Таксист стоял еще минуты две, наблюдая, как я несусь по дороге непонятно куда и неясно – зачем. Потом он уехал, и я почувствовала огромное облегчение.

По обе стороны от меня было бескрайнее белоснежное поле, по которому с бешеной скоростью гулял ветер. Наполовину занесенная снегом дорога вела в никуда, конца ее я не видела, и для чего она тут проложена, не понимала.

Было очень темно, единственным источником света была луна и звезды, а еще снег, отражающий попадавшие на него лучи ночных светил.

Колючий, жестокий ветер сейчас был для меня настоящим спасением – он охлаждал мою пылающую от слез кожу, развевал и путал волосы, вместе с тем продувая голову. Шум ветра в ушах никогда еще не казался мне таким приятным.

Я бежала, спотыкаясь о неожиданные валуны снега, стараясь, чтобы главная дорога, по которой ездят все машины, наконец, исчезла из виду.

Когда это случилось, я остановилась. Несколько раз повернувшись вокруг себя, я разрешила сердцу, чувствам и собственной душе сделать то, чего они так жаждали.

Я закричала. Громко-громко, до хрипоты, так, чтобы сорвался голос. Сначала я просто кричала, а потом произнесла его имя. Именно тогда снова полились слезы, которых сейчас никто не мог увидеть, а потому можно было не беспокоиться о красном лице и плакать до тех пор, пока я не упаду без сил в этот снег.

Вокруг никого не было. Темнота окутывала, прятала, уберегала от внешнего мира. Ветер, внезапно ставший самым лучшим моим другом, продолжал заносить меня снегом. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы преодолевать сопротивление ветра и двигаться вперед.

Чем больше сил я потрачу на бег, слезы, и крики, тем быстрее упаду здесь без чувств, тем больше боли выплесну наружу.

Да, сейчас мне нужно лишиться сознания, понимания и всякого проявления жизни.

Если бы я только могла стать снегом, беззаботно летящим в никуда, бессмысленно парить в небе для того, чтобы когда-нибудь растаять и унестись обратно в небо…

У снега нет сердца. Я хочу, чтобы и у меня его не было. Оно слишком сильно болит.

Я не знаю, сколько сейчас времени. Наверное, уже ночь. Невозможно проследить за временем, когда душа рвется на части.

Самое главное – что здесь темно, холодно и никого нет. Все условия для того, чтобы высвободить свою душу от истязающих ее криков.

Силы покидали меня – но душа продолжала кричать, все еще сохраняя мое сознание.

Сколько я уже пробежала – я не имела ни малейшего понятия. Мало или много – это не было важным. Дорога становилась все уже, бежать было все тяжелее, но я все равно продолжала двигаться вперед.

Услышав какой-то шорох сзади, я оглянулась. В тот же миг передо мной оказалась черная фигура.

– Доброй ночи, малышка! – Низкий и грубый голос вырвал меня из цепких когтей постигшего горя, указывая на опасность, угрожающую мне теперь.

Я очень хорошо знаю этот голос. Его нотки заставили пробудиться ту часть меня, которая сейчас спала, накрывшись покрывалом переживаний из-за Марка и Евы: страх.

Это был Ренольд.

Я даже не сразу поверила, что это – действительно он. Происходящее вообще казалось мне слишком ужасным и страшным для того, чтобы быть правдой.

Сначала я узнала голос, потом – запах, и уже только после этого в ночной тьме я разглядела его глаза. Да, этот взгляд принадлежит Ренольду – дьявольский, дикий, пугающий. В нем есть что-то общее со взглядом Евы.

Светлая кожа Ренольда в лунном свете казалась слишком бледной, даже с каким-то голубоватым оттенком. Проклятье, как же он красив!

– Ты выбрала интересное место для вечерней прогулки.

Голос звучал угрожающе, и я поняла, что ничего хорошего меня сейчас не ожидает.

– Что тебе нужно? – еле слышно спросила я. Из-за криков голос сел, и потому сейчас звучал особенно глухо.

– Ты… – Он соблазнительно улыбнулся, приближаясь ко мне.

– Не подходи.

Ренольд начал медленно обходить меня, делая круг.

