По равнине, вздымая клубы пыли, нескончаемым потоком шло войско. Живая река, сотни и сотни людей, сильных, полных жизни мужчин, еще весьма молодых, извивалась меж невысоких, будто бы срезанных великанскими ножами холмов. А по левую руку от них точно так же извивалась, сверкая на солнце, словно расплавленное серебро, настоящая река. Стайла здесь была еще не такой полноводной, как дальше на север, где она вбирал а себя воды десятков сбегавших с Олгалорских гор рек и речушек, но и сейчас уже ее отнюдь не везде можно было перейти в брод. В прочем, предводители размеренно и неутомимо двигавшейся по течению Стайлы армии и не пытались пересекать ее. Отделенные от врага даже такой преградой, все, и полководцы, и простые солдаты, чувствовали себя немного увереннее, и не стремились рисковать понапрасну.

Армия, над которой развевались, хлопая на ветру, красно-белые стяги, с коих грозно щерил могучие клыки разъяренный вепрь, шла на север. Рысили всадники, настороженно вглядывавшиеся вдаль, не сводившие глаз с горизонта. Мерно ступали пешие воины, на время похода расставшиеся с доспехами и оружием, которое за ними везли многочисленные возы. Войско шло к пока еще далекой цели, стольному граду Фальхйену, выпустив во все стороны паутину дозоров. Разведчики, легковооруженная конница, кружили вокруг маршировавших колонн, стремясь обнаружить подбирающегося врага прежде, чем он смоет ударить сам. Но и когда армия останавливалась, когда равнина озарялась кострами, и к небу возносились шпили роскошных шатров, жилищ рыцарей, не привыкших отказывать себе в комфорте даже во время войны, дозорные не успокаивались. И в ночной тьме, и в дождь, и в холод они рыскали всюду, точно оголодавшие волки, но, в отличие от хищников, эти воины не столько искали добычу, сколько стерегли покой своих товарищей. И хотя никто не ожидал обнаружить поблизости не то, что неприятельское войско, но и просто крупный дозор, разведчики и не думали расслабляться, снова и снова седлая на рассвете быстрых скакунов, чтобы раствориться на равнине до самой темноты.

Войско неудержимо продвигалось вперед, и в первых рядах его шли предводители. Эйтор, все еще считавший себя владыкой Альфиона, пусть даже его власть готова была признать от силы треть королевства, рвался вперед, всей душой желая поскорее увидеть свою столицу, город, который он прежде покинул в великой спешке, и в котором оставался единственный человек, что был ему действительно дорог. Король ехал верхом на могучем буланом жеребце, окруженный многочисленными лордами и рыцарями, теми, кто не нашел в себе силы просто взять и забыть однажды данную присягу, а также телохранителями, готовыми защищать своего государя от любого врага, способными не задумываясь прикончить самого титулованного лорда, если он вздумает умышлять против государя.

По правую руку от владыки ехал престарелый лорд Маркус, нашедший в себе силы, чтобы взобраться в седло. Порой старику казалось, что он вернулся в прошлое на несколько десятков лет, когда точно так же вел в бой свою дружину, раз за разом повергая ближних и дальних соседей. А теперь, думал лорд, может статься, что он выступил в свой последний поход.

А слева от государя держался могучий лорд Грефус, тот, кто, собственно, и командовал всей армией, полутора тысячами пеших и конных воинов, сохранивших верность владыке Эйтору. Этого рубаку редко посещали грустные мысли, и сейчас все его существо было направлено на то, чтобы армия прибыла на место битвы как можно быстрее, и, желательно, не потеряв в дороге ни единого бойца. Пока эта задумка вполне получалась, а потому Грефус был вполне бодр и весел, предвкушая, как вскоре вновь окунется в омут яростной битвы.

В прочем, пока враг, кажется, не собирался давать бой, то самое решающее сражение, которое было призвано определить раз и навсегда судьбу альфионской короны. Вместо вестников, везущих вызов на бой, армию встречали слухи, весьма мрачные и страшные.

  - В один миг погибли сотни воинов, почти все, кого я привел с севера, - угрюмо, стараясь не выдать зарождающийся где-то в глубине огрубевшей души страх, жаловался королю лорд Грефус. - Отчаянные рубаки, умелее воины, все они стали жертвами черной магии этого выродка, колдуна, что служит самозваному принцу. Говорят, никто из них даже не успел обнажить оружие, так быстро все случилось.

  - Едва ли стоит верить слухам, - скривился лорд Маркус. - Тем более, если их распускают наши враги. Кто-то просто хочет посеять страх в сердцах воинов перед боем.

  - И, будь я проклят, у них это весьма ловко получается! - зло бросил Грефус. - Многие воины напуганы. Кое-кто из ополченцев и вовсе хочет дезертировать, к счастью, пока десятники и сотники могут поддерживать порядок. Очень немногим известно о том, что случилось в окрестностях Фальхейна, но рано или поздно эти черные вести разойдутся, и тогда решимость наших солдат исчезнет. Биться против таких же воинов, точно так же вооруженных сталью, это одно, но совсем другое - сражение с магом, что способен испепелять врагов одним взглядом. Мало кто вовсе осмелится выйти против такого соперника, и уж точно, только глупец еще будет тешить себя надеждой на победу.

Лорды так и переговаривались за спиной у вырвавшегося вперед короля. Эйтор, конечно, слышал все, но не считал нужным вмешиваться в разговор. Все последние дни - а с начала похода минуло уже четыре ночи - государь ощущал странную усталость, отрешенность от всего. И если обычные воины, лишь слепо исполнявшие чьи-нибудь приказы, и вполне довольные этим, останавливаясь на привал или ночлег находили в себе силы не только сыграть с приятелями в кости. Но и позвенеть мечами, разгоняя кровь по жилам, правитель Альфиона только и мог, что выслушать короткий доклад Грефуса или одного из рыцарей, его помощников, а затем упасть на походное ложе, забывшись тревожным сном. Близился день битвы, и беспокойство, овладевшее королем, становилось все более нестерпимым, но побороть его Эйтор не мог.

Оставался один выход - напиваться каждый вечер и каждое утро до потери рассудка, но пока все было не настолько плохо, и король Альфиона держался, хотя и чувствовал, что силы на исходе. Вскоре он отдаст еще один приказ, и целая армия, сотни людей, ринется в бой, и многим не суждено будет выйти из него живыми. Неважно, от чего погибнут эти войны, от стрел и мечей, или же от изощренной магии, главное, что их кровь впитает в себя земля, и смерти их навсегда останутся на совести его, Эйтора. Все чаще короля стали посещать мысли о несправедливости такого порядка вещей. Оставаясь вечерами в одиночестве, отослав прочь слуг, он спорил сам с собой, разговаривая вслух, и пытаясь понять, насколько естественно, когда кто-то один волен распоряжаться множеством чужих жизней.

  - Если им суждено умирать за меня, да будет так, - однажды твердо решил он, в очередной раз оставшись наедине с собственной совестью. Став напротив большого серебряного зеркала, единственного предмета роскоши, который он мог себе позволить, Этойр взглянул на свое отражение, и ему вдруг показалось, что оно одобрительно кивнуло, перехватив этот взгляд. - Но только и сам я не стану прятаться за чужими спинами. Пусть Боги рассудят, кто прав, а кто нет, и если такова будет их воля, то и мне лежать на поле брани, кто бы ни одержал верх.

Удивительно, но после этого Эйтор вновь ощутил радость жизни, чувствуя невероятную легкость, словно сделал нечто важное. Никто не узнал, да и не должен был знать о решении короля, но многие заметили происшедшие в нем перемены, гадая, что такого могло случиться с государем. И только мысль о том, что он может никогда больше не увидеть Ирейну, мысль о том, что ей суждено будет погубить от рук обезумевшего Эрвина, еще омрачала дни короля, но здесь он был бессилен.

Между тем спор между Грефусом и Маркусом становился все более ожесточенным, и Эйтор невольно начал прислушиваться к их разговорам, бросая на своих соратников через плечо косые взгляды.

  - Воины будут сражаться, если есть хоть малейший шанс победить врага, - доказывал, все больше распаляясь, лорд Грефус, грозно топорща усы. - Когда враг понятен и прост, можно биться, пусть нас будет и вдесятеро меньше. Но что может простой рубака противопоставить чародею? Все наши мечи, арбалеты, копья - ничто против чужого колдовства!

  - Воин может противопоставить любому врагу только одно - свою отвагу и готовность побеждать, - сквозь зубы процедил Мракус. - Только от тех воинов, которых мы ведем за собой, я этого не жду, - презрительно бросил он. - Если даже ты дрожишь от страха, услышав досужие разговоры, чего уж требовать от простых бойцов? Мне жаль, что судьба дала мне в попутчики таких трусов!

Грефус едва сдержался, глухо буркнув что-то неприятное сквозь зубы, и только присутствие короля заставило его стерпеть явное оскорбление. Кроме того, если бы какого-нибудь юнца лорд тотчас вызвал на поединок, то со стариком Маркусом это явно не годилось. А потому приходилось терпеть, да и прав был старый лорд, ведь Грефус и впрямь боялся вражеской волшбы. Грядущий бой страшил его, как никакая из пройденных ранее битв, в которых Грефусу довелось участвовать хоть даже и оруженосцем.

А Эйтор, чувствуя, что страсти накаляются, и го соратники готовы от упреков оскорблений перейти к действиям, все-таки решил вмешаться. Менее всего королю сейчас нужен был раздор в собственном окружении, которое и так не казалось - за очень редким исключением - достаточно надежным.

  - Ваш спор лишен всякого смысла, - процедил Эйтор, заставив лордов почтительно замолчать. - Кто бы ни ждал нас впереди, обычные воины, пусть их будет даже десять тысяч, или злобные и кровожадные маги, мы вступим в бой. У нас нет иного пути, ведь вы сами сделали выбор, став под мои знамена. Конечно, если хотите, то ступайте прочь, - холодно процедил он. - Пусть со мной останется лишь сто человек, а не тысяча, но зато я буду верить в каждого из них.

  - Прости, государь, - пробормотал Грефус. - Я воин, и я никогда не бежал от битвы. но, право же, лучше сразиться с десятью тысячами обычных солдат, чем с единственным магом. Если слухи, приходящие с севера, правдивы хотя бы на треть, нас ждет поражение.

  - У нас тоже есть маг, - напомнил король. - И он, в отличие от вас, не боится того, что нам предстоит. И, пусть это кажется, странным, ему я верю.

При этих словах оба, и Грефус и Маркус, невольно обернулись, отыскав взглядами Рупрехта. Чародей ехал в хвосте королевской свиты, будто не желая попадаться на глаза, но при этом стараясь быть поблизости от правителя Альфиона. А рядом с ним, отпустив поводья и управляя конем только при помощи ног, ехал, по обыкновению, закутавшись в плащ, самый, пожалуй, необычный из всех воинов, что отправились в этот поход. Эльф Эвиар выглядел совершенно безучастным ко всему происходящему, уже успев привыкнуть к бросаемым на него удивленным - так смотрели благородные рыцари - или испуганно-презрительным - а эти чувства без труда можно было прочесть в глазах обычных рубак - взглядам. Лишь изредка Перворожденный что-то отрывисто говорил магу, а тот так же кратко отвечал ему. Эти двое казались просто уставшими путниками, что провели в дороге много дней, успев наговориться досыта, и теперь наслаждаясь тишиной, будто и не было вокруг сотен людей.

