Самсон Аригайрт, самый богатый землевладелец Глостии, собственник Глостии-4, Нейамы, аристократ и спортсмен, обладал нежным и романтическим сердцем.

Под этой великолепной внешностью — сверкающие голубые глаза, белокурые локоны до плеч, гора мышц, рост, позволяющий наблюдать свысока остальное человечество — скрывалась душа романтика и флибустьера. Он и был таковым!

Ведь не жажда наживы гнала его на поиски приключений в черных опасных пространствах, он получал и без того баснословные прибыли со своих плантаций бэнга, со своих радиоактивных рудников и фантастических курортов на соленых озерах.

И не поиски новых ощущений его гнали — Аригайрт мог иметь их предостаточно в своих нейамских поместьях, обустроенных его необузданной фантазией и неисчерпаемым кредитом во всех банках Глостии. Там же к услугам Аригайрта всегда были мужчины, женщины, мальчики и девочки, душой и телом полностью принадлежащие ему. Лично. Никто не знал имен этих людей, никто не искал их. Аригайрт не был жесток к своим подданным. О рабах он заботился, как нежный отец. В конце концов, он ощущал некую ответственность за них. И был у Самсона благородный и возвышенный талант, и любимая работа: как ваятель отсекает все лишнее от куска мрамора, так и Аригайрт умел увидеть в любом человеке и выделить, обработать, заставить засиять звездой то главное, для чего этот человек был предназначен, рожден на свет.

Что же время от времени гнало Аригайрта в космос? Быть может, извечная тяга мужчины-мальчишки к дорогим военным игрушкам… Как любовно он оборудовал свой собственный ландер, как модифицировал его! На таком ландере можно выдержать бой и с катером или даже квиринским патрульником. А крейсер Аригайрта — «Непобедимый» — действительно был таковым, броня, оружие, полсотни самых отборных ребят в команде — все это позволяло одерживать легкие победы не только над беззащитными гражданскими судами.

Вот теперь ему удалось взять серетанский полицейский катер. Хотя корабль примитивный, все же это победа. После нее он приказал немедленно совершить серию прыжков — дабы избежать преследования. Капитан и команда принялись за работу… Аригайрту же после перенесенного стресса был необходим основательный ужин, легкие нейамские вина с разумной долей сэнтака, умеренный приятный секс (для этого он отобрал двух умелых маленьких девочек из сераля), и наконец крепкий здоровый сон в личных покоях.

После пробуждения Аригайрт воспользовался услугами девочек-массажисток, затем поплавал в бассейне, позавтракал… Самсон Аригайрт очень тщательно относился к своей внешности и здоровью. Вот и сейчас он возлежал на высоком кресле в Фарфоровом Отсеке, в утреннем бордовом шелковом костюме, поставив на подушечку босую правую ногу, и хорошая, только слишком запуганная темнокожая девочка с Гоны делала ему педикюр. При каждом резком движении хозяина девочка вздрагивала, едва не вжимаясь в пол. Аригайрта подобное поведение возбуждало, но он сдерживал себя. С девочкой следовало обращаться ласковее, приучить к тому, что рука мужчины может дарить и наслаждение. Во имя высшего творчества, воспитания Человека Аригайрт готов был пожертвовать собственным удовольствием. Шлифовать подвластных ему людей, где-то добавить страха и покорности, где-то чуть-чуть благодарности, нежности и любви…

Это тонкая и точная работа. Аригайрт мечтал даже когда-нибудь написать книгу «О воспитании Человека». Есть множество методов добиться желаемого поведения… Аригайрт подумывал и о том, чтобы создать Единую Теорию Воспитания.

Но как все успеть самому? В его власти, под его надзором находились тысячи людей — не считая те безмолвные миллионы, что трудились на его плантациях и рудниках. Поэтому грубую начальную работу Аригайрт поручал ближайшим подчиненным — своим друзьям. Отобрать годных к дальнейшему воспитанию людей из числа захваченных пленных. Отбор был строгим. Аригайрт желал видеть вокруг себя лишь совершенные человеческие формы, всякое безобразие возмущало и отталкивало его. В данный момент его интересовали только молодые девушки и девочки, всех остальных сразу же перевели в общее отделение — на Нейаме они пополнят армию сельскохозяйственных работников. Только молодые девушки, таков был приказ Аригайрта. Кроме того, девушкам следовало сразу же внушить основные правила поведения и указать их место в новой жизни, что достигалось с помощью последних достижений психотехники, а также богатого арсенала инструментов в специально оборудованном помещении корабля.

Шестнадцати часов, прошедших с момента захвата катера, было более, чем достаточно. Аригайрт подал девочке для педикюра левую ногу и с брезгливой миной слушал доклад Камергера.

Недавно Аригайрт прочел роман о жизни Свандонского Герцога. Теперь, по его приказу, окружающая челядь звалась Постельничьими, Камергерами и Егермейстерами, а сам Самсон велел именовать себя Герцогом и Светлостью.

Камергер Бенчин, человек преданный и неглупый, выглядел несколько смущенным.

— Я не понял тебя, Бенч. Почему только две?

— Ваша светлость, простите. Ведь это полицейский катер. Мы нашли всего трех молодых особ, и еще одну в тюремном отсеке. Однако одна из четырех девиц была тяжело ранена при захвате и сейчас, вероятно, уже скончалась.

— Хорошо, но осталось три, — заметил Аригайрт нетерпеливо.

— Еще одна обладает внешним видом, оскорбительным для вкуса вашей светлости.

— Две оставшихся? — осведомился Аригайрт.

— Из них одна девица обладает всеми достоинствами, угодными вашей светлости. Я буду счастлив представить ее вам. Что касается второй… — камергер озадаченно замолчал.

— Ну, ну, — подбодрил хозяин.

— Ваша светлость, я возьму на себя смелость представить вам эту девушку… Но я затрудняюсь. Видите ли, ее поведение непредсказуемо.

Аригайрт вздохнул.

— Ну покажите мне их. Хоть что-то я сегодня увижу?

Через четверть часа дверь зала раскрылась, и вошла первая претендентка.

Со свойственным ему вкусом камергер одел девушку в коротенькое сильно открытое пестрое платьице, с пышной юбочкой. Белокурые локоны красавицы были живописно разбросаны по безупречным нежным плечам, великолепные ножки высоко обнажены. Девушка сделала книксен, глядя на хозяина с некоторым напряжением. Самсон бросил одобрительный взгляд на камергера.

— Как тебя зовут? — спросил Аригайрт благосклонно.

— Лили, — ответила девушка тоненьким голоском.

— Кто я? Ты знаешь?

— Вы — герцог Нейамы, материковой части Суры и астероидов, ваша светлость, мой господин и повелитель, — четко, даже, вроде бы, с радостью, ответила Лили.

Этот ответ ночью ей должны были вдолбить на уровне рефлекса.

— Отлично, — Аригайрт кивнул, — а теперь я хочу посмотреть, как ты танцуешь, детка.

Зазвучала негромкая музыка, девушка немного постояла, вживаясь в ритм, а потом начала танец. Аригайрт любовался ее отточенной пластикой, артистизмом, фантазией — девушка импровизировала под музыку… Она — совершенство, молнией мелькнула мысль. Ее не нужно шлифовать, оттачивать, она станет жемчужиной моей коллекции уже теперь.

Какая редкая удача! С замиранием сердца Самсон любовался каждым движением красавицы, точным, плавным и… неуловимо сексуальным. Наконец по знаку Аригайрта музыка прекратилась, и девушка приблизилась, потупив глаза, к подножию хозяйского кресла. Самсон нетерпеливо пощелкал пальцами. Девушка, поняв его, взбежала по ступенькам. Под рукой Самсона рассыпался золотистый шелк волос, чуть дрогнула и затрепетала нежная и упругая грудь.

— Лили, ты умница, — произнес он ласково, — я умею быть добрым. Я умею дарить. Поверь, ты никогда не пожалеешь о случившемся.

Мужское естество Аригайрта готово было вырваться из узды, но он вновь смирил себя. Позже. Сначала дела. Он должен еще посмотреть вторую, с ней что-то не так… С Лили он встретится позже.

— Бенч, — позвал он, — Лили отдельные апартаменты, массаж, камеристку и прочее… Приведите ее в порядок. Питание с нашего стола. Давайте сюда вторую.

Лили ушла. Дверь вновь раскрылась, и камергер втолкнул в Фарфоровый зал вторую пленницу.

Аригайрт слегка поморщился. До Лили девице было далеко. Хотя… В общем-то, задатки есть. Особенно ярко-синие глаза — видимо, артиксийская кровь? При определенных условиях эта девица, пожалуй, могла бы выглядеть и эффектнее Лили, как ни крути — стандартной длинноногой блондиночки. Породистая горбинка тонкого носа, и эта полудетская ломкая угловатость длинных конечностей… Обманчивая хрупкость. К сожалению, девушка была излишне мускулистой. Сплошной комок мышц, никаких мягких женских округлостей, ничего похожего… Такими квиринки бывают. Однако сейчас вообще ни о какой красоте речи не шло. Девушка едва держалась на ногах. На нее надели короткое пышное платьице огненных тонов и открытые участки кожи целомудренно прикрыли вуалью, но и вуаль не могла скрыть очевидного, обнаженные руки и ноги девушки были покрыты запекшейся кровью и почерневшими следами электрических ударов. Лицо постарались оставить чистым, но оно было бледным, почти серым, глаза страшно запали, губы искусаны и оттого кажутся трогательно яркими и полными.

Аригайрт спросил.

— Как тебя зовут?

Девушка не ответила.

— Синагет, — подсказал камергер.

— Синагет, подойди ко мне. Не бойся. Тебя больше не тронут.

Никакой реакции.

— Ваша светлость, она уходит в себя и ни на что не реагирует, — тихо сказал камергер, — от нее ничего невозможно добиться.

Аригайрту стало любопытно. Он носком отшвырнул девочку, все еще трудившуюся над его ступней. Сунул ногу в туфлю, слез с возвышения, подошел к пленнице. Положил руку ей на плечо. Девушка покачнулась, падая, и сзади двое стражников подхватили ее под руки.

— Кто я? Ты знаешь? — Аригайрт требовательно смотрел ей в глаза. Девушка не отвечала. Аригайрт глубоко вдохнул и выдохнул.

Спокойствие. Выдержка. Гнев абсолютно бессмыслен в деле Воспитания Человека. Если уж ее не испугала вся эта ночь, вопли и угрозы сейчас точно не испугают. Аригайрт заговорил негромко, вкладывая в тон непоколебимую внушающую уверенность.

— Милая моя, я хочу помочь тебе. Поверь, больше никто не причинит тебе боли. Это недоразумение. Прости меня, что так получилось… Тебе сказали, кто я. Так вот, поверь, я очень хорошо отношусь к тебе. Ты красива. Все, что я хочу — сделать тебя настоящей женщиной…

Голова Синагет, между тем, медленно клонилась вбок. Синие глаза заволакивались мутью. Она слишком устала, понял Аригайрт. Слишком измучена. Ничего, потерпит. Нужно решить, что же с ней делать в конце концов… красивая девчонка, жаль просто так выбросить такой материал.

— Ну скажи мне, Синагет, ты не хочешь быть со мной? Посмотри на меня.

Она так и не отреагировала, даже головы не подняла.

— Я дам тебе все, о чем ты только могла мечтать… Поверь, у тебя все будет — деньги, дворцы… Я любое твое желание выполню. Ну? Все будет хорошо, моя драгоценная, только поверь мне. Ты веришь мне?

Девушка совсем сползла вниз, повиснув на руках стражников. Аригайрт осторожно взял ее двумя пальцами за подбородок, поднял вверх лицо.

Он никогда еще не видел в человеческих глазах такой чистой, страшной, обжигающей ненависти.

Аригайрт даже отшатнулся. Глаза девушки больше не были синими, синь исчезла, остался только светлый ослепительный блеск, и невыразимое презрение и ненависть на лице, и сквозь эту стену презрения и ненависти распухшие губы комком выдавили, выблевали хриплое:

— Иди в жопу!

Это было как удар. Как ожог. Аригайрт много видел в жизни ненавидящих глаз, и много слышал проклятий, но это, простенькое — произвело на него впечатление. Через несколько секунд великий шибаг оправился от шока и улыбнулся слегка растерянно.

Нет. С ней не стоит возиться. Аригайрт был знатоком человеческой природы. Он знал, что сломать можно практически любого человека. И эту воительницу при желании сломать можно. Только вот стоит ли возиться?

Зачем так мучиться? В Галактике огромное количество красивых женщин и даже маленьких девочек. Подавляющее большинство из них рады и счастливы, если их просто кормят досыта и редко бьют. И ради этого готовы на все, и мало того — любят ласкового и доброго мужчину всем сердцем, по-настоящему. Нет никакого смысла портить нервы противоборством с какой-то упрямой сучонкой. Будь Аригайрт помоложе, возможно, азарт бы взял вверх, ему захотелось бы заставить эту девчонку покориться… полюбить его… Она просто не знает жизни. Она считает себя победительницей и не представляет, в какой яме проводит жизнь большинство. Ну что ж, в эту же яму она и отправится — но уже без права выбора. Сегодня у нее в последний раз было это право.

Теперь оно будет передано более умным и послушным девушкам. Не раз в бараке и на плантации девочка вспомнит об этом разговоре. Вспомнит с горьким сожалением и раскаянием! Будет мечтать о том, чтобы Аригайрт вернул ее к себе, а уж она вылижет ему ноги, будет ползать перед ним по полу, лишь бы он оказал ей хоть малейшую милость, вытащил бы ее из страшного беспросветного существования… Но будет поздно!

Аригайрт брезгливо вытер о халат кончики пальцев. Бросил через плечо, возвращаясь в свое кресло.

— В общее отделение.

Корабль трясло. Меня несколько раз швырнуло на стену, и в конце концов мне удалось зацепиться пальцами за какую-то трубу. Трясло по-настоящему, и сквозь всю эту муть, заполнившую голову, сквозь вернувшуюся боль я понимала — идет космический бой. Что-то там происходит снаружи… Знать бы — что. Во всяком случае, разгерметизация всего корабля для меня, по-видимому, будет не самым худшим исходом.

Потом трясти перестало. Я снова впала в полузабытье. Все болит, особенно правая рука… неужели сломали, сволочи. Дали бы еще раз эту таблетку. Я так здорово заснула… и сон еще такой хороший снился. Только вот по-моему, это был сэнтак. Неважно. Сейчас все неважно. Да и что тут такого, мы и раньше сэнтак пробовали, ну приятно, и все…

Через какое-то время дверь снова открылась. Охранник в дурацкой какой-то форме — зеленом мундире с золотом — притащил мне воду, ужин (безвкусную кашицу в железной миске) и еще одну таблетку. Причем таблетку он заставил меня съесть тут же, в его присутствии. Я и не думала сопротивляться. Наоборот, я бы еще и попросила таблетку — рука болит просто жутко, я и заснуть не смогу без лекарств. И голова тоже болит. И ребра.

Хорошо еще, что у меня забрали это идиотское платьице и дали нормальную, ну пусть плохонькую, но все же удобную и человеческую одежду — серую рубашку и штаны до щиколоток, внизу висящие живописными лохмотьями. В общем, что ни говори, в этом закутке мне гораздо больше нравится, чем в компании господина Аригайрта. Когда охранник ушел, я намочила рукав водой и облепила им больное распухшее предплечье, все-таки, хоть какое-то облегчение. Я сидела у стены и по мере согревания ткани снова поливала ее холодной водой из миски. Но таблетка уже начала оказывать свое действие. Мне становилось все спокойнее… все веселее… Я засыпаю? — да нет, вроде бы… или это все-таки сон? В мою камеру вошла Мика, села напротив, поджав ноги, и весело смотрела на меня. Лицо словно сквозь туман… Это, наверное, все-таки сон? Но я все равно жутко рада. Милое, милое Микино лицо, и золотисто-рыжий, розоватый ореол волос. Как я давно тебя не видела!

— А где Лус? — спросила я, — и девчонки?

Мика ничего не ответила. Почему-то улыбнулась. Я поняла так, что с девчонками все хорошо. Мне очень хотелось увидеть Лус, объяснить ей, что я не виновата, что я не могла поступить иначе. И ведь если бы не я, Элдженет погиб бы. Но я не понимаю, почему он не пошел к командиру… Что ему помешало? А может быть, он все-таки погиб? Мне хотелось поговорить об Элдженете. А почему, собственно, я виновата? Что за глупость? Ведь я выполнила свой долг. Но мне кажется — что-то не так во всем этом. Что-то не так… Я увидела, что Мики уже нет, а на ее месте сидит почему-то грал Сабана, и требовательно, и сердито смотрит на меня. И будто он сидит за письменным столом, хотя по идее никакой стол сюда войти не может. Но при этом мои глаза на одном уровне с его лицом… Впрочем, тут все как-то не по-людски. Не будем обращать внимания на мелочи. Сабана сказал голосом Аригайрта (мерзкий такой, но при этом сексапильный, между прочим, голос):

— Все будет хорошо, моя девочка, — и подтекст такой, что наоборот, все будет хуже и хуже. Как хорошо, что я теперь умею читать мысли! Я понимаю все, что человек на самом деле думает и хочет мне сказать. И я сама могу сказать ему все, что думаю! Он мне ничего не сделает. Я ведь на самом деле очень боюсь. Аригайрт, наверное, думает, что я не боюсь… да нет, очень боюсь. Только ненавижу его еще больше. Так ненавижу, как никого и никогда. Я не просто хочу его убить. Я бы хотела его замучить. У меня еще никогда и ни к кому не было таких чувств. Сабану, по сравнению с этим гадом, я просто люблю. Сабана мне, можно сказать, отец родной. А вот и Аригайрт появился. Как хорошо! Теперь-то я смогу выцарапать ему глазки. Начнем, пожалуй, с левого… Ах, какая жалость, и он исчез. Да что же они все сегодня исчезают?

Тут навалилась темнота.

Меня разбудили чьи-то вопли. «Вставай, сука! Вставай!» — и что-то там еще, очень неприятное и нецензурное. Я встала и пришла в себя, уже стоя на ногах — рефлекс еще со школы. Сознание было удивительно ясным. С той страшной ночи оно еще не бывало настолько ясным и отчетливым. Рука болела гораздо меньше, значит, не перелом все-таки. Слава Адоне-творцу! Охранник попался знакомый, с фонарем на глазу — это я ему поставила, когда они пришли меня забирать из камеры на полицейском катере. Я мило улыбнулась ушибленному мной охраннику, на что он никак не отреагировал, лишь буркнул: «Выходи. К стене». Я выполнила его указание, теперь уже никакого смысла сопротивляться нет, я на чужом корабле.

Охранник, видимо, памятуя нашу первую драку, предусмотрительно надел мне силовые наручники.

Я уже усвоила, что на первом ярусе у Аригайрта располагались всякие там жилые апартаменты — там все выглядело по классу люкс, и даже шикарнее, даже, пожалуй, слишком аляповато и роскошно. На втором ничего такого не было, все просто и строго, военный корабль. Здесь мы сейчас и находились. Охранник повел меня к лифту, и мое сердце предательски сжалось, когда я поняла, что лифт едет вниз — к самому центру гравитации корабля. Именно там, на третьем ярусе, находилось то самое жуткое помещение… Неужели меня опять туда потащат? С Аригайрта станется. Я впала в депрессию. Однако на всякий случай задрала подбородок и сделала наглый вид — не стоит сдаваться заранее.

Однако мы отправились в другую сторону по коридору. Охранник распахнул какую-то дверь и втолкнул меня туда, предварительно разомкнув наручники.

Я постояла, осматриваясь. В помещении было полно народу. Лица полузнакомые — в основном, серетанцы с полицейского катера… Лили вот не видно что-то. Я сказала громко по-савойски.

— Здравствуйте, господа!

И повторила то же самое на линкосе. Мне ответили нестройно несколько голосов. Я успела отметить, что все полицейские одеты так же, как и я — в серые рубашки и штаны разных темных цветов, в меру изорванные, что все они босы, женщин в помещении было три, две солидные дамы и одна моего возраста, служащая полиции, я ее еще на Беллароне заметила, страшненькая такая, черная, крючконосая, даже жалко бедную девушку…

К женщинам я и направилась. Несмотря на их явно неодобрительные и косые взгляды. Села рядом на пол — никакой мебелью помещение местной тюрьмы оснащено не было.

Я обратилась к молоденькой полицейской — уж с ней-то мы сможем найти общий язык!

— Меня зовут Синь. А тебя? — я протянула ей руку. Ладонь девушки вяло скользнула по моей руке.

— Дерри, — выдавила она. Старшая из женщин, полноватая и седоватая, процедила.

— Дерри, не надо с кем попало разговаривать.

Я посмотрела на нее с обезоруживающей улыбкой.

— Вам не кажется, что мы все сейчас находимся в одинаковом положении? И нам лучше было бы вместе держаться?

Мне уже самой так не казалось. Но баб следовало поставить на место. Нашли место и время для демонстрации своего превосходства! Особенно эти две канцелярские крысы…

— В положении, в положении, — проворчала бабка, — мы в таком положении, что не приведи Адоне!

Дерри отодвинулась к стене и, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками, полностью ушла в себя. Я подчеркнуто отошла от женщин, символически обмахнула ладонью пол под собой и легла.

Все равно когда-то придется ложиться спать на пол. А я чувствую себя все еще хреново.

Интересно, где же Лили? Впрочем, догадываюсь… Она, как и я, молода и красива. Вероятно, ей были сделаны те же предложения, что и мне. И очень сомневаюсь, что Лили от них отказалась.

Нет у нее для этого ни твердости духа, ни умения терпеть, ни, собственно, даже и желания — чего бы не пойти в наложницы к такому красивому и сексапильному мужчине… когда еще так настойчиво просят!

Ну что ж, Лили из тех, кто всегда и везде выкрутится. А вот я…

Кажется, я начала впадать в депрессию. Я лежала на жестком полу «общего отделения», и подвергала основательному пересмотру свои жизненные принципы и образ поведения.

Может быть, я действительно неправа? Ведь все у меня получается как-то не так… Все не по-людски. Школу я не закончила… с первым заданием… ну, пусть справилась, но так получилось, что все считают меня несправившейся и даже предательницей… вот ведь в чем суть — я не только предала на самом деле Танга, своего друга, но и мои друзья-серетанцы будут считать меня предательницей, якобы перевербованной белларонцами… ужас! И вот теперь, здесь — тоже. Ну что мне действительно стоило подыграть этому идиоту? Быть чуть гибче, чуть пластичнее… Можно было бы и от пытки этой избавиться, и будущее себе обеспечить. А там, как знать, может, и бежать бы удалось.

Нет, у меня несчастный, неправильный строптивый и злой характер. Мне очень не повезло. Я слишком гордая, слишком высокого мнения о самой себе. Ласковый теленок двух маток сосет, говорят… Ну а злой теленок и от своей-то матери молока не дождется. Это про меня. Я даже то, что мне положено судьбой, не могу получить, потому что — слишком строптива. Не могу принять то, что другие принимают легко. Не могу смириться.

Проклятье Змея на мне…

Так я лежала, и мысли мои становились все чернее и беспросветнее. Я не знала, что меня ждет впереди. Ясно, впрочем — или смерть, или вечный труд на плантациях Нейамы, планеты, принадлежащей этому типу. Меня даже не это расстраивало, в конце концов, с момента раскрытия заговора я уже и не надеялась ни на что хорошее в жизни. Нет, я огорчалась потому, что увидела всю глубину своей гордыни, низости и ненависти к людям… Таким образом я самоуничижалась довольно долго, пока не принесли жратву. И вместе с ней нам снова выдали белые закапсулированные шарики. И уже через четверть часа после того, как я приняла таблетку, мысли мои приобрели куда более веселое направление.

Меня просто перестал волновать собственный характер и собственные жизненные ошибки. В сущности, все не так уж плохо. Я даже объяснить не могла бы, почему все неплохо, и почему час назад все было так хреново… Но почему-то на душе стало гораздо легче. И постепенно я заснула.

Дни проходили довольно однообразно. Я успела перезнакомиться со всеми сокамерниками. Но они оказались довольно скучными людьми. У кого-то оказались карты, и целыми днями большие компании развлекались разными играми. Кто-то травил бородатые анекдоты, а разговоры были на редкость скучными — сплетни, рассказы про личную жизнь начальства, пересуды про известных моделей. То и дело вспыхивали ссоры и даже драки, особенно перед ужином. На ужин всем выдавали таблетки сэнтака, и сразу у всех повышалось настроение, пропадало желание ругаться, да и вообще большинство, как и я, уходили в свой фантазийный мир и отключались.

Женщины сплетничали особенно много. Один раз речь зашла о Лили, и Таргет, средняя из женщин, заметила желчно:

— Ох уж эта агентша… Наверное, и здесь не теряет времени!

— Конечно, — вставила я, — полагаю, уже развлекается с Аригайртом.

— А кто это? — спросила Дерри наивно. Несса бросила на нее предупреждающий взгляд — старая грымза все еще придерживалась мнения, что со мной, государственной преступницей, общаться не следует. Я, конечно, не преминула поделиться своими знаниями об Аригайрте. Полицейские переглянулись.

— Значит, это тот самый известный шибаг…

— Так он известен? — поинтересовалась я. Таргет ответила.

— Во всей Галактике. С ним даже полиция Федерации справиться не может. А что там с Лилиан Найс? Откуда ты знаешь?

— Я, собственно, не знаю, но догадываюсь. Аригайрт ведь и меня уговаривал… ну… говорил, что сделает меня настоящей женщиной…

— И ты, прям, отказалась, — с сомнением произнесла Дерри. Я вздохнула.

