Балаганщик Рольдо, чей черед править упряжкой настал сегодня, вздрогнул, сбрасывая липкие пелены послеобеденной дремы. Он и сам не заметил, как его сморило. Несмотря на то, что подходил к концу десятый день осени, но стояла по-летнему сухая и жаркая погода. Солнце висело как раз над дорогой, прорезавшей девственные леса, лишь на пол-ладони отклонившись к западу и чуть коснувшись боком древесных крон. И возница, пригретый его ласковыми лучами, убаюканный мерной тряской повозки, невольно уснул. Хотя забытье его длилось лишь несколько мгновений, Рольдо мысленно обругал себя последними словами. Он был посреди дикого, опасного края, не ведавшего законов, и секундная беспечность здесь могла стоить, по меньшей мере, кошелька, а, скорее всего, и головы.

Фургон, громоздкое угловатое сооружение на четырех колесах, приводимое в движение парой крепких низкорослых кобыл, медленно катился по тракту, с каждым часом приближаясь к городу Фальхейну, столице Альфиона, того королевства, в которое прибыл старый жонглер вместе со своими товарищами. Эта повозка, прочная и вместительная, давно уже служила домом самому Рольдо и четырем его спутникам, бродячим циркачам, укрывая их от непогоды и даруя кров, в каком бы далеком краю не очутились приятели.

Рольдо осмотрелся по сторонам, но взгляд его всюду упирался лишь в стену деревьев. Стройные вязы, росшие по обеим сторонам дороги, не позволяли ничего видеть дальше десятка ярдов, скрадывая любой доносившийся из чащи звук. На иного царившая вокруг тишина, которую нарушил лишь частый стук дятла, доносившийся из чащи, произвела бы умиротворяющее впечатление, но балаганщика уже долгое время не оставляло чувство опасности. Исколесив с друзьями весь Келот вдоль и поперек, Рольдо решил податься в соседнее королевство, чтобы потешить своим мастерством тамошний люд. Сперва идея показалась всем занятной, но шел уже пятый день путешествия, и вся развеселая компания что-то приуныла.

  - Медвежий угол, - однажды, а именно на третий день пути, недовольно пробурчал силач Бернард, один из спутников Рольдо, сам похожий на матерого медведя. - Дикая страна, да еще и нищая!

Спорить с давним товарищем по скитаниям в тот раз не пожелал никто, ведь он оказался абсолютно прав. Больших городов в Альфионе не было, и фургон останавливался лишь раз, в крупном поселке. Рольдо с товарищами потрудились на славу, но местные жители оказались не то крайне бедны, не то весьма прижимисты, а потому, хотя монет в запрятанном в самый дальний угол повозки сундуке и прибавилось, это была почти одна только медь.

Пожалуй, можно было явиться в замок какого-нибудь здешнего сеньора, позабавив его невиданным зрелищем, но, кажется, здешним нобилям было и вовсе не до потех. Гости из Келота мало смыслили в том, что творилось в этой земле, но Рольдо показалось, что местная знать только и делает, что точит мечи. Правда, неясно было, против кого они желают обратить их. Но замки, по стенам которых мерно шагали патрули, разъезды вооруженных до зубов всадников с незнакомыми гербами на щитах и туниках живо напомнили самому Рольдо его детство. Лет тридцать назад Келот с юга до севера содрогался от кровавых усобиц, и знатные сеньоры только и делали, что сражались друг с другом, опустошая собственную страну.

Но, все же не оставив попыток заработать своим мастерство немного золота, вся компания, немного подумав, решил не возвращаться в родные края, и двинуться в столицу Альфиона. Это был, кажется, достаточно крупный город, чтобы собрать приличную толпу зевак, да и при дворе короля бродячим артистам было, с чем выступить, если подвернется такая возможность.

Однако путь до столицы был вовсе не быстрым, и уж тем более не безопасным, так что приходилось держать ухо востро. Посмотрев на окутанный тишиной лес, возвышавшийся слева и справа, точно крепостные стены, Рольдо невольно проверил оружие. Жизнь бродячих циркачей щедра на неожиданности, но они все больше не приносят радости. А потому возница всегда держал под рукой взведенный арбалет, в желобке на ложе которого покоился, дожидаясь своего часа, увесистый четырехгранный болт. Оружие это пригождалось бродягам уже не единожды.

  - Что-то заметил? - возница, задумавшийся, было, о своем, вздрогнул от неожиданности. А тот, кто сидел рядом с ним, на козлах, кивком указал на самострел. Оружие было не особенно мощное, не на рыцарские латы, но надежное и легкое.

Оказывается, сидевший подле Рольдо человек, даром, что давно молчал, склонив голову на грудь и мерно сопя, вовсе не спал. Или, быть может, сон его был очень чутким, так что этот путник смог уловить движение возницы. И сейчас, словно ему передалось беспокойство циркача, его попутчик озирался по сторонам, весь как-то напрягшись.

  - Эти леса небезопасны, - пожал плечами Рольдо, прикрыв арбалет рогожей. С кем бы они ни повстречались, не стоит сразу демонстрировать оружие, пусть лучше это будет для всех неожиданностью. - Здесь полно грабителей, а мы не настолько богаты, чтобы просто так отдавать свое добро. Кроме того, здешние разбойники вполне могут отнять и наши жизни. А нам не на кого надеяться, не от кого ждать помощи, так что приходится быть наготове.

  - Порой лучше расстаться с добром, чем с собственной жизнью, - усмехнулся тот, что сидел рядом с возницей. - Своя шкура все-таки дороже золота.

Рольдо промолчал, сердито уставившись на дорогу. Этого человека они подобрали по дороге, еще вчера, и старый жонглер едва ли был рад этому. Он никогда не любил подпускать слишком близко к себе тех, кого не мог понять, а этот малый был как раз из такой породы.

Как и ныне, за день до этого фургон катился по тракту, миновав небольшое селение, явно слишком бедное, чтобы останавливаться там и давать представление. Точно так же лошадьми правил Рольдо, но рядом с ним сидела Мария, девчушка лет пятнадцати. Вдвоем, вместе со своим старшим братом, в те минуты крепко спавшим в темном и прохладном нутре фургона, Мария развлекала охочую до зрелищ публику акробатическими трюками. И народ замирал от восторга и страха одновременно, когда эта тонкая, точно тростинка, девочка шла по канату, на руках, с завязанными глазами, едва ли не в десятке ярдов над землей. Ее тело, точно лишенное костей, гнулось, текло, словно воск, и честной люд, увидев, как Мария скручивается колесом или извивается, точно змея, спешил развязать свои кошельки.

А потом они с Винчете порхали над площадью, подкидывая друг друга, и, сделав тройное сальто, в полете бросали друг другу цветы и ленты из невесомого шелка. В такие моменты казалось, что над этими двумя не властна земная тяга, и зеваки без сожаления расставались не то, что с медью, с серебром, восторженно закатывая при этом глаза.

