Над голыми склонами холмов, открытыми суровым северным ветрам, раздавалось оглушительно карканье воронья. Тысячи падальщиков слетелись со всех сторон сюда, привлеченные сладким запахом крови, предвкушая обильную трапезу. И надеждам их суждено было сбыться, ибо узкая долина, зажатая крутыми склонами холмов, была завалена трупами.

Это было место яростной схватки, битвы без победителей, ибо два войска, сошедшиеся грудь на грудь в безжизненной долине, истребили друг друга почти до последнего человека. Тела, истерзанные, изрубленные, покрытые уже запекшейся кровью, лежали так плотно, что ни пяди земли не было видно. Воины в железной броне, пришедшие с юга для защиты границ своего королевства, и носившие на одежде и доспехах овеянные славой веков рыцарские гербы соседствовали с дикарями в звериных шкурах. Трупы лежали друг на друге, и сочившаяся из жутких ран кровь смешивалась, словно теперь, отняв жизни друг друга, отчаянные бойцы, не испугавшиеся взглянуть смерти в глаза, братались.

Случайный наблюдатель, умей он парить над землей, подобно птице, оказавшись в этом воистину скорбном месте без труда смог бы догадаться, что творилось в ставшей местом последнего упокоения множества людей лощине еще несколько часов назад, вскоре после рассвета. Те, кто пришел с юга, дабы здесь остановить грозящего их домам, их землям врага, заняли позицию между двух холмов, живой стеной встав в самом узком месте долины. Они, верно, не сомневались, что враг примет бой, ибо не озаботились защитой своего тыла, и не стали выставлять дозоры. И они не ошиблись, ибо варвары-северяне, кровожадные дикари, не впервые являвшиеся сюда, атаковали в лоб, видя перед собой лишь жалкую горстку вражеских воинов.

Волна за волной накатывалась орда пришельцев на защитников этого рубежа, вновь и вновь атакуя, но всякий раз отступая. Варвары несли потери, ибо враги их, вооруженные отличным оружием, закованные в железные доспехи, был искушен в ратном деле и полон готовности сражаться до конца, до последней капли крови. Но сотням противостояли тысячи, движимые жаждой крови, первобытной яростью, вожделевшие лишь смерти врага, а потому исход битвы был предрешен задолго до ее начала. Исступление и боевое безумие северян, стремившихся только к победе, не считавшихся с потерями, оказались сильнее холодного расчета их противника. Камень, кость и бронза восторжествовали над закаленной сталью.

Сотни мужчин, сотни воинов нашли здесь свою смерть, ныне став лишь поживой для любителей мертвечины, собиравшихся в это жуткое место со всего побережья Эглиса. Пришельцы с севера выиграли этот бой, но цена победы оказалась слишком высока, ибо лишь один из десяти воинов, явившихся в этот край из-за скованных вековыми льдами гор, смог дожить до конца битвы. Те немногие, кто уцелел в этом кошмаре, не нашли в себе сил, чтобы провести погребальный обряд хотя бы для своих братьев, не говоря уже о павших врагах, и потому могилой для каждого из бойцов, достойных легенд, стала мерзлая каменистая земля, а отходной молитвой - хриплые крики предвкушавшего щедрый пир воронья.

Но не все, кто остался на поле, были мертвы. Победители сражались с живыми, те же, кто пал в бою, более не интересовали их, ибо варвары, в отличие от воинов из цивилизованных краев, не опускались столь низко, чтобы грабить мертвецов. Они победили и ушли, предоставив морозу прикончить тех, кого пощадило их оружие. И стужа справлялась с этим.

Молодой воин по имени Ратхар очнулся, почувствовав удар по голове. Слабо дернувшись, он открыл глаза и увидел нацеленный в лицо крепкий клюв, должно быть, мгновение назад коснувшийся шлема. Стервятник, не дожидаясь, пока жертва его испустит дух, решил приступить к трапезе.

  - Прочь, - юноша с усилием произнес это слово, выталкивая его из пересохшей глотки. - Пошел прочь!

Ратхар попытался махнуть рукой, отгоняя ворона, но не смог пошевелиться. Падальщик, однако, тяжело взмахнув крыльями, перелетел на соседний труп, пристроившись на груди облаченного в шкуру варвара, голова которого была разрублена пополам, и пристально уставившись на не желавшего умирать южанина. Ворон не спешил, ожидая, когда добыча окончательно лишится сил.

Юноша, скосив взгляд, увидел, что поверх него повалился сраженный кем-то хварг, чье тело и придавило руки южанина. Варвар, погибнув, невольно спас жизнь альфионскому воину, которого, должно быть, просто не заметили в гуще трупов, и потому не добили соплеменники мертвеца. Более того, с Ратхара даже не стащили доспехи, благо, те были покрыты изрядным количеством чужой, да и своей тоже, крови. Быть может, видя это, враги не усомнились в том, что этот воин мертв, решив, что глубокие раны и были источником крови.

А, возможно, это талисман, подаренный Хельмой, отвел глаза врагам, заставив их принять раненого воина за мертвеца. Ратхар выжил, вопреки всему, но пали многие. Умер, сраженный копьями северян еще в начале битвы, Кайден, изгнанник-скельд, многие годы назад навсегда покинувший родной край. Погиб оказавшийся на острие вражеского удара десятник Аскольд, суровый рубака, ставший Ратхару в этом походе едва ли не отцом, заботливым, строгим, но справедливым. Умелые воины приняли смерть в бою, а он, неопытный юнец, по странной прихоти неведомых сил остался жив.

Однако Ратхар понимал, что ненадолго переживет своих братьев, что пали в той яростной схватке. Холод уже сковал его тело, подбираясь к сердцу, чтобы вонзить в него свои когти, выпив жизнь из чудом избежавшего смерти от рук врагов воина. Стужа погасила волю, что двигала бойцом в завершившемся сражении, позволив ему уцелеть там, где встретили свою гибель многие более опытные и искушенные ратники. Раны и холод убили жажду жизни, изгнали всякие желания из разума юноши. Не хотелось более ничего, кроме как лежать неподвижно и смотреть на бегущие по небу, прояснившемуся, должно быть, в преддверие ночного мороза, облачка, стремившиеся куда-то на юг, туда, где, верно, еще ждала своего героя Хельма.

Воспоминание о любимой неожиданно придало силы, и Ратхар понял, что еще жив. Чтобы столкнуть с себя тело мертвого врага, оказавшееся неожиданно тяжелым, ослабевшему от потери крови, изнуренному недолгой, но яростной, на пределе сил, схваткой, воину пришлось приложить огромное усилие. Дернувшись всем телом, сбрасывая оковы холода, он спихнул с себя хварга. Но на большее сил юноши уже не хватило. Перед глазами вспыхнули яркие круги, мир бешено завертелся вокруг оси, которой на мгновение стал раненый, умирающий воин. Чувствуя, что не сможет более сделать ни единого движения, Ратхар замер. Голова, чудом, волею неведомых богов уцелевшая после удара варварского топора, гудела, точно набат.

Вдруг рядом раздался протяжный стон, и Ратхар, скосив взгляд, увидел подле себя слабое движение. Не он один выжил там, где, казалось бы, выжить просто невозможно. Хварг, тот, кто еще несколько часов назад был непримиримым врагом альфионского ратника, тоже сохранил еще крупицу жизненной силы. Его грудь и живот, защищенные лишь медвежьей шкурой, были пронзены в нескольких местах, но, как видно, раны оказались неглубокими, а потому варвар не скончался просто от потери крови. И сейчас, придя в себя, он силился подняться на ноги, но, как и Ратхар, оказался слишком слаб.

Хварг протяжно застонал, затем зашептав что-то на своем языке, которого Ратхар, конечно, не знал. Варвар, должно быть, понимал, что рядом нет никого живого, а потому не взывал о помощи, лишь молясь своим неведомым богам. Затем он внезапно умолк, пристально уставившись куда-то вдаль. И Ратхар, проследив за его взглядом, оцепенел.

