Оказалось, нет ничего проще.

Возвращаюсь домой в неурочное время — напарники прогнали домой. Ты, говорят, мерки сняла? вот и поезжай, а мы пока деревянную часть ремонтировать будем. Или ты обеда ждешь?

Нужен мне ваш обед, возмущаюсь я, сидя в автобусе. У меня за окном две куриные ножки и суп из перловки. Я теперь один раз в день питаюсь полноценно, доктор Вадим был бы мною доволен процентов на сорок, не меньше. У меня теперь режим — вовремя поесть, вовремя лечь спать, тем более что никто не мешает, нiхто сделался виртуальным, и только запах дыма поутру свидетельствует о том, что в комнате находились посторонние, дядюшка Посторонним В. с портсигаром, полным беленьких цилиндриков, марку которых я могу определить с закрытыми глазами или даже во сне.

Да, очень кстати они меня прогнали, потому что теперь времени хватит и на чехлы, и на психолингвистику, ведь если ее не повторить, будет мне завтра от Алексей Алексеича незачет, а незачета не хочется, еще меньше хочется расстраивать Алексей Алексеича. Он ужасно симпатичный и старенький, все его любят и я туда же. Надорвусь, а сдам.

Тащу машинку по коридору, подсчитываю, хватит ли мне этого заказа, чтобы… И тут — хлобысь, на моей двери скотчем приклеена бумажка, я пытаюсь сфокусироваться на тексте, но он прыгает перед глазами, буквы крупные, слишком крупные, в слова не складываются, приплясывают, дрыгают ножками, прячутся друг за друга.

…Е…СП…КО… постой-ка, а ведь и это в моей жизни было …И…БЕ… Баев с Татьяной, точно, он тогда был с Татьяной, заходите в шесть …СТ…КА… мы с Олежкой стучали-стучали, не достучались, решили посидеть у Наташки. …Н…ВХ…Д… встретили их через час, довольных, умиротворенных …ИТЬ!.. Мы были в столовке, сказал Баев, для убедительности поглаживая себя по животу. Не были они ни в какой столовке, прошипел Олежка злобно. Я сразу понял, тебя не хотел расстраивать, но зачем тогда позвали, спрашивается!..

Я подергала за ручку и убедилась, что дверь заперта, и только после этого прочла

НЕ БЕСПОКОИТЬ

БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ

Как чувствует себя человек, впадающий в бешенство, в холодное бешенство? Отлично чувствует. Ему больше не хочется ни есть, ни спать, ни задавать вопросы. Я поставила машинку на пол, достала из кармана ключ и открыла дверь. Все.

В комнате никого, на столе корзина с базовым продуктовым набором настоящего джентльмена. Упаковка со свадебными цветочками и рюшечками по краю. Шампанское, икра, пирожные. Горлышко бутылки, обернутое золотистой фольгой, целлофан в натяг. Розы на случай, если девушка любит розовые лепестки, если она как жывотное.

(Почему я сразу догадалась, что это не мне? Ведь естественно было подумать…)

Холодное бешенство хорошо тем, что позволяет сохранить если не чистый разум, то хотя бы способность суждения. Тебя по-прежнему ожидают две куриные ножки и перловый суп. А они сейчас вернутся. Наверное, забыли что-то купить на кассе.

И действительно, в дверях появляется Баев, под мышкой у него две пачки сока «Джей севен», апельсиновый и вишневый. Холодное бешенство также существенно повышает остроту зрения, поэтому даже сквозь дверь я вижу, что за ней, снаружи, кто-то стоит.

А, ты здесь. Что так рано — заказ отменили? Пошла бы погуляла немножко. Ну нет так нет. Не беспокойся, мы сейчас уйдем.

(«Эндшпиль — это заключительная стадия игры, в которой у игроков остается мало фигур, а доска практически свободна. Не все партии доходят до стадии эндшпиля, бывает, что игра заканчивается матом еще в миттельшпиле или даже в дебюте».)

Мне надо забрать вон ту штуковину. И еще кое-что, из шкафа.

(«В самом типичном случае у игроков остается король, ладья и несколько пешек. Основная стратегия эндшпиля — координировать игру оставшихся фигур. Они должны поддерживать друг друга, а не мешать».)

Да ничего не происходит. У начальства ДР, намечается небольшой сабантуйчик… Ну ладно, не вынуждай меня…

(«Нельзя позволять противнику проводить пешку к задней линии, иначе вы окажетесь в невыгодной позиции. Поставьте свою ладью на открытой вертикали либо в тылу проходной пешки».)

Некогда мне, Ася, вечером потолкуем. Завтра вечером.

(«с8(Ф), белая пешка добралась до поля превращения, черный король был слишком далеко, чтобы это предотвратить».)

Баев, говорю, это полотенце мокрое, оставь его в покое. Я его в аккурат с утречка постирала. Прям как знала… Возьми другое, в шкафу.

