло, провела обычный осмотр, проверила, как работают суставы.

— Все хорошо, - объявила наконец Сириэла, - гимнастику продолжаем, и вводим комплекс В для рук.

— Уже В, - недовольно сказал Арнис.

— А что, с трудом справляешься? Ничего, терпи, солдат - а что же делать? На волю хочешь - работай. Так у тебя все хорошо. Биохимия твоя мне уже нравится. Иммунная система на высоте.

Она поднялась. Посмотрела на Ильгет и глазами показала в сторону коридора. Ильгет утвердительно качнула головой.

Сириэла нагнулась к раненому, слегка погладила его по голове, еще закрытой повязками.

— Ну все, друг, поправляйся. В случае чего - звоните.

Она вышла, Ильгет, бросив взгляд на Арниса, двинулась за ней. В коридоре Сириэла остановилась, повернулась к ней, держа руки по-мальчишечьи в карманах.

— Ильгет, что у него в психологическом плане? Депрессии нет?

— Вы знаете, все как-то очень хорошо стало, - сказала Ильгет, - я даже удивляюсь.

— Хорошо? - Сириэла сощурилась, - я бы не сказала.

— Вы просто не знали, что было раньше. Вот до этой акции - да, была депрессия. Да и на Анзоре. А сейчас - мне кажется, он стал прежним. Ну может быть, вы правы, он не такой уж жизнерадостный. Да ведь он еще очень болен. Но… у меня такое ощущение, что ему лучше.

Сириэла слегка пожала плечами.

— Вам виднее, Ильгет. Может быть, все-таки вызвать психотерапевта. Ведь это, в общем-то нонсенс, лечить человека после встречи с дэггером, и никакой психокоррекции.

— Мы привыкли, - сказала Ильгет, - но можно и вызвать.

Сириэла кивнула.

— Ильгет, только наблюдайте за ним внимательно. Сейчас многое зависит от его психического состояния. Если будет страдать, выздоровление надолго затянется. И посетители пусть не сидят подолгу, это просто кошмар какой-то, ему же покой нужен время от времени.

— Хорошо, - согласилась Ильгет, - только как их выставишь… И потом, ему так лучше. Он вчера даже смеялся. Я уже полгода не слышала, как он смеется. Нет, больше даже.

Она вернулась в палату. Арнис снова занимался гимнастикой. Минут через десять он закончил комплекс, отдышался, посмотрел на Ильгет.

— Опять мне косточки перемывали?

— Ну а как же? - ответила Ильгет весело, - надо же нам было посплетничать.

Она села рядом с Арнисом.

— Иль, ты сама-то ела уже?

— А… да знаешь, я дома поем. Успеется. Родной мой, - улыбнулась Ильгет, - хочешь почитать что-нибудь? Или фильм тебе поставить?

— Нет, Иль. Просто посиди тут, ладно? Я с тобой хочу… А то ведь ты скоро уйдешь, вот тогда и почитаю.

— К тебе ведь мама придет.

— Ну мама - это хорошо, но я с тобой хочу.

— Ладно, - Ильгет пересела прямо на кровать, взяла в свои руки беспомощные, малоподвижные кисти Арниса, стянутые рубцами пальцы.

— Я посижу вот так с тобой, родной. Сколько ты хочешь… Я ведь люблю тебя. Ты даже не представляешь, как я люблю тебя.

— Представляю, Иль, - прошептал он, - потому что я тоже люблю тебя.

— Кажется, это можно до бесконечности говорить, правда? И сидеть вот так до бесконечности.

— А может, это и есть бесконечность? Может, и времени-то уже никакого нет? - спросил Арнис.

Она нагнулась к нему, покрыла поцелуями лицо.

— У тебя глаза очень красивые.

— Я как раз тебе это же хотел сказать. Но у тебя и все лицо очень красивое. Я вот смотрю на тебя - как на шедевр… можно всю жизнь смотреть и не отрываться.

Они смотрели друг на друга. Серые, чистые, как осеннее небо глаза - в глаза тепло-карие, янтарные, горящие внутренним темным огнем.

Дверь скрипнула, Ильгет обернулась. В дверях стояла Белла, окруженная выводком детей.

Их детей.

Старшие бывали здесь частенько. А вот малышек привели всего второй раз. Первый - Арнис спал тогда после операции, дочки с ним не смогли и поговорить. Ильгет показалось, что Арли сильно испугал вид отца, лицо его, затянутое повязками. И что девочка постаралась скрыть этот испуг, словно сама его стыдясь. А вот Дара отнеслась ко всему с абсолютным спокойствием.

Как Арли воспримет лицо Арниса БЕЗ повязок? Ильгет вдруг испугалась, но менять что-либо было поздно.

Анри и Лайна подбежали первыми. Мальчик вскарабкался прямо на кровать. Арнис, улыбаясь, смотрел в лицо Андорина. Сына. Ведь у нас теперь есть сын.

Пусть даже он нас и не называет мамой и папой.

Дети, преодолев момент смущения, затрещали наперебой. Ильгет взяла на руки Дару, сразу бросившуюся к ней. Посмотрела на Арли, замершую в отдалении.

Белла наклонилась к девочке, что-то ей прошептала.

— Папа болеет, - сказала Дара. Ильгет поцеловала ее в прохладную атласную щечку.

— Да, маленькая, папа болеет.

— Дара тоже… Дара тоже, - малышка стала закатывать штанину, продемонстрировала ссадину на коленке, - бо-бо! - пожаловалась она.

— А у нас уже планер готов, - рассказывал Анри с гордостью, - фюзеляж мы сделали такой желтый, и на нем дракон, потому что у нас ведь "Огненный дракон" команда.

— Здорово! А конструкцию вам дали? - деловито спросил Арнис.

— Да… только, наверное, летать будет Сим, он здорово летает, - с обидой сказал мальчик, - но нам всем дадут сначала.

— Арнис… Арнис… - Лайна, чтобы привлечь к себе внимание, осторожно похлопывала его по плечу. Когда Арнис посмотрел на нее, девочка сказала с гордостью:

— Анри на той неделе перейдет в шестую группу по математике.

— О, здорово! Математика у тебя идет, как я вижу, - обрадовался Арнис, - Лайна, а как у тебя с лошадками?

Лайна училась вольтижировке.

— Я буду участвовать в осеннем Большом Танце, - сказала она с гордостью. Арнис кивнул.

— Значит, уже хорошо получается?

— Ну не очень, - самокритично сказала Лайна, - я же не солировать буду.

— Ничего, все еще впереди. Научишься.

— А у нас новая кобыла, - по-деловому рассказала девочка, - Тамика, ее привезли с Северного. Она каурая, и у нее такие уши смешные! Как у зайца. У нее будет жеребеночек скоро.

Белла забрала младшенькую у Ильгет. Арли робко подошла к отцу, встала сбоку, внимательно глядя в его лицо. Арнис ласково посмотрел на нее. Хотел улыбнуться, но подумал, что улыбка может напугать девочку еще больше.

— Привет, Арли.

— Привет, - прошептала малышка.

— Ну что, страшный я стал?

Арли покачала головой.

— Правильно, - сказал Арнис, - это у меня просто сверху кожа такая. Знаешь, как у короля-лягушки. Потом я превращусь обратно и стану красивым.

Лицо девочки слегка оживилось.

— Папа, - сказала она шепотом, - а кто тебе это сделал?

— Это такое страшилище, робот такой, называется дэггер. Но я его убил.

— Тебе больно было? - спросила Арли.

— Нет, - ответил Арнис, - я ничего не чувствовал. Когда дерешься, то ведь не чувствуешь, что больно. А потом, когда он уже умирал, и меня ударил, я сразу сознание потерял. Это как будто засыпаешь сразу, и все.

Арли кивнула, будто с каким-то облегчением. Белла сказала громко, перекрывая галдеж.

— Ну все, Иль, забирай этих бандитов, иди. А то мы сейчас замучаем человека окончательно.

— Дети, - скомандовала Ильгет, - слезайте с отца, сейчас домой пойдем. Ботинки свои надевайте!

Она подошла к Арнису, поцеловала его, попрощалась. Вышла со своим выводком в коридор. Сквозь прозрачное до невидимости окно светилось бледно-синее предосеннее небо.

День обещал быть чудесным.

Ильгет преследовало нехорошее ощущение взгляда. Кто-то смотрел на нее. Она собрала детей, взяла каждому по шарику мороженого в автомате, вышли из галереи на улицу, а ощущение все не проходило. Ильгет обернулась резко.

Две молоденькие девчонки глядели на нее, перешептываясь. Ошибиться невозможно. Поймав взгляд Ильгет, они засмущались и захихикали, отвернулись сами. Ильгет вздохнула с досадой. Да что сегодня происходит? Бред какой-то. "Представляешь, - мысленно начала она рассказывать Арнису, - такая чушь! Весь день ощущение, будто на меня кто-то пялится".

И не только ощущение, но и правда - Ильгет ловила странные взгляды. Вот и опять дама в возрасте, с высокой прической-башней, в длинном плаще, окинула ее с ног до головы оценивающим взором. Ильгет в панике оглядела себя - может, она, как в анекдоте, юбку забыла надеть? Да вроде все на месте. Юбка и не предусматривалась - длинный золотистый балахон до колен, высокие мягкие голенища сапожек, последний писк моды. Пятен или дырок нет и быть не может, это же не ярнийская одежда какая-нибудь, все на ходу исправляется.

— Мама, пойдем на лошадках кататься!

— Не хочу на лошадях! - это Лайна. Ей и так хватает, - пошли в "Лабиринт"!

— Ну вот что, - сказала Ильгет, - Даре надо спать днем, так что сейчас мы идем домой. Хватит уже, сколько можно гулять?

Ряд одинаковых флаеров висел вдоль стоянки. Колпаки откинуты. Андо с Лайной первыми забрались в одну из машин. Ильгет усадила младших, пристегнула их.

— А можно я поведу? Ну можно? - заныл Андо.

— Ну садись, - уступила Ильгет. Вдруг колпак соседней машины, готовой к взлету, откинулся. Она увидела смутно знакомое лицо - какой-то молодой человек.

— Ильгет? Это ведь ты? Я Мариэл, помнишь меня?

— А-а! - она узнала теперь знакомого по литературному клубу.

— Ильгет, очень рад за тебя! Поздравляю!

— С чем? - удивилась она. Мариэл посмотрел на нее со странным выражением.

— Ну ладно, увидимся! - он закрыл колпак. Ильгет пожала плечами. Что все это значит? Вскоре, впрочем, она перестала думать о странных вещах. Андо порывался всерьез вести машину (хотя автопилот был включен, и в случае чего проконтролировал бы ситуацию). Ильгет объясняла ему, как это делается. Лайна с Арли хихикали на заднем сиденье. Словом, творилась обычная неразбериха. Наконец общими усилиями флаер посадили на стояк, и вся компания выбралась наружу.

Дара была уложена в постель, трое старших устроили в детской какую-то игру. Ильгет наконец могла отключиться и побыть сама с собой. Устроилась в кресле с бокалом лимонника и орешками. О том, чтобы писать сейчас, не могло быть и речи. Даже читать что-нибудь сложное - голова целиком забита детскими проблемами, да и сейчас они могут в любую минуту прибежать и чего-нибудь потребовать.

Ильгет включила новости. И замерла, едва не выронив бокал.

В качестве заставки к новостям она увидела собственное лицо!

Это ошибка, подумала она. Кто-то похож на меня… гм, похож? И четыре симметричных родинки на лице?

В воздухе по ее приказу возник виртуальный пульт. Ильгет любила ручное управление. Качнула джойстиком, увеличивая снимок.

Н-да. "Победитель квиринского литературного рейтинга Ильгет Кендо". Чего?

Ильгет посмотрела на свою руку - ладонь мелко дрожала.

Через несколько секунд она знала уже все. Это не ошибка. Это правда. Победил ее роман о Кьюрин - "Звенящие небеса". Так не бывает. Но это была правда.

Несколько минут Ильгет сидела неподвижно, тупо глядя перед собой и свыкаясь с этой правдой.

Потом полезла за информацией.

Да. Первое место в рейтинге. Даже не во второй десятке, как она мечтала. Даже не второе. Первое. Рецензии. Отклики. Романы, занявшие места в призовой пятерке. Церемония награждения (ой, мама, а можно туда не ходить?) Призовая сумма (ничего себе! Это, пожалуй, понравилось Ильгет больше всего). Она открыла свой персонал и увидела несколько десятков поздравлений.

Ну вот, как всегда - все в курсе, а она узнала обо всем чуть ли не последней.

Впрочем, знает ли об этом Арнис? И Белла?

И надо сообщить маме, подумала Ильгет. Вызвала больницу. Арнис спал. Но Белла очень обрадовалась и пообещала ему все передать. Потом Ильгет позвонила маме, все же надо ее порадовать. Ей это удалось. Мама тоже сегодня еще не заглядывала в Сеть, да и литературными делами никогда не интересовалась. У мамы наступило слегка эйфорическое состояние, и она сказала - "ну вот видишь, доченька, я всегда говорила, что ты настоящий талант!"

Ильгет срочно попрощалась с мамой, потому что раздался сигнал нового звонка. Это была Иволга.

— Ну, старуха, поздравляю! Вот что, надо нам по этому поводу собраться и выпить! Арнис? Ну и что, какие проблемы? Соберемся в больнице! Как ты насчет завтра?

Свет притушили, на металлических больничных столиках расставили закуску, каждый нашел себе место и приткнулся где-нибудь с бокалом в руках. Сириэла разрешила "это дикое сборище", но при условии, что и она сама примет в нем участие. Теперь она гордо сидела рядом со своим пациентом, держа в руках пластинку "Звенящих небес". Арнис сиял. Ильгет уже очень давно не видела его таким счастливым. Белые зубы и белки глаз поблескивали в полумраке. Сама Ильгет сидела возле изголовья постели, положив ладонь на плечо Арниса.

Уже выпили за успех Ильгет, было произнесено много разных хороших слов.

А хорошо бы и Айледу пригласить сюда. И Мариэла. Да мало ли кого! Но все-таки секретность. Обо всем уже тогда не поговоришь.

Как-то незаметно для Ильгет разговор завязался жесткий. Говорила Иволга.

— Нельзя делать из людей идиотов. Они должны жить с открытыми глазами. Знать обо всем, что происходит в Галактике. За счет чего они живы. Гуманизм, блин… Легко быть гуманистом за счет других. Знаю я все эти проблемы с журналистами, и прочее - но эти проблемы решаемы.

— Каким образом, позволь спросить? - поинтересовался Марцелл. Глаза Иволги сверкнули яростью.

— Да каким… существует же СИ. В конце концов, можно законодательно запретить писать о нас гадости. Все, что касается борьбы с сагонами - и так исключение.

— Ну, запреты… - пробормотал Ойланг. Айэла коснулась руки Иволги.

— Милая… пойми, не каждый человек способен жить, как мы. Это правда. Не потому, что мы какие-то особенные. Мы тоже так жить не можем. Мы же все время на грани срыва балансируем. А представь, если держать в таком нервном напряжении весь народ.

— Да я не говорю об этом! - воскликнула Иволга, - Просто если можно вслух говорить о биофизиках, о планетологах, пилотах, спасателях, даже ско - я хочу, чтобы и о нас можно было говорить прямо и откровенно. Почему надо что-то скрывать от людей - если это правда? А если это когда-нибудь всплывет - ведь еще хуже будет!

Она помолчала и добавила.

— Там, откуда я родом.. на Терре. В моей стране. Тоже такое было. Очень многое скрывали от людей. Ну, такое тоже, не слишком гуманные вещи, которые однако были необходимы или просто нельзя было их избежать. И вот когда это стало всплывать, это всплыло в таком искаженном, преувеличенном виде… собственно, теперь уже вообще нельзя установить истину, что там было, и насколько это было неизбежно. Так вот, в результате страна проиграла информационную войну и подверглась физическому разгрому. Потому что люди возненавидели свое правительство, самих себя, свою историю. Как бы это не повторилось с нами.

— Не повторится, - мягко сказал Иост, - я уверен, такого не будет. У нас есть СИ, которая контролирует потоки информации. У нас нет откровенных врагов на Квирине.

Ильгет хотела сказать что-то, и вдруг вспомнила, что совершенно ничего не знает и не понимает здесь. Да и они ведь не понимают.

Ей вспомнился литературный клуб. Как отреагировали бы те люди, если бы им - все рассказать? Да кто их знает… Они просто чужие.

Лучше не думать об этом. Вот есть же Арнис.

Ильгет посмотрела с любовью на Арниса. В полутьме лицо казалось почти чистым, нормальным. Господи, какой же он красивый, милый, хороший… Арнис почувствовал ее ласковый взгляд, и ответил тем же, повернув к Ильгет лицо.

— Понимаешь, - сказал Гэсс, - люди просто не готовы все это понять.

— Да, я согласна, - воскликнула Ильгет, - они не готовы. Они живут совсем другой жизнью, и им трудно вот так, с бухты-барахты объяснить все это. Зачем убивать. Зачем вести войну. Не поймут.

— Значит, - сказала Иволга упрямо, -надо воспитывать людей. Так, чтобы они поняли. Почему вот вы, квиринцы, выросли такими - а они учились в тех же школах, жили в той же атмосфере, но стали совсем другими? Почему вы можете понять, а они нет? Почему в итоге вы должны их защищать, а они… даже не могут быть за это благодарными. Надо сделать их такими, чтобы они могли это вместить и понять.

— А почему кто-то должен быть нам благодарным? - прозвучал резкий голос Дэцина, - мы рабы Божьи, Иволга, и мы это делаем не для людей. Ты это знаешь. И вообще мы делаем только то, что должны, ничего сверхъестественного. Мы не заслуживаем никакой награды. А насчет воспитания людей… Иволга, никого не надо воспитывать. Это не наше дело, решать за других. Каждый ведь сам принимает решение. Ты права. Все квиринцы выросли в одинаковых условиях. Все читали одни и те же книги, смотрели фильмы. Но одни в этих условиях стремятся изучать Вселенную, идут в трудные экспедиции. Другие становятся спасателями и ско. В итоге некоторые попадают в ДС. А есть люди, которые спокойно живут на земле, работают здесь и ничем особым не интересуются. Нельзя людей сделать одинаковыми, пойми, Иволга. Квирин только создает возможности для того, чтобы стать… достойным. А уж как ты этой возможностью воспользуешься, дело твое. И не наше дело судить людей. Не наше!

— Все, все, командир, сдаюсь, - пробормотала Иволга, - вы, как всегда, правы.

— Давайте лучше споем чего-нибудь, - предложил Венис. Он сидел рядом с Сириэлой, время от времени обсуждая с ней медицинские проблемы. Кажется, они уже договорились, что Венис продолжит образование. На корабле еще договорились. Сириэла протянула своему ученику гитару.

Тонкие длинные пальцы Вениса пробежали по ладам, выпуская мелодию, как птицу из клетки. Все запели. На пять или шесть голосов - женских, мужских - звучала старая, времен Третьей сагонской войны, квиринская песня.

Потом Венис передал гитару Иволге.

— Я новый перевод сделала с терранского, - сказала она, - может, вам понравится…

*Б.Окуджава.

 

Глава 5. Учитель.

На Квирине нет профессиональных писателей (так же, как и скульпторов, художников, режиссеров, актеров и представителей других родов искусств).

Искусство - бескорыстная и бесполезная вещь, а на Квирине практически каждый человек что-нибудь да творит. Этому учат еще в школе, с раннего детства. Творить виртуальные картины или фильмы, книги, стихи, музыку или, в конце концов, вырезать по дереву - это все равно, но испытать радость творчества дано каждому человеку, и зачем же отказываться от этой радости?

Проблема лишь в том, как донести плоды своего труда до людей. На Ярне, как еще помнилось Ильгет, проблема эта решалась простым, рыночным путем. За издание, например, книг, платили деньги, и профессионалом мог стать тот, чьи книги хорошо раскупались читателями. Причем с хорошим качеством книги это совсем не обязательно совпадало.

Были миры, например, Цергина, где господствовали элитарные представления об искусстве, поэтому отбор книг для широкого распространения совершала Литературная Коллегия. Там мог стать профессионалом и зарабатывать литературой на жизнь тот, чьи произведения достигли определенного художественного уровня - но вот беда, это далеко не всегда совпадало с популярностью и мнением потребителей, поэтому на Цергине существовали две литературы: одна высокохудожественная и элитарная, "профессиональная", которую никто не читал, кроме таких же профессионалов - и другая, популярная, презираемая элитой, но ценимая простым народом.

На Квирине отбор книг для широкого распространения осуществляла в основном СИ. Дабы книги эти будили в читателях желание жить, творить добро, любить Квирин и трудиться. И существовали какие-то стипендии СИ, для творцов, которые писали много, плодотворно и в нужном идеологическом русле. Но кроме этого, был еще и Рейтинг. Который создавался уже исключительно читателями. То есть количество проголосовавших за тот или иной роман (стих или рассказ) определяло место в Рейтинге. Попасть в сотню считалось весьма почетным, во вторую десятку - великолепно. А пятеро победителей ежегодно получали денежный приз, достаточный для того, чтобы несколько лет не задумываться о какой-либо работе и только писать.

Для Ильгет эта победа явилась совершенной неожиданностью. Ее предыдущая вещь - про иньи - попала в сотню, но мало ли кто попадает в сотню…

О том, чтобы теперь бросить все и только писать, даже и речи быть не могло. ДС все-таки это не обычная работа. Но зато очень приличная премия позволяла сделать кое-что другое. Семье давно пора было менять квартиру, площадь старой была маловата, хоть ее и разделили на восемь комнат. И вот теперь на эти деньги можно было позволить себе сразу купить большой и хороший дом. Даже в самой Коринте - где-нибудь в лесах домик поставить было бы очень дешево, но кому же хочется уезжать из города. Вот когда будет создана телепортация, с этим станет проще.

Как только Арнис вышел из больницы, они вместе усиленно принялись за поиски участка и проектирование дома. Впрочем, Арнис занимался этим больше - у него это просто лучше получалось.

А еще Ильгет встретилась с Айледой, вернувшейся из каких-то таинственных странствий, и несколько раз они потренировались с иоллой. Ильгет избегала говорить об этом с Арнисом, потому что чувствовала - ему это не нравится. Но разумеется, он ничего не говорил и ничего не имел против.

Кэс Кин, педагог вступительного класса, был цергинцем. С типичным разлетом черных бровей и глубоко горящими глазами чуть косого разреза. С Ильгет он в последнее время общался почтительно - все-таки знаменитость теперь, победительница Рейтинга.

— Я уверен, что к осени ваша дочь сможет посещать занятия самостоятельно.

Двухлетняя Дара неподалеку от них с увлечением гоняла на трехмерном экране зеленого зайца, постигая заодно общение с техникой и сложные пространственные задачи. Ильгет кивнула.

— Она не очень самостоятельная у нас… Вот Арли…

— Да, Аурелина мало ощущала потребность в близком человеке, - согласился Кэс, - Дара более привязана к родителям и бабушке. Простите…

Он быстрым шагом покинул Ильгет и направился к двум малышам за соседним столиком, которые собирали из кусочков вариопласта зверюшек - при правильной сборке зверюшка оживала. Один из детей, видимо, устав от работы, сменил вид деятельности - начал отбирать вариопласт у соседа, который уже готовился громко зареветь. Кэс быстренько увел забияку в "шумный зал", где дети, уставшие от кропотливых занятий, скакали на пружинящих участках пола, лазали и качались на сложной системе канатов и гамаков. Ильгет подошла к Даре. Девочка была так увлечена игрой, что маму совершенно не замечала. Конечно, надо бы ее уже идти, надо забирать старших. Но жалко отрывать ребенка от дела. Ильгет с любопытством наблюдала за окружающими. Здесь было около двадцати малышей, и еще сколько-то в "шумном зале", большая часть из них - с родителями. Во вступительный класс брали детей, которые начали говорить - в полтора года, два, два с половиной. И дети посещали этот класс до момента "первого узла социализации", который определялся какими-то там методиками. Арли вот всего месяц назад перевели в первую ступень, в возрасте трех с половиной лет. Кто-то переходил туда в четыре года, кто-то раньше. Здесь, во вступительном классе, дети свободно развивались, согласно собственным желаниям и склонностям. Никаких особых требований к знаниям ребенка не предъявлялось. Сначала малыш проводил в классе два часа в день, постепенно переходя к четырем и даже шести часам. Родители ходили с ним до тех пор, пока в этом ощущалась потребность. Дара вот до сих пор не желала оставаться в одиночестве среди чужих людей.

Дети переходили от одного столика к другому, свободно выбирая себе занятие. Ильгет подумала, что должно быть скучно для педагога несколько часов дежурить здесь, поддерживая порядок, восстанавливая "развивающие игры" в первоначальном виде, ненавязчиво помогая детям. Ей-то здесь нравится. Но это - не вся ее жизнь. А как можно жить только вот этим? Хотя обычно эти педагоги еще и ведут старших детей, что уже интереснее. И потом, видимо, это призвание.

А что делать? Это уже никак не могут выполнить машины. Для выращивания ребенка необходимы человеческие руки и разум. Создание искусственного интеллекта на Квирине запрещено (как и вообще в Федерации - а больше ни у кого в Галактике таких возможностей нет). Это было бы теоретически возможно уже восемьсот лет назад, но последствия были бы слишком тяжелыми. Поэтому для машинного интеллекта всегда ставятся определенные барьеры.

Ильгет в который раз наблюдала за детьми в этом зале, и снова удивлялась разнообразию их занятий. Два ребенка в трусиках занимались переливанием подкрашенной разноцветной воды в разнообразных сосудах, немало, конечно, проливая на себя и на пол. Многие лепили из мягкого вариопласта. Собирали несложные конструкции. Складывали кубики разных форм и цветов. Изучали большие пластиковые книжки с картинками. С помощью маленьких циллосов знакомились с цифрами и буквами, выполняли простенькие задания. Нанизывали бусы и пропихивали мячики сквозь отверстия разного размера. Перебирали зерна, рвали бумагу или ткань на мелкие клочки (и клеили цветные клочки на большой белый лист).

— Дара, - сказала она, улучив момент, - пойдем, детка, хочешь к Арли?

— Хочу к Арли, - сказала Дара и вскочила, забыв о циллосе.

— Надо выключить игру, - напомнила Ильгет. Потом взяла малышку за руку и пошла с ней к выходу. Кэс был занят, Ильгет не стала его отвлекать. На входе отметила, что забирает Дару. Вышла в коридор, ощущая в своей руке невыразимо трогательные пухлые пальчики.

Дара и вообще была ангелочком. Тихая, привязчивая девочка. Арли вот росла разбойницей и все больше дружила с Лайной, такой же шустрой и бойкой. Дара - матовая нежная кожа, длинные загнутые ресницы вокруг огромных глаз, белая пушистая головка. Она даже плакала тихо, не орала, как все младенцы.

Они вышли из здания вступительного класса и оказались в школьном саду. По желтоватой прямой аллее двинулись к Первой Ступени, откуда следовало забрать Арли.

Это, собственно, не так уж обязательно. Детей из Первой ступени доставляли домой на аэробусе. Но раз уж Ильгет все равно здесь…

Лайна и Андо оставались в школе дольше, до самого вечера. Это Арли только начала посещать Первую ступень, и адаптация шла постепенно. Пока еще ее надо было забирать после основных занятий.

Дара болтала без умолку, что-то про зайца, про вкусное молоко, которое она хочет дома, про бабушку и прогулку на море. Ильгет слушала, отвечала что-то и, как всегда, наблюдала за окружающим, почти растворяясь в нем. В саду возились несколько мальчишек, собирали ягоды. Две девочки лет восьми проскакали мимо по аллее на небольших светломастных лошадках, приветливо помахав рукой Ильгет. В ветвях безудержно пели птицы. На небольшой поляне группа детей с учителем занималась рэстаном, Ильгет не сдержала улыбки, глядя на них.

Наконец они дошли до зданий первой ступени, разбросанных в парке. Подошли к белому домику в виде башни, торчащей из спирально закрученного широкого виадука. Дверь распахнулась перед ними, и мама с дочкой вступили в широкий холл.

Это было здание катервы "Ветер", в которой учились Андо, Лайна и Арли.

Занятия в первой ступени уже резко отличались от вступительной. Здесь учились дети от трех-четырех до одиннадцати-двенадцати лет.

Впрочем, все возрастные нормы для Квирина - не догма. Все индивидуально. Один ребенок переходит к подростковому возрасту - "третьему узлу социализации" - в 10 лет, а другой в 13. Как только это происходит, и жизнь в катерве становится для него малоинтересной, его тянет к настоящей, взрослой жизни - так и заканчивается Первая ступень.

Первую половину дня дети здесь по-настоящему учились. Хотя, конечно, трехлетки и десятилетние дети учились совершенно по-разному.

Например, из медицинских соображений мнемоизлучатель можно было использовать лишь примерно с восьмилетнего возраста, и то - ограниченно. Правда, детей сразу обучали пользоваться меморикой - методом быстрого и надежного запоминания, похожим по механизму на метод психоблокады (и собственно, так же разработанным древними эдолийскими хавенами).

Большая часть занятий была индивидуальной под руководством учителя, или в небольших группах. Для каждого ребенка составлялось собственное расписание. Учились дети, собственно, всему. Но поначалу в блоках - блок точных наук, блок наук о природе, блок языка и культуры и блок искусства. И блок практических навыков. И спорт, конечно, ежедневный. С возрастом росла дифференциация предметов и специализация ребенка в некоторых видах. Например, Арли пока еще изучала просто математику, просто природоведение, в музыке - ритмы, простейшие инструменты вроде ударных и разных флейт и клавиш, ноты, основные понятия. В спорте - общефизическое развитие. А вот у шестилетнего Андо уже никаких блоков не было. Вместо, к примеру, естественного блока, он изучал биологию, планетографию, химию. В музыке уже больше года занимался выбранным инструментом - синтаром, а в спорте избрал рэстан (правда, специализация в спорте была возможна не любая - рэстан, другой вид единоборства, гимнастика или многоборье).

К полудню или несколько позже индивидуальные занятия заканчивались.

Начиналась жизнь катервы - маленького отряда, состоящего из трех десятков детей всех возрастов.

Правда, особенно интровертные дети, нуждающиеся в одиночестве, участвовали в жизни отряда лишь частично, им разрешали меньше бывать в школе. Но все старшие дети Ильгет явственно предпочитали быть там.

Вот с Дарой может быть и иначе, думала Ильгет. Дара -замкнутый тихий созерцатель. Этот ребенок был ей ближе, чем другие. Ильгет часто думала, что Дара очень напоминает ее саму в детстве, да и мама говорила то же самое.

Еще Ильгет часто жалела о том, что в ее детстве не было вот такой катервы.

Были игры с девочками во дворе, была школа. Иногда в школе устраивали какие-нибудь мероприятия. Походы.

В катерве все было не так.

Во-первых, у каждой катервы были постоянные обязанности. Например, ухаживать за школьным садом. Или за конюшней. "Звездный ветер" вместе с еще одной катервой в качестве обязанности занимался школьным транспортом - аэробусами, флаерами. Содержание в порядке стоянки, наблюдение за ремонтными киберами, своевременная замена оборудования и самих транспортных средств - заказ их на заводе. Естественно, старшие дети процессом руководили и обучали тому же младших себе на смену. Кто-то ежедневно дежурил в ремонтном отделении, наблюдая за киберами. Кто-то следил за системами очистки. Самые маленькие, вроде Арли, помогали старшим и учились работать самостоятельно. Так как всего этим занималось 60 детей, в целом, обязанность была необременительной.

Во-вторых, катервы занимались, например, подготовкой к праздникам, конкурсам и другим, как школьным, так и городским мероприятиям. Ставили спектакли, готовили разные выставки.

В-третьих и главных, в катерве дети занимались Играми. Эти Игры были одной из главных форм обучения в школе. То есть занятия - занятиями, а Игры - это была имитация Настоящей Жизни, очень полезная во многих отношениях.

За год в школе проводилось 4-6 Игр. На разные темы.

Одна Игра, например, заключалась в том, что дети проектировали и своими руками строили парусники (ну не своими, конечно, не совсем - все-таки с помощью киберов). Проектировали морскую эдолийскую форму. Изучали эдолийский древний язык, обычаи. Распределяли роли. И на парусниках, играя в древних мореходов, плыли через океан к соседнему материку - Маттису.

Другая была посвящена работе микробиологической лаборатории на какой-нибудь далекой планете. Дети должны были научиться обращаться с приборами и культурами, самостоятельно создать сыворотку от какой-нибудь внезапно возникшей новой болезни.

Третья Игра проводилась в Космосе, например, на одной из орбитальных станций Первого Кольца. Настоящие ландеры, конечно, водить детям не давали, но вот на симуляторах они там отыгрывались вовсю.

И так далее. Игры по культуре разных миров. Игры по лучшим литературным произведениям и фильмам. Игры в войну (всегда с восторгом принимались детьми, однако очень редко разрешались педагогами). Научные конференции по разным вопросам.

Ильгет ощутила толчок в запястье. Остановилась. Дара тоже остановилась и посмотрела на нее. Ильгет тронула браслет серва.

В воздухе возникла голографическая фигурка Айледы.

— Иль? Ты сможешь пораньше прийти? Около трех?

— Хорошо, - сказала она чуть удивленно.

— Ты сейчас в школе?

— Да. Забираю девчонок. Но я приду, не волнуйся. После обеда. А обедать можно?

— Только не плотно, - предупредила Айледа, - будем заниматься.

Ильгет попрощалась и выключила связь. Подошла к двери кабинета, где уже началось собрание катервы. Тревожить ребят не хотелось. Она тихонько нажала сигнал вызова учителя. Через полминуты из кабинета вышла Шед, куратор "Звездного ветра".

— Ара, Ильгет! Вы за Арли, конечно…

— Да.

Шед просунула голову в дверь, позвала Арли.

— Как у нее дела? - спросила Ильгет вполголоса.

— Хорошо. Очень активная девочка. Я думаю, со следующей недели можно будет оставлять ее часов до двух, трех. Они очень дружат с сестрой. Может быть, даже слишком. Я попробую направлять их в разные подгруппы. С учебой все тоже неплохо…

Ильгет слушала вполуха. Дара стояла, уцепившись одной ручонкой за ее палец, другой рассеянно махала взад и вперед.

Из кабинета вылетела Арли.

— Мама!

Она тут же повисла на шее Ильгет.

— Пошли, пошли, - Ильгет, улыбаясь, попрощалась с Шед, и заторопилась со своим выводком домой.

Она как-то опасалась, что Арнис расстроится, узнав, что она идет к Айледе еще раньше, чем собиралась. И ему еще с детьми сидеть. Нет, он любил оставаться с ними. И все равно неудобно, как будто взваливаешь груз на товарища. И еще он не любит Айледу. И не любит, когда Ильгет к ней ходит.

Но Арнис не расстроился. Он улыбнулся и поцеловал ее в уголок губ.

— Тогда вечером увидимся.

Ильгет быстро обвила его шею руками, прижалась.

— Пока.

Выскочила из дома, все еще улыбаясь. Нет, на самом деле они никогда не расстаются. Они никогда не бывают отдельно. Больно от разлуки не бывает. Потому что он все время рядом, вот и сейчас рядом. И даже не нужен серв, чтобы с ним поговорить. Собственно, можно просто молчать вместе, и все. Ильгет вскочила на скарт. Подняв древко кверху, круто взмыла в холодное голубоватое небо. Через несколько минут она уже опустилась на балкон большого многоквартирного дома, состоящего из причудливо изогнутых гигантских блоков, в этом доме жила Айледа.

Они уже несколько раз занимались с иоллой. Айледа еще обучала ее медитации. Ильгет, в общем-то, умела сосредотачиваться, это основное упражнение хавенского психотренинга. Но из предосторожности каждый раз во время медитации повторяла коротенькую молитву к Иисусу. Ничего особенного с ней не происходило.

А вот с иоллой заниматься ей нравилось. Холодная плазма подчинялась ее воле. Это напоминало занятия с собакой. Только было еще увлекательнее. Они немного фехтовали с Айледой, Ильгет видела, что сильно отстает в этом, но что удивительного - Айледа занимается с иоллой уже давно. И еще был один недостаток - после занятий Ильгет чувствовала слабость, хотелось есть, причем много. Портилось настроение.

— Ты отдаешь энергию, - объясняла Айледа, - слишком легко. Работа с иоллой, она энергоемкая. Тебе придется учиться сохранять энергию.

Это было очень любопытно, Ильгет несколько раз пыталась повыуживать у Айледы какую-нибудь информацию о кнасторах, об ее собственных занятиях - но это было бесполезно. Айледа отмалчивалась. Они много разговаривали. О мире, о людях, о разных этических проблемах. Но никогда не касались жизни Айледы. Да и жизни Ильгет тоже. О ДС ничего говорить нельзя, а о личном… о личном Ильгет и хотелось поговорить, да она уже остерегалась: как-то не хотелось раскрывать душу, говорить о том, что все еще болело - отношениях с бывшим сожителем - и в ответ слышать что-нибудь банальное, вроде "у вас разные пути в жизни". А так обычно и получалось.

Ильгет помахала рукой из-за стекла, и стена раскрылась перед ней. Айледа шагнула навстречу, приветливо улыбаясь.

Как всегда, она была в белом рэстан-кикэ (этот костюм у нее как-то иначе назывался, Ильгет опять забыла). Волосы схвачены черной ленточкой, и на черном поясе, охватившем тонкую талию - чехол для иоллы.

Айледа коротко обняла Ильгет, жестом указала на сиденье - огромную подушку на полу. Сама уселась напротив, на циновке, скрестив ноги.

— Заниматься-то будем? - спросила Ильгет. Айледа покачала головой.

— Сегодня нет. Знаешь что, Иль? Хочешь увидеть моего Ведущего?

Увидеть учителя Айледы? Что за вопрос?

— Конечно, хочу, - Ильгет едва не вскочила.

— Посидим. Он придет сейчас. Давай помедитируем.

Ильгет вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось сидеть, закрыв глаза и сосредоточившись на собственном дыхании. Айледа объясняла что-то там про мантры, но ей это не нравилось, она концентрировалась по хавенскому методу.

Айледа протянула руку, и с ее пальцев в каменную чашу стек голубой огонь. Очередной раз Ильгет поразилась этому фокусу. Очередной раз, вздохнув, закрыла глаза и сконцентрировалась.

И почти сразу почувствовала поток. Обычно такого не происходит - только здесь, в квартире Айледы. Поток казался холодным и голубоватым, он пронизал ее голову, тек сквозь нее, как река, и от него перехватывало дыхание. Ильгет вдруг стало страшно. Так, как бывает в запределке. Как бывает в детстве, когда в страхе темноты натягиваешь на голову одеяло. Ужас неизвестного нарастал, Ильгет быстро произнесла "Господи, Иисусе, Сын Божий, помилуй меня, грешную". Теперь она ощутила себя вне потока. С ней ничего не случится. Она слаба, но Бог силен бесконечно. Ильгет мысленно улыбнулась…

— Иль?

Она открыла глаза. Встала.

Оказывается, и Айледа уже стояла. Ильгет хорошо сумела сосредоточиться - ничего не заметила. Рядом с Айледой стоял незнакомый темноволосый мужчина, на голову выше Ильгет. Похож на квиринца. В белом рэстан-кике, как у Айли, и поверх брошен серебристый плащ. Вообще чем-то похож на Айледу, может быть - внутренним покоем.

— Ара, - робко сказала Ильгет. Незнакомец наклонил голову.

— Приветствую вас, Ильгет. Рад познакомиться. Меня зовут Эйлар.

Эйлар… Эйлар. Ведущий. Кнастор. Рыцарь Лайа Тор, Великого Кольца. Голова чуть закружилась.

Это не легенда, не сказка. Это реальность.

— Давайте присядем, - сказал Эйлар. Они сели на подушки вокруг чаши. Ильгет внимательнее рассмотрела лицо кнастора. Нет, он не очень похож на Айледу. Почему? Ильгет нашла ответ сразу: вот Айли она могла бы легко представить в отряде ДС, в бою с дэггерами, в своей компании. Айли была своя.

А Эйлар - нет.

Слишком уж просветленное у него лицо, слишком далекое от любой земной суеты. Красивое. Глаза - слишком большие и сияющие. Он на какого-нибудь актера похож. Герой-любовник. Волосы ложатся мягкой, блестящей волной. Ильгет невольно представила Арниса рядом… да ведь и у Арниса красивые очень глаза, цепкие, блестящие. Но не такие. Выражение другое совсем. Арнис будто очень внимательно смотрит на тебя - всегда. Очень внимательно слушает. А взгляд Эйлара будто просвечивает нездешне, будто постоянно устремлен в неведомые собеседнику дали.

— Ильгет, я не скрою, мы наблюдаем за вами давно. Вы талантливы. Вы сами чувствуете, как много вам дано. Вы щедро растрачиваете себя - на рождение детей, на эту бессмысленную войну - и все же многое остается. Вы легко удержали иоллу. Ильгет, перед вами очень большое будущее. Очень большое. Я чувствую, что у вас много вопросов. Вы можете задать их.

Ильгет подобралась.

— Орден Лайа Тор борется против сагонов? - спросила она. Эйлар кивнул чуть заметно.

— Почему вы не связались с ДС? - прямо спросила Ильгет, - если вы многое умеете, то почему допускаете… эту бессмысленную войну? Никому из нас эта война не нужна. Мы не хотим ее.

Эйлар склонил голову.

— Ильгет, я понимаю вас. Но нас слишком мало. Катастрофически мало. Мы помогаем вам, как можем. Кроме того, те из нас, что уже ушли в высшие сферы… но я думаю, Айледа говорила об этом.

— Если вас мало, - сказала Ильгет, - почему вы не обучаете новых? Почему вы не предлагаете нашим? Я взяла иоллу, но у нас много людей, которые сильнее и лучше меня, им бы это тоже удалось.

Эйлар смотрел все так же сквозь нее, и выражение его лица не менялось.

— Ильгет, мы видим больше, чем вы. Очень мало людей способны взять иоллу. И остаться при этом чистыми и светлыми. Потому что светлые - слабы, а сильные - слишком жестоки и самолюбивы.

Ильгет вдруг вспомнила Арниса, и ей стало обидно за него.

Да, конечно, он жестокий и отвратительный, и недостоин такого возвышенного дела, как сражаться иоллой.

Но она промолчала. Неважно. Надо выяснить, что дальше.

— Мы предлагаем вам, - Эйлар чуть улыбнулся, - мы предлагаем вам большее, чем вы можете себе представить. Я готов стать вашим ведущим. Но я не тороплю вас. Это произойдет не сейчас. Я даю вам возможность все обдумать.

Айледа сидела с торца, как бы между собеседниками, и взгляд ее был устремлен на Эйлара. Только на него. Ильгет поймала этот взгляд, полный улыбки и преданности. Эта верность кольнула - я никогда так не смогу, подумала Ильгет.

— Мне не хватает информации, - сказала она, - для того, чтобы принять решение. Что мне предстоит, если я стану кнастором?

Эйлар чуть наклонил голову.

Ильгет вдруг поняла, что именно напоминает его взгляд. Как ни странно - взгляд сагона. Нет, конечно, не так - сагон смотрит слепо, в его белых глазах и вовсе нет зрачков, один лишь ослепительный свет, пронизывающий, бьющий насквозь. У Эйлара нормальный живой взгляд. Человеческий. Но вот сияние это, устремленность в Бог весть какие незримые дали - да, напоминает. Впрочем, подумала она, о чем это говорит? Да ни о чем.

— Ничего хорошего, Ильгет. Не хочу скрывать. Вы ступите на путь, с которого невозможно сойти. На первых ступенях вы еще сможете заниматься семьей, быть обычным человеком. Но далее все будет становиться хуже. Вам предстоит стать стрелой, летящей к цели. От вас потребуется отдать все. Забыть о себе. Сделать шаг вперед, перестав быть просто человеком. Борьба с сагонами станет вашим воздухом, вашим сном и бодрствованием. Но взамен, Ильгет - взамен вы получите возможность убить сагона. Насовсем.

Ильгет вдруг ощутила, как что-то внутри шевельнулось и сказало: да, безумная идея, но что, если в ней что-то есть? И поразилась тому, что до этой секунды, оказывается нисколько не рассматривала всерьез возможность стать кнастором.

Но что, если все так и есть?

Ей вспомнился Дэцин, и как он ее вербовал в ДС. "Хотите ли вы воевать? Для того, чтобы вот это никогда больше, ни с кем не повторялось. Чтобы не гибли человеческие планеты, люди… дети. Чтобы не гибли человеческие души, которые сагон совращает и низводит в ад. Подумайте, хотите ли вы воевать за это."

Странный вопрос. Конечно, она хочет. Любой ценой. Да, за то, чтобы уничтожать сагонов, не жаль никакой цены.

Ощущения, чувства - да при чем здесь все это? Человек предлагает ей действительно эффективный способ убивать сагонов. Ильгет взглянула на Эйлара.

Оставалось одно сомнение, давно уже мучившее ее, и это сомнение следовало разрешить. Прежде чем вообще хоть на что-то соглашаться.

— Эйлар, я обязана буду разделять ваше учение? Вы понимаете, что меня беспокоит.

Кнастор слегка улыбнулся.

— Да, я понимаю, Ильгет. У нас нет жесткой догматики, как в христианстве. Мы всего лишь практики. Нам нужен любой человек, стремящийся к свету. К любви, добру. Во что вы верите - это ваше частное дело. Хотя со временем вы станете видеть больше, и возможно, ваше мировоззрение изменится. Но повторяю, я помогу сформировать ваш дух, а мышление - оно по сути не важно.

И это тоже! - подумала Ильгет. Пожалуйста, если хочешь, верь в Христа, Сына Божьего. Даже церковь можно посещать. Все равно тонким, под поверхностью скользящим чувством Ильгет ощущала, что идеи кнасторов очень слабо совместимы с традиционным христианством. Если вообще совместимы.

Но ведь она совершенно свободна. Она не совершает никакого греха, просто соглашаясь учиться. А там - там видно будет. В конце концов, кольнула острая, волнующая мысль, может быть, в самом деле все в мире устроено не так, как она это себе представляла до сих пор.

— Поначалу, - сказал Эйлар, - вы будете учиться на Квирине. Несколько лет. Продолжите обычную жизнь. Айледа уже достаточно подготовлена, чтобы быть вашей первоначальной Ведущей, но Ведущим второго уровня буду я. И стану вашим учителем после того, как вы пройдете Посвящение.

Он помолчал.

— Конечно, все это возможно при соблюдении секретности. Ильгет, вы должны понимать, почему это так. Мы не готовы вступать в контакт с людьми. Сотрудничать с вами.

— Да, я понимаю, - кивнула Ильгет.

Эйлар поднялся. Женщины тоже встали. Кнастор подошел к серебристому кольцу, висящему на стене - Ильгет принимала его за абстрактное украшение, коснулся обода. Айледа взялась за кольцо с другой стороны. И тотчас серебро засияло, запело, потекло, словно живое. Ильгет не могла отвести взгляда от сверкающего серебряного огня.

Кольцо оставалось неподвижным - и в то же время как будто вращалось, очень быстро, и в центре круга Ильгет вдруг почудилось пятнышко тьмы. Она моргнула, словно ресницами стряхивая наваждение, но тьма все росла, заполнив почти весь круг, она была похожа на космический беззвездный провал, есть такие области, когда смотришь в Космос, ни единого огонька, а вокруг бешено вращался сверкающий серебряный круг, замыкая Кольцо вокруг тьмы. Эта чернота пугала. Ильгет ощутила страх и привычным движением души затолкала его подальше, но она уже знала, что это означает - там, в центре Кольца, была смерть. Там ждала ее смерть. Внезапно резкая боль пронзила тело, от макушки до ног, это было всего лишь секунду, но так, словно невидимой гильотиной безжалостно раскромсали тело пополам, Ильгет вскрикнула и осознала, что падает. Схватилась за спинку дивана, удержалась на ногах. Нет, ничего… даже тьмы никакой нет. Кольцо просто светится. Эйлар с удивлением смотрел на Ильгет.

— Что с вами?

— Ведущий, она очень легко отдает энергию, - вполголоса сказала Айледа.

— Это я вижу. Но здесь что-то другое. Вам плохо?

— Все уже в порядке, - Ильгет выпрямилась. Как бы не так - в порядке! В голове шумело по-прежнему, и сквозь шум пробивалось одно лишь слово "смерть".

Смерть. Там, в центре кольца. Шаг туда - это шаг через смерть. Знакомое ощущение. Ильгет очень часто приходилось встречаться со смертью, чаще эти встречи сопровождал страх, иногда - желание умереть. Она давно стала экспертом в этих вопросах. Эта тьма в кольце вызывала страх не абстрактный, и не животно-инстинктивный, физический - а вполне рациональный страх смерти духовной. Это было сравнимо, пожалуй, с ощущениями, когда сагон погружал ее в ад. Только неизмеримо слабее.

Господи, что же это такое? - спросила Ильгет. И вдруг поняла про себя, что не верит Эйлару. И вряд ли когда-то поверит. И возникшая безумная надежда - а может, в самом деле, он прав, и мир устроен иначе - она не оправдывается.

И все же не только этот страх, но еще и ужас физической смерти, он тоже присутствовал.

Ей что-то говорят? Она, как всегда, слишком погрузилась в свои ощущения.

— Вы будете учиться работать с иоллой, Ильгет. Но это не простое оружие, к которому вы привыкли. Это продолжение вашей души. Вам придется работать над собственной душой, изменяя ее. Душа станет вашим оружием. Вам не удастся стать кнастором и не измениться. Вам придется расстаться со всеми иллюзиями. Полностью изменить свое мировоззрение, свои чувства, свою личность. Вам придется отказаться от собственной личности. Лишь тогда вы сможете стать разящим клинком, стрелой в полете, способной уничтожить сагона.

Ильгет неловко кивнула.

— Возьми, - кнастор протянул ей что-то. В ладонь Ильгет легло маленькое холодное каменное кольцо. Беловатое с серыми прожилками. На прочном шнурке.

— Надень.

Ильгет накинула шнурок на шею. Кольцо легло поверх крестика.

— Не снимай кольца, Ильгет. Это знак твоего ученичества. Твоей связи с нами. Если ты позовешь - я услышу.

Эйлар улыбнулся, поднял руку, словно прощаясь - и тотчас исчез. Не растворился в воздухе, а просто исчез - мгновенно, будто его здесь и не было.

Дэцин прилетел к ним домой. Сидели втроем на кухне. Дети были уложены, Арнис поставил на стол пиво в темных бутылках, сухарики. Ильгет тихонько пересказывала случившееся Дэцину.

— Кстати, - сказал командир, - ну-ка встань.

Ильгет послушно поднялась. Дэцин провел над ее телом сканером.

— Они не так примитивны, чтобы сажать банальных жучков, - поморщился Арнис, - что делать-то будем, командир?

— Пиво пить, - Дэцин налил янтарной жидкости себе в бокал, - ты садись. Соображения есть у вас, товарищи? Зачем кнасторам это нужно? С командованием они общаться не хотят, а вот Ильгет им понадобилась.

— Я думаю, что они в самом деле просто хотят меня завербовать, - сказала Ильгет. Дэцин посмотрел на нее, прищурившись.

— Доверяю твоему суждению. Тебе виднее. Ты говорила с ними и не могла не почувствовать намерений.

— Я другого не понимаю, - сказала Ильгет, - почему они пошли на такой риск? Ведь они не могут быть уверены во мне. А если я их просто сдам? Кстати, может быть, действительно, стоит это сделать?

— А вот насчет этого надо подумать. Знаешь, почему они пошли на риск? - сказал Арнис, - это просто. Ты знакома только с Айледой и Эйларом. И с помещением, где живет Айледа. Но Эйлар даже не живет на Квирине. И ты не знаешь, где его искать. Если ты на этом этапе решишь прекратить обучение и выдать информацию, единственное, что мы узнаем - это где искать Айледу. Но скорее всего, на этот случай у них предусмотрен отход, она тоже может удалиться с Квирина.

— Именно, - кивнул Дэцин, - это ничего не даст ДС. Мы бы, конечно, с удовольствием вступили в контакт с этими личностями. Представь, усилить операцию парочкой таких рыцарей! Да если бы они только выбили сагонов - нам больше ничего и не надо. Если ради поимки сагона не надо никого подставлять… да это было бы счастье!

— Они не согласятся поддерживать наши операции, - возразил Арнис.

— Да. Поэтому контакт и невозможен. Думаю, они бы хотели возглавить операции. Но возможно, их для этого и в самом деле слишком мало.

— Сагонов тоже мало, - сказала Ильгет.

Дэцин внимательно посмотрел на нее.

— Мы не знаем ничего о намерениях кнасторов, об их деятельности. Возможно, они действительно работают против сагонов, причем успешно. Возможно, нет. В том и в другом случае нам нужен, просто очень нужен агент среди них. Ильгет, я думаю, что тебе надо принимать все их предложения и работать с ними.

Ильгет хмыкнула.

— Дэцин, он ведь сказал мне, что придется измениться. Полностью. А если изменившись, я… словом, если они меня перевербуют?

— Ты сама-то в это веришь?

Ильгет пожала плечами.

— В чем можно быть уверенным, Дэцин? Уж в себе - точно нет.

— И все же я бы попробовал. Под мою ответственность. Мы можем это согласовать и с кем-то из высшего командования. Кстати, возможно, что кнасторы все же связывались с руководством ДС, надо это выяснить у нас.

Арнис сидел, отвернув лицо. Молчал.

— Я не знаю, получится ли у меня, - сказала Ильгет, - понимаете, проблема в том, что я сама до конца не верю Эйлару. Да и Айледе… я люблю ее как подругу. Но не верю во все, что она рассказывает - в Великое Кольцо, восхождение по ступеням духовного совершенства, в духовные миры. Не верю. Они же поймут, что я не искренне себя веду, что я не верю до конца.

— Да как они это поймут? - удивился Дэцин. Ильгет пожала плечами, в упор глядя на него.

— Не знаю. А как сагон понимает… что ты ему до конца не доверяешь? Ведь он же только и хочет от нас полного, безоговорочного доверия.

Дэцин покачал головой.

— Они не сагоны. Ты же говоришь, они не телепаты.

— Нет, но уж такие-то вещи даже я чувствую!

— Горе одно с тобой, - сказал Дэцин, - слишком уж мы все разные. Да, я верю, что ты способна почувствовать фальшь. Но какой у нас выбор? Ты все равно должна попробовать.

Ильгет кивнула.

— И еще есть чувство… ну я уже рассказывала… что за всем этим стоит что-то страшное. Смерть. Физическая, духовная - не знаю. Но это всего лишь чувства, они могут ошибаться.

— Твои? Вот уж вряд ли. Если в тебе есть что-то безошибочное, так это интуиция, - сказал Дэцин.

— Не люблю я это ваше пиво, - Ильгет отодвинула бутылку. Арнис молча встал, вынул из коквинера высокий бокал с кринком. Поставил перед ней. Ильгет благодарно на него взглянула.

— Спасибо. Дэцин, понимаешь, эти мои чувства можно по-разному интерпретировать. Возможно, это духовная смерть. Предательство Бога, служение дьяволу. А возможно, это всего лишь страх перешагнуть порог, перед изменением, отказом от собственной личности, о котором и говорил Эйлар. Ну вроде этого - если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет… Я не могу это определить.

— Понятно. Сложно. Повеситься можно с вами, интуитами. Ладно, оставим это, - Дэцин махнул рукой, - я думаю, тебе надо заниматься.

— Я еще другого боюсь. Насколько все эти занятия… безобидны? Я ж не могу на предательство Христа пойти. Это уже оно или нет? Противоречит ли все это догмам? Ведь вроде бы нет? Потому что очень хочется, чтобы все это было правдой, и чтобы это было возможно - убивать сагонов. Разделаться с ними наконец! Но даже ради такой цены… ты же понимаешь, Дэцин…

— Да, понимаю, - кивнул он, - здесь бы нужно благословение священника. И его сопровождение…

— Но? - спросила Ильгет.

— Но очень рискованно. Ведь это с твоей стороны будет нарушением секретности.

— А командованию рассказывать? А вам обоим?

— Ну это другое, дальше нас не пойдет. Мы ж военные люди. А священник…

— Дэцин, я тебя умоляю! А священник какой человек? Он не умеет хранить тайны? - возмутилась Ильгет, - а как насчет тайны исповеди?