Мое сердце билось точно сумасшедшее, и я подумала о том, не проще ли ему вообще остановиться, чем проносить через себя столько переживаний.

– Как же так получилось, что ты оказалась одна посреди огромного поля, да еще и ночью?.. Неужели Марк бросил тебя здесь одну-одинешеньку и – прямо ко мне в руки? Ах да, ему некогда о тебе думать – ведь он развлекается с другой! Но и ты скоро займешься тем же самым… Как насчет того, чтобы поразвлечься со мной?.. Надеюсь, по сравнению с Марком я проигрываю не особо.

– Даже не думай об этом! – огрызнулась я.

– Детка, тебя никто не будет спрашивать. Стоит мне хлопнуть глазками, и ты сама бросишься в мои объятия.

Я понимала, что Ренольд говорит то, что действительно может случиться. Если он использует гипноз – я больше не смогу руководить своими действиями. Он продолжал обходить меня, точно хищник, загнавший в ловушку свою жертву.

– Должен признать, ты приятно удивила меня – я и не надеялся получить столько удовольствия. Знаешь, что я люблю больше всего? – Черные глаза сверкнули.

– Больше всего я люблю страдания маленьких детей. Их крики так прекрасны, их слезы так замечательны!

– Ренольд мечтательно вздохнул и продолжил: – Но ты! Ты оказалась моей самой сладкой победой – по сравнению с тобой детские страхи кажутся ерундой. Знаешь, почему я не перехватил тебя в самом начале этой дороги? Ты так красиво кричала, что я не мог лишить себя удовольствия послушать, как ты изливаешь свое горе, посмотреть, как отчаянно ты бежишь, пытаясь убежать от самой себя. Вика, это было прекрасно! Пообещай мне, что ты еще раз повторишь такое – я за всю жизнь не испытывал столько радости, сколько ты подарила мне сегодня. И поэтому я не стану гипнотизировать тебя прямо сейчас – нет, я хочу посмотреть, как ты будешь сопротивляться, осознавая своя беспомощность передо мной.

Он еще ближе подошел ко мне, и я непроизвольно попятилась назад. Мною овладел почти животный страх – здесь и сейчас Ренольд может добиться от меня всего, что захочет. А я знаю, чего он хочет – опередить Марка, доставить меня в Ад. Но нет! Я не хочу в Ад без Марка!

Ренольд больно схватил меня за плечо и приблизил к себе. Носом он жадно втянул воздух, потом – провел рукой по волосам, захватив одну прядь и накрутив ее на палец.

– Кажется, я начинаю понимать Марка, – прошептал он мне на ухо, и от его близкого дыхания мой страх многократно усилился. – Несправедливо, что ему так повезло. – Ренольд губами чуть коснулся моего уха, поцеловав его. – М-м-м… Какая ты сладкая.

– Не трогай меня! – Я изо всех сил оттолкнула его и, как ни странно, он позволил мне сделать это.

Мне снова не хватало воздуха. Мне нужен был воздух! Вокруг было огромное пространство, но я ощущала себя запертой в ловушке, ограниченной тем кругом, который описал вокруг меня Ренольд.

– Послушай, тебе так идут волнистые волосы, зачем ты постоянно выпрямляешь их?.. – явно наслаждаясь моим, все увеличивающимся страхом, спросил он.

– Зачем ты здесь? – выдавила я, понимая, что Ренольд тянет время, забавляясь моей реакцией.

– Ты ведь умная девочка – о моей конечной цели догадаешься сама, – промурлыкал он, подтверждая мои догадки. – Вот, только ты не знаешь, какую грандиозную аферу пришлось провести, чтобы застать тебя одну посреди поля. Но ты молодец – выбрала хорошее место – я боялся, что ты не заберешься так далеко от Марка, и он сможет услышать.

– Грандиозную аферу?.. – повторила я. – Но что… что ты сделал? Это ты… Ева!.. – Ужасные догадки закрались в мою голову, открывая произошедшее в новом свете.

Ренольд хищно улыбнулся.

