Я чувствовала какие-то непонятные толчки. Что-то било мое тело, ритмично повторяя свои удары. Это что-то толкало меня, точно хотело куда-то вытолкнуть, причем туда, возвращаться куда я совсем не хотела. Пока не было этих толчков, все было прекрасно: темно и тихо. Мне нравилась эта тишина и спокойствие, а внезапно появившееся оживление не нравилось совсем. Я как будто не жила, а была в каком-то несуществующем мире, и сама тоже не существовала. Меня просто не было. И тут эти ужасные толчки.
Удары продолжались; они звучали равномерно, не уменьшая и не увеличивая темпа. Но, тем не менее, упорно возвращали меня куда-то. Что это такое стучит и бьет меня, я не понимала, но что-то должно было измениться, и виной тому служили эти удары.
Потом стало жарко. Чертовы удары нашли свое отражение во всем теле, которое я внезапно обрела. Нечто горячее разливалось по телу.
Не хочу! Остановите эти удары!
Прошло очень много времени, прежде чем к звуку ударов присоединились другие. Новым звуком была тишина – до этого я не слышала, а теперь слушала тишину.
В сравнении с этой тишиной я смогла определить, что выбивает удары внутри меня. Оказывается, это было мое сердце.
Когда я услышала тишину, удары сердца я не могла различить так же хорошо, как минуту тому назад.
Но… Если бьется сердце, значит, я жива. Как такое может быть?
Ведь совсем недавно ничего не было – только пустота…
Скоро вернется сознание, вернется память – чувства уже появились.
Я пошевелила рукой – пальцы ощутили что-то мягкое и теплое. Кажется, это одеяло. Я сплю. Спала. Просыпаюсь.
Ресницы дрогнули, и я открыла глаза. Тут же из горла вырвался дикий стон – проклятая память на этот раз не пожалела меня, и ужасные потоки информации поглотили сознание.
Я вскочила с постели и, пошатнувшись, бросилась искать опровержение тому, что шептала мне моя память.
Пусть все окажется сном, страшным кошмаром, когда-либо снившимся мне!
Я сейчас же найду доказательства тому, что мне все приснилось.
Не успела я добежать до шкафа, чтобы посмотреть его содержимое, как споткнулась о кресло и, летя вниз, с ужасом обнаружила на нем красное платье.
Нет, это еще ничего не значит.
Поднимаясь с пола, я рванула дверцу шкафа. Мои вещи – все мои вещи – были на месте, но… Разбросаны так, точно кто-то в спешке закинул их на полки, не имея достаточно времени для того, чтобы уложить хоть в каком-то порядке.
Косметика? Что с моей косметикой?
Стараясь не верить в самое худшее, я оглянула комнату.
О Боже! Все мои вещи были свалены в одну кучу, их просто бросили на пол.
Нет, нет, неужели это правда?!
Я продолжала осматривать комнату в поисках чего-то, что еще могло бы послужить опровержением кошмара или каким-нибудь другим образом объяснить ситуацию.
На столе лежала белая бумажка. Может быть, это записка, которую оставил мне Марк?
Да, конечно, он написал мне, что скоро вернется, чтобы я не переживала ни о чем – иначе просто и быть не может!
Спотыкаясь о несуществующие препятствия, я подбежала к столу.
«Вика! Я надеюсь, что ты объяснишь мне, что происходит. Я весь вечер вчера пыталась разбудить тебя. Ты что, наглоталась снотворного? Я бы вызвала скорую, если бы время от времени ты не отмахивалась от меня руками, во сне твердя, чтобы я не будила тебя.
Если ты, наконец, соизволишь проснуться – прошу тебя придумать убедительную историю, объясняющую беспорядок в квартире. Ты что, собиралась переехать к Марку?»
Я старательно отгораживала себя от реальности, заставляя сознание немного подождать, потом подождать еще чуть-чуть, пока я не найду что-то, что прямо укажет мне на то, что весь кошмар мне приснился.