И сразу же прикусила язык. Это от досады, непроизвольное, как коленный рефлекс… Не стыдно тебе? У них еще конфетно-букетная стадия в разгаре, и он ей собирается что-то важное сказать… наверное, про негасимую любовь… про то, как они похожи, он и она, небо и земля, а тут еще молния любви проскочила, получается иерогамия… приходит он и проливается золотым дождем на иссушенную землю, и снова весна…

(«Kph7, новенький белый ферзь заставляет черных уводить своего короля. Если бы черные не открыли поле h7, они бы получили шах на последней линии».)

Знала она. Дай пройти. Ну дай пройти, ёшкин кот. Заберу вещички и потом комната твоя, раз уж ты сегодня дома.

(«Какой ход должны сделать белые, чтобы закончить партию матом в два хода?»)

Самое мерзкое в этой истории не присутствие третьего лица (кто я такая, чтобы бросить в Баева камень?), а жратва. Вроде того краснознаменного десантного балыка. Когда ты варишь суп из перловки и давишься им, потому что надо есть суп, а кто-то в это время покупает шампанское «Asti Mondoro», и пирожное штафетка, посыпанное ореховой крошкой, и икру зернистую высший сорт масса нетто 125 гр. Укладывает в корзину, заворачивает в целлофан со свадебными рюшечками, завязывает бантик и ножницами вжик по свободно свисающему концу — и получается спиралька, локон, получается праздник, который всегда с тобой.

Какая же я дура, Митька. Предлагала ему суп… думала, что у нас все пополам, что хлеба горбушка — и та… я думала…

Что ты думала, орет Баев в ванной вечером следующего дня, стоя по ту сторону от стиральной машинки, в которой крутится очередной комплект белья. Я с остервенением все перестирываю, а сушить негде, даже развесить негде. Слышно, наверное, до тридцать третьего этажа, до самой звездочки, на которой сидит третий отдел.

Ё-моё, Ася, ты иногда бываешь <пи-пи-пи>, как <пи-пи> <пи-пи-пи>.

Ого, а Баев-то у нас не лыком шит — азбуку Морзе знает. С таким в открытом море не пропадешь.

(«Белые матуют g8. Черным ничего не остается, как…»)

Ты повела себя как дура, понимаешь ты это или нет? Человек за дверью стоит, а она… Думаешь, приятно?

Я что-то не пойму… мне надо было вас обоих пригласить? В гости? Потерпите до завтра. Раньше я не успею отсюда съехать. Вы же не хотите, что вам мешали, правда? — отвечаю я со своей стороны стиральной машинки, которую начинает крупно трясти, потому что она переходит на отжим.

Как ты сказала?.. Да кто ты такая вообще!..

Молниеносный удар, получается глуховато, невыразительно, в кино это делают иначе — с размахом, но здесь практически нет места, черные заперты в угол, и я даже не успеваю прикрыть лицо, правая щека горит, не подставить ли теперь и левую?

(Да-да, наши посиделки на лавочке, когда Митька мне черным по белому, шершавым языком плаката… Он. Тебя. Не. Уважает. Ты думала, он таким образом конкурента хотел с поля удалить? удар ниже пояса? Митька — и запрещенный прием?

Год прошел с тех пор. Серьезно, какие еще нужны доказательства?)

Ну, дальше опять неинтересно. Слезы-розы-морозы, прости меня, прости, что я наделал, не уезжай, don’t leave me, я все исправлю, куплю трамвай, и для этой машинки крышку, и для крышки крышку, а на нее еще одну, книжный шкаф до неба, полный самых умных, самых поучительных книг, новую швейную самобеглую машинку, которая умеет вышивать гладью, стирать и мыть посуду, набор сапожника-инквизитора, говорящий молоток с самонаведением, кривые иглы, чтобы выколоть мне глаза, ятаганы, чтобы отрезать мне… м-мм… уши, осиновый кол, чтобы всадить его в самое сердце мое, на, бей куда хочешь, только не уезжай, прости, отпусти, еще можно спасти и прочая сериальная мура. Я остолбенело держусь за щеку, потому что какие-то вещи иногда с человеком происходят в первый раз, и что с этим делать прямо сейчас — непонятно.

Уеду, конечно. Разве я могу после такого остаться?

Баев высказался, вытряхнул все свои опилки и сдулся, потух. Не привык к тому, чтобы его вдохновенные речи не давали моментального эффекта. Неет, это тебе придется потерпеть меня еще одну ночь, бросил он зло. Мне сегодня идти некуда. Если хочешь, можем растащить матрасы. Если тебе противно.

Мне все равно, говорю.

Это правда. Кто-то пришел и выключил радиоприемник, и унес его на пятый этаж, а там дубовая дверь, за которой, кажется, больше никто не живет.