— Понимаешь, он это так предложил, что… в общем, мне не захотелось. А Лили, думаю, согласилась. Ну что, она женщина молодая, симпатичная…

Дерри вдруг как-то засопела, и я сообразила, что все сказанное мной ее задевает, ей-то никто не предлагал выбора. Ну не повезло родиться красивой. Так может оно и к лучшему, на что эта красота, если за нее такие неприятности.

— Впрочем, если честно, я не знаю, что там было… Да и не хочу знать.

Дверь открылась, и мы обе сразу же забыли о разговоре. На пороге стоял новичок. Обернулся на охранника, шагнул внутрь, дверь за ним затворилась. Мы с любопытством уставились на новую жертву Аригайрта.

Для меня несложно было сложить два и два — недавнюю космическую стычку и этого парня. Откуда еще он мог бы взяться здесь?

Кто он такой, вот вопрос? Чем-то неуловимым новичок отличался от серетанцев, лица которых уже осточертели мне донельзя. Одет он был в такие же серые тряпки, как и все мы, кое-где поцарапан и побит, это уж как водится. И все-таки — выправка, которую никак не скрыть, и в черных глазах — любопытный и даже добродушный огонек. Как у щенка-подростка. Движения легкие, ловкие, сразу видно, тренированный парень. Темно-русые волосы коротко стрижены. Новичок окинул взглядом все общество и слегка улыбнулся.

— Привет! Кто-нибудь на линкосе говорит?

— Все, все говорят, — ответил ему сумрачный сарт полиции по имени Двелл, — присаживайся, шестнадцатым будешь.

Взгляд парня еще раз обежал всех и остановился, встретившись с моим взглядом. Секунды две он смотрел на меня пристально. Наконец отвел глаза и сел у стены, рядом с мужчинами. Он заговорил с ними, вроде бы, только с ними, но всем же интересно… Все в камере помалкивали, как бы не участвуя в разговоре, но напряженно прислушиваясь.

Вскоре выяснилось, что парень — своего рода коллега моих сокамерников. Тоже полицейский. Причем с Квирина. Вот это да! В кои-то веки увидеть настоящего квиринского ско. Он вызывал у меня смешанное чувство, с одной стороны, я знала, что Квирин — враг Империи и вообще мерзкая планетка… с другой стороны, было очень уж любопытно. И даже симпатию какую-то этот парень у меня вызывал, а то, что он ско — пожалуй, еще прибавляло интереса к нему.

Звали его Ильтен Гаррей. Лет ему было двадцать шесть. Они с напарником атаковали корабль Аригайрта — наверное, это было безумие, хоть их патрульные корабли гораздо круче наших катеров. Они рассчитывали на поддержку Базы, но высланные на подмогу корабли задержались в подпространстве. Крейсер Аригайрта расколотил их патрульник гравитационной пушкой. Напарник, по-видимому, погиб. Ильтена, потерявшего сознание от перегрузки, автоматическая катапульта выбросила в космос. Аригайрт решил его подобрать и присоединить к своей коллекции…

Постепенно все как-то отвлеклись, и в камере повисло обычное негромкое бурчание. В одном углу ссорились из-за жульничества в картах, в другом кто-то делился воспоминаниями бурной молодости, женщины обсуждали негромко поведение какой-то коллеги, оставшейся на Серетане. Я села к стене и откинула голову. Закрыла глаза. Вот закроешь глаза — и не видишь никого вокруг. И не слышишь. И можно думать о чем-то своем… представлять… Я стала думать о квиринском ско. Лицо, между прочим, у него симпатичное. Мне такие нравятся. И глаза красивые, блестящие, черные. И вообще отлично выглядит. Даже жаль, что он квиринец, а то можно было бы и познакомиться… Тьфу ты, чего это я?

— Здесь свободно? — чей-то голос вырвал меня из грезы. Я опомнилась. Ильтен Гаррей устраивался у стены рядом со мной.

— Я не помешаю? — еще раз осведомился он. Я с интересом на него посмотрела.

— Нет, пожалуйста.

— Ты тоже служила в полиции? — вдруг спросил он. Я покачала головой.

— Нет, я государственная преступница.

— Вот это да!

Ильтен сел, обхватив руками колени. Мне это понравилось, по крайней мере, не лезет сразу обниматься.

— Вы давно летите?

— Недели две… нет, наверное, больше. Не знаю точно.

— Наверное, больше, — сказал он, — если он перехватил вас у белларонского канала… Никак не получается, чтобы две недели. Мы его атаковали, как я понимаю, с неделю назад. Он ушел куда-то, заметает следы. Или сразу на Глостию взял курс.

— Зачем же вы его атаковали? — спросила я, — ведь глупо же?

— Ну почему, — обиделся ско, — не так уж и глупо. Если бы подкрепление успело… И потом, мы просто обязаны были по уставу, видишь ли, он обстрелял пассажирское судно и отказывался от стыковки и досмотра.

— Еще бы, — усмехнулась я, — у вас ведь возить наркотики считается, вроде как, наказуемо, а у Аригайрта все коллекторы битком…

— Ну да. И главное — захваченные люди. Незаконно захваченные, — добавил Ильтен.

— Все равно глупо, — сказала я, — у него один кристаллический деструктор чего стоит, а гравитационные орудия… Я, в общем-то, его корабль снаружи не разглядывала, но по действию можно понять.

Ильтен внимательно на меня посмотрел.

— Все же ты где-то служила, преступница, а? Хоть и не в полиции?

— Да нет, — вздохнула я, — практически нет. Тринадцать лет учебы в школе Легиона и три месяца практики в качестве звездолетного техника…

Ско протянул мне руку.

— Меня зовут Ильтен. Можно просто Ильт.

— Я уже поняла. Меня зовут Синь. Синагет Ледариэн.

— Красивое имя, — похвалил он, и мне стало приятно. Ладонь Ильта оказалась твердой, сухой и теплой.

— Ты серетанка?

— Наверное. Не знаю. Выросла на Серетане.

— Глаза у тебя артиксийские.

— Да, мне это говорили. Но я не знаю своих родителей. Я выросла в школе.

Ильт с сочувствием посмотрел на меня и кивнул. Чем-то неуловимо он напоминал мне Элдженета. Не знаю даже, чем… внешне, вроде, совсем не похожи. Я подумала об Элдженете и ощутила острый приступ тоски. Неужели все, все кончено? Никогда не вернутся те времена — школа, девчонки… и Элдженет, друг Лус где-то там на заднем плане. Бравый капитан Дзури. Змей забери, да и белгазийская база для меня сейчас казалась потерянным раем.

Впрочем, я не так уж далека от истины.

Мы долго разговаривали. Как-то у нас поехало, как по маслу, едва речь зашла о кораблях и оружии. Я рассказывала Ильту про «Страгонов» и «Найков», наверное, это были государственные тайны, но какие к змею сейчас тайны… Ильт от души веселился.

— Четырнадцать ракет, говоришь…

— Ну да. «Воздух-земля» или «воздух-воздух»… А если космические вешать, то восемь. Но это редко так бывает, чтобы с полной загрузкой… Знаешь, радиус-то сокращается.

— Ох, бедняги… радиус сокращается.

— А что, у вас не так? На ваших ландерах?

— Ну у нас тоже есть понятие радиуса действия… в парсеках, — пояснил Ильт. Я застонала.

— Так ты сама-то летала?

— Ну да, случалось. В школе. Я только на шестом «Страгоне»…

— Ага. Ну и как?

— Да ничего, до шести «же» я свободно держу.

— Боже ты мой, какое варварство! Сколько тебе лет-то было?

— Семнадцать, восемнадцать… А что?

— А гравикомпенсаторы на что?

— Ну уж простите… не придумали… умишком не вышли… звиняйте великодушно.

Я ехидничала, а на сердце скребли кошки. Тебе бы, змеиное отродье, выйти разок из пике на шести, на восьми «же»… А Грейт не справился с управлением, или что-то там отказало, так и не разобрались, и не сработала катапульта. А на ваших супер-пупер-ландерах стоят гравитационные сплетения, и вы вообще не знаете небоевых потерь, разве что в подпространстве какой одиночка заблудится.

Ильт тоже напропалую выдавал государственные квиринские тайны. Даже, забывшись, начинал мне рисовать пальцем на стене схемы связи гравитационной ходовой части с реактивной. Я никак не могла понять, каким образом эти части взаимодействуют, и как получается, что при их совместной работе так улучшаются все летные показатели…

Вскоре принесли ужин. Мы взяли миски и вернулись на законные, насиженные места. На них уже никто и не претендовал, и похоже, все тихо смирились с тем, что я общаюсь с новичком. Оно и вполне естественно — ведь полицейским как-то несподручно иметь дело с бывшей преступницей, а ско без разницы, он не серетанец. Ну и его можно понять, я ведь девушка молодая, красивая… Уверена, что в черепушках моих товарок зрели целые кладези сплетен, готовые в любой момент взорваться вулканом. Но мне это как-то безразлично. Тут уж не скажешь о нас ничего плохого, верно? Ведь мы все время на виду у всех, и все видят, что Ильт даже рукой меня не коснулся ни разу…

Я вознамерилась проглотить выданную вместе с ужином таблетку сэнтака. И тут рука Ильта перехватила мое запястье. Я с удивлением посмотрела на него.

— Ты чего?

— Подожди немного, — попросил он. Я опустила руку с таблеткой. Ильт прошептал.

— Не ешь эту гадость. Можно в туалет выбросить, если незаметно.

— Поздно, — ответила я так же тихо, — я уже привыкла.

Ильт яростно помотал головой.

— Отвыкнешь.

— Это очень тяжело.

— Ты сможешь. Синь, пойми, пока мы не в зависимости от них — мы не рабы на самом деле.

Я молчала, глядя в пол, не зная, что ответить. Ильт, в общем-то, был прав. Я легкомысленно отнеслась к сэнтаку, но ведь именно так Аригайрт и добивается полного подчинения своих рабов. Не надо бы таблетки принимать… лучше перетерпеть. Но…

— Ильт, не все ли равно? Ведь нам уже не выбраться с Глостии… Это теперь наша жизнь.

— Ты ешь кашу, — посоветовал он. Мы налегли на еду, чтобы не вызывать подозрений. Таблетка так и была зажата у меня в кулаке. Действительно, пойти в туалет и выбросить. Она быстро растворяется, никто не заметит…

— Я лично не собираюсь там задерживаться, — негромко сказал Ильт.

— А что делать? — спросила я жадно.

— Бежать, конечно.

Я вдруг сообразила.

— Подожди, ты же ско… у вас должны быть эти… подпространственные маяки.

— Нет у меня маяка, — сказал Ильт, — он на бикре крепится. Помощь вызвать мы не сможем. Но что-нибудь обязательно придумаем. Только надо желание это сохранить, понимаешь? Не сдаваться.

Это он про сэнтак… Не сдаваться. Но ведь от него освободиться уже невозможно. Сколько раз нам говорили. Ломка, и все такое. Я принимаю уже достаточно долго.

— Ильт, я уже две недели принимаю. Я не смогу.

— Сможешь, — яростные угольно-черные глаза блеснули на меня, — сможешь. Ты ведь легионер. У тебя получится.

Получится… даже стонать ведь нельзя будет.

— Ильт, если они узнают, что мы не принимаем таблетки, будут вводить насильно.

Он кивнул.

— Мне уже вводили насильно, — сказал он, — я согласился на таблетки поэтому. Но здесь контролировать каждого они уже не могут. Надо просто аккуратно это делать. Синь, две недели — не так страшно. Два дня перетерпишь, не больше…

…Таблетка упала бесшумно. Никакого плеска не было. Но я тут же спустила воду, и в шуме унитазного водопада шипение растворяющегося сэнтака потерялось окончательно.

… Глин оборачивает флакон носовым платком, потом, испытующе глядя на нас, достает из кармана розоватую круглую таблетку, бросает в жидкость. Сэнтак шипит, растворяясь.

— Круто! — глаза Мики блестят.

— А то!

Глин поболтала флаконом и сделала первый глоток грапса. Лицо ее сразу покраснело, выступили слезы. Глин поспешно отправила в рот кусок хлеба и передала грапс дальше. Следующей оказалась я. Глотнула, набрав побольше воздуха.

Все-таки здорово с сэнтаком. Всего-то пара глотков, а… все такие милые вокруг, такие добрые… хочется всех любить, петь и болтать без умолку…

Сэнтак, ты сыграл со мной страшную шутку. Когда-то казалось — символ свободы, маленького подросткового бунта против осточертевших преподов и сволочного Кэр-Нардина. Теперь — символ рабства… Все равно ведь рабства. А какая разница, мы все равно рабы, и в школе были рабами, и на Базе я выполняла задание, которое вовсе не хотела выполнять, и вообще по жизни никакая свобода меня не ждет. Змеева военная карьера. Ну, буду сэнтак собирать, не все ли равно. Это хоть приятно… приятно… очень приятно. Это рай.

Нет, это у меня депрессняк уже начинается. Ни о чем не думать. Ни о чем. Все, что я сейчас думаю — неправильно. Потому что депрессняк. Просто жить. Попытаюсь заснуть. Свет уже выключили, в камере стоит ровное мерное дыхание. Ильт, вроде бы, тоже дрыхнет.

Заснуть не удалось. Голова начала болеть к полуночи. И все остальное тоже. Особенно правая рука. Старый ушиб. Главное — ни о чем не думать. Я переживу эту ночь, и утром будет легче. Точно — легче. Я смогу. Я легла на живот и сцепила зубы.

… Ильт вовсе не спит. Он сидит, привалившись к стене, возле меня и держит мою руку. Мою руку, которую ломают паровым молотом. Бух-бух… бух-бух… Ильт вытирает мне пот со лба. Он думает, мне легче оттого, что он не спит. Да, может быть, и легче. Не знаю. Неужели могло быть еще хуже? Тошнит. Надо, наверное, встать, дойти до туалета, но я не смогу…

Утром. Утром будет лучше. Дожить до утра. Я доживу. От этого же не умирают. Наоборот, я буду долго жить. Сколько еще до утра? Хочется думать, что немного, что я уже много часов вот так лежу, стискивая зубы, давя стон. Но в таком состоянии время растягивается. Будем считать, прошло два часа от полуночи. Еще два раза по столько — вот и утро. Два раза… нет, так я не буду думать. Это слишком жутко.

Почему-то моя голова лежит на коленях Ильта. И мотается из стороны в сторону — туда, обратно, снова туда. Так кажется легче. Теплая сухая рука легла мне на лоб, придержала голову.

— Тихо, — прошептал он. И он прав. Так нельзя. Ведь поймут все! У моих губ оказывается кружка с водой. Зубы стучат о кружку. Но пить мне на самом деле хочется. Спасибо…

Я все-таки заснула, а когда открыла глаза, свет уже горел, и боль почти прошла. Только все серое такое вокруг, мрачное. Ничего не хочется. Жить не хочется. Даже несмотря на то, что боль прошла. Прошла, а радости нет. Ильт присел рядом со мной, поставил на пол утренний хлеб и чай.

— Синь, ты поешь. Сможешь сесть?

Есть не хочется. Но ведь они поймут, что происходит. Надо поесть. Зачем — не знаю… зачем это все? Просто надо довести до конца. Есть такое слово — «надо». Я не буду себя уважать, если не сделаю этого. Даже если непонятно, зачем… Да просто так. Надо. Я подтягиваюсь по стене. Рывком подтягиваю хлеб, судорожно кусаю. Вот пить хочется, это да.

— Синь, ты что, заболела?

Таргет. Надо же, заботливость проснулась… Видно, не совсем конченный она человек. Может, ее тоже на Серетане ребенок ждет. В пансионе.

— Ага, — выдавила я, — По-моему, температура… что-то плохо себя чувствую.

— Да нет, — Таргет тронула мой лоб, — температуры нет. Но выглядишь ты неважно.

— Она у стенки спала, — вмешался Ильт, — а стенка здесь, видите какая холодная? Простыла наверняка.

— Может, сообщить? — Таргет нерешительно кивнула на дверь.

— Ой, не надо, пожалуйста, — промямлила я. Ильт сказал.

— Думаю, надо еще подождать. Будет хуже — сообщим.

Слава Адоне, они хоть не решили, что у меня какая-нибудь новая суперинфекция, и я всех перезаражу.

Ильт оказался прав. Следующую ночь я практически не спала, но боли здорово ослабли. А к вечеру второго дня и вовсе почувствовала себя нормально.

Я рассказывала Ильту о Легионерской Школе. Он только головой качал. А потом он рассказывал, как у них на Квирине обучаются. Никаких профессиональных школ вообще нет. Все строго индивидуально. Выбираешь себе наставника и занимаешься сам, по программе. Ну, правда, занятия тоже не дай Адоне, подготовка у ско разносторонняя, прямо как у нас. Но они, во-первых, с детства все тренированные, как правило, все учатся летать сначала на компьютерных симуляторах, потом на планерах и всяких грави-примочках, потом уже на настоящих ландерах. Ну просто мода такая. Во-вторых, для теории у них есть мнемоизлучатели. У нас они тоже бывают, но только не в школе, это большой дефицит. Натянул такой — и запоминаешь с одного раза и прочно все, что услышал или прочитал. Здорово! Почему наши не закупят такие классные вещи?

— Все политика, Синь. Не разберешь…

— У нас говорили, вы собираетесь захватывать Империю…

— Это ваш Серетан-то? О чем ты, Синь? У нас война сагонская была тридцать лет назад. Население ниже критического уровня. Нам бы хоть сам Квирин заселить по-человечески.

— Я откуда знаю… нам так говорили. А что вы, правда с сагонами воевали?

— Я-то нет, конечно, а мои родители — да. У вас это не проходят?

— Да нет, как-то мельком… Что мол, приходили сагоны и уходили. Ну на одной планете их победят, другую они сожгут. А на Квирин они, вроде как, и не нападали ни разу.

— Нападали на наши корабли, базы, колонии. Мы вели войну в Галактике. У нас ведь лучший военный флот, да и гражданский тоже… Мы же вас прикрываем которое столетие. Об этом вам не говорят?

— Нет. Но… Ильт, а может, и вам лапшу на уши крутят?

— Насчет чего? Что мы Галактику прикрываем? Прости. Только это правда. Знаешь, сколько у нас осталось людей, особенно в возрасте от 50 лет? А ведь на нас не нападали. Они все погибли у безатмосферных баз, у подпространственных выходов, заметь — чужих, у Терры, Стании, Серетана…

— Зачем же вы это делали?

— Ну видишь, не хочется, чтобы человечество вымерло совсем. Заменилось сагонским.

— Нас учили за Империю воевать. За ее интересы.

— А нам объясняют, что интересы человечества важнее, чем интересы Родины.

Я помолчала. Эта идея для меня была новой. А ведь, по сути, правильно. Ведь сама я недавно так думала — как бы хорошо всем объединиться, и беллари, и серетанцам, и дружно осваивать Космос, от врагов защищаться. Только вот насильным объединение не бывает, не может быть.

— А твои родители, значит, воевали, — сказала я, — и живы.

— Да нет, мать только жива. А отец, он позже погиб, в экспедиции. Так получилось. Мать на войне служила на крейсере в штабе, практически не летала во время войны. А отцу повезло, выжил, — объяснил Ильт.

— А мои вот, наверное, и не воевали… только их нет.

— Ну что же делать, — сказал Ильт тихо, — такая жизнь, Синь. Такая жизнь.

Я проснулась под утро. Рядом тихо перешептывались. Спать мне уже совершенно не хотелось. Как всегда, пробирал холодок, и по этому я поняла, что утро недалеко. Хоть отопление на ночь и добавляли, все равно без одеяла спать холодно. Я уловила в шепоте свое имя и замерла неподвижно, притворившись, что сплю. Впрочем, в темноте все равно ничего не разобрать.

Шептались две женщины, одна точно Дерри, а вторая уж не знаю, кто. Говорили обо мне и об Ильте. Ну разумеется!

— …это и понятно. Он же квиринец, что ты хочешь? А она — тоже шалава еще та, просто так ведь не арестуют, верно? Да на этой базе, если хочешь знать, все…яди. Шутка, три тысячи мужиков и двадцать женщин. Нравы там еще те, я как одним глазком глянула, так и за голову схватилась… Чего ты от нее хочешь?

— Но все равно, так бесстыдно, — отвечал второй голос.

— Ну, мордашка у нее, надо отдать должное, смазливая. Мужиков завлекать она умеет. Конечно, и тут подцепила себе на крючок…

— Но это уж слишком! Ты знаешь, что я видела пару дней назад? Представляешь, ночью просыпаюсь, а она прямо на нем лежит и… — шепот понизился до критического уровня. Но я все равно разобрала возмутительную и гнусную клевету, измышления, порожденные воспаленным воображением старой девы, наблюдавшей, как моя бедная больная голова в бреду металась на коленях Ильта… Сердце мое вспрыгнуло в горло. Не выдержав, я вскочила. Потом уже сообразила, что глупо — в такой ситуации лучше уж сделать вид, что ничего не услышала. Что, будешь доказывать, что не делала того, что тебе приписывают? Ты перестала пить коньяк по утрам? Да или нет?

Но делать уже было нечего, отступать поздно. Дерри и Таргет сидели у стены. Таргет мне было неудобно бить, все же она старшая. Я мигом оказалась рядом с Дерри и залепила ей пощечину.

Пожалуй, слегка перестаралась — Дерри аж затылком в стену впечаталась. Тут же она вскочила и приняла боевую стойку. Тоже мне… Я едва не захохотала. Дерри и не думала что-либо говорить — да и что тут скажешь, все ясно, я все слышала. Полицейская крыса развернулась для удара, я просто взяла ее за руку, вывернула и прижала к себе захватом за шею.

— Ты тварь, — сказала я ей тихонько (сзади уже слышался какой-то шум), — если еще раз услышу какую-нибудь гадость…

Что-то свистнуло в воздухе, я едва успела уклониться. И конечно, выпустила Дерри. Это чей-то кулак — не разобрать в темноте, чей — едва не обрушился на мою голову. Змей, да они же все повскакали… И это все же полицейские. Не справиться мне с ними. Я прыгнула и оказалась у стены. Все-таки видно, хоть и темнота — но не абсолютная, откуда-то сверху, будто из щели свет просачивается, это, видимо, у них следящие камеры… Сейчас мне устроят. Ничего, это мы еще посмотрим. Я лихо отбивалась от нападающих. Нет, не справиться мне…

Вдруг особо назойливый полицейский полетел в сторону совершенно без моего участия. И вообще левый фланг как-то очистился. Я сначала осознала это, а потом посмотрела налево и увидела — рядом со мной стоит Ильт.

Ну здорово! Настоящий друг все-таки. Мы, значит, успели подружиться. Ильт вдруг произнес негромко, но так, что было слышно всем.

— Прекратите! Сейчас ведь газ пустят!

Как ни странно, эти слова подействовали вразумляюще — вкупе с ударами, которые мы раздавали направо и налево. Сокамерники как-то затихли, разошлись… Действительно, один раз у нас уже была большая драка, и пустили очень пакостный газ, потом сутки все тело чесалось, и глаза слезились. Повторения никому не хотелось.

Мы тоже легли на свои места. В камере стоял равномерный гул — все обсуждали происшествие. Я не стала прислушиваться, понимая, что ничего хорошего обо мне не скажут… еще сорвусь снова.

Что это со мной? В последнее время я будто совсем озверела. И выдержки — никакой. Ильт придвинулся ко мне ближе, прошептал.

— Ты чего, Синь? Что случилось-то?

— Да сама не знаю, — мне было стыдно теперь признаваться, что я так повелась на какие-то сплетни, — понимаешь, там бабы начали такое про меня нести… ну и я не выдержала, вмазала. Сама не понимаю, чего я так озверела.

— Просто ломка продолжается, — сказал Ильт, — раздражительность.

— Да, наверное…

Вскоре вся камера заснула.

Утром никто не поминал случившегося, но конечно, народной любви ко мне это происшествие не прибавило. Со мной и раньше-то никто не разговаривал толком, а теперь подчеркнуто поворачивались спиной. Особенно женщины. Никакого внимания на осуждающие взгляды я не обращала. Беседовала с Ильтом. На него тоже пала тень общего презрения, но он этого будто и не замечал.

Остракизм этот продлился недолго. Уже к вечеру, незадолго до ужина, мы почувствовали характерные ощущения мягкой посадки на гравитяге. Обсудили с Ильтом это событие и решили, что корабль уже вполне мог достичь Глостии. Наконец все затихло. Затих и неумолчный, непрекращающийся в полете легкий шум — звенящий шепот двигателей. Через час примерно дверь в камеру отворилась.

— Выходим по одному, — приказал охранник, — руки за спину.

Я пристроилась за Ильтом. Выходит, прилетели? Уже действительно прилетели? Ничего хорошего, вроде бы, не ждет впереди, а на душе радостно. Осточертело это помещеньице, и рожи полицейские осточертели вокруг. Да и почему ничего хорошего? На Нейаме уж мы постараемся удрать.

Хорошо бы с Ильтом попасть в одну… как это у них называется? На одну плантацию или еще куда. Ну и плевать, что он квиринец, главное — замечательный парень. И настоящий друг.

Но надежды мои не сбылись. Мы выходили из звездолета по одному, цепочкой, и внизу, на покрытии космодрома, двое стражников сразу же подхватывали каждого и легким пинком направляли в определенную сторону. Рядом дежурили две машины. Ильта, как и большинство мужчин, толкнули в правую, помассивнее, с крытым кузовом. Меня — в левую. Туда же определили остальных женщин (Лили так и не появилась… ясно, ей уготована более светлая судьба), а также нескольких мужчин, пожилых и более-менее хлипких на вид.