Она шла по усеянному трупами, изрубленными, лишенными конечностей, с рассеченными головами, полю, ступая спокойно, точно не была земля залита остывшей кровью сотен умерших. Девушка, совсем юная, быть может, младше самого Ратхара, она была облачена в простое серое платье, а ноги ее были босы, точно нежданная гостья не чувствовал исходившего от промерзшей земли холода.

Девушка медленно брела по полю сражения, бросая по сторонам рассеянные взгляды, точно искала что-то, но забыла, что именно. Порой она низко склонялась над кем-то или чем-то, чего не мог видеть Ратхар, и, задержавшись на мгновение, двигалась дальше.

Наконец, вдоволь побродив по полю боя, она направилась к вновь издавшему протяжный стон хваргу, верно, тоже заметившему пришелицу. Девушка приблизилась к умирающему воину, опустившись рядом с ним на корточки, а затем склонилась над варваром, коснувшись губами его чела.

Северянин вздохнул, по телу его словно пробежала судорога. А когда девушка, которой неоткуда было взяться здесь, ибо поблизости не было поселений, а при войске, что полегло здесь, женщин не было, вновь поднялась на ноги, Ратхар увидел, что гримасу боли на плоском, скуластом лице хварга сменило выражение высшего блаженства. Прежде сведенные болью губы растянулись в радостную улыбку. Мертвец, казавшийся в этот миг безмерно счастливым, невидящим взглядом смотрел в небо. А девушка, оставив хварга, душа которого уже покинула этот мир, плавно ступая по стылой земле, направилась к Ратхару.

Воин понял, кого ему довелось увидеть, и страх заставил юношу оцепенеть, не сводя взгляда с той, которая все так же скользила по усеянной трупами земле, приближаясь к Ратхару. Она не спешила, словно позволяя юноше рассмотреть себя. Девушка была весьма красива, это мог заметить и умирающий. Невысокая, чуть больше пяти локтей, она была узка в плечах и широка в бедрах, а скромное платье, шлейфом волочившееся по земле, обтягивало крепкую грудь.

Но самым необычным в ее облике были волосы, белые, точно снег, ниспадавшие на плечи и спину, обрамляя круглое, словно у тех, кто родился в южных землях, лицо. Вздернутый носик, пухлые чувственные губы тоже придавали ей сходство с южанками, жительницами далекого побережья. Но стоило лишь взглянуть в глаза деве, что медленно брела по полю сражения, бесстрастно взирая на искромсанные тела павших бойцов, как становилось ясно, что вовсе не на юге родилась она. Девушка, которой неоткуда было появиться здесь, которую юноша просто не мог, не должен был видеть, остановилась в трех шагах от неподвижно лежавшего на промерзшей земле Ратхара, и взгляды их на мгновение встретились.

Тот, кто лишь на рассвете стал воином, вздрогнул. Ничего человеческого не было в этих глазах, лишенных зрачков, затянутых темной пеленой. Под прикрытыми веками незнакомки клубилась вечная тьма, словно то были не глаза, а два бездонных провала, высасывающих из этого мира тепло, свет и саму жизнь. На Ратхара молча, не произнося ни слова, даже не шевелясь, смотрела сама Смерть.

  - Ты явилась взять мою душу, - Ратхар все же помнил, что был мужчиной, и успел стать воином, пусть даже первый же бой и оказался для него последним, а потому осмелился первым нарушить молчание. - Чего ты ждешь? Знаю, мой час пришел, так не мешкай же!

Ратхар испугался, испугался так, как не боялся прежде никогда. Он был еще жив, пребывал в полном сознании. И тем страшнее была мысль о том, что вот сейчас та, кто избрала ныне облик юной девушки, склонится над ним, одним легким касанием вырвав из истерзанного тела то, что звалось душой, и чему никто, ни один мудрец или чародей, доселе не смог найти объяснения.

А та, что собирала кровавую жатву на этом безымянном поле, все смотрела на юношу, проникая своим жутким взглядом в самую его душу, и Ратхар вдруг понял, что страх бесследно исчез, уступив место покорности и безразличию. Он смотрел в глаза той, что стояла недвижно над воином, чувствуя, как тонет, растворяется в той тьме, что плескалась, прихотливо пульсируя, в ее глазах.

  - Почему ты медлишь, воин, когда должно спешить? - голос той, которую даже в мыслях Ратхар боялся назвать истинным именем, был глухим, хриплым и абсолютно безжизненным. И он зачаровывал, заставляя вслушиваться в каждый звук, забыв обо всем, что творится вокруг.

  - Я не воин, и мне уже некуда спешить, - юноша с трудом разлепил губы, даже не задумываясь над тем, что говорит. Он впал в странное оцепенение. Ратхару казалось, что все, что сейчас творится, происходит вовсе не с ним, что это видение, диковинный сон, а во сне человек не задумывается над тем, что говорит или делает, поступая так, как никогда не решится поступить наяву.

  - Я ждал тебя, и ты явилась, - спокойно, слишком спокойно для того, кто еще полагает себя живым, вымолвил Ратхар. - Теперь я готов следовать за тобой.

Страха больше не было, как не было иных чувств. Человек уже ступил за ту грань, что отделяет этот бренный мир от иного, непостижимого и необъятного, не ведающего страха, любви или гнева, мира, который, быть может, и является истинным обиталищем всех, кто смеет называть себя разумными созданиями.

  - Я дарую забвение тем, кого терзают воспоминания, - вдруг нараспев произнесла та, что стояла над недвижным человеком. - Тем, кого мучает боль, я даю избавление от нее, и облегчаю страдания того, кто устал идти по этому пути, пребывая в оковах вечно страждущей плоти. Но ты еще принадлежишь этому миру, в тебе много жизни, и ты не успел свершить все, что предначертано. Я не возьму тебя... сейчас.

  - Но я ранен и слаб, и мне некуда идти, - не отрывая взгляда от своей собеседницы, словно зачарованный, произнес Ратхар. - Здесь пали все те, кого я мог назвать своими братьями, и мой путь прервется здесь.

  - Ты прошел кровавую купель, лишившись многого, но многое и обрел сегодня, - возразила та, что даровала избавление от мук. - И ты еще жив, пусть сам и не желаешь верить в это.

  - Если я жив, то как могу видеть тебя? Как возможно, чтобы я говорил с тобой?

  - Я сама пожелала, чтобы было так, - последовал ответ. - Ведь как порой становится тяжко быть лишь проводником. Вы видите меня только одно неуловимое мгновение, оказавшись на грани, а я столь долгое время не разговаривала ни с кем, что позабыла, как звучит собственный голос. Но коль ты видишь меня, то быть может, поднимешься на ноги? Ведь вы верите, что мужчине должно встречать меня стоя, разве нет?

Что-то в ней вдруг начало меняться, и спустя миг на обессилевшего воина взирало существо, которое теперь уже нельзя было спутать с живым человеком. Кожа, побледневшая, казавшаяся такой прозрачной, что через нее едва не просвечивали кости, обтянула череп, лишенный, как будто даже клочка плоти. Только глаза остались неизменными, два провала, сквозь которые взирала на этот мир непроглядная тьма. Да еще волосы внезапно стали белыми, точно снег в средине зимы.

  - Встань, воин, - приказала та, при мысли о которой прежде юношу охватывала дрожь. - Поднимись, и внемли мне!

В ее словах, в ее взгляде, даже в самой позе, которая не менялась все это время, Ратхару вдруг почудился приказ, сопротивляться которому он не смел. Юноша рванулся вверх, точно попавшая в силки птица, и сам не понял, как очутился на ногах, стоя теперь лицом к лицу с той, которую он не ожидал встретить, но которую встречал однажды всякий, кто жил под этим небом.

