ЗАМѢТКА ОТЪ КОМИТЕТА ОБЩЕСТВА.

Предлагаемый трудъ полученъ обществомъ отъ автора живущаго въ Сибири, при посредствѣ М. П. Погодина и Н. В. Сушкова. Выпускаемая  книга заключаете въ себѣ, по плану, излагаемому авторомъ, первый томъ предпринятаго имъ полнаго описанія этой обширной и столь еще мало извѣстной у насъ страны. Надѣемся со временемъ предложить публикѣ и остальныя части труда г. Завалишина, отличающагося живостью изложенія, основательностью и оригинальностью взгляда. Рукопись мы напечатали безъ перемѣнъ, не имѣя на то полномочія автора, хотя съ нѣкоторыми отдѣльными мыслями и пріемами изложенія мы, можетъ быть, и не совсѣмъ согласны; при томъ мы желали передать во всей полнотѣ личныя его воззрѣнія, всегда заслуживающія иолнаго вниманія.

ГЛАВА I. ВСТУПЛЕНІЕ. ОМСКЪ.

Тобольская губернія простирается между 68° и 54° сѣв. шир. и между 83° и 91° восточ. дол. и граничить: на западѣ – съ губерніями Архангельской, Вологодской, Пермской и Оренбургской; на югѣ – съ областями сибирскихъ Киргизовъ и Семипалатинской, на востокѣ – съ губерніями Томской и Енисейской; на сѣверѣ – съ Ледовитымъ океаномъ. Она состоитъ изъ 9 округовъ: Омскаго, Ишимскаго, Курганскаго, Ялуторовскаго, Тюменьскаго, Тарскаго, Тобольскаго,Туринскаго и Березовскаго. Приблизительно же вычисляется въ 1,364,767 квад. верстъ съ населеніемъ въ 1,013,418 жит. об. пол., а именно:

А всего въ губерніи 1,364,767 кн. верст. 1,012,853 ж. об. пол. Изъ этого исчисленія видно; что населеніе Тобольской губерніи распределено въ ней совершенно сообразно съ климатическими условіями ея природы и съ нуждами ея жителей. Въ южныхъ округахъ, гдѣ изстари житница всего края, населеніе велико и цифра 488,580 ж. о. п. представляетъ почти половину народонаселенія всей губерніи. Въ среднихъ округахъ, гдѣ уже начинается лѣсная и болотная страна, но зато сильно развиты торговля, промышленность и ремесленность, цифра 350,548 ж. о. п. еще очень удовлетворительна, люднѣе всей Архангельской губерніи. Наконецъ въ сѣверныхъ округахъ населеніе скучивается только около Тобольска и Туринска; далее же разбросано по громадному пространству всего 1,096,971 к. в., т. е. свыше 3/з всей губерніи, и съ ничтожной цифрой лишь 173,725 ж. о. п., что не представляетъ населенія и одного Курганскаго округа. По пространству, эта губернія занимаетъ третье мѣсто въ числѣ губерній и областей всего государства. Обширнѣе ея только Якутская область и Енисейская губернія. Площадь ея вычислена до настоящего времени только на 109,2793/5 квад. верстъ, что доказываеть неимовѣрныя трудности, предстоящія для точнаго вычисленія Сибири. Здѣсь вѣрнаго въ статистике ничего нѣтъ, и все, что мы представляемъ относительно цифръ и итоговъ, основано на шаткихъ данныхъ, сознаваемыхъ самими губернскими статистическими комитетами края и должно всегда и везде приниматься приблизительно, не более.

Тобольская губернія представляетъ совершенную равнину, слегка наклоненную къ Ледовитому Океану. На югѣ она степнаго свойства, со множествомъ озеръ, камышей, болотъ и березовыхъ перелѣсковъ, – это округи – Омскій, Ишимскій и Курганскій. Въ средней ея полосе хвойные лѣса занимаютъ съ болотами огромныя пространства, – это округи – Ялуторовскй, Тюменьскій иТарскій. На севере лѣса, болота и тундры уже преобладаютъ, – это округи Тобольскій, Туринскій и Березовскій. Обь и Иртышъ составляють становую жилу Тобольской губерніи. Обь входитъ въ нее въ Березовскомъ округѣ. Иртышъ – въ Омскомъ. Принимая въ себя Омь, Тоболъ и Ишимъ (соединенныя звѣнья южныхъ округовъ съ средними и сѣверными), Туру и Тавду (связь Урала съ средними округами), они вмѣстѣ съ тѣмъ неисчерпаемыя сокровищницы рыболовства. Самые богатые рыбой округи: сперва Березовскій, за нимъ Тарскій и Тобольскій, наконецъ Туринскій. Озеръ рыболовныхъ и солесадочныхъ много. Богатѣйшее рыбой озеро – болото, или точнѣе сказать, сѣть озеръ, это Васьюганъ, имеющее до 600 верстъ длины, между Обью, Иртышемъ и Енисеемъ. Оно начинается въ Тарскомъ округѣ и удлинняется до водораздѣла Енисея. Замечательны тоже озера Уватское и Андреевское, въ Тобольскомъ округе, Синтуръ – въ Туринскомъ, Салтасарайское – въ Курганскомъ, Щучье и Таволожское – въ Ишимскомъ и Чаны въ Омскомъ. Соляныхъ озеръ насчитывается до 90, но главнейшее – Коряковское, въ Омскомъ округе, дающее до 500,000 пуд. отличной поваренной соли ежегодно.

Скотоводство въ Тобольской губерніи очень обширно. Лошадей считается въ ней 576,375, т. е. на 100 жителей приходится 57 лошадей. Процентъ этотъ, кроме Оренбургской губерніи (где на 100 жителей приходится 77 лош.) выше всехъ губерній имперіи. Рогатаго скота имеется 541,657 годовъ, т. е. на 100 жит. 54 гол. Только въ 9 русскихъ губерніяхъ процентъ этотъ выше. Овецъ 670,223 штукъ, т. е. на 100 жителей по 87 шт. Только 22 русскихъ губерніи имѣютъ въ этомъ перевѣсъ противу здѣшней. Свиней 233,695 шт., т. е. на 100 жит. по 23 шт., хотя въ 31 русской губерніи процентъ этотъ значительнее, но свиноводство еще недавно начало развиваться въ южныхъ округахъ, но случаю большаго требованія свинаго сала къ Петербургскому порту, и оно начинаетъ быть въ сильномъ прогрессе. Наконецъ, особенности Тобольской губерніи – оленей, насчитывается 175,700 головъ. Это очень понятно. Олени единственное достояніе бродячихъ племенъ крайняго севера – Остяковъ и Самоѣдовъ, а ихъ числится въ губерніи, 22,155 д. о. п.

Звѣроловство, какъ хлебопашество, скотоводство и рыболовство, составляетъ тоже источникъ неисчерпаемаго богатства для жителей Тобольской губерніи. Въ этомъ она уступаетъ только своимъ родичамъ сибирскимъ губерніямъ и областямъ и то не во всехъ мѣстностяхъ Сибирскаго края, а по протяженію сѣвера отъ Тары до Якутска и до раздела водъ Амурскихь, т. е. до Яблоноваго хребта, и ниже, спускаясь къ Ледовитому океану и Берингову проливу до Охотска и Камчатки. Въ дремѵчихъ тайгахъ Туринскихъ, Березовскихъ, Тобольскихъ и Тарскихъ есть все лучшія и цѣннѣйшія породы звѣря: бобръ, соболь, лисица, песецъ, горностай, бѣлка, пушистые медвѣди (и белый на Ледовитомъ океанѣ) и волки. Кромѣ этого, большія выгоды доставляетъ жителямъ сборъ кедровыхъ орѣховъ и ягодъ: клюквы и брусники въ Туринскомъ и Березовскомъ округахъ, малины – на Васьюгане, въ Тарскомъ. Наконецъ дичь, драгоцѣнный гагачій и лебяжій пухъ, разведеніе въ южныхъ округахъ домашнихъ гусей, утокъ и индеекъ, что все нынѣ скупается зимой и для столицъ, ворочаютъ тоже большими капиталами, доставляютъ большую массу благосостоянія жителямъ среднихъ и сѣверныхъ округовъ. Можно безъ преувеличенія назвать Тобольскую губернію богатейшею изъ неметаллоносныхъ во всемъ государстве, да и то рудныя богатства ея неизследованы. Недавно найдены золотые пріиски въ Берёзовскомъ округе и по всѣмъ вероятіямъ есть богатые золотыя розсыпи въ Пелымскомъ крае, но Тавде, Лозве, Сосве, Конде, въ земле Вогуловъ, где система рекъ и речекъ, беретъ все свои начала въ золотоносномъ и еще малоизследованномъ соседнемъ северномъ хребте Уральекихъ горъ.

Климатъ въ Тобольской губерніи всюду здоровый (исключая прибрежья Ледовитаго океана, где цынга, сифилисъ, оспа и лихорадки обыкновенны между инородцами). Сибирская же язва, появляющаяся иногда на лошадахъ и рогатомъ скоте, редко сообщается людямъ. Смертность, при общемъ недостатке врачей и аптекъ, суровости температуры и общемъ тоже небреженіи о здоровье среди простаго народа, очень невелика. Изъ населенія въ 1,012,853 д. о. п. (504,632 муж. и 508,221 женщ.) на 1000 д. о. п. приходится обыкновенно среднимъ числомъ 44 умершихъ. Родившихся бываетъ на 1000 д. о. п. 63; число девочекъ превышаетъ число мальчиковъ во всѣхъ округахъ, кроме Березовскаго. Въ 1857 году родилось 57,834 д. о. п., умерло 35,557. Изъ числа умершихъ было: отъ 70 до 120 летъ 2748 д. о. п., а отъ рожденія до 5 летъ 27,266, – значитъ и глубокая старость не редкость, и небреженіе о дѣтяхъ очевидно. Браковъ было 11,612, т. е, на 1000 д. о. п. приходится ихъ 14. Въ 164 учебныхъ заведеніяхъ всехъ ведомствъ считалось къ 1 января 1859 года 4883 учащихся. При населеніи въ 1 мил. жителей о. п., конечно, это очень мало, но въ 31 губерніи русской и эта цифра еще менее. Въ числе этихъ учебныхъ заведеній только 14 приходскихъ сельскихъ училищъ. На Фабрикахъ и заводахъ губерніи выработано на 1,150,186 руб. сер., но это не представляетъ и 1/10 доли ценности всего продуктивнаго итога, получаемаго мѣстными жителями отъ скотоводства, рыболовства и звѣроловства, не говоря уже о хлѣбопашествѣ, ибо здѣсь сбытъ хлѣба малъ. Купеческихъ капиталовъ было 530; а ярмарокъ 75 въ 42 мѣстностяхъ. Въ 12 городахъ (1 губернскомъ, 8 окружныхъ и 3 заштатныхъ) считалось по 10-й народной переписи только 11,433 рев. душ. мѣщанъ. Только три города: Омскъ, Тобольскъ и Тюмень имѣли свыше 10,000 жит. Самое большое мѣщанское общество Тюменское, гдѣ ихъ считалось 3127 рев. душъ. Всѣхъ городскихъ доходовъ исчислялось только 59,983 р. с. съ высшей цифрой 18,894 р. 511/4 к. сер. въ Тобольске. Стало быть и городскія сословія и городское богатство еще очень мало развиты. Въ этомъ отношеніи, первый городъ въ губерніи, – Тюмень. Вотъ, впрочемъ, въ какомъ цоложеніи находятся нынѣ города Тобольской губерніи къ 1 января 1860 года.

Занятія жителей Тобольской губерніи можно разделить на три рода. Южные округи занимаются исключительно земледѣліемъ и скотоводствомъ, съ отраслями хозяйства къ нимъ принадлежащими – салотопленіемъ, мыловареніемъ, картоФельно-паточнымъ производствомъ, литьемъ свѣчъ, выдѣлкой крупчатки и проч., – это округи: Омскій, Ишимскій и Курганскій. Въ среднихъ округахъ развита торговля ярмарочная, лавочная и разъездная, Фабричное и заводское производство кожъ, суконъ, холстовъ, ковровъ, кожанаго товара и проч., – это Ялуоровскій, Тюменьскій и Тарскій округи. Северные имеютъ на свою долю звероловство и рыболовство, дичь, ягоды, орехи, – это округи Тобольскій, Туринекій и Березовскій. Итакъ на юге дешевы хлебъ и мясо, въ средине шерстяныя, льняныя, кожевенныя и древесныя изделія, а на севере зверь, рыба, орехи, ягоды и дичь. Югъ неистощимъ хлебомъ, средина строевыми лесами, северъ пушнымъ зверемъ и рыбой. На юге нетъ инородцевъ и крестьяне не отлучаются изъ дома для заработковъ; у нихъ и дома много дела. Въ средине – на-родъ ходить на заработки, въ ямщину, въ лесъ, на рыбныя ловли, занимается промышленностью и рукодельемъ. Тутъ есть и небольшая часть инородцевъ. На сѣвере, наоборотъ, – много инородцевъ, а мало русскихъ, но те и другіе исключительно звероловы и рыболовы.

Крестьянскій быть сытенъ, селенія хорошо обстроены, дома и надворныя постройки везде крыты или тесомъ, или драницами. Чистота и порядокъ – коренныя добродетели русскихъ жителей. Бедность неизвестна, потому что темъ или другимъ каждый можетъ добыть себе кусокъ хлеба. Земель на душу приходится везде свыше узаконенной пропорціи. Есть много крестьянъ, которые имеютъ отъ 70 до 100 десятинъ запашки, а менее 5 редкій имеетъ. Цены на жизненные припасы поднимаются только случайно, какъ это и было въ 1860 году, отъ продолжительныхъ весеннихъ засухъ, а потомъ проливныхъ осеннихъ дождей. Вообще же среднія цѣны на ржаную муку не восходятъ выше 15 – 20 к. сер. за пудъ, пшеничной 20 – 25, мяса 80 к. до 1 руб., рыбы красной 3 – 4 р., сер. простой 70 – 90 к. сер. Дороги и почты хорошо устроены, возятъ быстро, ямщики ловки и расторопны, лошади крѣпки и гонки. Важнѣйшая ярмарка въ губерніи – Ишимская Никольская (6 декабря), съ привозомъ отъ 2 до 3 милліон. руб. сер.; за нею – Бѣлозерская (въ Курганскомъ округѣ, 28 октября), съ привозомъ до 1/2 мил. руб. сер. Мокроусовская (въ Ялуторовскомъ) – на туже сумму. Тюменьская же нынѣ въ полномъ упадке.

Криминальная статистика Тобольской губерніи представляетъ крайне любопытные выводы. По обнародованнымъ 27 іюля 1859 года свѣдѣніямъ за истёкшее тогда трехлѣтіе (1856 – 1858 г.) о всѣхъ подвергшихся суду въ здешней губерніи, видно следующее:

Прежде всего ярко бросается въ глаза неимоверно малое число открытыхъ виновныхъ 1214 лицъ, на огромное число обвиненныхъ 7704. Это подтверждаетъ справедливость факта, приведеннаго Министромъ внутреннихъ дѣлъ въ отчетѣ за 1857 годъ, о явно дурномъ устройстве нашихъ полицейскихъ учреждений въ следственной части. Конокрадовъ и воровъ много, но иначе быть не могло въ губерніи, где столько ссыльно-поселенцевъ и вотъ одна изъ причинъ, почему настоятельно и необходимо принять радикальныя меры къ устройству этихъ людей и къ обращенію ихъ на казенный работы, съ развитіемъ и окончательнымъ приложеніемъ началъ Высочайше утвержденнаго мнѣнія Государственнаго Совета 15 іюля 1859 года. Цифра убійствъ очень значительна, а открыто виновныхъ очень мало – 109, только 1/7. Зажигательствъ 152 – много; а разбоевъ 248 и очень много. Если же бродягъ такъ мало, то это происходить отъ того, что ихъ много пробирается въ Россію и крестьяне очень не охотно ихъ ловятъ, во избежаніе придирокъ и взяточничества чиновниковъ. Прочія цифры не имеютъ особаго значенія. Замѣтимъ только, что незаконнорожденные за 1856 и 1857 г. – 1387 д. о. п., не говорятъ въ пользу нравственности Тобольской губерніи. Число родившихся было въ 1857 году 52,834 д. о. п., а незаконнорожденныхъ 571, стало быть 1 изъ 92. Для такого исключительно сельскаго земледѣльческаго населения, безъ центровъ фабричныхъ и заводскихъ (гдѣ и въ Европѣ замѣчена большая порча нравовъ). это очень и очень много! Прибавимъ, наконецъ, что всѣхъ мѣстъ заключенія было: 182 гражданскаго ведомства (изъ коихъ тюремъ 10) и 11 военнаго, всего 193. Число арестантовъ простиралось до 8000 д. о. п., но въ Тобольскую губернію сходятся ссылаемые съ цѣлаго государства и случается въ Тобольскомъ губернскомъ замкѣ иногда свыше 2000 д. о. пола заключенныхъ. Гражданскія тюрьмы въ Тобольской губерніи хороши, почти всѣ новыя, каменныя, но удобнымъ нормальнымъ планамъ выстроенныя, но арестантскія, при городскихъ полиціяхъ, земскихъ судахъ и волостныхъ правленіяхъ, очень дурны, тѣсны, душны, грязны.... А между тѣмъ, при первоначальномъ обслѣдованіи вины, при просто по полицейскимъ мѣрамъ взыскания, обвиненные или наказываемые содержатся тутъ иногда по долгу! Это стоитъ вниманія и кореннаго преобразованія...

Въ 9 округахъ Тобольской губерніи 153 волости русскихъ государственныхъ крестьянъ, 55 волостей инородныхъ и 7 инородческихъ управъ. Кромѣ того, въ Березовскомъ округѣ 4 русскихъ общества и 15 родовъ Самоѣдовъ.

Мы уже говорили въ общемъ вступленіи объ управленіи сибирскомъ, дѣйствующемъ нынѣ на основании учрежденія 1822 года. Обратимся же теперь къ выполненію задачи нами себѣ къ разрѣшенію предложенной... Время намъ въ путь. Трудъ обширенъ, мы это знаемъ, данныхъ для выполненія его еще очень мало и въ наукѣ, и въ литтературѣ – мы это тоже знаемъ. Наконецъ знаемъ по опыту, что путешествія по Европѣ и путешествія у насъ, двѣ вещи громадно различныя. У насъ путешественникъ долженъ бороться не съ одними лишь матеріальными препятствиями природы, это бы все ничего, – проникаютъ же люди въ центральную Африку! Но труднѣе бороться съ препятствіями нравственными, съ невѣжествомъ массъ, неразвитостью, пугливостью, недоброжелательствомъ, съ отсутствіемъ критически разработанныхъ фактовъ, сбивчивостью всякаго рода административныхъ свѣдѣній, недостаткомъ гласности во всемъ и обо всемъ... Но мы вмѣнили себѣ въ непремѣнную обязанность выполнить задуманный нами трудъ, какъ онъ ни обширенъ, ибо убѣждеиы, что окажемъ истинную услугу Европѣ и Россіи. Не скоро еще онѣ дождутся полныхъ опісаній Сибири, учено и систематически составленныхъ. Да и кто нынѣ читаетъ ученые Фоліанты, годные только для кабинета академика и для мертвой буквы библіотекъ... И хотя предлагаемое популярное описаніе Сибири во многомъ несовершенно, конечно, но мы однако убеждены, что его прочтутъ съ любопытствомъ и съ пользой. Нынѣ требуютъ свѣта – и мы, съ сердечнымъ стремленіемъ къ добру и пользѣ, приходимъ бросить «лучь свѣта» на эту далекую и еще незнаемую Сибирь...

Омскъ прекрасный городъ, – первый въ Тобольской губерніи по населенію, постройкѣ, мѣстности, климату, порядку, благоустройству, образованности и удобствамъ жизни, лучшій въ цѣлой Сибири во многихъ отношеніяхъ. Местность его ровная и сухая, – вотъ уже громадная разница между нимъ и болотистымъ Тобольскомъ, гористымъ Томскомъ и засыпаемымъ пескомъ Красноярскомъ. Населеніе его почти все состоитъ изъ служащихъ или имеющихъ прикосновеніе къ служащпмъ, – вотъ опять громадная разница между нимъ и всеми прочими губернскими городами сибирскими, страшно переполненными ссыльными. Климатъ его лучше, мягче, здоровѣе и ровнѣе прочихъ губернскихъ городовъ. Онъ не вышелъ изъ исторіи, какъ Тобольскъ и Иркутскъ поэтому местность и недавность позволяють устраивать его хорошо. Мясо, хлѣбъ и рыба у него всегда подъ бокомъ и всегда въ изобиліи, а въ прочихъ городахъ Сибири, чѣмъ глубже въ нее, тѣмъ нынѣ дороже. Наконецъ, она близко отъ Россіи и есть центръ главной администраціи. И общество въ немъ, отъ непрерывнаго сообщения съ столицами, просвѣщеннѣе и соціальнѣе.

Да и какъ не быть ему такимъ, когда въ немъ единственный теперь разсаднпкъ юныхъ поволѣній для всей Сибири, кадетскій корпусъ изъ котораго, какъ изъ свѣтоноснаго центра, исходятъ живительные лучи на все сибирское общество. Да и какъ не быть ему такимъ, когда о немъ столько лѣтъ горячо заботился бывшій его генералъ-губернаторъ, человѣкъ высоко-образованный, явившій образецъ воинскаго ума и тактической распорядительности въ венгерскую войну 1849 года; любитель прогресса умственнаго и матеріальнаго, наукъ и художествъ. Дѣйствія генерала Гасфорда въ Трансильваніи уже оцѣнены военной исторіей и Европой, но и гражданское поприще его въ Западной Сибири съ 1851 по 1861 годъ, хотя менѣе известное (ибо центръ его девятилетней деятельности далекъ отъ Европы и почти неизвестенъ Россіи), было стольже достойно и полезно для отечества. Подобно графу Муравьеву-Амурскому, онъ незаметно для Европы и даже незаметно для самой Россіи, (ибо многіе ли это у насъ знаютъ и ценятъ) занялъ силой ума и распорядительности лнчной огромное и плодородное пространство, изъ котораго, какъ изъ долины Амура, можно создать целое цветущее царство, съ милліонами трудолюбиваго населенія; сплотилъ Россію съ центромъ Азіи устройствомъ двухъ областей въ Киргизской степи сибирскаго ведомства и упрочилъ степь, улучшилъ ее, открылъ ее широко для цивилизации, далъ ей города, русскій бытъ, русскую осѣдлость, – однимъ словомъ ввелъ въ нее коренную реформу къ прямой пользѣ Сибири и къ пользѣ государства. Въ другихъ двухъ губерніяхъ края, ему ввѣреннаго: – Тобольской и Томской, сдѣлалъ тоже все, что только могли умъ и воля одного. Въ тундрахъ прибрежья Ледовитаго океана жалкія племена Остяковъ и Самоѣдовъ были издавна подвержены хищничеству торговцевъ. Эти грабители, пользуясь потворствомъ мѣстныхъ чиновниковъ, простотой и невѣжествомъ дикарей, обирали ихъ дочиста. Онъ исходатайствовалъ этому отдаленному краю управленіе военное, строгое, крѣпко взявшее въ руки мѣстную администрацію и положившее предѣлъ самоуправству торгашей, своеволію и злоупотребленіямъ служащихъ. Города Западной Сибири были до него въ жалкомъ положеніи. Даже губернскіе – Тобольскъ и Томскъ вовсе не соотвѣтствовали условіямъ чистоты и строительныхъ правилъ. Городки же окружные были ни на что не похожи. Онъ обратилъ просвѣщенное вниманіе и на это зло: улучшилъ всѣ города, указалъ имъ возможный для того средства въ отношеніи благоустройства, порядка и гигіеническихъ условій жизни. Наконецъ, безпорядки и злоупотребленія служебные требовали строгаго надзора и неумолимаго преслѣдованія, къ чему и было приступлено.

Конечно, генералу ГасФОрду, какъ и графу Муравьеву, въ многолѣтнее ихъ управленіе Западной и Восточной Сибирью, предстояло всегда разрѣшать много задачъ по трудному дѣлу развитія и устройства такого громаднаго края, каковъ Сибирскій (и гдѣ еще такъ мало просвѣщенія истиннаго), – предстояло всегда много тяжкой и часто безплодной борьбы съ злоупотреблеиіями и безпорядками служебными Но гдѣ этого нѣтъ и въ другихъ краяхъ нашей огромной и еще мало развитой Россіи?.... Просвѣщеніе, облагороженіе души и мысли занятіями умственными, умеренность въ привычкахъ ежедневнаго быта, любовь къ драгоцѣннѣйшему достоянію человѣка, независимости отъ прихотей и излишеству – вотъ что, несомненно само собою, все исправить и направить и въ Сибири, и въ Россіи на путь чести, безкорыстія служебнаго и истинной пользы отечества.

Омскъ – окружный городъ Тобольской губерніи и крепость, местопребываніе генералъ-губернатора Западной Сибири и командира Отдельнаго сибирскаго корпуса, Главнаго управленія, Областнаго правленія области Сибирскихъ Киргизовъ и корпуснаго штаба, – находится подъ 54° и 59' сев. шир. и подъ 91° и 3' восточ. долгот. отъ Феррскаго меридіана. Онъ построенъ по обе стороны реки Оми, на правомъ берегу Иртыша, при самомъ ея устьи. Местоположеніе его ровное и немного приподнятое надъ уровнемъ его реку почва песчаная и сухая, видь очень ЭФФектенъ среди этой громадной массы водъ и далеко зеленеющей степи. Въ этомъ онъ имеетъ много сходства съ Оренбургомъ. Онъ какъ и Оренбургъ состоитъ изъ старинной крепости и шести Форштатовъ. Климатъ въ немъ умеренный, воздухъ чистый и здоровый. Зимой бываютъ здесь снежные бураны – неизбежная принадлежность Киргизскихъ степей, на окраине которыхъ Омскъ былъ построенъ, какъ и Оренбургъ, оплотомъ отъ набеговъ Киргизовъ по холода не продолжительны и средняя цифра зимней температуры не превышаетъ 13,2. Въ Феврале уже веетъ тепломъ въ марте обнажается степь, въ апреле все начинаетъ зеленеть. Иртышъ и Омь вскрываются здесь въ половине апреля, замерзаютъ въ начале ноября. Петербургъ отъ Омска въ 3387 верстахъ, Москва въ 2064, а губернскій городъ его Тобольскъ въ 602. Нынѣ въ немъ уже 18,729 ж. о. п., въ томъ числѣ окладныхъ мѣщанъ 1338 д., ремесленниковъ 554 д., 6 церквей и 1 мечеть, домовъ 2073, заводовъ и фабрикъ 35, 7 учебныхъ заведеній: сибирскій кадетскій корпусъ, духовное и гражданское уѣздныя училища, приходское, училище военнаго вѣдомства. дѣтскій пріютъ и магометанская школа при мечети. Чрезъ Омскъ идетъ изъ Тюмени (чрезъ Ялуторовскъ, Ишимъ и Тюкалинскъ) главный сибирскій почтовый трактъ далѣе въ Сибирь, до самаго Николаевска у устья Амура на Восточномъ океанѣ. Отъ Петербурга, на громадномъ пространстве 10,1611/2 вер., все уже нынѣ заселено, всюду русскій языкъ, русскій бытъ, русская вѣра, русскіе города, русскія села. Изъ этого видно, что Омскъ одинъ изъ соединительныхъ почтовыхъ, административныхъ и торговыхъ звѣньевъ этой главной артеріи всего государства, на которой какъ бы пунктами роздыха служатъ нынѣ отъ Петербурга до Восточнаго океана: Москва, Нижній Новгородъ, Казань, Омскъ, Томскъ и Иркутскъ.

Омскъ основанъ въ 1716 году, при постепенномъ передвиженіи военной линіи съ Тобола на Ишимъ, а съ Ишима на Иртышъ. Въ1782 году, при открытіи Тобольскаго намѣстничества, онъ сдѣланъ городомъ; а въ 1804 году къ нему приписанъ округъ. Въ 1824 году въ немъ открыта Омская область, но въ 1838 году упразднена и Омскъ назначенъ центромъ военнаго и гражданскаго управленія всѣмъ краемъ, мѣстопребываніемъ генералъгубернатора и командира Отдѣльнаго сибирскаго корпуса, Главнаго управленія и корпуснаго штаба, оставаясь по прежнему окружнымъ городомъ Тобольской губерніи. Въ 1854 году въ немъ открыто областное Правленіе области Сибирскихъ Киргизовъ, а 17 января 1857 года Высочайше утвержденъ проэктъ новаго дома для генералъ-губернатора, на что ассигновано на постройку 53,081 р. 543/4 к. сер., а на меблировку 12,000 р. сер., всего 65,081 р. 533/4 к. сер. Такимъ образомъ рѣшенъ Государемъ Императоромъ вопросъ, съ учрежденія 1822 года часто возникавшій: «где жить генералъ-губернатору, въ Тобольске или въ Омске?», бывшій поводомъ къ перемѣщенію Главнаго Управленія въ Тобольскъ, а потомъ опять въ Омскъ и получившій нынѣ окончательное и скажемъ, самое раціональное разрѣшеніе, ибо при наступательномъ движеніи русскаго племени вглубь средней Азіи, генералъ-губернаторъ делается необходимъ на окраине степи. Потребность времени годъ отъ году превращаетъ его более и более изъ гражданскаго администратора въ человека стратегически и дипломатически нужнаго въ центре Киргизской степи, а Тобольскъ внутри края, къ северу, совершенно въ стороне отъ стратегическихъ, административныхъ, почтовыхъ и пограничныхъ путей Западной Сибири. Онъ уже отжилъ свое время.

Омская крепость построена въ 1759 году инженернымъ генералъ-маіоромъ Людвигомъ. Она отзывается тогдашними понятіями о науке, когда Вобанъ составлялъ непреложный авторитетъ въ фортиФикаціи. Но въ те времена, этихъ укрепленій было не только достаточно для отраженія хищниковъ киргизскихъ, но и для сопротивленія искуснейшему, нежели дикіе степняки врагу. Такъ Оренбургская крепость, почти современница Омска, выдержала успешно продолжительную осаду пугачевскихъ шаекъ, хотя и у Пугачева была сильная артиллерія. изъ-подъ массивной арки, входимъ въ эту уже отжившую свое время крѣпость, памятникъ воинственной эпохи сибирской исторіи. Пора ей снять съ ржавыхъ петель свои столетніе затворы и преобразить валы свои, какъ это сдѣлалъ Оренбургъ, въ тенистыя бульвары. Среди крепости находится старинный Воскресенскій соборъ, домъ генералъ губернатора, корпусный штабъ, казармы линейныхъ батальоновъ, военное училище, лютеранская церковь, крѣпостные казематы и главная гауптвахта. Все это массивно, тѣсно, неудобно; видно, что оно слагалось столѣтіемъ историческаго существованія Омска.

Главное Управленіе Западной Сибири находится внѣ крѣпости и весьма замечательно по стилю, обширности, Эффектному виду. Тутъ сверхъ Главнаго управленія помещаются: Областное правленіе Сибирскихъ Киргизовъ и казначейство. Невольно вспомнимъ здѣсь опять, съ чувствомъ душевной благодарности, незабвеннаго графа Сперанскаго. Исполненное живыхъ началъ, глубокаго знанія местности и предусмотрительности, представляющее превосходную систему изложенія, точность и определенность выраженій, а также изображающее картину современнаго состоянія Сибири во многихъ отношеніяхъ, – его «Сибирское учрежденіе» задумано, подготовлено и представлено имъ, лишь после двухлѣтняго управленія Сибирью, въ которой онъ дотолѣ никогда не бываль. Значитъ, въ два года онъ изучилъ край, постигъ его нужды до мельчайшихъ потребностей и далъ ему такіе законы, которыми онъ живетъ и развивается и теперь. И не забудемъ при этомъ, что онъ былъ генералъ-губернаторомъ всей Сибири, отъ Тюмени до Камчатки. Человекъ истинно геніальный, рожденный въ ничтожестве (сынъ священника и воспитанникъ Петербургской Духовной Академіи), онъ достигъ почестей государственныхъ самъ, пробился, такъ сказать, грудью сквозь толпы царедворцевъ до кабинета императора Александра Павловича я, не взирая на всѣ превратности судьбы, бросившей его изъ дворцовъ въ ссылку, а изъ ссылки опять во дворецъ, достигъ-таки цѣли своихь благородныхъ стремленій и умирая, смѣло завѣщалъ свое славное имя признательности потомства.

Любуясь этимъ прекраснымъ, оживленнымъ Омскомъ, воинскимъ станомъ передовой Руси у обѣтованной земли солнца, мы вышли на Никольскую площадь и сотворивъ крестное знаменіе предъ храмомъ защитника русскаго царства, святителя Николая, окинули взглядомъ пространство, нашему кругозору представившееся, и все, что уже говорили въ этомъ популярномъ описаніи края о будущности нашей славной Россіи, въ связи съ нею далекой Сибири, явилось намъ тутъ доказательно и осязательно. На этой обширной площади – Сибирскій кадетскій корпусъ разсадникъ просвѣщенія и патріотизма для всей Сибири... Войдемъ... Онъ основанъ въ 1813 году, подъ названіемъ «Училища сибирскаго линейнаго казачьего войска» и обязанъ своимъ первоначальнымъ устройствомъ и постепеннымъ развитіемъ незабвенному генералу Броневскому. Служба Семена Богдановича Броневскаго доказываету какъ и служба графа Сперанскаго, что свѣтлый уму дарованія и настойчивая воля могутъ всегда заменить протекцію. Юный и неизвестный Броневскій пріѣхалъ въ Омскъ въ 1808 году, 22 лѣтъ, подпоручикомъ и адъютантомъ генералъ лейтенанта Фонъ-Глазенапа; 29 лѣтъ прослужилъ онъ въ Сибири, посвятивъ ей лучшую пору своей жизни и своей деятельности и уехалъ изъ нея въ 1837 году, уже сенаторомъ и генералъ-лейтенантомъ. Сперанскій, ревизуя Сибирь, лично узналъ Броневскаго и тотчасъ оценилъ его съ свойственною такому уму проницательностью, потому что нашелъ въ немъ человека въ уровень съ высокими целями императора Александра Павловича, касательно преобразованія и развитія Сибирскаго края. Въ 1824 году Броневскій былъ уже полковникомъ и Омскимъ областнымъ начальникомъ. Императоръ Николай Павловичъ узнавъ тоже лично Броневскаго (тогда уже генералъ-маіора и начальника штаба Отдельного сибирскаго корпуса), назначилъ его въ 1835 году, не взирая на его чинъ, исправляющимъ должность генералъгубернатора Восточной Сибири и командующаго въ оной войсками, – редкое изъятіе изъ нашего служебнаго правила постепенности мѣстъ, сообразно съ чинами, и которое въ теченіи 35 лѣтъ, со времени введенія въ дѣйствіе сибирскаго учрежденія 1822 года, повторилось лишь два раза: въ 1847 году – для графа Муравьева Амурскаго; а въ 1861 году – для генералъ-маіора Корсакова. Броневскій былъ основателемъ русскихъ заселеній въ степи, образовалъ военныя силы въ Восточной Сибири, правилъ этимъ отдаленнымъ краемъ, хотя недолго, но прямодушно и безкорыстно, все дѣлалъ самъ и никому не довѣрялъ, даже самымъ приближеннымъ людямъ, когда могъ что узнать и повѣрить на опытѣ лично. Въ 1837 году онъ былъ вынужденъ, но крайнему истощенію даже душевныхъ силъ, просить увольненія, и въ чинѣ генералъ лейтенанта, пожалованъ сенаторомъ; умеръ въ Петербурге 14 Февраля 1858 года, 72 лѣтъ, оставивъ прекраснымъ по себѣ памятникомъ нынѣшній Сибирскій кадетскій корпусъ, имъ, можно сказать, основанный, взлелѣянный, упроченный, развитой на столько, насколько это дозволяли тогдашнія скудныя средства края. Первоначальная цѣль основанія Сибирскаго казачьяго училища была – доставить возможное, но тогдашнему времени и по отдаленности Сибири, образование сыновьямъ казачьихъ офицеровъ. Но когда великая мысль императора Николая Павловича вызвала губернскіе кадетскіе корпуса, чтобы на разныхъ пунктахъ имперіи развить по одному указанію и по одной цели просвѣщенія и дать высшему сословію воспитаніе на месте, въ одномъ духе и на однехъ началахъ, – то и Сибирь, въ 1846 году, увидала свой кадетскій корпусъ, въ который могли уже поступать не исключительно казачьи дѣти, какъ прежде, а и дети стороннихъ лицъ: дворянъ и чиновниковъ, даже почетныхъ киргизовъ. Заботливость благодетеля военно-учебныхъ заведеній, великаго князя Михаила Павловича, которая проникла, какъ лучь животворящаго светила дня, во мракъ всѣхъ закоулковъ государства, нашла и отдаленный Сибирскій кадетскій корпусъ, быстро двинула его впередъ, и нынѣ, но отличному устройству, превосходному образованію, выправкѣ воинской, этотъ корпусъ не уступаетъ ни одному изъ своихъ сверстниковъ, корпусовъ кадетскихъ, Въ немъ теперь 23 учащихъ и 270 учащихся, въ эскадроне и роте, для приготовленія воспитанниковъ въ офицеры линейныхъ батальоновъ, казачьяго войска и его конной артиллеріи и другихъ частей войскъ.

По истине сибирскій кадетскій корпусъ, благородно оправдалъ и оправдываетъ на деле заботливость о немъ двухъ государей и те благодеянія, которыя оказывалъ ему великій князь Михаилъ Павловичъ. Многіе изъ его воспитанниковъ, уже доказали свою любовь къ Царю отличными делами на боевомъ поприще и почетными ранами. Имена ихъ уже встречаются среди геройскихъ защитниковъ Севастополя, среди покорителей Карса, среди витязей береговъ Восточнаго океана и граней Западнаго Китая. На черно-мраморной доске, въ корпусной церкви, начертано имя хорунжаго Алексея Рытова, который находясь въ голодной степи, съ отрядомъ изъ казаковъ, встретилъ 5 декабря 1837 года толпу мятежныхъ киргизовъ до 1000 человекъ, выдержалъ трехдневный ихъ натискъ и 7 числа, бросившись на штурмъ ихъ укрѣпленія, первый палъ подъ ударами ятагановъ, открывъ своему отряду путь къ овладенію укрѣпленіемъ.

Заглядишься невольно, вступивъ въ залу Сибирскаго кадетскаго корпуса; заглядишься – и умилишься, вспомнивъ въ этихъ цвѣтущихъ юношахъ, будущихъ благородныхъ защитниковъ отечества. Да и какъ имъ самимъ забыть, хотя на одно мгновеніе, высокій долгъ свой, когда въ этой самой зале имъ всегда соприсутствуетъ голосъ изъ другаго надзвѣзднаго міра, голосъ ихъ державнаго друга и благодѣтеля, прощаніе съ ними ведикаго князя Михаила Павловича. Мы сами имѣли счастіе нѣкогда получить образованіе въ Михайловскомъ артиллерійскомъ училищѣ, въ Петербурге, мы сами имѣли счастіе некогда лично пользоваться благоволеніемъ великаго князя – и со слезами душевной благодарности передаемъ здѣсь его прощаніе! Вотъ оно, это прощаніе одного изъ благороднѣйшихъ деятелей государственной исторіи Россіи, въ истекшее пятидесятилетіе:

– Дети, говорилъ Великій князь въ этомъ трогательномъ прощаніи, которое вместе съ этимъ теперь и его умилительное, духовное завещание потомству, – отпуская васъ на службу, я обращаюсь къ вамъ не такъ какъ вашъ начальникъ по такъ какъ вашъ отецъ, душевно васъ любящій, который следилъ за вами съ малыхъ вашихъ летъ, который радовался вашимъ успѣхамъ, вашему постепенному развитію жизни! Теперь вы выходите на поприще жизни военной. Прощаюсь съ вами! Внемлите моему совету: не забывайте никогда Бога, родителей вашихъ, которымъ вы обязаны вашимъ существованіемъ, помните, что вы обязаны нравственнымъ своимъ существованіемъ Государю императору, Его постояннымъ къ вамъ милостямъ. Онъ съ младенчества васъ призрелъ и наконецъ снабдилъ васъ нужнымъ для новаго вашего поприща. Какъ можете вы иначе заслужить столь великія къ вамъ милости, какъ не щадя себя никогда для его службы? Не забывайте, что въ Россіи, въ нашей славной Россіи, священныя имена Государя и отечества нераздельны; эта нераздельность наша сила, предъ которою непріятели всегда сокрушаются и крамоле не будете места. Военная служба, эта благороднейшая служба; сколько она представляетъ вамъ въ будущности славы!.. Слава на полѣ битвы, для благородной души, сколько имеетъ отрады! И если кому суждено пасть на немъ, то остается памать окружающая поверженнаго.

– Но это ли одна слава военнаго? Ежечасное самоотверженіе, постоянство и твердость въ трудахъ, безъ ропота, безъ устали, – какъ онѣ почтенны! Достойный офицеръ обязанъ прежде всего умѣть повиноваться начальникамъ и наблюдать неуклонно за точнымъ исполненіемъ ихъ приказаній. Повиновеніе это должно быть искренне безусловно. Помните всегда, что настоящая честь военнаго человѣка состоитъ въ бдагородномъ повиновеніи и не забывайте словъ Самого Спасителя: не введи нас ъ во искушеніе. Примите дети эти наставления друга; будьте увѣрены, что вблизи и издали, онъ всегда будетъ следить за вами, во всѣхъ вашихъ нуждахъ; или, если вамъ нуженъ будетъ добрый совѣтъ, обращайтесь всегда къ нему, какъ къ вѣрному пристанищу. Прощайте! Да благословить васъ Господь Богъ и да подкрѣпитъ на дѣла великія! За Богомъ молитва, а за Царемъ служба никогда не пропадаютъ!

Какой благодатной, живительной теплотой сердца согрето каждое слово этого прощанія. Сколько христианской любви и истинно отеческой попечительности о судьбе молодыхъ людей высказывается въ его содержаніи. И кто бы усомнился въ достоинстве истины, такъ просто и такъ благородно въ немъ выраженной. Это писалъ тотъ, кто былъ самь примерньмъ братомъ и вполне примернымъ начальникомъ. Прощаніе великаго князя Михаила Павловича читается ежегодно воспитанникамъ военноучебныхъ заведеній, при выпуске ихъ на царскую службу.

Сибирскій кадетскій корпусъ оказываетъ, вотъ уже около полустолетія (1813 – 1861 г.), могущественное и благодетельное вліяніе не только на войска, входящія въ составь Отдельнаго сибирскаго корпуса, но и на высшую сферу сибирскаго общества. Офицеры изъ него выходящіе, получивъ прекрасное образованіе, разливаютъ всюду свѣтъ просвѣщенныхъ понятій, ловкихъ пріемовъ, умѣнья жить и держать себя, что есть отличительная принадлежность воспитанниковъ военно-учебныхъ заведеній, и тѣмъ сильно вліяютъ на все ихъ окружающее. И если (какъ это теперь предполагается) откроется Сибирскій Маріинскій институтъ въ Томске, если Богъ дастъ, откроется и Сибирекій университетъ, конечно, въ Томске же, какъ центрѣ края, то этотъ сводъ образованныхъ дѣтей обоего пола внесетъ въ семейный кругъ чиновниковъ и купцовъ благодатныя понятія о чести, общежитіи, необходимости самовоспитанія. Учиться никогда не поздно, а нынѣшнее время требуетъ непременно идти впередъ въ уровень съ Европой и ея общественной жизнью и со всѣми потребностями прогресса; какъ это всѣ въ настоящее время ясно сознаютъ и чувствуютъ...

На Никольской же площади воздвигнута обширная мечеть и это придаетъ городу восточный колоритъ и напоминаетъ Оренбургъ; своимъ расположеніемъ и местностью Омскъ имеетъ такъ много сходства съ нимъ. Публичный садъ могъ бы развиться здесь, а по мягкости климата, удобно бы было попробовать акклиматизировать многія русскія плодовыя деревья и кустарники. Вообще въ Омске мало зелени, а это въ такой степной местности гигіенически необходимо. Корпусный госпиталь на 10 Офицерскихъ и 600 солдатскихъ кроватей прекрасно содержится. 30 августа 1858 года открыто въ Омске уездное училище и предположена гимназія. Здесь есть тоже детскій пріютъ, но публичной библіотеки нетъ, а это очень удивительно: здесь множество образованныхъ служащихъ, военныхъ и гражданскихъ. Впрочемъ на громадномъ пространстве отъ Казани до Амура, только две книжныхъ лавки: въ Перми и въ Иркутске. Разве потребности въ чтеніи, въ этой пище ума, не чувствуется въ Сибири? Замѣтимъ однако, какъ отрадное нововведеніе, что въ зиму съ 1858 на 1859 годъ читались въ Омскѣ, въ зале кадетскаго корпуса, публичныя лекціи физики, и что посетителей было много. Если въ омскомъ обществе есть уже стремленіе къ подобнымъ благороднымъ упражненіямъ ума, то полезно бы было дать ему и популярныя лекціи исторіи, въ особенности русской и иностранной литературы. Это развиваетъ политическія понятія и изощряетъ вкусъ. Театра нѣтъ въ Омске, да и во всей Сибири одинъ только постоянный театръ – в Томске. Но театръ давно известенъ здешнему краю и не есть прививокъ нынѣшнаго просвещенія. Театру, какъ и всему смягчающему и образующему будничную жизнь человеческую, было положено начало, еще съ первыхъ годовъ XVIII столетія, высшимъ сибирскимъ духовенствомъ. Въ 1703 году Ѳилоѳей Лещинскій (впоследствіи знаменитый схимникъ Ѳеодоръ, апостолъ сибирскаго севера), митрополитъ сибирскій, современникъ Семена Полоцкаго, св. Дмитрія Ростовскаго и ѲеоФана Прокоповича, заставлялъ учениковъ славяно-русской школы представлять комедіи, трагедіи и драмы, вероятно имъ изъ тогдашнаго разсадника просвещенія (Кіевскихъ школъ), вывезенныя. Онъ былъ экономомъ КиевоПечерской лавры. «Митрополитъ Ѳилоѳей», говорить сибирскій летописецъ (рукопись Тобольской архіерейской ризницы, доведенная до 1760 года и составленная вероятно учеными монахами архіерейСкаго дома, тоже большею частью малороссіянами), «славныя и богатыя комедіи делалъ и когда должно было на комедіи собираться, тогда онъ, владыко, въ соборные колокола благовестъ на соборе производилъ, а театръ между Соборной и Сергіевской церквами, куда народъ собирался.» Какъ понимали это современники, можно видеть изъ дальнѣйшихъ наивныхъ разсказовъ того же лѣтописца. 7 мая 1708 года сильная буря сорвала крестъ съ главы соборнаго алтаря, во время представленія комедій, и лѣтописецъ набожно отмѣчаетъ: «презднаменовалъ Господь Богъ гнѣвъ свой на творящіе игрища комедіанскія!». Однако это были вовсе не комедіи, но нынѣшнимъ понятіямъ, а, напротивъ того, очень душеспасительныя мистеріи, именно: Навуходоносоръ и три отрока въ пещи – Семеона Полоцкаго, Эсѳирь  – свят. Димитрія Ростовскаго, св. Владиміръ – Ѳеоѳана Прокоповича, и тому подобное. Впослѣдствіи, при митрополите Антоніѣ Стаховскомъ, учителя и ученики Тобольской славянолатинской школы ходили даже играть комедіи по домамъ. Въ 1743 году семинаристы (уже тогда открытой Тобольской семинаріи) играли и нерелигіозныя мистеріи, а Калифа на часъ, и другіе современные Фарсы. Даже еще лѣтъ 40 тому назадъ труппа любителей изъ мѣщанъ играла комедіи въ Тобольске. Шведскіе пленные не чужды были этому эстетическому настроенію Сибири ХѴШ столетія. Путешественникъ Белль, посетившій Тобольскъ въ 1719 году, говорить: «Шведы Карла XII распространили въ Сибири понятія о наукахъ и художествахъ.» Такъ шведскій капитанъ фонъ – Вендрихъ основалъ и до Ништадскаго міра содержалъ въ Тобольске шведскую «школу». Въ Омске въ начале нынѣшняго столетія составилась даже труппа любителей сценическаго искусства, и въ одной афише 1809 года встречается въ числе актеровъ имя Семена Броневскаго, впоследствіи генералъ-губернатора Восточной Сибири. Изъ этого видно, что еще ровно за полвека назадъ, театръ уже привился къ тогдашнему омскому обществу.

При въѣзде въ городъ есть таможенная застава. Впрочемъ, торговля съ азіятцами здѣсь мало развита. До сихъ поръ главные пункты привоза изъ Коканда, Бухаріи и Западнаго Китая, – Семипалатинскъ и Петропавловскъ, въ особенности послѣдній, который въ этомъ отношеніи начинаетъ затмѣвать Троицкъ и Оренбургъ. Въ Омскѣ же мѣна происходить большею частью съ Киргизами, которые сюда пригоняютъ преимущественно рогатый скотъ и барановъ для салотопень города и округа. Однако будущность обѣщаетъ Омску видное мѣсто на торжищѣ Западной Сибири, когда она сдѣлается посредницей между Россіей и Западнымъ Китаемъ. Уже и теперь, благодаря просвѣщеннымъ указаніямъ и личному содѣйствію бывшаго генералъ-губернатора Гасфорда, вотъ уже болѣе семи лѣтъ заведены наши торговыя Факторіи въ китайскихъ городахъ Кульджѣ и Чугучакѣ; есть тамъ наши консулы и мѣстное купечество; казаки торговаго общества также находятъ тамъ выгодный сбыть для нашей мануфактурной производительности. Устройство правильнаго пароходства по озеру Балхашу и рѣкѣ Илѣ до Кульджи, устройство проѣзжей колесной дороги отъ Омска въ богатый Заилійскій край (о чемъ тоже много заботился лично бывшій генералъ-губернаторъ), развито русскихъ поселеній въ Киргизской степи и годъ отъ году усиливающаяся добыча металловъ въ обѣихъ степныхъ областяхъ, – сильно разовьютъ, конечно, торговлю и въ Омскѣ; а, если Богъ дастъ, желѣзная дорога соединить наконецъ Сибирь съ Нижнимъ-Новогородомъ, а следственно и съ Европой, то покажутся такія чудеса богатства и преуспѣнія въ Западной Сибири, какихъ и не ожидаютъ политико-экономисты въ Россіи и даже въ Европѣ.

Но пора начать намъ наши странствія по Сибири... Мы еще возвратимся (во второмъ томѣ этого описанія Сибири) въ прекрасный Омскъ, гдѣ патріотическая мысль наша: «раскрыть Европѣ и Россіи эту далекую Сибирь, сблизить ее съ понятіями большинства, показать въ ней не «Дантовъ Адъ» ссылки, а богатую и полную будущности страну, полезную дѣятельницу въ прогрессивномъ ходѣ человѣчества, гдѣ эта мысль нашла себѣ такое живое сочуветвіе и такую благородную поддержку. И между тѣмъ, какъ полная луна, подобно Османову щиту, катится по темно-голубому майскому небу и серебромъ широкихъ лучей своихъ придаетъ матовый блескъ уснувшимъ водамъ Иртыша – зеркальную ширинку, изъ-за коей выдвигается такъ эффѳктно давно уже мирно спящій Омскъ его мрачная крѣпость, его старинный соборъ, его бѣлыя церкви, группы его чистенькихъ домиковъ, а кое-гдѣ полуночный огонекъ запоздалаго рыбака бросаетъ красно-трепетный блескъ на неподвижно стелящіяся рѣки; – между тѣмъ вотъ мы, собрались уже въ дальній путь, собрались начать его съ Тобольской губерніи. Съ Богомъ! Край такъ интересенъ, объ немъ можно сказать такъ много, неслыханнаго еще въ Европѣ и въ Россіи... И прочтетъ все это мыслитель, и призадумается быть можетъ надъ многимъ, а – все-таки, спасибо скажетъ!

Въ началѣ мая отправились мы изъ Омска.

ГЛАВА II. ИШИМЪ. ПЕТРОПАВЛОВСКЪ.

Омскій округъ граничить на сѣверѣ съ Тарскимъ, а на западѣ съ Ишимскимъ округами своей губернии, на югѣ съ Киргизской степью, а на востокѣ съ Бійскимъ, Маріинскимъ и Каинскимъ округами Томской губерніи. На пространствѣ 93,534 квад. верст, онъ населенъ 118,313 жител. по 10-й народной переписи. Юговосточная часть его представляетъ безводную и безлесную равнину, съ небольшими кое-гдѣ разбросанными солончаками. Но сѣверо-западная часть покрыта множествомъ озеръ, камышей и болотъ, а березовыя рощи, чѣмъ далѣе къ сѣверу, тѣмъ болѣе занимаютъ пространства. Иртышъ, составляя сперва границу этого округа съ Киргизскою степью (отъ Коряковской пристани до Омска) поворачиваетъ изъ Омска внутрь Тобольской губерніи, принимая въ себя въ самомъ Омскѣ, рѣку Омь. Въ Омскомъ же округѣ, въ 20 верстахъ отъ Коряковской пристани, находится знаменитое соляное озеро Коряковское, имѣющее 10 верстъ длины и до 2 ширины. Здѣсь добывается лучшая во всей Сибири поваренная соль, снабжающая съ обиліемъ соляные магазины и стойки всего края. Добыча ея, производимая казною, простирается ежегодно до полумилліона пудовъ и болѣе. Кромѣ того, соль получается здѣсь и изъ озеръ Карасукскихъ, лежащихъ на сѣверъ отъ озера Коряковскаго. Коряковская станица, но предположенію генерала Гасфорда, предназначена быть окружнымъ городомъ. Омскій округъ, – исключительно хлѣбопахатный и скотоводный Тучныя. земли и обильныя солончаками пастбища способствуютъ здѣсь быстрому развитію сельскаго хозяйства, которое вообще въ очень удовлетворительномъ положеніи. Крестьяне живутъ въ довольствѣ, а если бъ цѣны на всѣ жизненные продукты не были такъ низки, то и сбытъ былъ бы по шире, они жили бы еще лучше. Ржаная мука была тутъ въ нашу бытность по 30 к. с. пудъ, пшеничная 50 к., мясо 1 р. 20 к., горохъ 60 к., гречневая крупа 90 к., баранина 1 р. 10 к., 100 яицъ 40 к. Однимъ словомъ, все нипочемъ, а это ,,нипочемъ», «читается однако здѣсь дороговизной и слышны жалобы на тугія времена. И точно, въ Ишимѣ и Кѵрганѣ ржаная мука бываетъ нерѣдко 8 к. с. пудъ. Здѣсь начало южной части Тобольской губерніи (Омскій, Ишимскій и Курганскій округи), лучшей въ цѣлой Сибири по изумительному ея плодородію и которой сосѣдство съ Россіей, при ускореніи путей сообщенія, готовить блестящую будущность.

Всѣхъ волостей въ Омскомъ округѣ 18, съ 38,899 ревизскими душами государственныхъ крестьянъ, обложенныхъ податьми по 10-й народной переписи. Инородцевъ же здѣсь нѣтъ вовсе. Производительность крестьянъ очень, какъ мы видѣли, велика, благосостояние ихъ тоже очень развито, однако они уже жестоко страдаютъ отъ безлѣсья. Сосѣдство съ Иртышемъ и Омью еще даетъ нѣкоторымъ волостямъ возможность добывать хотя сплавомъ лѣсъ; по и то уже за довольно высокую цену: – Баженовской, Колжаковской, Кобырдатской, Пановской и Юдинской (всѣ 5 на сѣверъ, близь Тарскаго округа); а южная часть совершенно безлѣсна и чѣмъ далѣе къ Ишиму, тѣмъ цѣны не только на строевой лѣсъ, но и на дрова, уже возвышаются непомерно тяжело. Сажень простыхъ сосновыхъ дровъ доходитъ до 2 р. сер. Можно себѣ вообразить, при необходимости продолжительной зимней топки, во что она обходится бѣднымъ людямъ. Вотъ отчего настоятельно необходимо снять всѣ преграды по теченію Ишима и Тобола, улучшить ихъ Форватеръ хотя бы умѣреннымъ сборомъ съ земства, и возвратить имъ утраченное ими не только судоходство уже давно прекратившееся, но хоть лѣсоплавленіе...

Сельскихъ ярмарокъ (и это очень замечательно) нѣтъ въ Омскомъ округе ни одной. Есть, правда, въ Омскѣ двѣ ярмарки съ сложнымъ привозомъ на 74,200 р. с. (1838), но это собственно для мѣстныхъ потребностей городскихъ жителей. Есть тоже въ упраздненномъ нынѣ городке Тюкалинскѣ съ 1457 жит., во 138 верстахъ отъ Омска, но дорогѣ въ Ишимъ, и чрезъ который мы проѣхали, направляясь въ этотъ городъ, – двѣ же ярмарки, съ общимъ привозомъ тоже не свыше 80,325 р. сер., но и тутъ онѣ вызваны потребностями же сельскаго населенія, не болѣе. Понятно, отчего нѣтъ въ Омскомъ округѣ ярмарокъ: Ишимская – съ 21/2 мил. сер. оборота, Абатская и Усть-Ламинская – съ 300.000 р. с. въ Абатской слободѣ и селѣ Усть-Ламинскомъ (обѣ въ Ишимскомъ округѣ), Курганскія и Ялуторсовкія съ 4 мил. р. сер. продажи и привоза, отвлекаютъ всю торговую деятельность Омскаго округа къ этимъ богатымъ центрамъ заводской и ремесленной производительности. Взглянемъ же теперь на Ишимъ и его знаменитую Никольскую ярмарку 6 декабря. Этотъ городъ всего въ 200 верстахъ отъ Тюкалы и въ 328 отъ Омска.

Ишимъ, окружный городъ Ишимскаго округа, первый на главномъ сибирскомъ трактѣ отъ Омска къ Тюмени и русской границѣ (т. е. Пермско-Казанской дорогѣ), – расположенъ на песчано-глинистомъ полуострове, который окруженъ съ трехъ сторонъ рѣкой Ишимомъ, выходящей изъ хребта Ніязъ, изъ Киргизской степи и впадающей въ р. Иртышъ. Онъ основанъ въ 1670 году, названъ городомъ и Ишимомъ, но рѣкѣ, почти его опоясывающей. Отъ своего губернскаго города отстоитъ онъ на 405 верстъ. Въ немъ нынѣ 3 каменныхъ церкви, 499 домовъ, изъ которыхъ 5 каменныхъ, 24 лавки въ гостинномъ дворѣ, богадѣлъня и градская больница, уѣздное и приходское училища, женская школа, 3 хлѣбныхъ и 1 соляной магазинъ и новая каменная окружная тюрьма. Жителей по 10-й народной переписи 2342 д. о. п., изъ коихъ окладныхъ мѣщанъ 379 ревиз. душъ, а ремесленниковъ 274. Салотопенныхъ заводовъ на городской землѣ 14. Климатъ въ немъ умѣренный, жизнь дешевая и привольная, но постройки и дрова дороги. Здѣсь кстати замѣтить еще малую развитость сибирскаго населенія, даже и высшаго круга, т. е. купцовъ и чиновниковъ. Всѣ почти они имѣютъ въ окружныхъ городкахъ свои собственные дома, строятъ ихъ въ три-дорога, никогда не страхуютъ; входятъ, стало быть, добровольно въ большія траты капитала и подвергаются всѣмъ случайностямъ пожарныхъ бѣдствій, а между тѣмъ глины отличнаго качества всюду бездна, рабочихъ рукъ тьма, харчи нипочемъ, известь съ Уральскихъ заводовъ подъ бокомъ; наконецъ желѣзо и чугунъ, на многочисленныхъ ярмаркахъ губерніи, привозится тоже съ Урала и продается просто нипочемъ. Однако каменныхъ домовъ почти нѣтъ, тогда какъ не дома, а даже домики, Флигельки – мѣщанамъ-разночинцамъ, малокапитальнымъ людямъ, во сто разъ было бы выгоднѣе строить изъ кирпича. Но сама казна которой бы слѣдовало подавать въ этомъ благой примѣръ, доселѣ производить много, построекъ: волостныхъ правленій, магазиновъ, больницъ и проч. – деревянныхъ же, тогда какъ у нея цѣлыя орды ссыльно-поселенцевъ, которыхъ можно бы было употреблять на работу кирпича, на городскія и сельскія казенныя постройки, и они, обращенные въ городскія военно-рабочія роты были бы гораздо полезнее, нежели теперь: они бродяжничаютъ по цѣлому краю и производить грабежи.

Ишимъ въ сущности можно назвать большимъ торговымъ селомъ, какъ Курганъ и Ялуторовекъ; физіономія и быть ихъ одинаковы. Но ярмаркой своей онъ первенствуетъ въ цѣлой Сибири и годъ отъ году число ея посетителей и сумма ея оборотовъ увеличивается въ замечательной прогрессіи, такъ что теперь начали пріѣзжать сюда и оптовые скупщики, не только столичные, но и изъ Одессы и Таганрога. Въ ярмарку 6 декабря 1838 г. было привезено сюда всехъ товаровъ уже на сумму 2,661,060 р. сер. гласныхь, т. е. оффиціально известныхъ, а съ крестьянской возовой продажей, которую усчитать нетъ человеческой возможности, потому что тутъ тысячи возовъ, какъ морскіе приливы пріезжающихъ и отъезжающихъ, конечно вдвое более. Наши градскія полиціи довольно известны... Статистика – наука для нихъ «сухая». И если онѣ даже свои города, въ которыхъ съ давнихъ временъ сами действуютъ, описать съ точностью и добросовѣстью не могутъ, то всякій легко пойметъ, на сколько можно верить ихъ статистическимъ ярмарочнымъ выводамъ. Торговцы – люди тоже большею частью невежественные, да притомъ и не охотно поддаются распросамъ о ихъ оборотахъ, и вотъ почему (кроме главныхъ русскихъ ярмарокъ, где отчетность приведена уже въ наукообразную систему) здѣшнимъ ярмарочнымъ итогамъ доверять нельзя. Но что Ишимская ярмарка въ большомъ, поражающемъ прогрессе, это очевидно. И 21/2 мил. сер. привоза, – цифра очень замѣчательная, если вспомнимъ, что Ишимская ярмарка еще въ начине и даже помещается теперь не только въ балаганахъ, но и на улицахъ, во дворахъ, въ домахъ, даже въ баняхъ, – вездѣ, гдѣ только можно примкнуться. Но сильное ея развитіе въ истекшее трехлѣтіе, изумившее Тюмень и Ирбить и даже получившее отголосокъ въ Россіи, подало нынѣ мысль устроить и здѣсь настоящее обширное ярмарочное помѣщеніе изъ 6 каменныхъ корпусовъ гостиннаго двора и особаго табора для складки жирнаго товара. На эти постройки исчислено по смѣтѣ 43,554 р. 98 к. сер. и избрано для нихъ, на сѣверовосточной сторонѣ города, незаселенное мѣсто, совершенно открытое, на которомъ, вѣроятно, въ недальніе годы возникнетъ другой Ишимъ, болѣе соотвѣтствующій требованіямъ торговли. Впрочемъ, да не подумаютъ, чтобы Ишимская ярмарка была обязана своими неожиданными блестящими результатами мануфактурно-производительнымъ силамъ Россіи. Совсѣмъ нѣтъ. Она сдѣлалась и годъ отъ году дѣлается все болѣе и болѣе огромнымъ центромъ склада и сбыта жирнаго товара, обработаннаго и въ натурѣ. Такъ на ярмаркѣ 1858 – 1859 г. было изъ общаго итога оффиціальныхъ 21 /2 мил. сер.: мѣховъ на 120,000 р., кожъ и кожаныхъ издѣлій на 330,000, масла коровьяго на 350,000, сала сырца и топленаго на 700,000, свѣчь на 72,000, воску на 36,000, щетины на 40,000, лошадей на 28,000. Въ сложности – на 1,676,000 р. сер., и замѣтимъ, что все это продано безъ остатка. Остальной милліонъ представляли русскія мануфактурныя издѣлія, и проч. Но желательно бы было, чтобы жирный товаръ, т. е. сало и масло, совершенствовался въ вытопкѣ, а пуще всего, чтобы въ немъ не было постыдной подмѣси стороннихъ веществъ, какъ это и теперь нерѣдко случается, напримѣръ: воды извести, муки, даже песку. Прогрессь въ торговлѣ долженъ идти объ руку съ благородными и разумными стремленіями нашего времени, требующаго свѣта и гласности во всемъ... Пусть заводчики и производители это крѣпко помнятъ! Въ Европѣ заклеймили бы позоромъ подобныхь обманщиковъ; а здесь, на ярмаркѣ 1858 – 1859 г., нашлись даже оптовые продавцы, пускавшіеся на подобный низости! Желательно бы было, чтобъ правительство обратило на это свое просвѣщенное вниманіе. Примѣрное наказаніе подобныхъ людей воздержало бы и другихъ; а что на мелкихъ блюстителей, присяжныхъ въ этомъ случаѣ полагаться нельзя, это давно извѣстно и въ Россіи. Для нихъ все то хорошо, что приноситъ имъ «карманныя выгоды».