— Хорошо, ты права. Ищем священника, который возьмет на себя такое дело. У меня даже есть одна идея насчет этого. Если он благословляет, значит, ты этим занимаешься. Если нет… - Дэцин даже в лице изменился.

— Значит, ищем другие пути выйти на Орден, - тихо сказал Арнис.

— Но он благословит, я уверен, - заявил Дэцин, - мы куда только не внедряли агентов.

Ильгет вздохнула.

— Ты сама-то хочешь работать? Как считаешь?

— Да, - сказала она, - конечно, хочу. Как можно упускать этот шанс?

— Только почему ты опять, - сказал Арнис глухо, - вот чего я не понимаю.

— Ну что ты, - Ильгет погладила его по руке, - ничего же страшного. Это ж не на Визаре в святилище работать. Я буду жить здесь, на Квирине. Вот увидишь, Дэцин меня еще от акций освободит специально!

— Что-то я не думаю, что в этом действительно нет ничего страшного. Ох, не думаю! - вырвалось у Арниса.

— Смирись, - посоветовал Дэцин, - она из ДС не уйдет. Не уйдешь ведь, Ильгет?

— Не знаю, - беспомощно сказала она. Посмотрела на Арниса, - если ты очень не хочешь… то я…

— Да что ты, - Арнис медленно поднял руку Ильгет, прижал ладонь к своей щеке, - что ты, солнце мое? Ты делай то, что должна. Я что? Что я, запретить тебе могу? Делай то, что считаешь правильным.

С Айледой договорились встречаться два раза в месяц. По мнению ученицы кнастора, этого было достаточно. Дэцин познакомил Ильгет со священником-монахом из братства святого Реймоса, отцом Августином. Возраст его приближался к полутора сотням лет, и около века назад отец Августин был простым эстаргом. То есть не очень простым, пилотом дальней разведки. Одна из самых опасных и сложных космических специальностей. Такие пилоты прокладывают новые трассы, находя стабильные каналы подпространства. Ходят в самые опасные области, по краю блуждающих полей, в районы пульсаров и коллапсаров, сажают корабли на планеты с бешеной атмосферой. Это работа, требующая призвания.

Сагоны в те времена были малоактивны. Вообще после Второй Сагонской их активность обострялась лишь периодически, всплесками, настоящих войн не было. Однако пилоту случилось встретиться с сагоном, при этом выжить, выдержать и сохранить рассудок. После этого он остался на Квирине навсегда. Дозорная Служба тогда была совсем небольшой, и по причине слабой активности сагонов, настоящих войн не вела. Встреча с сагоном послужила окончательному обращению пилота, и на Квирине он вступил в братство и стал отцом Августином.

В последнее время он не занимался духовным руководством, хоть и был в этом очень опытен. Однако по личной просьбе Дэцина взял Ильгет под контроль. Благословил ее на продолжение занятий, дал несколько полезных советов о том, как делать это, сохраняя свою душу в безопасности.

Отец Августин жил в затворе, поэтому беседовать с ним можно было только в самом монастыре, расположенном в горах, к северо-востоку от Коринты. Они сидели в небольшой комнате для гостей, и стеклянная стена открывала вид на ошеломительно глубокие пропасти, вонзающиеся в небо, словно верхушки храмов, снежные вершины, лес внизу в смутной дымке, каменные изломы и скалы всех оттенков синего, фиолетового, серого. Временами Ильгет казалось, что это лишь картина, что такой ошеломляющей красоты в реальности не бывает. Отец Августин был высоким, и старости, как это бывает на Квирине, не выдавало ничто, кроме выражения глаз. Белый хабит волнами падал с могучих плеч, русые волосы были коротко подстрижены. А впрочем, и выражение глаз могло быть таким особенным вовсе не от старости монаха. От отца Августина пахло вечностью. Да, нашла Ильгет нужное слово, именно так. Здесь, в этой комнате, не было суеты. Только крест на голой стене, три стула и стол, и за окном - горы. И вокруг отца Августина, казалось, вообще не могло быть никакой суеты и никакой обыденности. И страха не было. И разница между жизнью и смертью не ошеломляла.

— Я вообще не понимаю, - говорила Ильгет, - мы уже размышляли с мужем об этом. Само существование кнасторов - оно противоречит догматике? Мы ведь не специалисты, вы понимаете. Получается, что нет, не противоречит. Да, в Библии запрещены магия и колдовство, но ведь неизвестно еще, насколько деятельность кнасторов - колдовство. Может быть, это использование неизвестных нам сил природы. А догмы сами по себе вообще не имеют отношения к каким-то запретам.

— Колдовство, - сказал отец Августин мягко, - это использование сил невидимого мира. Они нам вполне известны. Как и сам невидимый мир.

Ильгет кивнула.

— Да, можно сказать и так. Но почему запрещено их использование? Ведь и апостолы, и святые, например, лечили наложением рук… и вообще совершали разные чудеса. По молитве, да. Но и кнасторы признают Создателя и считают, что действуют по молитве. У них есть молитвы. Но с другой стороны… я что-то не слышала, чтобы апостолы или святые специально тренировались, обучались медитации или еще чему-то, с целью научиться магическим приемам. А ведь у них именно эта цель! Потом, конечно, их учение… Оно нехристианское. Не в том смысле, как учения язычников, ничего не слышавших о Христе. Они о Нем знают, но интерпретируют совершенно иначе. Я бы сказала, это чем-то похоже на бешиорскую ересь.

— Все гностические учения напоминают друг друга, - сказал отец Августин, - а по существу, Ильгет, вот что. Гностики, в том числе, и кнасторы, недооценивают физический мир. Это естественно. Для них мир физический - это Неизреченная Грязь, как в Бешиоре. Или прибежище духовно неразвитых, низменных людей. Согласно их представлениям, духовное развитие обязательно сопровождается все большим и большим проникновением в мир невидимый. Но мы, люди, рождаемся и живем в физическом мире. Этот мир сотворен Богом. Этот мир беспредельно важен Богу. Если бы это было не так, для чего Христу было бы рождаться в физическом мире, жить в человеческом теле, и пожертвовать этим Телом? Если вы верите в Христа, Ильгет, в том смысле, что Христос - это и есть Бог, Создатель Вселенной, в христианском смысле, то вы не можете недооценивать физического мира. Конечно, это вопрос веры.

— Я верю, - решительно сказала Ильгет.

— Помните легенду о Вавилонской башне? Ведь суть там как раз в этом - строительство башни до неба, попытка самостоятельно, собственными силами проникнуть в мир невидимый, путем развития, работы над собой, достичь состояния ангелов. Отношения человека с Богом, Ильгет, могут быть только отношениями любви. А в любви важно смирение. Любя своего мужа, вы смиряетесь, уступаете ему, разве не так? Но ведь и он, любя вас, постоянно думает о том, как вам помочь, услужить, как сделать, чтобы исполнялись ваши желания. Бог смирил себя до предела, отдав свое Тело на растерзание людям. Но и люди должны смириться перед Богом. Любые другие отношения с Ним невозможны. Бог есть Любовь. Он просто не воспримет вас, если вы попытаетесь вломиться к нему силой и чего-то требовать. Или даже просить - но просить без смирения. Он подарил нам физический мир. С этим миром мы вольны делать все, сообразно нашему разуму и таланту. Но оставляя его, мы зачем-то ломимся в мир невидимый, пока закрытый для нас - очевидно, что пока. Зачем? Соответствует ли это отношениям любви и смирения?

— Гм, интересно! - заговорил Дэцин, - но отец Августин, а как же сагоны? Ведь они добились…

— Разве одни сагоны творят то, что мы называем чудесами? Нет, владение силами мира невидимого в Галактике вообще не редкость. Мы знаем, что это возможно. Но хотим ли мы стать сагонами?

— Они омерзительны, - согласился Дэцин. Отец Августин наклонил голову.

— Они бесконечно несчастны.

— Откуда вам это известно? - удивился дектор. Монах пожал плечами.

— Я встречался с сагоном. И много думал. Много лет.

— Но отец Августин, что, если Бог дает кому-то, например, кнасторам, возможность проникать в мир невидимый? Сам дает? Скажем, для того, чтобы бороться с сагонами?- возразила Ильгет.

— В неведомом мире есть воины. Ангелы и святые. Этого было бы достаточно, чтобы уничтожить сагонов мгновенно. Бог попускает их существование, не более того.

— Да… это верно, - согласилась Ильгет.

— Господь создал Церковь. Вне церкви духовных воинов нет. Я есмь Дверь, сказал Христос, и никто не придет к Отцу иначе, как через Меня. Кнасторы вне церкви. Хотя ведь им ничто не препятствует прийти сюда. Так, как пришли вы.

— Но это слабый аргумент, отец Августин, - возразил Дэцин, - Откуда мы знаем, что и зачем нужно Богу? Говорят же, Дух Святой дышит, где хочет.

Отец Августин слегка покачал головой.

— Видите ли, вся информация о Боге, которая у нас есть, дана нам через Писание и церковную Традицию. Мы постоянно сверяем наше учение с традицией Терранской Церкви, и расхождений нет. Вся другая информация вряд ли достойна доверия.

— Значит, вы не верите, - с легким разочарованием сказал Дэцин, - вы считаете невозможным, что кнасторы…

Отец Августин улыбнулся.

— Делайте то, что должны. Вы сами увидите все. Я буду постоянно молиться за вас.

Ильгет, честно говоря, не хотелось думать обо всем этом. Дома было так хорошо! Тем более, что и новый дом вскорости был спроектирован и поставлен на участке земли, выделенном городом под застройку. Место у самых гор, из западных окон была видна вся Коринта и море, а из восточных - распадок меж двумя небольшими хребтами, на самом горизонте синие вершины, лес в легком мареве, и этот дивный вид перекрывали три высокие, разлапистые сосны, сросшиеся у оснований, изогнутые, и дальше тремя прямыми колоннами уходящие вверх.

Сам же дом был устроен, как любой нормальный квиринский дом. Его поставили полукругом, дугой, изогнутой в сторону моря. Высокие остроконечные башенки на крыше. Два этажа. Вокруг - сад или парк, который проектировала бабушка, все же это было ее хобби, да и с профессией связано - Белла работала теперь в генетическом центре. Только три сосны она оставила как есть.

— Вы чувствуете? Они создают центр участка. Они здесь совершенно необходимы. Весь ансамбль надо строить вокруг них.

— Композиция "Три сосны", - хмыкнул Арнис.

— Надеюсь, что вы в них не заблудитесь, - сказала Белла.

Внутри дома стен не было. За исключением ванных - круглых кабин, со стенами, похожими на силовые поля, сверкающими, бело-золотыми, вонзающимися в пол и потолок. И еще справа и слева были отделены помещения для гостей. А в самом доме стены ни к чему - во всяком случае, пока дети еще маленькие. Они все равно предпочитают быть рядом с родителями. Ильгет, как она ни чувствовала всегда потребность в уединении, совершенно не хотела быть отдельно от Арниса. По крайней мере, физически. Можно надеть транслятор, уйти в Сеть, углубиться в фильм или книгу, но он будет сидеть рядом, занятый чем-то своим. Арнис не мешал ей, никогда. Рядом с ним было - точно так же, как и в одиночестве. И даже комфортнее. Даже легче. Легче сочинять. Ильгет чувствовала себя рядом с ним сильнее. Увереннее. Часто ей казалось, что Арнис - как бы ее продолжение, только другое. То, чем ей хотелось бы быть. Она очень удивлялась, когда Арнис говорил ей примерно то же самое.

— Когда я с тобой, я уверен, что во всем прав. И все могу понять. Я вообще рядом с тобой только жить начинаю. Мир становится другим.

Ильгет не понимала, почему так. Но неважно. Главное - что так.

На втором этаже находились постели (супружеская спальня, впрочем, по приказу отделялась изолирующим полем от всего остального), места для занятий детей и взрослых (кресло, полукруглый стол, транслятор). Ценная вещь, наконец-то приобретенная - собственный синтезатор одежды. Гардеробный угол с зеркальными стенами. Полки и столы, уставленные игрушками, бесчисленные качалки, прыгалки, канаты, в одном из углов была оборудована целая система, с темными матерчатыми пешерами, туннелями, сетями и перекладинами. В круглом большом углублении пола застыл причудливыми формами вариопласт, легко меняющий форму и цвет, в него можно было забираться целиком, топтаться ногами, лепить причудливые замки, дороги, города. Парк крошечных машин и флаеров, управляемых голосом и с пульта. Детский симулятор космолета. И еще много разных детских вещей, которые трудно даже перечислить. Ограничения для детей накладывались лишь на компьютерные игры и на просмотр фильмов, считалось, что до 10-12 лет ребенок должен как можно меньше пассивно воспринимать информацию. Но с точки зрения Ильгет здесь было и так слишком много всего, во что можно играть. Учитывая, что и дома-то дети были не так уж много, лишь в выходные да по вечерам. Вот уже и Арли стала оставаться в школе до вечера, а Дару разрешили приводить одну и забирать через три-четыре часа.

Первый этаж был "просто так". В одном из углов - коквинер и место для семейных трапез, в левом крыле большую часть занимал спортзал с бассейном, а остальное - диваны, кресла, подушки, гигантский аквариум, каменная россыпь с фонтаном, столики, вазы, статуи, растения. Ильгет было неловко - как жить в таком замке? И прежняя квартира, конечно, по ярнийским меркам, была роскошна, и отвыкла уже Ильгет от ярнийских мерок, да и мерки те изменились, как и сама Ярна. Но такое - это уже слишком. Однако Арнис показывал ей образцы дизайна, и она понимала, что ничего уж такого слишком роскошного здесь нет. Да и разве дом той же Иволги меньше? Более привычно выглядит, это да. Но не меньше и вряд ли скромнее.

Семьи с детьми обычно так и живут. Это одиночки чаще снимают небольшую квартиру, да и то, если не любят заботиться о быте. Потому что здесь заботиться все равно придется. Конечно, упаси Боже, не пылесосить все эти ковры и диваны, и не мыть это стекло, и не поливать растения! Просто время от времени менять дизайн, устраивать тот или иной уголок поудобнее, перестраивать и украшать к праздникам.

А в левой башне поселилась Белла. Ее пространство отделили стеной и дверью, но в сущности, они жили теперь одной семьей. Это была собственная инициатива бабушки, которой все очень обрадовались.

— А что ж? - сказала она, - когда вас нет, все равно ведь дети на мне! Да и разве вам так-то помощь не нужна?

Ильгет это очень тронуло. Хотя она уже поняла, что на Квирине это обычное дело, во всяком случае, у эстаргов. Бабушки и дедушки считают воспитание внуков таким же собственным долгом, как и воспитание собственных детей. Ведь им в свою очередь раньше помогали свои матери и отцы.

Живут, конечно, не часто вместе, но у них ведь особый случай. Ильгет не может позволить себе быть с детьми даже пока они совсем маленькие. Об Арнисе и говорить нечего. Акции бывают часто и длятся подолгу. И длительность эту нельзя даже предсказать. Поэтому помощь Беллы более, чем кстати. Нет, в крайнем случае, государство бы помогло решить эту проблему - на время отсутствия родителей есть приемные семьи, для детей постарше - интернат при их же школе. Но всегда лучше, когда все решается в рамках собственной семьи.

Жаль только, что отца Арниса давно уже нет в живых, остался лишь снимок в черной рамке, на стене у Беллы. После его гибели в одной из экспедиций Белла уже не интересовалась мужчинами. Когда человеку переваливает за 60, интересы невольно меняются. Белла дружила со многими людьми, у нее была собственная компания, но вот потребности в жизненном партнере она больше не испытывала.

Новоселье праздновали в три этапа. Сначала, как водится, съехалась родня. Ильгет знала далеко не всех родственников Арниса. Близко общалась лишь с его двумя сестрами, Ниро и Кей, их мужьями и детьми. Но у него были живы двое дедов и бабушка - это только родные. А еще тетки и дяди, двоюродные сестры и братья… Правда, больше половины из них уже не жили на Квирине, кто-то эмигрировал на более старые планеты Федерации, кто-то осваивал новую колонию - Тетран, а кто-то просто прямо сейчас находился в Космосе. В Коринте вообще жила всего одна тетя с семьей. И тем не менее, на праздник приехали около тридцати человек, считая детей. Пришла и мама Ильгет с дядей Гентом.

Приглашенный для этого отец Маркус освятил дом. В саду была устроена иллюминация и постоянный фейерверк, в доме - что-то вроде сказочного бала. Ильгет, которая ощущала некоторые угрызения совести, нашла свою маму и сгоряча предложила ей тоже переехать в дом. Мама с некоторым удивлением отказалась. Да и зачем бы ей… она была счастлива с дядей Гентом. Омолодившись, работала и жила своей полноценной, счастливой жизнью.

— Ильке, а вы не хотите подумать о том, чтобы переехать куда-нибудь? Ну что здесь, на этом Квирине? В сущности, провинциальная планета.

— Мама, да ты что? - обиделась Ильгет, - какая же она провинциальная? Здесь же самый центр Галактики. Здесь вся наука, весь космос, и оборона, и транспорт…

— Ой, Ильке, какая ты наивная! Ну тебе-то что вся эта наука? Ты же разве ученый? Так всю жизнь и пробегаешь с бластером. Мне тебя жалко, доченька. Ты еще и не жила по-человечески, а все эти акции, космос… ну зачем? Жизнь проходит мимо, а ты ее и не замечаешь.

— Ну что поделаешь, - улыбнулась Ильгет, - такая судьба. Мам, а может, тебе переехать куда-нибудь… - она осеклась, подумав, что получается нетактично, как будто она не хочет жить рядом с мамой. Она хочет, но если маме здесь некомфортно? Хотя казалось бы, чего ей не хватает?

— Ну вот внуки подрастут, - сказала мама, - а то куда же мы переедем? Гент хочет на Артикс, а я говорю - что же, у меня здесь дочь, внуки, а там что?

На следующий день часть родственников, проживавших на других материках, еще не разъехалась, зато пришли разные друзья и знакомые Арниса - из СКОНа, школьные еще друзья. И опять половина из них была Ильгет незнакома вообще. Но это ничего не меняло - общаться с ними было легко и приятно. Это были квиринцы, в большинстве своем - эстарги, с ними быстро возникало взаимопонимание.

Наконец на третий день, когда разъехались уже все, во второй половине в "Три сосны" завалился 505й отряд ДС.

Здесь уже все были свои, и не было никакой необходимости производить впечатление, запускать фейерверки или придумывать массовые развлечения.

Здесь можно было сесть всей компанией вокруг стола, уставленного вкусностями и спиртным, и весело пить. За дом и его хозяев, за Квирин, за Анзору, за тех, кто не вернулся с акций, всех вместе и еще каждого в отдельности, за полную победу над сагонами, и традиционно - за тех, кто наверху, и еще раз за Квирин. И петь разные песни, по отдельности и хором. И разговаривать о чем угодно, о самых важных или совсем глупых вещах.

А потом, уже в темноте, оставив всех детей спать в доме, вскочить на скарты и отправиться гулять на Набережную. Как всегда, полную народа. Как всегда, там танцевали и пели, и просто бродили, обнявшись. С одной стороны сияла огнями родная Коринта, с другой замер зловеще черный океан. А люди ходили по самой кромке и веселились, стараясь забыть о чем-то… о разном. О своем.

Так началась жизнь в "Трех соснах", и только теперь Ильгет начала ощущать, что у нее есть дом, и что их отношения с Арнисом - это настоящая семья, а не жалкое вороватое выпрашивание у судьбы короткого редкого счастья.

Ильгет начала новый роман. На планете Тир, которая до подозрительности напоминала Ярну, еще до-сагонскую, Лонгин ее далекого детства, жил ничем не примечательный человек. Так себе, ни рыба, ни мясо. Работал бухгалтером, девушки его не любили. Не было у него даже особых хобби и увлечений, зато масса нажитых комплексов. Но изредка происходили с ним очень странные случаи. Обнаруживались способности, о которых в обычных обстоятельствах этот серенький обыватель не мог и мечтать. Например, когда надо было за ночь подготовиться к важному экзамену - странным образом он впал в транс и выучил за несколько часов дотоле неизвестный ему иностранный язык. После экзамена, впрочем, благополучно и прочно его забыв.

Однажды попав в автокатастрофу, обыватель смог, лежа под автобусом со сломанной ногой, руками поднять этот самый автобус и держать его над собой около часа, что уберегло его от синдрома сдавления и ампутации.

Попав на улице в руки банды грабителей, герой снова впал в подобие транса, и когда пришел в себя, выяснилось, что несколько бандитов лежат без сознания (впрочем, живые), а остальные поспешно улепетывают. Все, что осталось - боль во всех мышцах и странные, похожие на сон, воспоминания.

И еще герой видел сны. Довольно часто. И сны эти были - про космос. Словно он пилот и ведет корабль. Только на одном месте эти сны всегда обрывались. Казалось, что произошла авария - грохот, ослепительный свет, пронзительное ощущение смерти… Герой просыпался и снова видел себя тем, кем был в реальности - полным комплексов и мелких суетных забот тирским обывателем. Ему не было скучно или плохо в этой роли. Он чувствовал себя даже комфортно. Вот только сны все тревожили его…

Арнис сидел рядом с ней и делал свою работу. Ильгет знала, чем он занят. Арнис поставил целью продублировать работу аналитиков. Естественно, данные аналитического отдела ему никто бы не предоставил. Но он сам поговорил со всеми известными ему членами ДС и теми, кто встречался с сагогом и не вступил в ДС, и теперь на основе этого составлял какие-то сводные таблицы. Он надеялся логически понять основную цель сагонов.

Ильгет писала до тех пор, пока ее не прервал сигнал вызова. Она даже вздрогнула от неожиданности и переключилась на связь. В экране появилось незнакомое женское лицо.

— Меня зовут Виктория Эн-Ти. А вы Ильгет Кендо?

— Да-а, - Ильгет с удивлением всмотрелась в красивое смугловатое лицо, - Ара…

— Ара, Ильгет. Я врач психиатрической клиники "Днир".

Ильгет не знала, что и сказать - она только что описывала сцену, как ее герой решил по поводу снов обратиться к психиатру.

— Вы не могли бы завтра с утра подъехать в нашу клинику? Это очень важно.

Ильгет вздохнула. Завтра планировалась общая тренировка, которую пропускать очень не хотелось бы. Да и Дэцину это не понравится. И займет эта тренировка полный день.

— Именно завтра?

— Понимаете, в чем дело, Ильгет… Речь идет о вашем бывшем муже, ди Эйтлин. Он сегодня был срочным транспортом доставлен в нашу клинику. Чтобы составить план лечения, нам нужно было бы вначале получить кое-какие сведения о нем.

— Я могу предоставить вам сведения письменно. Хоть сейчас.

— Да, это было бы хорошо. Но еще одно - нам бы хотелось, чтобы вы встретились с ним.

Ильгет вздрогнула и молчала какое-то время. Что все это значит?

Пита, конечно, человек сложный и неоднозначный, но одно о нем можно сказать наверняка: с ним не соскучишься. И даже теперь, когда и он нашел, вроде бы, свое счастье, он продолжает преподносить сюрпризы.

Что с ним могло случиться? Психиатрия… что ж, ожидать можно всего.

— А что с ним? - спросила Ильгет.

— Предполагаем первый острый приступ шизофрении, - ответила врач, - беда в том, что больной очень долго не обращался к врачу, несмотря на явные признаки нездоровья.

— Но вы сможете его вылечить?

— Я почти уверена в этом. Но необходима ваша помощь.

— Хорошо, - сказала Ильгет, - я приду. Обязательно.

Арнису не нравилась вся эта затея. Он прямо сказал, что предпочел бы пойти с ней. Нет, конечно, отказать в помощи больному человеку - это подлость. Но лучше бы ей не быть там одной.

Однако пропускать важную тренировку еще и ему? Дэцин бы этого не понял. Поэтому на следующий день Ильгет сидела в одиночестве в белом, обвитом зеленым вьюнком, холле больницы.

Если физические болезни для квиринской медицины давно не представляют особых проблем, разве что встретится совсем уж что-то новое, или еще чаще - психосоматическое, то с психиатрией все сложнее. Иногда причина психических нарушений - в сбоях биохимии, и тогда помогала банальная биохимическая коррекция. Но чаще никаких сбоев не было, а глушить психиатрические симптомы сильнодействующими средствами - здесь этого не делали. Любой врач на Квирине обязан был стать кем-то вроде целителя души или психолога. Разобраться в причинах состояния больного. Ликвидировать в его подсознании эти причины. Все это Ильгет понимала, и поэтому ей было ясно, зачем, собственно, нужно ее присутствие.

Или, по крайней мере, почему врач считала это присутствие необходимым.

Ильгет вздохнула. Достала четки из кармана. Честно говоря, меньше всего хочется встречаться с Питой. И еще - не дай Бог - с его новой женой. Ильгет в сети как-то поймала случайно несколько ее отзывов о себе, и с тех пор не испытывала ни малейшего желания общаться с этой особой. Нашли они свое счастье - вот и ради Бога.

А ведь она наверняка здесь. Раз любимый муж заболел. Видимо, она любит Питу, как опять же поняла Ильгет из тех сетевых сообщений. Даже в ее персонале висит на видном месте их общий снимок - объятия в обнаженном виде. Раз она считает отношения с ним чуть ли не самым главным в своей жизни - видимо, любит.

Стена из вьюнка раздвинулась, и в комнату вошла Виктория Эн-Ти в синем медицинском костюме. Улыбка врача оказалась очень обаятельной, рукопожатие - крепким.

Виктория села напротив Ильгет, в кресло.

— Прежде всего, большое вам спасибо за информацию, которую вы вчера предоставили, - она покачала головой, - признаться, это шокирует. Очень непривычно. Сейчас вы служите в Милитарии?

— Да, - кивнула Ильгет.

— Офицер?

— Пока миллес.

— Скажите, вы не можете исключить того, что ди Эйтлин непосредственно встречался с сагоном?

Ильгет подумала.

— Нет, не могу. Ведь я его долго не видела. Он был там в Народной Системе… организация сингов. Я писала об этом. Но понимаете, то, что он подвергался воздействию сагона, может быть, в форме ЭИС, это очевидно.

— ЭИС? - Виктория вздернула тонкие черные брови.

— Энерго-информационная структура. Развоплощенный сагон.

— Вот как? У тех, кто занимается сагонами, уже есть своя терминология…

— Да, конечно. Любой человек, который побывал на зараженной сагонами планете, по определению психически неустойчив. Любой мог подвергаться воздействию.

Виктория кивнула.

— Да, тем более, что ди Эйтлин по своему психотипу неустойчив к внушению. Ильгет, можно личный вопрос? Вам удалось справиться с последствиями сагонского воздействия?

Ильгет усмехнулась. Невольно коснулась пальцем одной из черных точек на лице.

— Я только этим всю жизнь теперь и занимаюсь, - сказала она. Виктория некоторое время смотрела на нее молча, потом кивнула.

— Вы не писали о том, замечали ли изменения в поведении мужа… они были? Как проявлялись?

— Мне трудно сказать, были ли эти изменения под воздействием сагона, или нет. Но они, конечно, были. Я вышла замуж за нормального, интеллигентного юношу. Несколько лет его поведение не было для меня неожиданностью. Он мог проявить трусость, нерешительность. Я это все видела и раньше, но это меня не отталкивало. Мне не нужен был супергерой. Просто нормальный умный человек, с которым есть о чем поговорить. Доброжелательные отношения. В общем, так и было, хотя были и неприятные сцены. А потом… именно с началом сагонской инвазии… да, он стал резко и непредсказуемо меняться. Появилось много претензий именно ко мне. Претензий, которые было невозможно удовлетворить. По работе… вначале он работал, как одержимый, потом, как я поняла, стал испытывать сильную фрустрацию из-за того, что не справляется. У нас начались скандалы. Дошло до развода, - Ильгет умолкла, не зная, сообщать ли о подлости, которую совершил Пита в отношении нее, и решила, что не стоит, - словом, это было совсем не то поведение, которого от него можно было ожидать. Например, физическое насилие, тогда я не могла себя защитить, и никак не ожидала, что он на такое способен. И потом, мне уже тогда казалось, что он неадекватен.

— А в чем проявлялась неадекватность? - спросила врач.

— Он придумывал какие-то нелепости. То, чего не было - и ставил мне это в вину.

— Это бывает и у здоровых людей определенного типа.

— Наверное, - Ильгет пожала плечами, - я же не говорю, что он был сумасшедшим. Нет. Он как-то работал… жил. На людей производил хорошее впечатление. Это со мной он становился… таким. Я пыталась понять, чем я его провоцирую, но не знаю до сих пор.

Все же надо рассказать про ту страшную сцену с Арнисом. Или не надо? О физическом насилии она уже упомянула. Да и ведь не факт, что там он это насилие применял. И потом, война есть война. Ильгет вспомнила Анзору, внутри все похолодело. Наверное, ее лицо тоже изменилось.

— Что с вами, Ильгет? - участливо спросила Виктория.

— Ничего. Это не имеет отношения… неприятные воспоминания.

— Как я поняла, ди Эйтлин был в организации, руководимой сагонами?

— Да, Народная Система.

— В каком смысле они руководили?

— Ну не прямо… не каждый рядовой их видел и общался. Я не знаю, общался ли Пита. Мы избегали говорить о том времени.

— Понятно.

— Но там было и воздействие в форме ЭИС - наверняка, и как мы это называем, опосредованное воздействие. То есть понимаете, человек считает что подчиняется какой-то организации, начальству, приказам… считает, что защищает, например, Родину. А на самом деле все его действия служат сагону. И его ментальный рисунок меняется под воздействием тех идей, которые внушил сагон. Это менее разрушительно для психики, но тоже… промывание мозгов, словом. Вы, наверное, знаете, что с помощью психологической манипуляции можно заставить массы людей делать то, что им прямо невыгодно.

— Да, конечно. И любое манипулятивное воздействие изменяет мозг и вызывает острые и хронические нарушения логического и когнитивного мышления. Но подробностей вы не знаете?

— Нет. Я мало что знаю о том периоде его жизни, - Ильгет почувствовала, как кровь приливает к щекам. Ее бросило в жар. Надо, наверное, сказать, что такое была эта Народная Система, и что она видела своими глазами в захваченном здании - включая их готовность не сдаваться до конца, включая тех пленных и женщину… Надо сказать, но уж очень не хочется говорить об этом.

Да и зачем это врачам? И так ведь понятно, что Пите там покалечили психику. А подробности ни к чему.

Еще одна мысль промелькнула - а ведь наверное, Пита сейчас сказал бы "понятно, тебе стыдно об этом вспоминать".

Но ей не было стыдно за себя. Она там не сделала ничего такого, за что надо стыдиться. Ей было нестерпимо, мучительно стыдно и за Питу, и за других сингов из НС, и еще все это было так несовместимо с обстановкой - этой светлой комнатой, морским бризом, развевающим легкую занавесь, зеленью, спокойным, приветливым лицом собеседницы…

К счастью, она не стала расспрашивать. Ильгет уже приготовилась выкладывать все же подробности. Если бы на месте врача сидел офицер ДС, эти подробности бы из Ильгет все равно вытянули. Но Виктории, видно, это тоже не было так уж необходимо.

— Хорошо, это не так уж важно.

— Скажите, - решилась Ильгет, - а как, собственно, проявилась… болезнь? Он сам обратился?

— Нет. У него какое-то предубеждение против медицинской помощи. Возможно, унаследованное от прежней жизни на Ярне. К сожалению. Иначе все не зашло бы так далеко. Но я не имею права давать вам информацию по истории болезни…

Ильгет кивнула.

— Понятно.

— Хотелось бы, чтобы вы встретились с ним.

— А это… не спровоцирует его на ухудшение состояния? - осторожно спросила Ильгет.

— Неважно. Мы должны это наблюдать. Встреча произойдет наедине, но я обязана вас предупредить, что будет вестись запись.

Ильгет некоторое время перебирала зернышки четок, оставшись одна. Хотя молитвы шли в голову с трудом. Она отчего-то сильно волновалась. Уже давно не видела Питу. Поверила, что все благополучно, что можно успокоиться. Он устроился в жизни. Она тоже - по-своему. Она больше не может нести за него ответственность, раз у него есть подруга.

Дверь открылась. Ильгет вздрогнула, чувствуя, как заколотилось сердце. Пита вошел и сел перед ней.

Он плохо выглядел. Ничего похожего на то, что было последние разы - тогда он казался помолодевшим, энергичным, с блеском в глазах. Сейчас его глаза были тусклыми. Плечи опущены. Тело грузное и расплывшееся, а ведь это не жир, подумала Ильгет, он ведь давно уже, находясь на Квирине, преобразовал свое тело. Можно даже не занимаясь спортом, просто привести к норме биохимию и нарастить красивые мышцы, что он, конечно же, сделал. Но видно расслабленная, вялая поза производила впечатление грузности. Пита выглядел старым и больным, и от этого даже след неприязни прошел. Ильгет стало жаль бывшего сожителя.

— Ара, - сказала она.

— Ара, - откликнулся Пита, садясь в кресло рядом с ней, - ну что, как жизнь?

Как всегда, он брал на себя начальную инициативу в разговоре.

— Хорошо, - ответила Ильгет, - а ты как?

— Как видишь, - он пожал плечами, - ну а как твои дети?

— Дети в полном порядке. А вы как, еще не собрались заводить ребенка?

— А мы уже все, - сообщил Пита, - решили расстаться.

— Вот как, - Ильгет покачала головой, - сочувствую…

Он пожал плечами.

— А что здесь сочувствовать? Любви уже нет.

— И как же ты теперь? - вырвалось у нее, - ты же говорил, что не можешь один.

— Ну это не проблема, - Пита пожал плечами, - женщин, что ли, мало вокруг. Но вообще я, видимо, эмигрирую отсюда.

— На Капари? К маме?

— Да, - ему явно было неприятно упоминание мамы.

— Ну и правильно, - чистосердечно сказала Ильгет. Внезапно она заметила, что рука Питы накрыла ее ладонь, лежащую на подлокотнике.

Гм… и даже ощущения пронизывающего тепла, как было когда-то - уже нет. Руку хочется сбросить. Что-то чужеродное. Но Ильгет не хотела резких движений - не надо его раздражать, ведь он болен. Пусть хоть немного почувствует себя нужным.

— Правильно, - повторила она, - подлечишься немного, и лучше на Капари… здесь, на Квирине… тебе, должно быть, не очень легко.

— Да ничего, - сказал Пита, - хотя действительно… там лучше в материальном плане.

— Что с тобой произошло-то? - спросила Ильгет. Хотя, наверное, не надо было спрашивать.

— Ничего не произошло.

Он вдруг неуловимым образом оказался рядом с ней. Присел на широкий подлокотник. Рука Питы обняла ее плечи. И все-таки потекло то самое тепло, та энергия, пронизывающая, манящая.

Это уже слишком! Конечно, просто объятие, в принципе-то - ее и Гэсс мог так же обнять. Но вот этот теплый поток…

Он же ее пытается соблазнить!

Ильгет высвободилась. Встала. Подошла к окну.

Пита вновь оказался рядом, очень близко, слишком близко. Рука коснулась ее плеч, а губы приблизились к виску.

— Не надо, пожалуйста, - Ильгет снова высвободилась.

— А что, хочется? - усмехнулся Пита, - соблазнительно?

Честно говоря, где-то в низу живота и вправду заныло. Но Ильгет почувствовала лишь радость - вечером, когда они смогут остаться вдвоем с Арнисом, наедине, будет все. Все, чего хочется.

— Не с тобой же, - вырвалось у нее.

— А что так? - улыбнулся Пита, - не привлекаю уже? А раньше тебе, вроде, нравилось? Разве у тебя не было оргазмов?

Ильгет вздрогнула, как от пощечины, едва сдержав слезы.

— Перестань, - сказала она сдавленным голосом, - ты оскорбляешь меня.

— Ах вот как? Я тебя оскорбляю? А ты меня не оскорбляешь вот этим?! - злобно зашипел Пита.

— Чем я тебя оскорбляю? - Ильгет вдруг поняла, что опять уже начался скандал. А в скандалах, как известно, всегда виноваты оба участника. В чем же она виновата? Может, надо было ему уступить, позволить обнимать себя? Но тогда он перешел бы к еще более активным действиям, и останавливать пришлось бы тогда, а это было бы еще хуже… Господи, и это все пишется! Стыд какой…

— Пита, давай прекратим. За нами наблюдают, между прочим, - сказала она. Это произвело на него впечатление. Он резко отошел. Сел в кресло.

— Ты испортила мне всю жизнь, - сказал он ровно, - и учти, в том, что я вот сейчас болен, виновата только ты. Только ты одна. Ты можешь сколько угодно быть праведной, духовной, возвышенной, можешь воевать с сагонами, но Бог тебя спросит не об этом! Он спросит тебя о том, как ты обошлась со своим близким человеком. О том, что ты мне испортила жизнь! Подумай об этом на досуге, и поговори хотя бы со своим духовником.

Ильгет раскрыла персонал бывшей возлюбленной Питы. Конечно, ей была доступна лишь та часть помещения, которую хозяйка посчитала нужным открыть для всех.

Небольшая часть. Всего лишь небольшой зал с колоннами, и даже его края тонули в сиреневой дымке. Ильгет не стала входить, смотрела с экрана.

Эротическая картина, изображающая хозяйку персонала с Питой, никуда не делась. Только изменились позы, и вместо Питы девушка страстно целовала какого-то высокого, изящного артиксийца. Ильгет не могла не отметить, что с этим красавцем Лора выглядит куда лучше, чем с Питой.

Она вызвала дневник - опять же, его открытую часть. Но и здесь речь шла о Пите, хотя по имени его не называли. Ильгет поразилась - "козел" было самым мягким словом, которое девушка употребляла в отношении бывшего сожителя. М-да, а ведь так много говорилось о любви к нему. Что же все-таки у них произошло? "Решили расстаться"? Лора выражалась очень туманно.

Но в итоге из ее намеков стало ясно, что все-таки произошло.

"Этот козел" начал вести себя с ней примерно так же, как с Ильгет. У него появились претензии и обиды. Недовольство Лоры нарастало. В один прекрасный день он начал домогаться секса с ней после скандала, не подумав извиниться, попробовал применить силу, Лора подала сигнал Сфере, в результате чего Питу, видимо, парализовало, и видимо, пришлось ему дожидаться прихода СКОНа. Сама Лора ушла немедленно, с этой секунды Пита навсегда стал ее врагом.

Судя по последней записи, сейчас она нашла другого мужчину - красавца с Артикса, генетика, проходившего здесь практику. И собиралась вместе со своим новым избраннником отправиться на его родную планету. "По правде сказать, в этом мире мне давно уже душно и тошно. Бесит этот вечный энтузиазм, слюнявые игры в "галактический форпост человечества".

Все же интересно, что такого вытворил Пита? Почему стало ясно, что ему нужно лечение? Видимо, что-то было в общине…

Теплая сильная рука легла на плечо Ильгет. Она закрыла глаза от удовольствия.

— Ты уже вернулся?

— Ага. Я не стал там сидеть, закончили тренировку - и домой.

Арнис сел рядом с ней. Ильгет соскользнула к нему на колени, обняла.

— Как хорошо, что ты есть, солнце мое.

Как хорошо. Как все просто и легко рядом с ним. Арнис обнимал Ильгет, касаясь губами ее лица. Ее тело почти незаметно, мелко дрожало.

— Успокойся, детка. Успокойся. Не думай ни о чем плохом.

— Знаешь, - сказала она, - я виновата в том, что с ним произошло. Действительно виновата. И поправить уже ничего нельзя.

— Ты ни в чем не виновата.

— Нет, Арнис… понимаешь, если бы не я, то сагон не достал бы его. Это все из-за меня началось.

— Иль, - он крепко прижал ее к себе, - ты подумай, какую чушь ты несешь! Может быть, ты сама захотела встретиться с сагоном? Ты разве сама все это выбрала? Ну положим, ладно, ты согласилась на сотрудничество с ДС. Но если бы не согласилась - ведь встреча с сагоном была бы все равно!

— Да, но это же из-за меня, разве не так? Все равно из-за меня. Пусть невольно. Не связался бы он со мной…

— Ну и что, он жил на Ярне, там сагон всем промывал мозги.

— Но не всем одинаково. Понимаешь, то, что он сейчас болен - это ведь тоже… следствие. У него ничего не изменилось внутри. Он от меня ушел, а внутри-то остался тем же. Что-то не понравилось - он и с Лорой стал обращаться, как со мной. И дальше так и будет. Даже если его вылечат. А все это из-за сагона. У него что-то необратимо изменилось внутри…

— Иль, это не так. Ведь он не встречался с сагоном лично. Его не ломали. Ломали - тебя. Но в тебе ничего необратимо не изменилось. Я какой видел тебя на Ярне - красивой доброй, умной девочкой, такой ты и до сих пор осталась.

— Это для тебя, - горько сказала Ильгет, - а для него я страшный монстр… и он прав, Бог с меня спросит за него.

— Бог спросит с каждого лично, - Арнис вдруг замолчал. Ильгет провела пальцами по его лицу.

— Он со всех нас спросит… но Иль, надо верить в то, что Он простит.

— Да, ты прав, - сказала Ильгет, гладя его по голове, - ты прав. У нас вообще нет никакой надежды, кроме той, что может быть, Бог нас простит. Ведь Он же любит нас!

 

Глава 6. Невидимый мир.

Совет отца Августина молиться перед тем, как выполнять упражнения с Айледой, казался Ильгет вполне обоснованным. В самом деле - если эти занятия от Бога, то молитва помешать не может. А если нет, то уж лучше не достигать никаких результатов, даже ради борьбы с сагонами - получится только хуже.

С иоллой все получалось неплохо, но с иоллой они немного занимались.

— Ты не умеешь сохранять энергию, управлять ею, - объясняла Айледа, - ты просто ее отдаешь.

И в самом деле, после работы с иоллой Ильгет ощущала зверский голод и упадок сил. Надо было сначала учиться "сохранять энергию". Айледа объясняла ей, как ощутить энергетические потоки. Но получалось плохо. Можно сказать, никак.

Еще хуже было с медитацией. Айледа говорила, что нет ничего важнее. А с этим-то как раз ничего и не выходило. Хотя Ильгет искренне старалась. Не забывая, впрочем, перед этим поручить свою душу Христу и Богородице. Она закрывала глаза, пытаясь сосредоточиться на пламени свечи или на собственном дыхании, или на бессмысленной короткой мантре. Но уже через несколько секунд обнаруживала, что размышляет на важную тему вроде того, как нарядить девочек к предстоящему семейному празднику.

А ведь это при том, что само по себе сосредоточение-расслабление - основа эдолийского психотренинга, которой Ильгет давно владела. И уж на пару минут сосредоточиться, прекратить течение мыслей ей вообще не составляло труда.

В обычной обстановке. И даже в напряженной, в бою, например. Но только не во время медитации, не тогда, когда она старалась это сделать. Расслабление-то получалось… Но в лучшем случае через минуту оно переходило в здоровый крепкий сон (следующее упражнение психотренинга - мгновенное засыпание), а в худшем прекращалось совсем.

Айледа озабоченно хмурила брови.

— Я не могу поверить. Эйлар говорил, что вы проходите серьезную психологическую подготовку! И у тебя такая интуиция. И с иоллой все получилось хорошо. Что же дальше-то не идет?

Ильгет самой было неловко.

Если бы она чувствовала, что ей что-то мешает серьезное, Бог дал бы ей понять каким-то образом, что все это - не Его область действия, тогда еще было бы ясно. Но ничего такого она не ощущала. Просто совершенно идиотская неспособность сосредоточиться.

— Тренируйся дома, - говорила Айледа. Ильгет честно тренировалась. Несколько раз в день. Но дома результаты получались еще хуже.

— Ерунда какая-то, - жаловалась она Арнису. Он качал головой.

— Раз уж ты за это взялась, надо, конечно, идти до конца. Это же, в общем-то просто! Обычное сосредоточение-расслабление. Первая позиция. Ну давай учиться сначала, как с новичками делают. Этому ведь даже детей в школе учат!

Перекрестившись, они садились на полу, под Распятием и иконами, замирали. Сама "первая позиция" давалась легко. Пустота в голове, легкость в теле.

Но в психотренинге всегда есть следующий шаг - засыпание, наложение психоблокады, программирование эмоций. Ильгет либо засыпала, что не требовало сознательных усилий. Либо, как только она пыталась сделать кнасторское упражнение, в голову лезли какие-то совершенно посторонние мысли. В присутствии Арниса - тем более! Через несколько секунд Ильгет обнаруживала, что ей хочется таких вещей, которые и вслух-то не рискнешь произнести. В конце концов она открывала глаза и подползала к мужу. Тот, не слишком-то чуткий и не слишком-то способный к чтению мыслей, честно пытался продолжать работу, но руки Ильгет мягко охватывали шею, и тело по-кошачьи льнуло к нему. И уж не почувствовать импульс желания, исходящий от женщины, было немыслимо. Но Арнис умудрялся. Открыв глаза, он намеревался сказать Ильгет, что с этим можно и подождать до вечера, а все-таки надо попробовать выполнить это упражнение, продвинуться дальше, но Ильгет затыкала ему рот поцелуем.

Сопротивляться дальше он уже не мог. Да и не очень-то хотелось.

И это при том, что Ильгет вовсе не была помешанной на сексе, и даже редко сама проявляла инициативу в обычное время.

Совместные тренировки пришлось прекратить. Но и в одиночестве дома Ильгет ничего не могла. На природе заниматься было еще холодно - зима.

— Так дело не пойдет, - сказала Айледа, - с тобой что-то неладное. Ты не можешь сосредоточиться совсем. Знаешь, мы с Эйларом обсудили эту ситуацию, и он мне подсказал кое-что.

Ильгет кивнула, соглашаясь. Интересно, что Эйлара на Квирине, вроде бы, не было. Каким образом они обсуждали ситуацию, общались - а ведь они часто общались? Телепатическая связь, видимо. Хотя может быть, и банальная подпространственная, правда, она очень неудобна, и щекотливые вопросы через несколько парсек обсуждать сложновато.

— Обычно ученик должен сделать это сам. В первый раз, - Айледа встала, - нет-нет, сиди. Но с тобой…

Ильгет, как обычно, сидела на полу перед низким столиком с каменной чашей, глядя на голубой пляшущий в ней огонек. Айледа стала позади и положила руки ей на голову.

— Закрой глаза, Иль. Ты боишься?

Да, она правильно ощущала страх. Ильгет отчего-то стало не по себе.

— Немного…

Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй меня, сказала она, доверяясь внутри Богу, так, как младенец льнет к матери. Страх исчез.

— Теперь лучше, - одобрила Айледа, - применила психотренинг?

— Примерно, - ответила Ильгет. Вот сагон бы услышал ее мысли. Айледа нет, к счастью. Или к несчастью?

— Закрой глаза и почувствуй поток. От моих рук.

Да, это было несложно. Это так же, как если Арнис касался ее тела, и горячий ток пронизывал насквозь. Только поток Айледы был прохладным. Легким. Но тоже приятным по-своему. Он завораживал и манил. Увлекал сознание. Превращался в ясный, манящий свет…

Не было толчка. Никакого резкого изменения. Но глаза почему-то оказались открытыми, во всяком случае, Ильгет хорошо видела теперь. А вот тело почти не ощущала. Но оно было здесь, тело, просто очень легкое. Как в невесомости, но без тошноты и выворачивания внутренностей. Когда уже к невесомости хорошо привыкнешь. Но пожалуй, все равно приятнее - больше похоже на полеты во сне.

И обстановка была знакома. Откуда - Ильгет не могла вспомнить, но здесь она уже бывала. Может быть, во сне как раз.

Здесь было много света. И под ногами что-то, похожее на облака. Небо - похожее на гигантскую перевернутую чашу из голубоватого золота, оно сияло. И на горизонте вздымались облачные города, удивительно ясные очертания зданий и стен, словно игрушечных вдали. Айледа тоже была рядом. Ильгет взглянула на нее. Нет, это не сон все-таки. Во сне она никогда не видела таких точных, ярких мелких деталей. Если Ильгет видела во сне людей, это были скорее их смутные образы, Ильгет не столько видела, сколько знала, кто именно ей снится.

А вот Айледа была видна отчетливо. И большие карие глаза. И белый костюм с ножнами на поясе. И мягкая полуулыбка, обычное выражение лица.

— Айли, - сказала Ильгет ошеломленно, - что это?

— То, что ты называешь миром невидимым. Не высокий слой. Сюда и сагоны заходят.

Сагоны! Внезапно Ильгет вспомнила. Тело немедленно скрутила боль, да еще какая сильная, такого, пожалуй, не было с тех пор, как она приходила в себя после встречи с сагоном. Ильгет скорчилась, застонала, и тотчас ее словно выдрало из этой сияющей реальности, грубо швырнуло, и она оказалась на полу, сжавшись, закашлялась, схватив горло руками, пищевод перекрутило судорогами, рвота хлынула сквозь сжатые зубы. Ильгет выпрямилась с трудом, вытерла рукавом лицо, мокрое от нахлынувших невольно слез. Айледа держала ее за плечи.

— Тихо, тихо… все хорошо… если надо, сплюнь еще.

Ворсинки пола поднялись, втягивая грязь. Боли уже почти не было. Но те самые точки еще ныли, напряженные, будто в любой момент снова готовы были взорваться и рассечь тело огненными тяжами.

— Пить? - Айледа подала ей бокал. Ильгет жадно выпила воду.

— Странная реакция, - озадаченно сказала учительница. Ильгет, отдышавшись наконец, взглянула на нее.

— Айли, я вспомнила. Я была в том мире. Я это видела.

Она замолчала, не в силах говорить дальше. Страх вышвырнул ее из этого светлого мира. Страх, потому что тело хорошо запомнило, что последует за этим.

— Я это видела, сагон показывал мне это. Боль снял. Так хорошо было, знаешь. Когда ты уже много дней ни о чем, кроме боли, не думаешь… а тут совсем ее нет. И еще этот мир, весь такой светлый, красивый. Наверное, если умираешь, то так. Сразу облегчение. А потом… потом он сказал, что я не доверяю ему до конца, и все вернулось. И тогда он стал эти иглы втыкать. И там уже совсем другое было.

— Бедная, - Айледа сочувственно погладила ее по плечу, - теперь я понимаю, почему у тебя не получается. Все эта травма… нам надо как-то избавиться от этого. Ты сама-то понимаешь, что это просто рефлекс? Что мир здесь ни при чем, просто у тебя воспоминание о боли?

— Да… понимаю.

Айледа уселась напротив нее.

— Я подумаю, что тут можно сделать.

Арнис выслушал, как всегда, внимательно. Услышав о том, как вернулась боль, он побледнел.

— Иль, честно, я не хочу, чтобы ты этим занималась.

— Да что ты? - Ильгет взглянула на него с удивлением, - это же просто рефлекс. Воспоминание.

Он положил руку ей на плечи. Прижал к себе. Наконец сказал.

— Наверное, ты права. Просто я помню, как тебе было. Понимаешь, я видел. Со стороны. Я даже не говорю про то, что было в тюрьме. Я видел, как тебе было больно уже здесь, какие у тебя приступы были потом по ночам. Это у многих бывает после болеизлучателя. Но видеть это… - он покачал головой.

— Арнис, ну ты что? Не умеешь абстрагироваться? Ну мало ли, кому больно, и отчего, - Ильгет вдруг вспомнилась последняя акция на Анзоре, и она прикусила язык.

— Деточка, но это не кому-то. Это тебе. Это еще хуже, чем если бы мне самому. Деточка, если бы ты это могла представить, как я себя тогда чувствовал, когда ты там лежишь, губы кусаешь, кричишь, а я ничем, ничем не могу помочь… только за руки держать и ждать, пока пройдет. И еще благодарить Бога, что я хоть за руки могу держать и излучателем согревать, и хоть чем-то помочь, потому что было ведь еще хуже. Иль, я не хочу, чтобы тебе опять было больно. Все равно, отчего, - прошептал он, касаясь губами ее виска.

— Любимый, - сказала Ильгет, - какой же ты хороший у меня, Арнис… не знаю я, за что ты меня так любишь-то.

— Тебя за что? Ну и вопросы… я понимаю, я бы спросил, за что меня любить.

— Ты самый лучший. Таких, как ты, вообще не бывает.

Она гладила его по голове, целовала лицо.

— Арнис, ты только не поддавайся этому. Ты ж пойми, что я в ДС, как и ты. Не хватало нам еще начать жалеть себя. Сейчас другое важно, попробовать овладеть этими методиками, - Ильгет умолкла. Что-то эти методики не вызывали у нее доверия.

Если для того, чтобы одолеть сагона, надо стать сагоном…

— Это, конечно, важно. Ты права. Но ведь смотря какой ценой.

— Уж во всяком случае цену своей жизни я бы за это отдала. Спасение - нет, а жизнь - да. Подумай сам, Арнис, нам больше не придется убивать людей. Никогда. Только мы - и сагоны. Неужели за это не отдашь все? Хотя, конечно, - Ильгет вздохнула, - в это слабо верится.

— Ну почему слабо. У кнасторов же получается как-то.

— Я не о том. Да, получается. Может, и у меня получится. Я все-таки, Арнис, боюсь, что не от Бога все это. Что не тем я чем-то занимаюсь. Я это объяснить не могу, просто такое чувство. Понимаешь, как говорил отец Августин, как будто мы ломимся туда, где можно только просить…

— Знаешь что, Иль? А почему не попросить, собственно?

— В смысле?

Арнис явно увлекся идеей.

— Понимаешь, мы как-то неверно подходим к вопросу. Ты напрягаешься, делаешь эти упражнения. Ничего не получается. Айледа форсирует события. Ты поручаешь душу Богу, чтобы Он тебя защитил. А почему просто не попросить Бога об этом? Ведь мы же просим Его о чем-то другом. Когда это действительно нужно. Ну о победе, скажем. Об успехе операции. Чтобы кто-то выжил. Неужели же это нам не нужно? Ведь ты же не для своего удовольствия все это делаешь? Мы можем Его просить, чтобы он дал тебе, а потом и нам всем по возможности эти сверхъестественные способности. Чтобы Он - Он сам - сделал нас такими… чтобы мы могли противостоять сагонам реально и уничтожать их. Понимаешь?

— Да, понимаю, - медленно сказала Ильгет, - ты прав.

И добавила.

— Только когда Его просишь, то всегда имеешь в виду: если на то будет воля Твоя.

— Так с этим и невозможно спорить. Давай будем молиться об этом ежедневно. Ежедневно, скажем, малый круг на четках. Хорошо? И попросим отца Августина.

— Да, с ним в любом случае надо поговорить.

Отец Августин полностью поддержал идею Арниса.

"Господи, - сказала Ильгет мысленно, - помоги нам победить сагонов. Помоги нам научиться их побеждать. И для того, чтобы мы могли их победить и не приносить в жертву невинных людей, дай мне способности кнастора. Дай мне сравняться в силах с сагонами. Если будет на то воля Твоя".

Айледа подошла к столу, села напротив нее.

— Попробуем сегодня еще раз, Иль. Знаешь что, я поразмышяла над твоим случаем. Дело тут вот в чем. Ты должна научиться не жалеть себя. Это трудно, я понимаю. Всегда кажется, что своя боль невыносима, что хуже быть не может. Всегда хочется себя пожалеть и пощадить. Но если ты хочешь двигаться дальше, ты должна научиться не обращать на это внимания. Выкинуть эти воспоминания из головы. Ну было, надо забыть и двигаться вперед.

— Не так-то это легко, - Ильгет немного обиделась. Айледа покачала головой.

— Поверь, я знаю, о чем говорю. Я прекрасно знаю это чувство, когда хочется полностью уйти в это воспоминание о боли и жалеть себя. Но оно расслабляет и не дает действовать. Надо стараться убедить себя, что боль была не сильной, и что она в прошлом. Ведь так оно и есть, правда?

— Ну… да, - сказала Ильгет. Внутри она ощущала несогласие и даже обиду. Хотя Айледа была абсолютно права. И у нее самой были такие мысли. И она сама это знала.

И когда Арнис начинал предаваться своим страшным воспоминаниям, она жалела не себя, а его, и ей в эти моменты казалось, что и правда - и боль-то ее не была такой уж сильной… ну подумаешь… Он переживает из-за того, что не стоит переживаний. И давно ушло в прошлое.

И когда он жалел ее, ей всегда хотелось сказать: да брось ты. Мелочи какие. Она ощущала себя сильной в такие моменты. И боль для нее не существовала. И прошлое не имело значения.

