Алексей вышел из отделения около девяти утра. В камере удалось поспать часа три. Сингол в крови еще чувствовался. Алексей прилагал все усилия, чтобы держаться прямо, но это не всегда получалось.
Он подумал, что машина, вероятно, так и стоит у здания… А куда она денется? Парковка там разрешена. Этот район Алексей знал неплохо - отделение находилось в нескольких кварталах от здания, где проходило сборище. И действительно, машина оказалась на месте. Холодный утренний воздух подействовал отрезвляюще. За руль Алексей сел уже почти в нормальном состоянии. Да и вести машину все-таки несложно, это даже не "Чайка".
Он открыл дверь своим ключом. Агния встревоженно кинулась ему навстречу.
- Алексей? Господи, я так волновалась! Что случилось?
Он прислонился к стене. От облегчения даже голова перестала болеть.
- Что дети? - спросил он.
- Ничего. Я им сказала, что вы задержитесь у дяди Славы. Боря в школе сейчас, девочки в садике.
- Ох… Агния! Спасибо вам большое! - сказал Алексей, - Я даже не знаю, как вас благодарить. Вы такая молодец!
- Да ничего, - смутилась Агния, - Вы заходите… с вами-то что случилось? А что это у вас на лице?
- А что, видно? - Алексей заглянул в зеркало. Синяк на скуле, заходящий под глаз, был небольшой, но живописный.
- Да так, подрался немножко, - сказал он, - А вообще ничего хорошего… Но Агния, вы не опаздываете?
- Нет, не беспокойтесь… Я сейчас свободна. Да вы заходите… Вы себя чувствуете плохо?
- Есть немного, - признался Алексей.
- Чай горячий…
- Спасибо.
Через минуту он пил чай на кухне и рассказывал Агнии вкратце историю своих приключений. Реакция девушки удивила его.
Агния слушала молча, подперев подбородок кулачками. Потом почему-то встала, отошла к окну.
- Алексей, - сказала она сдавленно, - Вы знаете… я боюсь. Это все не случайно происходит, вы понимаете?
- Действительно, полоса неудач, - признал Алексей, - ну что ж, это бывает.
- Это не просто неудачи, вы понимаете? Это наведено на вас… может быть, не целенаправленно, но… Я ведь страшный человек, поймите.
- Агния, - Алексей чувствовал, что язык с трудом ворочается во рту, непослушный, тяжелый, и от этого речь выходит косноязычной, - Вы в Христа верите?
- Да, - девушка с удивлением обернулась к нему - черные горящие глаза, белое лицо, белый воротничок блузки.
- Вот и положитесь на Него. Ничего не будет, Агния.
- Мне-то ничего… я за вас боюсь. Вам… может быть, еще хуже будет. Может быть, это только начало.
- Да ничего мне не будет, - сказал Алексей, - не волнуйтесь. Не боюсь я, Агния. Уже давно отбоялся. Ладно, вы идите, - он поднялся, - Спасибо вам большое… В следующий раз, наверное, как обычно, в понедельник…
- Вы хоть поспите, - сказала Агния с сочувствием.
- Да, конечно… сейчас вот Лене брякну и завалюсь. Я все равно больше ни на что не годен, - Алексей заковылял в комнату. Набрал номер больницы, и потом уже сообразил, что надо было синяк хоть как-нибудь запудрить, что ли… Ну ладно, понадеемся на плохое качество связи.
- Вам кого? - медсестра с экрана глянула неприветливо.
- Доброе утро! - жизнерадостно ворочая непослушным языком, сказал Алексей, - А Старцеву можно попросить к экрану?
Через минуту возникла Лена.
- Алеша! - она казалась встревоженной.
- Привет, солнышко, - сказал Алексей, стараясь поворачиваться к жене правой стороной лица, - ну как дела?
- Ты знаешь, не очень… Всю ночь температура, а с утра опять были судороги. Сейчас его усыпили и повезли на обследование, - Лена старалась казаться спокойной, но явно нервничала, - я прямо не знаю, что это такое.
Сердце Алексея упало. Ну вот, только что доказывал, что ничего не боишься…
Как же тут не бояться. Он стиснул зубы и прочитал Иисусову молитву.