Жирный товаръ покупается теперь на Ишимской ярмарке большею частью оптовыми торговыми домами, изъ коихъ значительнѣйшіе – Плѣшанова и Пичугина (Ростовскихъ), Крестовникова (Московскаго), Нурова и Фаддѣева (Екатеринбургскихъ), Губкина (Кунгурскаго), Черепанова (Шадринскаго). Пріѣзжали также коммиссіонеры Таганрогскіе и Одесскіе, преимущественно Армяне. Покупка сала мелкими торговцами производится почти всегда на наличныя деньги, но главные продавцы и покупатели заключаютъ условія по торговымъ записямъ, съ отсрочкой платежа до ярмарокъ Ирбитской, Шадринской (29 іюня), или даже до продажи сала въ Петербурге. За это берется обыкновенно ½% на рубль серебромъ въ мѣсяцъ. Сделокъ по векселямъ не бываетъ, такъ какъ оптовые дома имѣютъ достаточное доверіе другъ къ другу. Что же касается Одесскихъ и Таганрогскихъ скупщиковъ сала и масла, то эта попытка ихъ, если будетъ успешна, откроетъ путь южнымъ округамъ Тобольской губерніи и на рынки портовъ Черноморскихъ, особливо при развитіи Камско-Волжскаго пароходства и открытіи железныхъ дорогъ: Нижегородско-Московской и Московско-Ѳеодосійской, съ ветвью къ Одессе, не говоря уже о томъ, если Нижній Новгородъ будетъ со временемъ связанъ съ Тюменью железной дорогой.

Такое внезапное развитіе Ишимской ярмарки, значеніе, которое она такъ быстро пріобрѣла въ торговомъ мірѣ, имѣло благодѣтельное вліяніе и быстро двинуло впередъ нетолько благосостояніе мѣстныхъ купцовъ и крестьянъ, но и приохотило ихъ къ закупкѣ скота и барановъ и къ умноженію салотопень. Омскіе, Ишимскіе, Курганскіе и Ялуторовскіе купцы и крестьяне, въ особенности купцы Петропавловскіе, стали заниматься салотопленіемъ въ огромныхъ размѣрахъ, строить обширные заводы, улучшать годъ отъ году вытопку сала, и теперь, какъ мы это видѣли въ общемъ вступленіи, къ одному Петропавловску сгоняется ежегодно до 550,000 головъ крупнаго и мелкаго скота на огромную цифру 2,425,000 р. сер., т., е. только изъ одной Киргизской степи, не говоря уже о внутреннихъ закупкахъ въ скотоводныхъ южныхъ округахъ губерніи. Громадное пространство, на 200 верстъ отъ Петропавловска, вглубь степи, обратилось теперь въ настоящій базаръ, на который сгоняются ежегодно къ іюлю мѣсяцу огромныя стада нетолько Киргизами, но и Ташкенцами и Бухарцами. Выменъ скота на красный товаръ производится русскими приказчиками, которые изъ Петропавловска нерѣдко углубляются въ степь на 1000 верстъ и болѣе, скупая рогатый скотъ и барановъ въ Семипалатинской области, около Балхаша, но рѣкѣ Чу и даже въ Ташкенте. Часть быковъ гонится отсюда въ Москву, откармливаясь по дорогѣ. Но большинство закупки остается у здѣшнихъ заводчиковъ, которые кормятъ сами рогатый скотъ и барановъ до конца октября, сперва на подножномъ корму, а потомъ овсомъ и сѣномъ, вблизи своихъ салотопень. Курганскіе скупщики откармливаютъ свой скотъ преимущественно на убой, но Ялуторовске и Петропавловске держатъ его до весны и тогда сбываютъ выгодно Муромскимъ и Казанскимъ купцамъ, прогоняющимъ свои гурты въ столицы. Наконецъ, замечательно, что даже Киргизы принялись сами топить сало, уже въ очень обширныхъ размѣрахъ. Въ 1858 году они вывезли въ Петропавловскъ изъ степи до 45,000 пудъ. Можно вообразить, какую массу благосостоянія и довольства разливаютъ подобные обороты, не только въ Тобольской губерніи, но и въ степи Киргизской!

Ишимскій округъ, богатѣйшій, хлѣбороднѣйшій и многолюднейший изъ всѣхъ округовъ цѣлой Сибири, граничить съ Тобольскимъ, Тарскимъ, Омскимъ, Курганскимъ и Ялуторовскимъ округами, а на югѣ съ Киргизской степью. На пространствѣ 35,677 кв. вер., онъ уже імѣетъ нынѣ по 10-й народной переписи 192,006 житель. Всѣхъ волостей въ немъ 28, тоже какъ и въ Омскомъ округе, исключительно русскихъ государственныхъ крестьянъ, которыхъ числится обложенныхъ податями и повинностями 68,886 ревиз. душъ.

Значительнейшія реки Ишимскаго округа – Ишимъ и Вагай, но судоходства по нимъ нетъ, хотя гонка по Ишиму леснаго товара была бы возможна, потому что Ишимъ впадаетъ въ Иртышъ, а строеваго леса въ округе уже нетъ. Перевозка его производится ныне зимнимъ гужевымъ путемъ, частью изъ Ялуторовска, а большею частью изъ Тарскаго и Тобольскаго округовъ; понятно, что онъ почти равносиленъ золоту. Однако еще въ недавніе годы, но реке Ишиму, который выходить изъ Киргизской степи (изъ горъ Мугоджарскихъ), сплавляли лесъ розсыпью изъ северныхъ округовъ Тобольской губерніи, даже до Петропавловска и далее по линіи. Но засореніе русла этой реки (какъ и Тобола) отъ небреженія прибрежныхъ жителей и постройки крупчатныхъ мельницъ, уничтожили совершенно этотъ полезный промыСелъ, служившей нѣкогда важнымъ звеномъ обмена на хлебъ, кожу и сало прилинейныя. Въ Ишимскомъ округе много озеръ обильныхъ рыбою, много и съ самоосадочной солью (впрочемъ неразработываемыхъ казною), но главное занятіе жителей – хлѣбопашество и скотоводство, на, такъ называемой, Ишимской степи. Эта степь находится между Иртышемъ и Тоболомъ и, въ тѣсномъ смыслѣ слова, ничто иное, какъ обширная равнина. Березовые перелѣски, или холки, безчисленныя озера, камыши и займища, обиліе мелкаго лѣса, воды и всѣхъ удобствъ къ осѣдлой жизни – дѣлаютъ здѣсь жизнь вполнѣ привольною. Вотъ причины изумительнаго развитія: хлебопашества у Ишимскихъ крестьянъ. Почва здѣсь состоитъ изъ самаго тучнаго чернозема и только кое-гдѣ встречаются песчаныя полосы. Хлѣбопашецъ не имѣетъ нужды прибегать съ искусственному удобренію. Самый бедный, одинокій крестьянинъ, живущій своимъ хозяйствомъ, беретъ подъ пашню не менее 5 десятинъ, а между достаточными есть такіе, которые распахиваютъ отъ 70 до 100 дес. Намъ показывали въ Абатской слободе несколько такихъ сибирскихъ Фермеровъ. Все работы исправляютъ они наймомъ годовыхъ работниковъ, которыхъ держать иногда до 20 и более. Обувь, харчи и одежда летняя и зимняя хозяйскія. Плата отъ 1 до 21/2 р. сер. въ месяцу т. е. отъ 12 до 30 р. сер. въ годъ. Жнутъ же бабы и дѣвки посуточно, или подесятинно. Въ сутки 15 к. с., харчи хозяйскія; подесятинно и до 21/2 р. сер., если хлебъ густъ и его много. Пшеницу и ярицу сеютъ почти въ каждомъ хозяйстве поровну, но богатые Абатскіе крестьяне сѣютъ преимущественно пшеницу и овесъ. Пшеница идетъ на крупчатки, овесъ – купеческимъ обозомъ съ чаями и товаромъ изъ Кяхты и въ Кяхту. Озимой ржи здесь вообще сеютъ мало. Это же замечается и въ другихъ хлебныхъ округахъ: Омскомъ, Курганскому частью Тарскомъ и Ялуторовскомъ, где еще хлебопашество обширно. Подъ озимь чаще употребляютъ новь, т. е. вновь поднятую землю, хотя на такой земле хорошо родится и ярица. По снятіи хлеба, одинъ годъ даютъ земле отдыхать, вспахивая ее однакожь весною и около Успенія. На следующую весну взбораниваютъ и засѣвають. 10 лѣтъ сряду 5 съемовъ хлѣба бываютъ очень хорошіе. Даже овесъ сѣютъ иногда на земле, не пользовавшейся отдыхомъ и онъ родится хорошо; такъ здѣсь богата почва. При избыткѣ земли Ишимскіе крестьяне имѣютъ всегда возможность находить для пашень удобныя мѣста. Хлѣбъ, засѣваемый на низминахъ, вообще бываетъ легче зерномъ и чернее мукой, притомъ онъ болѣе терпитъ отъ ранняго инея. На мѣстахъ же возвышенныхъ хлѣбъ родится нередко самъ 16. Какова благодать? Въ Ишімскомъ округе ржаная мука была при насъ 30 – 35 к. сер. пудъ, пшеничная – не свыше 40 к., четверть овса 1 р. с., крупчатка тоже 1 р. с. пудъ. А еще жаловались на дороговизну! Въ Ишимскомъ округѣ закупаютъ ржаную муку на казенные винокуренные заводы: Успенскій и Екатерининскій (оба въ здешней губерніи), на Березовскій край (рыбопромышленники), на войска; по все это ничтожно, сравнительно съ массой жатвъ, и хлѣба все-таки сбыть некуда. Соль въ вольной продаже здѣсь: казенная коряковская – 50 коп., степная, оплаченная таможенной пошлиной – 40 к. сер. (эта последняя хуже въ засоле) за пудъ. Крестьяне Омскаго округа, Драгунской и Лузинской волостей, издавна занимаются солепромышленностью. Въ южныхъ округахъ считается ныне до 90 самосадныхъ мелкихъ озеръ. Какъ тутъ усмотреть казне за солекорчемствомъ? Въ Тобольской губерніи ныне 1,013,418 ж. о. п. (мы это видели въ начале общаго вступленія), а по таблицамъ Казенной Палаты, обнародованнымъ 15 августа 1859 года, видно, что изъ 5 соляныхъ оптовыхъ магазиновъ: Курганскаго, Ишимскаго, Петропавловскаго, Ялуторовскаго и Омскаго (где населеніе 4-хъ округовъ составляетъ ныне по 10-и народной переписи 648,171 ж. об. п., т. е. почти 2/з всего числа жителей губерніи), продано въ 1858 году соли только 142,214 пудъ... Гдѣ же жители берутъ соль, нужную имъ на посолъ мяса, рыбы, овощей, на кормъ скоту и на собственное употребление? Но солью корчемничаютъ все – Линейные казаки, крестьяне, Киргизы, даже сосѣди (Челябинцы Оренбургской губерніи); корчемничаютъ однимъ словомъ всѣ и за одно съ чиновниками кордонной стражи, волостными начальствами. Полезно бы было пересмотреть законоположенія о соли, потому что онѣ явно не достигаютъ своей цѣли расширить право вольной торговли; соль, какъ справедливо замѣтилъ знаменитый химикъ Либихъ «въ степени ея употребленія показываетъ и степень процвѣтанія сельскаго хозяйства». Достаточно того, что и въ Сибири, какъ и въ Россіи, вино необыкновенно дурно и продается въ полугарѣ по 7 р. сер. за ведро. Соль, вино, хлѣбъ, должны быть продаваемы безпрепятственно. Въ нынѣшнее время это бы было однимъ зломъ менѣе...

Но проезжая Омскимъ и Ишимскимъ округами, любуясь ихъ цветущими селами, безпредѣльными полями, зеленеющими уже всходами будущей жатвы, мы изъ Ишима своротили въ Петропавловскъ, чтобы лично ознакомиться съ этимъ нынешнимъ центромъ сибирской линейной заграничной торговли. Замечательный не менее Ишима своимъ быстрьмъ развитіемъ городъ Петропавловскъ стоитъ на правомъ горномъ берегу реки Ишима, на границе Киргизской степи, въ 564 верстахъ отъ своего губернскаго города Тобольска. Онъ основанъ въ 1752 году, при окончательномъ устройстве нынешней военной линіи. Крепость его уже упразднена и онъ считается заштатнымъ городомъ Ишимскаго округа. Въ немъ центръ таможеннаго управленія Сибирской таможенной границы и мѣстопребываніе начальника Сибирскаго таможеннаго округа. Домовъ – 1,148, церквей 3, и 1 мечеть, жителей 6,761; изъ нихъ окладныхъ мѣщанъ 672 (въ томъ числѣ еврей 1 и магометанъ 84), ремесленниковъ 628, салотопенныхъ заводовъ 30 и приходское училище. Изъ этого видно, что въ ряду городовъ Западной Сибири онъ занимаетъ видное место и постоянно въ прогрессѣ. И точно. Съ самаго основанія Петропавловска, началась уже въ немъ мѣновая торговля съ Западнымъ Китаемъ, Кокандомъ и Бухаріей. Торговые караваны приходятъ обыкновенно два раза въ годъ, весной и осенью, преимущественно изъ Ташкента (Кокандскаго ханства) и частью изъ Бухаріи, чрезъ Ташкентъ. Но торговля Петропавловска важнее торговли Семипалатинска и Троицка съ Оренбургомъ на Оренбургской линіи. Правительство допускаетъ здѣсь азіятцевъ приходить съ караванами на пограничные наши торговые пункты безъ паспортовъ, чтобы не стеснить торговли. Азіятцамъ дозволяется закупать русскія издѣлія на неограниченныя суммы, безъ записи въ гильдіи; пошлины наши умеренны и все эти благопріятныя данныя годъ отъ году умножаютъ число прибывающихъ сюда азіятскихъ торговцевъ. Въ 1858 году пріѣхало въ Петроиавловскъ азіятскихъ купцовъ съ караванами 346 человѣкъ. Изъ Ташкента и Бухаріи привезено товаровъ на 602,319 р. сер., а отпущено русскихъ товаровъ на 485,300 р. сер. и монеты на 43,451 р. Статьи азіятскаго привоза суть: хлопчатая бумага, марена. сухіе фрукты, изюмъ, кишмишъ, урюкъ, цицварное сѣмя, мерлушка, мягкая рухлядь, бумажный, полушелковыя ткани очень дешевыя, носкія и нелинючія. Они во множестве раскупаются даже крестьянами. Отсюда идутъ въ Среднюю Азію: полуситцы, плисъ, нанка, миткаль юфть, тюменскія кожаныя издѣлія, сукна, медныя и желѣзныя вещи, посуда, сундуки и проч., Фабричныя изделія идутъ отсюда большею частью московскихъ и владимірскихъ Фабрикъ: Посылина, Тушнина, Миндовскаго, Кононова и другихъ; по и здесь, какъ въ Ишимѣ, съ саломъ повторяются тѣ же жалобы. Сверхъ того, много выпускаютъ ситцевъ и суконъ гнилыхъ и тѣмъ подрываютъ довѣріе азіятцевъ. Но средне-азійская торговля, какъ она здѣсь ни быстро развивается, блѣднѣетъ однако, какъ мы видѣли, предъ громадными оборотами скототорговлей. Тутъ истинный корень благосостоянія Петропавловска и желѣзныя дороги еще сильнее разовьютъ закупку скота, потому что сало такой товаръ который всегда будетъ въ спросѣ въ Петербургъ для отпуска въ Европу. Кромѣ того, чай, который теперь преимущественно вывозятъ въ Семипалатинскъ изъ Западнаго Китая, предназначенъ при улучшеиіи путей сообщенія между Омскомъ и Кульджой чрезъ Заилійскій край, играть важную и чуть ли не первостепенную роль въ торговомъ движеніи всей Сибирской линіи. Такъ какъ не только въ Европѣ, но и въ Россіи, немногіе еще знаютъ какъ возделывается, откуда и такимъ образомъ доставляется въ Россію чай, то мы изложимъ это съ надлежащею подробностью, на оонованіи самыхъ новейшихъ данныхъ, личныхъ наблюденій нашихъ въ Кяхте и Маймачене, и многочисленныхъ показаній нашихъ торговцевъ.

Чайное деревцо (thеа, Линнея) составляетъ одинъ общій видъ и нигде не акклиматизировалось еще вполне, кроме Китая и Японіи. Въ торговле чай делится на 5 сортовъ: 1) байховый или черный (со включеніемъ цвѣточнаго); 2) желтый; 3) зеленый; 4) кирпичный и 5) Пуэрь-ча, называемый въ Сибири «пурча». Китайцы называютъ чайное деревцо «Ча», листъ его «Ча-ѣ». Изъ этого слова, пограничные Маньжуры сделали «чае» и передали его русскимъ. Въ Китаѣ чай распространенъ съ глубокой древности. Уже въ конце VIII века по Р. X., при династіи Тянь, говорится о немъ въ китайскихъ летописяхъ. Въ Европу чай вывезенъ англичанами и голландцами въ начале XVII столѣтія и продавался сперва въ аптекахъ, какъ лекарство. Почти въ то же время, а именно въ 1038 году, чай вывезенъ въ первый разъ и въ Москву русскимъ посольствомъ, бывшимъ у Алтынъ-Хана. Чайное деревцо разводится въ Китае на огромномъ пространстве между 23° и 31° сев. шар. отъ Шань-Си до Куан-Тонга и до Юнь-Няня включительно, т. е. почти отъ южнаго океана до Тибета. Оно любитъ черныя земли, не очень жирныя, смешанный съ каменистою осыпью горъ. Чайныя плантации разводятъ преимущественно семянами, на южныхъ скатахъ горъ; на севере и въ долинахъ чай растетъ хуже. На четвертый годъ начинаютъ собирать листья, а на 10 и 12 году деревцо чахнетъ и погибаетъ. Чайные листочки ошипываютъ (собираютъ) на утренней заре и вечеромъ. Эта операція требуетъ тщательной чистоты и снаровки, потому что чайный листъ очень нѣженъ и воспріимчивъ къ малейшей порче и запаху. Цвету на чайномъ деревце вовсе нетъ (это пустое поверье, до сихъ поръ укоренившееся въ Россіи), а то, что называется нами цветкомъ, ничто иное, какъ молодыя листовыя почки, подернутые пухомъ. Снятый чайный листикъ слегка поджариваютъ на железныхъ листахъ въ вольной печи. Онъ высыхаетъ, свертывается и тогда окончательно сортируется. Чай байховый, желтый и зеленый – это сборы лучшихъ листьевъ, кирпичный и пурча – осенніе опадки съ деревца, премируемые въ плитки и комки, Въ этомъ виде идутъ они на потребленіе нисшихъ разрядовъ покупателей. Байховый чай употребляется преимущественно въ Россіи, желтый въ Китае, зеленый въ Америке и въ Англіи, откуда онъ расходится по Европе, кирпичный же въ общемъ употребленіи по всей Восточной Сибири между русскими и инородцами, а въ Россіи между башкирами, калмыками и частью татарами. Въ Западной Сибири кирпичный чай почти вовсе не употребляется. Пурча расходится между беднейшими классами въ Китае, въ Сибирь же и Россію его не вывозить. Три первые сорта чая въ листкахъ: байховый, желтый и зеленый, продаются въ фунтахъ и за границей и у насъ, но кирпичный имѣетъ всегда определенную длину, толщину и вѣсъ отъ 11/2 до 3 русскихъ фунтовъ, въ видѣ плитки. Пурча же имѣетъ форму комка и вѣсъ не свыше нашего фунта. Кирпичный чай привозять иногда въ Петербургъ и Москву, но жаль, что онъ не пользуется среди людей недостаточныхъ той известностью, какой въ самомъ дѣлѣ заслуживаетъ. Во первыхъ онъ прессируется на мѣстѣ, внутри Китая, среди чайныхъ плантацій и какъ малоцѣнный, ничѣмъ не подмѣшивается. Въ Россіи же его подмешивать, въ прессированномъ виде однажды ему данномъ, тоже, само собою разумеется, нельзя. А хотя это и низкій сортъ чайнаго листика, но онъ очень хорошъ на вкусъ, настаивается крепко и весьма питателенъ. Этотъ чай варять русскіе жители въ Восточной Сибири следующимъ образомъ: отломивши кусочикъ кирпича (точнее сказать отрубивши, потому что онъ толстъ и крепокъ), толкутъ его сперва въ порошокъ въ чугунной ступкѣ. Истолченный ссыпаютъ въ широкую глиняную латку. Это глиняный горшокъ въ виде колокола съ усѣченнымъ дномъ, нарочно для питья чая дѣлающійся въ Сибири. Потомъ наливаютъ кипяткомъ изъ чугунки, уже заблаговременно поставленной на огонь и принимаются сливать (техническое сибирское выраженіе), т. е. мешать чистымъ деревяннымъ ковшомъ. Сибиряки знаютъ свойство чая принимать въ себя все запахи, а потому чайныя принадлежности: чугунку, латку, ковшъ и лакированныя деревянныя китайскія чашки для разливанія, держать во всегдашней чистоте и ни на что другое не употребляютъ. Черезъ нѣсколько минутъ чай готовь. Знатоки пьютъ этотъ чай всегда черный, т. е. безъ всякой примѣси; такъ пьютъ высшіе сорта чая сами китайцы; по наши крестьяне и буряты кладутъ въ латку нѣсколько ложекъ варенаго молока съ пѣнками, ложку скоромнаго масла и нѣсколько ложекъ поджареной на сковороде пшеничной, или ржаной муки. Эта смѣсь, перешедшая къ русскимъ отъ монголовъ и бурятъ, называется «затуранъ». Затуранъ очень питателенъ и выпивши его несколько чашекъ съ ржанымъ хлѣбомъ, крестьянинъ въ Восточной Сибири смело пускается въ лютый морозъ, на весь день въ лѣсъ, или за сѣномъ – однимъ словомъ въ дальнюю поѣздку, зная, что не продрогнетъ и не проголодается. Въ Восточной Сибири, гдѣ хлѣбъ нерѣдко очень дорогъ, а мясо еще дороже и вовсе не доступно бѣднымъ людямъ, кирпичный чай почти единственная ихъ пища.

Чтобы понять, какъ велики обороты по чайной торговле, достаточно указать на Кяхту. Эта именно «созданная на песке», неудобная, но богатая слобода, – выросла, развилась и обогатилась чаемъ. Перейди чайная торговля чрезъ Западный Китай и Кульджу на Омскую линію, – Кяхты чрезъ 10 лѣтъ и въ помине не будетъ. Въ 1857 году вымѣнено въ Маймаченѣ (Кяхте) у китайцевъ чая байховаго 163,2021/2 места, а кирпичнаго 45,599 местъ. Всехъ товаровъ променено китайцамъ (со включеніемъ золотыхъ и серебряныхъ издѣлій) на 6,024,931 р. с. Сверхъ того вывезено чрезъ Кяхту въ Китай золотой русской монеты и серебряной иностраннаго чекана на 1,453,612 р. с., стало быть масса всего вывоза простиралась до 7,478,543 р. с., т. е. на 1/4 всего оборота Ирбитской ярмарки. И это только промѣнъ гласный, таможенно-оффиціальный. Обширная контрабанда, усмотреть за которой нетъ человеческой возможности, (ибо она простирается отъ Сибирскаго редута, на границе Оренбургской губерніи, до Николаевска на Амурѣ, на берегу Восточнаго Океана, на протяженіи Ишимской линіи, Омской линіи, Алтайскаго хребта, Саянскаго хребта, Хамаръ-Дабанско-круго-Байкальскаго хребта, Чикойскаго хребта, Шилки, Аргуни и Амура, вѣрныхъ на 10,000 верстъ, если не болѣе, изгибами границы) производить, сверхъ промѣна гласнаго, свой ежеминутный и неутомимый промѣнъ негласный, вездѣ и всюду, какъ въ Западной, такъ и въ Восточной Сибири; – здѣсь съ киргизами и средне-азійцами, далѣе съ китайцами, монголами и маньжурами. Казаки, солдаты, мѣщане, крестьяне, купцы, даже чиновники и духовенство, даже бабы, дѣвки, ребятишки, всѣ въ дружномъ, общемъ заговорѣ, не только тамъ, гдѣ наблюдаетъ одна лишь кордонная стража, а и у воротъ самой Кяхтинской и Петропавловской таможень... Хлѣбъ, желѣзо, кожаный товаръ, красный, казенное краденое золото и серебро съ Урала и изъ сибирскихъ заводовъ, коробочная мелочь и.проч., вымѣниваются тутъ на чай, (который провозятъ въ сумахъ, перекинутыхъ на сѣдло), шелковыя издѣлія, лакированныя вещи, металлическія издѣлія, китайскій табакъ – однимъ словомъ на все, что можно придумать общеупотребительнаго и выгоднаго для обѣихъ сторонъ. Говорятъ тоже, что идетъ изъ Сибири въ Среднюю Азію и въ Китай много Фальшивой золотой и серебряной монеты, или точнѣе сказать вовсе нефальшивой, а высшаго противъ казенной достоинства; потому что она выдѣлывается изъ лучшаго золота и серебра, безъ лигатуры. Большая часть этихъ металловъ, разумеется, казенная, и эту монету, очень понятно, азіятцы берутъ съ жадностью а монетчикамъ тотъ барышъ, что риску мало; золото и серебро скупается ими у горныхъ служащихъ по мелочамъ, почти даромъ...

Въ Мехикѣ (въ Сѣверной Америкѣ) и въ Ассалѣ (въ Остъ-Индіи) пытались разводить чайное деревцо, но чай отъ него тамъ получаемый далеко ниже китайскаго. Одна Японія высвободилась въ этомъ отношеніи изъ подъ зависимости Китая, усвоивъ себѣ вполнѣ чайное производство, но японская чайная торговля еще незначительна. Въ 1857году вывезено въ одну Англію изъ Кантона и Шанхая (который въ десятилѣтіе съ 1847 – 1857 г. получилъ большое развитіе) 87,741,000 Фунтовъ чая. Китайско-европейскія войны 1858 и 1860 годовъ и междоусобія въ самомъ Китаѣ, опустошающія нынѣ самый богатѣйшія провинціи въ имперіи и изъ средоточія мятежниковъ, Нанкина, наводящія страхъ на китайское правительство, конечно не дали еще развиться внолнѣ торговому движенію нашему и Европы съ Китаемъ; по нѣтъ сомнѣнія, что по силѣ трактата, заключеннаго въ І860 году, успѣхъ чайной и вообще китайской торговли будетъ быстръ и превзойдетъ всѣ ожиданія.

Въ Россію же чай идетъ теперь двумя путями чрезъ Кяхту и чрезъ Омскую линію (Семипалатинскъ и Петропавловскъ). Въ сравненіи съ доставкой чаевъ моремъ въ Англію, наша главная сухопутная доставка, Кяхтинская, имѣетъ множество неудобствъ, увеличивающихъ произвольно цѣнность чаевъ, нами получаемыхъ. Отъ Шанхая (одного изъ 5 сѣверныхъ портовъ Китая, открытыхъ по прежнимъ трактатамъ до 1860 года западной Европѣ) до центра складки чаевъ, въ провинции Танъ-Ганъ-Гіонъ (подъ 28° 43' с. ш. и 114° 47' в. д.), всего только 1000 нашихъ верстъ, который кладь проходитъ въ 24 дня. Перевозка эта не обходится дороже 2 ланъ, т. е. 4 руб. сер. за цибикъ въ 50 русскихъ Фунтовъ. Но чай, отправляемый изъ Китая въ Кяхту, идетъ почти исключительно изъ провинціи Фу-Цзанъ. Тутъ водой, на мулахъ и на верблюдахъ, разстояніе до Кяхты 5600 верстъ, а провозъ, отъ разныхъ внутреннихъ пошлинъ и путевыхъ затрудненій, возвышается до 13 р. 50 к. сер. на цибикъ. Вотъ уже громадная разница! Ибо что значитъ океанъ для Англіи, съ ея торгово-пароходнымъ флотомъ? Далѣе, – плаченный еще разъ нашей пошлиной въ Кяхтинской таможнѣ, чай идетъ до Москвы еще 6000 верстъ и расходы отъ этой страшно далекой перевозки увеличиваются уже до 45 р. сер. еще на цибикъ. И такъ отъ Фу-Цзана до Москвы, на огромномъ протяженіи 11,600 верстъ, цибикъ чая обходится за одну лишь доставку въ 58 р. 50 к. сер., не говоря уже о покупкѣ на мѣстѣ, о кяхтинскихъ расходахъ, о совкахъ и плутняхъ приказчиковъ. Кяхтинскіе оптовые негоціанты, имѣющіе тутъ дѣла на милліоны, говорили намъ откровенно, что они приблизительно и кругло никакъ не могутъ положить менѣе 25 р. сер. сверхъ того на цибикъ всѣхъ расходовъ купли, торговли и проч., такъ что цибикъ байховаго чаи (нормальнаго вѣса въ 50 Фун.) продается въ Москвѣ по 2 р. с. за Фунгь. Значить, вычтя изъ выручки 100 р. сер. расходы 83 р. 50 к., остается купцу 16 р. 50 к. чистаго барыша на цибикъ и этотъ барышъ долженъ покрыть у него столичное житье, содержаніе магазиновъ, проценты на страшно долго затрачиваемый капиталъ (ибо изъ Фу-Цзанской провинціи въ Москву чай идетъ годъ и болѣе). Какъ же это возможно?.. Но тайна просто объясняется. По свидетельству нашей Духовной миссіи въ Китаѣ, московскія сукна продавались въ 1857 году въ Пекинѣ дешевле, нежели въ Москвѣ. Наши Фабриканты сбываютъ въ Кяхту, а оттуда внутрь Китая, обычное свое гнилье, а Маймаченскіе Фузане («Фузаи торговый домъ) такіе же продувные плуты, какъ и кантонцы (ибо Маймачень можно справедливо назвать русскимъ сухопутнымъ Кантономъ), передаютъ въ Кяхту, для сбыта внутрь Россіи, самые нисшіе качествомъ сорты чая, подмѣшиваемые и подкрашиваемые, не говоря уже о русскихъ подмѣсяхъ. А такъ какъ нашъ купецъ спустилъ дрянное гнилье за двойную цѣну, то онъ очевидно въ барышахъ; да и китаецъ, спустившій дрянной чай за цѣну хорошаго – тоже въ барышахъ. Въ накладѣ только потребители... Но многіе ли впрочемъ и въ Россіи знаютъ толкъ въ чае и пьютъ его съ толкомъ?

Нынѣ въ вѣроятно близкомъ будущемъ, этого уже не будетъ. Волей-неволей русскіе Фабриканты примутся за добросовестность, потому что Китай наводнится после событій 1860 года европейскими товарами, и, чтобы съ ними соперничать, надо будетъ производить «на совесть». Китайцы лишатся тоже возможности плутовать, потому что покупатели будутъ являться сами на чайныя плантаціи и брать чай у кого имъ угодно. Самые пути доставки чаевъ изменятся. Отъ Кульджи, чрезъ Киргизскую степь и Омскъ, до Москвы, всего 4416 вер., или, точнее сказать, до Нижняго-Новгорода, съ небольшимъ 4000, потому что Нижній скоро будетъ предместьемъ Москвы. Когда же пароходство по Балхашу и Иле устроится и разовьется, когда на сухопутныхъ волокахъ, отъ Балхаша до Омска устроится тоже хорошая колесная дорога (о чемъ много и постоянно заботился генералъ Гасфордъ); когда наконецъ Тюмень и Нижній соединятся желанной железной дорогой, тогда чаи, изъ глубины Китая, будутъ поспевать уже не въ Москву, а чрезъ Кульджу, Киргизскую степь, Омскъ, Москву, Петербургъ и Варшаву, въ Западную Европу въ два-три месяца; и вся Сибирь можетъ неслыханно развиться. А это очень сбыточно.

Мѣновой дворъ въ Петропавловске необыкновенно оживленъ въ весеннюю пору. Изъ степи приходятъ азіятскіе караваны, верблюдовъ развьючиваютъ, кипы товаровъ складываютъ грудами. Киргизъ джигитуетъ на своемъ степномъ бегуне, важный бухарецъ сидитъ поджавши ноги, суетливый ташкенецъ торгуется съ хитрымъ казанскимъ татариномъ, таможенные досмотрщики кричать; это и меновый дворъ и толкучій рынокъ, самый веселый, самый оживленный, самый пестрый! А Петропавловскъ выдвигается эффѳктно на крутомъ берегу рѣки. И, когда все это облито широкими лучами полуденнаго солнца, а далеко раскинувшаяся степь начинаетъ зеленеть яркой майской зеленью; когда воздухъ наносите ароматическое дыханіе весны и свежести, – сердцу становится такъ легко, мысль такъ радостно объемлетъ будущее – тѣ годы, въ которые вся эта кипучая деятельность утысячерится при устройстве сибирскихъ железныхъ дорогь, разбудивъ цѣлый обширный край и вдвинувъ его въ солидарное нынѣ поступленіе впередъ Россіи съ Европой.

«Торговое Общество» Сибирскаго линейнаго казачьяго войска, распространяетъ свою похвальную деятельность и здесь и по всей линіи, и въ степи Киргизской, и даже въ средне-азійскихъ владеніяхъ; а смелостью, честностью, оборотливостью, добросовестностью, – подаете собою примѣръ даже и торговому сословію. Оно состоите ныне изъ 280 служилыхъ казаковъ и 20 резервныхъ урядниковъ, т. е. по 28 казаковъ и по 2 урядника отъ каждаго изъ 10 полковъ войска. Эти торговые казаки платятъ въ войсковую казну за право торговли по 57 р. 50 к. сер. въ годъ. Обязательный срокъ ихъ службы 30 летъ; по они избавлены отъ всѣхъ личныхъ нарядовъ. Торговое Общество принесло не только денежную, но и нравственную пользу войску, развивая въ немъ духъ порядка, труда и предпріимчивости, вліяя благодетельно на все войсковое сословіе примеромъ, распространяя вокругъ себя благосостояніе въ станицахъ и приохочивая ихъ обывателей къ полезнымъ занятіямъ. Впрочемъ просвещенная заботливость генерала Гасфорда, поднявъ города Западной Сибири, распространилась и на войсковыя заселенія Омской линіи. Это немецкія колоніи въ казачьей Форме. Лучше похвалы и справедливей пріискать невозможно. Щегольская чистота, порядокъ, хорошія постройки, палисаднички, чистенькія улицы, – все это весело смотритъ. Понимаемъ, что тутъ есть бдительность и заботливость, умъ и чувство. А не забудемъ, что въ глубинѣ Киргизской степи сделано еще болѣе. Вообще о Сибири, даже и въ отношеніи построекъ, не имѣютъ въ Россіи никакого понятія. Кто привыкъ видѣть русскія курныя избы съ деревянными трубами и землянымъ поломъ, крытыя соломой лачужки, разваливтіеся плетни, навозъ и грязь по ступицу въ селеніяхъ, даже на почтовыхъ трактахъ – тотъ съ трудомъ повѣритъ, что – Сибирь русская ГерманІя, страна опрятная и въ домѣ и на человѣкѣ. Вотъ самое лучшее оправданіе того, что нынѣ предпринимаеть Государь во внутреннихъ губерніяхъ... Если онъ сдѣлаетъ ихъ, не говоримъ похожими на Европу (до этого еще, увы, страшно далёко!), но хоть похожими на Сибирь нравственнымъ и умственнымъ развитіемъ простаго народа, опрятностью бѣлья, одежды и обуви, хорошими постройками, прилежаніемъ къ работѣ, порядкомъ и чистотой домашней жизни – Россія уже выиграетъ сто на сто.

Изъ Петропавловска, этого полуазіятскаго города, которому, какъ и всему югу здѣшняго края, предстоитъ такая богатая будущность, свернули мы съ Омской лініи и углубились въ Курганскій округъ, гдѣ радостно встрѣтили великолепную майскую ночь, среди этихъ оживленныхъ сельскимъ трудомъ и неслыханнымъ въ Россіи благосостояніемъ и довольствомъ мѣстностей. Изредка на отдаленной окраинѣ заишимскихъ степей сверкали перебегающіе огоньки, какъ бы лижущіе землю. Это остатки «паловъ», т. е. огней, пускаемыхъ весной по луговой стороне реки Ишима для выжиганія сухихъ травъ. На другой день, мы уже были въ Кургане.

ГЛАВА III. КУРГАНЪ. ЯЛУТОРОВСКЪ

Съ покореніемъ Сибири и съ постепеннымъ увеличеніемъ русскаго населенія въ нынѣшней Тобольской губерніи, представилась настоятельная необходимость обезопасить только что возникавшій къ гражданственности край отъ набѣговъ степныхъ хищниковъ, калмыковъ и киргизовъ, которые подобно Кавказскімъ горцамъ «снимали», т. е. похищали съ полевыхъ работъ, мужчинъ, а въ особенности женщинъ, накидивая на нихъ арканъ и мча ихъ въ свои степи, гдѣ продавали бухарцамъ и ташкенцамъ. Для этого въ началѣ XVIII столѣтія была учреждена военная линія по рѣкѣ Тоболу и нынѣшній городъ Курганъ сдѣланъ укрѣпленнымъ мѣстомъ, сборнымъ пунктомъ тогдашнихъ военныхъ силъ, состоявшихъ изъ только-что СФормированныхъ полевыхъ полковъ изъ бѣломѣстныхъ казаковъ (т. е. такихъ, которыхъ земли не подлежали никакому оброку) и даже изъ крестьянъ, которымъ указомъ 1702 года, повелѣно было «имѣть копья, бердыши и пищали.» Первоначальныя укрѣпленія этой возникавшей линіи состояли изъ бревенчатаго стоячаго тына съ башнями, надолбами и рогатками, окруженными глубокимъ рвомъ и валомъ. Этого было достаточно для удержанія степныхъ хищниковъ. Впослѣдствіи уже около половины того же столѣтія, въ 1737 году, эта военная линія отнесена на рѣку Ишимъ, служившую тогда государственной границей между Сибирью и Киргизской степью. Основанный, какъ мы видели въ 1Т52 году, Ишимъ получиль вслѣдствіе этого значеніе важнаго укрѣпленнаго места. Возведение крѣпостей на всей этой линіи возложено было, ровно 100 лѣтъ тому назадъ, на инженернаго генерала Людвига. Эта линія, существующая и донынѣ, начинается на юго-западе отъ Сибирскаго редута, на границѣ Оренбургской губерніи и продолжается до Омска на пространстве 537 верстъ. Между тѣмъ еще далѣе отъ этой новой границы, была уже заложена, съ 1715 по 1720 годъ по указаніямъ Петра Великаго (геній котораго все зорко провидѣлъ въ будущемъ). Иртышная линія: цепь крѣпостей и редутовъ, отъ нынѣшняго Омска до Бухтармы (нынѣ въ Семипалатинской области), гдѣ Иртышъ уклоняется въ китайскія владѣнія, на разстояніи отъ Омска еще на 991 версту, что и составило всей, – до нынѣ называющейся, «Омской линіи» 1528 верстъ. Она заселена постепенно Бухгальцомъ, Ступишинымъ, Лихаревымъ, Киндерманомъ, Веймарномъ и Фрауэндорфомъ. Въ 1763 году, генералъ-поручикъ Шпрингеръ сдѣланъ начальникомъ всей Сибирской линіи и такимъ образомъ положено прочное основаніе нынѣ существующему управленію военной частью въ Западной Сибири. Наконецъ въ началѣ XIX столѣтія, углубляясь постепенно въ степь, заселяя ее, выдвигая аванпосты свои все далее и далее, Россія дошла теперь почти до техъ государственныхъ границъ, за пределомъ которыхъ уже начинается громадный политическій переворотъ для всего крайняго Востока. Ставъ теперь твердой ногой въ виду Западнаго Китая, Коканда, Бухары и Хивы, отъ предгорій Небеснаго хребта до Каспійскаго моря, она ждетъ лишь державнаго слова своихъ великихъ двигателей (съ Петра такъ изумительно разширившихъ ея пределы), чтобы внести мечь и крестъ, жизненную силу цивилизаціи и преобразующую силу своего гражданскаго устройства въ эту вѣтхую Азію, уже отжившую свою исторію, пережившую всѣ свои вѣрованія и ждущую нынѣ въ апатическомъ застоѣ «избавителя и творца», который бы подобно Прометею принесъ ей небесный огонь просвѣщенія и вдохнулъ его въ ея хоть недвижное, но все-таки чудно-художественное, полное дивной поэзіи восточной природы и Формъ, тѣло.

Курганскій округъ, – второй въ цѣлой Сибири по числу жителей и богатству, имѣетъ нынѣ, на простраствѣ 20,420 квадр. верстъ, но 10-й народной переписи уже 178,126 ж. о. п. Всѣхъ волостей въ немъ 27, тоже какъ въ Омскомъ и Ипшмскомъ округахъ, исключительно русскихъ государственныхъ крестьянъ, которыхъ числилось обложенныхъ податями и повинностями 76,217 ревиз. душъ. Онъ граничить съ сѣвера и востока съ Ялуторовскімъ и Ишимскимъ округами своей губерніи, съ юга съ Киргизской степью, а съ запада съ Челябинскимъ уѣздомъ Оренбургской губерніи и Шадринскимъ – Пермской. Становая жила его Тоболъ, выходящій въ Киргизской степи изъ хребта Кара-Адыръ. Въ верховьяхъ своихъ онъ то скрывается подъ землею, то опять показывается, доколѣ не приметъ въ себя двухъ рѣкъ – Аэть и Убаганъ. На границѣ Ишимской линіи, принявъ еще рѣку Уй, Тоболъ входитъ въ Курганскій округъ и течетъ по немъ 275 верстъ. Въ древности былъ онъ шире и глубже. Теперь ширина его отъ 27 до 70саж., но средняя глубина уже не болѣе 5 аршинъ, потому что засоряется онъ прибрежными жителями самымъ варварскимъ образомъ. Они имѣютъ здѣсь такой обычай: вывозятъ зимой навозъ и всякаго рода нечистоты на Тоболъ, а весной, когда сломаетъ ледъ, всѣ эти массы погружаются, разумеется, на дно, ежегодно возвышая его болѣе и болѣе, и даже вредя чистотѣ воды. Это дѣлается не только въ деревняхъ, но даже и въ городахъ; а такъ какъ полиціи ваши не только въ Сибири, но и въ Россіи, гигіэнѣ не учились, то и смотрятъ равнодушно на это. Сверхъ-того Тоболъ запруженъ огромными крупчатными мельницами, препятствующими судоходному по немъ плаванію а даже гонкѣ лѣсовъ и дровѣ. Еще лѣтъ 15 тому назадъ, не болѣе, ходили по Тоболу барки съ хлѣбомъ, гоняли по нёмъ плоты строеваго лѣса и дрова, была даже въ Курганѣ маленькая городская верфь, на которой мы сами лично видѣлп въ 1848 году двѣ недостроенныя гніющія барки... Для эгоистическихъ выгодъ нѣсколькихъ богатыхъ купцовъ (какъ напримѣръ Вагина въ Курганѣ), отъ невѣжества и неряшества градскихъ и земскихъ полицій, допущена огромная несправедливость; потому что для южныхъ округовъ, обильныхъ хлѣбомъ, но уже обезлѣсѣвшихъ, совершенное освобождение, очищеніе и углубленіе Тобола и Ишима – «жизненный вопросъ» ихъ развитія и будущаго благосостоянія, настоятельная и вопіющая необходимость. Тогда хлъбъ получитъ удобный сплавъ въ сѣверные округи Туринскій, Тюменьскій, Тобольскій и Березовскій, и удобный обмѣнъ, сплавомъ изъ этихъ округовъ въ южные, строеваго лѣса, дровъ, разныхъ деревянныхъ издѣлій. Теперь же огромныя деньги истрачиваются здѣсь совершенно даромъ за гужевой лѣсъ, привозимый за 200 я болѣе верстъ изъ Ялуторовска, такъ что въ Курганѣ и Ишимѣ строевое бревно нельзя уже купить теперь дешевле 2 р. сер. Сажень простыхъ однополѣнныхъ дровъ сосновыхъ доходить здѣсь тоже до 1 р. 50 к. сер., т. е. вовсе несоразмѣрно съ другими базарными продуктами. И бѣднымъ людямъ приходится очень тяжело, особливо въ длинную зимнюю пору. Да и строиться уже не изъ чего, а оттого нынѣшнія постройки изъ «миндачу», т. е. изъ мелкаго сосняку, едва годнаго для заплотовъ, промерзаютъ зимой, пораждая повальный горячки. Что купцы-крупчатники могли бы имѣть огромныя заведенія на мелкихъ рѣчкахъ, это доказывается многими подобными заведеніями, уже на этихъ рѣчкахъ воздвигнутыми и приносящими большіе доходы, при хорошо устроенныхъ плотинахъ и прудахъ. Тамъ онѣ не вредны, даже полезны, образуя обширные резервуары чистой воды для нуждъ окрестныхъ деревень; по къ чему было допускать запруживать Тоболъ, жизненно необходимый для судоходства и лѣсоплавки, и такими громадами, какъ напри-мѣръ крупчатый заводъ Шадринскаго купца Вагина, близъ Кургана? А подобных примѣровъ много. Полезно бы было назначить спеціальную коммиссію для изученія Фарватера Тобола и Ишима и изысканія средствъ къ возстановленію по нимъ непрерывнаго судоходства. Не страдать же болѣе чѣмъ полмилліону лучшаго и трудолюбивѣйшаго населенія въ целой Сибири отъ апатіи и жадности чиновниковъ, тщательно заслоняющихъ правду отъ генералъ-губернаторовъ края, лишь бы имъ была пожива. Что сделали они изъ Тобола и Ишима, то же самое сдѣлали и изъ лѣсовъ на югѣ. При назначеніи нынѣ штабъОФИцера Корпуса лѣсничихъ, для устройства лѣснаго хозяйства въ Западной Сибири, и эта столь же настоятельножизненная необходимость для огромнаго большинства жителей Тобольской губерніи, должна быть немедленно обслѣдована для устройства этой части и огражденія здѣшнихъ лѣсовъ отъ хищничества самихъ крестьянъ, которые, слѣдуя поговоркѣ «на мой вѣкъ хватить», уже истребили огромную Боровлянскую лесную дачу, чуднаго краснаго леса, въ Курганскомъ округѣ, вырубили и выжгли ее,, тогда какъ при удобномъ хозяйствѣ», достало бы этой дачи еще на столѣтіе для здѣшней местности! Само собою разумеется, могли ли бы крестьяне такъ своевольничать, если бы не отмаливались у земскихъ чиновниковъ? Искусственное насаждение сосны, пихты, кедра, клена, ясени, ильмы, ели, которыя по качеству грунта, могли бы здесь рости всюду – было бы истиннымъ благодѣяніемъ, а учрежденіе учебнаго лесничества подобнаго Великоанадальскому (въ Екатеринославской губерніи), среди остатковъ некогда дремучихъ боровъ Боровлянскаго и Иковскаго, въ Курганскомъ округѣ, гдѣ земля самой природой предназначена и подготовлена для роста хвойныхъ лѣсовъ – распространила бы и между крестьянами южныхъ округовъ правильныя понятія о цѣнности лѣсовъ и о сбереженіи ихъ для будущихъ поколѣній. Казаки 3 и 4 казачьихъ полковъ (Сибирскаго линейнаго войска), между станицей Пресновской и городомъ Петропавловскомъ, уже вынуждены ныне строить дома свои изъ мелкаго березоваго лѣса, промерзающие зимой, сырые и вредные для здоровья, а сосѣди ихъ курганцы и ишимцы, какъ мы видѣли выше, – изъ мелкаго сосняку и съ теми же послѣдствіями очевиднаго вреда для жизни. Между тѣмъ елѣдуетъ обратить здѣсь особенное вниманіе и поощрять всячески постройку дерновыхъ домовъ, которые въ послѣдніе годы начали уже появляться и въ Петропавловскѣ и въ безлѣсныхъ мѣстностяхъ Киргизской степи. Подобные дома, – изба съ горенкой изъ дерново-глиняной массы, перемешанной съ соломой (а всего этого на югѣ обиліе), въ сухое летнее время строятся въ 10 дней. Будучи оштукатурены и выбѣлены, они сухи, теплы и опытомъ дознано что въ Петропавловскѣ и Семипалатинскѣ могутъ стоять отъ 20 до 30 лѣтъ безъ поврежденій. Войлочныя же крыши, при обиліи здѣсь и шерсти, могли бы заменить съ пользой дорогія деревянныя.

Курганскій округъ испещренъ, какъ и Ишимскій, множествомъ мелкихъ озеръ, камышей и болотъ. Озера Сасыкуль и Куртанъ, близь Ишимской границы, Салтасарай и Ачикуль, близь Пермской, изобилуютъ простыми породами рыбъ, а Ахтабанское (въ Моревской волости) – хорошей ссадкой соли. Крестьяне Курганскаго округа прилежны къ земледелію, живутъ зажиточно и сытно; постройки, не взирая на безлѣсье, опрятны. Последній бѣднякъ лѣзетъ изъ кожи, чтобы срубить избушку поаккуратнее. Полы и стѣны вымыты и вышарканы дресвой каждую субботу, даже потолки моютъ къ праздникамъ. Печь выбѣлена тщательно, а подбеливается на шесткѣ и около шестка ежедневно. Дворы чисты, одежда опрятна, обувь вездѣ кожаная. Языкъ чисто новгородскій и обращеніе вѣжливое. Это уже не изподлобь смотрящій мужикъ, апатически чешущій затылокъ. Вообще Омскій, Ишимскій и Курганскій округи можно назвать родными братьями, такъ все въ нихъ схоже местностью, образомъ жизни, занятіями и трудолюбіемъ. Занятія эти по умѣренности климата, совпадающей съ срединной Россіей, и здѣсь распредѣлены такъ же. Сеять хлебъ начинаютъ съ конца апреля, косить съ Петрова дня, жать съ Прокопьева дня (8 іюля). Хлебъ складываютъ на гумнахъ въ скирды, сено на лугахъ въ зароды. Усовершенствованныхъ земледельческихъ орудій и машинъ нигде нетъ. Соха, плугъ, борона, коса, серпъ, тѣ-же, что и у великороссійскихъ крестьянъ. Пашень не навозятъ, ибо земли много и она безъ того тучный черноземъ и всегда родить хорошо. Урожай самъ – 10 – очень обыкновененъ. Полезно бы было въ этомъ центре 488,445 д. о. п., столь трудолюбивыхъ и достойныхь просвещеннаго вниманія правительства (ибо они образецъ для всей Сибири), устроить учебную ферму съ земской конюшней, школами пчеловодства, огородничества и даже центральной школой, для распространенія грамотности. Изъ этой последней могли бы выходить волостные писари, ихъ помощники и писари сельскіе изъ местныхъ уроженцевъ; потому что ныне почти все сельскіе писари въ губерніи вольнонаемные, изъ мещанъ, люди неблагонадежные, и хотя правительство принимаетъ меры, но, но недостаточному образованію нисшихъ классовъ, полнаго улучшенія должно ожидать отъ времени.

Мѣста по рѣкѣ Тоболу, отъ самаго Ялуторовска до линіи, какъ издавна удобныя для хлебопашества и скотоводства, были обитаемы далеко на юго-западъ, до нынѣшней Киргизской степи. Татарскія названія рѣкъ, озеръ и урочищъ приводить къ мысли, что на всемъ этомъ пространстве жили издавна татарскія племена. Вотъ отчего замечательно, что нынѣ, наоборотъ, отъ линіи, почти до Ялуторовска, во всѣхъ трехъ собственно южныхъ округахъ – Омскомъ, Ишимскомъ и Курганскомъ, – татаръ, или какихъ-либо иныхъ инородцевъ, вовсе нѣтъ. Всѣ волости русскія и населены чисто русскими, – доказательство, съ какой энергіей и настойчивостью стремились русскіе пришельпы занять эти богатыя земли, и какъ быстро вытеснили они отсюда господствовавший здѣсь народъ. Заселеніе Курганскпхъ земель относится къ началу XVII столѣтія. Уже въ 1613 году основывается здѣсь самая отдаленная тогда на юге слобода «Царево Городище». Въ 1782 году, съ открытіемъ Тобольскаго намѣстничества, она делается городомъ и переименовывается въ Курганъ, отъ множества древнихъ кургановъ, идущпхъ и теперь отъ нынѣшняго города по направленію къ юго-западу, почти до нынешней военной Ишимской линіи. Вероятно это были сторожевыя насыпи древнихъ обитателей этого края. Нынешній Курганъ – опрятный городокъ, съ прямыми улицами, расположенными вдоль нагорнаго леваго берега реки Тобола. Въ немъ 2 каменныхъ церкви, 664 дома. 3,552 ж. о. п.; изъ нихъ окладныхъ мещанъ 488, ремесленниковъ 135, уездное и приходское училища, девичья школа, градская больница, новая каменная окружная тюрьма, хлебные и соляные магазины и общественный садъ. Въ городской черте 17 заводовъ, почти все салотопенные, а въ 8 верстахъ отъ города крупчатный заводъ купца Вагина, огромнейшій въ целой Сибири; на этомъ заводе бываетъ иногда на складе до милліона пудовъ пшеницы; по онъ много вредитъ краю закрытіемъ судоходства по Тоболу, а самому городу и ближайшимъ селеніямъ – застоемъ Тобола, который лѣтомъ цвѣтетъ, плеснѣетъ и убилъ здѣсь прежде обильное рыболовство. Мы уже говорили, что заботливость бывшаго генералъгубернатора Гасфорда много подняла наружный видъ городов и ихъ порядковъ въ Западной Сибири... Но все это только личныя дѣйствія одного человѣка, и жаль видѣть, что его добрыя намѣренія часто падали на безплодную почву городскихъ обществъ, не говоря уже о равнодушіи городскихъ полицій. Какъ бы не иметь городамъ, напримѣръ, Кургану, который въ настоящее время имѣетъ 23,152 р. сер. запаснаго капитала, – своего городскаго банка, этого живителя и двигателя мелкой торговли, промышленности, ремесленности, даже хорошихъ построекъ? Какъ бы не имѣть и тротуаровъ, чтобы не ходить по колѣно в грязи? Какъ бы не имѣть фонарей действительно свѣтящихъ ночью, а не на показъ, одиночес-твующихъ, безъ масла и свѣтильни по улицамъ, потому что масло и свѣтильни преображаются волшебнымъ жезломъ въ цѣлковые, падающіе въ карманы? Какъ бы не иметь болѣе удобныхъ арестантскихъ, ибо нынѣшнія всюду требуютъ настоятельно исправленія?.. Но тутъ добрая воля генераль-губернаторовъ безсильна предъ рутиной, апатіей и жадностью. Ревизіями, же, какъ дознано, ничего не сделаешь!..

Въ городе Курганѣ три ярмарки и всѣ три довольно значительныя: Алексѣевская (17 марта), Дмитровская (20 октября) и Рождественская (25 декабря). Эти ярмарки, но привозу на нихъ товаровъ, имеютъ почти равные итоги, представляющіе въ сложности сумму 417,030 р. сер. (1858 г.). Но весенняя Алексеевская ярмарка имеетъ, кроме того, большой сгонъ лошадей не только изъ ближнихъ округовъ губерніи, но и изъ Киргизской степи. Для закупки этихъ лошадей пріезжаютъ ныне и изъ внутреннихъ русскихъ губерній: изъ Оренбурга, Самары, Казани, Симбирска, где послѣ войны 1853 – 1856 г. чувствуется уже недостатокъ въ хорошихъ лошадяхъ, сильно требующихся въ южный край. Въ округѣ же бьваетъ 8 ярмарокъ въ 7 мѣстностяхъ, на сумму 703,878 р. с. (1858 г.). Изъ нихъ замечательнейшая – въ слободе Белозерской, на которую въ этомъ году было привезено на 427,000 р. с. товаровъ. Кроме того на субботнихъ курганскихъ базарахъ, въ зимнюю пору, при скупе купцами сала и масла, бываетъ нередко на 10,000 р. сер. сбыта. Эти цифры вполне оффіціальныя и, разумеется, не совершенно-вѣрныя, потому что привоза всегда бываетъ более – красноречивѣйшее доказательство, какъ сильно развито здесь общее благосостояніе и какъ оно ростетъ прогрессивно. Поистине, проезжая изъ Кургана въ Ялуторовскѣ нельзя не порадоваться душевно, глядя на эти богатыя села, на ихъ белокаменный церкви съ высокими колокольнями, всюду виднеющіяся изъ-за ленты Тобола, или из-за зеленеющихъ перелесковъ. Эти волнующіяся будущими богатейшими жатвами поверхности, мягкія линіи сочныхъ луговъ, чистенькія группы вездѣ разбросанныхъ деревушекъ, щегольская одежда крестьянъ, сытый скотъ и лошади, веселыя песни въ поле и на деревне, – все это, слитое въ одну гармоническую картину довольства и счастливаго сельскаго быта, представляетъ Россію, какъ она должна быть и будетъ – цветущею и избыточною отъ свободно-разумнаго труда...

Ялуторовскій округъ – третій по населенію въ целой Сибири, имеетъ площадь въ 18,353 к. верстъ и граничить съ Тюменьскімъ, Тобольскимъ, Ишимскимъ, Курганскимъ округами своей губерніи, и съ Шадринскимъ уездомъ Пермской. Население его простирается до 159,726 ж. о. п. по 10-й народной переписи. Всехъ волостей въ немъ 27, но изъ нихъ русскихъ государственныхъ крестьянъ 25, а татаръ 2. Отсюда начинаются жилища инородческихъ племенъ Тобольской губерніи. Во всѣхъ 27 волостяхъ считалось обложенныхъ податями иповинностями 02,581 рев. душа (60,441 рев. д. русскихъ и 2,140 рев. душъ татаръ).

Въ Ялуторовскомъ округѣ хлѣбопашество хотя и сильно развито, но уже уступаетъ первенство другимъ промысламъ. Здесь къ сѣверу, т. е. къ границамъ Тобольскаго и Тюменьскаго округовъ, есть большіе строевые лѣса, а потому выдѣлка разныхъ деревянныхъ издѣлій, сидка смолы и дегтя, занимаютъ много рукъ. И постройки, въ сравненіи съ безлѣсными округами, отлично хороши, – просто не оставляютъ ничего желать лучшаго въ быту сельскомъ! Такихъ прекрасныхъ, свѣтлыхъ, обширныхъ избъ, съ такой, можно сказать, изящной внутренней выдѣлкой нигде въ цѣлой Россіи нѣтъ, кроме разве Пермской и Вятской губерній. Бревна вытесаны и выстроганы такъ гладко, пригнаны такъ хорошо, лѣсъ подобранъ такъ искусно, что въ избѣ стѣны какъ бы сплошныя, блестятъ и радужатся отъ перелива древесныхъ струй. Полы и лавки – загляденье! Наружныя домашнія пристройки, заплоты, хлева, конюшни, сараи, амбары также хороши, и видъ этого довольства вь жилье, а сытости внутри жилья, душевно радуютъ патріота – наблюдателя. Какія ложныя понятія імѣютъ Европа и Россія о Сибири, представляя ее себе безлюдной, дикой, необтесаной и будто бы совсѣмъ загнанной!.. А между темъ это уголокъ Европы, только на русскій ладъ устроенный.

Здесь центръ сельской ярмарочной торговли, или, лучше сказать, круглый годъ непрерывная ярмарка, Всъхъ ярмарокъ въ округѣ 32 въ 15 местностяхъ, да 4 въ городе Ялуторовске, на сумму въ селеніяхъ 2,287.806 р. сер., а въ городѣ 82,749 р. сер. всего 2,370,555 р. сер.; изъ этого количества товаровъ продано въ округѣ на 1,097,500 р. с., въ городѣ же на 36,130 р. с., всего на 1,133,630 р. сер. Цифры изумительныя для такой местности. На этихъ ярмарках7), какъ напримѣръ, на Мокроусовскихъ (Троицкой не въ числахъ, 26 іюля, 1 октября и 24 ноября, въ селѣ Мокроусовѣ) было привоза въ 1858 г. на 1,340,905 р. сер., а продался на 747,835 р. с. Крестьяне сбываютъ хлѣбъ, мясо, домашнюю птицу, скотскія кожи, бараньи овчины, щетину, гусиное перо и пухъ, масло коровье и конопляное, сало, шубы бараньи, очень хорошую и тонкую брань (скатерти и салфетки), крестьянскія сукна, ковры съ прекраснейшими и яркими цветами краска для которыхъ получается изъ разныхъ местныхъ травъ, пестрядь, которую выделываютъ изъ льняныхъ нитокъ пополамъ съ бумагой разныхъ цветовъ, и которая по прочности ценится выше бумажныхъ фабричныхъ тканей, наконецъ отличнотонкіе льняные холсты (которые закупаютъ здѣсь во множестве для вывоза даже и въ Россію). Деревянной мебели и посуды тоже много расходится на этихъ ярмаркахъ, равно телегъ и саней съ оковкой, потому что Уральскіе заводы близко и железо дешево. Сбруя и всякій кожаный шитый товарь занимаютъ также много рукъ. Мы съ намереніемъ начислили все это въ подробности, потому что Ялуторовской округъ можно назвать первымъ въ целой Сибири по его торговому духу, сильно развитой мелкой промышленности и его многочисленнымъ ярмаркамъ, негласный оборотъ которыхъ вероятно втрое больше глас наго потому что усчитываютъ оффиціально только пріезжихъ торговцевъ, а между темъ масса состоитъ не изъ балаганщиковъ и лавочниковъ, а изъ тысячъ возовъ крестьянскихъ издѣлій, усчитать который нетъ возможности и досужему статистику, а нетолько земскимъ чиновникамъ и волостнымъ писарямъ. Это приливъ и отлив непрерывный. Здѣсь, можно сказать, всѣ торгуютъ. Мужики продаютъ свои издѣлія, бабы и дѣвки свои, даже ребятишекъ пріучаютъ торговать калачами, пряжениками, пирогами, пильменями, пряниками и орехами. Однимъ словомъ, Ялуторовскій округъ – сущій муравейникъ! Сверхъ торговли въ разныхъ ея видахъ, ялуторовцы природные механики. Отсюда выходягъ лучшіе мельничные мастера въ дѣлой Сибири, какъ туринцы лучшіе иконописцы и строители церквей. Въ округБ насчитывають до 200 водяныхъ и до 700 вѣтряныхъ мельницъ.

Огромный сбыть сала къ Петербургскому порту поднялъ салотопленіе и въ Ялуторовскомъ округѣ. И здѣсь нынѣ множество салогоценныхъ заводовъ даже у крестьянъ, а нѣкоторые и на большую руку. Кожевенныхъ заводовъ тоже много, но кожи въ выдѣлкѣ ниже тюменьскихъ, такъ что однѣ лишь потребности многочисленнаго населения и широкій сбыть на непрерывныхъ ярмар кахъ въ состояніи поглотить весь этоть дурной товарь въ видѣ конской сбруи, обуви и проч. Мыло и здѣсь варятъ, какъ и въ южныхъ округахъ, но оно низкаго качества. Между тѣмъ сало, кожи, мыло, могли бы, при пособіи техники и машиннаго производства, при дешевизнѣ рукъ и средствъ въ содержание, послужить къ выработкѣ издѣлій высокаго качества.