Но сейчас все было наоборот. Ей хотелось сказать: ничего себе, однако, не сильной была боль! Попробовала бы ты сама такое пережить! Да хоть несколько минут на болеизлучателе. Я бы посмотрела, сколько лет ты это вспоминала бы! И как легко говорила бы потом "ах, все это в прошлом".

Ильгет устыдилась своих некрасивых мыслей. И вот так всегда у Айледы! Почему-то здесь проявляются худшие качества Ильгет. Всплыла строчка из полузнакомой песни, вроде, какого-то перевода Иволги: "Как на черном - так чистый, как на белом - рябой". Вот это про нее. Рядом с обычными людьми она себя ведет пристойно. А рядом с кристально чистой, духовно праведной Айледой становится нехорошей. Эгоистичной. Суетной. Обиды какие-то прорываются. Нет, нельзя так.

Айледа же правильные вещи говорит.

— Давай попробуем еще раз. Теперь все же ты сама… - сказала Айледа.

Но и в этот раз с медитацией ничего не получилось.

А вскоре с тренировками пришлось совсем прекратить. Ильгет снова была беременна.

Это оказался мальчик, Ильгет была безмерно счастлива. Но заниматься в этом состоянии невозможно. Иолла отбирает энергию. Выход в тонкий мир, как объяснила Айледа, и вовсе невозможен - беременность слишком привязывает к материи. Да и вредно для ребенка.

Они продолжали общаться с Айледой, просто дружить, гулять, петь песни. Правда, редко - у Айледы никогда не было времени. Но занятия были теперь невозможны.

Ильгет показалось, что Дэцин недоволен. Вслух он не высказал ничего. Семья на Квирине - это святое. Любая Служба создает условия для работающей в ней женщины, если та желает выносить и выкормить ребенка. Этого требует информационное поле. Иное поведение было бы отвратительным и стыдным. Но Ильгет почувствовала легкое, тщательно скрываемое недовольство. Что ж, понятно. Дэцин ждет, что она наконец раскроет тайну Великого Кольца. Даст возможность ДС выйти на новый уровень - может быть. А она вместо этого занимается своими материнскими радостями. Размножением. Нехорошо получается.

В конце концов, ребенка можно все же вырастить искусственно. Ему это даже не повредит. Ильгет уже почти приняла было такое решение, но вначале посоветовалась с Арнисом. Тот долго молчал, а потом сказал.

— Да, я понимаю, конечно, твоя работа очень важна. Может быть, важнее, чем работа любого из нас. Но для ребенка все это - начало жизни. Его единственной жизни. Неужели ДС не переживет еще пару лет? Ему нужна твоя любовь, пойми. Тебя никто не может заменить.

Ильгет прильнула к мужу. Честно говоря, ей не просто хотелось выносить и родить ребенка самой - ей этого хотелось очень сильно.

— Арнис, но как же? - спросила она, - разве дело не важнее всего на свете? То, чем мы занимаемся?

Он беспомощно пожал плечами.

— Да. Логически это так. Но… я тебя прошу… Понимаешь, сагоны - они тоже не рождаются. Они тоже создаются искусственно.

— Хорошо, - сказала Ильгет, - хорошо, если ты за меня, то я выношу этого ребенка.

Дэцину пришлось, конечно, смириться. Возможно, Ильгет и пошла бы на искусственное вынашивание, но что-то внутри подсказывало ей - лучше сделать так. Торопиться сейчас некуда. Лучше сделать так, и в итоге все будет правильно.

Мальчика решили назвать Эльмом - по имени старшего брата Арниса, планетолога, давно погибшего в Космосе.

К весне пришлось попрощаться с Иволгой, она улетела выполнять спецзадание командования ДС - агентом на Терру.

За Террой велось постоянное и очень тщательное наблюдение. Вовсе не потому, что угроза там велика - до сих пор деятельности сагонов на Терре не зафиксировали. Просто эта планета, прародина человечества, нынешнее население которой ничего не знало о других мирах, особенно важна. Ее нельзя потерять ни в коем случае. Агентурная работа ДС велась там просто ради профилактики.

К тому же работа на Терре была сложной по многим причинам, и если можно было использовать выходцев с самой этой планеты, таких, как Иволга - их использовали.

И еще двое получили отдельное агентурное задание, на этот раз, в виде исключения, работать им предстояло вне населенных миров. Дэцин выбрал для этого задания Иоста и Арниса. Все-таки Иост был пилотом высшей категории, Арнис - бывшим ско, то есть космическим универсалом.

Еще семь человек затребовали снова на Анзору - почти весь остаток 505го отряда. На Анзоре все еще продолжалась зачистка, и все еще встречались дэггеры.

Когда Арнис улетел, Ильгет не почувствовала себя одинокой.

Большая семья - это большая семья. И у нее были не только дети, рядом с ней была и Белла, свекровь, которая стала теперь совсем родным человеком.

С утра школьный аэробус забирал детей. Ильгет понемногу тренировалась в спортзале и в Космическом Центре, поддерживая форму. Писала свой роман, который назывался теперь "Память". Герой - обыватель, который видел странные сны - попал в итоге в психиатрию. Сны пытались заглушить примитивными тамошними лекарствами. Из этого ничего не выходило. Героя бросила жена. Он впал в отчаяние. Ильгет уже знала, чем все закончится. Обывателю с планеты Тир вытер память сагон. Такого вроде бы не случалось в действительности - хотя кто знает - но роман получался совершенно реалистическим. Ильгет увлеклась.

Дара возвращалась домой около полудня. Иногда Ильгет была занята, и тогда с Дарой проводила время бабушка. Иногда вторая половина дня была свободна, и они ходили гулять по теплеющей весенней Коринте, по Бетрисанде, к морю. После Пасхи настала теплынь, и можно было уже купаться. В выходные всей оравой ходили на пляж, плавали на ближайшие острова, иногда совершали вылазки куда-нибудь подальше, на другой материк, Маттис или Северный. По вечерам, когда возвращались из школы старшие дети, ужинали все вместе, играли во что-нибудь, смотрели фильмы. С Беллой можно было говорить об Арнисе. Тревога сейчас не так мучила Ильгет, беременности нет, гормоны отхлынули, но говорить о нем хотелось беспрерывно. Хотелось смотреть на его изображения, смотреть съемки прежних семейных сцен, где Арнис смеется, катает на плечах Лайну и Арли, купает Дару, сидит с Андо за монитором, где они, Ильгет и Арнис, вместе, в обнимку.

Ильгет не чувствовала, что у нее четверо детей. Жить было легко. Интересно. Дети доставляли в основном радость. Хотя если бы еще Арнис был здесь, было бы совсем здорово.

В конце мая Виктория Эн-Ти, психиатр, сообщила Ильгет по ее просьбе - Пита пришел в норму. Взял билет и собирается через пару недель эмигрировать туда же, куда улетела его родня - на Олдеран.

— Вот и хорошо, - прокомментировала Белла, - там у них традиционное общество. Ему нужна хорошая, сильная женщина, которая возьмет его в руки, заведет детей, и может быть, он остепенится в конце-то концов.

— Наверное, ты права, - сказала Ильгет, - но вот сможет ли он жить в семье…

Она погрустнела. Разве она не хотела бы завести детей… наверное, надо было настоять на своем. Вообще больше командовать. Требовать. Хотя Пита и так постоянно ее обвинял в том, что она командует… совсем запутаться можно.

— Не думай об этом, - Белла положила руку ей на плечо, - ты себе сама раны растравляешь. Забудь. Он взрослый человек, и все как-нибудь у него решится.

— Не могу, - жалобно сказала Ильгет, - я все думаю, что я виновата в этом. В его болезни. В его психических проблемах.

Белла вздохнула.

— Что ж, надо жить с этой виной. Ведь изменить ничего нельзя, пойми.

Ильгет кивнула. Ей вспомнился Арнис: может быть, Бог нас простит.

Он не говорит о своей вине. Не говорит, но ведь наверное, помнит.

— К тому же, - заметила Белла, - на Олдеране двоеженство. Жена воспитывает детей и ведет хозяйство, а жена-гро помогает мужу и обслуживает его. Так что у него будет и семья с детьми, и к тому же он сможет завести красавицу для сексуальных утех.

— Унизительно как-то для женщин, - Ильгет передернуло.

— Да, но это их выбор. Каждый народ живет, как хочет, - философски ответила Белла.

Планетоид Иг-515 не представлял из себя ничего интересного. Разве что расположение - рядом с интереснейшим космическим объектом, протозвездой Гедан, находящейся в последней стадии перехода на главную последовательность. Достаточно близко, чтобы на планетоиде можно было совершить посадку и восстановить гравитационный заряд, и даже оборудовать базу для исследования Гедана. Но и достаточно далеко, чтобы защитить возможную базу от протозвездного ветра и джет, далеко выбрасываемых струй горячей материи.

Потому на Иг-515 и останавливались экспедиции Дальней Разведки. Восстановить гравитационные заряды, организовать базу для рискованных вылазок в область протозвезды. Постоянной базы там, впрочем, не было, но оставались пустые помещения с автоматикой.

Гедан из всех известных объектов подобного рода был расположен ближе всего к Квирину. Всего один прыжок, пусть ближайший стабильный канал и расположен довольно далеко. Поэтому все астрофизики, изучавшие протозвезды, стремились к Гедану. Не была исключением и последняя экспедиция Дальней Разведки. На трех скультерах она подошла к Иг-515, чтобы занять базу, и оттуда уже запускать зонды в район протозвезды и совершать рискованные вылазки на ландерах высшей защиты.

И там, на подходе к планетоиду, экспедиция была атакована дэггерами.

На Иг-515 обнаружилось гнездо. Не то, чтобы это было полной неожиданностью. Но серьезного вооружения на скультерах научной экспедиции не было. Так, для того, чтобы отбиться и уйти, например, в случае нападения шибагов.

Они и отбились. Смогли. И нашли лабильный канал, оторвались от стаи дэггеров. Вот только не все - один из скультеров был разрушен полностью, к счастью, он вез грузы, на нем было всего 8 человек экипажа. Все они погибли.

Теперь маленький, но хорошо вооруженный патрульник "Сьента" висел в гигаметре от Иг-515, без всякого генератора тени - невидимость съедает слишком много энергии, а дэггеры и так пока не регистрировали их в потоке протозвездного ветра. Неподалеку курсировали еще два военных скультера - на всякий случай. Обычная Милитария даже в космосе плохо справляется с дэггерами, из-за того же психотронного излучения.

Но поддержка может очень понадобиться.

На Иг-515 могут оказаться не только дэггеры, там может ждать сагон - почему нет? Именно это и заставляло опытных бойцов молча дрейфовать вблизи планетоида. Нанести мгновенный удар по дэггерам можно, но может быть, лучше дождаться встречи с сагоном на корабле.

В случае, если сагон физически телепортируется на "Сьенту" для встречи с ними - будет подан сигнал, и два скультера ударят по кораблю, и не гравитационными, а дессором - шанс уничтожить сагона того стоит. Пусть даже уничтожить вместе с двумя его заложниками - но бойцы ДС, в конце концов, для того и существуют, чтобы уничтожать сагонов хоть бы и ценой собственной жизни.

Они поужинали - по условно-квиринскому времени был вечер. Иост отнес тарелки в "кухню" - крошечный отсек в стене Поста. Арнис поднялся, потянулся.

— Иди разомнись немного, - посоветовал Иост. Командир патруля покачал головой.

— Будем ждать. Я тут посижу, посплю пока.

Он сделал несколько гимнастических упражнений. Вот и все, что можно себе позволить. Уже несколько суток они не ходили в душ, вообще не вылезали из-за пультов. Правда, Иост пару раз спускался на тренажеры - тело слишком уж затекает. Но по-хорошему надо ждать. Появится ли сагон, или дэггеры атакуют первыми - надо ждать. Арнис подумал, что с обычным противником это было бы не оправданно. Но с сагонами…

Иост тем временем перестроил на себя командные цепи корабля. Принял дежурство. Арнис откинул кресло. Прочитал несколько молитв - "на ночь". Если это можно назвать ночью. Если эта ночь когда-нибудь закончится утром.

Иост занимался рутинным контролем. Тревога не оставляла, она выматывала, выжигала душу, и уже полное безразличие ко всему наступало - будет ли бой, появится ли сагон, удастся ли уйти отсюда живыми. Все равно. Лишь бы это скорее кончилось.

— Если через полторы смены ничего не изменится, будем бить, - глухо сказал Арнис, закрывая глаза.

— Да уж скорее бы, - вырвалось у пилота.

Надоело быть живым манком. Сколько можно?

— Терпи, брат, - сказал Арнис, - дадим сагону еще один шанс.

— Спокойной ночи.

— Тебе того же.

Иост улыбнулся Ильгет, глядящей на него с экрана. У Арниса повсюду ее портреты. В каюте у него тоже - Ильгет со всем выводком, всеми четырьмя, двое своих, двое - Данга. И вспомнилась Арли…

Когда он вдруг поверил, что это и для него - возможно.

Господи, что же я, настолько хуже других?

Эх, глупости, выругал себя Иост. Жениться-то можно, не проблема. Если задаться целью, можно найти кого-нибудь. Только вот Арли уже никогда не будет. А может, и лучше не жениться, не привязываться ни к кому. Как страшно-то - бросать своих, уходить опять на войну.

И снова Иост задумался об Ордене святого Реймоса. Он в детстве еще думал о монастыре, но желание летать перевесило. Но ведь можно стать терциарием - жить в миру, иметь обычную профессию и в делах работы подчиняться начальству, а не священноначалию. Это вполне подходило Иосту, потому что бросить ДС - тоже ведь немыслимо. Но если между акциями жить в монашеском общежитии, регулярные службы… Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи.

Можно дать и обет целибата. И даже нужно, видимо.

Арли - это уже не так больно. Просто такая жизнь. Такие дела. Лири с Дангом погибли оба, двоих детей оставили. А вот Арнис с Ильгет - оба живы, хотя по идее, давно уж могли бы умереть. Такие дела.

Так философски думал Иост. И еще он подумал, что хорошо все-таки с Арнисом дежурить. Так, как Арнис, его никто не поймет. С другом уже и говорить почти не надо, взглядами обменяешься - и все ясно.

Наверное, все мы больные, сумасшедшие, и хорошо нам только друг с другом. Ну ясно, больные - разве ж можно остаться здоровым после всего? Иосту вдруг припомнилось стихотворение Ильгет. Что-то там такое было… "Если смерть морочит адом, и кости перемалывает боль, который год, как будто так и надо… Ты потерпи, браток, Господь с тобой". Надо найти это стихотворение. Очень уж точно все сказано. Иост включил личный экран.

Арнис не убрал еще свою работу. Опять что-то по социологии делает. Таблицы, графики… Иост всмотрелся с любопытством, хотя и не надеялся что-либо понять.

Да нет, не социология это.

Иост увеличил изображение первой графы. Может быть, это нехорошо - смотреть чужие записи. Но Арнис это прятал бы, если бы секретно было. Взламывать чужие пароли - плохо, а вот посмотреть то, что лежит прямо на экране… нормально, решил Иост. Тем более, что речь шла о сагонах.

Выходит, Арнис интересуется сагонами. Да тут же целая классификация! Где он набрал столько? Ага, вот источники… "П.П, ДС", "А.В, ско", "художественное описание, роман К. "Падение яблока".

Вот рассказы. Иост увеличил ячейку. "Я вел корабль один, так как моя напарница была убита. За трое суток я поспал всего шесть часов. Вывел патрульник в последний прыжок. Хотел поспать до реального пространства. Внезапно услышал явственный голос. Сразу понял, что это - опять Аххэль. Потом я думал, что это мог быть сон, но тогда все было очень реально. Не как во сне. Хотя корабль, конечно, зарегистрировал только мой голос. Я думаю, что это все же был не сон, но долгая бессонница позволила мне войти в состояние, когда легко контактировать с сагоном. Он этим воспользовался. Подробно, слово в слово, я не могу воспроизвести беседу…"

Иост дочитал до конца. Тяжело же, наверное, было это рассказывать. Это всегда тяжело. Отношения человека с сагоном - это очень тонкие, сложные, интимные вещи, касающиеся тайных глубин души. Как на исповеди. Все вот эти рассказы выглядят топорными. И очень неприятно потом вот так душу выворачивать. Сагон-то видит ее насквозь. Какой бы духовник получился… Только вот Бога они, к сожалению, оттолкнули.

Иост уменьшил таблицу. Ничего себе объем! Здесь было около двенадцати тысяч случаев! В основном, конечно, за последние годы, но часть рассказов была взята из старых времен, еще до Третьей войны.

Похоже, Арнис решил собрать все общедоступные сведения. Вот даже сам с людьми беседовал, кое-где стоят пометки "приват", значит, сам выяснял. Да ведь он и у меня выяснял! - припомнил Иост. Правда, он и о себе рассказал тоже. Тяжелый, помню, был разговор. Пооткровенничали. Наверное, и мой рассказ сюда занесен. Иост сжал кулаки. Как он мне доказывал, что весь мир - иллюзия. Как я не свихнулся, до сих пор удивляюсь. Впрочем, свихнулся. И сейчас, стоит депрессии напасть, опять ощущение такое - ничего нет вокруг, все сон, бред, ничто не имеет значения, и висишь в этой пустоте один… Господи, помилуй!

Пожалуй, самому Арнису еще хуже пришлось. Я представляю, если бы мне так… с Арли. Она хоть погибла быстро, да и не на моих глазах.

А ведь Арнис рассказывал что-то. Говорил, что работает над классификацией контактов. Как будто их можно классифицировать. Похоже, пока это у него не очень-то получается. Говорил, что хочет все-таки выяснить окончательно, чего хотят сагоны. А для этого надо тщательно все проанализировать. Может, удастся прекратить эту войну? Я, помнится, сказал, что он фантазер, и что начальство, уж наверное, этим занимается. Он пожал плечами. На том разговор и закончился. А надо было поговорить серьезнее - он, похоже, взялся за это дело по-настоящему.

Да ведь и неправ я был, подумал Иост. Ну что - начальство, надо и свою голову на плечах иметь. Кому же, как не нам, которые на собственной шкуре знают, что такое сагоны - понять, чего они хотят. Я ведь так ляпнул, не подумав, а Арнис не стал продолжать эту тему.

Все же серьезно он этим занялся…

Как всегда, глаза закроешь - и видишь Ильгет.

Как будто сидишь с ней у моря. Капельки воды на загорелом плече, твердый и тонкий бицепс, запах морской соли мешается с запахом ее кожи. Легкие пальцы ложатся тебе на руку. Пробивает током. Она улыбается - ты не смотришь ей в лицо, но чувствуешь улыбку.

Счастье мое, Ильгет.

Арнис чувствовал ее рядом - даже сейчас и здесь. За двенадцать парсек от Квирина.

Облик Ильгет таял, растворялся в предсонном тумане. Арнис стал медленно читать молитвы, перебирая пальцем насечки на перчатке бикра, он сам их сделал, десять насечек, вместо четок. Это удобно. "Святая Мария, Матерь Божья, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей.." На восьмой "Аве Мария" Арнис заснул.

И почти сразу он увидел сон. Или ему так показалось - почти сразу.

Он был на незнакомой какой-то планете. Каменистый… остров, решил Арнис. Беловатые волны накатывали на берег и отбегали с шипением. Океан на горизонте сливался с небом. Вообще странный океан, почти белый. Как и небо. Сплошной светло-серый облачный покров.

В любом сне самое главное - запах. То, чего не передать словами. Чувство сна. Этот сон пахнул легкой тревогой. Сырым ветром давнишнего, виденного где-то моря. Ожиданием… чего? Какой-то встречи. Нехорошей встречи.

Очень реальный сон. Арнис почему-то подумал, что корабль в подпространстве. Там часто бывают яркие, реальные сны. И даже галлюцинации. Никто не знает, что это такое - изнанка пространства, где корабль движется быстрее света.

Вдали пронзительно кричали бакланы.

Что все это значит? Что он делает здесь, на этом берегу? Какая выбеленная галька. Круглые белесые окатыши. И раковины кое-где, полукруглые жемчужницы. Арнис медленно пошел вдоль кромки берега.

И тогда кто-то окликнул его. Голос был знакомым, и казалось, доносился откуда-то извне, разрывая пелену сна.

— Здравствуй, Каин!

Арнис проснулся.

Он явственно ощутил, что проснулся… голова его была совершенно ясной. И казалось, что воздух, море разорвались, словно декорация, и он шагнул сквозь нее.

Но ведь я заснул на корабле. Я должен лежать сейчас в кресле, у полупогашенного пульта. И однако - я все еще здесь.

Только тон моря и неба стал глубже. Уже не светло-белесый туман окружал Арниса, небо нахмурилось, и море стало черно-синим. Но вокруг по-прежнему был тот же пустынный берег.

Только иначе теперь. Это никак не походило на сон. Арнис ощущал свое тело, на коже открытого лица (он был в бикре, шлем откинут) играл соленый холодный ветер. Арнис пнул крупный окатыш носком ноги, почувствовал удар, услышал шлепок, когда камень упал. Поднял камешек, ощупал его пальцами - холодный, шершавый.

— Я поздоровался с тобой, Каин.

Арнис обернулся. Лицо его исказилось - он узнал.

— Здравствуй, - выдохнул он. Сагон удовлетворенно улыбнулся.

— Вот мы и встретились снова. Я рад видеть тебя. Ты думаешь сейчас, какое счастье, что ты один, верно? Ну ничего, у меня под рукой есть еще Иост. На крайний случай. Шучу… не беспокойся, это шутка. Ты думаешь, что это сон?

— Что же это еще? - спросил Арнис, - я нахожусь на "Сьенте". Сон или галлюцинация. Ты же не мог телепортировать меня, верно?

— Арнис… что же это вы, люди, так не доверяете собственным глазам? Ты не спишь. А что такое реальность - да кто ответит тебе? Твой корабль? Очень многие люди в Галактике назвали бы это фантастикой и сочли невозможным. Этот берег? Важно, что ты здесь - а ты там, где твое сознание.

— Да, но мое тело…

— И твое тело здесь, Арнис. Дай сюда руку.

Арнис покорно протянул сагону ладонь.

— Ничто так не возвращает к реальности, как боль. Можно испытывать боль во сне, но если она настоящая - ты обязательно проснешься.

В руке сагона возник маленький сверкающий нож, и Арнис не успел отдернуть кисть. На тыле запястья расплывалась кровавая полоса. Боль была настоящей. Арнис зажал рану второй рукой.

— Я оставлю тебе этот шрам на память. Боль незначительная для тебя, верно? Она нам не помешает. Кровотечение уже остановилось. Ты не в обиде на меня… давай присядем? Неудобно говорить стоя.

Позади возникли два пузатых белых кресла. Арнис сел вместе с сагоном.

Вот он - враг. В прошлый раз, когда Арнис так долго и так страшно общался с ним, сагон выглядел иначе. Но глаза… знакомые глаза. Слепые, глядящие в никуда, и все же обладающие индивидуальностью. Этого сагона, эти глаза Арнис узнал бы где угодно. В любом теле. Прежнее тело он убил сам - когда спасал Ильгет.

У Ильгет и Арниса был один сагон - на двоих. Хэйрион.

— Ты хочешь меня убить? Но здесь у тебя это не получится.

— Нет, - сказал Арнис, - я не хочу тебя убить. Я хотел бы тебя замучить. Насмерть. И чтобы ты больше уже никогда не воплощался.

Хэйрион удовлетворенно улыбнулся тонкими губами. По-своему он был красив - молодое лицо, вихры русых волос надо лбом. Почему-то - деловой строгий серый костюм.

— Я знаю, что ты ненавидишь меня, Каин. И мне это нравится.

— Не называй меня так. У меня есть имя.

— А ты думаешь, твое имя не станет нарицательным, если твои жертвы узнают его? Ты думаешь, твоим именем на Анзоре не пугают детей? Не дергайся.

— А я спокоен. Ты же знаешь.

— Много воды утекло, верно? Мы с тобой повзрослели… О! Сейчас ты бы и глазом не моргнул, если бы оказался в той ситуации, верно? Ты больше не знаешь жалости, доброты, слабости. Ты не пожалеешь не только Ильгет - даже своих детей ты не пожалеешь. Ну-ну, не надо нервничать. Это всего лишь шутка…

Сагон повернулся к морю и смотрел слепыми глазами в слепой туман. Невидимые чайки пронзительно кричали где-то вдали.

— Я знаю, ты решил заняться изучением… хм… нас. Что ж, это похвально. И дерзко. Мало кому приходит это в голову. Я просто удивляюсь, для чего вы, люди, используете свой интеллект. Но далеко ты пока не продвинулся. Ну что ж, я готов тебе помочь. Вот ты сам рядом со мной. Я не расположен ломать тебя, подчинять. Ты мне нравишься. Ты можешь задать мне вопросы.

Арнис внимательно посмотрел на сагона.

— Не стесняйся. Спрашивай. Тебе не надо ломать голову над графиками. Я все скажу тебе сам.

— Вы всегда лжете.

— Нет, Арнис, - мягко сказал сагон, - ты ведь сам понимаешь, что мы не лжем. Никогда. Лгут лишь слабые. Мы не делаем этого. Ты же это знаешь. Ты вот сейчас думаешь, что я прав. Не вздрагивай. Помни, ты прозрачен для меня. Как забавно смотреть на вас. Ну - задавай вопросы. Что ты хотел у меня спросить?

— Зачем вы пытаетесь завоевать нас? - выдохнул Арнис, - Зачем вам нужны люди?

— Ты же сам знаешь ответ…

— Ты хочешь сказать, что Ландзо…

— Ландзо и его отношения с Цхарном - меня это не касается. Пойми, мы не представляем собой единство, как вам, вероятно кажется. Мы едины -и разобщены, мы - коллективный разум - но каждый из нас сам по себе. Впрочем, неважно. И однако я понимаю, что ты имеешь в виду. Да, Арнис, ты абсолютно прав. И ты сам уже нашел ответ на свой вопрос. Пойдем!

Арнис вслед за Хэйрионом поднялся с кресла. Сагон сделал какое-то движение руками, и море, и небо - все исчезло. Словно вторично разорвалась завеса.

Состояние Арниса не изменилось никак. Но все изменилось вокруг.

Теперь они с Хэйрионом стояли на вершине горы. Подножия ее не было видно, казалось, что площадка плавает прямо в воздухе, над облаками, но Арнис знал почему-то, что это именно гора.

И невероятно высокая. Такие горы бывают лишь на безатмосферных планетах.

Но здесь была атмосфера. И внизу раскинулся целый человеческий мир.

Нет, не один мир - миры. Фантастическим образом Арнис видел с этой горы многие и многие цивилизации, раскрывшиеся перед ним. Если охватывать все пространство до горизонта одним взглядом, то видны лишь скопления жилищ, перемежаемые морями, лесами и саваннами, а также и темно-голубыми, напоенными светом проемами. Но если сосредоточиться на одном таком скоплении, начинаешь различать детали. Вот глинобитные хижины, темноволосые люди в балахонах - Визар. Вот дымящие трубы заводов, высокие стены - Анзора. Вот голубой океан, белые замки, парусники - Артикс…

Вся Вселенная непостижимым образом лежала под ногами. И все это были лишь маленькие островки, а кругом лежало море Непознанного, звало, будоражило, манило воображение.

— Вот, Арнис… я показываю тебе все царства Вселенной, - раздался голос Хэйриона, - увидевший все это однажды уже никогда не сможет стать прежним. Удовлетвориться жалкой ролью слепца. Ничто не сравнится с этим, Арнис… ничто!

— Все это дам тебе, - пробормотал Арнис, - если падши поклонишься мне.

— Какие глупости! Ты вспомнил эти старые сказки. А ведь я не просил тебя мне поклониться. Мне это не нужно вообще. Посмотри вокруг - разве этот мир не прекрасен?

Арнис посмотрел на сагона, в слепые, ничего не выражающие глаза.

— Тогда зачем вам нужны люди?

— Нам нужны не все люди, Арнис. Только некоторые. И собственно, нам вы не нужны. Это мы нужны вам. Ты хочешь прожить слепым, в страданиях и ужасе, и потом уйти в беспросветный мрак?

— Там… Бог, - прошептал Арнис.

— Бог, - повторил сагон, - но к Богу надо идти. Я зову тебя к Нему. Он - вся Вселенная, все, что нас окружает, но чтобы познать Его, ты должен двигаться вместе со мной. Отказавшись от меня, ты откажешься от пути к Богу. Ты же понимаешь сейчас, что всю эту историю с Христом и церковью придумали люди для самоуспокоения. Пойми, я-то вижу дальше и больше тебя. Ты знаешь, что я сейчас честен. Да, Бог есть, безусловно, кто-то создал эту Вселенную. Но нельзя же понимать это так примитивно, как вы. Все неизмеримо сложнее. То, что тебя ждет кто-то любящий - иллюзия. Если кто-то и ждал тебя, то это был сагон, с терпением и любовью взрастивший тебя с детских лет - для того, чтобы встретить позже. И привести к себе. Ты закрываешь глаза… Я знаю, больно расставаться с иллюзиями. Но ничего не поделаешь, Арнис, ты должен и это вытерпеть. И потом… потом все изменится. Ты будешь со мной. Почему ты закрываешь голову руками? Не хочешь видеть реальности? Я ведь уже убедил тебя? Ты знаешь, что я не лгу.

Арнис понимал, что все это - правда. Все то, что говорит сейчас Хэйрион. Сейчас он был убежден в этом. Внутренне - полностью убежден.

Нет никакого Христа. Все это чушь. Бог не мог воплотиться на третьесортной планетке. Да и вообще - Бог, создатель Вселенной, не мог сократиться до размеров ничтожной козявки - человека. Никто не ждет нас после смерти. Есть только дальнейшая эволюция - превращение в сверхчеловека… в сагона… Или регресс, смерть. Смерть вечная. Арнис открыл глаза.

Что ж, если так, я выбираю смерть.

Звуки продавливались с трудом сквозь воздух, внезапно ставший тягучим и вязким.

— Верую, - шептал Арнис, - в Бога, Отца всемогущего, Создателя неба и земли… И в Иисуса Христа, Его единородного Сына, Господа нашего… зачатого от Святого Духа, рожденного от Марии Девы, распятого при Понтии Пилате…

Все, что он говорил, казалось ему сейчас совершенно бессмысленным. Он говорил это из упрямства. Когда он замолчал, что-то изменилось. В груди было холодно и пусто. И было чувство, что он упустил какой-то великий шанс. Хэйрион смотрел на него, глаза, как всегда, не выражали ничего, но Арнису почудилось в его лице - сожаление.

— Я все равно люблю тебя, Арнис, - тихо сказал сагон. Не было вокруг Вселенной. Только маленькая площадка посреди тумана, на которой они стояли вдвоем. Арнис ощущал себя смертельно уставшим, как после недели тяжелых боев. Он уже ничего не чувствовал, ему было холодно и хотелось язвить.

— И Данку ты тоже любил?

— Данка жива, - сказал сагон, - потому что смерти нет. А боль… несколько часов боли. Полно, Арнис, ты же знаешь, как это неважно. Тебе приходилось испытывать худшее. Ты уже забыл об этом.

— Так смерти все-таки нет?

— Просто уровень сознания у всех разный. Один поднимается на уровень, другой опускается. А судьба Данки… что тебе до нее? У нее свой путь. Но вспомни цхарнита там, на Анзоре - вспомни, как он кричал. Твои руки едва не ослабли. Но ты только крепче сжимал его пальцы стержнями. А потом, вспомни, что ты делал с ним… вспомни, какое у него было лицо - совершенно белое, и губы он кусал до крови. Да, от болевого шока тоже умирают. Но ты сделал это.

— Да, это моя вина.

— И я виноват… Арнис, и я знаю, что виноват. Но я делал ради тебя. И ради нее тоже. Арнис, я не теряю надежды. Ты отверг меня, но всегда можешь вернуться. Я буду ждать тебя.

Последние слова Арнис слышал как сквозь туман. Он терял сознание.

Арнис несколько секунд пытался осознать себя. Ильгет, улыбаясь, смотрела на него с угла экрана.

— Иль, - прошептал он. Потом увидел Распятие.

Он рывком поднял кресло. Вытянул руки, и увидел свежий, чуть кровоточащий еще шрам на запястье.

Иост обернулся к нему.

— Еще рано, - сказал он, - поспал бы еще… Арнис?!

Он увидел. Вскочил, подошел к Арнису, взял его за плечи.

— Что с тобой?

— Все хорошо, - Арнис посмотрел ему в глаза, - все хорошо. Если хочешь, принеси блинкер.

— Да нет, я вижу…

— Этого следовало ожидать, - сказал Арнис.

— Что у тебя с рукой?

— А, да… надо заклеить, - Арнис сел, вытащил аптечку.

— Давай, я заклею, тебе же неудобно, - Иост достал кусочек псевдокожи, приладил на ссадину, - откуда это?

Арнис хмыкнул.

— Сагон порезал.

— Это все? Ты не ранен?

— Это все. Просто, чтобы я не забыл наш разговор.

— Ох ты, Господи! - вздохнул Иост, - ЭИС? Я не думал, что так бывает.

— Я тоже не думал.

— Ты сиди тихонько. Я тебе сейчас чаю принесу. Есть хочешь?

— Нет.

Иост пошел на кухню и через четверть минуты появился с горячей кружкой.

— Спасибо, - сказал Арнис безжизненным голосом.

— Ты пей, - Иост сел рядом, - Господи, как же тебя угораздило-то…

— Вот что… - Арнис отхлебнул чай и поставил кружку, - некогда сейчас. Будем атаковать.

Два скультера заняли позиции в вершинах равнобедренного треугольника, нацелив орудия на планетоид. "Сьента" медленно двинулась к небесному телу, на ходу разворачивая основные орудия - гравитационную пушку, дессор и дестроер.

Рой дэггеров поднялся навстречу, отобразившись на экранах черной наползающей тучей. Иост контролировал движение "Сьенты", Арнис отдал приказ, и корабль содрогнулся от залпов. Дессор сдвинул на миг пространственно-временную характеристику, отчего рой почти не пострадал, а вот гравитационный удар смял и образовал дыры в строе дэггеров. Дестроер тоже оказался бесполезным. Дэггеры надежно защищены. Разве что ослабла давящая черная волна тоски, стало чуть полегче.

— Ближе, - приказал Арнис, - давай ближе!

Оценить обстановку. Сколько их там? Рой между тем делился на четыре потока - дэггеры собирались взять корабль в клещи, постепенно приближаясь к нему. Иост уже сбросил относительную скорость до нуля. Арнис выпустил несколько десятков зондов - ближе к планетоиду. К сожалению, раньше нельзя было это сделать, не обнаружив себя.

Дэггеры ударили всей мощью. "Сьента" содрогнулась, но защитное поле пока держало. Мириады аннигилирующих ракет летели из орудий, сеть роботов вокруг ловила поражающие волны дэггеров, но роботы выходили из строя, гибли, и кораблю уже нечем было их заменить.

Оба командира скультеров выслали подкрепление - ударные и защитные группы роботов, корабли дрейфовали вдоль самой границы действия дэггеров, дальше уже не продвинуться, не выслать истребители - верная гибель, человеческая психика не выдержит такого удара. В случае необходимости, конечно, если прикажет командир операции Кендо, будет сделано и это…

Но Арнис молчал. Он лишь молотил по дэггерам всеми поражающими факторами "Сьенты" и просил Иоста.

— Держи защиту! Держи, ради Бога!

— Арнис, надо уходить! Возьмут!

— Держи защиту!

— Господи, помилуй! - Иост включил обдув шлема, лоб заливало потом. "Клещи" вот-вот сомкнутся… Чего он ждет?! Нет, спокойно… спокойно. Это просто дэггеры ломят. Кажется, гибель рядом, вечная гибель, тьма. Сорваться в истерику… выложиться и уйти, скорее уйти отсюда. Но Арнис не сорвется.

Скультеры уже начали стрелять по дэггерам, медленно отходя - биороботы слишком приблизились, вот-вот ударит по людям на постах черная волна, разрушая психику, заставляя падать и плакать от тоски… еще немного - и последний шанс на их помощь будет потерян. Иост стиснул зубы, сдерживая панику.

— Защита!

Иосту казалось, он уже ВИДИТ биороботов - на этот раз у них были лица, похожие на гигантские физиономии грустных старых бульдогов, и эти лица толпились там, снаружи, одни только лица, без тел, у самой грани сдерживающего их поля, и руки слабели от омерзения и желания заплакать, закричать, бросить управление…

За пультом некогда смотреть по сторонам, ты не видишь ничего, кроме десятка мониторов, развернутых в воздухе, но Иост, задыхаясь, хватая воздух зубами, откинул голову и на миг увидел Арниса. Только на миг - но этого хватило. Бледное лицо в зеленых и красных отсветах мониторов, застывшее, совершенно спокойное. Он выдерживает. Он может. Иост выкачал последнюю энергию из гравитора на поддержание щита. Еще немного, и… а что бы ни было… ему вдруг стало спокойно. Весело. Скоро все это кончится. Вспыхнули два нижних монитора - это уцелевшие зонды достигли планетоида. Сканировали поверхность. Бог мой, их же там миллионы!

— Десятый, я первый! - сказал Арнис, голос его казался спокойным, но чуть прерывался, будто в одышке, - Бессонница. Повторяю: бессонница.

В следующую секунду два невидимых луча, пущенных скультерами - на гравитационном мониторе они были видны словно светящиеся линии катетов невидимого треугольника - сошлись на точке планетоида. Еще одна секунда - и небесное тело бесшумно и почти незаметно, без пламени и эффектов, развалилось, вначале на несколько крупных кусков, затем все мельче и мельче. В образовавшемся метеоритном рое метались уцелевшие дэггеры.

Код "бессонница" означал полное разрушение планетоида гравитационным оружием. Арнис был прав: гнездо оказалось слишком большим. Шансов разбить его без уничтожения небесного тела не было никаких.

— Иост! Давай на истребитель! Будем добивать!

— Есть, - сказал он с облегчением, соскальзывая с кресла. Тоска чуть отпустила. Добивать оставшихся дэггеров удобнее на пару - Арнис с патрульника, Иост с хорошо вооруженного ландера. Пилот промчался по коридору, скользнул в люк и очутился на Палубе, где стояли две новенькие машины, ощетинившиеся стволами орудий.

Арнис протянул руку к пульту связи.

— Десятый, я первый! Десятый, дайте две эскадрильи, пусть курсируют так близко, как получится. Работайте!

Лишившись планетарной защиты, дэггеры были менее опасным противником. И все же их были здесь сотни. Четыре десятка истребителей Космического Крыла Милитарии двигались вдоль границы невидимой сферы, в которой шел бой - на самой грани, где пилотов еще не настигало смертельное излучение.

В сфере метались тысячи роботов, ракет, Иост на своем ландере, и в центре всего этого ада - непрерывно стреляющий патрульник. Квиринцы старались не дать дэггерам уйти - биороботы, почуяв гибель, инстинктивно стремились выйти из боя. Но это значит, они рассеются по Космосу и могут стать угрозой для мирных кораблей. Арнис предпочитал работать чисто. Пусть в глазах давно вертелись фиолетовые молнии, так, что и мониторы он уже видел с трудом, голова раскалывалась, и хотелось кричать от нестерпимой тоски. А что там творится с Иостом? Впрочем, ландер защищен не хуже.

Через несколько часов Арнис наконец отдал сигнал "возвращение всем". Откинулся в кресле, пустил в рот струйку воды из резервуара. Только сейчас он чувствовал, как, оказывается, устали мышцы, как с трудом отходит от напряжения тело. Будто мечом махал несколько часов. А ведь казалось бы, даже пальцем шевелить в бою не надо.

И еще - чувство освобождения. Невыразимо приятное, это то же самое, как если проходит длительная, нудная боль. Легкость, счастье. Выход из депрессирующего излучения. Пожалуй, придется в этот раз опять на Грон, восстанавливать психику. Арнис тяжело вздохнул. А ведь чуть не сорвался в бою. Чуть не впал в истерику, не заорал. Хорош был бы командир. Видно, Господь подтолкнул - вовремя увидел лицо Иоста, такое бледное, напряженное, со стиснутыми челюстями - но совершенно спокойное. Выдержка у человека… ему надо бы командовать.

Он выпрямился. Друг ввалился в Пост, оперся обеими руками о кресло и замер так, опустив голову. Неподвижно. Арнис встал.

Покачнулся - ноги не держали. Сделал шаг. Взял пилота за плечи.

— Все, Иост. Мы все сделали. Ты ложись.

— Сейчас, сейчас.

— Ложись. Отдыхай. Можно домой идти. На Квирин.

Эльм родился чуть раньше срока, посреди зимы.

У него были серые отцовские глаза и темноватые волосики. Ильгет снова наслаждалась кормлением ребенка, и глядя в нежное личико, вдруг вздрагивала от мысли - это в последний раз. Почему? Кто помешает ей родить еще? Ильгет не знала. Просто было такое ощущение.

И еще страх появился. Ничего подобного не было с Арли и Дарой. Страх смерти. Воображение вдруг рисовало картины смерти Эльма. С какой стати, что может угрожать ему на Квирине? Здесь нет болезней, нет серьезных опасностей - уж для грудничка точно нет. И все же воображение разыгрывалось, Ильгет внезапно видела это личико побледневшим, застывшим - мертвым. Закрытые глазки. И вот это сокровище, вот эта ее кровиночка - во тьме, в одиночестве и в смертной тени. Она еле сдерживала слезы от ужаса, ругая себя - ну что за глупость? Откуда эти страхи? Что ж, может быть, Эльму не суждена долгая жизнь, на Квирине случается всякое - но уж в детстве-то ему ничто грозить не может.

Ильгет ничего не говорила об этом Арнису, просто стыдно было - ну что за глупости? Да и при Арнисе никаких страхов не существовало. Рядом с ним все и всегда было хорошо.

Весной Шера родила щенков. Их отцом был знаменитый луитрен из государственного питомника, Диэр 330 Искатель. Рабочий луитрен - большая ценность. Это в ДС собаки используются как пушечное мясо, дэггеров облаивать, а для спасателей, например, пес, способный улавливать запахи недельной давности и почти разумный, заменяет целый ряд ценных приборов. Щенков Шеры в двухмесячном возрасте разобрали по рукам, но в семье остался самый крупный и шустрый кобелек Виллис Искатель 1020 Яр, звали его попросту Виль.

Наступило мирное, спокойное время. Родители занимались малышом и старшими детьми. Дважды в неделю посещали тренировки ДС, и понемногу занимались дома. Ильгет работала в Службе Информации и писала свой следующий роман. Арнис наконец-то вплотную взялся за социологию. Он почти оставил свою работу по анализу сагонской деятельности. Новой информации уже не было, а старую… ему казалось, что старую он сумел правильно осмыслить.

— Это все тот же вопрос, Иль, - говорил он, - вертикальный прогресс. Дальнейшая эволюция человека. Цивилизация Квирина столкнулась с этим уже во втором-третьем веках, до Первой сагонской войны.

— Но это другое, - возразила Ильгет, - там речь шла о нанооптимизации организма, о превращении человека в совершенную машину.

— Не только. Была эпоха киборгизации, потом нанооптимизации, а еще была речь о переводе сознания на электронную основу. И еще были идеи по генной инженерии. Идеи, эксперименты. Все это в любом случае позволило бы человеку не просто приобрести какие-то новые свойства - новые свойства у нас и так есть. Мы не стареем, не болеем, мы сильнее и умнее неоптимизированного человека. Но была возможность именно стать чем-то иным. Не-человеком. Перешагнуть некоторую грань, расширить границы восприятия до беспредельности, расширить возможности, убрать все человеческие потребности…

— Гм… все это до сих пор муссируется в романах, знаешь, - Ильгет задумалась, - когда работаешь в СИ, чего только не начитаешься. Люди не устают мечтать об этих сверхвозможностях. Людям очень, очень хочется стать сагонами… Арнис, а может, это неправильно? Может, не надо было отказываться?

— Иль, так ведь этот путь не потому оказался закрыт, что какие-то злые люди пришли и запретили. Или этический свод запрещает. В этический свод определение человека было введено уже после знакомства с сагонами. Просто все эти пути оказались тупиковыми, больше ничего. Эксперименты были. Люди ставили их на себе. Положительных результатов этих экспериментов мы не знаем. Они заканчивались срывом психики или самоубийствами. Нет, не исключено, что кто-то, скажем, стал сверхчеловеком и ушел в космос, не интересуясь больше человечеством. Но мы не знаем проявлений этого, мы не видели тех сверхлюдей, и никаких данных об этом у нас нет.

— А сагоны, значит…

— Получается, что они тоже предлагают вертикальный прогресс, но - духовный. Развивайся духовно, выходи в тонкий мир - и станешь сверхчеловеком. Примерно то, чем занимаетесь вы с Айледой.

Ильгет отвернулась и молчала некоторое время.

— Знаешь, - сказала она, - чем дальше, тем больше мне кажется… кнасторы - они сами в себе. Для себя, понимаешь? Они живут в своем мире и к нам не имеют отношения. Надо их просто оставить в покое.

— Может, и так, - сказал Арнис, - но сагоны… ты знаешь, а мне ведь до сих пор свербит что-то. Не знаю, от чего я отказался. От каких возможностей.

— Сагон всегда неправ.

— Да, именно. Но что если прав? Что, если счастье - в развитии? В том, чтобы развиваться и приближаться таким образом к Богу?

— Ох, Арнис… тебе с отцом Августином бы поговорить надо. Он бы тебе объяснил.

— А мы живем тут со своими догмами, со своим Квирином и даже не стремимся в эти возвышенные духовные миры. Может быть, так? Не ищем чего-то большего. А то, что сагоны жестоки - так это, может быть, оправданно, они, возможно, таким образом просто управляют нами. Ведь и Бог может быть жестоким. Или казаться.

— Почему же ты не согласился тогда с ним? С сагоном?

— Не знаю, - Арнис пожал плечами, - просто я не хочу так. Без тебя. Без детей. Наверное, я просто не возвышенный духовно человек. Мне нравится этот мир. Мне нравится море, Коринта, вот эти сосны за окном. Щенки вот мне нравятся. Как Эльм хохочет. Я это все люблю и буду защищать, пока силы есть. Мне не нужны никакие там просторы вселенной и духовные миры. Мне вот это все нужно, понимаешь? Я это все слишком люблю.

Ильгет положила голову ему на плечо.

— Я тоже, - тихонько сказала она, - и еще я Причастие люблю.

— А ведь знаешь, Христу совершенно не нужно, чтобы мы духовно развивались и проникали в какие-то там миры. Мы его и такими устраиваем. Неразвитыми. Все, что Он от нас хочет - это исполнения заповедей и веры в Него. Может, конечно, сагоны просто духовно высоко развиты, может, у них космическое восприятие, они стали сверхлюдьми, а мы по сравнению с ними просто быдло. Ну пусть будет так. Честно говоря, мне это совершенно безразлично.

 

Глава 7. Инастра.

Неужели есть люди, которые живут на Квирине всегда?

Живут годами, не покидая планеты? Ильгет это казалось невероятным. Она провела на Квирине около двух лет, Арнис - около года. Казалось, прошла целая жизнь. Ильгет написала два романа. Тот самый, "Память" и еще один, о путешествии по ветвящимся реальностям. И еще начала продолжение для второго. Эльму скоро год. Он все еще питался грудным молоком, но уже даже не ковылял, а бегал по дому, едва успевая за старшими. Белла, качая его на коленях, говорила, что кажется, возвращается ее молодость, и Эльм действительно так похож на ее старшего сына.

Арнис осенью защитил звание мастера социологии, порадовав своего старого наставника. Начал работу по влиянию сагонов на различные социумы.

Осенью же гуляли на свадьбе Вениса и Сириэлы. Женщина-врач не только стала профессиональной наставницей Вениса, который решил все же закончить свое медицинское образование, но и его судьбой.

Да, были тренировки, продолжался еженедельный мучительный психотренинг. Арнис обучал щенка Шеры, ездил с ним на полигон. И все же Ильгет казалось, что наступила совсем другая жизнь, мирная, спокойная. И что она не кончится уже никогда. И хорошо бы не кончалась. В Галактике наступило равновесие - что ж, возможно ведь это в конце концов! Не всегда же борьба с сагонами была такой напряженной.

Отпраздновали Рождество, затем Новый год. Выпал снег, и дети построили в саду крепость из льда, и с Арнисом играли в оборону крепости, швыряясь снежками.

А потом 505й отряд вызвали на Визар. Там снова появились дэггеры, видимо, законсервированные со времен войны, и нужен был кто-то, способный этих дэггеров уничтожить.

И вот отряд оказался на Визаре. Скультер посадили на бывший сагонский космодром (покрытие было восстановлено после войны). Планета была теперь мирной. И хорошо это, или плохо, но цивилизация на ней резко изменилась. Впрочем, она изменилась бы в любом случае - сагоны уже начали ее менять, они уже создали свою структуру, заводы, лагеря, и все это должно было закончиться уничтожением Визарской цивилизации. А сейчас все возвращалось на круги своя, восстановилась прежняя власть, такая, какой она была во всех областях Визара - от родоплеменной до королевской - но еще появились современные больницы, школы для обучения современным технологиям и наукам детей и взрослых, фабрики-синтезаторы, гравистанции для получения даровой энергии. Сейчас - бойцы видели это в фильмах еще на Квирине - здешняя цивилизация представляла причудливую смесь старины и современности. К сожалению, другого выхода не было, нельзя было просто уйти, предоставив визарийцев самим себе - война почти уничтожила биосферу, загадила планету радиацией и ОВ, уничтожила и те примитивные хозяйственные структуры, которые здесь были. Все это нужно было восстановить… Это, впрочем, даже не противоречило Этическому своду, потому что самые крупные визарийские правительства откровенно просили о помощи, а помощь должна, по тому же самому Своду, быть оказана… это ведь и есть цель существования Квирина.

ДС предстояло работать на Ворраксе, в Гэларском королевстве, ныне централизованном (прежде власть была раздробленной). То есть там же, где они и работали в прошлый раз.

Кайтаро Ла, наблюдатель ДС, высокий светловолосый капариец, встретил Дэцина и его отряд на космодроме. Быстро перезнакомились, и Кайтаро сказал.

— Думаю, приступим сразу же к делу? По дороге я введу в курс.

Они погрузились в транспортный ландер. Лететь предстояло около двух часов. Кайтаро тем временем рассказывал, в чем суть.

В горах Дрого (то есть Орлиных Горах) местные охотники наткнулись на закрытую пещеру, вход в которую явно имел искусственное происхождение. Охотники поняли, что это некое святилище… Сейчас на Визаре все знали уже, что Уйгаран - никакие не духи и не посланники Ниньяпа (а в Ниньяпа многие продолжали верить). Уйгаран - обыкновенные чудища, посланные злыми людьми (некоторые считали, что это не люди, а - акогната, что-то вроде дьявола). И обращаться нужно к квиринцам, только они способны справиться с уйгаран. Местные работники сразу же разыскали Кайтаро, сообщили ему. Но он не решился вскрывать убежище. На планете сейчас было всего три наблюдателя ДС, и если там с десяток хотя бы дэггеров, они не справятся. А взрывать, не зная, что там - рискованно, вдруг там люди остались.

Собственно, с этой целью отряд и был вызван с Квирина. И еще необходимо было проверить слухи о дэггерах в Кайсальских горах и еще в одном месте на материке Лайана. Но первым делом - обезвредить таинственное святилище.

Над небольшим плато нависла скала, изломанная и голая, похожая на изогнутый клюв гигантской птицы. И когда бойцы приблизились, стал ясно виден высеченный на скале орел.

— Символ Ниннай Акоса, - сразу сказала Иволга, - их Верховного Духа…

— Отсюда и горы называются Орлиными? - спросил Венис. Кайтаро ответил.

— Безусловно. Здесь, на этой площадке приносились дважды в год человеческие жертвы.

Ильгет передернуло, Арнис заметил это и слегка сжал ее локоть.

— Сволочи, - не сдержалась Иволга. Кайтаро посмотрел на нее укоризненно.

— Теперь они не делают этого. Мы привели их религию к более…э… гуманному варианту.

Ильгет вспомнила об Агрене, мальчике Эннори, которого она окрестила. Что теперь с ним? Надо будет обязательно взять увольнительную и слетать.

— А вот это и есть, собственно, вход.

Они спустились чуть ниже. Прошли расселиной. Да. Вход здесь, заросший колючим кустарником, дверь выбита прямо в камне.

Не железная, не деревянная, но и явно не естественного происхождения. Дверь была из сверхпрочного блэдома.

— Правильно, что вызвали нас, - заметил Дэцин, - это однозначно сагонские штучки.

Он повернулся к отряду.

— Занимаем позицию, все по плану! Вперед!

Каждый занялся своим делом. Ударная группа - Арнис, Гэсс, Иволга - готовилась к штурму. Прикрытие - Дэцин, Ойланг, Марцелл, Иост - за ними, а сзади резерв - Ильгет и Кайтаро - быстро готовил укрытия и тяжелое вооружение, на случай, если кто-то из дэггеров вырвется. Воздушный резерв, Венис и Айэла, должен был дежурить вверху на скалах, на двух боевых ландерах. Трех собак посадили у входа, они должны были идти в пещеру первыми. По одному псу осталось у группы прикрытия и у резерва.

Все доложили о готовности. Дэцин скомандовал.

— Замкнуть шлемы! На штурм!

Все выглядело поначалу очень мирно. Арнис с Гэссом подошли к тяжелой двери из блэдома и приставили ручные аннигиляторы. Никакого другого способа пробить блэдом не существует.

Наконец дверь растворилась перед ними. Собаки по команде устремились в глубь пещеры, кто-то уже взлаивал от возбуждения. За ними двинулась ударная тройка. За тройкой, распределяясь по дистанции, шла группа прикрытия с более тяжелым вооружением. Остальные замерли у входа в укрытиях, готовые открыть огонь.

Арнис вглядывался вперед, в темноту, пробиваемую светом прожекторов, укрепленных на шлемах. Собаки молчали. Вдруг они дружно залаяли, оглушительно, только фильтры шлемов спасали слух от этого безумного дикого лая, многократно усиленного акустикой. И еще Арнис услышал шепот Иволги: "Нашли". Он сообщил в шлемофон:

— Я Акула, собаки что-то нашли, но мы пока ничего…

В этот момент одновременно произошло три события - из бокового прохода возникло щупальце дэггера, по напряженным нервам хлестнуло волной страха, и трое бойцов начали стрелять. Поток ракет и лучей (стреляли укрепленные на бикре бластеры, ракетомет, плюс ручные "Ураганы"), казалось, плотной стеной упал на дэггера - щупальце исчезло. Надо было выманить, с досадой подумал Арнис.

— Стоять, - приказал он всем, - ждем собак.

Они замерли, и через несколько секунд новый дэггер появился в проходе, он был закапсулирован, а снизу его облаивала Атланта.

— Иволга, возьми его! - сказал Арнис. Стоявшая за ним Иволга бросилась вперед. Она применила обычный прием - чуть приподнявшись над полом, достигла дэггера, приставила раструб аннигилятора к его шкуре. Шкура непробиваема, но против лома нет приема, ничто не устоит перед антивеществом. В образовавшуюся дыру Иволга ударила бластером. Пока она потрошила чудовище, из проходов собаки выгнали еще троих. Ударная группа легко расправлялась с беспомощно повисшими врагами. Арнис сам не работал, стоял и ждал новых - и вот чудовище в полной боевой развернутой мощи выплыло ему навстречу, полностью игнорируя град ракет и лучей. Арнис крикнул:

— Шера! Взять!

Собака тут же отвлеклась и перенаправила свое внимание на нового дэггера. Тот закапсулировался. В этот миг в шлемофоне раздалось:

— Акула, я Треска, дайте собак еще, - Арнис огляделся, вроде, Атланта свободна, но не успел ее подозвать, голос Дэцина вновь прорвался: - Я Треска, все уходим! Пещера горит, все уходим!

Скала была изрыта ходами, как червивое яблоко. Дэггеры прорвались во внешний зал, где ждала группа прикрытия, пес остановил одного биоробота, но второй успел "плюнуть"… Специальные бикры выдерживали недолгое время этот жар. Дэцин и его группа стали прорываться наружу. В этот миг дэггеры вырвались навстречу резерву…

Ильгет задохнулась от ужаса. Впереди все пылало и рушилось… И из этого огненного ада вдруг появились черные тени… как дьяволы, как воплощения детских кошмаров… их было слишком много!

