Арли решили крестить прямо на Пасху. Ильгет попросила стать крестной матерью Иволгу. Та долго отнекивалась, ссылаясь на свой небольшой христианский стаж, но все же согласилась.

Событие отметили в последний день праздника, в "Синей вороне", куда явились и те, кто к церкви не имел отношения. Сидели за общим большим столом в углу. Виновница торжества в белом наряде, блестя темными глазенками, мирно лежала на руках у отца, временами переходя к кому-нибудь другому.

Ильгет безотчетно улыбалась. Она вообще постоянно улыбалась в последнее время. Ей было очень хорошо.

Жаль, что пить все еще нельзя - она ведь кормит. Ильгет тянула кринк через трубочку. Ощущала рядом, слева, плечо Арниса, если закрыть глаза, то кажется - это греет летнее солнце. Справа - острое и угловатое, Иволга. Напротив Гэсс, как раз держит малышку на руках.

— А все-таки, Иль, она пошла в тебя.

— Не совсем. Только глаза. А нос, подбородок - смотрите…

— Да сама на себя она похожа!

На белом платьице Арли блестит серебром новенький крестик. Тихо доносится с эстрады нежное пение двух синто-скрипок.

Дэцин пьет цергинское ву, темно-красное, как венозная кровь. Даже смотреть неприятно.

— Давайте выпьем теперь за Анзору! Чтоб получилось.

Бог весть, какой это уже тост по счету. Глаза блестят, народ навеселе.

— Кстати, про христианское воспитание… Приходит домой с занятий по катехизису сын Мирро…

Йэн Мирро - префект, один из руководителей ДС.

— Ну, спрашивает отец, что вам там сегодня рассказывали? - Ну рассказывали, как Бог послал Моисея за линию фронта со спасательной миссией, чтоб, значит, вывести иудеев из Египта. Пришли они к Красному морю, соответственно, инженерное отделение Милитарии поставило энергетические щиты, остальные по дну моря марш-броском перекинулись на тот берег. А потом Моисей по рации чирикнул в штаб и вызвал авиацию. Прилетела парочка "34"-х и разбомбила на хрен эти щиты. Так иудеи и спаслись… Мирро спрашивает: - Что, прямо так и рассказал? Сын: - Да не, конечно, но если б я тебе рассказал, как учитель, ты бы ни за что не поверил в этот маразм.

— Дайте мне ребенка, - требует Иволга, - я теперь за него отвечаю!

Девочку передают из рук в руки. Она лишь улыбается и помахивает ручонками.

Как хорошо, думает Ильгет, как тепло и легко здесь. Хорошо, что только наши. Не пришли даже супруги Гэсса и Миры. Вообще-то, конечно, это ненормально. Так нельзя. Неужели это только потому, что лишь они, эти люди, все испытывали на себе эту черную волну, что ложится с неба… и когда воздух кругом горит, и земля тоже горит буквально под ногами, или встает дыбом, закрывая все. Нет, не надо думать об этом. Ведь я уже давно на Квирине. Очень давно. Пора и забыть. Нас что-то связывает, то, чего не знают другие - поэтому мне с ними так легко? Хотя скорее просто потому, что интроверт я, и боюсь незнакомых, не хочу общаться с теми, кого мало знаю. Мне бы хотелось, чтобы здесь сидела Айледа. И против Беллы я бы ничего не имела в виду. И против мамы тоже. Хотя все они огня не нюхали и дэггеров не видели. Может быть, со мной что-то не в порядке?

Иволга чуть-чуть подбрасывает малышку в руках.

— Давно с такой куклой не приходилось играть… знаешь, завидую.

Арли глядит в лицо Иволге и вдруг начинает смеяться. По-настоящему! Улыбается она уже давно, а тут вдруг начинает тонко и заливисто хохотать.

— Ой, смотрите! - кричит Ильгет, не помня себя, - смотрите, она же смеется!

— Да, это всегда так трогательно, - смущенно говорит Данг, опуская взгляд, - когда они в первый раз…

Ильгет смотрит наискосок, на Арниса, и ловит его взгляд - такой светлый и блестящий, такой счастливый, и кажется, в глазах блестят слезы, но наверное, это только кажется.

Ильгет вдруг думает о том, что с церковью у нее что-то не ладится. И наверное, это плохо, но даже беспокойства по этому поводу нет.

Она ходила в последнее время в церковь регулярно. Никаких проблем тут не было. Ходили вместе с Арнисом и малышкой. Вот именно - вместе с ними. И ничего больше. Никаких чувств, никакой радости. Даже Пасхальная Всенощная показалась длинноватой и скучноватой. Ильгет только наслаждалась тем, что Арнис рядом, что малышку крестят - а зачем, собственно, все это нужно, перестала понимать. Почему так?

Расхотелось общаться с отцом Маркусом. Ну что он - просто человек, обыкновенный, как все. На исповедь она и так ходит. Упрекнуть ей себя не в чем. Может быть, дело все-таки в той встрече? В ее бывшем муже? Да нет, по сути она успокоилась. Церковь состоит из несовершенных людей. Сама она тоже далеко не сахар. Кто же может помешать - да и зачем - Пите искать духовности? Ради Бога, пусть ходит, даже очень хорошо. Или все-таки остался осадок? Ильгет помотала головой, стряхивая ненужную рефлексию. Сколько можно об этом думать? Надо жить, пока живется. Быть счастливой, раз Бог дает счастье. Скоро оно может и кончиться - но об этом тоже лучше не думать.

Та-ак, уже дошли до кондиции. Начинается пение. Акустическую ширму включили, чтобы не мешать остальным, гитара в руках у Миры.

— Мира, "Южный ветер"!

— "Лестницу пять шагов".

— Вот что, - строго говорит Мира, - давайте как положено, пусть заказывает героиня торжества. Ну она не может, конечно - пусть родители заказывают. Ильгет?

— И крестные, и крестные, - добавляет Иволга, - давай, Иль, начинай!

Ильгет задумалась.

— Я понимаю, что это банально… но знаете, когда все вместе поют "Дистар эгон", у меня просто кайф внутри…Спойте, а?

— Ну а чего же не спеть для хорошего человека?

Они и правда здорово поют. Тем более, "Идет отсчет" - "дистар эгон", песню, которая каждому с детства знакома. Они поют на несколько голосов, профессионально, классически. И Мира отлично ведет мелодию, и аккомпанемент выдает синтетическая приставка, словно целый оркестр.

Идет отсчет,

И стрелки падают назад,

И отражает циферблат

Разогревающий каскад,

И ток в сплетеньи.

Я ухожу

И оставляю за собой

Рассвет и берег голубой,

Часы, глаза, ступени лестниц,

Звуки, тени.

И новый счет

Мне предъявляет пустота,

Мне этот счет не наверстать,

И я ползти уже устал

Сквозь мрак бездонный.

И в мире ночь.

И звездам хочется звенеть,

Но там, где ярче звездный свет,

Там ближе смерть.

И нам не спеть

В ее ладонях.

Это знакомо любому эстаргу, работнику Космоса, пилоту или навигатору, спасателю или ско, курьеру, разведчику, члену научной экспедиции. Знакомо и близко. А ведь их на Квирине - большинство.

Вернись домой!

Вернись домой, вернись назад!

Я помню твой

Зовущий взгляд,

И я безмерно виноват -

Мой дом покинут.

Моя вина.

Твоя тоска, твоя беда,

Меня опять ведет звезда,

Но если можешь, то прости,

И ветер в спину…

Повторялся первый куплет, а Ильгет перестала петь. "Если можешь, то прости", - резануло вдруг. Ее не простили. И никогда не простят. И с этим надо жить.

Арнис вдруг поймал ее руку, поднес к щеке. Поцеловал пальцы. Ильгет взглянула на него, улыбнулась благодарно.

Возвращались по Набережной. Арли сидела в подвеске на груди у отца. Арнис шел с Иостом, и они о чем-то тихонько разговаривали. Ильгет - чуть впереди, рядом с Иволгой.

— Я не знаю, - сказала она, - акция уже в сентябре. Арли будет всего полгода! И что - надо бросать кормить…

— Обычно на Квирине так никто не делает, - ответила Иволга, - любая мать-эстарг сначала выкормит ребенка. Службы всегда идут навстречу, относятся с пониманием. Но у нас ДС. Каторга пожизненная.

— На Квирине вообще очень высокая рождаемость ведь, да?

— Не очень, но высокая. У нас и убыль большая. Смертность повыше, чем на других мирах Федерации. Эмиграция. Колонизация - Тетран вот… туда большой отток идет молодых людей.

— Это я знаю. На Ярне говорили у нас, что чем более развито общество, тем больше проблем с рождаемостью…

Ильгет похлопывала рукой по каменному парапету. Ярко-алый шар солнца, алое золото, низко висел над темноватой морской гладью.

— Да, проблемы есть. Да ты лучше Арниса спроси, он же социологией занимается, он тебе все распишет. На каждом из Центральных миров эти проблемы решают по-своему. На Капари - банальным научно-техническим методом, там детей выращивают фабричным способом, в искусственных матках, потом с квалифицированным воспитателем в интернатах. Родители только навестить приходят. Надо сказать, что этот способ почему-то только там прижился. В основном развитые человеческие миры от него отказываются. Хотя кто его знает, что лучше. На Артиксе - профессиональные матери. Обычные женщины детей не имеют, а профессиональные - по 10 штук. Им платят за это. Но с отцами профессиональными не всегда получается. На Цергине общинное воспитание, как у них всегда было принято, дети выращиваются всей многочленной семьей…

Иволга была, похоже, в своей стихии, расписывая Ильгет социологические схемы.

— На Олдеране эта их система двоеженства, когда одна жена рожает детей, вторая - жена-гро, работает и ничем не отличается от мужчин. Ну а на Квирине ничего такого нет. Просто каждая женщина старается родить штук 4-5 детей. Ну и государство, конечно, очень помогает их растить. И бабушки. Так принято. На самом деле, конечно, информационная политика…

— Но Иволга, на других мирах же тоже есть Службы Информации!

— Да, но там инфопотоки направлены иначе. Пойми, Квирин - планета эстаргов, планета - космическая база. У нас до сих пор психология форпоста, поэтому где-то в подсознании каждой малявки, вот такой, как твоя, уже закладывается - детей надо рожать побольше, потому что кому-то надо строить и осваивать, строить и осваивать… и защищать. Конечно, кто-то чувствительнее реагирует на все эти потоки, кому-то на это плевать, есть ведь и у нас даже совсем бездетные. Но мало их. И стыдно это считается.

Иволга помолчала.

— Я бы еще, пожалуй, родила… да не от кого.

— Да ладно, у тебя и так трое.

Ильгет подумала, что вот Лири удалось родить только двоих. Слегка помрачнела.

— Нам сложнее, - подтвердила Иволга, - раз уж выбрали ДС…

— Разве мы выбрали? - Ильгет посмотрела на нее, - это ДС выбрала нас.

Солнце уже коснулось пылающим краешком горизонта. И по морю от него протянулась алая горящая дорожка. Ветер был прохладен, и небо - совершенно чистое, темнеющее, и в нем просверкивают искорки бортовых огней.

Издалека доносились струнные звуки и чье-то пение. Неразборчиво, кажется, не на линкосе даже. И смутный говор толпы на Набережной, здесь всегда народ, всегда, каждый вечер - праздник. Шум прибоя. И сквозь все это - глубокая, полная тишина. Словно все эти звуки не нарушали тишину, а лишь подчеркивали ее.

— С другой стороны, - сказала Иволга, - конечно, на Квирин и приток есть. Приличная иммиграция. Попадают сюда многие, а вот задерживаются, не переселяются дальше на старые миры Федерации - только те, кому здесь нравится. Говорят же, квирин - это не нация, это состояние души.

В середине лета вопрос о следующей акции разрешился сам собой - Ильгет снова была беременна. Они ничего не планировали, не говорили даже об этом. Просто - пустили этот вопрос на произвол судьбы, и вот - так получилось.

Это снова была девочка, и на этот раз уже решили назвать ее Дарой, в честь эдолийской святой Дары, особенно близкой Ильгет.

На Анзоре предстояла агентурная работа под прикрытием, Арнис даже собаку оставлял дома.

Он радовался тому, что Ильгет не будет на акции. А у нее все сильнее сжималось сердце. Проклятая Анзора. Гормоны сейчас, в первом триместре беременности, играли так, что без Арниса ей ни на минуту не хотелось оставаться. И мучила тревога. Ильгет боялась, что это предчувствия, ведь интуиция сильная. Но такая же ерунда была и во время предыдущей акции, она так же не могла спать, ей казалось, что Арнис непременно уже убит. Однако все обошлось благополучно.

Он еще был с ней, а она просыпалась ночью, прижавшись к нему, ткнувшись губами в плечо, положив руку на висок, на мягкие чуть отросшие пряди, и не могла больше сомкнуть глаз. Все, что она в процессе подготовки узнала об этом жутком мире, всплывало в памяти. Лучше бы она и не готовилась. И не знала.

Арнис просыпался и молча прижимал ее к себе. Она жаловалась, и он ничего не отвечал ей. Ничего не отвечал. Потому что сказать "все будет хорошо" - так ведь может и не быть хорошо. Обещать "я вернусь" - он тоже не мог. Говорить "но я же здесь, с тобой" - еще глупее. Призывать к смирению и принятию воли Божьей, как она есть? Арнис просто молчал, и прижимал ее к себе, и гладил, и ничего больше говорить было не нужно.

Днем ей было легче. Она забывала обо всем плохом. Кормила малышку. Проводила все время с любимым.

— Знаешь, чем ты отличаешься от других? - спросила она как-то.

— Чем?

— При тебе я могу писать. Так мало людей, о которых можно сказать то же самое.