  - Мы не знаем, кто он, не знаем, что движет этим чужаком, - осуждающе произнес Маркус, невольно понизив голос, чтобы слышать старого лорда мог один лишь король. - Я не смею сомневаться в твоих словах, твоем чутье, государь, и все же не стоит так слепо верить колдуну.

  - А разве есть иной выход? - Эйтор удивленно вскинул брови: - Этот маг спас меня, а это чего-то да стоит. Он выручил раз, и я верю, что не подведет и дальше. Будь он врагом, то давно уже уничтожил бы и меня, и всех, кого ни пожелает, так что твои опасения напрасны.

Маркус только покачал головой. Да, пока назвавшийся Рупрехтом волшебник, кстати, до сих пор не явивший свои чары в действии, вел себя вполне дружелюбно, хотя и держался ото всех наособицу. В прочем, это-то как раз можно было понять, ведь мало кто осмелится по дружески болтать с настоящим колдуном, у которого один Судия ведает, что за душой.

И все же лорд Маркус твердо пообещал сам себе не спускать с чародея глаз, заодно отдав такой же приказ кое-кому из своей дружины. Лорд надеялся, что даже в самом худшем случае арбалетный болт, пущенный в спину, избавит их от проблем с магом. Жаль только, с тем колдуном, который ждал войско впереди, такой фокус едва ли удастся.

А войско все шло и шло, подчиняясь приказам короля. Солдаты со спокойствием обреченных шагали навстречу своей смерти, давно привыкнув, что Вечная Вдова постоянно дышит в затылок, холодя кожу. Прежде им удавалось обманывать ее, и каждый надеялся, что получится это и теперь.

В селениях, попадавшихся на пути армии Эйтора, короля встречали со всеми почестями. Крестьяне выбегали навстречу войску, возглавляемые своими старшинами, поднося государю, о котором, между прочим, ходили разные слухи, самые щедрые дары, какие только могли добыть. Все это король принимал с выражением плохо скрытой брезгливости, зная, что точно так же эти люди стали бы приветствовать и Эрвина, восхваляя возвращение истинного владыки Альфиона. Но все же король относился к простолюдинам со снисхождением, понимая, что здесь, в считанных десятках лиг от таивших вечную угрозу Олгалорских гор, без сильного хозяина, за которым - сотни воинов, прожить трудно. Как и на севере, здесь каждое селение было укреплено, пусть укрепления эти и представляли собой только лишь частокол, да порой еще земляной вал. Только так можно было надеяться выстоять перед ордой горцев, время от времени спускавшихся на равнину, особенно сейчас, после смерти Хальвина.

Здесь пока царил мир, хотя напряжение, ожидание грядущей войны, казалось, было разлито в воздухе. И Эйтор подгонял своих солдат, спеша вперед, к заветной цели. Король знал, что где-то уже полыхали селения, и кричали терзаемые победителями пленники, голосили женщины и ревели навзрыд дети, очутившиеся вдруг в самом сердце ада. И это Эйтор хотел прекратить, если уж суждено, то и собственной смертью, искренне веря, что его гибель сделает дальнейшую войну в Альфионе бессмысленной.

Селение полыхало, и дым столбами взвивался к небесам. Со сторону горевшего поселка доносились яростные крики бойцов, еще не завершивших сражение, а кое-где уже визжали оказавшиеся в руках победителей женщины. Макс Вернен, нервно теребивший поводья, прищурился, наблюдая, как трясущий косматой гривой горец, отбросив щит и топор, настиг убегавшую по стерне девчушку, повалил ее на землю, одним движением разорвал подол и навалился сверху. Хотелось ожечь коня плетью, и, выхватив меч, на полном скаку снести выродку голову, и воину стоило немалых усилий, чтобы удержаться от такого соблазна.

  - Наши девушки позволяют прикасаться к себе только после свадьбы, таков закон, нарушившие который могут быть преданы позорной смерти перед всем своим родом, - перехватив исполненный ненависти и презрения взгляд воина, произнес, старясь говорить без акцента, Эр'Руга из Клана Волка, горский вождь, в свите которого и оказался слуга милорда Эрвина. Явившись к олгалорцам с посольством, он невольно присоединился к спустившейся с гор армии, и сейчас, как и еще несколько младших вождей и заслуженных воинов, наблюдал за разорением очередного селения. - А юноши, только прошедшие воинское посвящение, желают поскорее понять прелесть плотских утех.

Макс нахмурился - едва ли вот так, взяв отбивающуюся женщину посреди скошенного поля, можно получить удовольствие. В прочем, не ему было учить этих дикарей, и воин предпочитал молчать всякий раз, когда видел подобные сцены насилия. А случалось такое весьма часто, уже успев изрядно надоесть жаждавшему настоящего боя посланнику. Орда горцев двигалась не прямо, а странным зигзагом, словно задавшись целью истребить побольше альфионцев. Всякий поселок, оказавшийся на пути варваров, разорялся, сжигался до основания, а его жителей предавали смерти, старательно отыскивая по лесам тех, кому посчастливилось бежать.

Время шло, один день сменялся другим, и, наверное, принц Эрвин уже выступил в поход, а армия олгалорцев, не меньше тысячи воинов, все тешилась разорением почти беззащитных селений. В прочем, присмотревшись к тому, что происходило в нынешнем поселке, Макс сменил свое мнение. На его глазах четверо горцев атаковали какого-то мужика, умело орудовавшего коротким копьем. Пожалуй, этот смельчак оставался единственным мужчиной в обреченном поселке, еще державшимся на ногах. Первого противника крестьянин, весьма рослый и сильный, сбил с ног, зацепив подтоком, второго полоснул по груди широким жалом, а третьему пронзил живот, закрываясь его трепещущим тело от четвертого горца, вооруженного длинным луком, и уже доставшего из колчана стрелу.

  - Хороший боец, умелый, крепкий. Совсем не боится смерти, - произнес Эр'Руга. Оказывается, вождь тоже наблюдал за схваткой. - А отчаяние придает ему сил и отваги. Но он все равно обречен, хотя за свою храбрость заслуживает быстрой смерти.

Горцы, развлекавшиеся в деревне, будто слышали мысли своего предводителя. К отчаянно отбивавшемуся от многочисленных врагов крестьянину приблизились два воина, державшие на весу легкие дротики. Их наконечники были изготовлены из мягкого железа, и только острие было закалено, чтобы пробивать щиты и доспехи. Оба горца разом метнули оружие, но их противник чудом уклонился от одного копьеца, отбив второе древком своей рогатины. А затем крестьянин, видимо, придя в полное отчаяние, размахнулся и швырнул в ближайшего варвара свое копье. Широкое жало пронзило незащищенную доспехами грудь, проклюнувшись из спины олгалорца. Горец упал, в тот же миг испустив дыхание, а его напарник замешкался, и альфионец ринулся вперед, пригнувшись и широко расставив руки.

Крестьянин был весьма широк в плечах, и едва ли из его медвежьих объятий можно было уйти живым. Но горец увернулся, обрушив на затылок противника выхваченный из-за пояса легкий топорик. Мужик ткнулся лицом в землю, пытаясь подняться, но ему этого не позволили подоспевшие варвары. Лучники вогнали в ноги поверженного бойца по две стрелы, а затем не меньше десятка горцев, по очереди подходя к распластанному на земле крестьянину, вонзали в его спину кинжалы и копья, завершив это лишь тогда, когда тело превратилось в бесформенное кровавое месиво.

  - Чтобы доказать свое право называться воином, каждому нашему юноше дается лишь один шанс, - вымолвил Эр'Руга, покосившись на Макса, лишь молча скрипевшего зубами. Он и сам много раз убивал, но никогда не превращал бой в истязание, кровавое и бессмысленное. - Отправившись в поход, молодой воин должен принести домой оружие, обагренное кровью врага, иначе его ждет всеобщее презрение.

  - И потому твои соплеменники, вождь, развлекаются тем, что режут беззащитных крестьян? - вскинулся Макс Вернен, чувствуя, как выдержка изменяет ему. - Мой господин ждет вас, верит в вашу преданность, а твое войско лишь чинит здесь разорение, теряя понапрасну драгоценное время, - с укоризной воскликнул он. - Кажется, вы просто страшитесь настоящее битвы, боитесь сойтись лицом к лицу с тем, кто способен постоять за себя?

Сменявшие друг друга картины убийств, грабежей, пожаров, которые олгалорцы устраивали с усердием, достойным лучшего применения, переполнили чашу терпение воина. Кичившиеся своей независимостью, гордые и обидчивые до безумия горцы только и делали, что убивали и насиловали обычных крестьян, но даже и те давали ощутимый отпор, уступая лишь многочисленности врага. Смотреть на это больше не было сил, и Макса будто прорвало.

  - Вы так живо описываете собственную отвагу, наверное, оттого, что сами не верите в нее, - презрительно бросил Вернен, глядя в глаза горскому вождю. - Вы слишком трусливы, слишком дорого цените сои шкуры, чтобы рискнуть ими. Во всяком случае, жизнь для вас много дороже, нежели честь и преданность. Я разочарован в твоем народе, вождь!

  - Ты смеешь указывать мне, как должно вести войну, - срываясь на крик, взвился Эр'Руга, мгновенно побагровев и стиснув рукоять длинного меча. Он направил своего коня на Макса, заставляя того отступить, и при этом, не стесняясь присутствия собственных сородичей, продолжал гневно кричать. - Смеешь сомневаться в моей доблести, чужак? А чего ты сам стоишь в бою? Оскорбление, произнесенное тобой, может быть смыто только твоей поганой кровью, ничтожество! Я вызываю тебя на бой, сейчас же, немедленно! Посмотрим, кто крепче держит клинок!

Спутники вождя невольно посторонились, ожидая кровавой расправы над явившимся из дальних краев наглецом. Каждый из них слышал брошенные в лицо вождю оскорбления, и сам был не против наказать чужака, но это право сейчас принадлежало только вождю.

  - Так, по-твоему, вождь, лучше воевать с друзьями, нежели рисковать жизнью в схватках с врагом, исполняя клятвы предков? - расхохотался Макс, ничуть не утративший отваги пред охваченным бешенством горцем. - Вот какова ваша честь! Подумай, того ли желали бы сейчас ваши предки, те, кто прежде клялся в верности королю Гайлену, потомок которого ныне нуждается в вашей помощи, в ваших клинках?

Посланник Эрвина пытался урезонить вождя, не желая устраивать поединок. Он был уверен в себе, успев уже оценить воинское мастерство горца, но схватка могла привести к самым неожиданным последствиям. Иакс еще желала решить дело миром, просто заставив вождя устыдиться, но тот, видимо, понял попытки избежать боя иначе, приняв их за обычную трусость. Крича что-то на своем языке, наверняка очень обидное для любого, кто считает себя мужчиной, Эр'Руга уже выхватил меч, отличное оружие, выкованное мастерами из далекого Келота, и Максу не оставалось ничего иного, кроме как обнажить свой клинок.