Но это был не сон – все произошло на самом деле. Марк действительно бросил меня, прогнал, причем тогда, когда мы были так близки к тому, чтобы вечно быть вместе.
Я беззвучно опустилась на пол, словно во мне не было костей – обмякла и тихо упала. Сдерживать сознание от принятия информации еще какое-то время было не в моих силах.
Я почти на целые сутки сумела лишить себя действительности. А сейчас мое сознание, утомившись притворяться, будто бы все хорошо, начало думать. Я не разрешала, я не позволяла, но мозг говорил мне, что не думать – значит не жить. Тогда я сказала ему, что лучше умереть, а он ответил, что, пока бьется сердце, от мыслей он меня не избавит. А значит, не избавит и от чувств.
Сознание не работало почти сутки – а сейчас заработало с удивительной быстротой. Оно мигом выстроило все события в логическую цепочку, показывая мне, что произошло на самом деле, и оставляя дальше разбираться во всем самой.
Ангел Тьмы получил задание – соблазнить девушку, человека, и увести ее в Ад. Преследуемая цель – их совместный ребенок, который откроет Аду путь наверх.
Среди огромного населения планеты Земля этой девушкой суждено было стать мне. А я-то умудрилась поверить в то, что просто-напросто понравилась ангелу…
Вот почему Марк искал встречи со мной, вот почему выделял меня среди всех, вот почему говорил такие слова, поверить в которые было слишком сложно… Конечно, разве может ангелу понравиться какая-то земная девчонка?
А я не верила ни Олегу, ни Лере: ангелы Света предупреждали меня, что не может темный ангел не преследовать цели в своих действиях. Но даже они не знали, какова была его цель.
Марк очень быстро подготовил меня к тому, чего хотел добиться: я бы отправилась в Ад уже давно, ему вовсе не нужно было ждать столько времени.
Так почему он медлил? Чего он ждал?
Сначала ангелы Света увезли меня с собой, потом эта чертова война…
Я люблю его – люблю больше жизни: в этом нет, и не может быть никаких сомнений.
Как я раньше не заметила, что в любимых глазах горит не просто огонек страсти? Я просто боялась поверить в то, что было очевидно, что бросалось в глаза всякий раз, когда он смотрел в мою сторону: Марк любит меня!
Марк любит меня, и в этом тоже не может быть никаких сомнений.
Только… Теперь я больше ему не нужна. Я разрушила все его планы, и он попытается забыть меня. Наверно, ангелу разлюбить не так уж и сложно.
Но почему он не взял меня с собой? Почему он рассказал мне все? Даже зная правду, я бы все равно предпочла уйти в Ад, только бы Марк был рядом.
Реальность накрывала меня: она приближалась, вливалась в мое тело, как что-то неизбежное. Мои слабые попытки отрешиться от нее не приносили никаких плодов.
Выстроив цепочку событий, мозг сделал свое дело – и проклятая реальность начала душить меня.
Я старалась блокировать боль, но мозг отказывался не думать, а сердце не могло не чувствовать. Я хотела вернуться обратно – в бездну, но реальность не отпускала меня. Она крепко схватила мое сознание, сжала его в тиски, и даже не пыталась как-то облегчить мою участь.
Чертова кровь текла внутри тела, и каждый раз, начиная новый круг, она черпала из сердца новую порцию боли, чтобы разнести ее по всему организму.
Я не могу жить без Марка. Почему жизнь не отпускает меня?!
Боль прожигала все тело: начиная с горла, она кругами расходилась дальше, заставляя гореть каждую клетку.
Я потрогала лоб – на пальцах остались следы липкого, противного пота. Душа рвалась на части и, чтобы облегчить внутреннюю боль, она изливала ее наружу, превращая в физическую. Я умоляла сердце увеличить ту боль, что физически проявляла себя, чтобы под влиянием конвульсий потерять сознание.
Теперь каждый новый круг крови внутри тела сопровождался судорогой: тело передергивалось, точно от удара током, создавая при этом резкую, колющую боль, которой я была безумно благодарна, потому что на целых две секунды сознание покидало меня.