Сам Рольдо ограничивался тем, что мог часами подбрасывать и ловить полдюжины яблок, зажженных факелов или остро оточенных ножей, причем равно ловко он это проделал и с завязанными глазами. Кроме того, жонглер освоил за годы странствий и искусство мима, потешая публику всяческими кривляньями.

Был с ними еще Бернард, тот самый силач, способный завязывать узлом подковы и поднимать коней, а также старая Сибилла, гадалка, ведавшая тайны судеб и умевшая входить в настоящий магический транс. Вот, собственно, и вся компания. Они знали друг друга давно, вместе странствуя по свету и пропивая, проматывая заработанные не без труда денежки в придорожных кабаках.

Мария, глаза который были не в пример острее, чем у самого Рольдо, и заметила шагавшего по обочине тракта путника, обращенного спиной к повозке. Он не мог не слышать скрип плохо смазанных колес, но не оборачивался, упорно двигаясь вперед, к только ему и ведомой цели.

  - Рольдо, давай подберем его, - вдруг попросила девчушка, коснувшись руки жонглера. - Должно быть, он идет так уже долго, и очень устал.

Она всегда была жалостливой, обладая редким даром сочувствия. Порой Мария тащила в фургон всякую живность, вроде котят и щенков, а раз где-то поймала ручную крысу, прожившую с циркачами целый год, а затем куда-то пропавшую. И Рольдо, да и не он один, часто ругал свою спутницу за это сострадание, ведь она не видела разницы между брошенным котенком и безродным бродягой, встреченным в каком-нибудь глухом краю.

  - Он идет своей дорогой, - проворчал жонглер. - А у нас своя. Не стоит привечать всяких незнакомцев, ведь мы не знаем, кто он. Говорят, тут полно разбойников, и я не хочу, чтобы один из них ехал с нами, а потом, ночью, перерезал всем глотки и ушел обратно в лес, - мрачно произнес Рольдо, сурово взглянув на девчонку. - Доведет когда-нибудь до беды твоя доверчивость, Мария!

Но, поравнявшись с путником, неутомимо мерившим тракт широкими шагами привычного к странствиям человека, жонглер, перехватив укоризненный, полный детской обиды взгляд своей спутницы, все же сменил гнев на милость.

  - Далеко ли идешь, почтенный? - окликнул путника возница, всей душой надеясь, что этот человек окажется просто крестьянином, ходившим в соседнюю деревню. Рольдо, хоть и злился на Марию, отказать глупой девчонке не мог, относясь к ней прямо-таки с отеческой заботой.

  - Иду, пока тракт не кончится, - обернувшись, бросил с усмешкой путник. - А тебе, приятель, что за забота?

Жонглер придержал упряжку, пару смирных лошаденок, купленных в одном поселке на востоке Келота. И точно так же сбавил шаг пешеход, с интересом уставившись на Рольдо, из-за плеча которого выглядывала Мария. Собственно, стоило только этому малому увидеть девчонку, о вознице он забыл, ибо мало бывает некрасивых девушке в пятнадцать лет, а спутница Рольдо могла затмить любую даму, будь та хоть трижды в шелке и жемчугах. В прочем, циркач больше обеспокоился бы на счет встречного путника, если бы тот стал вдруг восторженно любоваться одутловатой физиономией самого Рольдо.

Девушка неизменно привлекала внимание своей чистотой и врожденным изяществом, где бы она ни появлялась, одна или со своими спутниками. Тугие огненно-рыжие кудри упрямо выбивались из-под чепца, и мужчины бросались на них, точно бык - на алый плащ. Вздернутый носик, чуть припухлые губки, казалось, так и просившие впиться в них страстным поцелуем, и пронзительно-зеленые глаза никого не оставляли равнодушным, и порой Винченте, оберегавшему сестру, как самое ценное сокровище, приходилось успокаивать самых горячих ухажеров с помощью кулаков или даже ножа.

К счастью, акробат умел постоять за себя, к тому же на его пути пока не попадались действительно опасные противник, вроде мающихся бездельем сынков какого-нибудь сеньора. Ну а если приходилось совсем туго, к драчунам достаточно было просто приблизиться Бернарду, при виде которого у самых отъявленных задир вдруг появлялись некие спешные дела где-то невообразимо далеко. Брошенный здоровяком исподлобья угрюмый взгляд мгновенно охлаждал пыл любого задиры, неважно, был тот с голыми руками или добрым куском закаленного железа.

  - Мы можем подвезти тебя, если нам по пути, - предложила тем временем девушка, ничуть не смутившись восторженных взглядов незнакомца. Как и ожидал Рольдо, Мария поспешно взяла все в свои руки, вклинившись в разговор настороженных мужчин: - Скажи, куда ты направляешься?

  - Я иду в Фальхейн, - неожиданно дружелюбно ответил путник, тепло улыбнувшись. К своему удивление Рольдо не смог прочитать в его взгляде ни намека на похоть, только искреннее восхищение, будто этот коренастый мужик видел перед собой не юную красавицу, а, к примеру, древнюю картину. - В столицу Альфиона.

Приглядевшись к своему собеседнику, Рольо понял, что он был уже не молод, но еще крепок. В короткой бородке и аккуратно постриженных усах почти невозможно было заметить седину, а дыхание путника, без сомнения, прошагавшего уже не одну лигу, было ровным и мощным.

Оружия этот человек, одетый в довольно пыльный, потертый камзол серо-коричневого цвета и крепкие сапоги на толстой подошве, как раз для дальней дороги, на виду не держал, но опирался на увесистый посох, отполированный частыми прикосновениями до зеркального блеска, да на боку его висела кожаная котомка, должно быть, с кое-какими припасами.

  - Здорово! Мы тоже едем в Фальхейн, - воскликнула девушка, прежде чем Рольдо успел пихнуть ей кулаком в бок, напомнив, чтобы держала язык за зубами. - Садись, у нас хватит места.

  - Ну, если ты приглашаешь, красавица, - улыбаясь, произнес, чуть растягивая слова, путник. - Что ж, пожалуй, присоединюсь к вам. Вместе веселее, верно? - спросил он, взглянув с прищуром на насупившегося Рольдо, который не находил в себе сил послать этого странного человека, явно не обычного бродягу, куда подальше.

Нечаянный попутчик назвался Диланом, и все то время, что провел вместе с балаганщиками, старался быть как можно менее заметным, по мере своих сил помогая им в будничных делах. Ему как-то удалось расположить к себе всех циркачей, исключая лишь самого Рольдо. С Бернардом путник боролся на руках, заслужив уважение силача, ибо в первый же раз продержался почти минуту, с Сибиллой вечерами долго смотрел на звезды, слушая ее путаные предсказания. И даже ревнивец Винченте почему-то нисколько не опасался за честь своей сестры, когда та оказывалась слишком близко от Дилана, не упускавшего возможности приобнять девушку, шепча ей на ухо всякие глупости.