– Это был прекрасный план, правда? И центром всей затеи являешься ты, Виктория – это ли не честь для простого человека?.. Ева рассказывала мне о том, какой бурный роман захлестнул ее и Марка девять лет тому назад, и мы вместе решили, что она может сделать хороший отвлекающий маневр. Мы не прогадали. Все остальное было уже за тобой, и ты превзошла все наши ожидания. Мы думали, что понадобится больше времени. Но, увидев всего лишь какой-то поцелуй, ты бросилась бежать, так легко отпустив то, к чему так долго стремилась.

– Какой-то поцелуй… – мертвым голосом повторила я слова Ренольда.

– Ева прекрасно сыграла свою роль, и вот ты в моих руках. Такая беспомощная, измученная и… красивая. Но, знаешь, в происходящем есть плюсы и для тебя. Сама подумай – зачем тебе Марк? Как ни стараюсь, я не могу понять вашу глупую человеческую логику. Ты плачешь, льешь из-за Марка горючие слезы – но! Продолжаешь тянуться к нему, словно хочешь страдать еще больше. Почему бы тебе не переключить свое внимание на кого-нибудь другого?

– Тебе этого не понять, можешь даже не стараться.

– Самые умные люди мира сего совершали и совершают столь глупые ошибки! И все – из-за сентиментальности, всегда оборачивающейся против них же. Хочу предложить тебе – отбрось свою сентиментальность и покажи Марку, на что ты способна в поисках мести! Я помогу тебе. Видишь, чем я жертвую, предлагая тебе добровольно принять мое приглашение – я жертвую тем наслаждением, которое могу получить, если ты вздумаешь сопротивляться.

– В таком случае, расслабься – свою долю удовольствия ты получишь.

Ренольд улыбнулся, но его улыбка была похожа скорее на оскал.

– Что ж, это тоже приятная альтернатива. Ты видела, как целуется Ева? – перевел он тему, явно желая причинить мне боль. Вполне успешно желая причинить мне боль… – Она может свести с ума любого, и еще сегодня днем проделывала это со мной. И ты представляешь, чего бы я добился, будь мне присуще такое чувство, как любовь. Я бы не отпустил Еву к Марку из-за ревности и, соответственно, упустил бы возможность поймать тебя. Все просто, Вика. Мы с теми, с кем нам удобно и выгодно. А люди почему-то не понимают этой простой истины. И потому – несчастны.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия о счастье!

– Счастье, которое нужно выстрадать? – Ренольд громко и зловеще рассмеялся. – Я уже сказал тебе, что приносит мне наивысшую радость – страдание. И чем оно невыносимее, тем приятнее смотреть на него.

– Как же это противно!

– Противно? – Он снова усмехнулся. – Вот это ты врешь! – Ренольд подошел ближе, так, что я чуть не задохнулась от окутавшего меня аромата. Он повернул к себе мое лицо. – Я противен тебе?

«Нет», – ответило что-то внутри меня, но вслух я этого не произнесла. Несмотря на страх, который внушал мне Ренольд, на опасность, за несколько метров излучаемую им, он не был и не мог быть мне противен.

Ренольд был ангелом, и потому не мог вызывать физической неприязни.

– Я приятен тебе, так ведь? Вика, как же странно смотреть на тебя! Ведь ты – простой человечек, кусочек пластилина в моих руках, но я почему-то не тороплюсь лепить из тебя нужные фигуры… Обычно я не играю со своими жертвами слишком долго, но, так уж и быть, для тебя исключение сделаю. Думаю, Ева задержит Марка надолго…

Так вот, оказывается, в чем состояла конечная цель Евы! Я знала, я догадывалась, что ей вовсе не нужен был Марк. Но почему она помогла Ренольду? Какую выгоду это дало ей самой? Понимание всей аферы, задуманной Ренольдом и Евой, не приносила никакого облегчения. Жить или умирать, зная, что я нужна Марку, гораздо проще, чем принимать ту же участь, понимая, что Марк отказался от меня. У него был выбор – он выбрал ее.

И теперь я бессильна. Мне не убежать, мне не спрятаться, мне никуда не деться от Ренольда. Сейчас некому защитить меня – Марк не придет.

Все будет так, как решит сильнейший.

Все будет так, как хочет Ренольд.

Я с трудом сдерживала желание пуститься в бег – это было бы обычным животным инстинктом, которому повинуются в диком мире, и который лишь там может принести пользу. Но – не здесь. Если я попытаюсь сбежать от Ренольда, это будет похоже на то, как если бы рыбка пыталась уплыть по суше, будучи уже выловленной из аквариума хищной кошкой.