— Огонь! - крикнула она, и вместе с Кайтаро начала стрелять. Виль в своем нелепом комбинезоне бросился вперед с лаем. Но он возьмет одного, в лучшем случае - двух дэггеров.

"Рэг" в руках подрагивал, не переставая работать. Из преисподней вырвались смутные, громоздкие фигуры - сколько их? Кто это? Рядом с Ильгет оказался Иост.

— Иост, стреляй, я поставлю "Щит"! - сказала она.

Сверху два ландера образовали силовой колпак - его даже и дэггерам не прорвать - и обрушили всю свою огневую мощь на горящий пятачок.

… В какой-то миг Ильгет оторвалась от экранов и пультов и коротко осознала, что происходит - все горело за пределами силового поля "Щита", и земля стояла дыбом, это как обычно, ничего особенного - но на самом деле это ловушка, в которой мечутся, может, десятки дэггеров, уничтожая все вокруг… Безумие, безумие. Она давно подозвала собаку по грависвязи, и Виль метался вдоль границы поля, лай его не был слышен в грохоте - пес еще чуял дэггеров и пытался их отследить.

… И вот пришел момент - не сразу, через какое-то время - миг, когда все стихло. Ильгет услышала в шлемофоне усталый и такой родной голос Дэцина.

— Я треска, внимание всем! Все, кто с собаками, идут на зачистку!

Ильгет оглянулась на Иоста, молча, тот кивнул. Она подозвала Виля, проверила герметичность его костюма.

— Вперед, Виль, ищи!

Пес бросился вперед. Ильгет вскинула "Рэг" на плечо, проверила заряд бластеров, двинулась за собакой. Местность вокруг жутко, пугающе изменилась. Не было больше серых скал, и следа растительности не было. Толстый, хрустящий под ногами слой черного гравия, изогнутый причудливым рельефом… И неба голубого больше не было, видимость не дальше двух шагов, весь мир заполнился красновато-серой пылью. Совсем иной мир… ничем не похож на благословенный, светлый Визар. Дэцин считает, здесь еще где-то могли остаться дэггеры? Впрочем, с них станется. Какая-то часть могла закапсулироваться и спрятаться до лучших времен. Но собаки найдут дэггеров в любом виде.

Дэцин заговорил снова.

— Ойли, Ильгет - ко мне с собаками. Идите на пеленг.

Без пеленга найти кого-нибудь в этом красноватом тумане невозможно. Командир вынырнул в двух шагах от Ильгет. Виль ткнулся сзади в коленку и остановился.

— Ребята, - сказал Дэцин негромко, - ударная группа… их нет. Спокойно. Я думаю, их завалило сразу же, но скорее всего, они живы. Связь здесь может и не действовать. Вы вдвоем сейчас попробуете их найти. Ойли, ты знаешь методику, Ильгет поможет. Действуйте.

— Есть, - ответил Ойланг, обернулся к Ильгет, - Идем. Спокойно, Иль, идем. Мы их найдем, вот увидишь. Я ж спасатель, у нас все получится.

Ильгет даже страха не ощущала… пустота была внутри. Пустота - и смирение полное. Как будет, так и ладно. На все воля Божья. Господи, помилуй, стала она молиться. Спустилась вслед за Ойлангом в расщелину. Как искать, где искать? От пещеры, от скал и следа не осталось. Господи, и они еще надеются найти ребят живыми? Нет, не надо думать об этом! Ойланг все умеет. Виль не сможет искать под землей, он не обучен, да и молодой еще. Но Дарк, пес Ойланга - сможет, он умеет это. Ойланг вдруг остановился и, нагнувшись к собаке, включил запаховый фильтр.

Запах - комбинация всего нескольких молекул, его можно транслировать сквозь скафандр. Дарк замер, принюхиваясь - мир снова распахнулся перед ним. Богато пахнущий мир… запахи крови, мерзкой чужой слизи (Дарк ненавидел ее), огня, расплавленного камня. Пес побежал по податливой горячей земле. Внезапно откуда-то донесся до него приятный, знакомый запах - живого человека. Друга. Слабенький, он пробивался сквозь дым, железо и горячий щебень. Дарк залаял звонко и возбужденно, остановившись.

— Хорошо! - похвалил Ойланг. Приставил к земле раструб аннигилятора и начал работу. Ильгет сделала то же самое.

Снимали почву понемногу, по десять-пятнадцать сантиметров. Ильгет повторяла все действия Ойланга, для спасателя это обычная работа. Отыскивать людей в завалах, после землетрясений и взрывов. Ойланг держался уверенно, и эта уверенность придавала сил - Ильгет казалось, что ребят наверняка удастся спасти. Арниса… Арнис, только имя и крутилось у нее в голове. И чтобы избавиться от наваждения, она начинала молиться.

Ойланг снимал слои все тоньше и тоньше. Они углубились в землю, формируя ступеньки - даже на нескольких метрах глубины земля сгорела и представляла собой спеченный гравий. И наконец прибор показал под тоненьким слоем земли - пустоту.

— Сейчас, - пробормотал Ойланг, - Иль, отойди, я сам сделаю.

Он аккуратно снял оставшийся слой. Под ними открылось пустое пространство. Ойланг посмотрел на собаку - Дарк возбужденно закрутился и спрыгнул вниз. Вслед за ним помчался Виль.

— Они нашли, - уверенно сказал спасатель, - пойдем? Возможно, наши ранены.

Ильгет спустилась под землю вслед за Ойлангом. Пустота завершалась длинным и узким коридором - туда и умчались собаки. Они не лаяли, значит - не дэггеры там…

— Идем! - они двинулись по коридору. В самых узких местах Ойланг чуть расширял проход, действуя аннигилятором. Внезапно чья-то фигура возникла в свете прожекторов.

— Арнис! - вскрикнула Ильгет. Броня коснулась брони, Арнис чуть прижал к себе любимую, насколько позволял бикр.

— Господи, Арнис, - проворчал Ойланг, - я уж думал, это дэггер… еще б немного, палить бы начал. Остальные где?

— Гэсс ранен… ему плохо, - быстро сказал Арнис, - Иволга с ним.

Гэсса подняли на поверхность. Ему действительно было очень плохо. Плевок дэггера практически сжег бикр, а потом Гэсса завалило камнями. Пришлось аккуратно разбирать завал аннигилятором, предварительно наложив жгуты на раздавленные ноги.

Иволга взяла транспортный ландер, в который уложили раненого, с ним вместе отправился Венис. Сделать что-нибудь существенное как врач в этих условиях он не мог, только то же, что и любой другой - поставил зена-тор с реанимирующим раствором, затянул ожоги псевдокожей, зафиксировал переломы. И все же Венис полетел с раненым, сопроводить его до космопорта - где была построена вполне современная больница, где Гэсса примут квиринские врачи.

Выяснилось, что погибла одна из собак, Тэйра, принадлежавшая Марцеллу.

Остальные еще несколько часов рыскали в красноватом тумане, чтобы окончательно убедиться - все дэггеры уничтожены.

Агрена удивительно преобразилась. Улицы кое-где уже покрывали полупрозрачным гемопластом. Дома из современных материалов здесь старались выполнять в традиционном стиле, полукруглыми и высокими, вроде небольших башен, и получалось это довольно красиво. И люди стали другими. Обувь, одежда. Улыбки, взгляды, движения. Маленьких ребятишек теперь одевали. Деревянный идол Ниннай Аккоса снесли еще килийцы. Здесь после войны прошло еще килийское нашествие - "Черная стрела". Килийцы, согнанные с родных мест, кинулись завоевывать Ворракс. Но теперь уже окончательно наступила мирная жизнь.

Не было плетней и глиняных горшков, зато появились у некоторых домов палисадники с цветами. Многие ехали на аганках или вели их в поводу. Но иногда низко над улицей пролетал скарт или автомобиль с гравидвигателем (на Квирине таких не использовали, только флаеры). И даже время от времени в высоте проплывал аэробус.

Цивилизации Визара миновали сложные промежуточные стадии технического прогресса - с использованием давления пара, сгорания нефти, атомной энергии, разной экзотикой вроде электроаккумуляторов, ветряных мельниц или биоритмических пульсаторов. Визарийцы сразу и бесплатно получили дармовые и экологически нейтральные гравипреобразователи. Над Агреной высилось круглое белесое здание со сверкающими ксиоровыми вставками - Центр базового и профессионального образования. Здесь дети и взрослые получали на разных курсах как общие сведения о мире, так и умение пользоваться новоприобретенными технологиями. Здесь готовили инженеров, техников, врачей, ученых, а также и будущих преподавателей. Обычная практика. Кстати, квиринские будущие педагоги обязательно принимали участие в такой практике. Через несколько лет наступит момент, когда квиринцы покинут Визар, и цивилизация станет развиваться дальше совершенно самостоятельно - но уже на другом материальном уровне.

Ильгет жадно смотрела по сторонам. Так трудно узнать этот город… Вот открылась рыночная площадь. Центр Агрены. Здесь уже не торговали - еще бы, в большинстве домов уже появились циллосы, возникла первая Сеть, торговля с рук уходит в прошлое. Но народу по-прежнему много. Теперь здесь разбили что-то вроде сквера, деревья, лавочки. Совсем не гэллийская идея, кому только это пришло в голову?

— Арнис, ты можешь поверить, что здесь вот несколько лет назад продавали аганков, посуду глиняную, ткань, продукты? - спросила Ильгет.

— А вон там теперь больница… помнишь - там же был дом тэйфина, - заметила Иволга. И вправду, яйцевидное здание впереди было городской больницей.

— Арнис, ты чего такой мрачный? - спросила Иволга, - все еще переживаешь о первозданной чистоте и девственности местной цивилизации. Не переживай! Давай спросим вон хоть тех девчонок - видишь?

Впереди шли три девушки-гэла в ярких нарядах из современных тканей, одна из них несла под мышкой планшетку.

— Они наверняка учатся, видишь, циллос. Вот давай спросим, что бы они хотели - жить так, как сейчас или быть рабыней в семье мужа… да еще и при родах загнуться, вполне вероятно. И детей терять через одного.

— Да права ты, права, - буркнул Арнис.

— Ты просто не представляешь, как они раньше жили. Викотные язвы… ты хоть знаешь, что это такое?

— Знаю, - ответил Арнис, - я их видел. В Святилище были такие больные.

Иволга прикусила язык. Ильгет посмотрела на нее.

— Оставь в покое Арниса… - посоветовала она, - он все понимает прекрасно. Понимаешь, ты вот с Терры… я с Ярны. А он квиринец. У него этический Свод в крови. Поэтому он и переживает, что вмешательство произошло. А мы с тобой не переживаем.

— Да вы правы, девчонки, - сказал Арнис, - посмотришь - просто благодать. Даже жаль, что нельзя так сделать во всей Галактике. Только вот думаешь, а почему мы лишаем сагонов права заниматься прогрессорством?

— А мы их не лишаем права, - сказала Иволга, - пусть занимаются. А мы будем сопротивляться, пока видим целесообразность этого.

Арнис хмыкнул.

— Иволга, тебя переспорить невозможно.

— Ну а зачем со мной спорить? Я всегда ведь оказываюсь права, верно?

— Смотрите! - воскликнула Ильгет.

Молодая женщина-гэла бежала к ним навстречу.. Одета в привычное платье из некрашеного полотна, но непокрытые темные волосы рассыпались по плечам.

— Рида! - воскликнула Иволга.

— Проницательные! Иволга! Ильгет!

Гэлийка остановилась в нерешительности, Ильгет тут же заключила ее в объятия.

— Я знала, знала, что вы придете! Как я рада!

— Это мой муж, Рида. Арнис.

Он церемонно слегка поклонился, как принято у гэла.

— Идемте же к нам в общину!

По дороге выяснились интересные вещи. Оказывается, Рида крестилась. Уже когда началась война. Уговорил ее Эннори, тот мальчик, которого Ильгет окрестила. А после войны и после страшного нашествия килийцев, когда в Агрену приехали первые квиринцы, среди них был и священник с монахиней-даритой, небольшая миссия. И теперь в городе существует небольшая церковь и при ней община, многие и живут прямо в общине,словно христиане первого века на Терре.

— А Эннори тоже с вами? - спросила Ильгет, - так хочется его увидеть!

Рида замедлила шаг. Опустила голову.

— А Эннори… его больше нет.

Мальчик погиб во время килийского нашествия. Тогда уже существовала небольшая христианская община, пусть и без священника - всего человек пять. Но все остальные как-то спаслись - Риды вот как раз не было в городе, она уезжала к родне.

Килийцы уничтожали символы Нинья Теннар, гэлийской веры, справедливо считая их символами сагонов. Так оно и было, ведь сагоны и выдавали себя за Нинья Теннар. Все идолы в городе были разбиты и уничтожены, новому тэйфину удалось бежать.

А вот Эннори не побежал никуда. Он даже попытался объяснить новую веру непримиримым воинам кили.

Они разгромили общину, сожгли деревянное Распятие и книги. Эннори предложили отказаться от веры в Христа, гибельной, по мнению килийцев, и в знак этого поклясться Великому Духу, веру в которого исповедовали они. Для язычников, веривших в Нинья Теннар, ничего особенного в этом не было, Великий Дух для них был лишь другим именем Ниньяпы, их верховного божества. Эннори отказался поклониться Великому Духу.

Ильгет давно уже не сдерживала слез. Старалась только не всхлипывать громко, совсем уж стыдно. Молодой квиринский священник, отец Антоний, рассказывал обо всем, не утаивая подробностей. Рида тоже плакала, не стыдясь, вытирая лицо длинным рукавом платья, как принято у гэла.

Здание общины было новым, построенным из вариопласта, но внутри отделанным под старину. На стене висел крест с Распятием, и еще чей-то неумелый рисунок, в котором с трудом можно было узнать лицо Эннори.

Он погиб до того, как здесь появились возможности голографической съемки. Его облик не сохранился для памяти.

Эннори умирал трое суток. Остальные члены общины, узнав о происходящем, боялись высунуться - да и правильно, их бы убили или заставили отречься, готовности же к смерти у них, даже еще некрещенных, не было. Рида вообще приехала в город уже после того, как ушли килийцы.

О том, что происходило, узнали со слов соседей. Никто из них не понял даже, чего ради этот парнишка пошел на такое. Пожимали плечами. Если бы килийцы хоть спрашивали его, где найти остальных христиан. Так ведь нет, не спрашивали. Всего-то, что требовалось - положить руку на жертвенник Великого Духа.

В конце концов Эннори прибили к самодельному кресту, чтобы он разделил участь Того, Кого исповедует. После трех дней пыток мальчик так ослаб, что не прожил на кресте и часа.

Ильгет очередной раз всхлипнула. Скосила глаза на Арниса. Против обыкновенного, он не пытался утешить ее, не взял даже за руку. Он и не плакал. У Иволги дрожали губы, и глаза подозрительно блестели. Но лицо Арниса было совершенно серым и неподвижным.

— Не плачьте, - сказал отец Антоний, с сочувствием глядя на Ильгет, - не плачьте, все правильно. Его молитвами на этой земле будет Церковь. Я знаю, что жаль, но потерпите.

Иволга уснула в конце концов, а вот Ильгет спать не могла. Подхватила четки и вышла в зал, где Распятие на стене и портрет Эннори. Неподвижная темная фигура Арниса застыла у стола.

Ильгет подошла, молча села напротив.

В окно светила полная луна, больший из спутников, Феаро. В этом свете глаза Арниса блестели, и ледяной холод плескался в них.

— Помолиться хотела, - сказала Ильгет, - все равно заснуть не могу.

Четки звякнули о стол. Арнис разлепил губы.

— Иль, они ведь за меня умирали. Там, в Святилище.

Ильгет протянула ладонь, коснулась руки Арниса.

— Ну и что? Это же не те килийцы. Не все же килийцы одинаковы. Не могут же они все быть ангелами или дьяволами.

— Не в этом дело, - прошептал Арнис, - я вдруг понял… если бы Искэйро был здесь, он мог бы… в этом участвовать.

Ильгет молчала, не зная, что сказать.

— Я же любил их, понимаешь? Они же мне как братья. Но и они… те - тоже могли бы.

Ильгет погладила его руку.

— Все слишком сложно, - сказала она.

Воины кили. Несгибаемые и непримиримые. Лишенные страха смерти и боли. Но не только своей - чужой тоже.

А мы-то чем лучше, подумала вдруг Ильгет, лицо ее перекосилось. Она вспомнила Анзору. И тут же испугалась - как бы Арнис не прочел ее мысли. Да нет, не сагон ведь он.

— Нам этого не понять, - сказала она, - давай помолимся лучше. Возьми.

Она протянула Арнису четки.

Вскоре 505й отряд вернулся на Квирин.

Как-то незаметно прошло лето - в походах и морских плаваниях, в работе, прогулках по Набережной, почти ежедневных купаниях. Пришла осень. Это было любимейшее, самое красивое время в Коринте - весь город покрыт золотой сетью. Небо особенно светло и прозрачно в это время, и особенно пронзителен вечерний свет. А потом золото превратилось в тускловатый мрачный багрянец, небо чаще стало сереть, и вот - не успели оглянуться - деревья беспомощно тянут в небо голые лапки, похожие на антенны.

Ильгет особенно нравилось писать роман в своем углу, под ногами ее лежала Шера, а иногда еще и Виль, и коричневый щенок, взятый в Центре, Ритика. Ритика с возрастом начала светлеть, и это было немного странно.

Арнис обычно садился работать рядом с Ильгет. Ей это нравилось, ведь все, что она писала - предназначалось Арнису и только ему. Мало ли, кто потом будет читать - главное, сказать все, что она хотела сказать Арнису. И когда он рядом, это еще проще.

Иногда Арнис вставал, подходил к окну и смотрел вдаль. Три сосны, оставшиеся от леска, так и стояли перед окном, они не желтели, ветер покачивал их неизменно пушистые темные ветви. И за ними стелилась неясная желто-серая даль, а когда ранним утром вставало солнце, на полнеба разгоралось неяркое алое зарево.

— Какие они удивительно спокойные, эти деревья, - говорил Арнис, - когда смотришь на них, заражаешься их тишиной. Вот подумай только, они стоят здесь и стоят. Мы мельтешим рядом, чьи-то жизни проходят, какие-то страсти. Для нас каждый день - как год, а для них год - как день. С утра до вечера и ночью, они все стоят и стоят… только покачиваются на ветру. Удивительная мудрость в них. Ты пробовала долго и пристально смотреть на деревья, Иль?

— Да, конечно… я понимаю тебя. Мне так странно, ты говоришь то, что я часто ощущала в лесу.

Арнис возвращался к циллосу и работал дальше. Он продолжал свое исследование о реакции разных социумов на вторжение сагонов. Тут хватало и материала, и личных впечатлений, труд обещал быть очень серьезным и нужным. Кроме этого, Арнис бывал в социологическом центре два-три раза в неделю, участвуя в разных конференциях, занимался анализом общественного мнения и совершенствовал программы для обучения обществоведению, в том числе школьников, словом, стал вполне приличным социологом.

Для Ильгет же ее роман продолжал быть чем-то несерьезным… Она не верила в возможность победить в рейтинге еще раз. Она, как всегда, просто играла.

Дети, кроме Эльма, да пожалуй, Дары, давно жили своей жизнью. Из школы возвращались в шесть вечера, а иногда и до ужина, до семи-восьми задерживались. Да и после школы у них были свои какие-то дела, что-то почитать, посидеть в Сети, поиграть. Только Дара в свои шесть лет все еще сильно была привязана к родителям. Не так как Арли - та в ее возрасте уже стала совершенно независимой. Может быть, помогла ее большая дружба с Лайной - девочки были неразлучны. Дара часто, видимо, ощущала себя лишней среди них. И любила прийти к Ильгет или Арнису, просто так посидеть, побыть рядом.

Эльм, конечно, был еще слишком мал, из школы его привозили уже к обеду, и вторую половину дня родители проводили с ним. Впрочем, часто малыша брала и бабушка. Ильгет не оставляла мысль о том, что это - ее последний ребенок, и Эльма она баловала. Арнис даже ворчал иногда, что это уж слишком. Сам он обращался с Эльмом без особой нежности, вообще, казалось Ильгет, он переоценивает возможности ребенка и общается с ним почти как с равным. На гору какую-нибудь залезть, заплыть в море подальше. И чтобы он хоть когда-нибудь взял Эльма на ручки, на плечи, как всегда брал девчонок! К девочкам Арнис вообще относился иначе.

А вот Ильгет наоборот не могла сдержать нежности к долгожданному своему сыночку. Андорин все равно стал ее собственным сыном слишком поздно, да и взрослым он был уже тогда, в свои пять лет, гораздо серьезнее, чем обещал быть Эльм. Ни одну просьбу мальчика Ильгет не оставляла невыполненной. Впрочем, капризничал Эльм довольно редко.

Вечером все собирались вокруг печки, Арнис с Ильгет, Белла и дети. Арнис устроил посреди комнаты круглый очаг с огнем, на староартиксийский манер, чугунную печурку с решеткой, под которой можно было разжечь пламя (а дым отводился по тонкой узкой трубе вверх). В половине девятого - это знали все - пора было собраться, чтобы помолиться вместе. Утром уже не получалось, а вот вечером семья по-прежнему собиралась. Полукругом у Распятия, и Арнис читал молитвы, и все опускались на колени и тихонько повторяли "Отче наш". Потом садились у огня - Арнис разжигал очаг заранее. Читали по очереди Евангелие. Немножко говорили о прочитанном, а потом начинали болтать обо всем подряд, а если предстояли выходные, то появлялись и гитары, и скрипка, дзури, флейты.

Планы - на выходные и праздники, и, например, о покупке каких-нибудь вещей и перестройке дома - обсуждались иногда здесь же, хотя чаще - за ужином или завтраком.

Эти посиделки вечером казались Ильгет иногда какой-то обязанностью, словно не по естественному желанию они начинались, а были запрограммированы. Но очень быстро это чувство проходило - ясно, что когда семья такая большая, то невозможно, чтобы "естественное желание пообщаться" возникло у всех одновременно, а также у всех не было бы более важных дел - так что Арнис, конечно, был прав, неизменно разжигая очаг в "общей комнате" каждый вечер.

Еще не начался пост, и Венис пригласил всех на свой праздник - он наконец-то защитил диплом врача.

Отмечали с размахом, в "Ракушке", где можно было снять на вечер небольшой зал. У Вениса восемь братьев и сестер с семьями (правда, присутствовали не все), родители, куча еще каких-то родственников. Для детей - конечно, маленьких - были приготовлены отдельный стол и развлечения, но многие все равно сидели рядом с родителями. Арли и Лайна убежали в соседний зальчик, где были устроены игры, а Дара и Эльм, как обычно, остались с родителями. Андорин же считал ниже своего достоинства играть с малышней. Поэтому сидел даже не рядом с Арнисом и Ильгет, а самостоятельно - но за взрослым столом.

Ильгет ощущала слева Арниса, справа - Иволгу, которая тоже выбралась в Коринту по такому случаю. Даже и есть не очень-то хотелось, хотя стол ломился от вкусностей. Было просто хорошо, так хорошо, что тянуло петь, танцевать, читать стихи, все, что угодно… да хотя бы и просто так сидеть, рядом со своими.

Венис восседал во главе стола, и рядом с ним, как положено, наставница - Сириэла. Сегодня они оба так хорошо выглядят, подумала Ильгет. Сириэла ведь старше Вениса лет на пять… И однако не скажешь этого, сегодня она совсем юная, в белом сильно открытом платье, светлые волосы уложены причудливой короной, в них горят бриллианты. Пожалуй, у нее только руки не очень красивые, подумала Ильгет. Слишком большие и сильные, слишком длинные и крепкие пальцы, почти мужские. Некрасивые, но зато идеальные для ее профессии, пальцы хирурга.

И лицо семнадцатилетней красавицы.

Венис казался смущенным, слишком румяным - то ли перепил уже, то ли от волнения. Слева от него сидели родители, Ильгет знала, что оба они астрофизики и специализируются на строении звезд. И у них было девять детей, что даже на Квирине - редкость. И что еще удивительнее, все их дети до сих пор живы. И кажется, только Венис еще не женат.

— Хорошо, что у нас теперь будет свой врач, - заметил Дэцин, сидевший напротив Ильгет. Арнис кивнул.

— Только не жаль человека с таким образованием и на войну?

Дэцин пожал плечами.

— Все добровольно. Никто ему не мешает остаться на Квирине и приносить здесь пользу, работая в обычной больнице. Но если он останется с нами, я постараюсь найти ему хорошее применение, это уж наша задача.

— А он останется, - сказала Ильгет, - я уверена.

— Конечно, - согласилась Иволга, - с чего бы он стал нас всех приглашать сейчас?

Венис вдруг поднялся. Его лицо и уши, и без того розоватые от волнения, приобрели свекольный оттенок.

— Товарищи, - сказал он глухо, все притихли и посмотрели на него. Венис явно не знал, куда деваться, - товарищи, я еще хотел сегодня кое-что…

— Чего тут говорить? - крикнул Ойланг, - тост давай!

— Тост это само собой… Это сейчас. Так вот, у меня еще это… объявление. В общем, мы с Сириэлой… мы так решили, что весной, после Пасхи у нас - свадьба.

— О-о-о! - прокатилось по залу. И все затихли. Тогда встал Дэцин и поднял свой бокал, налитый почти до краев красным искрящимся ву.

— Венис! Ну что тут скажешь… сам понимаешь, мы все рады! В общем, надо пить за это дело! За вас!

— Правильно! - поддержал Гэсс, - за такую семью нельзя не выпить! Чтоб мы все были здоровы! И до дна!

Все дружно осушили бокалы. Оживление не проходило. Новость эта всех слегка ошарашила. Ильгет потихоньку поглядывала на молодую пару… Да, видно было, что Венис общается с Сириэлой не просто как с наставницей. Но такого решения Ильгет не ожидала, да и никто не ожидал.

Как-то они будут, думала Ильгет. Она взглядывала на Арниса - вот у нас в семье все так, как и должно быть. Арнис гораздо сильнее, опытнее, умнее меня - в общем, лучше во всех отношениях. Он даже детей лучше воспитывает! И он меня любит, а я так уже, просто подыгрываю ему… хотя я его, конечно, безумно люблю, но мне даже говорить это странно - а как можно не любить человека, который тебе все-все отдает, который столько для тебя делает каждый день? Какая моя заслуга в этом - да ведь никакой. Странно было бы, если бы я его не любила.

А у них как будет? Сириэла старше Вениса. Гораздо опытнее его, как врач. Мало того, она была его наставницей в профессии. Ильгет, чуть прищурясь, смотрела на Вениса. Он молод. Моложе всех в отряде. Ему двадцать пять. Хотя по квиринским меркам он уже четыре-пять лет мог бы работать врачом.

Да нет, не такой уж он и мальчишка. Да, как врач, Сириэла опытнее - но ведь опыт дело наживное. Зато Венис повидал и испытал многое, чего не знает его невеста. Опыт ДС тоже дорого стоит. Сможет, подумала Ильгет. Все у них будет нормально.

Выпили за все, за что положено пить в таких случаях. Перепробовали все возможные закуски. После этого роботы передвинули столы, принесли стопки чистой посуды - на случай, если у кого-то еще проснется аппетит. И в большом зале начались танцы - полупрозрачный потолок заливал помещение разноцветными лучами, одна музыка, заранее подобранная, сменяла другую. Ильгет вдруг увидела - младший сын Гэсса и Мари, десятилетний Квент подошел к Даре, та засмущалась, опустила глаза, потом подала руку мальчику, и вот они уже заскользили вдвоем, точно и ловко выполняя фигуры кверка, модного танца.

— Арнис, посмотри, какая прелесть! - Ильгет дернула мужа за рукав. Вдвоем они наблюдали за дивной картиной, затаив дыхание. Дара была такой хорошенькой в своем голубом воздушном платье, разлетавшемся, когда она подпрыгивала или кружилась. А Квент таким серьезным и солидным, хотя лицо его еще не утратило детской округлости щек и подбородка.

— Мари! Надо показать Мари, - Ильгет стала озираться. Вдруг рядом с ней оказался Гэсс. Отвесив картинно глубокий поклон, он протянул Ильгет руку.

— Разрешите вас пригласить, мадам… - и глянул на Арниса исподлобья с видом петуха, готового сию же минуту драться за даму сердца. Арнис пожал плечами, улыбнулся и посмотрел в сторону. Ильгет взглянула на любимого слегка виновато, и подала руку Гэссу.

— А ты Мари пригласи, - сказала она Арнису, уже начиная кружиться в танце. Гэсс вел ее легко и уверенно. Ильгет за годы жизни на Квирине тоже научилась танцевать, теперь это не представляло для нее трудности. Мелодия несла их сквозь зал, мимо таких же танцующих пар, и все движения были легки и привычны. Они то скользили, то замирали, то Гэсс подбрасывал Ильгет, и она кружилась, летела, падала, и попадала в сильные руки партнера. Гэсс был еще выше Арниса ростом, и пальцы у него были тяжелыми, грубыми, слишком большими, даже странно, как он такой крестьянской лопатой управляется с тонкими виртуальными гранями управления ландера. Наконец музыка стала затихать. Гэсс отправился провожать Ильгет, по дороге смущенно улыбнулся и помахал Мари - та гордо шагала рядом с каким-то родственником Вениса, кажется, братом.

Арнис так и стоял у колонны, прислонившись плечом, тихо улыбаясь по обыкновению. Ильгет подошла и поцеловала его в щеку.

— Я думала, ты тоже пойдешь танцевать. Ничего, что я без тебя?

— Ничего, - сказал Арнис, - я хотел посмотреть со стороны, как ты танцуешь. Красиво. А то все рядышком, тебя и не разглядишь толком.

— Вот-вот, Арнис, - сказал Гэсс, - повезло тебе в жизни, такую красавицу отхватил.

Ильгет покраснела.

— Ну уж Мари ничуть не хуже! - сказала она.

— А я и не спорю, - кивнул Арнис, - мне в жизни очень повезло. Лучше Иль вообще никого нет.

Он нашел руку Ильгет и сжал ее. Гэсс, прищурившись посмотрел на свою коллегу.

— Иль, ты представляешь, если на женщинах начнут применять молекулярную трансформацию? Классно же? Подходит к тебе любимый человек - ты сразу красавица. Подходит какой-нибудь негодяй - хоп, трансформация, и ты уже мерзкая тварь.

Ильгет засмеялась.

— Ну так, Гэсс, оно ведь уже давно так и есть! Без всякой трансформации. Какой женщину хотят видеть, такой она и выглядит.

— Ну да? - усомнился Гэсс.

— Точно-точно.

— Лучше не так, - добавил Арнис, - летит на тебя дэггер… ты хлоп, и трансформировался в другого дэггера.

— Отличная мысль! - восхитился Гэсс, - а еще лучше в собаку трансформировался.

— С крыльями, - добавила Ильгет.

— В летучую мышь, короче. А склизкие боятся летучих мышей?

— Ну если они начнут лаять, - глубокомысленно сказал Арнис. В это время снова заиграла музыка. Ильгет посмотрела на Арниса, но к ней уже подошел Ландзо.

— Иль, пойдем? Арнис, ничего? Или вы хотели вдвоем?

— Да иди танцуй, - улыбнулся Арнис, - мы вдвоем-то еще успеем. Да, Иль?

Он щедро делился своим счастьем.

Ильгет поплыла прочь, положив руку на плечо Ландзо - он совсем чуть-чуть превосходил ее ростом. Маленький, на Анзоре разве вырастешь.

— Арнис, - он обернулся. Перед ним стояла Сириэла в скромном для праздника голубоватом костюме.

— А, Сириэла, привет! Слушай, я так рад за тебя… за вас.

Она улыбнулась, махнула рукой.

— А, сумасшествие, конечно. Что с нас возьмешь? Арнис, - она посерьезнела, - я тебя с тех пор так и не видела, хотела спросить, как жизнь?

— Да хорошо у меня жизнь.

— В пальцах скованности не ощущаешь? Спина не болит?

— Здоров, как бык, - усмехнулся Арнис, - спасибо тебе, отлично подлатала.

— Ну и слава Богу, - сказала Сириэла, - я, честно говоря, волновалась. Когда тебя привезли на орбитальную базу, я так перепугалась! Думаю, что же я делать-то буду… ты же весь переломанный был, и кожи мало осталось. Но ничего, обошлось как-то.

— Бывает и хуже, - сказал Арнис, - но реже. Все равно спасибо тебе.

Вскоре танцы закончились. Все как-то разбрелись по кучкам, кто на балконе, кто в зале. 505й отряд уселся в углу, и Венис с Сириэлой присоединились к друзьям. Очень быстро откуда-то возникла гитара.

Ильгет сидела в самом уголке, прижавшись к плечу Арниса. Эльм вскарабкался к ней на колени, ревнивая Дара прислонилась сбоку. Ильгет было необыкновенно хорошо сидеть вот так и слушать, как Венис с Сириэлой негромко, счастливыми голосами поют вдвоем.

Так сделай то, что хочется сделать,

Спой то, что хочется спеть.

Спой мне что-нибудь, что больше, чем слава,

И что-нибудь, что больше, чем смерть!

И может быть, когда откроется дверь,

И звезды замедлят свой ход,

Ты встанешь на пристани рядом со мной, и ты скажешь мне:

Пришел парусный флот.* *Б.Гребенщиков.

Арнис незаметно огляделся.

Нормальный конференц-зал в СКОНе. Может быть, даже прямо здесь, в этом помещении он уже бывал. Почему именно в СКОНе, а не в управлении военной службы… впрочем, это не наше дело, это начальство решает.

Арнис покосился на собственное начальство - Дэцин сидел, прямо и невозмутимо глядя перед собой, на ровную полированную поверхность стола. Ему такие совещания привычны. В порядке вещей. Иволга тоже выглядела совершенно спокойной и расслабленной. Она, как и Арнис, сегодня впервые попала на совещание такого уровня.

А ведь все, что они видят сейчас - и до того момента, как выйдут из СКОНа - все это информация под блок. Суперсекретные вещи. Ведь здесь можно уже представить масштаб Дозорной Службы. Например, по количеству префектов в первом ряду. Хотя кто сказал, что здесь представлена вся ДС? Скорее всего, ведь нет… По крайней мере, декторов очень мало. Ну да, центоров два десятка, и декторов столько же - но ясно же, что по количеству центоров здесь должно быть представлено хотя бы 200 декурий.

Значит, пригласили только тех, кто будет иметь непосредственное отношение к операции. И не только командиров, но и по выбору, одного-двух рядовых из декурии, как вот мы с Иволгой. Логично. Наша кровь и наши кости - и нам поэтому дадут право голоса. Тем более, ДС все же не армия. Не совсем армия.

Легата, главнокомандующего ДС Энджера Арнис тоже видел впервые в жизни.

На столе перед каждым участником совещания высился прозрачный столбик проектора. Ну да, зал слишком велик, чтобы адекватно воспринимать речь и мимику говорящих.

— Арнис, - сказал Дэцин негромко, - Я тебя прошу, перед тем, как высказываться, кинь мне тезисы, хорошо?

Арнис слегка обиделся.

— Ладно, - сказал он холодно. В общем-то, Дэцин прав, они с Иволгой новички на совещании, кто знает, что тут у них принято, что нет. Не хотелось бы опозориться. Но какого черта он собирается меня контролировать?

— Товарищи, начнем! - Энджер появился в проекционном столбике. Легат был чем-то похож на Дэцина, разве что помассивнее его, волосы коротким ежиком, острый, пронзительный взгляд. Одежда его ничем не выдавала звания, как и все присутствующие, Энджер был одет нейтрально, в темно-серый костюм. Многие, впрочем, сидели в бикрах, сконовских, военных или учебных.

Перед столом висел монитор, по нему медленно плыли тезисы, которые в данный момент озвучивал выступающий. Вот сохранять, к сожалению, ничего нельзя - все будет стерто в момент выхода из помещения.

— Мы решили собрать вас с единственной целью, и вы знаете - с какой. Нам необходимо принять решение по Инастре. Для тех, кто не в курсе, я кратко поясню ситуацию.

Над головой легата возникла проекция звездной четырехмерной карты.

— Итак, нашей основной проблемой сейчас является Инастра, мир стандартного типа, звезда Инсадан. Расположение, - в черном прозрачном шаре вспыхнули поясняющие синие и золотые точки и линии, - вы видите, весьма стратегически важное. Ближайший выход находится в шести сутках пути от Инастры, и это прямой канал к Артиксу. То есть наша задача - защита одной из планет Федерации, и косвенно, самого Квирина.

… Ну да, подумал Арнис, все верно - падение любой из планет Федерации будет означать сильную угрозу Квирину, все наши планеты между собой тесно связаны каналами… почти как семнадцать миров Глостии. Впрочем, неважно, Артикс тоже надо защищать.

— Хотя мы последние восемь лет очень тесно работали с Инастрой, у нас была там серьезная агентура, большого успеха добиться не удалось. Во-первых, по ряду причин мы там понесли большие потери, только за последний год погибло 12 наших агентов. Во-вторых, изменить ситуацию там было очень сложно. Но это дело прошлое, сейчас информационный фон Инастры изменился. В последние два месяца сагоны перешли к третьей фазе инвазии.

При этих словах многие, из тех, кто не был осведомлен о деле, слегка вздрогнули. Третья фаза - это серьезно. Арнису, например, еще ни разу не приходилось иметь дело с сагонской инвазией в третьей фазе… обычно до нее не доводили.

— То есть фактически мы имеем сейчас планету, полностью захваченную врагом. Люди на ней уже никакой роли не играют. По сообщениям, там истреблено около трети населения, а остальные либо эммендары, либо просто работают на сагонских производствах. Ну и так далее, классическая третья фаза. Биосфера почти сведена на нет, население содержится в рабочих лагерях, все крупные города уничтожены. Цивилизации больше не существует. Для нас единственный плюс - психологическое преимущество, мы реально будем освободителями для всех, кроме эммендаров.

Энджер помолчал.

— Что касается стратегической обстановки… Такой захват планеты, в отличие от анзорийского варианта, означает начало большой войны. Может означать. Разумеется, этого бы не хотелось. Мы поставили в известность армию, конечно, мобилизация может начаться в любой момент. Силы, которые у нас есть, переброшены к Артиксу. Пока ситуация неопределенная. Я надеюсь, что нам удастся справиться с ситуацией без привлечения внимания. Итак, мы разработали два варианта действий, и сейчас, сегодня я ставлю перед вами задачу - сделать выбор.

Первый вариант, который мне кажется более логичным - это быстрое и полное уничтожение зараженной планеты. Конечно, сагоны контролируют сигма-пространство вокруг Инастры, по данным разведки, в сигма-районе находятся пять сагонских крейсеров. Причем один из них непосредственно в реальном пространстве, на орбите Инастры. Но мы можем ударить превосходящими силами, для уничтожения планеты нужно всего два крейсера с гравиорудиями, а остальные свяжут боем сагонские корабли. То есть это вариант реальный. Его плюсы - мы быстро и полностью уничтожаем сагонскую базу, шансов на развязывание войны у сагонов не остается вообще, с нашей стороны, даже в случае потери нескольких крейсеров, жертв будет в любом случае меньше, чем при штурме планеты. Кроме того, основные потери понесет армия, а не ДС, то есть подготовленные бойцы останутся живы. Минус один - погибнет все население Инастры. Это, по приблизительной оценке, около полумиллиарда человек. Но не надо забывать, что культура и цивилизация планеты уже уничтожены.

Второй вариант - обычный, штурм планеты. Это займет не меньше полугода, а возможно, и больше. На первом этапе будет задействовано около 200 декурий, потом, возможно, нам понадобятся новые силы. И армия, конечно… Основная ударная сила противника в данном случае дэггеры. По-видимому, космическое крыло тоже будет участвовать, хотя и не в таких масштабах, как в первом варианте. Потери превышают первый вариант примерно в шесть раз. Шансы на успех, правда, тоже большие, около 90 процентов. Плюсы - психологический выигрыш. Вот, пожалуй, все. Задавайте вопросы, высказывайтесь.

Легат исчез из проектора. Арнис стиснул пальцы. Ничего себе…

И самое интересное, что ведь он прав - первый вариант гораздо выгоднее в военном отношении. Уничтожить так запросто полмиллиарда ни в чем не повинных людей. Расколоть планету направленными гравитационными ударами, разбить ее на осколки.

В Третью сагонскую войну был один такой случай - уничтожения населенной планеты. Но там совсем не было другого выхода. Уже шла война. Уже сам Квирин был под прицелом.

В проекторе появился один из центоров, сидевших в первом круге.

— Честно говоря, мне не совсем понятно, почему так поставлен вопрос. Дело рутинное. Захват планеты. Штурм. Что мы, в первый раз штурмуем планету? Для нас это что-то необычное? Потери? Нас никто не загонял в ДС насильно. Почему мы должны отказываться от штурма, почему должны страдать не мы, а армия и мирное население Инастры?

Он исчез, и циллос вновь показал легата.

— Потому, ди Рэнкис, что штурм может оказаться нам не по силам, а у нас еще ряд планет на очереди, и это выльется в большую войну. Я думаю, вы не хотите четвертой сагонской.

В проекторе возникла женщина-центор.

— Мы сейчас не должны мыслить в рамках Этического свода, ди Рэнкис. На войне морально то, что приводит к наименьшим потерям. Мы потеряем несколько крейсеров и планету, но во втором варианте возможна большая война. И я скажу больше - если поставить себя на место сагонов, насколько это возможно - они ждут от нас действий по второму варианту. Мы не знаем, какие силы и где еще у них есть. Мы истощим все силы в штурме, а в это время сагоны в другом месте нанесут удар.

Она права, с мучительным ужасом понял Арнис. Она права. Звезды как на шахматной доске. Мы бросаемся на прорыв, а в это время сагоны берут другой мир… третий… Вот и война.

Гораздо лучше, не истощив своих сил, быстро уничтожить вражеское гнездо и быть готовым к новым ударам.

Сагоны ждут от нас именно длительного штурма!

Потому что первый вариант для них - однозначная гибель. В смысле, конечно, не гибель, а потеря Инастры.

Потеря Инастры…

А что для сагонов Инастра? Что для них - потерять какую-то базу и несколько крейсеров (экипаж которых полностью состоит не из сагонов - из людей, эммендаров и сингов)? Даже потерять плоды десятилетнего труда для них ничего не значит. Ведь они бессмертны, им некуда торопиться. Ни один сагон все равно не погибнет. В крайнем случае лишь расстанется с физическим телом.

Вот в этом и разница между нами. Сагоны лишь играют, мы - воюем всерьез.

Вдруг всплыло в памяти лицо Хэйриона. Черты почти забылись, стерлись, и только знакомый слепящий взгляд… "Здравствуй, Каин". Усмешка. Спокойный, чуть снисходительный тон.

Ты мной играешь, как мышка кошкой.

Нет, не права центорша - сагоны, они совсем другие. Бог ты мой, все эти люди так много лет воюют с сагонами, и даже представления о них до сих пор не имеют. В проекторе что-то бормотал один из низшего звена - дектор или рядовой. Пальцы Арниса скользнули по панели, он внес себя в очередь на выступление.

Члены ДС один за другим высказывались… декторы, центоры, рядовые… женщины, мужчины. Одни - их было мало - говорили об Этическом своде, о христианстве, о грани, которую нельзя переходить, о психологическом выигрыше, который тоже немаловажен. Другие напирали на военную необходимость и, кажется, были в большинстве. Наконец очередь дошла до Арниса. Вставая, он перекрестился, подумал "Господи, помоги!" и запоздало вспомнил, что обещал сначала кинуть тезисы на проверку Дэцину.

Обойдется.

В столбике Арнис увидел самого себя, а на планшетке поплыла надпись - "505 отряд, дектор, рядовой, Арнис Кейнс".

— То, что я хочу сказать, связано с моей работой в последние годы. По совместительству с ДС я социолог. Я обрабатываю все свидетельства о контактах с сагонами и пытаюсь составить представление об их целях. Собственно, дублирую работу аналитического отдела, для себя лично.

Здесь говорили о том, что сагоны ждут от нас штурма Инастры. Это верно, если рассматривать сагонов как людей, как обычного человеческого противника. Да, в стратегическом смысле для нас был бы выгоден первый вариант, а для сагонов он был бы гибельным, они ждут от нас действий по второму варианту, возможно, для того, чтобы полностью разгромить ДС и человечество.

Но меня настораживает тот факт, что первый вариант для сагонов однозначно гибелен, и в то же время они не защитили планету от наших действий по этому варианту. Один крейсер нельзя считать надежной защитой, а что касается крейсеров в сигма-пространстве, вы же понимаете, они придут, когда будет уже поздно. И даже на трех спутниках Инастры нет баз и всего два дэггерских гнезда.

Причины этому я вижу две. Во-первых, для сагонов потеря Инастры значит очень мало. Неизмеримо мало. Так же, как всегда для них завоевание хотя бы одной человеческой души важнее, чем завоевание целого мира. Во-вторых, я думаю, что первый вариант - это ловушка, которую сагоны нам тщательно подстроили.

Сейчас нам кажется таким правильным, таким выгодным ударить по планете. Но давайте посмотрим, что теряют в этом случае сагоны, и что можем потерять мы. Сагоны теряют всего лишь очередной мир - а торопиться им некуда, они бессмертны. А мы теряем очень многое в информационно-психологическом плане. Вы знаете, что такую акцию нельзя сохранить в полной тайне. Останутся экипажи крейсеров, которым предстоит уничтожать планету. Кто-то, где-то может проболтаться. Словом, утечка информации почти неизбежна. А сагоны еще и постараются, чтобы она произошла. Вы знаете, как нас кроют последними словами на Стании, Серетане, десятках других миров. Но пока у них нет серьезных фактов. А здесь - куда уж серьезнее - уничтожение планеты. Я не удивлюсь, если после этого в Галактике начнется восстание против Федерации.

Арнис переждал начавшийся шум. Похоже, его слова произвели впечатление. Он продолжил.

— То есть я считаю, исходя из моих исследований, что сагоны как раз ждут от нас второго варианта. Они хорошо знакомы с психологическим состоянием каждого из нас. Они знают, что мы способны на уничтожение планеты. И они предлагают нам это сделать, настойчиво предлагают. Следовательно, для них это будет выгодно… Что касается возможной военной неудачи при втором варианте, я не сбрасываю ее со счетов. Но с другой стороны, дело для нас привычное, мы уже с такими задачами справлялись, ну а если начнется война - значит, сагоны готовы к войне, значит, она может начаться и другим образом. Это от нас не зависит. Мы все равно не можем предотвратить большую войну, если сагоны к ней готовы. Что касается потерь… я сам рядовой, и рисковать буду лично я и мои друзья, так вот, я за второй вариант.

Он сел. Некоторое время после его выступления царило молчание. Иволга под столом нашла руку Арниса и пожала ее.

В проекторе появилась фигура легата.

— Товарищи, мне кажется, выступление Кейнса было исчерпывающим. И весьма неглупым. В самом деле, мы все время говорили о психологическом факторе как о чем-то второстепенном. Или по крайней мере, в ряду других равнозначных факторов. Но мы не должны забывать, что для сагонов психологический выигрыш стоит выше любого другого. Они ведут против нас именно информационную войну. А мы часто забываем, что любое наше военное действие имеет еще и психологическое значение. Так как большинство народов Галактики в той или иной степени тронуты христианством, и скажем так, именно такие народы способны на противостояние Федерации - мы должны проявлять максимально возможные милосердие и самопожертвование и избегать жестоких решений. По возможности.

Наше время подходит к концу. Решение будет принято через два дня, и все декурии, участвующие в операции, оповещены об этом.

Через два дня началась подготовка 505го отряда к штурму Инастры.

Подготовка должна была продлиться почти два месяца - тем временем на Инастре внедрялись агенты и готовили одномоментную акцию, чтобы в момент штурма максимально ослабить силы противника. Потом еще около месяца - путь к Инастре.

Теперь занятия проводились каждый день. Все оставили свою работу. И никакой имперсонации, никаких тонкостей - только грубая работа в поле, с моделями дэггеров, в небе на истребителях, только стрельба и тактика.

Венис и Сириэла очень быстро сыграли свадьбу. Хотелось отложить праздник до возвращения - но неизвестно, когда оно будет. Возможно, акция окажется затяжной. Да и неизвестно, чем кончится. Сириэла нанялась врачом на один из скультеров, который должен был перебрасывать отряды к Инастре.

— 

Только сейчас Ильгет начала понимать в полной мере, с каким противником люди имеют дело вот уже 700 лет.

Инастра была одной из многих погибших планет. Погибших окончательно, не стоит обманывать себя. Да, часть населения выжила (и только немногие из них стали эммендарами, сагон не в состоянии поддерживать большое число марионеток). Но вся культура погибла, когда планета будет очищена, начинать придется на пустом месте. Нет больше библиотек, фильмов, архитектуры, истории - у этого мира нет прошлого.

Но есть будущее, может быть, и вот за это будущее стоит сражаться.

Мало того, на планете почти не осталось лесов и вообще природных ландшафтов. Атмосферные очистители стояли в пяти точках и непрерывно обогащали атмосферу кислородом. Пока еще люди нужны сагонам. Биосфера же была разрушена полностью. Ильгет еще ни разу не спускалась на планету - ландерная база находилась на орбите, но и взглядов в визор было вполне достаточно, куда ни глянь - пустыня, скалы, опять пустыня, развалины, помойка, поле, заваленное смердящими трупами (их, впрочем, выжигали дэггеры… или употребляли для собственных нужд, кто знает, чем они питаются). Опять пустыня. Океан сильно обмелел, обнажив большие пространства материкового шельфа. Вода очень широко использовалась для биотехнологических производств. Похоже, найти на Инастре живое растение было неслыханной удачей. Один из материков, в восточном полушарии вообще был постоянно закрыт пылевым и радиоактивным облаком, здесь сагоны воспользовались примитивным оружием массового поражения, по-видимому, жители этого материка им особенно не понравились или просто не понадобились. Это облако постепенно рассеивалось в атмосфере. Людям радиация была безразлична - большинство сагонских производств находилось под землей, и там же проживали рабы, никогда не поднимаясь на поверхность.

Рабы, потерявшие всякую надежду. Когда-то пошедшие к заманчивым идеалам, которые обещали им лидеры общества. Здесь это было связано, как на Ярне, с идеями свободной торговли, обогащения, удовлетворения всех потребностей. И на этом пути попавшие в такой кошмар и такое отчаяние, хуже которых в Галактике не бывает.

День Х, когда были одновременно взорваны несколько десятков самых важных сагонских объектов - биофабрик и космодромов, и 505й отряд, как и множество других декурий, вступил в воздушные бои с дэггерами - был далеко позади.

К сожалению, многие объекты не удалось уничтожить сразу. Они были спрятаны под землей, заэкранированы от просвечивания. Если просто вспахать землю на несколько метров вглубь огнем - можно тогда уж сразу и планету уничтожать. Эффект тот же самый. Единственный способ взорвать объект - внедрить туда агента. И десятки агентов были давно внедрены, работали под видом инастрийцев, как некогда Арнис работал на Визаре, и готовили взрывы. Кто-то из них был раскрыт и умер под пытками. Кто-то погиб в день штурма. Некоторые выжили и продолжали воевать.

Большая часть планеты была освобождена сразу. От этого первого удара зависел весь исход войны. И теперь этот исход балансировал где-то на грани - все же оставалось много дэггеров, и слишком много сагонских объектов. Но так и планировалось, освобождение планеты - дело не одного месяца. Всех инастрийцев, спасенных из рабочих лагерей, вывозили на патрульниках и скультерах на Артикс, где для них была построена база. Все население должно в итоге оказаться там, а после очистки планеты и восстановления биосферы - вернуться на Родину. Чтобы строить свою цивилизацию заново.

505й отряд вот уже почти месяц участвовал в аэрокосмических боях. Это означало - три-четыре вылета в сутки. Минимум сна и почти полное отсутствие свободного времени. Ландеры срывались из-под ксиоровой стены в темноту, выстраивались, шли цепочкой, иногда под экраном, к планете, входили в атмосферу… и тут начиналось. Часто Ильгет казалось, что дэггерам никогда не будет конца. Что чем больше их уничтожают, тем быстрее они размножаются.

Мозг совершенно отупел. Пальцы и во сне шевелились, словно скользя по панели управления, оглаживая виртуальные, возникающие в воздухе цветные шары, в глазах искрились тускловатые огоньки. И под горло хватал и душил ужас, который не подпускаешь к себе днем, который стал уже почти привычным, но вот во сне он доставал. Он рождался черным пятном на экране, разрастался, выплескивался, душил… Это был дэггер, и во сне от него не было защиты, не было спасения. Ильгет вздрагивала и просыпалась, часто с криком. А потом надо было вставать и, продирая глаза, бежать на Палубу, к машине, карабкаться в кабину, разогревать сплетение…

И спрашивать себя, когда же это кончится. Сбили Ойланга, дважды сбили Айэлу, ей не везло. Но оба бойца выжили, спаслись, даже ранены не были, и продолжали летать.

Ильгет тупо смотрела на шарообразную прозрачную схему - карту планеты. Восточный материк был закрашен черным - там уже давно никто не живет. Северо-западный белым - он освобожден почти полностью. А вот Центральный материк пестрел разноцветьем, там еще слишком много было сагонских объектов. В основном над Центральным материком они и работали в последнее время. Ильгет уже знала его карту как свои пять пальцев.

— Значит, мы должны попробовать взять вот это гнездо. Какие будут предложения? - устало спросил Дэцин. На схеме в горах Саингра поблескивал красный огонек. Гнездо дэггеров, которое надо уничтожить. Там их не меньше двухсот. На двенадцать человек. Учитывая, что дэггер, направляемый сагоном, и обычный ландер - примерно равные по силе противники. Н-да…

Ильгет очень хотелось положить голову на руки. Но она боялась заснуть в таком положении. Стыдно будет. Все ведь спать хотят!

Что там думать об этом гнезде? Что решат, то она и будет делать. Ильгет даже приблизительно не представляла, как можно решить эту задачу. Иост вдруг поднял руку.

— Разрешите, я. Ведь аннигиляция в этом районе разрешена?

— Да, - сказал Дэцин, - там нет поблизости населения.

— Значит, мы должны расчистить дорогу к гнезду для пары - и они уже обстреляют гнездо аннигилирующими зарядами. То есть создать огненный коридор…

Иллюстрируя слова Иоста, на схеме вспыхивали пунктиры и звездочки. Ильгет почти не слушала. Она разглядывала лица друзей, все посеревшие, словно усталость въелась в морщины свинцом.

Собаки жались под стулья. Они были недовольны - постоянно на корабле, никакой работы.

— Ну что ж, - сказал Дэцин в заключение, - значит, так и сделаем. К гнезду пойдет пара… Иост и Гэсс. Остальные прикрывают тремя группами. Сверху - Арнис, Ильгет, Ойли. Справа - я, Марцелл, Айэла. Слева - Ландзо, Венис, Иволга. Вылет через час. Иост, Гэсс, останьтесь, уточним насчет вашего оружия. Остальные свободны.

В коридоре Арнис обернулся к Ильгет.

— Целый час…

— Ага, - сказала Ильгет, - я спать буду. Не могу уже.

— Мудро, - согласился Арнис, - я тоже. Давай рядом?

— Давай, только койки-то узкие, а мы в бикрах.

— Ну, верхний слой можно и снять.

В каюте они сняли верхний слой брони, это занимало секунд пятнадцать, но зато поспать можно с большим комфортом. Ильгет легла на койку, прижавшись к стенке, и рядом с ней пристроился Арнис. Сон куда-то весь делся. Они смотрели - глаза в глаза, лицо рядом с лицом. И даже глаза закрывать не хотелось. Ильгет вдруг кольнуло - вот через час новый вылет, и опять кто-то может не вернуться. Боже мой, в каком ужасе-то мы живем… И ведь забываешь об этом. Душа отупела совсем. Как будто и плевать на смерть. Вот спать легли - а может, скоро навсегда заснуть придется… если это сон, конечно.

Но час - это так много, казалось ей. Так бесконечно много. Пусть даже кто-то из нас погибнет, но это произойдет только через час с лишним. Какая разница, через час или через сорок лет - смерти не миновать. И нам осталось еще так много! Смотреть бы и смотреть в эти серые глаза, бесконечно ласковые, прекрасные. Арнис провел пальцами по щеке Ильгет.