Я сразу села в угол, чтобы не смущать присутствующих своим видом. Верх у нашего грузовика был сделан из плетеной сетки, и я имела удовольствие обозревать окрестности… Впрочем, не только удовольствие. Я постаралась запомнить расположение полей космопорта, ворот, пронаблюдала процесс выпуска нашей машины из порта (охранник потребовал у водителя какой-то пропуск и что-то в нем отметил), ну и дальше я смотрела на дороги, рощи и здания, стараясь запомнить каждую мелочь.

Вполне может пригодиться.

…Прошел всего месяц, а мне уже осточертело. Все. Причем остальным куда легче — они регулярно, раз в сутки принимают сэнтак. А я так же регулярно демонстративно сую выданную мне таблетку в рот, а потом незаметно вынимаю ее и втихаря топлю в туалете. Здесь даже унитазов нет — страшно вонючая яма, над ней деревянный ящик с дыркой. Честно говоря, первые дни я никак не могла решиться на этот подвиг, и справляла свои потребности просто за хижиной.

Впрочем, наркоманам тоже не позавидуешь. С утра они еще бодро выходят на работу. Но к полудню уже почти у всех начинается абстиненция, все злые, у всех какие-нибудь боли, к вечеру все достигает апогея, и вот тут им выдают таблетки, на какой-то час они становятся тупыми и счастливыми, и быстро засыпают. Жизнь — хреновее не придумаешь, однако ни у кого не возникает и мысли как-то ее изменить — удрать там или бунт устроить. Хоть ханкеры (тут так называют надсмотрщиков и охранников) и помахивают плеточками для понта, всерьез никого не бьют. Все живут ради вечерней дозы, и ради нее готовы на все. Худшее наказание — дозу не выдают и запирают провинившегося в «штрафном сарае» (иначе он все разнесет ночью). Так что спасибо Ильту, я хоть от этих кошмаров избавлена.

Но им есть ради чего жить. А я вот эту цель жизни постепенно теряю. Все дни — в молочно-сером тумане. Глаза у всех больные, пьяные, зрачки расширенные. Ни с кем не поговоришь нормально. Работа мерзкая, говорят, здесь она различается по сезонам, вот сейчас мы должны обрывать высохшие нижние листья сэнтака. Действительно, автоматизировать сложно такую работу, это ж надо точно оценивать степень высыхания листа, да и подлезть под заросли живых листьев не так-то просто. Они еще и с шипами между прочим. Только сейчас я научилась как-то избегать шипов, и руки стали подживать, а поначалу все ходят расцарапанные.

Работа механическая, тупая, внаклонку, а солнце жарит невыносимо, голова начинает кружиться, но кого это волнует? Тут есть люди и послабее. Вон рядом со мной Кими, девочка со странной совершенно черной кожей, с какой это она планеты — Адоне ведает… Очень слабенькая, по-видимому, давно подсела на сэнтак. На нем ведь дольше пяти-семи лет и не живут. Аригайрту, видимо, это и выгодно, ему что, он новых рабов наберет. Кими всего лет пятнадцать на вид. Сейчас она уже шатается. Она раздета сверху, только грудь замотана серой тряпкой — ей-то хорошо, черная кожа, видимо, совсем не боится солнца.

Хорошо… да уж. Говорят, если упадешь — увезут в «больницу». А оттуда никто не возвращается. Там, видимо, главный способ лечения — эвтаназия.

Какая-то тень на меня упала. Я подняла глаза. Ханкер, сволочь… Стоит и хлыстиком своим поигрывает. Не на меня смотрит, что на меня смотреть — я ударник труда, уже на ряд других обгоняю. На Кими. Ждет, что ли, когда она свалится?

Главное — чтобы не заметили, что я не принимаю сэнтак. Все что угодно, лишь бы не заметили. Тупой вид и бессмысленное выражение глаз надо сделать, и руки чтобы двигались медленно… Сволочь хорошо одетая, в кепи с противосолнечным козырьком. За что ж ты нас мучаешь? За зарплату? За жизнь чуть-чуть получше? За ощущение своей крутизны? Я чувствую себя бесконечно униженной, именно потому, что он тут стоит хорошо одетый, сытый, наделенный властью, а я рядом с ним — согнувшись и в дрянных тряпках, едва прикрывающих тело. И жрать хочется, сил нет. И пить тоже. Ладно, это мы перетерпим. Всем хочется. Мне все-таки лучше, чем другим, я хоть терпеть умею.

Пока еще чувствую свое унижение, пока. А что будет, когда я перестану его чувствовать? Привыкну, будто так и надо жить?

Ханкер ушел. Слава Адоне, без тебя, гад, легче. Меньше вони. Я стала работать быстрее. Лучше побыстрее закончить и передохнуть немного.

Сзади раздался глухой звук. Я обернулась. Закусила губу. Кими лежала меж рядами без сознания. Ну все… кранты девчонке. Я осмотрелась по сторонам — никого вроде нет. Ханкер уже на противоположном конце поля, скрылся за холмом. Я подбежала к Кими.

Странно, глаза ее были открыты. Мутный только взгляд, бессмысленный. Но это уж как водится.

— Эй, вставай, — я потрясла ее за плечи. А чем еще ей помочь? — убьют ведь тебя, вставай.

— За…чем…- выговорили толстые губы Кими. Вот дура!

— Вставай… ну хочешь, я воды принесу?

Кими не отвечала. Ну ладно, придется рискнуть. Вроде бы ханкеров не видно. Конечно, может заложить кто-нибудь из рядом работающих, но… ладно, рискнем. Согнувшись, я стала пробираться вдоль ряда. Воды-то можно достать, тут ручей рядом, но это, само собой, запрещено. Ничего, время у меня есть — я на ряд дальше остальных. Пусть пока догоняют. Только бы не увидел никто.

Я пробралась вдоль ряда, осмотрелась — на открытом участке никого нет. Короткой перебежкой преодолела открытку. Нырнула в кусты, к спасительному журчанию ручья. Так, кружки и миски у нас на бедре привязаны, только оставь где-нибудь — сразу сопрут. Я набрала воды, напилась сама. Теперь обратный путь. Ладно, что они мне сделают? Запрут в штрафной сарай… Буду всю ночь орать, как сумасшедшая, изображая ломку. Вот разве что побьют, это, конечно, противно, не хотелось бы. Но тоже не смертельно.

Наконец я вернулась к Кими. Перевела дух — вроде хорошо сбегала, без приключений. Черная девчонка все так же и лежала, без движения. Я приподняла ее голову, дала напиться. Побрызгала на лицо.

Ничего. Никакого даже оживления. Тупой, абсолютно бессмысленный взгляд.

— Кими, вставай! Ты можешь! Давай вставай.

Никакого эффекта. Выходит, я зря рисковала.

— Вставай, сука! Слышишь, вставай, быстро!

Лежит. Ладно, придется рискнуть еще раз. И это уж будет настоящий риск. Но надо доводить дело до конца. Вчера я таблетку не утопила сразу, а положила в карман — возле туалета Дерри паслась, ну я и побоялась.

Я вынула сэнтак из кармана. Показала Кими. В глазах, вроде бы, блеснул огонек интереса.

— Хочешь колесико? Встанешь — дам. А ну, вставай!

Страшное дело, конечно. Если в ее куриных наркоманских мозгах появится хоть один проблеск соображения, если она поймет, что я заныкала колесо — значит, могу обходиться без него, и донесет… дела мои тогда плохи. Но однако Кими зашевелилась, завозилась и примерно минуты через две поднялась на ноги. Я огляделась по сторонам. Ханкер, уже другой, лысый с искусственным глазом, шел к нам, но не знаю, видел он меня или нет. Еще довольно далеко. Я сунула Кими таблетку и одним прыжком вернулась к себе на рядок.

Краем глаза я видела, что Кими заработала довольно-таки шустро. Вот ей, оказывается, чего не хватало. Ну ясно, дозу пора увеличивать. Стареньким и выдавали всегда по две таблетки, в полдень и вечером. Наверное, Кими до этого счастливого рубежа еще не дожила. Глухой кашель донесся с ее стороны. Самый привычный звук. Если бы не наматывались за день, я бы точно не могла уснуть — у нас весь барак кашляет, как сумасшедшие. Даже я иногда специально покашливаю, чтоб не подумали, что я здорова.

Какая-то тень метнулась надо мной, я вовремя успела увернуться от ручищи лысого ханкера, вознамерившейся схватить меня за шкирку. Встала, постаравшись изобразить расслабленный и тупой вид.

— Что ты делала на соседнем ряду? — поинтересовался ханкер и снял с пояса плеть. Я тупо посмотрела на него.

— На соседнем?

— Ну, о чем ты беседовала с этой курицей? — ханкер ткнул рукояткой хлыста в сторону Кими.

— С этой? — повторила я. Самое лучшее — притвориться полной дурой.

— С этой, с этой… не строй идиотку. Смотри сюда.

— Господин начальник, — заныла я, — да мы ничего… мы так просто поговорили.

Сволочь… ненавижу… я опустила глаза. Не хватало, чтобы он мой взгляд сейчас поймал.

— Смотри мне в глаза, гадина! — приказал ханкер. Я медленно подняла на него взгляд. Ну и получи. Актриса я плохая, скрыть ненависть все равно не смогу. И он не выдержал… его зрачки, слегка расширенные от употребления разведенного сэнтака, забегали. Он снова попытался схватить меня за шкирку, и я снова ушла от захвата, просто качнувшись в сторону. Тогда он хлестнул меня плетью. По руке — руки-то у нас голые. Я отскочила, и удар получился слабым, но все равно попало. «Стой», — заревел ханкер. Вот теперь уже ничего не поделаешь. Хорошо бы не по лицу… Нет, он все-таки один раз хлестнул меня и по лицу. И по рукам. Ладно, могло быть и хуже. Под конец ханкер пнул меня по голени и толкнул в ряд — работай, мол… Я нагнулась, остро переживая свое унижение. Ханкер тем временем направился к Кими. Я так перепугалась, что даже боль как-то ослабла. И все время, пока он с ней разговаривал — я ничего не слышала отсюда, кроме обрывков фраз, — я ощущала только бешено колотящееся сердце и испарину на лбу. Только бы она ничего не сказала!

Вроде бы, ничего… по крайней мере, наш мучитель двинулся дальше. Ура! Можно жить дальше. Развлечение окончено. Я осмотрела следы от ударов — тонкие кровавые полоски вдоль плеча. Ничего, бывает хуже… плевать. Здесь все такие. Заживет, и никто об этом ничего не узнает. Может быть, даже без следа заживет.

Удивительно, но здесь есть дети. Никаких семей, разумеется, просто некоторые женщины время от времени рожают, ну и дети остаются при них, а лет с восьми тоже начинают работать на плантации. Мне, между прочим, тоже вполне грозила такая участь. Ханкер по прозвищу Громила в самом начале еще попытался меня зажать за бараком. Я с большим удовольствием скрутила его и от души заехала ногой по яйцам. Дальше это не пошло, мне даже ничего не было, видимо, Громила постеснялся звать других на помощь… Как это он, такой крутой и с оружием, с девчонкой не справился? Но больше меня никто и не трогал. Мы не на базе, тут женщин куда больше, чем мужчин, немало и симпатичных девчонок, и видимо, никто не хочет связываться со мной, раз есть более покладистые.

Вот Дерри уже наверняка беременная ходит. Я ее как-то видела в кустах с ханкером. Бедняжка, для нее это, наверное, и в радость — первая возможность в жизни побыть с мужчиной. Хоть кто-то на нее обратил внимание!

Дети почти все больные, смотреть на них жалко. Многие уже получают колеса — ведь с молоком матери привыкают. До пятнадцати лет, говорят, никто не доживает практически.

У нас вообще каждую неделю одного-двух обязательно хоронят. Впрочем, какое хоронят… Просто заворачивают в дерюжку и увозят. Хрен знает куда. В основном умирают те, кто здесь давно, лет семь. И дети.

Народ на удивление миролюбивый. (Только Дерри на меня все косится. Все косится, сил нет). Но наверное, не столько миролюбивый, сколько просто заторможенный. Драк тут не бывает практически. Впрочем, и ханкеры следят за дисциплиной.

И что еще меня удивляет — никаких выходных. Вообще никаких радостей жизни. Кроме колес, разумеется. Значит, для меня — и вовсе никаких.

Разве что полежать на соте — соломенной постели — после ужина. Совершенно расслабившись, так же, как получившие свою дозу соседки. Впрочем, и еда тоже — радость. На ужин кормят сытнее, чем утром. Целую миску каши дают. Иногда еще какие-то листья к ней кисленькие. Вот сейчас мое пузо набито, рубцы только слегка напоминают о себе, двигаться не надо — и хорошо. Очень даже хорошо.

Ко всему человек привыкает, и во всем начинает находить определенные радости.

Рядом со мной на соту плюхается Кими. Поворачивает ко мне голову и вдруг говорит отчетливо:

— Спасибо.

— Не за что, — буркнула я, но удивительная радость разлилась у меня внутри. По крайней мере, хоть какая-то реакция… я думала, в этой наркоманке уже ничего человеческого не осталось. Можно надеяться, что она меня не выдаст.

Тихо, и уже темнеет. Сайра, такая же почти темная, как Кими, говорят, уроженка самой Нейамы — здесь ведь когда-то и местное население было — начинает наигрывать на маленьком круглом струнном инструменте, эффе. И поет она на местном диалекте, я его понимаю с пятого на десятое — здесь многие на нем изъясняются. И все же слова можно разобрать под монотонную трехнотную назойливо жужжащую мелодию.

И вот удивительно, вроде бы и пела Сайра кое-как, и дребезжание эффы заглушало слова — однако что-то такое было в этом настоящее, что даже мурашки побежали. Я вдруг как представила себе эти высокие, стройные арамы, и крики обезьян и птиц, и шум прохладного утреннего ветра в тростнике, узкую полоску зари на горизонте… Адоне, есть же целый прекрасный, дивный мир! Что же я тут делаю, в этом бараке вонючем?

Бежать надо.

Только вот без Ильта трудно, конечно. Да и нехорошо, ведь договаривались вместе. Где он может быть? Девчонки, кто здесь давно, говорят, мужиков, кто посильнее, обычно или в охрану берут, или увозят на шахту — Аригайрт тут какие-то суперкристаллы разрабатывает, называются они «беной», а что за кристаллы — не знаю. Где эти разработки — тоже никому не известно. В горах, говорят. Но отсюда никаких гор не видно.

Может быть, он убежит и найдет меня… как знать… ведь мы договорились. А мне одной — куда бежать? Здесь товарищей не найти, здесь все от дозы — ни на шаг. Привыкли. Разве что Дерри уговорить, только у нее еще что-то живое во взгляде сохраняется. Но это живое — ненависть ко мне.

Старших женщин-серетанок в другой барак поселили. Тут у нас в основном молодые и бездетные. К нам и ханкеры часто наведываются, так, посидеть, пообщаться, потискать кого ни попадя. Совсем уж не наглеют — для совокуплений в сарай подруг уводят.

Как убежать, как? Я смотрю в плетеный потолок, по прутьям деловито пробирается большой черный паук. Надеюсь, не ядовитый. Надеюсь, он на меня ночью не свалится — проснуться от прикосновения паучьих лапок к лицу, б-рр!

Я уже все исследовала вокруг. Само по себе бегство вполне возможно, что там — несколько шагов, и ты за пределами плантанции. Но ведь это планета Аригайрта, вся, целиком. Орбитальный пояс, наблюдение… Ведь сразу поймают. До плантации от космопорта мы ехали двенадцать часов, машина скоростная, на подушке. Моя единственная надежда — добраться до космопорта и захватить ну хоть мелкий кораблик какой-нибудь. Может, я самонадеянна, но мне кажется, я смогу поднять в небо хоть гроб на колесиках, лишь бы у него движок был какой-нибудь.

Но как, если нет ни оружия, ни возможности скрыться, ни друзей — ничего. И главное, мерзкий, липкий страх, потому что я знаю, что делают с теми, кого поймают. Я сама не видела, рассказывали. А ведь поймают наверняка! Лучше уж тут всю жизнь просидеть… Или не лучше?

Это все равно что вам предлагают на выбор — казнь на колу или варка заживо в кипящем масле… впрочем, местные казни примерно такого же уровня.

Да, здорово Аригайрт все рассчитал… Не уйти.

Теперь уже мы обдирали верхние листья, потому что они подсохли, а снизу, на месте ободранных, стали пробиваться зелененькие ростки. Сэнтак круглый год можно собирать, по 5, 6 урожаев. В здешнем-то жарком и влажном климате… Говорят, сейчас верх обдерем, а потом будем полоть, вон уже сорняки разрастаются вовсю. Полоть — самая мерзкая работа. Потом опять сэнтак обрастет, и уже придет пора обрывать нижние листья.

Мерзкие дожди. Нет, когда дождь, нас всех загоняют под брезентовый тент. Мы молча сидим и смотрим на сплошную стену воды — этот ливень сразу сбивает с ног, и дышать там, в его толще, нечем. Не успеешь до тента добежать — можешь и навсегда в поле остаться. Но ливни здесь короткие, минут десять-двадцать, потом опять иди в поле и обрывай мокрые листья, по колено в грязной воде, замерзая, проклиная все на свете.

Только все чаще думаю об Ильте. Ильтен Гаррей… квиринец. Ско. Лицо его все время перед глазами, как ляжешь вечером, так и вспоминаешь — Ильт… глаза черные, блестящие. Как хотелось бы просто увидеть тебя. Прикоснуться к руке. Просто один раз увидеть — и все…

Ильт, это ужасно, но кажется, я тебя люблю. Наверное, так это и бывает.

Ильт, услышь меня! Приди за мной! Я не могу больше без тебя.

Вечером те, кто еще не совсем опустился, пытаются отмыть ноги под струей из шланга. Шланг прикреплен к бочке с той же самой холодной дождевой водой. Я заняла очередь, а за мной пристроилась Дерри.

Она постепенно приобретает общий расслабленно-тупой вид. Зрачки ее расширены, изо рта несет неизвестно чем. Змей, как мне стать похожей на них? Ведь заподозрят… Я подхватила шланг и стала лить на ноги. Грязь отваливалась прямо-таки кусками.

— Поосторожнее нельзя? — высокомерно спросила Дерри. Я, видите ли, плеснула в ее сторону. Я чуть не расхохоталась. Стоит тут, по уши в грязи, уродина, и возмущается, что ее незапятнанно чистые одежды, видите ли, чуть-чуть водой забрызгали…

— Не помрешь, — бросила я. Дерри аж вся покраснела от натуги, подбирая подходящий ответ. Наконец она его выдала… ого! Не думала, что у скромной служащей серетанской полиции такой словарный запас.

Я не стала отвечать тем же. Просто пустила струю воды в рожу Дерри. Она аж вся запрыгала, хотела, видно, броситься, но вспомнила, чем кончаются драки со мной и быстро ретировалась.

Придется ей сегодня с немытыми ногами ложиться, бедняжке.

Я вернулась в барак. Около моей соты опять сидела Бина, девочка лет шести. Честно говоря, мне уже надоело ей сказки рассказывать, но не бросишь же ребенка, она ждет… Я плюхнулась на соту, обняла Бину за плечи. В руках девочка вертела соломенную куколку — они сами такие плетут, матерям тут даже и в голову не приходит что-нибудь для ребенка сделать. Бина прямо вся вздрогнула от удовольствия, прижавшись ко мне.

— Расскажи мне сказку, — попросила она. Я задумалась. Вроде бы все серетанские сказки уже пересказала… А, вот еще, про Золушку. На каждой планете такая история есть.

Трудно, правда, Бине сказки рассказывать. Теперь-то она уже знает, кто такая принцесса, и что такое золото. Но все равно кое-что приходится адаптировать.

— Жила-была девочка, — начала я, — мама ее умерла (что такое отец, Бина все равно не знает, даже понятия такого не слышала), и ее взяла к себе другая тетя, очень злая. У тети было своих две дочки. Они все жили в одном доме. Своих дочек тетя любила и баловала, у них была вкусная еда, красивые платья, они ничего не делали. А девочка должна была все время целый день работать, еду ей давали очень плохую и мало, били, ну и вообще… спала девочка на золе перед печкой, это… ну такая штука, у них там было холодно, и вот печка нужна была для тепла. И поэтому девочку прозвали Золушкой.

Однажды король во дворце устроил большой и пышный бал. Он сказал, что на этом балу его сын, принц выберет из всех девушек самую красивую и на ней женится, и она будет жить во дворце. Тетя и ее дочки захотели на бал. А Золушке тоже хотелось, но тетя сказала — ты что, у тебя же нет красивого платья, как ты поедешь на бал? И вот они уехали, а Золушка осталась одна и горько плакала, потому что ей так хотелось хоть одним глазком увидеть принца… — я вдруг замолчала. Мне почему-то расхотелось рассказывать.

— Ну а дальше, дальше! — попросила Бина. Я словно онемела, глядя в пол. Не хочется. Противно. Неправда это, никакие феи ведь к бедным девочкам не приходят. Черные глаза Бины смотрели умоляюще…

— Ну и потом, — неожиданно для себя самой сказала я, — Золушка встала и вытерла слезы. И сказала себе, что не будет плакать. Она пошла в конюшню и вывела оттуда старую лошадь, на которой давно никто не ездил. И она села на лошадь, потому что умела прекрасно ездить верхом, и поскакала во дворец.

Дворец был весь освещен огнями. У дверей стояли стражники…

— Это кто?

— Ну… ханкеры. Золушка поняла, что внутрь она попасть не сможет, ведь на ней старенькое и некрасивое платье. Но и домой ей не хотелось возвращаться. Тогда она поехала в лес, а там жили разбойники. И Золушка им сказала, что тоже хочет быть разбойницей. Они стали жить все вместе. Они грабили на дорогах ханкеров и богатых людей, и часть того, что отбирали, отдавали бедным людям. Так предложила Золушка, и разбойники согласились. Скоро у Золушки стало много денег, и красивые платья… Однажды по дороге ехал богатый молодой рыцарь. Он возвращался с войны. Разбойники решили на него напасть, но рыцарь долго отбивался, потому что очень хорошо умел сражаться. Разбойники уже хотели оставить его в покое, и тут Золушка вышла посмотреть, кто это так хорошо сражается. Рыцарь увидел ее и сразу полюбил. Он предложил ей стать его женой и жить в его замке. Золушка тоже полюбила храброго рыцаря и сразу согласилась. Они были очень счастливы, богаты, и у них было много всякой вкусной еды. Кроме того, они делились со всеми бедными людьми, и вокруг всем было хорошо… И однажды принц устроил очередной бал, ведь он еще не выбрал себе невесту. Рыцарь и его жена тоже приехали на бал. А Золушка была очень красивая. Как только принц ее увидел, он сразу захотел на ней жениться. Но Золушка отвернулась и сказала, что у нее уже есть муж. И вообще принц ей не понравился, он был слишком маленький и толстый. Так принц и остался без жены. А Золушка и рыцарь жили долго и счастливо…

Бина сидела как зачарованная.

— Ну все, Бина, иди, — я подтолкнула ее, — устала ужасно.

— А ты ложись, тетя Синь, а я тут посижу, можно?

Я легла, а Бина уселась возле меня.

— А тебе кто эту сказку рассказывал? — спросила она.

— Никто, я сама придумала.

Бина задумалась.

— А у тебя мама была, когда ты маленькая была?

— Ну конечно… только она умерла.

— И тебя взяла злая тетя? — глаза Бины расширились. Я засмеялась.

— Да нет. Меня взяли учиться в школу.

— А это что?

— Ну это все дети живут вместе и учатся.

— Учатся… это как?

— Ну учатся разным вещам. Читать, писать, водить корабли… (странный набор, но ничего другого мне в голову не пришло).

— А ты умеешь большие корабли водить? В небе?

— Да.

— А почему ты не улетишь отсюда? — с недоумением спросила Бина.

— Так где же я возьму корабль?

— Би-ина, — донеслось с другой стороны барака, — спать иди наконец, чертовка.

Девочка ойкнула и убежала.

Сезон дождей окончился, стебли сэнтака зацвели новой изумрудной листвой. Зато снизу поднялась богатая поросль сорняков. Правы, тысячу раз правы старожилы — хуже прополки нет ничего. Есть растения колючие, а хвататься за них надо все равно… Есть такие, которые нипочем не выдерешь из земли, железные прямо. Вспотеешь, пока хоть метр пройдешь. А солнце опять жарит вовсю. Ханкер стоит рядом, поглядывая на нашу работу. А мне все равно…

Мне уже все равно. Это страшно? Наверное. Не знаю. Мне просто все безразлично. Все нормально. Моя кожа выгорела на солнце, темная, сухая, с белыми зажившими рубцами. Руки приноровились к работе, кажется, я всю жизнь только и занималась, что прополкой сэнтака. Желудок, похоже, прирос к позвоночнику — это уже у меня привычное состояние во второй половине дня. Мне ничего не хочется. Бежать все равно нельзя, сумасшествие. Я уже давно не думаю об этом. Я — машина. Отличная, хорошо налаженная, сухая и крепкая машина по выработке сэнтака. Хорошо бы на ужин дали рис. Хорошо бы лысый ханкер не заехал плетью просто так, от скуки.

Сигнал! Я с облегчением распрямляюсь, вслед за остальными бреду с поля. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулась — Громила.

— Ну-ка, смотри мне в глаза.

Он глядит на меня внимательно. Мне безразлично — ну пожалуйста, посмотрю, раз тебе такой каприз взбрел в голову.

— Закрой глаза. Теперь открой.

Он толкнул меня вперед. Я едва удержалась на ногах.