Однако подозрение Рольдо с каждым часом лишь усиливалось. Оказавшийся настоящим рубахой-парнем путник умудрился поговорить обо всем, так и не объяснив толком, кто он есть и чего ради направляется в Фальхейн. Жонглер понял, что Дилан родом точно не из Альфиона, а, значит, прибыл в это королевство по важному делу, но Рольдо никак не мог понять, по какому именно. Этот крепкий мужик, утонченностью манер, скрываемой под маской добродушной грубоватости способный потягаться и со знатными господами, не был похож на наемника или странствующего жреца из тех, что несли свет своей веры во все уголки огромного мира, без разницы, каким богам он молились.

  - Иду, куда ноги ведут, - с усмешкой отвечал на осторожные расспросы Рольдо путник. Удивительно, но он говорил так, что невозможно было найти хоть малейший повод для обиды. - Жизнь коротка, и в мире так много занятных вещей, которые хочется увидеть! Вот и брожу, смотрю, как люди живут.

Не меньшей загадкой для жонглера было и то, в каком краю появился на свет их странный попутчик. Сам Дилан ухитрился ни разу не ответить на этот вопрос, хотя Рольдо старался как мог, пытаясь подловить его. Если судить по внешности, этот крепкий, привычный к странствиям, но все же весьма холеный для бродяги мужик мог быть родом откуда угодно, хоть из Дьорвика, хоть с самого Побережья. При этом он свободно изъяснялся на келотском наречии, точно всю жизнь провел в Харвене, но с южанином Бернардом столь же легко беседовал на языке этого самого Дьорвика, чем заслужил еще большее уважение силача, в тайне скучавшего по родным краям.

Попутчик изо всех сил пытался не быть обузой, охотно собирая дрова, помогая разводить костер или готовить пищу, чем обычно занималась Мария или Сибилла. Каша и похлебка у путника, между прочим, получалась отменная, будто он не просто жил в Келоте, но еще и трудился полжизни на королевской кухне, ублажая привередливых сеньоров. Пару раз Рупрех даже предлагал своим товарищам подменить их, убеждая циркачей, что может править упряжкой, но подозрительный жонглер тогда не стал церемониться. И все же путник проводил больше времени на козлах, рядом с возницей, кто бы им ни оказался, нежели на лежанке в фургоне, способном обеспечить кров полудюжине людей, не заставляя их странствовать в тесноте.

Пожалуй, Рольдо не смог бы ответить точно, что вызвало его опасения, но все же он старался не спускать с нежданного попутчика глаз, всегда держа под рукой что-нибудь острое. Однако в этот раз чутье подвело старого жонглера и опасность исходила вовсе не от Дилана, хотя, как выяснилось вскоре, сам он тоже был не так прост, каким пытался казаться.

День догорал, и зной уступал место долгожданной вечерней прохладе. Фургон как раз миновал очередной замок, венчавший плоский холм к северу от тракта. Рольдо успел разглядеть вяло трепыхавшееся знамя, изображенный на котором герб был совершенно неразличим, и четверых переминавшихся возле распахнутых ворот стражников. Рослые парни в толстых куртках и начищенных так, что при взгляде на них нестерпимо резало глаза, касках, прислонили к стене свои копья, усевшись на склоне холма и со скучающим видом разглядывая каждого путника или повозку, проезжавшую мимо замка. Похоже, служба их не отличалась особым разнообразием, а командиры - приверженностью железной дисциплине.

Прошло совсем немного времени с того момента, как замок исчез за горизонтом, как на дороге перед фургоном показался человек. Он был один и неподвижно стоял посреди тракта, не сводя глаз с медленно ползущей повозки. В руках его Рольдо увидел взведенный арбалет.

  - Проклятье, - прошипел жонглер, натягивая поводья. Фургон резко остановился, и возница услышал донесшийся из нутрии глухой удар, означавший, что кто-то от неожиданности упал со своей лежанки. Там, за толстыми деревянными бортиками, сейчас наверняка от души проклинали неловкого возницу, конечно, еще не зная, что заметил их товарищ.

  - Неприятности? - негромко поинтересовался Дилан, покосившись на циркача.

  - Да, будь я проклят, - прорычал в ответ Рольдо. - Еще какие неприятности! Думаю, кто-то хочет, чтобы мы поделились своими деньгами.

Жонглер не сомневался, что человек с арбалетом вовсе не одинок, вопрос был в том, сколько его товарищей скрываются в придорожных зарослях. Порой нечто подобное случалось, и бродячие циркачи иногда выходили из таких переделок без особого ущерба. Кочевая жизнь, половина которой прошла в пути, научила их храбрости, так что странников давно уже было не испугать ножом или дубиной. И, если разбойников было не особо много, то оставалась надежда отбиться от них. Рольдо за годы блужданий твердо усвоил, что не всегда обязательно вступать в схватку, но порой лишь достаточно выказать готовность дать отпор. Тем более, рядом был замок местного сеньора, и должны же были его воины следить за порядком на тракте!

  - Эй, бродяги, куда путь держите? - весело крикнул человек, двинувшись навстречу фургону с арбалетом наперевес. Он был спокоен и уверен в себе, а это означало, что он здесь точно не один.

Получше рассмотрев преградившего их путь человека, жонглер понял, что тот был слишком молод. Едва ли перед ними стоял главарь шайки, скорее, он просто хотел показать собственную удаль своим товарищам, наверняка пристально следившим за тем, что творилось на тракте.

  - Мы циркачи, - угрюмо ответил Рольдо, придвигая поближе к себе самострел. Пожалуй, этого малого он прикончит без особых хлопот, но вот его товарищи могут после этого разозлиться. Жонглер лихорадочно думал, как быть, чтобы не поставить в опасное положение своих спутников. - Едем из Келота в вашу столицу, в Фальхейн.

Разбойник - а этот человек с арбалетом в руках и коротким клинком в потертых ножнах на поясе едва ли мог быть обычным охотником - медленно приближался к повозке циркачей, и Рольдо вдруг понял, что граненый наконечник болта в какой-то миг нацелился ему в грудь. Жонглер, в груди которого все похолодело, замер, опасаясь сделать хоть малейшее движение. Сейчас он понимал, насколько прав был Дилан, утверждая, что собственная голова много дороже, чем любые сокровища.

Рольдо мог выстрелить, сразив грабителя наповал, ведь сложно промахнуться с десяти шагов, но понимал, что переживет своего противника не более чем на пару мгновений. И потому жонглер лишь наблюдал, как грабитель подходит все ближе, с явным интересом рассматривая Дилана, кажется, тоже застывшего, словно истукан.

  - Значит, едете в Фальхейн, - процедил разбойник, наслаждавшийся своей властью над двумя крепкими сильными мужчинами, под прицелом его арбалета опасавшимися даже дышать. - Хотите заработать немного монет, верно? В таком случае, - ухмыльнулся он, - вы должны заплатить за проезд. Ведь жрецы велят нам делиться с ближними, не так ли?

Разбойник заливисто свистнул, и из зарослей на тракт выбралось разом не менее десятка людей, все, как один, вооруженные, некоторые даже в подобии доспехов. Рольдо заметил на двух разбойниках настоящие кольчуги, еще один нацепил кованый нагрудник, какой мог выдержать и арбалетный болт, и не меньше половины шайки носило шлемы и каски, скорее всего - военные трофеи.