— Золотиночка моя, - прошептал он.

— Светлый мой… - ответила Ильгет, - радость моя.

Арнис приподнял голову, их лица сблизились, губы слились в поцелуе. Потом Арнис положил свою ладонь на висок Ильгет, поглаживая тонкие, золотые пряди.

— Спи, солнышко мое. Давай поспим хоть немного.

Через час сигнал тревоги вырвал их из сна, выдрал с кровью, Ильгет никак не могла примириться с действительностью, бежала по коридору, и проклинала все на свете… Вот и ландер, "Занга-50". Это еще не "Протеус", но самые лучшие, самые последние ландеры.

Ильгет пристегивалась, разогревала сплетение, слушала команды Дэцина. Вскоре приподнялась стена Палубы, и ландеры один за другим стали выскальзывать из-под нее в черное небо, наполовину закрытое беловато-голубым диском планеты.

Гэсс ясно видел теперь цель. Он шел ведущим. Ему было легко с этим ландером, "Зангой", он привык к машине, слился в единое целое с ней. Вот так же люди с собаками любят работать… Так же хорошо, когда тебя слушается машина. Когда ты чувствуешь любое движение ландера, и чуть ли не кожей ощущаешь ожоги прорвавшихся сквозь защиту "плевков". К счастью, редких. У "Занги" защита хорошая.

До сих пор Гэсс не открывал огня. Иост держался чуть сзади и сверху, и время от времени стрелял, прикрывая ведущего от дэггеров. Гэсс развил максимальную скорость. Еще полтысячи километров, и можно бить по гнезду, "Занга" вся увешана вакуумными ракетами. Еще несколько минут.

На экране перед Гэссом раскинулась ясная картина боя, растянутого на тысячи километров вверх и в стороны. Они зашли со стороны океана, а сейчас уже двигались над сушей. Повсюду - слева, справа и сверху - были разбросаны синие стрелки - машины друзей, их было мало по сравнению с черными плотными осами, дэггерами, которые так и кишели в воздухе, на каждый километр по дэггеру, а то и по группе. Но весь огонь отряда был направлен на расчистку коридора перед Гэссом и Иостом, и перед ними небо было пустым. Гэсс на мгновение ощутил вдруг панику. Его поставили первым, ведущим - потому что сейчас он лучший пилот 505го отряда. Лучше его просто нет. Но с чего они решили так? У Иоста выше квалификация. Арнис, Иволга да и Марцелл - Гэсс никогда не замечал, чтобы они в чем-то ему уступали. А если у него не получится? Конечно, Иост тоже отстреляется по гнезду, но… неужели все будет зря?

Гэсс стиснул зубы. Нет, за управлением ландера нельзя так думать. Слава Богу, ничего не успело произойти за эту секунду, а вот сейчас уже надо будет стрелять… сейчас… угадать бы точно момент…

Гэсс поднял руку и стиснул пальцами виртуальный висящий в воздухе шарик, чуть повернул его грани - удар! Шарик управления ракетами погас, ландер чуть тряхнуло, ракеты ушли. И сразу, автоматически машина задрала нос кверху, Гэсс свечой уходил в небо. Гравикомпенсатор сработал лишь секунды через две, и за это время Гэсс ощутил жуткий удар перегрузки… когда зрение к нему вернулось, он увидел на экране, как отстрелялся Иост и уходит вслед за ним вверх. И потом ландер затрясло - гравитационный двигатель боролся с мощным давлением атмосферы, устремившейся к ваккумному пузырю. Когда Гэсс справился с болтанкой, вывел машину на более пологую траекторию, он увидел цель на экране - почти у самого центра гнезда возник огромный пузырь вакуума. Конечно, часть дэггеров успела разлететься, они ж понимают, чуют, что происходит… Но все-таки…

— Попали! - заорал Гэсс, - Мы попали!

— Гэсс, уходи! - послышался в шлемофоне сдавленный голос Иоста. На удивление спокойный, - Уходи, меня атакуют.

— Держись! Я сейчас! - сказал Гэсс, только теперь осознав положение - они полностью окружены дэггерами, их семь штук только поблизости. Но черта с два он теперь уйдет! Задание выполнено, теперь надо только выжить и вернуться, и вернуться вдвоем. Гэсс тормозил, одновременно стреляя по дэггерам, выполнил переворот на самом пределе возможностей машины, но было поздно… на экране вместо синей стрелки Иоста расплывалась клякса. Сбили… Ничего удивительного. Теперь-то их никто не прикрывал, товарищи остались далеко позади. Одна надежда, что Иосту удалось спастись, и что он долетит до земли благополучно. Черт! Ландер вздрогнул. "Плевок" попал в чувствительное место, пробив защиту, в самое сплетение днища. Скорость резко падала. Что очень плохо - задета установка полевой защиты. Теперь заплюют. Гэсс уже вертелся волчком, уходя от склизких… Есть! Разбита лучевая пушка. А ракет больше нет, боезапас весь вышел. Ландер стал совершенно беззащитен, но Гэсс еще боролся за жизнь машины. Просто потому, что летать лучше, чем ходить пешком, он верил, что дотянет до орбиты, до базы. Невероятный кошмар - оказаться сейчас на земле. Гэсс отключил автоматическое катапультирование - машина иногда принимает такое решение, хотя можно еще побороться. От дэггеров экран почернел. Господи, сколько же их! Кажется, они мстят за разбитое гнездо. Гэсс боролся с подступающим страхом. Я выведу машину, выведу… я знаю, у меня это получится… У меня же всегда получалось! Гэсс швырял ландер в стороны, уходя от "плевков". И в этот миг - такого Гэсс еще не видел - прямо перед глазами что-то ослепительно вспыхнуло, Гэсс потерял зрение, и поняв, что все кончено, вслепую нашел шарик катапультирования.

Удар! Никакого гравикомпенсатора теперь. Гэсс терпел жуткую перегрузку, сознание так и не отключалось. Он летел во тьме, не видя ничего. Это "плевок" дэггера попал прямо в лобовое стекло. Он не прожег ксиор, видимо, попал в нос где-то ниже фонаря, но вспышка ослепила пилота. Да и если он в нос попал, все равно машине каюк.

Гэсс на миг завис в пространстве, а потом ощутил невесомость. Он падал теперь. Циллос поддерживал максимально возможную - только чтобы не обгореть - скорость падения, портативная установка "Щита" за спиной кое-как защищала падающего от обстрела. Зато стало постепенно возвращаться зрение. Гэсс испытывал смертельный ужас, ощущая себя мишенью, висящей в воздухе. Нет ничего хуже этого. Как не хотелось катапультироваться. И вот… Гэсс теперь видел достаточно ясно, падение замедлялось. Странно - но вокруг не было ни одного дэггера. Очень странно… Обычно они не стесняются добить пилота. Кто-то отвлек их? Да черт, хватило бы и одного дэггера!

Земля ударила Гэсса по ногам. Он сразу упал - устоять невозможно. Сбросил с плеч лямки "Щита". Кажется, все в порядке, ничего не сломано, не болит. Обошлось, можно сказать. Гэсс вдруг ощутил движение впереди, быстро, насколько мог, поднялся, уже выхватив лучевик. Сейчас на его бикре не было бластеров, да и все оружие - один слабый лучевой пистолет.

Гэсс ощутил дрожь, похоже, все волосы на его теле встали дыбом - прямо перед ним из тумана возникал дэггер. Все… это уже конец, успел подумать пилот. Это уже действительно конец! Дэггера можно победить в единоборстве, но не с одним же лучевиком. Ужас подбирался к сердцу, и не понять было, обычный это ужас смерти или же психоволна чудовища. Дэггер надвинулся на бойца ДС. Гэсс несколько раз выстрелил, пытаясь попасть в глаза. Весь мир стал черным, мерзким, склизким… Почему он не стреляет? Убил бы меня одним плевком. Дэггер вдруг выпустил ложноножки, тонкие, длинные, они росли и росли, окружая Гэсса, тот понял, в чем дело, рванулся, попытался бежать, но ложноножки сомкнулись. Еще никто не видел дэггера так близко. Чудовищные мерзкие глазки оказались на расстоянии протянутой руки. Гэсс задыхался, он уже не мог справиться с кошмаром. Ложноножка сдавила его грудь, и Гэсс потерял сознание.

Ни Иоста, ни Гэсса так и не нашли. А через сутки Дэцин объявил всем, что настала очередь 505го отряда десантироваться.

Точка, куда предстояло высаживаться, располагалась на Центральном материке, сравнительно недалеко от разгромленного дэггерского гнезда, от Саингры. Выживших дэггеров добивали другие. 505му отряду предстояло взять еще действующий сагонский объект - завод по производству космолетов (опять же на основе биотехнологии). Завод этот обслуживался людьми, которые жили здесь же, под землей, в рабочем лагере. На поверхности находился небольшой полуразрушенный поселок, и в поселке тоже шевелилась некая жизнь, кто-то там работал, и дэггеров там хватало. Кроме того, там была и надземная стартовая площадка для готовых космолетов, тщательно защищенная.

505му отряду дали почти полную центурию армейцев. Дэцин разделил отряд на две части. Меньшая - Арнис, Ильгет, Ландзо и Венис, и четыре декурии, сорок солдат, должны были брать надземную часть объекта. Остальные - проникнуть в люки, ведущие вниз, и захватить лагерь.

Штурм начался сразу после высадки - никакого промедления быть не могло, иначе отряд был бы уничтожен на месте.

Гэсс был распластан на столе и привязан накрепко. Это первое, что он осознал, едва пришел в себя. Второе - на нем не было бикра. Да и вообще ничего не было, и это мерзко. Третье - был тоскливый ужас, мгновенно охвативший бойца.

Нет ничего страшнее, ничего хуже этого. Он оказался все-таки в плену. Не надо было катапультироваться совсем. Лучше умереть в воздухе. В тысячу раз лучше!

Гэсс подергал руки, ноги - бесполезно. Силовые зажимы. Даже голову не поднять, один из зажимов охватил шею. Господи, что со мной теперь сделают? Да… Гэсс вспомнил. Психоблокировка. Пока не поздно. Он сосредоточился и произнес свою кодовую фразу:

— По стене ползет паук. А за ним еще паук. Ну и пусть себе ползет. Может, он - его жена?

Гэсс переждал оглушающий удар. Ему еще никогда не приходилось применять забывание… он не бывал еще в такой ситуации. Господи, да до сих пор мне страшно везло… Почему я не умер сразу? Почему?

Ничего не помню. Нет, помню, как летел. Я бомбил гнездо дэггеров. Больше ничего не знаю. Темнота. И ладно, и хорошо, не надо пытаться вспоминать, будет только хуже.

Страшно. Гэсс дышал, широко открыв рот. Нет ничего страшнее. Нет, надо справляться. Его уже охватывала паника, как всякого человека, который ощущает себя в полной власти врагов, связан и бессилен хоть что-то сделать. Хоть как-то сопротивляться. Но основы психотренинга из памяти не исчезли. Гэсс попробовал расслабиться. До конца это ему не удалось, потому что кто-то вошел… Новый приступ паники охватил Гэсса. Он попытался улыбнуться, чтобы справиться с собой. Обычно помогало..

Человек наклонился над ним. Знакомый слепой и светлый взгляд. Такой знакомый… Так вот сразу? Гэсс почему-то не ожидал увидеть сейчас сагона.

Даже физический страх прошел на время. Но появился новый, вполне реальный - слепые глаза смотрели как будто мимо, и все же - прямо в лицо, прямо в глаза Гэссу, и не было возможности отвернуться. Гэсс опустил веки. Все, что угодно, только бы не смотреть в эти слепые светящиеся пятна. Через несколько секунд раздался голос, звучный и четкий.

— Психоблокада. Ты сделал глупость, дружок.

— Ты мне предлагаешь сразу сдаться, или как? - пробормотал Гэсс.

— Ну а сам ты как думаешь? - ласково спросил сагон. Гэсс вновь ощутил страх, пробирающий до самых печенок, до корня. К черту! Обычное сагонское давление. Плевать я на него хотел. Гэсс открыл рот, чтобы ответить, но сагон опередил его.

— Я ведь знаю тебя до самого основания, я знаю тебя так, как никто. Ты прячешь страх под своим вечным весельем. Страх и неуверенность. Недоверие - ведь нет ни одного человека, которому ты доверял бы до конца.

— Глупости, - пробормотал Гэсс, - я доверяю ребятам.

Но в глубине души где-то он знал, что сагон прав.

— Это сейчас неважно, - продолжил сагон, - предположим, ты доверяешь. Сейчас тебе все равно никто не поможет. Ни ребята. Ни Бог, которому ты тоже не веришь до конца, не так ли? Сейчас ты один. Ты до такой степени один, что даже и представить невозможно. И ты думаешь, что не сломаешься? Мне некогда тебя уговаривать, Гэсс. У меня нет времени. Я сделаю все быстро.

Гэсс молчал. В руках сагона сверкнула длинная игла.

— Ты думаешь, что это просто иголка. Ерунда, верно? Это почти не больно, - сагон воткнул иглу чуть ниже плеча Гэсса. Тонкий бледный палец подрагивал на тупом конце. Через секунду Гэсса скрутила боль.

Когда сагон выдернул иглу снова, Гэсс не сразу перестал кричать. Он дышал тяжело, все лицо его побагровело и покрылось крупным потом. Над ключицей виднелась крошечная ранка, тонкой струйкой стекала кровь.

— Ты просто попробовал. Это еще не все, что у меня есть. Это самое простое. Обыкновенная боль. Как ты считаешь - ты в состоянии это терпеть? Несколько часов хотя бы?

Гэсс вздрогнул всем телом.

— Правильно ты думаешь - ты и минуты этого больше не выдержишь. Гэсс, я тебе открою тайну. Нет человека, которого нельзя было бы сломать. Некоторым везло, но тебе так не повезет - тебя в ближайшее время не освободят. Иногда нужно несколько часов. Но сломать можно каждого. А ты, Гэсс…признайся, ты же никогда не был особенно сильным. Ведь сила, - сагон коснулся мощного бицепса, - не здесь, ты сам это понимаешь.

Гэсс закрыл глаза. Впервые в жизни он не знал, что сказать. Самое ужасное во всем этом - сагон был прав. Абсолютно прав, он слабый человек. Он всегда лишь притворялся сильным. Так старался доказать себе и другим, что не хуже, что умеет все, что ничего не боится. Сыпал шутками, лишь бы никто не увидел его таким, какой он на самом деле…

Слабым. Очень слабым.

Сагона не обманешь. Он видит тебя таким, какой ты есть. Сагон видит его, Гэсс знал это и понимал. Он видит и сейчас нажмет именно в ту точку, где больнее всего.

И психоблокировка не выдержит. Не выдержит разум. Гэсс отчаянно хватал воздух ртом. Я стану эммендаром. Только не это. Но что же, что? Ведь мне все равно не выдержать ломки. О, как он хитер, как умен. Он всего лишь показал мне боль, лишь ее кусочек, частичку, а меня уже тошнит при одной мысли, что это может повториться.

— Ты забрался слишком высоко, орел, - с насмешкой сказал сагон, - туда, где тебе не по силам летать. Ты взял на себя слишком много. Не справился с задачей. Тебе не справиться с ней. Не справиться. Ты ведь слабее других. Ты всегда это знал. Почему ты был так уверен в себе? Ты хвастался перед другими, а сам о себе знал… всегда знал, что ты слаб, что ты, по сути - ничтожество. Но ты такое ничтожество, которое даже самому себе не решается признаться, и корчит из себя. Что ж, ты это заслужил - получай.

Сагон снова воткнул иглу. Мир закрутился вокруг раскаленного, нестерпимо горящего стержня. Дальше Гэсс уже ничего не видел и не понимал. В мире не существовало ничего, кроме боли. И отчаяния. Только там, где-то впереди, был выход, и только к нему можно было стремиться, там было избавление и покой. Гэсс полз сквозь раскаленную равнину, всей кожей ощущая огонь, и каждую косточку перемалывала гигантская мясорубка. Но она кончится. Она кончится вот уже скоро… Гэсс увидел этот выход - за ним уже не было огня, там был теплый, сияющий свет, и в это сиянии, в позе лотоса медленно парил сагон. Он улыбался. Он протянул руку Гэссу.

Тот отпрянул назад. И тотчас боль впилась в него с новой силой. Мне не выдержать этого, подумал Гэсс. Мне не выдержать этого никогда. Слабость. Неуверенность в себе… он был прав, я всегда был слабым. Я лишь хотел казаться сильным. Но я не хочу к тебе!

Ты хочешь, - спокойно ответил сагон. Боль затихала, едва Гэсс слышал его голос, - ты хочешь, но не можешь. Повернись

Гэсс вдруг увидел цепочку - тоненькую, серебряную, точно такую же, как та, на которой он всегда носил свой крестик. А ведь крестик с него сняли? Цепочка эта и держала его - за шею. Как поводок на собаке. Удерживала. Не давала шагнуть вперед, спастись от боли.

Порви ее, услышал Гэсс. Просто порви.

Он поднял руку… руку? Он ведь был привязан к столу? Нет, он где-то совсем в другом месте.

Гэсс поднял руку. Сомнение вдруг охватило его. Он вдруг все-таки увидел - это и была цепочка от крестика, только крестик вдруг увеличился в размерах. Он где-то там, очень далеко был и сверкал, серебряный, как молния в ночи.

Прости, сказал Гэсс, я больше не могу. Я не смогу. Он рванул цепочку рукой. Но такой рывок и не требовался, она порвалась очень легко, словно волос.

Все изменилось. Гэсс снова закричал от боли. Но теперь у него был выход. Какая глупость! Что держало его здесь? Сагон улыбался и протягивал ему руку.

Гэсс шагнул вперед, и чувствуя, как исчезает вокруг огненный ад, как боль сбегает с тела волной - протянул руку сагону.

Едва Иоста оставляли в покое, он начинал молиться. Вот и теперь. Прошло уже много времени. Очень много. Нет ни этого типа с белыми глазами и заумными разговорами, ни инастрийцев. Эммендаров. Боль осталась, но сейчас ее можно терпеть. Болит нога, сожженная дэггером. Из-за этой раны, потеряв сознание, он и попал в плен. Тяжело дышать, болят ребра. И голова тоже. Да и вообще все болит, били его основательно. Но сейчас можно было терпеть, и потом Иост явственно чувствовал, как кто-то невидимый сидит рядом с ним, положив руку на плечо. Он плакал. "Я не могу, беззвучно говорил он, ты ведь знаешь, что я очень слабый человек. Мне не выдержать больше. Спаси меня, Господи!" И каким-то образом Иост понимал, что нет, не спасет, что выдержать придется еще худшее. И опять будут рвать на части болеизлучателем проклятым, и бить прямо по ране. И еще хуже будет… только сейчас тихий покой лился извне, в измученное сердце. Он смирился с неизбежным, хотя нельзя было с ним смириться, страшно до невозможности. Потом он вдруг подумал о людях, которые только что мучили его - Иосту стало страшно, потому что люди эти были эммендарами, и сами не понимали, что делают, сагон лишил их воли. "Господи, ты их простишь?" - спросил Иост, - "они не выдержали, но это же, ты знаешь, как трудно… Прости их, Господи, пожалуйста! Спаси их, вылечи! Ты же можешь, ты же все можешь!" Сейчас он знал точно, что для Бога ничего недоступного нет. Ведь даже боль теперь не так уж сильно ощущалась.

Свет резанул по глазам. Кто-то вошел, Иост вздрогнул всем телом, и от этого все заболело еще сильнее. А ощущение Невидимого рядом - исчезло.

Сагон. Хуже этого нет ничего. Иост сжал зубы и стал повторять про себя "Господи, помилуй". Чтобы ни единой мысли больше не было.

И еще двое стояли за его спиной. Иост не видел, наверное, эммендары какие-нибудь. Сагон приблизил к пленному свое лицо.

— Ну что, ума так и не прибавилось? Так и держимся за свои иллюзии? Ладно. А вот этого человека ты помнишь?

Один из эммендаров сделал шаг вперед.

"Гэсс" - ударило в голове, словно молотком, и голова сразу отозвалась болью. Имя прорвалось сквозь психоблокаду.

Гэсс выглядел необычно. Взгляд изменился. Он был в одном сером тельнике, и на лице его Иост увидел еще кровоточащие следы игл. Сволочь сагон… Гэссу, значит, тоже досталось.

— Поговори с ним. Это же твой друг, верно, Иост? Вы только что вместе бомбили гнездо дэггеров. Ты его знаешь уже десять лет. Это твой близкий друг.

— Гэсс, - прошептал Иост. Тот не смотрел на него прямо. Страшная догадка кольнула в сердце. "Господи, помилуй!" - стал повторять про себя Иост.

Нас ведь не зря учили этому. Любой может сломаться.

— Гэсс…

Он не отвечал и смотрел в сторону.

— Гэсс, ты видишь - твой приятель, - сказал сагон, - он сейчас не лучшим образом выглядит. Но это ничего, мы его приведем в порядок. Только надо с ним договориться как следует, вот с тобой же мы договорились, верно? Скажи - верно?

— Верно, - разлепил губы Гэсс. Иост не переставая повторял молитву про себя.

— Скажи ему, - посоветовал сагон, - объясни все. Все, что ты думаешь.

— Иост, - голос друга звучал непривычно тихо и монотонно, - это все равно нельзя выдержать. Не мучай себя. Не надо. Ты все равно сломаешься, так лучше уж сразу. Есть вещи, которые никто выдержать не может.

— Гэсс, - прошептал Иост. В голосе его звучала мука, - что же ты… как же ты мог…

— Все, - резко сказал сагон, - все ясно. Накладывай пластины, Гэсс. Сейчас ты убедишься сам в том, что сказал только что. Рано или поздно ты в этом убедишься, обещаю.

Иост закрыл глаза и стал молиться. Он ощущал руки Гэсса, тот неумело приклеивал к его телу пластины излучателя. Второй эммендар, более опытный в таких делах, помогал новенькому. Но когда глаза закрыты, легче понять, что тот Невидимый рядом - никуда не делся.

— Святоша, - нервно произнес сагон, - Гэсс, включай!

Иост закричал через несколько секунд. Все нервы горели, как в огне. Боль раздирала тело, рвала кости. Гэсс, повинуясь приказу хозяина, прикрепил на горло друга заглушку. Теперь Иост не мог и кричать.

Сколько все это продолжалось, он не знал. Гэсс работал механически, повинуясь сагону. Он запускал болеизлучатель, потом делал короткую паузу, потом бил снова, еще сильнее. Наконец Иост услышал сквозь мутную кровавую пелену.

— Выйдите, оба, и охраняйте.

Прошло какое-то время. Иост снова стал молиться. Потом вновь появился сагон. Глаза его почему-то сливались, Иосту уже казалось, что у сагона лишь один глаз, посредине лба, мрачный, слепой, сверкающий.

— Какой ты умный, - с иронией произнес сагон, - ты все еще надеешься на него. На чудо какое-то. Да не бывает чудес, ты что, не понял еще? Не избавит Он тебя, не спасет от боли. А так как ты надеешься на Него, а не на себя, то и сломаешься. Разреши дать тебе один совет, Иост. Нельзя в этом мире ни на кого положиться. Ты не доверяешь людям, это правильно. Но ты считаешь себя рабом некоего выдуманного тобой Бога, и как тебе сейчас будет плохо, когда ты убедишься в том, что твой Бог - иллюзия. Есть люди сильные. Очень мало, но есть. Они верят в себя. Гэсса я сломал потому, что он отродясь в себя не верил. Но и ты ведь в себя не веришь, ты не силен. Вот ведь в чем дело. А Бог твой - это иллюзия, она тебя поддерживает, пока еще все нормально. А когда станет по-настоящему плохо, никакой Бог тебя не поддержит, да и с чего бы. Ну вот, я вижу, чувствую, что ты мне уже веришь.

— Не верю, - прошептал Иост.

— Не веришь, но сомневаешься, верно? Правильно сомневаешься. Никого еще твой Бог не спас. Да и глупо это… Ну что ж, ты, вроде, все понял.

Сагон воткнул в плечо Иоста первую иглу.

Святая Мария, матерь Божья…

Молись за нас ныне и в час смерти нашей.

Он еще подумал это перед тем, как упасть, и на долю секунды, мимолетно поразился точности этих слов. Час смерти. Вот он, этот час. Молись за меня, святая Мари!

Он сейчас был размазан в пространстве, как комета с рассеянным ядром, и перестал что-либо видеть и слышать, каждая его клеточка существовала отдельно, и каждая чувствовала. Все десять тысяч миллиардов его клеток вопили, и кроме боли, ничего не было в этом диком мире. Но иногда на долю секунды он словно выныривал из кошмара, и тогда успевал лишь подумать "Мария". И погружался снова. Там думать о чем-либо было невозможно. Кроме разве что присутствия сагона - вот он непостижимым образом присутствовал и там.

В какой-то миг, снова осознав себя, Иост увидел слепые глаза, услышал безмолвный вопрос. До него даже не дошел смысл вопроса, потому что в этот миг он чувствовал где-то рядом сверкающую светлую нить, и за нее нужно было попробовать схватиться, Иост робко подумал "Господи!"

Сагон снова низвергнул его в кошмар, но это было не так, как раньше. Иост видел неистовый свет впереди, свет знакомый. Виденный уже несколько раз в жизни, после Причастия, когда стоя на коленях, Иост обливался слезами. Только теперь во много раз сильнее. Такой сильный и ясный свет, что боль… она не прошла, но вдруг стала несущественной. Иост перестал быть болью, уже не сливался с ней. Она существовала где-то отдельно. И потом чья-то неизмеримо ласковая рука прикоснулась к нему. Он еще не мог поднять головы, но уже видел. Лицо. С бесконечным удивлением и радостью Иост узнал лицо Аурелины.

Только сияющее и прекрасное, лучше, чем когда-либо в жизни.

— Тебе уже не больно? - спросила она. Иост вдруг понял, что нет, не больно. Совсем. Боль осталась там, позади.

— Любовь моя, - сказала она, Иост заплакал от счастья.

— Уже все хорошо, - прошептала Аурелина, и темные прекрасные глаза ее смотрели на друга с бесконечным состраданием, - все хорошо, родной. Все кончилось. Пойдем со мной.

Она обратилась к бесконечному Свету, глаза ее светились отраженным сиянием. Иост стал медленно подниматься, держась за ее руку, глядя в неистовое счастье впереди.

— Господь мой и Бог мой…

Ильгет бежала по коридору вслед за Арнисом и Ландзо - кажется, здесь нет никого. Единственное более-менее сохранившееся здание в поселке. Венис с солдатами прочесывает все, что осталось там, снаружи. Такое ощущение, что никого здесь нет. Три двери. Арнис остановился у первой.

— Я беру на себя эту, Ланс, ты следующую, Иль, ты третью. Пошли!

Ильгет пробежала несколько шагов. Активировала зеркальник, он был отключен на время ради экономии энергии. Рванула дверь на себя. Крикнула:

— Всем выйти, оружие на пол, руки за голову!

Никто не выходил. Ильгет подождала несколько секунд и осторожно заглянула.

Боже мой! Прямо перед ней стоял Гэсс! Ильгет бросилась к нему, заметила еще один силуэт в углу комнаты, это задержало ее на долю секунды, и когда она повернула голову, Гэсс уже выстрелил. В руках его было "Солнце", комбинированное оружие, и бикр отвел траекторию спикулы, вонзившейся в потолок, но ударной волной Ильгет отбросило к стене, а воздух вокруг заискрился отраженным и рассеянным лучом. Раскинув руки, Ильгет удержала равновесие, и еще не понимая, совершенно круглыми безумными глазами смотрела на Гэсса, а он выстрелил снова. Ильгет ударилась о стену. В этот миг на пороге появился Арнис, и мгновенно ударил из обоих плечевых бластеров. Гэсс покачнулся. Невидимая сила раздирала его грудь и живот, превращала в мокрую черную, склизкую дыру. У Гэсса не было никакой защиты, ни малейшей. Он упал. Арнис повернулся ко второму охраннику, скорчившемуся в углу.

— - Иль, проверь дальше! - он коротко глянул на Ильгет, убедившись, что все в порядке, подошел к инастрийцу. Тот весь дрожал. Рядом с ним тоже лежало "Солнце", но парень даже не пытался его взять. Арнис забрал оружие.

Потом он посмотрел на убитого Гэсса, и лицо его страшно изменилось.

— Ничего, - прошептал Арнис, - потом…

Ильгет открыла дверь в соседнюю комнату. Никого там не было. Только на столе, привязанный, лежал человек, которого уже трудно было узнать.

Ильгет подошла. Сжала зубы, чтобы не закричать. Глаза Иоста, налитые кровью, были широко открыты, лицо искривила мука. Ильгет протянула руку, пальцы дрожали. Осторожно она закрыла Иосту глаза. Провела по лицу, стирая кровь. "Господи, помилуй!"

Арнис появился на пороге, подталкивая впереди пленного эммендара.

— Иль, что здесь?

Она не смогла ответить, горло перехватило. Арнис сам подошел к ней. Покачнулся.

— Сагон, - вдруг сказал пленный на своем наречии, - это сагон. Был тут.

Ильгет чуть испугалась, увидев, как Арнис, схватившись за ее руку, как за опору, медленно опускается вниз. Потом поняла и встала на колени рядом с ним, ткнувшись головой в холодный край столешницы, рядом с рукой мертвого, бессильно свисшими пальцами, посиневшими, покрытыми кровью. Арнис бережно взял эту руку и поцеловал. Потом медленно перекрестился.

— Господи, помилуй, - прошептала Ильгет, давя слезы.

Инастрийцев внизу одевали в бикры и выводили на поверхность группами в несколько десятков человек. Задачей Ильгет теперь было - принимать группы и вести их на погрузку. Патрульники садились прямо на планету, на широкое плато рядом с лагерем. Местность была уже почти полностью очищена, разве что одиночные дэггеры встречались еще. Дикие - ведь сагон убит.

Ильгет ждала у выхода. С синтором на поясе. Электрохлыстом она толком не умела пользоваться, и поэтому не брала его. На всякий случай нужен, однако, надежный парализатор, среди инастрийцев могут оказаться эммендары. Пока эксцессов не было, но…

Эммендаров отделили сразу же и первым рейсом отправили на Артикс. На лечение. Вместе с ними полетел и тот парень, что был с Гэссом. Но вначале он дал показания.

Это было в первый же день. Ильгет конвоировала группу на корабль. Потом Дэцин разрешил отдых, и она вернулась в здание, где расположилась их группа.

Иоста и Гэсса положили рядом, в одной комнате, накрыв тела одним покрывалом. Ланс остался с собаками охранять здание - на первую половину ночи. Венис давно спустился вниз и работал - инастрийцам срочно требовалась медицинская помощь. Ильгет и Арнис устроились на ночлег в одной из пустых комнат.

Пока ели, Ильгет вкратце рассказала об эммендарах. Арнис стиснул кулаки.

— Боже мой, - прошептал он, - И Гэсса могли вылечить… если бы он стрелять не начал! Если бы он только не стрелял!

Ильгет взглянула на него. Лицо Арниса показалось ей страшным. Она придвинулась ближе, взяла его руки в свои.

— Арнис, это не Гэсс… успокойся… Это был не Гэсс. Это совсем другой человек. От Гэсса только оболочка осталась. Пойми… Ты все правильно сделал. Так лучше.

Арнис обнял ее, прижал к себе, и они сидели так, покачиваясь.

— Господи, Иль, - прошептал Арнис, - как все страшно… Иост… Как же ему досталось, что это за смерть… А Гэсс! Боже мой, кто бы мог подумать…

Ильгет заплакала беззвучно.

— Арнис, он такой был… Я просто поверить не могу! Он такой был сильный, веселый, никогда не унывающий. Мне казалось, он из нас последним будет, кто сломается. А как же Мари теперь…

— Может, не говорить ей…

— Мы не сможем скрыть ничего. Наши уже все знают. Этот второй эммендар дал показания. Да и какая разница - он умер. Для Мари он все равно умер.

— Да, ты права… Иль - почему ты не стреляла? Он же два раза выстрелил в тебя… Неужели ты не поняла сразу?

— Ты знаешь, наверное, нет. Поверить не могла. Я бы во все, что угодно поверила… Но Гэсс - это же почти как ты. Он почти такой же. Я глупая, это верно… из меня хреновый боец. Надо было сразу стрелять…

— Нет, Иль. Просто тебе легче умереть, чем убить. А вот я… я, наверное, действительно чудовище. Ведь я даже секунды не ждал.

— Перестань, Арнис. Ты все правильно сделал.

Теперь Ильгет вспоминала это, стоя у выхода и ожидая свою группу. И похороны вспоминала - на следующий день их похоронили. Вместе, но выкопали две ямы. Дэцин читал молитвы… Ильгет помнила лица товарищей - кажется, никто не мог постичь случившегося. Смерть Иоста - это было страшно, но как-то понятно, естественно. А вот то, что произошло с Гэссом…

Да… нашему отряду все это время везло. Гибли многие, но ни один пока еще не сломался, не перешел на другую сторону. Что же, когда-то это должно было произойти и с нами.

Но с Гэссом?! Именно с ним?

Иоста тоже было жалко - нестерпимо просто. Перед тем, как опустить в могилу, Арнис развернул полотно, в которое было закутано тело. Страшное зрелище… Да и просто - как жить теперь без него? Уже все кончено, невозможно представить, как дальше-то существовать? Как - без Иоста? Никогда уже не увидеть его голубых удивленных глаз, не услышать негромкого пения.

Да и без Гэсса - как дальше?

Лучше уж не думать об этом, можно свихнуться. И так пришлось антидепрессанты принимать. Ведь надо жить, надо работать дальше.

Люк медленно раскрылся. Инастрийцы, упакованные в серые, коричневые, камуфляжные бикры, раза в два тоньше броневого костюма Ильгет, выходили по одному. Девочки. Группа состояла из девушек лет 15-20. Ильгет молча ждала, когда закроется люк. Пересчитывала группу по головам. Девчонок было 34.

— Внимание всем, - Ильгет старалась говорить помягче, убирая из голоса командные интонации, - идите вперед, в направлении скалы с крючком - все видят скалу?

Девочки нестройно ответили, что да, видят.

— Я иду сзади. По моей команде сразу останавливаемся. Вообще выполняйте мои команды, потому что здесь может быть опасно. Все поняли? Вперед.

Группа зашагала к скале. Хороший ориентир - а оттуда уже будет видно посадочную площадку. Жаль, что ближе корабль не посадишь, слишком уж местность неровная. Шера и Виль бежали за хозяйкой. Ильгет держала руку на прикладе "Рэга", сзади за спиной болтался скарт - группу нужно охранять от дэггеров. Пока не было никаких эксцессов, но мало ли что…

Одна из девушек несмело приблизилась к Ильгет. Квиринка поощрительно улыбнулась ей - ничего, пусть подходит.

— Скажите, пожалуйста, - голос девушки в шлемофоне казался шелестящим, - куда нас отправляют?

— На Артикс, - ответила Ильгет, - но это временно. Там будет хорошо. Вас обеспечат всем. Будут обучать, как обращаться с нашей техникой. А потом вы все вернетесь на Инастру, и вам помогут здесь все построить заново. Все будет хорошо, не беспокойся.

Они медленно шли по выжженной черно-серой равнине.

— А что будет с теми… кто все это делал? - спросила девушка. Ильгет взглянула на нее. Как знать, может, у нее кто-то из родственников - эммендар. А может, наоборот, жажда мести. Ведь их уже несколько месяцев мучают - и отнюдь не сагоны, может, она сагона никогда и не видела, мучают свои же, инастрийцы.

— Если ты имеешь в виду ваших людей, инастрийцев - они ни в чем не виноваты. Они полностью потеряли свою волю, подчинялись сагону. Теперь сагоны все убиты. Те, кто им подчинялся, уже не могут без них жить. Это как психическая болезнь, понимаешь? Их попробуют вылечить от этой зависимости. Потом их вернут сюда, к вам.

Девушка кивнула.

— А скажите… можно будет опять с семьей жить? У меня родители на другой фабрике. Я даже не знаю, где.

— Да, конечно! - кивнула Ильгет, - обязательно. На Артиксе все семьи будут восстановлены.

Если твои родители еще живы…

За скалой открылся широкий простор, и корабли, похожие на приникших к земле, раскинувших крылья огромных птиц. Ильгет связалась с патрульником "Села" и повела группу к нему. Спасательница в бело-голубом бикре сбежала по пандусу, пожала руку Ильгет.

— Привет. Вы еще примете группу, или это предел?

— У нас уже четыреста восемьдесят на борту, - девушка задумалась, - да, еще одну группу примем, и тогда уже стартуем. Здесь у тебя сколько?

— Тридцать четыре.

— Раненые, больные…

— Вроде нет.

— И все взрослые. Хорошо, Ильгет. Значит, я тебя жду со следующей группой.

Спасательница принялась командовать инастрийками. Ильгет помахала на прощание своей новой знакомой, та робко улыбнулась, входя в корабль, в неведомое свое будущее. Собаки сели у ног Ильгет.

— Ну что, псы… пошли.

Ильгет побрела назад. Сообщила Айэле, что готова принять через полчаса следующую группу. Да, получаса хватит.

Она медленно брела вдоль скальной гряды. Лунный пейзаж, что называется. И так на всей планете. И это не следы войны, планета выглядела так сразу. Идеальный полигон. Вот она, третья фаза…

В каком-то смысле здесь легче. Психологически легче. Мы ничего не разрушаем - здесь уже нечего рушить. Мы действительно спасаем людей, ни у кого не возникает в этом сомнений. Ильгет впервые видела своими глазами последствия сагонской инвазии. Конечно, она и раньше об этом знала, читала, видела съемки. Но вот так…

Вот что ждало бы и ее родную планету, Ярну. А какой был энтузиазм! Так и здесь было, видимо. Космические консультанты! Научно-технический прогресс! Завоевания! Патриотизм. Бешеный взрыв потребительства. Предпринимательства. Все ради обогащения! Обогащение ради патриотизма. И попробуй вякни не в такт - заплюют. Как ты можешь! Предатель Родины…

И вот чем это кончается. Сагоны какое-то время довольствуются тем, что производит для них свободная промышленность. Подобно вирусам, они встраиваются в общественный организм и доят его, разводят дэггеров, строят свои базы тихой сапой - руками подчиненных, конечно же. А потом этот организм, как и для вирусов, становится им помехой. Часть людей все равно не удается ни подчинить, ни уничтожить при таких обстоятельствах. Кроме того, потребности людей удовлетворять не просто, большая часть общества работает на самое себя, а не на сагонов. Поэтому инвазия и переходит в третью фазу… Жестко. Тех, кто заранее обследован и внесен по каким-то признакам в "черный список", просто уничтожают. Уничтожают биосферу, потому что она мешает дэггерам, они ведь не только собак боятся. Для них все живые существа - источник стресса, а может, чего и похуже. Без помех устраивают любые испытания в атмосфере - а зачем ее беречь. Оставшихся людей загоняют в лагеря и какое-то время используют в качестве рабов. Часть сагон превращает в эммендаров (они и осуществляют все эти мероприятия), еще часть становится сингами, остальные просто работают на сагонских объектах. Кого-то берут в экипажи крейсеров, в сагонскую армию. Кого-то используют как объекты для опытов. При ненадобности людей могут просто уничтожить. Да и жизнь в этих лагерях ужасна. 14 часов в сутки работа, сон в битком набитых помещениях, скудная еда, побои, болеизлучатель. Агенты ДС все это проходили на своей шкуре и передавали в отчетах.

После такого квиринцы, конечно, были освободителями для всех.

Сначала дернулась Шера. Посмотрела в сторону скал, замерла, вскинув хвост, перетянутый камуфляжным чехлом. Вслед за ней замер Виль. Ильгет сбросила скарт, оседлала его, внимательно глядя вперед - пока ничего не видно…

Дэггер?

Дэггер… Он медленно плыл над землей метрах в ста впереди. Ерунда, всего один - против двух собак. Шера с Вилем, громко лая, помчались к чудовищу. Ильгет взлетела, одновременно готовя "Рэг" к стрельбе…

Внезапно стрельба началась откуда-то снизу. Ильгет спикировала - но было поздно, все вокруг горело. Горели, кажется, сами камни. Разрыв… Еще один… и еще… "Шера!" - вскрикнула Ильгет. Собак больше не было. Дэггер разворачивался для атаки. Господи, что же это? Ильгет одновременно развернула скарт, послала команду в мозг "Рэга" и быстро произнесла в шлемофон.

— Месяц, я стрела! Я в квадрате 60, у меня дэггер, собаки убиты, срочно помощь!

Пока она договаривала эту фразу, "Рэг" уже выпустил первую серию спикул. Ильгет металась на скарте во все стороны, уворачиваясь от плевков. Господи, хоть бы одна ракета нашла цель… Хотя бы одна… Дэггер выпустил ложноножки, быстро двинулся к своей жертве. Ильгет выскользнула и стала расстреливать чудовище сверху.

"Стрела, в сторону! Я накрою его!" - послышался чей-то голос в шлемофоне. Ильгет мгновенно на максимальной скорости рванула прочь, и потом уже, развернувшись, увидела ландер, выходящий из пике, и куски разорванного дэггера…

"Спасибо, друг!" - поблагодарила Ильгет. Кто это был-то, интересно? Из другого отряда, явно не из наших.

Все. Но ведь там был еще кто-то внизу… Ильгет снизилась почти к самой земле.

Она скользила над выбоинами и камнями, высматривая врага, включив оптику. Есть! Ильгет сдвинула дисплей, она теперь видела эммендаров и глазами.

Их всего четверо. И скорее, это синги - они не зависимы от сагона, они просто ему служили. И теперь еще не поняли, что все кончено. Ильгет коснулась ногами земли, забросила скарт за спину.

— Внимание! Выходить по одному, оружие на землю, руки вверх!

В ответ вспыхнули острые тонкие лучи. Они поискрились на гранях зеркальника. Ильгет выждала - не стрельнут ли еще, и повторила свое предложение.

— Я сохраняю вам жизнь. Выходите по одному.

Один из инастрийцев поднялся из укрытия. На землю полетел лучевик, синг поднял руки. Ильгет сняла энергетическое кольцо с пояса, подошла к пленному, велела ему скрестить руки и надела наручники.

Но в тот момент, когда Ильгет защелкивала кольцо, земля вспучилась под ногами… Она отпрыгнула в сторону и только тогда поняла, что это была подземная управляемая мина… Вот сволочи! Взрыв разметал синга, взятого в плен, на куски. Своего же… Ильгет рванула спуск "Рэга". Через полсекунды разрывы загрохотали очередью, и земля запылала впереди. Ильгет выждала какое-то время. Огонь довольно быстро потух, не находя пищи в отравленной атмосфере. Ильгет подошла к укрытию. Две или три обугленных серых кучки - "Рэг" на таком расстоянии беспощаден. Укрытие превратилось в аккуратно выжженную воронку. От первого синга, сдавшегося в плен, все же больше осталось.

Ладно, что теперь… поздно уже. Ильгет обогнула скалу. Она и сама не понимала, зачем это ей нужно, но бессознательно искала хоть что-нибудь… хоть какой-то след должен ведь остаться! И ей попался под ноги кусочек ксиора - от шлема одной из собак. Шера… в щели застряла золотистая прядь. И увидев эту прядь, Ильгет вдруг заплакала.

Ноги ее ослабели. Она села прямо на землю. Теперь можно плакать. Теперь все. Как быстро, как беспощадно они были убиты. Как бессмысленно! Шера… Ильгет вспоминала крошечного золотистого щенка, как он лез на руки и кусал пальцы. А Виль - она знала его от самого рождения, видела, как он в плодном пузыре выпал на пол, и как Шера облизывала его.

Сколько было с ними связано… целая жизнь. И вот так, за несколько секунд их не стало…

А Гэсс… Иост… Ильгет стиснула кулаки. Нет, это невозможно, немыслимо, это несправедливо! Господи, что же это за жизнь такая? Почему они должны умирать, почему?!

Чья-то рука снова коснулась ее плеча. Успокаивающе. Ильгет тихо заплакала.

Он все-таки любит нас… Он все-таки любит.

— На все воля Твоя, - прошептала она.

Арнис гладил по холке единственную их уцелевшую собаку - Ритику. Сейчас она была освобождена от костюма, и чуть отросшая шерсть топорщилась. Ритика с возрастом перецвела и приобрела редчайший светло-коричневый окрас, кофе с молоком.

— Что же делать, - тихо сказал Арнис, - посмотри, Иль, сколько горя вокруг… Ты же видела инастрийцев. Как им досталось, всем… Виноваты они? Да, наверное. Но ведь каждый из нас в чем-то виноват. Лучше уж взять на себя чужое… как Иост… А смерти… ты ведь знаешь, на самом деле смерти нет.

Ритика положила голову на колени хозяину. Она будто чувствовала гибель своей матери и брата, совсем сникла в последние дни.

— Да, я знаю, Арнис… И потом, Иисус - он тоже взял на себя все… Он имеет право судить.

— Это право всегда было у Бога, Иль, ведь Он создал нас, кому же и судить, как не Ему. Только Он вместо того, чтобы нас уничтожить - а мы ведь это заслужили по-хорошему - взял и пожертвовал собой. Своим Сыном.

— Да, Арнис, я знаю…

Ильгет помолчала.

— Арнис, я вот думала… Ты сделал такой вывод, что сагонам важнее всего человеческая душа. Да, это так. Вот и этот сагон проиграл из-за того, что пытался взять Иоста. Если бы он сосредоточился на обороне, нам бы не взять этот лагерь. Это правильно. Но почему же с миллионами… даже миллиардами людей сагоны так поступают. Ведь кажется, для них люди вообще, как муравьи - просто ничего. Ничтожество. Значит, они только каких-то избранных людей ценят? Не всех?

— С одной стороны, получается, что так, - ответил Арнис, подумав немного, - да они и сами так говорят. Что один из миллиона способен к развитию, и вот этого одного они пытаются подчинить себе. И часто эти люди как раз оказываются в ДС. То есть другие эммендары, которые легко подчиняются, сагонов просто не интересуют, потому что они не способны к развитию. Но с другой стороны…

— Тогда в чем разница, между Гэссом… к которому сагон явно отнесся как к способному - и любым из инастрийских эммендаров, которых сагон мог уничтожать. Ведь Гэсс сломался и стал точно таким же безвольным эммендаром.

— Может, эта ломка для сагона - вроде проверки? То есть, действительно ли человек способен стать сагоном. Ну вот Гэсс ее не выдержал. Ты знаешь, то, что я говорю тебе - это собственно, сагонская версия. Мне ее Хэйрион изложил. И Ландзо тоже с Цхарном до этого договорился. То есть они готовы уничтожить сколько угодно руды - обычных людей, чтобы найти жемчужины… Но вот правда ли это, вот вопрос.

— Я не хочу, чтобы это было правдой, - сказала вдруг Ильгет.

— Почему?

— Потому что это противоречит… Ну посмотри. За кого Иисус отдал свою кровь? Ведь за всех. Для Бога все люди равны. А получается, есть еще какие-то особо духовные… особо развитые… мне это всегда было противно. Пусть даже сагоны нас отделяют от остальных - но все равно ведь это источник для гордости, мол, я не такой, как эта "руда"…

— Да, ты права, я как-то мало думал об этом. Собственно, сагонская версия не обязательно правильна. Это только гипотеза… - Арнис задумался, - вот если бы удалось точно доказать, что кто-то из людей стал сагоном. Не кнастором, это почти человек, только с какими-то способностями. А именно сагоном. Тогда это было бы подтверждение.

— Или доказать, что люди сагонами не становятся. Что между нами пропасть.

— Да, но я пока не представляю, как это доказать.

— Ну а то, что они уничтожают людей, может объясняться не тем, что вот мы такие особенные. Просто, может быть, сагону важно подчинить себе любого человека - или убить. Эта жажда у него сильнее всего. И когда он видит человека, он либо сразу подчиняет его, одним взглядом… либо убивает. Либо старается подчинить как-то иначе, потому что в этом, может быть, главный кайф его жизни.

— Такой психологический садизм, - усмехнулся Арнис. Ильгет взглянула ему в глаза.

— Да. Именно так. И мне кажется, что как раз эта версия полностью объясняет их поведение.

На Квирин вернулись незадолго до Рождества.

Инастра была полностью очищена от сагонов, население вывезено пока на Артикс, Олдеран, Капеллу, Квирин (хотя все эти миры не страдают перенаселением, выживших 380 миллионов человек все же не так легко разместить). С Инастрой работали теперь экологи, биологи, с населением - психологи и врачи. Восстановление планеты должно было продлиться около пяти лет, а потом инастрийцев вернут на Родину - уже с современными технологиями, обученных, организованных каким-то образом. Чтобы начать с нуля. По сути, Инастра теперь - вроде новой колонии.

Руководство ДС решило не скрывать эту акцию от людей - да и как скрыть, если на самом Квирине только размещено около 15 миллионов человек, на ненаселенном огромном острове Тарра в Южном океане. И с этими людьми непрерывно работает целая армия психологов, врачей, педагогов, инженеров. Обо всем, происшедшем на Инастре, квиринцев проинформировали, не упоминая только о самой ДС - с сагонами сражалась, конечно же, армия.

Печальным было возвращение. Уже много раз Ильгет приходилось переживать гибель друзей. Но видно, ближе этих не было никого. Кроме, разве что, Арниса и Иволги. Глядя в черное небо, Ильгет вспоминала цепочку ландеров, Гэсса за управлением. Слезы застилали глаза, на звезды было невозможно смотреть. Ильгет перестала ходить на Палубу.

Но возвращаясь в каюту, видела Арниса, лежащего без движения на своей койке - иногда с демонстратором на носу, иногда просто так. Состояние Арниса было похоже на то, что было с ним после Анзоры. Только к Ильгет он относился с прежним доверием и любовью. А так… он почти ни о чем не мог теперь разговаривать. Все разговоры окончились на Инастре. Там необходимо было двигаться, работать, думать о чем-то другом. Теперь же Арнису просто ничего не хотелось.

Ильгет, видя его, все время представляла рядом с ним - Иоста. Они ведь почти всегда оказывались вместе, рядом. Они были как братья. Ильгет давно уже казалось, что Иост - как бы член их семьи. Иволга тоже, но она жила далеко, и встречались с ней редко, а вот Иост… ведь у него так и не появилось своей семьи, и он частенько бывал у Кендо - грелся у чужого огня.

Ильгет присаживалась рядом с Арнисом, молча гладила его по голове. Из-под койки выбиралась Ритика, клала голову на колени хозяйке, печально глядя в глаза, и проводя рукой по шерсти собаки, Ильгет с горечью вспоминала, что и Шеры, и Виля больше не будет.

Арнис молча обнимал Ильгет, и так они сидели вдвоем. Долго. Иногда приходила Иволга. И ее лицо было печальным. Приходили и другие, особенно часто - Ландзо и Ойли. Иногда собирались все вместе. И так же молчали. Время от времени начинали говорить, и говорили, как бы теоретически, как бы о другом - о том, как Иост хорошо летал, и как он вступил в Орден, и как он слегка картавил, когда пел… И о том, как Гэсс рассказывал анекдоты, даже вспоминали эти анекдоты, только никому не было смешно. И обязательно Ильгет или Айэла начинали плакать. И кто-нибудь уходил, потому что становилось слишком тяжело. Петь никто не решался. И даже говорить о чем-то другом сейчас казалось кощунством. Хотя на Инастре говорили - но там другое дело, там нужно было работать.

Корабль опустился на Квирин за три дня до Рождества. Ильгет на какое-то время забылась, радовалась, целуя личики детей. Они поужинали все вместе, поболтали, как обычно, почитали Библию. А потом дети легли спать, и Арнис с Ильгет пошли в постель, и впервые за много месяцев смогли обнять друг друга не через слой брони.

Ильгет приснился в эту ночь страшный сон - странно, что раньше не было ничего подобного. Ей снился Иост, вот такой, каким она его увидела в последний раз, весь в крови, измученный, и привязан он был почему-то к стене, и вдруг из тени откуда-то возник Гэсс, и в руках его - "Солнце", и он стал расстреливать Иоста. Ильгет закричала, бросилась - то ли отобрать оружие, то ли закрыть Иоста собой - и проснулась. Арнис обнимал ее, целовал лицо, мокрое от слез.

— Ты что, солнышко? Ты кричишь… Сон плохой?

— Да, - прошептала она.

— Маленькая, все уже позади. Все это прошло.

Он не знал, что сказать Ильгет. Не было утешения. Просто не было. Он не знал и сам, что теперь делать, как жить.

На следующий день надо было все-таки что-то делать… надо было готовить праздник для детей. Для них все равно должен быть праздник. Может быть, не такой веселый, как обычно. Вечером Арнис, как сумел, рассказал детям о происшедшем. Они знали, конечно, Иоста и Гэсса, и для них все это было ужасом кромешным. Арнис только не стал рассказывать о том, во что превратился Гэсс - пусть он умрет героем, хоть для детей. Узнают позже. Ильгет повесила портреты погибших в гостиной. Там уже висели снимки Миры, Аурелины, Андорина, Рэйли, Чена, а Данг и Лири так и находились в маленьком домашнем музее.

И неудержимо накатывалось Рождество.

Ильгет не стала звонить Мари, просто поехала к ней. Та выглядела совершенно потерянной… Все валилось у нее из рук, делать ничего не могла. Детей у нее на время забрала мать. Мари сказала, что у нее был уже Дэцин. Ильгет так и не поняла, знает Мари о том, что на самом деле произошло с Гэссом, или нет. С Дэцина бы сталось рассказать ей. Хотя - зачем? Дэцин изверг конечно, но не бессмысленный изверг. Ильгет вытащила Мари на Набережную, они долго гуляли вдвоем. Почти не разговаривали. О чем говорить? Мари было хорошо рядом с Ильгет. И после ее ухода стало чуть-чуть легче, теперь уже можно было просто думать о Гэссе, просто вспоминать.

В церковь на Рождество, конечно, хотелось пойти. Ильгет и вообще не вылезала бы теперь из церкви, находя там утешение. А вот праздновать - совершенно нет. Но совсем не праздновать было нельзя. Хотя Белла, видя состояние своих детей и зная все, предложила, что отметит с внуками праздник одна, а они пусть куда-нибудь уедут, ни Арнис, ни Ильгет на это не согласились. Они и так виноваты перед детьми, оставили их больше, чем на полгода.

— Будем праздновать, - сказал Арнис, - просто потихоньку дома отметим.

Ильгет согласилась с ним. Вот уж чего не хотелось - тащиться в эту ночь на Набережную, в толпу веселящегося народа.

Ничего особенного они не запланировали. Молчаливо решили - как будет, так и ладно. Ильгет с девочками все утро пекли и жарили на кухне, готовя ярнийские лакомства. Арнис и мальчишки в это время украшали гостиную. К шести полетели в церковь. Вернулись в восемь вечера.

Стали разворачивать подарки. Давно уже повелось - родители делали подарок каждому из детей, друг другу, а дети - родителям. Лайна радостно примеряла перед зеркалом настоящий золотой набор, цепочку, кольцо и сережки, с настоящими крошечными бриллиантами. Андо деловито разглядывал новый настоящий спайс. Арли получила портативный электронный микроскоп - в последнее время девочка сильно увлеклась молекулярной биологией. Только Даре и Эльму подарили игрушки, куклу с набором платьев и радиоуправляемый маленький ландер.

Ильгет растроганно перебирала подаренные детьми сокровища - тщательно выполненную до мельчайших деталей модель настоящего парусника. Это Андо. Самодельные бусы и сережки. Позолоченную рыбку, отлитую из гемопласта. Рисунок в рамке - вся семья… и все три собаки. Ильгет поспешно отложила картинку, нарисованную Эльмом еще до их возвращения. Не думать. Ни о чем не думать.

Она сама не очень-то позаботилась в этот раз о подарке для Арниса. Было так мало времени. И просто не до того. Впрочем, не такой уж плохой подарок - новый демонстратор с тройной разверткой, и с именем Арниса, выгравированном на дужках. Да, совсем неплохой. Ильгет и сама не отказалась бы от такого демонстратора, впрочем, Арнис, конечно, даст попользоваться. И ему, вроде бы, понравилось.

— Тебе понравилось, Арнис? - спросила она. Он кивнул.

— Конечно, Иль, спасибо… ну а это тебе.