Сегодня у меня есть кое-что для Бины. Она уже почти не встает, часто кашляет. Наверное, долго и не проживет. Но я теперь приноровилась, надо же хоть какие-то выгоды извлекать из своей независимости — вчера давали на ужин галеты, наверное, на каком-нибудь корабле у НЗ срок годности вышел. Галеты сладковатые. Я выменяла на свое колесо парочку для Бины. У Кими — она все равно все знает, а другим открываться рискованно.

Странно, сегодня Кими не видно. Где это она, интересно…

Я вытащила из-под подушки галеты. Пробралась в угол барака, к Бине. Она лежала с закрытыми глазами, но вроде бы, не спала. Я осторожно прикоснулась к ней.

— Бина… Бина, это я.

Девочка открыла глаза и смотрела на меня как-то безразлично. Я почувствовала, как комок подступает к горлу.

— Бина, вот смотри… это тебе.

Бина посмотрела равнодушно на галеты. На верхней губке ее блестел пот.

— Не хочу, — сказала она, — пить.

Я напоила ее, сдерживая слезы. Потом поплачу, позже. Так привязалась к девчонке, с ума сойти… Нет, не выжить ей здесь. Никак. Даже и думать нечего. Два дня еще проживет, или неделю.

— Может быть, все-таки немножко… погрызи, а? Они полезные.

Бина только головой помотала и закрыла глаза. Я хотела встать, но она вдруг произнесла слабо и отчетливо.

— Не уходи.

Я взяла ее ручонку, положила к себе на колени. Стиснула зубы, чтобы не плакать. Бина уже неделю болела, но мне все казалось, что это так, это пройдет… И вот только сейчас я поняла, что болезнь эта — последняя.

Встретит ли ее кто-нибудь там, за чертой? Почему-то мне казалось — встретит. Не могу представить, чтобы там ничего не было. Или это мозг так защищается от невыносимой душевной боли?

Дверь барака вдруг распахнулась. Вошел Громила, за ним еще двое ханкеров, и за шкирку Громила тащил Кими. Адоне-творец, в каком она виде! Похоже, ее долго и основательно били…

— Ну, показывай! — громогласно приказал ханкер. Все в бараке затихли. Кими прошла несколько шагов, пошатываясь, уставилась на мою пустую соту. Ткнула пальцем.

— Тут… не знаю.

Я вскочила.

— Кими, ты меня ищешь?

Кими вздрогнула от звука моего голоса, как от удара и опустила голову.

— Иди сюда, — приказал мне Громила. Деваться было некуда. Я подошла к ханкеру. Он сразу схватил меня за плечо, а все защитные рефлексы у меня давно атрофировались…

Правда, если надо, я из этой позиции легко смогу его уложить. Но вот надо ли?

— Ты вчера выменяла галеты на колесо? — поинтересовался Громила.

Ага, вот, значит, в чем дело. Кто-то увидел, подсмотрел, сообщил… А может, сам Громила заметил, мы же на улице менялись. Ну и выбить из бедной Кими правду оказалось совершенно несложно. Девочка, видимо, и имени моего до сих пор не выучила. Но я буду врать до последнего, слишком уж страшно, если они узнают, что я обхожусь без сэнтака…

— Нет, — сказала я, — что вам наговорила девочка? Вы же ее били, она вам все, что угодно, скажет.

— Да вот же они, — Громила выхватил у меня из кармана галеты, которые так и не взяла Бина.

— Это мои вчерашние.

— Неправда, ты сожрала свои, я видел.

Вдруг к нам подошла Дерри — страшно бледная и еще более некрасивая, чем обычно. Заговорила взволнованно.

— Эти галеты я ей отдала… для больной девочки. Это мои галеты. Она вчера съела свою таблетку, я сама видела!

Широко раскрытыми глазами я смотрела на своего вечного врага. Дерри бросила на меня взгляд — словно извиняющийся, виноватый. Громила смотрел на нее со сложным выражением, как смотрят на клопа, размышляя, раздавить его тапком или прямо ногтями. Потом он развернул меня лицом к двери и толкнул вперед.

— В штрафной сарай.

До полуночи я исправно изображала ломку. Сэнтака мне, конечно, не дали, и теперь следовало делать вид, что я без него помираю. Я громко стонала, делала вид, что меня вот-вот вырвет, металась по сарайчику. Но потом меня как-то сморило… не выдержала. Вроде бы настроилась просыпаться каждые пятнадцать минут, чтобы постонать, но не получилось. Видно, совсем психика у меня ослабла. Задрыхла я крепким здоровым сном, и разбудили меня первые утренние лучи, просачивающиеся сквозь щели сарая.

Я села и, вспомнив о фальшивой «ломке», громко застонала. Дверь приоткрылась, и какой-то мелкий ханкер просунул миску. Утренняя похлебка. Как бы не из червей… Но жрать ужасно хотелось, и я быстро опустошила миску, прикусывая черный хлеб. Потом только вспомнила, что при ломке и жрать не очень-то хочется… поздно.

Странно… на работу меня не погнали. Очень, очень нехороший знак. Я даже перестала притворяться. Спасибо, конечно, Дерри… даже не думала, что ты способна на такой поступок! И ведь не то, что просто не заложила меня, ведь никто тебя за язык не тянул… Выйти, смело сказать — на это действительно нужно решиться.

Я теперь не только злости по отношению к Дерри не чувствовала, наоборот — огромную благодарность. И удивление — чего только не скрыто в людях…

Спасибо, Дерри. Но похоже, дела мои все равно плохи. Видимо, ханкеры давно заподозрили неладное. Глаза у меня нормальные, зрачки не расширены, двигаюсь бодренько…

Я даже про Бину забыла. Как задумаешься, конечно, хочется плакать. Но похоже, что мне и самой сейчас круто придется. И я, как каждый эгоистичный человек, думала в первую очередь о себе.

Вскоре дверь открылась, и вошел в сопровождении ханкеров Громилы и Лысого какой-то тип с чемоданчиком, по виду — интеллигентный. Громила взял меня за плечи — во избежание неприятностей. Тип открыл чемоданчик, вынул старомодный шприц и какой-то приборчик. Затянул мне жгут на руке, воткнул шприц в вену и взял кровь. Потом накапал эту кровь в приборчик. Показал Лысому.

— Видите? Нулевая.

Громила заехал мне по скуле, так, что я едва не свалилась с соты.

— Ты, тварь, сэнтак не принимаешь? Ничего, примешь. Ну-ка, коли ей… — распорядился он. Тип вежливо сказал.

— Инъекционный путь введения вызовет специфическую зависимость… я хочу сказать, что если она привыкнет к уколам, то на таблетки ее будет очень сложно перевести. Лучше вводить через зонд, в желудок.

У меня внутри все сжалось. Неужели я зря мучилась на корабле? Неужели все?

Ведь если я начну принимать сэнтак, то даже и отдаленный отблеск желания бежать погаснет. Об Ильте не смогу больше думать. Ильт…

— Надо бы связать, — посоветовал Лысый.

Какого змея… если я подсяду на колеса, я перестану быть человеком. Лучше пусть убьют. Не получится у вас… Я легионер, в конце-то концов!

Их всего трое, и они наверняка ничему не учились… Я легко сбросила с плеч руки Громилы и вскочила на соту.

Все вернулось — в одно мгновение. Как долго я была высохшим, замученным, униженным, покорным существом… и как мало потребовалось, чтобы измениться полностью. Словно маску сбросить. Я вырубила Лысого одним ударом ноги, прыгнула на Громилу, захватила его и нажала на рефлекторные точки — готово… Они оба даже не успели пошевелиться или крикнуть. Медицинский тип еще ничего не сообразил, я рубанула его по шее. Пусть поваляется. Уже выбегая из сарая, сообразила, что лучше было бы их убить — дольше бы не спохватились… хотя и так они какое-то время пролежат. Что теперь?

Должен же был этот медик на чем-то приехать… Я побежала к воротам, где останавливались грузовики, увозившие сырье. Точно, стоит красавец — скоростной вездеход на воздушной подушке. Отлично… Я вскочила на ступеньку. Он еще и стекло оставил открытым. Просунула руку, открыла дверцу. Отлично. Прыгнула в кабину. Теперь вот как бы тебя завести? Ясно, борткомпьютер… Пальчик приложить? Пожалуйста.

Все-таки сегодня Адоне был милостив ко мне. Компьютер согласился на мой отпечаток пальца! Едва я ткнула в сенсор, раздалось веселое машинное урчание… Отлично! Я рванула с места и помчалась по дороге, все больше набирая скорости…

Не так быстро. Спокойно. Чем еще хороша машина — со спутников ничего подозрительного уловить невозможно. Врач приехал на плантацию — врач уехал с плантации. Слишком гнать не стоит, какая разница, сто километров я проеду или двести…

Куда теперь? Я пыталась сообразить, что же вообще делать. На космодром? Наверное, я смогу его найти, по этой же дороге еду, ориентиры до сих пор помнились. Не все, конечно. Но нас же долго и упорно тренировали на чтение и запоминание местности.

Но ведь мы договорились с Ильтом…

Может быть, это безумие, но не могу я его тут оставить. Да и вдвоем все же проще на космодром проникнуть.

Ильт… глаза твои… радость моя, Ильт. Нет, не оставлю я тебя. Погибать — так вместе. Еще вот раз увидеть тебя — и можно умирать.

Через пару часов я сделала остановку. Поковырялась в бардачке и в багажнике. Не очень густо, но все же немало полезных вещей я нашла. Бутылку какого-то местного пойла. Пачку чипсов (тут же распаковала и попробовала… сто лет чипсов не ела). Аптечку, как в машине положено. Трос. Кучу окурков и сигареты — ну это нас не интересует. Кучу всякого мусора. И главное — отличный острый нож. Это просто подарок судьбы, можно сказать.

Потом я влезла в кабину, поехала тихонько и на ходу стала размышлять.

Обстановка у нас такая. Хватятся моих ханкеров не скоро. У нас такой бардак, что я думаю, только к вечеру сообразят… В сарай днем тоже никто не ходит. Но вот врача могут начать искать. Например, позвонят ему… Мало ли что. То есть будем считать, часа через два-три, возможно, начнутся поиски.

(может быть, они уже и начались).

Обнаружат, что машина пропала. Сложат два и два — я уехала на машине. Все ясно. Значит, искать будут именно этот вездеход. Именно на этой дороге. Со спутника его найти — делать нечего.

Хорошая машина, но надо уходить… Вон лес тянется, хороший, густой. Выжить в лесу я всегда смогу. Пусть даже незнакомый и все такое… Вряд ли здесь совсем уж какие-нибудь из ряда вон выходящие животные есть. С обычными я разберусь.

Наверняка именно такого шага от меня и будут ждать. Но все равно… на этой планете, можно сказать — везде сплошная прозрачность. В лесу меня, во-первых, сверху не видно, во-вторых, прочесать лес не так-то просто.

Я подпоясалась тросиком и заткнула за него нож. Взяла чипсы и кое-что из аптечки. Все… будем спасаться пешком.

Такое ощущение, что меня никто и не ищет. Идиллия какая-то… уже четвертый день бреду по этому лесу. Ничего особенного. Раз наткнулась, правда, на какой-то гриб, по-моему, ядовитый и очень странный — в пол-человеческого роста, с пастью, изрыгающей дым. То есть это я так думаю, что это был гриб. Еще раз встретила что-то вроде лигана, но он меня кушать не стал, пошел своей дорогой.

Вспоминается легионерская практика. Отловила сегодня животное типа поросенка, разделала, съела филе — все остальное в сыром виде и без соли не пошло. И плоды арамы валяются кое-где, они не очень питательные, но если много нажраться, вроде голод притупишь. С дерева их не сорвать, арама — это двадцать метров голого ствола с шипами. Может, и еще какие съедобные ягоды есть, тут их много, но пробовать я не решилась.

Тепло. Спать можно в развилках деревьев. Красота — гораздо лучше, чем на плантации. Жутко только, как подумаешь о Бине — ведь она там одна умирает, совсем одна. Матери на нее просто плевать. Но я стараюсь об этом не думать, я же не могу ничего сделать… Ну останься я там — все равно бы не отпустили в барак так просто.

Интересно, насколько велик этот массив… представления не имею. Пока я иду все время строго на восток, ориентируясь по солнцу. Но даже если он тянется на полпланеты — это не худший вариант для меня… Поживу в лесах. Это все равно лучше, чем на плантации. И здесь меня, похоже, не найдут. Да может быть, и не ищут особо… надеются, что в лесу я все равно не выживу.

Однако мои ожидания не оправдались. Уже на шестой день странствий я наткнулась на дорогу.

А дороги, как известно, всегда ведут к тем, кто их строил. Или, по крайней мере, эксплуатирует.

Дорога, конечно, грунтовая. Но неважно. Я решила сходить на разведку, интересно же, что там… и надо шахты искать. Там, скорее всего, Ильт, на шахтах.

Я шла не по самой дороге, конечно, а рядом, вдоль нее, под покровом леса. Хоть это было и намного труднее. Вскоре я увидела дощатые белые здания и сетчатый забор впереди.

Какой-то поселок, вроде нашей плантации, наверное, а может, какой-нибудь перерабатывающий завод. Куда наше сырье свозили. Тут я увидела, что вдоль ограды ходит молоденький ханкер.

Отлично! Прямо к забору вел неглубокий овражек, с ручейком, прекрасно заглушающим шаги. Впрочем, я хожу бесшумно. Я дождалась, пока ханкер приблизится к овражку, и молнией вылетела ему навстречу. Главное, чтобы он не успел крикнуть. Я зажала ему горло и потащила в овраг. Быстро скрутила руки за спиной тросиком. Рот забила и завязала его же шейным платком. Отобрала и выбросила плеть, а пистолет (змей знает, какой-то местной конструкции) забрала себе. Потом я пинками погнала ханкера к лесу.

Только не расслабляться! Сейчас я его убью, сказала я себе. Убью. Мне, в общем-то, не хочется этого делать. Это такая же сволочь, как Громила и Лысый, это он бил беззащитных женщин, и вообще… Убью. За всех. За себя, за Ильта, Дерри, за Бину — особенно за Бину.

В общем, когда мы остановились, мне уже удалось вызвать в себе вполне здоровую ненависть к этому незнакомому молоденькому ханкеру. Я вытащила кляп и приставила нож к его горлу.

— Как найти рудники, где разрабатывают беной? Говори.

— Я… не знаю… — пролепетал несчастный. Мне стало его жалко. Не поддаваться эмоциям. Этого не хватало!

Я полоснула ножом по его щеке. Брызнула кровь.

— В следующий раз глаз выколю…

— На север, — сдался несчастный, — отсюда прямо на север, там горы…

— Дальше! Говори дальше!

— Я не знаю точно… там дорога большая. Аэродром. И за ним рудники.

— Сколько отсюда? Далеко?

— Не знаю… не очень далеко.

Все, больше ничего от него не добиться. В голубом глазу ханкера застыла большая прозрачная слеза. Нет. Это не человек. Это ханкер. Ненавижу… Нет, не могу. Но меня же учили. Просто не думать и сделать, что положено. Я набрала воздуху и полоснула ханкера ножом по горлу.

Нам только не объясняли, что человек пытается схватиться за разорванное горло руками. Я ткнула еще раз, в сердце. Отвернулась и стала пробираться в лес. Хватит. Отпускать его все равно было нельзя, он знает, где я и куда иду…

В лесу меня вырвало.

Через три дня пути на север голубые вершины гор стали подниматься на горизонте.

По сути, мне повезло. Ведь целая планета… Ильт мог оказаться на другом материке. Да и на этом — но где-нибудь в десятках тысяч километров. Хотя я и не знаю, сколько на Нейаме материков. Аригайрту, конечно же, проще содержать всю свою «промышленность» в одном районе. Так что все объяснимо.

По крайней мере, я иду правильно. Я иду к тебе, Ильт. Как-то неуловимо мне стало казаться, что главная задача — найти Ильта. Вот найду его, и все само собой разрешится…

Подо мной расстилался целый мегаполис. Десятки километров… Аэродром, строения, какие-то башни, дороги… там, у гор, видимо, шахты. Огромные отвалы породы. Карьеры. Я присела на камушек — стоило обмозговать положение.

Все-таки я непроходимая дура. Легионер называется. Правильно меня из школы выгнали.

Ну мыслимо ли найти на целой планете одного-единственного человека? Никому не известного? Одного из десятков тысяч… откуда я знаю — может, даже из миллионов рабов?

Ну хорошо, пусть даже мне неслыханно повезло, и я набрела именно на те самые шахты. Хотя его могли увезти и в любое другое место. Но вот эти шахты — огромный город… ну и как я собираюсь искать его здесь?

Нет, просто задачу я себе неправильно поставила. Задача у меня может быть одна — улететь с планеты. А потом… ну не знаю. Хоть, например, на Квирин отправиться. Попросить, может, там пошлют экспедицию за Ильтом. Ведь он же, можно сказать, подвиг совершил, напал на корабль Аригайрта. Безрезультатно, но все равно…

У нас бы, конечно, экспедицию не послали. Но кто их знает, на Квирине.

Только почему-то при мысли о том, чтобы найти подходящую леталку и убраться с планеты, мне становилось совсем тошно. Может, потому, что последние дни я все время думала об Ильте, что увижу его, мечтала…

Нет, глупо я влюбилась. Совсем не к месту.

Но что же делать, если теперь совсем не хочется никуда лететь? Лучше уж здесь и сдохнуть. Только бы Ильта увидеть еще раз.

Я стала потихоньку спускаться с холма вниз.

— Стой!

Окрик был совершенно неожиданным. Я развернулась в прыжке в сторону, выхватывая пистолет. Дрянной пистолетик, допотопный, огнестрельный. В следующую секунду я различила темную фигуру впереди и выстрелила. Ханкер — это был, судя по виду, тоже ханкер — медленно повалился. Повезло… Хотя если подумать, не очень. Сейчас на выстрелы прибежит кто-нибудь. Двигаясь вдоль забора, я приблизилась к упавшему ханкеру. Ого, вот это куда лучше! Забрала у парня нормальный лучевик, вроде наших имперских, даже помощнее, наверное. Что у нас еще есть? Запасной зарядный блок, отлично… Соленые орешки. Это тоже хорошо, я давно кроме фруктов ничего не ела. Сразу сунула горсть орешков в рот. Помирать, так хоть в сытом состоянии.

Я побежала вдоль забора, потом нырнула в щель. Долго пробиралась по задам каких-то огромных зданий… ангары, что ли? Или склады? Потом надо мной медленно, медленно стала снижаться гравитационная платформа.

— Стой! — загремело на всю округу, — ты окружена. Брось оружие и выходи.

Видимо, они уже знают, кто я. Оперативно, однако. Обнаружили, и сразу платформу выслали. Но все не так просто, как они думают.

— Змея с два, — сказала я. Меня, конечно, убьют. Но это не бесплатное удовольствие, меня убивать. Прямо передо мной в землю вонзился язык пламени. Плазмой поливают, гады. Ничего, они будут аккуратненько… Не будут же они собственные склады жечь. Это мысль. Я вскарабкалась на одно из зданий, пользуясь подоконниками и водосточной трубой. Вот теперь пусть попробуют пулями достать. Никаких взрывов, никакой плазмы. Я двигалась перебежками, от одной трубы к другой. Останавливалась и осматривала окрестности… Наконец я заметила вдалеке симпатичную стройку. Может быть, там скрыться удастся, поводить их какое-то время (Адоне! Ведь я же помру! Какая разница… Можно выходить и прямо сейчас сдаваться). Нет, не надо думать — надо делать, и все.

Я недооценила ханкеров. Только я вознамерилась перепрыгнуть на следующую крышу, прямо передо мной возникла лестница, и на гулкое покрытие спрыгнул до зубов вооруженный мужик, с лучевиком наизготове. Но я оказалась быстрее и пальнула первой. Мужик покачнулся и упал с крыши. В этот момент сзади на меня прыгнули. Противник мой оказался умелым. Как он, так и я пытались нанести друг другу удар,но при этом не подставиться самому, причем он все теснил меня к краю, наконец это обернулось против него самого, я бросила его вниз… раздался вопль. В этот же момент я упала, спасаясь от пуль. Открыла ответный огонь — целый взвод, наверное, залез на крышу и поливал меня из автоматов, но у меня-то был лучевик.

Это мысль! Они боятся подпалить свои склады. Но мне-то все равно. Я поспешно слезла с крыши, цепляясь за подоконники и выступы в стене. Ага, вот окно открыто. Я поставила лучевик на третий режим и подпалила занавеску — она вспыхнула вмиг. Этот луч должен и стену взять… Я с полминуты сверлила дырку в стене, наконец решила, что этого, видимо, хватит… там, внутри, хоть что-то, дерево или пластик, уже точно должно загореться. Побежала. По дороге подпалила еще несколько занавесок в окнах.

Вот теперь тушите! А мне пожар только на руку. Я побежала в сторону стройки. Уже совсем смеркалось, ни черта не видно… Но кажется, уже какой-то призрачный оранжевый свет поднимается за мной. Кто-то стрелял сзади, в кого-то стреляла я… не помню, не знаю. Помню, рядом легла ракета, меня швырнуло о стенку, и я больше ничего не слышала. Во всем этом грохоте — словно уши ватой заложили. Однако ноги слушались, и руки стреляли почти рефлекторно, стоило завидеть хоть какую человеческую фигурку… Потом была темнота, и яркое, прекрасное зарево пожара надо мной, и визг сирены, свист летящих ракет, свист пуль, грохот, и какие-то люди, вопли чьи-то, и то я стреляю из-за угла, прижавшись к стене, то я залегла за камнем и расстреливаю всех, кто приближается, то я пытаюсь преодолеть пространство от одного здания до другого. Жар, страшный жар — огонь трещал все веселее. Бегали какие-то люди с брандспойтами, пеногасителями, змей знает, чем… С ними мы друг на друга не обращали внимания.

Наконец, после всего этого кошмара, мне удалось как-то найти удобное место для перелаза. Из забора торчали железные скобы — как специально. По ним я быстро вскарабкалась наверх. Почуяла спиной — кто-то за мной бежит. Развернулась, стоя на стене, уложила бегущих. Прыгнула вниз. Побежала. Пуля свистнула где-то совсем рядом. Ничего. Я метнулась за первый подходящий выступ, обернулась, подпустила преследователей поближе, немного постреляла из лучевика… скоро блок пора менять.

Потом я вскарабкалась на второй этаж недостроенного здания. Здесь строили самым банальным способом, хотя и употребляли панели из неизвестного мне материала. Зияли широкие черные проемы будущих окон и дверей. Внутри было достаточно темно, но я занялась поиском наиболее удобной позиции для обороны.

Сейчас займу место, залягу, и пусть штурмуют хоть целой армией. Буду отстреливаться, пока хватит зарядных блоков. А там — посмотрим… о том, что будет «там», лучше не думать.

Все-таки дура я… Правду говорят, что женщины не умом живут, а чувствами. Зачем меня понесло на эти рудники? Правда, на космодроме, скорее всего, было бы то же самое. А как я подниму леталку, у меня ни ключа ведь не будет, ничего… В моем положении вообще все нереально. Абсолютно все. Спасения нет.

Разве что повезет. Нет, точно — не умом я живу. Вот умом понимаю, что нет спасения, а где-то чувствую — вдруг повезет?

Кажется, меня потеряли. Это неплохо, в общем-то. Может, даже отдохнуть удастся. Я уже с ног валилась. Слух частично восстановился, слава Адоне. Вот, вроде бы, удобная комнатка. С одной стороны примыкает другое здание, с другой — глухая стена. Оборонять нужно только пустой дверной проем, ведущий в соседнее помещение.

Я повалилась на пол, прижав к себе лучевик. Сгрызла оставшиеся орешки и уснула, совершенно без сил.

Может быть, трудно представить, что можно уснуть в таких условиях. Можно, все можно… Перед этим я ночь почти не спала — за мной охотился лиган, мне пришлось долго выжидать, пока он прыгнет, а потом с ним драться. Вдобавок, он подрал мне плечо когтями. Потом я еще от змей бегала… И перед этим ночка была веселая, в моем дереве оказался термитник, причем насекомые уж очень зверские, я еле ноги унесла. Да еще бой сегодня, ведь все это несколько часов точно длилось. Короче говоря, после этого я спала сном праведника.

Разбудили меня выстрелы. Я вздохнула. Бледный свет просачивался сквозь окно. Ну вот, по крайней мере, дожила до рассвета. И еще на свободе.

О чем еще мечтать?

Глупая какая-то смерть, думала я, осторожно выглядывая в окно — пока противников не было видно. Даже некогда задуматься всерьез о жизни, помолиться там или что… хотя мне даже в голову не приходит молиться, я и сама не знаю, верю в Адоне или нет. Мне кажется, я все равно такая сволочь, что он либо уж меня простит, либо все равно мне терять нечего, чего еще молиться.

Но все равно. Подумать там, вспомнить, что было в жизни хорошего и правильного… Нет, ничего не могу. Некогда. Надо смотреть, не идет ли кто. Надо стрелять. Но вообще-то именно к такой смерти меня пятнадцать лет и готовили. Уж кому-кому, а мне все равно вряд ли было суждено скончаться в постели.

Я лучше об Ильте подумаю…

И тут внизу появились какие-то фигуры в хаки. Ханкеры. Я стала выцеливать их. Может, не стоит медлить. На лестнице загремел взрыв.

— Выходи, — крикнули снизу, — сдавайся!

Змея с два. Я, конечно, ничего не ответила. Но вообще-то здесь они меня могут просто сжечь или гранатами закидать. Пока этого не произошло, я сама бросила вниз гранату, прямо на головы ханкерам — они же не знали, где я сижу… прямо над ними. Взрыв получился отличный, до меня каменная крошка долетела. В этот момент я почувствовала спиной шевеление сзади, обернулась…

— Синь!