Судорога повторялась через каждый три минуты, и я ждала ее, чтобы еще на две секунды забыть о том, почему мое тело переносит такие страдания.
Я распласталась на холодном полу, точно труп, бившийся в предсмертных судорогах. Каждый удар сердца ощущался предельно четко: я чувствовала, как оно выталкивает отравленную кровь. Горькая кровь, попадая в сердце, подпитывалась новой порцией яда, чтобы судорог стало еще больше.
От боли я сжимала зубы с такой силой, что не заметила и прокусила губу. Я тут же вспомнила о поцелуе, который ощущала совсем недавно.
Проклятая душевная боль с еще большей мощью восстала во мне, заглушая собой физическую и превращая ее в ничто.
Чертовы мысли заживо пожирали меня – мои собственные мысли, казалось, хотели раздавить все мое существо, вывернуть наизнанку, вынуть содержимое.
Перед глазами стоял Марк – но это был не Марк, а лишь мысль о нем. Развиваясь с неумолимой скоростью, эта мысль быстро дополнялась другими представлениями: например, о том, что я люблю его. Или – что он любит меня. Или – что он прогнал меня. И каждая такая подмысль приносила свою, отдельную боль. А вместе они усиливали судороги.
У меня было такое чувство, что меня топят в кислоте: я четко ощущала, как она разъедает отдельные части тела. Только какие именно – я определить не могла. Причем разъедались эти части отнюдь не равномерно: то медленно, прожигая в клетке отдельно оболочку, межклеточную жидкость и в самую последнюю очередь – ядро; то быстро и разом сжигая несколько клеток сразу, вдруг резко лишая тело какой-то части.
Это все происходило внутри меня. Это делали мысли, они разрушали мою душу, но, видимо, не целенаправленно, а так, как получится.
Я хотела, чтобы сжигание кислотой происходило не во внутреннем мире, а во внешнем. Потому что внешний перенести в миллионы раз легче – это не так болезненно и действует гораздо быстрее. Если бы меня закинули в бассейн с кислотой, то очень скоро от меня ничего бы не осталось – и! – самое главное: не стало бы мыслей.
Но если в бассейн закидывать только мысли и душу, процесс умирания займет гораздо больше времени и принесет намного больше боли.
Если человек приставит пистолет к виску и нажмет курок, то в ту же секунду он перестанет думать. От мозга останутся лишь ошметки, и человек будет свободен. А если его оставить где-нибудь на солнце и крепко привязать, чтобы он не мог шевелиться, а после бросить в таком состоянии? Очень скоро налетят мухи, будут ползать по телу, по клеточкам съедая его. Когда человек будет просить пить – его напоят, когда захочет есть – его накормят, но это лишь продлит процесс надвигающейся смерти, которую человек, в конце концов, примет как самое лучшее, что только может постигнуть его. Избавление!
Но избавление не шло ко мне, хотя я всеми силами пыталась представить себе свою смерть. Физического воздействия не было – было внутреннее, душевное, причем его сила настолько разрывала саму душу, что боль выбрасывалась наружу в виде судорог.
Но даже и этих судорог было недостаточно для того, чтобы я могла умереть: все, на что их хватало – это лишить меня сознания на пару секунд, а потом опять вернуть в реальность.
Я много раз пыталась убежать от нее – но никогда не желала этого так сильно, как сейчас. И никогда реальность не вцеплялась в меня такой мертвой хваткой.
Мысли множились – сознание работало быстро, плодами своей деятельности заставляя меня корчиться от боли.
Агония наступила и терзала все мое существо, кромсала его на части. Я бы с радостью взяла на себя любую физическую боль: ту, которую испытывают наркоманы, умирающие, больные, терзаемые лихорадкой. Любую боль, которая только сможет заглушить эти чертовы мысли, заставит сердце замолчать, а силы организма направит на борьбу с болезнью, а не на то, на что они тратятся сейчас.