Но даже в полумертвой рыбе еще живы инстинкты, заставляющие ее искать пути спасения: беспомощно колотить хвостом по земле, открывать рот в поисках воды…

Так и я, стоя напротив Ренольда, не могла понять: почему надежда на избавление не умирает, и именно из-за этой надежды я чувствую дикий страх потерять мнимо существующую возможность спастись. Если бы исчезла надежда – отключились бы чувства, и мне бы не пришлось дрожать теперь, как осиновый листочек, от страха и причиненной боли. Я бы просто смирилась и ждала своей участи, которая уже не имела бы значения.

– У нас есть еще время, – протянул Ренольд, крепче сжимая пальцы, державшие мое плечо, – поэтому я не буду особо торопиться и постараюсь получить от своей победы максимум удовольствия.

Он видел, как действует на меня его приближение, как зрачки расширяются от ужаса, а в горле застывают слова бесполезного сопротивления. Он знал, что меня охватывает паника, и поэтому наслаждался происходящим.

Притянув меня к себе, он провел тыльной стороной ладони по щеке. Мое тело было напряжено, точно струна, и лишь огромным усилием воли я не стала размахивать руками, пытаясь отстранить его от себя.

– Как ты напряжена, – низким голосом произнес он. – Животный страх в твоих глазах заводит меня еще больше. Я запомню этот взгляд, полный отчаянья и немой мольбы о спасении. Как бы я хотел запечатлеть его, чтобы оставить не только в своей памяти, но и показать Марку – как символ моей победы. Вика, как же прекрасен твой взгляд… – Он понизил голос до шепота.

Потом молниеносным движением он схватил меня и закинул себе за спину. Я не выдержала – начала извиваться в его руках, пытаясь выскользнуть. Он больно сжал мои руки. Я вскрикнула – не то от боли в запястьях, не то от страха, а может – от собственной беспомощности.

– Оставь меня! Оставь! – кричала я, хотя прекрасно сознавала бесполезность этих криков. Что заставляло меня кричать, не могла объяснить даже я сама, а Ренольд так вообще не стал сдерживать грубого, жесткого смеха.

– Кричи! Мне нравится, с каким отчаяньем ты делаешь это! Твой голос, молящий о пощаде, столь же прекрасен, как и панический взгляд.

Я замолкла, заглушая стоны, чтобы не доставлять Ренольду еще большего удовольствия. В ответ он вонзил свои пальцы, внезапно ставшие похожими на острый металл, в кожу на моих запястьях, попадая точно между сухожилиями. Я снова закричала. По рукам потекла горячая кровь, и Ренольд, блаженно закрыв глаза, облизнул мои окровавленные пальцы.

– Тебе больно? Извини, не удержался от еще одной возможности развлечься. Конечно, гораздо больше удовольствия я получаю, наблюдая твои душевные муки, в миллионы раз превышающие все остальные, но позабавиться таким образом – тоже неплохо.

Я сжимала зубы от боли.

– Не хочешь кричать? Ничего страшного, по прибытию на место меня ожидает еще одна порция удовольствия.

Подкинув меня вверх, он принялся бежать. Снег летел в разные стороны, попадал в лицо, глаза слезились от ветра.

Мне было очень страшно.

То, что ожидает меня, теперь казалось неминуемым. Мне стоило молиться только о том, чтобы все поскорее закончилось, но я молилась об обратном.

И зачем я послушала свое сердце и сбежала от Марка, оставив его с Евой? Почему мне не пришла в голову мысль, что Ева может быть заодно с Ренольдом?.. Я могла бы остаться с ним.

Нет, не могла. После поцелуя я действительно не могла. Это было выше моих сил!

И вот теперь я во власти Ренольда, который очень скоро лишит меня всякой возможности еще хоть раз увидеть того, кого я всегда буду любить.

Он утащит меня в то место, в котором я согласна была оказаться только с Марком.

Как же быстро разрушилась моя жизнь! Я не могла поверить в счастье, перспективы которого открывались передом мной, и правильно делала.