  - Будь я проклят, - прошипел жонглер, окинув взглядом эту толпу. - Пожалуй, лучше отдать им все до последней монеты. - Циркач не питал пустых надежд, понимая, что не в их силах отбиться от десятка грабителей, наверняка не первый день промышлявших на тракте. Оставалось надеяться, что, забрав золото, разбойники позволят им ехать дальше.

Крепко сжимая топоры, короткие копья и фальчионы, грабители обступили фургон. Рольдо и Дилана сдернули с козел, подталкивая копейными древками, не сильно, а так, для проформы. Два грабителя, вооруженных длинными луками, замерли чуть поодаль, пристально следя за циркачом и его спутником, готовые выстрелить в любой миг.

  - Эй, что такое, - из повозки выбрался Винченте, двинувшийся, было, к Рольдо, но тотчас наткнувшийся на копейные жала. - Что творится? Чего вам надо?

Юноша удивленно обвел взглядом толпу вооруженных людей, окруживших повозку. Винченте явно испугался, хотя и пытался не подать виду. Он отшатнулся назад, словно желая заслонить своим телом фургон, но акробата просто сбили с ног, отпихнув в сторону.

  - Ну-ка, взглянем, кого мы поймали на этот раз, - загоготал один из разбойников, сунувшись в повозку. И первой, кого он увидел, была Мария, попытавшаяся пробиться к брату. Услышав шум и незнакомые голоса, она захотела увидеть, что происходило на тракте, и, едва высунувшись наружу, наткнулась на десяток небритых, пропахших потом и перегаром головорезов.

  - Иди сюда, - плечистый мужик в тяжелой кольчуге и округлом черепнике схватил отпрянувшую было назад, в казавшуюся спасительной полутьму повозки девушку за плечо, рванув к себе. - Чего трепыхаешься?

  - Пусти, - Мария испугано дернулась, попытавшись освободиться. - Не трогай меня! - Но разбойник держал свою добычу стальной хваткой, не желая расставаться с ней.

Девушку вытащили из повозки, и он, не удержавшись, упала на пыльный тракт, растянувшись у ног восторженно закричавших грабителей. Юбка ее задралась до самых бедер, и взорам мгновенно забывших о золоте мужчин предстали точеные ножки. Мария попыталась встать, но ее опять сбили на землю, радостно гогоча и наслаждаясь беспомощностью жертвы.

  - Какая красота, - довольно восклицали грабители. - Иди к нам, деточка! Мы тебя не обидим!

Мария пыталась отползти назад, опираясь на локти, но ее догнали и придавили к земле. Один из разбойников, не долго думая, дернул за ворот ее платья, разорвав его почти до пояса и обнажив крепкую девичью грудь с темными ягодами сосков. Его приятели заулюлюкали, предвкушая потеху.

Девушка, плача от страха, попыталась закрыться руками, и Рольдо видел, что ее трясло, будто в лихорадке. Толпа плотоядно загудела, и в этот миг Винченте, о котором, кажется, все давно уже забыли, вскочил на ноги и кинулся к грабителям.

  - Выродки, - юноша рванул из ножен узкий кинжал, с которым почти никогда не расставался. - Не троньте ее! Прочь, ублюдки!

Стоявший ближе всех к акробату разбойник попытался ударить того копьем, но Винчетне легко увернулся, вонзив граненый клинок в живот своему противнику. Разбойник, невысокий мужик с большим брюхом и неряшливой рыжей бородой, согнулся пополам, выронив копьецо, а затем упал на колени, зажимая кровоточащую рану. Но сразу три его товарища, потрясая топорам и копьями, кинулись к юноше, невольно отступившему к лесу.

  - Беги, Мария, - надсадно крикнул Винченте, отмахиваясь кинжалом от наседавших на него грабителей. - Спасайся! В лес, сестра, беги в лес!

Бросившись к акробату, посмевшему поднять руку на их приятеля, разбойники на миг забыли и о девушке, и о прочих циркачах, должно быть, не считая их опасными противниками. Собственно, и Винченте не казался им таковым, а потому они просто развлекались, затравливали его, точно зверя, не спеша нанести смертельный удар.

В этот миг из повозки тяжело спрыгнул на землю Бернард. Увидев невысокого, от силы четырех локтей роста, но такого мощного, что шея его была шире головы, громилу, разбойники невольно попятились.

Силач, обнаженный по пояс, наголо обритый, яростно зарычал, замахиваясь увесистой дубиной, обитой железными полосами. Его оружие описало широкую дугу, со свистом рассекая воздух, и опустилось на голову опешившему при появлении великана разбойнику. Рольдо услышал хруст, сопровождавшийся противным влажным чавканьем, а затем увидел, что не успевший ни уклониться, ни отразить удар грабитель рухнул на дорогу, и голова его была залита кровью.

  - Ну, твари, подходите, - утробно зарычал Бернард, размахивая страшной палицей. - Давайте, псы! Ко мне!

Разбойники отпрянули, охватывая противника со всех сторон, выставив перед собой копья и клинки. Но силач, слово ослепший, шел прямо на них, грозно рыча и потрясая дубиной. А Мария, очутившаяся за его спиной, смогла встать на ноги, судорожно одергивая юбку и одновременно пытаясь прикрыть обнаженную грудь. Она смотрела прямо перед собой остекленевшим взором, и, кажется, слабо сознавала, что творится вокруг.

  - К демонам, - вскричал один из грабителей, тот самый крепыш, что вытащил девушку из воза. - Прикончите его! Стреляйте!

Стрелки, услышав приказ, вскинули луки, и стрелы, сверкнув ярким оперением, вспороли воздух. Одна из них впилась Бернарду в плечо, вторая вонзилась в бедро, и силач припал на одно колено, вскрикнув от боли. К нему тотчас кинулся один из разбойников, коротко замахиваясь топором на длинной рукояти, но циркач, даром, что был ранен, рванулся ему навстречу, ударив дубиной в прикрытую стеганой курткой-жаком грудь.

Разбойника отбросило назад на несколько шагов, такой силы был удар Бернарда. Он упал навзничь, выронив топор, но к силачу подскочили еще два грабителя, пронзив грудь своего противника копьями. Бернард, уже умирая, обхватил древки своими могучими руками, вырвав оружие из рук грабителей, затем поднялся на ноги, встав во весь рост, пошатнулся и упал лицом вниз.

  - Прикончить их всех, - истошно заорал кто-то в толпе грабителей. - Отправить к Судие чужеземцев!

Мария, вдруг придя в себя, закричала, а затем со всех ног кинулась в заросли, спотыкаясь и падая через каждый шаг. За ней тотчас бросились два грабителя, но на их пути вдруг возникла старая Сибилла.

  - Не троньте девочку, грязные твари, - прошипела прорицательница, седая, всклокоченная, как никогда сейчас похожая на настоящую ведьму. Согнув длинные пальцы на манер когтей, она бесстрашно двинулась на грабителей, зашипев, словно разъяренная кошка. - Оставьте ее!