- Ленусик, - сказал он, - Я сегодня попозже приду, хорошо? Ты извини. Я тоже очень беспокоюсь. Если что, звони. Но я смогу только во второй половине.
- Хорошо, - ответила Лена. Теплое чувство захватило Алексея - вот такая она. Никогда не спросит - почему, что тебе мешает… Нужно - значит нужно.
- Будем надеяться, что все обойдется, - собственный голос показался ему чужим.
- Алеша, мне кажется, с тобой что-то не так… голос как-то изменился.
- Нет, все нормально, - сказал он. Кажется, голос не сфальшивил. Лена с экрана осенила его крестом. Он ответил тем же.
- Целую…
Лена погасила экран. Агния заглянула в комнату, она была уже в своем плаще, в крыльях летучей мыши.
- Алексей? Я пойду. Я дверь захлопну.
- Спасибо большое, Агния, - Алексей проводил девушку до двери. Потом разделся, рассмотрел синяк под десятым ребром, забрался под одеяло и крепко заснул.
От Лены он возвращался в восемь часов вечера. Детей взял с собой, но они прекрасно провели время в игровой комнате отделения, где был и телевизор. Смотрели какую-то очередную серию "Скаржских историй" и теперь бурно ее обсуждали. Алексей почти ничего не слышал…
Чувствовал он себя прекрасно. Днем выспался, даже следа наркотика не ощущалось. Правда, еще вопрос, допустят ли его завтра к полету. Выводится ли сингол так быстро? Или анализатор в аэропорту и не настроен на сингол - все же это не обычный наркотик…
Господи Иисусе Сыне Божий, прости мя, грешного, повторял Алексей без конца, чуть сжимая руль правой рукой, левую безвольно уронив на колени. Дети хохотали за спиной. Борька поучал авторитетным тоном:
- Между прочим, эти штуки называются саи. Как кольнет такой - сразу сдохнешь.
Вирусный менингит… Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Вирус новый, мутант, так что… сами понимаете. Сделаем все возможное.
Я боюсь за вас, Алексей. Может быть… может быть еще хуже.
Куда уж хуже…
Господи Иисусе, Сыне Божий, прости и помилуй мя, грешного.
А Лена сказала: "Все в Божьей воле, Алеша. Что же делать?"
А глаза - красные от недосыпания, ввалившиеся, и затравленные какие-то. Боль в глазах.
Он ей не стал рассказывать. Хотя вначале собирался, хотя бы в общих чертах - все равно она должна знать. Ведь теперь последствия могут быть… Но услышав о подозрениях на вирусный менингит, осекся. Придумал на ходу историю с дракой в темном переулке. Это Лена восприняла спокойно - тут бояться нечего, он же ликеид. Лена была уверена в его полной физической непобедимости.
Жаль, в церковь он теперь раньше воскресенья не попадет. Заказать надо бы молебен… Митенька… славный мой, сладкий мальчик. Самый лучший, такого еще не было. Алексей стиснул зубы. Еще чего не хватало. Господи Иисусе…
Больно? А ты терпи, куда же деваться…
Это не мне больно, это Митеньке. Он там лежит, в жару, головка у него раскалывается… ему плохо, плохо. А он еще маленький и ничего не понимает. Он еще думает, что мама и папа могут от всего спасти. А нет, не от всего.
- Как он этому краалу наподдал! - вопила Маша.
- А он как покатился!
- Папа, а правда у некоторых людей бывает хвост? Вот у скаржей же хвосты.
- Это по телевизору, - бодрым голосом объяснил Алексей, - это просто фантазия, сказка. Придумать можно все, что угодно. А людей с хвостом не бывает. То есть бывает такое уродство, когда рождается ребенок с небольшим хвостиком. Но его можно отрезать.
Алексей, я боюсь за вас…
Положитесь на Христа, Агния.
Алексей зарулил во двор, поставил машину. Вышел и выпустил галдящую ораву наружу. Как будто их не трое, а по меньшей мере, десяток.
- Сейчас вещи соберем - и к бабушке. У меня завтра вылет.
- Ура! - завопили дети. Они любили бывать у бабушки.