Но почему, если моя жизнь закончена, я все еще остаюсь живой? Почему я вынуждена вечно чувствовать эту боль?

Это – плата за то счастье, которое мне довелось испытать.

Отдала бы я такую цену за время, проведенное с Марком?

Да.

Я бы заплатила гораздо больше за один его поцелуй, за улыбку, обращенную ко мне, за одно его прикосновение, за слово, адресованное мне, за взгляд любимых бездонных черных глаз.

И, раз это мой выбор, я должна заплатить за него.

Ренольд в считанные минуты донес меня до какого-то дома, одиноко стоящего на окраине города. Какого города – я не знала. Скорость, с которой он бежал, была огромна, а направление движения – неизвестно.

Судя по тому, что далеко впереди горело множество огней, это действительно был город. Не Акара – это точно, иначе огней было бы больше. Но и не Атем – я бы узнала. Хотя, что я могла узнать, находясь в таком состоянии?..

Единственное, что я понимала – это что в этом одиноко стоящем доме нет никого, кто мог бы помочь мне.

Ренольд занес меня в дом и закинул на диван с такой силой, что я ударилась головой о подлокотник. По рукам еще текла кровь, и я нечаянно измазала ею лицо, когда убирала волосы, прилипшие ко лбу.

– Ты неплохо смотришься. – Ренольд окинул меня раздевающим взглядом. – Сказать тебе, какие мысли крутятся сейчас в моей голове?

– Можешь сначала убить меня.

– Люблю отчаянных. Но нет, сначала мы с тобой покинем границы этого мира, и уж потом развлечемся на славу. Тебе понравится в Аду! Ты рада, что можешь приблизить это событие? Марк слишком долго медлил… Впрочем, я только рад этому. На его месте я бы уже давно забрал тебя с собой, тем более, что ты не против. Мне даже иногда начинает казаться, что в нем проявляются те глупые чувства, которые так часто губят людей. Впрочем, с появлением Евы он, наконец, повел себя совершенно адекватно.

Ренольд подвинул кресло к дивану, на котором я лежала, и удобно устроился в нем. Я пугалась каждого его движения. Не оставалось никакой надежды на спасение, кроме как надежды на чудо. Я не думала о том, что меня ожидает после того, как Ренольд приведет свой план в исполнение. Здесь, на Земле, у меня оставался Марк – самая главная потеря, которая и заставляла мое тело вздрагивать от нервной дрожи при каждом приближении ангелы Тьмы.

Я останусь живой: у меня будут руки, ноги, душа и даже чувства, но не будет Марка. Зачем мне тело, чувства и сознание, если рядом не будет его? Я не могла понять: почему мне оставляют то, что мне совсем не нужно, и забирают самое драгоценное? Что мне делать с мыслями, которые, – я знаю, не дадут мне покоя? Куда мне деть свою память, как вырезать ее из себя?

Нет. Я не хочу вырезать память! Я хочу всегда помнить его… Мои мысли, мои чувства – это Марк. Я сделана из него, я создана для него, – даже если ему это не нужно.

Вряд ли там, в Аду, у меня появится возможность встретить Марка. Он говорил мне, что Ад изменит меня, и Ренольд говорит то же самое. Но я не хочу меняться. Я не хочу находить удовольствие в жизни, которой живут ангелы Тьмы. Я хочу оставаться человеком – вместе с той болью, которая навечно останется в моем сердце.

– Может, выпьешь? – неожиданно предложил Ренольд. – Я могу сделать для тебя такую поблажку.

– Иди к черту! – бросила я ему. Сколько еще он будет мучить меня?!

– Ты удивляешь меня, Вика! Твои чувства бросаются из крайности в крайность. Пару минут назад ты смотрела на меня, точно загнанное животное на своего убийцу. Теперь твой взгляд полон ненависти. Ты уж определись – боишься ты меня или ненавидишь. Но, отдам тебе должное – так, как ты, на меня не смотрел еще ни один человек. Я даже не думал, что в человеке может быть столько силы. В твоем взгляде столько ярости… В тебе точно есть что-то дьявольское! Видишь как – случайностей не бывает. – Ренольд издал грубый, дикий смешок, после чего соскочил с кресла. – Ты разочаровываешь меня – я надеялся услышать мольбы о помиловании… Но, раз их нет, то, пожалуй, приступим.