Они оказались почти одного роста, хотя сперва юноше его собеседница показалась невысокой. И она по-прежнему пристально смотрела на человека, с удивлением ощупывавшего свою голову, которой полагалось быть расколотой могучим ударом. Но нет, топор хварга, обрушившийся на затылок юноше, лишь разрубил оказавшийся на диво крепким шлем, и, уже на излете, рассек стеганый подшлемник, смягчивший удар.

С трудом расстегнув окоченевшими пальцами пряжку ремешка, удерживавшего шлем, Ратхар осторожно ощупал голову, словно боясь, что угодит пальцами в зияющую рану, источающую горячую кровь. Крови действительно хватало, но рана уже затянулась. Кремневое лезвие разрезало кожу, и волосы слиплись от горячей влаги, что сочилась из пореза, но череп был цел.

  - Теперь ты убедился ли, что жив? - испытующе взглянув на едва державшегося на ногах юношу, спросила его собеседница, вдруг снова ставшая схожей с обычной человеческой женщиной.

  - Но что мне делать теперь, куда идти? - Ратхар говорил еще с трудом, чувствуя, что в любой миг силы могут оставить его.

  - Ступай на юг. Здесь начинается твой путь, но никому не ведомо, где и как завершится он. Однако, если промедлишь, то не уйдешь отсюда далеко. Поблизости еще есть твои враги, а ты, верно, слаб сейчас, и не сможешь защититься от них. Так что ступай, не мешкая.

Она вдруг придвинулась к юноше, и, прежде чем тот в страхе успел отшатнуться, коснулась губами его щеки. Ратхар ощутил ледяное дыхание той, которая была столь похожа на человека.

  - Ступай, и помни, Ратхар, - прозвучал возле самого уха воина торопливый шепот. - Все только начинается. И знай, отныне я всегда буду стоять за твоей спиной.

А затем она молча развернулась, и двинулась прочь, на север, туда, откуда и явилась. А Ратхар все смотрел ей вослед, не веря еще, что все это произошло с ним наяву. Он не сводил взгляда с ее спины, покуда та, кого всякий из людей, неважно, великий правитель или последний бедняк, трус или храбрец, воин, торговец или простой бродяга без роду и племени, видит в свой последний миг, не исчезла в окутавшей поле сражения дымке. Воин развернулся и пошлел на юг, туда откуда явился в этот гибельный край несколько дней назад. Прежде их было четыре сотни, ныне же лишь он один пустился в обратный путь.

Ратхар брел по пронизанной ледяным ветром равнине, потеряв счет времени и собственным шагам. Позади оставалось поле боя, где нынче пировало воронье, а впереди вырастали из земли плоские холмы, и на вершинах их темнела стена леса. Юноша помнил, как они проходили по древней чаще, с опаской озираясь по сторонам, глядя на возвышающиеся всюду могучие ели, такие старые на вид, что казалось, они должны были видеть сотворение этого мира. В тот раз воину, отдохнувшему, полному сил, путь от опушки этого девственного леса до той долины, где командиры решили принять бой, не показался очень долгим. Теперь же он шел и шел, переставляя ноги с упорством безумца, но чаща, в которой в этот миг воплотился весь мир, и до которой почему-то больше всего на свете желал добраться, дойти любой ценой Ратхар, оставалась все так же далека.

В первые мгновения юноше показалось, что он сможет дойти, что сил хватит, но каждый новый шаг давался со все большим трудом. Ратхар сам не понимал, что заставляет его идти вперед, когда лучше было бы опуститься на мерзлую землю, закрыв глаза и погрузившись в сон, который уже не закончится никогда. Так было проще, но юноша не останавливался, размеренно шагая и впившись взглядом в темную зубчатую стену хвойного леса. На самом деле Ратхара шатало, словно былину на ветру, и он едва держался на ногах, но все это было уже не важно.

Он избавился от всего, что могло задержать юношу, сковав его движения. Ратхар стащил с себя доспехи, верно служившие ему, но отныне бесполезные, а шлем и оружие он бросил еще раньше. Затем настал черед поддоспешника, и стеганая куртка, так хорошо смягчавшая удары, осталась где-то позади, брошенная на землю. Правда, краем сознания юноша успел пожалеть об этом, ведь подклад еще и защищал от холода, а ветер с каждой минутой становился все злее, пронизывая до костей. В прочем, возвращаться за курткой, право же, не стоило.

Под ногу подвернулся камень, и Ратхар, не сумев сохранить равновесие, упал, успев выставить руки. Оказавшись на четвереньках, он немного помедлил, собираясь с силами, которых уже не осталось. Затем он услышал рычание.

Подняв взгляд, юноша увидел перед собой оскаленную морду, с которой капала на землю желтая пена. Волк, облезлый, такой тощий, что сквозь покрытую клочьями шерсти шкуру выпирали ребра, стоял напротив человека, оскалив клыки.

  - Прочь, - прохрипел Ратхар, пытаясь подняться на ноги. - Убирайся! Я - не твоя добыча.

Юноша слабо отмахнулся, и зверь отступил на пару шагов назад, все так же не сводя с человека голодного взгляда. Должно быть, волк был ранен или болен, и только поэтому он не бросился на измученного воина, безоружного, едва державшегося на ногах, тотчас же. Но хищник чуял кровь, запах которой сводил его с ума, видел перед собой слабого, беспомощного человека, а потому не собирался убегать.

Ратхар, издав утробное рычание, встал, шатаясь, раскачиваясь из стороны в сторону, точно маятник. Его внимание привлекло движение справа, и юноша увидел, что к нему, не спеша, бегут еще несколько волков.

Запах свежей крови привлекал зверье со всей округи, и волки, в этих края не особо крупные, были не прочь полакомиться мертвечиной, еще такой мягкой и податливой. Но на пути их оказалась живая добыча, а это было гораздо лучше, чем терзать мертвую плоть. Стая кинулась к израненному воину, беря того в кольцо.

  - О, нет, - выдохнул Ратхар, озираясь по сторонам. Все было кончено, это юноша понял сразу. Он был один, слабый, безоружный, ибо недавно выбросил, словно ненужную железку, даже засапожный нож. В прочем, сейчас, даже находись он в арсенале своего покойного господина, ничего бы не изменилось.

  - Почему так, - скрипя зубами, молвил воин. - Почему не от стрелы или копья, а от грязных клыков? Ужели я не достоин того, чтобы пасть в бою, как все мои братья?

Хищники приближались, а человек уже не мог защищаться от них. Он сумел сделать еще несколько шагов, прежде, чем вновь упал, уткнувшись лицом в холодную землю. Лес был все так же далек, и все ближе были кровожадно рычавшие волки.

  - Я старался, - едва слышно произнес Ратхар, обращаясь к той, что должна была вот-вот явиться к нему вновь, теперь уже точно в последний раз. - Я пытался, но не смог. Ты ошиблась, мой путь должен завершиться здесь.

Юноша замер, покорно ожидая, когда же на горле его сомкнутся клыки. Но смерть так и не пришла.

Второй раз сознание возвращалось медленно, и юноша не сразу пришел в себя. Он словно бы тонул, но не в воде, а в чем-то вязком, словно патока, то выныривая к самой поверхности, то вновь уходя на глубину, туда, где не было ни света, ни звуков, только тьма.

Наконец Ратхар порвал пелену, окутавшую его, и, шумно выдохнув, открыл глаза, еще с трудом понимая, где он может находиться. Над головой раскинулось звездное небо, обрамленное зазубренными вершинами могучих елей, а, значит, уже наступил вечер, вот-вот готовый смениться ночью, как всегда в этих краях, холодной, такой, которую не всякому суждено было пережить.

Не сразу юноша понял, что укрыт чем-то теплым и мягким, а где-то совсем рядом потрескивает костер, и ветер доносит запах похлебки, от которого мгновенно свело судорогой пустой живот, и рот наполнился вязкой слюной. Лишь сейчас Ратхар ощутил, как он проголодался.

