Утро на Покровке, бывшей улице Чернышевского, начинается не раньше девяти. В остальной Москве уже вовсю работают заводы и фабрики, главные магистрали забиты автомобильными пробками, вокзалы гудят, как ульи, а на учрежденческо — магазинной Покровке всё ещё тихо. Задумчивые дворники, одинокий мелко трусящий бегун, да съёжившиеся от утренней прохлады собачники — вот и все ее население.

Примерно без пятнадцати девять открываются невидимые шлюзы, и на улице появляются плотные галдящие толпы граждан. Они выходят из-под земли на Китай-городе, самые торопливые сразу же бросаются на штурм кряхтящих проседающих троллейбусов, остальные бурным многоголосым потоком растекаются по узким тротуарам.

Служащих госучреждений можно распознать по пухлым портфелям, немодным галстукам и скорбному выражению лиц, получающемуся от необходимости жить на маленькую зарплату. Продавщиц коммерческих магазинов выдаёт неимоверное количество косметики, бижутерии и разнообразных аксессуаров. С растерянно-беззащитным видом дрейфует в толпе гость столицы, какой-то злоумышленник сказал ему, что ГУМ находится в этой стороне.

Проезжая часть улицы живёт собственной беспокойной жизнью. И хотя от тротуара её отделяет лишь низкий, местами вовсе отсутствующий, бордюр, законы здесь совсем другие. На дороге у каждого своё место.

Слева, с заходом на полосу встречного движения (отведённую только общественному транспорту), царят дорогие иномарки и служебные «Волги» с мудреными номерами. Это — зона ожесточённой борьбы приоритетов. Дополнительные десять тысяч долларов в стоимости машины приравниваются к лишнему нулю на номерном знаке или ко второй синей мигалке и трём полутонам сирены.

В средней части едут не хватающие звёзд с неба начальники отделов небольших фирм, отцы семейств, работающие пенсионеры и оцепеневшие от собственного куража женщины — автолюбительницы.

На правом фланге, в кутерьме, среди общественного транспорта, и отбившихся от стада пешеходов, обитает самая колоритная механизированная публика. Это и прочёсывающие тротуар хищным взглядом таксисты, и изощрённые автоследопыты, высчитавшие, что правый ряд в этом месте течёт на йоту быстрее всех остальных, ну и, конечно, разномастные новички автомобильного дела, пристроившиеся в зад троллейбусу и покорно следующие за ним со всеми остановками.

Все это железное скопище, ревя двигателями и завывая сиренами, движется от Маросейки к Садовому Кольцу со скоростью обнюхивающего углы сытого кобеля.

На смену утру приходит день. Чтобы почувствовать прелесть Покровки в эти часы, нужно очень любить человечество, любить его чистой, бескорыстной любовью, ничего не требуя взамен.

Вот на углу Чистопрудного расположилась торговка фруктами. Как Гай Юлий Цезарь, она делает несколько дел одновременно — обсуждает с дворничихой телесериал, отмахивается от ос, покрикивает на придавленного похмельем грузчика, обсчитывает покупателей и строит глазки женатому экспедитору. Пухлые грязные руки её унизаны золотыми кольцами, глаза смотрят томно, и вся она опоясана серо-белым фартуком крест-накрест, как жандарм-охранник с Нерчинской каторги.

У салона красоты «Женьшень» выстроилась вереница машин. Все хотят подвезти только что выпорхнувших из салона двух умопомрачительно длинноногих, роскошных красавиц. Глаза красавиц скрыты тёмными очками, не снисходя до объяснений, они отвергают экипаж за экипажем еле заметным поводом плеча. От этого на противоположной стороне улицы, на стройке замерла работа. Рабочие на лесах глазеют на красавиц и громко переговариваются на неведомом наречии.

Через два дома, из распахнутых дверей парикмахерской доносится песня. «Ты ушёл от меня летом. Кому мне рассказать об этом?». Часть парикмахерской отдали под музыкальный магазин. В одном из трёх уцелевших кресел стригут человека. Заткнув пальцем ухо, он кричит в сотовый телефон: «Маша, продавай векселя!». Расположенный по соседству «Металлоремонт» предлагает услуги по модернизации домашних компьютеров. В витрине закусочной под плакатом «Распродажа» выставлен четвертованный манекен, одетый в женское бельё с болтающимися ценниками. На скамейке в скверике под строгим взглядом каменного Чернышевского гость столицы, наплевав на ГУМ, ест бутерброд.

Между шестью и семью часами невидимая рука снова открывает шлюзы. Граждане плотными колоннами маршируют к Китай-городу и с гомоном исчезают под землёй. Закрываются магазины, сворачивается уличная торговля. Ветер мотает по тротуару мелкую дрянь. В небе над Лубянкой разгорается закатный огонь. Он отражается в глазах девушек с бухгалтерских курсов «Эльдорадо», возвращающихся с занятий. Пахнет выхлопными газами и ещё чем-то особенным, вечерним, что кружит голову и обещает приключения.

 

1

Обиходову всю жизнь не везло с начальниками. Как началось еще в армии, так и покатилось. Университет, Институт Права, множество больших и маленьких контор, в которых он успел поработать за свои тридцать пять лет… Везде повторялась одна и та же история — люди, особо выдающиеся по части самодурства и демагогии, обязательно оказывались его непосредственными начальниками.

Нынешний шеф переплюнул всех предыдущих. Главный редактор. Сияющая плешь и тусклые глаза. Плохая дикция и удручающее многословие. Маленький рост и циклопическое самомнение. Подстать хозяину и кабинет. Заурядная, хотя и недешевая мебель, скучные ряды папок, пластмассовые цветы. Единственное яркое пятно — красочный календарь на стене «Фирма „Ротенберг“ (Германия) — компетентность в прокладке трубопроводов».

— Где вы были, Обиходов? Я вас с утра разыскиваю, — Главный недовольно поджал губы, отчего стал похож на сварливую старую деву.

— Работал над материалом, — на ходу сориентировался Обиходов. — На выезде.

— Над каким еще материалом? — маленькие глазки Главного, спрятанные за толстыми линзами очков, подозрительно прищурились.

— Так… кое-что… самостоятельная разработка, — небрежно бросил Обиходов. Чрезмерно напрягать фантазию не хотелось, да и сил не было. Гудела голова, и в желудке было неспокойно. Волна за волной накатывали тошнотворные воспоминания о скудных вчерашних закусках. Особенно беспокоила эта рыба с каким-то странным запахом. Ее принес Букин и утверждал, что она не протухшая, а «с душком». Деликатес, якобы, специально под водку. И вот теперь невозможно было подолгу задерживать взгляд на каком-то одном предмете. Везде мерещилась проклятая рыба. И еще салат.

— Кончайте эту самодеятельность! — вернул его к действительности Главный. — У нас полно плановой работы.

— К вашим услугам, — обречено развел руками Обиходов.

Главный брезгливо поморщился и буркнул:

— Присаживайтесь.

Измученный журналист с тяжелым вздохом опустился на стул.

— В прошлом месяце, — начал Главный, — мы объявили конкурс на лучшую читательскую историю. Это была моя давнишняя идея — внести, так сказать, свежую струю. Наши штатные сотрудники в последнее время не блещут, — Главный сделал паузу и выразительно посмотрел на Обиходова. — А в народе, тем временем, бродят совершенно потрясающие сюжеты. Неразумно оставлять без внимания такой источник. Кроме того, это можно считать обратной связью. Не только любимая газета может сообщить что-то своему читателю, но и читатель может сообщить что-то любимой газете. Это очень важно. Людям нравится, когда их просят о чем-то рассказать, поделиться, так сказать, наболевшим…

— Я знаю про конкурс… — вставил Обиходов, пытаясь укротить словесное половодье. — Я иногда читаю нашу газету.

Главный пропустил замечание мимо ушей.

— В качестве приза была назначена фирменная кофеварка, — продолжил он. — Вещь в быту небесполезная и, к тому же, не такая уж дорогая. Мы выбрали экономичную модель.

«Старый жмот», — с неприязнью подумал Обиходов.

— Что? — неожиданно спросил Главный.

Обиходов вздрогнул. Ему казалось, что он подумал это про себя. Иногда, особенно с похмелья, с ним случаются такие штуки. Внутренний мир и внешний неожиданно меняются местами. То, что он думает про себя, вдруг озвучивается, и наоборот, то, что, как ему кажется, он произносит вслух, так и не выходит за пределы подкорки.

Совсем недавно был один случай. На какой-то презентации, он познакомился с симпатичной девушкой. Будучи, надо признать, сильно подшофе. Но тем не менее. Он искрометно острил, тонко иронизировал по поводу несчастных организаторов, источал в адрес девушки изысканные комплименты, рассказал ей историю своей жизни и даже, кажется, признался в любви. И вот, в конце, когда на фуршетных столах уже ничего не осталось, а гости начали разъезжаться, к ним подошли двое охранников.

— Это с вами? — спросил один из них у девушки, тыкая пальцем в размякшего Обиходова.

— Еще не хватало… — хмыкнула девушка.

— Из какого он издания? — продолжал допытываться охранник.

— Понятия не имею, — пожала плечами девушка.

— Как его хоть звать-то? Куда везти?

— Чего пристали? — возмутилась симпатичная девушка. — Откуда я знаю? Сидит тут целый вечер, мычит чего-то…

Обиходов вспылил. Принялся кричать, что он известный журналист, что сам заместитель мэра подарил ему ручку с золотым пером (к слову, это была ложь чистой воды — ручку подарили Главному). Обиходов кричал, что работает в крупнейшей газете, а живет в самом центре столицы, по такому-то адресу, в доме образцового содержания и пользуется искренним уважением со стороны соседей по подъезду (тоже весьма спорное утверждение). Но крик этот, как оказалось, был внутренним. И признание в любви было внутренним, и все изысканные комплименты…

Охранники почесали затылки.

— Понесли его в автобус, что ли… — предложил один. — Проветрится, может, вспомнит чего.

И вот опять…

— Вы что-то сказали, Обиходов? — повторил вопрос Главный.

— Я? Нет… — спохватился Обиходов. — Я вас внимательно слушаю.

— Так вот, — продолжил Главный. — Мы получили много писем от читателей. Десятки писем!

«Штук пять, не больше…» — подумал Обиходов и тут же, испугавшись, велел внутреннему голосу заткнуться.

— Все эти письма мы внимательно рассмотрели на редакционном совете, на котором вы, кстати, почему-то отсутствовали… — Главный недовольно сверкнул очками.

— Я не мог… срочное дело, — начал было Обиходов, пытаясь вспомнить, какое срочное дело у него могло быть. Но Главный не стал дожидаться объяснений.

— Можно уже подвести некоторый итог, — сказал он. — На наш взгляд победителем в конкурсе стала история от читателя… — он взял со стола истрепанный конверт, — Дудкина Теодора Леопольдовича. Я бы хотел, чтобы вы прочли это письмо и сказали, как, по вашему мнению, мы можем использовать это в нашей газете.

— Хорошо, — быстро согласился Обиходов, беря конверт из редакторских рук. — Я прочитаю… сегодня вечером… и завтра вам все скажу.

— Нет, Обиходов, — решительно возразил Главный. — Ваше мнение интересует меня немедленно. Это дело не терпит отлагательства. Прочтите прямо здесь, в моем кабинете.

— Но сейчас я никак не могу, — взмолился Обиходов, его опять начал преследовать рыбный запах. — Хотя бы через час…

— Сидите и читайте! — это прозвучало как приговор.

— Вслух? — Обиходов потратил остаток сил на то, чтобы это прозвучало саркастически. Но Главный не понял сарказма.

— Про себя, — спокойно ответил он.

Обиходов с ненавистью взглянул на конверт, подписанный корявым, похожим на детский, почерком. Достал письмо. Читать было трудно, почти невозможно, буквы расползались, как тараканы.

«Дорогая редакция! Пишет Вам Ваш постоянный подписчик Теодор Дудкин, временно нигде не работающий… всегда с огромным вниманием читаю Вашу газету от корки до корки… „от корки до корки“! — ухмыльнулся про себя Обиходов, — нашел, чем хвастаться, идиот… интересные статьи, а также кроссворды… выкладывай историю… прочитал информацию о конкурсе и подумал… ну, наконец-то! Вот!

История о капитане Рыкове.

Излагаю кратко, но при необходимости могу и подробнее. Один капитан милиции по фамилии Рыков проводил расследование по делу крупной преступной группировки. Некий милицейский начальник оказывал этой группировке скрытое покровительство. Как только капитан подобрался к бандитам слишком близко, его отстранили от этого задания, и перевели на работу в милицейский архив. Но Рыков не успокоился и начал вести расследование самостоятельно. Он узнал, что к бандитам должна прийти большая партия наркотиков. Под видом покупателя он договорился о встрече с главарем группировки, неким Барзеевым. Он хотел узнать каналы поставки наркотиков, чтобы через Барзеева выйти на более крупную рыбу…Опять про рыбу! О, Господи!.. Встреча закончилась для Рыкова очень плохо. Барзеев заранее знал, что он из милиции, потому что милицейский начальник его об этом предупредил. И кстати, никаких наркотиков у Барзеева не оказалось, а оказался древний клад троянского царя Приама. Короче, Барзеев убил Рыкова, а перед этим он назвал имя предателя — майор Денисенко. Но Рыков на самом деле не умер. Точнее, он умер, но не совсем обычным образом. Он оказался в специальном подразделении небесной милиции. Дело в том, что некоторые милиционеры, когда их убивают, попадают в небесную милицию и после этого действуют в подсознании, то есть сняться разным людям и следят за порядком в их снах. Капитан Рыков начал сниться одному подростку, по имени Василий. Во сне Рыков начал на этого Василия влиять. Он приказал мальчишке разыскать своего бывшего сослуживца, старшего лейтенанта Варфоломеева. Этого Варфоломеева уволили из органов за пьянку, но пил он от безысходности. Этот старший лейтенант был единственный честный человек, на которого Рыков мог положиться. Василий должен был сказать ему, что майор Денисенко — предатель. Кроме того, Рыков объяснил, что через Барзеева можно выйти на главаря мафии по кличке Барон. Василий пошел к Варфоломееву и рассказал ему о своих снах. При этом он привел такие подробности, что Варфоломеев вынужден был поверить. Рыков через сны Василия передавал Варфоломееву инструкции. Варфоломееву удалось собрать достаточно информации о дружбе Денисенко и Барзеева и передать ее кому следует. Да еще, там была одна девица, Елена Одинцова, по профессии библиотекарша. У них с Варфоломеевым было что-то вроде романа. Эта Елена устроилась работать официанткой в ночной клуб, где постоянно торчал Барзеев. Елена следила за Барзеевым и чуть не погибла. Варфоломееву пришлось вытаскивать ее оттуда буквально под пулями. Но все обошлось благополучно. Варфоломеев с помощью Василия отомстил за смерть друга. Барзеев и Денисенко дорого заплатили за свою подлость. Рыков же во снах Васи тоже не терял времени, потому что Барон оказался Шатуном. То есть он действовал и наяву и в снах Васи. Чтобы победить Шатуна наяву, нужно сначала убить его во сне. Рыков так и сделал, он сбросил Барона в пропасть. Таким образом, Зло было побеждено, так сказать, по всем фронтам.

Вот такая история. Совершенно подлинная. Все имена и фамилии тоже подлинные. Можете проверить. Откуда я об этом узнал, сообщить вам не могу, но если вы захотите это знать, то можно договориться. Естественно, не бесплатно. Стоимость кофеварки хотелось бы получить деньгами, так как сам я кофе не пью, у меня больная печень. Но если нельзя деньгами, то можно и кофеваркой.

С уважением, Теодор Дудкин. Адрес указан на конверте.»

Обиходов закончил читать и потер глаза. Главный разговаривал по телефону. Пока он был занят, Обиходов попытался представить себе этого самого Теодора Дудкина — виновника его теперешних мучений. Никчемный, одинокий псих, из тех, что собирают сигаретные пачки и этикетки от сливочного масла, а потом посылают на разные конкурсы. Теперь вот решил поживиться кофеваркой…

— Прочитали? — Главный повесил трубку. — Что вы об этом думаете?

— Бред! — не задумываясь, ответил Обиходов. — Полный бред.

— А, по-моему, из этого можно сделать интересный материал.

— Вы это серьезно?

— Вполне, — редактор снял очки и задумчиво прикусил дужку. — «Небесная милиция». В заголовке это будет неплохо смотреться. Потянет на целую полосу, а то и на две. Лордкипанидзе сделает эффектный фотоколлаж, а вы напишете текст.

— Я? — ужаснулся Обиходов.

— Вы, Обиходов, вы, — Главный вернул очки на место. — Хватит по презентациям шастать, пора работой заняться! Неординарная тематика вам дается неплохо, у вас есть стиль, пусть небезупречный, но все-таки…

— Но ведь это же черт знает что такое?! — воскликнул Обиходов. — Какой-то снящийся капитан, шатун, которого сбрасывают с обрыва… Вы хотите, чтобы я об этом писал?

— Разумеется, над этим нужно еще работать, — Главный откинулся на спинку кресла. — Во-первых, следует изменить жанр. Откровенная мистика в формат нашей газеты не вписывается. Нужно придать истории больше… — редактор на секунду задумался, — больше достоверности. Нужно сделать ее почти документальной.

— Документальной?! — изумился Обиходов.

— Почти документальной, — уточнил Главный. — Я бы сказал даже — квазидокументальной. Намекнуть на утечку информации из какой-нибудь секретной лаборатории по изучению паранормальных явлений. «Сотрудник, просивший не называть фамилии, передал в редакцию пакет…» ну и так далее. Приправить все это дело научной лексикой. Не мне вас учить, Обиходов. Вы — профессионал, вы зарплату за это получаете.

— Я не чувствую этого материала… — Обиходов решил отбрыкиваться до конца, но Главный его не слушал:

— Добавьте пару пикантных деталей. Что-нибудь вроде изнасилования этой самой библиотекарши. Для пущего реализма. Короче, Обиходов, нам нужна удобочитаемая история в детективном ключе с потусторонним оттенком. Это сейчас модно, должно пойти на ура. Небесная милиция расправляется с мафией. А что? — мутные глазки редактора просияли. — По-моему, хорошо! Читателям должно понравиться! Народу нужен новый герой. Кто-то непохожий на обычных милиционеров, которые уже не в силах справиться с бандитами. И мы дадим народу такого героя! Капитан Рыков, милиционер-фантом! Заметьте, Супермен был фантомом и Робокоп тоже, и даже этот наш… как его, бишь…

— Дядя Степа?

— Да! Тоже фантом! И капитан Рыков пусть будет фантомом, но более реальным. Почти реальным! Вы понимаете, что я имею в виду? На страницах нашей газеты! Под аршинными заголовками! Борьба Добра и Зла приобретает вселенский масштаб!

— А мы за кого? — с тоской спросил Обиходов.

— Бросьте эти ваши штучки, Обиходов! — поморщился Главный. — На написание материала я даю вам три дня. Включая сегодняшний.

Пробормотав что-то маловразумительное, Обиходов встал и направился к выходу.

— Постойте! — окликнул его редактор.

Обиходов остановился, лелея смутную надежду, что ему сейчас скажут: «Извините, товарищ, вас разыграли. Это была съемка скрытой камерой. Сюжет „Как можно издеваться над похмельным журналистом?“». Но вместо этого Главный выдал:

— Мы будем делать это с продолжением!

— Простите? — поперхнулся Обиходов.

— Как телесериал «Секретные материалы»! В каждом номере одна серия. Можно печатать это на отдельном вкладыше. Газетный телесериал! А? Настоящий! С диалогами, с завязкой, кульминацией, развязкой. Заготовим серий пять, а там посмотрим, как пойдет. Так что, настраивайтесь на напряженную работу. Только смотрите, чтобы вас опять не занесло! Как в прошлый раз, когда вы приплели Шопенгауэра к нудистким пляжам.

Обиходов вышел за дверь.

Не везло ему с начальниками, но еще больше не везло с работой. Газетенка «Мир сенсаций», определенно, была худшим местом, куда его когда-либо заносила нелегкая. Отрабатывая свой журналистский хлеб, больше похожий не на хлеб, а на закисшие объедки с господской кухни — пирожные в мясной подливке — Обиходову приходилось писать о пошлых вещах. О Бермудском треугольнике; рожающих девственницах; маньячках, удушающих мужчин бюстом; крысах-мутантах, питающихся припозднившимися пассажирами метро; отпрысках царских фамилий, побирающихся в переходах; египетских пирамидах и амазонских людоедах; о приближающемся конце света (примерно раз в полгода, чтоб оживить подписку), масонах, трансвеститах, людях-кошках. И вот теперь — «Небесная милиция»!

— Обиходов! Жорж! — услышал он голос ответственной секретарши Татьяны. — Тебя к телефону!

— Кто? — спросил Обиходов.

— Кажется, это сектанты, из «Пурпурного братства»… По поводу твоего материала.

— Нету меня, — грустно покачал головой Обиходов. — Нету…

 

2

Вечером Обиходов сидел в своей квартире, за рабочим столом, уставившись на лист бумаги, торчащий из печатной машинки. Дома Обиходов работал на печатной машинке — берег глаза. Все, кто знал об этом, считали это чудачеством, а редакционная секретарша, которой приходилось потом вводить Обиходовские опусы в компьютер — злостным пижонством. Сверху на листе была напечатана единственная фраза. «Небесная милиция». Это все, что удалось написать за вечер. Обиходов встал из-за стола, прошелся по комнате, включил и выключил телевизор. Потом пошёл на кухню, открыл холодильник и с брезгливым выражением заглянул в его пустое покрытое изморозью нутро, напоминавшее заброшенную антарктическую станцию. На обратном пути Обиходов зашёл зачем-то в ванную, потом лег на диван и взял в руки старую газету.

От газеты его отвлек телефонный звонок.

— Привет, старик, чем занят? — Обиходов узнал голос Мика Степанова.

— Да так, на пяльцах вышиваю, — хмуро ответил Обиходов.

— Ты один? — все звонившие Обиходову задавали этот вопрос сразу после приветствия.

— Конечно, нет. У нас кружок.

— Всё шутишь, — буркнул Мик. — Слушай, не возражаешь, если я захвачу пару коньяка и подкачу к тебе.

— Ты что, с Таней опять поссорился?

— А… Не спрашивай… — замялся Мик.

— Валяй, подъезжай, — сказал Обиходов. — Только не покупай опять ту гадость. Ослепнешь тут от твоих семейных неурядиц. Купи лучше «Смирновской».

Через сорок минут заявился Мик, нагруженный бутылками и пакетами с закуской. Еще через десять минут кухонный стол напоминал место привала машинистов шпалоукладчика. Крупными кусками были порезаны колбаса и сыр. У консервных банок безжалостно вспорото брюхо. Водка же для достижения нужной температуры на короткое время была заботливо погружена в недра антарктической станции марки «Минск».

— У нас с Татьяной непонимание на генетическом уровне, — начал Мик, еще не успев, как следует усесться. — Как у израильтян с палестинцами. Никакие мирные инициативы не проходят, хоть тресни! Я терпеливый человек, ты знаешь. Когда приезжала её мама, я улыбался и шутил. Целую неделю. Но всему есть предел, согласись! Всему есть предел!

Обиходов слушал молча. За окном сгустились сумерки. Угомонился двор, где-то вдали выла спятившая автомобильная сигнализация. А Мик все говорил и говорил.

— Она мне заявляет: «Мне нечего надеть!». Гардероб, заметь, ломится, а ей нечего надеть! И такая история каждый раз! Стоит куда-нибудь собраться — «А что я туда надену?» Подходит к шкафу, полчаса перебирает платья. «Нет, мне нечего надеть!». Солнце моё, нас ждут! Двадцать минут назад мы должны были быть уже чёрт знает где. Уже третий звонок отзвенел, уже свет погасили, уже пятый тост сказали, и все бутерброды с икрой слопали. «Нет, ты меня не любишь!».

— Выпей! — коротко предложил Обиходов.

Мик послушно выпил и потряс головой, словно отгоняя видения.

— Кстати, я тебя не слишком отвлекаю?

— Нисколько.

— Ты молодец, Жорж! Творческий человек… — Мик вытер жирные руки газетой и разлил водку. — Над чем работаешь?

— Да так, ерунда, — отмахнулся Обиходов.

— Ну-ну, не скромничай. Давай-ка, за искусство!

Чокнулись, выпили.

— А между прочим, — сказал Мик, занюхивая водку куском хлеба, — у меня для тебя есть потрясающая тема.

— Что за тема? — спросил Обиходов без интереса.

— Инопланетяне! Они — инопланетяне.

— Кто они?

— Женщины! — воскликнул Мик. — Причем, все до одной!

— А-а, — протянул Обиходов. — Старая метафора.

— Метафора? Чёрта с два! Я за ними давно наблюдаю. — Мик оживился, словно выпускник мехмата при котором случайно заговорили о компьютерах, он выпрямил спину и энергично разлил водку.

— У них ведь всё по-другому! Разницы в физиологии на пять копеек, а чуть копнёшь глубже — это же другой мир! Никакой капитан Кусто со всеми своими одиссеями ни черта не разберёт. Выпьем!

Обиходов послушно опрокинул рюмку в рот.

— Возьмём, к примеру, мировую историю, — продолжил Мик. — Сколько бед из-за них произошло, сколько крови пролилось. Подумать страшно! Троянскую войну помнишь?

— Смутно, — признался Обиходов.