Он размеренным шагом отошел в другую сторону комнаты, и больше я не могла ничего разглядеть – так темно там было.

Вскоре в дальнем углу засветился огонь, который увеличивался с каждой секундой.

Камин.

Еще недавно я считала огонь своим другом, и вот теперь опять испугалась его. Рядом с Ренольдом он становился зловещим, и мне больше уже не казалось, что вырывающееся пламя желает мне добра.

Комната осветилась достаточно ярко, чтобы я могла разглядеть, где мы находимся. Дом был очень старым, в этой комнате давно никто не жил. Старая, потрепанная мебель, покрытая слоем пыли, полуразвалившиеся стулья… Пожалуй, единственное, что тут хорошо сохранилось – это как раз диван, на котором я сидела. На полу разбросаны какие-то тряпки, а по углам – расставлены сети, сплетенные пауками. Самое подходящее место, чтобы покинуть этот мир.

«Марк, я люблю тебя. И буду любить всегда. Мне так жаль, что все так получилось! Мне так жаль, что я не родилась ангелом Тьмы, чтобы быть тебе подходящей парой. Мне так жаль, что я недостаточно хороша, чтобы сделать тебя счастливым.

Я попала в плен. Он меня и ожидает – вечный плен в том мире, куда ты хотел меня забрать. Я буду жить в твоем мире, но… без тебя.

И в моей душе ты будешь жить всегда. Знаешь, как получается – я теперь многократно зависима. Я зависима от ангела, который отрывает тебя от меня – я полностью в его власти, в его руках, как маленькая мушка, попавшая в расставленные пауком сети. Я зависима от ангела, которого всегда буду любить – от тебя. Да, Марк, каждое мое слово, каждая моя мысль принадлежит тебе, потому что, не будь тебя, у меня были бы совсем другие чувства и совсем другие мысли. Я в плену у самой себя – ведь то сознание, которым я обладаю сегодня, создано тобой.

И если когда-нибудь ты нечаянно встретишь меня, неважно, сколько времени пройдет, неважно, где это случится – ты можешь быть уверен в том, что мое сердце так же, как и сейчас, будет принадлежать тебе.

Я знаю, почему ты сейчас с ней. Потому что ты – ангел Тьмы, а Ева такая красивая. Да даже если бы я была лучше ее, ты все равно мог бы остаться с ней! Потому что ты – ангел Тьмы.

И я никогда не буду винить тебя за это. Ты создан Дьяволом, ты его воплощение, но… ты – гораздо лучше.

Я верю в это, я знаю это точно так же, как и то, что люблю тебя.

Любимый, прости за то, что я так быстро потеряла свое самообладание – расплакалась, точно ребенок, убежала, поддавшись зову сердца. Мне нужно было просто вспомнить, понять, что ты – не человек.

Просто… Иногда я видела в твоих глазах то, чего не видела в глазах других ангелов. Ни светлых, ни темных. В твоем взгляде было что-то, предназначенное только мне и словно созданное мною.

Но с появлением Евы все это исчезло. И поэтому я испугалась. Я ждала чего-то от тебя, вместо того, чтобы самой держаться рядом – ведь ты не прогонял меня.

Может быть, для тебя так будет лучше. И если это верно, я с радостью наступлю на свои чувства.

Скоро я попаду в твой мир. Знаешь, я столько раз представляла себе его… но ты всегда был рядом. Если в Аду есть хоть что-то, что будет напоминать мне о тебе – я смогу справиться с жизнью до тех пор, пока не наступит долгожданное забвение. Марк, я буду жить воспоминаниями о тебе.

Постарайся быть счастливым. Я буду верить в то, что у тебя все хорошо».

– Вика, забавная ситуация… – Ренольд оторвал меня от мысленного обращения к Марку, – возможно, последнего обращения здесь, на Земле. – Второй раз мы с тобой наедине. Второй раз огонь вместе с нами. Я знаю, что ты любишь его. Огонь – это твоя стихия. Хочешь еще разок поиграть с ним?

Отвернувшись от Ренольда, я смотрела в одну точку, стараясь не реагировать на его слова. Мне было очень страшно даже просто слышать его голос.