  - С возвращением, - над юношей, тело которого казалось невесомым сейчас, склонился едва различимый в вечернем сумраке человек, мужчина, судя по голосу, уже немолодой, но вовсе еще и не старик. - Я рад, что ты все же пришел в себя.

Ратхар мог поклясться, что не произнес ни звука, и не шелохнулся, придя в себя, но тот, кого все еще скрывала тьма, безошибочно понял, что юноша очнулся.

  - Право же, нужна веская причина, чтобы пуститься в дорогу в одиночку, без припасов и оружия, да еще со свежей раной, - произнес неведомый спаситель. - Похоже, тебе, парень, здорово досталось.

  - Где я, - наконец произнес Ратхар, щурясь изо всех сил, чтобы рассмотреть того, кому, кажется, юноша отныне был обязан жизнью. - Сколько времени прошло? И кто ты?

  - Я решил сделать привал в лесу, - незнакомец придвинулся еще ближе, и юноша, наконец, смог разглядеть черты его лица.

Тот, кто так кстати оказался на пути юноши, с первого взгляда казался человеком бывалым, привычным к тяготам пути, да и, скорее всего, к безумию боя. Спокойный, немногословный, он буквально испускал волны уверенности и силы, которую, однако не выпячивал, не кичился ею.

Немолодой, лет за сорок, непривычно смуглая кожа, худощавый, он тоже внимательно рассматривал раненного воина. С узкого, непроницаемого лица, обрамленного небольшой бородой, в которой уже серебрилась седина, и стянутыми на затылке в хвост темными волосами на юношу уставились глаза цвета изумруда, и в них бились отсветы пламени костра.

Он был одет просто и удобно, явно снарядившись для долгого путешествия. Шерстяная рубаха с вышивкой на вороте, штаны из кожи, короткие сапоги, все было прочным, добротным. Был у спасителя Ратхара еще и плащ, легкий и очень теплый, которым путник как раз и укрыл раненого юношу, спая того от стужи.

Как и всякий путник из тех, что рискуют пускаться в странствие по этим негостеприимным краям, незнакомец позаботился об оружии. К могучему стволу возвышавшейся неподалеку ели было прислонено короткое копье с широким жалом, походившим на небольшой кинжал, а на поясе мужчины висел тяжелый нож в потертых ножнах. Явно это было не украшение, а рабочий инструмент и, наверняка, оружие, в умелых руках не уступающее настоящему стальному мечу. И почему-то Ратхар ни на мгновение не усомнился в том, что мастерства в обращении со смертоносным железом его нежданному спасителю было не занимать.

  - Я нашел тебя у подножья холма, - произнес незнакомец. - След твой тянулся откуда-то с севера, но путь твой прервался бы здесь. Волки уже готовились приступить к трапезе, а ты едва ли мог бы отбиться от них, не имея под рукой ничего, могущего сойти за оружие. Я отогнал волков, - продолжал свой рассказ нежданный спаситель Ратхара. - Ты был в беспамятстве, но останавливаться на равнине я все же не решился. Мало ли, кто может заглянуть на огонек? Костер ночью виден за много верст, а эти места, как я уже успел понять, лишь кажутся такими безжизненными. К счастью, твоя рана оказалась не столь опасной, как я подумал. Я промыл ее и перевязал, так что скоро и следа не останется.

Тем временем Ратхар заметил то, на что не обратил внимания в первые мгновения. На левой щеке его спасителя, пока остававшегося безымянным, была странная метка. Два шрама, явно, весьма старых, шли параллельно, от скулы к виску, а их, точно перекладина, перечеркивал еще один рубец. Татуировка находилась как раз там, где у погибшего Кайдена, одного из дружинников рыцаря Магнуса, был шрам, оставленный каленым железом.

  - Скельд, - удивленно произнес Ратхар. - Ты ведь скельд, верно?

  - Да, я родом со Скельдина, - кивнул незнакомец. - Мое имя Альвен из рода Талем. А тебя как мне называть?

  - Я Ратхар, и я из Альфиона, - поспешно сообщил юноша. - Благодарю тебя, Альвен. Ты спас мне жизнь, явившись, когда я уже и не надеялся на помощь. Я твой должник.

  - Не спеши с такими словами, - усмехнулся островитянин. - Мало ли, чего могу потребовать в награду, какой службы потребую от тебя. Но лучше скажи, откуда ты пришел. Поблизости ведь нет человеческого жилья.

  - Я пришел с берегов Эглиса, - мрачно ответил Ратхар, при мысли о погибших товарищах, пусть даже он едва знал многих воинов, что остались там, в лощине, на берегу реки, на поживу воронам. - Был бой, мы встретили удар врага, и погибли все, кроме меня. Нас было четыре сотни, - добавил юноша. - Но только мне суждено было вернуться оттуда.

  - Здесь поблизости нет никакой реки, - недоуменно произнес Альвен. - Сколько же ты смог пройти?

  - Не знаю, - помотал головой Ратхар. - Я не считал шаги, просто шел, покуда хватало сил.

Только сейчас юноша понял, как много он сумел пройти, прежде, чем свалился, едва не став добычей волчьей стаи. От тех холмов, где принял свой первый бой Ратхар и до леса, за которым, собственно, и начинались земли, чьи жители признавали власть короля Альфиона, было несколько лиг, больше половины дневного перехода. И можно было назвать просто чудом то, что в пути едва державшийся на ногах юноша не встретил хваргов, которых поблизости наверняка хватало.

  - Что ж, о делах поговорим потом, - решил Альвен. - Похлебка, кажется, уже сварилась, так что прошу тебя, Ратхар, разделить со мною скромную трапезу. - Островитянин указал на висевший над костром помятый котелок, распространявший вокруг себя просто волшебный аромат и издававший призывное бульканье.

Ратхар не стал отказываться, поскольку живот его к этому часу уже перестали сводить голодные спазмы, словно тело окончательно отчаялось подкрепить истраченные силы. Все еще чувствуя слабость, юноша поднялся на ноги, перебравшись поближе к прогоравшему костру, и присоединился к принявшемуся с аппетитом поглощать собственную стряпню секльду.

Готовить Альвен, как выяснилось, умел, приправив мясо, то ли добытое на охоте, то ли купленное где-нибудь, хотя и непонятно было, где, какими-то травами. Проголодавшийся, точно медведь после спячки, юноша накинулся на нехитрую снедь, заедая похлебку, горячую, обжигавшую рот, куском зачерствевшей лепешки, которая нашлась в заплечном мешке Альвена. В прочем, постепенно он насытился, и потому стал есть неторопливо, наслаждаясь теплым ароматным варевом.

  - И куда же ты намерен направиться теперь? - Как и обещал, островитянин вновь вернулся к самому главному: - Ты прошел столько верст, едва живой, что останавливаться теперь было бы грешно. На твоем месте многие сильные воины просто остались бы лежать там, среди тел своих братьев, покорно ожидая, когда за ними явится смерть.

Ратхар вздрогнул, уже потом понадеявшись, что это укрылось от взгляда его спасителя. В сознании словно прорвало плотину, и воспоминания, невероятные, сродни странному сну, но вовсе не бывшие грезами, нахлынули на юношу. И словно наяву, он вновь услышал голос, холодный, безжизненный, и вместе с тем чарующий, завораживающий: "Все только начинается здесь. И помни, я всегда буду за твоей спиной".

  - Мне нужно идти замок своего господина, - подумав, ответил юноша. - Я должен принести весть о его гибели, и о гибели воинов.

  - Пожалуй, тебе не стоит торопиться, - заметил островитянин. - Ты все же слишком слаб, чтобы пускаться в дорогу прямо сейчас. А с кем вы бились там? Мне казалось, эти земли почти необитаемы.