— Если бы троянцы похитили не Елену, а, скажем, какого-нибудь паренька, стали бы эти ахейцы тогда огород городить, посылать огромный флотище за моря, двадцать лет осаждать Трою, недоедая, недосыпая. А этот дешёвый трюк с конём? Как глупо всё закончилось! А Пушкин Александр Сергеевич, наш национальный гений! — воскликнул Мик, указывая на фотографию Блока, висевшую на Обиходовской кухне. — Пушкина, Жорж, я им простить не могу. «Защищал честь жены!» Ребята! Кто установил эти правила?

Обиходов хотел что-то возразить, но Мик замахал на него руками.

— Это еще ерунда, это всё лежит на поверхности. Настоящая трагедия сокрыта вот здесь, — Мик ткнул указательным пальцем в покрытый газетой стол, — за мягкой обивкой семейных гнёздышек. Ты представить себе не можешь, сколько народу загублено по-тихому, на бытовом, так сказать, уровне. Сколько гениев и героев недополучило человечество из-за нелепой необходимости быть дома не позже восьми, иначе эта принцесса может отравить жизнь на неделю вперёд.

Далеко за примерами ходить не надо. Вот он, живой пример, сидит перед тобой. — Чтобы Обиходову был лучше виден живой пример, Мик пододвинулся к нему вплотную. — Помнишь Славку Чернова? Помнишь, как мы с ним на третьем курсе реферат готовили вдвоём. До двух ночи просиживали! Философствовали! В самый корень зрили. А суженная моя каждый раз тогда: «Опять нажрался, опять со своим Черновым!» Истерика до утра. Славка теперь кандидат наук, без пяти минут доктор. А я где? Что ты молчишь!

— Ну, — вздохнул Обиходов, отодвигаясь, — в чём-то я с тобой согласиться не могу, но в целом пафос мне понятен.

— То-то! — Мик вытер со лба испарину и разлил водку. — А кстати, знаешь, как мой дедушка называл мою бабушку?

— Как?

— «Подосланная»! Ты, говорит, Мария, точно подосланная! Деревенский, заметь, мужик, в уфологии ни сном, ни духом. Из аномальных явлений только кикимор знал и леших. И то понаслышке. В виде фольклора.

Мик перешел на заговорщический шепот.

— Ты присмотрись к ним внимательнее. Каждый жест выверен и просчитан. Прежде чем вздохнуть, или охнуть, или просто поднять руку, они думают, как это будет смотреться со стороны. Тебе ничего это не напоминает? Нет? Так ведут себя на чужой территории, парень! Их всех подослали на наши головы тёмные силы. Оттуда! — Мик многозначительно указал куском колбасы в потолок. — А знаешь, зачем?

— Зачем?

— Затем, чтобы мы не смогли совершить Прорыв! — Мик сделал многозначительную паузу. — Чтобы мы так и прозябали, ныкая по сотне с зарплаты, изводили друг друга на дуэлях, да кружили по околоземной орбите, как пони в зоопарке. Понял теперь?

Обиходов кивнул.

— Но, слава Богу, есть люди… — порядком захмелевший Мик похлопал Обиходова по плечу. — Мы с тобой, брат, по орбите тупо кружить не будем, и щи из тюбиков хряпать мы тоже не будем!

— Определённо!

— Мы объявим им всем войну! Великий крестовый поход на инопланетян! На этих кровожадных раскрашенных пришельцев с накладными ногтями. Ты и я, мы вдвоем против них. Спиной к спине! Как Жеглов и Шарапов, как Зигмунд и Ганзелка! Будем обольстительны, неотразимы, коварны и беспощадны. В белых костюмах и мягких шляпах. Мы им покажем! Ужо вам! — Мик погрозил кулаком потолку.

Космические силы ответили на угрозу мелодичной трелью. Обиходов долго соображал, что бы это могло быть, пока, наконец, не понял, что это звонил телефон.

— Георгий, это ты? Мой у тебя? — строго спросили космические силы голосом Татьяны, жены Мика.

— Допустим. — Обиходов с трудом ворочал отяжелевшим от водки языком.

— Пьёте? — впрочем, это был не вопрос, а утверждение:

— Пьёте!

— Обижаешь! — возмутился Обиходов.

— Ну и как там он?

— Кто?

— Кто-кто! Благоверный мой! Про израильтян с палестинцами говорил?

— Говорил.

— А про инопланетян?

— Говорил.

— А про Пушкина?

— Вкратце. В основном, про троянцев и про щи из тюбика, — вспомнив о щах из тюбика, Обиходов почувствовал сильный рвотный позыв.

— Это скоро закончится, — заключили космические силы. — Значит так, Георгий, никаких глупостей. Быстро ложитесь спать. А утром передай этому деятелю, чтобы не вздумал являться на работу в таком виде. Пусть едет домой, я его тут приведу в порядок. Ты понял меня?

— Будет сделано.

— Ну вот и хорошо, — удовлетворились силы и дали отбой.

Обиходов сидел с трубкой в руках, сосредоточенно слушая короткие гудки. Мик спал, уронив голову на стол.

— А если это любовь? — вслух произнес Обиходов, обращаясь в черную пустоту за окном. — Что вы на это скажете?

Он сгреб телефон в охапку и набрал номер. Долго никто не отвечал. После восьмого или десятого гудка в трубке раздался знакомый заспанный голос. Ее голос.

— Алло?

Обиходов молчал.

— Алло, вас не слышно.

Обиходов закрыл лицо рукой.

— Кто это? — спросил голос встревожено.

Обиходов не ответил.

В трубке раздались короткие гудки. Обиходов положил трубку рядом с аппаратом.

— Что ж такое? — он налил себе водки. — Вы неудачник, сударь мой. Бездарный неудачник и пошляк. Ваш удел — небесная милиция, подосланные бабушки и ответственные секретарши. Так получается? Ну, нет! — Обиходов резко встал из-за стола. Жалобно звякнула посуда. Мик замычал во сне.

— Темные силы, говоришь, — Обиходов направился в ванную и опустил голову под струю холодной воды.

— Темные силы… — он сел за рабочий стол и достал чистый лист бумаги. — Я покажу вам темные силы.

Сильно налегая на ручку, чуть ли не разрывая бумагу, он начал быстро писать.

«Что мы имеем: Рыков, капитан милиции, убит при исполнении, хотел разведать каналы сбыта наркотиков и вляпался в какую-то чертовщину, мешает спокойно спать честным людям…»

«Как-то скучно, — подумал Обиходов, — каналы сбыта наркотиков… Слишком банально. Что-нибудь поинтереснее… Золото-брильянты? — Обиходов задумчиво посмотрел по сторонам. Взгляд его скользнул по голой стене с пятном на обоях от изъятой бывшей женой фотографии. — Картину? Тоже избито. Мебель? Нет. — Он осмотрел стол перед собой, кипы бумаг, книг и письменных принадлежностей, сваленных в беспорядке. — Ручку? Письменный прибор? Письменный прибор Пушкина, которым он писал „Евгения Онегина“! — Обиходов поморщился: — При чем здесь Пушкин… Ладно, не будем зацикливаться. Поехали дальше».

«Некто Вася» — продолжил он писать в столбик. — Просто пацан, как охарактеризовал его Дудкин. Интересен только тем, что именно ему и снится Рыков. Эти сны нужно будет подать поярче и повкуснее. Что обычно видит во сне малолетний бездельник? Экскурсию в женскую душевую, поцелуй Наташи Королевой, а тут вдруг окровавленный капитан милиции с дымящейся дырой в голове. Или, наоборот, при полном параде, отутюженный, облитый «Шипром»: «Я из небесной милиции. Пройдемте, гражданин» Тут надо подумать. Дальше, «Лена». Библиотекарша. Интересная брюнетка с внешностью Жюльет Бинош. Или Сандры Баллок. Умная, сексуальная, уверенная в себе. Почему же она тогда просто библиотекарша? Не порядок! Такая женщина может быть только возлюбленной главного героя, то есть Рыкова. Хотя нет, слишком по- американски, пусть остается библиотекаршей. С внешностью Татьяны Веденеевой. Так, с хорошими парнями все понятно.

Обиходов разделил лист жирной чертой на две половины.

— Хотя, нет, — спохватился он. — Есть еще лучший друг, страдающий алкоголизмом. Варфоломеев, или как там его. Он у нас герой-любовник. Хорош, ничего не скажешь.

— Переходим к плохим парням. — Обиходов потер руки. — Кто у нас тут? «Барзеев». Преуспевающий подонок. Негодяй с приятными манерами и внешностью записного серцееда. Умный, сексуальный, уверенный в себе. Прямо, как я, — усмехнулся Обиходов. — Может, все-таки, закрутить роман между Барзеевым и Леной? Красавица и Чудовище. Свинарка и Пастух. Нет, не то… Как-то вяло получается. Вася, Вася… Кто такой этот Вася? Он должен участвовать во всем по-активней. И не быть очень уж положительным. Слишком много положительных героев. Это выглядит подозрительным и неправдоподобным. Один, ну от силы два. Рыков, Лена, Варфоломеев и хватит. А Вася… Вася пусть тоже будет бандитом. Молодым, дерзким, напористым, абсолютно безжалостным. Ему снится Рыков. Действует ему на психику… Такой у Рыкова метод — взрывать преступность изнутри. Находить слабое звено и рвать его. Вася и есть слабое звено. Никакой он не дерзкий и не напористый. Бандитом стал случайно. Рыков превращает его в своего союзника. Вот так! Конец первой серии.

— Ты чего, Жорж? — услышал он за спиной голос Мика. — Что это ты тут делаешь? — Проснувшийся Мик с трудом удерживался на ногах.

— Работаю, — коротко ответил Обиходов.

— Уважаю, — выдохнул Мик и обессилено навалился на дверной косяк. — А у нас водки больше нет?

— Посмотри на кухне.

— Я уже посмотрел. Там нет.

— Значит, нет, — сказал Обиходов, не оборачиваясь.

— Знаешь, — сказал Мик после продолжительного сопения, свидетельствующего о работе мысли. — Я, наверное, домой поеду… Моя, наверное, с ума там сходит.

— Уже не сходит, она сюда звонила.

— Ты ей сказал, что я у тебя? — ужаснулся Мик.

— А что я должен был сказать? В следующий раз оставляй записку прежде, чем отрубиться.

— Да я не в том смысле… — с трудом вымолвил Мик. — В смысле, я без претензий. Она у меня вот где, — он попытался показать сжатый кулак, но чуть не потерял равновесие. — В смысле, жена эта… Но лучше я поеду.

— Куда ты такой поедешь? — попробовал урезонить друга Обиходов. — Спать ложись!

— Нет, поеду, — упрямо сказал Мик, но, однако, не тронулся с места.

— Послушай, — сказал Обиходов. — Нужна твоя помощь. Назови какую-нибудь ценную вещь, ради которой стоит лезть на рожон.

— Родина, — не раздумывая ответил Мик.

— Вещь, балда, вещь! Которую, например, можно положить в чемодан или в портфель. И желательно, чтобы она была уникальной.

— А, ты в этом смысле… — Мик, громко сопя, почесал затылок. — Бриллиант Магараджа!

— Какой бриллиант?

— Магараджа! Я книжку читал, давно, еще в школе, пионеры нашли этот бриллиант в каком-то подвале, потом еще от шпионов долго отбивались, ну и, в конце концов, сдали его государству. На деньги от этого бриллианта потом новый Дом пионеров построили. Я еще тогда подумал: «Вот, придурки, на кой им дался этот Дом пионеров? Хотя бы по мопеду себе отбоярили» Вот ради такого бриллианта я бы полез на рожон. Или вот! — Мик оживился. — Еще лучше! Сокровища Трои. Клад царя Приама.

— Вы все сговорились что ли? Дался вам этот царь Приам! — вскричал Обиходов.

— Так сейчас же выставка проходит в Пушкинском музее, — оправдываясь, произнес Мик. — «Золото Трои». Моя в прошлую субботу меня потащила. Там этого золота, скажу я тебе, немерено. Хотя лично мне больше понравился каменный топор.

«Вот и этот тоже, видать, на выставку сходил, — Обиходов с ненавистью вспомнил автора злополучного письма. — Хотя, история красивая… В меру мелодраматичная».

Он даже написал «царь Приам» на листке. Однако тут же вспомнил кислую физиономию Главного редактора и его фразу: «Только смотрите, чтобы вас опять не занесло!» и пририсовал рядом знак вопроса.

 

3. «Мир Сенсаций».

11.10.1999

«Небесная милиция» Эпизод 2

Капитан Рыков почувствовал резкий запах нашатыря и открыл глаза. Туманная пелена рассеялась не сразу. Какое-то время он видел перед собой лишь тёмные и светлые пятна. Сильно болел затылок. Пятна превратились в две человеческие фигуры. В одной из фигур он узнал Карлушу. Карлуша склонился над Рыковым и заглядывал ему в глаза, держа наготове бутыль с нашатырём. За его спиной стоял Барзеев.

Рыков застонал и попробовал пошевелить затекшими руками. Они были накрепко привязаны к спинке стула.

— Очнулся, — без тени эмоций произнес Карлуша и отошёл в сторону.

Барзеев насмешливо осмотрел связанного Рыкова.

— Ну и пиджачок у тебя, приятель! Это на Петровке такие выдают? Прямо как у поселковой рок-звезды. Может ты нам споёшь чего-нибудь?

Барзеев осклабился, показав ровные белые зубы.

— Спой, цветик! «Наша служба и опасна и трудна…» Ну?

— Пошёл ты… — проговорил Рыков, с трудом разлепив губы.

— Ну вот… — разочарованно вздохнул Барзеев.

— Постой, постой! — воскликнул он, всмотревшись в лицо. — А ведь я тебя знаю! Ты Рыков! Точно! Капитан Рыков. Только без усов. Какая встреча! — Барзеев всплеснул руками. — Ты зачем усы сбрил, Рыков? И подстригся, смотри-ка. И пиджак. Это конспирация, да? Толково, толково. — покачал головой Барзеев. — Да только Денисенко-то мне твою карточку показывал. Ты уже внесён в компьютер. — Барзеев красноречиво постучал согнутым пальцем по своему гладкому лбу. — С усами ты или без.

— Спасибо, Карл Манфредович, ступайте, — сказал он тихо стоявшему у стены лысому. — Позже ещё понадобитесь.

Лысый молча кивнул и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Рыков быстро осмотрелся. Он находился в маленькой душной комнатке с низким потолком. Рядом со стулом, к которому привязали Рыкова, стоял убогий конторский стол, на стене висел трёхгодичной давности календарь и выцветший красный вымпел «Победителю Соцсоревнования».

Барзеев взял из угла комнаты стул. Поставил его перед Рыковым и сел, заложив ногу на ногу. Достал сигареты, звонко щёлкнул золотой зажигалкой, поиграл ею в ладони.

— Рыков! — сказал он, пуская вверх струйку дыма. — Тебя же отстранили! Денисенко сказал, что отстранил тебя от оперативной работы. После той истории с таможенным складом. Некрасиво тогда получилось. Разнесли склад к ядрене фене. Законопослушная фирма понесла убытки. А товар-то не нашёлся. Кто-то вывез уже товар-то. Все свидетели в отказ ушли. Где дело? Нет дела! Нехорошо. — Барзеев сокрушённо покачал головой. — И на кого же ты теперь работаешь? А? Денисенко сидит на своём месте крепко. Как никогда. Если бы его попытались обойти, я бы первый узнал. На нашего брата, предпринимателя, ты работать не пойдешь.

Барзеев задумчиво нахмурился.

— Это ты что же, сам что ли? Один? Как Грязный Гарри, да?

Рыков смотрел на разглагольствующего Барзеева с презрительной усмешкой и молчал.

— Ты меня удивил, Рыков, удивил. Такое я, можно сказать, впервые вижу. Грязный Гарри в пиджаке с серебряными блёстками. И где?! Здесь! Здесь! — Барзеев обвёл рукой сиротскую комнатушку. — Это большая честь для нас, большая честь.

— Мразь, — негромко, но отчётливо сказал Рыков.

— Что? — не понял Барзеев. — А, ты в этом смысле… Не нравлюсь я тебе, да? А почему, интересно? Что ты имеешь против меня лично? Я что, у тебя жену увёл? Или коз на твой огород запустил? — Барзеев смотрел прямо в глаза. — Я обычный предприниматель. Там наверху у меня культурное заведение. А год назад, между прочим, столовая-тошниловка располагалась, в которой гастрит от одного запаха получить можно было. А теперь всё на высшем уровне. Люди отдыхают и веселятся. Что ж плохого? Может ты мне завидуешь, Рыков? Я, такой сякой, моложе тебя, а уже получил от жизни столько, сколько тебе и в радужных снах не снилось. Выгляжу хорошо, женщины меня любят. Завидуешь, а? Есть немного?

— Ты мразь, — повторил Рыков.

— Ага, — сказал насмешливо Барзеев. — Я — мразь, а ты — Белоснежка. Я — плохой, ты — хороший. Что ж, давай поиграем в эту игру, — он закурил вторую сигарету. — Порассуждаем о Добре и Зле… Ведь если ты мне не завидуешь, если ты не зарабатываешь очередную звёздочку, денег вам там никогда не платили, значит, остаётся только это. Добро и Зло. Ты — Добро, а я — Зло.

Барзеев выдержал театральную паузу.

— А в чём разница? — спросил он. — Где граница? Ты милиционер, а я бандит? Ерунда! Посмотри, везде одни и те же люди. Это как две футбольные команды. «Спартак»-«Динамо». Ты «Динамо», я «Спартак».. Завтра мне заплатили, и я в «Динамо», послезавтра опять в «Спартаке». Одни и те же лица, одни и те же разговоры. «Динамо» лучше? Может быть… А многим нравится «Спартак».

Что ещё? Мы плохие, жестокие, людей убиваем. А вы? Ты зачем тогда кладовщика избил? Он-то как раз меньше всех виноват был. Да и кому судить, виноват не виноват… Нет, Рыков, на философию ты меня не возьмёшь. Если вот это всё, — он показал глазами наверх, туда, где ухала музыка, — если вот это всё так здорово выглядит, так вкусно пахнет и так мне нравится, так почему бы мне и не назвать это Добром, моим персональным Добром. А, Рыков? Что скажешь?

Рыков молчал.

— Скажи что-нибудь! Сдохнешь ведь сейчас! — прошипел Барзеев. Глаза его вдруг остекленели. На скулах заходили желваки.

Рыков молчал.

Барзеев бросил окурок на пол, размазал его ногой. Он закрыл глаза, выдохнул, затем вновь открыл глаза и улыбнулся холодной вампирской улыбкой.

— Прощай, Рыков. Прости, коли что не так.

Капитан ответил ругательством, коротким и дерзким, как гудок уходящего под воду, подбитого, но не сдавшегося эсминца.

Через какое-то время в комнату бесшумно вошёл лысый Карл. В полусогнутой руке он держал наполненный шприц с висящей на игле сверкающей каплей. Карл смотрел на Рыкова рыбьими глазами и морщился, как от боли в животе.

Рыков почувствовал слабый укол в плечо, потом лёгкое онемение. Карл вводил жидкость медленно. Когда шприц опустел, он аккуратно вытащил иглу, отступил на два шага и стал наблюдать.

Стены комнаты вздрогнули и тронулись с места, словно кто-то запустил карусель. Всё вокруг озарилось ослепительно белым светом. Мебель, стены, лысый Карл растворились в нём без остатка. Раскручиваясь всё быстрее, сияние сузилось до одной обжигающе яркой точки. Раздался звук лопнувшей струны и точка погасла.

Рыков открыл глаза и увидел у себя над головой чёрное небо, усеянное звёздами. Небо было очень близким, казалось, стоит немного приподняться и можно было дотронуться до Большой Медведицы или провести рукой по Млечному Пути. Пахло жаренными семечками.

Рыков с удивлением обнаружил, что сидит на жестком деревянном кресле. Он посмотрел по сторонам и увидел ряды таких же кресел с поднятыми сидениями. Ряды спускались пологим амфитеатром вниз, где горела спрятанная лампочка, скупо освещавшая низкую кафедру. Рыкову показалось, что он уже был здесь однажды. И не один раз. Всё это было знакомо ему. Знакомо, как вкус жаренных семечек, как вид разбитой коленки, наспех смазанной зелёнкой… десять копеек, зажатые в потной ладони, синенький билетик…

«Планетарий!» — мелькнула в голове оглушительная догадка. Старый Планетарий в городе Колюжном, переделанный из старой церкви. Десятилетним пацаном Рыков часто ходил сюда по выходным. Конечно же! Это ненастоящее небо, сжавшееся до размеров церковного свода, эта кафедра, изрезанные хулиганами кресла. И дверь! В стене была еле заметная дверь. Перед сеансом она открывалась и появлялся маленький сморщенный старик, с грушеобразным носом и всклокоченной седой шевелюрой. Даже в самую страшную жару он был одет в толстую вязанную кофту и шерстяные брюки, перехваченные ремешком под самой грудью. Это был лектор, его звали Самуил Михайлович Вайнштейн. От него всегда пахло чесноком, да так, что это чувствовалось в первых трёх рядах. Рассказывал Вайнштейн интересно. Он с лёгкостью запускал по небу большие и малые светила, устраивал затмения, парады планет, вспышки сверхновых звёзд, которые будили спящих и смущали целующуюся в темноте молодежь. Закончив лекцию, он опять таинственно исчезал за еле заметной дверью в стене. Десятилетнему Рыкову очень хотелось знать, что находится за этой дверью. Он специально садился поближе, выжидал момент когда она откроется, вытягивал шею, пытаясь заглянуть вовнутрь, но всё напрасно. Тщедушному старику достаточно было небольшой щели, он быстро проскальзывал в неё и сразу же закрывал дверь.

«Но как? Откуда? Почему?» — пронёсшийся в сознании вихрь вопросов разметал детские воспоминания.

Затылок уже не болел, голова гудела, как при лёгком похмелье. Рыков сидел в деревянном кресле под превращённым в наглядное пособие звёздным потолком. Он лихорадочно пытался восстановить в памяти события, предшевствовавшие его попаданию в колюжновский Планетарий. Он помнил лицо Карлуши, помнил чувство онемения в плече, потом всё поплыло перед глазами. «Я умер!» — подумал Рыков. — «Это смерть! Но при чём здесь Планетарий!?»

Вдруг внизу раздался шорох. В стене слева от кафедры, там где располагалась загадочная дверь, образовалась светящаяся щель, в неё резво проскользнула маленькая фигурка. Щель исчезла, а над кафедрой выросла седая всклокоченная голова. Рыков узнал Вайнштейна.

— Молодой человек! — раздался высокий стариковский фальцет.

Рыков ещё раз торопливо оглядел зал. Он был единственным посетителем.

— Вы! Вы! — сказал Вайнштейн. — Подойдите, пожалуйста, сюда!

Первое, что пришло в голову Рыкову после этих слов: «Бежать! Пробиваться к выходу! Отбиваться, кусаться, пинаться! Избавиться от этой чертовщины во что бы то ни стало!», но он понял, что не сможет ничего этого сделать. Ноги и руки стали мягкими, словно сделанными из ваты.

Придержав сиденье, чтоб не грохнуло, Рыков медленно встал и начал пробираться по узкому проходу. Он подошёл к кафедре, с неловкой почтительностью кивнул головой и сказал:

— Здравствуйте, Самуил Михайлович!

— Здравствуйте, — строго ответил старик. За прошедшие двадцать с лишним лет он совершенно не изменился. На Рыкова накатила пряная волна чесночного запаха.

— Следуйте, пожалуйста, за мной, — сказал лектор и направился к двери в стене.

— Самуил Михайлович, может вы… — начал Рыков.

— Сюда, пожалуйста, — перебил его старик, он отворил дверь и встал, приглашая Рыкова пройти первым.

Рыков оказался в длинном ярко освещённом коридоре с рядами белых немых дверей по обе стороны.

— Дальше, дальше. Смелее! — направлял лектор, шаркая ногами за его спиной.

Коридор оказался необычайно длинным. Ряды дверей смыкались на горизонте. Вайнштейна мучила одышка. Два раза они останавливались, чтобы он мог перевести дух.

— Уф! Вот! — услышал, наконец, Рыков. — Следующая дверь направо.

— Вам сюда. — сказал старик, держась за бок. — Уф! Идите один. Не бойтесь, ничего страшного нет.

Рыков взялся за холодную дверную ручку и взглянул на лектора.

— До свидания, Самуил Михайлович.

Лектор не ответил, лишь молча кивнул и махнул рукой.

Рыков открыл дверь и оказался в большом зале, наполненном людьми. Рядами стояли конторские столы с компьютерами, трезвонили телефоны, на стенах висели схемы и графики. Это напоминало операционный зал в большом банке в разгар рабочего дня. Служащие были поглощены кропотливой учрежденческой суетой. Просматривали бумаги, писали, говорили по телефону, переходили от стола к столу, кто-то у кого-то что-то выспрашивал, кто-то кому-то что-то объяснял. Будничная рабочая обстановка, лишь усилила отчаяние Рыкова. Он гораздо спокойнее воспринял бы чертей с трезубцами, кипящие котлы с торчащими головами грешников. Но банк! Обычную контору!

«Я сошёл с ума!» — подумал Рыков. Колени его задрожали. Липкий ужас сковал тело.

В эту минуту он заметил, как к нему направляется молодой парень в джинсах и кожаной куртке.

— Уау! Где-то вечеринка? — весело спросил парень, кивая на серебристый рыковский пиджак. В каком-то дальнем, ещё не парализованном страхом углу сознания, Рыков в сотый раз проклял себя за это несчастное пижонское одеяние, которое он одолжил на один вечер у мужа сестры.