  - Старая карга, - разбойник, перед глазами которого все еще стояла такая желанная грудь юной циркачки, небрежно отмахнулся от старой гадалки кордом. Клинок впился в шею Сибилле, и ее убийцу передернуло, когда на лицо ему попали брызги чужой крови. - Уйди с дороги. - Он отпихнул корчившуюся в агонии гадалку, со всех ног бросившись в лес, туда, где исчезла, растворившись среди деревьев, Мария.

В какие-то мгновения воздух наполнился запахом смерти. Неподвижно лежал в пыли Бернард, окруженный телами своих противников. Корчилась, хрипя и пытаясь отползти в сторону, предсказательница Сибилла, оставлявшая за собой темный след. Чуть поодаль, возле самой обочины, распластался на дороге сраженный Винченте грабитель. Сам юноша отчаянно отбивался от наседавших на него разбойников, пытавшихся поразить акробата копьями. Ему стоило огромных усилий уклоняться от выпадов хищных жал, и только ловкость позволяла пока Винченте оставаться в живых.

Но, увлекшись погоней за девушкой, а также игрой с юным циркачом, разбойники на несколько секунд забыли о Рольдо и Рупрехете. Жонглер не знал, можно ли рассчитывать на загадочного путника, надеясь только, что не получит от него нож в спину. Но сам Рольдо не желал и дальше стоять, как статуя, наблюдая, как гибнут его товарищи или слыша крики насилуемой Марии, которую ожидала самая злая участь.

Подскочив к повозке, циркач схватил не замеченный разбойниками арбалет и, почти не целясь, разрядил его в одного из лучников, которых счел самыми опасными сейчас. Болт, прожужжав, словно разгневанный шмель, вонзился грабителю в плечо, и сила выстрела оказалась достаточной, чтобы сбить человека с ног. А Рольдо уже выхватил из ножен на запястья пару метательных ножей, которые служили ему не только для того, чтобы потешать публику. Как и предполагал циркач, Дилан просто испугался, по-прежнему стоя неподвижно там, куда его оттолкнули грабители. Но Рольдо решил, что справится и сам.

  - Тварь, - второй лучник вскрикнул, когда острое лезвие впилось ему в плечо. - Мерзавец! Я тебя прикончу!

Правда, сказать это было проще, чем сделать. Разбойник отмахнулся бесполезным теперь луком, отбив в сторону второй нож и бросился к жонглеру, на бегу доставая из ножен широкий тесак. Однако парень с арбалетом, первый из шайки, кого увидели путники, опередил своего приятеля.

  - Эй, ловкач! - Рольдо обернулся на крик, и в тот же миг сухо щелкнул спусковой механизм арбалета. - Поймай, если сумеешь!

Росчерком сверкнул увесистый болт, способный проткнуть любую кольчугу, и жонглер вздрогнул, поняв, что наступил последний миг его жизни. Но смерть так и не пришла, и Рольдо, открыв глаза, с удивлением понял, что очутившийся вдруг перед ним, а не позади, как было миг назад, Дилан просто поймал стрелу на лету.

  - Будь я проклят, - выдохнул арбалетчик, доставая клинок. - Ладно, все равно обоим кишки выпущу!

В этот момент Винченте, поняв, что его противник отвлеклись на Рольдо и их попутчика, кинулся в сторону леса, туда, куда убежала преследуемая парой громил Мария. Акробат тенью метнулся мимо замешкавшихся, не зная, с кем драться, разбойников, но наткнулся на тычок кордом в плечо и, вскрикнув от боли, споткнулся и упал.

Винченте не стали добивать, и полдюжины разбойников, возглавляемые разъяренным атаманом, подбадривая себя неразборчивыми криками, атаковали двух безоружных противников. Точнее, попытались это сделать, ибо тотчас выяснилось, что враги их не столь уж и безобидны.

  - Нечестно, клянусь Разумом, - скороговоркой успел вымолвить Дилан, даже не шелохнувшись перед лицом злых и вооруженных до зубов головорезов. - Пожалуй, надо это исправить, - усмехнулся он, громко выкрикнув затем: - Алгиз!

Знай Луберг, с кем свела его удальцов на лесной дороге судьба-злодейка, он никогда не осмелился бы даже подумать плохо об этих путниках. Но сперва все шло неплохо, и чужеземцы даже не пытались сопротивляться, покорившись тем, кто был сильнее.

Атаман не надеялся, что у этих бродяг отыщется много золота, но девка, которую он сам и выудил из повозки, одна стоила всех усилий. Но насладиться ее теплой плотью вожак разбойников не успел, поскольку в дело вмешался сперва этот юнец, а затем громила с дубиной, расколовший черепа двум храбрым парням. Казалось, циркачи совсем озверели, бросаясь на людей Лубрега, будто бешеные псы. Но когда путников осталось только двое, с пустыми руками, если не считать каким-то чудом пойманный одним из них на лету болт, атаман исполнился желания отомстить за своих погибших товарищей.

  - Убить их, - прорычал Луберг, потрясая клинком. - Прикончите ублюдков!

Атаман был зол, но все же не лишился в один миг хладнокровья, предпочитая командовать другими, а не кидаться в общую свалку. Возможно, именно потому, что он шел позади своих громил, Луберг первым и увидел тут тварь, что призвали себе на помощь чужеземцы.

Разбойники, опьяненные запахом пролитой крови, были готовы растерзать беззащитных чужаков, набросившись на них со всех сторон, пронзив копьями, разрубив на куски клинками. И, видимо, пришельцы, прежде прикидывавшиеся какими-то скоморохами, поняли это, а потому начали действовать, уже не устраивая глупое представление.

Один из циркачей, кряжистый бородач, на голову ниже самого атамана, что-то крикнул, и по левую руку от него из пустоты вдруг соткалось нечто, при виде чего кровь в жилах Луберга превратилась в лед. Возле циркача стояло жуткое создание ростом не меньше восьми футов, тощее, словно костяк, обтянутый какой-то бурой чешуей. И оно вперилось своими желтыми, точно у змеи глазами точно в атамана, повернув к нему вытянутую морду, с которой стекала на землю вязкая зловонная слюна.

На несколько секунд грабители, разом утратившие весь свой пыл, и кошмарное порождение неведомой бездны замерил друг напротив друга, словно каждый оценивал противника. Затем это существо медленно вытянуло к охваченным ужасом разбойникам длинные костлявые лапы, оканчивавшиеся похожими на кривые сабли желтыми когтями, а затем распахнуло пасть, демонстрируя покрытые какой-то мерзкой слизью клыки, настоящие костяные кинжалы, и сделало шаг вперед.

  - Демон, будь я проклят, - истошно закричал кто-то рядом. Кажется, это был Альм, один из лучников. - Это колдуны! Бежим!

И они, в шесть глоток исторгнув полный отчаяния вопль и побросав свое оружие, кинулись в лес, не разбирая дороги. А следом, с треском вломившись в заросли, ступало, широко шагая на своих длинных тощих лапах, призванное кошмарным чародеем чудовище, злобно шипевшее и завывавшее.