  - Хварги, - словно выплюнул Ратхар. - Варвары с севера, кровожадные твари. Их было множество, возможно, несколько тысяч. Мы сдерживали их, пока хватало сил, пока хоть один воин еще мог держать оружие, но проиграли. И они еще могут быть где-то рядом. Никто не ждал, что эти дикари двинутся на юг так поздно, ведь перевалы в горах вот-вот может занести снегом, и тогда они не смогут вернуться в свои дома.

Странно, но сейчас, оказавшись в глухом лесу, юноша не испытывал страха при мысли о том, что кровожадные и неумолимые пришельцы с севера могут быть где-то поблизости, рыща в поисках нового врага, ибо не утолили еще жажду крови, сжигавшую их. Альвен выбрал для ночевки небольшую поляну, расположенную, кажется, довольно далеко от опушки. Должно быть, путника привлек бивший из-под земли родник, но кроме источника воды альфионский воин не мог найти в этом месте иных достоинств. Враги, укрываясь за деревьями, могли подобраться как угодно близко и, на выбор, одним стремительным броском добежать до путешественника и его невольного товарища, прежде, чем те успеют подняться на ноги, или, если захотят, просто перестрелять их из луков, за мгновение утыкав стрелами.

Но, несмотря на это, Ратхар не ощущал опасности, пребывая в постоянном напряжении, что было с ним прежде, когда альфионский отряд, двигавшийся на север, к Эглису, проходил по этим лесам. Тогда угроза чудилась всюду, в каждой тени юноша, да и не только он, видели притаившихся варваров, только и ждущих, чтобы впиться в глотки зазевавшимся южанам. Но сейчас, успокоенный исходившей от островитянина уверенностью и тщательно скрываемой силой, Ратхар был расслаблен и беспечен. В прочем, ничего предосудительного в том не было. Юноша успел лишь раз увидеть, что может сделать со сколь угодно многочисленным противником, охваченным дикой яростью, единственный выходец с далеких и таинственных островов, и был уверен, что любую случайную шайку хваргов Альвен перебьет, не вставая с земли.

  - Кем бы ни были эти харги, и какая сила не заставила бы их выступить в поход, сейчас поблизости никого нет, - меж тем, о чем-то подумав, уверенно ответил назвавшийся Альвеном человек. - Хотя следы мне попались, но они ведут на юг, и их немного. Должно быть, просто разведчики. Полагаю, ваши враги тоже потеряли немало воинов, и едва ли они рискнут теперь продолжать поход.

  - С юга, из Фальхейна, должно выступить королевское войско, - произнес Ратхар. - Мы были лишь передовым отрядом. Никто не думал, что придется вступать в бой так скоро. Мы лишь должны были следить за врагом, ведь мало кто верил, что хварги перейдут Эглис. И, пожалуй, ты прав, эти дикари не рискнут оставаться здесь слишком долго, - добавил юноша. - Если перевалы занесет, им придется провести по эту сторону Ледяных Зубов всю зиму, и тогда, в этом нет сомнений, весну никто из них не увидит. Хваргов считают не людьми, но животными, и будут охотиться на них, точно на бешенных зверей. И их истребят, всех до единого. Так что сейчас эти варвары должны спешить на север.

  - Здесь нет твоих врагов, - повторил Альвен. - Но так же не видно здесь и королевского войска. Так что, если ты намерен идти на юг, то я предлагаю тебе разделить тяготы пути, - неожиданно произнес островитянин. - Возможно, нам встретится правитель этих земель.

  - Я сочту за честь, - не раздумывая, ответил юноша. - Но скажи, Альвен, какая нужда привела в наши земли тебя? Твои соплеменники - не частые гости здесь.

  - Но ты-то сразу понял, откуда я родом, - усмехнулся скельд. - Значит, не так уж редко в этих краях появляются мои братья.

  - Один из воинов, что пришли с юга, был скельдом, - с неожиданной тоской ответил Ратхар. Кайден, изгнанник, отвергнутый родом, принял смерть, достойную легенд, на чужой земле, сражаясь под знаменем чужого правителя. Воин сумел на несколько мгновений сдержать натиск врага, должно быть, искренне веря в те секунды, что так спасет жизни своих товарищей. - Он погиб, в одиночку выступив против целой орды северян, - со вздохом добавил юноша, словно наяву увидев вдруг, как темный вал яростно завывающих хваргов захлестывает прямого, словно копейное древко или, вернее, клинок меча, бойца, столь смело и безрассудно вышедшего навстречу сотням врагов.

  - Что ж, он поступил так, как должно воину, - невозмутимо вымолвил Альвен. - Мы рождаемся бойцами, совершенствуя мастерство до последнего вздоха, и если приходится сражаться, то не жалеем сил. - Островитянин как будто ничуть не удивился, услышав, что здесь погиб его соплеменник.

Ратхар подивился безразличию, сквозившему в каждом взгляде, каждом жесте своего спасителя. Несомненно, великие воины, настоящие мастера, равных которым не было под этим небом, жители островов Скельдин много веков назад явившиеся, как говорили, откуда-то с заката, ушли в добровольное заточение, отгородившись от всего остального мира суровым морем. И там, подчас не видя никого, кроме соплеменников, полжизни, они неустанно занимались только одним - учились сражаться, оттачивая свое смертоносное искусство до никому неведомого идеала. Не удивительно, что об этих отшельниках, каждый из которых, будто бы, мог голыми руками прикончить десяток вооруженных противников, ходили самые странные слухи, самые невероятные истории рассказывали об этом племени, затерявшемся на краю изведанного человеком мира.

Мало кто мог похвастаться, что видел одного из обитателей островов дальше, чем на побережье, докуда порой все же добирались их легкие ладьи. Но Альвен сейчас выглядел абсолютно невозмутимо, будто скельды каждый день сотнями покидали родные острова, дабы сражаться, как простые наемники, в самых дальних краях. Однако Ратхар не посмел выказать свое удивление, помня о приличиях.

  - Но ты так и не сказал, какими судьбами очутился здесь, - напомнил юноша, после немудреного, но сытного ужина почувствовавший прилив сил. - Что привело тебя в Альфион? Здесь не место для праздных путешественников. В этих краях весьма опасно.

  - Меня привели сюда дела рода, - неожиданно неприветливо ответил Альвен. - И я не могу рассказать тебе всего. Просто пока мой путь лежит на юг, и я решил, отчего бы нам не проделать часть его вместе. Ведь ты прав, Ратхар, здесь действительно опасно.

  - Но, ты, должно быть, спешишь, - неизвестно, почему на ум юноше пришла эта мысль. - А из-за меня ты уже потерял немало времени. И потом, когда мы двинемся в путь, я просто не поспею за тобой, Альвен. Я ранен, и еще весьма слаб, и не смогу идти быстро.

  - Пустое, - отмахнулся скельд. - Мои дела не столь важны, чтобы все решил один день. Я успею, - уверенно ответил он.

Весь вечер, пока они ели, и затем, во время беседы, Ратхар ловил на себе какие-то странные взгляды своего спасителя. Альвен, словно не решаясь спросить прямо, украдкой разглядывал юношу со странным выражением удивления, почтения и даже некоторой боязни. Ратхар не понимал этого, но и сам не осмеливался открыто поинтересоваться причинами столь странного поведения своего нежданного спутника.

Возможно, терпение юноши и не выдержало бы, заставив того, быть может, пойти против некоторых правил приличий. Однако Альвен опередил альфионца, что, пожалуй, было к лучшему.

  - Скажи, - неожиданно спросил скельд, заметно понизив голос. - Там, не поле битвы, когда ты остался один, ты видел Ее?

Ратхар вздрогнул. Он сразу понял, о ком спросил его собеседник, и вдруг, словно наяву, ощутил ее ледяное дыхание на своей щеке. Перед глазами вновь предстала необычная и пугающая картина - хрупкая девушка в простом сером платье скользит, словно вовсе не касаясь земли, над изрубленными, выпотрошенными, искалеченными телами сотен бойцов, жутким ковром покрывших теснину меж двух голых холмов.