— Анатолий, — представился парень, крепко пожимая безжизненную рыковскую руку.

— Пошли, провожу тебя к капитану Баранову. Он введёт в курс дела.

Анатолий стремительно развернулся и пружинистой походкой направился через зал. Рыкову показалось, что Анатолий специально шёл очень быстро, чтобы избежать лишних расспросов.

Угол зала был забран перегородкой из пластика так, что получилась отдельная изолированная комната. На двери её висела скромная табличка «Начальник отдела. Капитан Баранов».

— Подожди-ка! — сказал Анатолий и скрылся за дверью. Через минуту он появился, подмигнул Рыкову и сказал:

— Ступай! Смотри аккуратнее там, старик не в духе!

Капитан Баранов оказался полным мужчиной лет пятидесяти, в больших роговых очках, из-за которых грозно сверкали маленькие глазки, и с гладко расчёсанными на пробор седыми волосами. Ухоженная седина, маленький крючковатый нос, очки и массивный второй подбородок делали его похожим на старого злобного филина.

Когда Рыков вошёл в кабинет, капитан Баранов первым делом внимательно посмотрел на его пиджак, но ничего не сказал.

Он указал рукой на стул и открыл, лежащую перед ним на столе папку. Рыков заметил как, на одной из страниц мелькнула его фотография.

— Ты, значит, Рыков, — сказал капитан Баранов, бегло просматривая бумаги. — Армия… Десять лет службы в уголовном розыске… Награды… Причина смерти — инъекция циклозона. Что это за циклозон такой? — спросил он, обращаясь к самому себе. — Что-то новое придумали. Ну, да ладно! — он резко отодвинул папку. — В общих чертах мне всё ясно!

— Всё ясно? — взорвался Рыков. — Мне ни хрена не ясно! Что здесь, чёрт возьми, происходит?

— Не горячись, капитан, — резко осадил его Баранов. — Прежде всего, ты снова на службе. И главный здесь — я! Поэтому, я говорю — ты молчишь, я закончил — ты задаёшь вопросы. Понятно это?

Рыков хмыкнул, но возражать не стал.

Баранов откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Второй подбородок прикрыл шею, как окладистая борода.

— Хочу тебя огорчить, Рыков, ты не в раю! Здесь нет ангелов с крылышками. Вообще, покойник ты или нет, это ты сам решай. Я не доктор и не философ, у меня нет времени на всю эту дребедень.

Баранов достал из кармана пачку сигарет и положил перед собой.

— После того, как какие-то ублюдки вкачали тебе в кровь эту гадость, ты, Рыков, перестал быть объектом материального мира. Это факт. Отныне твоя стихия — подсознание. А заниматься ты будешь тем же, чем занимался до… — Баранов не стал называть до чего. — Будешь вести нормальную оперативную работу, бороться со всякой нечистью, но только в подсознании людей. Это понятно?

Рыков отрицательно мотнул головой.

— Сны, Рыков, сны! — сверкнул глазами Баранов. — Подсознание значит сны.

Рыков недоверчиво посмотрел на Баранова. Смутно он начинал подозревать чудовищную инсценировку.

— Ты в своей жизни, капитан, когда-нибудь видел сны? — спросил Баранов, раздосадованный рыковской несообразительностью. — Видел? Замечательно! А среди твоих снов встречались такие, которые не были связаны с реальными событиями твоей жизни. Какие-нибудь невесть откуда взявшиеся персонажи, какие-нибудь странные, словно придуманные кем-то другим, сюжеты. Было такое?

Подумав немного, Рыков кивнул утвердительно.

— Ну слава Богу! — облегчённо вздохнул Баранов. — Так вот, отныне ты будешь таким вот невесть откуда взявшимся персонажем чьих-то снов. И ты должен будешь защищать реально существующих людей от воздействия всякой мерзости на их подсознание, на их сны. Куришь?

— Нет, — сказал Рыков.

— Правильно. — сказал Баранов. — Я вот, бросаю, понимаешь…

Он спрятал пачку обратно в карман и продолжил.

— Сны, Рыков, это личное дело. Мы вмешиваемся лишь в особых случаях, когда у нас есть достоверная информация о воздействии на подсознание определённого человека со стороны неких внешних сил. Я говорю «некие внешние силы», потому что не хочу сбивать тебя с толку разными философскими категориями. Научные термины — это не наше с тобой дело, Рыков. Мы на службе, у нас полно работы. Для тебя всё будет как прежде, ты хороший парень, который изводит плохих парней. Но только в снах. Понятно это?

— Понятно! — Рыков резко поднялся со стула. — Сны, подсознание, хорошие парни, плохие парни. Чушь собачья! Меня же накачали наркотиком. Это галлюцинация! Я сам сплю!

Рыков решительно направился к выходу.

— Подожди! — задержал его Баранов. Он тоже поднялся из-за стола и подошёл к установленному в углу кофейному аппарату. Не спеша, налил дымящийся кофе в пластиковый стаканчик без ручки. Взял его пальцами за верхнюю кромку, приблизился к Рыкову, молча посмотрел на него сквозь толстые очки и вдруг резко сказал:

— Держи!

Рыков, не задумываясь, схватил стаканчик и тут же взвыл, обжегшись о тонкие пластиковые стенки.

— Вот видишь! — сказал Баранов, ставя стаканчик на стол. — Ты чувствуешь боль. Значит, это не галлюцинация. Если ты откроешь ту дверь, к которой тебя подвёл Вайнштейн, ты не увидишь ничего, даже коридора. Это понятно?

Рыков молчал, потирая обожжённые пальцы.

— Садись! — сказал Баранов. — Времени у нас на разглагольствования нету. Кстати, кофе можешь выпить.

Баранов вернулся на своё место.

— Итак, работа простая. У тебя будет подопечный, реально существующий человек. Ты будешь ему время от времени сниться и следить за порядком в его снах.

Баранов вынул из ящика стола ещё одну папку, раскрыл её, достал небольшую фотографию и протянул Рыкову.

— Вот твой первый подопечный.

«Чёрт с ним! — подумал Рыков. — Пусть пока всё идёт как идёт. Если дёрнется — опрокину стол и буду пробиваться к выходу.» Он взял фотографию.

С любительского снимка на Рыкова смотрело ухмыляющееся лицо чернокожего подростка лет пятнадцати.

— Это что, негр? — изумился Рыков.

— Василий Гуляев, — спокойно ответил Баранов. — По паспорту русский. Мама русская. Отец, по неподтверждённым данным, из Нигерии. Исчез, даже не взглянув на ребёнка. Студенческая история… Отчество у пацана Васильевич. Проживает в Москве на Сухаревке, вместе с матерью и младшей сестрой. У сестры отец был белый, однако тоже исчез в неизвестном направлении.

Парень умный, способный, но подвержен всяческим влияниям. Если мы сейчас его упустим, из него очень скоро может получится талантливый правонарушитель, большая головная боль для твоих товарищей с Петровки. Короче, придётся поработать, Рыков. Понятно это?

Рыков разглядывал фотографию с таким видом, словно у него внезапно разболелся зуб.

— А кого-нибудь другого нельзя? — спросил он. — Честно говоря, у меня с подростками не очень… Тем более чёрный.

Рыков вполне серьёзно считал, что всех мальчиков с десяти до шестнадцати лет нужно помещать в специальные интернаты, типа суворовских или кадетских училищ. Водить их строем и изнурять физической подготовкой. Он пришёл к такому выводу за десять лет работы в органах, ежедневно сталкиваясь с такими вот ухмыляющимися физиономиями и уже ничего не могло заставить его переменить это мнение. И по поводу различных рас у Рыкова были особые суждения, из тех, о которых не стоит распространяться в незнакомой компании, но отказываться от которых Рыков тоже не собирался.

— Кого-нибудь другого нельзя! — капитанские очки грозно сверкнули. — У нас здесь не брачная контора, Рыков! Получил задание — выполняй. Понятно это?

Барановская строгость немного успокоила Рыкова.

«Ладно, — подумал он. — Посмотрим, что это за цирк».

— Могу я ознакомиться с материалами о подопечном? — спросил Рыков.

— Нет, — ответил Баранов. — Пока только фотография. В первый свой выход никаких активных действий не предпринимай. Осмотрись, оцени обстановку. Любая дополнительная информация может только помешать.

Рыков ещё раз внимательно посмотрел на фото, спрятал его в нагрудный карман и поднялся со стула.

— Сделаем.

— И ещё одно! — остановил его Баранов. — Не вздумай возомнить себя всемогущим или бессмертным или пуленепробиваемым. Некоторые считают, если их прикончили один раз, то они могут смело лезть на рожон. Ничего подобного! Вспомни стаканчик кофе! Сейчас ты более уязвим, чем когда-либо. Здесь ничего нельзя предугадать. Логика, законы физики, причинно-следственная связь — всё это осталось по ту сторону. Будь внимателен и осторожен. Никто не знает куда ты попадёшь, если не убережёшь себя здесь. И попадёшь ли ты вообще куда-нибудь. Это понятно?

Рыков кивнул.

Баранов нажал кнопку селектора на столе.

— Анатолий! Рыков готов. Проводи его.

 

4

Как-то раз, ненастным днем в новый только что открывшийся магазин свадебного платья под названием «Марш Мендельсона» что на Мясницкой вошли трое мужчин. Своим видом вошедшие довольно сильно отличались от обычной клиентуры свадебных магазинов. В движениях их не было бестолковой суетливости, а в глазах — лихорадочного блеска, какой бывает у людей, готовящихся в торжественной обстановке прослушать означенный на вывеске марш. Менеджер торгового зала в первое мгновение подумала даже, что посетителям нужна рюмочная, которая еще совсем недавно бойко функционировала на этом самом месте. Такие казусы случались пока довольно часто. Народ не скоро забывает хоженые тропы, многих не смущает даже новая огромная вывеска и манекены в витринах. Хмурые личности нетвердо, но решительно ступают на дорогой бельгийский ковролин и громко требуют «Агдама».

Пока менеджер терялась в догадках троица спокойно и неторопливо разглядывала внутреннее убранство торговой точки. Коренастый мужчина с сединой в висках деловито ощупал ткань эксклюзивного итальянского смокинга. Второй, помоложе, в кожаной кепке, заинтересовался глубоко декольтированным женским платьем, надетым на пышногрудую пластмассовую невесту. Третий посетитель, худощавый рыжий парень, больше остальных подходящий по возрасту в рекруты к Гименею, не проявлял к свадебному ассортименту ни малейшего интереса, он только переминался с ноги на ногу и постоянно оглядывался в сторону выхода.

— Добрый день! Могу я вам чем-нибудь помочь? — менеджер торгового зала подошла к посетителям и улыбнулась. Улыбка называлась «Вежливость — прежде всего. Так меня научили».

— Это сколько же такой стоит? — поинтересовался коренастый, не выпуская из рук рукав смокинга.

— Это у нас выставочная модель, — менеджер мягко вернула рукав на место и заботливо разгладила, быстрым движением тонких пальчиков смахнув невидимую пылинку. — Если вы хотите подобрать что-нибудь для себя, я могу вам показать каталог…

— А это тоже выставочная? — спросил посетитель в кепке, кивая на декольте.

— Да, эта тоже, — менеджер обменялась взглядом с кассиршей, внимательно наблюдавшей за сценой из-за кассы, украшенной разноцветной надписью «Совет да любовь».

— Ясно… — сказал коренастый. — Красиво тут у вас. Молодцы.

Ответная улыбка труженицы торгового зала называлась «Спасибо, конечно. Выход у вас за спиной».

— А с хозяином можно поговорить? — неожиданно спросил коренастый.

Выщипанные ниточки бровей на лице менеджерши взметнулись вверх:

— Простите?

— С хозяином, — повторил коренастый, глядя на удивленную даму в упор. — Дело у нас к нему.

— А я не могу чем-то… — начала было менеджер, но коренастый прервал ее довольно грубо:

— Ты не можешь. Зови хозяина.

Дама возмущенно фыркнула, подошла к прилавку и сняла трубку с аппарата, сделанного в форме сердца:

— Олег Анатольевич, — пропела она. — Тут вас спрашивают… какие-то люди.

«Какие-то люди» было сказано с интонацией, которую сама дама считала совершено убийственной.

Хозяин появился довольно быстро. Им оказался грузный мужчина, с сильно пострадавшей от времени шевелюрой на голове, похожий на постаревшего и обрюзгшего купидона. Он внимательно оглядел посетителей и произнес:

— Чем могу?

— Хороший у вас магазин, Олег Анатольевич, — сказал коренастый и одобрительно покачал головой.

Хозяин ждал, что последует какое-то продолжение, но коренастый замолчал.

— Мне тоже нравиться, — сказал Олег Анатольевич. — И что?

— Ничего, — ухмыльнулся коренастый. — Просто хороший магазин.

— Что вам угодно? — Олег Анатольевич нетерпеливо взглянул на часы.

— О! Сразу видно — деловой человек! — произнес коренастый, обращаясь к приятелям. — Значит, разговор получится. Мы, Олег Анатольевич, из ООО «Плюс-минус», занимаемся вывозом мусора. Пришли, так сказать, предложить услуги.

— Какой еще мусор? Что за вздор? — удивился хозяин. — За вывоз мусора я плачу муниципальным службам.

— Ээ, Олег Анатольевич, — протянул коренастый. — Мусор мусору — рознь. Муниципальные службы вывозят свой мусор контейнерами, а мы… ну-ка покажи, — сказал он типу в кепке. Тот достал из пакета, который держал в руках, детское пластмассовое ведерко и выставил его на прилавок.

— А мы вывозим вот в этом, — сказал коренастый. — Раз в месяц. И всего за пятьсот долларов.

— Что?! — у хозяина магазина перехватило дыхание. Внимательно слушавшая разговор менеджерша снова громко фыркнула.

— Да вы не волнуйтесь так, Олег Анатольевич, — успокоил его коренастый. — Подпишем договор, все как полагается. Мы фирма солидная, не первый год работаем. Юрисконсультом у нас, знаете, кто? — коренастый сделал паузу. — Заморокин Иван Иваныч. Слыхали про такого?

Хозяин сразу сник. Личность юрисконсульта, похоже, была ему знакома.

— В этом районе мы всех обслуживаем, — продолжил коренастый. — Еще никто не жаловался. Договор уже отпечатан, в двух экземплярах, только вашей подписи не хватает.

Коренастый извлек из-за пазухи аккуратно сложенные листы, не спеша, разгладил и протянул хозяину.

В это время входная дверь распахнулась, и в магазин вошли еще два человека. Один из них, румяный здоровяк, с порога поприветствовал хозяина:

— Привет, Олег! Извини, задержался. Полтора часа в пробке парились.

Хозяин молча кивнул.

— Здравствуйте! — здоровяк с добродушным интересом посмотрел на трех работников загадочного ООО.

Коренастый нахмурился.

— Я не помешал? — деликатно справился здоровяк.

Хозяин сдержанно кашлянул в кулак:

— Вот, тут… люди пришли… от Ивана Заморокина. Предлагают заключить договор… на вывоз мусора. За пятьсот долларов в месяц.

— Что? — изумился здоровяк. — За пятьсот долларов? Это как же они его собираются вывозить, за пятьсот-то долларов?

— Вот в этом ведерке, — кивнул на прилавок Олег Анатольевич.

Здоровяк, ничего не понимая, уставился на детское ведерко.

— Они от Заморокина, — повторил хозяин. — Помнишь, я тебе рассказывал…

— Да гони их в шею! — воскликнул здоровяк, по-прежнему довольно добродушно.

— А ты что за хрен с горы? — надвинулся на здоровяка тип в кепке.

Здоровяк не тронулся с места, лишь по-бычьи наклонил голову.

— Это мой партнер, — торопливо вставил Олег Анатольевич.

На добродушном лице здоровяка появилась ухмылка, не предвещающая ничего хорошего.

— Сейчас… — произнес здоровяк. — Будет вам мусор. Игорек! — он обратился к приятелю, вместе с которым вошел в магазин. — Позови-ка водителя.

Игорек с готовностью кивнул и быстро скрылся за дверью. Через несколько секунд он появился в сопровождении огромного детины с монтировкой в руках.

Соотношение сил в торговом зале изменилось. Четыре здоровых мужика, монтировка, менеджерша и кассирша против трех «мусорщиков».

— Игорек и Коля — на дверях. Зинаида, звони в РУОП, — скомандовал здоровяк.

Коренастый и тип в кепке переглянулись. Рыжий парень, так и не проронивший ни слова, сунул руки в карманы куртки, и весь как-то странно напрягся.

Менеджерша взялась за телефонную трубку.

— Ну, смотрите, братцы… — зловеще покачал головой коренастый, будто бы ни к кому и не обращаясь. — Могут быть неприятности. С мусором шутки плохи…

— А причем здесь РУОП? — подал голос тип в кепке. — У них против нас ничего нету. Пришли заключать договор. Все по закону. Чуть что сразу РУОП…

— Мунуточку! — вмешался Олег Анатольевич. — Давайте покончим с этим делом миром. Вы передайте Ивану, что у нас еще пока… мало мусора. Можно даже сказать, вообще нету. Магазин еще только открылся… Недели не работаем… Вот как раскрутимся, тогда да, а пока нету…

— Да чего с ними разговаривать! — воскликнул здоровяк. — Сошка мелкая! Надаем по тыкве, да сдадим операм. — Он уже протянул руку, чтобы схватить коренастого за грудки. Но тут случилось нечто совершенно неожиданное.

Раздался хлопок, похожий на выстрел. Все разом оглянулись на рыжего парня. Он неподвижно стоял, зажмурившись, окутанный сизоватым облаком не то дыма, не то газа. В кармане его куртки зияла дыра с опаленными краями.

В торговом зале воцарилась звенящая тишина.

Парень открыл глаза, осторожно втянул ноздрями воздух, потом достал из пробитого кармана куртки маленький черный пистолет и посмотрел на него так, словно видел впервые.

При виде оружия кассирша в своем углу тихонечко завыла.

Парень медленно поднял голову и вдруг заорал:

— Всем оставаться на местах! Ограбление!

Он крепко сжал пистолет двумя руками и направил его сначала на коренастого, но, поймав совершенно обалдевший взгляд своего старшего товарища, быстро перевел на здоровяка.

— Не двигаться! — выкрикнул парень.

Все застыли на своих местах. Даже кассирша прекратила выть.

— Руки! — парень направил пистолет в голову здоровяка.

Тот мгновенно покрылся испариной и быстро поднял вверх дрожащие руки.

Парень перевел пистолет на хозяина.

— Дденьги… в кассе… — выдавил из себя Олег Анатольевич, и, не опуская рук, пальцем указал в сторону кассы.

Парень посмотрел на полуобморочную кассиршу, потом опять на хозяина.

— Это… не ограбление! — поправился парень, он переступил с ноги на ногу и добавил уже не так громко: — Будешь подписывать договор?

— Аа… конечно! Конечно! — с готовностью закивал головой Олег Анатольевич.

— А ты будешь? — парень перевел пистолет на здоровяка.

— Да, да… — быстро согласился здоровяк. На кончике его носа, повисла дрожащая капля пота.

Парень посмотрел на стоявших у входа Игорька и водителя.

— И мы, — ответил за двоих Игорек. — Мы тоже будем.

— Давай бумаги, — сказал парень коренастому.

Коренастый быстро выложил бумаги на прилавок и протянул хозяину авторучку. Олег Анатольевич, не опуская левой руки, правой поставил подпись на двух экземплярах.

— Печать нужна? — спросил он заискивающе.

— А как же! — строго ответил коренастый. — Не в бирюльки играем.

— Печать там, в офисе… — Олег Анатольевич показал за прилавок и снова поднял руки.

— Пошли в офис, — кивнул коренастый. — Заодно и первый взнос внесете. Согласно пункту три дробь один. Руки можно опустить. Спрячь пушку, — через плечо бросил он парню.

Тип в кепке осмотрел всех присутствующих повеселевшим взглядом и кивнул в сторону рыжего парня:

— Это у нас младшенький.

Через пару минут коренастый появился из офисной комнаты, пряча за пазуху продолговатый коричневый конверт.

— Ну, ребята, извиняйте, если что не так. До новых встреч в эфире, как говорится.

Коренастый и рыжий парень уже вышли на улицу, а тип в кепке задержался в дверях:

— Черт! — хлопнул он себя по лбу. — Чуть не забыл!

Он вернулся и забрал с прилавка пластмассовое ведерко.

— Вам оно все равно ни к чему, — сказал он, засовывая ведерко обратно в пакет. — А нам еще работать.

Через минуту трое «мусорщиков» уже ехали в черном «опеле» в сторону Лубянки.

— Ну ты, студент, даешь! «Не двигаться! Это ограбление!» — давился от смеха коренастый.

Рыжего парня, к которому обращался коренастый, звали Коля Инаков и студентом он, вообще говоря, не был. Фамилия коренастого была Капустин, а третьего «мусорщика», того, что в кепке, звали Воронков. Капустин и Воронков взяли Колю к себе в бригаду совсем недавно. Был он чей-то родственник, а может и просто с улицы. Кто-то из корешей Заморокина сказал, что парень толковый, проверенный. «Мусорщики» в подробности не вдавались. Лишний работник им никогда не помешает — территория большая и беспокойная. Так Коля стал «студентом». Поход в магазин свадебных принадлежностей был его боевым крещением.

— Новая совсем куртка, — сказал Коля с сожалением, разглядывая дыру в кармане. — Только три раза надел.

— Ты где этот пугач взял, гангстер? — спросил Капустин, не отрывая взгляда от дороги.

— На Измайловском рынке купил, — ответил Коля. — Продавец, сволочь, сказал, газом стреляет, нервно-паралитическим… Обманул, гад.

— Так всех и так парализовало! — захохотал Воронков. — И понервничали все. У меня до сих пор поджилки трясутся.

— Никакого там газа нет, — отмахнулся Коля. — Дым один. Сволочь! Шестьдесят долларов отдал.

— Ты ему спасибо скажи! Неизвестно, что бы было, если бы там газ оказался.

— Ты вот что, студент, — сказал Капустин. — В следующий раз пистолетик-то дома оставляй. Мы, как никак, юридическое лицо. Нам лишние неприятности ни к чему.

— А у меня разрешение есть! — возразил Коля.

При слове «разрешение» Воронков прыснул от смеха.

— Все равно оставляй! — строго сказал Капустин и, смягчившись, добавил. — А вообще, ты, конечно, молодец.

 

5

— Жорж, тут тебе еще письма, — ответственная секретарша Татьяна выложила на стол перед Обиходовым стопку конвертов. — Сто восемнадцать штук только за один день. Ты у нас, оказывается, звезда.

Татьяна грациозно двинула бюстом и поправила плотно облегающую бедра юбку:

— А говорил, на карьеру ему наплевать…

Обиходов взял письма, взвесил на руке и тут же отправил в стоящую рядом мусорную корзину.

— Ну-ну… — ничуть не удивившись, произнесла Татьяна. — Станешь знаменитостью, главное, нас не забудь, старых друзей…

Обиходов послал девушке воздушный поцелуй и ответственная секретарша, покачивая бедрами, удалилась.

На стуле подъехал Букин, сидящий в редакционном зале за соседним столом.

— Слушай, о чем они пишут? — спросил он.

— Кто? — не понял Обиходов.

— Да читатели эти, в письмах, о чем тебе пишут?

— Ах, это… — протянул Обиходов, не отрывая взгляда от экрана компьютера. — Да так, ерунду всякую… Кофеварки дармовые людям нужны, вот они и пишут.

— Я два года уже в этой газете работаю, и мне только одно письмо написали, — вздохнул Букин. — Одна маленькая девочка написала, как у нее пропала собака, думали, сдохла…

— Ты рассказывал уже, — оборвал его Обиходов.

— Мне одно письмо за два года, а тебе сто восемнадцать — в день. О чем они пишут? — не унимался Букин.

Обиходов глубоко вздохнул и закрыл ладонями лицо.

— О снах, — сказал он после паузы.

— Понимаю… — протянул Букин. — Понимаю… И что?

— Что?

— Что о снах? — Букин придвинулся на стуле поближе.

Обиходов понял, что так просто от него не отделаться.

— Пишут, что им снится небесная милиция.

— Всем?! — изумился Букин.

— Всем, — ответил Обиходов.

— И как ты это для себя объясняешь?

— А что тебя удивляет?

— Ну не может же всем сниться этот бред. Ну, один псих, ну, два… Но их же сотни!

— Сказано же тебе, народу нужны кофеварки! — Обиходов положил руки на клавиатуру и сделал вид, что собирается продолжить работу. Но Букин не отставал:

— Ты думаешь, дело в кофеварках? — произнес он с сомнением. Помолчав секунду, Букин оживился. — Нет, понятное дело, материал — просто блеск! Прямо в десятку! Это вы с Главным классно придумали, прямо как та трансляция по Герберту Уэллсу…

— Чего?

— Ну не помнишь, что ли? В тридцатых годах в Америке сделали радиопостановку по «Войне миров» Герберта Уэллса. Получилось как репортаж с места события. И народ клюнул! Люди подумали, что марсиане и вправду высаживаются на побережье. Паника поднялась, самоубийства даже были…

— Так то американцы… — вздохнул Обиходов. — Наши бы не поверили.

— Не скажи… — возразил Букин. — Эх, повезло тебе… Я два года уже тут корплю. Столько всего перелопатил… и не выстрелило. Нигде не выстрелило! Даже про подземный город в Раменках… Это же чисто моя разработка была. Главный не дал развернуться.