Дома Алексей раздел детей и первым делом набрал номер тещи.
Странное дело, никто не ответил. И Лена то же самое говорит - весь день не дозвониться.
Ладно, может, что-то со связью… Алексей в глубине души уже чувствовал - не со связью… это другое что-то. Что-то опять пакостное, жуткое. Он старательно загнал эту мысль вглубь и пошел собирать детские вещи на два дня.
Надо их хоть покормить. Нехорошо Марии Петровне лишние проблемы создавать… Алексей двинулся на кухню. Достал из холодильника пиццу, засунул в микроволновку. Из комнаты донесся сигнал ВН. Было слышно, как Борька важно отвечает: " это квартира Старцевых".
- Пап! Тебя!
Алексей вышел в гостиную. Он уже предчувствовал беду. И сердце сжалось, когда он увидел на экране соседку и подружку Марии Петровны.
- Здравствуйте, Алексей, - сказала женщина как-то растерянно.
- Здравствуйте.
- А я от Марии… Дело вот в чем. Она просила вам позвонить, да у вас весь день нету никого. А мобильник ваш я не знаю номер.
- Что случилось? - губы словно одеревенели. Похоже, остаточное действие наркотика. Нет, не допустят завтра к полету.
- У нее… она заболела сильно. В больницу увезли.
- Что… с ней? - выдохнул Алексей. Соседка замялась.
- Плохо… не знаю. С утра еще увезли. На носилках. Я ее на лестнице встретила.
- А в какую больницу?
- Вроде бы в третью городскую, - сказала соседка неуверенно.
- Спасибо вам большое, - сказал Алексей. Попрощался с женщиной и стал искать номер третьей городской больницы.
Регистратура ответила сразу.
- Ладонкина? Ладонкина Мария, шестьдесят один год. Простите, а она вам кто?
- Теща.
- У нее инсульт, - доверительно сообщила девушка из регистратуры, - обширный… но прогноз хороший, не беспокойтесь.
- С ней… как она сейчас?
- Она в палате интенсивной терапии, так что к экрану подойти не сможет. Но завтра вы можете ее навестить. Состояние пока тяжелое, но сейчас она подключена к восстановительной технике…
Алексей попрощался и выключил ВН. Ткнул лицо в ладони и замер.
Нельзя так, нельзя… что же это происходит? ЗА ЧТО ЭТО НАМ, Господи?
И как это сказать Ленке? Она же умрет. Для нее мать - это все.
Это же невозможно, несправедливо… мы грешили, да. Мы очень много грешили. Но ведь все так. Почему именно нам? И почему, в конце концов, нужно наказывать за грехи ребенка? Я с радостью принимаю волю Господа, когда несчастья касаются меня одного. Но Митенька? А Мария Петровна? А Ленка?
Они-то чем виноваты?
Но может быть, это вовсе и не за грехи… "Алексей, я боюсь за вас". Чего она боится? Что она знает?
Алексей вскочил и забегал по комнате. Потом подошел к темному окну. В небе начали уже расцветать созвездия.
Алексей несколько раз прочитал про себя Иисусову молитву. Как обычно, на душе стало легче. Истерик, выругал он себя. Разнервничался, видите ли…
Иова вспомни. И вообще - в такой ситуации надо спокойно работать. И принимать волю Господа. Это, конечно, особенно трудно, когда дело касается не тебя, а детей, любимых людей. Я бы легко и спокойно принял любое страдание - ну не легко, конечно, но уж не возмущался бы и не спрашивал "за что?" Но - Митька?
Это тяжелее, но и это можно перенести. Как Матерь Божья перенесла страдания Своего Сына. И она бы предпочла сама пойти на крест.
А если Митька умрет, кольнуло в сердце. Тогда… Алексей почувствовал, что на глаза, помимо воли, выползают слезы. Да не умрет он… истерик, слякоть! Алексей выругал себя.
Так… во-первых, нужно решить, кому отдать детей. Алексей пошел в ванную, умылся. Кстати, их еще и кормить пора. Пицца давно разогрелась.
Алексей разрезал пиццу на куски, разложил по тарелкам. Позвал детей. Прочитал молитву, и дети начали есть.