Только съ Ялуторовскаго округа появляются сибирские инородцы и то въ самомъ ничтожномъ количестве – 2140 рев. д., въ 2 татарскихъ волостяхъ Асланинской и Сингульской. Здѣшніе татары живутъ хорошо, трудолюбивы, грамотность у нихъ распространяется даже между женщинами; при каждой мечети есть школа, куда поступаютъ мальчики и дѣвочки. Какъ туземцы здѣшнняго края, татары владѣютъ богатыми пахатными и сенокосными угодьями, занимаются хлѣбопашествомъ, рыболовствомъ и отчасти звероловствомъ. Въ северной части округа Юртовскій и Чечкинскій боры богаты прекраснымъ строевымъ лѣсомъ, который вывозится отсюда зимой гужемъ въ Курганскій и Ишимскій округи. Впрочемъ крестьяне мало занимаются лесоторговлей (вывозка гужемъ за 200 верстъ бревенъ и плахъ не представляетъ большой выгоды, даромъ что они идутъ по высокой цѣнѣ), но предпочтительно выделкой всякаго рода деревянной посуды; либаны, кружки, туясья, чашки, сита, кадки, боченки, сундуки, ящики, сани, телѣги, столы, стулья, диваны, комоды, шкафы, – все это годъ отъ году возрастаете въ количестве и улучшается въ качестве, такъ что доходитъ уже до сотенъ тысячъ рублей серебромъ оборота, сбываясь не только вглубь Сибири, но и въ Киргизскую степь, даже въ Бухарію и Хиву (где Ялуторовскія деревянныя лакированныя чашки высоко ценятся). Въ здѣшнемъ округе есть стеклянный заводъ, но издѣлія его ниже посредственности. Это происходитъ конечно отъ неразвитости. Тюменьскія кожевни, южныя салотопни, мыловарни и свечные заводы, ялуторовское стекло, тобольская и туринская писчая бумага, т. е. самое необходимейшее вь ежедневномъ быту, и улучшение котораго повлекло бы за собой огромный сбытъ, вытѣснивъ подобный этому русскій товаръ съ Ирбитскаго рынка, – какъ бы кажется не приложить ко всему этому жизненности наукъ техническихъ? А между темъ въ Западной Сибири, гдѣ сыраго матеріала тьма и рабочія руки такъ дешевы, где целая огромная страна для сбыта – Китай и вся Средняя Азія, нѣтъ доныне ни одного хорошо устроеннаго завода, ни одной Фабрики, которая бы могла соперничать съ русскими. Поистинне чудное дело! Но Сибирь страждетъ не недостаткомъ капиталовъ, они есть, а недостаткомъ просвещенія, науки, умовъ предпріимчивыхъ. Вотъ гдѣ болезнь! Вотъ где необходимость сибирскаго университета, необходимость сознаваемая и желаемая всѣми кто только хочетъ развитія этого богатаго края на началахъ разумныхъ и соціальныхъ.

За идилліей Геснера – романтической Исетью, извивающейся какъ лента по зеленому лугу, съ тѣнистыми рощицами, въ 5 верстахъ отъ ея устья стоить городъ Ялуторовскъ на перекресткѣ дорогъ изъ Тобольска въ Кѵрганъ, Челябу, Уфу и далее въ Казань, и изъ Тюмени въ Ишимъ, Омскъ и далѣе въ Сибирь. Онъ построенъ, какъ и сосѣдъ его Курганъ, на лѣвомъ нагорномъ берегу Тобола, выше впаденія въ него Исети. Основанный въ 1059 году, стало быть 200 лѣтъ тому назадъ, при поступательномъ движеніи русскаго племени на югъ, выходцами изъ русскихъ, въ особенности изъ поморскихъ городовъ, онъ былъ въ началѣ, какъ и всѣ города здѣшняго края, острожкомъ, т. е. укрѣпленнымъ местомъ, імѣлъ башни съ рублеными стенами, рвы и валы затинные, пищали и пушки. Въ 1782 году, при разделении Сибири на 3 губерніи – Тобольскую, Колыванскую и Иркутскую, онъ сдѣланъ городомъ. Въ немъ нынѣ 2 каменныхъ церкви, 557 домовъ, 2240 ж. о. п.; изъ нихъ окладныхъ мѣщанъ 257, ремесленниковъ 189, уѣздное и приходское училища, дѣвичья школа, соляные, хлѣбные и запасные магазины, градская больница и только 4 завода салотопенныхъ. Значить – это монотонное повтореніе Ишима и Кургана. Четыре городскія ярмарки ничтожны (82,749 р. с. всего привоза). Можно сказать, что городъ исчезаетъ въ кипучей деятельности округа. Здесь, оглянувшись назадъ на богатые округи нами пройденные – Омскій, Ишимскій, Курганскій и Ялуторовскій, – цвѣтъ, можно сказать, цѣлой Сибири, съ 600,000 лѵчшаго въ ней населения, – нельзя не пожелать учрежденія въ Омске, чрезъ три года періодическаго возраста сельскохозяйственной выставки, потому что сколько здесь мѣстностей достойныхъ изученія, известности и щедраго поощренія правительства. Такъ Шатровская волость (Ялуторовскаго округа) издавна славится отличной выдѣлкой овчинныхъ шубъ, село Каменка (Тюменьскаго) – прекраснейшими коврами, Фирсовская волость и Абатская слобода (Ишимскаго),а Иковская волость (Курганскаго) – тонкими холстами превосходной отделки, Богандинская, Червишевская, Каменская и Троицкая волости (Тюменьскаго), а Логиновская (Тарскаго)– прочными и многообразными деревянными изделіями, далеко идущими за Уралъ, въ Сибирь, даже въ Среднюю Азію: деревня Завальная (Тобольскаго) – прочной муравленой посудой;Туринскъ – старинной школой живописи, исшедшей изъ Строгоновской и Арзамасской, резными на дереве работами, золотошвейнымъ мастерствомъ и железно-слесарньми изделиями высокаго достоинства; Тюмень – кожанымъ товаромъ и коврами; Тартасъ (Тарскаго) а Бійскъ – отличнымъ медомъ и хмѣлемъ, не уступающимъ казанскому; Алтайскіе горные заводы – гранильными вещами художественной отделки: самая Киргизская степь – попытками разведенія гаванскаго табаку, индиго, сорго, европейскихъ виноградныхъ лозъ; Семипалатинскъ и Бійскъ же – плантациями американского табаку, успешно распространяющегося; Кузнецкъ – хорошей породой ломовыхъ лошадей, а Киргизская же степь – породистыми скакунами; Курганъ – улучшеніемъ индеекъ и свиней; Ялуторовскъ – лакированными деревянными чашками; – однимъ сдовомъ, удивимся, когда вникнемъ попристальней въ производительность этого обширнаго края и скажемъ простодушно, что для него до сихъ поръ весьма мало сделано. Опытомъ дознано, что наши русскія местныя выставки (такъ называемыя очередныя губернскія), уже тѣмъ приносять пользу, что распространяють полезныя ввѣденія о производительности разныхъ местностей, – какъ же не дать чередной выставки, какъ же не поощрить щедро такого огромнаго «царства въ царствѣ» съ двумя мілліонами умнаго, дѣятельнаго и трудолюбиваго народа, во многомъ далеко опередившаго своихъ русскихъ сословныхъ собратій? Омскія выставки двинутъ впередъ трудъ, дадутъ толчекъ уму и смышлености, разовьютъ охоту къ улучшеніямъ… А развѣ это не благо?

ГЛАВА IV. ТЮМЕНЬ.

Южные округи Тобольской губерніи: Омскій, Ишимскій и Курганскій, даже ближайшій къ нимъ изъ среднихъ округовъ – Ялуторовскій, заселялись для сохи и косы мирно, постепенно, безъ потрясеній, безъ столкновений съ русской исторіей ХVІ, ХVІІ и XVIII столѣтій. Въ нихъ нѣтъ ничего древняго, ничего шевелящаго душу... Омскъ – городъ бюрократическо-военный; Петропавловскъ – степный караванъ-сарай; Ишимъ, Курганъ и Ялуторовскъ – большія торговыя села – и только. Ни одна историческая слеза не канула на эту счастливую землю. Самая природа ихъ однообразна, какъ однообразна ихъ всегдашняя, будничная жизнь. Легкія холмистыя поверхности, тихія рѣки, осѣняемыя койгде рощицами и перелѣсками, монотонная пѣсня косца на лугу и пахаря въ полѣ, весело мычащіа тучныя стада, всюду миръ и довольство, легкій и сподручный трудъ, удобныя сухопутный сообщенія, повсеместно пріятное зрѣлище счастливаго сельскаго быта, ни одного памятника минувшей жизни народной, – вотъ что представляетъ все это пространство отъ Омска до Ялуторовска съ болѣе нежели 2/3 всего числа жителей Тобольской губерніи. Но шагъ за Ялуторовскъ къ сѣверу – и все это быстро изменяется. Природа делается суровой и грозной мачихой, требующей усиленной дѣятельности отъ своихъ пасынковъ. На всемъ краѣ лежитъ печать меча, а слѣдовательно и горя. Всюду слѣды исторіи (и какой исторіи!): отъ гибели Ермака въ бурныхъ волнахъ Иртыша, до уединенной могилы обрученной невѣсты императора Петра II въ льдистыхъ пуетыняхъ березовскихъ. И природа идетъ здѣсь въ уровень съ страданіями человѣка. Это уже не тотъ Иртышъ, которому въ привольѣ степей Киргизскіхъ вѣетъ теплымъ дыханіемъ юга. эта уже не та Обь, которая стелется зеркальной лентой среди бальзамическихъ предгорій Алтая, а громадныя рѣки, съ бурными и хладными волнами, средп безпредѣльныхъ лѣсовъ, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ на тысячи верстъ непрослѣдованныхъ ногою человѣка, среди столь-же безпредѣльныхъ тундръ сливающихся съ вѣчными льдами Сѣвернаго океана. Здѣсь жизнь уже упорный трудъ и самоотверженіе. Орѣхъ ли добыть на гигантскомъ кедрѣ въ дремучей тайгѣ, звѣря ли выслѣдить на опасныхъ зыбунахъ, рыбы ли наловить среди бурнаго раздолья огромныхъ рѣкъ, – всюду ужасъ пустыни и безконечія – на волнахъ, въ урманахъ, въ трясинахъ! А объ руку съ этой природой – соборы, обители,города, урочища, съ великими историческими воспоминаніями отъ ссыльнаго Угличскаго колокола въ Тобольске, этого неумолкаемаго обличителя тираніи, до завѣтной шлюпки въ Тюмени, съ драгоцѣнньмъ начертаніемъ руки того, кто этою же державной рукой отверзъ милосердія двери для столькихъ. Омскій, Ишимскій, Курганскій, Ялуторовскій округи и Тюменьскій, Туринскій, Березовскій, Тобольскій, Тарскій округи, – это два міра, ни въ чемъ другъ на друга не похожихъ: ни бытомъ, нн нравами, ни привычками, ни преданіями исторической старины. Тамъ счастіе, здѣсь страданіе. Тамъ довольство, здѣсь лишенія. Тамъ все легко достается отъ щедротъ земли и оды, здѣсь же все надо добыть упорнымъ трудомъ. Вступимъ же въ эту полосу мрачныхъ лѣсовъ и неизмѣримыхъ тундръ. Первый взглядъ на Тюменьскій округъ уже подтверждаетъ все, что мы высказали.

Тюменьскій округъ, ближайшій къ югу, лѣсной, болотистый и холодный, изъ 5 округовъ сѣверныхъ, лежитъ между Туринскимъ, Тобольскимъ и Ялуторовскимъ округами своей губерніи и между Камышловскимъ и Ирбитскимъ уѣздами Пермской. На пространствѣ 16,230 вв. верст., онъ имѣетъ только 102,299 ш. о. п., но 10 й народной переписи. Всѣхъ волостей въ немъ 21, изъ которыхъ русскихъ государственныхъ крестьянъ 17, татаръ 4: значитъ число инородцевъ противъ Ялуторовска уже увеличилось здѣсь вдвое. Въ этихъ волостяхъ считалось обложенныхъ податями и повинностями 31,573 рев. души (28,429 р. д. русскихъ, а 3,144 р. д. татаръ).

Важнѣйшія рѣки Тюменьскаго округа: Тоболъ, уже не теплый, илистый, зацвѣтшій, узкий Тоболъ Кургана и Ялуторовска, а широкій, бурный, холодный, чующій льдистое дыханіе приполюсных Иртыша и Оби, Тура – путь чрезъ печальный сѣверныя пустыни къ Томску, Тавда – тоже пустынная рѣка Пелымскаго края. Весь Тюменьскій округъ лѣсистъ и болотистъ, пахатныхъ земель мало, и если онѣ еще сохраняютъ плодородіе. то къ сторонѣ живительнаго юга т. е. къ границѣ Ялуторовской. Здѣсь надо было оставить соху и косу, ибо онѣ не вознаграждаютъ труда и прилежанія, а приняться за ремесло, за мелкую промышленность и за извозничество. Населеніе здѣшняго округа рано поняло эту истину и обратилось почти все къ заработкамъ инымъ, нежели хлѣбопашество и скотоводство, Здѣсь, можно сказать, сходбище всей Сибири и всей Россіи. Отсюда Тюменьскіе ямшики ходятъ съ обозами до Москвы и до Иркутска. Кто не занимается ямщиной, выдѣлываетъ кожи, строчитъ кожаный товаръ, пробивается гончарнымъ и черепечнымъ мастерствами. Тюменьскія чашки, блюда, банки, корчаги, горшки, по прочности и чистотѣ отделки, находятъ себѣ сбытъ не только въ Западной Сибири, но и въ Приуральскихъ губерніяхъ. Глазурь Тюменьской посуды очень хороша, не трескается отъ жара и долго сохраняете свой блескъ. Женщины ткутъ сукна, полотна, холсты, ковры, кушаки, вяжутъ чулки и варежки, шъютъ овчинные тулупы, башмаки, перчатки изъ замши. Тюменьскіе ковры славятся во всей Сибири. Они дѣлаются изъ овечьей и коровьей шерсти, бываютъ гладкіе и махровые. Для окраски шерстей употребляются заграничныя и мѣстныя растенія: для краснаго цвѣта – корень марены, для желтаго – серпуха, для зеленаго – зеленица, для синяго – индиго и. т. п. Богатые лѣса даютъ тоже возможность дѣлать изъ нихъ все Здѣсь какъ и въ Ялуторовске дѣлаютъ всякаго рода мебель, сита (расходящіяся по всему краю), рѣшета, кованыя телѣги и сани (которыя хотя уступаютъ казанскимъ, но лучшія въ целой Сибири), дерутъ лыко и мочалы, плетутъ рогожи и веревки, гонятъ смолу и деготь. Кто не привыкъ къ ремеслу, пускается въ мелкую базарную, торговлю по торжкамъ сельскимъ, разъездную по деревнямъ, идетъ на пріиски, въ откупа, на рыбопромышленный заведенія, на пароходы и суда, въ лавочные приказчики. Заимствуя отъ предковъ своихъ сольвычегодцевъ, устюжанъ, вологодцевъ, вятчанъ и новгородцевъ духъ похвальной деятельности; коренное племя жителей Тюменьскаго округа самое бойкое, расторопное, умное, понятливое, оборотливое и промышленное въ целой Сибири. Это сибирскіе владимірцы и ярославцы. Здѣсь и ребятишекъ не увидишь въ будни на. улице. Съ малыхъ лѣте пріучаютъ ихъ къ работамъ. Кожевенное производство развито здесь въ огромныхъ размѣрахъ. Кожъ и шитаго кожевеннаго товара идете отсюда более нежели на 1,500,000 р. сер. во всю Сибирь, въ Киргизскую степь, даже въ Западный Китай, Ташкентъ и Бухару. Онѣ лучше всего, что выдѣлывается въ цѣлой Сибири, но уступають кунгурскимъ и казанскимъ. Желательно, чтобы бойкое Тюменьское купечество, всегда такъ умно и практично понимающее свои выгоды, соединило и важное кожевенное производство своей мѣстности съ наукой и техникой.

Подъѣзжая въ прекрасный, жаркій іюньскій день къ Тюмени отъ Ялуторовска, сквозь волнистое марево, въ которое окутаны поля и перелѣски, внезапно сверкнуть сперва золотыя блестки крестовъ и главъ и обрисуются силуэты бѣлокаменныхъ церквей на яхонтовой, дальней полосѣ небосклона. Это нагорная Тюмень, съ ея живописнымъ Троицкимъ монастыремъ, 10 каменными церквами и нѣсколькими же каменными зданіями казенными и частными. Тюмень извѣстна издревле, еще съ татарскаго владычества. Она основана на мѣстѣ, такъ называемой въ лѣтописяхъ, «Великой Тюмени», центра обладанія татаръ во всемъ Приуральѣ. Подъ именемъ «Чанги-Тура» она уже существовала въ половинѣ XV столѣтія. Корень ея нынѣшняго названія происходить отъ татарскихъ словъ «тю» – достояніе и «мянь» – я, т.е. «мое достояніе». Въ 1470 году Тюменскій ханъ Ивакъ въ грамотѣ къ великому князю Московскому называлъ себя царемъ Туранскимъ и Сибирскимъ отъ города, «Сибирь» или «Искеръ», основаннаго около половины же XV столѣтія, на сѣверо-востокъ отъ Тюменьскаго или Туранскаго ханства. Въ 1483 году Іоаннъ III послалъ князя Федора Курбскаго съ ратью на сѣверо-западную Сибирь. Въ 1505 году Пермскій воевода князь Коверъ разбилъ хана Тюменьскаго, ходившаго войной на Пермь. Остатки вала и рва, слѣды татарскаго владычества, еще до сихъ поръ примѣтны въ той части нынѣшней Тюмени,которую называютъ «Царевымъ Городищемъ». Въ1581 году, стало быть 75 лѣтъ спустя послѣ похода Пермскаго воеводы, пришелъ сюда атаманъ донскихъ удальцовъ Ермакъ, постепенно завоевалъ Тюмень и Искеръ и положилъ начало прочному утвержденію русскаго владычества въ Сибири. Посланные въ Сибирь уже после его смерти царекіе воеводы: Василій Сукинъ и Иванъ Мясной достигли Чинги-Туры, основали тутъ первый русскій городъ въ Сибири, наименовавъ его, отъ бывшихъ здесь владѣній Тюменьскаго хана, Тюменью. Они же построили въ Тюмени первую въ Сибири церковь – Рождества Богородицы. Въ 1595 году воеводы Юрій Булгаковъ и Богданъ Воейковъ укрѣпили новый городъ, а въ 1642 году воевода Григорій Барятинскій устроилъ около Тюмени башни, рвы, валы и рогатки. Первыми высельцами въ Тюмень были пермяки, сольвычегодцы, устюжане. Эти послѣдніе принесли сюда кожевенное и мыловарное производства и ремесло рогожное. Съ 1596 года сталъ, уже приходить въ Тюмень бухарскіе караваны. Въ 1601 году пришли сюда изъ Россіи ямщики и поселились въ нынѣшней затюменской части города. Киргизы, ногайцы, татары, калмыки, даже остяки и вогулы делали въ те времена непрерывные набѣги на возникавшіе города сибирскіе; но завоеватели казаки, стрѣльцы, охочіе люди, все-таки энергически отстаивали свои завоеванія, подвигались глубже и глубже въ Сибирь по теченію рѣкъ, строя «остроги», т. е. укрепленныя места и оставляя въ нихъ осадокъ русскаго племени. Такимъ образомъ, къ концу XVII столѣтія Западная Сибирь была уже. русскою окончательно. Устройство Омской линіи прекратило киргизскіе набѣги и совершенно вдвинуло Тюмень внутрь завоеваннаго и умеренного края.

Тюмень находится ныне въ 250 верстахъ на юго-западъ отъ своего губернскаго города Тобольска, въ 2032 верстахъ отъ Москвы и въ самомъ центре всѣхъ обозныхъ, пароходныхъ, торговыхъ, водяныхъ, почтовыхъ и адімнистративныхъ путей между Петербургомъ и Иркутскомъ. Въ оба конца, въ Петербургъ и въ Иркутскъ, по 3000 верстъ. Она построена на обоихъ берегахъ рѣки Туры. Нагорный берегъ имѣетъ здѣсь отъ 10 до 12 сажень высоты. Луговой лѣвый берегъ почти ежегодно подвергается весеннимъ разливамъ рѣки, какъ это было и въ 1859 году. Въ Тюмени въ настоящее время 13 церквей (съ монастырскими и тюремной), 2350 домовъ и уже 13996 ж. о. п., изъ которыхъ окладныхъ мѣщанъ 3127, ремесленниковъ 1418, уѣздное и 2 приходскихъ учи лища дѣвичья школа, новый каменный тюремный замокъ съ церковью, градская больница, обширный гостинный дворъ каменный съ 200 лавками, 2 аптеки, прекрасный общественный садъ, соляные и хлѣбные запасные магазины и до 95, большею частію кожевенныхъ, заводовъ. Наконецъ, поговариваютъ и объ учрежденіи гимназіи.

Изъ этого видно, что Тюмень уже не городокъ, подобно Ишиму, Кургану и Ялуторовску, а соперничаетъ съ Омскомъ и Тобольскомъ – населеніемъ, постройками и общественными заведеніями. Торговымъ же сословіемъ онъ первенствуетъ, и что всего важнѣе, духомъ торговаго сословія ушелъ далеко впередъ противъ всѣхъ городовъ сибирскихъ и очень многихъ русскихъ. Тюменьское купечество славится не однимъ лишь широкимъ гостепріимствомъ и хлѣбосольствомъ, но всегда готово и на всякій добрый и полезный подвигъ. Такъ Тюменьскій градскій глава Кондратій Шешуковъ выстроилъ двухъ этажный каменный домъ, стоившій ему до 16,000 р. сер., подарилъ его Тюменьскому уѣздному училищу, а купеческое общество, соревнѵя ему, купило за 3000 р. с. и подарило тоже учебному вѣдомству двухъ-этажный же домъ для Зарѣчнаго (за Турой, въ нижней части города) приходскаго училища. Въ 1854 году Тюменьскіе купцы пожертвовали 4000 р. сер. на Омскій дѣтскій пріютъ и 8000 руб. сер. на Тобольскую Маріинскую женскую школу. Въ 1851 году устроенъ общественный садъ за Турой, а купцы Шешуковъ же и Иконниковъ, съ тою же просвѣщенной готовностью, построили въ этомъ саду двухъ-этажный домъ съ галлереей, еще особую галлерею для танцевъ, домъ для буфета и оранжерею. Въ новой обширной каменной окружной тюрьмѣ устроена купцомъ Иваномъ Рѣшетниковымъ прекрасная церковь, щедро снабженная всѣмъ необходимымъ. Въ 1853 – 1856 г. Тюменьское купеческое общество пожертвовало на военныя надобности 10,000 р. сер., а на государственное ополченіе 7000 р. с. Всѣ Тюменскія церкви замечательны богатствомъ иконостасовъ, сребро-позлащенными ризами на св. иконахъ, утварью и ризницей (все дары усердія прихожанъ). Предполагаютъ воздвигнуть новый соборъ. Наконецъ въ 1859 году, 22 іюля, открыта въ Тюмени дѣвичья школа (ея каменный двухъэтажный домъ тоже – даръ неутомимаго на общую пользу градскаго главы Шешукова) и нынѣ въ ней состоитъ уже болѣе 20 ученицъ; а 15 сентября открыта и градская больница, лучшая теперь во всей Сибири съ 6 палатами, лабараторіей, аптекой, анатомическимъ театромъ и всѣми хозяйственными принадлежностями. Это тоже даръ купеческаго и мѣщанскаго обществъ и обошелся имъ до 6000 р. с. Тюмени недостаетъ только теперь публичной библіотеки, для украшенія ума и развитія современныхъ идей, городскаго банка, для пособія торговымъ оборотамъ малокапитальныхъ купцовъ и мѣщанъ, для подачи имъ средствъ къ постройкамъ и вообще для помощи нуждающимся гражданамъ въ ихъ промышленныхъ и ремесленныхъ занятіяхъ, да сберегательной кассы для рабочаго класса людей, столь многочисленнаго въ Тюмени, какъ сходбищѣ съ цѣлой Сибири и Россіи; – чтобы породить въ нихъ духъ трезвости бережливости и скромности, такъ меньшимъ братіямъ нашимъ нужный! Мы искренно желаемъ этого Тюменьскому градскому обществу и любимъ думать, что теплое слово наше падетъ ему на сердце...

Тюменьскій Свято-Троицкій мужской монастырь основанъ въ 1618 году пришедшимъ изъ Казани монахомъ Нифонтомъ. Онъ состоитъ нынѣ въ 3 классѣ, имѣя архимандрита и 7 монашествующихъ. Обитель эта прекрасно устроена и хотя уступаетъ, конечно, въ благолѣпіи и богатствѣ знаменитому Иркутскому Инокентьевскому монастырю, но послѣ него лучшая въ цѣлой Сибири. Видъ ея очень картиненъ, глядя ли на нее изъза Туры, созерцая ли съ крутизны, на которой она воздвигнута все Зарѣчье, далеко усѣянное селами, деревнями, вѣтреными мельницами, рощицами и перелѣсками, съ лентой извивающейся реки, при послѣднихъ прощальныхъ лучахъ закатывающагося солнца, въ тихій іюньскій вечеръ. Богомолецъ и чтитель всего патріотически-русскаго не пройдетъ мимо этого священнаго уголка нынѣшней Западной Сибири, не поклонясь могиле приснопамятного схимника Феодора (митрополита сибирскаго, – Филоѳея Лещинскаго, современника Петра Великаго, который душевно уважалъ этого архипастыря и въ 1709 году пожаловалъ ему на устройство Тюменьской обители 1000 тогдашнихъ рублей).Митрополитъ Филофей скончался здѣсь 31 мая 1727 года и завѣщалъ положить его близь той смиренной кельи, изъ которой онъ дважды восходилъ на святительскую каѳедру тогдашней далекой и дикой Сибири. Филофей Лещинскій одна изъ замѣчательнѣйшихъ личностей той богатой энергическими государственными деятелями эпохи. Въ 25-летнее пребываніе свое въ сибирскомъ краѣ, онъ обратилъ въ христианство до 40000 остяковъ, вогуловъ, татаръ, тунгусовъ, воздвигъ среди нихъ 37 церквей и исполнилъ этотъ апостольскій трудъ не силой принужденія, страха, а евангельской проповедью, полной христіанской любви и кротости. «Похороните меня въ Тюменьской обители внѣ церкви, на пути, дабы ходящіе попирали ногами прахъ мой!» писалъ онъ въ своемъ предсмертномъ завѣщаніи потомству. Воля его была исполнена. Онъ покоится на дворе монастырскомъ прямо у западныхъ дверей Троицкаго собора. На могиле ею воздвигнуть подъ желѣзной крышей памятникъ съ изображеніемъ преставившагося труженика Слова Божія.

Тюменская ярмарка, открытая въ 1845 году, не оправдала возложенныхъ на нее надеждъ. Съ 3,860,000 р. сер. первоначальнаго тогда привоза, она упала въ 14 лѣтъ на 512,000 р. с. въ 1859 г., т. е. свыше нежели въ семеро менее! Такое быстрое паденіе объясняется очень просто: сосѣдство знаменитой Ирбитской армарки, убиваетъ Тюменскую. Въ Тюмени положено нынѣ торговать съ 1 января по 1 февраля, а въ Ирбити съ 1 февраля по 1 марта. Очевидно, что всѣ выгоды на стороне Ирбити, потому что въ Восточной Сибири зимній путь устанавливается поздно и товары, идущіе оттуда въ Тюмень, ни въ какомъ случаѣ къ новому году поспеть сюда не могутъ. Въ то же время замерзаніе западно-сибирскихъ рекъ въ особенности Иртыша, препятствуетъ подвозу товаровъ средне-азійскихъ идущихъ чрезъ Киргизскую степь. Наконецъ и пушной товаръ тоже не можетъ поспеть къ 1 января въ Тюмень, потому что въ эта самое время совершается мена съ инородцами и происходить Обдорская ярмарка.

Между темъ центральность Тюмени на главномъ сибирскомъ тракте, удобство ея сухопутныхъ и водяныхъ сообщеній, толчекъ данный ныне сибирскому пароходству четырьмя компаніями изъ Тюмени, какъ изъ узла всего торговаго движенія между Россіей и Сибирью изшедшими, а именно: Паклевскаго и Кº, для перевозки товаровъ изъ Тюмени въ Томскь и обратно (Турой Тоболомъ, Иртышемъ, Обью и Томью); Резанова и Кº для развитія рыбопромышленности по Оби и ея притокамъ; Рѣшетникова и Кº, для развитія торговли съ сѣвернымъ Ураломъ (Турой, Тавдой, Лозвой и Соевой); и Кузнецова и Кº, для пароходныхъ сообшеній по верхнему Иртышу, озеру Балхашу и рѣкѣ Илѣ, что свяжетъ Киргизскую степь и Омскую линію съ Западнымъ Китаемъ, значительность Тюмени, какъ большаго торговаго города, уже выгодно извѣстнаго по всей имперіи сильными капиталами его купечества, предпріимчивымъ духомъ его жителей и близостью богатѣйшихъ въ цѣлой Сибири саломъ, масломъ, кожами, щетиной, всякаго рода жизненными припасами южныхъ округовъ Тобольской губерніи; а не менѣе богатыхъ рыбой, дичью, пѵхомъ, орѣхами, ягодами, пушнымъ товаромъ, среднихъ и сѣверныхъ округовъ ея; сосѣдство Киргизской степи, гдѣ нынѣ сильно развиваются золотопромышленность и рудное производство мѣди, серебра, цвѣтныхъ камней, каменнаго угля и проч., наконецъ перспектива обширнаго развитія пароходства вверхъ по Иртышу, а прорытіемъ Маковскаго волока между Обью и Енисеемъ и устройствомъ Тюменьско-Нижегородской желѣзной дороги, связь Сибири Восточной съ Европой и Западнымъ Китаемъ, чрезъ транзитъ Западной Сибири и Тюмени – все это заставляетъ желать, чтобы и жизненный вопросъ для сибирско-русской торговли окончательнаго избранія ярмарочнаго центра между Сибирью и Россіей, былъ разсмотрѣнъ добросовѣстно и рѣшенъ безъ лицепріятій. Если Ирбить отжила свое время и осталась въ сторонѣ отъ естественнаго торговаго пути, все склоняющагося къ югу, къ чему упрямиться и отстаивать Ирбитскую ярмарку и смотрѣть на неё только какъ на привычку русскаго купечества? Мало-ли къ чему дурному и застойному оно привыкло? Мало-ли отъ чего у насъ отстать не хотятъ? Уже прошло время смотрѣть на вѣковыя удобства сословій, и если онѣ не хотятъ прогресивно идти впередъ сами, можно ихъ повести какъ некогда повелъ ихъ, волей-неволей, Петръ Великій...

Преуспѣяніе основано на наукѣ. ГІониманіе своихъ выгодъ основано на искренней любви къ благу общему. Коммерція основана на честности. Заводы и Фабрики основаны на раціональномъ производстве. Усвоеніе всѣхъ этихъ великихъ истинъ политической экономіи поставитъ умное и предпріимчивое Тюменьское купечество на высокую степень въ государстве, разовьетъ жизненныя силы его счастливой местности, поможетъ ему, съ Божіей, конечно, помощію, стать на чреду посредника между Европой и крайнимъ Востокомъ. Это теперь завидное, великое призваніе, достойное и думъ государственнаго человека и горячаго сочувствія просвещеннаго негоціанта. А просвещеніе и настоятельную необходимость его въ нынешнее время умеютъ ценить и понимать въ Тюмени. Грамотность считается здесь необходимостью. Въ двухъ приходскихъ городскихъ училищахъ учатся почти все дети купцовъ и мещанъ и цифра ихъ доходитъ до 500 и более. Въ уездномъ училище дети достаточныхъ родителей проходятъ непременно все классы. И тутъ на долю купцовъ и мещанъ приходится до 350 учащихся. Конечно, можно бы пожелать Тюмени еще шага впередъ на этомъ благородномъ поприще, высшаго коммерческаго училища, (теперь предполагается гимназія) прямо приспособленнаго къ будущпмъ занятіямъ юношества Тюменьскаго, и которое избавило бы гражданъ отъ необходимости посылать своихъ сыновей въ дальнія гимназіи и университеты и отчуждать ихъ такимъ образомъ на долго отъ родительскаго дома и надзора. Вотъ на это мы призываемъ вниманіе истинныхъ ревнителей общаго блага, каковы Шешуковъ, Иконниковъ, Решетниковъ, Гласковъ, Трусовъ и многіе другіе. Это въ настоящее время лучшая и благороднейшая память, какую можетъ оставить по себѣ вполнѣ добрый гражданинъ государству, родине и потомству.

Торговля и промышленность Тюмени стоятъ уже на высокой степени развитія. Важнейшая отрасль заводская, это ея обширныя кожевни, которыхъ цифра въ настоящее время возрасла до 95. На нихъ выделывается до 700,000 кожъ: воловьихъ конскихъ, бараньихъ, козловыхъ и опойковыхъ. Тюменьская юфть идетъ не только въ Киргизскую степь, но и въ Западный Китай, Кокандъ и Бухарію. Шитый кожевенный товаръ идетъ на золотые пріиски Восточной Сибири, а частью и въ Приуралье. Тюменьская выделка не можетъ, конечно, сравниться съ кунгурской и казанской; но дубовой коры здесь нетъ, доставать ее съ Приволжья дорого, а заменить въ кожевенномъ деле трудно въ Россіи, где химія еще чужда вашимъ заводчикамъ. Химія дала бы кожевнямъ другіе реактивы; но для заводовъ, основанныхъ на началахъ современной науки, нужны заграничные техники и другіе аппараты; что подняло бы цену кожъ, и оне нашли бы обильный сбытъ при неизбежной дороговизне, особливо сравнительно съ кунгурскими и казанскими? Поэтому нельзя обвинять, какъ это некоторые делаютъ, Тюменьскихъ заводчиковъ въ застое. Будутъ железныя дороги, сблизятъ Тюмень съ Европой, и она, конечно, не отстанетъ. Кожъ и кожевеннаго шитаго товара, можно положить приблизительно въ выделке на 1,500,000 р. сер. (потому что это исчислить въ точности трудно, такъ какъ не только въ Тюмени, но и во всемъ Тюменьскомъ округе, есть много домашнихъ кожевень вовсе ускользающихъ отъ учета земскихъ полицій, который у насъ, какъ известно, глядятъ на статистику, какъ на казенное дело, т. е. было бы сделано «кое-какъ» да очищено по исходящему). Тканіе ковровъ, мыловарни (но въ этомъ Казань тоже первенствуетъ), свѣчные заводы, горшечное и гончарное дѣло занимаюсь много рукъ. Многіе занимаются ямщиной, содержа рослыхъ и сильныхъ лошадей, извѣстныхъ подъ названіемъ Тюменьскихъ, хотя собственно онѣ не составляють особой породы въ сибирскомъ коноводствѣ, а только помесь съ русскими обозными лошадьми. Вообще можно положить всю торговую дѣятельность Тюмени до 10,000 сер. и эта цифра конечно бъ удесятерилась, еслибъ ея ярмарка, замѣнивъ Ирбитскую, открыла ей пути того развитія, какого она во всѣхъ отношеніяхъ достойна. «Ярмарочная торговля шла всюду чрезвычайно успешно» говорить Министръ внутреннихъ дѣлъ въ отчете своемъ за 1857 годъ, за исключеніемъ только ярмарки Ирбитской, на которой и въ 1857 году замѣтно было тоже уменьшеніе оборотовъ, какое обнаруживается на ней уже несколько лѣтъ сряду, за последнее время». Стало быть и правительство сознаетъ этотъ начавшійся упадокъ?.. Ясно, что торговля колеблется, ищетъ себѣ новыхъ путей, инстинктивно понимаетъ, что Ирбить устарѣла, неудобна, далека... А разительнейшее этому доказательство – быстрое развитіе ярмарки Ишимской.

Жители Тюмени красивейшее племя въ целой Сибири. Они вообще крѣпкаго сложенія, белы, съ выразительными черными глазами, стройнымъ станомъ и яркимъ румянцемъ, характера живаго, щеголеваты, трудолюбивы, смышлены и расторопны. Дети съ 8-летняго возраста, уже пріучаются къ какому-нибудь ремеслу или рукоделью, а 16-летній мальчикъ уже исправный торговецъ, умеетъ привлечь покупателя, продать, купить и разсчитаться въ большихъ суммахъ. Здешніе купцы и мещане, даже и молодые, почти все носятъ бороду, но одеваются по европейски. Въ домашнемъ быту, мѣщанки и даже иныя купчихи носятъ рубашки съ широкими рукавами и узкими запястьями, сарафаны и подпоясываются шелковымъ поясомъ. Старухи же при выходѣ изъ дома и теперь еще носятъ, по древнему русскому обычаю, большія покрывала «Фаты» ситцевыя, шелковыя, иногда канаватныя съ золотомъ. Но молодыя купчихи усвоили себѣ Петербургскія моды и щеголяютъ богатыми нарядами. Опрятность, эта коренная добродѣтель сибиряковъ, проявляется здѣсь въ полномъ блескѣ. Тюменьцы мастера строить деревянные дома, и вообще постройки въ Тюмени очень хороши и содержатся въ чистоте. Остается пожелать городу хорошихъ мостовыхъ и тротуаровъ, хорошаго уличнаго освѣщенія, хорошихъ спусковъ по ея горамъ, и, что всего важнѣе, – хорошей пожарной команды. Въ этомъ она нисколько не подвинулась впередъ, а пора бы перенять благой примѣръ Осташкова. Тюмень ужь слишкомъ часто горитъ...

Изъ всѣхъ городовъ цѣлой Сибири, Тюмень сохранила до сихъ поръ типъ чисто-русскаго, стариннаго города. Здѣсь между купцами и мѣщанами много старообрядцевъ; а право, пора бы имъ сбросить съ себя эту смѣшную и отжившую обузу русскаго ума. Всѣ эти пустыя богословскія пренія, всѣ эти утонченный умствования нашихъ предковъ страшно какъ неумѣстны въ нашъ торговый, положительный вѣкъ, которому нужно жить, а не заглядывать за предѣлы земной жизни. Можно надѣяться, что ходъ идей и развитіе просвѣщенія разсѣютъ эту жалкую тьму русскаго религіознаго невѣжества. Раскольники еще въ началѣ ХѴIII столѣтія сожигались добровольно въ Тюмени и въ Тарѣ. Забравшись въ какой-нибудь сарай съ женами и дѣтьми, они обкладывали себя хворостомъ, соломой, поливали все это смолой, масломъ и, распѣвая молитвы, составляли изъ себя ауто-да-Фе. Удивительное заблужденіе ума человѣческаго! Потомки этихъ Фанатиковъ поразсчетливѣе. Они не только уже не сожигаются, но, по всему видно, мало думаютъ и объ загробномъ огнѣ адскомъ...

Въ девятое воскресеніе по Пасхѣ издавна учреждено въ Тюмени народное гулянье, на, такъ называемомъ «ключѣ». Родникъ этотъ на западной сторонѣ города. Начало празднованія на «ключѣ» относится къ самымъ первымъ годамъ XVII столѣтія. Прежде былъ къ нему крестный ходъ изъ Архангельской церкви, но теперь отмѣненъ. Это гулянье даетъ живое понятіе о Тюмени и ея жителяхъ, да и вообще о Сибири, которую воображають въ Европѣ и въ Россіи такой дикой и страшной. Богатые экипажи и кровныя лошади купцовъ, пестрыя и нарядныя толпы народа, всюду русскія пѣсни – придаютъ этому гулянью большое одушевленіе. Замѣтимъ при этомъ, что въ цѣлой Сибири племенныхъ и историческихъ сибирскихъ пѣсенъ нЪтъ. Подобно американскимъ колоніямъ Европы, сюда все занесено изъ отечества: языкъ, вѣра, обычаи, нравы, даже пьсни, даже пословицы и поговорки. Великихъ историческихъ переворотовъ въ Сибири не было, потому и пѣсни ея не самобытные выводы изъ ея мѣстности, а навѣяны ей общей матерью, Русью.

Но Тюмень, этотъ истинно русскій городъ, хранитъ однако до сихъ поръ, какъ святыню, единственное великое историческое воспоминаніе, которымъ украшается его лѣтопись. Это – посѣщеніе далекой Сибири Государемъ Императоромъ Александромъ Николаевичемъ въ 1837 году. Вотъ какъ разсказываютъ объ этомъ очевидцы. 31 мая 1837 года, Государь Наслѣдникъ прибыль въ Тюмень. Проѣзжая мимо церкви Нерукотвореннаго Спаса, Его Высочество изволилъ остановиться, приложился къ св. Кресту и вошелъ въ церковь. Это былъ первый шагъ Его на землѣ Сибирской. По возглашеніи малой эктеніи и многолѣтія Императорскому Дому Государь Наслѣдникъ отправился въ домъ градскаго главы, купца Ивана Иконникова, гдѣ была назначена квартира. У крыльца Иконниковъ съ почетнейшими гражданами поднесъ Августейшему Путнику хлебъ-соль, а въ зале поднесла хлебъ-соль же и хозяйка дома. Площадь передъ домомъ была наполнена народомъ желавшимъ увидеть будущего Царя Россіи, и Государь Наследникъ изволилъ несколько разъ подходить къ окнамъ и милостиво приветствовалъ народъ. Когда смерклось, Тюмень запылалъ разноцветными огнями, а густыя толпы всю ночь покрывали площадь и близъ лежания улицы, 1 іюня Его Высочество, изволилъ переправляться въ б часовъ утра, чрезъ реку Туру, на пути въ Тобольскъ. Для этой переправы Тюменьское градское общество построило богатую шлюпку, и 16 почетнейшихъ гражданъ имели счастіе быть на оной гребцами. 4 іюня, въ 8 часовъ вечера, Наследникъ, возвратившись изъ Тобольска, изволилъ вновь иметь ночлегъ въ доме Иконникова; а 5 числа, въ 6 же часовъ утра отбылъ въ Ялуторовскъ откуда чрезъ Курганъ и Челябу, обратился въ пределы внутреннихъ губерній. На. шлюпкѣ, хранящейся еще и теперь въ особомъ домике (какъ ботикъ Петра Великаго въ Петербурге). Его Высочество изволилъ начертать собственноручно: «Александръ 1 іюня 1837 года». Для сохраненія этой надписи, она покрыта лакомъ за стекломъ. По бокамъ шлюпки находятся тоже историческія надписи: «А. Кавелинъ, В. Жуковскій, К. Арсеньевъ, С. Юрьевичь, В. Назимовъ, Энохинъ, А. Адлербергъ, А. Паткуль». Одни уже сошли въ могилу, сопровождаемые доброй памятью отечества; другіе служатъ ему и до сихъ поръ верой и правдой.

Это путешествіе будущего Царя Руси, какъ бы въ прозреніе 26 августа 1856 года, ознаменовалось милосердіемъ и забвеніемъ прошедшаго для многихъ. 22 іюля того же 1837 года, Императоръ Николай Павловичъ даровалъ многія облегченія и милости некоторымъ ссыльнымъ въ Сибири. Изъ 491 ссыльныхъ по деламъ гражданскимъ, прощенныхъ по Тобольской губерніи, 118 возвратились въ Россію, остальные, получивши права состоянія и обзаведясь въ Сибири хозяйствомъ, сами пожелали въ ней остаться. Милости эти не были впрочемъ исключительнымъ достояніемъ Тобольской губерніи; онѣ распространились на всѣ губерніи и области Сибири, даже на Нерчинскіе рудники, даже на осужденныхъ къ каторжньмъ работамъ безъ срока. Это было предверіемъ царствованія того Государя, Который ставить благость выше кары, милосердіе выше истязаній, просторъ мысли и слова выше стѣсненій… Который даетъ жить… А это великая заслуга человѣчеству въ наше бурное и коловратное время!

ГЛАВА V. ТУРИНСКЪ. ПЕЛЫМЪ.

Отъ Тюмени мы вступаемъ въ дремучія тайги сибирскія. Тюмень еще отзывается широкимъ раздольемъ жизненнаго движенія великого государства. Округъ Тюменьскій – еще напоминаетъ людныя и богатыя села омскія, ишимскія, курганскія и ялуторовскія, хлѣбопахатную и скотоводную деятельность, промышленную и ремесленную суету ихъ. За Тюменью же, чѣмъ ближе къ Туринску, а слѣдовательно и къ сѣверу, тѣмъ край становится все глуше и диче, лѣса обширнѣе и темнѣе, села и деревушки рѣже и мельче. Еще оставляя Тюмень, дорога пролегаетъ между уже золотящимися нивами, въ виду извивающейся, какъ лента, Туры, среди березовыхъ рощъ, а кой-где сосняка и ельника; грунтъ земли, хотя глинисто-песчаный, но твердый. Еще коегде радуютъ взоръ каменныя церкви, съ ихъ далеко белеющимися высокими колокольнями; еще есть признаки торговой и промышленной жизни, суета на большой дороге и на поляхъ. Далее же – редеютъ люди, ре деютъ деревни; на всей окраине видимаго горизонта потянулись дремучіе вековые лѣса затуринскіе. Тамъ – историческій Пелымъ, драматическій Березовъ. Еще далее – плещутъ о пустынные берега хладныя волны Ледовитаго океана... А еще далее?... Чтоже есть еще далее, скажи Боже?...

Туринскій округъ простирается между Березовскимъ. Тобольскимъ и Тюменьскимъ округами своей губерніи, и между Верхотурскимъ и Ирбитскимъ уездами Пермской. Площадь его заключаетъ въ себе 70,787 кв. верст., съ населеніемъ по 10-й народной переписи только 54,214 д. о. п., т. е. уже въ половину менее Тюменьскаго. Всѣхъ волостей въ немъ 10 и 7 инородныхъ управъ, а именно: русскихъ государственныхъ крестьянъ 12, оседлыхъ инородцевъ 4 и 7 управъ кочевыхъ инородцевъ. Въ волостяхъ этихъ и управахъ считается обложенныхъ податями и повинностями и ясакомъ 21,306 р. душ. (19,426 р. д. русскихъ государственныхъ крестьянъ, 904 р. д. татаръ и 976 р. д. вогуловъ, а изъ числа вогуловъработниковъ, обложенныхъ ясакомъ 460 р. д.).

Рѣки Туринскаго округа: Тура, Тавда, Пелымъ и Конда, текутъ здѣсь вездѣ среди огромныхъ. непроходимыхъ хвойныхъ лѣсовъ и зыбкихъ болотъ. идя, точнѣе сказать, трясинъ, лежащихъ на сѣверъ отъ Туры, по Тавдѣ и Кондѣ. Озеръ много, но онѣ не замечательны величиной; однако Самурское, Здиярское и Синтуръ изобилуютъ рыбой, въ особенности последнее (въ Пелымскомъ крае), котораго караси, но жирности и нежности вкуса, идутъ во множестве на Уральекіе заводы. Въ Туринскомъ округе хлебопашество и скотоводство, только какъ дело второстепенное въ быту крестьянскому а вогулы всего Пелымскаго края и вовсе не сЬютъ хлеба, выменивая его на добываемые ими орехи, ягоды, рыбу и пушнаго зверя. Прибыльнейшее, а следовательно и почти исключительное занятіе русскихъ и инородцевъ, это зверопромышленность (добыча белки, соболя, горностая, волка, медведя, лося, изредка бобра, который водится теперь лишь въ дремучихъ тайгахъ Конды), сборъ кедровыхъ орЬховъ (они родятся впрочемъ не ежегодно; такъ въ 1859 году во всемъ Пелымскомъ крае, на пространстве свыше 700 верстъ, не собрано ни одного мешка орѣховъ) и рыболовствѣ по Турѣ, Тавдѣ. Лозве, Сосвѣ и въ особенности въ Кондѣ (въ землѣ вогуловъ). гдѣ они запасаютъ столько рыбы, съ начала осеннихъ заморозковъ, что снабжаютъ ею мѣной на русскій товаръ, ближніе округи Тобольской губерніи и приуральскіе горные заводы. Впрочемъ туринская промышленность далеко уже не та, какая была въ то время, когда здесь чрезъ Верхотурье лежалъ древній торговый путь изъ Москвы и Россіи въ Сибирь. На 8 мелкихъ сельскихъ торжкахъ Туринскаго округа, на Покровской ярмаркѣ въ городѣ Туринскѣ и во всю зиму въ Пелымскомъ крае – важнейшей местности, откуда вывозится пушкой товаръ, орѣхъ и рыба, сумма всеѣхъ оборотовъ не составляла въ зиму 1858 – 1859 годовъ и 80,000 р. сер.

Городъ Туринскъ построенъ на крутомъ правомъ берегу реки Туры, въ 60 верстахъ отъ знаменитой Ирбити, почти на самой границе Пермской губерніи. Онъ основанъ въ 1600 г. воеводой Иваномъ Лихаревымъ. на месте, где стоялъ древній татарскій городъ «Епанчинъ», близъ котораго (у нынешняго села Усенинова), шедшій изъ-за Урала Ермакъ разбилъ татаръ. Здесь, почти съ самаго завоеванія Сибири, пролегала дорога изъ Перми въ Сибирь. Естественно, что первыми жителями этого городка были трудолюбивые выходцы изъ Перми, Вятки и Каргополя, ямщики и охочіе люди. И благосостояние Туринска было все основано на этомъ проѣзжемъ пути въ Сибирь изъ Россіи. Когда въ 1597 году проложили эту дорогу чрезъ Соликамскъ и Уральскія горы (ею шелъ и Ермакъ съ своею дружиной изъ соляныхъ варницъ Строгановыхъ), тогда былъ построенъ при царѣ Феодоре Іоанновиче городъ Верхотурье, и въ немъ большой гостинный дворъ, для складки товаровъ изъ Сибири и Россіи идущихъ, да учреждена таможня, въ которой очищали эти товары пошлиной. Таможня эта существовала до 1753 года, когда были уничтожены всѣ внутреннія пошлины. Съ учрежденіемъ таможни въ Верхотурьи населился окрестный край, оживилась сибирская дорога и городъ Туринскъ началъ быстро возвышаться и устроиваться. Но когда рядомъ съ Верхотурьемъ основалась Ирбитская слобода и сибирскіе купцы стали здесь съѣзжаться съ русскими купцами, здесь же получать средства для очистки пошлиной товаровъ и здѣсь же производить торговые сделки, тогда (и по закрытіи внутреннихъ таможенъ) Ирбить по привычке осталась сборнымъ пунктомъ купечества и значеніе ея упрочилось до настоящего времени. Впослѣдствіи и самая Сибирь нанесла последній ударъ дальнейшему развитію Тѵринска. Сибирская дорога отодвинулась къ юго-западу на Екатеринбургъ и Тюмень, и Туринскъ уже не могъ подняться после этого новаго подрыва его благосостоянию. Но видъ его носитъ до сихъ поръ печать старины, какой не встретить уже ни въ одномъ городе Тобольской губерніи. Онъ живо наноминаетъ старинные города пермскіе, забайкальскіе, поморскіе. Высокія крыши, почернѣвшія отъ времени дома, мертвая тишина на улицахъ, много церквей (6 и все каменныя), монастырь; среди города никакого торговаго движенія. Была въ немъ в старину школа живописи, отрасль арзамасской и строгановской, но и та теперь въ совершенномъ упадкѣ. Одна у него замечательная особенность, это его женскій монастырь, где стараніями просвещенной игуменьи Афинодоры устроена, еще съ 1847 года, очень хорошая школа для дѣвочекъ. Съ 1847 по 1852 годъ включительно перевоспитала она въ этомъ разсаднике женъ и матерей до 389 дочерей купцовъ, мещанъ и чиновниковъ. Въ настоящее время обучается въ этой школе 36 дѣвочекъ. Туринскій женскій монастырь, кроме его образцоваго устройства (какъ обители труда и молитвы), извѣстенъ еще своими золотошвейными работами, расходящимися далеко по Сибири и Приуралью. Въ самомъ Туринске до сихъ поръ сохранилось тоже, и въ замечательной степени, слесарное производство, дѣланіе желѣзныхъ подносовъ, шкатулокъ и т. п. мелочей. Въ немъ теперь по 10-й народной переписи 4,029 ж. о. п., 682 дома и 6 каменныхъ церквей, 838 ревиж. душ. окладныхъ мѣщанъ и 312 ремесленниковъ: да 15 свѣчныхъ, мыловаренныхъ заводовъ и писчебумажная фабрика вдовы статсъ-секретаря Панаева (дѣдъ его былъ воеводой въ Туринске); уездное и приходское училища, и монастырская женская школа; соляные и хлебные запасные магазины и много каменныхъ домовъ – доказательство его прежняго благосостояния и ранняго развитія, когда кромѣ Тобольска, всѣ другіе города здѣшней губерніи ещё едва начали жить. Но время не ждетъ насъ, передвигаетъ пути собщенія. центры торговли, самое политическое значеніе местностей. Такова была и историческая судьба Туринска.

Пары ранняго утренняго тумана еще носились надъ уснувшей и зеркально прозрачной Турой, когда мы, пе~ реправясь чрезъ реку, пустились въ Табары, ближайшее село на реке Тавде, волокомъ въ 90 верстъ, сквозь дремучую и непроходимую тайгу, по которой вьется узенькая гать и где нетъ вовсе никакого заселенія, потому что по обеимъ сторонамъ гати тянутся сплошные «зыбуны», т. е. болота, подернутые коварнымъ дерномъ, сквозь который проваливаются люди и животныя. Солнце быстро всходило на безоблачное іюньское небо. Дремучая тайга оживилась. Птички встрепенулись и зачиликали, стрекозы, шмели, жуки, комары, мошки, бабочки – все пришло въ радостное движеніе. Вековыя, грумадныя, раскидистыя сосны, кедры, лиственницы, пихты, ели, составляли въ нѣкоторыхъ местахъ около дороги широкій полукругъ, сплотившись какъ исполинская стѣна дремучей зелени. Поверхность этого полукруга – представляла въ буквальномъ смысле слова, роскошно бархатистый коверъ, испещренный разнообразнейшими цветами; а среди этого ковра зелени, цветовъ, красокъ и солнечныхъ лучей лежало неподвижно, какъ хрустальное блюдо, крошечное круглое озеро, алмазомъ и яхонтомъ сверкающее тысячами тысячъ радугъ и на зеркальную поверхность котораго угрюмые лесные титаны бросали своими широкими ветвями длинныя дрожащія, перебъгающія тени. У самой окраины дороги, среброкованный ручеекъ, выбежавшій изъ дремучей чащи, нашедши себе преграду отъ огромной колоды, (близь самой опушки леса свалившейся) сердито подмывался подъ ея изсохшія ветви, лепеталъ сквозь слезы, какъ дитя, и-вырвавшись на свободу, весело мчался по ковру бархатистой зелени въ объятія милаго озера, где. можетъ быть, лесная наяда этой дремучей тайги страстно прижимала его къ высокой груди своей, убаюкивая подъ свои неземныя песни. А кругомъ такая глушь и такая темная тень, что не взирая на ослепительные лучи іюньскаго солнца, глядя на лесную стену, не видно было ничего, кроме мрачной зелени, непроницаемой, таинственно преграждающей зренію всякую попытку углубиться въ эту чащу, какъ бы святыню!. А кругомъ бальзамическое дыханіе хвойныхъ лесовъ, въ особенности пихты, цветовъ, сочныхъ травъ и кустарниковъ, да плачь ручья, которому такъ бы и хотелось сказать съ Петраркой «(dolсе е chiara fresса!», щебетанье птичекъ, веселое жужжаніе насекомыхъ.

Этотъ дикій эдемъ, смерть. Это то, что называютъ въ Сибири «зыбунъ». Нетолько зверопромышленникъ, но и лѣсной зверь, никогда не отваживается ступить на этотъ обманчивый коверъ цветовъ и такой восхитительно свежей зелени. Его сейчасъ, какъ говорится, «всосетъ», потому что подъ дерномъ бездонное болото глубины

необычайной и выкарабкаться изъ него нѣтъ уже возможности. Чѣмъ больше человѣкъ или зверь делаетъ отчаянныхъ усилій, тѣмъ более углубляется и смерть неизбежна...

Лесная площадь Тобольской губерніи, по даннымъ за истекшее десятилѣтіе (1849 – 1859 г.), исчисляется приблизительно въ 3,976,002 десятины а именно:

Когда мы взглянемъ на это исчисленіе. покажется невероятным, что въ Таре менѣе лѣсовъ, нежели въ Ишимъ, а въ Кургане более, нежели въ Тобольске и Тюмени въ сложности. Но это объясняется темъ, что безпредельные тарскіе урманы, а именно Васьюганъ, вовсе не наследованы, ибо летомъ почти недоступны; а о тюменьскихъ и тобольскихъ инородческихъ лесахъ нѣтъ еще положительныхъ данныхъ. Что же касатся до кажущагося леснаго богатства Ишимскаго и Курганскаго округовъ, то въ счетъ ихъ лесныхъ угодій вошли тутъ все поросшія какимъ-либо мелкимъ кустарникомъ и березнякомъ местности. Но взявъ сложность округовъ лесистыхъ: Тюменскаго, Туринскаго, Березовскаго, Тобольскаго и Тарскаго, съ ихъ инородческими лѣсами, которыхъ можно положить вдвое болѣе, потому что одна Конда въ Пелымскомъ краѣ простирается на 300 верстъ сплошнаго дремучаго леса), сейчасъ усмотримъ какъ эта губернія обильна на сѣверѣ лесомъ, какой тутъ необходимый запасъ для будущаго ея благосостоянія и какъ настоятельно нужно озаботиться нынѣ же удобствомъ сплава по рѣкамъ Ишиму и Тоболу, покуда онѣ незасорены окончательно, чтобы дать южньмъ округамъ возможность пользоваться строевыми лесами изъ такой неистощимой кладовой природы. Площадь Тобольской губерніи исчисляется примѣрно въ 132,233.066 десятинъ, а вычислено до сихъ поръ только всего 11,383.299 десят. Вообще межевая часть Сибири еще не вполнѣ удовлетворительна, хотя и далеко лучше противу прежняго.

Покормивъ два раза на Табаринскомъ волокѣ (т. е. 90 верстномъ перешейкѣ между системами Туры и Тавды), въ, такъ называемыхъ, «избушкахъ», и продолжая путь, мы насилу увидали исходъ изъ этой дремучей тайги. Сперва повеяло живительной свежестью, потомъ леса начали редеть и приземиться. Наконецъ открылась зеленая равнина, далеко, верстъ на 10 отодвинувшая леса, а среди ея весело сверкнула намъ широкая полоса пустынной Тавды. Село Табаринское живо напоминаегъ пустыни Чикоя и Хилка, въ Забайкальи. Старинная церковь, угрюмо склонившаяся надъ спящей рекой, крошечное сельцо, десятка три домиковъ, разбросанныхъ около храма божьяго, а вдали дремучая тайга. Широкій мЬсяцъ уже всплылъ надъ сребрящимися водами. Лодка была готова. Отъ Табаровъ до Пелыма, нѣтъ лѣтомъ колесной дороги, по причине непроходимыхъ лесовъ и болотъ; все сообщенія – почтовыя, торговыя и административныя съ Туринскомъ, производятся въ лодкахъ. Почтовыя станціи тоже водяныя и каждый гребецъ на лодке получаетъ прогоны, равняющіеся прогонамъ за одну почтовую лошадь. На этомъ условіи заключаются и торги. Легкая мачта съ разноцветными Флюгеркомъ и позолоченнымъ крестикомъ на вершинѣ распустила свой маленькій парусь. На носу ярко горѣлъ пукъ лучины, воткнутый въ железный свѣтецъ. Посреди лодки досчатая каютка съ дверцами и двумя оконцами. И вотъ четыре весла мѣрно начали разсѣкать сонныя воды. Огонекъ ложится на недвижную поверхность рѣки. Вотъ завернули за мысъ. Старинная церковь и спящее село скрылись въ лесной чаще; а тайга, дремучая тайга тавдинская, опять подступила къ берегамъ, опять воздвигла свои непроницаемый для взора чернозеленыя стены. Почтовые гребцы, молодые ребята въ красныхъ рубахахъ и ирбитскихъ картузахъ, испросивши позволенія, дружно грянули извѣстную русскую песню: ««Я не думала ни о чемъ въ свете тужить» – и мы невольно улыбнулись сближенію этихъ наивныхъ словъ съ нашими скитаніями по дремучимъ пустынямъ и представилось намъ въ туманной дали былаго подобное же ночное плаваніе и по этимъ же пустыннымъ волнамъ дяди царя Михаила, несчастнаго Василія Никитича Романова, жертвы Годунова; тирана Россіи. регента имперіи, герцога Бирона Курландскаго и победителя турокъ и татаръ, грозы Царьграда и Крыма, престарелаго Фельдмаршала графа Миниха. Какіе великіе уроки коловратности всего земнаго! Пышность дворцовая и пустыни Пелыла! И въ особенности чудная судьба Бирона, изъ ничтожества возведеннаго на престолъ, съ престола низверженнаго въ Пелымъ, изъ Пелыма снова достигшаго престола и умершего въ томъ самомъ Митавскомъ дворце, где воследствіи жилъ тоже въ ссылке Людовикъ XVIII... Какія чудныя игры счастія, какія чудныя сближенія!

Изъ села Табаровъ, некогда тоже города, какъ и историческій Пелымъ и одновременно съ нимъ основаннаго въ 1592 году Пелымскимъ воеводой, княземъ Петромъ Горчаковымъ, колесная ѣзда, какъ мы сказали выше, уже прекращается. Но зимой можно попасть въ Пелымъ санной ездой по гладкой ширинкѣ реки. Отъ Табаровъ до Пелыма 200 верстъ. Тавда глубока и всюду судоходна, но до сихъ поръ по ней ходятъ только Тюменьскія суда съ грузами хлѣба на сѣверные Уральскіе заводы. Местные же жители сообщаются между собой лодками. Нынѣ Тюменьское товарищество И. Рѣшетникова, Тюфина и Кº испросило себѣ десятилетнюю привилегію на пароходство по Тавдѣ, Лозве и Сосвѣ, съ цѣлью доставки хлѣба на северный Уралъ, его частные заводы и золотые пріиски, и вывоза оттуда строительнаго камня, извести, желѣза, чугуна, и всего въ чемъ нуждается богатая Тюмень и вообще Тобольская губерния, где горъ, каменоломень и извести нигде нѣтъ. а также железа и чугуна.

По обеимъ сторонамъ рѣки дремучія тайги Тавдинскія тянутся какъ бы уступами; чѣмъ далѣе въ глубь чащи, темъ выше, выше и грандіознее. Огромныя свиловатыя березы, осина, ольха, талины чудовищной толщины, – перепутанныя всякаго рода кустами, багульникомъ, дикимъ хмелемъ, спускались къ самой воде и такъ низко, такъ низко, что густыя и длинныя ветви ихъ, сплетая дерево съ деревомъ, составляли саженей на пять надъ водой непрерывныя аркады зелени – магическій сводъ, сквозь который робко пробивались широкіе лучи мѣсяца, раскидываясь по спящей реке прихотливыми, Фантастическими арабесками теней и переливовъ. Эти зеленыя аркады тянулись иногда на несколько верстъ, а такъ какъ подъ ними, у окраины береговъ, было гораздо тише, нежели на срединѣ рѣки, гдѣ теченіе довольно быстро, то гребцы предпочитали скользить подъ этими Армидиными садами, едва нарушая плескомъ веселъ торжественную тишину ночи. Изрѣдка прочиликовала во снѣ спрятанная въ густой зелени пташка, изредка доносился лай сторожевыхъ собакъ и вотъ, изъза зеленѣющаго мыска, выступало десятокъ избъ, разбросанньіхъ на небольшой полянѣ, виднелись лодки, вытащенныя на пологій берегъ, развѣшанныя на кольяхъ сѣти, зеленые огороды, сбѣгающіе къ самой рѣкѣ и все это, облитое луннымъ блескомъ, мирно спало въ этой дикой пустынѣ, не заботясь о томъ, что дѣлается въ светъ… Изрѣдка виднѣлась у воды старинная церковь (какія еще можно видѣть въ пустыняхъ забайкальскихъ и якутскихъ), съ деревянной чешуйчатой главой, съ убогими железными крестами, съ узорчатымъ навѣсомъ, узенькими оконцами и высокимъ на рѣзныхъ столбикахъ крыльцомъ, – вѣроятно современница Бирона и Миниха. Изрѣдка на расчишенной полянѣ золотилась уже поспѣвающая жатва, огороженная крѣпкой изгородью, потому что хлѣбъ достается здѣсь въ потѣ лица. У изгороди паслись лошади съ бубенчиками на шеѣ. А вотъ и еще крохотная деревушка, въ три двора мирно усѣлась у самой воды, замкнутая кругомъ дремучимъ лѣсомъ. Здѣсь еще глуше, еще диче, а можетъ быть и еще счастливѣй!