— Выстрелит еще… — успокоил коллегу Обиходов.

— Ты думаешь?

— Конечно, — равнодушно произнес Обиходов.

Букин, успокоенный, отъехал на свое место.

Обиходов продолжил было печатать, но рабочее настроение пропало. Вспомнились эти дурацкие письма. За две недели после выхода первого материала о «небесной милиции» он получил их больше двух тысяч штук. Читать прекратил примерно после пятидесятого. Везде было почти одно и то же. Людям сняться милиционеры самых разных чинов и званий и во сне учат их уму-разуму. Одного охранника из Южного Бутова какой-то подсознательный старший лейтенант заставил вернуть престарелой родственнице облигации выигрышного займа, которые тот, пользуясь неграмотностью старушки, собирался замылить. Сержант с нагрудным жетоном автоинспектора целый месяц снился работнику заправочной станции и так застыдил его за недоливы, что бедняга вынужден был уволиться. Теперь он работает кассиром в пункте обмена валюты и с ужасом ждет, кто приснится ему на этот раз. Одной школьнице усатый гражданин в штатском, похожий на Никиту Михалкова, пообещал каждую ночь признаваться в любви, если только она бросит баловаться таблетками… Несмотря на различия в деталях, все эти истории были удручающе похожи друг на друга. Прежде Обиходов был лучшего мнения о способностях населения к творчеству. Читатели же «Мира сенсаций», уцепившись за выигрышную тему, упорно не желали напрягать фантазию и придумывать что-нибудь новое.

Зазвонил телефон. Обиходов снял трубку.

— Жорж, тебя спрашивает какой-то Дудкин, — пропела Татьяна.

Обиходов попытался было что-то возразить, но секретарша опередила его: — Я сказала, что ты на месте. Он уже в сотый раз звонит. Не отвертишься.

— Давай, — вздохнул Обиходов.

— Алло! — прорвался на линию незнакомый раздраженный голос. — Алло! С кем я разговариваю?

— Обиходов слушает.

— Ах, Обиходов! Наконец-то я вас застал! Моя фамилия — Дудкин, Дудкин Теодор Леопольдович. А вы, Георгий… как по отчеству?

— Валерьевич. Но лучше просто, Георгий. Так короче.

— Короче?! — взвизгнул Дудкин. — Короче не получится! Я к вам две недели пытаюсь пробиться!

— Какое у вас дело ко мне, Теодор Леонидович? — холодно поинтересовался Обиходов.

— Леопольдович! Я — Теодор Леопольдович. Попрошу запомнить раз и навсегда!

— Тем не менее, какое у вас ко мне дело? — Обиходов давно уже привык к подобным разговорам и на все реагировал спокойно, как участковый терапевт.

— Во-первых, — начал Дудкин, — я хотел бы знать, на каком основании вы так беспардонно извратили факты, изложенные в моем письме. Что за пошлый водевиль у вас получился?! Я требую немедленного опровержения!

— Минуточку, — возразил Обиходов. — В условиях конкурса было сказано, редакция оставляет за собой право творчески перерабатывать письма…

— Творчески?! — голос Дудкина заклокотал от возмущения. — Вы называете это творчески?! У Барзеева с Еленой не было никакого романа! Если вы творческий человек, то должны понимать, они же разные люди! Между ними в принципе не может быть никаких романов. И потом откуда взялось это изнасилование? Что за чушь? Кто вам про это сказал?

— Никто не сказал, — ответил Обиходов. — Мы сами так решили. На большом редакционном совете. Изнасилование должно придать истории дополнительную пикантность.

— А вы знаете, что Елена уже год, как замужем за Варфоломеевым!?

— Каким еще Варфоломеевым?

— То есть как каким?! Варфоломеев — бывший напарник Рыкова. Вы вообще читали мое письмо? Читали?

— Читал.

— Вы поймите меня правильно, я к этой Елене никаких личных симпатий не испытываю. Но как на все это посмотрит Варфоломеев? Это клевета, дорогой мой.

— Послушайте…

— Нет, это вы послушайте! Елена и Варфоломеев в настоящее время собираются вместе расследовать еще одно дело, о серийном убийце почтальонов. Я как раз собирался вам об этом писать, а вы все испортили своей самодеятельностью. Короче, Обиходов, я требую опровержения. Немедленно!

— Это невозможно.

— Вы ответите!

— Хорошо. Ответим, — спокойно сказал Обиходов. Крикливый абонент начинал действовать ему на нервы. — Обращайтесь в суд, в прокуратуру, куда угодно. А теперь, извините, у меня срочная работа.

— Постойте! — закричал на другом конце провода Дудкин. — Еще один вопрос. По поводу кофеварки. Когда, наконец, я смогу ее получить?

— Это не ко мне. Это к главному редактору. Я попрошу, чтобы вас соединили, — не дожидаясь ответа, Обиходов нажал кнопку.

— Слушаю, — раздался певучий голосок секретарши Татьяны.

— За что ты меня так? — спросил Обиходов. — Я же просил не беспокоить…

— А куда ты вчера пропал? Я, как дура, целый вечер просидела у телефона…

— Я как раз хотел тебе все объяснить, — спохватился Обиходов. — Вчера я никак не мог…

— Не надо мне ничего объяснять, — оборвала его Татьяна.

— Солнце мое, еще один шанс! Я исправлюсь! — взмолился Обиходов.

— Когда? — деловито поинтересовалась Татьяна.

— Когда угодно!

— Сегодня?

— Отлично! Давай сегодня!

— Ну смотри, Обиходов! — смягчилась секретарша.

Обиходов собрался уже вешать трубку, но тут вспомнил о Дудкине:

— Танюсик, подожди!

— Да?

— Главный у себя?

— Да.

— Как у него настроение?

— Поганое.

— Отлично! Тут клиент на линии висит. Пусть пообщаются. Почему я один страдать должен?

Облегченно вздохнув, он положил трубку и снова обратился к компьютеру. На нежно-голубом экране Обиходова терпеливо дожидалась фраза, которую ему никак не давали закончить.

«Как утверждает доктор Талбот из США, человеческая селезенка является средоточием…»

В текущем номере обнаружилась дырка на четверть полосы и Главный решил заткнуть ее материалом на медицинскую тематику. «Что-нибудь животрепещущее, — сказал он Обиходову, — но кроме венерологии. И побольше ссылок на медицинские светила. Компетентность и еще раз компетентность».

Пока Обиходов разговаривал по телефону, он успел забыть, средоточием чего является человеческая селезенка. Доктор Талбот из США ничем не мог тут помочь. Талботом звали соседскую таксу, и никакие другие Талботы были Обиходову неизвестны.

В поисках утерянной мысли Обиходов осторожно ощупал свой правый бок, в том месте, где, по его мнению, должна находится селезенка. Необходимо было написать еще, как минимум, два абзаца.

Из курилки вернулся Букин.

— Жорж, к тебе пришли, — он кивнул на рыжеволосого парня, неловко переминавшегося с ноги на ногу в дверях. — Проходите, молодой человек, вот он, Обиходов.

Обиходов хмуро посмотрел посетителя и не промолвил ни слова.

Парень подошел к столу и кашлянул в кулак.

— Здравствуйте. Я — Николай Инаков.

Обиходов молча кивнул.

— Я вам письмо написал, дней десять назад, — продолжил парень. — Вы его получили?

— Какое письмо?

— По поводу вашей статьи… — парень быстро оглянулся по сторонам и добавил гораздо тише. — Про сны.

— Ах, про сны… — протянул Обиходов. Про себя он подумал: «Мало им писем, они уже сами являться начинают».

— Получили. Получили мы ваше письмо, — сказал Обиходов, — внимательно прочитали, но, к сожалению, отвечать на письма у нас нет технической возможности. Извините.

— Я понимаю, — сказал парень. — Я просто хотел узнать, что вы про все это думаете.

Он покосился на свободный стул рядом со столом, очевидно, ожидая, что Обиходов предложит ему сесть. Парень явно тяготился своим высоким ростом, и разговаривать стоя с сидящим Обиходовым было ему неудобно. Однако Обиходов не собирался усаживать гостя.

— Про что я должен думать? — спросил он нахмурившись.

— Ну, про это… — замялся парень. — Про то, что я вам написал.

— Я ничего не думаю, — заявил Обиходов. — Мы не рецензируем корреспонденцию. Нет технической возможности.

— Понимаю… — парень почесал затылок. Пару секунд он постоял в нерешительности, потом вдруг без приглашения уселся на стул. — Мне очень понравилась ваша статья, — парень опять перешел на заговорщический полушепот. — Классно написано, прямо как детектив. Даже еще лучше! Но вы ведь все это не придумали, это ведь все правда?

— Разумеется, правда, — пожал плечами Обиходов. — У нас тут, молодой человек, солидное издание. Не шарашкина контора.

Парень просиял:

— Я так и думал! А вы сами это не видели?

— Чего? — поперхнулся Обиходов.

— Ну… — парень замялся. — Вы сами таких снов не видели?

— Я вообще снов не вижу. Сплю очень крепко.

— Понимаю… — закивал головой парень. — Просто написано очень классно. Мне очень нравится.

— Послушайте, Николай, — сказал Обиходов. — Можно теперь я задам вам один вопрос?

— Конечно! — парень с готовностью пододвинулся ближе.

— Что вы думаете о селезенке?

— Не понял…

— Ну, селезенка. Есть у вас селезенка?

— Да… кажется… — парень посмотрел на Обиходова с удивлением, и даже испугом.

— Вы о ней думаете что-нибудь?

— Кхм… Я?

— Вы!

— Нет… кажется.

— Жаль, — вздохнул Обиходов. — Искренне жаль. А может, вы знаете, где она находится?

— Кто?

— Не кто, а что. Селезенка!

Парень неуверенно пощупал низ живота и покачал головой:

— Нет…

— Тогда извините, — развел руками Обиходов. — С удовольствием бы поговорил с вами еще, но, увы! Сейчас я в срочном порядке должен заниматься селезенкой.

— Понимаю… — сказал парень, хотя по виду его было заметно, что понимал он немного.

— Приятно было познакомиться! — отсалютовал рукой Обиходов.

— И мне тоже! — парень торопливо вскочил со стула. — И мне тоже!

— В следующий раз сюда приходить не нужно, — сказал Обиходов, мило улыбаясь. — Лучше пишите. Пишите письма, мы их обязательно прочитаем.

— Хорошо, — сказал парень, боком пятясь к выходу. — Обязательно. До свиданья! — раскланялся он с Букиным и исчез за дверью.

— Ловко ты научился психов отшивать! — с завистью произнес Букин, подъезжая на стуле.

— Иначе нельзя, — сказал Обиходов. — Вопрос жизни.

 

6. «Мир Сенсаций».

16.10.1999

«Небесная милиция» Эпизод 4

Со сновидениями Василия в последнее время происходили удивительные вещи…

Самыми странными были сны про милиционера в пиджаке.

Первый раз он появился, когда Васе снилось телешоу «Герой нашего времени». Дело происходило в огромной телестудии. Было полно народу. Кругом огни. В центре сверкающий подиум. Живой оркестр. Ведущий, мужчина профессорского вида, но, почему-то, в клоунском колпаке и безразмерных белых ботинках прокричал:

— Встречаем Василия Гуляева, самого молодого обладателя звания «Человек года».

Грянул оркестр. Девушки восторженно завизжали. Вася бегом поднялся на сверкающий подиум, помахал рукой и сдержанно поклонился. В это время дверь в студию резко распахнулась и на пороге возник высоченный детина в чёрном пиджаке. Прикрывшись рукой от ослепительного света софитов, детина осмотрел студию, увидел Васю и решительно направился к нему, прямо на подиум. По дороге он плечом задел декорацию и она с грохотом рухнула, подняв сноп электрических искр.

Ему наперерез бросился ведущий.

— Минуточку, товарищ, позвольте…

Незнакомец бесцеремонно отпихнул ведущего и подошёл к Васе.

— Ты Василий Гуляев? — спросил он.

— Ну, допустим, — ответил Вася с вызовом. Он уже успел войти в роль Героя Нашего Времени и поэтому ничего не боялся.

— Отойдём, поговорить надо, — предложил незнакомец.

— Не могу, — сказал Вася. — Вы же видите, у меня съёмка.

Детина крепко ухватил Васю за локоть и потащил со сцены. Вася отчаянно упирался, но силы были явно не равными. На помощь подскочил ведущий шоу, он попробовал оторвать Васю, но незнакомец, не останавливаясь, ударил его кулаком в челюсть. В воздухе мелькнули белые ботинки и ведущий исчез с подиума, сшибая своим изящным профессорским телом остатки декораций.

— Слушай, парень, — сказал незнакомец, когда они оказались за задником сцены. — Я в гробу видел весь этот подсознательный балаган вместе со всей воспитательной работой.

«Какой такой балаган? С какой воспитательной работой?» — мелькнуло в мозгу у Васи.

— Если ты сделаешь то, что я тебе скажу, я от тебя отстану, — незнакомец сверлил Васю злыми серыми глазами.

— Да кто вы такой? Я вас не знаю, — сказал Вася, пытаясь освободить локоть.

— Меня зовут капитан Рыков, — представился незнакомец, не ослабляя хватки. — А теперь слушай меня внимательно. Утром, как только ты проснёшься, ты пойдёшь по адресу: улица Дежнёва, дом одиннадцать, квартира двадцать три, спросишь там старшего лейтенанта Варфоломеева. Скажешь ему, что ты от меня и передашь на словах следующее. Запоминай хорошенько! Первое: Денисенко работает на Псов. И второе: У Барзеева в клубе сейчас находится партия золота, через это золото можно найти выход на Барона. Понял?

Вася торопливо кивнул.

— Повтори, — сказал капитан Рыков.

— Руку отпустите. Больно! — взмолился Вася.

Капитан ослабил хватку. Вася осторожно освободил локоть.

— Повторяй! — приказал Рыков.

— Да пошёл ты… — выкрикнул Вася со всей возможной выразительностью и пустился наутёк.

Рыков бросился вдогонку.

Вася выбежал из телецентра, долго петлял по дворам, перепрыгивал через заборы, пока не оказался на какой-то площадке среди металлических гаражей. Он оглянулся, Рыкова не было видно. Зайдя за один из гаражей, Вася без сил опустился на землю.

«Во дела!» — только и успел подумать он, как за шиворот его схватила чья-то сильная рука. Вася поднял глаза и увидел нависшего над ним капитана.

— Не шути со мной, пацан! — сказал Рыков, зловеще играя желваками. — Лучше сделай, что тебе говорят!

Это повторялось каждую ночь. Вася убегал, Рыков догонял. Вася прятался в канализационных люках и мусорных контейнерах, на ходу заскакивал в автобусы, запирался в квартире. Бесполезно. Рыков настигал его везде. Он вырастал над ним, как грозовая туча, и всё твердил про Денисенко, про Барона и про золото.

В одном из снов Вася поговорил с братвой…

Когда Рыков в очередной раз погнался за ним, бойцы подкараулили его в тёмной заранее условленной подворотне, долго пинали ногами и били обрезками труб. Рыков корчился в грязи, отчаянно ругался, хрипел и выплёвывал чёрные сгустки крови. Вася, распластавшись по стенке подворотни, утешался мыслью, что это, пусть самый кошмарный, но, всё-таки, сон.

На следующую ночь Рыков появился снова. Один его глаз заплыл и закрылся, превратившись в отвратительный красномясый пельмень, левая рука безжизненно болталась на перевязи, истоптанный пиджак с надорванным нагрудным карманом был накинут на плечи, как бурка прорвавшегося из окружения кавалериста.

Здоровой рукой он поймал Васю за шиворот и приподнял его до уровня своих страшных разнокалиберных глаз. Вася с ужасом почувствовал, как его ноги повисли в пустоте.

Со зловещей отчётливостью Рыков проговорил:

— Улица Дежнёва, дом одиннадцать, квартира двадцать три. 6.

Обиходов спешил. Оставив машину на стоянке, он быстрым шагом, почти бегом, направился к кортам. Это был еженедельный ритуал, каждую среду он тайком наблюдал, как она играет в теннис. Площадка была еще пуста. «Опаздывает» — подумал Обиходов и уселся на свою привычную «наблюдательную» скамейку, скрытую за кустами. Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут десятого. Он развернул газету и стал ждать. Газета была трехмесячной давности, читать в ней было решительно нечего. К тому же, Обиходов не читал газет, эту он носил с собой специально для прикрытия во время теннисных тренировок. Вокруг кипела здоровая теннисная жизнь. Раздавались упругие удары по мячу, энергичные выкрики играющих. По оранжевому грунту площадок грациозно передвигались подтянутые мужчины в шортах и женщины в коротких юбках. Ее площадка оставалась пустой. Обиходов начинал нервничать. Усилием воли он заставлял себя думать о другом. Например, о редакционных делах. Тем более, что там, кажется, назревали интересные события. Тираж газеты «Мир сенсаций» за последние две недели увеличился на двадцать процентов. И все благодаря «небесной милиции». Главного распирало от чувства собственной значимости. Казалось, он даже подрос сантиметров на пять. С утра он вызвал Обиходова к себе в кабинет и не выпускал четыре часа. «Небесную милицию» было решено поставить на конвейер. Капитан Рыков становился звездой. Обиходов спрашивал сам себя, как он должен ко всему этому относиться. И не мог ответить. Просто не было времени остановиться и задуматься. «Как раз теперь есть время. Сиди и думай!» — приказал себе Обиходов. Но подумать не получилось. Появилась она. Чуть опустив газету, Обиходов затаил дыхание и не сводил с нее глаз, стараясь не упустить ни малейшей детали. «Покрасила волосы» — отметил про себя Обиходов. — «Более яркий оттенок. Ей к лицу. Кажется, выглядит расстроенной. Или усталой» Он из всех сил напрягал зрение, чтобы рассмотреть ее как можно больше лучше, пока не началась игра. Вместе с ней на площадке появился крепкий загорелый мужчина лет пятидесяти, весь покрытый волосами, за исключением головы. Тренер. Обиходов ревниво следил за их взаимоотношениями. Тренер этот, как и положено людям его счастливой профессии, все время скользил по узкой грани между наставничеством и флиртом. Началась игра. Обиходов потерял ощущение времени и пространства.

«Типичная паранойя, — не раз ставил он сам себе диагноз. — Вот так и становятся маньяками» Обиходов давал сам себе твердые обещания в следующую среду ехать с работы сразу домой, или к друзьям, или идти в бар. Но ничего не мог с собой поделать.

До дома в тот вечер он добрался только в двенадцатом часу. Привычное место парковки около подъезда оказалось занято незнакомым «опелем». Чертыхнувшись, Обиходов начал кружить по двору в поисках свободного пятачка. Наконец, он приткнул машину около мусорных контейнеров, забрал из салона пакет с купленными по дороге пивом и котлетами по- киевски и, напевая под нос «Не плачь обо мне, Аргентина», направился к своему подъезду.

Около неосвещенного входа он заметил две черные тени. Сердце тревожно екнуло. «Чертовы наркоманы», — подумал Обиходов. Продолжая непринужденно напевать, он прибавил шагу.

Два человека у входа молча наблюдали за его приближением. В свете окон он смог разглядеть их лица. На наркоманов вроде не похожи. Одеты более менее прилично, оба — в длинные плащи одинакового покроя. Один — высокий и мощный, второй на его фоне — совсем коротышка. «Явно дожидаются кого-то, — подумал Обиходов. — Может киллеры? Хорошо, что я не банкир».

Когда он поравнялся с незнакомцами, высокий неожиданно сделал шаг в сторону и преградил дорогу к двери.

— Вы журналист Обиходов? — спросил он, дыхнув ему в лицо чем-то странным, похожим на серу.

Обиходов невольно поежился:

— Да, я. А в чем дело?

— Я же говорил, это он, — бросил он коротышке.

— В чем дело? — повторил Обиходов, непроизвольно начиная пятиться назад.

— Стоять! — пригвоздил его резким окриком высокий. — Попался, голубчик.

— Кто вы такие? — Обиходов всмотрелся в лица, пытаясь вспомнить, видел ли он их раньше.

— Мы-то? — усмехнулся высокий. — Сейчас узнаешь.

— Мы из «Пурпурного братства»! — подал голос коротышка. — Помнишь мерзкий пасквиль, который ты про нас написал?

— Пришла пора платить по счетам, Обиходов, — высокий угрожающе двинулся на журналиста.

— Минуточку! — Обиходов отпрянул назад, но путь ему перегородил коротышка. — Минуточку! Это недоразумение! — Обиходов выставил вперед руки, будто предлагая незнакомцам самое ценное, что у него было — пакет с провизией. — Зачем же так, граждане? Давайте встретимся завтра, в редакции, все обсудим… Мы же цивилизованные люди.

— Нет, Обиходов! — снова дыхнул серой высокий. — Ты не цивилизованный человек. Ничего мы с тобой обсуждать не будем. Давай, брат Зоргий.

Коротышка, названный братом Зоргием, достал из-за пазухи свернутый листок бумаги и развернул его.

— Приговор! — начал он торжественно и сразу же замолчал.

Возникла мучительная пауза.

— Ну? — произнес высокий.

— Черт! Ничего не видно! — чертыхнулся Брат Зоргий. Он поднес листок вплотную к глазам. — Темно, не могу разобрать… Ни одна лампочка не горит, безобразие…

— Дай сюда, — высокий раздраженно вырвал листок из рук своего меньшего брата.

Но и он ничего не смог прочитать.

— Слишком мелкий шрифт, — сказал он. — Есть спички?

— Откуда! — воскликнул Зоргий.

— А у тебя? — спросил высокий у Обиходова.

— Не курю, — ответил Обиходов. — В машине есть фонарик. — Он сделал шаг назад.

— Стоять! — высокий схватил Обиходова за рукав. — Давай своими словами, — кивнул он коротышке.

Зоргий оправил плащ и откашлялся.

— Исполнительный комитет Великих Инквизиторов «Пурпурного Братства», — начал он с выражением, — на своем пленарном заседании рассмотрел вопрос о клеветнической статье журналиста Обиходова в газете «Мир Сенсаций» от восьмого апреля сего года. В данной статье говорится…

— Короче, — сказал высокий, оглядываясь по сторонам. — Статью мы все читали. Переходи к приговору.

Коротышка снова откашлялся:

— Комитет постановил приговорить вышеуказанного журналиста к десяти ударам кипагона. Решение принято единогласно.

— Вопросы есть? — поинтересовался высокий.

— Есть, — сказал Обиходов. — Что такое кипагон?

— Это проще показать, чем объяснить, — высокий, не ослабляя хватку, вытащил из-за пазухи короткую резиновую дубинку, похожую на длинный баклажан.

Обиходов попытался вырваться.

— Стоять! — сказал высокий. Коротышка схватил Обиходова за вторую руку. — Будешь знать, как писать гадости, — зашипел он злорадно.

— Мракобесы! — выкрикнул Обиходов. — Учтите! Я так просто не дамся!

— Тихо! — сквозь зубы сказал высокий, — Тихо! Иначе больнее будет!

Обиходов не собирался сдаваться, улучив момент, он лягнул коротышку под коленную чашечку.

— Ую! — взвыл коротышка, выпуская Обиходовскую руку. — Он пинается!

— Руку держи, болван! — сдавленно выкрикнул высокий.

Обиходову было неудобно действовать освободившейся рукой, мешал пакет с пивом. Все же ему удалось размахнуться и заехать пакетом высокому в живот. Громко звякнули разбившиеся бутылки.

— Ах, так! — взревел большой пурпурный брат. Он обхватил Обиходова двумя руками и стал яростно мотать из стороны в сторону, пытаясь свалить на землю.

— Кипагоном его! Кипагоном! — выкрикивал Зоргий, прыгая вокруг борющихся.

Вдруг площадка у входа в подъезд осветилась. Все трое замерли от неожиданности. У стоявшего рядом «опеля», того самого, что занял Обиходовское место парковки, включились фары дальнего света.

Дверца машины открылась, и из нее вышел человек. Он сделал несколько шагов вперед и встал перед машиной. В лучах света был виден только черный силуэт.

— А ну, отпустите его! — произнес человек.

— А ты еще кто такой? — выкрикнул высокий, слегка ослабив хватку.

Человек из «опеля» сунул руку в карман и достал небольшой предмет. Из-за слепящего света фар, было не очень хорошо видно, что это такое. Все сомнения отпали, когда человек из «опеля» оттянул затвор и с характерным щелчком дослал патрон в патронник.

— У него пистолет! — в панике зашептал брат Зоргий. — У него пистолет!

Высокий разомкнул руки.

— А мы что? — невинно пожал он плечами. — Мы ничего… Разговариваем.

Неожиданно он сорвался с места и в один гигантский прыжок исчез из освещенной зоны. Брат Зоргий рванул было в другую сторону, но остановился, развернулся и с повизгиваньем бросился вслед за большим братцем. Дробный топот их шагов растворился в ночной тишине двора.

Обиходов остался стоять в ослепительном свете фар.

— У вас из пакета что-то течет, — сказал человек из «опеля».

— Это пиво, — сказал Обиходов, не двигаясь с места. — Просто пиво, — добавил он, не сводя глаз с все еще направленного на него пистолета.

Человек из «опеля» спохватился, разрядил пистолет и спрятал его в карман.

— Вы меня не узнаете? — спросил он.

Обиходову показалась знакомой эта худощавая, несколько нескладная фигура, но точно вспомнить он не мог. Он лихорадочно перебирал в голове свои недавние материалы, из-за которых читатели могли явиться к нему с пистолетом.