Какое счастье, что я чуть промедлила, прежде чем стрелять.

Не задаваясь сложными вопросами, я просто прыгнула ему навстречу, и прежде чем Ильт успел что-либо сказать, повисла у него на шее. Через секунду я опомнилась.

Ильт был отлично вооружен. Мало того, на нем была форма ханкера. Лучевик, дубинка какая-то, нож, даже плеть висела на поясе, это-то, интересно, зачем… Может, он в ханкеры подался? А что, тоже полицейский…

— Синь, — сказал он торопливо, — пошли быстро, вниз… надо уходить отсюда. У меня там машина. Пошли!

Мы спустились по лестнице — пролет был выломан взрывом, и спускаться пришлось на руках.

— Я тебя искала, — сказала я на бегу.

— А я тебя, — ответил Ильт. Это и все, что мы успели сказать друг другу на бегу.

«Машина» оказалась не просто машиной, а самым настоящим ландером. Ильт открыл фонарь.

— Прыгай.

Где он достал такую классную вещь?! Я плюхнулась в правое кресло. Ильт включил разогрев. К сожалению, ни один летательный аппарат не взлетает мгновенно…

— В Космос на нем не уйдешь, — сказал Ильт, — гравидвижок слабый. Никакой, можно сказать, только в воздухе поддерживает. Да и бой на нем вести нельзя… Пристегнись, Синь, здесь и катапульта есть.

Я пристегнулась. Понятно, есть, без нее и не бывает. Ландер поднялся вертикально, потом рванул вперед. Я повернула голову и смотрела, не отрываясь, на лицо Ильта, сосредоточенное, твердое. Только сейчас почему-то я заметила, что и ему тоже досталось на этой змеевой Нейаме, лицо пересекают наискось несколько тонких шрамов. Достаточно свежих, между прочим. У меня вдруг потекли слезы. Просто оттого, что я видела его лицо. Так давно мечтала об этом, и вот теперь… пусть даже нас собьют. Даже лучше. Теперь я готова умереть. Я ведь увидела Ильта. Вместе с ним — раз и все.

Что это я? Надо хоть посмотреть, что за оружие на этом ландере… ведь я вроде штурмана здесь сижу, мне, если что, стрелять придется. Я нагнулась к пульту.

— Здесь все снято, — сказал Ильт, — стрелять нам нечем. Даже пушечки захудалой нет.

— Неудачно, — пробормотала я. Ильт повернул ко мне голову.

— Да ладно… надо радоваться, что хоть такой достался. Просто чудом, можно сказать.

— Как ты меня нашел? — спросила я.

— А ты?

Мы начали рассказывать друг другу о своих приключениях. Вначале коротко. По словам Ильта вышло так: он с самого начала готовил побег, планировал, но все время были обстоятельства, которые ну никак не позволяли удрать. А сейчас он это сделал практически стихийно. Именно потому, что услышал обо мне. Я, оказывается, навела ужас на всех ханкеров окрестности. Чтобы меня поймать, чуть ли не целый батальон выслали. Обложили все склады, подтянули технику (правда, на кой им техника, по складам они все равно стрелять не решились). Штурмовали упорно, и много я, оказывается, ханкеров положила… (услышав об этом, я почему-то совершенно не обрадовалась, наоборот, на сердце стало тяжелее). Говорят, они отказывались меня ловить. Ну, напугались, бедные. По рудникам прошел слух об этом событии, причем стало известно, что там женщина, сбежавшая с плантации. Ильт сразу сообразил, что это я, просто понял… да и действительно, не часто такие женщины, как я, попадаются. Ну и тут же удрал, воспользовавшись случаем. Захватил ландер. Найти меня оказалось не так уж сложно — просто посмотреть сверху на ход боевых действий. Он сразу понял, что я скрываюсь в недостроенном здании. Ну и нашел…

Я, разумеется, понимала, что за скудным этим рассказом скрывается куда больше — и кровь там была, и ужас, и смертельный риск. Но Ильт не стал рассказывать всего, да и некогда было…

По нам начали стрелять снизу. Ильт поднял машину выше, чуть ли не в стратосферу… Толстый белый слой облаков поплыл далеко внизу. Сюда с земли даже лучом практически не достать. Как жаль, все же, что ландер этот не годится для Космоса. То есть годится, можно хоть на орбиту на нем выйти, но дальше не уйдешь, так и останешься в системе Нейамы, в подпространственный канал этот ландер не сунется, не разгонится достаточно.

— Будем искать космодром, — сказал Ильт, — попробуем корабль захватить.

— А ключ? — спросила я, — ну захватим мы корабль, а как войдем? Как он нас признает?

— Я уже думал об этом. Вариант один — возьмем пилота какого-нибудь.

— Тоже мысль, — согласилась я.

В этот момент Ильт ткнул пальцем в радарный экран. Я посмотрела и замерла, шесть… нет, восемь легких теней. Ландеры. Богат, все-таки, Аригайрт… Тотчас же Ильт начал уводить машину еще выше. Заработал гравикомпенсатор, и перегрузка была совсем легкой, удивительно даже, мы шли, задрав нос чуть не вертикально вверх, и почти ничего не ощущали. Почему-то мне не страшно… не знаю, почему. Может, правда, потому, что я с Ильтом. Я ему доверяю. Я знаю, что с нами просто не может ничего случиться… Я машинально схватилась за подлокотники — ландер завертело вокруг горизонтальной оси.

— Крыло! — крикнул Ильт, — черт, гравитяга отказала…

Они попали в нас… Ильту удалось каким-то образом выровнять машину.

— Синь, прыгай!

Два раза повторять не пришлось. Я рванула рычаг. Замерла. Страшная волна ударила меня, навалилась, поволокла куда-то, тяжесть раздавила свинцовой чернотой…

… Что удобно оказалось в этом аригайртовском ландере — при катапультировании автоматически опускается крышка поверх кресла, ты летишь как бы в капсуле. Благодаря этому я выжила — все-таки очень высоко и без всякого бикра… Когда я вновь приобрела способность соображать, капсула уже отвалилась, я висела в чистом синем бескрайнем небе, плотно охваченная гравипоясом. Ничего страшного… Прыгать мне приходилось десятки раз. Я осмотрелась, и увидела в нескольких десятках метров от меня Ильта — он был чуть выше и падал, вроде бы, равномерно. Впрочем, что может случиться с гравипоясом? Я что-то не слышала, чтобы они отказывали. В этот момент рядом со мной воздух заискрился… Стреляют. Адоне, да ведь у нас нет шансов. Чего проще, расстрелять висящую неподвижно в воздухе фигурку. Я закрыла глаза.

Долго, бесконечно долго длился этот спуск… Приземляясь, я отбила себе все ступни и вначале всерьез думала, что вывихнула ногу — мощность гравитяги я уменьшила до минимума, чтобы лететь побыстрее.

Я сбросила гравипояс. Вставать мне не хотелось. Совсем. Тошнило невыносимо. Да, я была готова к смерти. Давно уже. Но вот так висеть… Нет, нам все-таки очень повезло, что ханкеры ни змея не могут — ни стрелять, ни летать. Чайники. В этом плане — да, повезло. Но я уже и не знаю… Я вся мокрая, и воздух неприятным холодком пробирается за шиворот. Я не знаю, стоит ли спасаться — такой-то ценой… Я не знаю, выдержу ли я еще хоть немного. Ведь я больше не могу… совсем не могу.

— Синь! — я медленно повернулась. Села. Ильт вылез из кустов, чертыхаясь и обдирая с себя колючки.

— Слава Богу! — он бросился ко мне, — встать можешь? Тебя зацепило?

— Нет… не зацепило, — я продолжала сидеть.

— Вставай, — он подхватил меня под мышки, поднял. На миг мы замерли так — совсем рядом… Потом я вдруг расплакалась и ткнулась носом в куртку Ильта.

Он неловко обнимал меня и гладил по голове.

— Ну, ну… все же хорошо. Все уже кончилось.

Оба мы знали, что ничего не кончилось. Что еще очень много нам предстоит…

— Пойдем скорее. Нас искать будут.

— В лес, — сказала я сквозь всхлипывания, — там безопаснее…

Тем более — лес был близко, рукой подать. Только перебежать через полосу полуоткрытой местности — что-то вроде широченной просеки, заросшей низким кустарником. Я снова собралась. Нет, нельзя распускаться… нельзя. Пригнувшись, осторожно перебираясь от одной группы кустов к другой, мы побежали. Нас остановили автоматные очереди. Машинально я упала в сторону, за какую-то кочку. Вытащила лучевик — он так и был привязан за тросик у меня на боку. Ильт лежал неподалеку, настраивая свою пукалку — странную, я таких и не видела. Вроде, не лучевая… Но пока не понятно, куда стрелять, в кого. Пусть только рискнут ближе подойти.

— Синь, — произнес Ильт громким шепотом, — впереди справа… Огонь!

Я посмотрела. Да, хорошие глаза у ско… Там, впереди маячили буро-болотные костюмчики ханкеров. Из лучевика как раз удобно их будет достать. Только вот мы сразу демаскируемся, и… Где-то высоко послышалось характерное жужжание — гравиплатформы. Сейчас нас еще и сверху атакуют. Нет, Ильт прав…

— Ну — огонь! — повторил он, и я только тогда сообразила, что он отдал мне команду. Видимо, из его пукалки так далеко не достать, по крайней мере — ненадежно. Я прицелилась и срезала лучом группу ханкеров. Тогда Ильт развернулся к небу, выцеливая платформу… она была еще высоко. Ничего себе, хорошее оружие, значит, у него… Я снова и снова стреляла. Но ханкеры, похоже, решили взяться за нас всерьез. Откуда-то появились круглые бронированные самоходки… мамочки, их же десятки! И они надвигаются на нас… И хрен такую подобьешь лучом. Ильт наконец выстрелил. Ракета с визгом ушла в небо, я мельком слышала грохот, кажется, платформу он завалил. Я стреляла по самоходкам… все же ханкеры себя обезопасили. Две штуки мне удалось поджечь. Вокруг нас воздух уже плавился от жара и от пуль, и хрен знает, от чего еще. Это тебе не Л-13… На Л-13 по сравнению с этим был просто курорт. Но это куда лучше, чем беспомощно висеть в небе, ожидая каждую секунду смерти. Оскалившись, окончательно свихнувшись, я палила вперед, и направо, и назад — они окружили нас. Ильт не отставал от меня. Пукалка не подводила — каждый удар разбивал хоть одну самоходку, вокруг вспыхивали целые костры… чего они так горят хорошо… Вдруг Ильт крикнул.

— Стой! Не стреляй! Смотри налево!

Вот это да! Я перестала стрелять и даже приподнялась над землей.

Прямо на нас двигались горы. Это мне сначала так показалось. А потом я поняла, что это животные такие… не думала, что на Нейаме такое может быть.

Золотисто-серые чешуйчатые шкуры искрились на солнце. Рептилии двигались медленно, но совершенно неотвратимо. Маленькие головки покачивались на длинных шеях где-то в невероятной высоте, на уровне летающих платформ, выше самых высоких деревьев. Земля тряслась подо мной — я только сейчас заметила, а думала, это просто от разрывов. Рептилии были слишком глупы, чтобы обратить внимание на грохот боя — так, что-то там шумит на уровне ног. Огонь их тоже не волновал. Они медленно и торжественно шествовали по просеке, срывая на ходу кроны небольших деревьев… Они надвигались на нас. Они смяли весь левый фланг ханкеров, а правый, отступая, усилил огонь. Я поняла, что через минуту звери будут здесь… и выдавят нас прямо на ловцов.

— Синь, надо на них… вперед! — Ильт побежал прямо на животных. Примерно полсекунды я думала, что он сошел с ума, а потом рванула за ним. Все-таки он прав… у нас нет другого выхода. Под ногами рептилий — благо, они вроде травоядные — мы, может быть, и выживем.

Огонь утих. И сверху уже не стреляли. Может быть, на Нейаме запрещено убийство этих животных? По идее, они должны быть редкими… Ханкеры не знают, за что Аригайрт их больше взгреет — что нас упустили, или что рептилий перестреляли.

Они слишком большие… слишком. Но кажется, в мире нет ничего, что могло бы меня еще испугать.

От них даже не пахло. Совершенно. Миг — и стадо поглотило нас. Я потеряла Ильта из виду. Вокруг меня была шуршащая прохладная чешуйчатая кожа, стены из этой кожи, уходящие далеко ввысь, движущиеся, норовящие захватить меня и перемолоть. Ничего, уйдем… Я едва увернулась от надвигающейся сверху гигантской ступни, ударилась о другую ногу, проскользнула между двумя ящерами. Они не видели, не замечали нас… Как мы не замечаем снующих внизу мышей и лягушек. Да и пропорции такие же… Надо двигаться вперед, к лесу. Кажется, вокруг больше ничего нет и никогда не было, кроме этих золотисто-серых движущихся живых стен, колонн, опасных и безличных, не желающих зла и равнодушных… и все, что нужно уметь в жизни — это протискиваться между ними, прыгать, спасаться от их ударов.

Вдруг свет обрушился на меня ливнем. Солнце! Ящеры уходили… Я видела их мощные стволы их длинных чешуйчатых хвостов, подметающие землю — те ошметки растений, которые еще остались после прохода рептилий. Я потрясла головой, приходя в себя.

— Синь! За мной!

Ильт здесь. Я побежала за ним — к лесу. Вскоре мы были под спасительным многоэтажным покровов листвы и лиан. Через несколько минут остановились отдышаться.

— Надо же… — пробормотал Ильт, — гербозавры… настоящие. Спободил Господь увидеть…

— Они редко встречаются?

— Конечно. Они эндемичны для Скабиака, это планета такая в восемнадцатом секторе. Видно, Аригайрт их вывез сюда… для коллекции.

— Во всяком случае, они нас спасли, — сказала я. Ильт кивнул.

— Только давай уходить куда-нибудь. Они ведь знают, что мы недалеко.

Мы двинулись вперед. Ильт тоже неплохо умел ходить по джунглям. От меня не отставал, во всяком случае.

— Ничего, — сказала я, — я же долго шла по лесам… Видишь, отсюда и неба не видно, и им нас не найти. Ни со спутников, ни с платформ. Маскировка абсолютная…

— Да, я думаю, что в лесу достаточно безопасно, — согласился Ильт.

— И искать нас сюда они не сунутся. Ты же видел, какие они вояки… — я хотела сказать, что не могли лучом попасть с ландера, пока мы летели, но меня вновь прошиб холодный пот при этом воспоминании.

— Вот только лес могут поджечь, — добавила я.

— Еще неизвестно, — возразил Ильт, — Аригайрту вряд ли это понравится. Ты знаешь, его владения не так уж далеко отсюда.

— Откуда ты знаешь?

— Да так… — неохотно ответил Ильт, — получилось.

Мы шли довольно долго и мало разговаривали — сейчас важно было подальше уйти. Наконец пришла пора устраиваться на ночлег.

— Я думаю, можно и костер развести. Если в яме, — предложил Ильт.

— А у тебя и зажигалка есть?

— Конечно.

Нам попалось довольно неплохое место. Темнота еще не легла на землю — здесь она наступает мгновенно. Рядом протекал ручеек, в земле было естественное углубление. Мы первым делом наломали тонких веток и соорудили над ямкой что-то вроде укрытия. С отверстием, чтобы дым уходил. Теперь нужно было найти что-нибудь горючее. Ильт разыскал и притащил поваленный сухой ствол, правда, порубить его было нечем, но сойдет и так. На деревьях тут рос очень странный мох, больше всего похожий на сухую губку. Мы бросили одну такую губку в яму и попытались ее поджечь — она вспыхнула, как бумага. Отлично! Мы запаслись этими губками, затем наломали немного камышей у ручья и веток… Пожалуй, хватит. Пусть не на всю ночь — тут не холодно даже и ночью. Вполне можно пережить.

И тогда упала темнота. Ильт расстраивался — хотелось еще поохотиться, может, и поели бы чего… У него, правда, в кармане была четверть плитки ревира — конфисковал у какого-то ханкера. Мы поделили ревир — этого вполне достаточно, чтобы утолить голод. Развели небольшой костерок. Вокруг стояла кромешная мгла — даже звездное небо заслонили древесные этажи. Только в нашем импровизированном жилище горел огонь, было слегка жарковато, но очень уютно. Мы сидели с Ильтом рядышком и разговаривали.

— Интересно, на сколько тянется этот лес? Может, мы из него никогда не выберемся… так и будет бродить.

— Нет, он небольшой, — сказал Ильт, — сколько я понимаю, мы сейчас ушли западнее твоей плантации, вообще мы сейчас на юго-западе. Я следил по карте.

— Это просто чудо, что мы оказались рядом… ну, что я смогла все-таки найти твой рудник. А ты правда на руднике работал?

— Да.

— Ну и как там?

— Хреново. Наверное, не лучше, чем у вас.

— А откуда ты знаешь, что лес небольшой? — снова свернула я на старую тему.

— Я видел карту Нейамы. Думаешь, я даром время терял?

— Ну-ну… расскажи.

— На Нейаме два материка. Но второй лежит в умеренном и полярном поясе, в южном полушарии, его Аригайрт практически не освоил. В принципе, там можно было бы скрываться сколько угодно. Если достанем ландер… но и выбраться оттуда невозможно будет. Население там какое-то есть местное, совсем нецивилизованное.

— Ага. А он значит, на теплом материке…

— Точно. Этот материк тянется вдоль экватора, вроде ромбовидной формы, больше в северное полушарие выступает. Но и на нем часть — непроходимая пустыня, Аригайрт ее тоже не трогал. В общем, хозяин еще тот…

— Значит, он живет на небольшом пятачке, по сути.

— Именно. Ну, все равно, большой, конечно, пол-материка занимает. Но и тут, видишь, много практически нетронутых лесов. Местное население на этом материке Аригайрт, конечно, выкосил. Часть отправил на плантации, часть, вроде живет в заповеднике и его считают типа за бога. Он их гостям демонстрирует.

— Ох, здорово… откуда ты все это знаешь?

— Слухом земля полнится, — улыбнулся Ильт.

— Ну серьезно! У нас такие слухи не ходили…

— Я же не терял времени. Глупо бежать, куда попало. Познакомился с ханкером одним, проник в центр управления, посмотрел компьютер тамошний…

Мне стало стыдно. Выходит, я глупо поступила. Сначала совсем смирилась, уже вообще отказалась от мысли о бегстве, а потом ломанулась вслепую, ничего не зная о планете… правда, у меня не было выхода. Правда, все закончилось не так уж плохо. Правда, нельзя сказать, что закончилось уже.

А мне сейчас казалось, что — все. А что еще человеку надо для счастья? Лес, безопасность, костер, и главное — любимый рядом. Ильт. Да если бы мы тут прямо вдвоем и умерли… впрочем, такой шанс у нас сегодня был неоднократно. Это совсем не страшно. Ильт.

Я ведь ничего о нем не знаю… Может быть, он женат, или девушка у него есть. И вообще — он квиринец. Вероятный противник, между прочим. И все равно, знаю, что нет для меня человека дороже во всей Галактике. Дура? Наверное, дура.

Хочу с ним быть всегда. Или умереть вместе. Или уж навсегда — но тоже вместе. Жить. Я положила руку на его предплечье. Наши глаза встретились.

Губы — иссохшие, пересеченные полосками шрамов — шевельнулись.

— Синь…

Какие у него глаза… Какие бездонные, черные, как Пространство и при этом такие ласковые глаза…

Мы лежали рядом на куче мягкого мха. Я касалась тела Ильта и умирала от счастья. Я стащила с него куртку, а под ней не было ничего, а кожа была так изорвана и иссечена полузажившими шрамами, что я поняла — все мои приключения на плантации просто мелочь по сравнению с тем, что пережил Ильт. Но спрашивать его не стала ни о чем. Мне лично не хотелось бы о всяких гадостях рассказывать, и ему, наверное, тоже. И сейчас я просто не помню об этом, не хочу помнить. Нас двое во Вселенной. Что бы ни было раньше или потом — сейчас нас двое, и мы единое целое. Одно тело, одно дыхание, одно сердце… Вдруг Ильт прошептал.

— Синь… ты за меня замуж выйдешь?

Я едва не рассмеялась. Какой вопрос глупый… смешной ско.

— Выйду, — сказала я серьезно. Ильт помолчал.

— Мы с тобой будем в Коринте жить, — сказал он, — сначала, может, поживем в Нижнем Квартале, там море рядом. Будем купаться каждое утро. Утром знаешь как хорошо на море… Тихо так. В Бетрисанду будем ходить гулять. А мама моя знаешь как обрадуется… она так давно ждет, а у меня все нет никого. Ты такая красивая, Синь. Ты даже не представляешь, какая ты красивая… хорошая…

У меня почему-то слезы текли. Наверное, слишком уж все это были нереальные, несбыточные картины. Я еще и не думала — Квирин там, замужество… хочу ли я вообще на Квирине жить. Да все, все хочу, лишь бы рядом с Ильтом.

— Я тебя всю жизнь ждал, — сказал он.

— Я тоже… тебя.

И в этот миг я поняла — ничего не будет. Ни Квирина, ни счастья… ни жизни вообще. Потому что так хорошо в жизни не бывает. Никогда.

Но я не стала говорить об этом Ильту. Вскоре мы заснули…

К полудню мы вышли к излучине реки. Я хотела в этой реке искупаться, но Ильт отговорил — там какие-то хищные рыбешки плавают, мелкие, но противные, мясо с костей снимают в момент.

Мы поохотились — торопиться особенно некуда. Даже лучше поторчать в лесах, пусть поуспокоятся немножко. А то сейчас наверняка повсюду охрана усилена, тем более — в космопорте. Мне удалось зацепить из лучевика какое-то мелкое животное — не поймешь даже, травоядное или хищник. Но Ильт сказал, что лучше его не есть, он про таких что-то читал, они ядовитые бывают. И сам он поймал снова такого же поросенка — это была самая легкая добыча здесь, да и вкусные они действительно. Мы до того осмелели, что развели костерок, найдя подходящее укрытие и обжарили свинку. Такого вкусненького я не пробовала змей знает сколько времени…

Мешала жуткая грязь на теле. Вчера я еще об этом не думала. Даже когда мы обнимались… не до того как-то было. А сегодня — вот пожалуйста, желания нарастают по мере их удовлетворения. Все сразу зачесалось, и вообще стало очень противно. Но помыться по-человечески негде — эти мерзкие рыбки во всех ручьях живут. Я ничего не говорила Ильту, зачем зря его дергать, он же не волшебник, не может мне воды достать… да и сам он наверняка о том же думает.

Мы шли пока на северо-восток, по представлениям Ильта, где-то там должен находиться космопорт. Он довольно хорошо изучил карту материка… Все же молодец. Никаким ханкером он не был, работал, как все, да и досталось ему за что-то здорово. Однако успел проникнуть в управление, карты посмотреть, да и убежал по-умному, переоделся и оружие достал. Вот кому бы агентом работать… А мне только учиться у таких людей.

Мы уже стали посматривать по сторонам в поисках убежища на ночь. Ничего такого пока не попадалось. И вообще лес стал как-то не то, что редеть — просто идти стало легче. Как по парку. Вроде бы и лианы так же висели, и кусты росли непроходимой стеной, и травы сплетались чуть ли не до пояса… Но все это, во-первых, стало живописнее. Цветов больше появилось. Ильт то и дело дергал меня за рукав, показывал — смотри, какая орхидея… какая россыпь мелких голубых вьюнков. Он будто дарил мне все эти цветы, дарил, не срывая. Это было вроде игры такой. И главное, почему-то появились проходы. Нет, не прорубленные тропки — это нас бы насторожило. А именно волшебным образом где-то нижний этаж джунглей расступался, пропуская нас. Все росло так, словно природа специально заботилась об удобстве людей в этом уголке леса… И притом все выглядело так естественно, что нам очень долго никакие подозрения не приходили в голову.

Вскоре мы наткнулись на реку. Не ту, что мы видели утром — совсем не похожую, спокойную, с темной прохладной водой. Ильт наклонился и всмотрелся в глубь.

— Синь, по-моему, здесь нет этих тварей… Может, рискнем, искупаемся, а?

— Давай, — я решительно начала раздеваться. Мне даже и в голову не пришло стесняться. Не знаю уж, что Ильт подумал. Но он тоже стал стаскивать одежду. Я только мельком на него глянула и отвернулась, потому что зрелище было страшненькое.

— Только глубоко не заходи, — предупредил он отчего-то надтреснутым голосом, — вдруг они все-таки там есть.

— Конечно, конечно, — согласилась я. Вошла в прохладную темноватую воду по колено и стала яростно мыться. Потом я обернулась. Ильт стоял неподвижно и смотрел на меня. Смутившись, он отвел взгляд и даже покраснел. Ну и девица красная!

Ну что же тут такого… Вроде как мы теперь жених и невеста. Даже, можно сказать, муж и жена.

— Ты красивая, — пробормотал Ильт. Я вылезла и простирнула свои тряпки. Благо — жара. Напялила их прямо мокрыми — на теле высохнут. Ну вот теперь можно почувствовать себя человеком.

Мы двинулись дальше вдоль берега, тем более, это совпадало с выбранным нами направлением. Живописные арамовые рощи, низкий кустарник, усыпанный голубыми ягодами… Мне все меньше и меньше здесь нравилось. Чем красивее вокруг становилось, тем тревожнее на душе. Наконец Ильт выразил повисшую в воздухе тревогу.

— Что-то здесь не так, а, Синь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну вот это все… Посмотри.