Сталь была готова встретит сталь, и каждый, кто видел замерших друг напротив друга бойцов, понимал, что живым из схватки должен выйти лишь один из них. Оба были готовы биться до конца, пусть один из них и не желала вовсе смерти другого, но им так и не довелось пустить друг другу кровь. В дело вмешался, как это часто бывает, случай, разом изменивший все.

Со стороны охваченного пламенем поселка, в котором молодые горцы, доказывая своим старшим родичам, что тоже являются воинами, гонялись за уцелевшими женщинами, раздались звуки боя. До холма, на котором расположились вожди и их немногочисленная свита, донеслось конское ржание, пение боевых рогов, а затем прозвучали крики, какие человек может издать лишь в тот миг, когда его плоть пронзает закаленная сталь.

  - Будь я проклят, что же это? - Эр'Руга, забыв о противнике, обернулся к поселку, от которого со всех ног бежали горцы, преследуемые по пятам всадниками. И в этих всадниках олгалорский вождь без труда узнал альфионских рыцарей, над которыми развевался красно-белый стяг, знамя короля Эйтора. - Откуда они взялись здесь?

  - Враги! - настигаемые всадниками горцы почти не отбивались, падая под копыта боевых коней, и только кричали, пытаясь предупредить своих товарищей. - Спасайтесь! К оружию! Враги!

Макс Вернен, тоже решив пока отложить выяснение отношений, не сводил глаз с приближавшейся конницы. По меньшей мере, полсотни латников, следом за которыми шло не менее двух дюжин конных лучников, стремительно замыкали кольцо вокруг бежавших, что было сил, горцев. Стрелки пускали стрелы с коротких остановок, не умея, как это могли те же корханцы, бить на скаку, попадая в прорезь шлема. И олгалорцы, среди которых хорошо, если один на дюжину имел хоть какие-то латы, падали, падали, одни за другим. А тех, кому удавалось увернуться от стрел, рубили настигавшие их рыцари, обрушивая на косматые затылки клинки и боевые топоры, входившие в плоть с мерзким чавкающим звуком.

  - Нет, нет, - скрежеща зубами, прорычал Эр'Руга, мгновенно побледнев. - Не может быть! Им неоткуда было здесь взяться!

Преследуемые всадниками, огромными, закованными в непроницаемую броню, восседавшими верхом на могучих боевых скакунах, олгалорцы почти не сопротивлялись. Всех, и юнцов, только взявших в руки оружие, и бывалых бойцов, охватил ужас перед этими грозными воинами, которым, казалось, не страшны были ни копья, ни стрелы. Лишь кое-кто пытался укрыться в поселке, петляя меж домов, где всадники утрачивали свою подвижность, становясь более уязвимыми.

Макс Вернен видел, как одного латника стащили с седла, защепив за шею длинным багром, и, беспомощного, полуоглушенного, изрубили в три топора. Еще одного лучника, туника которого была украшена незнакомым гербом, желтым и зеленым цветом, утыкали дротиками, навязав ему ближний бой. Но это были и все успехи. На поселок напало не мене сотни горцев, и лишь семи удалось выбраться оттуда живыми, достигнув того самого холма, с которого за потехой наблюдали вожди. Обширное поле оказалось усеяно телами воинов, большинство из которых было убито сзади, как трусы.

А латники, разделавшись уже с пехотой, направились к вождям, оцепеневшим от удивления и страха. Невесть откуда явилось целое войско, десятки бойцов, сумев незамеченными миновать многочисленные дозоры, раскинувшие по округе ловчую сеть. И что-то подсказывало ожидавшим сшибки горцам, что те дозоры как раз и стали первыми жертвами рыцарей короля Эйтора.

  - Нас сомнут, - крикнул Макс Вернен, наблюдая за приближавшимися всадниками. Их было не так много, десятка полтора, но и этого могло хватить, чтобы раздавить жалкие четыре десятка олгалорцев, почти всю конницу, что смогли выставить объединившиеся Кланы. - Отступаем, будьте вы прокляты, - в этот миг посланник Эрвина по-настоящему испугался. Казалось, к ним приближается не пятнадцать рыцарей, а все полторы сотни, накатываясь стальным валом на холм, склоны которого были слишком пологими, чтобы стать препятствием для конницы. - Назад!

Вернен понимал, что им не выдержать атаку даже втрое уступавшего числом врага. Горцы были слишком плохими наездникам, используя коней только для передвижения, но не для боя. Горстку олгалорцев отделало от рыцарей, на полном скаку перестраивавшихся клином, не более полутора сотен ярдов. В этот ми г над равниной отрывисто пропел горн, и альфионские рыцари нехотя развернулись, устремившись обратно к поселку, и по пути еще раз промчавшись по телам павших в неравной схватке горцев. А из недальнего леска выходили все новые и новые воины под красно-белыми штандартами.

  - О, Боги, - испуганно пробормотал кто-то из младших вождей. - Там целая армия!

Макс, едва оправившись от ужаса, взглянул на опушку леса, увидев, что на краю чащи уже собралось не менее сотни всадников, и еще больше пехоты, неторопливо двинувшейся к освобожденному от горцев поселку.

  - Глупцы, - в сердцах бросил молодой воин, больше не сдерживаясь. - Пока вы тешились убийствами беззащитных, узурпатор Эйтор собрал войско. Сейчас вас просто раздавят, даже не заметив!

  - Еще посмотрим, - стараясь придать голосу побольше уверенности, произнес вождь Эр'Руга. - Там жалкая горстка бойцов, а у нас - одиннадцать сотен.

  - Теперь лишь десять, - фыркнул Макс. - И если все твои родичи станут биться столь же отважно, то и этой горстки альфионцам хватит, чтобы завоевать все ваши проклятые Богами горы!

Странно, но воины Эйтора не спешили атаковать вождей, казавшихся такой легкой добычей. Они не спеша двинулись на север, навстречу подходившим отрядам Кланов, и Эр'Руга, сопровождаемый своей свитой, смог беспрепятственно уйти из-под удара, направившись навстречу основным силам своего войска. Разгром, увиденный им, не лишил вождя готовности биться, и он был намерен как можно быстрее рассчитаться с врагом за нанесенное оскорбление.

Бранк Дер Винклен, остановившись на краю села, из-под приставленной ко лбу ладони наблюдал за тем, как исчезает среди холмов отряд олгалорцев. Ветер доносил запах гари, позади еще догорали избы, и всюду до самого горизонта земля была усыпана телами погибших в короткой и жестокой схватке горцев. Альфионские солдаты, увидев разоренное селение, все жители которого уже погибли к тому моменту, как здесь появились люди Эйтора, не щадили никого. Их атака была поистине страшной, но сейчас Дер Винклен, не принимавший обыкновенно излишнюю жестокость, пусть даже и к врагу, разделял чувства этих людей, стоило только увидеть, что сотворили варвары с беззащитными крестьянами.

  - Выродки, - бранился какой-то лучник, объезжая поле выигранной битвы. - Слишком легкой смертью сдохли! Было бы время, я бы сам за них взялся. Мерзкие дикари! Кровожадные твари!

В нескольких шагах от рыцаря, так и не спешившегося, опасаясь появление врагов, лежала, раскинув руки, девчушка лет четырнадцати. Она смотрела в небеса, с которых южный ветер сгонял пелену облаков, мертвыми остеклевшими глазами. Подол ее сарафана был разорван, а рядом с телом своей жертвы валялся, уткнувшись лицом в землю, так и не успевший натянуть штаны варвар, из спины которого торчала пара стрел. Возмездие настигло его быстро, и сейчас рыцарь сам сожалел об этом. В бою оправдано многое, но то, что сотворили здесь грязные дикари, спустившиеся со своих дремучих гор, не было честной схваткой. Они убивали беззащитных, но и обычные крестьяне сумели дать отпор. Отчаявшиеся, загнанные в угол, здешние мужчины погибли, но забрали с собой нескольких горцев, хоть так отомстив за смерть и мучения своих жен или дочерей.

  - Вернулась разведка, милорд. - Подле рыцаря остановился Улферт. Он взгляну в лицо рыцарю, который сейчас казался мрачнее грозовой тучи, понимающе хмыкнул, а затем сообщил: - С севера приближается многочисленный отряд горцев. Дозорные сообщили о четырех сотнях, но может быть еще больше.

Капитан личной дружины лорда Грефуса в этом походе считался кем-то вроде первого офицера при дьорвикском рыцаре, на деле имея не меньше прав, чем сам любимец короля Эйтора. Дер Винклен не жаловался - этот воин, даром, что бастард, был весьма искусен как во владении клинком, так и в сложной науке тактики. Кроме того, с рыцарем он держался уважительно, всячески подчеркивая его главенствующую роль, и Бранк порой сам верил, что и впрямь командует настоящей маленькой армией - почти полутора сотнями всадников и вдвое большим отрядом пехоты. Этих воинов отдал в его распоряжение сам король, приказав разбить грозящие с севера войска Кланов, олгалорских варваров, обезопасив тыл королевской армии и помешав дикарям соединиться с войском Эрвина.

Пока поставленная задача не казалась особенно трудной. Отряду удалось подобраться вплотную к варварам, частью истребив, а частью просто обманув многочисленные дозоры, помимо поиска врага занимавшиеся и обычным грабежом. Клинок Дер Винклена четырежды обагрился кровью, и, видя, что творят горцы со своими жертвами, дьорвикский воин не намеревался останавливаться на достигнутом.

Первыми смерти от рук благородного воина удостоились два всадника из числа небольшого дозора - всего полдюжины бойцов, - встретившегося на пути латников. Эти погибли быстро, наверное, даже не успев испугаться. И еще двух Бранк прикончил на этом самом поле, терзаясь теперь лишь мыслью о том, что отправил слишком мало грязных выродков в небытие. В прочем, некоторым утешением служило то, что настоящая битва была еще впереди, и рыцарь не желал наблюдать за ней со стороны.

На самом деле Бранк Дер Винклен не имел ничего против пришельцев с Олгалорских гор, но, будучи солдатом, добровольно вызвавшись служить правителю Альфиона, был готов сражаться с ними, покуда не получит иной приказ или не решит, что победа достигнута. Однако теперь, увидев, на что были способны горцы, поняв, что пред ним лишь животные в человечьем обличье, рыцарь понял, что впредь не сможет оставаться бесстрастным. Бранк не терпел насилия, и в этом с ним были солидарны предводители дьорвикской армии, казнившие мародеров и насильников на месте, невзирая на былые заслуги, чины и титулы. И после того, что он увидело в разоренном селении, рыцарь был готов убивать варваров, непрошеными гостями явившихся сюда, до бесконечности, пока хватит сил, чтобы в очередной раз занести клинок.

В прочем, Дер Винклен не спешил смешивать личные чувства с приказом, исполнить который он и явился сюда. Многие могут снести в лихой рубке десяток вражеских голов, но от рыцаря требовалось иное - обратить в бегство или уничтожить сотни врагов, и здесь ему следовало проявить талант не фехтовальщика, но полководца.