— Вы из Армии «Алисы»? — осторожно предположил Обиходов.

— Я Коля, Николай Инаков. Я приходил к вам в редакцию, помните?

— А, — Обиходов облегченно перевел дух. — Послушай, ты не мог бы выключить этот свет?

— Конечно, извините… — Коля выключил свет.

Обиходов выбросил пакет с осколками в урну и принялся отряхивать пиджак и брюки.

— Ты чего здесь делаешь-то? — спросил он у подошедшего Коли.

— Вас дожидаюсь.

— Зачем?

— Спросить хотел кое-что.

Обиходов достал платок и промокнул пивное пятно на брюках.

— А откуда ты знаешь, где я живу? — он пристально посмотрел на Колю. — Следил за мной что ли?

— Зачем следить, просто адрес узнал, — пожал плечами Коля.

— Просто адрес узнал… — проворчал Обиходов. — А просто позвонить в редакцию ты не мог?

— Секретарша с вами не соединяет. Говорит, что нет на месте. А самому приходить вы запретили.

— И ты решил ко мне домой заявиться.

— Я только спросить хотел…

— Что спросить?

— По поводу «небесной милиции»… — Коля подошел ближе и понизил голос. — Как они определяют, кому сниться, а кому нет.

— Чего? — Обиходов отодвинулся.

— Ну, в этом своем отделении, — пояснил Коля, — как они решают, какому именно человеку должен сниться «небесный милиционер»?

Обиходов вздохнул:

— Слушай, Николай, ты вообще, чем занимаешься?

— В каком смысле?

— Ну, учишься или работаешь… есть у тебя какое-нибудь дело?

Молодой человек на секунду задумался.

— Я работаю.

— Ну и прекрасно! — воскликнул Обиходов. — Работай! Не забивай голову всякой ерундой. Далась тебе эта «небесная милиция».

— Мне это важно, — сказал Коля. — Я должен знать.

— Вот привязался! — проворчал Обиходов. — Ты про Терминатора фильм смотрел?

— Смотрел, — кивнул Коля.

— Ты по ночам к Камерону являлся? Ты спрашивал его, как Терминатор выбирает, кого мочить, а кого нет?

— Он же в Америке! — удивился Коля.

— А если бы он был в России, ты бы пришел к нему?

— «Терминатор» — это кино, — возразил Коля.

— А «Мир сенсаций» — это газета!

— Вы же сказали, что все это правда!

— Правда… — буркнул Обиходов. — Правда тоже разной бывает.

— То есть?

Обиходов потрогал свежую царапину на шее — след борьбы с «пурпурным братом».

— Послушай, дружище, у меня сегодня был очень трудный день. Я тебя умоляю, езжай домой. Завтра позвони мне в редакцию, и я тебе все расскажу. Как на духу. Договорились?

— Секретарша опять скажет, что вас нет.

— Не скажет. Я ее предупрежу. Ты только представься, скажи, что тебя зовут Николай Инаков, и она сразу соединит. Обещаю!

Коля почесал затылок и сказал:

— Ладно. Я завтра позвоню.

— Вот и хорошо! — обрадовался Обиходов. — Вот и замечательно! Спокойной ночи!

 

7

В тесном кафе на Ордынке было много народу и мало воздуху. Единственный потолочный вентилятор гонял из угла в угол запахи пота и подгоревшего масла.

Капустин, Воронков и Коля не спеша заканчивали обед.

— Раньше нас, по крайней мере, боялись, — разглагольствовал Капустин, доедая шашлык, — а теперь что? Смотреть противно!

Воронков сосредоточенно ковырял в зубах зубочисткой. Коля катал по столу хлебный мякиш. Капустин отхлебнул пива.

— Авторитета — ноль! — продолжил он. — Бывшие шестерки, те которые раньше в рот заглядывали, теперь самостоятельными стали, исподтишка тявкают, да еще и куснуть норовят. Это нормально, по-твоему?

Воронков вздохнул и достал сигарету. Капустин насадил на вилку новый кусок, но, не донеся до рта, опустил руку.

— Вот ты говоришь, империя! — сказал он, обращаясь к Воронкову. — Ну и что? Что в этом было плохого?

— Я ничего не говорю, — сказал Воронков, неторопливо закуривая.

— А кто говорил, что весь Советский Союз на голых понтах держался? — прищурил глаза Капустин. — Не отпирайся, я помню.

— Не говорил я такого, — Воронков выпустил тонкую струйку дыма.

— Студент, подтверди! — Капустин повернулся к Коле.

— Я не помню, — покачал головой Коля.

— Ты говорил, что армия у нас небоеспособная была! — наседал Капустин.

— Про армию говорил, — согласился Воронков, прикрывая рукой зевок.

— Ага! — произнес Капустин тоном адвоката, которому удалось уличить оппонента во лжи. — Про армию, значит, все-таки говорил!

— Ну и что? — равнодушно пожал плечами Воронков. — Туфтовая была армия…

— А ты-то, откуда знаешь? — спросил Капустин, с ударением на «ты».

— Я же служил, — ответил Воронков. — Видел.

— Что ты видел?

— Туфта одна, — Воронков выпустил колечко дыма и проводил его взглядом. — Траву красили, асфальт мылом мыли. Из автомата выстрелить всего один раз дали, перед присягой.

— Правильно! — согласился Капустин. — Кто же тебе, такому, автомат доверит? У тебя первая судимость-то, когда была? Лет в четырнадцать?

— Ну, давай, еще про БАМ нам расскажи, — усмехнулся Воронков. — Вон, студент наверное еще не слышал.

— А что БАМ? — сказал Воронков. — Да я строил БАМ. И этим, между прочим, горжусь.

— Еще скажи, что по своей воле, — ехидно вставил Воронков.

— Неважно по чьей воле! — ответил ему Капустин. — Ты по той же самой статье тапочки шил, в тепле и сухости, а я магистраль прокладывал от Байкала аж до самого Амура.

Воронков погасил сигарету.

— Ладно ты, строитель магистралей, доедай свой шашлык, и повалили отсюда!

— А ты не погоняй! — огрызнулся Капустин. — Не запряг еще! — Он хотел еще что-то добавить, но в это время у него на поясе зазвонил телефон. Капустин торопливо вытер рот и вытащил трубку. — Алло! Да, Иван, — он выпрямился и отодвинул тарелку. — Так… понятно… все понял… Кто со мной? Ворона. Не годится? Ясно… А Студент? Это наш молодой. Да, тот самый. Все понял, Иван. Все понял. Не беспокойся, Студент — парень сообразительный, не подкачает. Все сделаем… Давай!

Капустин сложил трубку и положил ее на стол.

— Ну, Студент, — торжественно произнес он, глядя на Николая. — Настал твой звездный час.

Коля заерзал на стуле:

— Что такое?

— Дело очень важное! — Капустин сделал знак рукой, чтобы он придвинулся ближе. — Значит так, сейчас берешь машину и едешь домой к шефу. Один. Адрес знаешь?

— Откуда?

— Записывай.

Коля вытащил из стаканчика салфетку и достал ручку.

— Подсосенский переулок, дом девять, корпус четыре, квартира 65, - продиктовал Капустин. — Записал? Слушай дальше. По пути купишь цветы, два букета. Подороже. Как приедешь на место, берешь один букет и поднимаешься в квартиру. Вручаешь букет его жене, Аделаиде Степановне. Запиши, «Аделаида Степановна».

— Я запомню.

— А я говорю, запиши! — сказал Капустин.

Коля написал на салфетке «Аделаида Степановна — жена».

— Говоришь ей, — продолжил Капустин, — «Аделаида Степановна, разрешите от имени коллег Иван Ивановича поздравить вас с днем рождения», как только отдал букет, сразу говоришь: «Иван Иванович, на таможне в Бутово проблемы с грузовиком», только чтобы она это слышала, понял? Скажешь: «Начальник терминала срочно хочет с вами встретиться». И все. Как только это сказал, сразу иди в машину и дожидайся шефа. Он тебе скажет, куда его отвезти.

— А второй букет? — спросил Коля.

— Что? — не понял Капустин.

— Ты же сказал купить два букета, а жене надо вручить только один.

— Делай, как тебе сказано и не задавай вопросов. Усек?

— Усек, — сказал Коля.

— Держи, — Капустин кинул через стол ключи от машины. — Смотри, не перепутай ничего. Головой отвечаешь.

* * *

Через сорок минут Коля с огромным шуршащим букетом в руках стоял перед дверью в квартиру номер шестьдесят пять дома девять по Подсосенскому переулку. Изнутри доносился гул голосов, музыка и звон посуды. Свободной рукой он наспех пригладил торчащие в разные стороны рыжие волосы, поправил воротник рубашки и позвонил. Долго ничего не происходило. По ту сторону двери по-прежнему играла музыка и звенела посуда. Он подумал, не позвонить ли еще раз и уже протянул руку, но тут услышал женский голос: «Это Семенов! Я сама открою» Потом неторопливые шаги, щелчок замка, и дверь приоткрылась. Перед Колей возникла высокая блондинка в длинном обтягивающем платье до пят, похожая на Ким Бесинджер в фильме «Привычка жениться». В ее руке, изящно отведенной в сторону, дымилась сигарета на длинном мундштуке. Блондинка молча посмотрела на Колю, чуть приподняв тонкую бровь.

Коля поймал себя на том, что стоит с открытым ртом. Он торопливо сглотнул слюну и произнес:

— Здравствуйте.

Блондинка коснулась губами мундштука и выпустила почти невидимую струйку дыма, потом грациозным толчком руки она распахнула дверь и посторонилась, давая Коле пройти. И все без единого слова.

Коля, затаив дыхание, проследовал в прихожую мимо выставленного вперед бюста.

Блондинка заперла дверь и повернулась к Коле.

— Я думала, ты Семенов, — произнесла она, наконец.

— Я Николай, — извиняющимся тоном сказал Коля.

— Это даже лучше, — равнодушно заметила блондинка. Она затянулась сигаретой и стала пристально рассматривать длинный крашенный ноготь на безымянном пальце.

Коля решил, что пора.

— Аделаида Степановна, — сказал он, — разрешите от имени коллег Ивана Ивановича поздравить вас с днем рождения.

Он протянул букет. Но дама не взяла цветов. Она смотрела на Колю, наклонив голову и сложив руки на груди.

— Трогательно, — сказала она, наконец. — Очень трогательно, молодцы. — И опять занялась рассматриванием маникюра.

Коля в полном недоумении стоял с протянутым букетом. Он пытался вспомнить, весь ли текст он произнес, или еще что- то осталось.

— Это вам, — решил добавить он от себя и тряхнул букетом.

Но блондинка не взяла цветов.

— Аделаида! — громко выкрикнула она в сторону гостиной. — Аделаида! К тебе пришли.

— Так вы не… — догадался Петр.

— Я — ее сестра, — сказала блондинка низким голосом. — Сводная, — добавила она совсем уже басом.

В прихожей появилась именинница, мощная, мужеподобная дама лет пятидесяти без отчетливых следов былой красоты. В своем платье леопардовой расцветки она походила на отставную амазонку. Следом за ней возник сам Иван Заморокин, крепкий шестидесятилетний мужчина с тонкими щегольскими усиками, выглядевший гораздо моложе своих лет. Судя по замедленным движениям и остекленевшим глазам, Заморокин был изрядно пьян.

Коля глубоко вздохнул, отбарабанил поздравительную речевку, быстро вручил цветы и сразу же, без всяких пауз, доложил Ивану Ивановичу о неприятностях на Бутовской таможне.

— Твою мать! — неожиданно взорвался Иван Иванович. — Хотя бы сегодня, в такой день, вы можете меня оставить в покое! Можете хоть что-то уладить сами?! Можете или нет? Я тебя спрашиваю!

Опешивший Коля попятился назад:

— Я… я не знал… — растерянно забормотал он.

— Что такое? — спросила Аделаида у мужа. — Какая такая таможня? В чем дело?

— Единственный день! — продолжал бушевать Иван Иванович. — Единственный день хотел провести в кругу семьи, как нормальный человек, среди любимых людей. Нет! Именно сегодня, надо было поставить под удар важнейшее дело!

— А кто это такой? — спросила Аделаида Степановна, пристально разглядывая Колю. — Что-то я его раньше не видела?

— А! — махнул рукой Заморокин. — Видишь, с кем приходится работать! Разве они могут что-нибудь? Дармоеды! Всех разгоню к чертовой матери!

— Не волнуйся, Иван, тебе вредно, — успокоила супруга Аделаида Степановна.

— Как же можно не волноваться! — всплеснул руками Заморокин. — Ты слышала? Ты видишь, что твориться? Ни на минуту оставить нельзя! Ты еще здесь? — заметил он вжавшегося в угол прихожей Колю. — Марш в машину и жди меня там! Прости меня, солнце мое! — повернулся он к Аделаиде и распахнул объятья. — Проклятая работа! Как только все улажу, мигом обратно!

Заморокин спустился через пять минут. Усевшись на пассажирское кресло, он повернул к себе салонное зеркало, достал из нагрудного кармана маленькую расческу и аккуратно расчесал щегольские усики.

— Тебя как зовут-то, я забыл, — спросил он рассеянно.

— Николай.

— Так ты и есть Студент! — хмыкнул он. — Давай, Студент, гони. Варшавское шоссе, дом сто семнадцать.

— Куда? — переспросил Коля, удивленно. Он только что по карте посмотрел, как быстрее всего проехать в Южное Бутово.

— Ты что, глухой, что ли? — рявкнул Заморокин. — Варшавское шоссе, дом сто семнадцать.

Коля запустил двигатель. Заморокин достал сотовый телефон и набрал номер.

— Тирлимбомчик! — проворковал он в трубку странно изменившимся, как-то вдруг помолодевшим голосом. — Это я, твой морячок. Буду через двадцать минут. — Да, да. — Приготовься.

Заморокин прикрыл трубку ладонью и спросил Колю:

— Ты цветы купил?

— Купил, — ответил Коля.

— Где они?

— В багажнике.

— Букет большой?

— Самый большой, какой был.

Заморокин удовлетворенно крякнул и пропел в трубку:

— И я соскучился по моей киске. Лечу, радость моя, на всех парусах. Что? Надолго. Сегодня на весь вечер. Честное слово. Клянусь. Только ты, радость моя. Только ты. Только ты. Конечно. И кое-что еще. Это секрет. Не скажу. Нет. Сама увидишь. Да. Ну, целую тебя. Да. Целую. Целую тебя. Да. Целую. Да. Целую.

 

8

— Обиходов, с этим Дудкиным вы должны что-то предпринять, — сразу, без приветствия, выпалил Главный, как только Обиходов снял трубку.

— В каком смысле? — поинтересовался Обиходов.

— Уймите его! Он мешает работать.

— Почему я его должен унимать?

— Это ваш кадр!

— Что?! — у Обиходова от возмущения перехватило дыхание.

— Да, и не спорьте! — сказал Главный. — Сделайте так, чтобы он больше не звонил. Скажите ему что-нибудь…

— Как же я ему скажу?

— Вот сейчас вас соединят, и скажите. Давайте, Татьяна!

— Постойте! — отчаянно выкрикнул Обиходов. Но в трубке, вместо голоса Главного, раздался знакомый сварливый фальцет:

— Кто это? Это Обиходов?

— Увы, — сказал Обиходов. — Это я.

— Очень хорошо. Дудкин беспокоит, Теодор Леопольдович.

— Душевно рад, — скривился Обиходов.

— Послушайте, Обиходов, что вы вытворяете? Во что вы превратили мой сюжет? Зачем вы превратили этого несчастного мальчишку в бандита? Он же совсем ребенок! У вас совесть есть?! Черт знает, что такое! Мыльная опера какая-то! Нет, написано неплохо. Этого у вас не отнять. Не скажу, что талантливо, но в целом неплохо. Но факты! Где вы взяли такие факты? Каким образом, капитан Рыков остался цел и невредим, когда в позапрошлом номере взорвалась машина. Он же не бессмертен! Наоборот, он в большей степени уязвим, чем нормальные люди. И потом, почему он просто так отпускает Мерзлякова? Он не мог этого сделать. Это не по правилам!

Послушайте, Обиходов, давайте работать вместе. Я буду вам предоставлять факты, а вы их литературно описывать. Я вам уже послал по почте кое-какие материалы. Вы их получили?

— Получили, — вздохнул Обиходов. Главный уже передал ему новую порцию бреда.

— И что вы об этом думаете? Надо будет, конечно, договориться об условиях. Но мы договоримся, я не жадный. А, Обиходов? Что скажете?

— Интересное предложение, — сказал Обиходов. — Я подумаю. Позвоните на следующей неделе.

— У меня такие сюжеты есть! Вам и не снилось!

— Охотно верю.

— А в завтрашнем номере будет продолжение?

— Да, будет.

— Опять в том же духе?

— Да.

— И Рыков опять будет кругами ходить вокруг этого казино, вместо того, чтобы покончить одним ударом?

— Да.

— Странные люди! Как вы не поймете…

Дальнейшего Обиходов не слышал. Он положил трубку перед собой на стол, встал и, шатаясь, побрел в сторону туалета.

 

9

Коля въехал в арку дома 117 по Варшавскому шоссе.

— Второй подъезд, — сказал Заморокин. — Сам встанешь тут, и будешь ждать.

Перед тем, как выйти из машины, он еще раз проверил в зеркале свои усики. Коля протянул букет. Заморокин внимательно осмотрел цветы и поправил несколько примявшихся бутонов.

— В городском саду нарвал букет сирени, — промурлыкал он без намека на мелодию, — это были твои первые цветы… — Правильно, я говорю? — он подмигнул Коле.

— Правильно, — согласился Коля.

Сирени в букете, разумеется, не было.

Перед подъездом Заморокин изобразил короткое танцевальное па, и скрылся за дверью.

Коля сел в машину и достал из кармана куртки свежий номер «Мира сенсаций». Чтобы устроиться удобнее, решил опустить спинку кресла, начал искать рычаг, и тут на глаза ему попался маленький черный предмет, завалившийся между сидениями. Это был телефон Заморокина. Закончив разговор, он видно сунул его мимо кармана. Коля достал телефон из щели, задумчиво покрутил в руках, соображая как поступить. Потом бережно положил телефон на пассажирское кресло и развернул газету. Но маленький черный предмет не давал покоя. Коля отложил газету, взял трубку, поколебался секунду и набрал номер.

— Редакция газеты «Мир сенсаций», — ответил приятный женский голос.

— Могу я поговорить с Георгием Обиходовым? — спросил Коля.

— Кто его спрашивает? — поинтересовалась барышня.

— Николай Семенович Инаков, — Коля вальяжно развалился в кресле и задрал ногу на приборную панель.

— Одну минутку. — В эфире заиграла мелодия «Кукурузные поля», потом снова возник женский голос. — Алло, вы слушаете? Георгия Обиходова сейчас нет на месте.

— Вы скажите, что это Николай, тот самый, с которым он разговаривал вчера около дома, вечером, когда его…

— Подробности ни к чему, — вмешался неприветливый голос. — Обиходов слушает.

— Здравствуйте, — сказал Коля. — Я по поводу «небесной милиции». Вопрос у меня…

— Излагай, только покороче.

— Как они определяют, кому сниться?

— Понятия не имею. Они мне не рассказывали.

— А это можно как-нибудь узнать?

— Не знаю, не пробовал.

— Но вы же про это пишете!

— Мы работаем с информацией от наших источников, — повторил Обиходов заученную фразу. — Источники не выдаются.

— Но может как-нибудь можно узнать?

— Нет, — отрезал Обиходов. — Хотя подождите, — ему в голову пришла неожиданная мысль. — Подождите, юноша. Возможно, я смогу вам помочь. — Татьяна! — крикнул он, прикрыв трубку. — Танюсик, есть у тебя телефон этого Дудкина? Да, того самого. Дай мне, пожалуйста. Алло, вы слушаете? Запишите номер.

Коля полез по карманам в поисках клочка бумаги и нашел смятую салфетку с адресом Заморокина.

— Записываю.

— 967-0459, - продиктовал Обиходов. — Это телефон нашего главного эксперта по этим делам. Позвоните ему, вам с ним будет, о чем поговорить.

— Сказать ему, что я от вас?

— Необязательно. Он и так все расскажет и с удовольствием ответит на все вопросы.

— А как его зовут? — спросил Коля.

— Дудкин… Аполодор Теофилович, — сказал Обиходов. — Как-то так, хотя я не уверен. Впрочем, не важно. Это домашний телефон, а живет он, кажется, один.

На салфетке оставалось совсем мало свободного места и Коля решил не записывать имя эксперта.

— Большое вам спасибо, — поблагодарил он журналиста.

— Вам спасибо, — ответил Обиходов, — за то, что читаете нашу газету, и вообще… — он не стал уточнять, что значит «и вообще» и дал отбой.

Коля бережно положил трубку на пассажирское кресло. Снова развернул газету, но вдруг раздался мелодичный писк. Коля вздрогнул. Пищала трубка. Вдобавок она еще подмигивала красным огоньком. Коля смотрел на огонек, как зачарованный, и не решался взять трубку в руки. Писк прекратился. Только он развернул газету, как трубка опять запищала. На этот раз ему показалось, она пищала как-то особенно тревожно. Коля взял телефон и нажал кнопку.

— Алло? — сказал он еле слышно.

— Иван, ты? — сквозь эфирные помехи прорвался незнакомый взволнованный голос.

— Нет, — сказал Коля. — Это не Иван, это Николай.

— Какой еще Николай?

Коля не сразу нашелся, что ответить.

— Студент… — сказал он после паузы.

— Где Иван? — резко спросил незнакомец. — Быстро позови его!

— Сейчас не могу, — сказал Коля. — Я не знаю точно, где он, в смысле, в какой квартире. Он велел ждать около подъезда.

— Когда он появится?

— Не знаю.

Незнакомец выругался и дал отбой.

Коля перевел дух. Стоило ему взяться за газету, как телефон опять зазвонил.

— Слушай внимательно, парень, — раздался в трубке тот же голос, только еще более встревоженный. — Немедленно разыщи Ивана и передай ему, что Флинт вышел на след курьера с товаром от Бека. Запиши телефон. 956-1790.

— Подождите, сейчас, — сказал Коля, лихорадочно шаря в поисках клочка бумажки. Под руки попалась салфетка.

— Быстрее! — торопил его незнакомец.

— 956-1790… - повторил Коля, дрожащей рукой, выводя на салфетке цифры.

— Скажи, что курьер будет в этом месте в течение часа. Пусть сами узнают адрес, приезжают и берут. В течение часа! Ты понял?

— Понял… — сказал Коля. — Но я не знаю, где Иван. Тут сто квартир в подъезде!

— Ну ты, фраер! — зловеще прошипел незнакомец. — Упустите курьера, я тебе лично голову откручу! Понял?

— Понял, — сказал Коля.

В трубке раздались длинные гудки.

— Вот попал! — Коля с досады ударил по рулю.

Он вышел из машины и подошел к подъезду.

— Черт меня дернул! — прошептал он про себя, разглядывая вывешенную на подъезде табличку с номерами квартир. — Шестнадцать этажей! Черт меня дернул!

Он с тоской посмотрел на мерцающие холодным равнодушным светом ряды одинаковых окон, уходящие в поднебесье. Сел на лавку и обхватил руками голову. В это время дверь подъезда распахнулась, и на пороге возник небритый человек в помятом плаще из болоньи. Он с интересом взглянул на Колю, подошел ближе и, деликатно откашлявшись, произнес:

— Я очень извиняюсь, двух рублей не найдется?

— Что? — непонимающе поднял глаза Коля.

— Рублей пять не добавишь? На лекарство. А лучше десять.

— Нет, — покачал головою Коля. — Нету.

Небритый презрительно скривил рот.

— Крутые все стали, с телефонами…

Услышав слово «телефон», Коля встрепенулся, он с удивлением обнаружил, что все еще держит в руках Заморокинскую трубку. Он на секунду задумался и быстро набрал номер. Долго никто не отвечал.

— Ну же, Капуста… — умоляюще простонал Коля.

Наконец, в трубке раздался привычно хмурый голос Капустина.

— Слушаю!

— Это Николай, — торопясь, заговорил Коля. — Тут такое дело… Иван забыл в машине свою трубку. А ему позвонил Флинт и сказал, что нашел курьера от Бека, к нему надо срочно ехать, в течение часа, он дал номер телефона…

— Студент, ты что ли? — перебил его Капустин.

— Да, это я.

— А где Иван? У вас все нормально?

— Иван поднялся в квартиру.

— Все прошло как надо? Аделаида ничего не заподозрила?

— Вроде нет.

— Ну все тогда, жди.

— Да я-то жду. Я говорю, звонил Флинт, он нашел курьера от Бека. Это очень важно!

— Флинт? Кому он звонил?

— Ивану звонил, а он забыл в машине свою трубку…

— У тебя телефон Ивана? Ты по нему сейчас говоришь?

— Да.

— Что ты несешь? Совсем рехнулся?

— Я его нашел в машине. Он позвонил, я ответил.

— Ты говорил с Флинтом?! Сам?! — заорал Капустин.

— А что мне было делать? Не отвечать что ли?

— Срочно зови Ивана!

— Не могу. Я не знаю, в какой он квартире.

— Найди!

— Тут шестнадцать этажей! А Флинт сказал, что есть всего один час и уже минут десять прошло.

— Ну, ты заварил кашу! Вечно с тобой одни неприятности!

— А при чем здесь я?

— Давай, выкладывай, что там тебе сказал Флинт.

Коля срывающимся от волнения голосом передал Капустину все, что ему сказал неведомый Флинт.