  - Да, я видел Ее, когда все уже кончилось, - глухо ответил юноша, уже успевший стать воином. - Но откуда ты узнал об этом?

Вместо ответа Альвен протянул своему спутнику котелок, сейчас заполненный набранной в роднике водой. Было темно, лишь прогоревший костер немного рассеивал опустившийся на лес сумрак, но и этого неверного света хватило Ратхару, чтобы увидеть перемены, случившиеся с ним самим.

На юношу смотрело такое знакомое, и такое чужое теперь отражение, что он едва не выронил котелок. Лицо, и так никогда не бывшее пухлым, осунулось, но это было понятно, ведь раны и напряжение боя, едва не ставшего для Ратхара последним, неизменно должны были взять свое. В глазах появился какой-то странный блеск, прежде виденный юношей во взглядах старших товарищей, Аскольда или Кадена. Так смотрели воины, прошедшие кровавую купель, и сумевшие выйти живыми из ожесточенной схватки. Теперь и Ратхар, молодой парень из затерянной в лесу деревушки, мог назвать себя воином, ибо он на равных бился там, в безымянной долине на берегу могучей северной реки, сражаясь тогда, когда уже пали многие искушенные бойцы, рыцари и закаленные в множестве схваток наемники.

Но не худоба, не впалые щеки или блеск, который бывает в глазах голодного волка, да еще человека, своими руками отправившего в небытие десяток сородичей, испугал Ратхара, внезапно почувствовавшего, как дрожат руки. Шевелюра темных, почти черных волос, что было редкостью для этих краев и ясно свидетельствовало об изрядной доле невесть откуда взявшейся южной крови, текшей в жилах юноши, сменилась инеем седины. Лишь редкие темные прядки пробивались в выцветших за один день волосах, спадая на лицо Ратхара.

  - Мы называем это Дыханием Вдовы, - вдруг отрешенно произнес Альвен. - А еще - Печатью, ибо так Она метит порой смертных воинов.

  - Она не взяла меня с собой, - тихо ответил Ратхар, поняв, что сейчас нет нужды в лишних словах, ибо тот, кто сидел напротив него, знал о смерти достаточно. - Я просил, но она приказала идти, и я пошел, пока хватило сил.

  - Отныне ты - ее служитель, - едва заметно усмехнулся скельд. - Тебе предстоит свершить что-то в этой жизни, и потому ты еще здесь, а твои братья уже вступили в пределы теней. Ты заберешь чью-то жизнь, став орудием в руках Ее, совершенным инструментом в руках Ее. Она лишь дала тебе отсрочку, пока не исполнится предначертанное, чтобы ты помнил, что Она явится непременно, когда сочтет нужным. Давно я не слышал о таком, - совсем тихо, чуть слышно, произнес Альвен. - Ты избран Ею, и не смей противиться неизбежному.

  - Но зачем, - удивленно выдохнул юноша, ощутивший вдруг невесть откуда взявшийся страх. - Что я могу? Что должно сделать?

  - Иди тем путем, что начинается у твоих ног, - ответил островитянин. - Если что-то суждено исполнить, ты исполнишь. Но никто, ни один мудрец или величайший маг, не сможет поведать, что и когда. Лишь Она знает, но не ответит, как ни проси, ибо вновь ты увидишь ее, когда все уже будет кончено.

Потом они молчали, не отводя взглядов от раскаленных углей, того, что осталось от костра, давшего путникам тепло и пищу. Говорить было не о чем, да и чем-то кощунственным казалось нарушить воцарившееся словно в целом мире безмолвие. Умолкли ночные птицы, не было слышно ни волчьего воя, ни даже шелеста листвы, растревоженной налетевшим с далеких горных вершин ветром, предвестником зимы, до наступления которой оставалось не столь уж много времени.

  - Нужно как следует отдохнуть, - наконец нарушил молчание скельд. - Я ощущаю опасность, и не желаю рисковать, задерживаясь в этих краях.

Альвен устроил себе постель из лапника, а когда Ратхар попытался вернуть ему плащ, согревший юношу, воистину вернувший его к жизни, островитянин лишь отрицательно помотал головой.

  - Ты должен хорошо выспаться, если не хочешь завтра отстать, - произнес Альвен. - Я хочу следующую ночь провести под крышей пусть даже и убогой лачуги, а не под открытым небом. Никакая привычка не заменит настоящую постель, а мне уже пришлось немало ночей встретить среди скал или в дремучей чащобе. Так что с рассветом мы выступим, и будем идти так быстро, как только сможем.

  - Разве нам не нужно выставить часового? - удивился Ратхар, поняв, что его спаситель намерен прямо сейчас погрузиться в сон. - Я мог бы посторожить... - без особой уверенности предложил он.

Юноша устал и ослаб, раны еще были слишком свежи, и он сам понимал, что, как боец, не стоит и ломаного гроша. Но беспечно засыпать в чужом, казавшемся таким опасным лесу, где на двух путников запросто могли набрести жаждавшие крови хварги - это казалось каким-то безумием.

  - Это лишнее, - прервал явно растерянного альфионца скельд. - Если к нам приблизится кто-либо, таящий дурные намерения, я учую его за несколько перестрелов. Можешь не беспокоиться, мой юный друг, сегодня нас никто не потревожит.

Ратхара все еще терзало беспокойство. Юноша помнил, что их командиры, когда войско двигалось к Эглису, не скупились на посты и дозоры, покуда не выбрались из этого мрачного леса. Тогда опасность мерещилась отовсюду, и даже бывалые воины, многие годы посвятившие ратному ремеслу, пребывали в сильнейшем напряжении. Но от Альвена сейчас исходила такая уверенность, что Ратхар просто не решился спорить дальше, тем более, он действительно ощущал слабость, вызванную ранами и утомительным, на пределе сил, переходом через равнину.

Пребывая в беспамятстве, чудом держась на ногах, юный воин преодолел много лиг, и это подорвало его и так истощенный организм. Жар костра и сытная пища сделали свое дело, но, здесь скельд был совершенно прав, требовался еще и крепкий сон, который, как известно, способен исцелят без знахарей и чародеев.

Наутро, открыв глаза, Ратхар почувствовал себя полным сил, готовым хоть сейчас вскочить и шагать, покуда ночь не опустится на землю, а в конце похода еще и вступить в бой. От прежней усталости не осталось и следа, мышцы были полны мощи, и только саднивший шрам на затылке напоминал, что еще недавно юноша едва не умер, получив весьма тяжелую рану.

Как ни странно, островитянин оказался прав, и покой заночевавших в дремучем лесу путников никто и ничто не нарушило, вселив в сердце юноши обманчивую уверенность в собственной безопасности. Разумеется, Ратхар представлял, какие опасности может скрывать этот лес, но теперь чувствовал себя спокойнее, убедившись, что Альвен знает цену своему слову.

Самого Альвена нигде не было. Постель его была пуста, но заплечный мешок, а также медный котелок, единственная походная утварь скельда, остались на месте. Ратхар уже намеревался отправиться на поиски своего спутника, но островитянин возник на поляне, словно явившись из воздуха.

  - Ну, что, мой юный друг, ты готов? - Ратхар заметил, что грудь скельда вздымалась чаще обычного, а лоб его покрыла испарина. Увидев, что Альвен держит в руках свое копье, похоже, единственное серьезное оружие, юноша догадался, что его попутчик выполнял воинские упражнения где-то неподалеку.

  - Да, Альвен, - решительно кивнул Ратхар. - Можем отправляться в путь.

  - Ты ведь родом из этих краев? - вдруг спросил островитянин.

  - Нет, мой дом на юге, - пожал плечами молодой воин. - А что?