  - Если все горцы так же отчаянно сражаются, что и эти, думаю, сегодня же с вторжением будет покончено, - уверенно произнес Дер Винклен, указав на многочисленные темные отметины, трупы, которыми было испещрено свежескошенное поле. - Эти дикари не кажутся мне действительно опасным противником.

  - И напрасно, - покачал головой Улферт. - Мы застали их врасплох, и только потому избежали заметных потерь. Но теперь их вожди знают, что мы здесь, и будут настороже.

  - Так нужно было прикончить и вождей тоже, - пожал плечами Дер Винклен. - Они же были так уязвимы сейчас! Зачем нужно было отпускать их? Разом покончить со всеми командирами врага - что может быть лучше?

  - Погибни вожди, и вся эта орда разбрелась бы по половине Альфиона, умножая разорение, - помотал головой капитан гвардии Грефуса. - А так они сами отыщут нас, избавив крестьян от лишних бед. А вожди, - воин пожал плечами: - Что вожди? Они точно никуда не денутся. Уверен, горцы уже спешат в бой.

  - Тогда и нам не к лицу мешкать, - предложил Бранк. - Я думаю, стоит повнимательнее следить за ними. Варвары, это я понял давно, горазды на всякие сюрпризы.

Улферт кивнул, соглашаясь с рыцарем. Враг был близко, он был силен, жаждал смыть с себя позор поражения, и не стоило спускать с него глаз. А потому не было ничего удивительного в том, что командиры, взяв с собой немногочисленную свиту, двинулись на север, туда, откуда уже грозили им неистовы дети олгалорских гор.

Когда Эйтор призвал к себе Бранка Дер Винклена, рыцарь был удивлен. Он не ожидал такой чести и такой ответственности, ведь правитель Альфиона вполне мог ошибаться в способностях своего спутника, как полководца. Приказ был и прост, и сложен, и не всякий смог бы исполнить его в точности.

  - Соединятся ли орды Кланов с войском ублюдка Эрвина, или же выждут момент чтобы ударить нам в тыл, они все равно опасны, - сказал тогда король, перед которым навытяжку стоял Дер Винклен. - Да пусть даже горцы просто примутся жечь села, опустошая наши земли, я не в праве допустить это. И потому я приказываю тебе, рыцарь Бранк, ступай на север, изгони варваров прочь из Альфиона. Пусть убираются в свои горы, и ждут, пока я разделаюсь с вернувшимся из небытия братом, а потом уж настанет и их черед.

  - Слушаюсь, мой господин. - Бранк Дер Винклен отрывисто кивнул. Сколь ни велико было в тот миг его удивление, он не смел сомневаться. Рыцарь явился в эту страну, чтобы служить ее владыке, а что могло быть большим воплощением такой службы, нежели защита королевства от внешнего врага? И потому Бранк тотчас дал согласие, заставив умолкнуть голос сомнения, или, точнее, здравого смысла.

  - Это не так просто, как кажется, - неожиданно произнес Эйтор, взглянув выражавшему покорность чужестранцу в глаза. Дер Винклену стоило немалых усилий, чтобы выдержать этот испытующий, достававший до самых глубин души взгляд. - Горцы отважны, их воины весьма искусны, и победа над ними едва ли может быть достигнута без больших потерь. Но я хочу, чтобы ты не только разгромил войско Кланов, но и сберег наших солдат. Предстоит битва с Эрвином, за которым - дружины многих лордов и рыцарей, а также наемники-чужеземцы, а в сравнении с этим схватка с горцами - ничто. Береги своих бойцов, помни, что они еще понадобятся нам, чтобы победить.

Все же король Альфиона, несмотря на кажущуюся молодость, был весьма осмотрителен, а потому он и дал Дер Винклену в помощь Улферта. Этот воин не только был опытным бойцом, но еще немало знал о противнике, с которым самому рыцарю прежде не только не приходилось сталкиваться, но о котором Бранк даже не слышал. И это было важнее всего, в чем Дер Винклен окончательно убедился лишь теперь.

В распоряжении рыцаря оказался весьма многочисленный отряд. Воины покинули замок Маркуса в тот же день и час, что и остальная армия, во главе которой были сам король и лорд Грефус. Только отряд Дер Винклена двинулся не к Стайле, а на восток, в сторону гор, с которых уже спустились враги, сея на своем пути разорение и смерть. И вскоре армии встретились. Первый бой был выигран, не в последнюю очередь, благодаря простой удаче, но Бранк не сомневался, что впредь подобного горцы постараются не допустить. Потому он и проявил особое внимание к любым их действиям.

Оба полководца, укрывшись в густом подлеске, наблюдали за суетой, царившей в лагере олгалорцев. Варвары устроили бивуак на берегу мелкой и узкой речушки, истоки которой как раз были где-то в окутанных туманной дымкой горах. Их было много, не меньше четырех сотен, и почти каждый час с севера прибывали все новые отряды, насчитывавшие порой по две-три дюжины бойцов, к тому же - благодаря разведке это Дер Винклен знал точно - по округе рассыпались конные и пешие дозоры, а с севера в любой миг могли подойти еще несколько сотен горских воинов. И если сперва рыцарю казались даже излишними те силы, которые выделил под его начало Эйтор, теперь его точила мысль о том, что четырех сотен, пусть это и были неплохие солдаты, имевшие хорошее оружие и доспехи, могло оказаться недостаточно для уверенной победы.

Все военные трактаты, не важно, были ли они написаны сто или тысячу лет назад, повторяли одну и ту же мысль - вступать в бой лучше всего, имея двух- а лучше трехкратный перевес над врагом. И с этим Бранк, не стремившийся слишком часто выказывать свою личную удаль, был полностью согласен.

  - Они не знают правильного строя, но часто одерживают победы благодаря не тактическим хитростям, а своей врожденной отваге, - негромко произнес Улферт. Кажется, воин, во все глаза наблюдавший за нарастающей среди горцев суетой, тоже испытывал некоторые сомнение в неизбежности грядущей победы. - В ближнем бою олгалорцы не очень опасны, но зато мастерски владеют дротиками, да и лучники у них тоже весьма неплохи.

Бранк Дер Винклен в бытность свою дьорвикским офицером успел увидеть достаточно смертей, но вот побывать в действительно крупных сражениях ему не удалось. В стычках с корханским номадами с обеих сторон принимали участие по полторы-две сотни воинов, а на границе с И'Лиаром число противников сокращалось и вовсе до десятков. А потому толпа в несколько сотен варваров производила на рыцаря определенное впечатление.

Врагов было много, но, кроме их многочисленности, Бранк видел и еще кое-что. Едва ли десятая часть горцев имела приличные доспехи, кольчуги и чешуйчатые панцири, немногим больше воинов могли похвастаться шлемами. Большинство варваров было облачено в одежды из шкур, а для защиты использовали только щиты, или деревянные, с железным ободом, или даже вовсе сплетенные из гибких прутьев, и изредка обтянутые кожей. Остановить арбалетные болты такими щитами было весьма сложно, и Дер Винклен мысленно сделал себе зарубку, решая, как получше использовать этот недостаток врага.

  - Почти нет всадников, - заметил Бранк, склонившись над ухом Улферта. - Лишь только пешие бойцы.

Оба полководца лежали на земле, постелив плащи, и их охранял десяток воинов, не выпускавших из рук взведенные арбалеты. Странно, но в непосредственной близости от собственного лагеря бдительность горцев исчезала безо всякого следа. Не было видно ни секретов, ни каких-либо постов. Будь под рукой у рыцаря хотя бы полсотни всадников, такая беспечность обошлась бы врагу очень дорого, но пока оставалось только наблюдать, мысленно коря себя за неосмотрительность.

Рыцаря, мысленно уже выстраивавшего план предстоящей битвы, сопровождал неотлучный Ратхар. Дер Винклен не отпускал юношу от себя, не забывая между делом наставлять его воинским искусствам. Почему-то Бранк твердо решил превратить этого парня в хорошего бойца, а потому теперь не жалел ни своих сил, ни, тем более, сил своего спутника.

Как раз сейчас оруженосец дьорикского нобиля, глаза которого были не менее зоркими, нежели у самого рыцаря, тоже наблюдал за суетой, царившей в стане горцев. Судя по тому, что они казались все более возбужденными с каждой минутой, варварам уже стало известно о появлении воинов короля Эйтора, а это означало одно - вскоре землю вновь окропит чья-то горячая кровь.

  - Кавалерии у этих варваров и неоткуда взяться, - сообщил Улферт. - В горах сложно разводить лошадей, а те кони, какие все же есть у горцев, не годятся для боя. Олгалорцы бьются пешими, предпочитая поражать противника на расстоянии. Их пехота слаба в ближнем бою, но подвижна, и может наносить неожиданные удары по флангам и даже в тыл. А уж при том численном превосходстве, какое у варваров есть сейчас, я на месте их вожаков был бы уверен в победе. А ведь здесь собралось далеко не все войско, милорд, - напомнил воин. - Еще несколько сотен бойцов где-то рядом, и могут явиться в самый неподходящий момент.

Ратхар слушал рассуждения бывалых бойцов, затаив дыхание. Он мало что понимал в искусстве тактики, только-только обучившись правильно сидеть верхом и попадать по щиту хотя бы с третьего раза. И разговор, вроде бы не предназначенный для молодого оруженосца, которому в присутствии рыцаря и его помощника вовсе не дозволялось напоминать о себе, был своего рода таким же уроком, как и тренировочные схватки с самим Дер Винкленом.

Мимо рощи, откуда за действиями горцев наблюдали командиры королевского войска, промчался отряд всадников, шесть или семь человек. Их заметили, и по скоплению беспорядочно разбросанных шатров, палаток из шкур и наспех сложенных шалашей прошла волна возбуждения. А наездники, миновав редкие посты, направились туда, где в окружении лучших воинов находились горские вожди, едва оправившиеся от испуга, когда чуть не попали под копыта латной конницы Альфиона.

  - Кажется, начинается, - пробормотал Бранк Дер Винклен. - Это разведчики, и наверняка они вернулись с наших позиций.

  - Да, теперь олгалорцы точно знают и где мы, и сколько нас, - согласился Улферт. - И я готов спорить на что угодно, что эта толпа сейчас ринется в бой.

  - Отлично, - усмехнулся рыцарь. - Ведь ради того, чтобы схватиться с этим сбродом, мы и явились сюда. И раз так, пора готовиться к сражению. Я намерен разгромить дикарей в первом и единственном бою, - сообщил он тоном, в котором не было и намека на иронию или браваду.

Точно так же незаметно, как и появились, предводители армии Эйтора убрались прочь из рощи, в которую в любой миг могли нагрянуть подозрительные варвары. Незамеченными они миновали все посты, раз чуть не попавшись на глаза конному разъезду горцев, и уже спустя час были в расположении своих воинов.