Я достигла предела – я была истощена, я не могла больше думать. Мне казалось, что продолжать мучить меня дальше не только бессмысленно, но и невозможно – я ощущала, что достигла пика. Но мысли вертелись, выискивая что-то, что еще не убито, не истерзано, не замучено, чтобы добить до конца. Выискивая и не находя, но повторяя свои удары снова и снова.
Я никогда так не ненавидела свои собственные мысли, голову и мозг. А еще – сердце. Я столько раз хваталась за грудь – мне казалось, я смогу вытащить и выкинуть его.
Тело было словно покрыто ранами – и одна самая большая рана зияла в груди, кровоточила, точнее, порциями выплескивала кровь. Красная отравленная жидкость, выбиваясь толчками, казалось, заливала все тело. Я буквально чувствовала потоки крови, и то, как она течет.
И эта чертова рана в груди – я была почти уверена, что могу потрогать ее руками, что сквозь нее нащупаю сердце, вырву его, и тогда моим страданиями придет конец. Казалось, если я только положу руку на грудь, то тут же смогу почувствовать горячие жидкие потоки и, немножко покопавшись в ране, вытянуть сердце наружу, чтобы превратить его ни во что. Я так мечтала об этом, столь сильно желала, но почему-то всегда, когда я дотрагивалась до груди, то не могла нащупать сердце.
Почему? Почему меня лишают даже такого шанса на избавление?
Ведь рана есть – я это знаю, она пульсирует внутри меня. Но почему, почему она закрытая? Каким образом тогда я смогу избавиться от чертовою сердца?!
Я потеряла Марка.
Я не увижу его ни сегодня, ни завтра… Никогда!
С диким стоном погибающего животного я вновь изогнулась в новом приступе агонии.
Этому не будет конца, этому никогда не будет конца!
Я слишком слаба, чтобы управлять своим мозгом.
Но ведь как-то это можно сделать? Взять под контроль свои мысли?
«Ты проснешься завтра утром, но Марка не будет рядом. Хотя нет – ты даже не сможешь уснуть», – мозг высказал свою мысль, а я вновь скорчилась от боли.
Нет! В моих силах прекратить это. Я не смирюсь, я никогда не смирюсь!
Я не приму жизнь без Марка.
Понадеявшись на чудо, я решила попробовать усердно помолиться. Богу, Дьяволу, самой себе.
Пошли мне смерть.
Позволь мне умереть.
Пошли мне смерть.
Позволь мне умереть.
Я даже не успела закончить свою молитву, как мозг выдал новую мысль: «Ты не встретишь его даже после смерти. Тебе не будет покоя».
Я закричала. Громко-громко, чтобы перекричать мозг, чтобы заставить его заткнуться.
Мой крик пару секунд звучал в ушах, но мысли все равно были громче.
«Кричи, Марка все равно нет. Зови, он все равно не придет».
Я схватилась за волосы, резко потянув их. На миг мне показалось, что с волосами я могу вырвать и мозг. Но нет. Из этого ничего не вышло. Я отодрала небольшой клок волос, больше у меня не получилось.
Сколько часов это уже продолжается? Сколько еще времени я буду корчиться в муках?
«Всегда. Для тебя больше нет другой жизни, кроме страданий. Мучения – теперь твой постоянный спутник».
Я не смирюсь. Я никогда не смирюсь с тем, что потеряла Марка!
Судьба так долго благоволила ко мне. И я знала, что она предъявит свою цену. Я с самого начала знала это. Но я не думала, что цена будет хуже, чем смерть. Мне казалось, что смерть – эта самая низкая точка, дно, ниже которого некуда опуститься.
Как я ошиблась.
Оказывается, есть нечто, что гораздо хуже смерти. Это жизнь, наполненная мыслями. Моими мыслями. По сравнению с этим смерть – слишком легкая расплата.
Насколько же я наивна, что прошу смерти! Я всю жизнь теперь буду расплачиваться с судьбой.