Заметив, что я игнорирую его, Ренольд начал злиться – в его голосе появилась ярость.

– Я слишком долго возился с тобой! Ни на одного человека я не тратил столько времени.

Одним махом он пересек комнату и резко схватил меня за руки, стаскивая с дивана. Я вырывалась, но он только сильнее сжал пальцы – до боли, до синяков.

Он грубо подтащил меня к камину.

«Этого не может быть, этого не может быть!» – твердила я себе.

Неужели именно так, вот таким глупым и ужасным образом и закончится моя земная жизнь?..

Когда в моем теле начнутся перемены? Марк говорил, что температура повысится, и, по-моему, меня уже бросило в жар.

Я смотрела на огонь и не видела ничего того, что видела рядом с Марком: раньше мне казалось, что я могу высмотреть в огне наши с ним силуэты – силуэты, излучающие счастье.

А теперь… Страх, горе и сильная, невыносимая боль, угрожающая навсегда стать моей спутницей. Боль самой большой в жизни потери.

– Огонь примет тебя! – Ренольд повысил голос до крика. – Он говорит, что уже подружился с тобой! Что же ты? Поприветствуй своего друга!

Я молчала, и Ренольд злился еще больше. По щекам что-то потекло – наверное, последние слезы.

– А я ведь говорил тебе, – продолжал кричать Ренольд, – что ваша сентиментальность до смешного глупа! Подумай сама, на какие жертвы ты пошла ради Марка. Любой человек был бы поражен и восхищен тем, как отчаянно ты защищала чужую жизнь. Пожертвовать своей жизнью, – своей короткой, маленькой жизнью, ради спасения того, в чьих руках ты была игрушкой – это ли не верх глупости? Добровольно принять на себе боль, нестерпимую даже для ангела! Виктория, что ты сделала для него? Ты спасла ему жизнь! Он бы погиб, не закрой ты его своим телом. Ведь ты шла на верную смерть и только чудом осталась живой. Скажи мне: какого черта ты сознательно шла на верную смерть? Чтобы спасти его? Люди никогда не перестанут удивлять меня своей глупостью!

И чего ты добилась? Как Марк отплатил тебе? Бросил тебя, решив, что поразвлечься с Евой гораздо приятнее, чем блюсти твою невинность!

Я издала тихий стон, потому что Ренольд сильно задел меня своими словами. Он точно знал, куда бить, и вот сейчас сделал верный удар.

– Он бросил тебя на произвол судьбы, прямо ко мне в руки, несмотря на то, что ты сделала для него. А теперь скажи мне, что ты жалеешь о своем поступке! Скажи, что наконец осознала свою ошибку!

Он так грубо тряс меня за плечи, что говорить становилось еще тяжелее.

Тихим, еле слышным, но уверенным голосом я ответила ему:

– Нет, Ренольд. Я все сделала правильно. И если бы эта ситуация повторилась, я бы вновь поступила точно так же. А жалею я лишь о том, что в тот день мне не удалось отдать за него свою жизнь.

Ренольд в ярости оттолкнул меня от себя с такой мощью, что я врезалась в стену, после чего от боли тихо скатилась на пол, не издав на этот раз ни единого звука.

– До чего же вы все примитивны! Животные – и те умнее вас. Зачем подставлять себя под удар вместо того, чтобы отомстить тем, кто причинил тебе боль?

– Не старайся, Ренольд… – Голос у меня охрип, и я говорила так, будто в моем горле что-то скрипело. – Тебе не дано понять нас.

– Нет, дано. Вас наделили величайшей глупостью, вполне достаточной для того, чтобы вы губили самих себя. Но ничего – скоро твои мысли изменятся. Скоро ты загоришься желанием отплатить Марку той же монетой, которую он бросил в тебя. И я буду ряд помочь тебе в этом. Скоро, очень скоро ты, наконец, прозреешь и поймешь, как глупо поступила, пожертвовав собой ради жизни Марка!

Я отрицательно покачала головой. Все попытки подняться с пола завершались неудачей из-за дрожи, сотрясающей все тело.

– Нет. Я сохраню свою душу.

Сдерживая рвущуюся наружу ярость, Ренольд снова громко рассмеялся.

– В Аду еще никто не сохранил свою душу.