Он смущенно протянул ей книгу, не бумажную, с пластиковыми листами. На желтой обложке красивой вязью выпукло было выведено "Любимая моя золотинка".

— Я это давно уже. Ты увидишь. Я сделал это и приготовил еще до акции. И спрятал… думал, если я, например, не вернусь, то ты все равно получишь этот подарок.

— Господи, как ты можешь такое говорить, - Ильгет отвела глаза, - если бы еще ты не вернулся.

— Прости, - тихо сказал Арнис. Ильгет раскрыла книгу.

На каждой странице помещался ее собственный портрет. Начиная от самых первых. Когда они были еще женихом и невестой, и Арниса вдруг охватила страсть к голографической съемке. Только здесь, в книге, были далеко не все портреты - самые лучшие за годы, настоящие произведения искусства.

Самый первый - осенняя Ильгет, с золотыми волосами, в вихре золотой листвы.

Ильгет на море, смеющаяся, вытянувшаяся над водой, как русалка, в туче сверкающих брызг.

Ильгет с Шерой (Шерка!), так похожие друг на друга, одинаково золотистые, с одинаково лукавыми, веселыми мордашками.

Ильгет в свадебном платье, прекрасная и неприступная, как королева.

На рыжей лошади, в прыжке.

Фантазии Арниса, коллажи - вот Ильгет, летящая среди звезд… Вот она же в вихре красно-синих спиралей.

Ильгет с детьми.

Ильгет вдруг ощутила, как комок подкатил к горлу. И это все он сделал… для нее… сколько любви. Любви в каждой страничке, в каждом снимке (и это ведь только малая часть, у него же целая коллекция в циллосе)… Какая она здесь красавица, и вот такой - такой, значит, он видит ее. Руки Ильгет ослабели, книга упала на стол.

— Это мама, смотрите! - закричала Арли. Дети принялись с шумными комментариями разглядывать снимки.

— Ты что, солнышко? - тихо спросил Арнис. Ильгет посмотрела на него и не смогла произнести ни звука. Потом она справилась с собой и выдавила.

— Знаешь… нервы, наверное, ни к черту стали.

Арнис молча обнял ее, прижал золотистую голову к своей груди. Ничего не надо было говорить. Он и так все понял. Понял, как она благодарна ему, и какое это счастье - когда тебя видят вот так, и что ей кажется, она ничем не заслужила такого счастья, и как-то неловко даже, и самое худшее, что не ко времени это. И без того внутри все натянуто до предела, как струна, и нервы готовы взорваться. Но все же это хорошо, замечательный это подарок, потому что ничего другого сейчас не нужно, кроме любви.

— Пойдемте за стол, - негромко сказал Арнис. Все зашумели, засуетились.

В этот момент зазвенел вызов. Ильгет побежала в кухню, там ближе всего.

С экрана на нее смотрела грустная Иволга. Она не дома была - какой-то непривычный интерьер вокруг.

— Привет, Иль… ну что, с Рождеством!

— Тебя так же, - Ильгет невольно улыбнулась, увидев подругу.

— Празднуете?

— Ага. А ты где?

— Я в Коринте. Ребята мои разъехались. Ну вот я и прилетела сюда пьянствовать. Сейчас сижу в "Радуге Бетриса".

— Так что же ты? Давай к нам скорее!

Иволга быстро согласилась. Ильгет пошла было в комнату, но тут же раздался еще звонок. Это оказался Ландзо.

— Слушай, Иль, а можно я к вам приду? Валт сейчас в патруле… а одному скучно как-то.

— Ну какие вопросы, Ланс, конечно, приходи!

Ильгет вернулась к семье. Арнис посмотрел на нее, улыбаясь.

— Ты знаешь, пока ты там болтала, позвонил Венис. Они с Сириэлой шляются по Бетрисанде. Я его пригласил к нам.

Ильгет покачала головой.

— По-моему, надо делать запасы. Ты развлекай детей, а я пойду готовиться.

Она ушла на кухню. Странно, вот сейчас ей казалось совершенно нормальным - собраться всем вместе. Людям, которые так хорошо знали Иоста и Гэсса. Людям, которые способны друг друга понять. Понять, как страшна, как неизгладима эта рана. Просто пожалеть друг друга.

— Знаешь что, - сказала Ильгет, - по-моему, будет свинством не позвать Мари.

И они позвали Мари.

В течение часа позвонили еще Ойланг и Айэла, которая оставалась одна с детьми, муж ее был в Космосе. Пришли первые гости. Долго, шумно и сообща решали, звонить ли Марцеллу и Дэцину - все же они одни остались. Решились, позвонили Марцеллу, он сказал, что немедленно придет, но с женой и детьми. Дэцин, конечно, тоже не заставил себя долго уговаривать.

К одиннадцати часам собрались все. Арнис уже уложил всех детей, только Анри продолжал сидеть в гостиной, но начал клевать носом. Ильгет уставила весь стол ярнийскими блюдами. Ойланг заваривал свой фирменный чай. Мари в черном платье сидела тихонько в углу. Детей она снова отправила к бабушке, не могла она сейчас организовать для них праздник… без Гэсса…

Все, вроде бы, было как всегда. Выпили за все, что положено, выпили и за погибших. Ели и хвалили стряпню Ильгет. Но время от времени в разговоре вдруг возникали странные паузы. Как будто не о чем больше говорить.

Если бы Гэсс сейчас был здесь, он обязательно вставил бы…

Эта мысль острым жалом касалась всех одновременно, и все замолкали неловко. Гэсса больше нет и не будет. Все кончено.

Иоста тоже нет. Он не был душой компании, как Гэсс, но как все привыкли к нему, белобрысому, застенчивому, с негромким голосом. Как привычно было, что можно сесть рядом с Иостом, пожаловаться на жизнь, и он так внимательно, как никто, выслушает и посочувствует.

Ойланг сел рядом с Мари и, поглаживая ее по руке, тихо говорил что-то.

— Больше никогда не будет так, как раньше, - вдруг вырвалось у Ильгет. Повисла тишина. Слова эти ее прозвучали - громом.

Беспощадно и точно. Никогда уже не будет так, как раньше. Отряд никогда не будет прежним. Теперь все иначе. Так было и каждый раз, когда кто-нибудь погибал. Но именно Ильгет не ощущала этого так сильно, так страшно - как дальше жить без них? Они слишком давно были в отряде, к ним каждый привык, их любили все… После Анзоры, впрочем, было не легче.

— Ну что же, - тихо сказал Дэцин, - нам придется и с этим смириться.

И все приняли его слова, как должное. Да, он прав. Каждый раз приходится смиряться заново. Привыкать к миру - уже без этого человека. К страшно изменившемуся, опустевшему миру. Дико это подумать, снова сидеть в "Синей вороне" без шуточек Гэсса. Идти в церковь и не видеть Иоста, который в последнее время часто помогал у алтаря.

Но к этому придется привыкнуть. И жить дальше. Пусть дальше жизнь будет не вполне полноценной, иной, все равно жить надо.

— А помните, как Арли пела, - сказала вдруг Иволга, - и потом Иост… тоже…

Она взяла гитару и начала играть. Голос ее был сдавленным.

Задыхаясь в вонючем дыму,

Погибаю от тяжкого смрада.

Ты один мне навеки отрада

На пути, что уводит во тьму.

Без начала мой путь, без конца,

Семь кругов друг за другом, все ниже.

По колено в коричневой жиже,

В темноте не увидеть лица.

На вопрос, бесконечный, как стон,

Что я делаю здесь, и зачем -

Тяжесть лат и разрубленный шлем,

И в ушах одуряющий звон.

Может, ложным пророкам верна,

Бесконечно и так одиноко

Я иду по неверной дороге,

Опускаясь до самого дна?

Только голос, зовущий во тьме.

Уходи, я прошу, я устала

Начинать бесконечно с начала

В этом странном и каторжном сне.

Задыхаюсь и падаю… миг…

В темноте и безумии смрада

Ты один мне навеки отрада,

Ты один мой безудержный крик.

Ты один мне навеки отрада… Ильгет вдруг вспомнила застывшее окровавленное лицо Иоста - и сейчас еще, стоит закрыть глаза, так ясно его видишь. Ей захотелось сказать о том, что Иост умер как герой. Но Ильгет вовремя прикусила язык, вспомнив о Мари. Если она знает? Ей будет больно, потому что Гэсс… Гэсс очень нехорошо погиб.

И Арнис еще. Ильгет с тревогой посмотрела на любимого, нашла его руку, стиснула под столом. Ведь это он убил Гэсса. Да, оболочку, да, они согласились так считать… Но ведь эммендаров восстанавливают, хоть и не всегда, Арнис это знает. Сейчас Гэсс мог бы вылечиться, пусть и не летал бы больше, жил на Квирине. Если бы Арнис не выстрелил. Правда, не было другого способа остановить Гэсса в тот момент. И все это Арнис знает. Лучше уж не говорить об этом совсем.

— Дэцин, - вдруг звонко сказала Мари, - послушайте меня!

Дэцин, да и все вслед за ним повернули к Мари головы.

— Я знаю, вы берете в ДС только тех, кто общался с сагонами. Но я вас прошу - возьмите меня. У меня есть класс 4в. Рэстаном я занималась спортивным. Возьмите, пожалуйста. Дети у меня уже подросли. Я раньше… как-то не думала, не знала. А сейчас я понимаю, что должна. У меня просто другого выхода нет. Мне никогда уже покоя не будет. Возьмите меня, Дэцин. Я вас не подведу.

Дэцин посмотрел на нее внимательно и кивнул.

— Мы возьмем тебя в ДС, Мари.

 

Глава 8. Сагоны и кнасторы.

— Мне кажется, что ты боишься. Ты сама хочешь этого? - спросила Айледа. Ильгет глубоко вздохнула.

— Нет, если честно?

— Честно - я хочу, - ответила Ильгет, - и я не могу сказать, что боюсь. Нет. Чего тут бояться-то?

Айледа молча смотрела на голубоватый огонь, пляшущий на дне чаши. Протянула к нему руку.

— Иль, мы с тобой ведь уже так давно пытаемся. Я не верю, что ты не способна на это. Ты сразу взяла иоллу. У тебя интуиция. Ты мистик по натуре. Я не могу понять, в чем дело. Мне кажется, что тебя что-то удерживает…

Ильгет почувствовала нарастающую внутри злость.

— Айли, если у вас нет методики, если вы не можете научить человека выходить в тот мир, так и скажи. Меня - меня ничто не удерживает. Ты бы видела… ты бы только видела то, что приходилось видеть мне! Да я все отдам… - она задохнулась. Затолкала в угол сознания видение окровавленного мертвого лица Иоста - да сколько же можно? - я все отдам, чтобы только этого не было больше!

— Методики-то есть, - задумчиво сказала Айледа.

Она встала. Подошла к Ильгет, оказавшись позади нее. Положила руку Ильгет на затылок.

— В том мире, Иль… В том мире имеют значение только чувства. Наше мышление, логика, умозаключения - все это теряет смысл. Логикой все равно не постичь того мира, он многомерен, он требует иной логики. Нечеловеческой. Имеют смысл лишь чувства, которые мы способны испытывать. Ты бы смогла. Попробуй… посмотри… Я просто покажу тебе. Все просто. Есть свет, и есть тьма…

Когда она произносила эти, последние слова, Ильгет почувствовала знакомый провал.

Но не было на этот раз никакого светлого мира с небом и облаками.

Это было похоже на сон. Или бывает, что выходишь в компьютерную виртуальность без эффекта присутствия - ты все видишь и слышишь, но тебя там как бы нет.

Вот так Ильгет сейчас видела происходящее как бы со стороны.

Долина там была. Темная долина. И вначале она видела только неясный свет слева. Полоса неясного переливчатого света. И ощущение тревоги, знакомый мобилизующий страх - до желания вскочить и занять руки тем, что укреплено на бикре - будь то дессор или простой бластер. Только вот тела у нее сейчас не было. Одно зрение. Потом пришли звуки. Справа возвышались неясные громады, видимо, горная цепь, и вот оттуда доносился грохот и свист - оттуда стреляли. Чем-то примитивным. Не то, что лучевого или плазменного оружия там не было, даже трассирующих пуль не видно. Стреляли, видимо, на свет. Теперь Ильгет видела долину яснее, словно масштаб изменился - она видела тех, кто стоит в свете. Цепочка людей в белых плащах, с утомленными бледными лицами. Каждый из странных воинов держал правую руку вытянутой, и в руке поблескивал кристалл, из кристалла лился свет. Ясный и яркий у источника, белый, иногда чуть заметного другого оттенка, и в общем, похожий на свет обычного фонаря или прожектора. Скорее, второе - лучи кристаллов перекрывались и создавали как раз ту самую световую полосу, которую Ильгет видела вначале.

"Есть свет, и есть тьма".

И тьма всегда стреляет. Все просто. Ильгет шестым чувством начала понимать, что происходит.

Этот свет был единственной защитой воинов в белом. Единственной - но надежной. Пули вязли в свете, не долетая до них. Эти лучи служили защитным полем. Но вот удерживать его было так же трудно, как держать иоллу. Ильгет вдруг поняла - КАК воины держат свет, как струится сквозь них невидимый поток, зажигая кристаллы, как трудно удержать душу чистейшей и прозрачной, чтобы свет мог струиться беспрепятственно. Малейшее сомнение, колебание, себялюбие - и свет погаснет… она увидела, как один из воинов вдруг покачнулся, и покачнулся светлый луч в его руке, стал слабее, и в тот же миг парень упал, и на белом быстро проступила кровь. Ильгет рефлекторно попыталась броситься к нему, но вспомнила, что такой возможности у нее нет. Она - наблюдатель. Воины справа и слева от упавшего сдвинулись, сомкнули ряд. Чтобы не порвалась цепочка. Они защищали что-то там, позади. Что-то очень важное. Такое же, как Квирин.

Видение закрутилось в сероватый туман, в точку, Ильгет выбросило в реальный мир. Она тяжело и быстро дышала. Айледа отошла от нее, села напротив, глядя ей прямо в лицо.

— Что это было? - спросила Ильгет, - это правда?

Айледа пожала плечами.

— Все уже существует. Ничего нельзя придумать. Тьма и свет - это правда. Их борьба - тоже.

Потом она спросила.

— Ты бы хотела стоять там?

— Да… наверное, - сказала Ильгет. Слишком это сложно. Она тоже стоит. У нее - своя война. Разве она уже много лет не сражается против сил тьмы? Если на то пошло… Но понять - понять этих воинов в белом она может, как никто другой.

— Ты бы смогла, - сказала Айледа, - немногие это могут. Ты бы смогла.

Ильгет не могла освободиться от видения, слишком глубоко потрясшего ее. Так просто и символично. Есть где-то вот такие люди, наши братья, которые стоят вот так - даже не как мы, без всякой брони и без всякого оружия, с одними только кристаллами света, разбивая тьму светом собственной души.

Она начала писать.

В основе писания всегда лежит чувство.

По крайней мере, это верно для художественных вещей. И чем сильнее это чувство, чем больше оно прозревает в том невидимом мире, недоступном простой трехмерной логике, тем ярче получается роман. Ильгет рассказывала о видении Арнису, тот, конечно же, выслушал, согласился с тем, как все это волнующе и прекрасно, но видно было, что он не проникся. Да и как рассказать это - все равно, что сон рассказать. Содержание сна - это одно, а вот запах его, ряд ассоциаций, ощущения - совершенно другое, и передать их невозможно.

Однако Ильгет был знаком способ передачи этих тонких и неясных, невыразимых словами ощущений. Расширить и раздвинуть рамки картины. Наделить тех, кто там, внутри именами, характерами, судьбами. Добавить все, что нужно - шаги, глаза, ступени лестниц, звуки, тени. И сделать таким образом, сделать понятным для других все то, что в коротком видении открылось ей самой.

Для всех. Для Арниса. Он поймет. Ильгет знала, как написать, чтобы понял он. А остальные - да не все ли равно?

Уже очень давно она вела эту двойную жизнь. Существовала в двух мирах. Когда-то ее ругали за это, и мучила совесть, и она не позволяла себе даже задуматься о втором мире, о своем втором "я". Но Арнису эта ее вторая жизнь нравилась. Он этим мог только восхищаться - впрочем, ему в Ильгет нравилось все. Он очень хотел, чтобы она этой второй жизнью жила, и создавала что-нибудь такое - что можно почитать. Он сам так не умел, и чувствуя Ильгет частью своей плоти и души, радовался тому, как она обогащает его. Поэтому Ильгет рядом с ним и писала много, гораздо больше, чем раньше, и получалось это у нее лучше.

В первой жизни Ильгет была обычной квиринкой. Разве что работа потяжелее и судьба сложнее, чем у других. Так же, как все эстарги, она жила на земле лишь временно, до следующего вылета, наслаждаясь каждой минутой этой спокойной и счастливой жизни. Три-четыре раза в неделю она отправлялась на тренировки (космический центр-психотренинг-единоборство-стрельба и скарт-пилотирование и учебные бои-полигон-теория - и снова психотренинг). Это было неизбежно, как чистка зубов. Но вознаграждалось общением с друзьями, ближе которых просто не бывает. Прогулки по Коринте и выезды на природу и в разные уголки Квирина - своей семьей или большой дружеской компанией. Еще в этой жизни были дети. Малыш Эльм, которого так сладко было держать на коленях, вдыхая запах его макушки. Галдящая компания старших: тихая задумчивая Дара, веселые Арли с Лайной, серьезный почти взрослый Андорин. В этой жизни Ильгет была мамой, ее любили, на ней висли, с ней вели серьезные беседы, она наклонялась над кроватками, чтобы чмокнуть детей в щечку на ночь. Еще в этой жизни был Арнис. Он был почти то же самое, что солнце или воздух. Он был частью ее самой, причем лучшей частью, без которой почти невозможно жить. Были ночные разговоры с ним, на балконе, при свете Бетриса, в котором чернели причудливо изогнутые стволы трех сросшихся сосен. Были его руки, его губы, его прекрасное, любимое тело. Еще в этой жизни была церковь, куда они ходили всей семьей. Белла, которая жила с ними и давно стала любимой и незаменимой, и мама, мысль о которой вызывала беспокойство. Было множество людей, знакомых и незнакомых, была Сеть, горячие обсуждения политических и моральных вопросов. Много чего было - того, что составляет жизнь любого обыкновенного квиринца.

Но была еще и вторая жизнь.

В этой жизни Ильгет просто не существовала. Она была - наблюдателем извне. И она была и становилась любым из персонажей, которые двигались, дышали, любили. Это она, Ильгет, давала им жизнь. Этот мир казался почти несуществующим, невидимым. И по сравнению с миром реальным он таким и был. Двухмерный, плоский. Невыразимо беднее, проще, элементарнее. И только для Ильгет он был огромным - он отбирал едва ли не половину ее сил, энергии, мыслей и чувств. Да, он гораздо меньше реального - но ведь он, тот мир, только и живет любовью Ильгет. Если она не будет вкладывать в него себя день за днем, слово за словом - тот мир просто перестанет существовать. В то время, как реальный мог бы без нее и обойтись.

Она где-то находила, выбирала несколько часов ежедневно, чтобы побыть там. Ежедневно - за исключением сумасшедших дней работы на полигоне, от рассвета до заката, и даже многодневных учений. В остальное же время ей почти всегда удавалось найти хоть сколько-то времени, чтобы снова погрузиться в роман.

Она придумала имена для тех воинов, что стояли в цепи. Придумала мир, который они защищали. Между ними возникли отношения, и эти отношения почти полностью сводились к любви. Как еще может относиться к людям человек с полностью очищенным, кристальным, сияющим сердцем? Человек, который не может себе позволить даже на миг некрасивых и грешных мыслей - ценой этого будет мгновенная смерть от пули.

Ей только нужно было еще придумать имена и судьбы для тех, кто стоял с другой стороны - для воинов темных сил. Ведь и они - люди, и они нуждаются в том, чтобы кто-то придумал и описал их.

Ильгет так увлеклась писанием, что забыла обо всем - и честно говоря, не очень-то ей хотелось думать сейчас о кнасторах, о занятиях с Айледой, да и та не очень настаивала. Наверное, это было неправильно. Наверное, надо было как-то форсировать процесс. Или хоть поговорить еще раз с отцом Августином на эту тему. Но писать роман было намного интереснее.

Эйлар ожидал встречи с Ведущим в назначенном месте. Его слегка удивляло безлюдие. Ведь это почти центр города. Сквер позади одной из крупных площадей Зары. Пусть уже сгустились сумерки, звездные цепочки пересекли небо, но - здесь лето, теплые летние сумерки, завтра выходной, разве не самое время для парочек и веселых дружеских компаний? Однако сквер был пуст - ни души. Впрочем, что здесь удивительного? Для Ведущего Эйлара, стоящего на третьей ступени посвящения Лайа Тор, ничего особенного в таких вещах не было.

Кнастор стоял неподвижно, чуть расставив ноги, молча вглядываясь в темноту. На поясе в темном вместилище трепетал огонек иоллы - Эйлар чувствовал его сквозь материю. Так же, как и кольцо на цепочке, сейчас теплое, почти горячее, горящее живым огнем предчувствия.

Приближение Ведущего он ощутил легко. Сразу опустился на одно колено и склонил голову. Стоял так до тех пор, пока знакомая рука не легла на его темя. Дрожь пробежала по телу кнастора.

— Торлиэн, Ведущий.

— Торлиэн, Эйлар. Встань.

Лицо учителя во тьме казалось совершенно белым. Эйлар, впрочем, избегал смотреть ему в лицо.

— Я прибыл на Ярну по твоему зову, Ведущий.

— Хорошо, Эйлар.

— Я должен остаться с тобой?

Эйлар замер в ожидании ответа. Конечно, ему хотелось бы остаться с Ведущим. Но ведь воин Кольца не принадлежит себе.

— Пока нет, Эйлар. Здесь, на Ярне нам предстоит новое сражение. Оно не будет столь серьезным, и опасность не так велика, но сейчас речь не об этом. Я знаю, тебя разочарует мой вопрос. И все же задам его.

— Я слушаю тебя, Ведущий, - с трепетом произнес Эйлар.

— Ты ведь знаешь, в чем главная задача Ордена Кольца? Основная?

— Противостояние…

— Да. Но главная тактическая задача? То, чем ты должен заниматься в первую очередь?

— Учитель, почему ты спрашиваешь об этом? Вербовка и поиск новых учеников. Нам нужны люди. Я знаю.

Эйлар приготовился было дать отчет по своей деятельности в последние месяцы на Квирине. Но Ведущий прервал его мягким жестом.

— Да, вы нашли неплохой источник вербовки, создав общество "Идущие к Свету". В любом случае это полезно для нас. Пусть из тысячи прошедших курсы лишь один окажется пригодным - зато вы меняете информационный фон Квирина в нужную сторону. Я считаю также неплохой идеей использование некоторых околоцерковных кружков, вроде "Света миру". Но меня интересует не это сейчас. Эйлар, что у вас происходит с Ильгет Кендо?

Эйлар открыл было рот, но Ведущий снова перебил его.

— Не нужно удивляться. Я предупредил. Меня интересует Ильгет. Вы работаете с ней годами, есть ли хоть какие-то результаты?

— Ведущий, но годы - это громко сказано. Она слишком интенсивно занята другим. Она проявляет мало интереса…

— Неважно. У вас было достаточно времени. Но я не виню тебя. Я лишь хочу знать - почему так? Ведь я сказал, что она важна для меня. Почему она до сих пор не готова?

Эйлар задумался. В голове его проносились сбивчивые отчеты ученицы, Айледы. Айледа и сама посвящена лишь на первом уровне, она еще не знает многого. Но уж подготовить Ильгет элементарно, показать ей Тонкий мир, научить владеть собственной энергией - она могла бы. Могла бы, но утверждает, что у Ильгет просто ничего не может получиться.

— Ведущий, прости - это мой недосмотр. Я не придал этому делу достаточного значения. Я контролировал мою ученицу, давал ей советы, но сам не занимался с Ильгет.

— Я понял, - сказал Ведущий.

— Однако я могу объяснить, в чем дело. Она…

— Не стоит, Эйлар. Я вижу. Я понимаю, в чем дело.

Кнастор наклонил голову. Ведущий видит значительно дальше его - что ж, это естественно. С каждой ступенью растут знания.

— Я исправлю свою ошибку. Я вернусь на Квирин и сам буду заниматься с Ильгет.

— Нет, - Ведущий покачал головой, - во-первых, это не поможет. Как бы ты сам сформулировал проблему?

— Ильгет слишком скована. У нее великолепные данные. Она станет сильным кнастором. Но сейчас ее сознание сковано искусственно наложенными ограничениями. Их следует снять. Позволить ей мыслить и развиваться свободно. Я еще не работал с такими людьми, но я попытаюсь постепенно раскрыть перед ней всю сложность мира.

— Нет, Эйлар. Ты не сможешь ей ничего раскрыть постепенно. Она закроется при первой же твоей попытке оспорить ее дремучие представления. И потом, уже поздно. Я должен видеть ее сейчас.

— Сейчас, Ведущий? - с изумлением переспросил кнастор, - но разве… я имею в виду, иерархия - ведь она не достигла еще и первой ступени?

— Какое это имеет значение? Я буду заниматься ею сам. Вместе с тобой. Мы должны сделать это в шоковой форме. Мы должны заставить ее раскрыться - и она сделает это. Она не может этого не сделать. Эти ограничения надо сломать, и она сломает их сама. Вот что, Эйлар. Я хочу видеть ее на Ярне. Торопиться не обязательно, идите через пространство - ей сейчас не стоит видеть наши пути. Но я хочу видеть ее. И тебя, и Айледу тоже.

Ведущий вдруг едва заметно улыбнулся.

— Ты же знаешь, Эйлар - Ильгет очень важна для Ярны. Очень важна. И повторяю еще раз - она важна для меня.

В конце февраля Арнис получил персональное задание от командования ДС.

Оно было связано с Ярной. Координатор по Ярне, центор Йэн Мирро, вызвал к себе Арниса и Дэцина, его непосредственного командира.

— Наши агенты зафиксировали несомненный всплеск активности сагона. Очевидно, кто-то из старых обрел тело.

— Слишком быстро, - пробормотал Дэцин. Мирро перевел взгляд на него.

— Да нет, почему же? Тринадцать лет. Ди Кендо, есть данные, что это именно ваш сагон. Откровенно говоря, я хотел бы иметь на Ярне и вас и Ильгет. Но по поводу ее…

— Мы в курсе, - сказал Дэцин, - командование имеет на нее другие планы.

Мирро не был посвящен в операцию с Великим Кольцом - ее курировал лишь один член высшего командования, префект Энкор. И как раз сейчас он настаивал на форсировании операции, то есть - Ильгет должна была в любом случае остаться на Квирине.

— Вот как? - Мирро чуть поднял брови, - Хорошо, рад, что вы в курсе. Но вам, ди Кендо, придется работать в одиночку. Этот сагон должен выйти на вас.

— Хэйрион?

— Да. То самое имя. Легенду для вас уже разработали. Для работы в этом мире вы хорошо подготовлены. Для ускорения процесса можно вылететь со следующим грузовиком на Ярну, который идет через пять дней.

Ильгет расстроило известие о том, что Арнис должен уходить. Но что поделаешь? Такова жизнь бойца ДС.

В ясный февральский вечер почти все собрались в гостиной. Дом Кендо постепенно превращался в излюбленное место встреч - как-то повелось с того печального Рождества, что все привыкли собираться здесь. Ильгет сидела рядом с Иволгой и Венисом, нахохлившись над рыжеватым гладким телом гитары. Светло-коричневая Ритика растянулась у ног хозяйки. Марцелл и Ландзо тихо разговаривали у стола. Остальные - кто где, разбрелись по комнате. Арнис болтал ногой, сидя на подоконнике, и смотрел на сосновые стволы, за которыми небо уже темнело.

Запели негромко Иволгину, терранскую песню.

Эх, дороги… пыль да туман.

Холода, тревоги, да степной бурьян.

Знать не можешь доли своей,

Может, крылья сложишь посреди степей.

Арнис не участвовал в хоре. Он знал, что когда дойдут до второго куплета, до "твой дружок в бурьяне неживой лежит", половина вообще перестанет петь, а остальные будут тянуть дрожащими тихими голосами. Позорище. Лучше бы и не начинали.

А дорога дальше мчится,

Кружится, кружится.

А кругом земля дымится,

Чужая земля…

Когда допели, Иволга протянула руку за гитарой.

— Давайте спою. Новый перевод сделала.

Все повернулись к ней. Иволгины переводы - это всегда интересно. Не случайно же, пол-Коринты уже ее песни знает.

Зазвенели мрачные, тяжелые аккорды. Вступил незнакомый инструмент с вязким тягучим звуком. Иволга запела густым голосом.

Расскажи мне, дружок,отчего вокруг засада.*

Отчего столько лет нашей жизни нет как нет.

От ромашек цветов пахнет ладаном из ада.

И апостол Андрей носит люгер-пистолет.

Оттого, что пока снизу ходит мирный житель.

В голове все вверх дном, а на сердце маета,

Наверху в облаках реет черный истребитель,

Весь в парче и в жемчугах с головы и до хвоста.

*Б.Гребенщиков

Арнис почти и не слушал, смотрел на Ильгет. Отросшие волосы стекали по щеке, на плечо, лицо словно заострилось, и глаза, казалось, лихорадочно горели. Но она такая всегда. Давно. И под глазами горят едва заметные черные точки. Детка, что же мы сделали с тобой? Как же я люблю тебя, солнышко, и как же мне тебя жалко. И снова ведь уходить надо.

Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали?

Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?

На пилотах чадра, мы узнаем их едва ли.

Но если честно сказать, те пилоты мы с тобой.

А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом.

Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла.

Рвануть холст на груди, положить конец обидам…

Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла.

Изыди, гордый дух! Поперхнись холодной дулей.

Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.

Изловчусь под конец и стрельну последней пулей.

Выбью падаль с небес. Может, станет посветлей.

Молчали долго. Дэцин повернулся к Арнису.

— Ну вот, это тебе. На дорожку. Выбей там эту падаль.

— Да уж, - буркнул Арнис, - гордый дух…

— Не в первый раз, - сказала Иволга, - всю жизнь этим и занимаемся.

— С Божьей помощью, - вставил Ландзо.

— А ты когда петь научишься, юный цхарнит? - спросила его Айэла. Анзориец смущенно пожал плечами.

— Да какой из меня певец? Ты вот лучше спой - сама знаешь, что.

Айэла кивнула, взяла гитару. Недавно она выучила песню на стихи, которые написал друг Ландзо, мальчишка-анзориец, давно уже погибший. Ландзо нашел здесь переводчика, и потом из этих стихов как-то сама собой возникла песня, и вот была известна уже практически всей Коринте. Грудной чистый голос Айэлы мгновенно наполнил собою весь дом, заставил петь, отзываясь, все стены и окна, и кристаллы, и ксиоровые колонны. И тихо подхватили остальные - все уже знали эту песню.

Я строю воздушные замки,

Хрустальные города,

Живет в глубине моей памяти

Лазоревая звезда.

Над берегом океана,

Где ласковая волна,

Звезда моя всходит рано

И ярче других она.

А в свете ее печальном,

Средь зелени пышных садов,

Раскинулся город хрустальный,

Укрытый от бурь и ветров.

Ни горечи, ни обиды

Не знают в городе том,

Там каждое сердце открыто,

Распахнут приветливо дом.

Там люди улыбкой встречают

Навстречу блеснувший взгляд,

Там псы поводков не знают

И никогда не рычат.

Сквозь бездну пространства и времени

Звезда освещает путь,

А здесь ее свет - как бремя,

Как тяжесть сжимает грудь.

Несчастье мое - я строю

Воздушные города

И вечный мой крест надо мною -

Лазоревая звезда.

"Вон она, звезда", - подумал Арнис, вглядываясь в закат. Меж сосновых стволов, в темнеющей синеве уже вспыхнула звездочка Люцины, второй планеты Квиридана. Она всегда загорается первой.

— Как хорошо с вами, - тихо сказал Арнис, - просто не передать, как хорошо.

Айэла пересела ближе к нему.

— Как мы теперь без тебя-то? - спросила она.

— Я вернусь, - ответил Арнис.

— Смотри, чтобы обязательно, - громко произнес Ойланг, - ты обещал!

— Ага. Я так сагону и скажу, если что, - улыбнулся Арнис. Спрыгнул с подоконника. Подошел к Ильгет, невежливо оттеснил Вениса, сел рядом. Положил руку на плечо Ильгет, та повернулась немедленно, ответила ласковым взглядом.

— Слушайте, а жрать никто не хочет? - спросил Венис, - я, например, хочу! Да, сиди, Иль, мы сами притащим. Ничего, что я тут у вас распоряжаюсь?

— Да ничего, - улыбнулся Арнис, - запасы вообще подъедать надо.

— Тебя что, Сири кормит плохо? - спросил Ойланг. Венис защелкал возникшим в воздухе цветным пультом управления - домашний циллос не реагировал на его голос.

— Сири уже третьи сутки из больницы не вылазит, - пожаловался он, - там привезли какого-то физика с Изеле, у него позвоночник сломан, и все остальное тоже. И это, она говорит, недели на две точно затянется.

— Ну ничего, зато потом ведь отпуск будет, - успокаивающе заметил Ландзо, - а где… малыш?

Он, как и другие, избегал называть мальчика по имени - это хорошо, что назвали Иостом, но еще как-то слишком больно.

— Ну где… у нас ведь целая декурия бабушек-тетушек. Все наготове. Сегодня у моей мамы.

Дверь отползла в сторону. На пороге стоял Андорин. Десятилетний мальчик выглядел странно взрослым, несмотря на тощее полудетское лицо и слишком явно блестящие гордостью темные глаза.

— Вылитый Данг, - пробормотала Иволга. И правда, Андо был похож на отца, только очень молоденького. Он окинул взглядом сборище, вскинул руку, приветствуя всех.

— Ара, - произнес он небрежно. Ему нестройно ответили, Иволга помахала рукой.

— Иди сюда, дитя… присаживайся.

Андо вряд ли обиделся на "дитя".

— Ты кушать хочешь? - озабоченно спросила Ильгет, - Венис… дай ему пульт, пусть он себе закажет что-нибудь. Ну как ты сегодня?

— Да нормально, - Андо пожал плечами, - задержался вот, готовились к игре по Серетану.

— Серетан, - сказал Ойланг, - эх, в заварушке-то мы не поучаствовали…

— Сегодня у Ракушки танцевальное шоу, - сообщил Андо, - там столько народу! Будет до ночи продолжаться…

— Ах да, там же конкурс сегодня. Эх, а я хотела посмотреть! - воскликнула Айэла.

— И потанцевать, да? - вставил Ойланг, - не скрывай, не скрывай своих истинных намерений.

— А что, если мы все пойдем туда? - предложил вдруг Марцелл. Айэла захлопала в ладоши.

— Ты тоже пойдешь, Андо? - спросила Ильгет. Мальчик кивнул.

— Ну давайте тогда скорее ужинать! - воскликнула Мари, - и потом все вместе пойдем к Ракушке!

Через месяц Арнис вспоминал этот вечер, стоя у знакомого уже здания, одного из сотен свежеотстроенных домов Зары. Звезды уже высыпали мелкой крошкой на темно-синее небесное полотно. Отсюда, от нового квартала, наверх шла дорога, и заканчивалась она полуразрушенным храмом - той самой церковью, где когда-то бывала Ильгет. Совсем рядом, подумал он. Как странно все это. Однако пора было уже идти вовнутрь - заседание вот-вот начнется.

Арнис прошел в невысокий круглый зал, ставший уже привычным. Здесь стены были увешаны непонятными, но красивыми цветными таблицами, спирали вились на них, концентрические круги расходились от центра. Потолок был разрисован под звездное небо, а над небольшой кафедрой высилась деревянная скульптура для медитации - три переплетающихся змея. На кафедре стоял стул и небольшой столик, графин воды, в зале же никаких сидений не было. Ученики проходили и рассаживались прямо на полу, подстилая под себя коврики. Арнис осмотрелся.

Почти все знакомы, лишь два-три новых лица. И этот алкаш здесь, как всегда. Влай Дидар, вроде бы. Довольно живописный вид. Багровый нос с бородавкой, лицо - как смятая бумажка, глаз не видно, нечесаные, немытые патлы. Этот тип присутствовал на каждом заседании Школы, и всех раздражал своими неуместными репликами, рыганиями и разными выходками. В прошлый раз, например, принес целую тарелку котлет и ходил, всех угощал, повергая в шок особо чувствительных дам. Ведь здесь же все вегетарианцы!

Руководительница курса Нисса Эллар сказала, впрочем, конфиденциально приближенным ученикам (а они разнесли остальным), что Дидар послан в группу свыше, для того, чтобы испытывать терпение и любовь учеников и развивать в них эти качества…

Справа от Арниса постелила свой коврик Лейра Кантори, пожилая одинокая женщина в возрасте. Она всегда смущенно улыбалась Арнису и отводила взгляд.

Арнис выпрямил спину, скрестив ноги, принял медитирующий вид и, полузакрыв веки, сквозь ресницы наблюдал за происходящим. Зал наполнялся. Нисса Эллар и еще две ученицы Второй Ступени, словом - приближенные великого Учителя - суетились в центре, на кафедре - то вазу с цветами принесут, то уберут ее,то заменят графин, то какие-то таблицы развешивают. Тео Палн не любил новой квиринской техники. Монитор и стоит-то копейки, но он предпочитал старомодные бумажные таблицы.

По этой же причине и очки носил. Очень удобно!

Глаза у всех приближенных Арнис давно проверил, грубо, конечно, без блинкера. Но очевидно, не эммендары они. Это ни о чем, конечно, не говорит. Сагон сколько возможно, старается обходиться без эммендаров, он стремится найти добровольных помощников, сингов. У Цхарна ни одного эммендара не было! Ведь их контролировать нужно, тратить свое внимание, рассеиваться. Поддерживать своей энергией. А синги - они еще и подзарядиться от себя позволят, все ради любимого Учителя.

Еще меньше вероятности, что в группе есть эммендар. Ученики Первого уровня занимались не больше 2-3 лет, многие бросали, переходили в другие группы. Кто-то достигал высших уровней.

Пална пока не было. Нисса вышла на кафедру и приветственно подняла ладони. Ученики ответили ей таким же молчаливым знаком. Так было принято в Школе Космического Сознания.

— Здравствуйте, дорогие друзья! - мягко начала руководительница, - сегодня у нас день особенный. К нам приехал и хочет с нами встретиться наш дорогой Тео. Он пока готовится, а мы с вами, как обычно, вначале помедитируем. Сегодня мы будем медитировать на Галактическую Спираль, тема - "Солнце мира". Итак, представьте себе маленький огонек, который разгорается у вас внутри, в сердце, и разрастается, и переходит в огромное пламя, сливаясь с тем божественным огнем, который пронизывает всю Вселенную, и дает нам жизнь…

Арнис отключился. Что-то шевелилось там за занавесью. Может, Палн сейчас выйдет? Сидеть было очень неудобно. Он чуть приоткрыл веки и поднял подбородок, обзор таким образом получался неплохой. Да и встать из этой позы легко, а на обоих запястьях браслеты с замаскированными лазерниками. В случае чего стрелять будет удобно.

На кафедре высился предмет медитации - поблескивающая никелем модель Галактики. Ну и бред… Галактическая Спираль. Именно так, с большой буквы. Что они, наш Млечный Путь имеют в виду? И зачем это на него медитировать? У Арниса возникали прочные ассоциации с навигационными картами сигма-пространства. Они думают, Галактика в самом деле так просто устроена, вот такая трехмерная спираль, и все? Впрочем да, по Космогонии Пална Спираль - основная структура Мироздания.

Наконец медитация закончилась.Занавесь откинулась. Знаменитый Учитель предстал очам своих адептов..

Его глаза были скрыты толстыми тонированными стеклами очков.

Коротко стриженные черные волосы, холеная бородка с проседью. Уверенные движения, чуть сутулые плечи. Мощная фигура. В общем, нормальный лонгинец. Жаль только, что глаз не видно.

Палн остановился и молчал, глядя в зал. Арнис тоже замер. Если это сагон, он сейчас же поймет… узнает его. Сейчас может произойти все, что угодно. Палн приветственно поднял руку.

— Здравствуйте, дорогие друзья!

Все так же, как в записях, которые они не раз просматривали. Голос Пална - зычный, уверенный, словно обволакивающий мозг пеленой убеждения. Красивый низкий мужской голос. Речь, как всегда, не безупречно правильна, но сама эта неправильность придает ей особую живость, очарование, ту яркую индивидуальность, которая и позволяет Палну вести за собой миллионы последователей. Учитель отлично чувствовал аудиторию, знал, где надо пошутить, где придать речи трагично-патетический оттенок, где можно поговорить о теории, а где надо остановиться, дабы слушатель не заснул. Сагонские способности, телепатия? Или просто ораторский дар?

Все это давно уже обсуждено и разобрано до косточек. Неизвестно. Ничего нельзя сказать. Подойти к нему, снять очки… Но это невозможно и не нужно, губительно. Будем ждать, наверняка появится возможность приблизиться.

Палн начал с небольшой лекции по основам своего учения Космического Сознания. Учение состояло из обрывков давно известных эзотерических идей - перевоплощения душ, закон Кармы, пантеизм - у Пална Космос рассматривался как тело Бога, а вот Разум его трансцендентален.Главная цель жизни человека, по Палну, была - развить Космическое Сознание. Сам он находился уже на Пятом Уровне, такого уровня на Ярне достигли, по его словам, всего четыре человека. Этот Уровень позволял непосредственное подключение к Информационному Полю Галактики, потому Палн мог лечить людей, чистить их карму, предсказывать будущее и т. п. На Шестом Уровне, куда он намеревался через несколько лет подняться, человек получал способность свободно перемещаться в астрале, ясновидение и яснослышание (короче говоря, превращался чуть ли не в сагона). Между прочим, Палн предсказывал довольно скорую катастрофу на Ярне, в результате которой все, не способные подняться выше Нулевого уровня, сгорят в Великом Очистительном Пламени.

Для того, кто знает обычные сагонские методы обращения с людьми, это предсказание попахивало зловещей правдой.

Если, конечно, Палн действительно сагон или связан с какими-то другими, вышестоящими людьми, один из которых является сагоном.

Арнис улыбнулся собеседнику. Перелистнул журналистский блокнот, на котором красовалась эмблема одного из крупных печатных изданий страны. Таким было его прикрытие здесь, на Ярне - работа журналистом.

— И последний раздел давайте посмотрим, - сказал он, - здесь вопросы, которые касаются деятельности вашего концерна. Начнем вот с этого - может быть, несколько неожиданный подход? Материальная, так сказать, основа вашего бизнеса - это технологии и материалы, полученные на Квирине, не так ли?

Мири Хаддер, один из самых известных предпринимателей Лонгина, одарил его обаятельнейшей улыбкой.

— Да, вы правы, вопрос необычный. Но я с удовольствием на него отвечу. Да, конечно - продажа патентов и обучение специалистов - это наш основной вид деятельности. Самый перспективный и самый важный для народа на сегодняшний день.

— Однако ваши политические высказывания направлены в основном против Квирина…

Хаддер энергично кивнул.

— Да, потому что принимая то хорошее, что может дать нам Квирин, мы не можем и не должны принимать патерналистскую систему распределения благ, и не хотим допустить слишком сильного влияния Квирина на нашу политическую жизнь.

— Нынешнее правительство уже не настроено так проквирински…

— В формировании нынешнего правительства участвовала элита нашего общества. Вы понимаете, что фактический выбор при демократии осуществляет не народ, а элита. Не скрою, мне хотелось видеть у власти именно этих людей.

Откровенно, усмехнулся про себя Арнис. Кажется, я и вправду сделаю сенсационное интервью.

— Господин Хаддер, как вы относитесь к обвинениям оппозиции - послушайте, это достаточно острый вопрос, сформулированный лидером Народной Партии Стракези. Я постараюсь задать его в другой формулировке. Итак, вам удалось включить технологии, скажем, гравитационные или биотехнологические, в цикл нашей экономики, произвести буквально революцию в производстве, быте, медицине, транспорте. На внедрении этих технологий возникло множество концернов, банков, крупных и мелких бизнес-компаний, вы находитесь, так сказать, на острие этого процесса. Безусловно, владение современными патентами приносит вам и вашим, так сказать, коллегам, немалую прибыль, и это хорошо. В конечном итоге выигрывает потребитель, то есть народ. Но некоторые оппозиционные лидеры ставят вопрос иначе: технологии были получены бесплатно, мы ничего не заплатили Квирину за них. Есть ли справедливость в том, что конечный потребитель должен платить большие деньги за пользование этими продуктами? Ведь в итоге это очень сильно тормозит внедрение современной техники… Господин Хаддер, если вы не хотите отвечать на этот вопрос, мы его просто уберем, хорошо? Просто мне подумалось, что было бы неплохо раз и навсегда прояснить вашу позицию. Вы знаете эти настроения, они, к сожалению, распространены.

— Да, я отвечу с удовольствием, - Хаддер слегка откинулся в эргономичном кресле, - вы произнесли слово "справедливость". Очень типичный аргумент тех, кто ратует за социальную уравниловку. Видите ли, да, с точки зрения рядового обывателя, общество может быть устроено несправедливо. Но альтернатива этому только одна - государственная система распределения, как на самом Квирине. Я не хочу вдаваться в рассуждения о государственном строе Квирина, я не хочу говорить, плохо это или хорошо. Но это в любом случае не наш путь. Система, где все и вся зависит от государственной власти, где блага распределяются вне зависимости от способностей и талантов человека, приводит к тому, что у власти оказываются бездарности, а народ вырождается. Мы уже говорили с вами об элите. Да, способность правильно оценить обстановку и принять решение, способность рисковать, не полагаясь на социальную защиту, должны быть хорошо вознаграждены материально. В итоге у власти оказывается элита, то есть те, кто обладает достаточным характером и интеллектом для того, чтобы существовать и выжить в мире большого бизнеса. Побочные эффекты… да, возможно, люди могли бы получить коквинеры на десять лет раньше, и сразу все, а не только верхний слой среднего класса. Но это настолько же затормозило бы их инициативность, желание что-то предпринимать…

Хаддер умолк. Ничего особенного, подумал Арнис. Стандартные аргументы. Не умею я раскручивать людей. Впрочем, наверное, он и не думает ничего оригинального.

— Спасибо, господин Хаддер. И напоследок, - Арнис слегка улыбнулся, - у нас остался только один небольшой вопрос. Это по вашему желанию. Как вы относитесь к сагонам, и, если вы хотите, мы можем слегка коснуться вашей деятельности в период сагонского нашествия. Но конечно, только если у вас есть желание…

— Нет, - ответил Хаддер, - такого желания у меня нет. А о сагонах я должен сказать, что это была наша крупная ошибка. Сагоны умело создали у нашего народа впечатление, что мы действуем сами.

— Вы когда-нибудь встречались с сагоном? - быстро спросил Арнис. Лицо Хаддера странно изменилось, глаза забегали.

— Да, мне приходилось… но я не говорил с ним лично, просто встречался в правительстве.

— Вы видели его издалека?

— Да… то есть, довольно близко. Но какое это имеет значение?

— Минуту, это не для интервью. На вас произвела какое-то впечатление встреча с сагоном? Вам показалось, что это не обычный человек?

— Да. Я подумал тогда, что эта цивилизация далеко ушла в духовном развитии. Я ничего о них не знал, как и все мы. Кроме того, что это консультанты, помогающие нам в развитии.

— Но есть разница между квиринцем-консультантом и сагоном?

— Да, безусловно, есть.

Арнис поймал взгляд Хаддера.

— Я не буду писать об этом, - тихо сказал он, - мне просто интересно, как люди реагируют. Вы один из тех, кто лично встречался с сагоном. Это редкость. Спасибо вам за откровенность.

— Ну что ж, секретов у меня нет, - Хаддер, кажется, пришел в норму, обаятельная улыбка вновь вернулась на его лицо.

Арнис распрощался с предпринимателем и вышел. Проверил диктофон. Приветливо кивнул охраннику на выходе. И только сев в машину, отключил дублирующее устройство записи, выполненное в виде янтарной булавки на воротнике.

Он положил руки на руль и задумался. Хаддера можно из списка вычеркивать. Разве что как синга - но сингом, вольным или невольным, может стать любой. Арнис выжал сцепление, переложил передачу и поехал домой, в небольшую однокомнатную квартиру в центре Зары, которую снял по объявлению.

Палн навис над листками вопросника, как могучая скала. Арнис видел со своего места, что после некоторых вопросов стоят закорючки, значит, все-таки духовный лидер просмотрел его писанину и что-то для себя пометил. Вопросы, как обычно, Арнис прислал интервьюируемому заранее. Дабы дать ему время на обдумывание. От себя лично Арнис предпочел бы говорить с Палном как на допросе, не давая ему ни минуты на размышление. Но такой возможности нет.

Неприятно было говорить с Палном. Словно преодолевать стену отторжения и превосходства.

— И еще один вопрос, - Арнис приятно улыбался, - почему вы всегда носите очки?

Палн шумно вздохнул и хмыкнул так, что у Арниса возникло ощущение вины - пристает к занятому человеку с такой ерундой. Однако заговорил Палн неожиданно спокойно и доброжелательно.

— Видите ли, через глаза человек теряет слишком много энергии. Посмотрите мой пятый том, там целый раздел об обмене энергиями через взгляды. Я не могу сейчас повторяться. Но чтобы избежать ненужных энергетических атак, я ношу очки сам, причем обязательно с зеркальным отражением, то есть направленный на меня взгляд вампира будет отражен. И я рекомендую это моим последователям. Для них, впрочем, это не так важно, они в меньшей степени подвергаются энергетическим атакам. Я имею в виду, просто меньше вынуждены общаться с людьми.

— Спасибо, - спокойно сказал Арнис, - и давайте вернемся к сагонам. К вам часто обращаются люди с разными физическими и психическими проблемами. Были случаи, когда к вам на прием приходили те, кто страдает последствиями от… э… сагонского вмешательства в психику. Мы ведь знаем, что сагоны превращали некоторых людей в зомби.

У него стало кисло во рту от этого штампа. Ничего не поделаешь, профессия…

Палн поморщился.

— Да, было несколько таких случаев, - сказал он неохотно, - я смог им помочь.

— Каким же образом? - живо спросил Арнис, - ведь известно…

Палн снова шумно вздохнул. Махнул нелепо своей тяжелой лапищей.

— Вы говорите не о том, - сказал он настойчиво, - в отношении сагонов я уже сказал вам, и повторю снова. Да, они выходят на высокий уровень взаимодействия с Информационным Полем Вселенной. Но они, так же, как и человеческие космические цивилизации, идут неверным путем. Однако они ближе подошли к правильному решению, они стали развивать заложенные в человеке свойства взаимодействия с Единым Космосом. Но их ошибка - то, что они используют технологии, пусть это биотехнологии и психотехника, это неверный и гибельный путь. Вообще попытка постичь мир научным путем, путем анализа, разъять единое, анализировать то, что требует синтеза - это и есть основная ошибка человечества, то, что проиллюстрировано библейским мифом об Адаме и Еве…

Кажется, опять на своего конька сел, с тоской подумал Арнис. Эти сентенции он слышал сегодня уже раза три. К тому же читал об этом в книгах Пална.

— Но ведь ваши последователи, да и вы сами продолжаете пользоваться компьютерами, вот и машина у вас есть, - улыбнулся Арнис. Палн устремил на него непроницаемые зеркальные стекла.

— Видите ли, ведь переход от технологической цивилизации к духовной не может совершиться в несколько лет. Все должно быть постепенно… разве что… - Палн помолчал, - кто-то подтолкнет этот процесс.

Арнис вдруг ощутил тяжелый, горячий толчок адреналина. Едва сдержал возбуждение, застыв, словно сеттер в стойке над птицей.

— Кто и как может подтолкнуть этот процесс? - тихо спросил он. А уже было сказано, пора произнести Б.

На широком, мрачном лице Пална неожиданно вспухла улыбка, обнажив ряд широких желтоватых зубов.

— Вообразите себе, - произнес Палн, - что некто организовал уничтожение технологической цивилизации. Отсталой, разумеется. Это может выглядеть извне жестоким и бесчеловечным. Уничтожение инфраструктуры и перевод большинства людей в развоплощенное состояние. Я надеюсь, вы понимаете, что человеческая душа бессмертна и перевоплощается множество раз?

— Какова судьба этих развоплощенных душ? - тихо спросил Арнис.

— Все зависит от этапа духовного развития, на котором находится душа. Причем страдание может, и обычно подталкивает душу вверх по пути развития… хотя бывает и наоборот. Однако если цивилизация, технологическая старая цивилизация, я имею в виду, - Палн снова страшненько улыбнулся, - уничтожена надежно, то эти души не вернутся к прежнему состоянию. Часть из них перейдет на более высокий уровень, то есть будет более тесно взаимодействовать с Информационным Полем Вселенной… часть, конечно, откатится назад, но для них это даже благо, так как человеческого уровня они не тянули. Вот так… примерно.

Арнис ощущал, как быстро и гулко сердце колотится в грудную клетку. Как перед броском. Но он еще не был уверен.

— Вы все время рассматриваете эти вещи - вы понимаете, о чем я говорю - на индивидуальном уровне. А вы посмотрите с точки зрения всей цивилизации - благо это для нее или нет. На физическом уровне - разрушение, на другом, возможно…

— Вы не имеете права решать за людей, - быстро сказал Арнис. Палн пожал широкими плечами.

— Откуда вам знать, кто и на что имеет право?

— Я человек, - сказал Арнис.

— Человек - это звучит гордо, не так ли? - с иронией произнес духовный лидер. Арнис осекся. Надо снимать маски или… или прекращать разговор.

— Но ведь нет никакой уверенности, - Арнис снова вернул благожелательный журналистский тон, - что люди действительно перевоплощаются.

— Это у вас нет уверенности, - сказал Палн, - просто потому, что вы не хотите поверить. Вы упрямы.

— Да, вы правы, - произнес Арнис, - если существует перевоплощение, то оправдано любое насилие над людьми. Действительно, не все ли равно… страдание возвышает и поднимает уровень духовности. Убийство - может оказаться для души весьма полезным, следующее воплощение станет более высоким. Конечно, сам творящий насилие, если он делает это несознательно, может при этом опуститься на уровень. Но вот если насилие творит ясновидящий с целью возвысить человека, то все прекрасно. Правильно?

— Вы все понимаете неправильно, - холодно сказал Палн.

— Из этого следует неравенство людей. Например, я не могу вас убить, потому что я не вижу вашего будущего и состояния души, я не ясновидящий. А вы можете.

— Неужели вы будете утверждать, что люди равны?

— Люди не одинаковы, но равны.

— Вы плохо читали мои книги, - бросил Палн. Арнис усмехнулся.

— Я читал их, но у меня нет привычки верить всему, что написано. Скажите, господин Палн, мы встречались раньше?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Мне кажется, - сказал Палн, четко разделяя слова, - что вы все время принимаете меня за кого-то другого.

Он снял очки. От неожиданности Арнис чуть вздрогнул.

На него смотрели из-под нависших бровей маленькие серо-зеленые глазки со слегка расширенными зрачками.

Нормальные глаза. Человеческие. Палн снова надел очки.

— Да, вы правы, - сказал Арнис, - мы с вами действительно раньше не встречались. Никогда.

— Ты должна отправиться на Ярну. Вместе со мной.

Ильгет помолчала. Слишком уж это неожиданно.

— Когда? - она вопросительно взглянула на Эйлара. Кнастор прищурился.

— Завтра.

— Завтра… - повторила Ильгет. Через два дня у детей школьный спектакль. Она обещала быть. Надо поговорить с учителем Эльма о переводе во вторую ступень… Все слишком неожиданно. Но что делать? Это ее работа.

Бедная Белла. Опять все навалится на нее.

— Хорошо, завтра, - сказала она, - Айли тоже летит с нами?

— Нет. Айледа будет там, но она пойдет отдельно. Другим путем.

Вылетали почему-то из 4го космопорта, учебного. На патрульнике миниатюрной конфигурации, где и два-то человека в Посту помещались с трудом. Для сна и отдыха была всего одна каюта.

Что это за патрульник, к какой Службе он приписан - Ильгет даже и не задавала этих вопросов. Корабль уже слишком большой, чтобы его разрешили приобрести в личное пользование. Но и Службам такой не нужен, сейчас даже для курьерских полетов используют что-то более комфортабельное и покрупнее.