Бранк Дер Винклен обвел пристальным взглядом лица стоявших перед ним навытяжку офицеров, среди которых почтенное место занимал сам Улферт. Орда горцев приближалась - об этом вновь и вновь сообщали рыскавшие по округе дозоры. Избиение того отряда, что напал на беззащитный поселок, было лишь пощечиной, но кичившиеся своей честью варвары не могли не ответить на оскорбление, и теперь, исполнившись гневом, спешили поквитаться с ненавистными жителями равнин.

  - Они атакуют яростно, не считаясь с потерями, - предположил Улферт. Капитан гвардии лорда Грефуса больше других знал о повадках и уловках горцев, и стал источником поистине бесценной информации. - Олгалорцы знают, что нас не так много, и не боятся схватки. Да, они неорганизованны, и вооружены весьма скверно, но их отвага с лихвой окупит все это.

  - Ну а мы противопоставим дикарской отваге, их неистовству холодный расчет и выдержку, - невозмутимо произнес Дер Винклен. - Они налетят на нас, и откатятся назад, умывшись собственной кровью.

Рыцарь сейчас был сосредоточен и спокоен, как никогда прежде, ведь помимо того, что ему предстоял бой с весьма опасным врагом, Бранк еще намеревался сегодня доказать свою верность королю Эйтору, в котором увидел весьма достойного правителя. Владыка Альфиона именно его назначил командиром, и теперь, кто бы и что бы ни говорил, окончательное решение было именно за дьорвикцем, что, кстати, устраивало далеко не каждого. В прочем, открыто подвергать сомнению право распоряжаться, которым Бранка наделил сам государь, никто не решался, и сейчас все ждали, когда же их командир отдаст, наконец, приказ, и начнется бой.

  - Встретим горцев в пешем строю, - твердо вымолвил Дер Винклен. - Сколько у нас арбалетчиков?

  - Ровно десять дюжин, милорд, - немедленно сообщил один из сотников, рослый усач, череп которого был выскоблен буквально до зеркального блеска. - И вдоволь болтов.

  - Вот арбалетчики и будут основой наших боевых порядков, - кивнул рыцарь. - Они встанут в центре фаланги, и расстреляют приближающихся горцев. А на флангах поставим оставшуюся пехоту. Да, - Бранк выставил кверху указательный палец. - Неплохо будет там же разместить и часть латников.

  - Это глупо, - воскликнул молодой, лишь на пару лет старше Ратхара, присутствовавшего здесь безмолвной тенью, воин, один из рыцарей, отправившихся на войну с горцами под началом Дер Винклена. - Тяжелая конница - наша ударная сила, а вы, милорд, намерена лишить самого себя этого преимущества. Олгалорцев чуть не вдвое больше, и, уравняв таким образом наши возможности, мы сами отдадим им победу. Вы, что, уже решили погубить весь отряд, ослабив государя, который сейчас, наверное, готовится к сражению с войском самозванца?

Дер Винклен смерил смутьяна холодным взглядом, и юнец, впервые оказавшийся на войне, невольно умолк, подавившись последними словами. Перед ним стоял не придворный хлыщ, а настоящий воин, рисковавший своей жизнью в схватках с самыми опасными врагами, и не уважать такого человека, рыцаря не по рождению, а по духу, было нельзя.

  - Мы встретим горцев пешими, - раздельно произнося каждое слово, повторил Бранк, сверля тяжелым взглядом уже трижды покаявшегося в своем неумении держать язык за зубами воина. - В центре - арбалетчики, на флангах - прочие бойцы, в том числе спешенные латники. Тех варваров, кто прорвется сквозь град ботов, встретит панцирная конница. И на случай, если кто-то сомневается в моей верности государю или просто умении вести бой, я сам буду находится на правом фланге боевых порядков с первого мгновения битвы до последнего.

Офицеры, сотники, командовавшие отдельными отрядами, и немногочисленные рыцари, понимающе переглянулись. Правый фланг был самым уязвимым, ведь крайний ряд оказывался почти не прикрыт щитами, и биться там было весьма рискованно.

  - А я, милорд, - подал голос Улферт. - Где же будет мое место? Если позволишь, я останусь на левом фланге, - предложил воин.

  - Нет, - помотал головой Дер Винклен. - Ты, друг мой, вместе с малым числом воинов покинешь наш лагерь перед началом сражения.

Улферт оцепенел, не зная, что делать. Казалось, он был готов немедленно, при всех своих соратниках вызвать рыцаря на поединок. Но капитан гвардии Грефуса так ничего и не сказал, поскольку Бранк Дер Винклен продолжил излагать свой план, словно не чувствуя замешательства товарища. Рыцарь говорил уверенно и спокойно, и спустя миг Улферт только и мог, что согласно кивать.

Конец обсуждениям положило появление вестового, буквально ворвавшегося в шатер, где и собрались командиры. Как и офицеры, воин, чуть не с боем пробившийся мимо стражи, был облачен в доспехи, готовясь в любой миг вступить в схватку.

  - Милорд, - гонец, прижимая левую руку к груди, поклонился Дер Винклену, и каждое его движение сопровождалось бряцаньем кольчуги. - Милорд, войск горцев в двух милях от нас, и быстро продвигается сюда. Там не меньше шести сотен бойцов.

  - Вот как? - Рыцарь криво усмехнулся, взглянув на своих офицеров: - Что ж, господа, времени у нас почти нет. Все решится очень скоро. Прощу всех пойти к своим отрядам. Выводите воинов на позиции, и напомните им, чтобы стояли крепко, так, будто по колено вросли в землю. Мы должны сковать силы врага, связать его боем на возможно дольше время. Пусть горцы придут в полнейшую ярость, путь перестанут замечать, что творится у них за спиной, и тогда мы победим. К бою, братья! За Альфион!

  - За Альфион, - дружно рявкнули на разные голоса офицеры, отдавая честь своему предводителю. - Во славу короля и королевства!

Воины, один за другим, покидали шатер командира, и вскоре рыцарь остался один на один со своим оруженосцем, что в молчании провел весь совет.

  - Страшно? - вдруг спросил Дер Винклен, и от неожиданности Ратхара вздрогнул, чувствуя, как краска заливает лицо. Юноша и представить не мог, что его чувства столь заметны чужому взгляду. - Конечно, страшно, - усмехнулся рыцарь. - А мне, думаешь, не страшно? Ты боишься только за свою жизнь, а я отвечаю за целое войско, которое вскоре вступит в бой с противником, о котором я почти ничего не знаю. Ну да с милостью Судии сегодняшний закат мы увидим живыми, встретим его, как победители, - ободряюще произнес он.

Из-за тонких, колышущихся на ветру стенок шатра уже звучали отрывистые команды и лязг металла - войско готовилось к сражению.

Эр'руга из Клана Волка, расположившийся вместе с полагавшейся вождю его ранга свитой - десятком отборных бойцов, своего рода, личных телохранителей, - на левом фланге войска, нахмурившись, разглядывал сжавшихся в плотный, ощетинившийся сталью комок альфонцев. Жители равнин, как это бывало прежде, построились в виде фаланги, стального прямоугольника, длинной стороной обращенного к подступавшим олгалорцам. Ряды их были идеально ровными, и фаланга сверкала начищенными до блеска доспехами, а над головами, увенчанными островерхими шлемами, реяли яркие знамена, одно из которых принадлежало король Эйтору.

С первого взгляда было ясно, что альфионцев меньше, чем воинов Кланов, и, убедившись, сколь малочислен на самом деле противник, Эр'Руга уже не сомневался, что уже к вечеру одержит победу, истребив всех врагов до единого. Эти глупцы даже не решились пустить в дело свою конницу, а ведь так они еще имели бы надежду хотя бы покинуть поле боя живыми. Что ж, вождь не желал давать противнику еще один шанс. Несколько минут - и орда горцев ринется в атаку, чтобы одним ударом смести, разогнать, уничтожить горстку врагов.

  - Они слишком спокойны, - обеспокоено вымолвил Макс Вернен, тоже рассматривая строй противника, неестественно ровный, точно там были и не люди вовсе, а диковинные механизмы. Право, он не ждал увидеть столь высокую выучку. - Ждут, словно приглашая твоих воинов атаковать. И это не сулит нам ничего хорошего.

  - Спокойствие обреченных, - отмахнулся Эр'Руга, бросив на своего советника презрительный взгляд. - Альфионцев ничтожно мало, и у них почти нет шансов. Они уже поняли, что погибнут здесь, вот и готовятся встретить смерть с достоинством. И, клянусь, я дам им возможность умереть, как мужчинам.

Вождь был уверен в себе, и не сомневался в предстоящей победе. Орда горцев, темная масса, имевшая лишь подобие порядка, накатывала на тускло сверкающую броней фалангу, готовая ринуться вперед по первому слову своего предводителя и захлестнуть строй врага, утопив горстку упрямо заступивших путь варварам воинов в их собственной крови. Но солдаты Эйтора, хоть не могли не видеть, что уступают пришельцам числом, не выказывали ни малейшего намека на робость. Строй казался нерушимым монолитом, скалой, о которую разобьется и самая большая волна.

  - Альфионцы отлично вооружены, их воины закованы в прочную броню, - с сомнением возразил Макс. - Смотри, вождь, в центре своих боевых порядков они поставили всех арбалетчиков. Ваша атака захлебнется их стрелами, от которых не защитят плетеные из прутьев щиты и одежды из шкур. И нежелание альфионцев использовать конницу мне кажется весьма подозрительным, - заметил он, добавив с нескрываемым презрением: - Сотня их латников за несколько мгновений разметает толпу, которую ты, вождь, считаешь войском. Никто в здравом уме не отказывается так легко от единственного преимущества. А я сомневаюсь, что Эйтор поставил во главе этого отряда безумца.

Эр'Руга обдал Вернена полным ненависти взглядом, прорычав сквозь зубы:

  - Ты смеешь сомневаться в отваге моих братьев, олгалорцев? Сейчас начнется бой, и от этой горстки останется только мокрое место. Им не помогут ни арбалеты, ни железные доспехи, и никакие хитрости и уловки не позволят им избежать поражения!

К вождю подбежал какой-то юнец, бывший при Эр'Руге кем-то вроде вестового. Низко поклонившись предводителю и искоса взглянув на чужеземца, все время находившегося среди вожаков орды, молодой горец произнес:

  - Вождь, наши воины собрались. Они ждут твоего приказа. Все полны решимости уничтожить альфионцев, и рвутся в бой.

Кивнув, вождь двинулся вперед, покинув неровный строй, и обернувшись лицом к своим воинам, своим соплеменникам. Сам Эр'Руга был защищен тяжелой кольчугой, позвякивавшей под тяжелым шерстяным плазом. На поясе его в специальной петле висела широколезвийная секира, и сюда же он повесил островерхий шлем. Однако большей части горцев единственной защитой служил только щиты, различавшиеся устройством и размерами, но неизменно украшенные родовыми метками, и клепаные шлемы, а часть бойцов, в особенности, лучники, оказались лишены и таких доспехов.