Я решительно кивнула.

— Вроде бы и не лес, а лесопарк какой-то.

— Вот именно. Это ты точное слово нашла. Лесопарк, — подтвердил Ильт. Мы застыли. Прислушались. Чириканье птиц — и то казалось здесь декоративным, неестественным. Едва слышный плеск реки — будто его на магнитофон записали…

У меня вдруг родилась бредовая идея — может быть, все это виртуальность… Ну как в игрушках. Может, нас накрыли ночью, под утро, когда мы заснули, и теперь мы вовсе не идем по лесу, а валяемся на койках в каком-нибудь исследовательском центре, под колпаком, Аригайрт похохатывает, наблюдая нас в мониторе… Для потехи у нас создали ощущение, что мы по-прежнему идем по лесу, мы вдвоем. Представляю, сколько удовольствия им доставило мое купание.

Я незаметно ущипнула себя за руку. Бесполезно. Виртуальность практически не отличить от реальности. Не случайно на планетах Федерации она запрещена для широкого использования — вызывает необратимые изменения психики. Да и у нас-то очень редко этой штукой пользуются. Мы в Школе, конечно, тренировались, было дело… Вообще, если подумать, любопытно — чему нас только не учили, и зачем, спрашивается? Да, бесполезных знаний не бывает, но ведь государству это просто невыгодно.

О чем я? Где мы сейчас? Что происходит с нами? Я беспомощно посмотрела на Ильта. Он, похоже, прочитал мои мысли.

— Будем исходить из того, что мы в реальности, — сказал он сухо. Действительно. Какая разница? Мы прошли еще немного вперед и замерли, как вкопанные.

Вот это уже начался настоящий парк. Вам случалось видеть художественно подстриженные деревья? Шары и фигуры животных, сформированные из кустарников? Так вот, все, что вы видели — сущая безделица по сравнению с тем, что открылось нам…

Каскады, холмы, горные цепи, вершины и спуски — живописнейшая панорама живого рельефа. Все оттенки зеленого — от черноты с прозеленью до нежнейших салатовых, чудные вычурные искусственные формы — нет, невозможно было поверить, что вся эта фантасмагория образована всего лишь мастерски подобранными и соответственно сформированными растениями. Солнце играло с рельефом, то высвечивая ослепительно стены зелени, то тенями ложась между выпуклыми холмами. Там и сям пестрые и одноцветные гроздья цветов оживляли пейзаж. Невозможно было не остановиться, не застыть, до такой степени эта картина поражала воображение, думаю, если бы в этот момент мы услышали автоматные очереди или сирену, даже это не могло бы оторвать нас от созерцания.

Первое чувство, которое возникло у меня — оторопь. Восхищение неведомым почти всемогущим садовником… Но по мере того, как я смотрела на эту картину, лежащую перед нами, обнимающую реку с обеих сторон, все больше к восхищению примешивался страх. Страх и отвращение. Все здесь было живым — но словно заключенным в клетку, невидимую, но оттого еще более жуткую. Ведь жизнь и отличается от не-жизни большей свободой. И чем выше жизненная форма, тем большая свобода ей определена, животные, в отличие от растений, свободны менять местоположение, приматы обладают большей свободой мыслительной деятельности, осознания окружающего и приспособления к нему, чем низшие млекопитающие…

А здесь свободная жизнь была заточена в раму — неведомый художник казался гениальным, но очень уж злой это гений. Поражал именно размах, масштаб его работы — казалось, весь мир до горизонта закован в вычурные и тесные рамки, замер под броней по мановению чьей-то повелевающей руки…

— Это поместье Аригайрта, — уверенно произнес Ильт. Я посмотрела на него.

— Так оно здесь?

— Я думал, южнее… Значит, ошибся. Ну что ж, это не самый худший вариант. Спрячемся прямо в логове зверя… Да и потом, к своему парку Аригайрт с нежностью относится. Бомбить или жечь его не позволит.

— Что-то мне неуютно здесь…

Ильт подумал.

— Да, наверное, нужно все-таки искать выход. К самому дворцу идти не стоит. Хотя, как я слышал, у Аригайрта чудес много, есть, что посмотреть…

— Если все эти чудеса в таком роде…

Ильт коснулся моей руки.

— Пойдем. Обойдем это извращение, может, выход поищем.

Мы двинулись вдоль границы безумного парка, налево, от реки. Но уже метров через двести стало ясно, что идти дальше не стоит. Как-то внезапно возник просвет, и вот уже гигантское поле расстилается перед нами. Не просто поле… Какие-то фигурки вдали, статуи, что ли. Беседки, мостики. Это тоже часть поместья. Мы остановились у кромки леса.

— Подожди-ка, — Ильт снял с плеча свой ракетомет (не знаю уж, как он по-местному называется). Открыл окошечко оптического прицела, что-то там покрутил. Издал очень странный звук и замер.

— Ты чего? Дай посмотреть!

— Подожди, — пробормотал Ильт. Наконец он протянул мне оружие. Я настроила экран…

Да. Похоже, фантазия Аригайрта зашла куда дальше, чем нам казалось.

Прежде всего я увидела вблизи одну из статуй. Молоденькая обнаженная девушка, изогнутая в танце. Девушка эта, стоявшая совершенно неподвижно, была живой.

Оптика отличная. Я видела даже капельки пота на лице «статуи». Даже чуть подрагивающие кончики вытянутых пальцев. Тело девушки было покрыто золотистой краской — возможно, какой-то специальной, не закупоривающей кожных пор.

— Посмотри на беседки! — посоветовал Ильт. Я переключила экран. Да. Беседка. Состоящая из живых колонн, сплетенных человеческих тел в качестве крыши, тел-скамеек…

— Адоне-создатель! — прошептала я. Посмотрела на Ильта. Он вдруг перекрестился, я сообразила, что видела этот жест в фильмах. Снова переставила расстояние на экранчике прицела.

Мостик через ручей. Сплетенные мускулистые мощные мужские тела — чередуются через три, белое, чернокожее, смуглое. Я не удивлюсь, если по этим мостикам действительно ходят…

Я поспешно сунула ракетомет Ильту.

— Пойдем отсюда… кошмар какой!

— В эту сторону идти бесполезно, — сказал он, — поле нам не обогнуть. Знаешь что? Давай вернемся к реке и пойдем в обратную сторону.

Мы двинулись обратно.

— Теперь я понимаю, — задумчиво сказал Ильт.

— Что?

— Зачем нужны рабы. Понимаешь, я всегда удивлялся… экономически существование Глостии вообще не оправдано. Ну да, сэнтак требует ручной обработки, это понятно, говорят, что синтетические наркотики не могут сравниться с натуральными…

— По-моему, это для рекламы, чтобы натуральные были подороже, — вставила я и прикусила язык. Еще поинтересуется, с чего я так хорошо разбираюсь в наркотиках.

— Может быть. Но дело даже не в сэнтаке. Дело в создании своего собственного мирка, в котором Аригайрт является богом. Велика ли ваша плантация? Это просто персональный ад для тех, кто не поддается вот такой… формовке. А вот так… вот такая власть над людьми… над деревьями, животными, птицами, облаками — над всем — наверное, это действительно заманчиво. Чувствуешь?

Еще бы я не чувствовала! На какой-то миг я вдруг начала понимать Аригайрта.

— Он купил себе планету и устроил здесь все по своему вкусу. Пойми, с его деньгами… он мог бы исполнить любое свое желание и так. Без всяких рабов. Секс — что он, не нашел бы себе в Галактике девушек и даже девочек, и даже мальчиков, если так уж хочется? Наркотики — полно синтетических, не хуже на самом деле натуральных. Радости жизни… да сколько угодно. Полно планет, полно развлечений на каждой из них. Только для него нет ничего слаще и острее, чем вот это — создать свой мир. Свой. Как он сам, лично сам желает… Создать людей по своему вкусу… парк, дворцы. Что, не хотелось бы?

Я задумалась. Конечно, я никогда не стала бы так извращаться как Аригайрт. Но — иметь свой мир? Свой собственный мир? Владеть им? Ухаживать за ним, беречь, лелеять…

Конечно, заманчиво. Аригайрт просто лишен вкуса. Это же вопиющая безвкусица, то, что он здесь натворил. У меня получилось бы гораздо лучше. Хотя бы потому, что я понимаю: жизнь — это свобода…

— А тебе не хотелось бы, Ильт?

— Да нет, — он пожал плечами, — мне и так хорошо.

— А мне немножко хочется… иногда я думаю, знаешь, хорошо бы стать императрицей. Ну конечно, не такой, как Аригайрт. Но мне кажется, ведь я же хочу хорошего всем, неужели я не устрою жизнь по-человечески… А у вас на Квирине кто правит, Ильт?

— У нас совсем особый строй, — сказал он, — есть управления разных Служб, в основном космических, но и наземных тоже. Главы этих управлений составляют Совет, и между собой они выбирают Координатора. Короче говоря, у нас система профессиональных выборов. В свою очередь, выбранный Координатор потом назначает глав управлений, по мере выбывания старых. Пребывание в Совете не дает никаких льгот, зарплата как у обычного эстарга, информационно общество у нас предельно открытое, так что… Координатор, как ты поняла, выбирается, но выбирается пожизненно. То есть это должно Бог весть что случиться, чтобы его переизбрали. А главы управлений — это всегда самые лучшие профессионалы, уже в возрасте, и те, кто именно отличился в организационной работе. Вообще-то не каждый на такую должность соглашается. Я бы, наверное, не согласился…

— Почему? — удивилась я.

— Хлопот уж очень много. Этому надо всю жизнь посвятить. И ответственность слишком большая. Летать уже не будешь. Мне нравится летать, нравится просто жить на Квирине.

— Да, сложно у вас, — сказала я, — на Серетане гораздо проще. Есть Император, и ему все служат.

— Все? — переспросил Ильт. Я замолчала, вспомнив слова Танга: ваш Император — игрушка в руках олигархии. На самом деле я ничего об этом не знаю. Но если уж быть Императором, то у тебя и власть должна быть нормальная.

Может, Танг и прав. Я ведь ничего о жизни не знаю. В школе нас учили служить Императору. Но из этого не следует, что все так и живут. И военные, и штатские. Может быть, говорят одно, а делают совсем другое.

Что-то мы разболтались, расслабились…

— Надо ночлег искать, — сказал Ильт озабоченно, — скоро вечер.

Я с удивлением посмотрела на него.

— Ты что, хочешь прямо в парке Аригайрта ночевать?

— А почему бы и нет? Во всяком случае, если мы не успеем выйти до темноты… Какая разница, нас и в лесу так же могут накрыть, как здесь.

Неподалеку тихо шумела река. Мы вышли ниже по течению, здесь еще не поработал безумный садовник, хотя местность и была окультурена. Двинулись вдоль реки. Наверное, надо бы углубиться в лес… попробовать… Я увидела, что река делится на два рукава и огибает довольно большой остров с изящным островерхим домиком, скорее даже, башенкой. Ильт дернул меня за руку, и мы быстро нырнули в кусты.

— Там кто-то есть, — прошептал он, — на острове.

Я пригляделась. Действительно, в башенке ощущалось какое-то движение. Вообще место очень живописное. Островок окружали белые и желтоватые водяные лилии, и сам домик выглядел воздушным, белым и золотым, словно диковинный цветок на темной воде. Вокруг дома в изобилии росли папоротники и еще что-то низкое и широколистное. Внезапно — мы замерли — из домика появилась человеческая фигура. Я скосила глаза на ракетомет Ильта, он подвинул мне оружие. Я настроила прицел… Великий Змей!

На островке, оказывается, в дивном водяном замке, жил не кто иной, как Лили!

Имя ли ее навело Аригайрта на такую мысль, или же он давно подыскивал вакансию для этого ансамбля… Лили и одета была довольно странно, верх платья драпировался белыми мягкими складками, а низ состоял словно из двух белых листов, расходящихся посередине, так что сбоку ноги были открыты чуть ли не до пояса. Без всякого нижнего белья, разумеется. На голове Лили красовалась маленькая коронка. Маскарадный костюм «Водяная Лилия». Тьфу… Лили подошла к воде и уселась на камушек в живописной позе. Интересно, перед кем она так старается? Да и те статуи на лугу, я только сейчас сообразила — ведь их никто не видел, зачем же…

— Синь! ВПЕРЕД! — закричал Ильт, и мы прыгнули… Но было поздно. Я с разбегу налетела на твердую совершенно прозрачную стену. Ксиор… Откуда взялись эти стены? Из травы поднялись, спустились с деревьев? Или мы все же в виртуальности? Попали туда неведомым образом… Мы озирались, метались по сторонам. Совершенно непонятно, как, каким путем — но мы попали в стеклянную клетку, чудом возникшую вокруг нас, четыре прозрачных непробиваемых стены, пять на шесть метров, в центре — кусты, за которыми мы прятались, наблюдая за Лили, и больше ничего. Я вынула лучевик и попыталась прожечь дырку — тщетно, если это ксиор, конечно же, ничего не получится. Из ксиора делают стены кораблей, простым лучом его не взять. Я посмотрела на ракетомет Ильтена.

— Нет, — ско помотал головой, — ничего не получится. Это ксиор. Может, пробьет, а скорее срикошетирует… нет.

— Ты рассуждаешь правильно, — мы подскочили. Голос шел, казалось, ниоткуда, насмешливый, красивый, неуловимо сексуальный голос Аригайрта. Спустя секунду я все поняла — там, где сходились стеклянные грани клетки, посверкивал крошечный прибор. Я подняла бластер и сняла приборчик лучом.

Голос зазвучал снова.

— Милая, ты совершенно напрасно стараешься. Я вижу вас прекрасно и буду видеть, даже если ты уничтожишь все пункты связи. Я так же свободно смогу с вами разговаривать. Вам не уйти от меня, дорогие…

Ноги мои вдруг ослабли. Все, все было напрасно… Ильт поддержал меня за плечи. Наверное, со стороны это выглядело как объятие.

— Замечательно, — прокомментировал Аригайрт, — я с интересом и любопытством наблюдал за вашим продвижением. Но вы наносите определенный ущерб, поэтому я счел за лучшее вас изолировать.

— Давай сядем, — шепнула я Ильту. Мы опустились на землю. Голос Аригайрта пробирал до внутренностей, вибрировал, уничтожая последнюю гордость, последнее желание сопротивляться…

— Признаться, у меня не было желания общаться с вами. Видите ли, я хочу видеть вокруг себя счастливых и довольных людей. Все мои подданные счастливы, каждый по-своему, разумеется… Я люблю людей и хочу дать им все лучшее. Я предлагал вам особый образ жизни, я даже мечтал удовлетворить все ваши желания… так, как я это делаю для особенно любимых мною людей. Вы отказались от этого, и я понял, что вам доступен лишь простой, низший уровень счастья — маленькие хижины, освежающий физический труд, простая похлебка и мир наслаждений, даруемый особыми препаратами, которые вы могли бы получать в изобилии. Я дал вам все это. Однако вы снова отказались, и, признаюсь, доставили мне немало волнующих и приятных минут, когда я наблюдал за вашими действиями… Но теперь вы в Поместье. Что же, я признаю, что был неправ — вы переросли примитивный уровень животного счастья, на котором живет часть моих подданных. Вы заслужили иную участь. Вы станете одним из украшений моего парка… до тех пор, пока я не передумаю, разумеется. Живите! Я готов содержать вас. Ведь вы любите друг друга, не так ли?

Аригайрт хмыкнул и замолчал. Я обхватила голову руками. Все, все кончено, и — таким позорным, нелепым положением.

Лучше было бы, мудро спросила я себя, если бы нас просто поймали? У Аригайрта фантазия богатая, а может, он содержит толпу режиссеров и сценаристов с садистскими наклонностями. Казни устраивать он умеет. Нет, это, конечно, было бы не лучше. Я вчера была готова, да и сейчас еще готова, умереть вместе с Ильтом, но не таким же образом. Я не настолько безумна, чтобы добровольно пойти на казнь, придуманную Аригайртом. Впрочем, у нас все впереди. Наскучат Аригайрту игрушки за стеклом — и выдумает он относительно короткое, но яркое развлечение с нами. Ну там, в кипящем масле сварит или еще что-нибудь в этом роде…

Кстати, теперь только я поняла, почему нас не убили тогда, после катапультирования. Ведь, казалось бы, чего проще — попасть в равномерно падающую мишень…

— Он, видимо, просматривает весь парк, — пробормотал Ильт. Я повернулась к нему.

— Идиоты мы… могли бы сразу догадаться. Для чего эти живые статуи постоянно сохраняют неподвижность… понятно, у Аригайрта весь парк в камерах.

— И сейчас он слышит все, что мы говорим, — тихо сказал Ильт. Я кивнула. Наверняка у его техники не меньше разрешающая способность, чем у серетанской, а наша позволила бы и шепот разобрать на расстоянии нескольких метров.

— И видит, — добавила я. Ильт слегка отодвинулся. Я поняла его жест, хотя мне стало тоскливо. Теперь нужно касаться друг друга крайне осторожно.

Интересно, а как мы в туалет должны ходить? Тоже на виду у Аригайрта?

— Сволочь, — сказала я громко, — козел паршивый, мудак, пальцем деланный, — и добавила еще несколько эпитетов, повторять которые не очень хочется. Ильт посмотрел на меня с одобрением.

Мы изо всех сил старались быть скучной игрушкой. Молча лежали на земле, не касаясь друг друга. Раз в день приходили служители и спускали через люк в потолке еду и специальную кювету для отходов жизнедеятельности. Вот эти отходы, правда, приходилось производить в уголке — ничего не поделаешь, друг от друга мы отворачивались, но Аригайрт, конечно же, этот процесс наблюдал.

Потом мы разговаривали. Любимейшей темой наших разговоров был сам Аригайрт, его личность, его происхождение и предположительная судьба в дальнейшем. Об этом мы говорили с большим вкусом и очень громко, хотя и отвлеченно. Ильт подробно расписывал, как Аригайрт закончит свою жизнь. Если он доберется до суда на Квирине, то его безусловно приговорят к смертной казни. Но Ильт очень сомневался, что Аригайрт закончит жизнь столь благородным путем. На его совести столько жизней простых ско, и спасателей, и прочих эстаргов, да и обычных людей, что любому ско, которому он однажды все-таки попадется, не хватит никакой выдержки — довезти такую сволочь до благородного квиринского правосудия. Ильт подробно расписывал, что сделал бы он сам, и что сделает любой его коллега с Аригайртом, попадись тот однажды в руки полиции. От таких рассказов у меня кровь в жилах леденела, и я начинала глубоко сомневаться, что даже очень злой квиринский ско на такое способен.

Сама я в основном расписывала личные качества Аригайрта, опираясь на наблюдения, сделанные во время нашего короткого рандеву. Поскольку оно было уж очень коротким, да и разговоров мы почти не вели, я давала тут волю своей фантазии. Я подробно описывала Ильту внешность Аригайрта, не забывая приукрасить ее подобающим образом, его же личные качества, его слова, обращенные ко мне — при этом я врала и клеветала напропалую, и чем больше я врала, тем больше веселился Ильт. Не упускала я из виду и сексуальную жизнь Аригайрта, и тут я также, разумеется, постаралась быть подробной и красноречивой…

Короче говоря, разговоры об Аригайрте стали нашим любимым времяпрепровождением. Однажды мы все-таки его довели… Я рассказывала Ильту историю сексуальной жизни Аригайрта — от совращения в малолетнем возрасте и изнасилования собственным отцом вкупе с компанией приятелей до глубокой и неизлечимой импотенции, которую он ныне пытается лечить обращением ко всем видам сексуальной жизни, но во всех этих видах он, увы, способен быть лишь сторонним наблюдателем… И в один из моментов этого рассказа раздался громоподобный глас свыше.

— Милочка! — похоже, Аригайрт забыл или даже и не знал, как меня зовут, — Мои игрушки должны соответствовать своему назначению! Иначе они отправляются в преисподнюю!

— А я там уже была! — ответила я весело и как ни в чем не бывало продолжила рассказывать Ильту о безнадежных попытках Аригайрта хоть как-то пробудить к жизни навеки увядший член… Правда, сердце мое вздрагивало при малейшем шорохе, мне казалось, это идут за нами. Но если уж они придут, если возьмут нас на муки, я перед этим хоть обниму Ильта. Пусть смотрят! Это не будет стыдно.

Аригайрт, видимо, пока передумал с преисподней… Он терпеливо выслушивал — если, конечно, выслушивал — все наши беседы. Конечно, нам наскучивало говорить только о нем, любимом. Мы разговаривали на вполне серьезные темы. Я рассказала о Беллароне — без подробностей, просто передала то, о чем беседовали мы с Тангом. Ильт в ответ сыпал какими-то терминами и цифрами, объяснял мне, что такое коэффициент Бердича, и социально-ориентированное общество, и векторное развитие, и рассказывал об истории, политике и экономике десятков миров. Это было так интересно, что я даже забывала временами, где мы находимся. Ильт говорил на вполне серьезном уровне, иногда я его даже не вполне понимала, и он упрощал все для меня. Но не думаю, чтобы Аригайрта эти беседы особенно развлекали.

Ночью мы позволяли себе взяться за руки. Просто лежать, взявшись за руки, и пальцы Ильта тихо гладили мою ладонь. Отчего меня пробивал бешеный ток. Большего мы не решались себе позволить, потому что наверняка у Аригайрта были и инфракрасные камеры. Или еще какое-нибудь приспособление.

А я ведь так и не знала ничего об Ильте. Судя по тому, что он вполне серьезно предложил мне руку и сердце (видно, у них на Квирине так принято?), жена или девушка отсутствует. Но ведь он не так уж молод, неужто раньше никого не было? Но и он знал обо мне мало. Например, он не знал, почему я стала государственной преступницей. Мы не говорили о личном. То ли не хотелось Аригайрта развлекать — все время в этой стеклянной клетке мы ощущали себя как на сцене под ослепительным светом и тысячами взглядов. То ли просто не хотелось говорить о своем прошлом — мне, например, не хотелось. К чему Ильту все это знать?

Мы еще успеем поговорить. Если когда-нибудь выберемся отсюда. Что очень маловероятно, правда.

Я лежала, глядя в небо сквозь ксиоровый колпак, сквозь сплетение темно-зеленых ветвей. Я лежала и думала о том, как все это удивительно… любовь эта. Разве мало у меня знакомых парней? И совсем неплохих? Почему же меня угораздило втюриться в квиринца, человека вовсе мне чуждого и по национальности, и по воспитанию, и вообще… Только мне он почему-то не кажется чужим. Он всегда вставал со мной рядом, всегда, когда была нужна его помощь… Какой же он мне чужой? Мы вместе с ним отстреливались на той полуоткрытке, и бежали, и умирали от ужаса, и ни разу, ни разу, нигде он не подвел, не дрогнул. И я знаю, никогда не подведет, не предаст. Какой же он чужой, если я во всей Галактике ни об одном человеке такое наверняка сказать не могу — а о нем как раз могу?

Да и поговорить с ним есть о чем.

Все-таки Аригайрт в чем-то прав, осчастливил он нас. Это для меня, например, действительно счастье — то, что сейчас вот я рядом с Ильтом. Ну пусть мы не можем касаться друг друга, целовать. Не хочу я это делать на публику. Но просто — я могу видеть его, говорить с ним. И знать, что он жив, что он со мной… Вот сейчас сорвал травинку и жует кончик. Смотрит задумчиво на плавные, медленные темные воды реки. Вдруг Ильт повернулся ко мне.

— Ты говорила, эта русалка там, на острове — твоя знакомая?

— Ага.

— Так может, она нам протекцию устроит? Ну, слово замолвит у Аригайрта. Раз вы подруги…

— Да какие мы подруги! Наоборот… Она была бы очень рада видеть мой труп, думаю.

Ильт покачал головой.

— У тебя прямо хобби какое-то — врагов наживать.

— Это точно, — согласилась я, вдруг вспомнив Дерри… а она, оказывается, вовсе мне и не враг. Интересно, что с ней сейчас? Наверное, так и работает дальше.

— Как это она на остров попала? — размышлял Ильт.

— Ну, как… мне Аригайрт лично тоже предлагал всякое, я ж говорила. Я далеко не все придумала… Вот то, куда я его послала — это чистая правда. А Лили, конечно же, растаяла и обрадовалась.

— Внимание, — произнес Ильт другим голосом. Я мигом вскочила. По реке, еще почти неразличимый, медленно двигался какой-то объект.

— Кажется, к нам кто-то в гости пожаловал…

— Точно.

Мы метались у прозрачной стенки, словно запертые в клетку хищники. Возбуждение овладело нами. Так надоело уже, оказывается, сидеть здесь… Конечно, нас не выпустят, но все же хоть какая-то перемена. Развлечение какое-то, кроме безмолвного служителя, запихивающего еду в люк в потолке.

— Аригайрт, — определила я. Ильт присмотрелся.

— Да… и с ним еще какой-то тип. Ты его не знаешь, случайно? И на веслах двое.

Я пригляделась к лодке. Сердце сжалось.

— Знаю я этого типа, — я сама поразилась ненависти, прозвучавшей в голосе, — довелось познакомиться…

Это был тот самый тип — кажется, камергер, так его Аригайрт называл, под руководством которого мне внушали правила поведения в царстве великого шибага. Целую ночь внушали… С каким удовольствием я убила бы этого негодяя.

А теперь он приехал с Аригайртом полюбоваться на нас… на позор наш, унижение. Мои кулаки сжались. Резная, ярко раскрашенная лодка с фигурой на носу причалила к нашему берегу. Мы молча наблюдали за тем, как Аригайрт со свитой приближается к нам.