Разбойники, даже не помышляя о том, чтобы сразиться с демоном, рвались в самую глубь чащи. Единственное, что приковывало их внимание, это тяжелые шаги и хриплое дыхание потусторонней твари, преследовавшей перепуганных до полусмерти людей. Никто не смог бы сказать, сколько времени они бежали и какое расстояние преодолели, прежде чем с удивлением поняли, что больше никто не гонится за ними, движимый жаждой теплой человеческой крови и плоти.

  - Куда он делся, - испуганно вымолвил Альм, озираясь по сторонам и ожидая, что жуткий демон может явиться из-за любого дерева, накинувшись на обессилевших людей. Юнец выставил перед собой кинжал, будто эта железка действительно могла остановить монстра. - Где эта тварь?

Луберг не в силах сказать что-либо в ответ, просто рухнул на траву, растянувшись на спине и чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, разорвав и плоть, и кольчужную сетку. Все нутро жгло огнем, будто легкие превратились в кузнечные мехи, ноги гудели, а перед глазам колыхалась багровая пелена.

Кажется, прочие разбойники тоже ощущали себя схожим образом, и атаман некоторое время мог слушать только их надсадное, с присвистом дыхание. Все же не так просто бегать по зарослям, натянув на себя пятнадцатифунтовый хауберк или бригандину. Но усталость вытеснила панический ужас, и люди смогли собраться с мыслями, сжав в кулак свои чувства. Они осматривались, вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из леса, и еще никак не могли поверить, что демон, вызванный чужеземцами, куда-то исчез.

  - Должно быть, он потерял след, - прохрипел один из соратников Луберга, говоря о твари, будто это была охотничья собака. - Думаю, мы оторвались от погони.

  - Все, хватит с меня этой дьявольщины, - сплюнул сквозь зубы атаман. - Воины-призраки, способные в одиночку раскидать полдюжины крепких мужиков, а теперь еще и колдуны! Воистину кто-то проклял этот край, раз уж сюда со всей округи собирается такой люд. Скоро тут все кровью зальют, - будто заправский пророк, убежденно произнес он. Никто из уцелевших в схватке разбойников даже и не пытался спорить со своим вожаком.

  - Уходить надо, Луберг, - простонал Альм. - В других местах будем удачу искать. Если уж здесь колдуны завелись, то бежать надо. Известно ведь, против демона сталь не поможет. Оружие нужно заговоренное, а еще лучше - волшебник.

Нестройным гулом остальные подрежали своего товарища. Встреча с кошмарным монстром, по какой-то невероятной случайности никого не прикончившим, пусть и здорово всех перепугавшим, уничтожила всю их отвагу. Да и верно, одно дело - нападать на купеческие обозы, которые сторожат обычные люди, пусть и воины, и совсем другое - сражаться с магами. Так только и можно, головы сложить.

  - Подадимся на север, - предложил Луберг. - Поближе к Порубежью. Там лордов нет, селяне сами себя защищают, и нам отпор не дадут. Только еще соберем людей побольше, и тогда всех этих мужиков будем в кулаке держать!

Выжившие ватажники поддержали своего вожака одобрительными возгласами, правда, после каждого слова нервно озираясь и невольно ожидая, что из зарослей может выскочить кошмарный демон, так перепугавший их на дороге. Но, кажется, жизнь налаживалась, и они, испытавшие сильнейший страх, снова начинали чувствовать себя храбрыми и отчаянными при мысли о почти беззащитных крестьянах, ныне мирно живущих где-то на севере. И пусть земли те нельзя назвать богатыми, они и несравнимо менее опасны, ведь нет там рыцарских дружинников, волками рыщущих по лесам в поисках шайки грабителей, и - в это хотел верить каждый - бродячих колдунов, которым служат всякие жуткие твари из самых дальних уголков преисподней.

Не только разбойники были повержены случившимся на тракте в шок, за какие-то мгновения изменив отношение к этой жизни. Жонглер Рольдо испытал, пожалуй, самое сильное в своей долгой жизни потрясение, увидев, как толпа вооруженных головорезов вдруг швырнула свои копья и топоры и, разразившись полными животного ужаса криками, кинулась в лес, вломившись в заросли, точно стадо раненых лосей. И за ними медленно плыло нечто, показавшееся циркачу сгустком тумана, только отчего-то принявшим форму некой колонны. Этот дымный столб, постоянно меня свои очертания, доплыл до опушки и в один миг растаял, точно его и не было.

  - Что это такое, будь я проклят, - выдохнул не знавший, пугаться ему или радоваться неожиданному спасению Рольдо. - Что случилось?

  - Не ты один можешь показывать фокусы, - усмехнулся Дилан, единственный, кто сохранил полнейшее самообладание.

  - Как это у тебя получилось? - спросил циркач, догадываясь, что не дождется ответа. Вдруг его сознание пронзила мысль, прежде отступившая куда-то вглубь разума перед лицом неминуемой гибели: - Мария! Эти выродки побежали за ней!

Рольдо дернулся было в сторону леса, не туда, куда только что бежали остатки разбойничьей шайки, а в противоположном направлении. Именно туда помчалась преследуемая двумя грабителями девушка, и, судя по тому, сколько времени прошло, они наверняка уже настигли ее, даже не подозревая, что случилось на тракте.

  - Куда? - Дилан ухватил жонглера за рукав. - Ему лучше помоги, - путник указал на пошатывавшегося Винченте, неуверенно шагавшего к повозке. Из зажатой раны на плече парня текла темная кровь. - Я найду девушку, - добавил он уверено. - Не беспокойся, ее никто не посмеет обидеть.

Этот Дилан не был похож на умелого воина, способного в одиночку совладать с двумя вооруженными, сильными и уверенными в себе разбойниками, наверняка неплохо владевшими оружием. Но Рольдо вдруг сразу и навсегда поверил своему попутчику, такая сила звучала в его словах. Жонглер ни на миг не усомнился, что если этот человек захочет кого-то защитить, ему будут не страшны не то, что два, двести врагов.

  - Жди меня, - приказал не терпящим возражений тоном Дилан, сделав шаг в сторону леса. - Мы скоро вернемся. - И, усмехнувшись, вдруг добавил: - Порой стоит верить людям, Рольдо.

Дилан исчез в зарослях, растворившись среди листвы за долю мгновения, точно лесной дух, а циркач, опомнившись от неожиданности, кинулся к постанывавшему от боли товарищу. Помочь молодому акробату было все-таки по силам старому Рольдо.

Оставив жонглера в компании раненого Винченте и множества трупов, Дилан быстро двинулся в лес. Разбойники, что гнались за Марией, не пытались скрывать свои следы, и за ними в зарослях протянулась настоящая просека. Любой охотник в два счета понял бы, кто, когда и куда прошел. Дилан не был охотником, но ему было открыто кое-что, недоступное обычным людям с их пятью чувствами. Поэтому он шел по следу с той же уверенностью, что и бывалый траппер, быстро приближаясь к цели.