  - Воины, - Эр'Руге почти не приходилось напрягать связки, чтобы быть услышанным каждым из нескольких сотен бойцов, стоявших на этой равнине. Природа наградила вождя мощным голосом, и теперь он мог общаться словно бы с каждым из тех, кто доверился его мудрости, явившись в чужой край непрошеными гостями. - Мои братья, настал час явить врагам всю ярость народа олгалорцев! Пришла пора отомстить жителям равнин за унижения, что терпели от них наши предки. Идите в бой, забыв о страхе. Крушите врага, убивайте всех, до кого сможете дотянуться. Этот день должен запомниться всем, как день славы нашего народа.

В этот миг и Макс Вернен не мог не признать, что Эр'Руга способен вдохновить войско перед кровавой схваткой. Горцы, затаив дыхание, внимали своему вождю, первому среди равных, поставленному над всеми ними за свою отвагу и мастерство бойца. ОЛгалорцы нетерпеливо переминались с ноги на ногу, готовые сорваться с места, рванувшись в атаку. Сейчас они не замечали ничего, ни железных доспехов врагов, ни частокол копейных жал, ни нацеленных им в грудь сотен арбалетных болтов. Каждый горцем овладела жажда крови, желание окунуться в багровый сумрак отчаянной, беспощадной схватки. И Эр'Руга из Клана Волка был готов дать им долгожданный бой.

  - Без пощады, без сожаления, - рычал вождь, сверкая глазами, точно уже впал в боевое безумие. - Смойте кровью все обиды, что терпели наши пращуры от жителей равнин. Пусть это ничтожество познает на себе ярость тех, кто был рожден в горах, братья! Вперед, в бой!

Почти восемь сотен глоток разом исторгли неразборчивый рев, словно то рокотала лавина в их родных горах. А затем темный вал горской орды резко, точно в агонии, ринулся на сверкавший сталью вражеский строй. И вместе с ними бежал, потрясая страшной секирой, и сам Эр'Руга, ибо не дело вождю ждать исхода сражения, прячась за спинами своих воинов, но, напротив, он должен не только словом, но и делом показывать пример отваги. Битва началась.

Альфионцы стояли твердо, никто из них не помышлял о том, чтобы отступить, бежать, спасаясь от многочисленного и охваченного неистовой злобой врага. Но все же им было страшно, ибо не ведает страха лишь глупец, а такие редко остаются живы после первой же битвы.

  - Дело будет жарким, - хмуро вымолвил Бранк Дер Винклен, пытаясь разобрать доносившиеся до него обрывки слов горского вождя. Пожалуй, рыцарь не отказался бы вогнать в обращенную к альфионцам спину болт, но варвары осмотрительно держались достаточно далеко от противника, чтобы раньше времени не понести потери. - Их много, они уверены в победе, и жаждут нашей крови. Воинам придется приложить все усилия, чтобы выстоять. Фронт варваров шире нашего, и если они подберутся вплотную, нам здесь, на флангах, придется туго.

Ратхар, к которому и обращался Дер Винклен, молчал, до боли закусив губу и нервно стиснув рукоять меча, короткого и непривычно тяжелого, удобного в тесной свалке. На голове оруженосца был глубокий шлем без забрала, на плечи ему давила тяжелая броня, давно уже не вселявшая в юношу чувство собственной неуязвимости, а левое плечо оттягивал треугольный щит, длинный, прикрывавший его тело от середины груди до колена.

Юноша был вполне готов к бою, но все же не мог унять охватившее его волнение. Сердце снова сжималось в склизкий холодный комок, принявшись биться в странном рваном ритме, а тело охватывала нервная дрожь. Второй раз за свою недолгую жизнь оказался в гуще боя, и вновь на него напирала орда каких-то дикарей, а рядом, как прежде, были надежные товарищи, верные друзья, готовые принять не себя удар врага.

А варвары, приближаясь, как раз вытягивались неровным клином к центру альфионской фаланги, где за высокими - почти в рост взрослого мужчины - щитами-павезами ждали приближения врага арбалетчики, лучшие стрелки, и все, какие были в отряде дьорвикского рыцаря. Они тоже крепче обычного сжимали покрытые лаком, отшлифованные мириадами прикосновений ложа, не сводя глаз с бесформенной массы, какой представало с расстояния в четыре сотни ярдов войско олгалорцев.

  - Стрелки, приготовиться, - надсаживаясь, крикнул Дер Винклен. Как и обещал, он расположился на правом фланге, прикрывая арбалетчиков. - Бить с трехсот ярдов! Цельтесь точнее - у вас будет только по одному залпу!

Все напряглись. Горцы приближались, и в ушах стоял уже только их невнятный, но исполненный искренней ненависти рев. В первых рядах шли метатели дротиков, раскачивавшие в руках легкие снаряды. Здесь же находились и лучники, не очень много, быть может, всего сотня. Но метательным оружием пользовались только самые молодые воины, а настоящие ветераны предпочитали ближний бой, где могли показать всю свою силу и ловкость. А потому следом за стрелками и метателями дротиков быстро шагали, постепенно переходя на тяжелый бег, выстроившиеся в некое подобие фаланги бойцы, вооруженные топорами, копьями, и, изредка, настоящими мечами.

Воины первых рядов также имели большие щиты, сбитые из досок и окованные железом, круглые или овальные, скрывавшие стоящего в полный рост человека от колена до груди. Также в первых рядах многие имели доспехи, и кольчуги, и чешуйчатые панцири. Здесь стояли лучшие воины, и для них броня была не столько средством зашиты, сколько знаком особого положения среди соплеменников, точно так же, как и длинные мечи.

И все же даже эти бойцы, самые опытные, не шли ни в какое сравнение с альфионцами, каждый из которых защищал свое тело панцирем из железных чешуй, укрепленных на кожаном платье на манер черепицы, или даже настоящей кольчугой-хауберком. Все также имели щиты, а передние шеренги наставили на врага множество копий. Фаланга сжалась, готовая принять удар.

  - Триста ярдов, - крикнул кто-то. - Стрелки, к бою! Первая шеренга - приготовиться!

Стрелки действовали, как слаженный механизм. Не меньше сорока воинов, защищенных только широкополыми касками и легкими кольчугами - тяжесть оружия, к которому прилагались и вороты для натягивания тугой тетивы, и немалый запас стрел была достаточной, чтобы пренебрегать лишней броней - выступили вперед, не выходя, впрочем, за стену щитов, и разом вскинули свои самострелы. Они были мастерами, способными попасть в мишень размером с куриное яйцо с сорока шагов, и нуждались в считанных мгновениях, чтобы взять точный прицел, благо, стрелять по плотной толпе было сущей забавой.

  - Залп! - грянула отрывистая команда, и под аккомпанемент сухих щелчков в воздух взмыла стая тяжелых болтов.

Стрелы, порождая низкий гул, пронзили воздух, в следующий миг обрушившись на орду горцев. Арбалетчики били в упор, и первый же залп буквально смел горских воинов, метателей дротиков, лучников и пращников. Утяжеленные болты пронзали подряд двух человек, в большинстве своем лишенных доспехов, успевая ранить еще и третьего, прежде чем иссякала переданная им тетивой сила.

По рядам олгалорцев прокатились крики боли, трупы повалились под ноги своим товарищам, уцелевшим после первого залпа. Но все же ярость горцев была сильна, и они, оставив не меньше полусотни убитых, не сбавляли шага, подбадривая себя громкими воплями. Но и альфоинцы не сидели сложа руки.

  - Первая шеренга - назад, - прозвучала новая команда. - Вторая шеренга - на позицию, третья - приготовиться!

Те, чье оружие было уже разряжено, спокойно отступили, пропуская вперед своих товарищей, проворно вскинувших арбалеты и, услышав очередной приказ, рванувших спуск. Второй залп, сделанный не еще меньше дистанции, - каких-то двести рядов, - был еще более страшен. Снова покатились по земле своим телом поймавшие стальные занозы горцы, сбивая с ног и заставляя сбавить шаг тех, кто шел следом. От болтов не спасали плетеные щиты, какими пользовалось большинство легких пехотинцев, равно как не могли удержать их и настоящие кольчуги.

  - Да, вот так! - со злым азартом произнес Дер Винклен, увидев, что срой врага смешался, и горцы невольно сбавили шаг. - Каково?

Немногие горские лучники, избавившие смертоносных болтов, попытались навязать альфионцам дуэль, но их оружие было слишком маломощным. Лишь эльфийские луки, да оружие, бывшее в ходу в самом Дьорвике, было способно тягаться с самострелами, горцы же просто не могли достать до вражеских стрелков, не подвергаясь опасности сами быть пронзенными болтами алфионцев. И третья шеренга арбалетчиков, как раз сменившая вторые номера, легко разогнала врага, увеличив счет его потерь еще на три, а то и четыре десятка воинов.

  - Грязные ублюдки, - рычал пребывавший в этот миг на грани безумия рыцарь, с наслаждением наблюдая, как валятся горские лучники, поймавшие своими телами железные болты. Перед его глазами вновь и вновь вставал картина разоренного села, взятые силой, а затем без капли сожаления убитые женщины, и Бранк Дер Винклен даже не допускал сейчас мысли о пощаде. - Вам мало? Умойтесь собственной кровью, выродки!

Арбалетчики били точно, и их залпы выкашивали врагов десятками. Но варвары, опьяненные собственной кровью, все рвались вперед, на бегу перепрыгивая через тела своих братьев, а у стрелков Дер Винклена просто не оставалось времени перезарядить свое оружие. Последний залп дали воины из первой шеренги, и то не все. Пущенные в упор болты били с такой силой, что раненых горцев просто отбрасывало на несколько шагов назад, в гущу идущих следом своих соплеменников, что вызвало еще большую неразбериху в рядах олгалорцев.

Но это уже не смогло удержать врага. Напротив, казалось, что каждый убитый горец прибавляет сил тем, кто оставался пока цел, и варвары, потеряв уже больше сотни своих товарищей, шли вперед, движимые возраставшей с каждым мигом яростью.

  - Приготовится, - орали десятники и сотники, и точно так же кричал, срывая голос, и сам Бранк Дер Винклен. - Держать строй! Ни шагу назад! Стоять насмерть!

Уцелевшие метатели дротиков, отойдя на фланги, все же обстреляли альфионцев, сблизившись с ними на какие-то три десятка шагов. Легкие копьеца, направленные твердой рукой, взмыли над головами бойцов, описав крутую дугу и обрушившись на латников.

  - Щиты, - скомандовали свирепые десятники. - Поднять щиты! Живее, крысы!

По строю альфионцев прокатилась рябь, и над головами их поднялись щиты, треугольные и миндалевидные, украшенные яркими гербами. С дробным стуком дротики ударили в преграду, застревая в прочных досках, обтянутых вощеной кожей. Но исполнить приказ успели не все, и теперь уже пролилась кровь воинов Эйтора - не меньше десятка солдат, сраженные точными бросками, упали на землю. А в следующий миг две стены бойцов столкнулись, породив лязг и грохот, который уже не в силах были перекрыть крики людей.

Удар горцев был страшен, и в первый миг строй альфионцев опасно прогнулся. Варвары легко смели стену щитов, за которой укрывались арбалетчики, и стрелкам, защищая свои жизни, пришлось взяться за корды и фальчионы. Не менее страшным был натиск и на флангах, где частокол копий лишь на мгновение смог удержать обезумевших от ощущения витавшей в воздухе смерти дикарей.