А чѣмъ далее любопытный взоръ проникаетъ въ эту тайгу, темъ деревья растутъ все выше и выше, измѣняя и породы свои, по мере удаленія отъ реки. Сосна, кедръ, лиственица, пихта, ель, часто достигають въ этихъ дремучихъ лесахъ до 4 саженей въ окружности и до 30 саженей высоты, и стоятъ какъ сторожевые исполины этой заколдованной глуши. Редко, очень редко, который либо изъ этихъ лесныхъ титановъ удостоить приблизиться къ самой реке, расширяя свою темную зелень надъ яркой зеленью прирѣчныхъ карликовъ растительнаго царства, хотя эти карлики имѣютъ иногда сами до сажени и более въ обхвате и до 10 саженей вышины. Местами пожары и бури, а также и старость, даже и смерть, повалили и расщепали огромныя деревья. Обгорелые, или обломаные остовы ихъ заваливаютъ рѣчки и ручьи, образуя природные мосты, пороги и плотины; и вотъ слышится вдали глухой ревъ, нарушающей могильную тишину ночи – и надувшаяся рѣчка съ ропотомъ льется широкимъ водопадомъ, чрезъ преграду нѣсколькихъ громадныхъ и сухихъ кедровъ, свалившихся у берега и загораживаюшихъ ей дорогу. Льется она – и падаетъ въ объятія спящей Тавды, смешивая съ ней свои успокоенный воды.

Появится ли утро еще на спящемъ востокѣ, раскинутся ли широкими пурпуровыми полосами лучи зари по свѣтлѣющему небу; зазолотится ли дальній лѣсъ, обрисовавъ въ волнахъ пламени контуры зеленой стѣны кедровъ и сосенъ, пихтъ и лиственицъ, кажущихся громадной коллонадой, воздвигнутой надъ дальнимъ лѣсомъ; вырвется ли наконецъ солнце изъ этой дремучей чащи и ударитъ на вздрогнувшія воды, – какая жизнь, какое движеніе проявятся всюду, въ этой за мигъ безмолвной лесной пустынѣ! Змеи и ящерицы быстро переползаютъ и перебѣгаютъ съ вѣтки на ветку; зяблики, жаворонки, перепелки, синички, скворчики засвищутъ и зачирикаютъ; белки прыгаютъ съ сучка на сучокъ, а соболь качается въ вѣтвяхъ березы, какъ въ люлькѣ; на зеленой полянѣ, несколько отодвинувшей лесъ, съ пятокъ глухарей важно и мирно расхаживаютъ какъ бы ни въ чемъ ни бывало; а вотъ огромная морда лося высунулась изъ зелени, и закинувъ ветвистые рога свои на плечи, съ любопытствомъ глядитъ на нашу тихоплывущую лодку. У перекинутой черезъ ручей сухой лиственицы сидитъ распушивъ хвостъ красная лисица; а чтобы довершить эту картину первобытнаго міра, – медведица съ двумя медвѣжатами вышла изъ леса и спускается къ реке, флегматически озирая и насъ и окрестность, между темъ какъ медвежата кувыркаются и барахтаются на сочной мураве, покрытой перлами росы...

А вотъ наконецъ блеснулъ изъ-за лѣсной чащи, далеко вдавшегося въ рѣку мыса, позолоченный крестъ Пелымской церкви. Лодка быстро огибаетъ этотъ мысъ, река и берега уже облиты высоко взошедшимъ іюнь – скимъ солнцемъ и на крутомъ лѣвомъ берегу рѣки, далеко отодвинувши дремучія тайги свои, показался древній Пелымъ, съ двумя десятками почернѣвшихъ старинныхъ домовъ, старинной и упраздненной нынѣ церковью (развалиной временъ Миниха) и новой деревянной церковкой, вовсе не соответствующей святыне этого историческаго мѣста. Здесь страдалъ въ душной землянке въ цѣпяхъ, здѣсь погибъ и, вероятно голодной смертью, мученикъ за правду, братъ святѣйшаго патріарха Филарета и дядя родоначальника Дома Романовыхъ, юный Василій Никитичъ Романовъ. Но Пелымъ нынѣ только местность, только клочекъ земли; прошедшаго и следовъ уже нетъ. Все сглажено временемъ и непростительнымъ равнодушіемъ потомства. Ни одного вклада царей, ни одного воспоминанія. Даже отъ политическихъ бурь XVIII столѣтія, (а что такое 150 лѣтъ назадъ для построекъ сибирскихъ, когда есть и теперь еще за Байкаломъ не только деревянныя церкви, но и дома частные изъ громадныхъ лиственныхъ бревенъ, построенные и считающіе себе свыше 200 летъ Фактической по документамъ жизни?), отъ дома, въ которомъ жилъ здѣсь Регентъ, герцогъ Курляндскій и чертежъ котораго составлялъ собственноручно Минихъ, отъ дома, въ которомъ жилъ впослѣдствіи и самъ фельдмаршалъ, – едва можно признать следы местности изрытой погребами, по окладнымъ бревнамъ, глубоко вросшимъ уже въ землю... А кладбища несчастныхъ угличанъ, а святимаго памятью исторіи места, где въ острогѣ, въ душной землянке, томили Василія Романова, и гдѣ его вероятно схоронили, никто ныне даже и указать не можетъ.

Пелымъ основанъ въ 1592 году воеводой княземъ Петромъ Горчаковымъ и въ то же время заселенъ гражданами несчастнаго Углича, сосланными сюда Борисомъ Годуновымъ за свидетельство истины въ деле о убіеніи св. царевича Димитрія. Пелымъ, какъ и все военные пункты тогдашней эпохи, былъ сперва острожкомъ съ рубленой стеной, башнями, валами и рвомъ. Потомъ, съ усмиреніемъ окрестныхъ вогуловъ, долго былъ городомъ, въ которомъ жили воеводы, правившіе этимъ пустыннымъ краемъ. Въ конце XVIII столетія онъ упраздненъ, а съ укрепленіемъ въ христіанстве всѣхъ вогуловъ и съ принятіемъ ими обычаевъ русской оседлой жизни, потерялъ свое прежнее административное значеніе и сделался теперь маленькимъ сельцомъ съ убогой деревянной церковкой и 21 обывательскимъ домомъ, изъ которыхъ более половины уже развалились. Жителей въ немъ и постоянныхъ и временныхъ, считалось 1 января 1860 года, только 73 д. о. п. Причины необычайная запустенія местности, бывшей некогда цветущимъ городомъ (где жили воеводы, былъ даже соборъ и две приходскія церкви, крепость, лавки, жизнь и торговое движеніе), те же самыя, которыя постигли и Туринскъ, съ тою разницей, что такъ какъ въ Пелыме каменныхъ построенъ никогда никакихъ не было, то ничего и не сохранилось для потомства. Зимой отсюда до Верхотурья только 130 верстъ, т. е. 15 часовъ езды; а мы уже видели, что чрезъ Верхотурье (до половины XVIII столетія) шла дорога изъ Москвы въ Сибирь и обратно совершалось все административное и торговое путеследованіе, была тутъ складочная таможня и было средоточіе всехъ коммерческихъ оборотовъ. Понятно, что, подобно Туринску, процветалъ тогда и Пелымъ, вывозя въ Верхотурье всю пушнину, орехи, рыбу, ягоды, какъ вывозятъ ихъ до сихъ поръ достаточные крестьяне Пелымскаго края сами, зимнимъ путемъ, въ февралѣ, на Ирбитскую ярмарку. Но когда дорога отодвинулась на Екатеринбургъ и Тюмень, когда вогулы были усмирены и все крестились, когда воеводство и самый городъ были упразднены (по минованіи надобностей военныхъ и административныхъ), тогда и торговцы разошлись, ибо все население состояло изъ служащихъ и торговцевъ, какъ оно состоитъ въ самомъ Пелыме и доныне; потому что здесь теперь живутъ только служащіе по части земской, волостной, духовной и откупной, да казаки, состоящіе на годичной службе. Около Пелыма пашень нетъ, а покосы въ 25 верстахъ на рѣке Пелымъ: значитъ и прежде хозяйничать было нельзя, какъ нельзя и доныне. И вотъ, начали исчезать сперва дома, а потомъ и церкви. Съ упраздненіемъ же Пелымскаго воеводства, драгоценный архивъ здѣшняго края, который заключалъ въ себе столько историческихъ документовъ былъ перевезенъ въ Туринскъ и сгорелъ тамъ съ архивами Туринскими въ большой пожаръ 16 сентября 1813 года, истребившій большую часть города. Какъ жаль) Сколько интереснаго могъ бы онъ передать потомству, начиная съ ссылки сюда угличанъ въ 1598 году, до отъезда отсюда Фельдмаршала графа Миниха въ 1761 году. Чудныя сближенія! Попытаемся, по крайней мере, разсказать то, что еще можно намъ было до следить здесь на месте.

О юномъ и несчастномъ Василіе Никитиче Романове нетъ уже въ Пелыме даже и устныхъ преданій народныхъ. Извѣстно, что Романовы пострадали при Годунове (въ іюнъ 1601 года) по доносу на нихъ ихъ же холопа, «будто они намерены отравить царя Бориса». Филарета (Феодора) Никитича (будущаго патріарха) и жену его Марѳу Ивановну постригли насильно и сослали въ дальніе монастыри; а Михаила Никитича, котораго особенно любили москвитяне и который вероятно былъ бы избранъ на царство, еслибъ дожилъ до паденія Годуновыхъ, отвезли въ Пелымъ, гдѣ держали въ душной землянке, въ оковахъ и морили голодомъ. Жители Пелыма, говоритъ лѣтописецъ, сострадая злополучию знаменитаго боярина, научали своихъ ребятишекъ подавать ему сквозь темничное оконце, въ дудочкахъ молоко и пищу, за что, по воцареніи Михаила Ѳеодоровича, и были вознаграждены «обельной» грамотой. Но нынѣшніе коренные старожилы, крестьяне Пелымской волости, даже и не слыхивали, что они потомки гражданъ древняго Углича, что имъ дана была царемъ Михаиломъ обѣльная грамота, т. е. льготы отъ всѣхъ повинностей, что прахъ боярина Романова былъ выкопанъ съ Пелымскаго кладбища и торжественно перевезенъ отсюда въ усыпальницу его присныхъ, Московскій Новоспасскій монастырь. Въ нынѣшней Пелымской церкви нѣтъ никакихъ древнихъ вкладовъ богослужебныхъ книгъ, св. иконъ, церковной утвари. Гдѣ было древнее кладбище угличанъ? тоже достоверно неизвестно; должно полагать, что между нынешней и упраздненной церквами, потому что въ старину хоронили при церквахъ, а церкви Пелымскія строились последовательно, почти на одномъ и томъ же месте въ районе крепости, да и строить ихъ здесь негде, кроме высокаго леваго берега Тавды, такъ какъ правый низменъ и ежегодно понижается весенними разливами. Нынешнее же Пелымское кладбише недавно отведено селенію и находится слишкомъ въ версте отъ церквей и местности, где была крепость. Но непостижимо, почему въ Пелымской церкви нетъ никакихъ царСкихъ вкладовъ? Можно ли поверить, чтобы святѣйшій патріархъ Филаретъ и царь Михаилъ забыли одарить щедро церкви той местности, гдѣ страдалъ и погибъ мученически братъ и дядя, Василій Никитичъ, где страдалъ тоже и другой братъ и дядя Иванъ Никитичъ; тогда какъ по древнему благочестивому обычаю, самодержцы русскіе, давали вклады въ самые отдаленные монастыри и церкви царства, въ мѣстностяхъ не ознаменованныхъ ничѣмъ въ исторіи; и тогда какъ не забыли же они даровать обѣльной грамоты Ныробу, за его преданность къ Михаилу Никитичу и къ дому Романовыхъ? Не вѣроятнѣе ли предположить, что съ упраздненіемъ Пелымскаго собора, его вклады были вывезены изъ здѣшняго края въ другія церкви епархіи, а впослѣдствіи и память кѣмъ жертвованы они и откуда поступили, сгладилась. Въ наше время, когда признано полезньмъ увѣковѣчивать въ памяти народной великія отечественныя событія минувшаго, мы намѣрены соорудить въ Пелымѣ «историческую часовню» памяти злополучныхъ Романовыхъ и бѣдныхъ страдальцевъ угличскихъ. Такія благородныя перевершенія несправедливостей достойны благороднаго сердца...

О генералъ-фельдмаршалѣ, графѣ Минихѣ, есть уже достовѣрный устный разсказъ его современника, крестьянина Пелымской волости, деревни Ситихиной Антона Казанцева, умершаго въ 1849 году, 120 лѣтъ отъ роду. Графъ жилъ внутри крѣпости, близь того мѣста, гдѣ нынѣ часовня: и точно, вокругъ часовни не только заметны обуглившіеся слѣды окладныхъ бревенъ, но и борозды грядъ. Домъ у него былъ двухъэтажный съ балкономъ, а подлѣ дома садъ и огородъ. Фельдмаршалъ былъ старикъ сухаго сложенія, крѣпкій и бодрый, въ обращеніи привѣтливъ, но нелюдимъ. Изъ дому выходилъ рѣдко, но лѣтомъ любилъ сидѣть на балконъ. Днемъ писалъ, чертилъ планы; ночами просиживалъ долго, читалъ. Воеводы его боялись, потому что онъ доносилъ на нихъ ко Двору. Такъ прожилъ онъ мудрецомъ, въ этомъ глухомъ Пелымѣ, съ 1741 по 1761 годъ, ровно 20 лѣтъ, показавши болѣе стоической твердости духа, нежели Наполеонъ въ своемъ шестилѣтнемъ заточеніи. Слѣдовъ крѣпости уже давно нѣтъ, но память о ней хорошо сохранилась. Что же касается дома герцога Курляндскаго, построеннаго собственно для него по чертежу тогда всемогущаго Миниха, первенствующаго министра правительницы, то домъ этотъ былъ построенъ не на берегу Тавды и не внутри крепости, а въ полуверсте отъ нея, на дикомъ и пустынномъ берегу Пелыма, неподалеку отсюда впадающей въТавду. Герцогъ Биронъ, по разсказамъ Казанцева, былъ высокаго роста, строенъ и очень красивъ, но гордъ и недоступенъ. Его держали свободней, нежели въ последствии Миниха. Онъ имелъ верховыхъ лошадей, часто ездилъ на охоту въ зеленомъ бархатномъ полукафтане, подбитомъ соболями, держалъ многочисленную прислугу. Воевода стоялъ предъ нимъ безъ шапки. Изъ Пелыма перевезли его въ Ярославль, а при воцареніи императора Петра III, онъ и Минихъ были возвращены въ Петербургъ.

Пелымскій край заключаетъ ныне въ себе 2 волости русскихъ государственныхъ крестьянъ и 7 инородческихъ управъ вогульскихъ. Русскихъ, обложенныхъ податями и повинностями, считается 2031 рев. душа, а вогуловъ обложенныхъ ясакомъ 976, изъ нихъ работниковъ 460. Ясачная подать состоите въ Пелыме изъ соболей и лисицъ исключительно (остяки и самоеды Березовскіе вносятъ и бѣлку). Въ 1859 году ясака поступило на 2000 р. сер. Казна доставляетъ вогуламъ хлебъ (ржаной мукой), порохъ и свинецъ. Соль покупаютъ они сами изъ Пелымской стойки. Ясакъ ихъ по низкой добротЬ здешнихъ меховъ нейдетъ въ Петербургъ, а продается въ Туринске. Вогулы все крещены и имеютъ нынѣ въ своихъ паулахъ, т. е. деревняхъ 2 приходскихъ церкви. Русскіе крестьяне промышляютъ звероловствомъ, рыболовствомъ, сборомъ кедровыхъ ореховъ и ягодъ, живутъ вообще достаточно и недоимокъ въ податяхъ здесь никогда не бываетъ. Рогатаго скота, овецъ и свиней держатъ мало, только какъ подспорье хозяйству, но лошадей много. Хлѣбовъ высѣваютъ мало, потому что пахатныхъ земель почти совсѣмъ нѣтъ. Вотъ почему было бы необходимо не только воспретить впредь ссылку въ Пелымскій край, но и перевести изъ него всѣхъ ссыльно-поселенцевъ, прочно не водворившихся (а подобныхъ очень много найдется въ обоихъ волостяхъ). Что здѣсь будетъ дѣлать ссыльно-поселенецъ? Земли годной подъ пашню нѣтъ. Чтобы заниматься звѣроловствомъ, надо быть отважнымъ, ловкимъ, мѣткимъ, знающимъ мѣстность этой дремучей тайги. Добывать орѣхъ, – но лазить на 30 – саженный кедръ какъ бѣлка, и сидя на такой страшной высотѣ, безпечно сбивать шишки; на это способны только нога и рука туземца: эта гимнастика достигается лишь упражненіемъ съ малолѣтства. Заниматься ремесломъ – здѣсь ни столяровъ, ни слесарей, ни портныхъ, ни сапожниковъ ненужно. Работать – не на кого. Богатый купитъ все, что душа желаетъ, въ сосѣдней Ирбити, въ Тагилѣ у Демидова, а бѣдному этого не нужно. И ссыльные сдѣлались язвой для Пелымскаго края, непрестанно бѣгая, грабя и вводя въ громадныя переписки и безъ того уже обременяющія администрацію. Но впредь ссылка преступниковъ въ Березовскій округъ и Пелымскій край Туринскаго округа уже прекращена генераломъ Гасфордомъ.

По совершенному недостатку пахатныхъ земель (потому что всюду дремучіе лѣса да тундры), крестьяне ограничиваются въ Пелымѣ посѣвомъ ржи, овса, но преимущественно ячменя, такъ какъ онъ не боится холодныхъ и сырыхъ почвъ. Замечательно, что пашни обработываются здѣсь тщательнѣй, нежели въ Омскѣ, Ишимѣ и Курганѣ, унавоживаются сильно; хлѣбъ здѣсь всегда родится, и хотя его продавать не изъ чего, но для себя у каждаго есть. Ржанаго хлѣба здѣсь ѣдятъ мало, а, такъ называемые, «ярушники», лепешки изъ ячменной муки. Впрочемъ климатъ въ Пельше, отъ дремучихъ лѣсовъ и влажности почвы, не суровъ. Большихъ холодовъ не бываетъ. Рѣки становятся не ранее ноября, вскрываются въ концѣ апрѣля. Осень тянется иногда съ теплыми днями до конца октября, въ концѣ марта уже весенній воздухъ. Все огородные овощи родятся хорошо, даже огурцы. Но хлѣбопашество и огородничество считается здешними крестьянами междудѣлъемъ. Къ чему въ самомъ дѣлѣ пахать, или думать о капустѣ, когда винтовка можетъ дать однимъ мѣткимъ выстрѣломъ 10 р. с., неводъ несколько пудовъ рыбы, кедрина нѣсколько мѣшковъ орѣховъ? Вотъ почему здѣсь не только крестьяне, но и вогулы, все торговцы. Это очень любопытная особенность Тобольской губерніи, нигдѣ не встречаемая въ цѣлой Сибири. Обширный и пустынный край, населенный только 7000 д. об. п. русскихъ и вогуловъ, превращенъ ихъ настойчивой деятельностью нетолько въ огромный базаръ, но и въ замечательно цивилизованную и очень избыточную местность. Волшебный жезлъ сосѣдней Ирбитской ярмарки коснулся Пелыма и далъ ему то, чего, конечно, ни туристъ, ни администраторъ никогда не чаяли въ немъ найти: – богатое и очень хорошо живущее населеніе. Съ целаго Пелымскаго края везутъ въ Ирбить рыбу, соболей, лисицъ, белку, бобра, медведя, волка, лося, орехи, ягоды, рябчиковъ, перо и пухъ. Брусника очень вкусна (кондійская) и есть крестьяне, которые ее сбываютъ въ Тагильскій заводъ Демидова до 500 пудовъ изъ однихъ рукъ. Съ весны все заняты рыбной ловлей, летомъ сбираютъ ягоды и обиваютъ орехи, зимой охотятся до 6 декабря; въ январе, Феврале и марте (до вскрытія рекъ) весь Пелымскій край обращается въ базаръ, на который съезжаются купцы и прасолы изъ Тобольска, Тюмени, Верхотурья; являются спекуляторы даже изъ Казани, для которой они закупають кедровые орѣхи, Въ феврале Ирбить поглощаетъ все это, а тамъ весна и кругъ тѣхъ же занятій.

Пелымъ, какъ мы видели, развалился и годъ отъ году исчезаетъ. Но замѣчательно, что кругомъ Пелыма, даже въ виду его, всѣ окрестныя деревушки прекрасно обстроены. Есть много обширныхъ домовъ, крытыхъ тесомъ, даже начали строить каменные двухъэтажные дома (въ деревнѣ Ереминой). Вогулы щеголяютъ тоже постройками. Есть и инородцы, у которыхъ хорошіе дома, съ чистыми горницами, ковры, часы, ирбитская мебель. Одинъ вогулъ выстроилъ для себя на Шаимѣ красивую деревянную церковь, снабдивъ ее всѣмъ необходимыми Это ему стоило до 2000 р. сер. Но такъ какъ приходъ еще не образовался, то и священника нѣтъ. И вогулы и русскіе одѣваются одинаково, живутъ одинаково, съ тою только разницей, что Русскіе хоть не много, да сѣютъ хлѣба, а вогулы никогда: они все покупаютъ. Торговля тѣмъ что добудутъ въ лѣсу и въ воде, – вотъ ихъ исключительное занятіе. Молодое поколѣніе крестьянъ брѣетъ бороду, начинаетъ носить пальто, картузы. Богатыя крестьянки и жены торговцевъ ходятъ въ салопахъ съ собольими воротниками. Языкъ здѣсь чисто русскій, безъ всякихъ неправильныхъ удареній. Крестьяне понимаютъ пользу грамотности и охотно учатъ дѣтей, когда представится тому возможность. Прежде была въ Пелымѣ приходская школа, но неизвестно почему она закрыта.

На Пелымскій край слѣдовало бы правительству обратить вниманіе. Березовъ, Нарымъ, Туруханскъ – дикія пустыни, которыя всегда такими и останутся. Здешній обширный край, населенный умнымъ, честнымъ, трудолюбивымъ и богатымъ русскимъ населеніемъ, представляетъ еще то отрадное и единственное явленіе въ цѣлой Сибири, что всѣ инородцы, въ немъ живущіе, отъ мала до велика, усвоили себѣ вѣру, языкъ, одежду, образъ жизни, даже обычаи русскіе. Фактъ очень любопытный, что русская цивилизація привилась здѣсь, въ глуши, цѣлому иноплеменному народу, тогда какъ остяки, самоѣды, татары, киргизы, калмыки въ Западной Сибири, тунгусы, буряты, якуты, камчадалы и проч., въ Восточной, изъ которыхъ многіе поставлены географически въ благопріятныя условія мѣстности, и окружены, даже стѣснены русскими, остались дикарями. Въ Пелымскомъ краѣ уже много лѣтъ не было ни одного врача и повивальной бабки, вовсе нѣтъ больницы, аптеки, школы (а здѣсь кромѣ крестьянъ, есть и станица казаковъ). Наконецъ и духовенство его очень отстало отъ духовенства другихъ округовъ губерніи. Двѣ церкви: на Шаимѣ и въ Кашмакахъ, обѣ усердіемъ прихожанъ выстроенныя, стоятъ безъ священниковъ – «штатовъ де не положено». Благочинный, которому слѣдовало-бы жить въ Пелымѣ, какъ центрѣ края и его гражданской администраціи, (всѣ 7 церквей Пельмскаго края находятся въ стоверстномъ районѣ отъ Пелыма), живетъ за. Туринскомъ, т. е. въ 400 верстахъ отъ своего духовенства. Казаки, не имѣя въ своей станицѣ офицера, предоставлены самимъ себѣ.

Въ августѣ мѣсяцѣ І858 года финляндскій ученый, магистръ Альквистъ, проникъ по слѣдамъ и по картѣ венгерца Рогули (переданной ему Академіей Наукъ) изъ Пелыма, вверхъ но рѣкамъ Пелыму и Кондѣ, въ Кондійское отдѣленіе Березовскаго округа, а оттуда чрезъ Березовъ возвратился въ Тобольскъ. Признавая путь этотъ тоже для насъ удобнымъ, и мы избираемъ его для изученія другой интересной особенности Тобольской губерніи: огромнаго и пустыннаго Березовскаго края, этого предверія Сѣвернаго океана, съ устрашающимъ названіемъ котораго соединяется столько историчеекихъ страданій.... Лодку нашу перевели изъ Тавды въ Пелымъ и мы поплыли вверхъ по этой рѣкѣ, на которой тайга еще глуше, пустыня еще безлюднѣе, одиночество еще безотраднее.

ГЛАВА VI. БЕРЕЗОВЪ.

Вогулы, называющіе себя «Мансы», занимаютъ теперь северную часть Уральскаго хребта, по обеимъ сторонамъ его, между реками Камою, Печерою и Обью, не подвигаясь на северъ выше Усы и не спускаясь къ югу ниже Чусовой. Большая часть ихъ племени живетъ теперь на восточной сторонѣ хребта, въ верховьяхъ большой Сосвы, впадающей въ Обь, а также по реке Сыгвѣ, иначе ЛяпиноЙ, впадающей въ Сосву уже въ Березовскомъ округе. Здѣсь они смѣшались съ остяками, стали извѣстны подъ именемъ сихъ послѣднихъ и отличаются отъ нихъ только языкомъ, называемымъ остяцко-ляпинскимъ нарѣчіемъ. Чердынскіе же вогулы (въ Пермской губерніи) живутъ донынѣ при истокахъ Лозвы, между ею и рѣкою Недель. Кроме преданія, сохраненная кондинскими остяками (вогулами ляпискаго нарѣчія) о своемъ происхожденіи отъ Чуди Пермской, есть историческія свидетельства, что они въ 15 столѣтіи проникали до рѣки Выми (въ нынѣшнемъ Яренскомъ уѣздѣ, Вологодской губерніи). Сверхъ Сосвенскихъ (Березовскаго округа) вогуловъ, этотъ народецъ разбросанъ тоже дробными частями и въ сѣверной части Туринскаго округа, въ верховьяхъ, рѣкъ: Туры, Тавды, Лозвы, Пелыма и Конды, разделяясь здесь на 7 инородныхъ управъ, состоящихъ въ вѣдѣнія Пельмскаго и Гаринскаго волостныхъ правленій, потому что у вогуловъ делопроизводства письменнаго въ ихъ паулахъ никакого нетъ, а всѣ свѣдѣнія о нихъ сосредоточены въ Пелымѣ и въ Гаряхъ.

Съ половины XV столѣтія, вогулы уже появляются въ нашей исторіи, сперва страшными врагами зырянъ, жившихъ по рѣкѣ Выми и обращенныхъ въ христіанство еще въ XIV столѣтіи св. Стефаномъ, епископомъ Пермскимъ и апостоломъ всей Біарміи. Около 1455 года, при нападеніи на Усть-Вымь (гдѣ уже была тогда епископская кафедра), они захватили четвертаго епископа Пермскаго, св. Питирима и мученически его умертвили. Великій князь Іоаннъ III, покоривъ Новгородъ, обратилъ вниманіе и на племена, жившія по восточную сторону Урала. Въ 1483 году московскіе воеводы, князь Федоръ Курбскій Черный и Иванъ Салтыковъ-Травинъ ходили, по свидетельству летописца, войной на вогуловъ и Югру и на месте нынешняго Пелыма, при устье реки Пелыма, впадающей здѣсь въ Тавду, разбили вогульскаго князя Юшмана. Отсюда московская рать проникла до Югорской земли (ныне въ Березовскомъ округе). Дикари покорились, послали князя своего въ Москву, обещали платить дань. Но, не смотря на эти клятвы, Пелымскіе вогулы, бывшіе, какъ мы видѣли, издавна ужасомъ Перміи, напали въ 1581 году на Строгоновскіе городки и селенія, жгли, резали и уводили въ плѣнъ. Въ 1582 году они подступили даже подъ городъ Чердынь. Въ 1592 году воевода, князь Петръ Горчаковъ основавъ Пелымъ, казнилъ Пелымскаго князя Аблегарана съ старшимъ его сыномъ и главными родовичами; семейство же казненнаго отправилъ въ Тобольскъ, къ воеводе князю Лобанову-Ростовскому. Одинъ изъ внуковъ Аблегарана, Учетъ, крещенъ въ 1598 году въ Москве и названъ Александромъ. Даже въ начале XVII столѣтія, Пелымскіе вогулы съ остяками и татарами нѣсколько разъ бунтовались и замышляли, взявъ города Березовъ и Тюмень, истребить всѣхъ русскихъ жителей.

Идолопоклонство Пелымскихъ вогуловъ было схоже съ остяцкимъ. Шаманы имели у нихъ большое вліяніе на умы народа. Но что шаманство было вѣрованіе систематическое, это удостовѣряется учеными изслѣдованіями знаменитаго синолога нашего, монаха Іакинѳа Бачурина. Долго верили въ Европѣ, что шаманство – ремесло, основанное на легковѣріи дикарей; но члены нашей духовной миссіи въ Китае узнали, что уставъ шаманскаго служенія изданъ еще въ 1747 году въ Пекинѣ на манжурскомъ языке и составляетъ религію господствующую при китайскомъ дворЬ. Древніе обряды шаманства, изложенные въ этомъ уставѣ, представляютъ стройную систему, основанную на чисто религіозныхъ вѣрованіяхъ и въ очевидной связи съ астрологіей и семитическими волхвованіями. Главное божество у вогуловъ было «Пума-Торымъ», невидимый и всемогущій. Ему подчинялись нисшія божества. Сверхъ того вогулы, какъ и остяки, боготворили все видимое: ручей, дерево, камень. Золотой идолъ ихъ «ОстеръТуръ» стоялъ въ пешерѣ, въ неприступному глухомъ и лесистомъ ущелье, въ верховьяхъ реки Сосвы. Онъ имелъ силу умерщвлять и оживлять. Вблизи нынѣшняго Пелыма боготворилась огромная лиственица. Въ 5 верстахъ отъ села Чернавскаго, на Тавде, хранилось священное копье, которымъ закалывали лошадей, приносимыхъ въ жертву идолу. На рекѣ Конде, въ глуши непроходимыхъ дебрей, стоялъ главный идолъ всего вогульскаго и остяцкаго народа. Какой онъ имель видъ, никто этого не зналъ, потому что входъ въ кумирню дозволялся только верховному шаману. Этотъ входъ былъ всегда охраняемъ двумя вооруженными вогулами. Вогулы увѣряли, что идолъ, требуя жертвы, издавалъ плачь младенца. Вогулы приносили тоже жертвы водянымъ божествамъ, утопляя лошадей въ Тавдѣ и Кондѣ. Прп жертвоприношеніяхъ они пили теплую лошадиную кровь и ѣли жертвенное мясо сырое, завершая свое пиршество мистическими плясками.

Проповѣдь св. Евангелія вогуламъ началась еще съ XV столѣтія. По завоеваніи Перміи, пятый епископъ ея св. Герасимъ проповѣдывалъ слово Божіе тамошнимъ племенамъ корелѣ, печерѣ, югрѣ и вогуламъ и погибъ мученически у Камскихъ вогуловъ. Послѣ того въ теченіи трехъ столѣтій вогулы оставались безъ распространенія у нихъ христіанства и лишь въ 1714 году, по волѣ императора Петра Великаго, знаменитый Филофей Лещинскій (тогда уже схимникъ Федоръ) митрополитъ Тобольскій и Сибирскій и апостолъ всего сѣвернаго поморья, проникъ въ Пелымъ и началъ проповѣдывать слово Божіе Пелымскимъ вогуламъ. 17 марта, отслуживъ литургію въ Пельмской церкви, онъ окреетилъ 200 вогуловъ съ Лозвы и Конды. Постепенно присоединились къ церкви и остальные вогулы Пелымекаго края. Татары-исламиты, жившіе внизъ по Тавдѣ и около Туринска, намѣревались убить митрополита схимника, но тронутые его любвеобильнымъ, сердечнымъ краснорѣчіемъ, тоже крестились въ числѣ 500 душъ. Въ 1715 году ревностный архипастырь проникъ въ глубь Конды. Когда лодка схимника показалась въ виду столпившихся на берегу рѣки вогуловъ, они кричали ему, чтобы онъ удалился и грозили смертью, но то же теплое слово вразумило и ихъ. Кумирни были разрушены, идолы сожжены. Такимъ образомъ съ 1714 по 1722 годъ всѣ вогулы Пелымскаго края окрещены, въ мѣстахъ болѣе доступныхъ построены для нихъ церкви, и вѣра Христова утвердилась на всемъ пространствѣ отъ Туринска до Ляпина. Теперь вогулы всего Пелымскаго края кроткіе, мирные, усердные христіане, разумеется на столько, на сколько хватаетъ на это ихъ разумѣнія. Въ этомъ отношеніи они составляютъ единственное исключеніе изъ всѣхъ инородцевъ въ цѣлой Сибири. Не взирая на ревностные труды миссій, разсѣянныхъ отъ Березова до Камчатки, всѣ сибирскіе дикари: остяки, самоѣды, тунгусы, Саянскіе татары, буряты, камчадалы, въ общности остаются язычниками, и плохо русѣютъ. Вогула же Пелымскаго не отличишь нынѣ отъ русскаго крестьянина: домъ, утварь, одежда, обычай – все русское. Еще языкъ держится, но по-русски всѣ говорятъ, а если не сѣютъ хлѣба, то потому, что местность звероловная и рыболовная представляетъ выгоднейшее занятіе. Было бы очень полезно дать и имъ (какъ это предположено для инородцевъ Березовскаго округа: остяковъ и самоедовъ) здесь священниковъ, лекарскихъ учениковъ и приходскихъ учителей изъ ихъ же родичей и учредить для этого (если откроется Пелымское центральное приходское училище, что настоятельно необходимо) особое отделеніе вогульское при этомъ училище, а. потомъ посылать ихъ для довершения образованія въ семинарію, въ Омскій военный госпиталь, въ гимназію. Кто лучше родича, духовно, медицински, учебно, можетъ вліять на умы этихъ детей природы? Было бы очень полезно отменить плату ясакомъ, т. е. шкурами соболей, лисицъ и белки. Казна назначаетъ нормальную цѣну, но пушнина всегда дороже въ торговле цены ясачной. Къ тому же пріемъ ясака допускаетъ много безпорядковъ, стесненій, злоупотребленій. Наконецъ, все инородцы уже знаютъ употребленіе денегъ, которыя всюду и здесь, и въ Березове, между ними свободно обращаются; платить умеренную подать съ души деньгами для нихъ проще, неубыточно и легче. Ясакъ былъ последствіемъ необходимости и вероятно со временемъ заменится денежнымъ взносомъ.

У вогуловъ, какъ и у русскихъ крестьянъ, нѣтъ здесь людныхъ селеній, ибо тундра и тайга подступаюсь всюду къ берегамъ рѣкъ и рѣчекъ. Деревушки ихъ почти везде состоять изъ пятка, а много что изъ десятка избъ, у достаточныхъ и съ горницами. Вообще вогулы любятъ опрятность (въ чемъ тоже они исключение изъ всѣхъ инородцевъ целой Сибири), одеваются чисто и одинаково съ крестьянами, ведутъ образъ жизни совершенно русскій. Съ весны до глубокой осени работаютъ прилежно и усердно, поголовно косятъ сено, ловятъ рыбу, собираютъ орѣхи и ягоды, охотятся въ лѣсахъ; тогда доступъ въ ихъ паулы не только труденъ, но и невозможенъ. Всюду зыбуны, болота, тундры, дремучіе леса. Но пришелъ ноябрь, – сковалъ рѣки и мокрины, установиль санный путь во всѣ стороны, – угрюмый и глухой край оживляется. Съѣзжаются въ Конду – Тобольскіе, тюменьскіе, туринскіе купцы, крестьяне съ мукой, холстомъ, сукномъ и прочими деревенскими издѣліями, мѣняютъ все это на пушной товаръ, рыбу, ягоды, орѣхи. До марта, мѣна, торговля и гульба не прекращаются. Къ концу Ирбитской ярмарки Конда пустѣетъ. Вогулъ любить вино. Это обшій порокъ всѣхъ сѣверныхъ дикарей. Но и пьяный, – очень смиренъ. Хотя по закону запрещено ввозить въ ихъ паулы вино, но у насъ, какъ и везде «законъ часто говорить одно, а делается совсѣмъ другое». Такъ и съ виномъ... Кромѣ того вогулы сами дѣлаютъ сидку хлебному вину и откупъ надъ этимъ совершенно безсиленъ. Доступъ въ ихъ землю труденъ, лѣса дремучіе, пространства страшныя, кому придетъ охота прекращать корчемство въ такой местности? Племенныхъ пѣсенъ и у нихъ, какъ и у остяковъ,вовсе нѣтъ, а на все видимое импровизируется – «еду по Кондѣ въ лодкѣ, плыветъ лебедь, красивая птица», или «иду по тайгѣ, дремучая тайга, соболь скачетъ съ вѣтки на ветку, подстрѣлю его, продамъ купцу, напьюсь вина въ Пелымѣ». Эти импровизаціи распѣваются подъ звуки «домбры», родъ гуслей съ натянутыми медными струнами отъ 3 до 5 и болѣе. Вогулы средняго роста, довольно плотны, но нестройны, широкоплечи, голова у нихъ большая съ приплюснутьмъ черепомъ, волосы черные и жесткіе, глаза черные же узкіе, лицо широкое и скулистое, цвѣтъ кожи смуглый. Старики, хотя уже и редко, заплетаютъ до сихъ поръ косу, какъ китайцы и наши буряты. Местами есть бѣлыя и красивыя семейства, вѣроятно отъ примѣси русской крови. Женщины и дѣвки одѣваются какъ и русскія крестьянки, но не ткутъ холстовъ и суконъ, выменивая все имъ нужное на рыбу, орѣхи и ягоды. Вогулу житье лучше русскаго мужика. Живетъ онъ далеко отъ всѣхъ почтовыхъ путей, правительство доставляетъ ему по казенной цѣнѣ хлѣбъ, порохъ, свинецъ; самаго тяжкаго труда полеваго онъ не знаетъ, отъ рекрутства свободенъ. Всю зиму торгуетъ и гуляетъ. Преступленій между ними сроду не слыхано, кражъ тоже. Вообще они живутъ мирно, сыто и счастливо.

Съ невероятными затрудненіями, гдѣ на лодкѣ, а гдѣ и пѣшкомъ, по тайгѣ и болотамъ (чтобы пройдти по нимъ, подвязываютъ подъ ноги дранички, иначе пройдти невозможно), достигли мы путемъ Регули и Альквиста до сельца Ляпинскаго на рѣкѣ Сыгве (Ляпинѣ), впадающей съ лѣвой стороны въ Сосву. Здѣсь уже Кондійское отдѣленіе Березовскаго округа и отсюда до Березова только 300 верстъ хорошаго воднаго пути внизъ по Сосвѣ. Это сельцо стоитъ въ 27 верстахъ отъ впаденія рѣки Сыгвы въ широкую Сосву. Въ древности былъ тутъ вогульскій городокъ, славившійся своей мѣновой торговлей. Ляпинская волость – инородческая. Въ ней считается по 10-й народной переписи: остяковъ 682, а самоѣдовъ 74.

Березовскій округъ самый сѣверный, самый обшир ный и самый малолюдный изъ всѣхъ округовъ Западной Сибири – граничить: на сѣверѣ – съ Ледовитымъ океаномъ, на востокѣ – съ Енисейской и Томской губерніями, на западѣ – съ Уральскимъ хребтомъ, т. е. съ Архангельской, Вологодской и Пермской губерніями, а на югѣ – съ Туринскимъ, Тобольскимъ и Тарскимъ округами своей губерніи. Географически онъ простирается между 58° 40' и 70° и 15° сѣв. широт, и между 75° и 97° восточ. долгот., по вычисленію Уральской экспедиціи. Площадь его заключаетъ въ себѣ громадное пространство, т. е. 932,650 квад. верст., – 2/з всей Тобольской губерніи, а населенія по 10-й народной переписи только 26,211 ж. об. п. Вотъ любопытное исчисление, по самымъ новѣйшимъ даннымъ, показывающее, что это за страшная пустыня.

Русскихъ обществъ 4

Инородческихъ волостей 19

Русскихъ селъ 17

Русскихъ деревень 6

Въ нихъ домовъ 502

Остяцкихъ деревень 548

Въ нихъ юртъ 3049

Самоѣдскихъ чумовъ 1004

Русскихъ жителей 871 рев. душ.

Самоѣдовъ и остяковъ 11,993 ясач. душъ

Округъ представляетъ почти вездѣ равнину и чемъ далѣе къ сѣверу, тѣмъ съ значительнѣйшимъ пониженіемъ. Можно сказать, что это ничто иное, какъ громадный скатъ къ Сѣверному океану; однако берега Океана утесисты и гористы тамъ, гдѣ Уральскій хребетъ омываетъ свое подножіе въ оледенѣлыхъ волнахъ и становится какъ бы гранью міру жизни и творчеству.

Горная цѣпь Урала, отделяющая Европу отъ Азіи, идетъ здѣсь въ видѣ параллельныхъ, высокихъ, каменныхъ хребтовъ, отстоящихъ одинъ отъ другаго отъ 5 до 12 верстъ. Эти стѣны, воздвигнутыя самой природой, прорѣзываются рѣками, протекающими въ глубокихъ и довольно широкихъ лѣсистыхъ долинахъ, раздѣляющихъ горы. Даже самые отроги этихъ частныхъ хребтовъ, представляютъ то же меридіанное направленіе, какъ бы въ особыхъ кряжахъ. Ширина всего Урала простирается отъ 35 до 50 верстъ. Пики его обнажены, мѣстами скалисты, покрыты обломками камней, удобопроходимыми розсыпями и лишены почти всякой растительности, кромѣ исландскаго моха. Конусообразныя вершины этихъ горъ достигаютъ до 3000 Футовъ надъ уровнемъ океана. Лощины и стоки рѣкъ широки и мокры, мѣстами же обрывисты и составляютъ глубокія ущелья, занесенныя снѣгомъ и залитыя водою небольшихъ озеръ. Снѣгъ почти всегда остается круглый годъ въ ущельяхъ, но въ иные годы таетъ отъ проливныхъ дождей. Горныя долины покрыты большею частью лѣсомъ, который поднимается даже довольно высоко по крутымъ каменнымъ скатамъ хребтовъ. Лѣса эти преимущественно хвойные: ель, пихта, лиственица, кедръ; сосна попадается рѣдко. Кое-гдѣ по болотамъ растетъ береза и ива. Мѣстами растительность достигаетъ даже самыхъ пиковъ въ видѣ преземистыхъ елокъ и пихточекъ. Линія водораздѣла во многихъ мѣстахъ покрыта густымъ лѣсомъ, особенно при прохожденіи понижающимися сопками. Многочисленныя поперечныя долины, перерѣзывающія Уралъ, образовали кой-гдѣ удобные сквозь него проходы, посредствомъ которыхъ кочующія племена этихъ пустынь сообщаются между собою, перегоняютъ стада оленей и проходятъ зимой цѣлыми караванами для торговли. Такъ Архангельские зыряне приходятъ ежегодно въ Обдорскъ. Около 65° сѣв. шир. находится самая высокая и дикая часть Урала. Далѣе къ Ледовитому океану она принимаете до 66° с. ш. главное направленіе на сѣверо-востокъ, но становится гораздо уже и ниже, не изменяя однако общаго характера местности и местами выдвигая высокія отдѣльныя сопки и кряжи. Отъ 60° с. ш. Уралъ идетъ къ сѣверовостоку же, довольно высокой и скалистой цепью, гдѣ проходъ становится невозможенъ и горы обнажены отъ всякой растительности. На самомъ сѣверномъ Урале, подъ 66°, 42' с. ш. находится высочайшая послѣ Толпоса гора «Пай-Яръ» «камень-хозяинъ», имеющая до 3500 Фут. надъ уровнемъ океана. Не доходя 40 верстъ до моря, Уралъ оканчивается хребтомъ «Мина Сей» или, точнѣе сказать, тремя хребтами: «Арко-Пай», «МинаСей» и третьимъ самымъ сѣвернымъ подъ 08°, 29’ 4'' с. ш. и 83°, 57', 5'' вост. долг., называемымъ «Константиновскимъ камнемъ». Оконечность его «Оленій мысъ» уже омывается Ледовитымъ океаномъ. Въ ясную погоду Уралъ представляетъ чудныя явленія отраженій соднечныхъ лучей на его льдистыхъ вершинахъ. Весной горныя долины служатъ для пастбища оленей, которые сгоняются сюда со всей приморской тундры и остаются тутъ до поздней осени.

Обь – питательница Березовскаго края. Она входить въ него подъ 59. с. ш. и 97° в. д. изъ Нарымскаго отдѣленія Томскаго округа и течетъ, направляясь на сѣверо-западъ. Принявъ рѣку Вахъ, Обь устремляется прямо на западъ, и протекши 580 верстъ, соединяется съ Иртышемъ, на северной границе Тобольскаго округа. Отсюда поворачиваетъ она круто на сѣверъ и на пространстве еще 1000 верстъ, впадаетъ въ Обскую губу Ледовитаго океана. Вся длина ея теченія по Тобольской губерніи до 2000 верстъ, ширина русла отъ 450 сажень до 2 верстъ, а где раздѣляется на протоки, тамъ отъ берега до берега бываетъ и до 40 верстъ. Глубина ея отъ 7 до 10 саженей. Впадая въ Обскую губу двумя главными рукавами: Хаманельскимъ и Нарымскимъ, она раздвигается здесь на 60 верстъ. Кругомъ уже безжизценная тундра, вѣчные льды, вѣчные туманы... Это царство смерти.

Городъ Березовъ раскинутъ на трехъ холмахъ лѣваго берега рЪки Сосвы, которая въ 20 верстахъ ниже его впадаетъ въ одинъ изъ протоковъ Оби, а на сѣверной сторонѣ города, протекаетъ рѣчка Вогулка. Кругомъ дремучій лѣсъ. Лѣтомъ Березовъ картиненъ, представляясь какъ бы утопающимъ въ зелени. Нынѣ въ немъ 2 каменныхь церкви, 170 домовъ, 1.335 ж. о. п.; изъ нихъ окладныхъ мѣщанъ только 181 р. д. и 55 ремесленниковъ; уѣздное и приходское училища, градская больница, соляные и хлѣбные запасные магазины. Березовъ нельзя назвать пустыней, какъ это воображаютъ въ Россіи. Въ немъ много служащихъ чиновниковъ, есть врачи, купцы, духовенство. При уѣздномъ училищѣ хорошая библіотека изъ 1200 томовъ, большею частью новѣйшихъ сочиненій. Выпісываются русскія газеты и журналы. Купцы, мѣщане и казаки этого гиперборейскаго городка производить значительную, по мѣстности, мѣновую съ инородцами торговлю, весь оборотъ которой простирается до 100,000 руб. сер. Рыбы, пушнаго звѣря, орѣховъ, ягодъ, дичи – здѣсь обиліе. Хлъбъ не дорогъ, не свыше 50 к. сер. пудъ. Мясо, конечно, дорого: оно привозится зимой, гужемъ, изъ Тобольскаго округа; но изобиліе дичи, рыбы и оленины замѣняетъ недостатокъ мяса. Зима наступаетъ здѣсь съ конца сентября. Въ первыхъ числахъ октября становятся всѣ рѣки. Съ ноября до марта сильные морозы, доходящіе до 45° по Реомюру. Ртуть сжимается, стоградусный спиртъ густѣетъ, птицы падаютъ мертвыми, стѣны домовъ издаютъ трескъ, стекла въ окнахъ лопаются, ледъ и земля даютъ глубокія трещины. Но природа дала здѣсь обиліе мѣховъ и горючаго матеріала, и климатъ не вредитъ русскимъ жителямъ. Зимой ночи бываютъ ясныя. звѣзды горятъ ярко, сѣверныя сіянія чисты. Въ декабре, январѣ и феврале дневной светѣ почти не существуетъ. Въ самый полдень солнце восходитѣ не выше какъ на 4°, 15' надъ горизонтомъ и блѣдные лучи его падаютъ косвенно. Безмолвіе пустыни царствуетъ тогда въ полутемномъ городкѣ и взору представляются лишь необозрімыя равнины снѣга. Въ это время видъ Березова соотвѣтствуетъ понятіямъ нашимъ о крайнихъ жилищахъ человека на севере. Только хвойныя деревья: кедръ, ель и сосна, по высокому росту и зелени, оживляютъ несколько угрюмую картину здешней зимы...

Въ Березове до 1808 года была крепость съ рубленой стеной, башнями, рвомъ и валомъ, а остяки и самоѣды долго отстаивали свою независимость. Въ 1607 году воевода, князь Петръ Черкасскій, отбилъ многочисленный скопища вогуловъ, остяковъ и самоЬдовъ, подступавшихъ къ городу и повесилъ 30 старшинъ. Въ 1665 году воевода Алексей Давыдовъ отбилъ ихъ тоже съ помощію не только казаковъ и горожанъ, но и женщинъ, которыя съ крепостныхъ воротъ и изъ оконъ въ башняхъ, обливали дикарей кипяткомъ. При этомъ онъ тоже повесилъ 20 князьцовъ и старшинъ. Въ 1767 году, почти сто летъ спустя, накануне Светлаго Христова Воскресенія, возмутившіеея самоеды напали опять на Березовъ, но опять таки мужчины и женщины поголовно отразили врага, за что женщины были щедро награждены императрицей Екатериной. Даже недавно, въ 1851 и 1856 годахъ, самоедъ Ваули Піетоминъ и его сообщники пытались возмутить кочующіа племена Березовскаго края, но были схвачены и наказаны. Вообще надо сказать правду – не смотря на заботливость бывшаго генералъ-губернатора ГасФОрда о возможно лучшемъ устройстве Березовскаго края – отдаленность его отъ центра власти въ Омске, отъ губернскаго надзора въ Тобольске, трудность сообщеній, все еще не могутъ положить конця местнымъ безпорядкамъ...

Сверхъ сего, управленіе въ этомъ округѣ вовсе не соразмерно съ числомъ населенія. Здѣсь нѣтъ и 30,000 ж. о. п., а между тѣмъ чиновниковъ столько же какъ и въ Ишимѣ съ его 200,000 населеніемъ; Общее Окружное Управленіе, Окружный Судъ, Градская Полиція, Земскій Судъ, Окружное Казначейство и всѣ прочія части, какія только есть въ многолюдныхъ округахъ губерніи. Отъ множества администрацій разнаго рода происходить, конечно, и несоразмерное съ цифрой населенія делопроизводство; а известно, что везде дѣлопроизводство не обходится безъ тяжкихъ расходовъ для мало понимающихъ законы дикарей. Возьмемъ, какъ разительное доказательство, Пелымскій край. Въ немъ по 10-й народной переписи, всего 976 рев. душ. вогуловъ, но они раздроблены на 7 инородныхъ управъ, изъ которыхъ по каждой идетъ особое делопроизводство, каждая имѣетъ голову и прочія сельскія власти. Такъ какъ всѣ эти власти ровно ничего не понимаютъ, то все дѣла производятся волостными писарями Пелымской и Гаринской волостей которые и берутъ за это большія деньги, а иначе и нельзя, ибо этимъ фиктивиымъ управамъ,существующимъ только на бумаге, пишутъ грозные указы и предписанія всѣ инстанціи и, разумеется, что они все это читаютъ, понимаютъ и отписываются. Не ближе ли было бы соединить этотъ крошечный народецъ въ одну управу, съ головой и управнымъ писаремъ, въ удобномъ для того центре ихъ населенія? Когда Вогульскій Голова является въ Пелымъ, онъ не можетъ устоять предъ обольщеніями откупа и оставляетъ въ кабаке все, что только можно. Тоже самое отчасти еще случается и у Березовскихъ инородцевъ. Какъ ни старалось правительство и даже лично генералъ Гасфордъ, самъ въ январе 1853 года объехавшій Березовскій край, но ни они, ни военно-окружной начальникъ, при всей его доброй волѣ, не могли совершенно отмѣнить это неудобство. Полезно было бы дать и Березовскому и Пелымскому краю съ нимъ смежному, какое-нибудь очень простое устройство, соединивъ, напримѣрь, въ канцеляріи окружпаго начальника управленіе городомъ, судную часть, земскую часть, казначейскую и стряпческую, уменьшивъ число инородныхъ управъ и соединивъ тоже въ одну волость отдельныя общества Березовскаго края; и въ одну же волость – обе волости Пельмскаго края, которыя, будучи только въ 60 верстахъ одна отъ другой и при томъ при хорошей колесной дорогѣ и заключая въ сложности только 2,301 р. д., совершенно напрасно обременены содержаніемъ двухъ волостныхъ правленій. Подъ ближайшимъ же наблюденіемъ, руководствомъ и начальствомъ окружнаго начальника, – иметь только коммиссаровъ въ Обдорскѣ, Сургутѣ, Кондійскѣ, да помощника для управленія крошечнымъ Березовымъ. Такимъ образомъ изъ всего нынѣшняго громаднаго управленія осталось бы человѣкъ 7 чиновниковъ, делопроизводство сократилось бы и «кормежей» было бы менѣе. Въ Пелымѣ же было бы очень полезно назначить (какъ это уже сдѣлано граФомъ Муравьевымъ, для подобныхъ же местностей Забайкалья: въ Баргузинѣ, въ Балазанскѣ и проч.) особаго исправника, съ самой простенькой канцеляріей и самостоятельно зависящаго уже не отъ Туринскаго Земскаго Суда, а прямо отъ губернскихъ учрежденій. Въ Восточной Сибири это уже значительно облегчило и отдаленные края, подобные Пелыму, и дѣлопроизводство. Также точно много облегчитъ оно то и другое здесь...

Но перейдемъ теперь къ великимъ историческимъ страданіямъ, которыхъ некогда былъ свидетелемъ этотъ пустынный Березовъ и разскажемъ объ нихъ съ тою подробностью и правдивостью, которыя нынѣ уже возможны потомству.

Светлейшій князь Александръ Даниловичъ Меньщиковъ прибылъ въ заточеніе Вѣ Березовъ 17 декабря 1727 года. Съ нимъ были – сынъ Александръ и дочери: Марія (обрученная невѣста императора Петра II) и Александра. Княгиня Дарья Михайловна умерла въ дороге, близь Казани, въ деревнѣ Уссонѣ въ 1727 году, «ослѣпнувъ отъ слезъ» еще до кончины. Надгробный ея камень до сихъ поръ виденъ подлѣ Уссонской церкви. При Меншиковыхъ состоялъ караулъ изъ 1 офицера и 15 солдатъ. Ихъ посадили въ острогъ, выстроенный въ 1724 году, незадолго предъ смертью Петра Великаго, для содержанія въ немъ государственныхъ преступни ковъ. Острогъ этотъ существовалъ до 1790 года. Следы свай и Фундамента его видны и теперь. Онъ стоялъ въ 20 саженяхъ на западъ отъ нынешней каменной Богородице-Рождественской церкви и былъ обнесенъ тыномъ изъ толстыхѣ стоячихъ бревенъ. Внутри большаго двора находилось невысокое, длинное, деревянное зданіе, съ закругленными вверху окнами. Оно оставалось отъ упраздненнаго въ 1723 году Березовскаго мужскаго Воскресенскаго монастыря, котораго монахи были тогда же переведены въ Кондійскій монастырь. Церковь же монастырская, тоже деревянная, сгорела еще въ 1719 году. Въ этомъ остроге после князей Менщиковыхъ содержались князья Долгоруковы, а потомъ граФЪ Остерманъ. Впоследствіи острогъ этотъ былъ заброшенъ, но въ 1790 году, его снесли на другое место и сделали въ немъ присутственныя места. Накопецъ въ большой березовскій пожаръ 1806 года, онъ сгорелъ до основанія и темъ кончилась странная судьба его, постепенно: монастыря, государственной тюрьмы, присутственныхъ местъ. Но еще чуднее была коловратная судьба пострадавшихъ въ немъ.

Ученикъ и сподвижникъ Саардамскаго плотника, князь Меньшиковъ не остался празднымъ и въ Березове. Онъ соорудилъ своимъ иждивеніемѣ и личнымъ участіемъ въ работахъ, деревянную церковь Рождества Богородицы, съ придѣломъ Иліи Пророка, подлѣ острога, въ которомъ содержался съ семействомъ. Въ эту церковь ходилъ онъ ежедневно съ дѣтьми молиться. Лѣтомъ, выходя изъ острога ранѣе начала служенія, онъ садился въ бесѣдкѣ, имъ же самимъ построенной, на крутомъ берегу Сосвы и разговаривалъ тутъ съ подходившими къ нему жителями о суетѣ міра и другихъ религіозньіхъ предметахъ. (Все это взято изъ мѣстныхъ преданій). Онъ отпустилъ себѣ бороду, носилъ простой халатъ и теплую шапочку. Въ свою церковь, въ приходскую Спасскую и въ Одигитріевскій городской соборъ пожертвовалъ онъ много дорогихъ иконъ, украшенныхъ жемчугомъ священническихъ облаченій и церковной утвари. Онъ скончался 2 ноября 1729 года и похороненъ близь алтаря своей церкви. Надъ могилой его была устроена часовня, въ которую дѣти князя приходили ежедневно молиться о успокоеніи души родителя. Впослѣдствіи Меньшиковы устроили при своей церкви богадѣльню. Сосва, подмывая и обрывая берегъ въ этомъ мѣстѣ, давно уже сгладила и самый слѣдъ приснопамятной могилы свѣтлѣйшаго князя священной Римской имперіи, генералиссимуса, изъ ничтожества на неслыханную дотолѣ степень восшедшаго, а съ высоты величія въ ничтожество же снова низверженнаго! Послѣ смерти отца дѣтямъ было дозволено жить внѣ острога, въ своемъ собственномъ домѣ. Они могли ходить по городу, но караулъ за ними не отмѣненъ и имъ запрещено имѣть съ кѣмъ бы то ни было переписку. На содержаніе имъ отпускалось по 2 рубля въ день, деньги очень значительныя въ тогдашнее время. Въ промежутокъ между смертью отца и возвращеніемъ дѣтей, княжна Марія Александровна (обрученная невѣста императора Петра II), тоже по мѣстному преданію, до сихъ поръ сохранившемуся въ Березовѣ, была тайно обвѣнчана съ книземъ Федоромъ Долгоруковымъ, который доставши паспортъ за границу и пробравшись въ Березовъ подъ чужимъ именемъ, хотѣлъ попытаться увезти Меньшиковыхъ. Но судьба рѣшила иначе. Покуда дѣло это тянулось, княгиня Долгорукова скончалась отъ родовъ близнецами и похоронена близь Спасской приходской церкви, а вскорѣ умеръ «съ горя» и князь Федоръ Долгоруковъ. Въ 1731 году дѣти Меньшикова: князь Александръ и княжна Александра, возвращены изъ Березова, и по прибытіи въ Москву, гдѣ находилась тогда императрица Анна Іоанновна, представлены ей въ «изгнанническомъ платье» графомъ Левенвальдомъ. Князь Александръ Александровичъ пожалованъ былъ тогда же поручикомъ Преображенскаго полка, а княжна Александра Александровна Фрейлиной, и въ 1732 году выдана замужъ за Густава Бирона, брата герцога Бирона Курляндскаго. Въ 1825 году Тобольскій губернаторь Бантышъ-Каменскій, известный въ русской литературе біографіями русскихъ генералиссимусовъ и генералъ-фельдмаршаловъ и словаремъ достопамятныхъ людей Русской земли, желая дознаться, где лежитъ знаменитый любимецъ Петра Великаго, приказалъ Березовскому городничему Андрееву удостовериться въ этомъ тщательными изысканіями. Но такъ какъ ни Рождественской церкви, построенной княземъ Меньшиковымъ, ни могилы его тогда уже не было (потому что церковь эта съ богадельней и часовней Меньшиковыхъ сгорела въ большой березовскій пожаръ 20 Февраля 1764 года, а Сосва подмыла и снесла всю эту часть берега), то по местнымъ преданіямъ о томъ, что кто-то изъ семейства князя Меньшикова похороненъ у приходской Спасской церкви и по личнымъ указаніямъ престарѣлаго казака Шахова, отрыли 30 іюня 1825 года могилу княгини Маріи Александровны Долгоруковой. Действительно въ этой могиле докопались сперва до двухъ младенческихъ гробочковъ и раскрывъ ихъ, увидали косточки и два шелковыхъ головныхъ вѣнчика. Младенцы были покрыты зеленымъ атласомъ. Гробочки ихъ стояли на большомъ гробу, сдѣланномъ въ виде колоды изъ цѣльнаго кедра. Гробъ этотъ, длиною 3 аршина, былъ, какъ и гробочки младенцевъ обить внутри алымъ сукномъ. На крышѣ длинный крестъ изъ серебрянаго позумента. По снятіи крыши, оказалось сверхъ покойника на вершокъ льду. Подо льдомъ нашли сложенное вдвое покрывало изъ зеленаго же атласа. Но такъ какъ края его были подложены со всѣхъ сторонъ подътѣло, то средину разрезали и мертвецъ явился совершенно свѣжій: лице бѣлое и нежное съ синеватостью, зубы всѣ сохранившіеея, на головѣ шапочка изъ шелковой алой матеріи, подвязанная подъ подбородкомъ широкой лентой, на лбу шелковый вѣнчикъ. Княгиня лежала въ шлаФорѣ изъ шелковой матеріи красноватаго цвета, на ногахъ были башмаки изъ шелковой же махровой матеріи съ высокими каблуками. Пролежавши более сутокъ, въ жаркій лѣтній день на воздухѣ, открытое тѣло почернѣло и начало разрушаться. Какая жестокая игра своенравной судьбы! Думала ли обрученная невѣста императора Петра II, среди обаяній юности, красоты, блеска дворцоваго, съ алмазной короной русскихъ императрицъ на юномъ челѣ, что ей суждено лечь въ ледяную могилу въ дальней и дикой Сибири, что даже и въ этой могилѣ скорбный прахъ ея не найдетъ себѣ успокоенія!..

Но съ смертію князя Меньшикова и съ переходомъ дѣтей его въ свой собственный домъ, достопамятный острогъ Березовскій недолго оставался безъ жильцовъ. Въ 1730, году при воцареніи императрицы Анны, прислано было въ Березовъ все семейство князей Долгоруковыхъ, свергшихъ Меньшикова, бывшихъ всемогущими въ последнее время царствования императора Петра II и въ свою очередь сверженныхъ новымъ государственнымѣ переворотомъ. Семейство это состояло изъ князя Алексѣя Григорьевича и супруги его, княгини Прасковьи Юрьевны, дѣтей ихъ князя Ивана Алексѣевича (любимца Петра II) и супруги его Натальи Борисовны (дочери знаменитаго генералъ-фельдмаршала, графа Бориса Петровича Шереметева) князей Николая, Александра и Алексѣя, княженъ Елены, Анны и Екатерины (второй обрученной невѣсты императора), красавицы, какъ и княжна Марія Меньшикова, но менее злополучной потому что она дожила до счастливыхъ дней и до мирной кончины въ родной Москвѣі Всѣ они были заключены въ тотъ самый острогъ, въ которомъ томились до нихъ князь Меньшиковъ и его семейство...