Когда путник выбрался на небольшую полянку, по краю которой тек ручеек, одержимые похотью разбойники забавлялись тем, что гоняли свою жертву, заставляя ее бросаться из стороны в сторону в тщетных попытках вырваться из рук насильников. Мария, в изорванном платье, задыхающаяся, обезумевшая от страха, всхлипывала, переводя взгляд с одного грабителя на другого, а те, перебрасываясь пошлыми шутками, не спеша приближались к ней.

  - Ну же, красавица, будь поуступчивее, - осклабился один из разбойников, высоченный плечистый мужик, не спеша расстегивая пояс, на котором болтался в ножнах широкий меч-фальчион. - Мы тоже можем быть ласковыми с тобой, малышка.

Мария рванулась, было, к деревьям, но путь ей тотчас преградил второй насильник. Совсем еще юнец, он глупо ухмылялся, постоянно облизывая пересохшие губы, но не выпускал из рук тяжелый нож.

  - Куда же ты? - рассмеялся молодой разбойник. - Тебе не убежать, но если будешь с нами ласковой, мы и сами тебя отпустим!

Появление Дилана насильники, вожделевшие свою жертву, но тянувшие время, точно хотели сполна насладиться представившейся возможностью, сперва просто не заметили. А вот Мария, кажется, увидела своего спутника, уверенно шагавшего к ней через поляну, застыв в изумлении.

  - А это кто такой, - тот из разбойников, что был выше и крупнее, обернулся, последив за ставшим вдруг вполне осмысленным взглядом девушки. - Тебе чего здесь нужно, старик? Пшел прочь, пока кишки не выпустили.

Рослый разбойник, для убедительности схватившись за рукоять фальчиона, шагнул к Дилану, но тот не стал медлить. Намерения этих удальцов были вполне понятный, и путник просто выбросил руку в сторону ближайшего к себе разбойника, прошептав себе под нос:

  - Кано!

Огненный шар врезался в грудь грабителя, и поляну на миг озарила яркая вспышка, сопровождавшаяся коротким криком, а затем в ноздри Дилану ударил запах паленой плоти. Но он-то был привычен к такому, а вот молодой разбойник видел впервые. Юнец, истошно завопив, кинулся со всех ног в чащу, даже не думая о том, чтобы сопротивляться. Он почти добрался до спасительных зарослей, но в последний миг путник вновь прошептал имя руны Огня, и крохотный, с наперсток, сгусток пламени ударил беглеца в спину. Разбойник, в теле которого зияла огромная дыра, прожженная колдовским пламенем, замер, а потом рухнул, как подкошенный, подмяв своим телом густо разросшуюся крапиву.

Мария, словно не обратив внимания на творимые Диланом чары, вдруг бросилась к нему, повиснув у путника на шее и рыдая навзрыд. Мужчина почувствовал, как камзол и рубаха стремительно промокают от слез девушки, которую трясло, словно в лихорадке.

  - Успокойся, девочка моя, - прошептал Дилан, нежно проведя ладонью по волосам девушки. - Тебя никто не обидит, все хорошо. Ну же, не надо плакать.

Юная циркачка еще крепче прижалась к груди своего спасителя, словно и не заметив, что мгновение назад он испепелили двух вооруженных разбойников. Сейчас этот немолодой, спокойный и уверенный человек был для нее самым близким, самым любимым на свете. И, видимо, часть его спокойствия как-то передалась самой Марии, поскольку рыдания ее стали тише.

  - Идем, девочка, - произнес Дилан. Он лишь крепче прижал к себе спасенную от насильников девушку, всем телом ощутив, как бешено колотится в ее груди юное сердце, как ее саму трясет от страха, будто в агонии. - Нас ждут наши друзья. Разбойники ушли. Тебе больше нечего бояться.

Путник шептал Марии, всхлипывавшей и норовившей спрятать лицо на груди Дилана, что-то ласковое, будто ребенку, нежно прижимая ее к себе сильными руками. Девушка не помнила своего отца, которого ей с детства заменил брат Винченте. Она даже не знала его имени, но сейчас Марии казалось, что это он, ее отец, явился в чащу, чтобы спасти свою дочь от злых людей. И больше всего в тот миг ей хотелось, чтобы этот человек, такой сильный и уверенный, всегда был рядом, чтобы можно было слышать его голос, чувствовать его ласковые прикосновения, не вожделеющие и похотливые, но нежные, ловить на себе его взгляд, полный неподдельной любви. Но она знала, что пройдет совсем немного времени, и сведенные вместе по прихоти судьбы путники навсегда расстанутся, чтобы больше не видеть друг друга до конца жизни.

  - Не бросай меня, - попросила Мария, преданно глядя в глаза Дилана, для чего ей почти не пришлось задирать голову. - Пожалуйста, не оставляй меня одну!

  - Ну что ты, - путник ласково коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. - Конечно, я тебя не оставлю. Не бойся, моя милая, я буду рядом и никому не дам тебя в обиду.

Платье девушки пришло в полную негодность, и Дилан накинул ей на плечи свой камзол, дабы хоть так прикрыть ее наготу. И Мария, уже немного пришедшая в себя, хоть слезы и застили ей глаза, все же заметила в вырезе распахнутого воротника его рубахи старую татуировку. Под левой ключицей красовался гербовый щит, на котором была изображена коронованная змея. Хотя девушка еще не оправилась от испуга, от всего увиденного на той поляне, она все же была не в столь сильном потрясении, чтобы вовсе не проявлять интереса к тому, что ее окружало.

  - Дилан, этот знак, - Мария указала на татуировку, которую ее спутник поспешно попытался прикрыть с какой-то странной стыдливостью. - Откуда он у тебя?

Путник смутился, притворно закашлявшись, видимо, для того, чтобы выиграть хоть несколько секунд.

  - Я знаю, кто его носит, - не унималась Мария, которой, вероятно, просто нужно было отвлечься от выпавших на ее долю испытаний, которых было много и для человека вдвое старшее ее. - У нас, в Келоте, такая метка означает наемников-кондотьеров. Ты воин, Дилан, ведь верно?

Она могла бы сказать, что люди с точно такими татуировками когда-то явились в их селение, убив мать и отца, едва не убив брата, а с нею самой не сделав нечто, кажущееся любой женщине, пусть той и было всего пять лет, даже более страшным, чем сама смерть. С тех пор этот знак, увенчанная трезубой короной змея, врезавшийся в память ребенка, вызывал у девушки страх, с которым невозможно было бороться. Страх, и желание отомстить, убив того, кто носил такой символ, не важно, проезжал ли он через тот крохотный поселок на самом западе такого далекого теперь Келота.

  - Ну, было дело по молодости, - криво усмехнулся путник. - Юный был, горячий, хотел мир посмотреть. Да, повоевал немного, и в Келоте, и еще кое-где. Только это дело прошлое.

Он вдруг взял девушку за подбородок, и хотя прикосновения Дилана было неожиданным, Мария не вздрогнула, не попыталась отстраниться. Она не могла облечь в слова свои мысли, но чувствовала, что от этого человека не нужно ждать ничего скверного.