  - Строй! Держать строй! - надрывались командиры, сами едва державшиеся под бешеным напором олгалорцев. - Не отступать! Стоять насмерть!

На каждого альфионского воина в этой схватке приходилось не менее трех противников, и всякий понимал, что в одиночку выдержать их атаки невозможно. Разомкнув шеренги, каждый боец Дер Винклена был бы тотчас атакован с нескольких сторон разом, и быстро погиб бы. Надежда была только в крепости строя, и солдаты Эйтора держались, что было сил.

Однако легковооруженные арбалетчики, оказавшиеся на острие удара, не смогли на равных биться с лучшими горскими воинами. Короткие фальчионы уступали тяжелым секирам и копьям, и стрелки, продержавшись лишь несколько мгновений, обратились в бегство, открыв широкую брешь в фаланге, куда тотчас устремились десятки варваров.

Но на флангах горцев встречали спешившиеся латники, вооруженные длинным копьями, и там напор врага альфионцам удалось сдержать. Прочная броня, какой мог похвастаться один из дюжины горцев, делала их мало уязвимыми для оружия врага, а длинные древки лансов позволяли сдерживать противника на почтительном расстоянии. Воины стояли твердо, словно сросшись друг с другом, превратившись в стальные утесы. Однако варваров было больше, и, не сумев проломить строй альфионцев в лобовой атаке, они немедленно принялись обходить ощетинившихся стальными жалами воинов, замыкая их в кольцо.

  - В круг, - заметив опасность, крикнул Бранк Дер Винклен. - Опасность с тыла! Спина к спине! Щиты вперед!

Бежавших с поля боя арбалетчиков не преследовали. Горцы, истинные варвары, предпочитали избиению честную схватку с сильным врагом, и потому все силы олгалорцев оказались брошены против двух отрядов тяжелой пехоты, прежде образовывавших крылья фаланги. И в первых рядах их натиск принял на себя Дер Винклен, сейчас действительно готовый погибнуть, если его смерть приблизит победу.

Рыцарь понял, что просчитался, сделав ставку на стрелков. Арбалетчиков оказалось слишком мало, чтобы рассеять орду горцев. Варвары почти не заметили обрушившиеся на них стрелы, только больше разъярившись, и теперь несколько сотен охваченных неистовством бойцов наседали на жалкие семнадцать десятков копейщиков, чудом сдерживавших напор. И, самое страшное, отступить теперь, когда отряд занял круговую оборону, было уже невозможно. Оставалось только одно - захватить с собой в мир мертвых как можно больше этих дикарей, с визгом и рычаньем бросавшихся на выставивших перед собой прочные копья альфионцев.

Сам Дер Винклен отчаянно орудовал укороченным копьем, сразив уже не меньше полудюжины противников. Кое-кому удавалось прорваться вплотную к рыцарю, и тогда на его щит сыпались могучие удары. Перед глазами Бранка мельтешили оскаленные рожи, увенчанные гривами кое-как расчесанных волос, а в ушах стоял лязг металла, изредка перекрывавшийся криками смертельно раненых бойцов.

Несмотря на добротную броню, альфионцы несли потери. То один, то другой боец возле Дер Винклена падал, не сумев вовремя отразить какой-то из многочисленных ударов, но на его место немедленно становился кто-нибудь из задних шеренг, мгновенно закрывая брешь. Варвары, каждый из которых первым жаждал добраться до врага, мешали друг другу, и только это позволяло избегать немедленного поражения.

В очередной раз рыцарь выбросил вперед копье, почувствовав слабое сопротивление и услышав, как граненое жало с хрустом пронзило чешуйчатую броню, погрузившись на несколько дюймов в податливую плоть. Горец, хрипя и пуская кровавые пузыри, завалился на бок, на копейное жало впилось слишком глубоко в его тело, и древко вывернулось из руки Дер Винклена. А перед рыцарем уже стоял следующий противник, грозно замахивавшийся широким клинком.

  - А, демон! - Бранк закрылся щитом, тотчас выхватив из ножен свой меч, что оказалось непросто в такой тесноте. - Получи, выродок!

Узкий клинок молнией метнулся к горцу, не привыкшему к такой манере боя, и впился ему в шею. Сейчас, когда как следует размахнуться мешали локти и плечи товарищей, Дер Винклен не рубил, а колол, и его эсток с узким прочным клинком мало уступал настоящему копью.

Горец упал, хрипя и харкая кровью, но на смену ему явился еще один. Настоящий гигант, почти на голову превосходивший ростом самого рыцаря, этот воин был защищен тяжелой кольчугой и низким шлемом с наносником. В левой руке он держал большой круглый щит, на плоской поверхности которого была весьма искусно изображена оскалившаяся голова волка, а в правой легко орудовал секирой с широким лезвием.

Варвар, приблизившись к Дер Винклену, первым делом пихнул его щитом, чуть не сбив с ног, а затем рубанул своим страшным топором, опустив его точно на шлем рыцаря. В глазах дьорвикца потемнело, он вдруг перестал чувствовать собственное тело, и с какой-то странной отрешенностью наблюдал, как горец вновь замахивается, намереваясь добить оглушенного противника.

С трудом рыцарь смог поднять щит, отбив, казалось, смертельный удар. Но сила горца была такова, что Дер Винклен, не устояв на ногах, опустился на колени, услышав при этом, как затрещал пробитый щит, превратившийся в две неровные половины.

Олгалорец уже торжествовал победу, когда перед ним, оттолкнув в сторону ошеломленного латника, возник молодой воин, тело которого обливала стальная чешуя, а с сильно вытянутого треугольного щита щерил кривые клыки могучий вепрь.

  - Сопляк! - в голосе горца было с избытком удивления и раздражения, ибо он не мог поверить, что придется вступить в бой с мальчишкой, наверное, и меч-то не умевшим держать. - Сдохни, щенок! - И воин обрушил топор на подставленный щит юного противника.

Ратхар уже не верил, что ему придется вступить в бой. Сперва арбалетчики едва не отбросили назад напиравших варваров, и юноша поверил в то, что победа близка. Но ни Дер Винклен, и никто из командиров небольшого войска не смог по достоинству оценить всю силу первобытной ярости этих дикарей, и казавшийся совершенным план рухнул в один миг.

  - Не лезь вперед, - только и успел бросить своему оруженосцу рыцарь, отважно ставший в первом ряду. - Держись за моей спиной! Это еще не твой бой, парень!

В первый миг сшибки Ратхар, оказавшийся сдавленным собственными товарищами, почувствовал ужас при мысли, что так и погибнет, задохнувшись, но, не успев даже обнажить клинок. Все, что мог юноша, это давить всем своим весом на стоявшего впереди Бранка Дер Винклена, невольно подавшегося назад под бешеным напором врага.

Тот миг, когда рыцарь был ранен, Ратхар едва не пропустил, и лишь позже понял, что его медлительность могла стать причиной гибели всего отряда. Юноша замешкался, и в монолитном еще мгновение назад строю открылась брешь, куда ринулся гигантского роста горец, потрясавший огромной секирой. Дер Винклен, оглушенный, раненый, упал на колени, словно приговоренный преступник, над которым уже навис палач, и Ратхар, подбадривая себя пронзительным криком, бросился на врага.

Удар тяжелого топора, способного, наверное, запросто развалить пополам человека, Ратхар принял на щит, опасно затрещавший при этом. Как и большинство воинов, бившихся здесь, Ратхар получил оружие из арсеналов лорда Маркуса, и мастера успели нанести на них, в том числе и на щит, королевский герб. По этому гербу и пришелся очередной удар горца, взревевшего, словно медведь.

Ратхар невольно отступил, чувствуя, что левую руку пронзила сильная боль, но тотчас собрал волю в кулак, и сам атаковал. Широкий клинок, с которым юноша успел сродниться за время похода, со свистом рассек воздух, и глухо стукнулся о прочные доски вражеского щита, выбив из них щепу. Оруженосец Дер Винклена вложил в выпад все свои силы, и уже варвар вынужден был отступить, ибо мало какой щит смог бы выдержать такой удар.

Но другие горцы уже заметили открывшуюся в строю врагов брешь, которую защищал единственный боец. На помощь к гиганту с топором бросился еще один олгалорец, вооруженный коротким копьем и защищенный помимо круглого щита чешуйчатой броней, спускавшейся почти до колена.

Ратхар с трудом избежал удара копьем, отведя его в сторону клинком, и одновременно приняв на щит новый удар топором. А к атаковавшим его горцам уже присоединился еще один воин, казавшийся здесь явным чужаком. Его тело облегала тяжелая кольчуга, а на голове красовался пехотный салад, неглубокий шлем без забрала, снабженный длинным назатыльником. Этот боец был вооружен легким стальным клинком, почти таким же, какой был у самого Дер Винклена, а также длинным кинжалом.

Втроем противники обрушили на Ратхара град ударов, и юноше только и оставалось, что сжаться в комок за своим щитом. Но отступить он не мог, ибо за спиной Ратхара находился все еще не пришедший в себя рыцарь. И оруженосец был готов защищать своего господина до последнего вздоха, тем более, бежать было некуда.

Ратхар отбил выпад мечника, увернулся от топора, но третий противник ударил юношу копьем в левое плечо. Широкое жало скользнуло по броне, сорвав несколько чешуек. Тело юноши пронзила боль, но почувствовал, что державшая щит рука отнялась, перестав подчиняться ему. А воин с топором, поняв, что его соперник ранен, пусть и не очень тяжело, торжествующе взревел, вскидывая над головой тускло сверкнувшую секиру. От победы его отделял единственный удар, и юноша, словно завороженный, не мог отвести взгляда от, как ему казалось в тот миг, плавно опускающего сверху лезвия.

А в следующий миг все переменилось. Где-то за спинами напиравших на альфионцев горских воинов запели боевые рога, и, словно в унисон им, кто-то закричал от ужаса и боли. Натиск, еще миг назад неистово яростный, мгновенно ослаб, и Ратхар увидел мчавшихся по полю всадников, на копьях которых трепетали красно-белые вымпелы.

Настоящий воин должен обладать многими качествами, иные из которых порой кажутся вовсе не существенными. Конечно, боец должен быть силен, ему необходимо молниеносная реакция, какая только и может спасти в гуще сражения или стремительном поединке. Презрение к смерти - равно своей и чужой - также крайне важно, ибо тому, кто боится убить или быть убитым, не место на поле брани. Но не менее важной чертой, чем все прочее, является терпение, ибо побеждает лишь тот, кто умет выждать момент.

Улферт, капитан гвардии лорда Грефуса, считал себя достаточно терпеливым человеком. И именно поэтому сегодня он вырвал победу в, казалось, уже проигранной схватке с горцами. Воин видел, как его товарищи жидкими залпами из арбалетов пытались остановить орду дикарей, но лишь немного погасили их порыв, выиграв для своих товарищей считанные мгновения. Видел он и то, как воины сошлись в рукопашной, и как арбалетчики бежали, подвергнув опасности своих соратников. От взора воина не укрылось, как горцы окружили еще сопротивлявшиеся отряды тяжелой пехоты, словно затянув вокруг них петлю удавки.