Она писала не только при нем - для него. Потому что он ждал каждой написанной ею сцены. Потому что все это сразу же читалось и обсуждалось. Давно был дописан роман про иньи, и - радость! - по своей популярности попал в Рейтинг. Что уже было очень неплохо. Теперь Ильгет писала сказку-фантазию про королевство фей. В кои-то веки - она сама удивлялась - выходило что-то веселое, легкое, без какого бы то ни было смертоубийства, настоящая сказка для детей. Может быть, эту сказку ей хотелось рассказать Арли - когда та подрастет. Это было еще одно объяснение в любви - на этот раз дочери.

Арнис поступал именно так, как говорил когда-то. Ильгет сидела в кресле, с обручем-транслятором на голове, с виртуальным пультом управления, полузакрыв глаза, писала роман. И он устраивался рядом, тоже с какой-нибудь работой. Арнис давно уже изучал социологию, у него даже был наставник, Вэн Тэррин. Пожилой, именитый ученый, ему уже за 130 перевалило. Ди Тэррин, правда, не возлагал больших надежд на ученика, Арнис занимался вот уж лет пять, и все еще не мог выбрать время подготовиться к званию мастера социологии.

Арли ползала на полу, а если приходилось отвлечься на нее, то Арнис сразу вскакивал. Ильгет было даже неловко… но в самом деле, писание требует большой сосредоточенности. Арнис это понимал. Он относился к тому, что делала Ильгет, с некоторым благоговением.

— Дэцин все время говорит между прочим, что он чего-то ждет от тебя. И не поймет, чего…

— Чего это он от меня ждет? Странно… вроде, с сагоном тогда все получилось.

— А вот он говорит, что таких случайностей не бывает. Как тогда с хронгами. Ты ведь довольно точно описала реальность, ничего о ней не зная.

— Тогда, по идее, должны существовать и эти Рыцари белого пламени…

— Хотелось бы мне быть таким, - усмехнулся Арнис, - представляешь, взял огненный меч, раз-раз, и завалил сагона. Да и склизких бы неплохо… Как в реальности-то все сложно!

— Чего же он ждет от меня? - спросила Ильгет, - что я стану великой писательницей?

Она фыркнула. Арли, которая как раз кушала у ее груди, замахала свободной ручонкой.

— И воздействую на умы? Так на Квирине и так все в порядке с информационной средой.

— Он и сам не знает, Иль. Подождем, посмотрим. А может, и правда…

— Рутина все время. Одну планету вычистим - уже другая на подходе. Рано или поздно должен наступить какой-то перелом, - сказала Ильгет. Арнис кивнул.

— Конечно. Как это было во Второй Сагонской войне. Она прекратилась… правда, несколько планет остались оккупированными. Эдоли вот тогда погибла. Таир так у них и остался. И еще несколько. Но тогда сагоны очень резко и внезапно прекратили наступление. А почему - так никто и не понял. Легенды ходят, но…

Он взял ребенка у Ильгет. Ребенок был сытый, сонный, улегся головкой на отцовское плечо. Арнис осторожно поглаживал девочку по спинке, чтобы выпустить газы.

— Иль, знаешь что? Ты бы спела нам что-нибудь, а? Она под твой голос и засыпает хорошо, кстати.

— Это можно, - Ильгет встала, сняла гитару со стены. Настроила синтезаторную приставку на корпусе. Тревожная тихая мелодия заполнила комнату. Ильгет и пела негромко, чтобы усыпить ребенка.

Догорает огонь в очаге, и у тихой заставы

Расплетает туманные пряди багряный рассвет.

И ложатся к озябшей земле пожелтевшие травы,

У подножия башен, безмолвно смотрящих нам вслед.

Беспокоится конь под седлом, и мерцает тревожным

Алым светом кольчуга, но странно спокойна рука.

И у пояса спит в потемневших от времени ножнах

Серебристое пламя послушного воле клинка…

Ильгет вдруг представила серебряное пламя - в своей руке, и как оно превращается в меч. Она училась фехтовать при подготовке к Визару. И даже не так уж плохо научилась. Только меч - волшебный. Абсолютная защита - мечта, которую невозможно осуществить. Сколько бы мы ни ставили энергетических щитов, у дэггеров всегда найдутся поражающие факторы, которые сильнее защиты.

Волшебство. Дэггеры почему-то боятся собак. Нужно что-то совсем другое, необычное. То, что может сравниться с сагонскими возможностями. Волшебный меч. Магия. Тьфу ты, какие глупости лезут в голову. Но Ильгет уже представила серебристое пламя в своей руке, рвущееся к небу пламя… помечтать ведь не вредно. Она напишет об этом. Неизвестно еще - как и что, но напишет.

— Она спит уже? - спросила Ильгет вполголоса. Арнис скосил глаза, заглянув малышке в лицо.

— Засыпает, - шепнул он. Ильгет улыбнулась и запела колыбельную.

Арнис улетел в октябре. Ильгет снова осталась одна - без него, и без Иволги, и без Миры. И без всех остальных. С Магдой отношения оставались прохладными, отдаленными. Айледа все время была занята, виделись редко, хотя эти встречи оставляли в душе Ильгет след, бело-голубой и прохладный, словно бриз в жаркий летний полдень. Пожалуй, больше всего Ильгет виделась с Беллой. Та часто приглашала ее к себе, брала малышку, а иногда еще и обоих крестников, давала Ильгет возможность побыть одной. Иногда ей казалось, что Белле просто приятно поговорить с кем-нибудь об Арнисе. Но какая, в сущности, разница… ей это и самой приятно.

В Бетрисанде можно гулять бесконечно.

Не то, чтобы дома Ильгет было нечем заняться. Она писала - заканчивала сказку про королевство фей, сделала несколько коротких рассказов. Она устроилась на работу в Службу Информации, просто для того, чтобы что-то делать. Платили там немного, но деньги ей были не нужны. Зато все же практика. Ильгет работала ежедневно часа по два - читала потоки сообщений, классифицируя их и составляя общую картину.

Уход за ребенком отнимал не так уж много времени. Конечно, Арли нужно было кормить, и с ней нужно было общаться. И заниматься по программе, которую контролировала Эо. Все это доставляло Ильгет огромное наслаждение. Но Арли много спала, да и в другое время часто охотно ползала в одиночку в своих детских джунглях, преодолевая препятствия и решая сложные интеллектуальные задачи вроде складывания кубиков. Причем это рекомендовалось и было ей полезно. Хотя писать при этом Ильгет не могла - не хватало концентрации, за ребенком нужно следить, но выполнять простые задачи в СИ или же читать ей вполне удавалось.

Зато не надо было, к примеру, менять штанишки - встроенный биокомплекс, почти как в бикре, быстро впитывал все, что нужно, перестраивал молекулярную структуру мокрой и грязной ткани, и таким образом, ребенок содержался в полной чистоте.

Итак, дома Ильгет было чем заняться. Там была Сеть с ее гостиными, библиотеками, музеями и дискуссионными клубами. Там были книги и фильмы. Работа. Творчество. Но иногда хотелось подышать настоящим, свежим воздухом, пройтись собственными ногами, да и не только хотелось, но было необходимо, поскольку Ильгет вынашивала ребенка.

Да и для Арли прогулки не были лишними.

Ильгет брала коляску с гравидвигателем, легко скользящую над землей. Девочка и спала в ней, и выбираясь, изучала окружающий мир. Уже в ноябре она начала ходить, не держась за опору, в свои 9 месяцев, что для квиринских детей, в общем, неудивительно. Ильгет кормила ее в укромных уголках и павильонах Бетрисанды. И снова отправлялась бродить по парку - часами, в сопровождении Шеры.

Бетрисанда неисчерпаема. Парк, названный по имени Бетриса, квиринской луны, казался Ильгет воплощением самых необузданных детских снов и фантазий. Здесь можно бродить месяцами - и открывать незнакомые места. Хотя бы потому, что Бетрисанда постоянно меняется, и через месяц-другой в ней непременно появится что-то новое, незнакомое.

Настоящий патрульник, судя по пустым оружейным гнездам - сконовский, но устаревший, где-то 30летней давности, по которому - изнутри и снаружи - с восторгом лазают ребятишки.

Пруд или, скорее, маленькое озерцо, и в нем белоснежный городок на сваях, древняя олдеранская культура, звенящие башенки, подвесные мосты.

Парк скульптур, выставка - множество статуй из вариопласта разной фактуры и цвета, выстроенных вдоль аллей и на маленьких полянах, множество миров, созданных знаменитыми или никому не известными квиринскими скульпторами.

И целый мир из вариопласта, застывшая цветная гора с отверстиями, горками, ходами, дуплами, лесенками, где так славно можно полазать и поиграть малышам.

Смотровая вышка с подъемником. Зеркальный лабиринт. Замок сказочной героини - Королевы Льда, с ролевиками-актерами. Ботанический рай - уголок цергинских растений с разноцветными листьями, еще цветущих, любящих холодный климат. Маленький зоопарк с оригинальными некрупными животными.

Десятки маленьких кафе, самых разнообразных, в дупле гигантского дерева и на берегу озерца, под радужным куполом и в яйцеобразном полупрозрачном здании. Ильгет перекусывала что-нибудь, пила коктейли и соки и, отдохнув, шла дальше.

Шера бродила за ней, не отставая, чуть опустив голову, почти тыкаясь носом в щиколотку хозяйки. Она мало реагировала на окружающее, рабочие псы-луитрены так приучены и запрограммированы генетически. Ильгет почти и внимания на собаку не обращала.

Однажды она вышла из Бетрисанды, сначала сама не поняв, где находится. Потом осознала - это же площадь святого Иоста, а вот и церковь, уютная, кругленькая, с золотым крестом наверху. Ильгет на миг захотелось зайти. В последнее время она и на службы-то ходила через силу. Понимала, что надо, но трудно было себя заставить, и желание совсем пропало. А вот тут ей вдруг захотелось просто зайти, помолиться…

Но она сразу же сообразила, что это же та самая церковь, которую регулярно посещает бывший сожитель. Пожалуй, не стоит. Хотя он теперь иной раз и в храм святого Квиринуса наведывается. Но ей не хотелось идти в ту церковь, куда он ходил со своей любовницей. Дело не в обиде. Теперь-то уж что обижаться? Просто так трудно понять, как можно все это совместить - церковь, молитвы, откровенное прелюбодеяние, ненависть к ней, Ильгет… или нет этой ненависти? Не разберешься в этом человеке. Трудно хоть что-то понять.

Наверное, я неправа, сказала себе Ильгет. Я тоже совершаю грехи, и много. Какое мне дело до того, как живет он? Может, он и правда намного чище и лучше меня.

Но заходить в эту церковь не хотелось. Ильгет тронула рукой коляску, разворачивая ее. Арли крепко спала, надув щечки, в своей красной теплой шапочке. И повернувшись уже в сторону парка, Ильгет увидела Питу.

Он направлялся к ней.

Ильгет показалось, что бывший сожитель изменился. Как будто стал меньше ростом, и в то же время полнее. Светлые волосы будто поредели. Или это она уже от него отвыкла? Ей не хотелось говорить, но ведь неудобно уйти просто так.

— Привет, - он остановился перед ней. Интонация - совершенно добрая, спокойная. Почему не ответить тем же? Почему они не могут быть просто друзьями? В свое время оба совершили ошибку, но теперь она исправлена. Можно сохранять хорошие отношения. Ведь он же не плохой человек, в конце-то концов, искренне сказала Ильгет самой себе.

— Привет.

— Ты в парк? Как жизнь?

— Да ничего.

— Как ребенок? - Пита кивнул на коляску. Ильгет подумала, что все это время, пока Арнис был здесь, Пита ни разу не показывался даже в ее виртуальном пространстве, не говоря уже о реале. Наверное, и не знает ничего о ребенке.

— Хорошо. Это девочка, ей уже 9 месяцев.

— Я знаю, - сказал Пита. Они шли в сторону парка, - А что одна гуляешь?

— В смысле? Я с ребенком… Или ты имеешь в виду Арниса - он сейчас не здесь. Не на Квирине.

— Понятно.

Ильгет вдруг стало неприятно. Дойти до ближайшей флаерной стоянки… а где же она здесь? Пока деваться некуда, придется идти рядом с бывшим сожителем по узкой безлюдной аллее.

— А ты что, из церкви?

— Ага, - ответил Пита.

— Ну как твоя жизнь?

— Да идет помаленьку.

— Еще не женился?

Ильгет прикусила язык, подумав, что этот вопрос снова может вызвать у Питы бешенство. Но он лишь покачал головой.

— Нет, не женился.

— А у тебя же была какая-то девочка…

— Так ей всего двадцать лет, - ответил Пита.

— Ну и что?

— Дети меня не интересуют. Я не педофил.

— А как твоя мама? - Ильгет решила сменить тему, - и сестра?

— Они собрались переезжать. На Олдеран.

Ильгет кивнула. Что ж, логично. На Квирине остаются только те, кому здесь нравится. Старые миры гораздо удобнее для жизни. И там не натыкаешься постоянно на эстаргов, и нет ощущения космической базы и форпоста.

— А ты не хочешь с ними?

— Нет, зачем же…

— Мне кажется, что тебе здесь должно быть… тяжеловато. Нет?

— Нет, почему, хорошо. Вот в церковь хожу, - сообщил Пита, - у нас хорошая компания.

— Рада за тебя…

Они потихоньку приближались к Изумрудной Площади, где все было из синтезированного зеленого драгоценного камня - покрытие, фонтан, статуи, скамейки, цветочные вазоны. Зелень уже светилась издали. А там, совсем рядом, есть флаерная стоянка.

Внезапно Пита остановился, вскинул руку с сервом. В воздухе возникло изображение, неразборчиво для Ильгет. Звук Пита включил внутренний, на его ухе висел стилизованный под серьгу приемничек. Ильгет остановилась из вежливости, поджидая, когда Пита закончит разговор.