У меня не заберут жизнь, нет… Мне ее оставят, дабы я сполна заплатила свой долг.
А что, если…
Если…
Если я сама лишу себя жизни?
Эта мысль посетила меня и была единственной среди всего океана мыслей, которая не терзала и не мучила. Своим существованием она сверкнула лучиком надежды и удобно устроилась в каком-то уголке мозга.
Ее тут же заглушили другие мысли, но она уже сидела внутри меня.
Еще один приступ судорог на свои две законные секунды освободил сознание от каких-либо мыслей и чувств.
Тело корчилось от боли, но эта боль была приятной и несущественной по сравнению с той, что длилась все остальное время.
Есть ли выход?
Есть ли выход из того тупика, в котором я завязла?
На полузакрытых веках пульсировала жилка. Я не знала раньше, что там вообще есть какая-то жилка. Но она пульсировала, почему-то особенно больно ударяя по зрачку. Как будто в мой глаз кто-то стучался. Неимоверные усилия я приложила, чтобы заставить свои ресницы подняться. Комната кружилась перед моими глазами и, судя по всему, расплывчатое пятно вовсе не собиралось приобретать какую-то четкость.
Но даже плавающая в моем видении комната поразила меня своей пустотой.
Неужели судьба настолько жестока, что хочет вернуть меня в реальность? Вернуть меня к этой самой комнате? Заставить ходить по полу, садиться в кресло, ложиться в кровать?
Но это – невозможно.
Все, на что я способна – это валяться на полу, корчась от терзающей агонии, и время от времени подвергаться судорогам.
Я ни за что не вернусь к жизни. Ни за что не вернусь!!
«Ты вернешься, и каждый шаг, что ступишь здесь, будет напоминать тебе о нем. Теперь это твой крест – тебе его и нести!»
Я быстро закрыла глаза, понимая, что зрение еще быстрее возвращает меня в реальность. Мозг, запечатлев картинку пустой комнаты, тут же начал делать свои выводы.
«Если ты сможешь уснуть, то каждое утро первой твоей мыслью будет мысль о том, что Марк не позвонит сегодня в дверь твоей квартиры. Он больше никогда не позвонит и никогда не придет к тебе!»
Сердце на миг замерло, сдерживая поток отравленной крови, но это вовсе не было секундным облегчением. Внутри повисла напряженная тишина, подготавливая тело к самому худшему. Набитый отчаянием и особым сконцентрированным ядом огромный сгусток крови выплеснулся в тело под действием удара сердца, тут же заработавшего с особым усердием. Яд потек по артериям, пробираясь в вены и мгновенно впитываясь во все, что кровь встречала на своем пути.
Еще раз, еще раз и еще раз кровь всучивала информацию: «Я! Потеряла! Марка!» Под действием яда клетки сжимались, потом разжимались, перемешивая внутри себя межклеточную жидкость, а тело корчилось от пронизывающей боли.
«Умереть, умереть, умереть…» – мечтала я.
Каждая последующая секунда жизни продлевала агонию, и бесконечное множество этих секунд прочило мне ужасные муки.
Умереть!
Но почему душа не отпускает тело? Нет, наоборот – почему тело не отпускает душу?
Сегодня, пусть закончится сегодня! До завтра я не доживу…
«Доживешь. И до завтра, и до послезавтра. Ты будешь жить, но в твоей жизни больше не будет его».
«Нет! Нет!» – кричала я в ответ на то, что упорно твердил мне мозг. «Нет!»
Я даже не заметила, как моя рука, сжатая в кулак, со всего размаху начала бить по полу.
– Нет! – кричала я. – Верни мне Марка! Верни! Или убей меня! Пожалуйста, убей!
Мой слабый кулачок создавал столько шума, точно в моих руках был барабан.
Когда голос сорвался до хрипа, стеклянная пелена, покрывавшая мои глаза и точно осколками колющая глазное яблоко, растаяла. Наконец-то я смогла заплакать.