  - Конец, - сквозь зубы прорычал кто-то за спиной Улферта. - Это конец! Олагалорцы теперь всех изрубят!

В рощице, оказавшейся по левую руку от наступавших варваров, притаилось ни много, ни мало, полторы сотни всадников. План Дер Винклена был прост - пехота стягивает все силы олгалорцев, отвлекает их, заставляя все внимание обратить только на фалангу, а кавалерия наносит внезапный удар. Но рыцарь не рассчитал силы, и сражение, едва начавшись, уже казалось проигранным. Легкая пехота горцев, погибнув в самом начале атаки, своими телами расчистила путь прочим бойцам, на себя отвлекая альфонских арбалетчиков. И теперь никакие латы, никакая дисциплина уже не могли изменить ход сражения. Пехота Альфиона оказалась раздроблена на малочисленные отряды, окружена, а, значит, обречена на истребление.

  - Надо атаковать, - с мольбой в голосе обратился к Улферту один из его бойцов. - Прикажи трубить атаку, господин! Они же все погибнут!

  - Рано, - глухо выдавил из себя воин, не сводя глаз с того, что творилось на равнине. Пехота Дер Винклена стояла твердо, но лишь потому, что отступать им было уже некуда. - Приказываю ждать, будь вы все прокляты!

Глухой лязг сталкивавшихся клинков и секир перекрывали крики раненых или просто раздавленных телами собственных товарищей воинов. Бой превратился в свалку, которой отныне невозможно было командовать. Перед глазами Улферта маячили спины сотен горцев, рвавшихся к уже, казалось, разгромленному врагу.

Всадники в нетерпении стискивали рукояти топоров и мечей, и кони, словно им передалось волнение седоков, пряли ушами, нервно всхрапывая. Только сам Улферт, казалось, совершенно спокойно наблюдал за тем, как гибнут в кольце врагов его товарищи. Лишь плотно сжатые челюсти да побелевшие костяшки пальцев десницы, сомкнувшейся на рукояти легкой секиры, выдавали его напряжение.

Капитан гвардии лорда Грефуса, особо отмеченный своим господином, казалось, просто боялся вступать в сражение. Но это было не так, и воин лишь ждал, ибо знал, что лишь точно выбранное для решающего удара время может сулить победу. Вот уже все горцы, возглавляемые собственными вождями, сгрудились вокруг стиснутых стальными челюстями альфионцев, из последних сил отбивавших не прекращавшиеся наскоки. И тогда Улферт, вскинув над головой боевой топор, громко скомандовал:

  - Копья к бою! Клинки вон! В атаку, рысью марш! - И сам, резким движением опустив удлиненное забрало шлема бацинета, вонзил шпоры в бока своего скакуна, первым ринувшись в бой.

Конница выходила из-под прикрытия леса, вытягиваясь узким клином, по обе руки от которого мчались легковооруженные стрелки, конные лучники. Эти последние обрушили на варваров, поначалу не заметивших нового врага, лавину стрел, стараясь как модно быстрее опустошить колчаны. Граненые жала впивались в незащищенные спины, и олгалорцы, крича от боли, падали на землю, орошая ее своей кровью. А на них уже накатывался вал тяжелой кавалерии.

  - Круши, руби, убивай! - Улферт, оказавшийся на острие стального клина, коротко замахнулся топором, сбивая бросившегося опрометью горца, а спустя миг копыта его жеребца впечатались в грудь еще одного чужака. - Вперед, в бой!

Конница прошлась по рядам варваров, точно стальная метла. Стальной клин, единый в своем порыве, рассек толпу горцев с той же легкостью, что остро оточенный нож режет теплое масло. Варвары метались перед латниками, пытаясь увернуться от ударов, сила которых была помножена на скорость мчавшихся во весь опор боевых коней, и гибли, пронзенные копьями, разрубленные едва ли не напополам мечами. А те, кому все же удавалось увернуться от клинков и лансов, не намного переживали своих братьев, становясь жертвами конных лучников, чьи стрелы в этот миг не знали промаха, а колчаны, казалось, стали бездонными.

Стремительная атака, едва начавшись, принесла победу воинам Альфиона, и еще миг назад торжествовавшие горцы теперь думали только о том, как живыми уйти с поля боя, для них в одно мгновение превратившегося в жестокую расправу. Но альфионцы, не ведавшие пощады, не желали отпускать своих врагов. И всадники, и скакуны бились одинаково яростно, сметая все на своем пути. Олгалорцы, внезапно атакованные страшными, непобедимыми рыцарями, почти не пытались сопротивляться. Жидкий строй варваров, выставивших перед собой короткие копья, был смят за одно мгновение, и латники Улферта, даже не заметив этой преграды, понеслись дальше, втаптывая в землю, разрубая и вздымая на копья оказавшихся на их пути врагов.

Удар рассек, разбил и прежде не отличавшееся войско Кланов на несколько частей, а затем строй альфионской кавалерии распался, и всадники принялись гоняться по равнине за уцелевшими после первого натиска врагами. Каждый рыцарь или сержант даже в одиночку представлял почти непобедимого бойца, которому не страшен был и десяток кое-как вооруженных горцев. Альфионцы с азартом метались по полю, порой выбирая для себя единственную цель, одного конкретного врага и долго гоняя его, прежде, чем сразить единственным ударом. Бой уже завершился, но избиение только началось.

Сам капитан направился туда, где, как он помнил, должен был сражаться Бранк Дер Винклен. Улферт верил, что отважный рыцарь еще жив, хотя понимал, что в такой бешеной рубке уцелеть было очень непросто.

На пути Улферта оказался могучий горец, затянутый в кольчугу. В этом варваре воин сразу распознал вождя. Он резко размахнулся, обрушив на горца свой топор. Противник Улферта попытался прикрыться большим щитом, украшенным изображением волчьей головы, но секира легко развалила щит пополам, заодно отрубив и кисть, державшую его.

Варвар закричал, нанеся несколько лихорадочных ударов топором, лишь пронзая пустоту, но следовавший за капитаном латник просто смял его своим конем. Горец упал, и подкованные копыта вмяли его грудь, так, что даже среди какофонии звуков сражения Улферт слышал хруст ребер.

А сам капитан едва успел удержать коня, по инерции чуть не врезавшегося в поредевший строй альфионцев. И в самой гуще его капитан увидел лежавшего на земле Бранка Дер Винклена, над которым склонился юный оруженосец рыцаря, еще не веривший, что выжил в этой свалке.

  - Что с ним, - спросил Улферт, склоняясь в седле. - Он мертв?

  - Он жив, - возразил оруженосец, парень, имени которого капитан гвардии Грефуса не помнил. - Милорд ранен. Топор варвара едва не пробил его шлем, но все же оглушил моего господина.

В этот миг Бранк Дер Винклен, с которого оруженосец как раз стащил жутко искореженный шлем, открыл глаза, сосредоточив взгляд на нависшем над ним всаднике.

  - Что, - прохрипел он, явно не узнавая Улферта. - Это поражение?

  - Победа, милорд, - довольно осклабился воин. Сейчас Улферт забыл и о просчетах рыцаря, и о том, как он надменно отвергал любые советы, пусть даже их давали умудренные сединами ветераны. - Враг бежит! Мы изрубили не меньше двух сотен горцев, а остальные даже не помышляют о том, чтобы продолжить бой!

  - Это хорошо, - пробормотал Дер Винклен. - Мы все сделали. Его Величество будет доволен. - И с этими словами рыцарь вновь потерял сознание.

Бой закончился, откатившись куда-то в сторону, и там уже угаснув окончательно. Немногие воины, уцелевшие в этом аду, от усталости падали на землю, не находя в себе сил даже снять покрытую своей и чужой кровью броню. И уж тем более никто не собирался прямо сейчас хоронить мертвецов, не важно, своих братьев или сраженных в схватке врагов. Разбив подобие лагеря на краю поля боя, альфионцы спешили предаться отдыху, и только несколько часовых вынуждены были оставаться настороже - враг был разбит, но не уничтожен, и вполне мог вернуться.

Одно из тел шевельнулось, словно покойник пытался вновь подняться на ноги. Но так лишь казалось, и из-под трупа, негромко бранясь и постанывая, выбрался воин, кольчуга которого была забрызгана кровью. Опираясь на свои меч, которые так и не выпустил из рук прежде, воин встал, выпрямившись во весь рост и оглядевшись по сторонам. Всюду лежали трупы, сотни тел, заколотых, разрубленных, пронзенных копьями и стрелами. А где-то в стороне полыхали костры - победители наслаждались триумфом, если, конечно, после такой сечи у них еще остались какие-то чувства.

Взгляд Макса Вернена внезапно остановился на лице одного из покойников, в котором посланник принца Эрвина узнал вождя Эр'Ругу из Клана Волка. Тело горца, попавшего под копыта боевого коня дестриера, было жутко изувечено, но лицо уцелело, и, казалось, горец смотрел на Макса невидящими глазами, в которых застыла ненависть и презрение.

  - Ты был жесток к тем, кто не заслуживал жестокости, ты упивался кровью беззащитных, - негромко произнес Макс, не сводя глаз с мертвого вождя. - Но ты храбро бился и умер с честью, как мужчина. Покойся с миром, и да будет Судия справедлив к тебе!

Вернен склонился над трупом и опустил веки, прикрыв остекленевшие глаза горца. Сам Макс едва держался на ногах. Он чудом уцелел в схватке, почти увернувшись от мощного удара в спину, и оказавшись погребенным под телами своих спутников, горцев, оказавшихся менее удачливыми.

Сражение было закончено. Войско, на которое так полагался Эрвин, оказалось разгромлено, и Макс лично не сомневался ни на мгновение, что горстка уцелевших варваров направится не на помощь принцу, а в родные горы, чтобы там зализывать раны. Да, противник тоже понес потери - здесь, на этом поле, трупов в кольчугах и панцирях оказалось немногим меньше, нежели тех, кто был облачен в шерстяные плащи о одежды из шкур - но сторонники Эйтора добились своей цели. Теперь армия Кланов не явится в решающий миг, столь нужная сейчас подмога не придет на зов того, кого эти дикари по своей воле признали господином над собой. И Эрвин вынужден будет принять бой, полагаясь только на наемников да дружины тех лордов, что пока изъявляли ему свою покорность. А раз так, то он, Макс Вернен, должен поскорее очутиться возле своего господина, которому вскоре понадобятся верные люди и храбрые бойцы.

Воин, прихрамывая, скривившись на правый бок, по которому скользнуло, чудом не пронзив тело, альфионское копье, медленно побрел прочь, удаляясь от мерцавших в сумерках костров. Макс шел на запад, туда, где леса обрывались отлогими берегами Стайлы. Ему предстоял долгий путь, в конце которого воина ждала битва, и, возможно, смерть, сегодня по неведомой прихоти пощадившая человека, но лишь для того, чтобы вновь явиться к нему вскоре. И Макс был готов к встрече с Вечной Вдовой.