— Да… - говорил он, - я прошу тебя! Я тебя умоляю, выслушай меня…

Его голос звучал патетически. На вкус Ильгет - слишком ненатурально. Но на кого-то постороннего, возможно, это производило другое впечатление.

— Я тебя очень прошу: не говори так. Не говори! Ты даже не представляешь… а я знаю. Да. Я слишком многое видел в жизни. И я тебе говорю - тебе просто надо подождать…

Ильгет немного царапнули слова насчет "видел в жизни". Она отвернулась и охотно заткнула бы уши, но это было неудобно. Пита отключил серв.

— Знакомый один, - пояснил он, - человек хочет покончить самоубийством. Я его держу.

— Как держишь? - удивилась Ильгет.

— Ну вот так.

— Подожди, - она забеспокоилась, - это же не шутки, если человек действительно в таком состоянии… Пита, мы же на Квирине! Есть же психологи, надо срочно обратиться. Уж такие мелочи, как депрессию, здесь лечат. В конце концов, надо помолиться… но что значит - ты держишь? В каком смысле?

— Психологи… - горько сказал Пита, - ты и меня загоняла к психологам. Как у тебя все просто!

— Да нет, не просто, но…

— Я не могу тебе этого объяснить, - сказал Пита. Ильгет покачала головой.

— Ладно, как хочешь… и что, ты теперь регулярно спасаешь всех от самоубийства? - она не сдержала ехидства. Уж очень цепляла вся эта сцена, ненатуральная до приторности.

Пита внимательно посмотрел на нее. Ильгет почувствовала себя крайне неуютно под этим взглядом - праведника и почти святого.

— Откуда у тебя столько ненависти? - тихо и печально спросил он, - почему ты такая, Иль, объясни? Ведь ты не была такой.

— Да уж не знаю, - разозлилась Ильгет. Ненависти? Да не было никакой ненависти. И он, с его тонкостью и пониманием людей, не может этого не видеть. Или он прав, и в самом деле в ней есть какая-то ненависть к нему?

— Ну вот такая я, что поделаешь.

— Я молюсь за тебя, - тихо и торжественно сказал Пита, - молюсь и надеюсь, что ты все поймешь.

Ильгет растерялась.

— Да, спасибо, - сказала она. В конце концов, мы действительно должны молиться друг за друга, разве не так? Он прав.

— Спасибо, конечно, мне нужны молитвы, - повторила она, - и я тоже молюсь за тебя.

По правде сказать, в последнее время она и вообще-то молилась редко. Но раньше - да, раньше она всегда поминала и Питу.

— Посмотри, ведь все нормальные люди тебя осуждают, - сказал Пита, - все! Неужели ты до сих пор не задумалась ни разу о себе, о своей жизни? Иль! Ты пойми, так нельзя…

Странно, подумала Ильгет. В последнее время его постоянно тянет к нравоучениям. Почему бы это?

— Как нельзя? - внутри уже все начинало кипеть, - и кто меня конкретно осуждает? Твои родственники? Я в этом не сомневаюсь.

— Мои родственники! Лучше бы уж ты о них помолчала. Сколько зла ты им сделала… Но если бы только они. Ведь все так! Я вот вчера разговаривал с Мэррином. Это муж Магды Мэррин, ты ее знаешь…

Ильгет даже остановилась.

— Как…

— Мы познакомились по работе, - объяснил Пита, - я делал оборудование в их центре. И даже Мэррин сказал, что мне надо было уйти от тебя раньше.

— Он же… он же меня видел только один раз! - Ильгет задохнулась. Пита пожал плечами.

— Видимо, хватило.

Это ж надо, какой я монстр, даже с некоторым мрачным удовлетворением подумала Ильгет. Достаточно увидеть меня один раз, чтобы понять, что я чудовище. И как я так умудряюсь?

Но может быть, он прав, и действительно что-то колоссально не так в моей жизни, внешности, манере общения?

Пита, как обычно, словно мысли читал.

— Твое отношение к людям - оно же за километр видно.

Они вошли на площадь. Ильгет свернула в сторону флаерной стоянки.

— Ну ладно, Пита… все понятно. Я ужасный монстр, ты у нас святой…

Ей хотелось спросить, не забыл ли Пита покаяться за те дела, которые творил - или по крайней мере, бездействовал, стоя рядом - на Ярне. Слишком уж все там было откровенно. Но напоминать об этом ей казалось неэтичным. Именно потому, что неэтично напоминать о явно неприглядных поступках - это будет осуждением.

— Мне, пожалуй, домой уже пора.

Удивительно, но почему он до сих пор не успокоится? Им давно нечего делить. Они могли бы сохранять нормальные дружеские отношения. Нет, ему все еще необходимо заклеймить ее… втоптать в грязь.

Пита смотрел на нее беспощадно обличающе и прямо.

— И даже сейчас - казалось бы, нам делить-то уже нечего! Живем отдельно, ты мне никто, я тебе никто. Но даже сейчас ты умудряешься при встрече сразу закатить мне скандал. Зачем? Почему? Что я тебе сделал? Неужели я так виноват перед тобой в том, что пытался жить с тобой, как-то наладить отношения?

Э… а я закатила скандал? Ильгет уже ничего не понимала.

— Подожди, это же ты начал?

— Это я, по-твоему мнению, начал? Да, - Пита скорбно покачал головой, - тяжелый случай. Слушай, ты не проверялась, у тебя с головой все в порядке?

В самом деле, кто же начал? Ильгет почувствовала, что если подумает об этом еще хоть несколько секунд, в голове что-то окончательно лопнет и расстроится.

Она уже ничего не знала - может, и правда, она начала первой… Может, она виновата. И сейчас, и вообще во всем. Может быть, она действительно монстр.

— Ладно, все понятно, - она повернула коляску, - я пойду, до свидания.

— Что тебе понятно? - Пита вдруг схватил ее за плечо.

Он неадекватен… здесь же один только сигнал, и нападающий будет парализован Сферой. Теперь Ильгет внимательно и прямо взглянула в глаза бывшему сожителю.

Впрочем, и сигнала не потребуется. Ей-то это зачем? Самозащита тоже не запрещена. Пусть потом попробует ее обвинить, вряд ли это у него получится.

Одного взгляда хватило. Пита опустил руку.

— Ну ладно. До свидания, - ехидным, чуть издевательским тоном сказал он. Ильгет кивнула и пошла к стоянке.

Она перестала гулять в Бетрисанде.

Даже не потому, что боялась снова встретить Питу. Хотя и это тоже - он регулярно ходил в церковь, значит, мог проходить и через парк. Но парк очень большой.

Ильгет было просто противно думать о том, что он ходит где-то там же. Она чувствовала полную, тотальную несовместимость себя и бывшего сожителя в одном пространстве.

Наверное, гормональная перестройка была тому виной, но у нее возник и страх перед людьми. Магда как-то позвонила ей, пригласила гулять, но Ильгет отказалась, выдумав какой-то предлог.

С Арли можно погулять и в рощице за домом, ей это все равно.

Неприятно и мерзко думать, что вот и Магда осуждает ее. За что? Непонятно. Но Пита явственно и сильно ее за что-то осуждал.

Это была глупость, наверное. Как-то Ильгет рассказывала Арнису о своих проблемах с церковью и с отцом Маркусом. Муж только покачал головой:

— Иль, почему ты считаешь, что твой бывший говорил тебе правду? Он что, не склонен к вранью?

— Но отец Маркус прямо не опроверг…

— А что ты хочешь? Он сказал все верно, он священник. Он не может быть на чьей-то стороне. Это я всегда буду на твоей стороне, в любом случае. А для него все одинаково дороги, и это нормально. Однако и этот бред - про сочувствие твоему бывшему, это ведь могло быть придумано или так, скажем, слегка искажено.

Да, Арнис был прав, разумеется. И это могло быть так, легко.

Кроме того, Пита и сейчас мог врать про Мэррина. Или врать Мэррину - Бог весть, что он там рассказывал про Ильгет.

И про своих родственников даже мог врать. Хотя скорее всего, они рады тому, что произошло - любви между ними и Ильгет не было никогда.

И Бог весть, с кем он общался еще. Храм святого Иоста посещают многие. Четверть города. У них там хорошая, теплая компания. Его любят.

Какая разница, врет он людям про Ильгет, врет Ильгет про отношение к ней людей, или же вообще все это правда? Начало казаться, что каждый встречный относится к ней с предубеждением.

Она и в Сети боялась выходить за пределы собственного персонала. Общалась только с ограниченным числом людей, и то - очень осторожно.

Ей хотелось поговорить с Айледой, но ту было не застать дома, да Ильгет и боялась быть навязчивой.

Если бы она хоть понимала, в чем ее обвиняют - она постаралась бы исправиться. Но понимания не было. В конце концов, не выдержав, она написала бывшему сожителю письмо.

"Я не могу больше выдерживать этого. Ты обвиняешь меня в чем-то непонятном. Предъявляешь мне претензии. Пытаешься меня воспитывать. Пожалуйста, сообщи, в чем конкретно я виновата. Что мне, по твоему мнению, следует изменить".

Наверное, это было глупо. От Питы тут же пришел ответ, полный туманных намеков - и снова никакой конкретики.

Он писал, что Ильгет никогда никого не любила, кроме себя. Что она подавила его личность, лишила его возможности и способности Творить. Что всегда все происходило только ради нее и так, как хотелось ей. Что именно тогда, когда ему нужна была поддержка и помощь, он ничего такого от нее не видел. Что она не интересовалась им. Манипулировала им с помощью секса. И так далее. Из конкретных обвинений Пита привел лишь одну фразу, которую Ильгет как-то бросила еще в начале их семейной жизни на Ярне. А именно: во время очередного скандала по поводу того, что Ильгет виновата в недостаточно качественных интимных отношениях (в количестве она никогда не отказывала), она произнесла следующие преступные слова: если бы ты хотя бы вынес мусор, может, я бы относилась к тебе получше. Эта фраза произвела на Питу просто оглушающее впечатление, и многие годы он не мог ее забыть, став, в результате, почти импотентом.

Правда, сам он во время каждого скандала щедро разбрасывал куда более отвратительные фразы, но возможно, у Ильгет не настолько тонкая и чувствительная натура, и она просто привыкла терпеть.

Еще была простая ложь - о том, что якобы Ильгет специально соблазняла его, чтобы потом заявить, что ничего не хочет. Ложь, потому что Ильгет ничего подобного никогда не заявляла.

Но ведь ложь, как известно - это просто альтернативная правда.

Ильгет даже не стала отвечать. Ей было плохо. Отвратительно. Она сознавала, что будь Арнис рядом - ничего подобного бы не началось. И она бы не стала мучиться такими вопросами, и Пита не посмел бы приблизиться к ней.

В конце концов она позвонила в монастырь дарит и отправилась туда на выходные вместе с дочкой.

Все было по-прежнему. Свет из готических окон, который длинными треугольниками ложился на пол. Статуя святой Дары, ее ошеломляюще живое лицо. Тихая служба, без музыки, с женскими голосами, поющими а капелла. Ильгет исповедалась и причастилась у монастырского духовника. Здесь точно не было Питы. Здесь о ней ничего не знают из третьих рук.

Уже после этого Ильгет стало намного легче. Сестра Марта говорила с ней прямо в саду, забросанном осенней листвой, они стояли вдвоем на аллее, в то время, как Арли гуляла вокруг, Ильгет краем глаза присматривала за ней.

С женщиной говорить легче. Она не может отпустить грехи, но зато очень хорошо все понимает. А сестра Марта раньше была психологом. Да и сейчас этим занимается.

— Понимаете, в чем дело? Если бы то, что он говорит обо мне… и мне самой, и наверное, везде тоже, друзьям своим - если бы это было хоть насколько-то правдой, меня бы это не расстроило. Я бы покаялась и приняла бы это… пусть бы ко мне плохо относились, но если я действительно виновата, то виновата. Но я не вижу, что это правда…

— Ильгет, тебе просто тяжело поверить, что люди могут лгать. Что есть клевета. Ведь пойми, твоему бывшему сожителю нужно чувствовать свою правоту. Надо бы посмотреть его психоматрицу. Есть люди, которым невыносимо сознавать, что они в чем-то несовершенны и неправы. Они даже готовы создать иллюзии у себя и других, лгать себе, лишь бы убедить себя, что они правы во всем.

— Но сестра Марта, а если это не так? Если он в чем-то прав? Ведь это серьезный вопрос, я не могу вот так пускать его на самотек. Конечно, если это клевета, то мне надо, наверное, чувствовать себя… ну не знаю… пострадавшей за правду. Но если это будет моя иллюзия, понимаете? Если получится, что я создаю свой ложный образ этакой страдалицы за истину, а на самом деле и правда испортила жизнь человеку?

— А ты испортила?

— Не знаю, - беспомощно сказала Ильгет.

Арли в ярко-красном комбинезончике добралась до скамьи и деловито выкладывала на нее желтые мокрые листья, поднимая их с дорожки.

— Я не знаю! Я потому и пытаюсь у него выяснить, что же конкретно было не так. Ну интим, да… Но мы просто несовместимы, и это не только моя вина. А так…

Ильгет замолчала. Ей вдруг вспомнились слова сагона. Как давно это было, но кажется - только вчера. Впечатано в память не хуже, чем в кожу - черные точки. Уже ничем не вытравишь.

"Отдала ли ты все возможное ради него…"

Нет, конечно.

Но сагон неправ. Ведь никто, никогда не может отдать ВСЕ. Можно отдать жизнь за любимого человека. Но даже жизнь, земное существование - это далеко не ВСЕ.

Нельзя отдать любовь к Богу. Призвание тоже нельзя отдать, разве что в том случае, если исполнение призвание грозит близкому человеку гибелью. Во всем есть какая-то соизмеримость. В конце концов, даже самой самоотверженной матери или сиделке надо иногда ходить в туалет, умываться и спать. Фразы вроде "отдать ВСЕ" - это не более, чем манипуляция.