Отец посмотрел на них - самому кусок в горло не шел. Тихонько вышел в гостиную и набрал номер своей матери.
В конце концов, тоже бабушка. Хотя бы в таких исключительных случаях может она взять детей?
У Ларисы в доме было шумно, слышно даже по ВН - кто-то там смеялся глубоким, густым баритоном. Кто-то переключал каналы телевидения. Гремела посуда.
Алексей несколько секунд смотрел на свою мать. Видеть ее было приятно - словно вестника благополучия и довольства в этом жутком и безумном мире, который грозил вот-вот рухнуть и похоронить под обломками всю семью Алексея.
Мама была тщательно, со вкусом одета. Ей уже шестьдесят восемь - а на вид и пятидесяти не дашь. Хорошенькая женщина в самом соку. В сорок пять баба ягодка опять. Тщательно выкрашенные каштановые локоны - и не догадаешься, что это краска. Лицо ну слегка, чуть-чуть тронутое увяданием, морщиночки тщательно разглажены массажем и косметикой, макияж наложен так, что лицо кажется естественно ярким и молодым. На шее бархатка, дальше - вечернее малиновое платье. Бриллиантовые серьги и колье. Лариса удивленно вздернула брови, увидев сына.
- Алеша?
- Здравствуй, мам.
- Ну здравствуй… - весело ответила мать, - А у нас тут, как видишь, литературно-музыкальный вечер… Аксель! Прекратите… - она засмеялась низким, грудным тоном.
- Здравствуйте, - проблеял кто-то из-под ее руки. Смеясь, мать нажала на голову нахала - тот исчез.
- Он меня с ума сводит! Ну что, Алешенька, как дела? Завтра в полет?
- Да, - сказал Алексей, - Я как раз поэтому звоню. Я вообще не хотел мешать… Мам, ты не могла бы взять детей завтра? Ну, то есть сегодня. На два дня.
Улыбка сползла с лица Ларисы.
- А что, что-то случилось? - спросила она, - Что Лена?
- Лена в больнице. С Митькой. У него менингит, - коротко объяснил Алексей, - а у Ленкиной мамы - инсульт…
- Да что ты? - поразилась Лариса, - Что это у вас творится?
- Цепь неприятных случайностей, - сказал Алексей, - Ну, мам?
Лариса помолчала.
- Объясни мне, - сказала она, - почему я нужна тебе только тогда, когда что-то случается?
- Мам, это неправда, - сказал Алексей, - Я тебе звоню минимум раз в неделю. Перед прошлым вылетом звонил.
- И ты считаешь, что это нормальное общение с матерью - раз в неделю?
Алексей опустил голову.
- Да, это… неправильно. Я постараюсь чаще звонить… заходить.
- Алеша, у меня своя жизнь, - мягче сказала Лариса, - я ведь не вмешиваюсь в твои дела. Живите, как хотите. Я всю жизнь положила на тебя. Ты не захотел быть ликеидом, жить, как человек. Ну хорошо, живи, как тебе нравится. Но и мне дайте же жить, как мне нравится! Я еще не стара. У меня работа, у меня друзья… литература. Я кандидат наук! Я содержу салон на дому. Ко мне даже ликеиды приходят.
- Мам, ты детей-то не возьмешь завтра?
- На завтра у меня назначено несколько встреч. И прием делегации с Урала. Нет, Алеша, ничего не получается. В субботу даже садик и школа закрыты, куда я их дену?
- Ну ладно, - сказал Алексей с некоторым даже облегчением, - Тогда я еще кого-нибудь поспрашиваю. Ладно мам, извини, сейчас у меня такие дела… Я потом еще позвоню. Спокойной ночи!
- Спокойной ночи…
Алексей несколько секунд размышлял, глядя в пустой экран. В принципе, никаких проблем - у Ленки семеро братьев и сестер, трое из них живут в Питере… И все они готовы в любой момент принять детей. Но лучше всего Рита. Алексей набрал номер Ленкиной сестры. Понеслись охи, ахи… Рита уже знала о матери, и уже побывала в больнице. Она немного успокоила Алексея: "Ничего, это лечат. Она не может говорить, но сказали - все восстановится". А вот о Митьке Рита еще не слышала.