Жестоки были страданія и этихъ жертвъ властолю бія и дворцовыхъ переворотовъ; жестоки тѣмъ болѣе, что уже надъ судьбой ихъ тяготѣлъ не мгновенный гнѣвъ юнаго императора, добраго душой, по сказанію современниковъ, а злоба тирана Россіи, Бирона, десять лѣтъ терзавшаго народъ русскій. Началось съ того, что престарелый князь Адексѣй Григорьевичъ удрученный годами, горестью и суровымъ климатомъ, скончался въ 1734 году, а вскоре и княгиня Прасковья Юрьевна. Дети .похоронили родителей близь Рождественской церкви Меньшиковыхъ, въ 7 саженяхъ на сѣверо-западъ отъ крыльца нынешней каменной, а въ 10 отъ буерака. Надъ могилой соорудили они часовню, которая сгорѣла впоследствии въ большой пожаръ 20 Февраля 1764 года. Но такъ какъ на этомъ мѣстѣ Сосва не роетъ берега, то обуглившіяся и обгорелыя окладныя бревна этой часовни, ныне уже поросшія густымъ дерномъ, сохранились до нашего времени...

Долгоруковыхъ держали въ Березовѣ строже, нежели Меньшиковыхъ. И не удивительно. Тиранія не дремлетъ. Такъ княжну Елену Алексеевну, во время утрени 21 мая 1738 года (въ день ея ангела, особо, по просьбѣ ея слушанной ею), окружали въ церкви вооруженный капралъ и два солдата. За несвоевременное же служеніе этой утрени, протопопъ Авдей Михайловъ сосланъ въ пустынный Илинскъ (нынѣшней Иркутской губерніи). Но доселѣ это были только отеческія кары Бирона... Когда же въ начале этого самаго года (после осьмилѣтняго заточенія Долгоруковыхъ въ Березовскомъ остроге) подъячій Тишинъ донесъ на нихъ, о нескромныхъ будтобы рѣчахъ, говоренныхъ ими про императрицу Анну и герцога Курляндскаго, то въ конце мая мѣсяца явился въ Березовъ гвардіи капитанъ Ушаковъ, подъ предлогомъ навѣстить изгнанниковъ, а въ сущности, чтобы собрать подтвердительныя улики о ихъ нескромности и о преданныхъ имъ людяхъ. Вскоре послѣ отъѣзда Ушакова, князь Иванъ Алексѣевичъ былъ разлученъ съ женою и родными, и заключенъ въ особую тюрьму, или, точнѣе сказать, особую землянку, гдѣ ему давали грубой пищи на столько, чтобы онъ не умеръ отъ голода. Княгиня Наталья Борисовна выплакала у караульнаго маіора Петрова дозволеніе видеться тайно ночью съ узникомъ сквозь оконце и сама носила ему пищу... Въ сентябрѣ, въ темную и дождливую ночь подплыло тайно къ Березову судно. На него вызвали, въ глубокой тишинѣ, князя Ивана Алексеевича Долгорукова, караульнаго маіора Петрова, Березовскихъ священниковъ, Илью Прохорова, Федора Кузнецова, Андрея, ТимоФея и Артемія Васильевыхъ, дьякона Федора Кокоулина и некоторыхъ жителей приверженныхъ къ Долгоруковымъ, всего 31 человека. Черезъ два часа судно отплыло отъ Березова. Когда же этихъ несчастныхъ привели въ Тобольске въ судъ, они увидели предъ собой того же гвардіи капитана Ушакова и чѣмъ? Ихъ судьей. Рѣшеніе не замедлило. Не взирая на личное предстательство митрополита Сибирскаго, Антонія Стаховскаго, были наказаны; священникъ Кузнецовъ кнутомъ, съ вырваніемъ ноздрей, а священики Прохоровъ и трое Васильевыхъ, – плетьми, равно и дьяконъ Кокоулинъ, и сосланы: Кузнецовъ съ ляшеніемъ сана, а остальные пятеро безъ лишенія сана въ каторжную работу въ Охотскъ. Изъ несчастныхъ Долгоруковыхъ князь Алексѣй сосланъ въ Камчатку матросомъ, князья Николай и Александръ наказаны кнутомъ съ урѣзаніемъ имъ языковъ и сосланы въ каторжную работу, первый въ Охотскъ, а второй въ Камчатку. Княжны Елена, Анна и Екатерина разосланы въ заточеніе въ дальніе монастыри. Наконецъ, князь Иванъ Алексеевичъ (любимецъ императора Петра II) отправленъ изъ Тобольска въ Новгородъ и послѣ мучительныхъ пытокъ, колесованъ съ отсѣченіемъ головы подъ Новгородомъ, въ 1739 году (указъ Правительствующаго сената, отъ 12 ноября 1739 года). Объ остальныхъ жертвахъ извѣстно только, что «ни одинъ изъ нихъ не возвратился».

Несчастное семейство князей Долгоруковыхъ возвращено при воцареніи императрицы Елисаветы, въ 1741 году. Княгиня Наталья Борисовна (супруга казненнаго князя Ивана Алексеевича) возвращена тоже изъ Березова, съ двумя малютками Михаиломъ к Димитріемъ, но разочарованная въ счастіи міра сего (и какое ужасное разочарованіе!) она приняла схиму съ именемъ Нектаріи и скончалась въ Кіевскомъ Флоровскомъ монастыре 3 іюля 1771 года. Княжна Екатерина (обрученная невеста императора Петра II) вышла замужъ въ 1745 году за графа Александра Романовича Брюса, а княжна Елена за родственника своего князя Юрія Юрьевича Долгорукова. Княжна Анна осталась въ девицахъ. Князья Николай, Александръ и Алексей возвращены тоже, равно какъ и Березовскіе священники и дьяконъ. Княжны Долгоруковы, сострадая симъ несчастнымъ, звали ихъ къ себе на житье въ Москву и св. Синодъ на это согласился, но изувѣченные священнослужители отказались и пожелали дожить вѣкъ свой въ Березовѣ. Только Обдорскій священникъ и дьяконъ (тоже изъ-за Долгоруковыхъ жестоко истязанные и сосланные), по приглашенію княжны Елены Алексѣевны, переведены къ ней въ Москву къ домовой церкви, выстроенной ею во имя Всемилостивѣйшаго Спаса. Князья Меньшиковы и князья Долгоруковы оставили много прикладовъ къ церквамъ Березовскимъ, но большая часть ихъ приложеній сгорѣла въ пожаръ 1764 года. Сохранились донынѣ только двѣ священническихъ ризы, съ звѣздами ордена св. апостола Андрея Первозваннаго на оплечьяхъ, да нѣсколько богослужебныхъ книгь. На од ной изъ нихъ начертано: «1764 года, сентября 1 дня, эту книгу дала вкладу, въ церковь Всемилостивѣйшаго Спаса, что въ Сибири, въ Березовскомъ острогѣ, на поминовеніе своихъ родителей, преставившихся тамо, княгиня Елена,князя Алексеева дочь. Долгорукова». Итакъ княгиня Елена Алексѣевна жила еще въ царствованіе императрицы Екатерины II, ровно четверть вѣка послѣ кровавыхъ событій 1739 года. Въ этой же Спасской церкви, хранится и теперь еще золотой медальонъ, осыпанный жемчугомъ, съ прядью тонкихъ, свѣтлорусыхъ волосъ, за стекломъ. По преданію это волосы несчастной княгини Марьи Александровны Долгоруковой, урожденной княжны Меньшиковой, обрученной невѣсты императора Петра II...

Березовскій острогъ, съ возвращеніемъ Меньшиковыхъ и Долгоруковыхъ, не покончилъ еще своихъ разсчетовъ съ земными величіями. Въ 1743 году привезли въ заточеніе въ Березовъ государственнаго канцлера графа Андрея Ивановича Остермана, министра хитраго и пронырливаго, одного изъ умнъйшихъ дипломатовъ своего времени, пользовавшагося нѣкогда неограниченнымъ довѣріемъ Петра Великаго. Онъ былъ увлеченъ въ паденіе Фельдмаршала Миниха. Остермана сопровождала супруга его, графиня Марфа Ивановна. Старикъ, измученный многолѣтнимъ государственными поприщемъ, страдалъ кроме того жестокой подагрой, ходилъ въ бархатныхъ сапогахъ и съ костылемъ. Онъ скончался въ 1747 году и похороненъ прямо противъ острога, въ 22 саженяхъ отъ церкви, на сѣверо-западъ. Но его не оставила судьба въ покое за пределами земной жизни. 2 іюля 1848 года начальникъ Уральской ученой экспедиціи, генералъ-маіоръ ГоФманъ, желая изслѣдовать на сколько промерзаетъ земля въ Березове, разрылъ нечаянно давно уже забытую могилу графа Остермана. Его нашли въ дубовомъ гробу, обитомъ внутри бѣлой изъ-красна тафтой, а снаружи шелковой матеріей кофейнаго цвета, съ золотымъ по краямъ позументомъ. Теперь надъ этой могилой сооруженъ памятникъ. ГраФиня Марфа Ивановна возвращена изъ Березова въ Москву въ сентябре 1747 года, и умерла въ глубокой старости. Родитель нашъ былъ женатъ (вторымъ бракомъ) на племяннице графини Остерманъ, (супруги графа Ѳ. Анд. Остермана) Н. Л. Толстой.

Таковы дивныя злоключенія этихъ трехъ знаменитых семействъ, изъ-за ненасытной алчбы власти дорого заплатившихъ (и какими ужасными страданіями!) за все, къ чему они некогда такъ слѣпо стремились... Но изъ всехъ ихъ, всего разительнее – превратности жизни престарелаго графа Остермана. Хитрый дипломатъ, дальновидный министръ, царедворецъ гибкій и уклончивый, онъ, сынъ немецкаго пастора, пришедшій искать счастія въ тогда преображавшейся Россіи, обратилъ на себя вниманіе прозорливаго Петра Великаго, быстро возвысился и 40 летъ умѣлъ держаться при Дворе, среди всехъ государственныхъ переворотовъ того бурнаго времени, уживаясь со всеми и угождая всемъ. Такъ онъ пользовался особымъ расположеніемъ императрицы Екатерины, дружбой князя Меньшикова, умелъ поладить и съ

Долгоруковыми, даже 10 лѣтъ уживался съ подозрительностью Бирона. Онъ лавировалъ 40 лѣтъ удачно на океанѣ дворцовыхъ интригъ, все предугадывалъ, все предусматривал, людей и событія, и – ошибся въ разсчетѣ, не понявъ шаткости регенства великой княгини Анны Леопольдовны, не уразумѣвъ, что нѣмецкая партія уже отжила свое время. Ослѣпленный призракомъ многолѣтней власти, которую ему сулилъ другой честолюбецъ, великій полководецъ, но и великій интриганъ, Фельдмаршалъ Минихъ, – онъ поскользнулся, – и оба жестоко поплатились за свою политическую ошибку – одинъ ледяной могилой въ пустынномъ Березовѣ, другой двадцатилѣтнимъ заточеніемь въ дремучемъ Пелымѣ. Но Минихъ съ ступеней эшафота, на который смѣло взошелъ въ своемъ военномъ плащѣ, окидывая повелительнымъ взгдядомъ народъ, до уединеннаго кабинета своего въ Пелымѣ, вышелъ изъ борьбы съ судьбой героемъ, которому удивлялись даже враги его. Графъ Остерманъ палъ духомъ еще въ Петербургской крепости и не вынесъ бремени ссылки. Миръ ихъ испытанному земными скорбями праху! Графъ Остерманъ не оставилъ потомства. Кульмскій герой, графъ Александръ Ивановичъ Остерманъ-Толстой, наслѣдовалъ майоратъ и графство (послѣ обоихъ стариковъ Остермановъ) только по Толстымъ и умеръ бездѣтенъ. Потомки же Пелымскихъ заточенныхъ – генералъ-Фельдмар шала графа Миниха, есть въ Ольденбургѣ, гдѣ правнукъ его Фридрихъ, графъ Фонъ-Минихъ, нынѣ оберъкамергеромъ при Дворѣ Великаго Герцога; а герцога Бирона Курляндскаго (отъ дочерей старшаго сына его герцога Петра, добровольно отрекшагося отъ короны 10 марта 1795 года и умершаго 1 января 1800 года) – принцы Курляидскіе, есть донынѣ въ Прусской Силезіи и въ Вѣнѣ. Дома же князей Меньшиковыхъ и князей Долгоруковыхъ. до-нынѣ процвѣтаютъ въ Россіи.

ГЛАВА VII. СѢВЕРНЫЙ ОКЕАНЪ.

Мы отправились изъ Березова 15 іюля, внизъ по Сосвѣ, и вскорѣ достигли ея устья, въ 20 верстахъ отъ города. Здѣсь вливается она въ громадную Обь, на которой въ то время, какъ мы на нее выѣхали, при вечернихъ лучахъ великолѣпно заходящаго солнца, мелькали лодочки остяковъ, такъ называемый «душегубки». Остяки по мѣстному выраженію «колыданили», т. е. ловили рыбу сѣткой въ видѣ мѣшка, привязаннаго къ палкѣ. Надо имѣть остяцкое проворство на водѣ, чтобы вилять въ этой узенькой душегубкѣ, грести одной рукой и успѣвать другой черпать рыбу. Обь была еще тогда въ разливѣ. Куда ни взглянешь – безотрадная тоска. Неизмѣримая масса водъ, на которыхъ то тамъ, то здѣсь высовывается мелкій тальникъ. Всюду пустыня. Это однако только начатокь Оби... Что же ждетъ насъ далѣе?

Дулъ крѣпкій низовой вѣтеръ. Раскинувъ парусъ лодка наша скользила по полуночнымъ волнамъ, какъ птица. Мѣсяцъ всплылъ, – тотъ же Оссіановъ щитъ, который недавно катился надъ нами въ Омскѣ. Но какая ужасающая бездна между Омскомъ и этой пустыней, на краю обитаемаго міра. Была однако полна дивной поэзіи эта вступительная ночь наша въ плаваніе по Оби. Широкіе, серебряные лучи месяца ложились коваными пластами на волнующуюся поверхность безпредѣльныхъ водъ. Река кипела серебромъ. Гребни валовъ завивались, свивались, развивались и все это подъ тысячами радужныхъ переливовъ, тѣней и оттѣнковъ. Хороша была водная равнина, хорошо было и ясное небо, усѣянное миріадами звѣздъ, которыя въ этихъ широтахъ блестятъ ярче и чаще... Но всюду гробовое молчаніе. Ни одного судна, ни одного парохода, ни одного огонька на берегу, да и гдѣ самый берегъ? Туманная черта, безъ признака жизни и человѣка, царство смерти, могильная тишина и только!

На другой день мы были уже за 200 верстъ отъ Березова, миновавъ село Куноватское, живописно раскинутое на сблизившемся съ нами крутомъ берегу Оби. Чистенькая деревянная церковь и опрятные сельскіе домики, – кто бы могъ ожидать за Березовымъ, после проведенной нами ночи, на пути къ Ледовитому океану и въ такой ужасной пустынѣ, подобнаго оазиса? Но разгадка этого благосостоянія – богатые Куповатскіе «пески», т. е. рыболовныя мѣста. Онѣ лучшія во всемъ Березовскомъ округе. Почему жь здѣсь добывается самая цѣннѣйшая рыба? Говорятъ, отъ удобства местности. Можетъ быть. Здесь, точно, теченіе заметно тише, а следовательно и защиты для рыбы более отъ быстринъ и водоворотовъ. Отсюда ясно видны снежные зубцы Уральскаго хребта. Они тянутся сплошной стеной на голубомъ Фоне неба, оптически измѣняя цвета своихъ вершинъ, по мере отражающихся на нихъ яркихъ лучей полуденнаго солнца. Прекрасная картина, на которую мы долго любовались. Вечеромъ мы были уже въ Обдорске.

Обдорскъ, по самоедски «Сале Харатъ» – мысъ городъ», находится въ 375 верстахъ отъ Березова, внизъ по теченію Оби и еще глубже на северъ, подъ 66°, 34' с. ш. и 84о, 15 В. Д. на правомъ и высокомъ берегу рѣки Полуя, которая въ 8 верстахъ отсюда впадаетъ въ Обь. Жителей здѣсь 143 д. о. п., Тобольскихъ и Березовскихъ мелкихъ купцовъ, мѣщанъ и крестьянъ. Насъ поразила особенность Обдорска въ эту летнюю пору. Почти всѣ дома (ихъ 51) были наглухо заперты и все селеніе казалось околдованнымъ непробуднымъ сномъ. Это объясняется тѣмъ, что въ лѣтнюю пору всѣ рыбопромышленники и туземцы уѣзжаютъ съ семействами на дальній сѣверъ, даже до Обской губы и только предъ заморозомъ рѣкъ возвращаются въ Обдорскъ. Онъ основанъ въ 1593 году, имѣлъ прежде деревянное укрѣпленіе съ башнями (уничтоженное въ 1807 г.) и составляетъ нынѣ особое Земское отделение Березовскаго округа, подобно отдѣленіямъ Кондійскому и Сургутскому. Это гиперборейское мѣстечко, съ своей красивой деревянной церковькой и группой хорошо обстроенныхъ домиковъ, очень Эффектно, когда на него глядишь съ реки. Бывшій генералъ-губернаторъ Гасфордъ, которому Березовскій край такъ много обязанъ, посѣтилъ Обдорскъ въ январѣ 1853 года и въ память этой поѣздки, возвратившись въ іюлѣ 1859 года изъ Петербурга въ Омскъ, принесъ въ даръ Обдорской церкви св. Апостолъ Петра и Павла св. Евангеліе въ серебряномъ подъ чернь окладъ и серебряный же позолоченный крестъ, которые тогда же и доставлены въ Обдорскъ. Кроме этой приходской церкви, есть еще здесь походная здешней Миссіи, для обращенія остяковъ и самоедовъ въ христианство. Съ этою церковью миссіонеры совершаютъ переезды летомъ и зимой, проникая въ самыя отдаленнейшія места инородческихъ стойбищъ. Здѣсь есть тоже миссіонерская школа, въ которой обучаются остяцкіе и самоедскіе мальчики. Изъ нихъ составленъ хоръ пЬвчихъ. Еще въ Березове держатъ несколько коровъ, собственно для молока. Здесь уже нѣтъ другаго скота, кромѣ оленей. Что верблюдъ для жаркихъ странъ и сыпучихъ песковъ, то олень для снѣжныхъ пустынь. Олень бодръ и веселъ зимой и чѣмъ лютѣе морозы, тѣмъ онъ крѣпче, Лѣтомъ же,напротивъ того, онъ хилъ и болѣетъ. Быстро переносятся на немъ не только остякъ, самоѣдъ, зырянянъ изъ Архангельской губерніи, но и русскій купецъ, казакъ, крестьянинъ. Когда наступитъ ежегодная Обдорская ярмарка (съ 20 декабря до половины января), то невольно изумляешься, откуда могли взяться жизнь и движеніе въ этомъ, вѣчно, казалось, пустынномъ уголкѣ? На Обдорскую ярмарку съѣзжается тогда до 10,000 человѣкъ: самоѣды и остяки для взноса ясака и для торговли, вогулы изъ Туринскаго и Березовскаго округовъ (изъ Конды и Ляпина), зыряне изъ Архангельской губерніи, Тобольскіе, Березовскіе и Сургутскіе купцы, мѣщане, крестьяне, казаки. Товары привозятся заблаговременно, лѣтомъ, на судахъ, приплывающихъ въ Обдорскъ изъ Тобольска и состоятъ – въ ржаной мукѣ, табакѣ въ папушахъ, сукнахъ яркихъ цвѣтовъ, красномъ товарѣ, чугунной, желѣзной и мѣдной посудѣ и мелкихъ металлическихъ издѣліяхъ. До 420 амбаровъ бываетъ тогда наполнено русскимъ и туземнымъ товаромъ. Оборотъ этой ярмарки простирается до 100,000 р. сер. (оффиціальныхъ въ 1859 г. 46,900 р. с. привоза и 45,600 р. сер. продажи, но, какъ мы увидимъ ниже, торговля дикарей не допускаетъ такихъ абсолютныхъ циФръ). Соболь, лисица, бѣлка, куница, выдра, медвѣдь, волкъ, горностай, оленьи шкуры, мамонтова кость, шитая зимняя одежда здѣшнихъ инородцевъ: малица, парка, гусь, пимы и проч., – все это вымѣнивается на русскіе товары. Но остяки и самоѣды имѣютъ свою особенную манеру торговать, которая не допускаетъ никакой статистики. Они подходятъ къ амбару купца, оглядываютъ сперва, нѣтъ ли у него кого либо сторонняго, въ особенности чиновника и удостовЬрясь, что купецъ одинъ, быстро входятъ, заслоняютъ спиной дверь и вынувъ изъ-подъ полы соболя или лисицу, торгуются условными знаками. Когда мѣхъ спрятанъ за прилавокъ, дикари успокоиваются и начинаютъ забирать, что имъ нужно, или разсчитыватьея за прежніе долги.

Русскіе жители Березовскаго округа выселились сюда вскоре послѣ завоеванія Сибири, изъ нынѣшнихъ Казанской, Вятской и Пермской губерній, подъ именемъ ямщиковъ, и основались частью въ самомъ БерезовЬ, а частью въ немногихъ селахъ и деревняхъ, по Оби и по Сосвѣ. Березовскіе крестьяне – красивое племя, рослы, крепки, бѣлы, голубоглазы и свѣтлорусы. Живутъ въ хорошихъ домахъ и держатъ ихъ опрятно. Занятія ихъ: лѣтомъ – рыболовство, а зимой – звероловство. Почти всѣ достаточны. Многіе брѣютъ бороду и носятъ, какъ въ Пелымѣ, одежду, болѣе подходящую къ мещанской, нежели къ крестьянской: чекмени и полукафтанья, шаровары, сапоги и картузы. Женщины хорошо одеваются, а тѣ, которыя по-богаче, носятъ уже платья горожанокъ. Вообще замѣчено, что крестьяне всего крайняго сѣвера цѣлой Сибири: въ Пелымѣ, Березовѣ, Нарымѣ. Туруханскѣ и Енисейске и въ селеніяхъ по Лене до Якутска, гораздо образованнее, нежели въ среднихъ и южныхъ округахъ всего края, где отъ непрерывнаго прилива дикихъ переселенцевъ лапотниковъ: Псковскихъ, Тамбовскихъ, Воронежскихъ и всякаго сброда ссыльно-поселенцевъ, еще много невежества и неряшества. На северъ же Сибири никто добровольно не переселяется изъ Россіи. а ссыльныхъ очень мало, да и ссылка въ Березовъ теперь прекращена вовсе. Во всемъ округе ихъ по 10-й народной переписи насчитано только 176 д. о. п., а съ прекращеніемъ теперь ссылки, чрезъ несколько летъ не будетъ уже ни одного. Особенность этого отдаленнаго края – это Березовскіе и Сургутскіе казаки. Они вошли теперь, въ числе 3 офицеровъ, 34б служащихъ и отставныхъ урядниковъ и казаковъ, съ 270 женщинами и детьми, въ составъ поселеннаго Тобольскаго казачьяго пѣшаго баталіона. Какъ и казаки Пелымской станицы, они потомки завоевателей Сибири, пришедшихъ съ Ермакомъ съ Дону и Яика, и оставшихся въ Березове, Сургутѣ, Тобольске, Тарѣ, Туринскѣ и Пелымѣ. Они понятливы, ловки, стройны и очень красивы, Въ Сургутѣ у нихъ школа на 70 мальчиковъ. Въ Воскресенскомъ Березовскомъ соборѣ до настоящего времени хранятся принесенныя ими въ 1592 году двѣ древнихъ иконы: архангела Михаила и святителя Николая, обѣ уже почернѣвшія отъ времени и въ ризахъ изъ сребро-позолоченаго листа, вычерченнаго рѣзцомъ на обороте. Древнее же знамя ихъ хранится теперь въ Тобольске. И казаки, какъ и крестьяне, живутъ здесь хорошо и достаточно и почти все занимаются меновой торговлей съ инородцами. Они никуда не употребляются на службу вне Березовскаго края. Срокъ этой обязательной службы 30 летъ, т. е. годъ на службе, а годъ дома.

Въ древности самоѣды населяли самую северную часть Березовскаго края, т. е. обѣ стороны Обской губы. Отъ устья же Оби, вверхъ по реке – страна называлась Обдоріей. За ней, къ югу, жили Югры, а за ними Чудь, нынешнняя Конда Вогульская. Новгородцы, предводимые Умбатомъ, ходили въ Югру еще въ 1030 году. Въ 1093 г. зыряне проложили дорогу съ Урала на Обь, отъ реки Вогулки до реки Сосвы. Около этого же времени новогородская вольница ходила опять на Югру. Но съ XIII века мы видимъ Новгородъ уже въ постоянныхъ сношеніяхъ съ племенами зауральскими, которыя онъ постепенно облагаетъ данью: соболемъ, куницей, серебромъ закамскимъ. Въ 1465 году великій князь Московскій, по покореніи Новогорода, простеръ свои политические виды и на Зауралье и съ тѣхъ поръ, до покоренія Сибири Ермакомъ, не перемежаются, въ теченіи свыше столетія, походы великокняжеской рати, или набѣги вольныхъ людей русскихъ, уже всюду тогда обсѣвшихъ берега Волги, Камы и Чусовой. Нынѣшнія инородческія племена Березовскаго округа – вогулы (ляпинскаго нарѣчія), остяки и самоеды. Но въ древнихъ актахъ, при исчисленіи народовъ, населявшихъ обѣ стороны сѣвернаго Урала, нигдѣ не встречается имени остяковъ, между тѣмъ какъ о сопредѣльныхъ имъ самоѣдахъ, юграхъ и вогулахъ есть историческія свидетельства ранѣе XII столѣтія. Должно полагать, что въ древности остяки разумелись у насъ подъ именемъ югровъ, хотя собственно Югорія, между Обдоріей и Кондою была только срединой остяцкой земли, где теперь инородныя управы, по рѣкамъ: Сыгве (Ляпину) и Сосве. Съ 1499 года, т. е. съ похода князя Курбскаго, въ нынешніе Пелымъ и Конду, велиКіе князья Московские стали именоваться князьями Югорскими. Наименованіе же князя Обдорскаго и Кондійскаго внесено въ царскій титулъ уже при великомъ князѣ Василіе Іоанновиче. Остяки говорятъ, что они въ древности назывались «Арьяхи», но это значитъ по остяцки «много человѣковъ», отъ «ярь» – много и «хо“ – человекъ. Впоследствии когда ихъ покорили татары, они стали называться «Хандихоц, опять производительно отъ «ханъ» государь и «хо» человекъ, т. е. государевы люди. Татары же называли остяковъ презрительнымъ именемъ «уштяки», что на языке татарскомъ означаетъ грубыхъ, невЬжественныхъ людей, въ роде римскаго «bагbагеs». Русскіе, покоривъ Сибирь, а вместе и татаръ, переделали на свой ладъ слово уштякъ и, подъ именемъ остяковъ, внесли это племя въ свои административныя росписи. Но Самоеды называютъ ихъ «тагоми». Отъ продолжительнаго владычества татаръ, по-остяцки «хатановъ» этотъ народецъ перенялъ и усвоилъ себѣ много татарскихъ обычаевъ въ образѣ своей жизни. Онъ живетъ теперь уже не въ чумахъ какъ Самоѣды, а деревнями въ юртахъ, или хижинахъ, рубленыхъ въ клѣтку изъ бревенъ съ нарами и чуваломъ; имѣетъ амбары для поклажи и всегда на высокихъ столбахъ. Хлѣбъ называютъ они «нянь», табакъ «шаръ», трубку «ханзя» (манжурское «гализа»). Остячки одеваются по-татарски, лице завѣшиваютъ какъ татарки. Остяцкіе князьки получали отъ татарскихъ хановъ почетныя званія мурзъ и тайшей. Нынѣшній Обдорскій князь, Матвѣй Ивановичъ Тайшинъ, очевидно получилъ это прозваніе отъ татаръ.

Верстахъ въ 40 отъ Обдорска и на сѣверъ находится лѣтнее стойбище этого князя Тайшина. Юрты его называются княжескими. Онѣ стоятъ на невысокомъ холмъ и ничѣмъ не разнятся отъ прочихъ остяцкихъ хижинъ. Но въ Обдорскѣ у него хорошій домъ русской постройки. Князю теперь лѣтъ 40, онъ красивый мужчина и держитъ себя степенно (красота же его, разумеется относительная, остяцкая). Въ 1854 году ѣздилъ онъ въ Петербургъ представлялся императору Николаю Павловичу, получилъ золотую медаль на аннинской ленте на шею, богатую жалованную одежду и серебряный вызолоченный кубокъ. Тайшинъ и другой остяцкій князь Семенъ Артанзіевъ признаны князьями, грамотами императрицы Екатерины II, данными дедамъ обоихъ князей 4 января 1768 года. Артанзіевъ управляетъ теперь наследственно КуноватскоЙ остяцкой волостью, а Тайшинъ – Обдорской, впрочемъ на нравахъ волостнаго головы, не болѣе. Княжество было признано тоже за ихъ предками, грамотами царя Бориса Годунова въ 1601 году, царя Василія Шуйскаго въ 1604 году и царя Феодора Алексеевича 27 іюня 1679 года.

Остяки занимаютъ нынѣ пространство отъ Нарымскаго отдѣленія въ Томской губерніи, по рѣкѣ Оби и впадающимъ въ нее рѣкамъ и далѣе въ Обдорскъ и Березовъ, соприкасаясь Кондинскимъ отдѣленіемъ здѣшняго округа къ Вогуламъ Пелымскимъ и Приуральскимъ. Остяцкія селеньица разбросаны въ 20, а иногда и въ 50 верстахъ одно отъ другого, от 3 до 20 юртъ, или хижинъ. Оне всегда строятся въ лѣсахъ, поблизости рѣкъ. Юрта – бревенчатая изба съ сѣнями. Въ углу, близь двери, битый изъ глины татарскій чувалъ, въ которомъ всегда горитъ огонекъ. Возле стѣнъ татарскія нары, съ настланными на нихъ «тагарами», т. е. рогожами, довольно искусно сплетаемыми изъ травы; одно окно, – у богатыхъ со стекломъ, у бедныхъ пузырчатое, или съ вставленной въ него льдиной. Въ такой хижинѣ живетъ иногда до 5 семействъ и каждому отгорожено на нарахъ особое мѣсто. Для поклажи рыбы и имущества, при хижине амбаръ, на высокихъ столбахъ. Остяки живутъ въ своихъ селеніяхъ только зимой. Едва въ началѣ іюня вскроется ледъ, остякъ собираетъ все свое имущество, складываетъ его на длинныя и глубокія лодки, но двѣ вместе спаромленныя, и отправляется на Обь и другія большія рѣки. Тамъ живетъ онъ въ берестяныхъ шалашахъ до сентября, занимаясь рыбной ловлей, Предъ заморозомъ возвращается въ свое селеніе, съ запасомъ рыбы на всю зиму и отправляет ся въ тайгу звѣровать.

Остяки малаго роста, голова у нихъ большая, глаза узкіе и черные, лобъ сжатый, съ выдавшимися скулами, губы толстыя, носъ приплюснуть, кожа грязноватосмуглая, грудь широкая и приподнятая, волосы черные, жесткіе и всклокоченые. Они очень неопрятны, и по этому черепъ у нихъ почти всегда оголенъ; но некоторые заплетаютъ волосы въ двѣ косы. Отъ врожденной вялости, борода у нихъ редко бываетъ, а если и выступаетъ щетиной, то они ее выдергиваютъ. Остячки гораздо неопрятнѣе мужчинъ. Языкъ остяцкій дѣлится на четыре нарѣчія: обдорское, югорское, кодское и сургутское. Въ обдорскомъ много словъ самоѣдскихъ и зырянскихъ; въ югорскомъ – вогульскихъ; въ кодскомъ- – татарскихъ; а въ сургутскомъ – всѣхъ этихъ нарѣчій. Изъ этого видно, какъ языкъ остяцкій бѣденъ. Вотъ нѣсколько словъ остяцкихъ: «юхъ» дерево, «тутъ» огонь, «тутъ юхъ» дрова, «кау» камень, а «тутъ кау» кремень, «мись» корова, «индъ» вода, а «мись-индъ» молоко, «тушъ» трава, «середта» рѣзать, «карты», желѣзо, – выходитъ «тушъ-середта-карты» т. е. коса. Подобнаго языка не уломаешь въ грамматику, а потому грамоты у остяковъ нѣтъ. Въ дѣлахъ же административныхъ они употребляютъ «тамгу» вѣроятно заимствованную ими у татаръ. Съ купцами разсчитываются «бирками», т. е. нарѣзами на палочкѣ. Эту палочку раскалываютъ пополамъ. Одна часть остается у купца, другая у остяка. При разсчетахъ на Обдорской ярмаркѣ, обѣ половины складываются и если нарѣзки пришлись къ нарѣзкамъ, остякъ уплачиваетъ долгъ всегда исправно. Обыкновенная пища остяковъ – рыба: сырая, мерзлая, сушеная и вареная; оленина: сырая и вареная. Хлѣбъ ѣдятъ мало. Но изъ ржаной муки, пекутъ въ золѣ прѣсныя лепешки или варятъ «салыкъ» – похлебку, заправленную рыбьимъ жиромъ. Лучшая пища ихъ – «варка»--рыбьи брюшки и кишки, уваренныя догуста въ рыбьемъ жирѣ и «поземы», т. е. хребты моксуновъ, провяленые лѣтомъ на солнцѣ. Сырую рыбу строгаютъ ножомъ и съ жадностью пожираютъ огромное количество этихъ стружекъ.

Остяцкая одежда очень оригинальна и вполнѣ приспособлена къ жестокости климата на крайнемъ сѣверѣ. «Малица» шъется изъ оленьихъ шкуръ, шерстью къ тѣлу, въ видѣ мѣшка и длиною до колѣнъ, съ рукавами и пришитыми къ нимъ рукавицами, и съ отверзтіемъ для головы, внизу опушка изъ собачьяго или волчьяго мѣха. Надевается она прямо черезъ голову и подпоясывается широкимъ кожанымъ ремнемъ, унизаннымъ мѣдными пуговками, какъ чешуею и съ медной пряжкой. Къ поясу привешивается съ боку ножъ въ кожаныхъ ножнахъ и кожаная сумочка съ огнивомъ, кремнемъ и трутомъ. «Парка» похожа на малицу и тоже изъ оленьихъ шкуръ, но шъется шерстью наружу. Въ большіе морозы надѣваютъ «гусь» шерстью же вверхъ и съ пришитой къ нему шапкой. Зимняя обувь состоитъ изъ «чижей», длинныхъ чулковъ изъ молодой оленины,шерстью внизъ, а сверхъ чижей, надѣваютъ ,пимы», сапоги изъ шкурокъ съ оленьихъ ногъ. Лѣтомъ же остяки носятъ русскія рубахи и шаровары, – лѣтній «гусь» изъ сукна яркихъ цветовъ и «неговай» – сапоги изъ выделанной оленьей кожи. Женщины носятъ холщевыя рубахи, унизанныя стеклярусомъ на груди и вышитыя по подолу разноцветными шерстями, однорядки холщевыя. ситцевыя и шелковыя, голову покрываютъ, какъ татарки, длиннымъ и широкимъ цвѣтнымъ платкомъ съ бахрамами, называемымъ «вокшимъ». Имъ окутываютъ и лице. Зимой же носятъ они оленью шубу, шерстью внизъ, съ частыми завязками спереди; эта шуба унизывается кисточками и побрякушками. Обувь та же, какъ и у мужчинъ. Остячки татуируютъ себѣ руки, накалывая на нихъ иглой изображенія птицъ, зверей, узоры. Волосы заплетаютъ сзади, въ двѣ косы. У конца каждой привешена покромка изъ сукна, длиною до коленъ, съ нанизанными на ней металлическими кружками, бляхами и побрякушками. Какъ остяки, такъ и остячки страстные любители табаку, а въ особенности вина. Табакъ курятъ, кладутъ за нижнюю губу, нюхаютъ, въ страшномъ количестве. Где попадетъ вино, тамъ пьютъ его поголовно все, даже поятъ детей. Этимъ пользуются, при потворстве чиновниковъ, безсовестные торговцы, которые, не взирая на законъ, ввозятъ къ нимъ вино съ одуряющими подмесями и продаютъ его по непомѣрнымъ цѣнамъ...

Остяки переняли у татаръ обычай «калыма», т. е. платы за невѣсту. Пока калымъ не весь уплаченъ, невеста живетъ у отца, но женихъ можетъ пріѣзжать къ ней тайкомъ ночью. При родахъ остячка переходитъ въ особую юрту и живетъ въ ней пять недель. Потомъ разводить огонь и бросивши въ него бобровой струи, трижды перескакиваетъ для очищенія, окуривается и тогда уже возвращается къ мужу. Почти каждый остякъ имѣетъ два имени: остяцкое – выражающее что-либо замеченное при его рождении летевшую птицу, камень, лесину, другое – русское. Остяки нрава тихаго, скромны, молчаливы; дети природы – они добры, услужливы, честны и гостепріимны, но жены у нихъ въ большомъ небреженіи, даже не считаются за людей. Все тяжелыя работы, и дома, и въ дороге, возложены на женщинъ. Остякъ въ юрте сидитъ целый день поджавши ноги, курить и жуетъ табакъ и глядитъ на огонекъ. Только пьяный остякъ иногда подерется, но воровъ между ними нетъ, а убійствъ никогда не бываетъ. Въ Березове нетъ даже окружной тюрьмы, а если и случится койкогда иметь арестантовъ, то ихъ содержать при Градской полиціи. При похоронахъ остяки царапають себе лицо до крови, выдергиваютъ свои волосы и бросаютъ ихъ на умершаго, веруя, что душа его придетъ чрезъ 6 недель узнать, какъ о ней сожалели живые. Съ мертвецомъ кладутъ въ могилу все необходимое для ежедневнаго быта: лукъ со стрелами, сети, топоръ, ножъ, рогъ съ табакомъ и проч. Нарту же, въ которой привезли покойника, оставляютъ на его могилѣ, а оленя закалываютъ. Жена, по смерти мужа, оболванівъ бревешко на подобіе человека, одеваетъ его въ мужнюю одежду, ставить на нарахъ на то место, на которомъ сидѣлъ покойникъ, подчуетъ его любимымъ кушаньемъ, ночью кладетъ спать съ собой и цалуетъ, думая, что душа мужа видитъ всѣ ея ласки и угожденія. Эту куклу держатъ годъ, а иногда и болѣе, и потомъ зарываютъ съ плачемъ и сожалѣніемъ. Изъ остяковъ некоторые крещены, но громадныя разстоянія и кочевая жизнь ихъ лѣтомъ много препятствуетъ распространенію между ними христіанства. Однако начало евангельской проповеди здѣсь очень древнее. Еще при царе Федорѣ Іоанновичѣ, Обдорскій князь былъ крещенъ въ Москвѣ и построилъ въ Обдорскѣ церковь во имя св. Василія Великаго. Некоторые изъ потомковъ его остались язычниками, иные крестились впоследствіи. Еще въ делахъ І750 года упоминается некрещеный Обдорскій князь Анда, но дѣдъ и отецъ нынѣшняго князя Матвѣя Тайшина были крещены. Кондійскій князь, Игичей Алачевъ, крещенъ въ Москве въ 1599 году, а въ 1602 г. построилъ у себя въ Кондѣ (нынѣ' село Кондійское) церковь во имя св. Савватія и Зосимы, Соловецкихъ чудотворцевъ. Потомки его выехали в Россію, получили помѣстье въ Вологодской губерніи, а княжество ихъ обращено въ казну и образуетъ ныне инородческую волость. Ныне въ Березовскомъ краѣ только Тайшинъ и Артанзіевъ признаны князьями. Вообще число крещеныхъ остяковъ не свыше 2000 д. о. п. и то въ дремучихъ тайгахъ и на неизмеримыхъ тундрахъ, при непрерывномъ обращеніи съ язычниками, – они только по имени христіане. Это сознаютъ и миссіонеры. Въ огромномъ Березовскомъ крае только 17 церквей (3 каменныхъ: 2 въ Березовѣ, 1 въ Сургутѣ: остальныя 14 деревянныя) и Кондійскій мужской монастырь при селе Кондійскомъ на Оби. Въ этомъ монастыре живетъ начальникъ духов, ныхъ миссій здѣшняго округа архимандритъ Арсеній. При 8 приходскихъ церквахъ и при монастырѣ учреждены школы для крещеныхъ остяцкихъ мальчиковъ. Учащихса нынѣ 73. Этихъ мадьчиковъ обучаютъ молитвамъ, катихизису, чтенію, письму и церковному пѣнію. Какъ же не дивиться послѣ этого, что обширный Пелымскій край съ 2000 р. д. русскихъ и 1000 р. д. Вогуловъ (которые все крещены безъ изъятія и крещены вотъ уже 100 летъ), въ 350 верстахъ отъ Ирбити, въ 150 отъ Верхотурья, въ 250 отъ Туринска, – не имѣетъ до сихъ поръ ни родной приходской школы, именно въ такомъ, центрѣ где это необходимо и не въ такой глуши какъ Березовъ?

Остяки-язычники имѣютъ верховное божество «торыма» властителя вселенной, живущаго на небе и котораго нельзя утруждать никакими просьбами. Но въ помощь ему придано множество божествъ, добрыхъ и злыхъ. Одни изъ нихъ были въ древнія времена вытесаны изъ дерева, другіе вылиты изъ мѣди, даже изъ золота. Многіе изображають людей, но есть птицы и звѣри. Были идолы, занесенные сюда даже со временъ св. Владиміра, изъ земли Новгородской и изъ Перміи, при крещеніи ея, въ XIV столѣтіи св. СтеФаномъ. Извѣстнѣйшіе изъ нихъ: «золотой мужикъ», вылитый изъ золота; онъ сидѣлъ въ чаше, въ которую наливали воды и пили ее, съ вѣрой, что это отвращаетъ несчастія. «Рача“ – идолъ рачевскихъ юртъ. «Большая баба» – деревянный идолъ, сидѣвшій на сѣдалищѣ, подъ древней березой, близь деревни Бѣлозерской, 35 верстъ ниже села Самаровскаго. «Обскій старикь» – божество рыбъ, съ безобразньмъ лицомъ и рогами, жестянымъ носомъ и стеклянными глазами. На него было надѣто нѣсколько остяцкихъ малицъ, а сверху кафтанъ изъ краснаго сукна. У ногъ лежали лукъ со стрѣлами, копье и кольчуга. Онъ нисходилъ въ водную бездну, имѣя власть отпускать столько рыбы, сколько кто это заслуживалъ «Главный идолъ» въ дремучей тайгѣ Пелымскаго края, увезенный туда въ 1712 году изъ остяцкой земли въ началѣ проповеди св. Евангелія остякамъ. «Мастерко» – близь села Троицкаго (въ 30 верстахъ отъ Пелыма) состоялъ изъ мѣшка, набитаго разнаго рода мешками, съ привязанной посредине серебряной тарелкой. «Елань» – Меркурій остядкихъ боговъ, деревянный идолъ съ вырѣзанньшъ липомъ, обернутый въ красное сукно и въ собачей шапке. «Мейкъ» – лешій, заблудившійся въ тайге, просилъ его помощи. «Обдорская золотая баба – идолъ, принесенный изъ Перміи. Есть тоже у остяковъ пенаты, юртовые идолы, которыхъ они мажутъ рыбьимъ жиромъ, приговаривая: «ѣшь, ѣшь». Остяки боготворять горы, камни, ручьи, большія деревья. Мѣсто около нихъ священно, тоже что «табу» островитянъ Южнаго океана. Тутъ не смеютъ напиться воды, коснуться дерева, вырвать травки, чтобы не прогневить божества. Приношеніе жертвъ происходить у вогуловъ, ляпинско-остяцкаго рода (въ Березовскомъ округе), одинаково съ прочими остяками, т. е. убиваютъ оленя стрелами и копьями, по знаку данному шаманомъ. Кровь пьютъ теплую, а мясо ѣдятъ сырое. Близь Белаго острова, на Ледовитомъ океане, есть песчаная отмель, куда Обдорскіе самоеды и остяки съезжаются для отправленія идольскихъ обрядовъ. Купаются въ море для общенія съ водными божествами, бросаютъ въ волны кусокъ меди, или металлическія деньги, топятъ оленей. Празднество «Эленя» происходить всегда ночью, съ предварительнымъ заклинаніемъ шамана и сопровождается сладострастными плясками, напоминающими древнія мистеріи.

Шаманы и шаманки – служители божества и прорицатели его веленій, пріобретаютъ этотъ даръ или по наследству, или по способностямъ. Проницательный умъ, твердый характеръ, мечтательное воображеніе, правильность и гибкость тела, вотъ что требуется отъ шамана. Постомъ, молитвой, созерцательностью, даромъ слова, знаніемъ народной медицины, шаманы пріобретаютъ вліяніе на народъ. При жертвоприношеніяхъ и заклинаніяхъ они носятъ особую одежду длиннаго покроя, до того унизанную металлическими пластинками, бляшками, побрякушками, кольцами, колокольчиками, мѣднолитыми изображеніями птицъ и животныхъ, что нельзя разпознать, изъ чего она сшита. На головѣ желѣзный шишакъ, въ рукѣ бубенъ, въ который они ударяютъ съ монотоннымъ напѣвомъ. Шаманки имѣютъ такую же одежду, но являются всегда съ распущенными волосами. Дѣлая заклинанія, шаманъ начинаетъ кричать, биться, стучать въ бубенъ, кружиться, падаетъ на землю, катается, царапаетъ себе лицо, тычетъ себя ножемъ въ грудь, въ животъ, хватаетъ и лижетъ раскаленное желѣзо, забиваетъ себѣ иглы, вывертываетъ суставы, – наконецъ изнемогаетъ. Въ это мгновеніе разгоряченное воображение остяковъ представляетъ имъ, что будто изъ рта шамана исходить голубоватый дымъ. Это его духовное общеніе съ божествомъ. Пришедши въ себя шаманъ прорицаетъ волю божества.

Самоѣды Березовскаго округа были известны русскимъ еще съ XI столѣтія, по свидетельству преподобнаго Нестора. Но ни одно изъ племенъ, окружающихъ самоѣдовъ, не называетъ ихъ, какъ мы. О самихъ себѣ они говорять «хазова – арка-я» – «человекъ большой земли». Самоеды – тѣ людоѣды греческихъ и римскихъ геограФОвъ, которыхъ они помещали на самомь севере, въ стране гиперборейцевъ. Остяки называютъ ихъ «урьячи». Еще въ 1720 году самоеды убивали крещеныхъ остяковъ, вырезывали сердца ихъ и ели. Даже въ 1744 году они грабили остяковъ и русскихъ, жгли церкви, ругались надъ крестами и св. иконами, увечили убитыхъ и ели ихъ сердца. Четыре князька ихъ были тогда повешены въ Обдорске и въ Ляпине. До сихъ пиръ, за малыми исключеніями, они все идолопоклонники. Въ 1832 году отправленъ былъ къ нимъ изъ Тобольска миссіонеръ, іеромонахъ Макарій, но ему удалось окрестить не болѣе 200 человекъ. Нынѣшнія миссіи столь же мало успѣшны.

Самоѣды раздѣляются Обской губой на две половины: Каменную и Низовую. Каменная простирается отъ вершинъ рѣки Соби, вдоль Югорскаго хребта до Карскаго моря и здѣсь сходится съ Архангельскими самоѣдами, Цустозерскаго уезда. Низовая – идетъ отъ Обской и Тазовской губъ къ востоку и граничить съ Юракскими самоѣдами Туруханскаго отдѣленія, Енисейской губерніи. Каждая половина состоитъ изъ родовъ. Въ Каменной ихъ 6, въ Низовой 9. Самоѣды роста малаго, но крѣпки и широкоплечи, короткошеи. Голова большая, лобъ узкій, лице плоское и широкое, скулы выдавшіяся, глаза узкіе и черные, волосы тоже черные и жесткіе, ротъ и уши большіе, губы тонкія, руки и ноги короткія, тѣломъ смуглы. Волосы у мужчинъ подстрижены въ кружокъ, но бородь нетъ. Женщины – одинаковаго вида съ мужчинами. Одеваются онѣ по-остяцки, такъ какъ это непременное условіе климата, но живутъ въ чумахъ по-самоедски «мякани». Ставится конусообразно несколько трехъсаженныхъ шестовъ, заостренныхъ съ одного конца, а съ другаго сведенныхъ вь общее гнездо. Летомъ эта основа покрывается берестомь, а зимой оленьими шкурами вдвое, шерстью вверхъ и внизъ. Внутри чума настланы рогожи изъ прутьевъ, на нихъ «тагары», т. е. травяныя циновки, а сверхъ всего этого оленьи шкуры. Посреди чума – чугунная доска, на которой всегда тлеетъ неугасающій огонекъ, а надъ нимъ виситъ котелъ; дымъ уходить въ оставленное вверху отверзтіе. Такъ какъ вблизи Ледовитаго океана лесовъ уже нетъ, то самоеды или перенимаютъ плывущія по морю деревья, или, въ крайности, топятъ мохомъ.

Самоеды почти не едятъ хлеба, пища ихъ – рыба и оленье мясо. Заколоть оленя считается праздникомъ въ семействе. Теплую кровь пьютъ они чашками, а мясо ѣдятъ сырое, отрезывая его съ удивительной ловкостью ножомъ у самаго рта. Женщины не могутъ ѣсть съ мужчинами, но имъ и дѣтямъ оставляютъ оглодки. Каждый родъ имѣетъ своего старосту. Сямоѣды нынѣ уже совсѣмъ переродились, кротки и послушны власти, хотя съ виду грубѣе остяковъ. На водѣ и на охотѣ они ловки, сильны и проворны, могутъ имѣть несколько женъ и слѣдуютъ древнему шаманству, признавая верховное божество «Нумъ» управляющее вселенной, сотворившее небо и землю. Имя его можно произносить только въ крайней нуждѣ, благодаря, или молясь: «Нумъ-арка» – великъ Богъ, «Нумъ-тадъ» – дай Богъ. Самоѣды молятся Нумъ, глядя на солнце. Они признаютъ источники зла и добра, и злыхъ духовъ, вліяющихъ на жизнь человѣческую, но идоловъ не имѣютъ. Выдолбивъ на растущемъ деревѣ изображеніе лица, кланяются ему, называя его «Хаэ», намазываютъ ему губы оленьей кровью и приговариваютъ: «ешь оленя». Шаманское ученіе передается у нихъ изустно изъ рода въ родъ и содержитъ въ себѣ много чистыхъ и нравственныхъ истинъ: «Благоговей предъ Богомъ, почитай добрыхъ духовъ, уважай родителей и старѣйшихъ, помогай бѣднымъ.» Шаманъ называется у самоѣдовъ «Тадъ-и-бе»: служеніе его то же, что и у остяковъ, но сопровождается удареніемъ въ «цензеръ» – родъ барабана и крикомъ «гой! гой!». Самоеды приносятъ въ жертву Нумъ бѣлыхъ оленей и благоговеютъ предъ белымъ медведемъ. Островъ Вайгачь, на Ледовитомъ океане, считаютъ они священнымъ, называя его «Хаіадея“ – страна кумировъ. Туда съезжаются съ Каменной и Низовой стороны приносить жертвы. Женщина, по понятіямъ самоеда, нечистое существо. Въ чуме она не можетъ шагать чрезъ постель, или одежду мужа, въ дороге – чрезъ лежащую вещь. При родахъ она уходитъ въ особый чумъ, называющійся «сямай-мякита» – поганый чумъ. Предъ разрѣшеніемъ отъ бремени, жена должна открыть мужу, или повивальной бабкѣ о всѣхъ учиненныхъ ею супружескихъ невѣрностяхъ и это признаніе дѣлается всегда чистосердечно, потому что, по нонятіямъ самоедки, ложь повлечетъ за собой уродливость младенца и смерть родильницы. По выздоровленіи жены, самоѣдъ поколотить ее порядкомъ: а съ любовниковъ, сколько ихъ окажется, взыскиваетъ по приговору старѣйшинъ пѣню оленями. Калымъ существуетъ и у самоѣдовъ, простираясь отъ 5 до 100 оленей за невѣсту. Самоѣдская свадьба очень оригинальна. По пріѣздѣ жениха къ будущему тестю, стоящія у чума Самоѣдки не впускаютъ свата «айкуту», покуда онъ не броситъ имъ на обе стороны по лоскуту сукна. При входе въ чумъ, айкута садится на первое мѣсто, сзади женихъ и поѣзжане. Хозяинъ давитъ оленя, мясо варятъ и начинается угощеніе. Первая чарка вина, а если нѣтъ, то оленьей крови, подается айкутѣ, вторая жениху и невѣстѣ вмѣстѣ, а за тѣмъ и прочимъ гостямъ. После того принимаются за ѣду. Нѣсколько кусковъ оленины подаются жениху и невѣстѣ тоже вместе и они ихъ ѣдятъ въ знакь любви и согласія. По окончаніи пиршества, гости расходятся, но женихъ остается ночевать у тестя. По утру онъ уѣзжаетъ въ свой чумъ и посылаетъ мать, или старейшую въ родѣ за невестой. По пріезде этой старухи, отецъ и мать снаряжаютъ дочь, складываютъ приданое въ нарты и отправляются. Лишь только поѣздъ покажется въ виду женихова чума, родственницы его и знакомки становятся по обе стороны рядами, а свекровь, или старейшая проезжаетъ между ними съ наивозможной скоростью. Между темъ самоѣдки бросаются на мчащуюся нарту невѣсты съ криками «Ирдъ-амдію?» Ягшы-язида! «Нессеръ-пле!» «Неберъпле!» – Что лежишь? Сиди прямо! Отецъ живъ! Мать жива! Слѣдуетъ замѣтить, что невесту везутъ лежащую и «привязанную» къ нартѣ. Самоедки хватаютъ невесту за лицо, приговаривая: «Сета сова» – пригоже лицо! Это повторяется три раза. Потомъ невѣсту отвязываютъ, приводятъ въ чумъ и отдаютъ жениху. Приданое состоитъ обыкновенно изъ печенаго хлѣба, соли, мяса, посуды, одежды, пушнаго товара, постели и одѣяла. Цѣна приданому бываетъ всегда соразмѣрна цѣнѣ калыма и такъ строго уравновешивается, что вещи, накладенный на одну нарту, всегда равняются цѣнности 10 оленей. Сверхъ того, въ каждую нарту приданаго, кромѣ запряженныхъ въ нее оленей тестя, подпрягается еще по одному оленю изъ числа отданныхъ женихомъ въ калымъ. Такимъ образомъ сколько нартъ съ приданымъ, столько отдается ему оленей назадъ.

Похороны у самоѣдовъ тоже оригинальны. Мертвеца обмываютъ, одѣваютъ въ лучшее платье и вытаскиваютъ изъ чума не въ дверь, а въ особо сдѣланное для того отверзтіе съ боку. Потомъ отвозятъ его на любимомъ оленѣ къ могилѣ, кладутъ въ нее, покрываютъ досками и засыпаютъ землей. Тогда ставятъ оленя задомъ въ головахъ покойника и четыре самоѣда, взявши дубины, въ мигъ поражаютъ животное въ голову. Если олень падетъ внезапно мертвый, самоѣды радуются; если же при паденіи начнетъ биться и подниметъ голову, то они примутся бѣгать съ крикомъ: «васща! васща!» – горе, горе! – считая движенія оленя признакомъ смерти еще кого-нибудь изъ своего племени. Наконецъ раздуваютъ на могилѣ огонь, бросаютъ въ него соли, муки, табаку, дымомъ отъ этой смѣси окуриваютъ одежды и перескакиваютъ черезъ огонь, тщательно утаптывая землю около могилы. Голову оленя съ рогами и нарту, опрокинутую полозьями къ верху, оставляютъ на могилѣ.

Оспа и сифилисъ – два бича самоѣдовъ и остяковъ. Онѣ стали извѣстны въ Березовскомъ краѣ еще съ начала XVII столѣтія. Хотя есть здѣсь инородческая больница, три лекаря, лекарскіе ученики, – но все это далеко отъ устройства. Вообще, – надо сказать правду, – и миссіонеры наши и врачи наши еще страшно отстали отъ идей и духа Европы. Миссіонеры не согрѣты тою христіанской любовью и безусловнымъ самоотверженіемъ, съ какими католическія и протестантскія миссіи стремятся во всѣ концы міра проповѣдывать Слово Божіе. Врачи не имѣютъ той любви къ наукѣ, которая стремится тоже всюду безотговорочно и служа человечеству, довершать опытомъ свое образованіе. Отъ Березова и другихъ уголковъ Сибири увертываются сколько можно, а если невозможно, то спѣшатъ, наживъ денегъ, искать перевода въ другое мѣсто, не готовя себя, по многимъ причинамъ, къ постоянному жительству. Съ этимъ, конечно, не излечишь ни душевно, ни тѣлесно! Отъ того, по сознанію сазмихъ миссіонеровъ, шаманы и ихъ вліяніе, какъ наставниковъ и врачей, неодолимо. Шаманъ лечитъ многія болѣзни магнетизированіемъ, при чемъ водитъ распростертыми пальцами прямолинейно отъ головы до ногъ, чтобы не касаться кожи больнаго, лежащаго на спинѣ. Отъ ревматизма – зажигаетъ кусокъ трута, кладетъ его на больное мѣсто и не снимаетъ до тѣхъ поръ, пока онъ не произведетъ раны и не покажется гной По выходѣ гноя, рану залечиваютъ рыбьимъ жиромъ. Обыкновенныя раны излечиваютъ древесной сѣрой, сваренной въ рыбьемъ жирѣ. При запорѣ принимаютъ этотъ жиръ, а при коликахъ въ животѣ – медвѣжью желчь. Цингу лечатъ съ большимъ успѣхомъ питьемъ оленьей крови. При ознобахъ прикладываютъ особый родъ раковинъ, собираемыхъ на берегахъ Оби. Ихъ толкутъ въ порошокъ и смѣшиваютъ съ виномъ.

Вооруженіе самоѣдовъ и остяковъ одинаково съ вогульскимъ въ Пелымѣ: лукъ съ разными стрѣлами, смотря по звѣрю, винтовка кремневая, изрѣдка въ Пелымѣ пистонная, потому что Ирбить близко (и то какъ щегольство, у богатыхъ вогуловъ), копье, рогатина, топоръ, ножъ, а у сааоѣдовъ и старинныя шашки. Зверей ловятъ капканами, западнями (сланцами), отравой, самострелами (большой лукъ, поставленный въ лесу, на замеченномъ следе зверя и стреляющій гораздо сильнее ручнаго). Белку бьютъ стрѣлкой съ шарикомъ на концѣ, мЬтя въ носъ, чтобы не испортить шкурки. За волкомъ гоняются на легкихъ нартахъ, запряженныхъ оленями, поражая его коньемъ. На медведя же ходятъ съ рогатиной. У самоѣдовъ и остяковъ песецъ заменяетъ ходячую монету. Птицъ ловятъ силками, перевесомъ, сланцами, стреляютъ изъ дробовиковъ и изъ лука. По реке Сосвѣ и ея многочисленнымъ притокамъ, по мокринамъ тундръ, на прибрежьѣ Ледовитаго океана водятся миріады гусей, утокъ, гагаръ, лебедей и до того густыми стаями, что одинъ человѣкъ можетъ добыть разомъ до 100 штукъ. Перевесъ – очень замысловатая ловля. Выбираютъ на рѣке выдающіеся лѣсные мысы, или протоки и заливы, закрытые съ береговъ тальникомъ и делаютъ для пролета птицъ просеки, шириною не более сажени. Въ этой просеке ставятъ высокіе шесты съ прикрепленными вверху блоками и пропущенными въ нихъ тонкими веревками, привязанными къ сети, которая лежитъ на земле до пролета птицъ. Спугнутая съ рѣки едущимъ по ней человѣкомъ, стая птицъ, или произвольно перелетающая, поднявшись несколько отъ поверхности воды, стремится въ первую прогалину леса, где видна вода или значительно открытое мѣсто; въ это время ловецъ вдругъ поднимаетъ сеть и вея стая въ нее попадаетъ. Эту ловлю производять обыкновенно поутру и вечеромъ на заре. Для рыболовства дикари употребляютъ сети, невода изъ прутьевъ, острогй; загораживаютъ протоки и ставятъ въ нихъ плетеныя «морды». Они никогда не солятъ сами рыбу, а только сушатъ на открытомъ воздухѣ и потомъ поджариваютъ, или коптятъ надъ легкимъ огнемъ. Осетровъ, нельмъ , моксуновъ, сырковъ, налимовъ ловятъ неводами саженей въ 40, которые столь легки, что одинъ человѣкъ можетъ съ ними управиться. Жиръ вытапливаютъ и частью ѣдятъ сами, частью продаютъ русскимъ промышленникамъ. Даже рыбьи кссти сушатъ и толченый изъ нихъ порошокъ мѣшаютъ съ мукой. Сами ѣдятъ и кормятъ этимъ своихъ собакъ.

Единственное домашнее богатство у остяковъ и самоѣдовъ – это оленьи стада. Въ Березовскомъ округѣ насчитывается ихъ, хотя разумеется приблизительно, до 126000 головъ. Но повальная болѣзнь, которая занесена сюда въ 1848 году изъ-за Урала и отъ которой пало более 20,000 головъ, была очень чувствительна для туземцевъ. Оленеводство тѣмъ хорошо, что оно не сопряжено ни съ какими особыми попечениями, заботами и трудами. Олень пригоденъ на все. Лѣтомъ и зимой онъ употребляется для трудныхъ и нерѣдко отдаленныхъ поѣздокъ. На немъ дикарь гоняется за звѣремъ, мясо его идетъ въ пищу, шкура на одежду и обувь, на жилище и даже на постель. Былъ бы только бѣлый мохъ, олень доволенъ. Стадо изъ 2000 оленей часто оберегается много двумя, тремя караульными съ 5 или 6 собаками. Олень быстръ на бѣгу, въ домашней жизни делается ручнымъ, смирнымъ и послушнымъ, такъ что дозволяетъ делать съ нимъ, что хочешь. Онъ можетъ везти отъ 8 до 9 пудовъ клади, но спина его слаба и не выносить никакой тяжести. Съ грузомъ олень проходить до 30 верстъ въ день, на легке можетъ пробежать 100 верстъ и болѣе. Въ тундрахъ прибрежья Ледовитаго океана и въ трясинахъ, зыбунахъ, болотахъ по Оби и ея притокамъ, только широкія и раздвоенныя копыта оленя, простая упряжь и легкость нарточки, скользящей какъ стрела и лѣтомъ и зимой, могутъ пролагать себе пути, которые мѣстно называются «оленьими дорогами». Дороги эти разрѣзываютъ по всѣмъ направленіямъ Березовский край и чрезъ Уральскія горы проходитъ въ Россію. Изъ Березова ездятъ зимой чрезъ Уральскій хребетъ, по рѣкамъ Сосвѣ и Сычвѣ и близь береговъ ихъ, въ деревню Оранецъ на Печерѣ. На Обдорскую ярмарку пріѣзжаютъ тоже ежегодно изъ за Урала зыряне-ижемцы и самоѣды Архангельской губерніи. Зыряне богаче Сибирскихъ самоѣдовъ, но и здѣсь есть такіе хозяева, которые держатъ до 10000 оленей и более. Остяки же болѣе промышляютъ рыболовствомъ и звѣроловствомъ. У Пелымскихъ вогуловъ оленей нѣтъ вовсе, потому что тамъ места уже теплыя и способные для содержанія лошадей.