И все же чувство вины остается. Да, не все - но может быть, можно было отдать что-то еще? Откуда ей знать?

— Тебя мучает эта неизвестность? Непонимание того, как следует относиться к происходящему?

— Да. Именно так, - подтвердила Ильгет.

Сестра Марта коснулась ее руки. Доброе круглое лицо монахини под белым покровом лучилось покоем.

— Попробуй смириться с этим. Просто не думать, и все. Мы несовершенны, это очевидно. Очевидно, где-то и ты была несовершенной. Но во всем этом много и клеветы, и нежелания простить. Но ведь нам нужно сосредоточиться на наших собственных грехах. Живи сегодняшним днем. Не думай о прошлом. Ведь сейчас, в настоящем браке, у тебя все хорошо?

Одна только мысль об Арнисе заставила Ильгет чуть расслабиться.

— Плохо только одно, то, что муж вот опять в космосе… но я терплю.

— Вот и не думай. Если ты там в чем-то была неправа, Бог милосерден. Главное, не считать себя совершенной. А этого у тебя и нет.

— Сестра Марта… здесь еще вот в чем дело. Я ведь пишу. И чтобы писать, я должна понимать. Мир, себя, людей. Это ведь ответственность! А я не понимаю. Просто не понимаю происходящего.

— Может быть, тебе стоит писать, чтобы понять, - задумчиво ответила монахиня.

Ильгет стало легче после этого визита, но не намного.

Сестра Марта была права. Она, как и отец Маркус, и вообще церковные люди - очень чистая, умная, праведная. Но она посвятила этому жизнь. Она ни о чем другом не думает и не решает никаких задач, кроме этой - как быть праведной, чистой, как стать святой.

У Ильгет - ребенок, и у нее истории, которые нужно писать, а чтобы писать - надо понимать себя, людей и мир. И еще страшный груз скопился внутри, и все это тоже надо осмыслить и понять. Как один человек способен пытать другого? Как жить и выживать, когда бои длятся неделями, и все это время ты даже шлема не можешь снять? Как пережить то, что люди, которых ты освобождаешь, ненавидят тебя и готовы убить, и ты убиваешь их, потому что нет другого выхода…

Правы ли они действительно во всем этом? Вот Пита, может быть, он живет правильно. Спасает каких-то заблудших. Посещает церковь. Живет в любви и гармонии с миром. В конечном итоге, нужна ли вся эта война? В войне всегда участвуют две стороны. Как и в семейных ссорах, в войне не бывает однозначно правых и виноватых. Может быть, если бы мы все жили в любви и лишь увеличивали бы любовь и гармонию вокруг себя, ни один сагон к нам не приблизился бы.

Вот ведь на Квирине такая атмосфера, что ни один сагон и не приближается. Квирин неуязвим. Абсолютно.

И не благодаря оборонным поясам, Кольцам. Отнюдь. Что развоплощенному сагону в форме ЭИС все это оружие?

Нет, это духовная оборона. Совсем другая.

И самое главное - что знают обо всех этих вопросах служители Церкви? Ничего. Ноль. Правда, отец Маркус был эстаргом, спасателем. Да и Марта, кстати, в молодости летала, занималась ксенопсихологией. Но воевать - этого им не приходилось. И детей у них нет. И не пишут они. Чем они могут помочь Ильгет?

Да, наверное, и не должны помогать. У них другая задача в жизни. Кто-то должен связывать нас с Богом, охраняя от ложных и бесовских наваждений, выводя к Истине. А уже частные проявления этой Истины - это мы должны сами понять.

Напиток был мутновато-белый, похожий на артийксийскую "Жемчужницу", но по словам Айледы, не алкогольный. Вкус - не резкий, смесь кислоты и сладости, и казалось, жидкость испаряется во рту, исчезает.

Выпили за Квирин и за тех, кто наверху. В пути.

— Я скоро тоже исчезну, - сказала Айледа, - буду курьером.

— Ой… надолго? - огорчилась Ильгет.

— Сто пятьдесят дней, но возможно, потом будут другие поручения, так что точно не знаю.

— Куда летишь?

— Точный маршрут пока неизвестен. Видимо, на Калликрон, а там еще что-то будет.

— Калликрон… - Ильгет и не слышала о такой планете.

— Это далеко. Восемь переходов. Идти около двух месяцев. Планета малоразвитая и малоизвестная.

— Понятно.

Ильгет подумала - как жаль, что Арнис не подружился с Айледой. Они встречались еще в начале лета, все втроем. Гуляли, разговаривали, Айледа была у них в гостях. Все, вроде бы, нормально. И все же интуитивно она тогда почувствовала - Арнису не нравится ее подруга. Может, это ревность - Арнис чувствовал, что Айледа занимает кусочек ее сердца. Он ведь тоже не человек, и не совершенен. Хотя Ильгет это не огорчало.

Она потом спросила прямо, и Арнис прямо ответил.

— Не бери в голову. Похоже, просто несовместимость…

— Странно. Мы с Айледой очень похожи.

Он покачал головой.

— Тебе это кажется. У вас общие интересы, да. А характеры разные. Она, понимаешь… для меня какая-то уж слишком безалаберная. Но ты не обращай внимания.

И потом как-то он не слишком хорошо отозвался об увлечениях Айледы.

— Мне не нравится все это, какой-то оккультизм. Это до добра не доводит. В Эдоли это было запрещено.

— Ну-ну, - возразила Ильгет, - сами занятия оккультизмом не были запрещены, только магическая практика…

— Откуда ты знаешь, что она ничем таким не занимается? Впрочем, - Арнис опустил глаза и, словно извиняясь, положил руку ей на плечо, - прости. Наверное, это все не так существенно.

Он, похоже, испугался обидеть Ильгет, подумал, что спор этот не нужен совершенно. Но Ильгет и не подумала обижаться, что тут такого? Он вправе относиться к Айледе так, как хочет. К сожалению, и хорошие люди не всегда совместимы, и не всегда любят друг друга. Даже в отряде ко всем относишься по-разному.

Однако с тех пор она перестала сама звонить Айледе. Не желая, в свою очередь, доставлять Арнису внутренний дискомфорт. Но и подруга не очень-то проявляла активность.

Они редко общались. Даже реже, чем с Магдой. Но если Магда была просто знакомой, приятельницей, то Айледу ей хотелось назвать именно подругой. С ней было - хорошо.

Ильгет рассказала ей о своих проблемах с бывшим сожителем.

— Вы слишком разные люди, - ответила Айледа, - у вас разные пути.

Ильгет предпочла бы услышать что-нибудь другое, хотя бы попытку разобраться в происшедшем, но Айледа не стала об этом говорить.

— Споем? - предложила она. Взяла гитару, настроила приставку. Айледа играла намного лучше Ильгет. И песни знала удивительные. Легкий перезвон колокольцев поплыл по дому, дополнился глубокими тонами органа и наконец струнной мелодией. Голос у Айледы был тоже звонкий и очень высокий.

Возьми серебряную нить,

И воедино слей

Биенье сердца, пульс руки,

Дыхание полей.

И звездный свет, и шум травы,

Молчание камней.

Ильгет стиснула пальцы, переживая внутри песню. Ей показалось, что кто-то невидимой рукой проник вовнутрь, и коснулся ее сердца, осыпая его серебряной пылью.

Весь мир, как сердце, охвати,

И серебром своим

Почувствуй, как прекрасен мир,

И как неразделим.

Как вместе с сердцем он молчит.

И бьется вместе с ним.

Серые глаза Айледы сияли. Огромные, чистые. Господи, как же она прекрасна, думала Ильгет. Не кукольной обычной красотой. Вот так, наверное, прекрасны ангелы…

Теперь ладонями сомкни

Небесный свет с земным.

За гранью света тени тьмы

Растают, словно дым.

Ты - человек. Ты - Бога сын.

И ты непобедим.

Ильгет долго молчала, не в силах прийти в себя. Айледа ждала с удовольстием - ей было приятно это спонтанное выражение чувств, ведь именно так на Квирине и принято выражать восторг артисту. Никаких там аплодисментов, воплей. Углубленное, потрясенное молчание.

— Господи, Айли, - наконец сказала Ильгет, - это твоя песня? Это же просто чудо?

— Чудо? - усмехнулась Айледа, - чудо - это твой рассказ про серебряное пламя.

— Да брось ты, - удивилась Ильгет, - я его засунула на "Полянку", и он там занял всего лишь сорок третье место в сотне. Что уж в нем такого чудесного?

Она и в самом деле написала недавно рассказик, где герои действовали мечами из серебряного огня. Образ уж очень красивый. Просился наружу. Серебристое пламя послушного воле клинка. Но рассказ получился далеко не таким хорошим, как хотелось бы.

— Хороший рассказ, но дело не в этом, - Айледа покачала головой, - дело совсем в другом, Иль.

Она встала. Подошла ближе и села совсем рядом. Глядя Ильгет в глаза.

— Тебе многое довелось пережить. Я никогда еще не встречалась с живым сагоном.

— И слава Богу, - невольно ответила Ильгет. Айледа кивнула.

— Я понимаю, почему ты так говоришь… ты все еще помнишь это. Это очень больно?

— Не то слово. Но… видишь, Айли, дело даже не в боли. Больно многое, - Ильгет отвела взгляд, и говорила с усилием, - мало ли что больно… когда тебя просто бьют, это тоже… когда тебе пальцы ломают, думаешь лучше… то есть, наверное, все-таки лучше, но понимаешь, есть какой-то предел боли, когда уже эти понятия теряют смысл. Лучше- хуже. Все плохо. Люди не хуже сагонов умеют издеваться над себе подобными.

— Господи, Иль, не надо. Перестань, - Айледа взяла ее руку и с каким-то ужасом посмотрела на пальцы, вполне целые и здоровые.

— Дело не в боли. Понимаешь, он тебе еще и мозги так запудрит… Он еще и душу твою возьмет. Как в Евангелии сказано - бойтесь тех, кто и тело, и душу погубит в геенне. Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих погубить. А они - они погубят. И даже если не сломает тебя, хотя ты ведь ничего даже сделать не можешь против этого… если даже не сломает, если повезет - все равно след остается. Ты уже никогда, никогда не будешь здоровым, нормальным человеком. Нет, лучше не встречаться с ними.

— Или научиться противостоять, - сказала Айледа. Ильгет покачала головой.

— Бесполезно.

О психотренинге рассказывать - это значит, рассказать и о ДС, а это запрещено.

— Можно противостоять даже дэггерам. Есть методики… нас в Милитарии учили. Но сагону… с сагоном ты ничего не сделаешь.

Айледа легко поднялась на ноги. Молча вышла - в соседнюю комнату. Ильгет растерялась и тоже встала. Подумала, что надо бы уже забрать детей. Белла с удовольствием возится с Арли, но ведь еще и крестники сегодня у нее. Впрочем, это не страшно… Айледа вошла в комнату.

Вытянутую правую руку она держала перед собой.

На ладони ее трепетал ослепительно яркий огонек. Серебристое пламя.

Ильгет вздрогнула. Такого с ней, пожалуй, еще не было. Да, угадывать случалось. Не раз. Но ТАК…

— Возьми, - сказала Айледа чуть дрогнувшим голосом. Ильгет протянула руку. Огонек легко перелился в ее ладонь.

Он был на ощупь чуть теплым. И - живым. Будто птенец на ладони. Будто сердечко бьется внутри.

Ильгет вспомнила свою фантазию. Представила оружие.

Огонек стал быстро изменять форму. Подчиняясь ее воле. Секунда - и она сжимает в руке короткий меч. Больше на кинжал похожий. Впрочем, форму можно изменить. Только вот когда огонек меняется под твоим взглядом, то подташнивает, и голова чуть кружится. Но меняется он легко. Меч вырос и удлинился, превратившись в тонкий клинок шпаги. Рукоятка ощущалась как тяжелая и теплая, удобно лежала в руке. Гарда из того же жидкого огня полностью закрывала пальцы. Ильгет взмахнула клинком, описав в воздухе огненную восьмерку.

Айледа смотрела ошеломленно.

— Ну ты даешь, - сказала она.

Протянула руку. Ильгет отдала ей меч, снова сократившийся до размеров огненного колобка.

Этот колобок Айледа бережно опустила в широкую каменную чашу на низком столике. Ильгет не сводила глаз с серебряного пламени.

— Это просто чудо, знаешь. Мне только чтобы научиться его держать, две недели потребовалось. Ты же просто гений. Впрочем, здесь все зависит от силы духа…

— Да у меня нет никакой силы духа.

Просто приличный боевой опыт, подумала Ильгет с некоторым самодовольством.

— Иль, я буду говорить открыто. Я знаю, что ты в ДС.

Она вздрогнула. Внимательно посмотрела на подругу.

— Я знаю о ДС все. Вы… вы молодцы, самоотверженные люди. Герои. Но… с сагонами так не справиться.

— Ты что, знаешь кого-то из наших? - спокойно спросила Ильгет, - тебе предлагали вступить?

— Нет. Я никого не знаю, и не спрашиваю тебя. Просто я в курсе, прими это как данность. А теперь я скажу тебе кое-что новое. Иль… кнасторы, рыцари Кольца - существуют на самом деле. Это правда. Это, - Айледа коснулась сгустка пламени, - иолла. Оружие рыцарей Кольца.

Ильгет вдруг вспомнилась картина - девушка, восходящая по ступеням в голубизне… к солнцу, похожему на гигантское серебряное… кольцо?

"К свету".

Господи, а ей-то думалось, все это красивые, не лишенные духовности, фантазии.

Но вот она, иолла, горит перед ней… и что, действительно, это абсолютное оружие?