- О Господи, - лицо ее потемнело, - Алеша, как же ты завтра полетишь, с такими мыслями…
Может быть, и не полечу, возразил Алексей про себя. Интересно, выпустили Славку или нет? И какую дозу вкатили ему? Домашний телефон Славки с утра не отвечал. Вслух Алексей произнес:
- Ты обо мне-то не беспокойся, Рита. Значит, можно к тебе ребят привезти?
- Ой, конечно, привози. Давай, я жду!
Рита отключилась. Алексей прошел в детскую и стал собирать одежки и учебники на завтра.
Когда Агния вернулась, хозяев уже не было дома. Тихо, мышкой она проскользнула в свою комнату. Честно говоря, ночью она не спала… почти. Беспокоилась за Алексея, да и непонятно - что делать, если с ним случилось что-нибудь… Сон у Агнии давно уже стал пугливым, стоило ей поволноваться, как невозможно было и веки сомкнуть. Пожалуй, с тех пор, как она бросила целительство и медитации. Иногда даже искушение тянет - помедитировать снова. Так просто, для здоровья… здоровье совсем ни к черту стало. Часто Агнии казалось, что долго она не протянет. Жестокие приступы мигрени повторялись почти каждую неделю - с тех самых пор… Особенно после бессонницы. Вот и сейчас Агния чувствовала уже знакомое покалывание в висках и слабый запах скипидара - аура, знак приближающегося приступа. Мигрень - нарушение мозгового кровообращения. Лекарства от нее существуют, но врачи еще ни разу не смогли Агнии помочь. Может быть, если комплексное лечение… санаторий… Это не опасно. Однако если нарушение мозгового кровообращения повторяется так часто - совершенно очевидно, что может случиться что-нибудь и похуже… инсульт, скажем. Сейчас часты инсульты у молодых. После них, правда, восстанавливают почти полностью - если сразу не сдохнешь… Один из парадоксов современной медицины: научились бороться с инсультами, и последние сразу приобрели резко угрожающий характер - стали более обширными, появилось множество случаев мгновенной смерти.
Агния вздохнула. Нет. Не стоит об этом думать. В конце концов, смерть - последнее, что может ее испугать. Вот то, что с семьей Алексея происходит - вот это страшно… Лучше бы уж меня, подумала Агния. Даже пусть бы я умерла, ну и что? Это моя вина. Во всем, что происходит, я сама виновата. Но при чем здесь дети Алексея и Лены?
Все, в душ и спать. Агния прошла в ванную, захватив халат. Она боялась пошевельнуть головой - как бы не спровоцировать приступ - и несла голову, как фарфоровую драгоценность. В ванной Агния разделась, влезла в душевую кабинку и включила полный напор воды.
Почти всю предыдущую ночь Агния бродила по гостиной. Просматривала книги из обширной библиотеки Старцевых. Читала листы распечаток, сложенных стопкой в комоде. В основном, старые церковные авторы, которые давно уже не издавались. На комоде лежала начатая рукопись самого Алексея. Агния не могла удержаться от любопытства прочесть ее.
Алексей писал о том, почему за последние полтора века практически не произошло рывка в науке и технике. Агния никогда об этом даже не задумывалась. Ей казалось, что она живет в перенасыщенном техникой и цивилизацией мире, что наоборот, пора возвращаться к дикой природе, к простоте. Глава, которая ей попалась, рассказывала об утопиях двадцатого и двадцать первого века. Оказывается, техника и наука в то время развивались так быстро, стремительно, что люди мечтали о чудесах, казалось, вот-вот готовых свершиться. Они планировали межзвездные перелеты, колонизацию других планет, гравитационные двигатели, практически бесплатную и безопасную энергетику, голографическую связь, супермедицину, даже бессмертие… Алексей рассматривал десятки названий и авторов книг, убедительно приводя их взгляды к общему знаменателю. Между тем он замечал, что в социальном плане эти утопии были довольно плоскими. Все они сводились к двум вариантам: тотальный коммунизм по типу утопий Мора и Кампанеллы, хотя и облагороженный современным гуманизмом. Либо либеральное общество, то есть абсолютно то же самое общество, с теми же людьми и государственно-общественными структурами, которые существовали в двадцатом веке, разве что более удобно устроившимися в жизни, благодаря интенсивному развитию науки.