— Курьер от Бека, говоришь, — задумчиво повторил Капустин. — Все-таки попался, голубчик. Выследил его Флинт. Ладно, давай телефон.

Дрожащими руками Коля развернул исчерканную салфетку и продиктовал:

— 967-0459.

— А адреса он не дал?

— Нет, только телефон.

— Понятно. Значит так, Студент, слушай внимательно. Я сейчас свяжусь с Волком. Эта работка по его части, а ты пока дозвонись Кулибину. Назови ему этот номер телефона, он по компьютеру найдет адрес. И сразу же звони мне. Понял? Действуй!

Через две минуты Коля опять звонил Капустину.

— Ну что, выяснил?

— Да, улица Кедрова, дом 30, квартира 16.

— Отлично! Там-то его Волк и прихлопнет, — со злорадной интонацией произнес Капустин. — Сколько еще времени? Минут сорок есть? Ну и хватит. Все, давай там, без глупостей. Итак делов натворил дальше некуда.

— Да я-то что?

— Жди шефа и вези домой. Потом разбираться будем.

Капустин положил трубку.

Коля перевел дух.

— Я очень извиняюсь, — раздался заискивающий голос. Помятый тип в плаще из болоньи все еще стоял рядом с лавочкой. — Пару рублей на поправку здоровья. Не откажите в любезности.

— Ну и приставучий ты, дядя, — беззлобно сказал Коля, выгреб из кармана куртки мелочь и ссыпал ее на мгновенно протянутую чумазую ладонь.

— Вот спасибо! — обрадовался страдалец. — Дай вам Бог удачи, успехов в бизнесе, ну и всего остального.

— Иди-иди, а то аптека закроется, — отмахнулся Коля.

Не переставая кланяться и бормотать благодарности, тип в плаще стремительно удалился.

Коля встал со скамейки и, насвистывая, пошел к машине. Усевшись за руль, он включил радио, и снова развернул «Мир сенсаций». Но читать не хотелось. Коля отложил газету в сторону, достал из кармана скомканную салфетку, покрутил ее в руках, потом взял телефон и набрал номер.

 

10

В центре комнаты стоял табурет. На табурете, неестественно выпрямившись, сидел человек в дорогом темно-синем костюме и строгом галстуке. Из предметов обстановки, кроме табурета, в комнате находился еще большой пластиковый чемодан, пепельница до краев наполненная окурками и старый телефонный аппарат, перемотанный изоляционной лентой, как забинтованный израненный солдат. Больше в комнате ничего не было.

Человек сидел неподвижно. На сигарете, которую он держал, зажав между указательным и безымянным пальцем руки, образовался зыбкий столбик серого пепла. Человек не обращал на это внимания. Глаза его были наполовину закрыты. Похоже было, что он медитировал или дремал, если только люди могут дремать в такой неудобной позе.

Столбик сигаретного пепла изогнулся и угрожающе навис над брюками с безупречной стрелкой. Казалось, уже ничто не может предотвратить падения. Но в эту секунду телефонный аппарат начал неожиданно издавать звуки. Сначала сухой электрический треск, потом сигнал, похожий на тот, которым дают знать о своем приближении трамваи и, наконец, нормальный звонок. Человек открыл глаза. Первое, что он сделал, отвел руку с сигаретой в сторону, пепел мягко упал на грязный истоптанный пол. Человек покосился на чемодан, раздавил сигарету о край пепельницы и снял трубку.

— Алло, здравствуйте! — раздалось в трубке.

— Здравствуйте, — бесцветным голосом ответил человек.

— Меня зовут Николай. Ваш телефон мне дал Георгий Обиходов.

— Кто?

— Георгий Обиходов, из газеты «Мир сенсаций». Он сказал, что вы у них эксперт.

Человек снова покосился на чемодан:

— Эксперт?

— Ну да, по всяким необычным вещам.

— Хм… допустим, — сказал человек.

— Понимаете, — продолжил звонивший, — мне тоже сняться сны. Очень странные сны. Я сначала думал, что у меня с головой не в порядке, какое-нибудь психическое заболевание. Потом прочитал эти статьи в «Мире сенсаций»… Скажите, а вы тоже видите такие сны?

— Какие сны?

— Ну, про «небесную» милицию или что-то в этом роде…

— Про милицию? Нет. — Человек достал из кармана пачку сигарет. — Я вообще снов не вижу. Сплю очень крепко. А ты кто, собственно, такой? — спросил он, закуривая.

— Николай. Фамилия Инаков. Я просто читатель…

— Читатель? И что ты читаешь? Мемуары Елены Блавацкой или хроники тамплиеров?

— Нет, «Мир сенсаций».

— Это журнал?

— Газета.

— Из новых, что ли?

— Вроде того…

Человек глубоко затянулся и выпустил дым через нос:

— И что там пишут?

— А вы разве не читали? — удивленно спросил звонивший, голос его стал немного неуверенным.

— Нет, — ответил человек. — Извини, не довелось. Очень много работы в последнее время.

— А Обиходова вы знаете? Это журналист.

— Не знаю, — вздохнул человек. — Совсем отстал от жизни. Я же говорю, очень много работы.

— А как вас зовут, простите? — спросил звонивший.

— Шевалье де Лангусак, — ответил человек, — странствующий рыцарь смутного образа.

На другом конце провода воцарилась тишина.

— Алло, Николай, что же ты замолчал? — спросил человек.

— Кажется, я ошибся… — ответил звонивший упавшим голосом. — Перепутал… Кажется, перепутал. Вы не знаете «Мир сенсаций»…

— Зачем же так расстраиваться? — без всякой интонации сказал человек. — Я много чего не знаю.

— Извините, — сказал звонивший и положил трубку.

 

11

Коля широко раскрытыми глазами смотрел на измятую салфетку, разложенную на приборной панели. На лбу его выступили капли пота.

— Перепутал… — прошептал он. — Мама дорогая, перепутал!

Дрожащими руками он набрал второй номер, написанный в самом низу салфетки.

— Дудкин слушает, — раздалось в трубке.

— Вы знаете журналиста Георгия Обиходова? — спросил Коля.

— Обиходова? Знаю, — ответил Дудкин. — А в чем дело?

Коля вытер рукой лоб.

— Вы живете по улице Кедрова, дом тридцать?

— Да. А кто это звонит?

— Немедленно уходите из квартиры! — сказал Коля.

— Что за шутки?! — недоуменно воскликнул Дудкин. — Кто это звонит?

— Прошу вас, уходите из квартиры. Для вашей же пользы! — взмолился Коля. — Быстрее уходите!

— Не собираюсь я никуда уходить! Вот еще новости!

— Пожалуйста, уходите!

— Знаете что, молодой человек, — возмутился Дудкин. — Я сейчас позвоню на АТС, и у вас будут большие неприятности.

В трубке раздались гудки.

Коля откинулся в кресле.

— Без паники, — сказал он себе. — Только без паники.

Он посмотрел на часы и завел двигатель.

Через пятнадцать минут он был уже на улице Кедрова. Быстро нашел нужную квартиру и позвонил в дверь.

— Кто там? — послышалось за дверью.

— Из ЖЭКа, — сказал Коля первое, что пришло в голову.

На удивление уловка сработала. Щелкнул замок, и дверь открылась. Коля увидел перед собой человека лет пятидесяти пяти, небольшого роста, в очках, одетого в тренировочные брюки с большими пузырями на коленях и заляпанный передник. Через плечо его было перекинуто грязное кухонное полотенце. У Коли не возникло никаких сомнений, что это и был Дудкин.

— Это по поводу залитой квартиры? — Дудкин воинственно тряхнул головой. — Уверяю вас, они сами себя залили. Надо знать этих людей. Вы их не знаете, а я знаю. Они способны на любую подлость.

— Можно войти? — спросил Коля.

Дудкин замялся:

— Вообще-то у меня ремонт…

— Ничего страшного.

— Ну, проходите, — Дудкин нехотя пропустил Колю в прихожую.

Темная прихожая была завалена какими-то коробками, связками старых газет, останками бытовых приборов. Из кухни шел запах чего-то подгоревшего и абсолютно несъедобного.

— Вы что, будете трубы проверять? — осторожно спросил Дудкин.

— Нет, — ответил Коля, через его плечо стараясь заглянуть в комнату. Похоже, что в квартире больше никого не было. — Я не из ЖЭКа, — сказал Коля.

— Не из ЖЭКа? — удивился Дудкин. — А откуда же?

— Это не важно. Вы должны сейчас же уехать из этой квартиры на пару дней.

Дудкин застыл на месте.

— Подождите, так это вы звонили полчаса назад?

— Да я.

— Кто вы такой? Грабитель?

— Нет, — Коля сделал шаг вперед.

— Не приближайтесь! — взвизгнул Дудкин, отпрыгивая в сторону.

Коля послушно замер на месте.

— Я не грабитель, — сказал он, стараясь казаться как можно более спокойным. — Понимаете, произошла ошибка. Вас перепутали с другим человеком. С минуту на минуту сюда, в эту квартиру придут люди, чтобы убить вас…

— За что? — воскликнул Дудкин. — Какие люди? Что вам нужно?

— Я вам потом все объясню, — сказал Коля. — Сейчас на это нет времени. Пожалуйста, уйдите из этой квартиры. Всего на один или на два дня. Потом можете вернуться…

— С каких это пор грабители заставляют хозяев уезжать из квартир на два дня? — возмутился Дудкин. — Что вы тут будете делать два дня? У меня и грабить-то нечего. Работы на десять минут…

— Вам же русским языком говорят, я не грабитель. — Коля торопливо взглянул на часы. — Давайте договоримся по- хорошему. У меня тоже очень мало времени…

— Так, с меня довольно! — перебил его Дудкин. — Я звоню в милицию. Пусть приезжают и сами разбираются.

Он развернулся и направился в большую комнату. Коля стремительно последовал за ним.

— В милицию звонить не нужно! — сказал Коля, схватив Дудкина за локоть.

— Нет, нужно! — Дудкин попытался вырваться.

— Нет, не нужно!

Завязалась борьба. Дудкин пытался прорваться к телефону, стоявшему на журнальном столике. Коля обхватил его руками и не выпускал. Дудкин попробовал лягаться, но Коля еще крепче сжал объятья.

— Ай, больно! — взвыл Дудкин. — Отпустите меня! Я все сделаю! Честное слово!

Коля разжал руки:

— Вот так-то лучше…

Дудкин обессилено прислонился к стене, держась за левый бок.

— Задыхаюсь… Воздуха не хватает… У меня, между прочим, сердце больное. Там… в шкафу, лекарство.

— Где? — Коля обернулся.

В эту секунду Дудкин издал пронзительный крик, и Коля почувствовал острую боль в затылке. В глазах потемнело, но сознание он не потерял. Резко отскочив в сторону, он увидел Дудкина, сжимавшего в руках бронзовую фигурку устремленного к звездам космонавта с неразборчивой дарственной надписью.

Коля пощупал затылок рукой. Крови не было.

— Ах ты, гад! — воскликнул он и двинулся на обидчика.

— Не надо, — пролепетал испуганно Дудкин. — Я нечаянно…

Коля протянул к Дудкину руки и выхватил статуэтку. В эту секунду за спиной у него раздался резкий окрик:

— Стоять!

Коля замер и медленно обернулся.

В дверях комнаты стоял человек в кожаной куртке. Правую руку он держал в неестественно выпирающем кармане. Лицо человека от уха до подбородка пересекал глубокий шрам. Холодные серые глаза, казались оловянными.

— Руки за голову! — скомандовал незнакомец, не вынимая руки из кармана.

Коля подчинился.

Незнакомец выразительно посмотрел на Дудкина.

— Что? Я тоже? — удивился Дудкин. — Это он — грабитель. Я здесь живу.

— Заткнись, — сказал незнакомец.

Дудкин немедленно смолк.

— Где товар? — спросил незнакомец у Дудкина.

— Какой еще товар? — удивился тот.

— Я все объясню, — вмешался Коля. — Произошла ошибка… Вы ведь Волк, правда?

Незнакомец нахмурился.

— Вы Волк, я знаю, — торопливо продолжил Коля. — Вам позвонил Капустин. А я — Студент. Может, слышали? Это я дал Капустину этот адрес. Только это не тот адрес, понимаете? Произошла ошибка.

— Где товар? — повторил незнакомец, обращаясь уже к Коле.

— Товар по другому адресу. Я знаю только телефон… — Коля дернулся было, чтобы достать салфетку.

— Руки! — прикрикнул на него Волк.

— У меня там номер записан. Можно узнать адрес…

— Где товар, падла? — Волк достал, наконец, руку из кармана. Тускло блеснула черная сталь пистолета.

— Ругаться не надо, — Коля заметно побледнел. — Я же вам объясняю…

— Куда дел товар, сучонок?

— Не называйте меня так, — сказал Коля негромко. Губы и подбородок его мелко задрожали.

Волк криво усмехнулся:

— Что ты там мямлишь, сучонок?

Это было последнее, что он успел сказать. В следующую секунду бронзовый космонавт, который до сих пор находился в заведенных за голову руках Коли, совершил короткий и стремительный полет точно в голову Волка. Тот вскрикнул и упал навзничь. Падая, он успел нажать на курок. Грохнул оглушительный выстрел. Сразу вслед за выстрелом раздался не менее оглушительный визг Дудкина и глухой звук от падения еще одного тела.

Комната мгновенно наполнилась сизым пороховым дымом. Коля стоял в центре, с поднятыми руками и ошалело осматривался вокруг себя.

Широко раскинув руки и ноги, на полу лежал Волк. Чуть в стороне, жалобно поскуливая, свернулся калачиком Дудкин. Коля ногой откинул пистолет Волка подальше в угол и склонился над хозяином квартиры.

— Это конец, — прошептал Дудкин угасающим голосом.

— Вы ранены? — спросил Коля.

— Убит, — еле вымолвил Дудкин.

— Куда вас? — Коля начал осматривать тщедушное тело и заметил бурое сочащееся пятно на тренировочных брюках.

— Кажется, в спину… Подлец! — превозмогая боль, сказал Дудкин.

— Немного ниже, — уточнил Коля. — Надо перевязать. Есть бинт?

Дудкин не ответил, он прекратил скулить и закрыл глаза.

Крови было немного. Коля достал из кармана чистый носовой платок и аккуратно приложил к ране.

— Что вы делаете? — встрепенулся Дудкин.

— Хочу перевязать. Не бойтесь, рана несерьезная…

— Откуда вы знаете, серьезная она или несерьезная! Вы что, доктор?

— Нет.

— Ну, так и нечего говорить! Оставьте меня в покое! Берите, что хотите и уматывайте!

— Мы пойдем вместе.

— Что? Опять вы за свое?

Коля подобрал валяющееся рядом полотенце и начал перевязывать рану.

— Не трогайте меня! — дернулся Дудкин.

— Заткнись! — грубо оборвал его Коля. — Поднимайся!

— Я не могу.

— Сейчас очнется Волк, тогда точно не сможешь подняться. Уже никогда.

Упоминание о раскинувшемся в двух шагах Волке подействовало незамедлительно. Дудкин застонал и попытался подняться.

Коля схватил его под мышки и поставил на ноги. Поправил съехавшее полотенце, завел Дудкинскую руку себе за плечи и двинулся к выходу.

На счастье в подъезде никто из соседей их не видел. Коля подвел Дудкина к машине и открыл заднюю дверь.

— Ложитесь на живот.

— Куда вы меня везете?

— К друзьям.

— К каким друзьям? У меня нет никаких друзей…

Коля решительно согнул упирающегося Дудкина пополам и затолкал в машину.

Через минуту, взвизгнув шинами, машина сорвалась с места.

 

12

Заметив на одном из бокалов след засохшей губной помады, Обиходов незаметно поменял его на чистый. Разлил вино и вернулся на диван.

На диване, изящно подобрав под себя ноги, сидело очаровательное ясноглазое создание по имени Людочка.

— Ну, за знакомство, — Обиходов протянул один из бокалов Людочке и пододвинулся поближе.

— За знакомство, — улыбнулась девушка, чуть отодвигаясь.

Она едва пригубила вино:

— А где рисунки?

— Какие рисунки?

— Мы же приехали смотреть ваши рисунки.

— Ах, да! — спохватился Обиходов. — Рисунки.

Он нехотя встал с дивана, подошел к рабочему столу и начал открывать один ящик за другим:

— Куда же я их дел?

Копаясь в бумагах, он беззвучно ругал себя за то, что заикнулся о рисунках, а не о записях джазовой певицы Сары Воэн или коллекции африканских масок. В такой ситуации вполне хватило бы Сары Воэн.

— Вот они! Нашел! — обрадовано воскликнул Обиходов, доставая потрепанную картонную папку.

На обратном пути он щелкнул выключателем и убавил свет.

— Слишком темно! — запротестовала девушка.

— Мои рисунки можно смотреть только в полумраке, — заявил Обиходов.

— Но ведь ничего же не видно!

— Художник сам решает, как представлять свое искусство. Это его право.

Он небрежно протянул папку своей гостье и уселся рядом, снова пододвинувшись вплотную. Людочке уже некуда было отодвигаться. Она развязала у папки тесемки и достала первый рисунок.

Наступило двухминутное молчание. Обиходов налил себе еще вина.

— Интересно, — сказала, наконец, девушка.

Обиходов через ее плечо взглянул на ватманский лист и удивленно поднял брови.

На рисунке был изображен гигантский паук с огромными мохнатыми лапами и женским лицом.

— Интересно, — повторила девушка. — А что вы хотели здесь показать? Была какая-нибудь изначальная идея?

Обиходов прищурился, склонил голову набок и задумчиво почесал подбородок:

— Просто… просто творческий импульс. Некая мимолетная… аллюзия, — сказал он осторожно, не будучи уверен, подходит ли здесь слово «аллюзия».

— Понимаю, — с серьезным выражением лица кивнула девушка.

Она достала второй рисунок, изображающий совершенно фантастическое существо, отдаленно напоминающее черта.

— Вам, должно быть, нравится Сальвадор Дали? — спросила Людочка после долгого молчаливого разглядывания.

— Не очень, — ответил Обиходов. — Вообще, я стараюсь найти в искусстве свою дорогу. Создать нечто совершенно новое.

— Понимаю, — сказала Людочка.

Обиходов подумал, что пора заканчивать просмотр. Сам он видел эти рисунки впервые. Папку ему дала дальняя родственница, сын которой, прыщавый, худосочный очкарик рисовал это, начитавшись бог весть чего. Мамаша абсолютно уверенная в гениальности своего отпрыска попросила Обиходова показать папку «кому следует». «Ты, Жорочка, везде бываешь, всех знаешь, — сказала она. — Пусть умные люди посмотрят, вдруг из мальчика выйдет толк» Обиходов засунул папку в стол и не вспоминал о ней до сегодняшнего дня.

— Знаете, что, Люда, — Обиходов поднял свой бокал. — Давайте-ка выпьем за то, что нас с вами объединяет. Я имею в виду искусство.

— Давайте, — согласилась девушка.

— На брудершафт! — предложил Обиходов.

— Зачем это? — встрепенулась гостья.

— За искусство только так! — решительно заявил Обиходов.

Девушка дернула плечиками, а Обиходов уже завел свою руку с бокалом за ее запястье.

В это время зазвонил телефон.

«Чтоб тебя разорвало!» — подумал Обиходов.

— Вы не снимите трубку? — спросила Людочка.

— Нет, — ответил Обиходов. — Не обращай внимания.

— Надо снять, — сказала Людочка, освобождая свою руку. — Вдруг это что-то важное?

Беззвучно чертыхнувшись, Обиходов поставил бокал на столик и снял трубку.

— Алло, — сквозь шум и треск прорвался взволнованный голос, который показался ему знакомым. — Это журналист Обиходов?

— Допустим.

— Это Николай Инаков. Тут с вашим экспертом произошла небольшая неприятность. Его ранили. Мы сейчас едем к вам.

— Что?! — от изумления у Обиходова перехватило дыхание. — Кого ранили? Кто это звонит?

— Это Николай, я вам звонил сегодня в редакцию. Вы мне дали номер телефона эксперта… Как ваша фамилия? — звонивший обратился к кому-то еще. — Дудкин! Эксперт Дудкин! Его случайно ранили. Ничего серьезного, просто перепутали с другим человеком. Мы сейчас к вам приедем, и я все расскажу.

— Подождите! — воскликнул Обиходов. — Ко мне нельзя! Я сейчас занят! Вообще, откуда у вас мой домашний телефон?

— В редакции дали. Мы уже подъезжаем к дому. Через две минуты будем у вас.

— Что?! — еще больше изумился Обиходов. — Да вы с ума сошли! Ко мне нельзя, слышите?

Но Николай Инаков его уже не слышал. Шум и треск сменился короткими гудками.

— Что-нибудь случилось? — встревожено спросила Людочка.

— Ничего не понимаю! — искренне признался Обиходов. — Ерунда какая-то!

Он залпом выпил свое вино, потом налил еще и опять выпил.

— Ерунда какая-то! — повторил Обиходов.

— Может, я пойду? — сказала Людочка.

— Куда?

— Домой. К вам же сейчас кто-то придет.

— Да никто не придет! — неуверенно махнул рукой Обиходов. — Это все Лордкипанидзе. Его дурацкие розыгрыши.

Он разлил вино по бокалам.

— Так о чем мы, Леночка, говорили?

— Я Людочка, — чуть слышно поправила девушка.

Обиходов хлопнул себя по лбу.

— Конечно же! Людочка! Извини, с этим телефоном… — он попытался ее приобнять.

Людочка отодвинулась:

— Мы об искусстве говорили.

— Да! Искусство!.. — Обиходов зашевелил пальцами, словно пытался выманить из пространства ускользнувшую мысль. — Искусство — это… великая вещь.

В дверь позвонили. Обиходов и Людочка оба вздрогнули и посмотрели друг на друга. Звонок звучал настойчиво и тревожно.

— Искусство, — продолжил Обиходов как ни в чем ни бывало, — это, понимаешь ли, тяжелый труд…

— По-моему, звонят, — сказала Людочка.

— Что?

— Звонят в дверь.

— Да, я слышу.

— Разве вы не откроете?

— Я? — задав этот глупый вопрос, Обиходов задумался.

Звонок звонил без перерыва.

— Ты права, надо открыть, — сказал, наконец, Обиходов и тяжело поднялся с дивана.

— Здрасьте, это мы, — сказал Коля. Он стоял на пороге квартиры, обхватил за поясницу повисшего на нем Дудкина. Дудкин стонал и закатывал глаза.

— Здрасьте, — ошарашено повторил Обиходов. — А это кто? — он кивнул на раненого.

— Это ваш эксперт, не узнаете?

— Не узнаю, — ответил Обиходов. Дудкина он видел впервые в жизни.

— Ему нужно сделать перевязку, — сказал Коля. — Можно войти?

Обиходов молча посторонился, давая дорогу.

— Рана несерьезная, — объяснил Коля, затаскивая стонущего эксперта в квартиру. — Кость, кажется, не задета. Куда его можно положить?

— Туда, — Обиходов неопределенно махнул рукой в сторону гостиной.

При виде вошедших Людочка испуганно спорхнула с дивана.

— Здрасьте, — сказал ей Коля. — Извините за беспокойство.

Он дотащил Дудкина до дивана и стряхнул его с плеча, как мешок с картошкой.

Обиходов, наконец-то, очнулся от оцепенения.

— Постойте! Что здесь происходит?

Коля вытер рукавом вспотевший лоб.

— У вас есть бинты?

— Какие еще бинты? Зачем вы сюда его привезли? Здесь что, больница? Или институт Склифосовского?

— В больницу его нельзя, — сказал Коля. — Рана огнестрельная. Начнут вопросы задавать. В больницу нельзя.

— Но почему ко мне?!! — взревел Обиходов. — При чем здесь я?!!

— Это же ваш эксперт, — спокойно ответил Коля.

— Что значит, мой?! Я его впервые вижу!

— Вы мне дали его номер телефона…

— А вы его пристрелили и привезли ко мне домой. Вы что, так развлекаетесь?

— Пристрелил его не я, — возразил Коля. — Это случайно получилось. В общем, долго рассказывать… Перевяжите его, пусть он у вас побудет дня два, а потом может спокойно возвращаться к себе домой.

В кармане Колиной куртки зазвонил телефон.

— Извините, я должен ехать, — сказал Коля.

— То есть как два дня! Немедленно увозите его отсюда! Я милицию вызову!

— Не стоит, — покачал головой Коля. — В ваших же интересах.

— Вы никуда не уйдете! — Обиходов загородил собой проход. — То есть вы уйдете, но только с ним.

— Пропусти, — раздражение в голосе Коли сменилось злостью.

— Не подумаю, — сказал Обиходов. Он расставил ноги и занял устойчивую позицию, приготовившись к рукопашной.

Коля сжал кулаки.

— Эй, вы там! — раздался слабый голос с дивана. — Между прочим, я истекаю кровью.

Все вспомнили о Дудкине. Он лежал на животе, безжизненно свесив руки. Сквозь полотенце, которым Коля обмотал его, как набедренной повязкой, проступило красное пятно размером с блюдце.

— Его надо перевязать, — сказал Коля Обиходову.

— Я не доктор, — ответил Обиходов. — Вези его в больницу.

— Я могу перевязать! — неожиданно предложила Людочка, до этого наблюдавшая все происходящее, забившись в угол и закусив от страха кулак.

— Что? — разом повернулись к ней Коля и Обиходов.

— Я умею, — тихо произнесла Людочка. — Я закончила курсы.