  - Как далеко отсюда до человеческого жилья?

  - Если ты о больших городах или хотя бы поселках, то придется идти дня два, а то и больше, - подумав, ответил Ратхар. - Но поблизости точно есть несколько хуторов, мы их видели, когда шли на север. Думаю, к вечеру мы сможем добраться до одного из них. Может, там нам даже продадут лошадей, - вздохнул юноша. - Хотя, скорее всего, жители ушли на юг, опасаясь появления хваргов.

  - Да, лошади, это хорошо, - усмехнулся Аолвен. - Особенно, если есть дороги, по котором могут пройти эти лошади. Но пока, видимо, придется доверять только собственным ногам. Так что, не будем медлить. День обещает быть теплым, а это значит, сможем пройти большее расстояние.

И они пошли. Двигались быстро, поскольку оба путника не были отягощены поклажей. Алвьен, который шел первым, кроме копья, котелка и плаща имели еще тощую котомку со скудным запасом провизии. Ратхар же не имел вовсе ничего, не оружия, ни одежды, кроме той, что была на нем в час сражения. Он лишился даже простого ножа, но скельд быстро изготовил для своего спутника посох, тяжелый и крепкий, способный в умелых руках сойти за оружие. Особого умения, однако, у Ратхара не было, но все же он стал чувствовать себя немного увереннее.

А вскоре после полудня путники, совсем уже расслабившиеся, полностью отдавшиеся дороге, встретили хваргов.

Шли быстро, хотя порой и приходилось продираться сквозь настоящие живые стены из разросшегося на многие мили кустарника. Ратхар еще мечтал выйти на проторенную тропу, по которой несколько дней назад и двигался на север их небольшой отряд. Но в каком направлении могла находиться дорога, пригодная и для пешего, и для конного, и для повозок, юноша, к некоторому своему стыду, никак не мог догадаться. Вот и приходилось ломиться сквозь заросли, да такие, что пару раз Альвен даже вынужден был доставать нож, буквально прорубая путь.

Двое странников как раз выбрались из особо густой ольховой рощи, сменившей ельник, когда Альвен внезапно замер, остерегающе вскинув руку. Ратхар, тоже остановившийся, едва не налетев при этом на своего попутчика, застыл, весь обратившись в слух и чутье. Юноша заметил, что скельд перехватил копье, точно готовился в любой миг вступить в бой.

  - Дым, - шепотом произнес островитянин, медленно озираясь по сторонам, словно что-то можно было увидеть в сплетении ветвей. - Пахнет дымом.

  - Костер, - так же шепотом спросил Ратхар, вдруг ощутивший сильный страх. - Может, кто-то тоже путешествует? Или это солдаты нашего короля остановились лагерем?

  - Горят дома, - уверенно произнес Альвен. - Где-то рядом пожар.

В кустах неподалеку раздался треск, невнятные голоса, и навстречу путникам из заослей буквально вывалились пять человек. Они замерли от неожиданности, ибо явно не ожидали здесь никого встретить, и Ратхар за нескольк мгновений сумел хорошо разглядеть тех, с кем свела их судьба в этих дебрях.

Там, на берегу Эглиса, хварги предстали юному воину какой-то бесформенной темной массой, источавшей невероятную ярость и злобу. В бою он не разглядывал своих противников, замечая только то, куда направлено их оружие. Вся схватка для Ратхара слилась в круговерть оскаленных, сведенных ненавистью лиц, только отдаленно напоминавших человеческие. Теперь же альфионец смог во всех подробностях изучить своих недавних врагов.

Северяне, все как один, были невысокими, чуть более пяти футов ростом, но коренастыми, и явно весьма сильными. Скуластые, непривычно смуглые лица, узкие глаза, вывернутые губы, все это производило довольно омерзительное впечатление.

Конечно, все пятеро были вооружены. Тот, что возглавлял выстроившихся вереницей варваров, был облачен в лохматые шкуры, кое-как сшитые между собой, а под мехами был виден панцирь из нашитых на кожу костяных пластинок. На голове хварга был точно такой же шлем, а в руках варвар сжимал костяной же клевец на длинной рукояти.

Прочие варвары даже столь примитивных доспехов, но и они бродили по лесу, как-никак, принадлежавшему их врагам, отнюдь не с пустыми руками. Каменные топоры, увесистые дубины, грубо выглядевшие, но оттого не менее опасные кинжалы из острых и длинных осколков кремня или даже обсидиана, а также короткие копья, точнее, тяжелые дротики, составляли их арсенал. И не было сомнений, что всем этим смертоносным набором дикари, для которых война была смыслом и содержанием всей их жизни, владеют мастерски.

  - Хварги! - Ратхар только успел вскрикнуть, не от удивления, не тот от страха, а его спутник и варвары уже начали действовать, причем Альвен явно опережал пришельцев с севера.

Предводитель маленького отряда варваров замахнулся клевцом, что-то невнятно, но с огромной яростью, прорычав на своем непонятном языке, а в следующий миг в грудь ему вонзилось метко брошенное Альвеном копье. А вслед за копьем устремился и сам островитянин.

Второй раз за последние дни юному альфионскому воину довелось увидеть боевое искусство скельдов, о котором ходило столь много слухов, что поневоле не хотелось им верить. Как говорили бывалые воины, островитяне не были солдатами, умеющими биться в едином строю, просто потому, что на всех островах не набралось бы достаточно бойцов, чтобы составить приличную фалангу. Полторы, от силы две сотни взрослых мужчин и подростков, способных держать оружие, вот и вся мощь Скельде, а потому каждый из островитян обучался искусству поединков, или схваток один против многих, как бился недавно отважно безумный Кайден. И в этом деле, тут каждый рассказчик был единодушны, равных жителям затерянных далеко в океане островов, не было.

Сейчас Альвен оказался в своей стихии, отчаянно бросившись в бой, в исходе которого, кажется, у самого скельда сомнений не было ни малейших. А его юному спутнику, замешкавшемуся от внезапно накатившего страха, оставалось только наблюдать за происходящим. Но все происходило так стремительно, что Ратхар просто почти ничего не понял, а то, что смог разглядеть, не запомнил.

Островитянин вдруг стал двигаться так быстро, что Ратхар на мгновении потерял его из виду, хоть и смотрел в упор. Бросок Альвена оказался точным и таким сильным, что хварга, грудь которого пронзило короткое копьецо, отбросило на несколько шагов назад. А скельд как будто растворился в воздухе, спустя секунду оказавшись перед вторым варваром, и преодолев при этом не менее тридцати шагов. Ни один человек, каким бы отменным бегуном он ни был, никогда не сумел бы перемещаться столь быстро, в этом Ратхар был уверен полностью.

Похоже, варвар, которому выпала сомнительная честь умереть в этой схватке вторым, до последнего мига, когда в шею ему вонзился широкий клинок боевого ножа со скошенным острием, не смог разглядеть своего противника. Хварг еще опускался на землю, неестественно плавно, когда Альвен выдернул копье из тела первого сраженного им противника.

Двое варваров, успев собраться с мыслями, атаковали островитянина одновременно с двух сторон, угрожая ему каменным топором и коротким копьем с обсидиановым жалом. А третий уцелевший хварг, державшийся чуть поодаль, не долго думая, рванул из колчана стрелу, натягивая короткий составной лук.

  - Альвен, берегись! - Ратхар, увидев изготовившегося к бою лучника, сбросил охватившее его в первый миг оцепенение, и, не зная, что еще можно придумать, швырнул в хварга, готового отпустить тетиву, свой посох.

Нужно признаться, в первое мгновение юноша просто испугался. Там, в долине на берегу Эглиса, он знал, что рядом сражаются опытные бойцы, настоящие ветераны, закаленные в десятках подобных схваток, и они помогут ему, прикроют, если юноша замешкается. И это понимание придавало уверенности в себе, позволяя биться без оглядки, веря, что всегда найдется кто-то, кто примет на себя направленный в спину ему, Ратхару, удар врага.