Увеселенія остяковъ и самоедовъ состоять въ пляскахъ очень смѣшныхъ и похожихъ на прыганье молодаго оленя, а иногда и сладострастныхъ. Музыка ихъ состоитъ изъ «домбры» и «хотола». Домбра похожа на гусли. Но хотола инструментъ совершенно оригинальный. Она ямѣетъ видъ лебедя съ длинной шеей, отъ которой протянуто къ спине восемь, или болѣе, мѣдныхъ струнъ. Звукъ хотолы не лишенъ гармоніи и есть русскіе, которые выучились играть на ней очень пріятно. Напѣвы остяцкіе и самоѣдскіе всегда заунывны, къ тому же родовыхъ пѣсенъ у нихъ нѣтъ, а все импровизируется. Это то же, что у Пелымскихъ вогуловъ. «Я сегодня поеду въ городъ, куплю вина, тому дамъ, этому дамъ, нетъ, никому не дамъ, все самъ выпью, мне будетъ весело, буду какъ купецъ». Вотъ и другая пѣсня, слышанная нами на устье Оби. «Поеду въ лодке по большой реке, наловлю рыбы, много съемъ, жена будетъ есть, ребятишки будутъ есть». Самоеды любятъ борьбу, подражаніе зверямъ – медведю, лосю, оленю. Есть у нихъ и военныя пляски съ копьями и саблями, которыми они мерно ударяютъ подъ звуки длинной и резкой трубы, подобной той, какую употребляют пастухи въ Швейцарскихъ альпахъ. Въ делопроизводстве они употребляютъ «тамгу». Замѣтимъ тоже, что у нихъ родовыхъ князьковъ нѣтъ. Каждый родъ управляется избраннымъ всѣми родовичами старостой. Вотъ несколько словъ самоѣдскихъ: «Нумъ» – Богъ, «Парамода» – государь, «Эзе» – деньги, «Неняй» – серебро «Нуммы» – звезды, «Ябей-и» – водка, «Ита – Ньяятыня» – худая вода (Ледовитый океанъ), «Сырь» – белый, Хапчандаянку» – безсмертный.

Отъѣхавши верстъ 20 отъ лѣтняго стойбища князя Тайшина, мы увидѣли бѣдныя деревушки остяцкія, разбросанныя тамъ и сямъ, по двѣ по три, рѣдко по десяти бревенчатыхъ хижинъ. Здѣшніе остяки всѣ язычники. Чѣмъ далѣе отъ Обдорска, тѣмъ Уралъ более и болѣе скрывается изъ виду, и наконецъ отплывши верстъ 100, мы уже вовсе его не видали, ибо Обь уклоняется здесь къ востоку. Вотъ она становится все шире и шире, а плаваніе наше все труднее и труднѣе. Вотъ поднялась и буря. Вѣтеръ реветъ, валы чудовищно вздымаются на расходившейся и необозримой водной равнинѣ. Лодку нашу сильно качаетъ съ боку на бокъ, не взирая на то, что мы нашли себѣ убѣжище въ такъ называемомъ «сору», т. е. заливѣ, огражденномъ отъ порывовъ вѣтра густымъ кустарникомъ. Признаемся, опасеніе быть разбитыми въ щепы на этой громадной реке, набѣги валовъ на лодку, кругомъ пустыни, гдѣ нечего и не отъ кого ждать помощи, – и такая глушь, такая безотрадная даль, – все это сильно щемило сердце. Наконецъ вотъ и всякій земной горизонтъ изчезъ, мы плывемъ по страшному и бурному раздолью. Надъ нами смеркающееся небо. Загорѣлись звезды и всплылъ мѣсяцъ, печально озирая всю эту безпредельно волнуемую даль... Склонитесь съ благоговейной молитвой. Здесь высота мыса «Хе», а безпредельно волнуемая даль – Ледовитый океанъ. Такъ вотъ это предверіе «царства смерти»! Душа впадаетъ въ страшное уныніе, когда глядишь на эту водную пустыню, взбуровленную неумолчными, холодными волнами. Да! Это точно Дантовъ Адъ, и если бъ великій пѣвецъ могъ самъ увидѣть его здѣсь, онъ бы устрашился этой картины безжизненности природы, этого смертнаго сна... А еще было, какъ говорится красное лѣто. Что же увидимъ здѣсь зимой?.. Отъ Обдорска до мыса Хе только 400 верстъ и въ нынѣшнее время года, внизъ по теченію Оби, можно совершить этотъ путь въ двое сутокъ.

Обская губа и рѣка Обь изумительно богаты, нетолько всѣми лучшими породами красной рыбы, но и морскимъ звѣремъ. Въ губѣ множество моржей, тюленей, дельФіновъ, называвмыхъ здѣсь бѣлугами; они длиною отъ 3 до 4 саженей. На островахъ и пловучихъ льдахъ океана есть и бѣлые медвѣди. Иной бываетъ до 31/2 аршинъ длины. Въ Оби ловятъ здѣсь осетровъ до 4 пудовъ вѣсомъ, стерлядей и нельмъ свыше пуда, двухпудовыхъ щукъ, налимовъ, окуней, карасей и сельдей очень крупныхъ. Кромѣ того есть въ Оби особенность, какой не найдешь въ другихъ водахъ Сибири. Это «муксунъ» – по остяцки, а «скольбунза» – по самоедски; остяцкое же названіе муксунъ перешло и въ русскій языкъ. Муксунъ сутуловатъ, верхняя челюсть длиннѣе нижней, мясо бѣлое, нѣжное, вкусное, въ соленья превосходенъ, крѣпокъ и устойчивъ. Онъ напоминаетъ другую особенность Сибири, байкальскаго «омуля». Если бы муксуна умѣли приготовлять здѣсь, какъ голландскую сельдь, онъ бы вытѣснилъ эту послѣднюю съ Ирбитскаго рынка и нашелъ бы огромный сбытъ не только въ Сибири, но и въ Россіи.

Но здѣшніе рыбопромышленники не извлекаютъ изъ этой сокровищницы Оби тѣхъ огромныхъ и существенныхъ выгодъ, который бы могли извлекать, конечно, если бы опираясь на науку и технику, разработывали этотъ неистощимый золотой пріискъ рыбнаго товара по европейски. Начать съ того, что они не знаютъ цѣны времени. При нынѣшней конструкціи ихъ тяжелоходныхъ судовъ, они идутъ обыкновенно изъ Тобольска до Обдорска отъ 30 до 40 дней, а вверхъ по теченію до 50 и даже болѣе. Такимъ образомъ, на этомъ разстояніи (всего 1610 верстъ), которое пароходно, можно бы было пробегать много что въ 5 сутокъ, у нихъ пропадаетъ въ ходьбѣ взадъ и впередъ все лѣто. Часто случается, что суда ихъ, при такомъ медленномъ плаваніи обратно, замерзаютъ, не успѣвъ дойти и 500 верстъ до Тобольска, какъ это было въ 1857 году, когда ни одно судно изъ ушедшихъ на рыбную ловлю не воротилось къ Тобольской пристани, – все замерзли на пути. Сверхъ того, они вынуждены чрезъ это солить рыбу поскорѣй и кое какъ; а отъ небрежнаго соленья и еще небрежнейшей укладки, рыбный товаръ, разумеется, портится. Хотя въ истекшее пятилѣтіе (1855 – 1859 г.) было вывезено изъ Березовскаго края, приблизительно, до 700,000 пудовъ рыбы, до 1000 пудовъ икры и до 30 пудовъ клею и вязиги, – итоги огромные, но вся эта рыба не пошла далѣе мѣстнаго употребленія, потому что не можетъ соперничать не только съ рыбой и икрой уральской, но и съ рыбой волжской. О голандской сельди и не говоримъ.

Правительство, заботясь объ огражденіи инородцевъ отъ злоупотреблений торгашей и потачки имъ чиновниками, что нередко прежде бывало при покупкѣ у нихъ принадлежащихъ имъ рыболовныхъ мѣстъ, журналомъ Совѣта Главнаго Управленія Западной Сибири, состоявшимся 16 іюня 1857 года, узаконило: отдавать, такъ называемые, пески или рыболовныя места ннородческія съ торговъ въ видѣ опыта на два трехлѣтія, въ Совѣтѣ Березовскаго общаго окружнаго уцравленія.» Эта благоразумная мѣра отняла у торгашей возможность пользоваться невѣжествомъ дикарей, заключая съ ними увертливыя условія, склоняя ихъ къ безвыгоднымъ уступкамъ, обирая и спаивая ихъ, при равнодушномъ на это воззрѣнии «земскихъ». Но отчего промыселъ обской рыбы производится до сихъ поръ на этихъ пескахъ, тогда какъ приморское рыболовство, для всѣхъ открытое, представляетъ большія выгоды, (ибо извѣстно, что красная рыба предпочитаетъ морскія глубины и поднимается въ рѣки только періодически, для метанія икры)? Оттого, что для морскаго рыболовства здѣсь нѣтъ ни судовъ, ни снастей, ни времени; потому что съ нынѣшними судами и ихъ черепашьимъ ходомъ, довелось бы замерзать уже не въ Иртышѣ, а частенько и въ океанѣ. Сельдей здѣсь несчетное множество, и они лучше норвежскихъ, а до сихъ поръ о соленьи ихъ позаграничному и понятія не имѣютъ. Наконецъ не только красная рыба и сельдь, но и моржи, дельфины, тюлени, могли бы здѣсь дать милліоны. Всѣхъ песковъ на Оби, отъ устья Иртыша до Яровъ за Обдорскомъ, гдѣ она дѣлится на два главныхъ рукава: – Хаманейскій и Нарымскій, предъ впаденіемъ въ свою губу, считается нынѣ 97. За Ярами же, до океана, есть еще хорошіе пески, но на нихъ промышляютъ исключительно самоѣды. Екатеринбургское товарищество Рязанова и Кº взяло нынѣ съ торговъ большую часть этихъ песковъ на аренду въ первое трехлѣтіе. Частныхъ же рыбопромышленниковъ, дѣйствующихъ каждый отдѣльно, въ настоящее время считается здѣсь, съ порядочными капиталами 6, съ мелкими 30. Они нанимаюсь на свои суда рабочихъ, съ платой каждому отъ 10 до 20 руб. сер. въ лѣто. Суда эти нагружаются мукой, солью, мережиной (рыболовныя сѣти) табакомъ, сукномъ, холстомъ и проч. Муки привозится сюда ежегодно до 70,000 пудовъ. Она раздается самоѣдамъ и остякамь въ долгъ, до Обдорской январской ярмарки. Соль идетъ на соленье рыбы, а прочій товаръ выменивается на рыбу. Съ іюня начинается ловъ рыбы. Іюнь называется по самоедски «вонзь». Въ это время поднимается въ Обь изъ моря: муксунъ, сырокъ, нельма и осетръ. Промыселъ начинается въ Обдорскомъ отдѣленіи въ начале іюня, въ Кондійскомъ – въ половинѣ, въ Сургѵтскомъ – въ началѣ іюля и позже; покуда вся рыба не разойдется по привычнымъ ей мѣстамъ, гдѣ она мечетъ икру. Рыбы идетъ такое множество, что она лѣзетъ на плавающія льдины и цѣлыми слоями на нихъ издыхаетъ. Ловъ производится большими неводами, отъ 300 до 500 саженей длины, закидываемыми на самый центръ рыболовнаго песку. Мелкіе же промышленники ловятъ 'рыбу по заливамъ, сорамъ, курьямъ, рѣкамъ и озерамъ: сетями, мешками, мордами, перегородками, крючьями. А иногда случается, что рыбы скопляется въ одномъ мѣстѣ такое множество, что ее въ буквальномъ смысле слова берутъ руками. Всю эту массу рыбнаго товара сушатъ на солнце и соляТъ впрокъ, но очень небрежно, нечисто и пересолено. Соленую рыбу складываютъ въ полубочки, а иногда и просто прямо въ трюмъ на голыя доски,и если судно замедлится на ходу, какъ это не рѣдко и бываетъ, или, жалея соли, худо просолятъ рыбу, она чернеетъ и портится. Въ концѣ августа все рыбопромышленники спѣшатъ въ обратный путь, опасаясь остаться где нибудь затертыми въ льдахъ. Въ сентябре на островѣ Симотекѣ, въ 20 верстахъ ниже Обдорска, среди Оби, бываетъ родъ ярмарки. Здесь, по обычаю издавна укоренившемуся, делаются окончательные разсчеты между торговцами, местными жителями русскими и инородцами. Наконецъ Обь пустѣетъ и зимній ловъ нисшихъ сортовъ рыбы уже идетъ только на мѣстное потребленіе края. Всѣхъ капиталовъ, затрачиваемыхъ на обское рыболовство у 36 хозяевъ, полагается примерно только 100,000 р. сер. Рязановъ и Кº предполагаютъ употребить на свои заведенія и на учрежденіе рыболовнаго пароходства до 500,000 р. сер., но что значить и милліонъ цѣлковыхъ тамъ, гдѣ нужно все создать, всему научить, все преобразовать? А иначе нельзя будетъ соперничать даже съ Ураломъ и Волгой, не говоря уже о Европе!

Таковъ немногосложный процессъ этого знаменитаго обскаго рыболовства, для котораго намеревались учредить компанію въ Архангельскѣ, о которомъ были толки даже въ Петербургѣ и которое действительно требуетъ иныхъ началъ, живительнаго духа европейскаго просвѣщенія, требуетъ даже особаго, серьезнаго вниманія самого правительства, потому что безъ рыболововъ, на морскихъ прибрежьяхъ, нѣтъ и морской державы. Это доказала морская война 1854 и 1855 годовъ. Сибирь ли, Архангельское ли прибрежье, Балтійское ли или Черное моря, – какую они принесутъ пользу военному флоту безъ національнаго, коренно-русскаго купеческаго флота, а особливо безъ разсадника морскихъ силъ, рыболовнаго флота? Россія же не можетъ пожаловаться на Бога, что Онъ отказалъ ей въ морскихъ берегахъ, въ морскихъ ловляхъ, въ морской торговле. Но иностранцы все у насъ делаютъ... А потому и два. столетія усилій государей, съ Петра Великаго, мало еще подвинули впередъ націю. Ибо надо же намъ сказать безъ самообольщенія, – въ 200 летъ Европа далеко ушла и далеко оставила насъ назади. Что такое до сихъ поръ, здесь, такъ называемыя, заведенія рыбопромышленниковъ на пескахъ? Мы сами въ плаваніе наше внизъ по Оби видели многія и изъ лучшихъ. Простые амбары для складки рыбы, черныя избы, рабочіе по поясъ въ воде въ стужу и въ ненастье, никакой предусмотрительности, ничего раціональнаго, много суеты и хлопотъ, много и издержекъ, а рыба портится, чаны и лари грязны. Даже соль дурнаго качества, потому что подешевле. И грустно видѣть, что совѣты, указанія и поощренія правительства просвѣщеннаго и неутомимо идущаго нынѣ впередъ, скользятъ какъ по заколдованной бронѣ, по этимъ застойнымъ умамъ и привычкамъ, не извлекая ихъ изъ рутины давно-минувшаго, заглушая все цивилизованное и прогрессивное. Не будемъ обвинять обское промысловое рыболовство исключительно; потому что не то ли же самое встрѣтилъ нынѣ и академикъ Беръ на Волгѣ и на Каспійскомъ морѣ? Тамъ, кажется, ближе бы было къ наукѣ, техникѣ, Европѣ, нежели на пустынныхъ берегахъ Ледовитаго океана.

Звѣроловство имѣетъ тоже большое значеніе въ Березовскомъ краѣ, но и оно отъ безразсчетнаго истребленія звѣря, жадности торговцевъ, а иногда и корыстолюбія чиновниковъ (не смотря на строгія мѣры, предпринимаемыя начальствомъ къ искорененію этихъ злоупотребленій) не развито надлежащимъ образомъ, не ограждено отъ произвола. За исключеніемъ бѣлаго медвѣдя, составляющаго особенность этихъ полярныхъ странъ, пушнина здѣсь та же, что и въ Пелымѣ: соболь, лисица, изрѣдка бобръ, бѣлка, голубой и бѣлый песецъ, розсомаха, куница, горностай. Въ Обдорскомъ отдѣленіи занимаются тоже ловлей моржей и тюленей, добычей мамонтовой кости, но въ очень ограниченныхъ размѣрахъ. Лось и олень водятся и здѣсь всюду. Количество пушнаго товара столь же трудно опредѣлить и здѣсь, какъ и въ Пелымѣ. Кромѣ январской ярмарки въ Обдорскѣ, здѣсь есть еще торжки: въ селѣ Мужахъ (Обдорскаго отдѣленія) съ 20 октября по 25 ноября, въ селѣ Ларьятскомъ еъ 22 по .30 мая и въ селѣ Юганскомъ съ Троицина дня недѣлю. Эти двѣ ярмарки въ Сургутскомъ отдѣленіи. Сложность привоза на эти 4 ярмарки простиралась до 52,650 р. сер., а продажи до 50,440 р. сер.; но это цифры, часто умышленно уменьшаемыя, чтобы отвратить вниманіе отъ здѣшнихъ продѣлокъ. Вогулы, остяки, самоѣды скрытно торгуютъ съ купцами, а скрытность купцовъ очень понятна: они, весьма натурально, больше дикаря понимаютъ, что дѣлаютъ зло; – потому, въ чемъ сознавались намъ и немногіе добросовѣстные торговцы, оффиціальные итоги ничего не значатъ, приблизительно же мѣховую торговлю Березовскаго округа, можно положить не менее какъ на 150,000 р. сер. и это показываетъ, какая и тутъ богатая статья. А если прибавить къ этому кедровые орехи, ягоды, грибы, пухъ и перо, дичь, что все очень значительно, да приложить къ этому 100,000 р. сер. рыболовнаго оборота, и 50000 р. сер., которые даетъ Пелымскій край, то выйдетъ 1/3 всего торговаго и промышленнаго оборота всей Тобольской губерніи (гласно извѣстнаго). Это показываетъ трудолюбіе березовскихъ и пелымскихъ русскихъ и инородцевъ, и показываетъ тоже, что на этотъ, исключительно поставленный географически, край, слѣдуетъ обратить просвещенное вниманіе, дать ему администрацію попроще, выборъ чиновниковъ получше, да чаще «посылать ревизовать», избирая и для самыхъ ревизій людей съ душой и съ сознаніемъ долга совѣсти... Заметимъ, наконецъ, что самоеды и остяки платятъ здесь, какъ и въ Пелыме вогулы, ясакъ пушниной: соболемъ. лисицей, горностаемъ, белкой и песцомъ. Только соболь и лисица отправляются въ Кабинетъ Его Величества, въ Петербургъ остальное продается съ аукціона на местѣ. Всего же ясака взимается по окладнымъ книгамъ Коммиссіи 1835 года на 20,212 р. 25 к. сер. и справедливость требуетъ заметить, что давно пора переложить ясакъ съ натуры на деньги, потому что взносъ ясака ведетъ везде къ большимъ злоупотребленіямъ и вовсе невыгоденъ (если не сказать хуже) для инородцевъ.

Много говорено было въ нынѣшнее время, о возможности соединенія Оби съ ІІечерой, чтобы открыть сибирской торговлѣ временный путь къ Архангельскому порту. Конечно, рѣка Собь, притокъ Оби и рѣка Уса притокъ Печоры, могли бъ быть соединены каналомъ. Это проэктировалъ еще въ 1806 году сенаторъ Корниловъ и въ 1850 году генералъ Аносовъ; но железный дороги пересоздали теперь все – міръ и людей – посвоему. Когда можно будетъ поспѣть въ недѣлю изъ Петербурга, чрезъ Москву, Нижній-Новгородъ, Казань и Екатеринбургъ въ Тюмень, во всякое время, зимой и лѣтомъ, по желѣзной дорогѣ и съ самыми громадными тяжестями, (а это сбудется въ непродолжительномъ времени: для науки нѣтъ нынѣ преградъ и препятствій), что значить въ сравненіи съ этимъ драгоцѣннымъ путемъ быстрого и всегда математически вернаго сообщенія, путь водяной, на крайнемъ сѣверѣ, въ странѣ холодной и пустынной, которой сама природа упорно отказываетъ въ будущемъ? Вологодскій купедъ Латкинъ давно замышляетъ этотъ сѣверный путь и агенты его проникли въ 1859 году, изъ Пустозерска (въ Архангельской губерніи) въ Обдорскъ (Тобольской), изслѣдовавъ уже всю предполагаемую имъ мѣстность. Но найдетъ ли онъ 45 милліоновъ руб. сер., какъ Московско-Саратовская дорога? Наврядъ! Лучше пожелать всему этому сѣверному краю (отъ Пелыма до Сургута) честныхъ чиновниковъ, добросовѣстныхъ купцовъ, заботливыхъ священниковъ, да при просвѣщенномъ содѣйствіи генералъ-губернатора – умныхъ торговыхъ компаній для дѣльныхъ и полезныхъ предпріятій. Это будетъ краю повыгоднѣе.

ГЛАВА VIII. ТОБОЛЬСКЪ.

Плаваніе вверхъ по Оби и Иртышу, оте берегове Ледовитаго океана, хотя и гораздо утомительнѣе, но представляетъ за то любопытную и радостную картину, такъ сказать, возрожденіе природы, творенія міра, общежитія, цивилизаціи. Какая бездна между пустынями при устьяхе Оби и площадью предъ Кремлемъ Тобольскимъ. Сперва исчезаюте безжизненный тундры, потомъ поднимаются постепенно лѣса, далѣе являются людныя деревни, торговый села, шумныя пристанища, а наконецъ появляется и древній Тобольскъ. Но покуда до него еще очень и очень далёко...

Выѣзжая изъ Тобольска, вступаемъ ве совершенно новый міръ, ни въ чемъ не похожій съ тѣмъ, что за собой оставляемъ. Сзади все шумно, дѣятельно, кипите жизнью общественной, торговой, промышленной. Тамъ военный стане передовой Руси у граней средне-азійскихъ – Омске, шумный восточный караванъ-сарай – Петропавловске, обширные торговые центры: Ишимъ, Кургане, Ялуторовске, богатая и суетящаяся Тюмень, даже Туринске (отъ сосѣдства Мрбити, да се его 6 каменными церквами и 4000 жителей, монастыремъ, судоходствоме и возникающиме нынѣ пароходствоме) еще русскій Приволжскій городокъ. Но едва переправится за Туру, если ступишь хоть шагъ въ дремучую тайгу Таборинскаго волока, – прощай Европа, Россія, даже полуроссія – Западная Сибирь! Въ громадной дугѣ нами очерченной отъ села Таборовъ на Тавдѣ, до села Самаровскаго на Иртышѣ, гдѣ уже начинается Западная Сибирь, Россія, Европа, чрезъ Пелымъ, Конду, Березовъ, Обдорскъ, прибрежье Ледовитаго океана, вверхъ по Оби и по Иртышу, до Тобольскаго округа, всюду пустыня, дремучіе лѣса, зыбуны, трясины, болота, тундры, крошечныя деревушки и сельца, – одинъ на все это страшное пространство крохотный, полудикій, полутемный городокъ; борьба съ природой, большіе труды чтобы жить съ избыткомъ; историческая заточенія: съ Василія Никитича Романова въ 1602 году, до учаетниковъ мятежа 14 декабря 1825 года... И всюду много поэзіи, сердечной, конечно, много высокнхъ думъ, поучительныхъ уроковъ, но за то и безотрадная тоска одиночества, которая падаетъ свинцомъ на душу... потому что худъ, это правда, человѣкъ; а безъ него, какъ – то еще хуже!

Оставивъ за собой пустынный Обдорскъ и драматическій Березовъ, достигли мы, послѣ труднаго и утомительнаго плаванія вверхъ но этой громадной Оби, села Кондинскаго, нѣкогда Остяцкаго княжества, принадлежавшаго роду князей Алачевыхъ, крестившихся и выѣхавшихъ отсюда навсегда въ Россію. Здѣсь, но грамотѣ царя Алексѣя Михайловича и но ходатайству пятого архіепископа Сибирскаго Симеона, построенъ въ 1657 году Свято-Троицкій мужской монастырь для проповѣди св. Евангелистовъ остяцкому народу. Каменная церковь этой обители (самой дальней на крайнемъ сѣверѣ, во всей Западной Сибири), живописно высится надъ Обской пучиной. Этотъ монастырь находится въ 800 верстахъ отъ Тобольска и въ центрѣ, такъ сказать, всѣхъ инородческихъ племенъ Тобольской губерніи: самоѣдовъ, остяковъ, вогуловъ и татаръ. Нынѣшній архимандритъ Арсеній устроилъ здѣсь школу, въ которой учатся теперь 10 остяцкихъ, 2 самоѣдекихъ и 3 русскихъ мальчика. Цѣль учрежденія этаго училища – приготовленіе инородческихъ дѣтей, для слушанія курса богословскихъ наукъ въ Тобольской духовной семинаріи и для рукоположенiя ихъ со временемъ въ священники этого отдаленнаго края. Въ Омскомъ же военномъ госпиталѣ, благодаря просвѣшенной заботливости бывшаго гене ралъ губернатора Гасфорда, уже обучаются нынѣ оетяцкіе мальчики и для занятія Фельдшерскихъ должностей въ Березовекомъ округѣ. Если то и другое предпріятія пойдутъ успѣшно, если сверхъ того возможно будетъ дать туземнымъ пдеменамъ и хорошихъ приходскихъ учителей (особенно вогуламъ пелымекимъ, которые веѣ уже крещены и живутъ по русски), то изъ соединенія подобныхъ руководителей и изъ ихъ дружныхъ дѣйствій выйдетъ, конечно, много благихъ послѣ дствій. Архпмандритъ Арсеній говорилъ намъ, что если шаманы сохранили до сихъ поръ большое вліяніе на туземцевъ, то не по однимъ лишь религіознымъ убѣжденіямъ, но и потому, что самоѣды и остяки вѣрятъ въ нихъ, какъ въ знатоковъ врачебнаго искусства. Это мы уже имѣли случай наблюдать въ Обдорскомъ отдѣленіи и это же замѣчено у тунгусовъ и у Забайкальскихъ бурятъ, гдѣ отъ вліянія ламъ и какъ лицъ духовиыхъ, и какъ врачей, даже англійскіе протестантскіе миссіонеры, при всей ихъ просвѣщенной опытности, не имѣли никакого успѣха.

Кондійская природа, уже болѣе благосклонна, нежели Березовская. Здѣсь много прекрасныхъ луговъ и богата го строеваголѣса. Здѣшніе рыболовные пески изобилуютъ тоже отличной красной рыбой. Въ Кондійскомъ отдѣленіи водятся и рѣчные бобры, но они низкой доброты противъ камчатскихъ; сборъ кедровыхъ орѣховъ, звѣроловство и рыболовство, – вотъ исключительныя занятія жителей. Однако здѣсь достаточно коровъ и лошадей. Кондійская брусника славится на всѣхъ ярмаркахъ Тобольской губерніи и ее вывозятъ даже далеко въ Зауралье. Птицы тоже много, а драгоцѣнный гагачій и лебяжій пухъ добывается въ большомъ количествѣ. Но огородничество и въ особенности хлѣбопашество, здѣсь только попытки. Въ Пелымѣ можетъ рости въ огородахъ все, а при тщательномъ уходѣ и покрышвѣ, даже арбузы; но въ Березовѣ и рѣпа съ капустой плохо родятся, другаго же овоща нѣтъ. Въ Сургутѣ занимаются земдедѣліемъ священникъ и казачій ОФИцеръ, а въ селѣ Юганскомъ священникъ; но неистощимыя богатства рыбы, дичи, звѣря, орѣховъ, ягодъ, отвлекаютъ, какъ и въ Пелымѣ, здѣшнихъ жителей отъ труда сельскаго. Однако гиммалайскій ячмень, какъ это и было въ якутской области, хорошо выдерживающій раниіе холода, могъ бы быть разводимъ съ успѣхомъ въ возможныхъ для него мѣстноетяхъ Березовскаго округа, особливо въ Сургутѣ; а въ особенности полезно бы было поощрить къ этому жителей Пелымскаго края, которые большею частью ѣдятъ ячменный хлѣбъ и много продаютъ его вогуламъ.

Но вотъ и старый омскій знакомецъ нашъ, бурный Иртышъ! Вотъ и шумное село Самаровское (въ 550 верстахъ отъ Тобольска), единственная, сколько нибудь важная пристань всей водной системы Западной Сибири. Сюда сходятся нынѣ пароходы Тюменьско-Томской системы и суда всѣхъ рыбопромышленниковъ Березовскаго края; здѣсь тоже складочные амбары купцовъ и здѣсь же наконецъ наемъ рабочихъ на Обское судоходство. Эта пристань очень похожа на извѣстную Каччужскую, на Ленѣ, въ 270 верстахъ отъ Иркутска, гдѣ, какъ и здѣсь центръ, торговли, рыбопромышленности и всякаго рода судоваго движепія Ленской системы. Село Самаровское прекрасно обстроено, съ богатой каменной церковью. Замечательно, что лишь только переступишь Обскую черту и границу Березовскаго округа, русская привольная жизнь уже опять вступаетъ во всѣ свои права. Быстро и весело поднимались мы Иртытемъ. Вотъ наконецъ и развалины Искера при устьѣ рѣчки Сибирки, въ 19 верстахъ отъ Тобольска; груда камней, поросшихъ дерномъ и раскидистыми деревьями. По всему видно, что царство Кучума было только тѣнью Казани, Астрахани – грозныхъ нѣкогда царствъ татарскихъ. Почтимъ же благодарнымъ воспоминаніемъ отважнаго витязя, наступившего здѣсь пятой на послѣдній, постыдный слѣдъ монгольскаго рабства. Завоеваніе Амура и Или сгладило нынѣ это тяжкое прошедшее и мирно довершить покореніе всѣхъ монгольскихъ племенъ великому царству Русскому.

Тобольскій округъ находится между Березовскимъ, Туринскимъ, Тюменьскимъ, Ялуторовскимъ, ишимскимъ и Тарскимъ округами своей губерніи; значить, онъ соприкасается почти всѣмъ округамъ. Площадь его заключаетъ въ себѣ 93,534 кв. верст, съ населеніемъ по 10-й народной переписи въ 97,258 ж. о. п. Всѣхъ волостей въ немъ: русскихъ 15, татарскихъ 9, остяцкихъ 11. Въ этихъ волостяхъ по 10 й народной переписи, считается нынѣ обложенныхъ податями, повинностями и ясакомъ 36,777 р. д. (27,436 рев. д. русскихъ, 7,326 р. д. татаръ и 1,945 р. д. остяковъ, изъ коихъ работниковъ, т. е. обложенныхъ ясакомъ 905 человѣкъ).

Округъ этотъ достаточно населенъ только около Тобольска и отъ пего по рѣкѣ Иртышу въ обѣ стороны, также по Тоболу и Вагаю. Жители занимаются хлѣбопашествомъ и скотоводствомъ, но главное ихъ занятіе – рыболовство и звѣроловство. Большая часть округа покрыта дремучими лѣеами и болотами. Становая жила его Иртышъ, который входитъ сюда изъ Тарскаго округа, а замѣчательнѣйшія послѣ него рѣки: Тоболъ, Вагай, Туртасъ и Демьянъ. Есть тоже нѣсколько рыболовныхъ озеръ: Уватское, на границѣ Тарскаго округа, Андреевское въ вершинѣ рѣки Носки, шишкаринское, между Вагаемъ и Тоболомъ, Мушинское и Язъ-Туръ, извѣстныя вкусными карасями, налимами и ершами. Русекіе крестьяне живутъ достаточно. Татары въ образѣ жизни тоже ничѣмъ не разнятся отъ татаръ внутреннихъ губерній: хорошія деревни съ мечетями и школами, трудолюбіе, избыточность: но остяки бѣднѣе Березовскихъ.

Тобольскъ, губернскій городъ Тобольской губерніи находится подъ 58°, 12' с. ш. и 85°, 44' в. д., противъ устья рѣки Тобола, на правомъ берегу Иртыша, отъ Петербурга въ 2959 верстахъ, отъ Москвы 2286. Онъ основанъ въ 1587 году письменнымъ головой Данилой Чулковымъ и съ 1708 года сдѣланъ губернскимъ городомъ, при первомъ раздѣленіи Россіи на 8 губерній. Мѣстность Тобольска, во всѣхъ отношеніяхъ, неудобна въ гигіеническомъ отношеніи – онъ почти весь стоить на болотѣ, ежегодно заливаемомъ весенними наводненіями Иртыша. Верхній посадъ его, гдѣ находятся всѣ губернскія учреждения, соборы, архіерейскій домъ, губернская тюрьма и проч., стоить на крутизнѣ, которая сообщается съ нижнимъ посадомъ очень затруднительными подъемами. Въ административномъ же, торговомъ, обозномъ и иочтовомъ отношеніяхъ, – онъ вдвинуть далеко на сѣверъ, внѣ всѣхъ нынѣшнихъ путей сообщенія, внѣ самой большой, населеннѣйшей и богатѣйшей части своей губерніи. Торговля его, нѣкогда цвѣтущая, нынѣ совсѣмъ упала; значительныхъ капиталовъ нѣтъ,пожары и наводненія, періодически его посѣщающія, не даютъ ему поправиться и не представляютъ никакихъ надеждъ на будущее. Торговое и промышленное развитіе все болѣе и болѣе стремится нынѣ къ югу, въ центръ богатыхъ округовъ прилинейныхъ; а со временемъ желѣзная дорога Нижегородско-Сибирская, окончательно упрочить, конечно, это стремление Наконецъ климатъ въ Тобольскѣ холодный, лѣто сырое и туманное, жить въ немъ дороже, нежели на югѣ. Но Тобольскъ – нѣкогда «царствующій градъ» всей Сибири, еще сохраняетъ слѣды своего прежнягоисторическаго значенія. Когда подплываешь къ нему Иртышемъ, въ тихій лѣтній вечеръ, онъ представляется очень эффектно, со своими 21 каменными церквами (съ домовыми 23), кремлемъ, соборами, старинными архіерейскими палатами на крутизнѣ горы, обелискомъ Ермака, съ разрастающимся вокругъ садомъ, огромнымъ зданіемъ губернскихъ присутственныхъ мѣстъ, громаднымъ тюремнымъ замкомъ, съ пристанью полной движетя,приколокольномъ звонѣ всѣхъ его церквей, сзывающихъ ко всенощной и при прощальныхъ лучахъ великолѣпно заходящаго солнца, обливающаго городъ, обѣ рѣки, окрестность, злато-пурпуровымъ, чудномагическимъ свѣтомъ. Мало въ Россіи мѣстностей столь картинныхъ и будь онъ придвинутъ на 400 верстъ ближе къ югу, расположись онъ на сухомъ и твердомъ груитѣ, внѣ раззорительныхъ разлитій Иртыша, онъ бы былъ конечно однимъ изъ богатѣйшихъ и красивѣйшихъ губернскихъ городовъ въ имперіи. нынѣ въ немъ 21 каменная церковь (въ томъ числѣ 2 собора), 2,428 домовъ и 17,056 ж. о. п.; изъ нихъ окладныхъ мѣщанъ 2658, а ремесленнковъ 597, Фабрикъ и заводовъ 24 (въ томъ числѣ 1 стеклянный и 1 писчебумажный). Учебныя заведенія – духовная семинарія съ духовнымъ уѣзднымъ училищемъ, гимназія съ благороднымъ при ней пансіономъ, уѣзднымъ и 2 приходскими училищами, военное, почтовое и казачье училища; татарская школа, Маріинская женская школа и при ней дѣтскій пріютъ и пріютъ для дѣтей арестантовъ, публичная библіотека, благородное собраніе, общественный садъ, огромная губернская тюрьма (одна изъ лучшеустроенныхъ въ имперіи) съ церковью, обширной больницей и сиротопитательнымъ пріютомъ, арестантская рота гражданскаго вѣдомства и мужской Знаменскій монастырь, въ коемъ поыѣщается семинарія, штабы: 24-й пѣхотной дивизіи, сибирскаго лннейнаго баталіона № 1-го, татарскаго коннаго полка и Тобольскаго казачьяго нѣшаго баталіона. Изъ этого видно, что Тобольскъ имѣетъ всѣ данныя, чтобы быть значитедьнымъ городомъ, – но въ сущности, его поддерживаетъ только административное значеніе. Отнимите у него губернскія учрежденія, штабъ 24-й пѣхотной дивизіи, архіерейскую каФедру, коммкесаріатскую коммиссію, войска, какъ уже переведено изъ него мѣстопребываніе генералъ-губернатора Западной Сибири и Главнаго Управленія вѣ Омскъ, а въ 1859 году переведено и почтовое управденіе нынѣшняго почтоваго округа здѣшняго края, – онъ тотчасъ сизойдетъ на чреду тѣхъ городовъ внутренней Роесіи, гдѣ много церквей, много старинныхъ домовъ и памятниковъ исторической жизни, но мертвая тишина на улицахъ, крапива въ оградахъ церковныхъ, сонныя рѣки, и заброшенные почтовые пути. И это съ нпмъ сбудется. И теперь уже въ немъ осѣдлыхъ жителей, приписанныхъ къ приходамъ, только 9927 (4705 муж. и 5222 женщ.), т. е. 7000 менѣе показаннаго выше общаго населенія, И какихъ жителей! Самая большая часть нижняго посада и всего города (1500 домовъ) въ огромное наводненіе 1859 года раззорилась, бѣдность запускаетъ свои когти все глубже и глубже – и пора правительству рѣшиться. Пора и для надзора, и для удобства – разграничить Западную Сибирь: открыть губерніи въ Омскѣ и въ Тюмени, на что указываютъ природа и мѣстность; перевести Ирбитскую ярмарку въ Тюмень и датьтолчекъ дремлющему, еще апатически улучшающемуся краю... Замѣтимъ, что Тобольскъ, обращенный въ окружный городъ, гигіенически болѣе отъ сего выиграетъ, нищіе перестанутъ лѣпиться на нижнемъ иосадѣ. Верхній посадъ устроится хорошо и удобно. А что казна много строила въ Тобольскѣ, не сообразивъ будущаго развитія Сибири и будущихъ требованій управленія, тогда какъ должна была видѣть, что, по естественному закону природы, русское племя стремится на югъ, и что сѣверъ будетъ нустѣть годъ отъ году... Ну! Тобольскъ не первый и не послѣдній городъ, отжившій и историческую и административную жизнь.

Тобольскій соборъ св. Софіи ыапоминаетъ въ этой дальней сторонѣ родное и присное имя св. Софіи Новогородской и Кіевской и бѣдную св. Софію Византійекую. Иртышъ и очаровательные берега Босфора – какое сближеніе! Тобольскіе соборы Успенскій и Софійскій воздвигнуты оба въ концѣ XVII столѣтія вторымъ митрополитомъ Сибирскими Павломъ (1686 – 1694). Онъ же соорудилъ и архіерейскія палаты съ крестовой церковью, старинной и массивной архитектуры, живописно возвышающіяся на окраинѣ горы и окаймленныя зеленѣющимъ садомъ. Оба собора богатой отдѣлки. Въ Софійскомъ замѣчателенъ престодъ сребро-кованой работы знаменитаго Сазикова, икона св. Софіи, Премудрости Божіей, временъ четвертаго архіепископа Сибирскаго Герасима (1640 – 1650), сходная съ иконой св. Софіи Новогородской, и другая икона св. Софіи же, съ оригинальной отмѣной отъ всѣхъ донынѣ извѣстныхъ тѣмъ, что Премудрость Слова Божія изображена на древѣ, при корени котораго стоятъ царь Іоаннъ IY Грозный съ Московскими митрополитомъ Діонисіемъ, а на вѣтвяхъ изображены 6 первыхъ сибирскихъ архіепископовъ: Кипріянъ, Макарій, Нектарій, Герасимъ, Симеонъ и Корнилій. Историческая же икона св. Николая чудотворца (походная Ермака) увезена въ 1826 году въ Москву архіепископомъ Евгеніемъ и поднесена императору Николаю Павловичу. Особенность Тобольсвихъ соборовъ соетоитъ въ томъ, что въ недѣлю праве славія, по древнему установленію перваго архіепископа Сибирскаго Кипріяна (1621 – 1624 г.), заставшаго еще въ живыхъ многихъ товарищей Ермака и лично ихъ распрашивавшаго, возглашается здѣсь вѣчпая память Ермаку и его казакамъ, убитымъ при завоеваніи Сибири, и которыхъ имена были вписаны тогда же въ синодикъ соборный.

Въ Успенскомъ соборѣ, въ придѣлѣ Іоанна Златоустаго, покоится блаженный Іоаннъ Максимовичъ, митрополитъ Сибирскій, современникъ Петра Великаго, просвѣтитель этихъ далекихъ странъ свѣтомъ своихъ добродѣтелей, благоговѣйно чтимый цѣлой Сибирью за его истинно святую жизнь и чудно – святую кончину. До сихъ поръ совершаются на его могилѣ панихиды и заупокойный литургіи, подобно тому, какъ это происходитъ па другой оконечности Сибири, въ часовнѣ, сооруженной на Верхнеудинскомъ кладбищѣ (за Байкаломъ), надъ могилой другаго святаго труженика и страдальца, Ростовскаго митрополита Арсенія, сосланнаго въ заточеніе въ Нерчинскій край, во второй половинѣ ХѴIII столѣтія, съ честію потомъ возвращенаго и скончавшагося столь же чудной кончиной праведника на дорогѣ. Іоаннъ Максимовичъ родился въ городѣ Нѣжинѣ (нынѣшней Черниговской губерніи) въ 1653 году, учился въ Кіевской духовной академіи (долго бывшей единственнымъ разсадникомъ духовнаго и гражданскаго просвѣщенія для всей Росеіи XVI, XVII и XVIII столѣтій) и, окончивъ курсъ богословскихъ наукъ подъ руководствомъ знаменитыхъ наставниковъ и краснорѣчивыхъ проповѣдниковъ того времени Варлаама Ясинскаго и Инокентія Гизеля, поступилъ самъ наставникомъ въ эту академію, постриженъ въ Кіево-ІІечерской лаврѣ, и еще въ скромномъ санѣ іеромонаха удостоился въ 1677 году, 24 лѣтъ отъ роду, избранія въ послы отъ малороссійскаго народа къ царю Феодору Алексѣевичу. Юный и краснорѣчивый посолъ обратилъ на себя въ Москвѣ особое вниманіе царя и патріарха, быстро восходилъ съ степени на степень духовную и въ 1697 году, по ходатайству гетмана Мазепы, хиротонпсанъ въ архіепископы Черниговекіе. Когда въ 1709 году карлъ XII двинулся изъ Польши въ Россію, архіепископъ Іоаннъ привѣтствовадъ спѣшившаго къ русской арміи Петра Великаго, при встрѣчѣ его въ нынѣшней Городнѣ (уѣздный городъ Черниговской губерніи, въ 54 верстахъ отъ Чернигова) этими пророческими словами: «Благословенъ ты, егда входиши и благословенъ егда исходиши. Предастъ бо Господь Богь враги твоя. Сопротивлявшиеся тебѣ, путемъ единымъ пріидутъ къ тебѣ и седмію путіи побѣгутъ отъ лица твоего. 27 іюня, въ великій день Полтавской битвы, это свыше вдохновенное прорицаніе исполнилось.

Въ 1711 году Петръ Великій, желая дать достойнаго архипастыря Сибирскому краю, послѣ двухъ приснопамятныхъ іерарховъ, изъ которыхъ одинъ, назначенный митрополитомъ Сибирскиаъ, св. Дмитрій, Ростовскій чудотворецъ, за болѣзнію не могъ предпринять путешествiя въ далекую Сибирь, а другой Филофѳй Лещинскій, долго святятельствовавъ здѣсь, принялъ схиму и посвятилъ себя апостольству среди языческихъ и исламитскихъ племенъ сибирскихъ, – избралъ въ митрополиты сибирскіе Іоанна Максимовича, и красноречивый витія вполнѣ оправдалъ державный выборъ полтавскаго героя. прибывъ въ Тобольск въ томъ же году, онъ немедленно далъ сильное движеніе дѣлу проповеди евангельской между остяками, самоѣдами, вогулами, татарами и тунгусами (которыхъ схимникъ Феодоре, бывшій митрополите Филочей, окрестилъ до 40,000 человеке), и снарядилъ, по мысли Петра Великаго, первую духовную миссію въ Китай. Миссія эта достигла Пекина 20 апрѣля 1716 года. Императоре Кан-Си принялъ ее благосклонно, приказалъ соорудить для нея монастырь (нынѣшній Срѣтенскій) и назначилъ ей достаточное содержанiе. Съ этихъ поръ духовная миссія наша пребываетъ въ Пекинѣ. Иаконецъ митрополите Іоаннъ много способствовалъ не только духовному, но и гражданскому просвѣщенію тогдашней Сибири, чрезъ привезенныхъ имъ ученыхъ монаховъ. Глубокій знатоке классической древности, онъ любилъ поэзію и занимался ею въ часы отдохновенія. Но подвизаясь столь просвѣщенно на государственномъ и мірскомъ поприщѣ, онъ не преставалъ устроивать и храме благочестивой души своей. Часто, переодѣвшись простымъ монахомъ, выходилъ онъ ночью тайкомъ изъ архіерейскихъ палате, и постучавшись въ оконцо какого нибудь бѣдняка, прпговаривалъ, подавая обильную милостыню: «пріими во имя Іисуса Христа!» Самъ же поспѣшно удалялся. Часто тоже ходилъ онъ по тюрьмамъ, утѣшалъ и подкрѣплялъ заключенныхъ. Если самъ не могъ идти для подачи милостыни, то посылалъ людей довѣренныхъ, запрещая разглашать о даятелѣ. Онъ былъ всегда занять чтеніемъ, письмомъ, молитвой. Въ библіотекѣ Софiйскаго собора хранится до сихъ поръ рукопись, составленная имъ «Феатра нравоучительная, пли нравственная зерцала для царей, князей и деспотовъ», объясняющая обязанности разная рода властей. Часто его приближенные слышали, что запершись въ кельѣ, нъ ночное время, онъ молился со слезами и воздыханіями. Такъ протекли четыре яда. 10 іюня 1715 года онъ совершплъ божественную литургію и пріобщился св. Таинъ. По возвращеніи изъ собора въ палаты, онъ принимадъ духовенство и нѣкоторыхъ другихъ лице, долго бесѣдовалъ съ ними, съ прискорбіемъ говорилъ имъ о разлукѣ и близкомъ свиданіи, къ непонятному для всѣхъ удивленію, прощался со всѣмп и просилъ о немъ молиться. Когда всѣ ушли, онъ оставилъ при себѣ только одного изъ особенно любимыхъ приближенныхъ, еще бесѣдовалъ съ нимъ, наконецъ отпустилъ и его... Наступило время вечерни. Очередной соборный священникъ пришелъ по обычаю къ архипастырю принять его благословеніе на благовѣстъ, но келья была заперта. Обождавъ довольно времени, священнике чрезъ дверь иросилъ благословенія, но отвѣта не было. Наступилъ вечере, дали знать духовенству и Сибирскому губернатору, князю Гагарину. пріѣхавъ немедленно, Гагарине просилъ владыку допустить хоть его, но все безмолетвовало въ запертой кельѣ. Тогда рѣшились выломать двери. Митрополите Іоаннъ стоялъ на колѣнахъ предъ иконами. Смерть уже запечатлѣда уста его и благій духе воспарилъ къ Богу. Что можете быть величественнѣе и назидательнѣе подобной кончины?..

Но есть еще, въ виду этихъ древнихъ соборовъ, у самаго преддверія этихъ старинныхъ палате архіепископовъ Тобольскихъ, другое трогательное воспоминаніе давноминувшаго, другая историческая святыня: знаменитый «ссыльный Угличскій колоколъ», перевезенный въ 1593 году, по приказанію Бориса Годунова, въ Тобольскъ за то, что обличительно ударидъ въ набатъ, при убіеніи св. царевича Димитрія въ Угличѣ, въ роковой день 15 мая 1591 года, когда св. отрокъ палъ закланный, обливаясь въ невинной крови своей... Соборный стороже Угличская придворнаго собора Максиме Кузнецове, да вдовый священникъ Федотъ, по прозванію Огурецъ, бросились тогда на колокольню, заперлись въ ней изнутри и ударили въ этотъ колоколе въ набатъ. Извѣстно, что сбѣжавшіеся граждане убили злодѣевъ. Страшныя кары постигли несчастный Угличе за этотъ невольный бунтъ. Борисе Годунове (тогда еще шурине царя, не болѣе, но уже въ сущности, безотчетный властитель государства) казнилъ до 200 именитѣйшихъ граждане угличскихъ, множество погибло тоже во время сыскнаго дѣла отъ лютыхъ пытокъ и въ душныхъ темницахъ московскихъ; а оставшіеся въ живыхъ сосланы въ Сибирь, въ нынѣшній пелымъ. Колоколъ-обличитель былъ, по народному преданію, «бить кнутомъ съ вырваніемъ уха» (тогда у осужденныхъ къ кнуту рвали ноздри) и тоже сосланъ, но въ Тобольскъ. Его иовѣсили сперва на Спасской колокольнѣ, потомъ на соборной, гдѣ между 1762 и 1802 годами, по приказанію Тобольскаго архіепископа Варлаама, вырѣзана на немъ по краямъ слѣдующая достопамятная надпись: «Сей колоколъ, въ который били въ набатъ при убіеніи благовѣрнаго царевича Димитрія, въ 1593 году, присланъ изъ города Углича въ Сибирь въ ссылку, въ городъ Тобольскъ, къ церкви Всемилостивѣйшаго Спаса, что на торгу, а потомъ на Софійской колокольнѣ былъ часобитный». Въ началѣ 1837 года, по волѣ архіепископа Афанасія, онъ снятъ съ соборной колокольни и повѣшенъ подлѣ архіерейскаго дома, при крестовой архіерейской Свято-Троицкой церкви, подъ небольшимъ деревянньмъ навѣсомъ, гдѣ его и показываютъ донынѣ. Покуда онъ висѣлъна соборной колокольнѣ,въ него отбивали часы, а при пожарахъ били въ набатъ. Звукъ его рѣзкій и громкій, такъ что его слышно по всему городу. Вѣсу въ немъ 19 пудовъ и 20 Фунтовъ. Онъ дѣйствительно съ отсѣченнымъ ухомъ; цвѣтъ мѣди сѣрый, толщина стѣнокъ 11/2 вершка, а окружность по нижнимъ краямъ 3 аршина и 3/4. Итакъ вотъ уже 266 лѣтъ,какъ этотъ неумолчный обличитель краснорѣчиво свидѣтельствуетъ о цареубійствѣ, о казни цѣлаго невиннаго города, «засвятость права и правды» нѣкогда возставшаго. Какой высокій урокъ для земнаго властолюбія! Желательно бы было, чтобы этотъ колоколъ возвратили изъ ссылки, отдали древнему Угличу и поставили па монументальномъ подножіи, увѣнчанный крестомъ спасенія, на площади среди этого, нѣкогда «опальнаго города». Такія благородныя примиренія съ прошедшимъ имѣютъ великое нравственное значеніе и желательно бы было тоже, чтобы и бѣдному Пелыму, гдѣ погибли головой за свою трогательную преданность къ державному Дому Рюрика именитые и столь несчастные граждане Углича, дарованы были какія нибудь льготы и милости.

И въ Тобольскѣ, какъ во многихъ древнихъ городахъ русскихъ, въ подражаніе царствующему граду Москвѣ, былъ тоже нѣкогда свой каменный кремль, воздвигнутый однако уже во времена Петра Великаго, при первомъ Сибирскомъ губернаторѣ, князѣ Гагаринѣ. Строителями этого кремля были плѣнные шведы, посдѣ Полтавской битвы разосланные но Сибири. Хотя стѣны его разобраны за ветхостью еще въ концѣ XVIII столѣтія, но каменная стѣна и арка надъ «прянскимъ взвозомъ» уцѣлѣли до сихъ поръ. И въ этой безмолвной громадѣ – какое краснорѣчпвое обличеніе суетности земнаго величія! Думали ли солдаты Шведскаго короля, упоенные нарвской «викторіей», покорители Польши и Германіи, раздаватели коронъ, что имъ придется въ далекой Сибири сооружать въ потѣ лица, въ плѣну и въ ссылкѣ крѣпости для ихъ враговъ? плѣнные шведы, между которыми было много и нѣмецкихъ офицеровъ, людей образованныхъ, принесли большую пользу тогдашней Сибири. Такъ капитанъ Альбедильскаго драгунскаго полка, Фридрихъ Фонъ-Врехъ (нѣмецъ родомъ, изъ секты піетистовъ), адъютантъ Михаэлисъ шлегель и пасторъ Іоганъ Габерманъ основали въ 1715 году въ Тобольскѣ школу, не только для дѣтей своихъ единовѣрцевъ, но и для дѣтей русскихъ. Инспекторомъ этой школы избранъ былъ шведами пасторъ Біернбергскаго пѣхотнаго полка Лауреусъ; въ 1719 году, въ этой школѣ обучалось уже 96 мальчиковъ. Подобное отрадное явленіе, въ далекой и страшной тогда Сибири, чрезъ переписку плѣнныхъ съ ихъ отечествомъ, возбудило общее сочувствіе въ Швеціи, Даніи и Германіи. Знаменитый профессоре Франке въ Галлѣ открылъ для этой школы подписку и собралъ до 5000 р. тогдашнихъ денегъ; сумма очень значительная, въ сравненіи съ нынѣшнимъ временемъ. по Ништадскому миру съ Швеціей, всѣ плѣнные получили разрѣшеніе возвратиться въ отечество, а въ томъ числѣ и капитане Фонъ-Врехъ. Закрывъ въ 1722 году свою школу, онъ выѣхалъ въ Германію и издалъ обе этомъ метеорѣ, блеснувшемъ въ гиперборейскихъ странахъ, куда его забросила судьба, любопытную книгу въ 1725 году. Умеръ въ Пруссіи въ глубокой старости.

Арка, построенная шведами и въ которой и теперь еще помѣщается губернскій архиве, носите въ народѣ названіе «шведскихъ воротъ». Подъ эту арку идетъ въ крутую гору обширная лѣстница, служащая для пѣшеходовъ и въ особенности для непрерывныхъ сообщеній нижняго посада съ верхнимъ, гдѣ помѣщаются теперь губернскія присутственный мѣста, въ, такъ называемомъ, «Чичерннскомъ домѣ», – тоже другое историческое воспоминаніе столѣтней старины. Въ этихъ громадныхъ палатахъ, долго стоявшихъ запустѣлыи, и лишь въ XIX столѣтіи устроенныхъ для ихъ нынѣшняго назначенія, – жилъ Денисе Ивановиче Чичерине, вельможа блестящая вѣка Екатерины п, управляя тогдашней Сибирью, одинъ изъ лучшихъ и благонамѣреннѣйшихъ правителей сибирскихъ въ XVIII столѣтіи. Чичеринскій домъ – лучшее и обширнѣйшее зданіе въ Тобольскѣ, эффектно возвышающееся на самомъ обрывѣ крутой горы. Виде изъ оконъ залы губернская Совѣта истинно восхитителенъ!

Тобольскъ былъ нѣкогда обширнымъ цвѣтущимъ городомъ, первымъ въ Сибири и изъ лучшихъ въ Росши XVII и XVIII столѣтій; но пожары, наводненія, отодвинутый на югъ путь изъ Россіи въ Сибирь, псремѣшеніе центральная управленія краемъ въ Омске, сдѣлавшійся стратегически, политически и административно необходимымъ при расширенiи имперіи до Западнаго Китая и Средней Азіи, наконецъ – самое перемѣшеніе торговли, которая теперь отъ Ирбити и Тюмени тоже стремится къ югу какъ средоточію всѣхъ производительныхъ силъ Западной Сибири, – лишили его всякой надежды на будущность. Начиемъ съ историческихъ пожаровъ. Рядъ ихъ тянется непрерывно до нашего времени, съ самаго основанія города въ 1587 году. Въ 1643 году, онъ сгараетъ до тла: соборъ, архіерейсвій домъ, гостинный дворъ, церкви, деревянное рубленое укрѣпленіе съ башнями, – все пожрано пламенемъ, остается только 20 домовъ, Въ 1052 году – опять пожарь; сгараетъ 265 домовъ. Въ 1659 году – сгараетъ Знаменскій монастырь, въ которомъ теперь духовная семинария. Въ 1677 г. – общій пожаръ: сгараетъ опять Знаменскій монастырь, 3 церкви внизу, крѣпость, соборъ, 4 церкви на горѣ, архіерейскій и воеводскій дома, гостинный дворъ и 105 домовъ на посадѣ. Въ 1678 г. – горитъ 300 домовъ. Въ 1680 г. – опять общій пожаръ: горитъ весь городъ, крѣпость, 3 церкви, воеводскій домъ, приказъ и до 500 домовъ. Въ 1686 г. – сгараютъ 1 церковь, торговые ряды, посольскій дворъ, 600 русскихъ домовъ, татарская и бухарская слободы. Въ 1690 г. – опять пожаръ: горятъ эти слободы, 200 русскихъ домовъ, государственный житный дворъ (хлѣбные магазины) и базаръ. 6 и 7 іюня 1701 года – общій пожаръ: весь городъ сгараетъ до тла, остается только 28 домовъ. Въ 1757 г. вновь огромный пожаръ: сгараетъ до 400 – купеческйхъ лавокъ (это уже не нынѣшняя Тобольская торговля) и 817 домовъ. Въ 1788 г. – окончательный ударъ: 27 апрѣля начинается пожаръ подъ горой, а 28 числа къ 10 часамъ вечера Тобольска не стало. Сгорѣли всѣ казенныя и общественныя зданія, монастырь, соборы, церкви, лавки и 1800 домовъ; даже сгорѣли всѣ хлѣбные запасы казенной муки, осталось на лицо только 57 четвертей. Иаконецъ въ 1839 году – сгараетъ весь гостинный дворъ, со всѣми товарами и даже со всѣми деньгами, въ немъ хранившимися.

Преслѣдуя огнемъ, тотъ же самый чудный фатализмъ преслѣдуетъ несчастный Тобольскъ и водой, и тоже съ самаго основанія города. Иртышъ топитъ его періодически, вотъ уже почти триста лѣтъ до весны 1859 г. включительно. Въ 1789 году размыло и разрушило весь нижній городъ; тоже повторилось и въ 1854 году. Наконецъ въ 1859 году залило І500 домовъ, исковеркало мосты и мостовыя, размыло Фундаменты, забросало иломъ канавы, разорило, какъ говорптся, «въ корень», такъ что тысячи остались безъ пристанища и средства поправиться. Какими тутъ щедротами правительства и безъ того въ 1854 г. уже помогшаго, какими жертвами народа пособишь такой мѣстности, гдѣ громадная рѣка – всегдашняя угроза разореніемъ и гибелью, при низкой притомъ и болотистой нѣстности? поговаряваютъ о перенесеніи города на верхъ и даже уже переносятъ. Но къ чему? Въ Тобольскъ лучшая часть жителей – слушание; отнимите этихъ служащихъ и некому будетъ переходить на гору. Въ наше время можно и должно употреблять деньги съ бблъшей пользой, нежели какую дадутъ невозвратно цадшіе города. Эти отсталыя понятія привязанности къ старинѣ не клеятся съ идеей прогресса и движенія впередъ! Къ тому же самая, если такъ выразиться, «съѣстная жизнь» въ Тобольскѣ уже не то, чѣмъ была она во времена этой блаженной и блажной старины. Вотъ любопытная «сравнительная вѣдомость» цѣнъ на жизненные припасы въ 1759 и 1859 годахъ. Разница не утѣшительная!

Въ началѣ XVIII столѣтія быкъ продавался въ Тобольскѣ по 2 р. 50 к. ассиг., свинья стоила 35 коп., пудовой осетръ б коп.; еще въ 1755 году пудъ сахару стоилъ 7 р. асс., а цибикъ чаю въ 140 Фунт, вѣсу – только 70 руб. Извѣстный путешественникъ Гмелинъ, посѣтившій въ 1734 году Тобольскъ, говоритъ, что «на 10 руб. асе. простолюдинъ могъ прокормиться цѣлый годъ.» но 1 января 1860 года, по таксѣ продавались уже въ Тобольскѣ: пудъ мяса 1 р. 20 к. сер., телятины – 1 р. сер. баранины – тоже 1 р. 20 к. сер. Въ Тобольскѣ, окруженномъ дремучими лѣсами и стоящемъ на двухъ большихъ рѣкахъ, сажень дровъ уже продается пo 1 р. 55 к. сер. Можно вообразить послѣ этого, во что обходится содержаыіе, потому что вездѣ у насъ такса одно, а произвольная цѣна – совсѣмъ другое.

Поднявшись по лѣстницѣ Прянскаго взвоза, неизвѣстно съ чего такъ названной, потому что тутъ ѣзда невозможна, подъ арку шведскихъ воротъ, невольно остановишся при взглядѣ на громаду губернской тюрьмы, одной изъ лучшеустроенныхъ въ цѣлой имперіи, съ церковью, обширной больницей и дѣтскимъ пріютомъ для осиротѣвшихъ дѣтей пересылаемыхъ въ Сибирь арестантовъ, – учрежденіе евангельское, достойное душевнаго сочувствія. Мысль этой образцовой тюрьмы принадлежитъ самому Государю. Въ бытность свою въ Тобольскѣ въ 1837 году, Его Величество обратилъ особое вниманіе на тогдашнюю старую тюрьму, вовсе не соотвѣтствовавшую просвѣщеннымъ идеямъ нашего вѣка о мѣстахъ заключенія, и пожёлалъ, чтобы была сооружена лучшая. Въ 1838 году громадная нынѣшняя тюрьма проэктирована архитекторомъ Вайгелемъ, а 23 ноября 1855 года освященъ ея храмъ и окончательно размѣщены въ ней заключенные. Она выстроена на обширной нагорной площади, близъ соборовъ и присут'ственныхъ мѣстъ, занимаетъ пространство въ 3000 квадр. саженъ, и стоила казнѣ 121,819 р. сер. Во время скопленія партій ссыльныхъ (идущихъ изъ всей Россік на Тобольскъ, гдѣ, какъ мы вндѣли, для распредѣленія ихъ существуетъ единственное въ имперіи спеціальное учрежденіе – приказъ о ссыльныхъ), т. е. весной и осенью, при разливѣ и замерзаніи рѣкъ, – въ этой огромной тюрьигѣ кромѣ подсудимыхъ и другихъ постоянныхъ арестантовъ, содержится иногда до 2000 д. о. п. арестантовъ и пересыльныхъ и не чувствуется особой тѣсноты. По этому можно судить о ея обширныхъ размѣрахъ. Изъподъ арки, въ стѣнахъ которой находится гаубтвахта, а на верху помѣщеніе для смотрителя, входимъ на первый дворъ, среди котораго возвышается трехъэтажный госпитальный корпусъ итальянской архитектуры. Онъ состоить изъ 10 палатъ, изъ которыхъ нижнiя назначены для кухонь и другихъ службъ, среднія и верхнія – для больницы, аптеки, Фельдшеровъ и больничной прислуги. Но обѣимъ сторонамъ госпиталя, во все продолжение сѣверной и южной стѣнъ, тянутся одноэтажные корпуса, изъ четырехъ огромныхъ палатъ каждый. Тутъ помѣщаются пересыльные. Къ этимъ корпусамъ, тоже съ обѣихъ сторонъ, примыкаютъ 16 камеръ для слѣдственныхъ арестантовъ. Наконецъ во внутреннемъ дворѣ возвышается двухъэтажное готическое зданіе изъ 20 палатъ и 28 камеръ, въ которыхъ содержатся подсудимые и осужденные, а посрединѣ церковь съ хорами, поддерживаемыми іоническими колоннами. Этотъ храмъ во имя св. великаго князя Александра Невскаго. Краснорѣчивое сближеніе съ именемъ державнаго Предначертателя этой тюрьмы и царствованіго котораго Россія уже столь много обязана улучшеніями во всемъ! Надо отдать справедливость Тобольскому губернскому Попечительному о тюрьмахъ Комитету и въ особенности его женскому отдѣленію; они дѣлаютъ, что могутъ и даже болѣе, нежели могутъ. примѣръ, достойный поставить въ образецъ губернскимъ Комитетамъ русскимъ...