Все же несколько недель идти до Ярны. Всего две недели назад вылетел Арнис - хорошо бы с ним встретиться там. Эта мысль была, пожалуй, единственной, позволяющей хоть как-то радоваться происходящему.

Белла не пошла провожать Ильгет. Она выглядела расстроенной, а Ильгет от этого чувствовала вину - опять взвалили всех детей на бабушку. В конце концов она не выдержала.

— Ты прости нас… опять тебе возиться со всей оравой.

Белла с удивлением посмотрела на нее прозрачными голубоватыми радужками.

— Да ты что, Иль. При чем тут это? И что возиться-то - они в школе целый день. Мне несложно. Просто, знаешь… боюсь я. За тебя боюсь.

Ильгет молча, пораженно смотрела на нее. Белла продолжала.

— Вроде бы, пора привыкнуть. Арнис всегда так. Каждый раз не знаешь, вернется он или нет. А сейчас смотрю на тебя и боюсь. Просто хочется вцепиться и не отпускать никуда.

Она обняла Ильгет. Крепко прижала к себе.

— Я вернусь, Белла, - глухо сказала Ильгет, ткнувшись ей в плечо, - мы вернемся.

После прохождения системы Квиридана, всегда плотно забитой потоками космического транспорта, после первого прыжка стало спокойнее. В свободные от вахты часы Ильгет обычно уходила в каюту, спала, читала, молилась по четкам. Ей не очень хотелось общаться с Эйларом. Но когда наступало ее время дежурить за пультами, кнастор оставался чаще всего в Посту.

Впрочем, поговорить с ним было интересно.

Хотя беседы он вел, мало чем отличавшиеся от бесконечных перетираний в квиринской Сети сакраментального - смысла жизни, прогресса, развития, этики и морали.

— Заметь, Ильгет, цивилизация Квирина по сути застряла на полпути. Да, вам удалось построить более или менее удобный для жизни мир, справиться с болезнями, неудобствами, неприятностями. С бытом и мелкой суетой. А дальше - что дальше?

— Дальше вроде бы молекулярная трансформация, - сказала Ильгет, - телепорты как транспортное средство. Окончательная победа над шибагами. И так далее… Почему вы думаете, что дальше нет ничего? Наука развивается. Жизнь становится лучше. Разве не так?

— Экстенсивное развитие, - усмехнулся кнастор, - все больше еды, вещей, удовольствий, развлечений. Размножение. Ильгет, тебе не кажется, что в этом есть что-то животное? Жизнь ради размножения, заполнения Галактики…

— А что вы можете предложить?

— Скачок, - не задумываясь, ответил кнастор, - человеческая форма несовершенна. Прогресс нельзя остановить. Мы должны выйти за рамки человеческого, стать чем-то большим. Иначе все наше существование не имеет смысла. Развитие или смерть!

Ильгет вздохнула.

Кнастор, конечно, не глуп, но он слишком уж мало бывает в Квиринских дискуссионных клубах, где это одна из любимых тем. Даже партия была такая - скачкисты. Они непрерывно возмущались запретами на киборгизацию и нанооптимизацию, ограничениями виртуальности и вообще любыми ограничениями, наложенными Этическим Сводом. Правда, в информационном поле скачкисты были маргиналами - никто не воспринимал их на Квирине всерьез.

— А почему именно так? - спросила Ильгет, - почему цель прогресса - это сам прогресс? Почему вообще человеческая цивилизация имеет лишь одну цель - развитие? А если это совсем не так?

— Какая же иная цель может быть у цивилизации? Сохранение?

— Да хотя бы. Выживание. И еще… - Ильгет помолчала, - вы же знаете, сколько в Галактике зла. Вы не могли не видеть. Уничтожение зла. Уничтожение инферно. Когда-то людям казалось, что даже одну страну, одну планету нельзя сделать такой, чтобы люди на ней были хотя бы сыты, обеспечены и счастливы в самом простом смысле. Мы это сделали. Но перед нами еще целая Галактика. Что изменится в жизни глостийского раба, если какой-то продвинутый чувак с Квирина совершит скачок и станет сверхчеловеком? Да ничего не изменится. Даже обычные достижения нашей науки ничего в жизни этих рабов не меняют. Разве что лупят их не обычной плетью, а электрохлыстом. Вот и все достижения науки и техники. Что изменилось на Визаре, на Анзоре - до тех пор, пока мы не пришли к ним? Ничего. Спросите хоть нашего Ландзо. Это я еще не говорю о сагонах. Это просто люди. Вот когда в Галактике самый последний мальчишка с Глостии сможет жить так же, как мои дети на Квирине, когда не будет нищих, больных, умирающих - тогда и можно будет рассуждать о скачках, о прогрессе, о дальнейшем смысле. На нашу долю, поверьте, смысла жизни еще хватит. У нас пока нет необходимости его искать…

Она умолкла. Один из мониторов засветился, сообщая о сбое связи в крыльевом сплетении. Ильгет отдала несколько команд, но сбой быстро самоликвидировался. Кнастор молчал, глядя в звездное небо в экране перед собой.

— Ты неправа, Ильгет, - сказал он, - то есть права, но по-своему. Позже ты поймешь это. Твое мышление слишком пронизано этими гуманистическими квиринскими идеями. Вы научились убивать, научились даже пытать, но вы все еще до мозга костей гуманисты, для которых благополучие отдельного взятого, любого человека важнее всего. К тому же вы все еще делите мир на черное и белое, на добро и зло.

— Что ж, так и есть, - кивнула Ильгет.

— Да, есть две равновеликие изначальные силы. Дух и материя, свет и тьма. Но это не то, что вы называете добром и злом. Эти силы нейтральны сами по себе. Лишь преломляясь в человеческом сознании, они кажутся добром или злом. Тебе кажется, что движение от зла к добру - это и есть прогресс? Нет, это не так. Движение от невежества - к знанию, от растительного существования - к развитию, вот что самое главное. А самое страшное - это обратный путь, деградация и застой.

— Просто знание и развитие - это добро, - сказала Ильгет, - Бог, несомненно, хочет, чтобы мы знали и развивались. Но приоритеты все же другие. Не знание и развитие - а любовь и милосердие. Без любви и милосердия никакое знание не нужно.

— Ильгет, Ильгет… - кнастор покачал головой, - кому же, как не тебе знать, как человек растет духовно и изменяется благодаря страданию. А ведь страдание - явное зло!

Ильгет вздрогнула.

— Нет, - сказала она, - никуда человек не растет благодаря страданию.

Она замолчала. Какой там рост? Что в человеке становится лучше благодаря страданию? Да ничего. Страдание либо ломает человека совсем (Гэсс! Гэсс…) Либо не ломает, но оставляет такие шрамы в душе, что и жить-то после этого тяжело. Ильгет усмехнулась. Духовный рост?

— Нет никакого духовного роста, - сказала она.

Есть только боль. Боль, которую надо перетерпеть, стараться не обращать внимания, стараться жить так, будто ее нет. Которая мешает, саднит, будит по ночам, горькой желчью разводит мысли, слова, поступки, и ты фильтруешь ее, загоняешь внутрь - но она никуда не девается. Боль, которая, может быть, пройдет - когда настанет всеобщий конец, и Бог отрет каждую слезу у верных своих.

— Ты неправа, Ильгет, - мягко повторил кнастор, - ты это поймешь.

То место, где когда-то шумела роща, было полностью выжжено войной. Экологи не стали восстанавливать биотоп - городская власть решила использовать место для строительства. Теперь на горе раскинулись новенькие, с иголочки кварталы свежепостроенных зданий - из квиринских материалов, но в обычном ярнийском стиле. Сквозь городские кварталы Ильгет с кнастором шли молча. Наверху все же шумела небольшая рощица, скорее, сквер, но вот деревья здесь были другие, декоративные, широколистные. А за сквером - обгоревшие развалины церкви Пресвятой Богородицы.

Даже смотреть на них было больно. Почему их не снесут? Не поставят новую церковь, можно ведь даже старую воссоздать до деталей. Это не так уж трудно.

Странно, что церковь не уничтожена полностью. Видно, взрыв был где-то далеко - полностью снесло купола, весь верх. Белые стены обуглились и были совершенно черны. Но само здание, почти круглое, сохранилось.

— Здесь и состоится Посвящение, - взволнованно произнес Эйлар. Ильгет лишь вздохнула, пролезая вслед за ним в скособоченную заклиненную дверь. Посвящение… она же ничего еще не умеет. Разве что иоллой махать, и то энергию отдает очень быстро.

Но может быть, как раз потом что-то изменится? Ильгет осмотрелась. Сквозь разрушенные купола внутрь лился свет. Днем, наверное, яркий, ликующий - словно небеса разверзлись, и сам Бог сходит в сиянии славы в темную прохладную глубь собора. Теперь же небо было сумеречным и быстро темнело, и в синем проеме уже сияла крупная звезда. Все изменилось и внутри. Не было скамеек, свеч, статуй - растащили. Пустой гулкий темный зал, пустой алтарь впереди. Вход в сакристию почему-то перегорожен большим Распятием, Ильгет узнала его, раньше этот крест стоял слева у алтаря. Распятие не сломали и не утащили, но почему-то поставили здесь. Ильгет по привычке невольно поклонилась и перекрестилась, хоть алтарь и пуст - но ничего, подумала она, я кланяюсь памяти о том, что когда-то было здесь.

Почему же они не восстановят эту церковь или хотя бы не снесут ее совсем?

Это похоже на тяжело, неизлечимо больного человека.

Сзади послышался шорох, Ильгет резко обернулась. Они были теперь не одни. Дверь со скрипом затворилась. Вошедший… вошедшая приблизилась, откинула капюшон белого плаща.

— Ара, Айли! - сказала Ильгет.

— Торлиэн, сестра, - произнесла Айледа, - торлиэн, учитель!

Ильгет сразу почувствовала себя легче и проще. Все происходящее казалось ролевой игрой, даже, пожалуй, чуть неестественной. Но не пугающей.

— Как ты сюда попала? - спросила Ильгет. Айледа улыбнулась.

— Позже поймешь. Я шла другими каналами. Не через пространство.

— Подождем еще, - сказал Эйлар, - начнем, когда стемнеет.

— А почему здесь? - спросила Ильгет, - странное место…

Эйлар пожал плечами.

— Энергетически мощное… разрушенный храм. И потом, так захотел мой Ведущий. Сегодня вы обе увидите его.

— Значит, Айли…

— Айледа проходила посвящение на Квирине. Я сам посвятил ее, - пояснил Эйлар, - но Ведущий хотел видеть тебя. Однако сегодня важный день для вас обоих. Очень важный. Сегодня вы обе должны сделать шаг вперед. Обрести еще одну степень свободы. Я рад за тебя, Айли, - он положил руку на плечо ученице. Ильгет показалось, что впервые в его интонации мелькнуло что-то совсем простое и человеческое.

— Уже темно, Ведущий! - заметила девушка. И правда - зрение уже перестроилось на сумеречное. Ильгет (и видимо, кнасторы) видели в сумерках отлично. Но Эйлар взмахнул рукой - и на стенах вспыхнули факелы. Раньше это были обычные электрические лампы в форме факелов, Ильгет мимолетно удивилась, неужели здесь есть электричество - но огонь сейчас казался живым. Он заиграл на лицах живыми бликами. В руке Эйлара появилась иолла.

— Начнем, - сказал он спокойно, - Ильгет, тебе нужно снять крестик. Он будет мешать.

Ильгет послушно сняла цепочку с шеи. Карманов на плаще не было - очень неудобно, и она просто повесила крестик на торчащую из стены загогулину.

Эйлар сбросил плащ, оставшись в одном лишь серебристо-белом комбинезоне с эмблемой Кольца на груди. Ильгет последовала его примеру.

— Возьми иоллу, - сказал Эйлар, протянув ей огонек. Ильгет приняла иоллу на свою руку. Усилие воли - и в ее ладони оказалась плотная теплая рукоятка легкого меча. Иолла кнастора также вытянулась. Он сформировал почти такое же оружие - одноручный меч. Отступил на шаг и поклонился Ильгет, обозначая начало поединка. Ильгет ответила по ритуалу. Клинки скрестились.

Кнастор атаковал не слишком активно, скорее обозначая выпады. Это было больше похоже на танец, чем на спарринг. Ильгет легко парировала удары и совершала такие же легкие, не слишком агрессивные атаки. Поединок был ритуальным. Айледа стояла рядом, скрестив руки на груди, наблюдала со стороны. Ильгет было не трудно, но вскоре она устала. Устала не физически - выложилась, поддерживая форму иоллы, вливая в нее всю свою энергию. У нее закружилась голова, и тут Эйлар замер, подняв клинок кверху, не двигаясь больше. Ильгет приняла такую же позу.

— Да сольются огни, - произнес Эйлар. Айледа откликнулась эхом.

— Да будет единым Свет!

Эйлар шагнул к Ильгет, протягивая свой клинок, она повторила жест. Оба меча, стоящие почти вертикально, оказались рядом друг с другом. Еще шаг - и они слились воедино. Рука Ильгет, рука Эйлара у основания - а дальше единое, разом вспыхнувшее высокое пламя. И от этого пламени, сквозь напряженную руку, хлынула сила, оживляя и согревая уставшее тело. Это было восхитительное ощущение - Ильгет, ее клинок, меч Эйлара, сам Эйлар - все слилось в единый поток, единое танцующее пламя, Ильгет захотелось смеяться и петь. Ей было весело. Ощущение единства пьянило. Потом Эйлар опустил руку, и сразу стало одиноко и холодно.

— Ты почувствовала первую степень единства, - сказал Эйлар, - тот, кто сделает шаг, никогда не будет одиноким. Сделай же его, ученица!

— Я готова, - произнесла Ильгет.

— Ты видела свет. Теперь я покажу тебе тьму.

В следующий миг Ильгет ощутила знакомое до тошноты присутствие.

Эйлар и Айледа будто исчезли. Они были где-то там, за спиной. А в центре пустого зала - да откуда же он взялся здесь? Может быть, это только морок? Но волна - волна была слишком знакома и слишком реальна. Ильгет, привычно стиснув зубы, боролась с волной, затмевающей сознание, сбивающей с ног. Дэггер выглядел сейчас как бесформенная блестящая слизь, дрожащая от пола до потолка, стена слизи - и ничего больше, мертвая, бесформенная стена. Они так многолики - вернее, человек не в состоянии увидеть их подлинный облик. Разве что в закапсулированном виде - но собаки у Ильгет не было. И оружия не было никакого, кроме иоллы.

Колени Ильгет заметно дрожали. Все же она вырастила иоллу, перехватив ее двумя руками. Шагнула вперед. Стена слизи (по ней мерзотно текла блестящая жидкость) пошатнулась и надвинулась на нее. Вонь. И такая, что дыхание перехватило. Ильгет резко выдохнула, перестраиваясь на респироциты. Обойдемся без дыхания. Ничего. Перед глазами задрожала рябь. Воздуха еще не хватало, но это отвлекало от главного - от темного Ужаса, рвущегося наружу, из непонятных глубин подсознания… где водятся левиафаны… ведь там же они и водятся, эти чудища. Ильгет размахнулась. Ударила.

Ударила еще и еще раз.

Первый же укол будто парализовал дэггера. Он даже не пытался защищаться. Он замер, обездвиженный. Теперь он уже не казался стеной, и блеск погас. Стена выбросила было ложноножку, но Ильгет с быстротой молнии отхватила ее. Она рубила мечом, не останавливаясь, с омерзением, так давят гадину - быстрее, быстрее… И стена обрушилась. Обрушилась, и потекла черной кашей, быстро расползаясь по полу, поднимаясь до уровня щиколоток.

Ильгет колотило. Она погасила иоллу и опустила ее в футляр на поясе. Сделала шаг и покачнулась. Сильная слабость. Ничего удивительного - после иоллы. Вот оно, значит, как. Вот как можно убивать дэггеров. Вот как можно было бы спасти, например, Арли. Всего несколько взмахов огненным мечом. И пусть потом еле стоишь на ногах - какое это имеет значение? Силы восстановятся.

— Светом души ты победила зло, - произнес Эйлар, - сделай шаг!

— Сделай шаг, - эхом отозвалась Айледа. Ильгет все это сейчас, после боя, показалось уже слишком фальшивой и напыщенной игрой. Но неудобно же - люди-то хорошие, зачем выпендриваться? Ильгет ответила.

— Я готова.

— Иди за мной, - Эйлар двинулся вперед. Ноги его чавкали по черной блестящей жиже. Ильгет шла за ним.

Они оказались у самого входа в сакристию. Ильгет ожидала, что кнастор отодвинет Распятие, мешающее пройти. Но Эйлар неожиданно шагнул в сторону, пропуская ее вперед.

— Нам туда? - Ильгет хотела было отодвинуть крест. Эйлар жестом остановил ее.

— Не оставляй за собой неразрушенных мостов. Препятствия надо уничтожать. Разруби крест.

Огонек иоллы выкатился на ладонь. Ильгет сжала рукоять.

Крест был деревянным, а фигура на нем - металлической. Сталь поблескивала в неярком факельном свете, и казалось, на теле Спасителя выступил пот. Ильгет почувствовала, что сейчас ее вытошнит. От напряжения и усталости.

Фигура Христа была слишком символической. Не живой, даже не слишком искусно вырезанной. Просто кусок металла на деревяшке. Сейчас, подумала Ильгет. Сейчас. Еще можно. Я еще не слишком долго стою. Ей очень хотелось прислониться к стене. Еще лучше - сесть или лечь. Пусть даже в вонючую лужу.

— Сделай шаг, - подсказал кнастор. Не могу, подумала Ильгет.

Все равно, что здесь лежал бы кто-то из друзей. Раненый или пусть даже мертвый. И надо разрезать его тело мечом. Ильгет едва сдержала рвотный порыв.

Просто разрезать и перешагнуть. Только и делов-то. Ведь ты же сняла крестик, подумала Ильгет, уговаривая себя. Это то же самое.

— Сделай это, Ильгет. Прошу тебя, - тихо сказала Айледа.

Пламя иоллы тихо качнулось и погасло. Ильгет умирала от отвращения к себе самой.

Она не способна выполнить задание. Ей на самом деле плевать на всех, кто погиб, на всех друзей, на ДС и на Квирин. Пройти туда, в темную глубь, заслоненную крестом - необходимо. Будь там враг или друг. Будь там возможность легко убивать дэггеров и сагонов взмахом меча - или возможность наконец разведать, что представляет из себя орден Великого Кольца. Там, впереди - все возможности, вся жизнь, на карту поставлено слишком многое. И ведь ее не просят в самом деле перешагнуть через раненого друга…

… И ведь Арнис, любящий и любимый Арнис, когда-то перешагнул через нее всего лишь ради того, чтобы убить одного сагона, чтобы провести операцию на Ярне… И она всегда считала, да и сейчас считает, что он был прав.

Спасение души. Да. Но сагоны низведут в преисподнюю гораздо больше душ. А ей на них плевать, получается так.

Да нет, не в спасении души дело, и не в чем-нибудь там этаком. Все очень просто - она не может этого сделать. Не может никак. Может быть даже, сам Бог хочет от нее этого - но она это сделать не может. Прости, Господи, подумала Ильгет. Прости меня. Я не могу.

— Ильгет, это важно, - сказал Эйлар, - это требование Ведущего. Он сам ожидает нас там. Но ты должна пройти этот этап - и лишь тогда мы пойдем к нему. Иначе не будет ничего, понимаешь?

— Я не могу, - сказала Ильгет и беззвучно заплакала.

Прошло двенадцать часов с момента, как заработал приемник. Арнис, натянув бикр, сидел, как на иголках, внимательно глядя в рамку экрана, висящую в воздухе, словно отграничившую этот кусок пространства от того, в котором сейчас находилась Ильгет.

Система была продумана заранее. Через подпространственную связь Арнис получил необходимые коды. Вместе с сообщением о том, что Ильгет вылетела на Ярну. Ей все-таки вживили наноматку, позволяющую создавать постоянные передачи - постоянное наблюдение извне. Да, был риск, что наноматку обнаружат кнасторы - но в этом случае Ильгет легко могла прикинуться ничего не знающей. Телепатией, слава Богу, они не владеют. Но кнасторы ничего не обнаружили - все дело в том, что организм Ильгет и так нанооптимизирован, а вот специализацию определить на современном уровне нельзя. Разве что у сагонов есть методики.

Все повторялось. Эта мысль убивала, но Арнис просто загонял ее в чулан подсознания, запирая на крепкий замок. Надо - значит, надо. В конце концов, ему разрешено вмешаться, как только возникнет необходимость. Ильгет можно защитить. Одновременно за ней наблюдали еще трое агентов лонгинской сети.

Пока не было непосредственной опасности. Хотя ситуация и очень напряженная. Ильгет так и стояла перед Распятием, застыв и беззвучно плача. Не в состоянии сделать шаг. Смог бы я? - подумал Арнис. Да, смог бы - если бы счел нужным. Но это было бы неправильно. Я никогда не сделал бы этого. Если бы только можно было связаться с Иль, сообщить ей свою уверенность, свою силу…

— Иль, - прошептал он.

Внезапно обстановка изменилась. Кто-то отодвинул мешающий крест в сторону. Оттуда, изнутри темного коридора. Шагнул навстречу Ильгет. Та ощутимо вздрогнула. Арнис замер, узнавая пришельца.

Все, что угодно, но не это.

Перед Ильгет сейчас стоял завсегдатай Школы Космического Сознания, чудаковатый алкоголик с трясущимися руками, Влай Дидар. В грязных, по обычаю, штанах и клетчатой рубахе, наполовину выпущенной из-за пояса, на двух застегнутых пуговицах. Он, кажется, еще и пьян - стоит нетвердо.

Ночует он там, что ли?

Эйлар опустился на колено.

— Торлиэн, Ведущий, - и то же повторила за ним Айледа. Поза и голос ее были недоуменными - видимо, и она не ожидала увидеть Ведущего Третьего Уровня в образе опустившегося алкоголика.

Влай Дидар молчал. Со второго монитора - вторая нанокамера показывала ситуацию в анфас - было хорошо видно, как он постепенно распрямляется. Становится выше. Тверже стоит на ногах. Меняется лицо, разглаживаются морщины, и даже красный, висящий нос уже не выглядит жалко. И наконец - заблестели глаза.

Белый, блестящий, неистовый свет. Его нельзя забыть. Нельзя не узнать, если видел однажды.

Рука Арниса непроизвольно протянулась, пальцы сжались на прикладе дессора.

Перед Ильгет сейчас стоял сагон.

Арнис вскочил. Надевая последний слой брони, одновременно отдал указания наблюдателям. Пусть смотрят. Пусть кто-нибудь смотрит до конца - даже если оба они погибнут. Он больше не оставит Ильгет с сагоном наедине - да слава Богу, этого и не требуется. Все главное уже ясно.

— Ты ведь знаешь меня, Ильгет, - мягко сказал сагон, глядя на нее.

— Хэйрион.

— Да. Кольцо замкнулось. Ты вернулась ко мне.

Ильгет смотрела на сагона, быстро соображая. Базовая информация о ДС - командование, детали операций, оружие - у нее лежала под блоком, и блок активирован давно. С момента вылета на Ярну. На этом настоял префект. И правильно сделал, как выясняется. Базовую информацию сагон считать вот так запросто не может. Ему придется как минимум ломать Ильгет. Впрочем, вряд ли его интересует информация.

Вот то, что не под блоком - особенности самой этой операции - к сожалению, сагону доступно.

Хэйрион улыбнулся одним углом рта.

— Это Великое Кольцо. Лайа Тор. Вы начинаете путь, стремясь бороться против нас. И возвращаетесь к нам. Айледа!

Девушка поднялась, подошла к нему.

— Ты все ждала посвящения, Айледа. Вот оно.

Ильгет смотрела на подругу - та замерла, не сводя глаз с Ведущего третьего уровня. С сагона.

— Зачем же тогда… - пробормотала девушка.

— Ты еще не понимаешь? - Хэйрион улыбнулся, словно оскалился в неистовом свете слепых глаз.

— Свет и тьма, - сказала Айледа.

— Да, - сагон кивнул.

— Развитие.

— Именно.

— Вы… слуги Создателя?

— Мы свободны, Айледа. Я предлагаю тебе полную свободу. Беспредельную.

Айледа наконец опустила взгляд - свет обжигал и ее.

— Но Ведущий… как же эти бои…

— Ты не убивала сагона. Это был этап обучения. Игра. Вы никогда не действовали против нас. Вы - с нами. Айледа, страдания нет. Смерти нет. Человечество - всего лишь куколка, если мы не поможем ему сбросить ветхие покровы, оно погибнет.

Айледа снова стремительно опустилась на одно колено. Рука сагона легла ей на темя.

— Я поведу тебя к свету.

Затем Айледа встала. Хэйрион обратился к Эйлару.

— Подойди. Ты должен немедленно выполнить задание.

Он точно так же положил руку на темя кнастора. Затем убрал. Эйлар почтительно кивнул.

— Да, Ведущий. Я сделаю это.

Повернувшись, он пошел к выходу. Взгляд Хэйриона обратился к Ильгет.

— Теперь ты… я давно ждал возможности поговорить с тобой. Я надеялся на лучшее, но теперь вижу, что мы ошибались. Ты не захочешь сделать шаг вперед. К осознанию. К свободе.

Ильгет захотелось рассмеяться, она это и сделала - мысленно. Губы пересохли. Ей даже и страшно не было.

— А ведь какая была красивая девочка, - с сожалением произнес сагон, - как я ждал тебя… как я надеялся. Ильгет. Ты не хочешь быть со мной? Пойми, для всех, кого ты любишь, так будет лучше.

— Нет, - сказала Ильгет хрипло, - если ты хочешь кого-то облагодетельствовать, не забудь поинтересоваться его мнением. Никто не хочет вашей свободы. Вашего развития.

Глаза отчего-то сильно резало. Ильгет прикрыла веки. Но кажется, сагона можно было видеть и с закрытыми глазами. Ей казалось, от него бьет свет - не такой, как бывает в Церкви, а болезненный, слишком яркий, сжигающий.

Такой же вот, как свет кристалла, который убивал… свет кристалла из ее романа.

Головоломка складывалась с пугающей, уничтожающей ясностью. Загадки Великого Кольца больше не существует. Это всего лишь способ вербовки…

— Да, - сказал сагон, - нам нужны синги. Тем более - синги, которым мы можем дать часть наших способностей. Ты же знаешь. Мы не могли разрушить атмосферу Квирина. Вы слишком замкнулись. Орден оказался единственной возможностью.

— Я уже это поняла, - сказала Ильгет. Зачем говорить мне это? Страшная догадка кольнула в сердце.

— Да, ты поняла верно, - усмехнулся сагон. Он слышал и недосказанное, - никто уже не наблюдает за тобой. Все, кто делал это - сейчас будут ликвидированы. Не думай, что ДС получит эту информацию. Если ты собираешься погибнуть - твоя гибель будет напрасной.

Арнис!

Нет. Она не будет впадать в истерику на глазах сагона. Он видит все, что происходит сейчас внутри. Но это неважно.

— Вы знали, на что шли, - сказал сагон, у Ильгет в горле провернулся тошнотный комок от того, что он уловил тень ее следующей мысли и озвучил ее вслух.

— Если ты хочешь помочь Арнису… у тебя есть шанс. Он может остаться в живых. Я могу отдать Эйлару приказ на расстоянии. Попробуй довериться мне. Просто попробуй…

— Нет, - сказала Ильгет с отвращением, - убивай.

Сагон покачал головой.

— Жаль, Ильгет. Очень жаль. Не хотелось с тобой расставаться. Но ты не оставляешь мне другого выхода. Айледа!

— Ведущий, - девушка встала перед ним.

— Тебе нужно сделать еще один шаг до Посвящения. Тот шаг, который не смогла сделать она. Ты веришь мне?

— Да, Ведущий, - просто сказала Айледа.

— Я хочу видеть твой огонь.

Иолла вспыхнула в руке девушки.

— Высокое пламя, - произнес сагон, - Айледа, освободи ее душу.

Огонек иоллы затрепетал, словно на ветру. Ильгет с ужасом смотрела на бывшую подругу. Что происходит с ней?

— Ей не будет больно, - мягко сказал сагон, - это очень быстрая смерть. И помни, что смерти нет.

Огонек снова выровнялся. Распустился жарким цветком на ладони. Миг - и Айледа сжала в руке короткий меч. Повернулась к Ильгет. Шагнула. В темных глазах плясали отсветы иоллы.

Ильгет поняла, что сейчас произойдет. Физиологический страх ледяной волной, короткая мысль "вот и все", и молитва, почти на автомате - "Господи, помилуй!"

Иолла в руке Айледы погасла.

— Я не могу, - сказала девушка севшим голосом. Точно так же, как Ильгет совсем недавно.

— Сделай только этот шаг, - произнес сагон, - и ты больше никогда не будешь сомневаться. Знание заменит слепую веру. Свобода заменит рабство. Знаешь ли ты волю Создателя? Как же ты можешь судить о ней?

— Вы правы, Ведущий… но я не могу.

Айледа посмотрела в лицо Ильгет. Долгим, словно прощальным взглядом.

— Жаль, - сказал сагон. Протянул руку. Айледа внезапно зашаталась. Ноги ее подкосились, и она упала. Темные, широко раскрытые глаза, неподвижно смотрели вверх.

— Ты убил ее, - прошептала Ильгет.

— Мне нужна ты, Ильгет, - ответил сагон, - меня не интересуют слуги. Неудачники.

Ильгет оторвала взгляд от сагона. На негнущихся ногах подошла к телу Айледы. Присела над ней. Коснулась пальцами уже остывающей щеки. Господи, помилуй душу Айледы, прими ее к Себе!

— Предоставь мертвым погребать своих мертвецов, - произнес сагон. Ильгет передернуло.

— Что же тебя так смущают слова твоего Бога? Разве Он был неправ? Подойди ко мне, Иль.

Она встала. Опустила руку, и из футляра на ладонь скользнул огонек иоллы. Ильгет прыгнула в сторону сагона и ударила в прыжке.

Пламенный клинок скользнул сквозь тело и вышел. Сагон рассмеялся.

— Воин света! Неужели ты думаешь, что это оружие способно причинить вред мне?

— Но ведь меня Айледа должна была убить… - глупо сказала Ильгет, глядя на клинок в своей руке. Погасила иоллу. Бросила ее на пол.

— Правильно. Там ей самое место. Я ведь не человек, Ильгет, не забывай об этом.

Он взглянул на тело девушки-кнастора. Усмехнулся.

— Возникнет еще одна легенда. Об Айледе, героически погибшей в схватке с сагоном. Для юных учеников Ордена.

— Вы все-таки проникли и на Квирин.

— Мы - нет. Но кнасторы… Это оказалось удачной идеей. Ну что ж, Ильгет… о, как досадно, как досадно! - вдруг произнес сагон. Ильгет повернула голову на звук - в пролом сверху кто-то стремительно падал на скарте, кто-то в знакомой броне, и на миг Ильгет даже обрадовалась, но лишь на миг. Арнис начал стрелять еще с воздуха, и продолжал в прыжке, отбрасывая скарт. Его ноги коснулись пола, залитого грязью. А сагон стоял все так же неподвижно, и лучи искрились на кромке яйцевидного защитного поля. На этот раз сагон не был отвлечен - он успел защитить себя.

— Жаль, - произнес он спокойно, и протянул руку вперед. Ильгет закричала, бросаясь к Арнису, словно пытаясь закрыть его собой, но было поздно. Точно так же, как с Айледой. Подогнулись колени, боец ДС зашатался и упал лицом вперед.

— Эйлар не успел выполнить задание. Но остальные наблюдатели уничтожены, - произнес сагон, - ну что ж, Ильгет, теперь я могу поговорить с тобой без помех.

Она не слышала. Опустилась на колени рядом с Арнисом, и пыталась повернуть его к себе… хотя бы голову. Он слишком тяжелый, в этой броне. Неповоротливый.

— Арнис, - с ужасом бормотала она, - Арнис, ты слышишь меня? Любимый… ты посмотри на меня, пожалуйста…

Сагон подошел к ней.

— Оставь его, Ильгет. Оставь.

Он положил руку ей на голову, и от пальцев сагона пополз лед. Леденящий, колющий холод. Словно ее тело замерзало, и тысячи кристалликов пронзали каждую клетку. Ильгет потеряла сознание.

Она полулежала в кресле. В обыкновенном, черном кожаном кресле, и ноги тонули в ковровом белом меху. Сагон протянул ей чашечку, знакомо и вкусно пахнущую кофе.

— Выпей, Ильгет. Тебе будет легче.

Она приняла чашку. Рука заметно дрожала, и кофейная жидкость трепетала в белом фарфоре.

Арнис…

Ильгет швырнула чашку на пол. Лучше было бы в лицо сагону. Но неважно.

Сагон сел напротив нее, в такое же кожаное кресло. Больше в комнате ничего не было. Два кресла, журнальный столик, матовая стеклянная стена.

— Ты убил его, - Ильгет вздрогнула от звука собственного голоса.

— Да, - подтвердил сагон, - я убил его. Я пытал тебя. Я сам себя боюсь, Ильгет.

Она откинула голову. Есть люди, которые в горе начинают кричать и биться. Ильгет уходила в себя. Там, в себе, всегда есть темный чулан, куда можно забиться, спрятаться от людей, от режущего глаза света… от невозможности жить дальше.

Дети. Эльм… Ильгет чуть не заплакала, почти ощутив на руках тяжесть и тепло ребенка. Маленький кудрявый мальчик. Дара. Андо. Лайна и Арли. Я не имею права умереть, пока они живы. Я тем более нужна им теперь.

Впрочем, что рассуждать - отсюда ей не выйти живой.

Сагон же никогда не допустит, чтобы информация об Ордене дошла до руководства ДС.

Стало чуть легче. Это только отсрочка. Потом - потом будет уже все равно.

— Ильгет, - грустно сказал Хэйрион, - я так давно хотел увидеть тебя.

(Арнис, Арнис убитый, неподвижно лежащий там, в черной луже, на полу разрушенного храма…)

Но что же теперь делать? Ничего, просто надо перетерпеть какое-то время. Может, опять будут иглы и весь этот кошмар. Но она перетерпит. Если уж смогла тогда, сможет и сейчас. А потом закроются глаза (вот так же, как у Арниса), белки закатятся, и все это кончится. Навсегда. Не вечна же власть сагона.

— Я не буду тебя трогать больше, - сказал Хэйрион, - не бойся меня.

— Я и не боюсь.

(Я уже ничего не боюсь).

— Постарайся меня понять.

Господи, отчего Ты допускаешь все это? Как Ты позволил им появиться? За что нам такое горе?

— Ильгет, нам тоже бывает больно. И одиноко.

Ильгет наконец подняла взгляд на сагона. Не отводя, не опуская глаз.

Ты сделал меня сильной. В итоге, в конечном итоге, тебе удалось это. Ты сделал меня бесконечно сильной. Ты лишил меня страха. Если бы у меня было оружие в руках, я легко смогла бы тебя убить. Так же, как смог Ландзо на Анзоре.

Но я не люблю убивать.

— Ильгет, пойми… - произнес сагон, - способных понять нас - их очень мало. Помнишь твой роман про Кьюрин? А ведь она смогла. Я знаю, что и ты можешь. Ильгет… мне не нужно тебя ломать. Мне не нужна информация, мне хватает рабов. Я совсем другого от тебя хотел.

— Я не могу понять, если ты все время лжешь, - сказала Ильгет, - что же я должна понять в тебе, если каждое твое слово - перевертыш, если тебе ни в чем нельзя доверять? Я не так уж проницательна. Меня можно обмануть. Даже легко. Я не умею отличать правду от лжи. Кьюрин… она полюбила тот образ, который сагон создал для нее. Только и всего. Понимание, Хэйрион - это откровенность. Ты когда-нибудь в жизни был откровенным? Искренность порождает понимание. Понимание порождает любовь. Начни с искренности. Побудь собой. Именно собой. Прежде чем полюбить, надо увидеть.

Хэйрион молчал. Потом он прошептал.

— Ты уверена… что хочешь увидеть? Это страшно.

— Я видела много страшного.

— Ильгет… вот потому я и ждал тебя. Я видел в людях страх. Я видел ненависть. Много, очень много страха и ненависти. Я видел любовь. Но все, чего я хочу - милосердия. Только не говори мне, что Бог милосерден. Какой там Бог… я так хотел увидеть милосердие в человеке. Но ведь это опять, опять ничем не кончится, кроме твоей гибели!

— Ничего, - спокойно сказала Ильгет, - рискни. Я не против того, чтобы умереть. Рискни, раскройся.

— Раскройся? Ильгет, помнишь… то место, которое ты видела тогда? Когда я оставил тебе эти следы на память. По сравнению с тем, что ты можешь увидеть сейчас, то место еще терпимо.

Ильгет встала. Подошла к сагону. Наклонилась и взяла его руку.

Господи, помоги мне, подумала она. Ей было легко сейчас. Она ощущала себя сильной. И будто за плечами - целая армия.

И еще - исчезла ненависть.

Она увидела сагона будто заново. Бледное, разглаженное лицо (старый алкоголик явно помолодел), и даже бородавка на носу, и руки в старческих пигментных пятнах. Да, это тело для него - лишь временное пристанище. Но он все же - душа живая. Он был сотворен Богом, как и мы. Могу ли я понять его? Помочь ему, в непонятной его муке? Ведь он надеется на что-то. Это же явно. Он и в самом деле хотел увидеть меня, поняла Ильгет. Почему так? Почему сагоны так привязываются к некоторым из нас? Преследуют, стараясь добиться чего-то?

— Я хочу понять тебя, Хэйрион, - сказала она.

— Смотри, - выдохнул сагон.

Это был ад.

Вся Вселенная. Не только Галактика - вся Вселенная лежала под ногами. Ее можно было исследовать, можно играть со звездами, как дети играют с мячом. Где-то там, внизу в своих маленьких игрушечных мирах копошились люди.

Только вот играть не хотелось.

Ад - не место. Ад - состояние. Вселенная была лишней, совершенно не нужной. Тот самый огнь всепожирающий, темный огонь рос изнутри, сжигая внутренности, опаляя постоянной и нестерпимой болью. Жаждой. Жаждой большей, чем в безводной пустыне. Неутолимой, яростной, терзающей.

Эта жажда, понимала Ильгет, была платой. Платой за право быть свободным. Считать своим домом Вселенную. Самому определять свой путь. Страшная плата.

Эта жажда утоляется не водой.

Было нечто другое, способное утолить жажду. Утишить боль. Дать минуту покоя истерзанной душе.

Сагон помнил - Ильгет чувствовала это теперь изнутри - что это БЫЛО. Это существовало когда-то и где-то - ведь память о прошлом жила в нем. О прошлом, когда он был человеком. Когда он умел радоваться. Смеяться, глядя на радуги в водных брызгах. Ворошить волосы любимой женщины. Надеяться, верить, искать. Он уже не помнил, как это было - жажда и боль вытесняли все другие ощущения. Он не помнил, но знал, что когда-то было иначе.

И в этой его Вселенной, пустой и страшной, в месте его вечной пытки, он все же видел капли той драгоценной влаги - хотя бы смочить язык. Там, на маленьких, словно игрушечных планетах биогенного типа, так заботливо рассеянных Создателем по Галактике, предназначенных для новых и новых поселенцев-людей. Там и жили люди. Люди были просты и прозрачны, они были примитивны. Они ничего не умели, не видели, не знали - они были слепы. От сагона они отличались, как куколка отличается от бабочки.

Только вот в их душах светилась желанная прохлада.

Так хотелось разорвать душу пополам и выпить ее. Вместе с кровью, с криками боли - да что эти люди знают о боли? Что они понимают? Неужели они думают, что те жалкие физические ощущения, за которые они так ненавидят сагона и считают его палачом - это боль?

Он не палач, он жертва. Жертва, бьющаяся в конвульсиях. Он судорожно пытается добыть хоть крупицу облегчения для себя, и разум его слишком помутнен болью, чтобы он мог еще и думать о других в этот момент.

Он ненавидит людей.

Он ненавидит их за то, что они так слепы. Что они не хотят дать ему эту влагу. Смочить его язык. Облегчить его боль. Да, они не хотят. Они бессердечны и отвратительны. Ведь казалось бы, только пожелай - и ты сможешь поделиться, дать, подарить облегчение. Но они не желают.

Да, этот свет нельзя получить силой. Но ведь как-то его надо получить? Ведь так жить просто невозможно.

Выбрать кого-нибудь, кто, кажется, способен поверить. Понять. Дать кусочек света. Выбрать и говорить с ним. Говорить, убеждать. Заставить себя любить. Чувствами людей манипулировать просто. Пусть человек полюбит тебя, и глядишь - отдаст кусочек драгоценной влаги. Исцелит. Поможет.

И снова неудача. Они не хотят или не могут этого сделать. И тогда ты приходишь в ярость и пытаешься вырвать эту влагу и свет. Нет, не информацию - если бы только люди понимали, как мало значения имеет вся эта мышиная возня с захватом планет, с ДС, с войной. Нет, не слепое подчинение. Именно этот свет - да почему же он, гад, не хочет мне его дать? Хотя бы чуть-чуть поделиться. И все, что для этого нужно - чтобы человек понял тебя и поверил тебе. Доверился до конца. И допустил к самому тайному сердца своего, где хранится покой и облегчение.

Но они умирают, и драгоценная влага исчезает мгновенно. Они ломаются под пыткой, превращаясь в безвольных рабов - и света в их душе больше нет, наоборот, это ты должен поддерживать их и питать. В редких, очень редких случаях удается, вроде бы, почти-почти уже добраться до тайника. Почти вскрыть…

А еще говорят, что нельзя вымогать того, что дается даром.

Ильгет вздрогнула, приходя в себя. Острая жалость пронзила ее. Жалость, перед которой ничто не имело больше значения - ее боль, ее память, даже убитый Арнис.

— Ты поняла? - безжизненным голосом произнес сагон.

— Да, - необъяснимым образом Ильгет знала, что делать, - ты никогда не получишь этого от людей. Я хочу помочь тебе. Я очень хочу тебе помочь. Только доверься мне. Доверься, Хэйрион. Повторяй за мной: Господи, помилуй!

— Господи, помилуй, - произнес сагон тем же бесцветным тоном.

— Господи, я отрекаюсь от сатаны и дел его…

— Господи, я… - Хэйрион замолчал. Ильгет не переставая молилась, и смотрела в глаза сагону, из которых все так же бил свет. Огнь, пожирающий изнутри.

— Я не могу! - сагон почти взвизгнул. Ильгет словно отбросило назад. Она упала, тут же вскочила, уцепившись за кресло.

Господи, помилуй, прости его, за все зло, что он сделал, лучше отвечу я, а еще лучше, прими за это зло кровь Твоего Сына, ведь Он искупил и это. Господи, не покидай его! Прости! Облегчи его муку, пусть это его выбор, пусть он виноват, но Господи, помилуй его!

— Гадина!

Сагон медленно встал. Шагнул к Ильгет. Колени ее вдруг ослабли, она упала в кресло.

— Гадина, ведь я просил тебя помочь. Тебя. Я раскрылся…

Такой злобы Ильгет еще никогда не видела на человеческом лице.

— Ты обманула меня!

Ильгет рванулась вперед, но тело было неподвижно. Парализовано. Сагон приковал ее к этому креслу. Видно, здесь ей предстоит и умереть.

Господи, прости его, подумала Ильгет, уже понимая, что все кончено.

— Ты умрешь. Ты умрешь так, как тебе и не снилось. Я заставлю тебя почувствовать все, что чувствую я. Ты сейчас все это поймешь.

Ненависть клокотала в нем. Блеснула длинная игла. Он рванул воротник Ильгет. Всадил иглу в грудину. Ильгет вскрикнула.

Но продолжения не было. Ничего, кроме мерзкой тупой боли в груди. Терпеть можно, бывает хуже.

Господи, помилуй, прости его, спаси его, Господи! - умоляла Ильгет. Воспоминание было слишком живым. По сравнению с этой мукой все остальное - цветочки. Господи, как же его жаль… как он мог пойти на это - на вечное проклятие? Стоит ли вся Вселенная такой цены?

— Я ТЕБЯ просил помочь! Тебя! Почему ты не помогла мне? Зачем мне твой Бог?

— Хэйрион, - сказала Ильгет. Говорить и дышать было больно из-за торчащей в груди иглы, - я ничего так не хочу, как спасти тебя. Если надо взять всю мою кровь, чтобы спасти тебя - то пусть. Я готова отдать все… детей… все. Для тебя… Хэйрион, я люблю тебя. Поверь. Ты просто не можешь поверить.

— Да, я не могу поверить, - сказал сагон, - я поверил тебе - и что?

Он легонько надавил пальцем на кончик иглы. Голова закружилась. Но сознания Ильгет не теряла. Она вдруг почувствовала чьи-то руки сзади. Как будто кто-то держал ее на руках. Кто-то очень хороший. Как Арнис. И боли не было. И не будет, поняла она. Улыбнулась. Наверное, это смерть.

— Сука, - сагон вырвал иглу. Ильгет вздохнула свободно.

— Не больно? Перестала чувствовать боль? Ну а если так?

Сверкнул нож. С треском распорол ткань. Разрезал кожу. Ильгет вскрикнула от боли.

Сагон медленно провел лезвием по ее лицу. Крест-накрест, почти насквозь разрезав щеки.

— Так ощущается, верно? - с издевкой спросил сагон, - а сейчас твои красивые глазки…

— Нет, - вырвалось у Ильгет. Сагон поднес острие к плотно зажмуренному глазу. Разрезал веко. Кровь заливала лицо.

(Ничего. Надо просто перетерпеть, и скоро все кончится. Просто потерпи. Все пройдет, и все будет хорошо. Зачем тебе теперь глаза…)

Сагон больше не трогал Ильгет. Раздался глухой стук, и в тот же миг ее руки и ноги обрели подвижность.

— Иль, детка!

— Ты… - выдохнула Ильгет. Арнис склонился над ней, глаза блестели от слез.

Рядом лежало неподвижное тело сагона.

В следующую секунду обстановка изменилась. Кресло оказалось жестким и деревянным. И находились они сейчас в сакристии. Выходит, все это был лишь морок.

Только вот кровь текла по щекам, мешаясь со слезами - вполне реальная кровь.

— Детка, - Арнис неловко встал, обнял ее, - что он с тобой сделал?

— Арнис, - забормотала Ильгет, хватаясь за его плечи. Правый глаз, поврежденный сагоном, болел нестерпимо и не видел ничего, - Арнис, ты жив… он же убил тебя…

— Он убил только девочку, Айледу. Видимо, хотел потом со мной побеседовать. Только вот я очнулся. Меня будто толкнул кто-то. Иль, тебе больно?

— Да ничего, пара царапин… мы просто поговорили.

Наносистема уже справлялась с болью. Становилось легче.

— Господи, Арнис, ты жив, - Ильгет всхлипнула. Они так и стояли обнявшись, - Я же думала, все… все уже.

— Пойдем, детка. Надо сообщить обо всем. Пойдем.

Трое квиринцев-наблюдателей, которые участвовали в операции, были убиты. Их тела почти полностью разрушены, записи стерты. Кнастор исчез, и вряд ли его удастся теперь найти, хотя Арнис дал ориентировку полиции и велел проверить космопорт. Но ведь кнастор запросто может уйти "своим ходом", без всяких кораблей.

Впрочем, не так уж важно. Еще успеется. Самая главная информация уже получена, Арнис передал ее в ярнийский штаб ДС. Работа Ильгет принесла плоды. Арнис выключил монитор, встал. Вышел в соседнюю комнату, где на диване под клетчатым пледом спала Ильгет. Впрочем, не спала уже - из-под повязки блеснул здоровый глаз. Арнис сел рядом с ней. Положил руку на плечо.

— Ты бы поспал тоже, - тихо сказала она.

— Я еще на стресс-режиме, - он покачал головой, - активаторы еще несколько часов будут работать.

Арнис сразу заклеил порезы Ильгет беловатой тонкой повязкой. Под ней заживление пойдет быстрее. Ничего страшного, конечно. Глаз вот только придется отращивать новый.

— Арнис, - сказала она, - я знаю… я знаю все, что ты искал. Анализировал. Зачем им нужна эта война. Я знаю теперь.

— И зачем?

— Им не нужна война. Им нужны люди. Не те, кто способен развиваться, это ерунда. Им просто люди нужны. Разные. Любые. И даже не люди в целом - им нужен один какой-то человек. Душа нужна.

— Гм, - сказал Арнис, - тебе надо отчет бы написать.

По-хорошему, надо было это сделать сразу же. По крайней мере, звуковой отчет. Но Арнис даже не заикнулся об этом. Иль нужен был отдых. И пусть вся ДС вместе с Квирином провалится в тартарары. Все равно главное - это ошеломляющая информация об ордене кнасторов. О том, что сагоны проникли, оказывается, и на Квирин. Что уже и на Квирине нельзя чувствовать себя в полной безопасности.

— Я напишу, - улыбнулась Ильгет, - хотя это не так просто. Он показал мне вещи, которые трудно, очень трудно описать словами.

— Ты же талант, Иль. Если ты не сможешь, то кто?

— Да, я постараюсь.

 

Глава 8. Минакс.

Ильгет прикрыла за собой дверь палаты. Несколько шагов - и она в широком, прохладном холле, где по стене, по камням сбегает фонтан, а снизу вспушилась богатая водная зелень. И на лавочке, вдоль фонтана - все сразу. Глаза. Восемь пар глаз. И все ждут.

Ильгет подошла безмолвно, встала рядом с друзьями.

— Ну что, Иль? - спросила тихо Иволга, - как?

Она пожала плечами.

— Все так же. Вообще бодрый такой, веселый. Сроду таким не был. Мне кажется, он рад, что ли… Арниса попросил остаться. Что-то он там хочет ему сказать.

Она села рядом с Иволгой. Посмотрела на Вениса.

— Слушай, ты ведь врач все-таки… ну как такое может быть? Я не могу понять.

— И наша медицина не всесильна, - ответил Венис, - тут ничего не сделаешь, Иль. Если бы могли… Просто старение. Старый очень организм.

— Очень старый? О чем ты? Ему чуть за семьдесят.

— Да, конечно, но это календарные годы. Физиологически ему глубоко за сто.

— Я тоже не понимаю, - пробормотал Ландзо, - за сто? Он еще месяц назад с нами по полигону бегал.

— Он держался на гормонах, мы тянули, сколько могли, - объяснил Венис, - а потом - стремительный процесс.

Все вновь замолчали. Как-то это было уж… слишком. Слишком неожиданно, тяжело, жестоко. Не может такого быть.

Так не умирают. Умирают где-то далеко, не на Квирине. Туда нужно еще долететь. Там умирают, под пулями, под лучами, ракетами. Иногда убивает сам космос, рвет тело вакуумом. Или можно сгореть в лучах чужой звезды, быть раздавленным космическими полями. Худший вариант - смерть под пытками или под огненным слепым взглядом сагона.

Но не здесь. Здесь смерти нет.

— А помните, - произнесла Айэла, - помните, он сказал - простите, ребята, что я вас всегда посылаю…

Марцелл положил руку на ее запястье.

— Подожди, Айли. Рано еще вспоминать.

Арнис сел совсем рядом с изголовьем. Странно выглядел Дэцин сейчас. Он и в самом деле сильно изменился. Быстро. Улетали на Ярну - был еще совершенно нормальный, бодрый человек. Теперь же - старик. Лицо ввалилось, странно торчит нос, оказавшийся очень большим. Горят ввалившиеся темные глаза. Но лицо удивительно спокойное, мирное. Веселое даже.

Дэцин поднял морщинистую руку… Всегда были эти морщины? Давно? Кажется, нет. Положил свою теплую ладонь на руку Арниса.

— Ну вот, послушай, Арнис…

— Да, командир.

— Скоро уже. Так вот, пора тебе сказать. Я рекомендовал тебя. У нас, кроме меня, в отряде два дектора. Командиром будешь ты.

— Не Иволга?

— Нет. Она, может, она и опытнее тебя, но… сказать, честно? Жалко Иволгу.

Арнис кивнул.

— Тебе еще многое предстоит. Впрочем, может, еще Иволге придется покомандовать. Ну вот, - Дэцин улыбнулся, - сколько думал сказать тебе. А сейчас вот уже и не знаю. Что нужно, зачем… Ты и сам все поймешь. Вот что - Ильгет береги.

— Знаю, Дэцин. Это я знаю.

— Тебе надо будет нового человека принять. Я с ним сам беседовал. У нас народу мало, так что… Хороший человек. Ученый, занимается космической психофизиологией. В основном, все по экспедициям. Но у него есть боевой опыт, он в молодости жил на Серетане, и… в общем, воевал тоже много, хотя и не с нашим оружием. Ну, он тебе сам расскажет. Номер я тебе скину на серв.

— Хорошо.

— Договорись с ним, побеседуй. И подключай уже к тренировкам. А вообще тебе позвонят, когда назначат официально. Я думаю, на днях.

— Уже? - Арнис растерянно потер лоб.

— Конечно, Арнис. А что тянуть? Принимай декурию.

— Но ты…

— Я вряд ли протяну еще несколько дней, - просто сказал Дэцин. Арнис дернулся.

— Ты не расстраивайся, - тихо сказал командир, - серьезно. Мне ведь везло, как никому. Я тридцать лет в ДС. Ну, ранения, все такое, но ведь выжил - тридцать лет. Ты и сам, впрочем, давно уже в ДС. А сейчас… знаешь, я где-то даже рад. Серьезно. Страшно - есть немного, но ведь всегда страшно. А там - может, и отдохну наконец? Вас, конечно, жалко. Но вы переживете. Ведь меня-то вы не так уж сильно любили, верно?

— Дэцин, ты заблуждаешься, - пробормотал Арнис. Только не заплакать! Какой был бы сейчас идиотизм!

Но мы ведь на самом деле любили его…

— И мою Марту увижу, - сказал Дэцин мечтательно, - знаешь, она мне снится уже вторую ночь. Два раза уже. Сначала так смутно. А в эту ночь… - он вдруг захрипел. Арнис широко открыл глаза.

— Дэцин? Ты что? Помочь тебе?

— Нет, - Дэцин прокашлялся, - ерунда. Да, работа это тяжелая - умирать. Давно я не видел Мари. Очень давно. Знаешь… мне, по-хорошему, не надо было так долго жить-то. Ну ладно, Арнис, я вижу, тяжело тебе. Ладно.

— Мне-то что, Дэцин, - Арнис замолчал. Как сказать все это? Сейчас важно только то, что чувствует умирающий. И ничего больше. Но и как жить без него дальше? Нет, с командованием Арнис справится. Но вот как - без Дэцина? Опять жизнь раскалывается на части, и пропасть растет так стремительно, и так не хочется заглядывать туда.

Дэцин еще жив. Еще нет этого. Потом будет время для горя.

Почему бы не выйти ему на пенсию - он ведь и собирался уже. И жить, как всем старикам, в маленьком доме, с садом, слушать птичье пение по утрам. Гулять на море. Улыбаться ребятишкам. В гости ходить к старым друзьям. Да и мы бы к нему ходили, собирались бы, рассказывали про новые акции. А он бы вспоминал. Он ведь нам из своего опыта почти ничего не рассказывал - а тут рассказал бы, поделился. Господи, почему все так несправедливо?

Так страшно?

— Вот что, Арнис, - заговорил Дэцин, его голос был теперь тверже и суше, - послушай все-таки. Я с этой декурией давно работаю. Значит, так. Самое сложное обычно - это разделить и поставить задачи. Тут что важно? Ойли с Мари никогда не ставь. Он даже на учениях голову теряет, когда она рядом. И вообще Ойли плохо совместим с женщинами, сказывается отсутствие семейного опыта. Но с Иволгой можно ставить кого угодно, и вообще Иволга - это твоя главная опора.

— Хорошо, командир.

— Запоминай. Еще вот что. Эта троица - новых - ну вот, уже сто лет они у нас, а все новые, в смысле, Венис, Марцелл и Айэла - они хорошо втроем всегда работают. Если есть возможность, ставь их втроем. Я раньше пытался их распределять, но потом понял. Ильгет. Раньше я всегда старался поставить ее к кому-то посильнее. Самые сильные у нас, ты понимаешь - это Ландзо, Иволга и Марцелл. Старайся, чтобы кто-то из них был в подразделении обязательно. Но сейчас Ильгет, пожалуй, не хуже, то есть она может работать полностью самостоятельно.