Практически никто из писателей-фантастов не замечал растущего уже тогда интереса к духовности среди населения… Казалось, оккультизм прочно занял свое место в уютной нише где-то сбоку. Но в двадцать первом веке пророчества так называемых адептов Нью Эйдж начали сбываться. Духовность населения возросла, а направлением этой духовности стал эзотеризм. Да и развитие науки больше не позволяло материалистически отрицать бытие духовного мира вообще…
На этом рукопись обрывалась. Все это показалось Агнии безумно интересным. Она никогда не читала ничего подобного. Но еще интереснее была личность самого Алексея, временами вырывающаяся из-за строк.
"В бытность мою ликеидом пришлось довольно близко ознакомиться с культом Ликея. Я получал посвящения во всех пяти основных храмах…"
"Особенно убогим на фоне этих утопий кажется прогресс нашей космонавтики. Уже во время обучения в Школе Астронавтов в Хьюстоне я не раз недоуменно задавал себе этот вопрос…"
Агния не знала, что Алексей был раньше ликеидом, да еще - без пяти минут астронавтом. И не представляла причин, которые могли бы заставить человека отказаться от такой судьбы. Однако очевидно, что с христианством несовместимо пребывание в Ликее. Теперь уже Агнии это было очевидно. Ведь ликеид обязан ходить во все эти храмы, поклоняться десяткам разных богов… Но за что Алексея могли исключить из ликеидов?
Приступ еще не начался, вообще после душа стало как-то легче. Агния вытерлась, надела халат… однако аура не прошла до конца. Ничего. Сейчас - в постель. Принять таблетку и спать. Агния прошла к себе. Вытряхнула на ладонь "Синалгин", проглотила таблетку без воды. Непривычно. С детства она не принимала никаких таблеток. Это было запрещено в доме отца. Болит голова или живот - энергетический сеанс, травяные настои, все, что угодно, но не "химия". Или терпи, в конце концов, если ничего не помогает.
Агния скользнула под одеяло. Очень быстро ей удалось заснуть.
Она проснулась к обеду. За дверью слышались чьи-то шаги - видимо, Таня вернулась из института.
Агния полежала еще под одеялом. Хорошо… сквозь сон она чувствовала прорывающуюся головную боль, тошноту, ее мучили какие-то кошмары… Но удалось не проснуться, и приступ, смягченный таблеткой, прошел сам собой.
А теперь голова была легкой и ясной… Агния улыбнулась.
Все не так уж плохо! Она вскочила и начала одеваться. Потом заправила кровать. Вспомнила, что надо бы помолиться… но что сейчас - утро, вечер? А, ладно, не обязательно.
В дверь стукнули.
- Агния, ты не спишь? Тебе звонят, я на твой экран передам?
- Давай, - отозвалась Агния, сердце снова тревожно стукнуло. Она напряглась в ожидании. Экран вспыхнул.
Агния увидела отца.
Он как-то осунулся за последнее время. Седые бакенбарды низко спускались на бледное, похудевшее лицо. Глаза лихорадочно блестели. Агния почувствовала жалость…
- Здравствуй, папа.
- Здравствуй, Агния. Я долго тебя искал.
- А что меня искать? - удивилась девушка, - ведь я же оставила свой адрес.
- Агния… - отец помолчал, - ты знаешь, я не хотел звонить тебе. Анжела настояла. Агния, я вижу что-то нехорошее… очень нехорошее в твоем ближайшем будущем.
Агния непроизвольно стиснула кулачки. Побледнела.
- Доченька, - заговорил отец непривычно мягко, - Послушай меня… поверь… вернись ко мне. За что ты так наказываешь меня? Разве я когда-то стеснял, ограничивал твою свободу? Разве я запрещал тебе что-нибудь? Я был когда-нибудь с тобой груб, жесток, несправедлив?
- Нет, папа, - прошептала Агния.
- За что ты мучаешь меня?