— Это оружие, смертельное для сагона. По-настоящему смертельное. Сагона можно убить. Совсем. Не на несколько лет, и не перевести в форму ЭИС. С помощью иоллы можно уничтожить ЭИС. Хотя сначала надо научиться самому пребывать в том мире, где… где, собственно, находятся сагоны после смерти тела. Но это менее сложно, чем держать иоллу. Это может каждый. Иоллу - нет. Иль… ты хочешь реально убить сагона?

— Кто же не хочет, - усмехнулась Ильгет. Странный вопрос…

— Ты сможешь это сделать. Сейчас ты беременна. Я не могу тебя учить. Да и мне надо улетать, это правда. Но позже… я просто хочу, чтобы ты знала это. Может быть… знаешь, не факт, что я вернусь, - призналась Айледа, - может, тебя будет учить кто-то другой. Но я сказала тебе. Ты хочешь научиться владеть иоллой?

— Конечно, хочу! - воскликнула Ильгет. Убить сагона? Господи, так вот что, наверное, предчувствовал Дэцин.

Она откроет новую страницу в истории ДС. У нее будет собственное задание на любой планете. Она сможет убивать сагонов, и не такой ценой, как это обычно делается. Просто убивать, мечом.

Подумать только, и не будет больше этого бессилия, когда сагон одним волевым приказом может сбить тебя с ног, обездвижить. Ты встретишься с ним с оружием в руках, а не привязанной и беспомощной. Не он будет мучить твое тело и душу, а ты будешь сражаться с ним. Господи, да это же просто счастье!

— Ты научишься, - Айледа кивнула, - но сейчас пока подождем. Пока не родится ребенок. Я прошу тебя лишь об одном, Ильгет. Об этом никто не должен знать. Ты не должна докладывать об этом…

Ильгет прикусила губу. Да, вот об этом она не подумала.

— Айли…

— Я все понимаю, но тайну необходимо сохранять.

— Айли, это не в моих силах. Пойми… я ж военный человек. Я ж обязана.

Это нельзя скрывать, с ужасом поняла Ильгет. Нельзя! Если можно убивать сагонов - почему нам до сих пор не дали такого оружия? Если уж я могу держать его - то из наших кто угодно сможет. Здесь что-то не так. В любом случае, надо разбираться с этим. И разбираться должна не я, не мое это дело.

— Иль, никакой тайны нет. Руководство и так в курсе обо всем. Ну пойми, что ты будешь докладывать? Про какую-то свою подругу, про серебряное пламя… Это все частности. Давай так - просто подождем. Подождем, и позже все выяснится.

…с другой стороны, доложить сейчас - это значит, отказаться от дальнейшего выяснения тайны. А ведь может быть, ей откроется что-то совсем новое…

— Айли, я не смогу… и не хочу скрывать это от Арниса.

— Ну расскажи ему, - легко согласилась Айли, - расскажи. Ничего страшного в этом нет.

Арнис молча смотрел, как собирается Дэцин. Их поселили в одной комнате, для Лервены это - даже роскошь, комната на двоих. Маленькое такое помещеньице, на стене - "Глаз Цхарна", трехцветный символ на красном-белом плакате (цвет крови и цвет внутренней чистоты). Неровная желтоватая краска на стенах, от уровня головы стены и потолок выбелены, и побелка давно уже постарела. Две железные койки, шкаф, дверь в туалет. Боже мой, и это - роскошная гостиница для высоких гостей, а как же живут сами лервенцы? Дело тут не в бедности, нищету Арнису случалось видеть.

Дэцин насвистывал марш юных цхарнитов, действительно, привязалась мелодия, все время по радио крутят. Перед крошечным тусклым зеркалом причесал свои жидкие коротенькие волосы, затянул красно-белый шнурок на шее, в знак уважения к принимающей стороне… потом снял шнурок - сегодня ему встречаться с беши, и ни к чему подчеркивать приверженность именно к лервенской стороне. Правильно, подумал Арнис. Пусть думают, что космическим цивилизациям безразлично, с кем сотрудничать (тем более, так оно и есть).

Дэцин стал складывать микропленки и аппаратуру, продолжая насвистывать. Арнис лежал на своей койке, закинув руки за голову. Ему на завод только к одиннадцати, успеется. Вот что будет сегодня с Дэцином? От беши ведь можно ожидать всего, кто их знает. И однако Дэцин - официальный глава их делегации, от визита не отвертеться. Да и действительно важна эта встреча…

В Бешиоре работать гораздо труднее. Оттуда редко возвращаются. Даже лервенцы проникнуты мистическим ужасом в отношении беши.

— Арнис, - Дэцин спокойно и весело смотрел на него, - проводи меня немного, до машины.

Арнис без лишних слов вскочил. Они никогда не говорили откровенно в комнате. Да и говорили только по-серетански. Гостиница напичкана примитивной подслушивающей аппаратурой, однако обезвредить ее нельзя… Ведь мы - простые бесхитростные серетанские торговцы.

Вслед за командиром он вышел на крытую колоннаду, приветливо кивнув засыпающему часовому-цхарниту с реликтовой винтовкой. Спустились вниз. Дэцин достал индикатор и медленно провел им в воздухе сверху вниз. Прибор молчал - их одежда была свободна от "жучков".

— Помнишь, я говорил тебе о Ландзо Энгиро? - спросил Дэцин, - так вот, не забудь. В случае чего, обязательно найди его. Я боюсь, что иначе мы не выйдем на здешнего сагона.

— Он как-то связан с сагоном?

Дэцин вздохнул.

— Нет. Такого, как с Ильгет - нет. Но ты же видишь, этого сагона и вычислить невозможно. И сколько их здесь… Чем дольше мы здесь находимся, тем больше я убеждаюсь, что да, вычислить его невозможно. Сколько людей погибло зря… А Ландзо - почему-то я уверен, что он не случайно оказался на Квирине. Вся эта история с ним, она слишком сложна, чтобы быть случайностью. Я подозреваю, что его вел сагон.

— Хорошо, - сказал Арнис, - я все сделаю.

Дэцин протянул ему руку, Арнис сжал небольшую сухую ладонь.

— Ну все, я пошел.

— Храни тебя Господь, - ответил Арнис, глядя ему в глаза. Дэцин зашагал к автомобильной стоянке. Арнис помолился про себя за командира. Сегодня может случиться все, что угодно.

Он вернулся к гостинице. Пора уже собираться на завод.

505й отряд изображал делегацию серетанских торговцев, прибывших, дабы обсудить некоторые детали предстоящего торгового договора с Лервеной. Сагон мало помогал Лервене, а беши уже применяли дэггеров, и надежды на победу в войне было мало. Видимо, сагон сделал ставку на Бешиору в деле унификации мира. Лервенцы хватались за соломинку - может быть, удастся договориться с Серетаном или иными развитыми космическими цивилизациями. Проще всего они могли бы обратиться к Федерации, но это было невозможно по идеологическим соображениям. Квирин считался здесь главным врагом, хотя и потенциальным. Но даже и тайные переговоры с Квирином ничего бы не дали, потому что Этический Свод запрещал поставлять оружие - пришлось бы самим его создавать на основе иных технологий, а это займет слишком много времени. Поэтому переговоры вели с Серетаном.

Но серетанскую делегацию задержал отряд ДС и в настоящее время серетанцы изливали свое возмущение на одной из сконовских баз. А вместо этой делегации на Анзору прибыл Дэцин со своими людьми.

Арнис считался специалистом в области индивидуального оружия близкого боя. В последние дни он работал на заводе по производству боеприпасов, расположенном неподалеку от Баллареги, в соответствующей юношеской общине. Да, на этом заводе работали только подростки и молодые люди - от 9 лет (как положено по Заветам Цхарна) и до 23-24, до женитьбы или перевода во Взрослую общину.

Арнис медленно шел по сборочному цеху, вглядываясь в лица девушек, стоящих вдоль конвейера. В этом цеху работали почти исключительно девушки. Маленькие ловкие руки проворно собирали запалы для гранат, медленно ползущие по ленте, разговаривать работающим было некогда. Лица все бледные и болезненные. Не обязательно худые, нет, есть и полные, но почти не встретишь здорового красивого лица, глаза не блестят. Биофабрика, вот на что это похоже, подумал Арнис. Девушки обменивались короткими репликами, работали слаженно, легко… И так десять часов в сутки. Десять часов собирать запалы для гранат, которые кто-то там будет швырять в противника, а кто-то, может быть, подорвет себя, чтобы не попасть в плен. Иной жизни они себе просто не представляют. И еще - все они были немного похожи на Ильгет. Непонятно, чем… может быть, этой слабой болезненностью? Так вроде бы Ильгет сейчас выглядит не так уж плохо, она здорова… нет, понял Арнис, Ильгет как раз этим и отличается от квиринок. Она никогда не выздоровеет до конца. В ее глазах так навсегда и застыл этот непостижимый страх, словно робость перед жизнью, и лицо навсегда останется поблекшим и серым, его можно чуть-чуть оживить косметикой, но по сути оно вот такое, и даже не сказать, в чем тут суть, ведь цвет лица, свежесть кожи, блеск глаз - все совершенно нормальное. Может быть, выражение? Его нельзя уже изменить, как нельзя удалить черные точки с лица. Пожалуй, вот выражением Ильгет и напоминает этих лервенских девчонок, ближе к ним, чем к нам, выросшим на Квирине. Острая жалость коснулась сердца. Арнис замедлил шаг.

Ничего. Это тот случай, когда он сможет помочь. Этим девочкам - тоже. Рано или поздно на Анзоре прекратится война, жизнь станет другой.

Две девочки лет десяти, в таких же серых халатах и платочках, закрывших волосы, быстро подметали цех, протискиваясь между линиями конвейера. Арнису вспомнилась Арли. Иль наверняка пишет о ней, но когда он получит эти письма? Девочки работали сноровисто, их движения казались судорожными. Господи, подумал Арнис, помоги мне изменить их судьбу. Я не хочу, чтобы они страдали. Я не хочу, чтобы они жили в рабстве. А они ведь живут в рабстве, может быть, худшем, чем на планетах Глостии.

Они такие же, как Иль, как Арли. Их мог бы кто-то любить. Они так же хотят любви, ласки, тепла. Но они не знают даже своих родителей. Как доверчиво тянется Иль к ласке, как расцветает ее лицо, как легко сделать ее счастливой. И эти девочки - точно так же. Всех жалко, но особенно почему-то жалко девчонок.

Арнис миновал линию, вышел в проход, над которым сиял лозунг - на красном белые крупные буквы:

"Под знаменем Цхарна - вперед, к победе!"

Лозунгов здесь очень много.

— Гир инженер, - негромко сказал кто-то у него за спиной. Арнис обернулся.

— Добрый день, гир Эгарен.

— Добрый день, - рядом с Эгареном, директором завода, стоял какой-то незнакомый тип, очень длинный, светлоглазый.

— Позвольте вам представить, гир Кендо - это наш Старший Воспитатель общины, Тээри.

Арнис слегка поклонился по-лервенски.

— Меня зовут Кендо, я…

— Я наслышан о вас, гир Кендо, - сообщил старвос, улыбаясь, - значит, будем перестраивать наш завод? На современный, так сказать, лад?

— Ну, перестраивать - это уж ваше дело, - сказал Арнис ему в тон, - я всего лишь помогу, проконсультирую… Я простой инженер.

Завод собирались перестраивать для производства аннигилирующих зарядов. Собственно говоря, проще было бы построить новый, даже старые корпуса использовать - и то глупо, их придется укреплять. Но так уж решило правительство Лервены. И Дэцин поддерживал эту мысль - ведь именно военные заводы и были целью разведки.

— Если у вас есть немного времени… - Тээри доверчиво коснулся его рукава, - я бы хотел с вами побеседовать.

Арнис внутренне порадовался, это неплохо. Возможно, удастся заглянуть в какие-то еще неизвестные уголки Общины. Он посмотрел вопросительно на Эгарена.

— Я вам не нужен, гир директор?

— В два часа, как договорились, мы проведем планерку, все посмотрят ваши чертежи, и окончательно распределим все. Как положено, - добавил директор, - а до тех пор… что ж…

Арнис с Тээри мирно пили чай (лервенский горьковатый напиток) в Уголке Общинника. Сейчас Уголок пустовал - все были на производстве. Арнис разглядывал плакаты, развешанные по стенам, призывающие к труду во имя Цхарна, к дисциплине и чувству общности.

Идеальная питательная среда для сагона. Общинники, не знающие семьи, разрозненная масса, постоянная промывка мозгов, мужчины сплошь наркоманы. А самое главное -идеология, уязвимый пункт. Беда в том, что в массовую идеологию очень уж легко встроиться сагону и переделать ее под себя. Когда информационный поток так однороден, достаточно лишь стать его источником…

Ведь в Бешиоре сагон перестроил под себя само христианство! Пусть оно выродилось в ересь под его влиянием, но ведь первоначальный источник был абсолютно чист. Пусть Церковь где-то и сохранилась в Бешиоре - в лице, может быть, двух-трех гонимых, но ясно ощущающих в сердце Христа, людей. Но сама Бешиора изменилась до неузнаваемости.

Так и здесь в Лервене… откуда возник этот таинственный культ Цхарна? Неважно, главное, что сейчас сагону очень легко использовать культ для себя. Возможно даже, что Цхарн - и есть тот самый сагон. Вот только доказать это сложно.

Гир Кендо, вам, наверное, странно здесь? - Тээри доброжелательно улыбался, - наш энтузиазм, - он провел рукой, указывая на плакаты и лозунги.

"Это говорит не об энтузиазме, а о необходимости его искусственно накачивать", - подумал Арнис. Вслух он сказал.

— Да, непривычно, конечно. У нас на Серетане все иначе. Но думаю, что это не будет препятствием для нашего сотрудничества.