Не взирая на малолюдство Тобольска, въ которомъ, какъ мы уже сказали, осѣдлыхъ жителей, приписанныхъ къ приходамъ только 9927 об. п., въ немъ много учебныхъ заведеній разныхъ вѣдомствъ, есть охота къ образованію, и съ 1858 года учреждена публичная библіотека; явленіе отрадное въ такомъ краѣ, гдѣ, если взять отъ Казани до Амура, то на страшномъ пространствѣ 8000 верстъ въ длину, только двѣ книжныхъ лавки: въ Перми да въ Иркутскѣ и ни одной вольной типографіи. Въ Тобольскъ есть духовная семинарія съ духовнымъ уѣзднымъ училищемъ, древнѣйшій разсадникъ духовнаго и гражданскаго просвѣщенія въ Сибири, обязанный своимъ началомъ еще первымъ архипастырямъ сибирскимъ начатый учеными монахами архіерейскаго дома въ XYII столѣтіи, преобразованный въ славянорусскую школу, блаженнымъ Іоанномъ Максимовичемъ, митрополитомъ Сибирскимъ въ первые года ХѴIII столѣтія, переименованный въ «латино-русскую школу» митрополитомъ Антоніемъ наросченицкимъ, а съ 1770 года въ «духовную семинарію» и перемѣщенный изъ архіерейскаго дома въ Знаменскій мужской монастырь, на берегу Иртыша, въ нижней части города. – Въ немъ теперь до 500 учениковъ. Тобольская семинарія принесла и приноситъ до сихъ поръ, какъ и Иркутская, много пользы Сибири. Во всемъ этомъ огромномъ краѣ, въ настоящее время, только 3 гимназiи (въ Тобольскѣ, Томскѣ и Иркутскѣ), 23 уѣздныхъ училища (съ двумя вновь открытыми по ходатайству генерала ГасФОрда въ Омскѣ и Семиполатинскѣ), 24 приходскихъ училища и 3 частныхъ пансіона; всего только 83 учебныхъ заведеній министерства народнаго просвѣщенія, съ 256 учащими и 4171 учащимися (по 1 января 1860 г.), при населеніи почти въ 4,000,000 ж. о. п. Очевидно, что средствъ къ воспитанно дѣтей вовсе недостаточно. Вотъ этому-то недостатку пособляютъ издавна старинныя семинаріи Тобольская и Иркутская, въ особенности первая, считающая свое Фактическое существованіе уже цѣлымъ столѣтіемъ (съ 1747 г.). Изъ нихъ выходили и выходятъ въ гражданскую службу чиновники образованные болѣе или менѣе, это правда, но все-таки достаточно для того, чтобы удовлетворить покуда потребностямъ мѣстной администраціи и общества.

Тобольская губернская гимназія – второе значительное учебное заведеніе свѣтское (послѣ Сибирскаго кадетскаго корпуса въ Омскѣ) во всей Западной Сибири, – открыта 24 ноября 1789 года, подѣ именемъ «главнаго народнаго училища» и болѣе полувѣка была единственной гимназіей во всей Западной Сибири. Въ гимназію же преобразована 12 марта 1810 года. Она состоитъ изъ 7 классовъ по годичному курсу въ каждомъ. При ней открыть съ 1838 г. благородный пансіонъ; въ немъ содержатся 10 пансіонеровъ на проценты съ демидовскаго капитала (пожертвованнаго въ 1803 году павломъ Григорьевичемъ Демидовымъ, въ количествѣ 50,000 тогдашнихъ рублей, и который теперь – основа для будушаго сибирскаго университета) и 20 на счетъ казны, для приготовленія къ гражданской службѣ по Сибири. Въ 1845 году прибавлено на проценты съ капитала Демидова еще 4 пансіонера, для занятія учительскихъ должностей въ Сибири. Съ 1 января 1837 года, по 1 января 1858, въ теченіи 21 года, Тобольская гимназия перевоспитала 2400 дѣтей съ слѣдующими раздѣленіями по сословіямъ:

Итакъ изъ этой любопытной вѣдомости видно, что дѣти чиновниковъ (помѣстнаго дворянства въ Сибири нѣтъ, а подъ именемъ дворянъ разумѣются дѣти выслужившихся въ дворяне мѣстныхъ чиновниковъ) составляли почти всё число учащихся: изъ 2400, ихъ было 2030. Но удивительно мало дѣтей горожанъ, т. е. купцовъ и мѣщанъ, всего 245, т. е. съ небольшимъ по 11 въ годъ на 10 городовъ. Значатъ, городскія сословія еще не понимаютъ нужды хотя въ среднемъ образоваиіи, а это таблица но 1858 годъ. Какими тутъ законодательными мѣрамп Ликурга и Солона направишь на путь чести, честности и истины такія невѣжественныя массы?..

Съ 1840 года Тобольская гимназія отправляетъ лучшихъ своихъ учениковъ въ руескіе университеты и эта полезная мѣра уже доставила Сибири нѣсколько просвѣшенныхъ чиновниковъ, понимающихъ время и его призваніе. Въ теченіи 16 лѣтъ по 1 января 1857 года отправлено на казенный счетъ 22, на собственный счетъ 21. всего 43 воспитанника. Въ 1842 году открыта Томская гимназія и такимъ образомъ усилены средства образованія въ Западной Сибири; а въ настоящее время предположена гимназія и въ Омскѣ, и даже гианазія въ Тюмени. Но всего этого недостаточно для 4,000,000 населенія, быстро отъ переселеній умножающагося годъ отъ году и для адмнистраціи, во всѣхъ ея видахъ, въ такомъ огромномъ краѣ и тоже быстро развивающейся и усиливающейся – и вообще для всѣхъ нуждъ общежитія. Потому что за что ни хватись, куда ни взгляни въ Сибири, отъ Тюмени до Амура – всюду страшный недочетъ въ людяхъ спеціальныхъ: лекаряхъ, фармацевтахъ, повивальныхъ бабкахъ, юристахъ. учителяхъ, технологахъ, негоціантахъ, даже въ ученыхъ и литераторахъ; потому что Сибирь, въ 279 лѣтъ (съ 1581 г.), не дала ни одного замѣчательнаго человѣка государству; всѣ, имена которыхъ связаны съ ея исторіей – люди заѣзжіе, русскіе. Пора дать ей самостоятельное развитіе, т. е. свой сибирскій университетъ, и, конечно, въ Томскѣ, какъ нынѣшнемъ центрѣ между Казанью и Амуромъ. Неужели у сибирскихъ богачей, которые всѣмъ обязаны Сибири, не хватаетъ на это ума, если не патріотизма; потому что наука дастъ имъ удесятеренный богатства, когда придожатъ къ нему умъ! Пусть они объ этомъ серьезно подумаютъ...

Послѣ этихъ разсадниковъ духовнаго и гражданскаго образованія въ здѣшней губерніи, пріятно указать и на замѣчательный разсадннкъ образования женщины и матери, и отнести мысль его къ посѣщенію Сибири Государемъ Императоромъ въ 1837 году. Еще тогда Тобольское градское общество предполагало, въ память такого великаго для Сибирскаго края событія, учредить женскую школу въ Тобольскѣ. впослѣдствіи пожертвовало оно собственно на этотъ предметъ 7500 р. сер., а извѣстные тюменскіе богачи, купцы Иванъ Трусовъ и Кондратій Шешуковъ, (которыхъ мы уже видѣли на дѣлѣ въ благотворительныхъ подвигахъ, говоря о Тюмени) принесли въ даръ Трусовъ 4500 р. сер., Шешуковъ 2000. На эти-то и на нѣкоторыя другія средства открыта 22 іюля 1854 года Тобольская Маріинская женская школа изъ 2 отдѣленій съ 103 воспитанницами, а 1 іюля 1858 г. дѣтскій пріютъ. Въ настоящее время комплектъ ученицъ положенъ 132 дѣвицы. Это дочери чиновниковъ, купцовъ (очень мало) и мѣщанъ, все разумѣется людей недостаточныхъ, и дочери всякого рода разночинцевъ. Казенныхъ воспитанницъ 10. За полное содержание пансіонерки назначено 75 р. сер. въ годъ, плата очень умѣренная, если вспомнимъ сколько стараній и заботъ стоитъ она родителямъ. Остальныя ученицы – вольно-приходящія, число которыхъ возрасло уже до 100. Значитъ, недостаточные люди поняли важность образованія своихъ дочерей и спѣшатъ пользоваться благодѣяніемъ, имъ, такъ разумно, и что еще лучше, такъ скромно предлагаемымъ; потому что Совѣтъ школы дѣлаетъ очень много, говоритъ о себѣ очень мало. Тобольекая Маріинская школа 1 и 2 отдѣленій, состоитъ во II разрядѣ женскихъ учебныхъ заведеній, учрежденій Императрицы Маріи, стало быть образованіе дается въ ней то же самое, какъ и въ Иркутскомъ дѣвичьемъ институтѣ Восточной Сибири. До открытія въ Томскѣ предполагаемого «Сибирского Маріинскаго института», который со временемъ съ Сибирской духовной академіей (что тоже необходимость для Сибири) и съ сибирскимъ университетомъ въ Томскѣ же, дополнитъ циклъ образованія сибирскаго народа, Маріииская школа – единственное покуда высшее женское учебное заведеніе въ Западной Сибири.

Кромѣ зтихъ трехъ главныхъ разсадниковъ просвѣщенія духовного, гражданского и женскаго, есть еще въ Тобольскѣ; училище военного вѣдомства на 250 воспитанниковъ и почтовое на 50, баталіонная казачья школа, уѣздное и 2 приходскихъ училища и татарская школа. 1 января 1859 г. открыта въ Тобольскѣ публичная библіотека, первоначально изъ 1000 томовъ и съ выпиской до 20 лучшихъ русскихъ газетъ и журналовъ, съ годичной платой 11 р. сер. съ подписчика, что очень и очень умѣренно. Однимъ словомъ, кто прочтетъ эти строки не только въ Европѣ,но и въ Россіи, тотъ пріятно изумится, что въ страшной и далекой Сибири, въ Тобольскѣ, у преддверія Ледовитаго океана и въ странѣ ссылки, является такое замѣчательное стремленіе къ образованію, такое сочувствіе прогрессу идей, такое сознаніе необходимости учить не только дѣтей, но и себя. Но это имѣетъ историческую связь съ прошедшимъ. Мы уже видѣли, что еще съ начала XVIII столѣтія была основана капитаномъ Фонъ-Врехомъ замѣчательная, по тогдашнему времени, шведская школа; что въ 1747 году Сибирскій митрополитъ уже образовалъ латинскую школу. Въ царствование Екатерины II, при свободѣ открытія вольныхъ типографій и толчкѣ, данномъ уму самой императрицей, даже журналистика проникла въ Сибирь, въ Тобольскъ. Здѣсь въ 1785 году и послѣдовавшихъ, издавался ежемесячный журналъ, подъ затѣйливымъ названіемъ «Иртышъ, превращающійся въ Иппокрену», даже издано было въ Тобольской вольной тииографіи нѣсколько книгъ. Теперь здѣсь издаются только (да и то съ 1857 года) Тобольскія губернскія вѣдомости, разъ въ недѣлю, небольшими тетрадями, да есть одна только губернская типограФІя, и то вѣдомости губернскія много приносятъ пользы, пробуждая умы отъ застоя, возбуждая охоту къ чтенію хоть своего, распространяя интересныя свѣдѣнія о краѣ, столь мало извѣстномъ. Въ Иркутскѣ есть, правда, отдѣлъ Русского гсограФическаго общества, но его труды появляются рѣдко и въ Петербургѣ. Сибири необходима хорошая мѣстная политическая и литературная газета, какъ кавказская. Это бы развило умы, пріучило разсуждать и мыслить. Здѣсь даже не было до 1860 года «Памятной книжки», тогда какъ при огромныхъ средствахъ края, множествѣ служащихъ чиновниковъ, богатыхъ купцовъ и золотопромышленниковъ, все это необходимо и могло бы поддержать и улучшать себя своими же выручками.

Въ Тобольскѣ только два историческо-народныхъ праздника: 2 іюня и 8 іюля. Въ оба эти дня весь городъ на ногахъ, въ нарядѣ и радостенъ. 2 іюня, – день посѣщенія Тобольска Государемъ Императоромъ въ 1837 году. Онъ празднуется ежегодно съ такішъ же увлеченіемъ душевнымъ и здѣсь, какъ 31 мая въ Тюмени. Но окончаніи божественной литургіи, поднимаютъ съ крестнымъ ходомъ икону Владимирской Божіей Матери и приносятъ ее въ гимназію, гдѣ и совершается благодарственное молебствіе, гдѣ молятся усердно и нелицемѣрно о благоденствіи Того, Кто и на разсадники отечественнаго просвѣщенія обратилъ нынѣ Свое особенное вннманіе, желая, чтобы свѣтъ образованія прошікалъ и въ тьму избы селянина. 8 же іюля приносится ежегодно въ Тобольскъ изъ Абалакскаго мужскаго монастыря (въ 25 верстахъ отъ Тобольска) чтимая всею Сибирью чудотворная икона Абалакской Божіей Матери и остается въ городѣ до 23 числа. Этотъ праздникъ не только религиозный, но и вполнѣ народный. Благопріятствуемый жаркимъ временемъ года, онъ вызываетъ на улицы и въ поле провожать и встрѣчать «Царицу ангеловъ» не только все населеніе Тобольска и его окрестностей, но и богомольцевъ издалека,'даже изъ другихъ губерній.

Но покончимъ съ этимъ стариннымъ и такъ энергически борющимся съ фаталистической судьбой пожаровъ, наводненій, упадка торговли, передвиженія путей административныхъ, коммерческихъ и почтовыхъ, Тобольскомъ, покончимъ обелискомъ, воздвигнутымъ въ 1839 году, завоевателю Сибири, Ермаку. Обелискъ этотъ изъ сѣраго уральскаго мрамора, обнесенъ чугунной рѣшеткой и поставленъ на крутомъ выступѣ горы, на которомъ (въ 1857 году) разведенъ публичный садъ, устроены цвѣтники и оранжерея. Раскроемъ здѣсь Сибирскую лѣтопись и посмотримъ, какъ она повѣствуетъ о Ермакѣ и его дѣяніяхъ: «Ермакъ разбойничалъ въ 1577 году на Волгѣ съ удальцами всѣхъ племенъ, нарѣчій, состояній, какъ сказалъ поэтъ Пушкинъ. Тутъ были и казаки съ Дона и Яика, и охочіе люди съ Волги и Камы. Василій Тимофѣевичъ былъ душой этой дружины, кошеваромъ, а «кошъ» и у запорожцевъ XVIII столѣтія, сохранившихъ уставы военного братства, былъ духовной и вещественной связью и скрѣпой витязей и въ походѣ и въ становищѣ. Глава запорожцевъ назывался кошевымъ атаманомъ; самое же прозвище «Ермакъ» означало на языкѣ волжскихъ разбойниковъ «котёлъ». Извѣстно, что у волжскихъ разбойниковъ былъ совершенно особенный нзыкъ, подобный тому, какой составили и употреблшотъ до сихъ поръ офени, т. е. вязниковцы и суздальцы. 10 октября 1577 года послано было царское войско съ стольникомъ Иваномъ Мурашкинымъ противу волжскихъ разбойниковъ, грабившихъ нетолько суда купеческія, но и цѣлые караваны, даже и пословъ царскихъ, если имъ случалось слѣдовать на Востокъ, въ персію, или въ Бухару, или въ Калмыцкую землю. Ермакъ, разбитый на голову, бѣжалъ съ товарищами вверхъ по Камѣ, до устья рѣки Чусовой, по которой добрался до городка Максима Строганова. «Именитые люди Строгановы» имѣли тогда соляныя варницы по Камѣ и Чусовой; а такъ какъ край былъ еще безлюденъ и руки для работъ и защиты отъ сосѣднихъ дикарей были необходимы, то они принимали охотно всякаго рода людей. Ермакъ и его витязи прожили у Максима Строганова до сентября слѣдующаго года. Наслышавшись здѣсь отъ зырянъ о далекой и богатой Сибири, Ермакъ задумалъ идти воевать ее и 26 сентября 1578 года, вспомоществуемый предпріимчивыми и дальновидными Строгановыми, знавшими по опыту своей торговли, какую пользу извлечетъ Росеія изъ этого завоевапін, если оно удастся, пошелъ на сругахъ вверхъ по рѣкѣ Чусовой и своротилъ потомъ вправо, по рѣкѣ Силвѣ. Туть застала его зима, почему онъ и вынужденъ былъ воротиться къ Строгановымъ. Приготовясь въ походъ уже пораньше, онъ поилылъ 12 іюня 1379 года опять вверхъ по рѣкѣ Чусовой; но по незнанію водораздѣловъ Оби и Зауралья, провелъ все это лѣто въ тщетныхъ поискахъ и попыткахъ достигнуть Туры, гдѣ по слухамъ, до него доходившимъ, было богатое ханство Туранское (нынѣшняя Тюмень). Но онъ не воротился къ Строгановымъ, а зазимовалъ около рѣки Тагили. Многіе изъ его дружины были убиты въ этотъ походъ окрестными вогулами и татарами. 1 мая 1380 года направился онъ, въ третій уже разъ, къ недоступной Сибири; и теченіемъ рѣкъ, послѣ неиыовѣрныхъ трудностей , выбрался таки на Туру. Тамъ, гдѣ нынѣ стоитъ городъ Туринскъ, жилъ татарский князь Япанча. Ермакъ разбилъ его близъ нынѣшняго села Усенинова 1 августа, достигъ Чинги-Туры (нынѣшней Тюмени) и овладѣлъ ею. Исторія должна отдать справедливость великой и доселѣ непонятой личности Ермака. Онъ дѣйствовалъ стратегически-умно, подвигаясь постепенно внередъ, разузнавая страну, упрочивая шагъ за шагомъ свои завоеваиія и показалъ болѣе государственныхъ способностей, нежели воеводы Іоанна III, сто лѣтъ назадъ дѣлавшія съ болынимъ войскомъ безплодныя набѣги даже на пустынную Пелымъ. А съ какой пользой? Ермакъ же и послѣ успѣха не пошелъ далѣе Тюмени, но зазимовалъ въ ней. Лишь 9 мая 1581 года, въ день св. Николая чудотворца (икона котораго, его сопровождавшая, сохранилась до сихъ поръ и въ 1826 году вывезена изъ Тобольска въ Москву), поплылъ на судахъ внизъ по рѣкѣ Турѣ; при устьѣ рѣки Туры, гдѣ она впадаетъ въ Тоболъ, разбилъ трехъ татарскихъ князей; а 8 іюня, у Березовскаго яра встрѣтился и съ полчищами сибирскаго хана Кучума. Татары сибирскіе, потомки нѣкогда грозныхъ монголовъ, вытѣснивъ съ юга на крайній сѣверъ давно уже (еще съ XIII столѣтія) слабыя племена чудскія и финскія и поработивъ ихъ, простирали тогда свое владычество отъ Амура до Оренбурга. Казань и Астрахань были уже покорены царемъ Іоанномъ IV, оставались Крымъ и Сибирь. Явился великій человѣкъ, съ геніемъ Кортеца и Пизарро и сдѣлалъ то, чего не могъ сдѣлать Іоаннъ III и его воеводы, – покорилъ окончательно Сибирскій край. Послѣ разныхъ встрѣчъ, подвигаясь все впередъ и изъ Тобола вышедши въ иртышъ, Ермакъ 26 'октября 1581 года разбилъ самого хана Кучума, бѣжавшаго на югъ и взялъ его городъ Искеръ, на устьѣ рѣки Сибирки, впадающей въ Иртышъ, въ 19 верстахъ отъ нынѣшняго Тобольска. Эта рѣка передала свое имя и всей странѣ до устья Амура и до Средней Азіи. Понимая (и это тоже доказываетъ его геній), что такое завоеваніе непрочно, если его не поддержитъ отечество, Ермакъ возвалъ къ дарю. Россія приняла этотъ драгоцѣнный даръ, царь достойно наградилъ благороднаго витязя, такъ славно искупившаго своп прегрѣшенія, но Ермакъ не дожилъ до смирныхъ дней чтимой старости! Выдерживая непрерывные натиски татаръ, трудясь мечемъ и умомъ, онъ въ внезапной ночной битвѣ съ Кучумомъ, бросившись вплавь въ кольчутѣ, чтобы достичь свопхъ судовъ, утонулъ въ Иртышѣ 5 августа 1584 года. Три года спустя основавъ Тобольскъ и Сибирь упрочена окончательно Россіи.

Миръ великому человѣку, тѣнь котораго давно ждетъ статуи на площадяхъ сибирскихъ, а не жалкаго обелиска, ему здѣсь воздвигнутаго! Заслуги его тѣмъ болѣе приснопамятны, что онъ никогда не имѣлъ рати, въ настоящемъ значеніи этого слова. Изъ свода всѣхъ сибирскихъ лѣтописцевъ, изъ разсказовъ казаковъ его дружины (изъ которыхъ многихъ засталъ еще въ живыхъ первый архіепископъ Сибирскій Кипріянъ, самъ лично разспрашивавшій и по ихъ показаніямъ положившій начало первой сибирской лѣтописи около 1626 г.) видно, что при покореніи Сибири Ермакъ имѣлъ всего 1636 человѣкъ я 3 маленькихъ пушки. Но онъ пріучилъ свою дружину къ безусловному повиновенію, умѣлъ внушить ей вѣру въ себя и свои дѣйствія, далъ ей строгое воинское устройство; однимъ словомъ – поступалъ какъ етратегикъ и какъ администратора Нравственное явленiе, удивительное въ тѣ темные времена и въ такомъ человѣкѣ, изъ простаго народа вышедшямъ. Одаренный самороднымъ геніемъ смѣлоетью, настойчивостью онъ въ семь лѣтъ задумалъ завоевание огромнаго я страшно далекаго края, только по темнымъ слухамъ ему извѣстнаго; и мало того, что привелъ это въ исполненіе съ горстью удальцовъ, но и провидѣлъ государственно его политическую важность, умѣлъ удержать его за собой и далъ этимъ Россіи – возможность осмотрѣться, придти ему на помощь, понять тоже его плодотворную мысль и въ 71 годъ довершить его великое дѣло, покоривъ всю Сибирь отъ Тюмени до Албазина. Въ 1585 году, черезъ годъ послѣ смерти Ермака, основана Тюмень. Въ 1656 году основанъ Албазинъ на Амурѣ. Свершено то, чего Россія достигла только теперь, на зенитѣ своего могущества, ровно 200 лѣтъ спустя, въ 1856 году. Миръ Ермаку! Достойно и праведно узаконено на вѣчныя времена поминать его въ недѣлю православія въ Софійскомъ Тобольскомъ соборѣ. Это – «статуя нерукотворная», славная награда славному подвигу, и мы отъ всей полноты души восклицаемъ теперь тоже: «вѣчная память»!

ГЛАВА IX. ТАРА.

Чудотворная икона Абалакской Божіей Матери – благоговѣйно чтится всею Сибирью. Она написана въ 1637 году, по видѣнію жившей на Абалакскомъ погостѣ, въ 25 верстахъ отъ Тобольска, богобоязненной вдовицѣ Маріи. «Узрѣда она», говоритъ преданіе, «стоящую на воздухѣ икону Знаменія Пресвятой Богородицы, съ изображеніемъ по сторонамъ святителя Николая чудотворца и преподобной Маріи Египетской и услышала исходящей отъ образа гласъ: «Марія объяви свое видѣніе народу и скажи, чтобы построили въ Абалакскомъ погостѣ, по правую сторону ветхой Преображенской, новую деревянную церковь, во имя Знаменія Пресвятой Богородицы, что въ древнемъ Новогородѣ съ придѣлами святителя Николая и Преподобной Маріи Египетской». Дослѣ того видѣніе скрылось. По человѣческой робости, она не посмѣла исполнить даннаго ей велѣнія. Тогда видѣніе это повторилось ей въ полѣ, потомъ въ ея хижинѣ, наконецъ на дорогѣ изъ Абалака въ Тобольскъ. Утвержденная въ вѣрѣ, она стала уже всѣмъ разсказывать о своихъ видѣніяхъ и по благословенію архіепископа Нектapiя и усердіемъ Абалакскихъ и Тобольскихъ жителей была сооружена новая деревянная церковь въ Абалакѣ. Въ это время богатый крестьянинъ Павелъ Кока, много уже лѣтъ лежавшій въ разслабленіи, далъ обѣтъ нависать икону Знаменія Пресвятой Богородицы, съ предстоящими во сторонамъ св. Николаемъ и преподобною Маріей Египетской, и съ еоизволенія преосвященнаго Нектарія, заказалъ эту работу протодіавону Софійскаго собора МатФею, искуснѣйшему въ тогдашней Сибири иконописцу. Обѣтъ, отъ чистаго сердца простымъ селяниномъ данный, былъ услышанъ свыше и Кока иецѣлился. Впослѣдствіи времени, чудеса отъ богодарованной иконы Абалакской истекавшія, привели къ мысли устроить здѣсь мужской монастырь, что однако воспослѣдовало не ранѣе 1785 года, при переводѣ сюда монастырской братіи изъ Невьянской обители. Абалакской монастырь стоитъ въ живописной мѣстности и хорошо устроенъ. Ежегодно, 8 іюля, приносятъ чудотворную Абалакскую икону въ Тобольскъ, гдѣ она и остается до 23 числа. Въ это время стеченіе народа, даже изъ другихъ губершй, бываетъ огромное. На пути же въ Абалакъ и по той же Тарской дорогѣ находится Ивановскій мужской же монастырь. Онъ какъ бы укрытъ среди зеленѣющихъ горъ, а чрезъ разрывъ ихъ видѣнъ широкій Иртышъ. На монастырскомъ дворѣ есть нѣсколько кедровъ, очень древнихъ и огромнаго объема. Вообще путь изъ Тобольска въ Тару представляетъ въ лѣтнюю пору прекрасные пейзажи. Дремучіе, вѣковые лѣса, которыми онъ окаймленъ, зеленѣющіе зыбуны, кристальные рѣчки и ручьи, съ трудомъ пробивающіеся среди этой непроходимой чащи; зажиточныя и хорошо обстроенныя селенія, мертвая тишина этой дикой природы. изрѣдка только оживляемой трудомъ человѣка, дѣлаютъ странствованія по этимъ мѣстностямъ весьма пріятнымъ, послѣ мертвенности приполюсныхъ странъ и однообразія южной части губерніи; потому-что Тарскій округъ, есть счастливое соединеніе всѣхъ достоинствъ этого интереснаго края. Въ немъ есть дремучія тайги, какъ въ Туринскѣ; громадныя массы водъ, какъ въ Березовѣ; шумныя людныя хлѣбопахатныя и скотоводныя пространства, какъ въ Курганѣ и Ишимѣ; есть соболь и пшеничная мука, красная рыба въ Иртышѣ и медъ на Тартасѣ; лось и быкъ, олень и могучая обозная лошадь; однимъ словомъ – это отраженіе всей Тобольской губерніи и съ этой точки зрѣнія мѣстность эта очень и очень интересна.

Тарскій округъ граничитъ съ округами Березовскимъ, Тобольскимъ, Ишимскимъ и Омскимъ своей губерніи и съ Каинскимъ и Томскимъ, губерніи Томской; значить самый странный, самый разнообразный, по образу жизни жителей, по мѣстностямъ, по занатіямъ. Площадь его исчисляется въ 83,592 кв. верст., съ населеніемъ по 10-й народной переписи 84,216 д. о. п. Всѣхъ волостей въ немъ – русскихъ 11, инородческихъ 6. Въ этихъ волостяхъ считается обложенныхъ податями и повинностями всего 28,616 рев. душ. (25,089 р. д. русскихъ и 3,527 р. д. татаръ и бухарцевъ). Иртышъ протекаетъ по всему округу, раздѣляя его почти на двѣ равныя части; северную и южную. послѣ Березовскаго округа Тарскій – самый богатый рыбой во всей Западной Сибири. Такъ называемыя здѣсь «старицы, т. е. старыя русла Иртыша, иногда въ 10 сажень глубины и не проточныя, кишатъ рыбой, которая въ мёрзломъ и солёномъ видѣ вывозится отсюда во множестве на всѣ торжки и ярморки южныхъ округовъ губерніи. Не говоря уже о громадныхъ хвойныхъ лѣсахт. сосенъ, кедровъ л лиственицъ, имеющихъ часто и здѣсь, какъ въ тайгахъ Пелымскихъ, до 25 саж. высоты и до 2 и болѣе въ окружности; особенность Тарскаго округа – богатыя липовые леса. На рѣкѣ Тартасѣ уже завелось ныне, и успешно, пчеловодство и всё более и болѣе развивается. Звериные промыслы въ здѣшнихъ урманахъ и въ лесистой местности Васьюганскихъ болотъ, тоже очень богаты. Однимъ словомъ – рыба красная и простая, пушнина, кедровый орѣхъ, дичь, ягоды – всё это здѣсь въ изумительномъ обиліи, какъ въ Березовско-Пелымскомъ краѣ; но сверхъ всего этого, здѣсь тоже сильно развито хлѣбопашество и скотоводство въ мѣстностяхъ, прилегающихъ къ Омскому, Ишимскому и Каинскому округамъ и развито, что достойно особеннаго вниманія, разумнѣе и раціональнѣе, нежели на югѣ, съ тщательнымъ уходомъ за скотомъ. съ разечетливымъ воспитаніемъ лошадей и съ заимками, представляющими нѣчто въ родѣ европейской Фермы, чего не встрѣтимъ нигдѣ въ Россіи и Сибири. Богатый Тарскій крестьянинъ имѣетъ обыкновенно домъ, а часто и двухъ-этажный, въ своемъ селѣ; но за К), 20, даже иногда за 40 верстъ отъ села, у него вблизи скирдовъ сѣна и расчищенныхъ новей есть «заимка», т. е. огромная ферма, съ глухими крытыми скотными дворами, теплыми избами для работниковъ и работницъ и домомъ для пріѣзда хозяина. Тутъ, кромѣ не многихъ дойныхъ коровъ и лошадей, которыхъ держать на сѣнѣ при домѣ, живетъ весь скотъ хозяйскій, иногда до 150 лошадей, съ выписными изъ Россіи заводскими жеребцами, для приплода. Прилегающiя къ главному Сибирскому тракту волости, кромѣ рыболовства, хлѣбопашества и скотоводства, занимаются и обозной ямщиной. Изъ озера Норъ-Зайсана рыба подымается для метанія икры въ Иртышъ, куда стремится и рыба изъ Оби и рыба изъ громадной сѣти Васьюганскихъ болотъ. Осетры и нельмы попадаютъ здѣсь иногда отъ 3 до 4 пудовъ вѣсомъ, стерляди – пудовыя и болѣе. Васыоганскіе остяки поэтически выражаются, что въ Васьюганѣ столько рыбы, сколько звѣздъ на небѣ. И точно, случается, что при убыли весеннихъ водъ изъ мелкихъ рѣчекъ и озеръ, рыбу, въ буквальномъ смыслѣ слова, ребятишки таскаютъ руками. Самый обильный ловъ производится въ ноябрѣ, когда станутъ рѣки и затянутся льдомъ озера, болота и старицы. Тогда долбятъ во льду проруби и пропускаютъ въ нихъ невода, иногда отъ 300 и до 500 саженъ длины и до 2 сажень ширины. Такъ какъ невода эти скоро портятся отъ морозовъ и дорого стоятъ (иногда до 400 р. сер.), то ловъ зимней рыбы производится товариществомъ изъ богатыхъ крестьянъ, которые поняли здѣсь, что ассосіація – единственно возможное примѣненіе къ рыболовству въ такихъ огромныхъ размѣрахъ. Добытую рыбу сваливаютъ, послѣ разсортировки, въ большія кучи, въ которыхъ она тотчасъ замерзаетъ, а потомъ развозятъ по ближайшимъ округамъ на торжки, или сдаютъ оптовымъ торговцамъ. Важнѣйшій сбытъ Тарской рыбы производится на Ишимской Никольской ярмаркѣ (въ декабрѣ) и на Крещенской въ богатой Абатской слободѣ, въ 60 верстахъ отъ Ишима. Рыба эта идетъ въ Оренбургскую и Пермскую губерніи, а частью и въ Москву (осетры и стерляди). Икряной осетръ, до 2 пудовъ вѣсу, стоитъ на мѣстѣ 3 руб. сереб. за пудъ; а пудовая и болѣе стерлядь 4 р. сер., простыя же породы рыбы почти нипочемъ.

Но два бича даны Тарскому округу въ замѣнъ такихъ богатствъ и такого общаго благосостоянія: насѣкомыя и сибирская язва. Лѣтонъ – мошка, комаръ, паукъ и строка буквально потемняютъ воздухъ; ни днемъ ни ночью не даютъ покоя ни людямъ, нп животнымъ, безъ дегтя и курева. Надо видѣть это ежедневное терзаніе, эти непрерывныя хлопоты, чтобы имѣть понятіе о мукахъ, какихъ и Данте въ своемъ Адѣ не придумалъ. Скотъ и лошадей не иначе выгоняютъ на пастбище, какъ обмазанныхъ дегтемъ; люди вынуждены, хоть задыхаясь, работать въ пропитанныхъ дегтемъ рубашкахъ, въ сѣткѣ, съ тщательно укрытыми руками и ногами. Ночью скотъ стойтъ спокойно, только среди густаго курева, которое раскладываютъ по направленію вѣтра; а люди не могутъ спать иначе, какъ выкуривъ предварительно жилье, при плотно запертыхъ дверяхъ и окнахъ. Другой бичь – сибирская язва, карбункулъ, обращающійся въ антоновъ огонь, если его не захватятъ вовремя. Крестьяне разрѣзываютъ его крестоообразно и натираютъ табакомъ съ солью. Сибирская язва прилипчива и можетъ сообщаться людямъ, при неосторожномъ уходѣ за скотомъ; но смертность между людьми никогда не бываетъ значительна. Лѣтомъ 1859 года пало въ волостяхъ: Вакуловской, Аевской, Бутаковсвой, Логиновской и Рыбинской здѣшняго округа, отъ сибирской язвы, административно дознанныхъ:

А эта цифра, какъ и всѣ наши данный отъ градскихъ и земскихъ полицій проистекающія, разумѣется, очень далека отъ истинны. Крестьяне (и это очень понятно) боятся всякаго рода вмѣшательства чиновмиковъ... Поэтому падежи тщательно скрываютъ, тихонько зарываютъ павшій скотъ въ землю и дѣйствуютъ такъ до тѣхъ поръ, пока вадежъ не сдѣлается общій, и волей не волей приходится доносить объ этомъ въ городъ. Ветеринарные же врачи и земскіе чиновники, пріѣзжая въ мѣсто заразы, дѣйствуютъ болѣе для своихъ выгодъ... Да и къ чему бы послужила имъ прямота дѣйствій? На самоотверженіе казенное никто не смотритъ; а если и удастся самому прекратить заразу, въ своей мѣстности – ближайшiй земскій чиновникъ, городничій, лекарь, ветеринаръ не будутъ такъ совѣстливы пропустить цѣлый обозъ зачумленныхъ, съ палаго скота содранныхъ кожъ, съ свидѣтельствомъ «о благополучіи“, лишь бы у приказчика были деньги. На это жалуются нынѣ печатно и гласно нетолько въ Сибири, но и въ Россіи. Такимъ образомъ падежи ежегодны и цифры потерь, да разстройства крестьянскагохозяйства, огромны. Здѣсь же въ зтоаъ Тарскомъ округѣ, лѣсистая и болотистая мѣстность, обиліе травъ, при сравнительно мягкомъ климатѣ, противу Березова и Пелыма (гдѣ мошки и паука очень мало, а сибирская язва вовсе неизвѣстна), суть главный причины ежегоднаго возвращенія скотской чумы; къ тому и сами крестьяне, по ихъ лѣности и безпечности и невѣжеству, не принимаютъ никакихъ предохраиительныхъ мѣръ; да и врядъ ли онѣ возможны, при такихъ административрыхъ злоупотребленіяхъ. Что же до опытовъ чуаопрививанія, въ настоящее время производимыхъ въ Россіи, – это роскошь ветеринарной науки на громадныхъ сибирскихъ пространствахъ, гдѣ и оспопрививаніе дѣтямъ еще въ очень и очень неудовлетворительномъ положеніи.

Городъ Тара, одинъ изъ древнѣйшихъ въ Сибири, основанъ въ 1594 году воеводой княземъ Андреемъ Елецкимъ. Первоначальное заседеніе этого города состояло изъ татаръ, плѣнныхъ поляковъ и литовцевъ (потомки которыхъ живутъ тутъ и донынѣ), изъ черкасовъ (т. е. запорожцевъ), казаковъ и стрѣльцовъ московскихъ. Всдѣдствіе ли такого пестраго сложенія народностей, или большей наклонности къ умствованіямъ, но только Тара, послѣ исправленія церковныхъ книгъ патріархомъ Никономъ, сдѣлалась вдругъ гнѣздомъ самыхъ фанатическяхъ раскольниковъ, которые отсюда расходились по цѣлой Сибири. Когда же петръ Великій (во всемъ безпримѣрный), не взирая на заботы сѣверной войны и тяжкихъ внутреннихъ реформъ, обратилъ на Тару свое особенное вниманіе и захотѣлъ искоренить въ ней зло раскола, городъ и его окрестности взбунтовались. Только послѣ усмиренія ихъ въ 1722 году и жестокихъ казней они покорились. До сихъ поръ, въ окрестностяхъ города стоятъ уединенно нѣсколько древнихъ деревянныхъ крестовъ безъ надписей и видны обширный насыпи... Тутъ зарыты казненные. Отъ этой страшной кары осталось до сихъ поръ жителнмъ тары народное прозвище «коловичей», потому что ихъ въ 1722 году «сажали на колъ». Замѣтимъ же притомъ, что въ Тобольской губерніи не однимъ тарцамъ дано прозвище. Тюменцевъ называютъ «корчажниками», по обширности гончарнаго производства въ ихъ округѣ, ялуторовцевъ – « кошкодеришками « отъ распространенной между ними выдѣлки кошачьихъ шкуръ; курганцевъ»конокрадами», что и не требуетъ поясненія; ишимцевъ «блинниками» потому что въ просторѣчьи «стряпать блины» значитъ дѣлать Фальшивые кредитные билеты: а это чаще бываетъ въ Ишимѣ, нежели въ другихъ округахъ, потому что чрезъ ишимъ пробираются въ Россію всѣ бѣглые изъ глубины Сибири; туринцевъ – «самосадочнивами» отъ курки ими хлѣбнаго вина въ своихъ дремучихъ тайгахъ. Но нынѣшняя Тара, забывъ свои религіозные бунты и расколы, усердно занимается торговлей. Уже съ начала XVII столѣтія сосредоточилась въ Тарѣ почти вся тогдашняя торговля съ Калмыцкими землями, Бухарой и Ташкентомъ. Азіятскіе караваны приходили въ Тару и для прочнаго поддержанія своихъ торговыхъ связей, бухарцы, первые изъ среднеазійскихъ иноземцевъ, начали въ ней селиться. Потомки ихъ, состоя изъ людей торговыхъ и промышленныхъ, донынѣ сосредоточены въ особой волости въ чиелѣ 1731 рев. души. Изъ Тары почти до половины XVIII столѣтія еще снаряжали военныя экспедиціи въ среднюю Азію, отправляли туда посольства, и только съ окончательнымъ устройствомъ Омской линіи и съ сосредоточеніемъ высшаго управленія въ рукахъ главнаго начальника оной, политическо-военное значеніе Тары миновалось. Нынѣ въ ней 6 каменныхъ церквей и каменная мечеть, 978 домовъ и 3,298 ж. о. и. (изъ нихъ окладііыхъ мѣщанъ 1493 р. д., а ремесленниковъ 231), уѣздное и приходское училища и женская школа, 14 кожевенныхъ и салотопенныхъ заводовъ, соляные и хлѣбные запасные магазины. Тара хорошо обстроена и расположена при устьѣ рѣчки Архарки, на лѣвой сторонѣ Иртыша. Тарскіе купцы занимаются салотопленіемъ, кожевеннымъ производствомъ, скуномъ сала и масла, отправляемыхъ къ Петербургскому порту, и хотя имѣютъ хорошіе капиталы, но тарская торговля уже далеко не та, какою она была въ ХѴII и XVIII столѣтіяхъ. Всѣ эти сѣверные города: Туринскъ, Тобольскъ, Тара, Енисейскъ и Якутскъ, съ уклоненіемъ административныхъ, почтовыхъ и торговыхъ путей на югъ, съ развитіемъ значенія Ирбпти, Тюмени, Томска, Иркутска, потеряли прежнюю самостоятельность; и только по числу церквей ихъ, свидѣтелей древняго благочестія и богатства, по числу старинныхъ каменныхъ домовъ, вообще по обстройкѣ самыхъ городовъ, – еще показываютъ и прежнюю ихъ обширность и прежнее довольство и прежнюю дѣятельность. Въ Тарѣ есть даже церковная особенность, которой рѣшительно нигдѣ не встрѣтишь въ цѣломъ гocyдарствѣ. Это «золоченые колокола». Ихъ 6, вѣсу въ нихъ 87 нуд. 14 Фунт., висятъ они на колокольнѣ приходской церкви Казанской Божіей Матери и вызолочены въ старинные годы церковнымъ старостой Семеномъ Можантиновымъ, изъ усердія къ благолѣпію ввѣреннаго ему храма Божьяго. Дѣвичья школа открыта въ Тарѣ въ 1838 году. Изъ этого видно, что и Тара не отстаетъ отъ другихъ городковъ своей губерніи и думаетъ о постепенныхъ улучшеніяхъ.

Начинался жаркій августъ. Дни стояли чудные; оставалось, до выхода на главный сибирскій трактъ, заглянуть еще въ одну изъ особенностей Тобольской губерніи, какой нигдѣ нѣтъ въ цѣлой Сибири, нѣтъ ни въ Роесіи, ни въ Европѣ – на знаменитый «Васьюганскія болота.» Они находятся на возвышенности, среди вѣковыхъ, дремучихъ, непроходиыыхъ урмановъ, между Иртышемъ, Обью и притоками Енисея, отъ вершинъ рѣки Тартаса до вершинъ рѣки Демьяна, т. е. длиной въ 600 верстъ; шириной же нигдѣ не менѣе 50, а мѣетами и до 100 верстъ. Васыоганъ, по остяцки «уллусязь», не составляетъ одного сплошнаго бассейна, водъ, а еостоитъ изъ безчисленнаго множества озеръ, болотъ и зыбуновъ, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ перерѣзанньтхъ сухими перешейками, островами, холмами, густо поросшими дѣсами, кустами и великолѣиными коврами восхитительнѣйшей яркой зелени и разнообразнѣйшихъ цвѣтовъ. Берега всей этой массы водъ – зыбкія и кочковатый болота, съ мелкимъ лѣсомъ, едва проходимый и то при помощи постидаемыхъ нодъ ноги шестовъ и драницъ. Кочки эти называются по остяцки «толары». Онѣ еостоатъ изъ сухаго бурьяна и изъ заеохшихъ стволовъ такихъ растеній, который въ свѣжемъ видѣ уже не попадаютъ въ тундрѣ, не прикрѣплены къ почвѣ и отдѣляются свободно; внутри ихъ попадаются окаменѣдости роговъ и древесныхъ стволовъ. Не смотря на то, что тундра колеблется подъ ногой, она устойчивѣе зыбуновъ туринскихъ; поверхность ея суха, однако при большомъ давленін просачивается тотчасъ вода. Люди и олени проходятъ по этимъ зыбунамъ безопасно, но лось проваливается. Медвѣдь же, охотнивъ до малины, которой здѣсь множество, употребляетъ любопытный споеобъ переходить чрезъ эти тундры: онъ таскаетъ съ собой чурбанъ и предварительно утромбовываетъ имъ кочки. Можно себѣ вообразить, сколько труда и времени етоятъ ему переходы и небольшихъ пространства Кромѣ драницъ и шестовъ, люди употребляютъ здвсь какъ въ «ландахъ» (landes) во Франціи, около Бордо, высокіе костыли съ оставленными на концѣ сучьями. Иногда попадаются здѣсь и оазисы изъ сыпучаго песку отъ о до 10 верстъ длиною, покрытые сосновымъ лѣсомъ, огромной толщины. Главная тундра Уллусязь разделяется иараллельно систенамъ рѣкъ на частный, такъ что каждый две рѣчки поросли у береговъ болѣе или менѣе широкимъ дѣсомъ, а въ средннѣ болото, соединяющееся съ главной тундрой. Ветви главкой тундры называются «култыкъ-сучь» а каждый култыкъ называется еще по рѣчке, которая изъ него исходитъ.

Вся эта огромная страна между Обью, Иртышемъ, Енисеемъ, Тобольской, Томской и Енисейской губерніями – необитаемая, въ настоящемъ значеніи этого слова, хотя это не холодная тундра, какъ Обдорскъ, Березовъ, Туруханекъ. Совсѣмъ нѣтъ! Васыоганъ можно назвать «дикимъ раемъ!». Неистощимые и громадные лѣса, изумительное обиліемъ рыболовство и звероловство: неисчерпаемая сокровищница дичи, орѣховъ, ягодъ, грибовъ; множество сочныхъ луговъ, и даже тучныхъ пахатныхъ земель; вероятное обиліе золота въ лабиринте этихъ рѣчекъ, которыхъ родникъ – Алтай: и привсемъ этомъ – мягкій климатъ, отзывающійся близостью южныхъ округовъ, такъ что на Тартасѣ, где есть богатые липовые лѣса, пчеловодство начало сильно развиваться у окрестныхъ русскихъ крестьянъ... Все въ этой сибирской Австраліи есть для жизни, для труда, для богатства, но какъ и срединная Австрадія, это покуда таинственная область, гдѣ съ сотворенія міра не бывала нога человеческая потому что Васьюганъ соединяется съ тайгами березовекими, томскими и енисейскими, и только собственно но бассейну свопхъ водъ сколько нибудь приблизительно известенъ; но въ связи съ соседними урманами тянется непрерывнымъ дремучимъ лесомъ отъ предгорій Урала до Камчатки. Изрѣдка лѣтомъ отваживается сюда тарскій татаринъ да русекій торговецъ, скупающiе орѣхи и сушоную малину, белку и соболя, лосину и оленину у здѣшнихъ жителей. Все населеніе, всѣ «жители» этой пустыни, (разумеется, на ея окраинахъ) не простирается ныне и до 470 д. о. п. остяковъ Нарымскихъ и тумгусовъ Енисейскихъ. Остяцкий юрты разбросаны здѣсь верстъ на 70, иногда на 100. Какъ и въ Березовскомъ краѣ, остяки здѣсь съ апрѣля уже покидаютъ юрту и идутъ охотиться на лося; съ вскрытіемъ же рѣкъ, озеръ и болотъ ловятъ рыбу и живутъ въ берестяныхъ шалашахъ. Осенью собираютъ они орѣхи и сушатъ малину; а зимой питаются лосинымъ мясомъ и олениной. Въ продолженiи зимы Васьюганъ мертвъ; только табуны лосей и дикихъ оленей пасутся на немъ, питаясь бѣлымъ мохомъ...

Въ зрительную трубу Васьюганъ (съ его островами, холмами, лѣсамя и разнообразной зеленью, ростущей даже на водахъ, съ пестрыми коврами цвѣтовъ, постоянно освѣжаемыхъ вѣчной влажностью почвы) представляетъ безпредѣльную и очаровательную картину какихъ-то волшебныхъ армидиныхъ садовъ. Возвышенный пунктъ, близь начала рѣки шиша, котораго мы достигли послѣ неішовѣрныхъ усилій, былъ полонъ вокругъ насъ, верстъ на 20, подобныхъ разнообразнѣйшихъ ландшаФтовъ, достойныхъ кисти Каллама. Вдали, къ сѣверовостоку, сливалась съ горизонтомъ безпредѣльная масса водъ, волнуемая тихимъ вѣтеркомъ, точно морскіе рейды, какъ они представляются съ Одесской набережной, либо съ дальнихъ Кронштадтскихъ Фортовъ. По разсказамъ бывшихъ съ нами прииртышскихъ крестьянъ и встретившихся намъ Иарымскихъ остяковъ, Ваеьюганъ простирается еще отсюда верстъ на 400, и чѣмъ далѣе, тѣмъ богаче рыбой. О величине и глубинѣ главнаго озера и частей его, соединяющихся съ нимъ проливами, никто ничего не знаетъ! Известно только, что вовремя сильныхъ осеннихъ дождей, совпадающихъ со временемъ начала звѣропромышленности, Васьюганъ становится еще обширней, многія сухія части его покрываются водой и образуютъ какъ бы внутреннее въ этихъ дремучихъ урманахъ море. Весною же въ глубь этихъ таинственныхъ дебрей никто не отваживается ходить; да и зимой зверопромышленники ходятъ въ него на лыжахъ, не отдаляясь однако отъ рѣчныхъ системъ; иначе гибель неизбѣжна.

Слѣдуя по теченію рѣки Шиша, сначала верхомъ, потозгь вѣшкомъ, а потомъ и по драницамъ, да кой-гдѣ и на ходуляхъ – достигли мы собственно «Васьюганъморя», примерно въ 250 верстахъ отъ Иртыша, гдѣ сходятся вершины Шиша, Туя и Уя. Разстояніе это измеряли мы часами, полагая однако ходу въ часъ только по 3 версты, – большая скорость здѣсь невозможна. Верстъ за 100 отъ Иртыша страна прпмѣтно возвышается, такъ что на многіе увалы и холмы мы вынуждены были подниматься по крайней мѣрѣ часа два. Впечатлѣніе, какое производить здешняя местность, вовсе не похоже на то, которое мы испытали ныне за Обдорскомъ и на прибрежьи Ледовитаго океана, и какое испытывали некогда между Якутскомъ и Ниижнекодымскомъ въ Восточной Сибири – впечатлѣніе пустыни, раждающее невольное чувство страха и унынія... Живо сознавали мы тогда свое одиночество, жаждали общества, двпженія, проявленія дюдскости. Но пустыни здешняго «дикаго рая», полныя свойственной лѣеамъ гармоніи, ихъ роскошная растительность, великолепные ковры цвѣтовъ и влажно-бархатистой, густо-сочной и шелковисто-мягкой зелени, кристальный воды озеръ, ропотъ рѣкъ и рѣчекъ. съ усиліемъ пробивающихся сквозь эти дремучія дебри, наконецъ жизненная сила во всемъ и на всемъ: звери, птицы, насѣкомыя пресмыкающіяся: – все это, такъ сказать, кишащее въ этомъ первобытномъ мірѣ, именно какъ бы онъ только что вышелъ изъ рукъ Творца всяческихъ... Тутъ нетъ мѣста унынію и страху, не тяготите человека одиночество. Благоговейное умиленіе, какая-то тихая радость, вотъ что наполняете сердце. Воображаете себе таинственную седьммцу міроздаиія, когда все получило жизнь и голосе и невольно спрашиваете себя: «гдѣ первозданный человеке этого эдема?» Ибо все благоухаетъ, все цвѣтетъ, все радостно движется; а недостаетъ только его, вѣнца божественнаго творчества, его, въ первобытной чистоте и невинности.

Однажды остановились мы для ночлега среди едва проходимой дебри гигантскихъ лѣсовъ, на берегу безыменной и быстрой рѣчки, съ крутыми подъемами, шириной всего сажени въ две, вблизи неглубокаго обрывистаго оврага съ одной стороны, и кристальнаго озерка съ другой. Было только шесть часовъ; но въ лѣсу уже становилось заметно темно. Разложивши яркіе огни и навесивши на железные треноги походные котелки, принялись мы кипятить воду. Между темъ охотники разсыпались по окрестности, чтобы настрелять дичи къ ужину. Не прошло получаса – онп натащили глухарей, куропатокъ, утокъ, и приволокли двухъ ширныхъ козуль. Такое обиліе разеьшано въ этой дремучей тайгѣ! После сытаго ужина составили мы кружки около пылающихъ огней. Пѣсни, смѣхъ, говоръ раскатывались по этимъ безпредельнымъ лѣсамъ какимъ-то громовымъ эхомъ, распрыскивались тысячами разнороднѣйшихъ голосовъ и звуковъ. Медвѣди, волки, гуси, утки, певчія птицы, даже лягушки, пробужденный этими, можетъ быть отъ сотворенія міра, неслыханными у нихъ хозяйничаньями человека – заревели, завыли, закричали, засвистали, заквакали. При треске пылающихъ костровъ все это вторилось по дебри какой-то ужасающей мелодіей. Между темъ заревѣлъ вѣтеръ, начали раскачиваться верхи громадныхъ кедровъ, ляственницъ, елей, сосенъ; разыгралась быстрая рѣчка и всё это слилось своими голосами съ тѣмп звуками, которые уже наполняли окрестность. Яркое же пламя, озаряя всю эту окрестность, представляло намъ громадныя деревья какимито багрово-зелеными чудовищами, принимающими непрерывно новые виды и новыя Формы. Всплылъ мѣсядъ, ударилъ широкими лучами на озерко и разбрызнулись они купиной драгоцѣнныхъ камней въ этихъ свѣтлыхъ водахъ, какъ въ хрустальной чашѣ.

Долго наслаждались мы этой дивной картиной. Въ четыре часа утра, кромѣ насъ, все мирно спало... Вѣтеръ утихъ, замолкъ и дремучій лѣсъ. Даже журчанія рѣчки мы уже не слыхали. Торжественная тишина и спокойетвіе, насъ окружившія, были до юго поразительны, что мы отошли отъ угасавшихъ огней немного въ сторону и усѣвшись на огромной колодѣ, долго еще мечтали, не могли оторваться окомъ, слухомъ, душой и чувствами отъ этого высонаго поэтическаго зрѣлища. И вотъ на вершинѣ деревъ и на открытой лѣсной полянѣ около озерка показался сперва тусклый свѣтъ, какъ бы носящіяся по воздуху полубѣлын полосы... Вотъ и заалѣлъ востокъ... И вдругъ все живо пробудилось. Казалось, что самый деревья, цвѣты, травки ожили, закачавъ тихо своими вѣтвями и стебельками. Солодковый корень, алан сарана, морковникъ, паноротникъ, земляной ладанъ, бѣлоголовникъ, чемерица, лабазникъ, сибирская пурпуровая и бѣлая лилія, чудныя незабудки, колокольчики, ФІалки, оживленный сыростью почвы, свѣжеетью воздуха, – наполняли окрестность своими роскошными испареніями. Насѣкомыя и гады первые нарушили спокойствіе пустыни. Расправивъ крылышки и ножки, онѣ полетѣли, поскакали, поползли, зажужжали, засвистѣли, зашипѣли въ травѣ и въ кустарникахъ. На этихъ возвышенностяхъ нѣтъ тарскаго и барабинскаго бича – комаровъ, пауковъ, микроскопической мошки; воздухъ былъ чудно чистъ, невыразимо благоухагощъ, упоительно свѣжъ. Змѣи и ящерицы, быстро переползая и перебегая съ вѣтки на вѣтку, съ сучка на сучокъ, устремили любопытные глаза на красные угли угасавшихъ огней, на спящихъ людей, на насъ и нашъ таборъ. Мы видѣли, какъ они отворяли пасти, нюхали, какъ бы стараясь разгадать, что это за предметы, невиданные ими дотоле. И вдругъ, какъ бы понявъ, что тутъ «люди», опрометью, съ пискомъ и шипѣньемъ скрылись въ лесной чащѣ. Между тѣыъ зачирикали, засвистали, запѣли чижи, зяблики, перепелки, жаворонки, скворцы, соловьи и вся семья иернатыхъ. Озерко и ближайшія болота огласились смѣсью голосовъ водныхъ птицъ. «Ронжа» (птица принадлежащая къ породе дятла) и бѣлка залетали по кедрамъ и принялись ѣсть орѣхи. Шумно и весело бѣгали и прыгали дикія козы, зайцы, лисицы, соболи, горностаи. Два волка показались за озеркомъ, у опушки леса; а на противоположной сторонѣ рѣчки высунулась изъ чащи огромная морда лося. Хозяине этой дремучей пустыни, черный медведь, съ какимъ-то веселымъ хрипѣньемъ и тихимъ ревомъ вылѣзъ изъ оврага, и съ трескомъ ломая молодыя древесныя поросли, пришелъ пить къ рѣчке. Но проснулись наши спутники, зашумѣли, засуетились, начали разводить опять огни, наставлять котелки и чайники... И вдругъ вся эта лесная семья остановилась, какъ вкопаная; начала вглядываться. прислушиваться, робко поднимать голову, озираясь; чрезъ несколько минутъ все скрылось въ глубине лѣса.

На возвратномъ пути изъ этой пустыни, близь береговъ р. Туя, были мы застигнуты бурей. Страшные раскаты грома, проливной дождь съ градомъ, молніи, такъ сказать, бьющія непрерывно въ гигантскіе кедры и сосны, заставили насъ пріостановиться на широкой поляне, или, точнее сказать, полосе песку, безъ всякой растительности, тянущейся на несколько верстъ и какъ бы перерѣзывающей дремучую тайгу, по которой мы пробирались къ главному сибирскому тракту. Тутъ, по крайней мѣрѣ, мы были безопасней. Вдругъ, при страшномъ треске сильнаго громоваго удара, молнія упала стрѣлой на огромный кедръ, ращепала его до основная, зажгла и охватила огненными языками, лижущими сучья. Валится пылающій кедръ, размётываетъ пламя полукругомъ, вѣтеръ сыплетъ между тѣмъ искры; и вотъ. запылала предъ нами вся опушка тайги, набрасывая на небо какъ бы балдахинъ густаго дыма и далеко разнося бальзамическій запахъ горящихъ хвойныхъ лесинъ. Какая грозная и дивная картина! Рёвъ, трескъ, громовые удары, блескъ молній, густо застланное дымомъ небо; огненная стена пыдающихъ кедровъ, лиственицъ, пихтъ, елей, сосенъ; всюду водны пламени, а вместе съ тѣмъ крикъ зверей и птицъ, шипенье и пискъ всякихъ гадовъ. Ы вдругъ изъ охваченнаго огнемъ леса вырвались медведи, волки, лисицы, козы, лоси, олени, белки, зайцы, соболи; помчались птицы, поползли змеи и ящерицы, даже поскакали лягушки; и все это въ адской смеси, въ одномъ чудовищноыъ круговротѣ, прямо на насъ – несется, скачетъ, ползетъ, охватывая насъ, представляя намъ истинный хаосъ «осдѣдняго дня міра, дня гибели и разрушенія земли, нами обитаемой. Въ ужасе мы пали нпцъ. Когда же пришли въ себя – все исчезло. Только лесной пожаръ усиливался въ тайге, уже раскинувшись далеко по видимому горизонту, на пространстве нёсколькихъ верстъ и давая намъ ясное понятіе о страшныхъ сибирскихъ лесныхъ пожарахъ. Такъ въ 1829 году, на берегахъ Оби (между Сургутомъ, Тобольской губерніп и Нарымомъ – Томской) выгорѣли въ одно лѣто все урманы, приблизительно на 300 верстъ въ длину и по меньшей мерѣ на 200 верстъ внутрь края. Но столь велика сила растительности въ этой могучей Сибири, что чрезъ 30 летъ, въ 1859 году, вся эта громадная пустыня сдѣлалась опять не проходимою дремучей тайгой, наполнилась опять звѣремъ, птицей и дичью, устлала опять лѣса густыми коврами цвѣтовъ и зелени, въ Сибири часто встрѣчаемъ огромный пространства, съ почвой пепельнаго цвѣта и безъ признака травки. Всюду торчатъ обгорѣльш деревья и обозженые пеньки мелкаго лѣса. Это называется «гари». Въ подобныхъ гаряхъ царствуетъ всегда мертвая тишина. Кажется, что небесное проклятіе поразило эти необъятный пустыни потому что нигдѣ ни признака растительной жизни, ни рева звѣрей, ни веселаго чиликанья птичекъ, ни жужжанія насѣкомыхъ. А глядишь – черезъ нѣсколько лѣтъ это опять зеленый урманъ, со всѣми чудесами его внутренней жизни!

ГЛАВА X. КОРЯКОВЪ. ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

Сибирскій крестьянинъ – совсѣмъ другое, нежели крестьянинъ русскихъ губерній. Принадлежа казнѣ, Исправляя повинности, платя подати, онъ во всемъ остальномъ совершенно свободенъ. О «барщинѣ» онъ и понятія не имѣетъ. Устройство государственныхъ имуществъ, какъ оно существуетъ въ Россіи, онъ знаетъ только по слуху, и въ образдовыхъ волостяхъ его оно прививается очень туго. Земель, лѣсовъ, луговъ, водъ у него вездѣ приволье. Гдѣ же нѣтъ земледѣлія и скотоводства, тамъ все-таки есть звѣрь, рыба, орѣхъ, ягода, дичь и пухъ. Постройки во всей Сибири очень хороши. Одежда и обувь прилпчныя, сытость повсемѣстная. Подати и всякаго рода повинности, легко взимаются, недоимки – рѣдкость. Бобыльетво и тунеядство вовсе неизвѣстны старожиламъ. Грамотность въ массѣ болѣе распространена, нежели въ Россіи. Учтивость, общительность гораздо болѣе развиты, чувство независимости – тоже. Двѣ только язвы терзаютъ эту счастливую и привольную жизнь: «ссылка» и «взяточничество». Отъ ссылки избавить Сибирь нельзя. У Россіи Австраліи нѣтъ, да и ссылка имѣетъ свою хоть, далекую, но несомнѣнную пользу. Во первыхъ, отсутствіе смертной казни, драгоцѣнный даръ, которымъ Россія можетъ справедливо гордиться предъ просвѣшенной Европой. Столѣтній опыть доказала, «что и изъ разбойника, силой времени и раскаянія, дѣлается полезный въ своемъ кругу человѣкъ; а дѣти его уже полезные граждане.» Въ Нерчинской каторгѣ это увидимъ, сплошь да рядомъ. Во вторыхъ, ссыльнопоселенцы увеличиваютъ населеніе Сибири, а перерождаясь въ новыхъ поколѣніяхъ, уже прямо люди какъ люди.

Но взяточничество къ несчастью не перерождается и столѣтія историческаго развитія Россіи надъ нимъ явно безсильны. Сибирь со времени Ермака (съ 1581 года) устроилась и развилась. Цвѣтущіе города, богатыя села, достаточно образованное городское еословіе, сытый, довольный народъ, – она все это имѣетъ; даже въ житьѣ бытьѣ мѣщанина и крестьянина далеко оставила за собой Россію и приблизилась къ житью нѣмцевъ аккуратностью, опрятностью на себѣ и въ домѣ, разуынымъ трудолюбіемъ. Но взяточничество, хоть оно и облечено нынѣ не въ такія грубые пріемы, какъ нѣкогда, а всетаки – зла много. Ни личныя, энергическія дѣйствія генералъ-губернаторовъ обѣихъ частей края, ни слѣдствія, суды, кары, да законы, ничто неможетъ истребить въ нисшей сибирской администраціи ея алчности къ прибытку «quand meme»...