— Так что же ты стоишь? Действуй! — сказал Коля.

— Мне нужны бинты, кипяченая вода и какой-нибудь антисептик, — сказала Людочка Обиходову.

Тот нехотя тронулся с места.

— А вы помогите мне перевернуть раненого, — обратилась она к Коле.

Коля посмотрел на часы, но возражать не стал.

Во время перевязки Дудкин громко стонал и пару раз начинал бредить, вспоминая какую-то Маргариту Тихоновну. Коля каждый раз грубо приказывал ему заткнуться, и Дудкин оскорблено затихал.

— Ну, вот и все! — сказала Людочка, завязывая на бедре раненого аккуратный бантик. — Рана действительно не опасная. Но врачу показаться все-таки стоит.

В это время за окном раздался шум подъезжающих к дому машин. Захлопали дверцы, раздалось несколько приглушенных окриков.

Коля подошел к окну и, осторожно отодвинув шторы, взглянул вниз.

— В чем дело? — спросил Обиходов встревожено.

— Все! — Коля стал бледным, как мел.

— Что все?

— Они узнали адрес!

— Кто они?

— Нужно уходить, срочно!

— Объясните, наконец, в чем дело! Кто они?

— Это люди, которые пристрелили эксперта. Если они доберутся сюда, нам хана. Всем без исключения.

Резкая смена интонаций в голосе Коли, от злобы к испугу и отчаянию, отрезвляюще подействовала на Обиходова.

— Балкон! — сказал он решительно. — Он общий с соседями. Выйдем через другой подъезд. Хватайте Дудкина! Людочка, скорее!

Обиходов и Коля с двух сторон подхватили Дудкина.

— Не трогайте меня! Я сам! — эксперт почувствовал, что пахнет жаренным и прытко встал на ноги.

Стараясь не шуметь, Обиходов открыл балконную дверь. Перебраться через пластиковую перегородку было совсем нетрудно. На счастье, по случаю теплого вечера, балкон соседей оказался открытым. Пожилая супружеская пара мирно смотрела телевизор. Обиходов деликатно постучал в окно.

— Тысяча извинений, — шепотом сказал он изумленным хозяевам. — Я из сорок второй квартиры. Заклинило замок. Дверь железная, только поставили. Можно через вас выйти? — не дожидаясь ответа, он махнул выглядывавшему из-за перегородки Коле.

— А много вас? — шепотом же спросил сосед, наблюдая, как через перегородку перелазит Дудкин, затем Людочка, и вслед за ней Коля.

— Трое, — ответил Обиходов. — То есть, четверо. Да, четверо. Это мои родственники. Пришли навестить, а дверь заклинило.

— Позвоните в ми… — начал было Дудкин, но получил от Коли незаметный и очень болезненный удар в бок.

— Простите? — не понял сосед.

— Он говорит, что надо позвонить в фирму, которая ставила дверь, — сказал Коля. — Но это не срочно. Завтра позвоним. Где у вас выход?

— Туда! — муж и жена одновременно указали на дверь.

— Прямо беда с этими железными дверями, — сокрушенно покачал головой Обиходов. — Еще раз извините.

Оказавшись на лестничной площадке, Обиходов сказал:

— Значит так, я выхожу первым, завожу машину и подъезжаю ближе. После этого вы быстро выскакиваете из подъезда и садитесь. Ясно?

— Я не могу садиться! — заявил Дудкин. — У меня ранение.

— Сядешь, как миленький! — накинулся на эксперта Коля. — Симулянт чертов! Ходить он не может! Всю дорогу его на себе пер!

— Я попросил бы оградить меня, — гневно сверкнул съехавшими на бок очками Дудкин. — От этого…

— Тихо! — приказал Обиходов. — Вперед!

Он вышел на улицу, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Спокойно осмотрелся по сторонам. У своего подъезда он заметил три незнакомые машины. Водители были на местах. Еще два человека, негромко переговариваясь, стояли у дверей. При виде Обиходова они замолчали и принялись внимательно его разглядывать. Насвистывая, он двинулся к своей машине, завел ее, прогрел двигатель и плавно тронулся с места. У дверей соседнего подъезда он притормозил. Первой вышла Людочка, на нетвердых ногах, и почему-то пряча лицо, она подошла к машине, открыла заднюю дверь, затем переднюю, и села рядом с Обиходовым. В эту секунду из подъезда выскочили Коля и Дудкин. Дудкин отчаянно хромал и высоко подпрыгивал, будто собирался выполнить тройной прыжок, но сбился с шага. За три метра до машины он его все- таки совершил. Рыбкой влетел в салон и плюхнулся на живот на заднее сиденье. Вслед за ним в машину ворвался Коля и захлопнул дверь. Обиходов вжал педаль газа в пол.

— Это они! Это они! — услышал он крики, поджидавших у подъезда.

В зеркало было видно, что все три машины одновременно рванули с места.

— Ну, теперь держитесь! — Обиходов вывернул руль и направляя машину в ближайшую подворотню.

Он понимал, что по прямой дороге от трех машин ему не уйти. Спасение было только в паутине переулков, которые он знал, как свои пять пальцев. Никогда еще он не был так благодарен бесшабашным строителям старой Москвы, нагородившим все эти Кривоколенные, Трехсвятительские и Спасоглинищевские. Какое-то время вспышки фар преследователей еще маячили в зеркале. «Четверка» вписывалась в немыслимые повороты, визжа тормозами, проскакивала сквозные дворы, увертывалась от припаркованных автомобилей и мусорных баков. Обиходов дал понять тем, кто гнался за ним, что он рвется к набережной, чтобы уйти в Замоскворечье. Скорее всего они разделяться и будут караулить его у мостов. Значит, на мостах появляться нельзя. Легче всего потеряться в потоке машин, где-нибудь на Садовом кольце. Развернувшись, он направился в сторону Покровки.

Через несколько минут, машина влилась в автомобильную реку, полноводную даже поздним вечером.

— Уф, — перевел дух Обиходов. — Кажется, оторвались.

Людочка и Коля вертели головами, оглядываясь назад и всматриваясь в каждую приближающую машину.

Дудкин лежал на животе лицом вниз, обхватив голову руками.

— Кто это был? — спросил Обиходов у Коли.

— Люди Заморокина, — ответил Коля.

— Того самого?

— Да.

— Плохо дело, — покачал головой Обиходов. Про Заморокина он слышал. Один из самых выдающихся организаторов московской преступности, великий и ужасный, постоянный персонаж криминальных хроник, всегда выходящий сухим из воды. — Зачем ты им дал мой адрес?

— Я не давал. Это телефон. Я вам звонил с Заморокинской трубки. Они узнали адрес по номеру.

— Молодец! — ухмыльнулся Обиходов.

— Извините, я не подумал.

— Он не подумал! Чем ты их так разозлил?

— Долгая история, — вздохнул Коля.

— А если в двух словах…

— Перепутал телефоны.

— Ты что, тоже работаешь на Заморокина?

— Работал, до сегодняшнего вечера.

— Куда тебя везти, работничек?

— Не знаю, — пожал плечами Коля. — Меня теперь везде искать будут. И вас тоже.

— А меня-то за что?

— Они теперь думают, что мы с вами за одно.

— Принесла тебя нелегкая! — в сердцах воскликнул Обиходов.

— Извините, — пробормотал Коля.

— Нужны мне больно твои извинения! А этого страдальца они тоже будут искать? — Обиходов кивнул на лежащего на заднем сидении Дудкина.

— Его в первую очередь, — ответил Коля.

— Я требую, чтобы меня немедленно отвезли в больницу! — подал голос эксперт. — Вы все ответите!

— Заткнись! — механически сказал Коля. И добавил: — Пожалуйста.

Обиходов взглянул на сжавшуюся от страха Людочку.

— Тебя куда отвезти?

— Я здесь недалеко, — произнесла еле слышно девушка. — Улица Палиха.

Через несколько минут они подъехал к дому, на который указала Людочка.

— Лети, красавица! — сказал Обиходов с грустной улыбкой. — Приятно было познакомиться.

Людочка слабо улыбнулась и уже открыла дверь, чтобы выйти, но неожиданно остановилась.

— А как же вы? Куда вы поедете?

Обиходов вздохнул и пожал плечами.

— Понятия не имею. Поедем куда-нибудь.

— Вы можете до утра переждать у меня дома. Родители на даче…

— Ты с ума сошла! — воскликнул Обиходов. — Не хватало еще тебе неприятностей!

— Раненому нужно сменить бинты, — сказала Людочка. — И потом… Мне одной будет очень страшно.

 

13

Людочка заварила чай и принесла его в гостиную. Обиходов ходил по комнате из угла в угол. Коля только что рассказал ему всю историю с самого начала.

— Нелепость! — повторял Обиходов. — Бред какой-то! Как можно было так все запутать?!

— Номера были написаны на салфетке, рядом друг с другом, — оправдывался Коля.

— В конце концов, ты можешь позвонить сейчас этому Заморокину и объяснить ему все!

— Я пробовал! Он не верит! Они думают, что я договорился с курьером и решил сам забрать товар.

— Кстати, что это за товар такой?

— Не знаю. Может быть наркотики, или что-то еще… Они не говорят.

— А где настоящий курьер?

— Исчез. Туда я тоже звонил. Никто не отвечает. Он был в том месте только в течение часа. Ждал, наверное, кого-нибудь. А потом исчез.

— А тот человек, который дал тебе телефон курьера, Флинт, или как там его, он же знает правильный номер. Он может подтвердить, что номер не тот.

— Флинт тоже исчез, — сказал Коля.

— Как исчез?

— Пропал. Никто не знает, где он. Когда он мне звонил, он был чем-то очень встревожен.

— Чем?

— Не знаю. Он не сказал.

— А от кого, говоришь, это был курьер?

— От Бека.

— А где Бек?

— Не знаю. Но не в Москве, это точно. Кажется, в Узбекистане. Или в Пакистане. Где-то там.

— Глубокие у тебя познания в географии. А что ты еще знаешь про этого Бека?

— Я слышал от ребят, что Заморокин вел с ним какие-то дела. Он постоянно отправлял ему деньги, а Бек присылал с курьерами товар. Последний раз что-то случилось. Курьера долго искали, несколько дней. Этим занимался Флинт…

— Пейте чай, — сказала Людочка.

— Спасибо, — Коля взял чашку. Обиходов обратил внимание, что руки его сильно дрожали. Он пристально посмотрел на Колю.

— Я тебе не верю, — негромко сказал Обиходов.

— Что? — Коля поднял глаза.

— Зачем ты следил за мной?

— Я же вам уже много раз объяснял…

— Что ты задумал?

— Ничего я не задумал, — подбородок Коли начал мелко подрагивать. — Не верите — не надо. Можете делать, что хотите.

— Зачем ты сам поехал к Дудкину? Ты же должен был дожидаться Заморокина. Ему бы все и объяснил.

— Да! Зачем? — подал голос Дудкин.

Коля молчал, задумавшись.

— Только не говори, что хотел спасти невинного, — криво усмехнулся Обиходов. — Придумай что-нибудь получше.

— Хотел просто увести Дудкина из этой квартиры, — сказал Коля. — Волк бы приехал, увидел, что в квартире никого нет, и подумал бы, что опоздал. Времени ведь было мало. Всего один час. А я бы спокойно вернулся и встретил Заморокина. Никто бы ничего не узнал. Если бы этот… эксперт, — Коля с неприязнью взглянул на Дудкина, — не начал валять дурака, все прошло бы гладко.

Дудкин аж подпрыгнул от возмущения.

— Что?! Нет, вы слышали? Я валял дурака! Приходит какой-то тип, говорит, что он из жэка, несет ахинею про какие-то трубы, потом лезет драться и после этого я валял дурака! Уму непостижимо! Наглец!

— Помолчите! — поморщившись, сказал Обиходов.

— А вы мне рот не затыкайте! — накинулся Дудкин на Обиходова. — Это, между прочим, вы во всем виноваты!

Обиходов удивленно поднял брови.

— Да! Да! — взмахнул руками эксперт. — Не надо было врать, батенька мой! Если уж взялись писать, то будьте добры придерживаться фактов. А вы заморочили людям головы!

— Господи, причем здесь это! — отмахнулся Обиходов.

— Очень даже при чем! Я вас предупреждал, с этим материалом шутки плохи! Нельзя заниматься отсебятиной! Это вам не генеральские мемуары.

— Да успокойтесь вы!

— Вот потому мы все и живем так плохо, потому что никто не несет ответственности! — Дудкин со значением поднял вверх указательный палец. — Никто не несет ответственности ни за что! Один написал, что ему вздумается, другой прочитал и вообразил, что ему все позволено. Что он может являться куда угодно, говорить что угодно, бить по голове кого угодно!

— Это кто вас бил по голове? — возмутился Коля. — Это вы меня били по голове!

— Я находился в своем доме и никого не трогал! — грозно сверкнул глазами эксперт. — И в гости никого не звал! Вы явились ко мне с нечистыми намерениями…

— Если бы я не явился, вы бы одной дыркой в заднице не отделались, можете не сомневаться.

— Хам! — взвизгнул Дудкин. — Малолетний преступник!

— Кто это малолетний? — Коля угрожающе приподнялся с кресла.

— Пейте, пожалуйста, чай, — торопливо вставила Людочка. — Может, кто-нибудь хочет кофе?

— Я хочу! — сказал Дудкин.

— А как же ваша печень, господин эксперт? — насмешливо заметил Обиходов.

— Что такое? — насторожился Дудкин.

— Вы же писали нам, что у вас больная печень и просили вместо кофеварки выдать вам денег.

— А, эта ваша кофеварка, — отмахнулся Дудкин. — Смех один, а не кофеварка. Постыдились бы такой приз назначать. Вот в «Бульварном вестнике» призы, это да! Пылесос и микроволновая печь. Сразу видно — солидное издание. А у вас… Она не кофе варит, а баланду какую-то. Никакого аромата, сплошная горечь!

— Так вы покупайте нормальный, дорогой кофе, будет вам и аромат. Или кофе вы тоже на каком-нибудь конкурсе выиграли?

— Не ваше дело, — огрызнулся Дудкин.

Людочка вернулась с кухни с чашечкой кофе в руках и протянула ее Дудкину.

— Как ваша рана? — спросила она участливо.

— Конечно, плохо, — пожаловался эксперт. — Как же еще? Боль невыносимая. Мне нужно срочно в больницу.

— Перебьешься! — хмуро произнес Коля.

— Что ж вы меня теперь до конца жизни здесь держать будете? — поинтересовался раненый.

Вопрос был правомерный. Людочка взглянула сначала на Обиходова, потом на Колю.

— А, кстати, да, — обратился Обиходов к Коле, — каковы наши перспективы, как вы думаете, уважаемый?

Коля помолчал, закусив губу, и произнес:

— Подождем хотя бы до утра.

— А что будет утром?

— Заморокин успокоится немного. Свяжется с Беком, расскажет ему, как и что. В конце концов, они поймут, что курьер не тот. Может быть, Флинт объявится.

— Нужно вызвать милицию! — заявил Дудкин.

— А может, и правда? — задумчиво произнес Обиходов.

— Нет! — энергично замотал головой Коля. — Это только все испортит. Заморокин окончательно взбесится. Что милиция сможет? У них свои дела, у нас свои. Зачем им лишние хлопоты? А Заморокин этого не простит. Никому из нас.

— «Из нас»? — воскликнул Дудкин. — Ну, нет! Вы меня в это дело не впутывайте. Вы в своей работе напортачили, вы перед своим начальством и отвечайте. А я знать не знаю никакого Заморокина!

— Когда узнаете, будет уже поздно, — сказал Коля. — Надо было быстрее убираться из квартиры, когда вас по-человечески просили.

— Только не надо меня пугать! Пугали уже всякие!

— Хватит! — повысил голос Обиходов. — Вы оба надоели мне до смерти! На этом прения прекращаются. Тихо сидим здесь до утра, расходимся и забываем все случившееся, как страшный сон. И если кто-нибудь из вас, дорогие друзья по несчастью, вы, многоуважаемый эксперт, или вы, мой преданный читатель, впредь напомнит мне о своем существовании, я не остановлюсь не перед чем. Слышите вы? Вплоть до нанесения тягчайших телесных повреждений. И никакой суд присяжных не посмеет меня осудить!

Людочка застыла посреди комнаты с подносом в руках, глядя на расходившегося журналиста с удивлением и испугом.

— К вам, Людочка, это, разумеется, не относится, — во время поправился Обиходов.

В комнате воцарилась тишина. Коля сидел в кресле, глядя в пространство прямо перед собой, неподвижным бессмысленным взглядом. Эксперт со страдальческой миной ощупывал свою повязку.

— А который сейчас час? — нарушил молчание Обиходов.

— Третий, — ответила Людочка.

— Вам, наверное, надо отдыхать? — спохватился журналист.

— Я могу и не спать, — пожала плечами девушка.

— Ну, зачем же так? Война войной, а режим нарушать не годиться. Мы все можем переместиться на кухню.

— Не нужно. Я могу лечь в комнате родителей, а вы располагайтесь тут.

Людочка собрала пустые чашки и вышла.

 

14

Обиходов открыл глаза и увидел, что за окном уже день. Из-за того, что он спал в кресле, в неудобной позе, у него разболелась спина. Он выпрямился, потер руками лицо и огляделся. На диване, уткнувшись лицом в подушку, мирно спал эксперт Дудкин. Сквозь простреленные тренировочные штаны белела свежая повязка. Вопросов «где это я?» и «что со мной?» Обиходов себе не задавал. В силу особенностей своей профессии, он давно уже привык просыпаться в самых неожиданных местах. Натренированная память быстро выдала цепочку причин и следствий приведшую его в это неудобное кресло. Обиходов поискал глазами часы. Мигающие зеленые циферки на панели старенького видеомагнитофона показывали «10:15».

— Черт! — вслух произнес Обиходов. Он вспомнил, что пятнадцать минут назад в редакции началось совещание. И он там обязательно должен присутствовать. — Черт! — повторил Обиходов и медленно поднялся с кресла.

С кухни раздавались голоса. Людочка о чем-то разговаривала с Колей. Играло радио. Обиходов, обхватив руками поясницу, сделал пару разминочных движений и направился на кухню.

— А вот и наш Георгий! — радостно воскликнула Людочка. — Как спалось?

— Великолепно! — ответил «наш Георгий», хмуро поглаживая прорезавшуюся щетину.

— Вы будете яичницу? — на сковороде аппетитно шкворчало.

— Некогда, — сказал Обиходов. — Мне нужно срочно ехать. — Он неприветливо взглянул на Колю, который, как ни в чем ни бывало, мазал маслом кусок батона. — Звонил Заморокину?

— Он сам мне каждые полчаса звонит, — ответил Коля.

— Сюда?

— На свою трубку. Она же у меня.

— И что говорит?

— Говорит, что на ремни порежет, если товар не отдам, — Коля, как показалось Обиходову, произнес это почти беспечно.

— Значит, не разобрались еще с этим Беком?

— Не знаю, — пожал плечами Коля. — Темнит чего-то Бек. Как-то странно себя ведет…

— Это ваши дела, — перебил его Обиходов. — Я в это влезать не хочу. Сейчас поднимай эксперта и увози его куда-нибудь подальше.

— Хорошо, — сказал Коля. — Только вот кофе попью.

— Может, вы тоже попьете, — предложила Людочка.

— Нет, спасибо. Я позвоню, — Обиходов махнул на прощанье рукой и вышел.

Сразу же при входе в редакцию, он обратил внимание, что что-то не в порядке. Стол, за которым обычно сидел охранник, отставной полковник Ефимыч, был сдвинут с места и самого Ефимыча нигде не было видно. В редакционном коридоре царила необычная тишина. Внутри у Обиходова неприятно похолодело, но тут он вспомнил о совещании. «Конечно же, все там! — подумал он. — Главный устроил большой сбор». Он направился в комнату редакторов. Проходя мимо туалета, услышал доносящиеся оттуда странные звуки. Обиходов остановился и прислушался. Звуки походили не то на стоны, не то на приглушенное пение. Обиходов легонько толкнул дверь и замер от удивления. На нечистом сортирном полу сидел фотокорреспондент Лордкипанидзе. Одна рука его была неестественно задрана вверх. На пухлом запястье поблескивали браслеты наручников. Прикованный к туалетной трубе фотокорреспондент тихонько пел жалобную грузинскую песню. На его припудренных побелкой щеках виднелись засохшие дорожки слез.

— Гурам? Ты что здесь делаешь? — спросил опешивший Обиходов.

— Не видишь что ли? — произнес Лордкипанидзе, прекратив пение. — Отдыхаю.

— Что произошло? — Обиходов кинулся к несчастному коллеге.

— Тебе лучше знать, Георгий, — ответил фотокорреспондент. — Между прочим, на этом месте должен быть не я, а ты.

— Вставай, — Обиходов обхватил Лордкипанидзе за плечи, но тот даже не попытался подняться:

— Бесполезно. Нужен ключ. А ключ они забрали с собой.

— Кто они?

— Твои приятели, Георгий. Они искали тебя. Все разгромили. Ефимычу по голове дали. Я слово сказал и видишь, что получилось. Как мне теперь с таким позором жить? — Лордкипанидзе затянул длинную тираду на грузинском языке.

— Тебя били? — спросил Обиходов, осматривая фотокорреспондента. — Ты не ранен.

— Лучше бы они меня совсем убили, — печально сказал Лордкипанидзе и опять переключился на грузинский.

— Подожди, Гурамчик, а где они сейчас?

— Откуда я знаю? Ушли. Все перевернули и ушли. Сюда попрощаться не заходили.

— Я тебя отцеплю, Гурамчик. Я сейчас… я тебя отцеплю, — Обиходов похлопал Лордкипанидзе по плечу. — Посиди здесь.

— Куда я отсюда денусь, слушай? Я же прикован, — горько усмехнулся Лордкипанидзе.

Обиходов выскочил из туалета и бросился в комнату редакторов. Там царил полный разгром. Несколько столов было перевернуто, пол завален бумагой. С его рабочего места исчез компьютер. Остался только монитор и пучок проводов.

— Жорж, это ты? — услышал он голос за спиной.

Бледный, как полотно, Букин робко выглянул из-за углового шкафа.

— Ты один?

— Один, — ответил Обиходов.

Букин все же не рискнул покинуть укрытие.

— Ты их видел?

— Кого?

— Ну, тех, которые приходили?

— Я понятия не имею, о ком ты!

— А в коридоре никого нет?

— Ни души. Только Лордкипанидзе прикованный в туалете. Что тут произошло?

Букин осторожно вышел из-за шкафа.

— Ну, ты натворил дел! — сказал он, озираясь по сторонам. — Такого еще не было. Ефимыч в нокауте, Татьяна в обмороке, Главного валерьянкой отпаивают. Я тут один остался, на стреме.

— Кто это был?

— Вот уж не знаю. Тебя искали. Видно больно ты их разозлил чем-то. Помнишь, в прошлом году нас из «Бульварного вестника» бить приходили? Так вот те по сравнению с этими просто шпана дворовая. Лордкипанидзе приковали, компьютер твой забрали. Уж и не знаю, что думать?

— Милицию вызвали?

— Нет еще. Ждем, пока Главный в себя придет, а там уж как он скажет.

— Они что-нибудь говорили?

— Кто?

— Те, кто приходил.

— Они много чего говорили, в основном про тебя. Ругались они очень, Жорж. Такого я даже на практике в заводской многотиражке не слышал, — Букин понизил голос. — Слушай, ты сам-то как думаешь, кто это был? А? Может, сектанты?

— Не знаю, — сказал Обиходов. — Может и сектанты. Я сейчас отъеду ненадолго, по делу. Мне срочно надо.

— Конечно, конечно, — закивал Букин.

— Если кто-нибудь меня еще будет спрашивать, передай… впрочем, ничего не передавай. Я не надолго. Про Лордкипанидзе не забудьте! — бросил Обиходов уже с порога.

Приехав домой, он обнаружил дверь в свою квартиру приоткрытой. Обиходов долго стоял перед узким просветом, весь обратившись в слух, как антилопа в саванне. «Они» могли поджидать его внутри. Но если они решили устроить засаду, рассудил он, тогда не стали бы оставлять открытою дверь. Была не была! Собравшись с духом, Обиходов шагнул в собственную квартиру. Он увидел там то, что и рассчитывал увидеть, и что видел уже полчаса назад в редакции. Сдвинутая с места мебель, вывороченные ящики, опрокинутые стулья. Под ногами тряпки, бывшие недавно его одеждой, бумаги и битое стекло. На первый взгляд ничего не пропало. Телевизор на месте, пишущая машинка тоже. Все ценное, что могло бы привлечь нормального вора, три года назад забрала бывшая жена. «Уборку я уже не потяну» — грустно подумал Обиходов. Он поставил лежащее на боку кресло на ноги, сел в него и взялся за телефон. Телефон, как ни странно, работал.

— Алло, Людочка, это ты? Это Георгий. Как у тебя дела?

— Хорошо, — ответил певучий голос на другом конце провода. — А у вас?

— У меня отлично, — сказал Обиходов. — Просто великолепно. Послушай, Людочка, эти два друга, эксперт и гангстер, еще не уехали?

— Нет, — ответила Любочка. — Мы варим суп.

— Какой еще суп?

— Суп-консоме по-милански. Теодор Леопольдович, оказывается, замечательно готовит.

— Кто готовит? — не понял Обиходов.

— Теодор Леопольдович, — повторила Людочка. — Дудкин!