— Да, конечно, - согласился Тээри. Отхлебнул чай. Интересно, подумал Арнис, они этот свой наркотик - сенсар - в чай не добавляют? Что-то голова стала подозрительно легкой. И спросить неудобно.

— Да… ведь люди - это моя специальность, гир Кендо, - продолжил старвос, - я всю жизнь работаю с людьми, с молодыми ребятами.

— И девушками, - ляпнул Арнис. Он сказал это, потому что лица девушек с конвейера все стояли перед глазами, но прозвучало - как скабрезность.

— Да, конечно, и с девушками тоже. И с детьми, ведь здесь живут и дети, - добавил Тээри.

— Ну, я чистый технарь, - неопределенно сказал Арнис.

— Вот и нововведения эти… они меня беспокоят, скажу вам откровенно, гир Кендо. С технической стороны все это хорошо и прекрасно. Мы будем выпускать… если я ошибаюсь, поправьте меня - эти самые аннигиляционные заряды, очень эффективно, просто замечательно. Но вот что будет с нашими людьми… Ведь для производства этих зарядов нужно всего около… кажется, два десятка людей, так?

— Даже меньше. Но хорошо обученных, - подтвердил Арнис.

— И вот как же быть с остальными?

Арнис пожал плечами.

— У вас много детей. Они могут просто учиться. У нас дети не работают.

— Хорошо, оставим этот вопрос, хотя согласно нашим представлениям, труд на благо общества - необходимый компонент воспитания. Но как же быть со взрослыми - ведь здесь их тоже много? Чем их занять? Я понимаю, вы не специалист… просто делюсь сомнениями. Как этот вопрос решается на Серетане - ведь вы высокотехнологичное общество?

Господи, как же там у них на Серетане?

— У нас воспроизводство населения давно прекращено, и людей достаточно для того, чтобы обслуживать существующие предприятия… многие работают в сфере обслуживания, ну, вы понимаете - отели, транспорт, больницы, туризм, развлечения. Может быть, у вас должно будет увеличиться количество развлечений? - предположил Арнис, - у вас очень суровая обстановка.

— Вот об этом я и говорю, - сказал Тээри, - наш аскетизм и суровость - основа идеологии. Мы счастливы именно нашей бедностью, нашим полувоенным бытом. Вы знакомы немного с Заветами Цхарна?

— В общих чертах, - Арнис знал эти Заветы наизусть.

— Я даже не представляю, как мы будем жить, если у нас появится большое количество незанятых рук… отели, вы говорите, туризм, развлечения? Как это согласовать с нашим порывом вперед, с нашей пассионарностью? Я говорю сейчас не о нашей Общине, я о целом.

— Исследуйте Космос, - Арнис пожал плечами, - перестраивайте свой мир, основывайте колонии на иных мирах. Уж для пассионарности приложение в мире всегда найдется.

— Космос, - с сарказмом вздохнул Тээри, - это же несерьезно, вы разве не чувствуете? Космос холоден и чужд человеку. Ведь и вы, серетанцы, не очень-то стремитесь к его исследованию.

— Да, но нас устраивает жизнь на планете.

— Я боюсь, гир Кендо - я не предъявляю вам претензий, вы-то простой исполнитель - но я боюсь за нашу страну. Война, нищета, бедствия - все это не так опасно для нас, как сытость и благополучие. Сытость сразу погубит наши Заветы, нашу Общину.

Господи, подумал Арнис, так имеет ли право на существование община, которая в принципе не допускает, что люди могут быть сытыми и благополучными?

— И если говорить даже вот о стоящих передо мной насущных задачах… Все так непросто! - пожаловался Тээри, - как мне справиться с моими людьми? Они не смогут жить в безделье. Начнется анархия. Даст ли нам правительство новое задание? И какое? А если ваши технологии внедрят повсеместно? У общинников появятся собственные дома, питание станет общедоступным, они станут богатыми - и что мы им скажем тогда? Они же превратятся в толпу зверей.

— Гир Тээри, - мягко сказал Арнис, - Но ведь на других планетах люди не превращаются в зверей, несмотря на богатство. По крайней мере, не все и не везде. Я думаю, что и у вас обойдется.

— Ну хорошо, гир Кендо, - согласился Тээри, - но вот поставьте себя на мое место. Вам вообще случалось руководить людьми?

— Да.

— На производстве?

— Не только. Я был офицером. Раньше. Случалось.

— Тогда вы сможете представить мое положение. Вот поставьте себя на мое место. Хорошо, если нам дадут новое задание, скажем, отправят на лесоповал. А если нет? А возможно, что и нет, руководству сейчас не до того, все увлечены этими вашими технологиями, да и война идет. У вас остается пять тысяч ребят, молодежи, совершенно ничем не занятой и не привыкшей к досугу. Что бы вы сделали? Если работы нет…

— Я не совсем понял. А зарабатывать на жизнь…

— Нет, это несущественно. У нас снабжение не связано с производством, нас будут кормить все равно. Просто подумайте, чем их занять.

Арнис задумался. Отхлебнул чаю - ну и гадость все-таки… и без сахара.

— Наверное, можно было бы перейти к сельскому хозяйству, - предположил он, - если вам не помогут сверху. Может, есть какие-то дополнительные производства, которые можно развернуть? Ну там, мебель делать или еще что. И у вас тут свободного пространства много, на Серетане этого почти нет, вы можете распахать степь, засеять чем-нибудь, вырастить. Животных завести сельскохозяйственных. Я посмотрел, чем у вас кормят общинников - это же есть невозможно. Они хоть мясо иногда получают?

— Хотя мясо Цхарном не рекомендуется к употреблению, но раз в неделю получают, - ответил старвос.

— Вы очень бедно живете, а можно было бы что-то сделать. Потом, можно пока жилые корпуса перестроить, - Арнис начал увлекаться идеей, - ремонт сделать, покрасить. Для девушек организовать швейную мастерскую, пусть сошьют новую форму… если, конечно, вам сверху ткань выделят, ведь купить у вас нельзя, я так понимаю? Ну и организовать их досуг. Может, вечернее образование какое-нибудь? Спорт можно, кружки спортивные. Да мало ли что можно… театр организовать, например.

Арнис замолчал. Так, кажется, квиринца понесло. Не надо забывать, что ты - серетанский торговец. Но что можно было бы сказать не выходя из образа? Только "не знаю, меня это не касается". А разговор ведь интересный! И куда-то он еще выйдет?

Тээри скептически улыбался.

— Все, что вы предлагаете, гир Кендо - это прекрасно звучит. Беда только в том, что это никак не совместимо с нашей жизнью. С нашими заветами. Мы так воспитаем не цхарнитов, а каких-то индивидуалистов. Думающих не о стране и Общине, а о своем брюхе, о досуге, о чем угодно, только не о Главном. Но самое-то главное - может быть, с серетанцами это бы и получилось, не спорю. Но с нашими… Вы вообще-то с нашими людьми знакомы?

— Ну… немного. Я больше, конечно, общался с руководством.

— Пойдемте, гир Кендо. Познакомитесь немного.

— Они сейчас все на производстве, но упаковочный цех у нас сейчас простаивает, у девушек выходной. Я бы предпочел вам показать юношей, это более наглядно, но…

Тээри достал какой-то пульт, пощелкал кнопками, и стенной экран засветился.

— Вот посмотрите. Пожалуйста.

На экране возникла комната с шестью железными койками, шкафом и столом. Девушки - лет семнадцати - в тех же серых робах (юбка, куртка), только без платков - сидели и лежали на койках. Те же испитые серые лица, постоянное выражение затравленности в глазах. К счастью, никто не переодевался.

— Вы наблюдаете все комнаты? - безучастно спросил Арнис, - постоянно?

— У нас есть такая возможность, - ответил Тээри. На экране одна из девушек - с рыжеватыми пушистыми волосами - лениво произнесла.

— Мики, ты мне компанию не составишь? Курить хочется, сил нет.

— Ну кури, - буркнула другая, смугленькая и миниатюрная. Третья, лежащая на койке с вязанием в руках, сказала:

— Диль, ты когда-нибудь влипнешь, это точно. И нас еще подведешь.

— Да ну тебя, - рыжая Диль вскочила, направилась почему-то в угол, присела на корточки. И вскоре в ее руках оказалась самокрутка, она задымила. Вернулась на койку.

— Так, - пробормотал Тээри, - вот, пожалуйста, полюбуйтесь! Как я вовремя включил… Я это давно подозревал. Вы знаете, девушкам запрещено курить сенсар. Они будущие матери. Они это знают, но - вот видите, пожалуйста. От юношей нахватались. И еще неизвестно как, вполне возможно, что за сенсар они платят натурой, если вы понимаете, что я имею в виду! Великий Цхарн! Гир Кендо, вы хотите составить мне компанию? Заодно познакомитесь с нашими людьми поближе.

Они спустились на второй этаж общинного здания. Удивительно, думал Арнис, везде одна и та же обстановка, неровно крашенные грязные стены, выше уровня головы - побелка, и на стенах сплошь - лозунги, стенгазеты, плакаты… И везде ощущение казенного. Даже на какой-нибудь космической безатмосферной базе, и то более теплая домашняя обстановка.

А ведь это их дом. Здесь они живут, растут, взрослеют. Тээри распахнул дверь в спальный отсек.

— Здесь у нас живут взрослые.

Знаю, подумал Арнис. Дети живут чаще всего в огромных спальнях человек по сто. Тээри открыл дверь одной из комнат, не озаботившись тем, чтобы постучать. Арнис успел заметить, как судорожным движением рыжая Диль спрятала самокрутку. Девушки мгновенно повскакивали с мест. Мики быстро застегивала кофточку - она валялась на кровати, и застежка разошлась сама собой. Тээри направился прямо к Диль.

— Итак? - спросил он, остановившись против нее. Девушка промолчала, - покажи карманы.

Диль стояла, не двигаясь, лицо ее - некрасивое, скуластое и почти квадратное, быстро наливалось краской.

— Пятьсот шестая, - сказал Тээри внушительно, - я жду.

В его голосе был напор. Арнис испытывал страшную неловкость, сцена была отвратительной… Но что же сделать? Диль вдруг выхватила из кармана самокрутку, которая мгновенно оказалась в руках старвоса.

— Да, - удовлетворенно-скорбно произнес Тээри, - я так и думал. Очень печально. Очень!

Рукава серой робы были коротковаты Диль, и на запястьях Арнис заметил четкие белые полоски, номер, навечно вбитый в кожу. Взгляд девушки был затравленно-нахальным, лицо - грубым и серым, она выглядела нездоровой и некрасивой, как и все здесь. Пожалуй, только рыжеватые пушистые волосы придавали ей очарование. Луч света вдруг упал сквозь окно и заискрился в ее волосах, и сердце Арниса вздрогнуло, он узнал этот золотой оттенок. Так же вот искрились на солнце волосы Ильгет… гораздо темнее, к тому же гладкие - но вот так же они сияли.

Тээри обвел взглядом остальных, притихших своих подопечных.

— И как вам не стыдно! Ваша подруга, член общины, на ваших глазах губит себя и свое здоровье… И вы не остановили ее! И я до сих пор не знал об этом, и узнал только благодаря случайности!

— Гир Тээри…

— Мы хотели, - две девушки заговорили одновременно.

— Мы хотели вам сообщить, как раз сегодня…

— К сожалению, вы не успели, - саркастически заметил Тээри, - все получают по двое суток административных работ. А ты, - он посмотрел на Диль, - твое поведение будет рассмотрено на сегодняшнем собрании…

Девушка опустила голову.

— И сегодня в девять я жду тебя в моем кабинете.

Диль вздрогнула. На лице ее вдруг возникло искательное выражение, наглости не осталось и следа.

— Гир Тээри… у меня это в первый раз, я клянусь вам. Я никогда раньше… простите меня! Пожалуйста, простите! Дайте мне тоже административную… я сколько угодно буду работать! Пожалуйста!

Тээри молча повернулся и вышел. Арнис последовал за ним.

— Гир Тээри, - негромко сказал он в коридоре. Старвос обернулся.

— Вы не можете… по моей личной просьбе… простить эту девушку?

Лицо старвоса скривилось.

— О чем вы, гир Кендо? Вы видели, какие они? И это еще лучшие. Вы еще не видели наших юношей. Это стадо, толпа.

— Что будет этой девушке? - спросил Арнис, - болеизлучатель?

— Поймите, гир Кендо, вы не знаете нашей жизни. Вы даже не представляете, что здесь может начаться, если хоть что-то изменить. А что касается девушки… вот я сейчас ее прощу, а завтра она опять найдет сенсар.

— А если не простите - это поможет? Ведь наркотическая зависимость…

— Не поможет, - согласился Тээри, - но другим будет неповадно. Эти пятеро прекрасно все видят, и они не начнут курить.

— Но ведь ее жизнь - это ад, в таком случае.

— А вы хотите превратить в ад жизнь всех остальных?

Арнис помолчал, проглатывая горечь. Здесь ничего не сделаешь. Ничего… надо ждать. Господи, помилуй и помоги нам!

— Наверное, вы правы, - с трудом сказал он, - но у вас тяжелая работа.

В конце января в Коринте выпал снег.

Он лежал, сверкая на солнце, превращая мир в волшебный белый чертог, и в церкви святого Квиринуса, внутри, казалось, что сам этот храм - лишь ледяное продолжение сказочного мира снаружи.

Ильгет с полным, округлившимся животом, такая счастливая, и годовалая малышка Арли, которая отнеслась к отцу с легким недоверием и вовсе не стремилась идти к нему на руки. Мир. Жизнь. Ильгет почти все время улыбалась.

— Я больше не хочу оставаться без тебя. Никогда.

— Неужели по склизким соскучилась?

— По тебе. А что склизкие - суета сует.