Дешевка… разоделся, как на маскараде. Красный бархатный плащ с золотой застежкой, сапоги со шпорами. Меховой берет. Тьфу… Безвкусица. Нет, если уж придумывать свой мир, так хоть талантливо, а не так, как этот тип.

На «камергера» я старалась не смотреть. Гости приблизились к нам почти вплотную. Аригайрт постучал согнутым пальцем по ксиору.

— Неплохо, — сказал он, обращаясь к «камергеру», — это была отличная идея, Бенч! Думаю, тебя стоит наградить…

— Благодарю вас, ваша светлость, — пробормотал Бенч.

— Отличные экземпляры, не правда ли? Живой квиринский ско и девица, красивая, но дикая. Под стеклом. Жаль, что они так мало нам демонстрируют, правда…

— Ваша светлость, стоит выждать. Рано или поздно они расслабятся, — заявил Бенчин. Теперь я вспомнила его имя.

— Эй, шибаг, — лениво сказал Ильт, — ты долго еще будешь извращаться?

— Думаю, — сказал Аригайрт, — будет интереснее, если они останутся без одежды, не правда ли, Бенч? Клетку можно отапливать, чтобы они не мерзли по ночам… Впрочем, еще лучше, если они сами найдут способ согреться.

— Я думаю, это прекрасная идея, ваша светлость, — согласился Бенч. Я едва не выругалась вслух. Да уж, прекрасная идея… Так мы окончательно вступим в стройные ряды аригайртовских шутов. Я посмотрела на Ильта.

«Надо что-то делать… это немыслимо!»

«Да, — ответили его глаза, — мы что-нибудь обязательно придумаем».

— Баллон с газом, подберите уж сами, — продолжал Аригайрт, — ну и осуществите операцию… Я требую, чтобы вы сделали это сегодня. Возможно, я уже завтра, сразу же после прибытия, буду показывать парк гостям… господину Немиссу.

— Слушаюсь, ваша светлость, — Бенчин наклонил голову.

— Ублюдок гребаный! — закричала я, Аригайрт слегка улыбнулся и приложил одну ладонь к другой.

— Отлично, девочка! Продолжай в том же духе.

Ильт положил руку мне на плечо. В смысле, успокойся, мол. Но как тут успокоиться? Это значит, сегодня они нас усыпят, разденут, и завтра мы тут будем совершенно голые, да еще Аригайрт приведет каких-то там гостей… Сволочь! Я ударила кулаком по ксиоровой стене. Улыбка Аригайрта стала шире.

— Ну что же ты, девочка! Не сердись. Ведь я же не убил вас. Я вам не сделал ничего дурного, хотя вы это заслужили. Я готов вас содержать и кормить. Подумай сама, сколько вреда вы причинили мне, моему имуществу и людям, и сколько добра я сделал для вас! Разве справедливо с твоей стороны так сердиться?

Аригайрт повернулся к свите.

— Я хочу сам видеть, как вы это сделаете. Доставьте сюда баллон с газом, и поскорее…

— Это займет не более пяти минут, ваша светлость, — пообещал камергер. Один из охранников побежал к реке. Аригайрт с Бенчином тоже отошли. Я в отчаянии села на землю.

Пока мы одеты, и у нас даже оружие не отобрали. Хотя мы неоднократно пробовали стрелять в типа, приносящего еду. Но он, понимая, что подвергается опасности, прятался за ксиором. Однажды Ильт пустил ракету, и она даже отбила краешек люка, и при этом срикошетировала и вошла глубоко в землю (слава Адоне, еще хоть в землю…) — вон черное пятно в центре до сих пор осталось. Все эти попытки освободиться ничего не дали. Но у нас хоть было сознание того, что мы вооружены, и значит — мы здесь временно. Пока не придумаем что-нибудь. Или что-нибудь произойдет.

Если же у нас не будет одежды и оружия — это конец. По сути, мы превратимся в такие же живые статуи, как те, на лугу. Недобровольно — пусть, раз Аригайрту не удается сделать клетку из нашего страха, из нашей слабости — он посадит нас в обычную клетку. Хищники в зоопарке. Смотрите, какие смешные хищники! Ха-ха…

Ильт присел рядом со мной.

— Они откроют люк, — сказал он вполголоса. Я внимательно посмотрела ему в глаза.

— Ильт, у тебя спина как? Меня выдержит?

— Конечно.

Все дело в том, что люк закрывается намертво. Единственный шанс выбраться — когда его слегка приоткрывают. Но он и находится на высоте четырех метров, просто так не запрыгнуть.

Их всего четверо. Хотя у меня уже начал складываться какой-то панический ужас перед Аригайртом, он казался сверхчеловеком — но по сути, он же самый обычный человек. Его кто угодно может убить. Даже если на нем броня под этим шутовским нарядом. А остальные? Дешевка. Вот только скорее всего, убивать их мне придется одной.

— Может, возьмешь мой, — Ильт едва заметно кивнул на свое оружие, лежащее в стороне. Я помотала головой. Лучевик гораздо удобнее, хоть и убойная сила не та, да зачем мне убойная сила?

Интересно, откуда он так быстро достал оборудование? Ведь здесь вокруг — парк, на многие километры. Дворца отсюда даже и не видно. Впрочем, возможно, какие-нибудь склады…

Охранник забросил баллон с газом на спину и вскарабкался на крышу клетки по тоненьким металлическим ступеням — их уже давно приклеили к стенке. Так же нас и кормили… Ильт встал прямо под отверстием. Я отошла к стене, делая вид, что нахожусь в полной прострации.

Я готовилась. Наверное, это и будет моя смерть. Теоретически я понимаю, что смерть это не худшая, застрелят быстро, да и достойная, в общем-то, в бою. Но практически все равно жутко жить хочется.

Жить, но не в клетке же. А может, лучше в клетке? Все же здесь кормят, а что смотрят — ну и пусть, можно привыкнуть. Может, со временем и трахаться начнем, нам что? Ужасно, но в этот момент я осознала, что хочу жить. Все равно — как. Пусть в клетке.

И все-таки я это сделаю. Плевать. Мало ли, чего хочется… Я все равно это сделаю, и будь что будет.

Внимание!

Щелчок — люк приподнялся. Охранник запихивает в отверстие раструб баллона. Сам нацепил маску, еще бы, и ему может попасть.

Раз — Ильт слегка наклонился, оперся руками о колени.

Два — я взлетела ему на плечи, немилосердно сильно оттолкнулась и прыгнула вверх — как для сальто.

Три — зацепилась руками за край отверстия, покачалась и подтянулась.

Четыре — охранник только теперь пытается закрыть люк, хватает баллон, видимо, собираясь стукнуть меня по пальцам — поздно, дружок! Я уже наверху.

Пять — ребром ладони по шее, ногой в пах, выхватить нож — и под ребра. Вокруг заискрился воздух. Быстро опомнились! Я залегла прямо на крыше, вынула лучевик. Так… второй охранник лежит с развороченной дымящейся грудью.

Батюшки! Я едва не расхохоталась. Аригайрт с камергером дали деру. В общем-то, с их стороны это было разумно — им не выстоять против вооруженного боевика. Но уж очень смешно наблюдать, как сверхчеловек улепетывает через кусты с треском и проклятиями… Спина камергера маячила сзади, я полоснула по ней лучом. Жаль — легкая смерть. Ладно, не до того сейчас… Аригайрта уже не достать, он успел, он уже по колено в воде, и его закрывает от луча ствол большого дерева. Он что, вплавь собрался спасаться?

Сначала Ильт. Тросик у меня все еще на поясе. Я размотала его и бросила вниз, закрепив конец за ступеньку лестницы. Через несколько секунд Ильт был рядом со мной.

— Здорово! Молодец! — мы подошли к краю и прыгнули. Четыре метра, пустяки.

— Все? Смотри, этот, кажется, еще жив! — Я подбежала к Бенчину. Сволочь. Действительно, еще жив, возится еще. Спина развалена почти надвое. Я рывком перевернула его, глаза — мутные от боли и ужаса. Лучевик я пожалела, пнула изо всех сил ногой в лицо. Бенчин глухо застонал.

— Это за ту ночь… помни, гадина!

— Убей его, — тихо сказал Ильт. Я подняла лучевик.

— Проваливай в преисподнюю!

Ильт уже выскочил на берег и выцеливал Аригайрта. Тот изо всех сил улепетывал на своей лодочке… Замечательно! Не думала, что он такой дурак. Ильт выстрелил, река на какие-то секунды встала стеной, и мы не видели и не слышали ничего, кроме грохота падающего сверху импровизированного фонтана… Когда фонтан схлынул, и покалеченная река вновь, волнуясь, вернулась в русло, даже следа от лодки Аригайрта на ней не было — какие-то щепки, обломки. Но вот над водой показалась голова… Надо же, выжил! Я подняла лучевик и, не долго размышляя, выстрелила.

Бесполезно! Аригайрт продолжал с большой скоростью плыть по течению… Он уже близко к «русалочьему» островку. Мы побежали вдоль берега. Убить Аригайрта — это не просто месть. Обезглавить всю здешнюю систему — и смотаться будет куда легче. Я время от времени палила из лучевика, пока Ильт не сказал:

— Бесполезно, ты же видишь, у него зеркальник. Видимо, был в лодке.

Зеркальник! Так значит, это правда, существует такая защита от лучевого оружия.

Только не у нас, не на Серетане… Но от ракеты, да еще самонаводящейся, конечно, и зеркальник не защитит?

— Ильт, стреляй!

Ско ничего не отвечал, но и не стрелял. Потом, когда Аригайрт стал карабкаться на островок, мы остановились, Ильт вскинул к плечу свою пукалку, но тщетно… выстрела не последовало.

— Заклинило, — прошипел он. Жаль, подумала я мимоходом, вслед за ним кидаясь в воду. Сейчас бы разнесли к змеевой бабушке весь островок, вместе с Лили — нисколечко не жалко. Река оказалась глубокой — дно быстро ушло из-под ног. Вот сейчас-то по нам и шарахнуть сверху… зеркальников у нас нет, в отличие от Аригайрта. Все. Мы вскарабкались на берег.

— Я в здание, ты осмотри остров, — приказал Ильт. Я побежала осматривать кусты. Конечно, Аригайрт в здании… но Ильт прав, и вокруг все нужно просмотреть. Маленький все-таки островок… Я обнаружила в кустах странные приспособления, но Аригайрта там не было. Лили тоже. Кстати, он наверняка уже вызвал помощь, не может же быть, чтобы у него никакой связи не было… Но все равно надо попробовать его убить. У Ильта оружия, получается, нет, нож только. Ничего, справится… Нет, никого нет на островке. Я побежала к зданьицу.

Домик был маленький, внутри без всяких перегородок — одна комната. Первое, что мне бросилось в глаза — Лили в своем лилейном костюмчике, руки связаны за спиной и примотаны к какой-то колонне. Вся такая перепуганная, прямо трогательно… Ильт стоял рядом с ней.

— Где Аригайрт? — я бросилась к Ильту. Ско покачал головой.

— Его нет. Понимаешь — нет.

— Не понимаю! Что значит — нет? Где Аригайрт? — обратилась я к Лили.

— Ушел, — пролепетала бывшая агентесса би.

— Куда ушел? — я придвинулась к ней. Ильт взял меня за руку.

— Успокойся, Синь. Она не врет.

— Куда он мог уйти? В канализацию просочился?

— Нет, Синь. Тут все сложнее, — сказал Ильт задумчиво. Его спокойствие начало мне передаваться. Кажется, больше не надо стрелять, бежать, бить кого-то… Надо остановиться и подумать. Теперь уже действительно подумать.

— Похоже, у него есть телепорт, — эти слова прозвучали для меня как гром. Наверное, для Ильта эта новость была столь же потрясающей.

— Иди, посмотри в левом углу, за колонной…

Я подошла. Там была такая площадочка, и над ней — пустота. Именно не то, чтобы обычное пустое пространство, а какая-то живая пустота, будто бы она дышала. Телепорт?

Никто в Галактике телепортироваться не умеет. Техники такой не существует. Сагоны, говорят, могут, но это не техника, это у них какие-то там мистические сверхспособности. А может, уже изобрели на Квирине? Надо будет спросить Ильта. Работы по телепортации там давно наверняка ведутся. Я вернулась к Лили.

— Ну что, сволочь? — спросила я ее. Похоже, я уже забыла нормальные человеческие обращения, — согласилась ты Аригайрта ублажать? И что — нравится?

— Да, нравится, — с достоинством ответила Лили. Я уставилась на нее.

— Ты это всерьез?

Лили выпрямилась, будто и не была связана и под дулом лучевика.

— Может, у тебя с Аригайртом романтическая любовь?

— Не думаю, что ты много понимаешь в любви, — небрежно ответила Лили, — да, представь себе. Мне нравится. Меня обследовали психологи, я прошла множество тестов, и хозяин подобрал для меня именно то место и ту обстановку, которая соответствует моим внутренним склонностям. И ты могла бы это получить, если бы захотела.

— Оставь ее, — сказал Ильт, — что делать будем, Синь? Думаю, через несколько минут здесь будут платформы, войска и все, что угодно. Думаю, Аригайрт не остановится перед тем, чтобы подпалить свой парк — потом восстановит…

Я кивнула в угол, на телепорт.

— Может, рискнем? Прямо за ним?

— Куда выводит этот телепорт? — спросил Ильт у Лили. Та скривилась. Ско снял с пояса плеть и выразительно помахал ею в воздухе.

— Во дворец, — сказала Лили.

— Только во дворец?

— Да. Насколько я знаю. Я пользовалась этим выходом.

— И как им пользуются?

— Просто встать, подождать несколько секунд…

— А там, дальше что? — спросил Ильт. Я повернулась к Лили.

— Слушай, помоги нам. Ведь ты же знаешь здесь все, наверняка! Лили, помоги, и мы тебе поможем.

Она молчала, не глядя на меня. Я подошла ближе.

— Лили, мы же серетанцы. Я не предавала никого, ты-то знаешь! Ну что тебе этот Аригайрт — действительно любовь у тебя, что ли?

Блеснули глаза — зеленоватый огонь.

— А вот тебя это не касается!

— Лили, ну подумай сама… Мы тебя вытащим. Какие там психологи, что они о тебе знают? У тебя же сын остался на Беллароне. Ему четыре года. Он тебя ждет, он верит, что ты вернешься!

Мне самой вдруг до того жалко стало этого несчастного ребенка, что я чуть не заплакала. И Лили, вроде бы, заколебалась… Я попробовала закрепить успех.

— Лили, ну давай! Ты нам поможешь, и мы тебя не бросим.

Она слабо помотала головой. Нет. Нет. Ильт одним рывком отвязал веревку от колонны.

— Хватит болтать. Пошли скорее. Не хочешь добровольно, так пойдешь.

Я подумала, что он прав — во всяком случае, телепорт мы сначала испробуем на Лили. Мало ли что, может, это опасно… Ильт толкнул Лили в середину площадки, прямо в дрожащую пустоту.

Секунда — и Лили не стало. Она просто исчезла. Раз — и все. Так исчезает корабль, переходящий в подпространство — я как-то видела, за секунду до собственного перехода. Зрелище это потрясающее, у меня даже ноги подкосились. Но Ильт посмотрел на меня и сказал:

— Пошли, Синь. Вперед!

Мы шагнули на площадку одновременно.

Кажется, сознание померкло. Не знаю, сколько прошло времени, по ощущениям — миг. Мы находились в странной комнате со стенами из темного стекла. Или чего-то похожего на стекло. Лили со связанными руками в своем кисейном наряде стояла тут же.

— У тебя лучевик, следи за ней, — сказал мне Ильт. Сам он двинулся к выходу. Я подняла оружие и сказала Лили:

— Ну что, красавица, шагай за ним.

Ильт прав. Искать выход придется самим, на Лили надежды никакой — еще выведет на хозяина или на стражу.

Дверь оказалась открыта. Из стеклянной комнаты мы попали в узкий и круглый — совершенно круглый, только пол, конечно, настелен прямой — даже не коридор, хочется сказать — ход. Как в норе. Только стены этого хода, светло-фиолетовые, нежно мерцали непонятным каким-то сиянием. Красиво! Мы побежали вперед. Там и сям от коридора отходили боковые ветви, но мы пока не решились сворачивать.

Ракетомет Ильт оставил на островке — наверное, осмотрел и решил, что починить его уже не удастся… жаль. Теперь стрелять могу только я.

— Ильт! — окликнула я его негромко. Он остановился.

— Мне кажется, нет смысла бежать прямо по коридору… он обязательно выведет к Аригайрту или, в общем, не туда, куда нам нужно.

Ильт кивнул.

— Ты права. Но если свернуть, не заблудимся ли мы…

— А мы уже давно заблудились.

— Тоже верно. Ладно, пойдем. Надо захватить что-нибудь летающее, а там уж я найду космопорт.

Мы свернули в первый попавшийся коридорчик налево. Потом еще раз. И еще…

Коридоры мелькали мимо, летели, и постепенно я ощущала, что начинаю терять связь с реальностью. Бред сумасшедшего… Ну и понастроил же великий шибаг!

Коридоры и ходы чередовались, каждый раз поражая воображение, даже вызывая некий мысленный шок. Некоторые были закругленными, как первый, некоторые — обычной формы, третьи горбились тетраэдрами и более сложными фигурами… Стены — мерцающие изнутри серебряными искорками фиолетовые, розовые, желтые, голубые, из чередующихся ярких спектральных полос, один коридор был полностью прозрачным, ксиоровым, и под стеклом росли пышные джунгли каких-то водорослей, полное ощущение, что находишься в водном царстве. Был и другой «водный» коридор, тоже прозрачный, а под ксиором текла самая настоящая голубоватая река. И еще такой же коридор, только вода в нем — красная, как кровь. Жутковато… Еще коридор из ровных блестящих двухцветных ромбов, вроде одеяния безумного клоуна. Еще — полностью выложенный из драгоценных камней, еще — прозрачный с лесным пейзажем вокруг (будто бежишь на огромной высоте в стеклянной трубке, среди джунглей), и еще, еще, еще — всего не перечислить. Мы блуждали и меняли направления, и постепенно становилось страшновато — найдем ли мы выход из этого лабиринта? Дворец наверняка просматривается, нас уже ищут… И как жаль, что мы не убили Аригайрта! Змей, ведь он уже был у нас в руках. Практически в руках!

Чем дальше мы бежали, тем сильнее становилось мое беспокойство. Нас ищут… нас, возможно, уже нашли. Возможно, Аригайрт потешается, глядя на наши бега в лабиринте. Тараканьи бега. И у выхода нас уже ждут ханкеры с бластерами и наручниками. Видимо, Ильту приходила в голову та же мысль. В конце концов он остановился.

— Надо кончать с этим лабиринтом, Синь…

— Но что делать-то? Ее спросить, — я кивнула в сторону Лили, стоявшей с отсутствующим видом.

— Нет, ей доверять нельзя. Вот что — отойди подальше.

Кажется, я поняла, чего он хочет. Безумие, конечно… но что не безумие? Мы стояли в центре квадратного коридора, полностью состоящего из зеркал, из тысяч тонких зеркальных граней, и тысячи наших отражений — жутких, неузнаваемых — окружили нас. Я подтолкнула Лили в сторону. Мы отошли. Ильт положил на пол гранату и присоединился к нам. В самом конце коридора мы залегли, все трое, Ильт активировал на расстоянии взрывчатку. Я закрыла голову руками, пережидая оглушительный грохот и звон. Вроде пронесло…

В центре коридора зияла огромная дыра… Конечно, зеркальным был лишь верхний слой, дальше обычный керамопласт. Еще проблема — как по этим осколкам идти… Мы-то хоть в ботинках, а вот Лили босиком. Ноги изрежет, это точно… Правда, так ей и надо. Но Ильт оказался более гуманным, чем я. Он закинул Лили на плечо, и мы побежали к отверстию.

Больше всего я боялась, что там, внизу окажется просто еще один коридор. Этого, скорее всего, следовало ожидать… Но нам повезло.

Внизу расстилался огромный зал. Темный. Ничего не разобрать в темноте. Внизу на полу — какие-то предметы, мебель, что ли… Прыгать — высоковато, метров десять точно есть. Тросик у нас был еще, но им связаны руки Лили. Ильт посмотрел на меня.

— Как ты думаешь, если ее развязать…

— Развязывай, она ничего не сможет, — ответила я, не колеблясь. Вряд ли у Лили есть какая-нибудь серьезная подготовка. Ильт спустил Лили на пол, слегка расчистив ботинком осколки зеркал, развязал ей руки. Осмотрелся. Закрепил тросик за какой-то торчащий осколок. Подергал — вроде надежно. Хорошо еще, что тросик нормальный, на кермитовой основе, просто так не разрежется.

Сначала я соскользнула вниз, тросик болтался метрах в трех от пола, я спрыгнула. Затем за мной последовала Лили, и наконец, сам Ильт. Веревки мы теперь лишились, но ничего…

Мы пробежали через зал — обстановочка здесь наверняка тоже крутая, но в темноте ничего не разобрать. Выскочили в дверь… змей, это балкон! Узкий длинный балкончик, и под ним — бездна…

Подземная бездна! Мы явно где-то под землей. Простор. Гигантская пещера — противоположная стена еле-еле угадывается в полумраке. И внизу что-то слегка шумит…

— Как в шахте, — сказал Ильт сдавленным голосом. Я повернулась к нему.

— Я ведь, Синь, солнца несколько месяцев не видел… а люди там до конца жизни.

— Это подземный город, — вдруг заявила Лили, — я здесь не была, но слышала. Подземная часть дворца. Здесь много людей…

Мы разом повернулись к ней.

— Как отсюда выйти?

— Не знаю. Наверное, вдоль балкона можно попробовать.

Мне казалось, что Лили ведет себя вполне искренне. Да и напрашивалась эта мысль — бежать вдоль длинного, узкого балкона, искать другие двери. Мы побежали. Козел этот Аригайрт, не хватает ему места на поверхности, что ли? Надо было обязательно эти подземелья понастроить?

А мне все-таки повезло по сравнению с Ильтом. Хотя под палящим солнцем работать — тоже хреново. Или под ливнем. В подземелье хоть климат ровный.

Мы видели только крошечную часть владений Аригайрта, но я уже была сыта по горло… хватит. Фантазии у него достаточно, чтобы кого угодно с ума свести.

Интересно, подумала я еще, зачем мы тащим с собой Лили? Сбросить ее к змеевой бабушке в пропасть. Или из лучевика пальнуть. Ну ладно, в принципе, можно даже и не убивать, так оставить… Может, ее Аригайрт сам убьет, решит, что ненадежна. Или на плантации отправит. Последняя мысль мне особенно понравилась. Но я не успела ее додумать.

Мы завернули за угол и уперлись в скалу. Гигантская стена, она уходила вверх и вперед, казалось, в бесконечность.

Вся стена, косо поставленная, была неровно усеяна черными отверстиями диаметром примерно в человеческий рост. Снизу от невидимого во тьме основания скалы, и между отверстиями проходили узенькие тропинки. И по тропинкам брели люди. Даже вначале не понять, что это именно люди, какие-то существа, затянутые в черное. Но это люди, да и нет в Галактике других разумных форм, по крайней мере, так считается. Люди и сагоны, которые тоже раньше были людьми. Однако эти существа и не напоминали разумных. Дикое хаотическое движение… нет, каждый из них шел куда-то с определенной целью. Многие держали в руках камни или что-то похожее, иногда довольно тяжелое… Иногда огромный камень или плиту тащили куда-то несколько человек. Удивляюсь, как они не срываются с тропинок вниз… На нас никто не обращал ни малейшего внимания. Что же все это мне напоминает?

— Муравейник! — вскрикнула я. Ильт обернулся.

— Пошли, Синь! Пошли отсюда, скорее!

Мы свернули в первую попавшуюся дверь. Видение огромного человеческого муравейника — муравейника в самом прямом смысле — не оставляло меня… наверное, до конца дней это будет мне сниться — темная скала, тропинки, снующие по ним люди-муравьи… Бред какой!

Зал, открывшийся перед нами, поражал контрастом с только что виденным. Прежде всего, здесь сиял яркий свет. Будто даже солнечный. Но конечно, это было не солнце, а огромные старинные светильники под потолком, на них даже смотреть было невозможно, так они сияли, заливая весь зал потоками, водопадами света. Стены здесь были полностью, без единого просвета, увиты зеленью. И в зелени — фрукты, самые разнообразные, горы, каскады фруктов и ягод, от хорошо знакомых яблок и ришоки до совершенно непонятных и диковинных. Не знаю уж, что за генные инженеры тут поработали, заставив обычное, похожее на вьющийся виноград, растение, приносить все виды существующих в Галактике плодов, от крошечных солоноватых эрдинок до гигантских арбузов, кое-где полосатыми шарами лежащих на полу. Мы невольно остановились.

— Слушай, Ильт, может, пожрем?

Последний раз нас кормили вчера вечером. Конечно, не помешало бы… тем более — такое! И пить хочется. Куда торопиться — все равно, скорее всего, нас убьют. На тот свет всегда успеем. Я торопливо сорвала горсть ягод, напоминающих желтоватый виноград (они оказались кисло-сладкими, очень вкусными), Ильт ножом разрезал огромный арбуз. Мы ели с огромной скоростью, вгрызаясь в мякоть, даже Лили снизошла — сорвала что-то вроде банана и аккуратно кушала. Я подумала вдруг, что моя участь все же была лучше, чем у людей-муравьев… как можно заставить людей так жить?

Все так же. Наркотики, наказания… Наверняка есть уровни и похуже. Я повернулась к Лили.

— Интересно, эти люди-муравьи… их тоже психологи обследовали?

— Думаю, да, — сказала Лили, — почему ты так удивляешься? Есть огромное количество людей, склонных именно к такой жизни.