Здесь же юноша оказался, можно сказать, один на один с целым отрядом врагов, не имея при этом ни доспехов, ни приличного оружия. Он не знал, сколь хорошо в бою Альвен, а потому сперва только и мог, что надеяться на собственные невеликие силы и боевое мастерство.

Но теперь, поняв, что нечаянному товарищу по поход грозит нешуточная опасность, Ратхар немедленно начал действовать. Он уже успел познакомиться с короткими луками северян, усиленными китовым усом и костью, и понял, что это грозное оружие, несмотря на свои скромные размеры, способно пробить даже рыцарскую броню. Поэтому юноша, перехватив свой посох, весьма тяжелую суковатую палку, что было сил, размахнулся и метнул его.

Бросок получился достойным легенд. Увесистая дубина, кое-как обструганная Альвеном, преодолела несколько шагов, перекувырнулась в воздухе, и упала в пяти ярдах от лучника, который в тот же миг хладнокровно спустил тетиву.

Все произошло одновременно. Хварг выстрелил из лука, а островитянин, атакованный сразу двумя противниками, метнул в одного из них нож, а в другого бросил копье, явно не намереваясь вступать в ближний бой. Копье, направленное твердой рукой, ударило варвара, потрясавшего каменным топором, точно в грудь, бросив того наземь, но вот другой северянин, оказавшийся весьма ловким, смог отбить брошенный в него нож древком своего дротика.

Варвар, яростно рыча, кинулся в бой, намереваясь побыстрее прикончить слишком шустрого скельда, который в этот миг ловко поймал на лету пущенную в него стрелу. Лучник, единственный из пятерки хваргов, хотел выстрелить еще, но его соплеменник, охваченный жаждой крови, стал неожиданной помехой. Он попытался достать Альвена в длинном выпаде, но скельд легко увернулся от обсидианового наконечника, поднырнув под него, и затем вонзив стрелу с кремневым наконечником точно в глаз хваргу, словно какой-то стилет или кинжал. Варвар закричал, не то от боли, не то от ярости, выронив оружие, а Альвен, забыв о раненом противнике, уже кинулся к лучнику, наконец, получившему возможность стрелять.

Вооруженный луком варвар успел пустить еще одну стрелу, но промазал, поскольку не видел вновь странным образом ускорившегося скельда. Стрела бессильно взрезала воздух, исчезнув в гуще зарослей. А спустя миг Алвьен, словно соткавшийся из воздуха в шаге перед лучником, замешкавшимся и даже не догадавшимся отступить назад, выбросил руку, схватив варвара за глотку. Раздался хруст, и хварг, хрипя и закатывая глаза, осел на уже густо усыпанную листвой землю.

Но варвар, лишенный глаза, даром, что лицо его было залито кровью, еще оставался весьма опасен. Хварги славились нечувствительностью к боли, а этим северянином к тому же двигало настоящее боевое безумие, утраивавшее силу воина. Подобрав копье, варвар коротко замахнулся, намереваясь ударить скельда в спину, но этому помешал Ратхар. Юноша кинулся вперед, подняв с земли клевец первого из убитых Альвеном северян, и, что было сил, ударил им единственного остававшегося на ногах противника, вонзив костяной "зуб" тому в затылок. Смертельно раненый варвар еще секунду стоял на ногах, а затее беззвучно завалился вперед, уткнувшись лицом в ковер из травы и опавших листьев.

  - Все, - Ратхар, сам не веривший, что схватка оказалась столь стремительной, осмотрелся по стонам. - Неужели никого не осталось?

Так оно и оказалось. Небольшая поляна, обрамленная густым кустарником, была завалена окровавленными телами. Все хварги были мертвы.

  - Поодиночке эти варвары не слишком опасны, - спокойно вымолвил даже не запыхавшийся Альвен, когда было покончено с последним противником. В глазах его, буквально искрившихся зеленым светом, медленно угасал яростный блеск. - Весьма сильны, верно, но медлительны, и не очень умело владеют оружием.

Скельд с затаенной гордостью обозревал поле быстрой, но яростной схватки. Четыре вооруженных, наверняка весьма умелых противника, сраженные за считанные мгновения, тогда как сам островитянин не получил в стычке даже пустяшной царапины. Что ж, это позволяло гордиться собой, верно.

  - Но, объединившись в орду из нескольких сотен воинов, хварги способны опустошить целую страну, - возразил Ратхар, недовольно отметивший, что руки вдруг затряслись мелкой дрожью. - Они сметают все на своем пути. Эти дикари любят, чтобы кровь лилась потоком, а слух их ласкали стоны умирающих врагов. Им не нужна добыча, не нужны пленники. Хварги приходят из-за Ледяных Зубов, почти неприступных гор, что высятся далеко на севере, дабы убивать, и только для этого. Правда, в этих краях варвары не частые гости, - уточнил юноша. - Но земли, что лежат к северу от Эглиса, страдают от жестоких набегов каждое лето.

  - Скованное дисциплиной, хорошо вооруженное войско, даже уступая числом этим дикарям втрое, сможет сдержать их, а если повезет, то и уничтожить, - убежденно произнес скельд. - Имея достаточно копейщиков и лучников, можно сдерживать врага, засыпая его стрелами с безопасного расстояния. А если есть кавалерия, то у этих северян вовсе не должно быть ни единого шанса. Если я не ошибаюсь, вы именно так и бились с варварами у той реки, - Альвен вопросительно взглянул на своего попутчика, понемногу начавшего приходить в себя.

  - Все, кто был со мной, полегли там, - мрачно ответил Ратхар. - Нас не спасли не рыцари в тяжелых доспехах, ни сотня лучников и Дьорвика, настоящих мастеров. Варварами движет ярость, жажда крови, перед которой бессильна любая дисциплина, любая выучка ничто в сравнении с охватывающим этих дикарей безумием. Впереди их идет страх, заставляющий самых стойких бойцов опускать оружие еще до того, как начнется схватка.

  - Страх, не страх, но я все еще чую дым, - скривился Альвен. - Эти варвары что-то сожгли, быть может, один из тех хуторов, о которых ты говорил. И я думаю, стоит посмотреть, что они натворили здесь.

  - Хваргов может быть много, - осторожно заметил альфионец, вовсе не чувствовавший особой радости при мысли о том, что вскоре, быть может, снова придется сражаться с беспощадными дикарями.

  - Не стоит так бояться их, - усмехнулся в ответ на это островитянин. - Мы подберемся с наветренной стороны, и будем очень осторожны. Думаю, нам вдвоем по силам справиться с десятком этих варваров.

Альвен поднял с земли лук одного из убитых северян, вытащив их колчана, висевшего на поясе у того, полдюжины коротких стрел с каменными наконечниками. Юноша, конечно, не знал, насколько хорошо обращается его спутник с этим оружием, но почему-то сразу подумал, что Альвену теперь будет не страшен не то что десяток, а целая сотня хваргов.

  - Думаю, это еще больше увеличит наши шансы на победу, - произнес скельд, демонстрируя Ратхару свой трофей. - Идем, друг мой, не трусь. Возможно, кому-то требуется наша помощь, или, к примеру, в разоренном селении мы найдем лошадей, - мечтательно ухмыльнулся островитянин.

И Альвен, не дожидаясь своего спутника, при словах о трусости уже готового оскорбиться, двинулся в лес. Ратхару не оставалось ничего иного, кроме как последовать за скельдом, правда, задержавшись на мгновении, чтобы прихватить с собой клевец одного из варваров. Оружие, похожее на доброй памяти боевой топор, которым прежде бился Ратхар, оказалось весьма удобным, и юноша решил не бросать находку. Теперь, вооруженный, поверивший в свои силы, Ратхар вновь был готов к бою.