Ильгет писала новую книгу. Совсем на нее непохоже. Книга о Кьюрин. В общем-то, давно известная на Квирине легенда. Ильгет обычно не тянуло к историческим романам. А ведь Кьюрин - реальный человек, пусть информации о ней и сохранилось немного. Даже фамилии никто не знает, а впрочем, были ли на Таире фамилии? Кьюрин ведь родом с Таира, ее планета была первой уничтожена в самой первой сагонской войне.

Арнис читал книгу, Ильгет сидела рядом, жадно глядя ему в лицо, ловя выражение.

"Все забывается. Но в тихую звездную ночь я помню, Кьюрин, и я смотрю, как ты, в черную бездну, и нет возвращения, нет забвенья, нет тишины.

Я помню, она стояла на Палубе, и как зеркальная поверхность, Палуба разделяла две пропасти, и сверху, и снизу сверкали звезды в черной пустоте. И казалось, она отражается в Палубе, маленькая, тонкая Кьюрин, и казалось, в ее глазах отражается Ночь. И Ночь не давала ответа, и не давала приюта, и отпускала с миром в вечное, далекое странствие…

Кьюрин подключила орудия левого борта, и на ходу, зигзагом успела выстрелить, и вжимаясь в кресло - до тошноты, до боли в костях - успела увидеть расцветающий огненный шар. На миг она осознала себя, удачный выстрел и струйки пота, стекающие под тельник. Потом команда, гнусавый в шлеме голос Тайдера: "Курс один - шестнадцать", и пальцы скользнули по клавишам".

У них там, в третьем столетии Квиринской эры, еще были клавиши управления, и неуклюжие скафандры вместо бикров, и космические истребители, больше похожие на летающие гробы. Правда, ощущения в целом, ощущения от космического боя были те же самые. Видимо. Кьюрин была похожа на Ильгет. Арнис читал, и видел Ильгет - на огромном боевом крейсере 3го столетия, в тесной кабине истребителя.

В сагонском плену.

История Кьюрин знакома каждому. По ней уже писали что-то и снимали фильмы, но всегда - в разной интерпретации.

Девушка с Таира, планеты слаборазвитой и далекой, сразу захваченной сагонами, случайно попала в квиринский космический флот, выучилась, стала пилотом-истребителем. Во время выполнения боевого задания попала в плен.

Психология и образ действий сагонов и в Третьем столетии не отличались от нынешних. Известно, что Кьюрин выдержала встречу с сагонами (Бог ты мой, если бы хоть с одним!), сохранив личность. Арнис с ужасом ждал описания этой встречи, но Ильгет просто пропустила ее. Может быть, переживать такое заново - не решилась. Описала лишь ужас ожидания, короткий допрос, сагоны стремились получить всю возможную информацию о человеческом крейсере - и потом Кьюрин беспомощную, парализованную, с исколотой иглами душой. Дальше шла часть, известная из истории - Кьюрин была спасена из плена. Спасена сагоном. В первый и единственный раз такое случилось - сагон испытал любовь.

Любовь сагона и человеческой девушки! Арнис, как и большинство бойцов ДС, считал эту легенду романтической глупостью.

Хорошо, со стороны девочки в этом нет ничего удивительного. Сложно ли сагону внушить любовь к себе? Он убедил ее, что стал ее спасителем. Что он - не такой, как те, остальные. Что он даже ради нее пошел на конфликт с соплеменниками. Он выхаживал ее и лечил, научил двигаться и ходить заново, избавил от страшных приступов боли. Он читал ее мысли, понимал чувства. Сложно ли Кьюрин было влюбиться в такого?

Но сагон? Лишь тот, кто безнадежно далек от реальности, может предположить способность сагона к любви. Арнис встречал сопливые розовые повести о сагонских страстях, они не вызывали ничего, кроме смеха.

То, что отношения сагона и Кьюрин действительно существовали - факт. Очевидно, что сагоны ничего не получили от девочки под пыткой, и попробовали другой путь - вызвать ее доверие. Ее любовь. Действия Хайки, заставившего Кьюрин влюбиться в него, были продиктованы холодным расчетом. Он управлял и манипулировал ее искренними чувствами. Заставлял раскрыться до конца, и тогда - тогда уже получить из ее мозга необходимую информацию, скрытую психоблокадой.

Ему не удалось взломать психоблокаду, и тогда сагон бросил Кьюрин.

Согласно легенде, она смогла вернуться на Квирин и родить - или по крайней мере, частично выносить - ребенка. От сагона. Это снова вызывало большие сомнения - сагоны не рождаются. Но впрочем, предположить, что способность к зачатию у них сохранилась - почему бы и нет? Кьюрин умерла сразу после родов или, возможно, еще будучи беременной, так что ребенка доращивали искусственно.

Ребенок вырос обычным человеком и погиб через 20 лет во Второй Сагонской войне.

Вот и все, что было известно. Ильгет пока описала отношения сагона и Кьюрин. Она синтезировала оба известных варианта. Да, Хайки получил задание (или как это происходит у сагонов?) Он должен был, манипулируя чувствами девушки, получить нужную информацию. Однако, занимаясь этим, сагон и сам начал что-то ощущать. Чувства. Приязнь. Восхищение. Нечто вроде любви.

" - Почему ты считаешь, что именно ваша этика является наиболее передовой? Способствует ли она вашему выживанию? Все эти прекраснодушные рассуждения - чего они стоят перед лицом Жизни и Смерти? Вселенная равнодушна, знай это. Это все у вас идет от младенческих иллюзий существования некоего Высшего существа, уж конечно, доброго и мудрого, или, если сложнее, Вселенского добра, света и тому подобного. Я знаю о мире куда больше тебя. Я говорю - ничего этого во Вселенной нет. Мы знаем иные миры, то, что вы считаете подпространством. Мир сложнее, чем вы думаете. Но в нем нет никакой вселенской любви. Каждый здесь - сам за себя. Мы не жестоки с людьми. Жестокость вообще бессмысленна. Люди для нас - такой же фактор природы, который нужно покорить или, если это невозможно, уничтожить.

— Значит… вы исследовали Вселенную и убедились в том, что в ней нет ни разума, ни света, ни добра? И хотите стать подобными ей?

— Ты понимаешь верно, - согласился Хайки. - Только став подобием вещи, можно стать сильнее ее. Какой толк рассуждать о любви, нужно сначала стать на уровень с природой… Тогда можно уже диктовать ей свои законы, все, что угодно, любовь и прочее.

— Хайки, - сказала Кьюрин, - Посмотри в меня, вовнутрь, только внимательно. Послушай мои мысли!

Хайки помолчал.

— В тебе есть то, чего нет во Вселенной, - сказал он, - Но это иллюзия.

— Но, может быть, это правда?

— Нет, - коротко ответил Хайки и отвернулся от нее.

— Так вот, - настойчиво продолжала Кьюрин. - До тех пор, пока вы будете вести себя так, люди будут сопротивляться. Вы хотите манипулировать нами, но это немыслимо. Люди предпочтут погибнуть.

— Вздор, - сказал Хайки. - Человеком всегда можно манипулировать. Даже и сагоном можно.

— И тобой всегда кто-то манипулирует, да? Ты никогда не бываешь свободен? - поинтересовалась Кьюрин.

Хайки помолчал. Он сел, упершись кулаками в песок. Светлые глаза невидяще устремлены в горизонт…

— Никто никогда не бывает свободен, - сказал он.

— Неправда. Ведь я свободна.

— Да? - Хайки улыбнулся. - сейчас ты зависишь от меня, разве не так? Если я скажу тебе, просто скажу: умри - ты не сможешь жить.

— Да. Это так.

Кьюрин закусила губу, отвернулась. Сердце бешено стучало. Да. Это так. Потом она повернула лицо к Хайки.

— Но есть вещи, которые ты не можешь заставить меня сделать.

Хайки внимательно посмотрел на нее и кивнул.

— Да. Есть часть твоего мозга, недоступная мне. И поэтому…

Он встал, отошел, взял двумя пальцами колючую ветку кустарника.

— Поэтому… Пока это так, ты навсегда останешься мне чужой."

Кьюрин тоже не отдавала любимому все. И поплатилась за это - отторжением и смертью. Ильгет хорошо могла ее понять. Но и понять то, что сохранить психоблокаду для Кьюрин было важнее жизни и любви.

Есть вещи важнее.

Есть любовь выше.

— Ребенок, которого родила Кьюрин, - рассказывала Ильгет, - я еще не написала об этом… он все-таки родился сагоном.

— Да, есть и такая вариация. Но почему ты выбрала именно ее?

Они сидели вдвоем в одном кресле, прижавшись друг к другу. Голова Ильгет - на плече мужа. Арли давно спала, и свет Бетриса струился сквозь прозрачную оконную стену.

— Звали его Энис. Мальчик и в самом деле обладал способностями сагона. Та самая мутация… Он видел на расстоянии, владел телепатией и телекинезом. Конечно, он мог не все, кое-какие вещи требуют обучения. Свои способности он скрывал. Ему хотелось быть пилотом, а не пожизненным объектом для изучения. Через пятнадцать лет началась Вторая Сагонская война, второе большое противостояние. Энис стал военным пилотом, истребителем, как и его мать. Он нашел отца, встретился с ним. Позже… он выжил. По легенде, он погиб и остановил войну. Но на самом деле Энис выжил. И стал основателем Ордена Великого Кольца, Лайа Тор. Люди тоже способны подняться на уровень сагонов. Стать сверхлюдьми. Но рыцари Кольца сохраняют лояльность людям. Сохраняют в сердце любовь и благородство. Они могут реально уничтожать сагонов, они могут противостоять им. Не так, как мы, а по-настоящему… С мечом из серебристого пламени в руках.

— Да, красивая легенда, - согласился Арнис, - мне она тоже нравится.

— Разве это не логично, Арнис? Если Бог допустил появление сагонов, неужели Он не создал им достойного противовеса? Что мы, люди, можем им противопоставить? Наше оружие? Собачек? Готовность умереть под пыткой? Что?

— Значит, все-таки рыцари Белого Пламени? - улыбнулся Арнис. Ильгет кивнула серьезно.

— Да. Кнасторы, рыцари Кольца.

— Ты так уверенно об этом говоришь… жаль, что пока, к сожалению, нам приходится обходиться тем, что есть. И ладно быть хоть своей готовностью умереть - а то ведь иногда приходится ни в чем не повинных людей подставлять…

Арнис замолчал. Так же, как подставили Ильгет, хотел он сказать, но вслух не произнес ничего.

— Арнис, но рыцари Кольца существуют на самом деле.

— С чего ты взяла?

— Да потому что я знаю… одну из них. Я держала в руках Негасимое Пламя. Помнишь? Серебристое пламя послушного воле клинка.

Ильгет рассказала о встрече с Айледой, о том, что тогда произошло.

— Я знаю, ты не любишь Айледу, но…

— Да нет, почему, просто мы с ней слабо совместимы, но она же в этом не виновата. Да уж…

— Ты что дрожишь? - Ильгет положила руку на его плечо.

— Я разве дрожу? Знаешь, Иль, вот оно, видимо, и есть… Дэцин и ждал от тебя чего-то такого. Но давай рассуждать логически, хорошо? Кнасторы существуют, допустим. Они сражаются с сагонами. По идее, раз они так эффективны, они должны сагонов убивать, причем насовсем. Между тем наши аналитики довольно хорошо отслеживают на каждой планете сагонов, как в теле, так и в форме ЭИС. Причем на протяжении десятилетий мы сталкиваемся с одними и теми же личностями - у них ведь есть имена и характерный почерк. Хэйрион совсем не то, что Шеарн, с которым сталкивался Дэцин… Аналитики должны фиксировать исчезновение некоторых сагонов. Между тем так почти не бывает. То есть через несколько десятков лет какой-то сагон может исчезнуть и исчезает. Но те три сотни сагонов, которые сейчас известны - они в общем, постоянны. То есть аналитики не замечают никакой убыли. Чем же занимаются кнасторы? Почему они не пришли на Ярну и не уничтожили, например, Хэйриона, прежде, чем он взялся за тебя?

— Я тоже задавала Айли этот вопрос. Понимаешь, все не так просто. Несколько сагонов могут пользоваться одним именем… канал это у них называется. То есть мы не можем на самом деле отследить, один это сагон, несколько, их убыль - мы этого знать просто не можем. А реально они убивают сагонов. Только ни один кнастор все же сагонского уровня не достигает, и справиться с сагонами им очень трудно. Это во-первых. А во-вторых… Айли объясняла, что вышестоящие кнасторы, Ведущие, как это у них называется, достигшие высоких ступеней - они уже не сражаются… понимаешь, они как ангелы. Или святые. Они помогают людям и своим ученикам - из Высших сфер. Поддерживают, ведут.

— Вот как, - озадаченно сказал Арнис.

— Да, примерно так.

Он покачал головой.

— Прости, Иль, не верю я во все это. Если кнасторы есть - хорошо, пусть не самые высокие, какие-нибудь средненькие… какое-нибудь местное руководство - почему оно не связалось с нашим? Почему мы-то ничего об этом не знаем? Почему нет координации действий кнасторов и ДС? - Ильгет хотела что-то сказать, но Арнис качнул головой и продолжил, - если предположить, что эта координация есть на высшем уровне, получается, что наше руководство - преступники… Потому что бросает нас в бой, даже не предлагая альтернативы. Практически голыми и неспособными хоть как-то противостоять противнику. Если мы встречаемся с сагоном, мы совершенно беспомощны. И против тех же дэггеров мы немногое можем. Почему они каждому вступающему в ДС не предложили стать кнастором или хотя бы овладеть частью их навыков? Еще хуже - получается, руководство ДС в компании с кнасторами относится к людям, как к пешкам. Мы-то хоть идем на смерть сознательно, а сколько людей гибнет на зараженных планетах - между тем этого можно было избежать…

— Понимаешь… - тихо сказала Ильгет, - не каждый способен стать кнастором. Поэтому и не каждому предлагают.