Выбравшись изъ Васьюгана на главный сибирскій трактатъ и въѣзжая въ богатое село съ прекрасной каменной церковью, мы увидали партію ссыльныхъ, идущую изъ Тобольска вглубь Сибири. Впереди шелъ конвойный oфицеръ съ старшимъ унтеръ-oaицеромъ и барабанщикомъ. По обѣимъ сторонамъ солдаты съ заряженными ружьями, въ авангардѣ и въ арьегардѣ ѣхади казаки. Сперва шли ссыльно-каторжные, назначенные въ работы въ рудникахъ и на заводахъ. Всѣ они закованы въ ножныя цѣпи и сверхъ того на рукѣ у нихъ гайка, сквозь которую продѣта желѣзная цѣпь, запирающаяся на объихъ оконечностяхъ висячими замками. Эта предосторожность существенно необходима въ здѣшнихъ лѣсистыхъ и еще рѣдко населенныхъ мѣстностяхъ, потому что чуть оплошай конвой, каторжный бросится въ лѣсъ; а извѣстно, что такое сибирскіе лѣсй. За каторжными идутъ ссыльно-поселенцы, которые хотя и въ цѣпяхъ, но не на ручной цѣпи. Эти рѣдко бѣгаютъ. За ними переселенные и ссылаемые на житье. Эти послѣдніе безъ цѣпей. Всё это заключается длиннымъ рндомъ повозокъ, на которыхъ сидятъ больные, старики, дѣти. Среднимъ числомъ каждая партія (еженедѣльно изъ Тобольска отправляемая, состоитъ отъ 100 – 200 д. о. п., и её ведутъ по этапамъ такимъ образомъ: два дня сряду она идетъ, дѣлая суточные переходы, не свыше 30 верстъ, а третій день отдыхаетъ. Этапы сквозь всю Сибирь отъ Тугальша (Тюменскаго округа, на границѣ Пермской губерніи) до Нерчинскаго завода, свыше 4000 верстъ, обширны, хорошо построены и удобно расположены. Они всѣ деревянные на каменномъ фундаментѣ. Въ улицу пладъ-форма, для караула и казарма, съ наружнымъ крыльцомъ и сквознымъ корридоромъ, направо-помѣщеніе для нижнихъ чиновъ, налѣво – квартира для начальника этапа и для его канцеляріи. За этою казармой, внутри двора, обнесеннаго высокнмъ тыномъ, тюрьма для пересыльныхъ арестантовъ съ мужскиыъ и женскимъ отдъленіемъ. Этапный команды живутъ осѣдло. Подобный обширныя зданія выстроены только на тѣхъ станціяхъ, гдѣ по росписанію назначены дневки; но между двумя подобными этапами – ночлежный полуэтапъ, хоть по тому же образцу, однако въ уменьшенномъ размѣрѣ, т. е. только гауптвахта для конвоя, да ночлежная тюрьма. Русское правительство водитъ ссыльныхъ человѣколюбиво, обуваетъ и одѣнаетъ ихъ, женъ и дѣтей ихъ, въ зимнее или лѣтнее платье, кормить достаточно, соображая плакатъ (кормовыя деньги) съ существующими на жизненный припасы цѣнами; но – и тутъ, какъ и вездѣ, вкрались тяжкія злоупотребленія и безпорядки. полезнѣе было бы возить ссыльныхъ на подводахъ, съ конными этапными командами. Тутъ и казна выиграетъ и нравственность и здоровье арестантовъ тоже много выиграютъ. Сибирь же выиграетъ еще больше, не получая какъ теперь или людей больныхъ и слабыхъ, иди людей привыкшихъ къ бродяжничеству, и для которыхъ каждый трудъ та же каторга. Правительство же должно само придти теперь къ убѣжденію, что и «драконовскіе законы «имъ для обузданія ссыльныхъ составленные, не очень ихъ страшатъ...

Вотъ сравнительная таблица стоимости ссылаемыхъ въ Сибирь арестантовъ съ препровожденіемъ ихъ пѣшкомъ по нынѣшнему, и по предполагаемой возкѣ ихъ на подводахъ, расчисленная на разстояніе 10441/2 веретъ, по Тобольской губерніи и составленная нынѣ по самымъ новѣйшимъ свѣдѣніямъ и смѣтамъ:

И такъ по одной Тобольской губерніи расходы уже уменьшаются до 20,000 р. сереб. Результатъ очень значительный, если сообразить громадное разстояніе хотя отъ Нижняго-Новгорода (гдѣ покуда кончается теперь сѣть желѣзныхъ дорогъ) до Нерчинскаго завода. А ремонта, этаповъ и полуэтаповъ, на всемъ этомъ пространствѣ? Потому-что отъ небрежности и злоупотреблений служебныхъ, извѣстно, что всѣ наши казенный зданія, даже самыя массивныя, быстро разрушаются и приходятъ въ ветхость. А содержаніе этапныхъ командъ, который сами развращаются около арестантовъ, и которымъ можно найти лучшее и полезнѣйшее для службы употребленіе? Сверхъ того, при быстрой перевозкѣ, арестанты будутъ менѣе знакомиться съ мѣстностями, ибо теперь, идучи годъ по Сибири, они ее хорошо изучаютъ, а это способствуетъ имъ къ побѣгамъ. Побѣги же наполняютъ тюрьмы, увеличиваютъ число судныхъ дѣлъ, расширяютъ делопроизводство. Конецъ концовъ – 1 милліонъ вѣрныхъ цѣлковыхъ останется у казны въ сундукѣ, нравственность выиграетъ, Сибирь получитъ людей свѣжихъ и здоровыхъ, а правительство будетъ въ возможности употреблять людей этихъ на прямую пользу краю. Теперь и при новомъ распорядкѣ, т. е. при обращении поселенцевъ на 4 года въ казенныя работы. мало будетъ пользы и чуть ли не болѣе вреда. Поселенцы будутъ бѣгать толпами – это математичиски вѣрно...

«L’Empereur Alexandre», говоритъ историкъ Россіи, столь добросовѣстно излагающій ежегодно въ Annuaire des Deux Mondes все, что у насъ нынѣ происходитъ, ««’ignore pas combien il у aurait d’abus & faire cesser, dans 1’administralion russe; et combien de refonnes reclame un etat social si different dureste de 1’Europe et disons le, si manifestement imparfait!» Проходя шагъ за шагомъ по Тобольской губерніи, мы уже могли даже по ней, не касаясь Россіи, видѣть: «сколь дѣйствительно настоятельно необходимы коренный реформы въ администраціи», но есть однако въ Европѣ и въ Россіи ложный понятія, которыя полезно и справедливо разсѣять. Къ числу такихъ понятій, укоренившихся не только за границей, но и у насъ, принадлежишь общепринятое мнѣніе: «что Сибирь ничто иное, какъ громадная тюрьма, страна дикая и безлюдная, гдѣ бродятъ жалкіе ссыльно – преступники, подвергаясь безчисленнымъ казнямъ и мученіямъ, какъ тѣни въ Дантовомъ «Адѣ»! Въ особенности въ Россіи понятіе это укоренилось потому болѣе, что съ словами «преступленіе» и «наказаніе» непремѣнно соединяютъ слово «Сибирь». Мы видѣли тоже, проходя шагъ за шагомъ Тобольскую губернію, что въ Сибири вовсе не худо никому жить, даже во многомъ матеріальномъ лучше, нежели въ переполненныхъ населеніемъ русскихъ губерніяхъ. Разсмотримъ же теперь столь же внимательно и добросовѣстно, и систему русской ссылки.

До завоеванія Сибири эта страна была населена Монголами, Татарами, Калмыками и разными бродячими народцами Финскаго и чудскаго племени, отмененными племенами монгольскими па крайній сѣверъ. Чтобы упрочить за Россіей новооткрытую и такъ быстро завоеванную страну, московское правительство еще съ начала XYI столѣтія стало посылать въ Сибирь, сперва казаковъ и стрѣльцовъ (составившихъ въ строившихся городкахъ постоянно охранную и осѣдлую стражу) и «охочихъ людей» (т. е. промышленниковъ, земледѣльцевъ, ямщиковъ). Въ XYII столѣтіи стали отправлять сюда и плѣнныхъ Поляковъ, Литовцевъ, Черкасовъ (Запорожцевъ) и проч. Въ XVIII столѣтіи – большая часть шведской арміи Карла XII была тоже удалена въ Сибирь и послѣ Ништадскаго мира многіе добровольно вступили здѣсь въ русскую службу. Но ссылка (какъ ее понимаетъ нынѣ русское законодательство) не прилагалась тогда постоянно хотя при императрпцѣ Елизаветѣ, по уничтоженіи смертной казни въ Россіи, чаще начали ссылать въ Сибирь. Лишь съ 1823 года, послѣ ревизіи сибирскаго края знаменитымъ граФОмъ Сперанскимъ, ссылка получила не только правильную организацію, но и систематический учетъ.

До 1823 года, т. е. до учрежденія, по мысли Сперанского, въ Тобольскѣ Приказа о ссыльныхъ, правительство не вело систематического учета ссыльнымъ, и въ дѣлахъ того времени не было положительныхъ свѣдѣній: «куда какое лицо назначено на житье.» Поэтому часто было не только затруднительно, но и невозможно, сославши когонибудь въ ссылку, отыскать его потомъ въ Сибири. Но съ учрежденія «Приказа о ссыльныхъ» имъ ведется ежедневный, точный, вѣрный, систематическій учетъ; и теперь самаго послѣдняго мужика, сосланнаго въ Сибирь – можно тотчасъ отыскать по «алфивиту»: въ какой губерніи, области, округѣ, волости, даже деревнѣ онъ на жительство приписанъ. Вотъ какъ это теперь дѣлается. Всякое судебное мѣсто въ Имперіи, осудивъ преступника и приговоривъ его къ ссылкѣ въ Сибирь, тотчасъ увѣдомляетъ объ этомъ Тобольскій Приказъ о ссыльныхъ, единственное учрежденіе въ цѣломъ государстве, которое исключительно завѣдуетъ ссылкой. ІІриказъ о ссыльныхъ, получивъ это увѣдомленіе, вноситъ имя преступника съ прочими о немъ свѣдѣніями въ списокъ, называемый «алФавитомъ предварительнымъ и по этому списку ожидаетъ прибытія преступника въ Тобольскъ, или увѣдомленія о причинахъ, почему онъ не прибыдъ, т. е. «но болезни ли, или умеръ дорогой.» Если преступникъ прибудетъ въ Тобольскъ, то сперва повѣряютъ его примѣты и онъ вносится въ другой списокъ, называемый «алфавитомъ распределительнымъ где означено: въ какую губернію или область сибирскую онъ назначенъ приказомъ на житье. Потомъ ссыльный передается, при «статейномъ спискѣ», въ которомъ означены: «имя, отечество, фамилія, лета, примѣты, происхожденіе, прежнее званіе, преступленіе и наказаніе» въ вѣдѣніе экспедидіи о ссыльныхъ той губерніи, въ которую онъ ссылается. Еслижъ онъ слѣдуетъ въ Тобольскую экспедицію, то его передаютъ тутъ же. А если въ одну изъ сибирскихъ, то его отправляютъ по этапамъ въ партіи, до его губернскаго города. Такихъ экспедицій въ Сибири 4: въ Тобольске, Томске, Красноярске и Иркутске. Каждая состоить при мѣстномъ губернскомъ правленіи и управляется особымъ советникомъ. Эти эксдедиціи обязаны уже сами распределять переданныхъ имъ ссыльныхъ по округамъ и волостямъ. Распредѣливъ ихъ, онѣ даютъ знать о томъ Приказу, для внесенія въ «алФавитъ окончательный». Эти «алфавиты» для большаго удобства ведутся по каждой губерніи особо и за каждый годъ отдельно. При такомъ ясномъ и точномъ распорядке на одинъ ссыльный не можетъ быть упущенъ изъ виду, а тѣмъ болѣе утерянъ, какъ это бывало въ старину. По тому, если кто либо въ Роесіи захочешь узнать: «гдѣ находится сосланный въ Сибирь его родственникъ или знакомый» онъ можетъ обратиться съ просьбой о томъ въ Тобольскій Приказъ о ссыльныхъ ФОрмальнымъ порядкомъ, на узаконенной гербовой бумагѣ, и желаемое имъ свѣдѣніе будетъ ему выслано немедленно чрезъ полицію того мѣста, гдѣ онъ живетъ или откуда подавалъ прошеніе. Наконецъ – губернская экспедиція о ссыльныхъ, назначивъ ссыльнаго по принадлежности, отсылаетъ его чрезъ внутреннюю стражу тому вѣдомству, которому онъ подчиняется: заводскому, городскому, земскому, и проч. Ссыльные съ цѣлой ймперіи сходятся предварительно въ Казани, гдѣ есть тоже при губернскомъ правленіи экспедиція о ссыльныхъ, изъ Казани отправляютъ еженедѣльно всю эту массу ссыльныхъ въ Пермь, единственный губернеій городъ между Казанью и Тобольскомъ на главномъ сибирскомъ трактѣ. И здѣсь – тоже при губернскомъ нравленіи – есть экспедиція о ссыльныхъ, которая пересылаешь ихъ окончательно въ Тобольскъ. Такимъ образомъ эти двѣ русскихъ экспедиція – одна принимаешь всѣхъ ссыльныхъ со всего государства, другая контролируешь прохожденіе ихъ. Приказъ о ссыльныхъ распредѣляетъ ихъ по сибирскимъ губерніяыъ и областямъ, а сибирскія экспедиція назначаютъ ихъ по округамъ и волостямъ, по рудникамъ и заводамъ; по городамъ, тюрьмамъ и поселенческимъ ротамъ, смотря по приговору суда и по роду наказанія.

Государь Императоръ, приступая нынѣ къ ведикимъ преобразованіямъ, Имъ предначертаннымъ, для всѣхъ частей государственнаго управленія и благоустройства, изволилъ признать справедливымъ дать лучшія начала и ссыдкѣ въ Сибирь – начала, такъ сказать «нравственвыя». Ибо и ссыльно-каторжные въ каторжной работѣ и ссыльнопоселенцы по городамъ да по деревнямъ, широко пользуясь милосердіемъ правительства и мягкостью закона, обращались, можно сказать «въ балованныхъ дѣтей суда и наказанія.» Они бродяжили безпрерывно взадъ и впередъ, не только по Сибири, но даже и по Россіи, пробирались даже и въ столицы, умножая дѣлопроизводство, увеличивая число преступленій; не говоря уже о наполненіи тюремъ и объ огромныхъ издержкахъ казны, чтобы ихъ пересуживать и пересылать. Нынѣ этого не будетъ, по крайней мѣрѣ законно; ибо трудно, если даже не невозможно, придумать такія действительный меры, чтобы удержать ихъ и при новомъ порядке вещей въ казенныхъ работахъ или на поселеніи. Они все будутъ бѣгать, если даже не болѣе, чѣмъ прежде... Лишь опытъ и время покажутъ можетъ быть основательность нашего мнѣнія. Но такъ или иначе, а Высочайше утвержденнымъ мнѣніемъ государственнаго совѣта 15 іюня 1859 г. положены болѣе твердыя, болѣе практическія и болѣе сообразный съ идеями нашего времени «о преступленіи и наказаши» начала ссылки въ Сибирь. Отныне – Тобольскій Приказъ о ссыльныхъ долженъ раздѣлять всѣхъ ссыльныхъ на IV разряда: 1) ссыльно-каторжныхъ, 2) ссыльно-поселенцевъ, 3) сосланиыхъ на житье и 4) переселенныхъ въ Сибирь въ порядке административномъ. I Западная Сибирь избавлена отныне отъ ссыльно-каторжныхъ; за исключеніемъ тѣхъ, которые слѣдуютъ въ крѣпостную работу (въ Омскѣ и въ другихъ крѣпостяхъ края), всѣ остальные будутъ проходить въ Восточную Сибирь и распределяться тамъ по рудникамъ и заводамъ. Вотъ уже большое облегченіе нравственное, для Тобольской и Томской губерній. П. ссыльно-поселенцы, вмѣсто нынѣшней праздности и бродяжества, будутъ поступать въ казенныя работы по Западной Сибири – мысль плодотворная, если ея практическое примѣненіе удастся, ибо здѣшній край ближе къ Россіи и болѣе Восточной Сибири нуждается: а) въ реме сленныхъ ротахъ для городовъ, б) въ дорожныхъ ротахъ для устройства путей сообщенія: дорогъ, мостовъ, гатей, просѣкъ въ лѣсахъ, болѣе прямого направленія трактовъи проч. и с) въ образцовыхъ казенныхъ фабрикахъ и заводахъ, папримѣръ, стеклянныхъ (подобно бывшей, Иркутской Тальминской), Фаянсовыхъ, суконныхъ, мыловаренныхъ, даже свѣчныхъ и стеариновыхъ и проч. на что на все огромное требованіе всюду. III. Сосланные на житье впредь до окончательного устройства сибирскихъ поселеній и центральныхъ тюремъ оставлены покуда на прежнихъ правилахъ, и IV переселенные въ порядкѣ административномъ, которыхъ свобода практически можетъ быть полезна для Сибири, получаютъ отъ нынѣ право жить исключительно въ Западной Сибири (если сами не пожелаютъ водвориться въ Восточной), могутъ записываться въ городскія и сельскія сословія и при хорошемъ образѣ жизни возвращаться даже на жительство въ Россію, только не въ ту губсрнію, изъ которой удалены и не въ сосѣднія съ нею. Такимъ образомъ самая вредная часть ссыльныхъ – каторжные и поселенцы, очерчена кругомъ болѣе тѣснымъ, а людямъ менѣе виновнымъ, предоставлено болѣе льготъ и даже дана перспектива возвращенія въ Россію. Строго, по сущей справедливости; практически полезно, по требованіямъ времени и общества; великодушно, какъ и должно было ожидать этого отъ ныиѣшняго Государя. Остается пожелать успѣха этимъ новымъ предначертаніямъ и въ особенности примѣненія казенныхъ работъ не къ винокуреннымъ заводамъ, а къ государственному сибирскому шоссе – этой настоятельной нуждѣ Запандой Сибири, да и съ хорошими станціонными домами; ибо нынѣшніе путевые дворцы: еквозятъ,дуютъ, промерзаютъ,угарны... Въ Сибири – шоссе и путевые дворцы, по громадности разстояній, климату, отсутствію удобствъ для проѣзжаго, настоятельная необходимость; лучше брать вдвое, а держать хорошо.

Въ Европѣ и Россіи есть другое ошибочное понятіе о Сибири, что Сибирь набиваютъ ссыльными и въ особенности ссыльными политическими. Мы уже раскрыли въ «Общемъ Вступленіи» какъ сравнительно съ бурями и тревогами истекшаго тридцатилѣтія, было мало политическихъ ссыльныхъ въ Сибири, къ 26 августа 1856 года. Скажемъ, что и простая ссыдка въ Сибирь уменьшается; хотя конечно у насъ еще наказанія не всегда соразыѣрны съ преступленіемъ. Вотъ крайне интересная «вѣдомость» о числѣ сосланныхъ въ Сибирь мущинъ и женщпнъ всѣхъ сословій въ теченіи послѣднихъ 5 лѣтъ, т. е. съ 1-го января 1854 года по 1-е января 1859 года. Эта «вѣдомость» болѣе поясняетъ Россію для философа и государственнаго человѣка, нежели цѣлые фоліянты ученыхъ....

А съ добровольно пришедшими женами и дѣтьми въ о лѣтъ 47842 д. о. п., т. е. выходитъ среднимъ чиcломъ 9000 д. о. п. какъ мы это уже и выставили за нормальную цифру, говоря о этапахъ. Или если положить число жителей Имперіи съ Польшей и Фннляндіей (ибо и изъ нихъ ссылаютъ въ Сибирь) по X народной переписи въ 72,000,000 д. о. п. і: 8000. Выводъ очень умѣренный, если принять въ соображеніе: неразвитость народа, грубость нравовъ, жесткость обычаевъ и понятій, повсемѣстную страсть къ пьянству, незнаніе закона и всѣ недостатки нашей цивилизацiи. Посмотримъ теперь, за что были сосланы всѣ эти люди:

Изъ остальныхъ 17,181 д. о. и. часть приходится на долю пришедшихъ добровольно женщинъ и дѣтей, а часть не на ссыльныхъ собственно, а на переселенныхъ и удаленныхъ на житье, которые и въ Сибири сохраняютъ права своего состоянiя, съ нѣкоторыми ограниченіяии. Стало быть, среднее число собственно ссыльныхъ будетъ ещеменѣе,т. е. 6000 д. о. п. или при населеніивъ 72,000,000 ж. о. п. 1: 12,000 – выводъ еще умѣреннѣе.

Но отвратимъ взоръ свой отъ ссылки. Мы старались дать о ней ясное и правильное нонятіе, коснулись даже «ссылки политической», о которой до сихъ поръ вовсе не имѣли правдиваго понятія ни въ Европе ни въ Россіи. Взглянемъ же теперь на веселый сельскій торжокъ, происходящій въ томъ самомъ сехѣ въ которомъ мы встретили партію ссыльныхъ. Около каменной церкви, изящной архитектуры, наставлены многочисленные балаганы изъ сыраго березника, крытые соломой для защиты отъ дождя и солнца, пріѣзжихъ не прихотливыхъ торгашей. Плата за мѣста (какъ это большею частію въ сёлахъ бываетъ) идеть въ церковный доходъ. Съвздъ былъ очень большой, въ особенности было много крестьянъ съ ихъ разнообразными сельскими произведеніями. Коровье масло, сушеная рыба, мука, крупа, соль, холсты, пестрядь, деготь, смола, кожевенный товаръ шитый и въ кожахъ, стекло, посуда, красный, желѣзный и чугунный товаръ, хмѣль, медъ и воскъ, сахаръ и чай, азіятскіе халаты, армяки, чембары (кожаные штаны изъ желтой замши, которые въ общемъ унотребденін и между крестьянами), выбойка, шелкъ, верблюжья шерсть, кошмы и войлока – таковъ обиходъ всѣхъ этихъ ярмарокъ съ намѣреніемъ нами исчисленный, чтобы дать о нихъ ясное понятіе. Здѣсь, въ Тарскомъ округѣ, въ особенности замѣчательна щегольская конская сбруя, наборная съ мѣдной насѣчкой. Такая сбруя стоить отъ 15 до 25 р. сер. на одну лошадь. Мёдъ съ рѣки Тартаса (у окраинъ Васьюгана), гдѣ пчеловодство начпнаетъ замѣчательно развиваться, доказываетъ, что Тобольской губерніи предстоитъ и эта важная статья сбыта. Мёдъ этотъ бѣлъ, зернистъ и не хуже Бійскаго. Въ здѣшнемъ округѣ много липовыхъ лѣсовъ, богатство цвѣтовъ и душистыхъ кустарниковъ и если крестьяне пріохотятся къ разведенію пчелъ, этому нельзя не порадоваться. Вообще – сельское хозяйство раціональнѣе здѣсь, нежели въ южныхъ округахъ губерній, имъ занимаются не потому только, что земли много и хлѣбъ хорошо на ней родится, а и съ любовью къ дѣлу; уходъ за скотомъ и за лошадьми здѣсь тоже попечительнѣй и будь у здѣшняго умнаго населенія примѣръ учебной Формы, оно бы конечно переняло многое и тотчасъ приспособило къ своему быту. Уже не первую сельскую и городскую ярмарку встрѣчаемъ мы въ Тобольской губерніп и по тому, разставаясь съ нею, должны ей высказать еще нѣеколько истинъ. Начать съ того, что всюду, даже на богатой Ишимской, на Курганскихъ, Тюменской и другихъ значительныхъ по оборотамъ ярмаркахъ сельскихъ, съ удивленіемъ и печалью видимъ тучи нищихъ, просто раздирающихъ воздухъ своими воплями. Тобольской ли губернін имѣть нищихъ? когда въ южныхъ округахъ и дворовыя собаки не ѣдятъ ржанаго хлѣба, потому что привыкли къ пшеничному... Значить – это потачка тунеядству и тѣмъ болѣе не извинительная, что эти нищіе здоровѣе Геркулеса, а прикидываются разбитыми параличемъ, или одержимыми падучей. Далѣе-поражаютъ единогласныя жалобы торговцевъ и съѣзжающихся на конокрадство и разныя кражи, производимыя на ярмаркахъ, въ городахъ и селахъ и на которыя нѣтъ этимъ пріѣзжимъ суда у полицейскихъ чиновниковъ...

А вотъ мы и опять въ Омскомъ округѣ. Онъ богатъ большими рыболовными озерами, какъ то «Чаны» и многочисленныя другія меньшаго размѣра. Но онъ богаче еще озерами съ хорошой поваренной солью, этой, съ хлѣбомъ, первой необходимостью нашей. Знаменитое Коряковское озеро тоже для Западной Сибири, что Иледкія соляныя копи для Оренбургскаго края: лучшая поваренная соль въ хозяйствѣ. Мы не хотѣли возвращаться въ Омскъ, не посѣтивъ предварительно этой любопытной мѣстности. Это озеро находится въ 396 верстахъ отъ Омска и въ 20 къ сѣверо-западу отъ станицы Коряковской, на Иртышѣ, которую нынѣ предположено сдѣлать окружнымъ городомъ. Оно снабжаетъ солью не только Западную Сибирь, но и часть губерній Оренбургской и Пермской, по эту сторону Уральскихъ горъ. Коряковская соль придаетъ соленью мяса, рыбы, овощей и грибовъ, отличную устойчивость въ засолѣ. Озеро длиною 10 верстъ, шириною 2 версты. Издревле было оно извѣстно азіятцамъ, а съ самаго основанія Тобольска уже обратило на себя вниманіе русскихъ. Въ 1747 году оно было тщательно изслѣдовано генералъмаіоромъ Киндерманомъ, – а три года спустя въ 1750 году уже началась на немъ практичная добыча соли. Въ прежнія времена соль добывалась нарядомъ служилыхъ людей, т. е. казаковъ, которые вмѣстѣ съ симъ охраняли и Коряковской Форпостъ. До 1812 года озеро отдавалось въ арендное содержаніе, а нынѣ вся соляная операція на немъ состоить въ хозяйственномъ расиорнженіп Тобольской Казенной Палаты и совершается вольнымъ наймомъ, преимущественно работниками изъ Киргязовъ, которые пріохотилиеь ходить сюда цѣлыми артелями. Въ старину добыча соли производилась выносомъ ее на рукахъ изъ озера. Можно вообразить, что работа шла очень медленно; но нынѣ прежній способъ оставленъ и съ 1845 года соль накладываютъ въ самомъ озеръ въ мѣрные казеные ящики, двигающіеся лошадиной силой, по наклонной плоскости въ воду и по накладѣ соли вывозящіе свой грузъ на берегъ, для складки въ кучи.

Для этого солеломщикъ входптъ въ озеро въ ддинныхъ сапогахъ, подвязанныхъ реынемъ выше колѣна и пмѣн въ рукахъ деревянный 3 аршинный домъ съ заостренной на концѣ лапою. Онъ приподшшаетъ верхніе пласты соли, размѣшпваетъ ихъ и валитъ съ помощію Фурмана въ ящикъ. Соли входитъ въ этотъ ящикъ до 30 пудовъ. Такішъ умно придуманнымъ и легкимъ снособомъ, два рабочйхъ ыогутъ въ лѣтній день нагрести и вывезти до 500 пудовъ соли. Въ 1856 году добыча соли производилась съ 20 іюня по 9 іюля и въ 20 дней ее добыли съ вывозомъ на берегъ въ кучи 500,000 пудовъ. На Еоряковской пристани еще съ 1765 года были уже построены складочные деревянные магазины. Нынѣ предпочли складывать соль прямо на берегъ Иртыша, въ бугры отъ 200 до 400 тысячъ пудовъ и въ такихъ мѣстахъ, гдѣ ее удобно потомъ прямо грузить на суда. Съ 1855 года доставка соли изъ Корякова въ Тобольскъ обходилась по 13 и болѣе коп. сер. еъ пуда, ибо доставляли ее на казенныхъ коноводкахъ. Опытъ и тутъ показалъ, что доставка на вольныхъ пароходахъ соединитъ всѣ условія дешевизны и быстроты и съ 1859 года она предпочтена коноводкамъ казеннымъ.

Но такъ какъ населеиіе Тобольской губерніи по X народной переписи простирается ныиѣ до 1,013,438 д. о. п., которыми и для себя и для скота и для соленья необходимо до 21/2 милліоновъ соли; и то по меньшей мѣрѣ, принимая въ соображеніе обиліе мяса, грибовъ, овощей, огромный засолъ рыбы, дачу въ кормѣ скоту, (что здѣсь въ общемъ употребленіи), то очевидно, что солекорчемство развито и донынѣ: Соляная операція въ западной Сибири трббуеть радикальной реформы... Ибо справедливо сказалъ знаменитый химикъ Либихъ: «расходъ соли показываетъ степень благосостояния народа и развитія его сельскаго хозяйства.» Корчемная соль грязна, песчана, горьковата, неустойка въ засолѣ; но простой народъ гонится за дешевизной и потому гласная продажа соли Коряковской и очищенной таможенной пошлиной соли степной, въ прежнее время вовсе не соразмѣрна была съ потребностями населенія, ибо не одно сельское и домашнее хозяйство, а и кожевенные и мыловаренные заводы (которыхъ такъ много въ здѣшней губерніи) требуютъ и поглощаютъ большія пропорціи соли. Но въ настоящее время цѣны на соль въ казенныхъ магазинахъ понижены до такой степени, что и контробандная уже не существуетъ, и даже оказался недостатокъ въ магазинахъ, что и доказываешь справедливый взглядъ главнаго начальства Западной Сибири, ходатайствовавшаго объ уменьшеніи цѣнъ казенной соли, для того, чтобы ее сдѣлать доступной простому народу и увеличить доходъ казны.

Коряковекая станица предназначенная быть окружнымъ городомъ и гдѣ нынѣ по заботливому ходатайству бывшаго генералъ-губернатора Гасфорда, уже дозволено селиться купцамъ и мѣщанамъ и теперь очень хорошенькій городокъ, лучшая изъ всѣхъ казачьихъ станицъ этой части Омской диніи. Жителей въ ней до 2000 д. о. п. зажиточныхъ и трудолюбивыхъ. Вообще Омская линія хорошо устроена и внѣшне и хозяйственно. Казачьи станицы – постройками, чистотой, порядкомъ, видимымъ благосостояніемъ, истинно радуютъ сердце и нельзя достойнѣй заключить это популярное описаніе Тобольской губерніи, какъ этими очевидными доказательствами попечительности и просвѣщенной администраціи бывшаго генералъ-губернатора Западной Спбири. О генералѣ Гасфордѣ (принимая въ соображеніе отдаленность края отъ центра государственнаго управленія, недостатокъ благонадежныхъ чиновниковъ, разноплеменность жителей, особенности законовъ и мѣстностей, наконецъ неразвитость веѣхъ сословій умомъ, воспитаніемъ, идеями, стремленіями) можно сказать справедливо и безпристрастно: «онъ дѣлалъ всё что могъ... а если въ чемь и ошибался, то въ Сибири это чуть ли не неизбѣжно.»

Въ концѣ сентября возвратились мы въ Омскъ.

Прямодушно, честно, откровенно, безпристрастно, изложили мы въ этомъ І-мъ томѣ нашего «Описанія Сибири» все, что видѣли, даже что мыслили. Конечно много еще остается здѣсь сдѣлать хорошаго, а мною искоренить дурнаго въ административномъ быту народа: – дать лучшее понятіе о долгѣ службы чиновнику, просвѣтить и подвинуть застойные умы купцовъ, указать городамъ источники разумной жизни, бросить лучь свѣта въ жалкую тьму избы, обратить на пользу государству безплодную ссылку, улучшить или, точнѣе сказать, создать пути сообщения, развить столь необходимое здѣшнему краю судоходство; – дать университетъ, образцовыя фермы, земскія конюшни, сельскія выставки; учредить приходскія школы, городскіе банки, сберегательный кассы, женскія училища; – все оживить, все поощрить, всему дать смѣлый ходъ: людямъ и учрежденіямъ, мыслямъ и стремленіямъ. Конечно много еще надо трудиться, учиться, возиться; отъ многаго отвыкнуть, а многое вычеркнуть изъ привычекъ своей обыденной жизни: самообольщеніе, что всё хорошо и смѣшной страхь правды; боязнь умныхъ людей и боязнь рѣзкихъ мнѣній,.. Но нѣть свѣта безъ тѣней, нѣтъ общественнаго быта безъ недостатковъ, нѣтъ человѣческихъ дѣйствій, что бы въ нихъ не вкрались безпорядки и злоупотребления. Въ нынѣшнее время у всѣхъ сословій должно быть одно чувство: «безпредѣяьнаго довѣрія къ Государю, такъ благородно и такъ самоотверженно, идущему впередъ». Съ симъ благороднымъ русскимъ чувствомъ – всё преобразуется на добро, пользу и честь нашей славной Россіи.

ТАБЛИЦЫ И ВѢДОМОСТИ.

VII СВОДЪ

Вѣдомостей, о происшествияхъ по Тобольской губернiи, въ 1860 году.

1. Пожары. пожаровъ было 133, а именно: въ городахъ – 18 въ Тобольскѣ, 10 въ Тюмени, 4 въ петропавловскѣ, по 3 въ Тарѣ и въ Курганѣ, по 2 въ Ишимѣ и въ Туринскѣ и і въ Омскѣ; да въ округахъ – 19 въ Курганскомъ, 15 въ Тюменскомъ, 13 въ Ишимскомъ, 12 въ Омскомъ, 11 въ Тобольскомъ, 8 въ Тарскомъ, 6 въ Ялуторовскомъ, и 1 въ Березовскомъ.

Сгорѣли: 2 православныя церкви, 1 мечеть, 112 домовъ, гостинный дворъ съ товарами, салотопенный заводъ, 5 водяныхъ мукомольныхъ мельницъ, 24 холостыхъ строеній при домахъ и 5 кирпичныхъ сараевъ. Убытку понесено было всего на 171,149 р. 303/4 к. сер. Самая тяжкая доля въ этихъ бѣдствіяхъ пришлась окружному городу Кургану, гдѣ 1 іюня сгорѣлъ весь гостинный дворъ съ товарами и деньгами (на свыше 80,000 р. с. по приблизительнымъ разсчетамъ, а въ сущности гораздо болѣе), при чѣмъ иогибъ въ огнѣ купелъ поповъ. Изъ числа сихъ пожаровъ: 19 произошли отъ неосторожнаго обращенія съ огнемъ, 6 отъ неисправности и ветхости печей, 1 отъ молніи, 5 отъ неисправности трубъ, 14 отъ поджоговъ, а причины остальныхъ 88 неизвѣстны.

Пожаровъ болѣе было въ городахъ Тобольскѣ и Тюмени, многолюднѣйшихъ въ губерніи и тѣснѣе другихъ построенныхъ; менѣе же всего въ Омскѣ (1 случай). Вовсе не было пожаровъ въ Ялуторовскѣ и Березовѣ. Въ округахъ, болѣе пожаровъ было въ Курганскомъ и Тюменскомъ, а менѣе въ Березовскомъ. А какъ въ городахъ Тобольской губерніи, считается по новѣйшимъ счисленіямъ 12,326 домовъ, а въ округахъ 164,720 дворовъ, стало быть на каждые 286 домовъ въ городахъ и на каждые 1,830 дворовъ въ округахъ приходится по 1 пожару и количество пожаровъ въ городахъ почти въ семь разъ больше, чѣмъ въ округахъ. Большая часть пожаровъ была къ началѣ весны и осени, именно: въ апрѣлѣ 15, въ маѣ 13, сентябрь 15 и октябрѣ 24. Въ лѣто и зиму, число пожаровъ уменьшилось. Хотя причины большой части пожаровъ показываются «неизвѣетными» но почти всѣ они происходить отъ неосторожнаго обрашенія съ огнемъ и виновные въ этомъ, изъ боязни упрековъ или даже наказания не высказываются.

2. Бури и наводненія. Хотя Обь и Иртышъ, разливались въ маѣ, равно какъ и значительнѣйшіе притоки ихъ: Тоболъ, Тура, Тавда, я проч., но несчастій подобныхъ бывшимъ въ 1859 году, нигдѣ не случалось кромѣ порчи луговъ и низменныхъ полей. Бури тоже не сопровождались особенными опустошеніями.

3. Градобитія. Въ теченіи іюня, іюля и августа, выбито градомъ разнаго роду хлѣба, наиболѣе въ южныхъ округахъ, 3401 десятина, что при сильно развившемся хлѣбопашествѣ не составляетъ важнаго процента.

4. Черви. Появившейся на поляхъ въ Омскомъ и Тарскомъ округахъ хлѣбной молью (Falaena noclua tritici, совиголовка, ночница, сумеречница) поѣдено хлѣба 1,628 десятинъ.

5. Скотскіе падежи. Падежъ былъ довольно силенъ. Отъ «сибирской язвы» чумы и другихъ скотскихъ болѣзней пало 13,747 штукъ, именно – въ городахъ: Тобольскѣ 251, Омскѣ 845, Курганѣ 340, Ялуторовскѣ 136, Тарѣ 122, Тюмени 27; да въ округахъ: Ишимскомъ 5,319, Тарскомъ 1,720, Курганскомъ 772, Омскомъ 3,811, Тюменскомъ 392, Ялуторовекомъ 9 и Туринскомъ 3. Самый большой падежъ былъ въ г. Омскѣ и въ округахъ Ишимскомъ и Омскомъ. Самый меньшій въ Ялуторовскомъ и Туринскомъ округахъ. Въ сильной степени, болѣзнь свирѣпствовала съ апрѣля по августъ. Падежъ скота по губерніи простирался въ маѣ до 2,631 шт. и вообще въ апрѣлѣ, іюнѣ и іюлѣ, постоянно простирался до 2,000. Самый меньшій упадокъ былъ въ ноябрѣ, только 181 штука. Въ Ишимскомъ округѣ, падежъ на скотъ существовалъ весь годъ, но въ другихъ мѣстностяхъ начинался съ весны, прекращался къ зимѣ. по новѣйшимъ свѣдѣніямъ, считается скота въ губерніи 559,359 шт., стало быть потеря относится какъ 1: 0,024.

6. Нечаянные смертные случаи. Ихъ было по всей губериіи 297, а именно въ городахъ: по 7 въ Тобольскѣ, Тюмени и Омскѣ, по 6 въ Курганѣ и Петропавловскѣ, 4 въ Туринскѣ и 2 въ Ялуторовскѣ. Въ округахъ: Ишимскомъ 51, Курганскомъ 46, Тарскомъ 30, Ялуторовекомъ 29, Тобольскомъ 28, Омскомъ 25, Туринскомъ 22, Тюменскомъ 17 и Березовскомъ 6. Изъ сего числа умерло скоропостижно 129, утонуло 93, запилось вина 11, задавлено тяжестями 10, убиты лошадьми 11, угорѣло 5, убито мельничнымъ колесомъ 3, громомъ 7, упало съ высоты 7, сгорѣло во время пожаровъ 6, нечаянно застрѣлилось 3, замерзло тоже 3 и 1 умеръ отъ побоевъ. Сихъ смертныхъ случаевъ (изъ 297) было въ городахъ 47, а въ округахъ 250. По X ревизіи, считается въ Тобольской губерніи – въ городахъ 73,570 д., а въ округахъ 910,831 д., стало быть отношеніе въ городахъ 1: 0,0006 съ долями, а въ округахъ 1:0,0002 съ дол. же, т. е. смертныхъ случаевъ бываетъ въ городахъ въ 3 раза болѣе, нежели въ деревняхъ. Наибольшее число сихъ случаевъ было въ іюнѣ и въ іюлѣ, въ первомъ 50, и во второмъ 39; наименьшее въ сентябрѣ 12 и въ мартѣ 13. Лѣтомъ большею частью тонутъ, именно въ іюлѣ было 33 утопшихъ и больше всего тонутъ тогда дѣти въ деревняхъ купаясь въ рѣчкахъ, при полномъ недосмотрѣ родителей. Замерзло только 3 человѣка, не взирая на безпримѣрный «сибирскій холодъ», но здѣсь привыкли къ холоду и одѣваютея тепло. Наибольшее число нечаянныхъ смертныхъ случаевъ было въ г. Тобольскѣ, Омскѣ и Тюмени, да въ округахъ Ишимскомъ и Курганскомъ, что объясняется большею населенностью сихъ городовъ и овруговъ. Наименьшее въ г. Ялуторовскѣ и Березовскомъ округѣ. Вовсе не было въ г. Тарѣ и Березовѣ.

7. Мертвыя тѣла. мертвыхъ тѣлъ найдено 113, именно въ городахъ: Тобольскѣ 5, Тюмени, Туринскѣ и Омскѣ по 4, Ишимѣ, Петропавловскѣ и Березовѣ по І.Въ округахъ: Ялуторовскомъ 16, Омскоаъ 18, Тобольскомъ 14, Курганскомъ 13, Ишимекомъ 12, Тюменскомъ 9, Тарскомъ 7, Туринскомъ 5 и Березовскомъ 1. Наибольшее числонайдено въ іюлѣ (17), наименьшее въ октябрѣ (5). Большая часть тѣлъ не имѣли на себѣ знаковъ насильственной смерти и принадлежали скоропостижно умершимъ.

8. Подкидыши. Младенцевъ подкинуто въ теченіи года 7. Въ городахъ: Тюмени 2, и по одному въ Тобольскѣ, Курганѣ и Ишимѣ. По 1 же въ округахъ Омскомъ и Тюыенскомъ. Число подкидышей относится къ числу жителей – въ городахъ какъ 1:0,0006, а въ округахъ какъ 1:0,00002.

9. Самоубійства. Ихъ было въ течеиіи года 26. Въ Омскѣ 4, въ Туринскѣ 2 и по 1 въ Тобольскѣ, Тюмени, Тарѣ и Ялуторовскѣ. Въ округахъ – въ Омскомъ и Тарскомъ по 4, въ Тюменскомъ 3, Ишимская 2 и по 1 въ Тоболъскомъ, Туринскомъ и Курганскомъ. Изъ числа самоубійцъ: удавилось 17, застрѣлилось 5 и отравилось 4. Въ городахъ было ихъ 10, въ округахъ 16. Наибольшее число приходится на г. Омскъ и его округъ, да на округъ Тарскій. Отношеніе въ городахъ какъ 1:0,00013, а въ округахъ какъ 1:0,000017, т. е. въ городахъ самоубійцъ было почти въ десятеро болѣе, нежели въ деревняхъ. Большая часть происходила отъ пьянства и умопомѣшательства и приходилась на іюнь и сентябрь (въ каждомъ по 5 случаевъ).

10. Убійства. Въ теченіи года ихъ было 51. Въ Тобольск 2 и по 1 въ Тюмени и петропавловекѣ. Въ округахъ: Тарскомъ 11, Тюменскомъ и Омскомъ по 9, Июимскомъ 8, Курганскомъ и Ялуторовскомъ но 4 и 2 въ Туринскомъ. То есть наибольшее число находится на г. Тобольскъ и на Тарскій округъ. Причиною убійствъ было большею частью намѣреніе похитить у убитаго деньги или имущество. Въ городахъ убійствъ было 4, а въ округахъ 47. То есть, въ городахъ какъ 1:0,0005, а въ округахъ какъ 1: 0,000043/4. Болѣе всего убійствъ совершено въ іюлѣ (10), менѣе въ январь и декабрѣ (1 по случаю).

11. Воровство-мошенничество. Болѣе значитедьныхъ по суммѣ покраденаго было 39. Въ городахъ: Ишимѣ 12, Тоболъскѣ 5, Туринскѣ 3, Тюмени 2 и Березовѣ 1. Въ округахъ: Тюменскомъ 9, Туриискомъ, и Ишимскомъ по 2, Тарскомъ, Тобольскомъ и Курганскомъ по 1. Болѣе всего случалось въ г. Ишимѣ и Тюменскомъ округѣ. На долю городовъ приходится 20 случаевъ а на долю округовъ 19. По числу жителей – города относятся какъ 1:0,00027, а округа какъ 1:0,00002, т. е. въ городахъ слишкомъ въ 13 разъ больше подобныхъ сдучаевъ, нежели въ деревняхъ. Большее число кражъ происходило въ августѣ.

12. Бродяжество. Бѣглыхъ и бродягъ поймано въ теченіи года 303 человѣка. Въ городахъ: Тюмени 7, Ишимѣ 1 и по 1 въ Ялуторовскѣ и Курганѣ. Въ округахъ: Омскомъ 174, Тюменскомъ 50, Тарскомъ 53, Ишимскомъ 10 и Туринскомъ 5. Огромное количество бродягъ, пойманныхъ въ Омскомъ округѣ обусловливается привычкой Нерчинскихъ и Сибирскихъ (изъ дальней Сибири) бѣглыхъ направляться преимущественно на южные округа Тобольской губерніи какъ сосѣдніе съ Оренбургской и Пермской губерніями (Чембинской и Шадринекій уѣзды). Наибольшее число бѣглыхъ поймано въ октябрѣ (когда наетупаютъ холода); наименьшее въ декабрѣ (14) когда бродяжество дочти вовсѣ прекращается.

Письмо Д.И. Завалишина

Г. издателю «Русской старины» М.И. Семевскому

Москва, 11 декабря 1880 г.

Милостивый государь Михаил Иванович.

На последнее письмо Ваше имею честь ответить Вам, что если я полагаю, что многое, сказанное мною, не прежде может сделаться достоянием публичности как после моей смерти, то это отнюдь не потому, чтоб я избегал ответственности за свое слово; я доказал противное и борьбою своею в Сибири, и действиями своими здесь, в Москве, по возвращении в Россию. Вместо того чтобы сначала обезопасить себя выездом в Россию, я стал лицом к лицу с враждебною силою именно в то самое время, когда она достигла своего апогея, и показал пример истинной гласности, начав борьбу на месте и находясь во власти людей, способных на всякое посягательство против меня, как то и подтвердилось на деле (в меня стреляли, мой дом поджигали, чтоб выжить из Читы докучного свидетеля и обличителя, и, наконец, прибегли к тайному наговору пред правительством, не смея преследовать меня законным, судебным порядком, хотя все суды находились в их власти). Точно так же и в Москве я не задумался, напр., в публичном заседании бичевать и в речи своей, и в письменном протесте, открыто в лицо им, и безграмотного председателя комитета грамотности Шатилова, и самозванца и интригана, самозванно втершегося в комитет Дмитрия Самарина, осмелившегося шарлатанством своим и видами личного тщеславия искажать святое дело народного образования. (С выходом моим рушился и комитет). Но ни тот, ни другой не решились ни требовать от меня удовлетворения на основании правил чести, ни преследовать меня судебным порядком. Но я и этим не ограничился. Написав отчет о деле, я потребовал от издателей «Московских ведомостей», чтоб они напечатали в газете и мой отчет, и мой протест, но они уклонились, несмотря на то, что имели собственного репортера в том бурном заседании, и что отчет их репортера был вполне согласен с моим; они и его не напечатали, а между тем из самых сторонников Шатилова впоследствии многие, и в том числе согласившийся занять место секретаря, когда после двойного выбора я сложил с себя это звание, являлись ко мне с повинною и сознались, что я был проницательнее их и верно указал на те причины, которые и искажали дело народного образования и должны были неминуемо разрушить комитет. Леонтьев же оправдывался тем, что мой отчет должен был поднять бурю во всей Москве, так как я изобличал в нем шарлатанство и личные виды во всякой общественной деятельности (не щадя и казенной), ученой, учебной и благотворительной, которые изведал, будучи выбираем без всякого желания с своей стороны в разные общества. Я никогда не боялся сказать открыто правду о других из опасения, чтоб не сказали неблагоприятную правду и обо мне, потому что знал, что такой правды нет и что нет клеветы, которую я не был бы в состоянии опровергнуть; я не боялся поэтому никогда и ответственности за свое слово. Но как я писал Вам и прежде, что считаю полезною только полную, а не одностороннюю правду, то и не считаю возможным, чтоб то, что я могу сказать, могло быть вполне напечатано в настоящее время, а лета мои не позволяют мне надеяться, чтоб это сделалось возможным еще при жизни моей.

Что же касается до предлагаемого Вами гонорария, то вот что я могу сказать Вам на этот счет: я всегда более заботился о напечатании того, что, по моему мнению, должно было сделаться достоянием гласности, чем о гонорарии, а потому в борьбе, напр., по сибирским делам я не только не хлопотал о получении гонорария, но и не принимал его, чтобы не было и тени того, чтобы я тут извлекал себе какую-либо выгоду; напротив, с моей стороны было в этой борьбе премного пожертвований на одно писание всего и высылку в дубликатах и страховыми, на переписывание и пр.; в доказательство этого могу привести выписку из письма покойного Ф.В. Чижова (подлинное письмо цело). Вот что написал он мне по поводу отказа от гонорария, когда я написал ему, что мне нужен не гонорарий, а нужно напечатание того, что я сообщаю (прилагая и документы), и что готов доказать и пред судом: «труд, и такой почтенный уважительный труд, как Ваш, по крайней мере, не должен Вас вводить в лишние издержки. Если бы Вам было угодно вместо денег приказать что-нибудь купить, то будьте уверены, что с моей стороны это слово: приказать (подчеркнуто в подлиннике) никак не пустая фраза; я буду смотреть на Ваши поручения как на приказание человека, глубоко мною уважаемого. (Письмо 1860 г., сентября 14). Конечно, я не был обязан трудиться даром для журналов, извлекавших выгоду из моих трудов (а появлением моих статей в «Морском сборнике» и в «Вестнике промышленности» – эти журналы, которых едва было по одному экземпляру, и то случайно, как писал мне содержатель библиотеки в Иркутске, стали вдруг выписываться сотнями экземпляров, даже и за истекший год, когда статья, напр., появлялась в исходе года), но это показывает Вам, что гонорарий никогда не был ни моею целью, ни моею заботою. И поэтому предлагаемый Вами ныне мне гонорарий за статьи, еще не напечатанные, будет иметь и для меня, и для Вас только то значение, что даст мне возможность несколько уменьшить те занятия, которые, будучи необходимы для обеспечения моего существования, поглощают у меня лучшее время, а, уменьшив эти занятия, я буду иметь более досуга заняться изложением тех вещей, пояснения которых Вы желаете, следовательно, для Вас ускорится значительно получение оного, а по моим летам представится больше обеспечения и вероятности, что я буду в состоянии до смерти своей сообщать Вам немало любопытного, сохранение чего, думаю, важно для истории. По всему этому я и не нахожу основания для определения гонорария с моей стороны, а предоставляю это Вам самим, думаю только, что не останусь в долгу. Конечно, для общей пользы было бы лучше, если бы я мог посвящать свое время на такой труд, который не бесполезен был и для истории, и для решения современных общественных вопросов, но семейная несправедливость лишила меня обеспеченного существования. Старший брат получил выделенный капитал и относительно меня, пользуясь лишением меня прав, переменили завещание так, что все отдано было сестре, вследствие предположения, что она сделает сама все, что будет нужно для моего обеспечения; но, к несчастью, она как истая московская барыня не могла обойтись без воспитанницы, пристрастившись к которой (хотя у той живы еще и теперь, и притом богатые, родители), все посадила на нее, так что не дала мне средств выехать сюда и не уплатила мне и тех 300 р. годичной пенсии, которая назначена была мне по завещанию, а при смерти сестры, когда я мог ожидать, что мне хоть что-нибудь достанется и облегчит тяжесть моего положения, оказалось, что ее так обобрали (воспитанница залучила ее жить у ней), что сестру не на что было и похоронить, и я насилу мог выручить только фамильные бумаги и кое-какие вещи, имеющие для семейства историческое значение (портрет отца и матери, Суворовскую Георгиевскую звезду, часы, бывшие с отцом в походах, и т.п.). Таким образом, я остался предоставленным тем средствам, какие заключались лично во мне. Правда, за мои статьи, особенно за передовые, платили дорого, но они были всегда так самостоятельны и независимы, что редко попадали в печать; я ничего не боялся говорить, а партиям не льстить, ни служить им орудием никогда не соглашался; и вот у меня накопилось немало статей, которые, даже будучи приняты редакциями и набраны, и проверены мною в корректуре, не печатались или по препятствиям и боязни цензуры, или по возникшим колебаниям в редакциях. Поневоле пришлось заниматься таким трудом, который не зависит от убеждений, напр., составление фактических извлечений, переводы и составление телеграмм на иностранных языках, которых знаю немало, и т.п.; занятие, конечно, для меня скучное и поглощающее у меня самое лучшее время, все утро, а при свечах я писать не могу частию потому, что должен беречь зрение (хотя и пишу, и читаю без очков), частию потому, что вечер посвящен обучению старшей дочери, обширному чтению и живой беседе, чтоб собственным наблюдением иметь критериум, который помогал бы разбираться в нынешнем хаосе противоречивых и пристрастных мнений, не отступающих пред искажением и самих фактов, а не только толкований оных. Между тем задерживаемые статьи вредят задержанием и в другом отношении, кроме потери труда; они лишают значения и обесцвечивают и то, что печатается как остающееся без связи с наиболее существенным и поясняющим их.

При этом письме я посылаю Вам ответ на вопрос Ваш об Ипполите, где я соединил все главное, что касается до него, чтобы избежать впоследствии вводных эпизодов, когда придется упомянуть о нем в рассказах о том, что относится ко мне.

Вы изъявили желание иметь исчисление моих статей, с официальною просьбою о том же обращалось ко мне и какое-то историческое общество в Казани, но вот в чем оказывается затруднение: статей моих немало, и они разбросаны в разных журналах и газетах, для разыскания их требуется много времени, а у меня его вовсе нет лишнего; но главное то, что самые важные статьи, передовые, составляют, как, конечно, и Вам известно, тайну, принадлежащую редакциям, без разрешения которых никто не имеет права объявлять, кто автор той или другой передовой статьи. Наконец, то, что печаталось, далеко не даст понять ни о количестве, ни о характере моей общественной и политической литературной деятельности. Есть даже много таких статей, которые, как я сказал выше, были набраны, и которых корректуры хранятся у меня, но которые не получили публичности независимо от редакции или вследствие возникшего со стороны их опасения. Такова, напр., обширная статья, направленная против учения (разумеется, в том, что есть в нем ошибочного) славянофилов, и которая, не менее того, должна была появиться в газете «День» (у меня хранится и рукопись с надписью редакции: «набрать немедленно», и самый набор); такова статья относительно ошибочного мнения, что свободу можно дать, и ребяческого желания «получить свободу не только с позволения полиции, но даже по формальному ее приказанию, чтобы на случай перемены направления иметь детское оправдание, что ведь вы сами же приказали нам быть свободными» и пр. Есть много статей, отчасти также набранных, относящихся к моей общественной деятельности здесь, в Москве (по возвращении из Сибири), где все ученые, учебные, благотворительные общества, общественные учреждения старались привлечь мое содействие, и где, к несчастью, я открывал везде или фальшь и шарлатанство, или преступную уклончивость, искажавшие дело, но такая же уклончивость и редакций, чтобы не задеть высокопоставленных лиц или громких имен, ставила препятствия к оглашению моих статей, хотя я и подписывал их своим именем. Есть, наконец, и целые сочинения, одобренные редакциями, которым даже назначен был положительный срок для начатия печатания, но которые редакции печатать заколебались, увидя в сочинении документы, относящиеся к высокопоставленным знаменитостям. А между тем одно из этих сочинений с массою подлинных документов прочитывалось и одобрялось редакцией журнала, для которого предназначалось, по мере того, как было написано и даже отдано было уже редакцией для переписывания и приготовления к печати!

Сверх того, у меня сохранились дубликаты страховых писем (цены и почтовые расписки) в Совет Министров, в Сибирский комитет, в Главное управление цензуры, к разным министрам, к Филарету и другим лицам, по разным общественным и политическим вопросам, а когда я прибыл в Москву, то меня, как сказал я, без моего ведома избирали в разные общества. Городской голова при форменном отношении присылал мне отчеты по городскому управлению; по просьбе попечителя осматривал все учебные заведения, я учредил общество гувернанток, положил начало учреждению женских училищ от города; как уполномоченный на этнографической выставке был на ней руководителем всех учебных заведений; как член общества акклиматизации доставил бесплатное посещение зоологического сада всем учебным заведениям от институтов до начальных школ; везде я являлся доброжелательным критиком и помощником и, чтоб показать пример и на деле и привлечь участие других в то время, когда на народное образование обращали мало еще внимания, я полтора года сам преподавал в пяти начальных школах в самых отдаленных частях города, куда никто не шел, пока не поставил начальное учение на твердую почву в Москве, и без меня не обходился ни один экзамен ни в общественных, ни в частных училищах. В низших школах я отыскивал способных детей и помещал мальчиков в Ломоносовскую семинарию (я поместил даже в самый лицей к Леонтьеву одного крестьянского мальчика, и он теперь в лицее же учителем и тутором) и девочек в земскую женскую семинарию и в гимназии (иных и на свой счет, когда, не будучи еще женат, имел достаточные средства). Я посещал постоянно богословские круги у Леонида и священника Сергиевского, круги профессоров, круги славянофилов у Аксакова и западников у Леонтьева, коммерческие и деловые у Чижова. Я сносился с IѴ отделением и содействовал к преобразованию ремесленного училища в техническое и к разделению Николаевского института на два отделения, и пр., и пр. Везде делал я наблюдения, на все существует масса документов, не говоря уже о деятельности по комитету грамотности, где, кроме звания секретаря, я был членом всех комиссий, без исключения, и руководил первыми педагогическими курсами по всей России. Разобрать всю массу собранных мною сведений и документов и составить отчет о моей деятельности, извлечь, что должно, на общую пользу я предоставлял моему сыну, но теперь не знаю, в чьи руки все это попадет, но, во всяком случае, увидят, что я не сидел сложа руки и не зарыл таланта в землю, не искал себе ничего.

В следующем письме начну объяснение об ордене восстановления и об участии моем в Северном тайном обществе. Всегда готовый к услугам Вашим и Ваш покорный слуга Дмитрий Завалишин.

Ипполит Завалишин

Отец наш, овдовев в молодых еще летах (первая жена его и наша мать была Марья Никитична, урожденная Черняева, родная сестра Григория Никитича, отца известного Михайла Григорьевича), остался с четырьмя малолетними детьми, из которых только старший, 9 лет, мог быть помещен в пансион в Петербурге, остальные же по возрасту должны были оставаться при отце; сестре был 7-й год, мне – 6-й, Ипполиту – 2-й. Между тем новая должность отца требовала по званию генерал-инспектора путей сообщения постоянных разъездов. В таких обстоятельствах отец наш задумал вновь жениться, но не для себя уже, а чтоб иметь мать его детям; поэтому, отклонив предложения многих желавших породниться с ним семейств, где были молодые и красивые девицы, он выбрал себе в жены девицу пожилую, некрасивую и небогатую, хотя из аристократического рода Толстых, в предположении, что по всем этим условиям она будет заниматься исключительно воспитанием детей, но, к сожалению, очень ошибся в этом предположении. При некоторых хороших качествах это был тип московской аристократки, вполне преданная, несмотря на внешнее богомолье, самой пустой светской жизни, картам с утра до поздней ночи и приему гостей, которые жили с тех пор в нашем доме почти безвыходно.

Мачеха отдала сестру в Москву на воспитание своей сестре Тютчевой (матери поэта), а моих учителей распустила под предлогом, что будет сама учить меня всему, чего никогда, по образу жизни ее, не могла делать, что и заставило меня, десятилетнего еще мальчика, усиленно требовать от отца, чтоб меня отвезли скорее в Морской корпус. Но зато, оскорбившись отзывом нашей родной тетки Юлии Никитичны, бывшей замужем за генералом Хитрово, что мачеха никогда не может заменить родную мать, и предлагавшей отцу нашему взять к себе на воспитание его детей, мачеха вздумала доказать противное по отношению к Ипполиту и сделала его вывескою своего тщеславия. Она баловала его донельзя, возила беспрестанно из Твери в Москву, где его баловали не меньше ее родные, а когда отец вышел в отставку, то мачеха вместо того, чтоб оставить Ипполита в Морском корпусе, куда он был записан и приготовлен и где мог находиться под моим наблюдением, увезла его в деревню, хотя ему было уже 12 лет (старший брат поступил в корпус на 11-м, я на 12-м году возраста). В деревне и в Москве Ипполит ничему уже не учился, и, когда отец наш скончался на другой год после отставки, мачеха поспешила по предложению великого князя Михаила Павловича поместить Ипполита в новооснованное великим князем Артиллерийское училище вместо Морского корпуса, как назначал наш отец. Надзор в училище был тогда крайне слаб; ученики шатались, где хотели (это я сказал и великому князю, когда он мне жаловался на Ипполита), Ипполит мотал, требовал от мачехи беспрестанно денег, и когда она вынуждена была, наконец, ему отказывать, стал писать ей дерзкие письма, не называя уже ее матерью (одно из этих писем сохранилось в бумагах мачехи, перешедших ко мне по смерти сестры в нынешнем году), а по привычке к мотовству стал добывать деньги разными путями, так что когда я приехал в Петербург, то директор артиллерийского училища сказал мне, что необходимо заплатить значительную сумму, чтоб выпутать Ипполита из очень дурной истории, которая иначе может окончиться для него судом и, по меньшей мере, выключкою из училища. Я заплатил, имея тогда достаточные средства от похода кругом света. Ипполит обещал исправиться, но после осуждения моего вздумал выслужиться ложным доносом на меня же. Воспользовавшись тем, что, прибежав ко мне в день отправления моего в отпуск (прибежав без спросу и вопреки запрещению моему ходить ко мне), он нашел у меня огромное число людей, собравшихся провожать меня; тут были и члены Северного общества (с Рылеевым во главе), по поручению которого я отъезжал; тут были почти все офицеры гвардейского экипажа и многие знакомые, и даже иностранцы. Ипполит, не видя в числе осужденных многих, кого видел на проводинах, донес, что я скрыл многих, особенно иностранцев, что я получал огромные деньги из-за границы (по невежеству своему он выдал консульские счета якобы за документы, доказывающие получение этих денег), и пр. Нелепость его доноса (он по легкомыслию воображал, что все будет принято без поверки) была немедленно обнаружена, и он «за ложный донос на родного брата и благодетеля», сделанный по самым дурным побуждениям, был осужден к лишению всех прав и к ссылке в Сибирь. Но я, хотя человек уже осужденный, обратился чрез посредство Левашева к государю с письменною просьбою смягчить Ипполиту наказание не ради его самого, а чтоб наше семейство не было поражено вдруг гибелью двух членов зараз. Вот почему Ипполита разжаловали только в рядовые и без лишения дворянства, послали при партии в Оренбург на выслугу. Но он, пользуясь тогдашнею безгласностью, в объяснение своего осуждения придумал такую историю, что будто бы он был осужден за попытку освободить меня из крепости, а мачеха и сестра, частию по самолюбию, частию из сострадания, имели слабость подтверждать рассказ Ипполита, хотя и знали всю правду чрез мужа сестры мачехи, которого Ипполит также запутал в своих показаниях. Следствием этого было то, что по прибытии партии в Москву князь Дмитрий Владимирович Голицын, главнокомандующий и друг нашего семейства, дозволил Ипполиту отделиться от партии, пожить в Москве, а там догнать партию на почтовых по частной подорожной. Под влиянием ложного объяснения причин его осуждения его как жертву будто бы любви к брату и родные, и знакомые в Москве носили на руках и дали ему значительные средства. Ту же льготу относительно проезда дали ему все знакомые нам губернаторы во Владимире, Нижнем Новгороде и Казани, а вследствие этого и он даже предупредил свою партию в Оренбурге и тот же час по какой-то глупой истории обратил внимание на то, что прибыл ранее партии. Начались расследования, и он выдал всех, оказавших ему снисхождение. Кн. Д.К. Голицыну, разумеется, не сказали ничего, но владимирский губернатор получил выговор.

В Оренбурге Ипполит выдал себя за декабриста, завлек несколько прапорщиков и юнкеров в сохранившиеся будто бы отрасли тайного общества и затем донес сам же и о них, узнав будто бы (как опять-таки по слабости к нему и по фамильному самолюбию, уверяла в извинение его сестра), что хотят донести на него. Однако же, когда дело разъяснилось, он был приговорен и сослан в каторжную работу в Нерчинские заводы. Я помогал ему и там, и у меня сохранился за подписью Лепорского (коменданта) список вещей, посланных мною Ипполиту. Когда произошла история Сухонина, то горное начальство с испугу всех, кто был в работе из дворян, отослало к Лепорскому в Читу; таким образом, и Ипполит попал в каземат и был как бы зачислен в декабристы. В каземате он вел себя дурно, то писал ко мне письма раскаяния, то делался орудием клеветников. Затем, будучи отправлен на поселение, везде считался и выдавал себя за декабриста, везде втирался в круг чиновничества, везде сначала дружился с ними, затем ссорился и переводим был из места в место, умел, однако же, вкрасться в доверенность и генерал-губернаторов Дюгамеля и Гасфорта, которые дали ему дозволение разъезжать по Западной Сибири. Наконец, вследствие обширных связей нашего семейства ему возвращено было дворянство и дано позволение возвратиться в Россию и даже год пробыть в Москве. В последнее время он жил в Самаре и в то время, как сестра не уплатила мне и того, что была должна, он умел вытягивать из нее и сверх положения. Кроме того, по ее протекции печатались здесь его сочинения обществом распространения полезных книг чрез Погодина, который был в числе учителей его.

Это внешнее сходство с историей декабристов в Сибири и было причиною, что он сделался моим злым двойником, так как внешние события подавали нередко повод к тому, что его смешивали со мной. Он имел литературный талант, но всегда худо учился и не любил ничем заниматься основательно. Кроме французского языка (полумосковского), других языков не знает. Теперь ему 71-й год.