Я хотела возмутиться, но сдержалась. Это же Лили — чего ей объяснять?

— Все-таки потрясающая фантазия у этого типа, — заметил Ильт, — впрочем, не удивительно, он ведь и сам наркоман. Хотя и не сэнтак, конечно, употребляет, а что-то полегче, для долгожителей.

— Точно, — сказала я, — просто воплощает все свои наркотические фантазии. Почему бы и нет? Романтик, змей… И этот муравейник, наверное, еще не худшее. Может, он еще и настоящую преисподнюю воплотил в жизнь — представляете, огромный зал, а там огонь горит и вечные пытки… — я вдруг осеклась, глянув на Лили. Она сильно побледнела, кожура фрукта выпала из ее руки. Казалось, она сейчас сознание потеряет. Адоне, неужели ей в таком месте довелось побывать?! Неужели я не ошиблась?

— Да, — почти прошептала Лили, — и такое место есть… — вдруг взгляд ее затвердел, — но ведь есть люди… есть разные мазохисты…

— Все ясно с тобой, — мне даже бить ее не хотелось.

— Мир многолик, — сказала Лили, — в нем есть светлое и темное, есть люди, тянущиеся к светлому и прекрасному, есть — предпочитающие тьму. Хозяин всего лишь определяет стремления каждого человека и назначает ему подобающее место… и на этом своем месте каждый — счастлив… да, я тоже не могла в это поверить! Но… это правда.

— Что-то я большого счастья на плантации не заметила…

— Ты просто не интересовалась окружающими тебя людьми, судишь о них по себе, — сказала Лили, — а сама ты… ты не способна принять милость Хозяина. Не захотела. Это твой выбор. Он все равно предложил тебе неплохую возможность, ты могла бы жить в клетке, чувствуя внутреннее сопротивление и ненависть, которые тебе так милы, но не причиняя никому вреда. Но ты и ее отвергла.

Я ошеломленно молчала. А ведь возразить нечего. Лили права — со своей точки зрения. С чего я взяла, что люди на плантации несчастливы? А может, они предназначены для такой вот простой крестьянской работы, им это нравится? Не говоря уже о сэнтаке. Да, у нас считалось, что наркотики — зло, но может быть, это всего лишь зашоренность сознания? Бина… маленькая Бина, да, она очень страдала. Но не повезло лишь некоторым детям, имевшим несчастье родиться на плантации, а вот остальным…

Она совсем запутала меня. Но вместе с тем внутри нарастала какая-то здоровая злость, хотелось просто двинуть Лили по башке, ногой в живот, чтобы она заткнулась, но ведь так не принято заканчивать диспуты… не цивилизованно как-то. А возразить мне было просто нечего. Вдруг Ильт подошел к Лили, вгляделся ей в лицо. Положил на плечо руку (отчего у меня внутри все перевернулось, но я промолчала).

— Бедная девочка, — сказал он с сочувствием, — как же они сломали тебя… как запутали… Ты уже не веришь, что есть солнце, есть истина, есть свобода. Ты забыла об этом, просто забыла. Ты думаешь, что кто-то имеет право решать за человека, как ему жить, что кто-то из людей, пусть даже психологов, может быть настолько прозорливым, чтобы полностью постичь суть другой личности. Да не бывает так, потому что каждая личность многопланова. Сексуальные мечты — это еще не вся личность, желание подчиняться никогда не бывает абсолютным, каждый раб в душе носит и властелина, и просто свободную личность… Если ты любишь воду, не значит, что в твоей душе нет места для огня. Лили, поверь мне, Господь создал людей свободными… свободными, понимаешь? И не людям это менять. Даже и не сагонам. Но уж не людям — это точно.

Он смотрел Лили в глаза. И моя злость почему-то тоже проходила. И ревности никакой не было. Ильт был прав, абсолютно прав, откуда вот только он все это знает? Вроде не намного старше меня… Он молчал, и Лили тоже молчала. Потом он отошел в сторону. Сказал негромко.

— Интересно, господин Немисс уже прибыл на Нейаму?

— А ты что, его знаешь? — мигом переключилась я.

— Еще бы! По величине это вторая звезда Глостии. Правда, у него земель своих мало, но зато есть отличный флот. Кораблик у него — перестроенный квиринский средний крейсер — такой, что Аригайртовский ему в подметки не годится. Спокойно выдержит бой с любой сконовской базой… Страсть у этого Немисса к военным игрушкам.

— Хорошо бы его корабль захватить…- заметила я.

— Ну, пока хорошо бы отсюда выбраться. Да и не знаю, на чем Немисс прилетел. Хотя эскорт у него обязательно есть. Ладно, девчонки, что делать-то будем?

«Девчонки» — меня снова ужалило. Похоже, он уже решил, что Лили на нашей стороне. А может, у них на Квирине многоженство? Вроде нет, это на Олдеране что-то такое… Неужели эта лилейная красавица ему так мила? Тьфу ты, ну о чем я думаю?

Ильт будто прочитал мои мысли. Вдруг подошел ко мне, обнял за плечи.

— Устала, Синь?

— Да, есть маленько, — счастливо промурлыкала я.

— Если дальше так блуждать, — размышлял Ильт, — мы сильно рискуем… Надо какую-то закономерность найти. Вверх надо двигаться, вот что. Любым путем — вверх. Зря меня вниз потянуло.

— Может, из этого лабиринта вообще выхода нет. Не зря, — возразила я.

— Может, ты что-нибудь знаешь? А? — Ильт посмотрел на Лили. Та пожала плечами.

— Откуда? Я бывала во дворце, но… все не запомнить. Помню отдельные места. Это целый город, и под землей, и наверху…

— Город одного человека, — сквозь зубы сказал Ильт. Действительно. Людей-то здесь много, да все они — уже не люди, игрушки, служители одного-единственного человека. Шибага. Великого шибага Самсона Аригайрта. Змей бы его побрал… Интересно все же, что бы произошло, если бы мы его убили?

— Слушай, Ильт, — сказала я,- чего же ваши квиринцы, если они такие хорошие, не придут сюда и не разбомбят все к змеевой бабушке? Против всего Квирина Аригайрт всяко не потянет.

— Нельзя, — сказал Ильт, — этический свод, и все такое. Да и потом, ну захватим мы Нейаму, а в Глостии семнадцать миров… Мы не захватчики, понимаешь?

— Не понимаю. Будь я на месте вашего… как у вас там — Координатора — давно бы кучу планет захватила. Вот таких мерзких, как эта Нейама.

— А у нас другая общественно-этическая парадигма… Ладно, Синь, потом подискутируем. Что делать-то?

— Ну что? Надо идти, на месте стоять — точно никакого толку нет. И повыше подниматься, как только возможность будет.

— Вперед, — сказал Ильт. Карманы мы набили твердыми фруктами и орешками, пригодится еще. И дойдя до противоположного конца зала, снова двинулись в дикое путешествие. Меня все больше охватывало чувство, что находимся мы все-таки в виртуалке…

Часто казалось, что окружающую обстановку просто невозможно воспроизвести в реальности… Мы так и не могли понять, находимся ли внутри какого-то здания, или же в городе. Только что мы шли по висячему мосту через пропасть, в окружении каких-то высоких серебристых шпилей. И вдруг без всякого перехода, вроде как под «открытым небом» оказались в зале без стен, обставленном модерновой мебелью, затем в узком длинном коридоре, полностью завешанном серебряными лентами, через которые мы продирались, как сквозь дождь, потом вдруг — анфилада комнат, и снова мы «снаружи», и причудливые здания возвышаются кругом. Ну невозможно такое в реальности сотворить! И люди, люди… Не люди — автоматы, странно и функционально одетые, с улыбками роботов, движущиеся целенаправленно и непоколебимо. У меня кружилась голова от впечатлений, и выйдя из этого шизофренического сна, я не могла бы восстановить в памяти их все. Мы катились по каким-то мягким и скользким кишкам — вниз, вниз… Мы оказались в довольно обычном коридоре, рядом была ксиоровая стена, и за ней — монстры. Самая, пожалуй, жуткая часть нашего путешествия… Я задохнулась и остановилась, Ильт дернул меня за рукав — пошли, пошли, Синь, не стой! Люди с хоботами, с головами, вытянутыми в длинный конус, с ушами, напоминающими локаторы, люди пятнистые и полосатые, у большинства было бессмысленное выражение глаз, но меня потряс умный и ненавидящий взгляд маленького монстра, напоминающего смесь человека и змеи, без конечностей, способного передвигаться лишь ползком. Он долго полз вдоль стены, шипя на нас… Он был разумен. Разумен! Он должен был стать человеком. Мне хотелось дико кричать, я была на грани истерики, но стиснув зубы, продолжала бежать за Ильтом. Только не думать! Ни о чем не думать! Не знаю уж, как переносила все это Лили.

Потом в нас начали стрелять.

Я это восприняла — после всего — почти как облегчение. По крайней мере, что-то родное, привычное… по крайней мере, это люди, обычные люди. Оружие, правда, у них супер, это не мой маленький лучевик, я даже не знаю, что это у них было, но стены вокруг нас начали плавиться, и казалось, воздух заполнен огнем и свистом… Как нас при этом не задело — не знаю, хоть убей! Впрочем, мы бежали очень быстро, мы петляли по коридорам, а преследователи оставались где-то там, сзади, лишь грохот их ботинок преследовал нас. Лили бежала со всей возможной прытью — понимала, что ее пристрелят за компанию. Мы добежали до какой-то шахты и спустились один за другим, держась за стенки. Но преследователи разгадали наш маневр, и вскоре мы снова услышали их сзади. Или спереди? Мы миновали огненный зал со стенами из раскаленных углей, мы скатились по горкам в странном зеркальном лабиринте, мы бежали мимо безмолвных статистов в каком-то зале, выполняющих нелепые движения, мы расталкивали их просто руками, и никто не пытался задержать нас. Наконец мы свернули в какой-то тупичок, перед нами оказалась закрытая дверь. Ильт рванул ее, дверь распахнулась, мы бросились вперед… и тут же остановились — под ногами была пропасть.

Две пропасти.

Ильт тут же захлопнул дверь — на всякий случай, может, преследователи потеряют нас из виду. Хотя весь дворец просматривается, и конечно, погоню ведут дистанционно. Но кто знает, может, это еще не настоящая охота на нас, это просто какие-то местные ханкеры спохватились… Я уже не могла думать ни о чем. Я молча, прижавшись к стене — у площадочки, на которой мы примостились, даже не было перил — созерцала открывшуюся перед нами картину.

Две пропасти. Слева — голубоватый, серебристый, белый сверкающий лед… Справа — море огня. И нить между ними, тоненькая, едва заметная нить. Нить, ведущая на ту сторону, к зданию, похожему на храм. Мы с Ильтом ошалело переглянулись.

— Глубина-глубина, я не твой, — пробормотал он.

— Чего? — спросила я.

— Ничего. Знаешь, мне кажется, мы в виртуальности. Но я даже не представляю, как и когда мы могли в нее попасть.

— Хорошо бы, — пробормотала я. Как бы хорошо, если бы эти монстры оказались всего лишь нарисованными… Да и все остальное тоже.

Но однако, если это нарисовано, то очень хорошо! Ледяная пропасть — похоже, это не обычный водный лед, это какой-нибудь там замерзший метан, это не просто холод, это ХОЛОД, такой, что в одну секунду превратит живую плоть в статую. А огонь — он и есть огонь, как в плавильной печи… как в звездной короне.

А можно ли такое вообще осуществить в реальности? Как ни печально — можно. Элементарно. Ксиор выдержит и жар, и холод. Невидимая ксиоровая стена, верх которой воспринимается как нить…

Где мы? Могли ли мы каким-то образом попасть в виртуалку? Да, могли, почему бы и нет? Например, нас все-таки усыпили, и Аригайрт решил позабавиться таким образом — натянул нам шлемы, и вперед. Или у него это как-то иначе делается… А освобождение мне приснилось? Не знаю.

Я почувствовала, что сознание рвется на части. Баловство в виртуальном мире потому и запрещено, что опасно для рассудка. Но нет ничего хуже, чем не знать — где ты, и не иметь малейшей возможности, хоть как-то это определить. Стоишь ли ты над пропастью на самом деле, или же валяешься где-то с шлемом на голове, и конечности твои слегка подергиваются, веселя зрителей…

Сзади послышался топот погони. Приехали, кажется… Сейчас стрелять начнут. Я посмотрела на Ильта. Обнять его все-таки перед смертью… не хочется. Страшно. Ничего не могу, с места не могу тронуться… Я подняла лучевик. Все-таки попробую подороже жизнь продать. Хотя у них же наверняка эти… зеркальники. Им мой лучевик — что чих…

Дверь распахнулась. Преследователи не стреляли. Стояли полукругом.

— Оружие на пол, руки за голову, выходите, — приказал один из них. Ага, сейчас… Лили даже сделала шаг к ним. Конечно, оно кажется легче и проще сейчас, вроде бы, от мгновенной смерти избавлены. Но какая смерть нам предстоит?!

— Синь! — я взглянула на Ильта. Лицо — страшно бледное, тень на нем, будто смертная тень.

— Я рискну… если что, иди за мной. Если что… Я тебя люблю!

— Да! — глупо сказала я. Ильт шагнул в пропасть. Аккурат между двух пропастей, на почти незаметную нить.

Воздух вокруг него заколебался, и он исчез. Лили завизжала. Что-то закричали ханкеры. Раньше, чем они начали стрелять, мы с Лили бросились вслед за Ильтом.

Все-таки реальность это. Наверное…

Ландеры. Множество ландеров. Самых причудливых форм и расцветок. Может, это и не ландеры, это я их так обозначила. В общем, что-то летающее. Одна машина вон вообще на летающее блюдце похожа.

Синее небо над нами. Ослепительно синее. Знойный воздух и легкий ветерок. Солнце.

— Синь, — Ильт обнял меня, — Господи, мы выбрались! Синь!

— Давай скорее… давай!

Ильт осмотрелся. Бросился к какой-то машине. Я за ним. Правильно, я бы тоже ее выбрала, у нее что-то вроде лазерных пушек под крыльями и вообще навороченная. Я обернулась, наставила на Лили лучевик.

— Что стоишь? А ну вперед!

Мы вскарабкались в кабину. Я рядом с Ильтом, в кресло второго пилота, Лили сзади.

— Ну если мне еще этот драндулет удастся запустить, — пробормотал Ильт, — то мы точно в виртуале.

— Удастся, Ильт, — сказала я спокойно, — посмотри, здесь система универсальная…

— Точно. Ни паролей, ни идентификации тебе… садись и лети. Это он непредусмотрительно поступил, — бормотал Ильт, проверяя и запуская системы. Я занялась поиском карты, и вскоре ее нашла. Более того, этот ландер свободно можно было нацелить на космопорт и хоть на автопилоте лететь… Отлично! Машина стала медленно, строго вертикально подниматься. Гравидвижок. Красота! И никакой тебе перегрузки! Ильт поднял нос и рванул вверх. Как будто по прямой летим… Компенсация идет, ничего не ощущаешь.

— Неужели нас не будет преследовать, Ильт? Я была уверена, что нас вели во Дворце.

— Вели-то вели, но знаешь, видимо, даже в своих владениях Аригайрт не всемогущ. Наверное, все-таки потеряли, когда мы телепортировались. А здорово он телепорт замаскировал! Пришло же такое в голову.

— А как ты догадался?

— Так… подумалось почему-то. Собственно, я решил покончить с собой, не сдаваться же ханкерам. Там так просто умереть не дадут. Ну и проверить, а вдруг все-таки…

— Слушай, Ильт, я вот о другом… ведь на Квирине телепортацию еще не открыли?

— Нет, Синь. И нигде в Галактике. Это точно. То есть имеются какие-то легенды, то ли про кнасторов, то ли про некие духовные культуры, но эти легенды все не о технике, а о способностях вроде сагонских.

— Откуда же…

— Я и сам думаю об этом.

— Сагоны? — быстро спросила я. Ильт пожал плечами.

— Не думаю. Не похоже вообще-то… И у сагонов то ли нет вот таких приспособлений, то ли они их направо-налево не раздают.

— Но тогда откуда? Если во Вселенной нигде телепортации не существует…

— Я сказал, в Галактике. Возможно, где-то есть еще цивилизации, о которых мы не знаем. Да что там, мы свою-то Галактику не Бог весть как хорошо изучили. А шибаги, они народ такой… ушлый. Мог и купить где-нибудь технологию, либо своровать. В любом случае для Квирина это будет сенсация.

— А может, у Аригайрта где-нибудь собственный научный центр есть? — спросила я. Мы посмеялись.

— Если бы этот гражданин владел правами на такую технологию, он свободно мог бы купить себе еще одну планетку, — пояснил Ильт, — уж поверь, за это Федерация бы заплатила. Наши сколько над этим бьются…

Я хотела высказать предположение, что мы все же в виртуальности. Но не стала. Зачем еще и других с ума сводить, достаточно того, что я в своем рассудке не уверена.

Стрелять в нас начали только на подходе к космопорту. Мы слышали отчаянные запросы диспетчерской по радио, само собой разумеется, ничего не отвечали. Ильт намеревался посадить машину прямо на поле, поближе к кораблям. Прорываться туда из-за ограды — задача почти нереальная.

Конечно, пушки были заблокированы. Я отчаянно пыталась разобраться в системе, может, хоть чем-то мы можем защититься… бесполезно. Вся надежда — на скорость. Вся система ПВО уже пришла в действие, мы летели метрах в тридцати над землей, неслись, как болид в стратосфере, я не знаю, чего стоило Ильту удерживать машину в таком положении и ни во что не врезаться. Мне все же удалось найти возможность сброса ловушек, и первые ракеты пролетели мимо нас, еще часть потерялась, видимо, из-за того, что мы шли очень уж низко. Наконец лапы ландера коснулись земли.

— Выходим! Быстро! — я отстегнулась и вслед за Ильтом выскочила на землю. Лили за нами, видимо, уже поняла, что ей так или иначе придется разделить нашу судьбу. Потом, правда, я потеряла ее из виду.

Полсекунды примерно я переживала очередное чудо — мы почти вырвались! Мы уже на поле космопорта… Вдалеке виднелась темная скала — крейсер, видимо. И несколько небольших, всего лишь метров тридцать в высоту, кораблей. Я посмотрела на ближайший к нам — вроде небольшой скультер, или как они называются — и очень неплохо вооружен. Ильт тоже смотрел на этот корабль.

— Попробуем, — сказал он. Я кивнула.

В этот момент по нам начали стрелять. Мы мигом прыгнули за ландер, скрывшись за фюзеляжем, благо, стреляли пока только с одной стороны. На нас катила какая-то легкая бронированная машинка. Я подняла лучевик и полоснула по колесам. Машина остановилась, колеса задымились. Отлично! В этот момент Ильт отломил дверцу ландера.

— Я пойду… Синь, прикрой меня сверху.

И он начал двигаться вперед, закрывшись от пуль и лучей дверцей, наподобие щита. Едва мне чудилось какое-то движение на бронемашине, я стреляла. Наконец Ильт добрался до врага. Вскочил на броню. Мне было плохо видно, что там происходит. Кто-то, кажется, вывалился из машины… и еще один. Наконец Ильт вылез прямо на броню и крикнул:

— Синь! Сюда, скорее!

Я в несколько прыжков преодолела расстояние. Оказывается, Ильт в одиночку уничтожил всю команду. Нет, двое раненых еще возились… Добивать их мы не стали. Надели зеркальники — Ильт показал, как им пользоваться, тяжелый, змей… Оружия у ребят тоже хватало. Ильт выбрал себе лучевик и штуку потяжелее — стреломет, я не стала менять свое проверенное, пристрелянное оружие, но под левую руку взяла еще автомат, на случай, если у противника будут противолучевые щиты. Машину я, к сожалению, надежно вывела из строя…

В этот момент, наконец, проснулась авиация. Удивительно, что нас не накрыли раньше. Мы бросились под машину… Я зажала уши, на всякий случай, не люблю близких разрывов. Грохот был страшный… Свист, потом грохот. Наконец все стихло. Ильт выглянул наружу. Все горело. В нашу машину так и не попали, но покрытие космопорта было страшно искорежено, взрыто, столбы пламени взлетали к небу, и все заволокло черным дымом. Я закашлялась. Ильт нырнул в броневик и вскоре вылез, держа в руках две маски.

— Скорее, одевай! — я послушалась. Вот теперь-то, как раз через самый дым и бежать! Даже если они решатся на новый заход, нас в этом дыму просто не найти. А решатся ли? Рискнут ли — ведь не дай Адоне задеть крейсер господина Немисса, а задеть его очень даже просто, мазилы ведь они, ханкеры эти. Мы рванули вперед. Про Лили я как-то забыла. Понятия не имею, где она была в тот момент. Наверное, нехорошо, надо было или убить ее, или уж таскать с собой до конца… Не до того мне было, просто не до того. В маске было душновато, но все не дымом дышать. И глаза не выедало. Не знаю, как, но в конце концов мы оказались под днищем скультера. И в этот момент нас окружили. Не рискнули слуги Аригайрта еще раз авиацию послать, но уж десант высадили на поле — не дай Адоне. Я видела только смыкающееся кольцо самоходок… Лучевик против них бесполезен. Ильт вскочил на одну из опор, положил сверху свой стреломет.

— Синь, — сказал он, — вот что… иди в корабль… попробуй что-нибудь сделать. Я прикрою.

Ильт выпустил очередь, там, впереди что-то загорелось. Я стала карабкаться по опоре. Конечно, трап убран. Но мы это дело знаем, всегда можно проникнуть в отсек двигателей, ведь крышки опор сейчас сняты… Оттуда захватить корабль даже легче… Сколько там народу? Мне вдруг стало не по себе. Черный зев отверстия уже зиял надо мной. Ведь это же сейчас убивать придется… мне опять уже не хотелось убивать. Злости никакой не было. Наоборот. Да, надо спасаться, спасать свою жизнь, Ильта, я понимаю. Но не хочется убивать. Противно аж до тошноты. Не хочется лезть никуда. Сейчас вот спрыгну… Я посмотрела вниз. Ильт все еще, прячась в теле опоры, палил из своего стреломета, огненные, визжащие стрелки веером неслись вперед, по сторонам, убивая, жаля, кое-где ханкеры даже отводили самоходки подальше… приблизиться они не могли. Не могли убить меня. Ильт надежно меня прикрывал. Если я смогу захватить корабль, там сейчас немного народу, я смогу, конечно, я дам пару залпов из бортового оружия (только Ильта бы не задеть), и тогда… Тут я увидела Лили. Она все еще была с нами. Пряталась в одну из опор. Надо же, как инстинкт самосохранения работает! Я посмотрела вверх. Чего я жду? Надо лезть, немедленно, пока не поздно. Я подтянулась выше. Вокруг скультера уже пылало огненное кольцо из горящих самоходок. Кажется, стрелять перестали. Ильт выпрыгнул из опоры вниз, подошел к моей и стал карабкаться вслед за мной. Отлично, значит воевать внутри будем вместе. В этот момент из огненного, пылающего кольца выскочил какой-то ханкер, бешено стреляя… Осмотрелся, увидел меня и стал медленно, медленно поднимать автомат… Змей, на этой опоре я совсем беззащитна. Рук не оторвать для того, чтобы взять лучевик. Ведь он же сейчас убьет меня… как медленно… как растягиваются последние секунды. Вдруг что-то упало на ханкера сверху, и через мгновение я поняла, что это — Ильт.

Он был ближе, он еще был внизу и прыгнул с нижнего крепления прямо на голову этому типу. Который только что собирался меня убить. Ильт, конечно, поступил правильно, я бы сделала так же на его месте… Я стала медленно спускаться. Когда добралась до нижнего крепления, обернулась снова — ханкер уже валялся на покрытии, раскинув руки, автомат в нескольких шагах от него… И рядом лежал Ильт.

Это он Ильта срезал очередью. Не меня. Он уже успел нажать на курок, и Ильт упал на него, просто упал, не прыгнул, и видимо, сломал ему шею… нет, это он прицельно упал, не просто так, таких случайностей не бывает. Он ранен, обожгло меня. Как-то туго доходит, голова не работает, что ли… может, мы действительно в виртуалке? Я прыгнула вниз, оказавшись рядом с Ильтом. Надо спасать… Как вот только? Сейчас здесь будут новые самоходки… Я попробовала поднять Ильта, Адоне, сколько крови, это же кошмар какой-то. Он же кровью истечет, пока… Я перехватила его поудобнее, и тут только увидела, что горло Ильта рассечено надвое, и что кровь хлещет прямо из шеи. Артериальная кровь. Я сдернула с его лица маску. Сняла свою, бросила на покрытие. Да это же не Ильт…

Это какая-то кукла, манекен. Это не Ильт. Глаза закатились. Все, его больше нет, он ушел. Мне показалось вдруг, что он рядом — но не вот это странное, очень тяжелое и мокрое, что я держу в руках, а он где-то чуть выше и левее, и говорит озабоченно: «Синь! Время! Лезь скорее на опору!» Я опустила тело на покрытие. Осторожно так, бережно. Бросилась к опоре. Потом вернулась к телу. Надо, наверное, хотя бы поцеловать его. Хотя бы в лоб. Попрощаться… С КЕМ?! Вот с этим?! Это не он. Не он. А ОН ГДЕ?!

Кажется, до меня начало доходить. Его убили. Его больше нет. Это они его убили, ханкеры. Слуги Аригайрта.

Это не его убили. Это меня. Меня больше нет. Осталась только смерть. Я уже карабкалась вверх по опоре, к зияющему наверху люку, ведущему в отсек двигателей.