Арнис ошеломленно замолчал.

— Я не знаю, чего уж во мне такого. Сама не понимаю. Айли, правда, говорит, что ты тоже мог бы, на ее взгляд, но это зависит не от нее, а от Ведущих. Может, им нужна развитая интуиция… не знаю.

— Так пробовали бы, - сказал Арнис, - предлагали бы взять эту… иоллу. Ты же говоришь, это не так сложно.

— Как я поняла Айледу, тут дело не в способностях. Видишь ли, все это сопряжено с развитием чувствительности - к восприятию невидимого мира, и в конечном итоге, выходу в невидимый мир. В запределку или подпространство. А там, в невидимом мире, нельзя оставаться как мы есть - ни рыба, ни мясо, грешниками обыкновенными. Там ты сразу делаешь выбор - Бог или дьявол, тьма или свет. Только сагоны выбирают тьму, а кнасторы - свет и Бога.

Ильгет замолчала. На этом месте ее смущало то, что Айледа явственно не верила в Христа и не считала его Богом. Но в конце концов, кто их разберет… Она решила не уточнять пока деталей.

Главное же, в конце концов - эффективно убивать сагонов, разве не так?

— Они, кнасторы, сразу видят в людях эти способности… свет или тьму. И если есть опасность склониться к тьме, они не могут предложить им развитие. Потому что зачем им нужны предатели в своих рядах, вставшие на темную сторону? Ну а среди людей… нет, люди не то, что плохие, они просто именно ни рыба, ни мясо. Мне, конечно, неловко, и я не понимаю, почему, по-моему, я еще хуже всех намного, но Айледа сказала, что вот мне они решили предложить…

Ильгет отвела взгляд. Это был второй момент, который ее смущал.

— Не знаю, - сказала она с мукой, - наши все… гораздо лучше меня. Сильнее. Чище. Вы же все квиринцы… А я… я только и думаю, что о себе, и ни на что толком не способна.

— Да нет, почему, - сказал Арнис, - это как раз логично. Ты как раз вполне можешь быть подходящим кандидатом. Кто из нас выдерживал то, что тебе пришлось выдержать на Ярне?

— Ты. На Визаре.

— Все же это было не так. Совсем не так.

Он умолк. Сравнивать страдания - вообще неблагодарное занятие. Все ведь еще и субъективно. Меру наших страданий знает только Бог.

— В общем, не знаю, может, я просто первая - но это вот такой факт. Мне предложили. Но пока я могу размышлять, все равно надо сначала родить и выкормить ребенка. А там будет видно. Не знаю, Арнис. По идее, надо доложить начальству. Но это сразу оборвет все нити… все возможности. Они поймут, что я неблагонадежна и прекратят со мной общение. А начальство, если оно в курсе - то это им малоинтересно. Если не в курсе - то кто мне поверит…

— Да, ты права, - согласился Арнис, - лучше пока просто подождать. Но я предлагаю рассказать это Дэцину. Приватно, вот как мне.

После воскресной службы в церкви Дэцин попросил всех собраться в Тренировочном центре, в обычной выделенной для них комнате. Только членов ДС. Ильгет отправилась вместе с Арнисом - может быть, для нее это и не актуально, но расставаться не хотелось.

Дэцин вошел в комнату последним, когда все уже расселись и болтали о том, о сем. Неверующие - Мира и Ойланг - тоже были здесь, хотя на службе, естественно, не присутствовали. Иволга громко возмущалась.

— Очень хорошо! Я собираюсь сегодня смотреть на выступление моего сына, и что? Такое ощущение, что мы рабы какие-то…

— Добровольные, - вздохнула Мира.

— Это как - добровольные? - поинтересовался Ойланг.

— Ну понимаешь, - встрял Гэсс, - бывают рабы по рождению… бывают по принуждению… а бывает - для собственного удовольствия. Это у нас хобби такое…

— Это точно, хобби, - заметил Иост, - когда нам заплатят-то теперь за Анзору?

Тут дверь открылась, и вошел Дэцин. А за ним - еще один парнишка, которого сразу все узнали - он сегодня был и в церкви. Новичок, еще некрещенный явно. Стоял рядом с Дэцином и неуверенно озирался.

Кажется, Арнис что-то понял, что-то промелькнуло в его глазах. Ильгет вопросительно посмотрела на мужа, но Арнис молчал.

Парень - в учебном бикре - был молод, лет двадцати пяти. Немного похож на Арниса, нашла Ильгет. Симпатичный. Только не квиринец, лицо непривычное. Треугольное, скуластое, с острым подбородком, глаза серые, волосы светлые, хотя и потемнее, чем у Арниса. Дэцин обвел взглядом свою команду.

— Ну вот, товарищи… Хочу вам представить. Это наш новый член. Зовут его Ландзо Энгиро, и он родом с Анзоры.

На Ландзо больше не концентрировались, только определили, кто и как будет с ним заниматься. Поскольку он был ско по профессии, долго переучивать его не требовалось. Обсудили общие вопросы… Между прочим Дэцин сказал.

— Сейчас уже неопровержимо ясно следующее… - он метнул взгляд на Ландзо, - на Анзоре присутствует только один сагон. Причем развоплощенный.

Повисла напряженная тишина. Только опытному члену ДС ясна вся невероятность такой ситуации.

— Но сагон, как вы понимаете, очень сильный. К тому же он сумел перестроить на себя информационные потоки всей планеты. Его имя…

— Цхарн, - вырвалось у Арниса. Дэцин кивнул.

— Совершенно верно.

Ильгет показалось, что при слове "Цхарн" Ландзо вздрогнул.

— Он готовит себе новое тело, естественно, и поскольку развоплощен он уже довольно давно, надо думать, тело должно быть на подходе. Если, конечно, здесь годятся наши категории времени… Как выйти на Цхарна, мы слабо представляем, наша главная задача, как всегда, перестройка информационной среды. Планету придется полностью захватить и по возможности восстановить то положение, которое было там около полусотни лет назад.

Когда обсуждение закончилось, Арли уже заснула, прямо в подвеске, на груди отца. Ильгет с ее огромным животом уже не могла таскать ребенка. Женщины собрались вокруг Арниса, дружно умиляясь и сюсюкая. Казалось это Ильгет, или на самом деле так и было - но вроде бы в глазах Иволги и Миры мелькала тоска, тоска по такому вот крошке, их-то дети уже подросли.

Шера заигрывала с белой Атлантой, которая упорно ее игнорировала. Атланта была серьезной рабочей собакой.

Ильгет нашла взглядом новичка, Ландзо, он о чем-то разговаривал с Ченом. Интересно… Судя по тому, что рассказывают об Анзоре, просто невероятно, чтобы этот молодой лервенец смог сам попасть на Квирин. С Ярны худо-бедно эмигрировать все-таки можно было. Если приложить большие усилия. Но с Анзоры…

— Слушай, Иль… так вы приедете или нет? Люк хотел вообще-то… - настойчиво спросила Иволга.

Старший сын ее сдал школьный минимум, и по этому поводу намечался большой праздник.

— Куда твой Люк собирается? - поинтересовалась Мира, - могу поспорить - ско.

— Мимо, - Иволга покачала головой, - военная служба, отдел дальней разведки.

— Круто! - сказала Мира с уважением,- только экспедиции у них иной раз годами длятся.

— Пусть летает, пока молодой, - вздохнула Иволга.

— Все равно, - заметила Мира, - что-то воинственное. Я ведь твоего Люка знаю, как облупленного.

— Иль, ну так как?

— Сейчас подожди… Арнис! - позвала она, - во вторник вечером - летим к Иволге?

— Да, конечно! - он кивнул издалека и улыбнулся.

— Ждите, - сказала Ильгет.

— Дэн, тот поспокойнее, - вздохнула Иволга, - он на два года младше, но думаю, минимум сдаст уже в следующем году. И специальность выбрал человеческую - экология.

— Хорошая специальность, - вздохнула Мира, - после наших развлечений планеты восстанавливать.

— Во всяком случае, что можно сказать точно - никто из детей Иволги на земле не останется, - заметила Ильгет.

— Думаю, из ваших тоже, - улыбнулась Иволга.

Все стали потихоньку расходиться. Кто-то осторожно коснулся плеча Ильгет. Она обернулась и увидела Ландзо. Парень выглядел слегка смущенным.

— Ты ведь Ильгет?

— Да.

— Мне надо поговорить с тобой.

— Давай присядем, - предложила она. Все-таки стоять с ребенком не так удобно. Они сели друг против друга.

— Ильгет, тут вот в чем дело. Я хочу креститься, - решительно сказал Ландзо, - и… ты будешь моей крестной?

Ильгет ошеломленно посмотрела на него.

— Знаешь, - сказала она, - я ничего, честно говоря, понять не могу. Но у нас уже какая-то традиция сложилась, кто бы ни крестился в отряде - обязательно я…

— Нет, если тебе трудно… но мне бы хотелось.

— Мне совершенно не трудно, Ландзо.

— Можно меня называть просто Ланс.

— Ланс… хорошее имя. Ты готовишься с отцом Маркусом?

— Конечно.

— Думаю, нам надо поближе познакомиться. А кто крестный?

— Герт. Это мой друг, он тоже из СКОНа.

— А… не слышала. Ну, это неважно. Давай, может сегодня к нам в гости? Поболтаем.

Ландзо кивнул.

Они сидели в кухне. Арли на полу листала книжку, Шера валялась под столом, вытянув лапы.

— Хорошо у вас, - сказал Ланс, - уютно.

— Так это ты, значит, выяснил, что Цхарн… - начала Ильгет.

— Я, но особой моей заслуги в этом нет. Даже наоборот. Честно говоря, я себя довольно хреново вел. Вытащил меня Герт, если бы не он… - Ландзо умолк.

— Все равно, - возразил Арнис, - ты ведь отправился на Анзору.

— Так я же для себя… хотел Родину повидать.

— Ты чаю еще не хочешь? - спросила Ильгет, - мне тяжело было на моей Родине воевать. Очень тяжело. Такое раздвоение. Вроде свои же люди… в них стрелять. И тут свои, но и там вроде свои.

— Да нет, насчет этого я не волнуюсь. Вроде, от иллюзий уже избавился, - вздохнул Ландзо.

— Но это не иллюзии.. это действительно свои, - возразила Ильгет, - просто вся жизнь у нас такая. Выбираешь между большим грехом и меньшим. Ругаешь себя за то, что стрелял в своих, а если бы отказался идти на эту войну - было бы еще хуже.

— Да уж, - согласился Ландзо. Арнис тихонько сказал:

— Может, ложным пророкам верна, бесконечно и так одиноко, я иду по неверной дороге…

Вскоре Ландзо попрощался и ушел. Ильгет сказала Арнису.

— Приятный парень, хороший. Думаю, он в нашем отряде приживется.

— Мне он тоже понравился, - согласился Арнис.

— А как он вообще попал-то на Квирин? Ты о нем знаешь что-нибудь?

Арнис взял Ильгет за плечи, усадил в кресло. Сам примостился рядом.

— Я не так много знаю… Жизнь у него сложная очень была. Что такое анзорийская община, я тебе уже рассказывал. Так вот… в одной из этих общин жил парень по имени Таро Энгиро.

— Сын? Того самого Энгиро?

— Точно. Когда он погиб, сына его просто отдали в одну из общин. Но Таро помнил какие-то адреса, имена… очень смутно, на всякий случай. И у него были два друга - вот этот Ландзо и еще один мальчишка. И однажды Ландзо грозила опасность, его там обвинили в чем-то несправедливо… и все трое решили бежать. Им нужно было до столицы добраться, и там найти квиринского наблюдателя. По дороге Таро и второй парнишка погибли. Ландзо дошел. Еле-еле, конечно, раненый, больной…

— Господи, какой ужас, - пробормотала Ильгет.

— Кстати, для лервенца христианство, крест - это самое страшное, что можно придумать. Потому что в Бешиоре, ты же знаешь, эта ересь на государственном уровне, так они тоже используют крест как символ. И однако вот… он решился. Как я понял, на него большое впечатление произвел этот его друг… Герт.

— Подожди… я, кажется, его знаю! Такой невысокий, темноволосый… А жена его работает в общине, как же ее зовут…

— Да, Сэйн.

— Точно. Ну всех в общине уже более-менее знаешь

Арли доползла до статуэтки Святой Дары и попыталась стащить ее с подставки. Арнис вскочил и немедленно принял меры, оттащил возмущенное дитя в сторону и предложил ему в качестве замены яйцевидный пульт цветомузыки.

Дэцин выслушал Ильгет и согласился с Арнисом. Следовало ждать, пока кнасторы снова обратятся к ней. Посмотреть, что из всего этого выйдет.

Он обещал пока не докладывать ни о чем наверх.

— Возьмем это дело под свою ответственность. Думаю, это самое правильное.

Дара родилась за несколько дней до Пасхи. Она была непохожа на сестру. Пошла скорее в отца - светло-голубые глаза, совершенно белый младенческий пушок на голове. Ангельское личико.

Ее и Ландзо окрестили одновременно. Ильгет была безмерно счастлива и забыла на время обо всем - о собственном предполагаемом духовном превосходстве, о кнасторах и иолле, о сомнительном и тягостном будущем, и наконец, даже о том, что Арнису в конце лета предстоит новый вылет на Анзору. Хотя об этом забыть было трудно - тренировки ДС стали экстремальными, ежедневными. Каждый день Ильгет брала детей, Арли в коляску, Дару в подвеску, и отправлялась на полигон, в центр, чтобы встретить Арниса и вместе с ним пойти гулять по Набережной или же - сразу домой.

Так миновали несколько месяцев, и она снова осталась с детьми одна. Разлука была неизбежна.