- Папа, я не хочу, - волнуясь, заговорила Агния, - Я хочу тебе только хорошего… но пойми, я взрослый человек. Я не против того, чтобы общаться с тобой, - голос ее окреп, - но почему я не могу жить одна? Сейчас почти все уходят от родителей… мне уже двадцать два года.
- Почему ты живешь у чужих людей?
- Ну я не могу сразу снять квартиру… и с деньгами пока не очень.
- Я дам тебе денег, - сразу сказал отец. Агния отрицательно покачала головой.
- Я уже почти договорилась… У меня будет работа со следующего месяца.
- Господи, какая работа? Где?
- Меня берут ученицей на часовой завод… на сборку деталей спайсов.
- Агния, - с мукой в голосе сказал отец, - ведь ты умная, развитая девочка. Ты в школе так хорошо училась… ну хотя бы ты поступила в университет!
- Может быть, я и поступлю, - согласилась Агния, - Это мне сейчас работа нужна, ведь жить надо на что-то.
- Агния… ну вот посмотри, разве ты не наказываешь меня? Я заставлял тебя работать целителем? Я не разрешал тебе поступить в университет? Да оставь ты все, поступай, разве я против? Ты можешь прекрасно жить у нас, питаться и быть дочерью в доме, а не приживалкой у чужих людей. Но ты уходишь, чуть ли не голодаешь, побираешься неизвестно у кого… Может быть, ты думаешь, что мне не нравится твое увлечение старой религией? Агния, ты ведь знаешь, я сам христианин, как же я могу иметь что-то против? Ну скажи, Агния, в чем я перед тобой провинился?
Агния стиснула зубы.
Вот опять. Опять получается так, что она - сплошь плохая, жестокая, злая. А отец - страдалец…
- Папа, - сказала она еле слышно, - я не могу у вас жить. Извини.
- Что тебе мешает? Тебя кто-то тиранит дома?
- Нет… атмосфера… вся атмосфера… я не могу. Я ничего против вас не имею, но… не могу.
Я только почувствовала, что есть другая жизнь, есть свобода… Только уйдя от вас, я впервые почувствовала себя, как я есть, я поняла, что не зазорно мечтать о простой человеческой жизни, что я не обязана спасать мир. И мне стало тошно с вами, невыносимо тошно…
Но даже это ты не решишься сказать! А на самом деле причина побега совсем иная… но о ней почему-то нельзя говорить. Нельзя. Глупо - ведь доказать ничего нельзя.
Вместо этого, вместо правды - какой-то жалкий лепет про "атмосферу". Насколько низко, подло, глупо ты выглядишь по сравнению с отцом - таким благородным страдальцем, таким умным и мужественным.
Агния опустила голову.
Ничего нельзя сказать. Ничего. А без этого - какой смысл в разговоре?
- Агния, но если тебе что-то мешает, ты же можешь просто сказать… зачем такие демонстрации? Я не понимаю…
- Папа… скажи… ты говорил, что окружен защитной стеной. И если тебе кто-то захочет причинить вред, этот вред отразится на нем самом?
- Да, я не отрицаю этого. Но это от меня не зависит. Бог дал мне такую защиту.
- Папа, а если я причиню тебе вред?
- Ну что ты говоришь, Агния! Ты плоть от плоти моей. Для моих ангелов ты - то же, что и я. Тебя защищают не менее активно, чем меня. Просто потому, что я тебя люблю, Агния. Любовь - это великая сила. Это главное в жизни.
- Пап… а если ну… на кого-то отразился этот удар, то ты можешь остановить его?
- Агния, но ведь я даже не знаю об этом. Пойми, я не защищаю себя. Меня защищает Любовь!
- Но если ты знаешь? Тогда можешь остановить?
- Это не зависит от моей воли, - мягко сказал отец, - а почему ты спрашиваешь об этом, Агния?
- Так… просто.
- Агния, я жду тебя. Жду каждый день, каждый час…Агния, пожалей меня!
Девушка, не поднимая глаз, покачала головой.
- Я не приду, - прошептала она.
- Ну что же, - отец казался маленьким и жалким, - прости… если я тебя чем-то обидел. Я не буду тебя держать…
Экран погас. Агния легла на кровать и закрыла руками лицо.