  - Я попрошу тебя об одном одолжении, девочка моя, - вкрадчиво вымолвил Дилан, понизив голос, словно опасался, что и здесь, в лесной глуши, кто-то может подслушать его. - Не говори никому об этом. - Он указал на свое плечо с тем приметным знаком. - И вообще о том, что видела на этой поляне. Шары огненные, прочие фокусы - это ведь ничего не значит, правда? У каждого из нас свой дар, и что за беда, если кому-то он покажется странным, лишь бы его не обращали во вред. Так к чему твоим спутникам знать обо всем? Вскоре наши пути все равно разойдутся, скорее всего, навсегда, хоть и не дано никому знать наперед собственную судьбу. И я прошу, пусть это будет нашей маленькой тайной.

Они выбрались на тракт, и тотчас наткнулись на Рольдо, с потерянным видом бродившего среди трупов. Акробат Винченте, плечо которого перетягивала тугая повязка, уже пропитавшаяся кровью, сидел прямо на земле, привалившись к колесу повозки. Мария, увидев его, со всех ног кинулась к брату, опустившись радом на колени и обняв его, а затем вновь разрыдалась, ибо взгляд ее наткнулся на тела старой Сибиллы и Бернарда.

  - И что же со всем этим делать, - обратился к Дилану жонглер, остановившийся посреди дороги, на удивление пустой. - Как нам теперь быть?

  - Если ты о телах своих товарищей, то, видимо, их стоит предать земле, - пожал плечами путник. - А всех остальных сбросим в придорожную канаву, и только. При жизни этот сброд едва ли сделал что-то стоящее, так пусть хоть звери лесные сытно покушают после их смерти.

  - Мы странствовали вместе почти шесть лет, - горестно вымолвил Рольдо, склонившись над телом Бернарда. - Сколько всего пережили, сколько повидали! А теперь что делать? Кому мы нужны, чужаки без роду и племени?

  - Твои спутники приняли славную смерть, - серьезно произнес Дилан. - Они защищали своих друзей, и Судия явит им свою милость, не сомневайся. Тебе же советую вернуться в Келот. В этих краях вскоре будет не до циркачей, помяни мое слово, - добавил он, качая головой.

Странный путник, бродяга из неведомых краев, Дилан сказал это так, что сразу стало ясно - он знает. Откуда взялась у этого странника такая уверенность, жонглер не знал. Вещий сон приснился, звезды ли подсказали, или сами Боги, древние хранители этой земли явили свои откровения, приподняв завесы грядущего, путник не сказал, а Рольдо не осмелился переспрашивать. Циркач понял уже, что встретил на тракте не простого бродягу. Но старый жонглер твердо усвоил, что иногда чужие тайны лучше не знать, и даже задумываться о них порой бывает опасно.

Тела силача, павшего в неравном бою, как истинный воин, и старой гадалки, ценой своей жизни защищавшей юную Марию, как и советовал Дилан, закопали в неглубокие могилы прямо у дороги, и путник сам отыскал пару камней, водрузив их на невысокие холмики, словно надгробия. Больших почестей воздать своим усопшим товарищам Рольдо не мог, но и этого казалось достаточно, ведь разбойников просто оттащили с дороги в овраг, и тем ограничились.

  - Вы избрали неверный путь, - вымолвил Дилан, несколько мгновений постояв над трупами грабителей. Иной, возможно, обшарил бы их с ног до головы, не погнушавшись ни ножиком, ни завалявшейся в кармане медной монеткой. Но циркачи и их попутчик не были привычны к извечным законам войны, а потому оставил всю добычу для тех, кто пройдет этой дорогой после них. - Ваша жизнь, как и ваша смерть, не сделают чести тому, кто зовется мужчиной. А ведь этому краю, быть может, вскоре понадобится каждый меч, и каждый, кто способен поднять оружие, будет здесь на вес золота. Что ж, вы сделали свой выбор, так покойтесь с миром, и да будет Судия справедлив к вам!

Вместе они проехали еще с десяток миль, и все это время почти не разговаривали. Каждый по-своему переживал случившееся, тягостно вздыхая, как Рольдо, или, подобно Винченте, в ярости скрежеща зубами. Одна только Мария, к радости своего брата и старика-жонглера вернувшаяся из леса в сопровождении Дилана, целая и невредимая, если, конечно, не считать изодранное в клочья платье, уснула, свернувшись калачиком на лежанке. Должно быть, страх и переживания оказались слишком сильны для нее, и сознание милосердно угасло, чем, без сомнения, способствовал и сам Дилан, напоивший девчонку каким-то отваром из трав, раздобытых у самих циркачей. Рольдо, наблюдая, как их попутчик готовит какое-то зелье, даже и представить не мог, что из обычных приправ можно сделать целебное снадобье.

Расстались они, не доезжая мили до небольшого поселка, над которым вился дымок из печных труб и стоял звон железа, доносившийся из кузницы. Некоторое время Рольдо и Дилан просто стояли лицом к лицу, словно не могли подобрать на прощание нужные слова.

  - Спасибо тебе за все, - произнес циркач. - Мы обязаны тебе жизнью, ведь иначе и меня, и Винченте давно уже прирезали бы грабители, и та же участь постигла бы Марию. Без тебя мы ни за что бы не отбились от них, и я не знаю, как отблагодарить тебя, Дилан.

  - Если хочешь сделать что-то для меня, то просто дай слово, что вы будете беречь Марию, - ответил путник. - У нее кроме тебя и Винченте нет никого, так что не оставляйте девчонку. Ей ведь нужен дом, нужна семья, те, о ком она сможет заботиться, кто сам будет заботиться о ней.

  - Мы ее не бросим, - кивнул Рольдо. - Что бы ни случилось, я не оставлю ее, пока жив.

  - Вот и славно, - усмехнулся Дилан. - Тогда езжайте своей дорогой, туда, где не нужно бояться затаившихся врагов, где нет нужды разгуливать с заряженным арбалетом. А меня ждет свой путь. Прощай, Рольдо, и да будет твоя дорога ровной.

Он все тем же широким пружинистым шагом двинулся к поселку, на окраине которого уже рассмотрел постоялый двор, вряд ли отличавшийся роскошью, но способный дать все, что нужно непритязательному путнику, который провел в странствиях много дней.

  - Дилан, - крикнул вослед путнику Рольдо. Тот остановился, обернувшись к циркачу. - Дилан, я не знаю, какое дело привело тебя в эти края, но хочу верить, что благое, ведь ты не похож на подлеца. И, что бы это ни было, пусть тебя ждет удача. Прощай!

Дилан вновь усмехнулся, взмахну рукой, и, больше не оглядываясь, пошел к селению, зная, что не задержится там. Его цель была далеко, даже сам путник не знал, насколько далеко. Но он не сомневался, что отыщет ее, ибо всегда исполнял задуманное, как бы сложно это ни было.

А Рольдо, взобравшись на козлы, развернул повозку на закат. До границы с Келотом было не больше пяти дней, а там, надеялся циркач, их ждет новая жизнь. Впервые за многие годы скитаний Рольдо подумал о том, что не плохо было бы обзавестись собственным домом, который он легко согласился бы делить со своими товарищами, давно ставшими ему почти детьми.