Предвоенная Рига была островком спокойствия среди взбаламученной Европы. Казалось, военная гроза никогда не коснется этих тихих улочек, парков, маленьких кафе, заполненных приветливыми, улыбающимися людьми. Для молодых людей время летело незаметно, но срок командировки Бельского подходил к концу, и за месяц до отъезда Петр сделал Лизе предложение по всей форме.
– Лиза, через месяц мне уезжать. Я хочу, чтобы ты официально стала моей женой. Не перебивай, девочка моя. Документ даст тебе возможность перебраться в Швецию.
– Петенька, ты же понимаешь, что я не могу оставить тетю.
– Я понимаю. Но я уверен, что добьюсь разрешения и для нее. У меня есть кое-какие знакомые. Все болеют, – добавил он, усмехнувшись, – даже самые принципиальные. Нехорошо, конечно, использовать свое служебное положение, но у меня есть смягчающее обстоятельство…
– Какое? – удивилась Лиза.
– Я тебя очень люблю, – прошептал Бельский ей на ухо замогильным голосом театрального злодея.
Лиза рассмеялась.
– Нам надо поторопиться, – продолжал Петр, – ты должна уговорить Екатерину Алексеевну на переезд.
Боюсь, это будет труднее, чем ты думаешь. Большую часть жизни она прожила в Риге, тут могила дяди.
– Постарайся. Ты для нее как дочь, и она должна понять тебя. Кроме того, я чувствую, что грядут перемены, здесь становиться опасно.
– Опасно? – Лиза с удивлением огляделась по сторонам.
Они сидели в маленьком кафе. Все вокруг дышало удивительным покоем. Нарядные прохожие, несколько посетителей за столиками с кофе и газетами, толстая хозяйка за стойкой.
– Я никогда не чувствовала себя более спокойно, чем теперь, – улыбнулась молодая женщина.
– Поверь мне, Лиза, эта тишина обманчива. Я и сам не могу тебе объяснить, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. Я помню, отец рассказывал мне о таком же чувстве страха накануне гибели Гриши, моего брата. Мне кажется, такое предчувствие беды заставило его отправить нас с мамой ночевать в дом фельдшерицы в ночь его гибели. Меня он спас, а вот маму – нет. Это был ее выбор. Так вот, я успокоюсь только тогда, когда ты будешь со мной, в моем доме в Стокгольме. Это не пустые страхи. Война уже началась, и она будет страшнее той, первой, которая изменила нашу жизнь и сделала нас с тобой сиротами. Скоро она докатится сюда.
– Нет, нет, ты ошибаешься, – Лиза снова посмотрела на тихую, спокойную улицу, красивые магазины, смеющихся людей.
Не будем спорить. Ты согласна выйти за меня замуж? – Бельский взял Лизу за руку и провел ее ладонью по своему лицу.
– Конечно!
Они обвенчались в небольшой православной церкви на окраине Риги. Из приглашенных были только неугомонная Любочка с мужем и семейство доктора Бичаюкиса.
Накануне Лиза съездила на кладбище, где были похоронены отец и мачеха. Петр сопровождал ее. Убрали могилу, положили цветы. На обратном пути, после долгого молчания, Бельский вдруг произнес:
– Твой отец тоже чувствовал беду, хотел спастись и не успел. А я успею… Обещаю тебе. В сентябре я вернусь за вами.
Впервые в жизни он не выполнил своего обещания.
В начале июля Лиза с тетей, согласившейся ради племянницы на переезд, проводили Бельского на пароход, уходивший в Швецию.
Нелегко далось решение переехать в Стокгольм пожилой женщине. Почти вся ее жизнь была связана с Ригой. Могила мужа оставалась тут, все счастливые годы, отпущенные ей в жизни, были проведены в маленьком домике на окраине города. Но она прекрасно понимала, что Лиза не уедет без нее и решила, что ее воспоминания, привычки и даже могила самого дорогого человека не стоят Лизиного счастья. Память о муже всегда будет с ней, а где будет она сама – не так уж и важно. Екатерина Алексеевна являла собой уникальный образец старой женщины, начисто лишенной всякого эгоизма.
Дел предстояло немало. Петру нужно было добиться разрешения на въезд для своей жены, что не представляло особых проблем, и самое трудное – для Екатерины Алексеевны. Лиза должна была продать домик и собраться. Хлопоты были в самом разгаре, когда в Латвию вошли советские войска.
Лиза плохо разбиралась в политике и ее совершенно не интересовали вопросы суверенитета, оккупации, свободы выборов и государственного языка. Части Красной Армии на улицах Риги она сначала восприняла равнодушно, мыслями молодая женщина была уже далеко. И лишь когда перестали приходить письма от Пети и опустился пограничный шлагбаум, отделивший ее от мужа, она осознала тяжесть своего положения.