— Дэцин, ты ее вообще недооцениваешь.

— Теперь уже нет. И еще. С людьми главное - не стремиться всегда навязать свою волю, а лавировать надо. Разумно. Понимать, чего все хотят. И пытаться это дело совместить с необходимостью. Ну, это ты сам…

Дэцин дышал тяжело, с хрипом. Арнис привстал.

— Давай я врача позову? Я не знаю, что делать, когда такое дыхание. Тебе ведь тяжело.

— Нет, пока ничего. Ерунда, Арнис, не обращай внимания. Просто это тяжелая работа. Но мне хорошо. Когда я подумаю о том, как Иост умер, жутко. А мне что? Ничего, когда-то это должно было наступить. Арнис…

— Но все равно, зачем тебе мучиться? Ведь можно сделать так, чтобы не было такого дыхания… Чтобы ты спокойно…

— А брось, боли нет, и ладно. Что еще я хотел, Арнис… о кнасторах. Что ты будешь с этим делать?

— Не знаю. Начальство пока думает. Аналитики в работе.

— А ты что думаешь?

— Что я думаю, Дэцин? Война идет уже на Квирине. Они здесь. Ясно, что они работают здесь.

Дэцин кивнул.

— В трудное время я ухожу. Все только начинается.

— Надо начинать что-то делать с кнасторами. Прямо здесь. Ведь где-то они скрываются? На Квирине проводят свои Посвящения. Готовят учеников. Вербуют. Все это можно вычислить. Трудно, но можно - если уж мы сагонов вычисляем.

— Ну хорошо, Арнис. Вычислить-то можно.

— А дальше - как обычно. Изолировать, уничтожать. Здесь мало информационной войны! И питательную среду для кнасторов надо контролировать. Откуда они вербуют людей? Ясно, что идеология у них оккультная. Значит, надо всех эзотериков, все секты и общества взять под наблюдение.

Дэцин помолчал, похрипывая. Затем сказал.

— Но ты представляешь, Арнис, что это будет?

— Да, - Арнис выпрямился, - мы это возьмем на себя. А что делать, Дэцин? У сагонов есть агентура на Квирине. Хуже этого уже ничего быть не может! Да пусть лучше… сто раз пусть мы будем проклятыми, только Квирин чтобы жил.

Дэцин прикрыл глаза. Арнис почувствовал, как сжалось сердце. Зачем это ему сейчас? Умирающему…

— Все хорошо, Арнис, - произнес Дэцин ясным голосом, - все нормально. Тебе я… тебе я, пожалуй, оставлю все без страха.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.

Дэцин похлопал своей морщинистой ладонью по руке Арниса.

— Хорошо, мальчик… Ты знаешь, Арнис… вот помираю. А детей у меня никогда не было. Вы у меня вместо детей. Я знаю, вы меня иногда считали старым дураком, извергом. Обижались на меня.

— Все это глупости, Дэцин, - тихо сказал Арнис, - ты был очень хорошим командиром. Редким просто.

— Спасибо, - показалось Арнису, или что-то мокро заблестело в глазах старика, - ну все, иди. Сейчас отец Маркус придет. Я еще подумать немного должен. Помолиться. Иди, Арнис.

Он встал. Повинуясь внезапному порыву, вдруг наклонился, поцеловал коричневую старую руку. Дэцин положил ладонь ему на голову, словно благословляя.

— Иди, Арнис. Делай все так, как знаешь. Все правильно, молодец. Иди.

Они никуда не ушли. Так и сидели в холле на лавочке. Кто-то убегал поесть или отлучиться по важным делам. Приходила Сириэла, привела обоих малышей. Потом подошел врач Дэцина, Саломис, предложил им перейти в свободный кабинет - что здесь торчать, в холле?

Ильгет к вечеру съездила домой, уложить детей. Потом вернулась. Весь отряд остался на ночь. Дэцин спал. С ним все время сидел кто-нибудь - дежурили, сменяя друг друга. Но старик то ли спал, то ли не приходил в сознание. Ему было совсем плохо, и трудно что-либо сделать. Только избавлять от боли, от сильной одышки.

Иногда разговаривали - негромко. О делах, о том, что предстоит. Обсуждали то, что Дэцин сказал Арнису (хоть и не все, разумеется, было передано). Говорили о Дэцине, но немного. Больше просто молчали. Так было легче, проще. А молчать, сидя вместе, они давно привыкли.

Спали, пристроившись кто где - на стульях, головой на стол, на скамейках.

Не зная, зачем. Просто - вдруг Дэцину захочется кого-нибудь увидеть. У него нет других близких людей, все - здесь. Он мог позвать любого. Хотя с каждым он уже поговорил, и не по разу. С каждым попрощался. А в эту ночь - уже и не просыпался.

Арнис так и не заснул. Смотрел на небо, уже светлеющее над горной цепью.

А если бы Дэцин пожил еще? Пусть вот так, пусть в больнице. Можно потянуть его еще несколько месяцев. Неужели нельзя? Саломис говорит, иммунная система больше не работает, множественные очаги рака, их вычищают наноагентами, но что толку, если иммунитета больше нет? Сердце изношено. Почки. Сосуды. Заменить все слабые участки - нереально. Разве что полностью превратить в киборга, что запрещено и чревато последствиями для психики.

Да хоть как - лишь бы жил. Пусть в больнице. Мы бы ходили к нему каждый день. Читать он уже не может, мы бы ему читали вслух. Пели бы. Разговаривали. Он любит, когда Айэла поет, голос у нее удивительный.

Арнис стал молиться. Только и остается - от душевной боли.

Дверь распахнулась. Пять утра. На пороге стоял Венис - он дежурил как раз. Прислонился к дверному проему.

— Все, ребята, - выдохнул он, - все кончено. Не дышит.

Весь день светило удивительно яркое солнце. И небо, казалось, просто сияло. Ослепительно, глаза даже резало. Наверное, поэтому глаза у всех слезились. Арнис то и дело переводил взгляд на черные альвы, прикрывающие головы женщин.

Когда пришла пора уходить от засыпанной уже могилы, всем вдруг стало страшно. До сих пор казалось - вот он, Дэцин, рядом. Просто все что-то для него делают, что-то с ним случилось. И вот - уходить, и оставить его здесь - одного?

— Идемте, - выдохнула наконец Иволга. Все тихонько пошли вслед за ней, к ажурной высокой ограде, оставив свежий, ярко-черный холмик и воткнутый в землю простой деревянный крест. Арнис нашел руку Ильгет, и так, держась друг за друга, они шли по белой каменистой дороге, к флаерной стоянке. Дети - все, кроме Эльма, были здесь - тоже притихли и шли молча чуть впереди.

Серв кольнул в запястье. Арнис поморщился - начинается.

Теперь не будет покоя. Даже в такой день. Даже не выпить сейчас, а так хочется, сил нет. Покрепче чего-нибудь. Ладно, напьюсь вечером, подумал Арнис. Хотя бы и один, если Ильгет не захочет.

Ему вдруг захотелось хотя бы поцеловать ее на прощание. Глупо, конечно. Но он решил, что так и сделает. Подошли к стоянке, стали рассаживаться по машинам. Арнис помахал всем рукой.

— Пока, ребята! Мне на совещание, - и тяжело вздохнул.

— Давай, командир, - невесело кивнула Иволга. Арнис наклонился к Ильгет и поцеловал ее, она ответила неожиданно страстно.

Ей тоже хотелось найти убежище от своей тоски.

Арнис сел в маленькую, двухместную машину. Ильгет с детьми и собакой заняла их собственный флаер, помахала рукой. Вслед за другими она подняла свою машину - лететь надо было через всю Коринту наискось. К "Синей Вороне", где они собирались сегодня поминать своего командира.

Арнис выругался сквозь зубы и поднял флаер. Вот оно, начинается. Конечно, руководству плевать, что сегодня хоронят Дэцина. Ну что Дэцин - какой-то дектор, один из тысяч. И ведь похороны в первой половине дня, а совещание назначили на четыре.

К тому же действительно важное совещание. Очень важное, стратегическое, можно сказать. Многое будет решаться и обсуждаться. В том числе, между прочим, и доклад Ильгет.

Она написала его по пути с Ярны. Уже неделю тезисы изучали все офицеры ДС.

На этот раз совещание проходило в одном из зданий Планетарного Крыла. Арнис назвал свой код, посадил флаер на разрешенную стоянку и быстрым шагом направился в зал.

— Давай, Кендо, - центор Рэнкис переключил проекцию, говорил же теперь только Арнису по выделенному каналу, - только тезисы. С информацией все ознакомились.

Арнис положил перед собой планшетку. Сейчас его изображение появилось на столе у каждого из участников совещания. Их было заметно больше, чем в прошлый раз, когда Арнис присутствовал, на совете по Инастре. Сейчас здесь собрались, возможно, что и все офицеры ДС. Мельком пролетела мысль, что сейчас самое время для какого-нибудь теракта кнасторов. Да нет, даже с помощью магии не просто проникнуть на такое вот совещание, да хотя бы узнать о нем.

Арнису показалось, что по рядам пролетел шумок. И в самом деле - многие из тех, кто участвовал в Инастрийской операции, помнили его. В тот раз ему удалось практически полностью повернуть общее мнение. И выступление было нетривиальным.

Арнис начал доклад.

Трудно было изложить все пережитое на Ярне в нескольких тезисах. Впрочем, вопроса о целях сагонов он коснулся лишь вскользь.

Это ничего не меняло. Лишь одно, теперь он точно знал, для себя: войну нельзя остановить. Люди не могут дать сагонам то, чего те ищут. И нет для сагонов других альтернатив, как снова и снова льнуть к людям, ища у них правды. И вряд ли они перестанут это делать, по крайней мере - нет пути убедить их в этом.

Но главная практическая задача сейчас - это кнасторы. Дело даже не в масштабах их деятельности, видимо, он невелик. Дело в том, что вербуют они людей и действуют прямо на самом Квирине. Вот об этом Арнис и говорил в своем докладе. Именно это - наиболее опасно. Здесь они могут нанести удар прямо по ДС. Здесь им несложно вести информационную войну против основной квиринской идеологии. Здесь они убеждают молодежь в том, что те, кто хочет сражаться против зла, должны идти не в Военную Службу и СКОН (как это примитивно и топорно, к тому же так некрасиво), а "развиваться духовно" в надежде стать кнастором. Кроме того, если агента ДС в ряды кнасторов внедрить не удалось и не удастся, его разоблачит сагон, то наоборот, среди нас вполне могут оказаться агенты Великого Кольца.

И так далее.

— Исходя из этого, - продолжал Арнис, - я предлагаю начать работу по реорганизации ДС. Во-первых, создать отдельное подразделение по борьбе с кнасторами. Оно должно действовать в связи со Службой Информации и церковной Комиссией по вопросам вероучения, постоянно получая от них сведения. Оно должно заниматься исключительно силовыми вопросами - то есть поиск, арест и изоляция кнасторов. Необходимо связаться с правительством, чтобы урегулировать юридическую сторону дела. У нас нет законных оснований задерживать кнасторов и завербованных ими людей, особенно последних. Возможно, стоит ввести новые законы, например, ставящие Орден Великого Кольца и его деятельность под запрет.

Во-вторых, нужен пересмотр информационной политики в отношении ДС. Плавающая секретность, то, что мы имеем сейчас, исчерпывает себя. Все больше людей узнает о нас, но узнает косвенно, а это хуже, чем прямой поток. Мы должны освещать нашу деятельность и наши акции, хотя бы уже завершенные - в разумных пределах, конечно, и быть готовыми ответить на противопотоки, если таковые появятся.

Арнис перевел дух. Как быстро все это было сказано, и как долго обдумывалось. Все молчали. Наконец заговорил сам легат.

— На мой взгляд, это очень серьезный и продуманный доклад. Я сам изучал его несколько дней. Думаю, это начало настоящей работы, как правильно заметил докладчик, по реорганизации нашей Службы. Надо сказать, что второй пункт уже давно обсуждается практически. Информационная политика, вы понимаете, сложная вещь. Ну а что касается кнасторов… - он сделал паузу, - многое является для нас новым. Мы пока не готовы к этому. Но если информация точна, то спецподразделение нужно создавать немедленно. Высказывайтесь!

Офицеры сменяли один другого, высказываясь. Всех особенно волновала проблема кнасторов. Бороться с ними нужно, и бороться прямо здесь, на Квирине - с этим все были согласны. Вводить новые законы.

Понравится ли это квиринцам? Арнис сидел, глубоко задумавшись. Я ведь и сам квиринец. Но не обычный. Все мы разные. Я с ранней юности работал ско. Мне приходилось видеть зло. Если мне скажут, что незаконное убийство при задержании преступника - зло, я сразу вспомню детей на глостийских плантациях. Что бы нормальный квиринец ни смог измыслить и сделать - в Галактике обязательно найдется более страшное зло.

А уж в ДС и вовсе приучаешься видеть мир по-иному.

Но ведь не все на Квирине такие. Большинству, да что там говорить, подавляющему большинству никогда не приходилось применять оружие против другого человека. Нет, у нас, конечно, много рассказывают о героических ско и военных, информационные потоки создаются.

Но ведь есть прослойка населения, и довольно большая - в основном, это наземники - которая постоянно пребывает в глухом недовольстве. Даже и сейчас! Даже сейчас им кажется, что мы живем в каком-то военизированном лагере, что у нас девиз "все для Космоса, ничего для человека", что наши ско - это изверги, не дающие людям жить свободно. Что у нас слишком много контроля и запретов.

А что будет, когда все эти идеи воплотятся в жизнь? Когда мы начнем поиск кнасторов, а еще, не дай Бог, их аресты. Может быть, и казни.

Когда все население узнает правду о ДС. О том, как мы приходим в другие миры и освобождаем их, и как именно мы это делаем. Ну, о подробностях людям знать, конечно, не обязательно. Только о светлых и героических.

Но ведь и другие могут просочиться…

Что там говорил Дэцин? (Дэцин…) Среди квиринцев очень много умных и все понимающих людей. Но поодиночке. А когда они все вместе - это та же самая толпа, ее интеллект резко снижается. Может быть, Дэцин-то был прав.

Арнис почти не заметил, как закончилось совещание. Встал и двинулся к выходу вместе с другими. У двери кто-то коснулся его плеча. Арнис обернулся.

Знакомое лицо. На бикре нашивки центора. А, это же Рэнкис. Арнис видел его на акциях - мельком.

— Кендо? Все хотел с тобой познакомиться. Меня зовут Элиас.

— Арнис, - он сжал протянутую руку.

— Ты домой сейчас?

Арнис подумал. Только семь часов. Наверняка ребята все еще в "Вороне".

— Нет, я в "Ворону". У нас там мероприятие сегодня.

— Я знаю, - лицо Рэнкиса омрачилось, - Вайгрен.

— Да.

— Я, пожалуй, не пойду к вам, все же дело семейное. Арнис, хотел сказать - рад, что тебе дали декурию. В прошлый раз на меня произвело большое впечатление то, как ты выступил. По Инастре. Да и в этот раз тоже. Ты умеешь видеть суть. И выразить ее.

Арнис улыбнулся.

— Спасибо. Для меня здесь все ново.

— Привыкнешь, - они уже вышли на флаерную стоянку. Рэнкис повернулся к Арнису, - думаю, ты в декторах не засидишься, двинут дальше.

Арнис пожал плечами.

— Лучше уж быть рядовым.

— Да, лучше, - согласился Рэнкис, - но кому-то ведь надо, куда денешься. Ну пока!

Арнис попрощался и вскочил в свой маленький двухместный флаер.

Весь отряд уже ждал в одном из бесчисленных маленьких кабинетов Аэроцентра. Арнис сам встречал новичка на поле - так договорились. Ласс Канорри не так уж хорошо разбирался в здешней планировке.

Он вылез из флаера и спрыгнул на жесткую траву. Неторопливо пошел к Арнису. Издали его фигура производила впечатление очень крепкой и коренастой. Второй Гэсс. Когда Канорри приблизился, оказалось, что и ростом Бог его не обидел - даже чуть выше Арниса.

Крепкая тяжелая ладонь сжала пальцы дектора.

— Ара, - сказал Канорри, - не поздно?

— Нормально. Но все уже там, пойдем.

Они двинулись к Аэроцентру мимо пестрых блестящих, как игрушки, флаеров, мимо ряда "Мирлов", сейчас, на стоянке, в своем стандартном цвете - серебряно-голубом. Уже устаревших ландеров. Арнис поглядывал на новичка.

Глаза кажутся темными, но на свету видно - синие у него глаза. Артиксийская кровь. Видно, по одному из родителей. А лицо скорее квиринского типа, узкое, с острым подбородком. Волосы топорщатся, не ложатся аккуратно. Смуглое лицо, а волосы почти как у Иль, даже посветлее, золотистые. Весь вид - надежный, уверенный. Вообще свой человек. Ильгет он тоже понравился.

Наверное, сработаемся.

Они вошли в здание Центра. Миновали светлый холл, свернули в небольшой коридорчик.

— Ты летать-то как? Умеешь? - спросил Арнис. Канорри пожал плечами.

— Трудно сказать. Это не моя сильная сторона. На 4в сдал, конечно, а так…

— Ну это даже лучше. Начнешь сразу на новых. Переучиваться не придется.

Дверь отъехала перед ними. Бойцы стали вяло подниматься. Привычка. Только вот Арнис никак к этому привыкнуть не мог.

— Садитесь, ребята. Всем, кого не видел - привет. Ну вот, это Ласс Канорри, новенький. Сегодня он с нами в первый раз. Биографию пересказывать не будем, верно, Ласс? Садись. Теперь так. Пару технических замечаний перед началом тренировки. Я просто хочу дать несколько советов. Мы сегодня впервые пробуем совершенно новые машины, построенные с использованием принципа молекулярной трансформации, способные принимать совершенно разные конфигурации для полетов в атмосфере и в космосе. Пилотирование на "Протеусе" отличается от обычного, как вы уже знаете, в основном, в следующих деталях…

Он говорил и говорил, стараясь точно вспомнить все, что пришлось самому изучить с испытателями и конструкторами новой машины. Ребята слушали очень внимательно. Наконец Арнис сказал.

— Вопросы есть? Нет? На выход!

"Протеусы" уже ждали в четвертом секторе.

Сейчас они были в атмосферной конфигурации - похожи на обычные ландеры с распластанными крыльями, острыми носами. Лишь поверхность переливается вороненым серебром.

— Красиво, - прошептала Айэла.

Арнис повернулся к товарищам.

— Стартуем, как договорились. Я веду. В случае неисправности уходите вниз и на базу. По машинам!

Он подбежал к своему "Протеусу". Вороненая поверхность дрогнула, словно заструилась. И легкий трап упал сверху к ногам Арниса. Никак не привыкнуть к этому чуду. Арнис взобрался в кабину.

Дисплей вспыхнул и заискрился в глубине. Арнис начал проверку электроники. Накинул шлем.

— Дельфины, я кит! Проверка связи.

Сразу ответил Ландзо:

— Кит, я первый! Слышу хорошо.

Бойцы стали отвечать один за другим. Наконец Арнис скомандовал.

— Стартуем с интервалом в 10 секунд. Отсчет!

Виртуальный стартовый шарик уже подрагивал в воздухе. Арнис поймал его ладонью и сжал в нужный момент, "Протеус" оторвался от земли мягко, резко пошел вверх. Ого! Это даже не "Занга". Арнис уже три раза летал на "Протеусе", потренировался как следует, стыдно было бы опозориться перед родным отрядом. Но все не мог привыкнуть. Он сжимал шарик в руке, управляя ландером.

На дисплее виден весь отряд сзади и внизу. Рассредоточились по высоте. Прекрасно. Сегодня просто пилотаж. Выход из атмосферы, маневры на орбите (самое сложное) и полет к Первому Оборонному Кольцу. Всего шесть часов. Ничего особенного, но все сумеют почувствовать машину. Даже те, кто сегодня идет в первый раз. Айэла впервые на "Протеусе", Венис, Мари и этот новенький, Ласс. Но на симуляторах все они поработали, конечно, машину знают.

Полный обзор. Тоже одна из уникальных функций "Протеуса". У него нет никакого фонаря, весь обзор только на дисплее, но если есть желание, можно перестроить стенки и так.

Необозримая голубизна вокруг. Как легко, неслышно, неощутимо - это даже не так, как на гравипоясе. На гравипоясе ты висишь в небе, ты беспомощен и чувствуешь себя игрушкой ветра, честно говоря - просто страшно.

А здесь - ты и не чувствуешь, что летишь, лишь голубизна вокруг, легкость (гравикомпенсатор работает, хотя высоту уже начали набирать круто), уходящие вниз белые обрывки облачков. Как хорошо. Господи, как хорошо! Арнис улыбнулся.

— Дельфины, я Кит, - сказал он, - курс на орбиту 82 тысячи! Подъем вертикальный, делай, как я!

"Протеус" задрал нос и начал резкий набор высоты. Арнис все увеличивал скорость, если бы не гравикомпенсатор, его бы уже раздавило давно. Несколько минут безумно скоростного подъема, и вот пламенный шар погас, и сначала прозрачно-синий, потом черный океан раскрылся навстречу.

И тотчас "Протеус" начал менять конфигурацию. Арнис не замечал этого, внутри кабина не менялась, лишь дисплей отражал изменения. Сейчас снаружи красивая серебряная птица превращалась в странный шар, ощетинившийся полным набором самого грозного оружия.

Орбита. Самая сложная часть пути. Арнис выключил обзор, не до того, надо вести строй, и занялся маневрами.

Через несколько минут все было кончено. Перестроившись на орбите, отряд взял курс на Внутреннее Кольцо. Здесь курсировало множество кораблей, но трассы проложены, все достаточно спокойно. Арнис снова включил обзор.

Никогда не надоест смотреть на это. Космос вокруг. Настоящее небо, настоящие звезды. И кажется, ты висишь неподвижно, в центре Вселенной.

Господи, подумал Арнис, спасибо Тебе. Спасибо за то, что я могу видеть все это. Спасибо за то, что Ты подарил мне такое огромное небо.

Тени на полу лежали ромбами, то сияющими от утреннего солнца, то темными. И босым ногам было так приятно ощущать тепло нагретого вариопласта в конфигурации дерева. Занавеска на окне колыхалась, и солнце дрожало на лице Ильгет, сидящей за монитором. Арнису было нелегко сосредоточиться на работе, он то и дело взглядывал на Ильгет, лицо которой бежало переменчивыми светлыми волнами. И в нем опять просыпался художник, но он думал, что пожалуй, это нужно снять в движении, иначе никак не передать солнечные блики и быстрое порхание удивленных ресниц… Ильгет подняла голову, улыбнулась ему.

— Ты чего? - спросила она. Арнис пожал плечами с улыбкой.

— Ничего.

— Слушай, мне Мариэл прислал… Он вчера написал вечером, его в клубе эстеты достали. Нет, я тебе на экран кину. Посмотри.

Арнис посмотрел. Ильгет перебросила ему письмо от своего приятеля по литературным делам. Мариэл, надо сказать, продвинулся, в этом году уже вошел в пятерку. Талантливый человек. Эстеты достали… Интересно.

*Ильдар Сафин.

— Хорошо сказано, - похвалил Арнис, - абсолютно точно.

Он обратился к своей работе. В глубине полушария поблескивали трехмерные графики. Их сочетание покажет, как соотносятся идеология, принятая в обществе и уровень его, общества, экономического развития. Об этом писали много уже, но Арнис решил провести самостоятельный, более развернутый, чем обычно, анализ. Для следующей социологической конференции.

— Венис с Сири отмечают годовщину свадьбы, - Ильгет снова отвлекла его, - хотят того… на лоне природы. Я забыла тебе сказать, Венис звонил еще вчера.

— Хорошая мысль.

— Да. Они хотят выехать куда-нибудь в долину Эйр. Только наш отряд, никого больше.

— Я думал, Сири кого-нибудь из своих медицинских друзей прихватит.

— Ну, может, и прихватит. Но в основном только мы.

— А когда? Насколько я помню, это будет недели через две?

— Ну да, времени еще много.

Ритика вылезла из-под стола, села рядом с Арнисом, почти касаясь мордой его коленей и шумно вздохнула.

Ильгет смотрела во все глаза на приближавшихся к ней людей.

Арнис так запросто с ними болтает. Все они одеты сейчас в гражданское, обычные скеты и серые куртки и брюки. А ведь вот этот высокий седоголовый человек - сам Энджер. Легат, главнокомандующий ДС. Он внимательно слушал Арниса, чуть наклонившись к нему. Как будто слышит плохо. Хотя не может, конечно, этого быть. Трое центоров с ним. Рэнкис, Ильгет с ним уже познакомилась. Элиас побывал у них в гостях. И две женщины, имен которых Ильгет не знала. И Арнис, единственный дектор среди них, хотя сейчас, в гражданской одежде, этого не понять.

Арнис увидел ее, и как всегда, невольная улыбка чуть расслабила его губы.

— Ара, Иль.

— Ара, - сказала она и остальным, поднимая руку в привычном приветствии. Энджер чуть поклонился ей.

— Здравствуйте, ди Кендо. Меня вы, вероятно, знаете.

— Меня тоже, - улыбнулся Элиас. Одна из женщин, совершенно седая, протянула Ильгет руку.

— Лейта Бьена.

Ильгет назвала свое имя. Представилась и вторая женщина-центор, помоложе (но старше самой Ильгет), чем-то похожая на Иволгу.

— Кассия Риго.

— У нас еще пять минут, товарищи, - Энджер взглянул на свой серв, - давайте повторим снова нашу тактику. Говорить будет в основном ди Кендо. Арнис, - поправился он, взглянув на Ильгет, - То есть он, так сказать, введет Координатора в курс дела и ответит на основные вопросы. Координатор полностью изучил наши данные, введение не будет долгим, а может быть, и не понадобится. Мы присутствуем, так сказать, на подхвате. Если вдруг возникнет необходимость что-то уточнить. В целом мы можем держаться совершенно открыто.

— Да уж, - подтвердила Кассия, - настало время открыто поговорить.

Раздался мелодичный звон, и створки широкой двери, у которой стояли офицеры ДС, медленно распахнулись.

Энджер первым шагнул в кабинет Координатора Квирина.

Ильгет подумала, что уже видела где-то этого человека. Не только в Сети - там-то уж безусловно. Но и в реале тоже. Встречалась с ним. Да, это вполне возможно. Коринта - большая деревня.

Все же есть что-то волнующее в этой встрече. Что-то из разряда "будет потом о чем внукам рассказывать".

Сэмель Торлин, бывший известный и даже прославленный навигатор, бывший начальник Службы Дальней Разведки, и вот уже восемь лет Председатель Координационного Совета Квирина, восьмидесятилетний очень энергичный и крепкий человек, стоял перед ними. Темно-русые волосы пробиты по нынешней моде пожилых проседью, а в черных глазах проблескивает неутолимый молодой живчик.

— Садитесь, товарищи, - сказал Торлин негромко. Все расселись. Ильгет - рядом с Арнисом, и почти напротив Координатора.

Справа от Торлина сидела Нила Кантори, начальник Службы Информации.

Вроде бы, и ничего в этом особенного нет. Даже стыдно так волноваться. Просто обсуждение текущих дел. Координатор захотел выслушать лично людей, предлагающих начать коренные изменения в жизни планеты. Но все же… Ильгет вдруг вспомнилось, что о Торлине она услышала, едва только оказалась впервые на Квирине. Тогда как раз он был старшим навигатором известной экспедиции Аргера, изучавшей рентгеновские звезды, и вел корабль в районе, считавшемся недоступным для навигации, мало того, почти чудом спас экспедицию. И еще он провел в жизни четыре полета сложности степени экстра. Один из них - в соседнюю Галактику, и один - в область коллапсара Н-128.

Словом, Торлин был очень известен, и никто не удивился, когда он стал начальником службы Дальней Разведки. Да и показал себя весьма толковым начальником, при нем в Разведке произошел ряд очень серьезных и положительных изменений. И после смерти предыдущего Координатора - бывшей начальницы Спасательной Службы Эвы Кай - Торлин был избран Советом на этот пост.

А Ильгет еще тогда хотелось познакомиться с этим человеком лично - когда она, валяясь в больнице, отходя от недавнего кошмара, читала Вестник Дальней Разведки и восхищалась мастерством и, что уж там говорить, подвигом этого навигатора.

А довелось вот только теперь.

Но и не только в этом дело. Вот именно в этом кабинете во многом решается судьба Квирина. То есть решается она иначе, и сидящий здесь человек лишь следует воле судьбы, воле народа, лишь наилучшим образом координируя ее - но именно он обладает максимально полной информацией обо всем, что происходит на Квирине. А Квирин, как ни крути, особенная цивилизация, связывающая множество миров воедино, Квирин - на самом пике Человечества, устремленного в широкий мир. Здесь, в этом кабинете, направляют судьбу не только самого Квирина, но и опосредованно - всего неисчислимого Человечества вообще.

Торлин внимательно посмотрел на членов ДС, рассевшихся вокруг стола. Взгляд его остановился на Арнисе.

— Вы - дектор ди Кендо?

— Да, - Арнис кивнул.

— Я познакомился с вашими предложениями, - заговорил Координатор, - прежде всего, как вы понимаете, мне бы хотелось услышать о кнасторах. Я изучал эти легенды и раньше, но Служба Информации считала их именно легендами, причем с положительным знаком. Юношеский романтизм, борьба, самопожертвование. Однако если эти легенды имеют под собой реальное основание, это меняет дело. В таком случае нам необходимо определиться в отношении кнасторов. Либо они действительно наши союзники, либо враги. Если они наши союзники, то почему до сих пор ни разу не связались с правительством, с Дозорной службой? Если они объясняют это тем, что наш уровень слишком различается, по крайней мере, мы, люди, должны были каким-то образом ощущать присутствие и помощь кнасторов. Ди Энджер?

Легат кивнул в сторону Кассии. Женщина выпрямилась.

— Координатор, наш отдел, аналитический отдел проанализировал все операции ДС с момента ее основания. Возможно, мы могли бы говорить о присутствии кнасторов, если бы существовали какие-то моменты, не объяснимые с нашей точки зрения. Но таких моментов не существует. Мы всегда точно определяли количество сагонов на данной планете, момент, когда и кем они были убиты, да и все, даже мелкие детали операций поддаются анализу. Проще говоря, ни разу в наших операциях не было так, чтобы сагон погиб необъяснимым образом, всегда их ликвидировали наши бойцы.

Торлин кивнул.

— Да, я ознакомился с вашей работой. Вы правы. Таким образом, вряд ли можно утверждать, что кнасторы - наши союзники. Скорее из анализа обстановки следует, что их просто не существует.

Кассия добавила.

— Анализ также не исключает того, что кнасторы - наши противники.

— Но все же главное для нас здесь - свидетельства Арниса и Ильгет Кендо, - Торлин взглянул на них, - Товарищи, не могли бы вы подробнее рассказать об этом? Фактическая сторона дела мне уже известна. Интересны ваши соображения.

Арнис выпрямился и чуть придвинулся к столу. Ильгет заметила, что он тоже волнуется. Все-таки волнуется.

— Здесь мы сталкиваемся с феноменом так называемого духовного развития, - заговорил Арнис, - мы вынуждены уйти из чисто материальной, физической плоскости и коснуться тех областей, где важно состояние человеческой души и духа. В конце концов, сама война с сагонами обязывает тщательнее относиться к этому вопросу. Сейчас для нас - я говорю не о христианах, и не о верующих, а о любом среднем квиринце вообще - уже очевидно, что человек обладает не только физическим телом, что существование разума в форме бестелесной, духовной вполне возможно, сагоны доказали это своим существованием и деятельностью.

Сейчас это для нас не отвлеченно-абстрактный вопрос. Мы знаем, что в бестелесной форме разум обладает совсем иными возможностями. Будучи в физическом теле, можно научиться, как это сделали сагоны, тесно взаимодействовать с миром невидимым, и это даст человеку ряд возможностей нефизического характера, назовем их магическими. Зачатки магических способностей развивают, например, те национальные системы единоборств, которые подключают владение своей энергией и использование ее в борьбе.

С очень давних времен существовало два взгляда на духовное развитие. Первый, наиболее простой и очевидный: овладевать силами нефизического мира - полезно и необходимо. Особого вреда это не приносит, а преимущества может дать огромные. По этому пути пошли сагоны, и в сочетании с благоприятной мутацией, это привело к известному нам результату.

Второй введен, наверное, впервые в Библии: людям следует сосредоточиться именно на физическом мире, овладение миром иным даже вынесено в разряд греха. С чисто практической точки зрения второй подход не вполне понятен. Почему нельзя заниматься тем, что полезно и, вроде бы, безвредно? Но этот подход подкреплен смертью Христа и Его воскресением, обетованием, которые нам даны. Поэтому не только христиане, но даже и не каждый неверующий решится прямо возражать против таких аргументов.

Чтобы объединить первый путь со вторым, был введен такой аргумент - сам термин "духовное развитие". То есть овладевать миром иным следует не ради практических благ и не из любопытства, а с целью лучшего познания себя и познания Бога. Ну и просветления мира в дальнейшем. И тут же объясняется, что Бог запретил лишь познание мира иного в личных целях, а в благородных - пожалуйста.

Но в любых целях деятельность остается все той же - овладение силами нефизического мира, овладение собственной нефизической составляющей.

По-видимому, запрет Библии не случаен. Мы не знаем случаев, когда овладение миром иным приводило бы к хорошим результатам, к действительному духовному росту. Духовный рост - это прежде всего любовь и мир в душе. Прежде всего любовь. Любовь, направленная на мир вокруг, на ближнего. И второе - здравомыслие и неискаженное видение реальности. Сосредоточение на том, чтобы проникнуть в духовный мир, приводит к известному заблуждению гностиков: физический мир ХУЖЕ и ниже духовного, он грязен и низок, в нем ничего нельзя сделать и нельзя достичь Любви. Но мы знаем, что это не так, что величайшие святые жили и действовали именно в физическом мире.

Духовный мир полон эмоций, ощущений, чувств. Среди них можно найти и те, что близки душе, и приятные. Кнасторы, развиваясь, опираются именно на эти приятные чувства и ощущения, считая их уже проявлениями Божественной Любви. Они на первых ступенях уверены, что движутся к Богу-Любви по ступеням некоей невидимой иерархии. О здравомыслии и неискаженном видении даже речи быть не может для того, кто пытается проникнуть в мир иной.

Пусть кнастора предназначен для чистого, хорошего молодого человека, искренне желающего приблизиться к Богу и сражаться со злом. И эти лучшие побуждения, к несчастью, используются сагонами - через кнасторов. Кнасторы второго уровня и отчасти первого, уже отлично понимают, кому служат. Им внушают, что в мире нет добра и зла, а есть два великих начала, которые лишь в сознании людей преломляются как добро и зло, на самом же деле едины.

Анализ показал, что с годами влияние кнасторов, точнее, легенд о них, в квиринском обществе растет. Это начинает требовать нашего вмешательства. В нашем обществе есть внутренний враг. Раскрытие деятельности ДС обязательно приведет к тому, что этот враг активизируется и начнет доказывать, что борьба с сагонами - дело рук кнасторов, а не таких примитивных людей с окровавленными руками, как мы.

Арнис умолк. Чуть прищурившись, он смотрел на Координатора. Торлин опустил голову, видимо, размышляя.

— Деятельность кнасторов может облегчить доступ сагонов на планету?

— Да, - быстро ответил Арнис, - может.

— Но фактов у нас немного, - произнес Торлин и взглянул на Нилу. Начальница СИ тряхнула пышными кудрями.

— В последние 12 лет влияние оккультных потоков резко усилилось. Вы видели это в моем докладе. Необходимо разворачивать противопотоки. Причем лучше, если мы сможем противопоставить что-то именно легендам о кнасторах. Рассказать о них правду, по возможности. Но факты - мы практически ничего о них не знаем, кроме того, что завязано на семью Кендо.

— То есть вам нужны еще факты?

— Их может найти наше спецподразделение, - тихо сказал Энджер.

Торлин энергично кивнул.

— Одной из задач вашей… как вы ее назвали? - Команды Минакс* - будет поиск фактов о кнасторах. Кстати, название…

— На латыни, но не слишком откровенное, - пояснил Энджер.

 

*Минакс - грозный (лат)

— Факты нужны нам и для того, чтобы начать процесс принятия законов о кнасторах. Ди Энджер, я хочу предупредить сразу. На запрещение деятельности любых эзотерических групп мы не пойдем. Это нереально.

— Я понимаю, - кивнул Энджер. Рэнкис коснулся своей панели, требуя слова. Все обратились к нему.

— Предположим, Минакс выявит кнасторов. До принятия закона.

— До принятия закона вы можете арестовать кнасторов или их учеников, - тихо сказал Торлин, - и охранять их как можно тщательнее. Я не могу дать вам официального согласия. Но я понимаю, что у нас нет другого выхода, и в случае возмущения я поддержу вас, насколько смогу. Закон будет принят как можно быстрее.

Он помолчал.

— Поймите, товарищи. Похоже, что Квирин вступает в совершенно новую фазу. Такого у нас еще не было. Это даже не военное положение. Мы вводим по сути тайную полицию. Враги где-то здесь, среди нас. Мы объясняем населению суть деятельности ДС. Мне бы хотелось, чтобы Квирин и в этих условиях не потерял своего основного предназначения. Чтобы он остался миром науки и космической экспансии. Не превратился в один из бесчисленных миров, где информационный эфир полон грязи, крови, подозрений. Я понимаю, что речь идет о нашем физическом существовании, и у нас нет другого выбора… - Координатор умолк.

— Я уверен, - веско сказал Энджер, - что мы сумеем найти правильный путь. Минакс не превратится в тайную полицию, объектами нашей работы будут только кнасторы.

— Не совсем так, легат, - печально возразила начальница СИ, - вам придется отслеживать все информационные потоки и проверять их на предмет следов эзотерического мировоззрения. Вам придется взять под контроль все группы, начиная с дружеских связей, которые окажутся подозрительными. До определенной степени этот контроль можно будет осуществлять тайно. Но лишь до определенной степени. На Квирине закончилась, похоже, эра информационной вседозволенности. А ваша команда будет напоминать эдолийскую инквизицию.

— Мы не собираемся преследовать людей из-за того, что их мнение не совпадает с мнением христианской церкви, - возразила центор Бьена. Кантори посмотрела на нее.

— Вы всего лишь будете выслеживать их, и они заметят ваше пристальное внимание. Для них это будет выглядеть как преследования. Пусть весьма мягкие.

— Кантори, - произнес Координатор, - никто не обязан жить на Квирине. Тем, кого не устраивает наша информационная среда - не закрыт путь на другие миры. Здесь останутся те, кому работа и друзья важнее, чем детали мировоззрения.

— Я знаю, - кивнула начальница СИ, - я всего лишь хотела пояснить, что произойдет в дальнейшем.

— Не следует сгущать краски, - Координатор покачал головой, - мы еще обсудим с вами дальнейшие направления информационной работы.

Он обратился к членам ДС, напряженно слушавшим его.

— Ваша работа - пожалуй, благороднейшая из всех. Вы как никто другой на Квирине давно заслужили и славу, и достойную оплату. Да что там говорить, все мы обязаны жизнью именно вам. Но Квирин должен и в будущем оставаться тем же самым миром. Это космическая база, научная - но военная лишь в последнюю очередь. Наверное, мы были слишком благодушны, смотрели на мир через розовые очки. Постоянно забывали о том, в каком окружении мы существуем, что представляет из себя вся наша Галактика. Мы создали оазис науки, искусства, доброты, гуманности. И это прекрасно само по себе, но все больше и больше людей забирает и военная служба, и СКОН, и ДС, и дальше уже нельзя закрывать на это глаза всему народу. И все же мне не хотелось бы превращать наш мир… во что-то иное.

Энджер протестующе покачал головой. Поднял ладонь.

— Координатор, вы правы. Давайте не забывать о простом факте. До сих пор мы были уверены, что Квирин абсолютно, надежно защищен от сагонского проникновения. Теперь мы знаем, что у нас давно уже существуют кнасторы, и даже высших ступеней, уже сознательно служащие сагонам. Хотя как давно - возможно, лишь около полувека. Но сагонов нет, и даже развоплощенных - нет. Мы не знаем причины. Почему даже на любой планете Федерации - а они в военном отношении закрыты не хуже Квирина - человека может достать сагон, а на Квирине - нет. Почему на Квирине они даже во сне не приходят. Мы не знаем, почему это так. Но есть очень большое подозрение, что если мы позволим себе как-то изменить коренным образом информационный фон Квирина, сагоны получат к нам доступ. Как раз именно то, о чем вы говорите - оазис мира, добра, любви - именно это, возможно, и служит преградой. Превратите наш мир в обычную военную базу, и возможно, мы потеряем последнюю крепость.

— Я согласен с вами, легат! - воскликнул Торлин, - мы должны удержать нашу крепость.

Ильгет и Арнис одновременно взглянули друг на друга - и тут же отвели глаза.

— Нашу крепость любви и добра, - добавила начальница СИ.

Картошку запекли на углях. Над огнем жарили оригинальное блюдо по предложению Иволги - мясо, нанизанное на витые стальные стержни. Куски мяса получались необыкновенно сочными, пахнущими дымом, а со свежим репчатым луком - так просто божественными.

Потом Ойланг вскипятил над костром котелок воды и заварил свой знаменитый капеллийский чай.

— Как, ты говоришь, будет называться это спецподразделение? - спросил Марцелл. Арнис неохотно ответил.

— "Минакс"… это не точно, рабочее название пока. Но это будет, видимо, после нашей работы на Мартанге.

Все промолчали. Новая акция ожидалась через неделю, и говорить об этом не хотелось. Арнис знал, что после Мартанги, очередного мира, который предстояло освободить от сагонов, ему будет присвоено звание центора. Оно необходимо по рангу командиру "Минакса".

— Похоже, нам теперь не будет покоя, - пробормотал Венис. Ландзо взглянул на него.

— Ну и ладно, это наша работа.

Тихо и таинственно зазвучала струна. Ласс взял гитару. Иволга посмотрела на него с одобрением.

— Правильно, Ласс. Хорошее дело, давай споем чего-нибудь.

Он кивнул. Гитара под его пальцами зазвенела мелодией.

Узнав, как черна чернота,

Как железно железо,

Падай ничком, на руках пустоты не уснешь.

Тихо - горят глаза,

Горят далекие звезды,

Горят парсеки пространства.

Не жди - ты напрасно ждешь.

Чистая синяя ночь.

Не плачь - не стоит свеч.

Слезы не воск, не капай

На чистый пространственный плащ.

Ты не вернешься вернешься,

Ты встретишь ломкое эхо,

Ты скажешь "прощай", но снова

Услышишь "не плачь, не плачь"

Арнис почувствовал, как тонкие пальцы Ильгет скользнули в ладонь. Он бережно сжал эту руку, любимую до замирания сердца. Он снова почувствовал удивление и счастье оттого, что вот это чудо - с ним.

До каких пор, Господи? - спросил он про себя. До Мартанги? Я знаю, Ты можешь забрать ее у меня в любой миг. Но спасибо Тебе за то, что сейчас она есть. И даже со мной.

И упадут пространства,

Звезды в бешеной пляске

Лягут на путь отхода,

Лягут. Вернутся на путь.

Тихо потрескивал костер.

И молчало над головой бездонное звездное небо.

Если лечь на спину, положив под затылок ладони, ощущая одной стороной ночную прохладу, другой - чуть жгучее тепло костра, и смотреть вверх, на сплетения звездных дорожек, на мелькающие огоньки флаеров и кораблей, то можно вдруг ощутить, что ты уже почти совсем понимаешь… почти все. Что вот-вот прорвется какая-то завеса, и этот мир перестанет быть загадкой - навеки.

И что, может быть, смерти нет.

Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Это море. Это трепещущий живой огонь. И звездное небо.

Звездное небо, с почти слившимися россыпями дальней светящейся пыли, с черными неожиданными провалами, с диковинными сплетениями светлых узоров, ложащихся в привычный рисунок созвездий.

И еще чья-то рука коснется твоего плеча, и ты услышишь негромкий разговор, и тихонько в темноте зазвенят невидимые струны.

Ласс Канорри. Как будто всю жизнь среди нас. Мы еще ничего не знаем о нем, он ни разу не был с нами на акции. Но у него такое же точно лицо. Костер отражается в нем, как в зеркале. И странные синие артиксийские глаза смотрят в огонь безотрывно.

Вот Ойланг сидит, и не убирает своей руки с плеч Мари, маленькой, темноглазой, притихшей. Ее младшие дети, уже выросшие, Квент и Дик, сидят рядом.

Вот Иволга с гитарой, и две собаки, черная и белая, лежат справа и слева от нее.

Тебе придется выбирать, подумал Арнис. Так сказал Дэцин, и он прав, я теперь и сам это понимаю. Уже скоро, на Мартанге, надо будет выбирать - кого послать на смерть. Ласса, который еще может написать много хороших стихов. Вениса - врача. Женщин - Мари, Иволгу, Айэлу… Ильгет. Бесконечно любимую мою. Да всех жалко… Ландзо, Ойли… Господи, за что мне все это?

Он чуть сильнее сжал руку Ильгет. Любимая повернулась к нему, рукой коснулась его волос.

— Ты что, Арнис?

— Не верю, - прошептал он, - что ты со мной.

Он поцеловал ее руку.

— Долго ли это будет? - вырвалось у него. Ильгет покачала головой.

— Не бойся, родной. Мы умрем в один день.

Она была права.Они умерли в один день двадцать пять лет спустя. Это произошло про приговору суда Третьего Круга Ордена Великого Кольца. На планете Калликрон. Кнасторам наконец удалось получить в свои руки командира "Минакса", префекта Арниса Кендо, и его постоянного адъютанта, Ильгет.

Стоя в кругу кнасторов с опасно сверкающими иоллами, Арнис испытывал некоторую внутреннюю гордость и радость - оттого, что происходит это не на Квирине.

Стоять ему было тяжело, голова болела и кружилась, на левую ногу не встать. Но он старался не опираться на Ильгет, лишь крепко сжимал ее ладонь. Один из кнасторов зачитывал приговор, голос его гулко отдавался эхом под сводами зала.

За многочисленные злодеяния, совершенные на Квирине, Калликроне, Дике и других мирах… перечисление…

Да, ты прав, я совершил все эти злодеяния, думал Арнис. Но мы вышвырнули вас с Квирина.

Вас там больше не будет. Я надеюсь.

И еще он думал, что смерть будет легкой, все страшное позади. И жаловаться на на что - он прожил свою жизнь. Только очень, нестерпимо жаль Ильгет. Просто инстинктом - не хочется даже малейшего ее страдания.

Господи, помилуй. Вот и настало время… Помилуй меня, Господи! Ведь он прав. Я совершил все эти злодеяния. Это я убивал и отдавал приказы убивать. Пытал людей и отдавал такие приказы. Я вел информационную войну и занимался слежкой и преследованием. Это я превратился в чудовище. И я даже не могу сказать, что делал это во имя Твое - я делал это потому, что мне деваться некуда было. Я немилосерден, но я все еще почему-то надеюсь, что Ты будешь милосерден ко мне. Я не знаю, был ли я прав, до конца - не знаю. Прости меня, Господи, пожалуйста, прости! Я даже не могу сказать, что готов ответить за то, что делал - мне нечем отвечать. Я слишком ничтожен, чтобы заплатить за зло, которое делал. Что бы я ни претерпел, адекватной платой это не будет. Но Ты уже заплатил за это зло… Господи, у меня ничего нет, кроме Твоей крови. Прости меня, любовь моя, Христос мой!

Кнастор стоял прямо перед Арнисом, командир "Минакса" видел, как колышутся складки серебряного плаща.

— Мы, кнасторы, не занимаемся казнями. Но это лучшее, что мы можем предложить вам. Мы должны вас остановить, ибо зло, принесенное вами в мир, слишком велико.

Арнис усмехнулся краем рта.

— Ваше следующее воплощение будет удачнее. Вы можете начать все заново. Ваша жизнь была бессмысленной, префект. Вы посвятили ее войне, убийству, злу. Но мало того физического зла, которое вы творили! Вы принесли неисчислимую бездну духовного зла. Поклоняясь догматам, вы заставили слишком многих отказаться от духовного возрастания и пути к Свету.

И это то единственное, подумал Арнис, что Господь сделал через меня безусловно хорошего.

Он взглянул на лицо Ильгет, и снова, как давно уже, лицо это показалось ему ангельским - сияюще-светлым, несмотря на темное пятно крови, рану, запекшуюся на виске. Ей были так безразличны слова кнастора. Она даже чуть улыбалась.

Арнис почувствовал, что кнастор сделал паузу и смотрит на него. Он должен что-то сказать?

Но что? Если бы не Ильгет, он был бы счастлив сейчас. Смерть - достойная, в конце концов, умереть в бою у него, префекта, шансов уже почти не было. Да и легкая смерть к тому же, не мучительная, все худшее уже позади. Единственное, жаль Ильгет, страшно будет видеть ее смерть. Хотя возможно, его убьют первым.

Приятно для самолюбия и то, что кнасторы долго и безуспешно охотились именно за ними, да и устроили весь этот спектакль. Хотя это и бессмысленно, никакого значения не имеют их личности - Ландзо станет еще лучшим командиром "Минакса" (за ним тоже ведут давно персональную охоту). Арнис подумал о преемниках. О своих детях - Андо и Дара давно были в ДС. О дочери Иволги - Эрике, о Йэнне и Лассе Канорри, о множестве сильных бойцов - лучших, чем они сами - которых он оставлял за собой. Нет у Великого Кольца никаких шансов. Их вышвырнут и с Калликрона, как и с Квирина. Ничего не значит наша смерть, кроме бессильной мести.

— Господь помилует нас, - сказал он, - а вы ничего не добьетесь.

Он посмотрел на Ильгет. Та произнесла, опустив глаза.

— Позвольте нам помолиться.

Кнастор шагнул назад, как бы давая разрешение. Арнис почувствовал знакомый разгорающийся свет впереди, вверху но и как бы внутри. Перед этим светом ничего не оставалось, как встать на колени. Рядом с Ильгет. И опять, по привычке, он стал первым читать молитву, Ильгет повторяла за ним.

"Господь, помилуй нас!" - "Кирие, элейсон!" - "Кристе элейсон!"

Они встали. Впереди во тьме висело, чуть касаясь пола, кольцо в человеческий рост из ослепительного чистого света.

Орудие казни.

— Идите по одному, - произнес кнастор, нахмурившись. Он стоял рядом, скрестив на груди руки, плащ ниспадал почти до пола.

Арнис посмотрел на Ильгет. Будет ли это больно?

— Иди первой, - тихо сказал он.

Пусть она не видит, как будет умирать ее любовь.

Ильгет чуть заметно кивнула. Взгляд ее скользнул по лицу любимого, словно запоминая - на Вечность. Она подняла руку и в последний раз перекрестила Арниса.

Затем пошла к кольцу.

Она еще раз перекрестилась перед самым горящим ободом и шагнула внутрь.

Сверкнула молния, и через мгновение от Ильгет не осталось почти ничего. Несколько листков серого пепла, медленно кружась, опадали вниз. Арнис сдержал крик, стиснув зубы, но непроизвольно выскользнула слеза.

Он двинулся вслед за женой. В этот миг он думал о "Минаксе", о детях, и подходя уже к кольцу - снова о всех тех, кого убивал. Но сумасшедшая, парадоксальная вера в прощение - в милосердие Божье - заставила его перекреститься перед кольцом.

ЭТО он ощутил как сильный удар, гасящий сознание.

Лишь на миг. Потом оказалось, что вокруг нет темного зала и кнасторов. Лишь сияющий свет. И рядом он увидел Ильгет - Господи! - совсем молоденькой, как на Ярне когда-то. Золотистой, светлой, сияющей девочкой, и на лице исчезли морщинки и складки у губ, исчезла рана на виске. И больше не было черных точек.

— Арнис, - сказала она с бесконечной нежностью, - моя радость

Он понял, что изменился тоже. Ильгет взяла его за руку.

— Посмотри, дорога…

Они и в самом деле стояли на дороге - каменистой, белой, блестящей в свете неведомого солнца. Они сделали первый шаг, и тогда только Арнис поднял глаза. И увидел, что они не одни.

— Это твоя песня? - спросила Иволга. Ласс кивнул.

— Что же это, - произнес вдруг Марцелл, - выходит, что вся эта наша война, весь этот кошмар - только из-за того, что сагоны ищут простого человеческого тепла?

— Получается, что так, - подтвердил Арнис. Ильгет плотнее прижалась к нему.

— Ищут и не находят, - пробормотала Айэла, - им так грустно и одиноко там…

Ландзо сказал негромко.

— Им очень одиноко. Очень плохо. Они очень тяжело платят за свое бессмертие. Да и кому нужна такая вечность…

Его пальцы бессознательно теребили щепку. Он вспоминал сейчас Цхарна, бывшего некогда Великим Учителем. Цхарна, так искавшего его дружбы, его - самого простого парня-общинника, каких на Анзоре - миллионы. Так жаждавшего простого общения с ним. И получившего только смертный луч в сердце. Но скорее всего, это был лучший исход их отношений.

И все примолкли. Может быть, каждый вспоминал сейчас свои встречи с противником, и каждый повторял в душе - именно так.

Они просто ищут любви.

— Господи, - произнесла Айэла, - чего им стоило бы просто попросить об этом. Просто, по-человечески… я понимаю, что они не люди. Но неужели никто из людей не может ответить на эту их жажду?

— Люди могут ответить, - Ильгет подняла лицо, блики костра заплясали в зрачках, - только сагоны не способны понять и принять этот ответ. Если нет любви в собственной душе, бессмысленно искать ее вовне. Никто не зажжет в тебе этот костер, никто, кроме Бога. И если человек отвечает сагону всем сердцем, искренно, он становится сагону неинтересен, потому что и распознать любовь, и насладиться ею может только тот, кто сам умеет любить. А если человек не отвечает, сагон старается заставить его это сделать - любой ценой. Получить любую искреннюю реакцию, хоть боль и ненависть. И лишь эти краткие миги, когда еще манит внутри чужой души некая тайна, надежда на лучшее - лишь эти миги сагон живет по-настоящему… И лишь ради этого они ведут войну против нас.

Ильгет обернулась. Сзади послышались легкие шаги. Две небольшие фигурки приближались к ней. Ткнулись с размаху - теплое, мягкое, с удивительно белыми сияющими волосенками. Дара. Вскарабкалась к маме на руки. Андо, всегда холодноватый и сдержанный сел рядом.

— Не спится? - спросила Ильгет и не удержавшись, чмокнула Дару в щечку.

— Не-а.

— Как там остальные? Эльм?

— Дрыхнут, - солидно ответил Андо, - а мы тут с вами посидим.

Ильгет нашупала руку мальчика, сжала ее.

— Совсем большой ты стал, Андо, - заметил Ойли, - скоро к нам в ДС?

— Типун тебе на язык, - обиделась Ильгет.

— Скоро, - спокойно ответил Андо, - я сейчас в третью ступень перехожу. Года за два думаю к выпускному подготовиться, а потом сразу в Милитарию.

— Ох, боец растет, - пробормотал Арнис.

— А я тоже буду воевать против сагонов, - сказала Дара, прижимаясь к маминой груди.

— Вот уж без тебя там точно не обойдутся.

— Пап, это что? - Андо показал на чьи-то бортовые огни четверкой, тающие в черном небе.

— По-моему, рейсовик, - ответил Марцелл, сидящий рядом, - на Бетрис. Или на Люцину.

— По расписанию на Люцину, - заметила Айэла, - я на днях летала туда к сестре, так что помню.

Ильгет покосилась на девочку - та, кажется, засыпала. Дара до сих пор часто приходила в кровать к родителям. А когда их не было дома - к бабушке. Даже младший, Эльм, спал у себя, а вот Дара так и привыкла.

Надо будет отнести ее в палатку, когда заснет совсем. Надежды уложить Андо, конечно, никакой - так и будет сидеть со взрослыми. Смотреть в звездное небо, гадая, каким кораблям принадлежат цветные летящие искры, вдыхать терпкий дымок костра, наслаждаться солидным обществом бойцов ДС.

Ильгет посмотрела на Арниса.

— Ты чего улыбаешься?

— Просто так, - сказал он, - кажется, Иль, погода завтра будет хорошая.

 

2005 г.