— Ах, Дудкин! Чудесно! — воскликнул Обиходов. — Суп-консоме по-милански и пусть все летит к черту. Гениально! Вот что, Людочка, я приеду минут через двадцать. Пожалуйста, никуда не расходитесь. У меня есть кое-что к вашему замечательному супу. Что-то вроде приправы.

 

15. «Мир Сенсаций».

7.11.1999

«Небесная милиция» Эпизод 11. Пятый сон Василия

— Как прикажете доложить? — вежливо осведомился худой бледный юноша в солнцезащитном пластиковом козырьке и чёрных бухгалтерских нарукавниках.

— Так и доложи, — ответил Гермес. — Бог Гермес с делегацией из будущего. По линии культурного обмена.

Юноша уважительно взглянул на Рыкова и Васю, поклонился и исчез за дверью царских покоев.

— Подождём, — сказал Гермес и уселся на каменную скамью.

Рыков и Вася с любопытством осматривали большой прямоугольный дом, сложенный из грубо отёсанных камней, без каких-либо архитектурных излишеств, если не считать огромных конических колонн, поддерживавших бревенчатую крышу.

Рыков подошёл по-ближе к стене и потрогал кладку.

— Без раствора сработали.

— Конечно, без раствора, — ответил Вася. — Раствор римляне изобретут, через тысячу лет.

Вокруг дворца кипела будничная жизнь. Смуглый подросток тянул куда-то упирающуюся козу. Два мастера меняли в кровле растрескавшееся бревно. Судачили о чём-то женщины в длинных рясах. В пыли копошились чумазые дети вперемешку с неведающими страха воробьями.

— А кто эти люди? — спросил Рыков.

— Родственнички, — ответил разморённый жарой Гермес. — Эй, пацан, принеси-ка воды.

Сразу трое мальчишек наперегонки бросились к навесу, где должно быть находился колодец.

— По-простому живёт государь, — сказал Рыков, — без помпы. Молодец.

— Времена такие были, — вздохнул Вася. — Царская семья сама себя всем обеспечивала. Дети пасли скот, женщины делали всю домашнюю работу. Никаких налогов не было. Если какие-то подарки подданными и делались, то только из уважения, по доброй воле. Ну и, конечно, военная добыча…

Из дверей дома появился бледный юноша.

— Пожалуйте в мегарон. Его величество ждут вас, — сказал он и с поклоном предложил пройти внутрь.

Гости оказались во внутренних покоях дворца. Приятно повеяло прохладой, приправленной сладкими благовониями. Стены были отштукатурены и сплошь покрыты фресками с изображениями ратных подвигов. Посреди большого зала располагался очаг, окружённый небольшими колоннами. У противоположной стены под пылающими факелами, в большом кресле сидел человек преклонных лет с морщинистым лицом и густой завитой аккуратными буклями бородой. На голове его сверкал золотой шлем с массивным гребнем, грудь украшала золотая Сова, в руках человек держал скипетр.

Увидев украшения, Рыков легонечко толкнул Василия в бок и прошептал: «Оно самое».

— Приветствую тебя, Приам! — сказал Гермес, небрежно отсалютовав рукой. — Вот привёл тебе двух многомудрых мужей, Василия и Рыкова. Они из будущего. Очень хотели с тобой познакомиться.

— Что ж, милости просим, — сказал Приам, с любопытством разглядывая вошедших. — Гостям мы всегда рады.

Приам указал скипетром на большие камни, выдолбленные в виде кресел и покрытые грубой материей.

— Присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома. Еврипил! — крикнул он бледному юноше. — Распорядись-ка там, голубчик, насчёт угощения.

— Не стоит беспокоиться, — начал было Рыков. — Мы только что из-за стола.

— Не побрезгуйте нашей скромной пищей, — сказал Приам. — У нас хоть и не Олимп, нектаром вас потчевать не можем, но уж от вина не откажитесь.

Гермес сделал Рыкову знак, что возражать не стоит.

Из невидимой двери в стене появилась вереница юношей с подносами. Перед гостями, как по волшебству, возникли чаши со всевозможной снедью. Влажно белели головки сыров, переложенные изумрудными пучками зелени, рыбьи спины отсвечивали металлом, из дымящейся горы мяса таращила пустые глазницы свиная голова.

— Вот тебе и осаждённый город! — вырвалось у Рыкова.

— Что? — не расслышал Приам.

— Знатное угощение говорю!

— Чем богаты, — скромно заметил царь. — Эй, Клит! А ну-ка, виночерпий, подавай сюда сухое красное, урожая тысяча двухсот тридцатого.

— Ну, пошло дело… — усмехнулся Гермес, он хлопнул себя по коленкам и быстро поднялся. — Ладно, ребята, отдыхайте, а я полетел, некогда мне тут с вами. Кстати, надёжа-государь, насчёт жертвоприношения ты уже отдал указания?

— Как договаривались, — сказал Приам, как-то вдруг помрачнев. — Гекатомба, сто тельцов на заклание, за победу троянского оружия.

— Ну вот и ладушки! — воскликнул Гермес, — Приятного всем аппетита!

Как только Гермес исчез за дверью, в зале появился виночерпий Клит, маленький круглый толстяк с красным носом. Он ловко зачерпывал вино в золотые кубки и тут же разбавлял его водой. Время от времени Клит икал, скромно прикрывая рот.

— Кислятина, — прошептал Вася, сделав над собой усилие, чтобы не скривиться.

— Что? — не расслышал Приам.

— Хорошее вино! — громко сказал Вася. — Бодрит!

— Лучшее! — воскликнул Приам. — Лучшее из того, что может дать эта благословенная долина. Правда, Клит?

Виночерпий почтительно кивнул головой и негромко икнул.

— Зовите музыкантов! — распорядился Приам.

В зале появились два древних старца с седыми, лёгкими, как пух бородами. В руках одного из них была кифара. Музыканты устроились неподалёку от пирующих и посмотрели на Приама, ожидая знака.

— Что-нибудь торжественное, — распорядился царь.

Один из старцев принял важный сосредоточенный вид, тронул струны и извлёк из инструмента насыщенный мелодичный аккорд.

Второй пригладил рукой бороду и запел густым басом.

Певцы закончили песнь. Виночерпий поднёс им чаши.

— Как вам угощение? — заботливо спросил Приам. — Может чего-нибудь ещё?

Василий и Рыков энергично замотали головами, наперебой повторяя «Спасибо! Спасибо!».

— Ну, тогда десерт! — Приам хлопнул в ладоши.

Перед гостями появились вазы с фруктами.

— Первый раз у меня такие гости, — проговорил царь, разглядывая пришельцев. — Неделю назад вот купцы из Фракии заезжали, так мы с ними о разных чудесах света беседовали, об одноглазых циклопах, гидрах стоглавых, медузах, сиренах, прочих достопримечательностях. Ну и мастера же они врать, я вам доложу. За дармовое угощение, чего хочешь наплетут, да так складно получается.

Приам добродушно усмехнулся.

— Сейчас поди сидят эти купцы у какого-нибудь италийского царишки, едят его протухшую конину и заливают о том, чего видели у царя Приама в «сокровищеобильной» Трое. Мол, дворец у меня из чистого серебра, а престол из золота. Ну, а вот, чего у вас спросить, я даже и не знаю…

— Мы вам про будущее можем рассказать, — сказал Вася, отщипывая виноградину. — Что вас интересует?

— Будущее… — Приам снял с головы шлем и отёр вспотевший лоб. — Да будущее-то меня вроде как и не интересует. Не подобает простому смертному будущее своё знать, будь он хоть трижды царём. Вкус к жизни пропасть может.

— Это правильно! — согласился Рыков.

На некоторое время воцарилось неловкое молчание.

— А где же супруга ваша? — вежливо поинтересовался Рыков, которому, видно, очень понравился царь.

— Гекуба? — ответил Приам. — У себя, на женской половине. Здесь же мегарон! Женщинам в мегароне не положено.

— Понимаю, — кивнул Рыков.

— Если вы покушали уже, — сказал Приам, — пойдёмте, я вам покажу остальной дворец и крепость. С Гекубой познакомлю, с Еленой Прекрасной, с пророчицей Кассандрой. Она, вот, тоже, как и вы, будущее предсказывает. По полёту птиц, по дыму костра. Полный нонсенс, конечно, лженаука. Но людям нравится, я уж молчу, не вмешиваюсь. А как стемнеет и сыновья с битвы вернуться, Гектор, Парис и все остальные. Парис, кстати, сегодня дерётся.

— А с кем? — спросил Рыков.

— С Менелаем, царём Спарты.

— Это здоровый такой? — спросил Рыков Васю.

Вася кивнул.

— А я вот ушёл, — сокрушённо покачал головой Приам. — Не смог смотреть, слишком стар я уже для таких зрелищ. Сердчишко пошаливает.

Неожиданно дверь распахнулась и в зал с грохотом ввалился воин, в полном снаряжении, с головы до ног выпачканный в грязи и крови.

Воин сорвал с себя шлем и яростно швырнул его на пол.

— Всё! Довольно! — крикнул он. — Не могу больше!

Он отбросил в сторону щит и стал стаскивать с себя панцирь, но запутался в ремнях.

— Сил моих больше нет! Надоело!

Воин пнул валяющийся шлем, который грохоча, как кастрюля, отлетел к противоположной стене.

— Что случилось, Парис? — спросил встревоженный Приам. — Ты ранен?

— Ранен!? — заорал воин. — Да он чуть не прикончил меня! Этот Менелай. Хам! Скотина! Фашист! Быдло! Царь быдла!

— Да что же случилось, расскажи толком! Чем закончился бой?

— Чем, чем… — Парис наконец-то снял с себя панцирь и швырнул его под ноги. — Выпить есть?

Услужливый Клит быстро поднёс чашу вина.

Парис взял чашу двумя руками и начал жадно пить. Вино текло по его груди двумя красными струйками, смешиваясь с грязью.

Утолив жажду, не обращая внимания на протянутые руки Клита, Парис швырнул чашу в сторону.

— Он начал меня душить. Понимаешь, папа? Схватил сзади и начал душить ремнём от моего же шлема. И при этом мотал по всему полю, как куклу тряпичную. Садюга!

— И что? — спросил Приам, нахмурившись.

— И ничего! — раздражённо ответил Парис. — У меня в глазах темно. Всё, думаю, отвоевался античный герой. Хорошо, Афродита во-время подоспела. Вырвала меня из рук этого…

— И что?

— Ну и доставила меня сюда, прямо ко дворцу. Не могла же она меня там бросить!

— То есть ты сбежал с поля битвы?! — в голосе Приама зазвенели угрожающие нотки.

— Что значит, сбежал? Я же тебе объясняю, папа, Афродита доставила меня сюда. Такова воля богов! Что я могу поделать?

— Боги вознамерились опозорить тебя, меня и весь наш род! И ты позволил им это сделать с собой?! Ты оставил поле боя, как последний трус! Как ты после этого будешь смотреть в глаза своим воинам, которые, между прочим, защищают твою честь? Как ты будешь смотреть в глаза супруге своей, Прекрасной Елене! Понравится ли ей, что муж её столь недоблестен?

— Начинается… — сказал Парис. — «Недоблестен» — где только слов таких набрались? «Ах, Прекрасная Елена, Прекрасная Елена», «Ах, ты её украл, ты её украл!» Ну, украл, было дело, признаю. Может и зря. Но ведь это когда было! Двадцать лет назад! Это ж сколько воды утекло! Уже прошёл срок давности! И потом, воровал я кого? Пятнадцатилетнюю девушку! А сейчас ей уже тридцать пять! Тридцать пять, тридцать пять, баба ягодка опять! Да пусть забирают, в конце концов! К чёртовой матери! Что на ней свет клином сошёлся, на этой Елене!

— О, горе мне! — Приам снял шлем и обхватил руками голову. — Позор! Какой позор!

— А что ты хотел? — не унимался Парис. — Ты бы хотел, чтобы меня убили? Чтобы этот Менелай задушил меня насмерть? Ты этого хотел? Хорош отец, нечего сказать! Хорош отец! Видали? Вы видали такого папашу? Кстати, кто это? Еврипил, кто это такие?

Парис только сейчас заметил сидящих Васю и Рыкова.

— Гости из будущего, — доложил Еврипил. — По культурному обмену.

— По культурному обмену? — сказал Парис. — Очень хорошо! Пусть господа из будущего посмотрят, какая тут у нас культура. Как у нас кто попало может душить всех без разбора самым скотским образом.

— Прочь! — тихо сказал Приам. — Уйди с глаз моих, недостойный сын.

— Да я то уйду. Уйду. В печёнках уже у меня ваша война! — пробормотал Парис, собирая разбросанное по всему залу снаряжение. — А всё женщины… Все несчастья из-за баб!

Парис собрал, наконец, свои вещи и исчез за дверью. Было слышно, как он кричал во дворе, чтобы ему приготовили ванну.

— Может и мы пойдём потихоньку, — шепнул Рыков Василию. — Расстроился старик.

Вася кивнул, Рыков поднялся с камня.

— Ваше величество, — сказал он Приаму. — Спасибо вам за угощение и извините, как говорится, за беспокойство…

Приам махнул рукой.

— Чего там…

— Нам ещё город надо успеть посмотреть, — сказал Вася, тоже поднимаясь.

— Еврипил! — тихо позвал Приам. — Покажи гостям крепость.

— Маленькие детки — маленькие бедки, — сокрушённо вздохнул Рыков, выходя на воздух. — Ну, Еврипил, начинай, брат, экскурсию.

Еврипил вышел вперёд, прокашлялся и начал рассказывать тихим блеющим голосом.

— Слева от дворца вы видите комплекс хозяйственных построек. Кухня, помещения для прислуги, склад продовольствия. Там дальше женская половина дома и покои царицы Гекубы.

— Тесновато тут у вас, — заметил Рыков.

— Холм же не резиновый, — вздохнул Еврипил. — Площадей катастрофически не хватает. Приходится как-то выкручиваться, совмещать. Моемся на конюшне, личной жизни, конечно же, никакой… — Еврипил хотел ещё что-то сказать, но спохватился, испуганно покосился на двери дворца Приама и продолжил громким голосом. — Но мы готовы стойко сносить все трудности. Идёт война, под угрозу поставлены духовные ценности нации. Будем стоять до последнего!

— А там что? — спросил Вася, показывая на три выстроившихся в ряд и похожих друг на друга дома.

— Это дома членов царской семьи — объяснил Еврипил. — Крайний справа дом Гектора, дальше дом Энея…

— А это что же, храм? — спросил Рыков, указывая на самый большой дом, стоявший особняком и отличавшийся от прочих не только размерами, но и богатством отделки.

— Храм? — не понял Еврипил.

— Храмов у них ещё не было, — сказал Вася. — Храмы, жрецы — это всё появится позже. Они общаются с богами без посредников, вы же сами видели.

— Тогда что же это за дом?

— Это дом Париса, — ответил Еврипил.

— Вот жук! — усмехнулся Рыков. — Отгрохал себе хоромы почище Приамовских! На какие же это средства? Если царская семья обеспечивает себя сама, воин он, как мы убедились не знатный, это что ж всё подарки от подданных?

— Парис построил этот дом сразу после похищения Прекрасной Елены, — сказал Еврипил. — Он привёз от Менелая целый корабль золота.

— Обчистил простодушного Менелая, — усмехнулся Вася. — Воспользовался хозяйским гостеприимством, увёл жену и всё ценное, что нашлось в доме.

— И после этого, Еврипил, ты говоришь, что у вашей нации есть какие-то нравственные ценности, — усмехнулся Рыков. — Вы ведёте эту бесконечную войну, чтобы спасти от возмездия трусливого вороватого пройдоху. Так получается?

— Такова воля богов, — пожал плечами Еврипил. — Не желаете ли осмотреть укрепления?

Они направились к башне, возвышавшейся над крепостной стеной.

Когда они проходили между построек их облепила толпа голых ребятишек. Дети дёргали Рыкова за брюки, за полы пиджака и кричали:

— Дядь, дай жевачки!

Рыков пошарил в карманах, достал связку ключей, отстегнул от неё яркий брелок с мерседесовской эмблемкой и протянул одному из мальчишек.

— Держи, только чур не драться!

Василий нашёл у себя пачку ментоловых леденцов.

— Зря вы это, — поморщился Еврипил. — Теперь точно не отвяжутся.

— Пусть забавляются, — проговорил Рыков, еле передвигая ногами, на которых повисло по паре чумазых сорванцов.

Крепостная стена была навалена из огромных необработанных каменных глыб. С обеих сторон она оказалась настолько покатой, что человек без труда мог забраться наверх, даже не прибегая к помощи рук.

— Слабоватая фортификация… — заметил Рыков.

— Циклопическая постройка, — определил Василий. — Так в это время все строили.

Прямоугольная башня с воротами выглядела более внушительно. Она была выложена из обработанных, тщательно подогнанных друг к другу каменных блоков и возвышалась над землёй метров на десять. Со всех четырёх сторон её украшали барельефы, изображавшие священную Сову — символ Трои.

Ворота были сделаны из толстых брёвен и запирались на бронзовый засов.

— Скейские ворота! — торжественно объявил Еврипил. — Щит города, оплот государственной безопасности.

Василий подошёл и потрогал руками засов.

— Впечатляет! А открыть можно?

— Только по личному распоряжению Приама, — сказал Еврипил и добавил. — Но если никто не видит, то можно.

Вася налёг на засов и не смог его сдвинуть.

— Вы не поможете? — обратился он к Рыкову.

— Брось, Василий! — серьёзно ответил тот. — С госбезопасностью не шутят. Вдруг потом не закроем.

Вася оставил засов в покое.

— А наверх подняться можно?

Наверху башни изнывали от жары два охранника в полном снаряжении.

— Туристы, — объяснил им Еврипил, показывая на посетителей.

Один из охранников безразлично махнул рукой.

— Вся долина, как на ладони! — восхищённо воскликнул Вася. — Даже ахейский лагерь видно.

— А там что такое? — Рыков показал на деревянное сооружение, возвышавшееся на берегу, посреди лагеря ахейцев. — Раньше, вроде, этого не было.

Вася увидел странную конструкцию, напоминавшую недоделанную киношную декорацию. Вокруг неё копошились фигурки людей. Они спешно обшивали сооружение досками.

— Да это же конь! — осенило Васю. — Троянский конь!

— И что? — спросил Рыков.

Вася оглянулся на Еврипила, взял Рыкова за локоть и отвёл в сторону.

— Ахейцы делают деревянного коня! — зашептал он. — Как только они его закончат, они преподнесут его в дар Приаму, царь примет дар, коня втащат в крепость, а внутри его будут сидеть ахейские воины. Ночью они выйдут из конского чрева и захватят город. Это будет конец Трои и конец войны.

— А царь? Что с ним будет?

— Приама убьют. Город разграбят и сожгут.

— Надо предупредить его! — сказал Рыков.

— Кого?

— Царя! Приама!

— Мы не можем вмешиваться в ход исторических событий! — возразил Вася. — И потом, Приам сам сказал, что не желает знать своё будущее.

— Мало ли кто что сказал! — воскликнул Рыков. — Я отвечаю за порядок в твоих снах. Царь — единственный нормальный человек среди всей этой древнегреческой шушеры. Я не допущу, чтобы он погиб из-за какого-то коня.

— Поступайте как знаете, — пожал плечами Василий.

— Эй, Еврипил! — крикнул Рыков. — А ну-ка, братец, дуй за шефом!

— Его величество приказали не беспокоить… — начал было юноша, но Рыков перебил его.

— Беги со всех ног, Еврипил! Скажи, отечество в опасности.

Еврипил хотел, что-то возразить, но передумал. Что-то бормоча про себя и ойкая от острых камней, он спустился с башни и мелко затрусил к дворцу, на бегу проклиная свою тяжкую придворную долю.

В скором времени на вершине башни показался Приам. Царь был недоволен, что его побеспокоили, но всё-таки пришёл, потому что Еврипил сказал ему, что гости увидели в ахейском лагере что-то «жутко интересное».

— Ну что там ещё? — хмуро спросил Приам.

— Взгляни, ваше величество, вон туда на берег! — Рыков показал рукой на ахейский лагерь. — Видишь конструкцию?

— Это что гильотина?

— Хуже. Это троянский конь. Когда они его доделают, вовнутрь залезет бригада головорезов. Коня вместе с начинкой подарят тебе, в знак нерушимой ахейско-троянской дружбы. А ночью парни выберутся наружу и… Хэппиэнда тебе пообещать не можем.

— Вот идиотизм! — усмехнулся Приам. — Неужели я похож на человека, который может купиться на такой дешёвый трюк? Деревянный конь… С начинкой… Это кто ж такое придумал? Какая светлая голова?

Вася только хотел открыть рот, Приам остановил его.

— Подождите! Я сам догадаюсь. Агамемнону до такого не додуматься… Ахиллесу тоже. Одиссей! Царь Итаки. Правильно? Ну, конечно же, он. Узнаю почерк «хитроумного». Господи! Какой же идиотизм!

Приам горько рассмеялся и закрыл ладонями лицо.

— Глупым фарсом всё началось и дурацкой уловкой всё заканчивается. Такова история правления царя Приама, возомнившего, что смертные и боги суть одно и то же, и жить они должны в гармонии и по одним законам и что участь у них общая и дорога одна. Что ж! Не вышло. Не справился, не сдюжил.

— Секундочку, государь! — вмешался Рыков. — То есть как «всё заканчивается»! У тебя сейчас все козыри на руках. Предупреди своих людей. Как только они подтащат коня — сожги его к чёртовой матери и дело с концом!

— Нет! — покачал головой Приам. — Царство, которое я построил, не достойно продолжаться. Оно должно кончиться, освободить место для других царств.

— Но почему?

— Я ушёл от олимпийцев, — сказал Приам, — чтобы жить среди простых людей. Я хотел учить людей, всему, что знаю и учиться у них. Учиться смотреть на вещи незамутнённым взглядом. Я верил, что только с ними, с простыми людьми и только с чистого листа, я смогу создать прекраснейшее из государств, в котором человек может жить достойно, без оглядки на богов, своим умом, своей совестью. Трудиться, любить женщин, воспитывать детей. Государство без лжи, без кривлянья, без унижения одних другими. Казалось, это так просто! Не лги, не кривляйся и не унижай — и все будут счастливы. Но человек слаб! Увы, человек слаб.

Чтобы не впустить в дом Зло, нужно не смыкать глаз ни на минуту. А если оно всё-таки проникло, если ты увидел на своём мизинце червоточинку — нужно рубить руку, не медля ни секунды. Иначе червоточинка превратится в язву, которая во мгновение ока сожрёт всё.

Я думал, что веду войну из-за любви. Впервые объявив людскую любовь высочайшей ценностью, превосходящей всё золото, все сокровища мира. Я думал, что люди, готовые положить свою жизнь за любовь и даже не за свою любовь, а за любовь ближнего своего, за любовь в чистом виде, за принцип, такие люди не будут нуждаться ни в каких богах. По чистоте, по силе духа они будут чувствовать себя равными богам. Священная, очищающая, возвышающая война!

Но я ошибся! Я просмотрел воровство. Парис, мой любимый сын… Я не отрубил вовремя руку. И всё пошло прахом!

Эта война! Две разложившиеся армии. Грабежи, мародёрство. «Такова воля богов! Такова воля богов!» — только и слышно отовсюду. И вот теперь деревянный конь! Достойный финал.

Нет, друзья, пусть всё идёт, как идёт. Мне незачем жить. Мне некому передать мой царский скипетр. Теперь это просто золотая безделушка, которая достанется какому-нибудь глупому ахейцу. Будь он проклят этот скипетр. Будь проклят этот город, который так и не стал царством гармонии и справедливости.

— Давайте, плотники! — выкрикнул Приам в сторону побережья. — Поторапливайтесь, колотите вашего коня. Спасибо хитроумному Одиссею, он придумал отличный подарок для старика Приама!

 

16

— Нет, нет! — запротестовал Дудкин. — Обычные тарелки для супа-консоме не годятся. Нужны бульонные чашки.

— А у меня нет бульонных чашек, — развела руками Людочка. — Может быть, пиалы сгодятся?

Дудкин энергично помотал головой:

— Пиалы — это пиалы. Если бы мы пили зеленый чай, тогда сгодились бы пиалы. А настоящее консоме по-милански подают в бульонных чашках.

— Что же нам делать? — расстроено протянула Людочка.

— А! — великодушно махнул половником Дудкин. — На войне как на войне. Давайте ваши пиалы. И еще одну глубокую тарелку для фаршированных профитролей.

Эксперта было не узнать. Не далее, как прошлым вечером, Коля чуть ли не на руках носил его в туалет. Теперь же он, как заведенный, метался по кухне, отдавал распоряжения, жонглировал яйцами, рассказывал анекдоты, и сам же хохотал над ними больше всех. Людочку он называл «моя очаровательная спасительница» и норовил игриво ущипнуть за локоть.

— А как же ваша рана? — ехидно поинтересовался Коля. — Не беспокоит?

— На мне все заживает, как на собаке, — заявил эксперт. — Как-то я участвовал в геологической экспедиции в казахстанских степях, и меня придавило стволом дерева. Вот это было дело! Я сам прижег себе раны раскаленным ножом. Старый экспедиционный способ. На следующий день был, как огурчик.

— Это же, наверное, жутко больно! — ужаснулась Людочка.

— Пустяки, — отмахнулся эксперт.

— Интересно, откуда взялось дерево в казахстанских степях? — заметил Коля.

— Прекратите цепляться к словам, Николай! — раздражился Дудкин. — Порежьте лучше хлеб.

В это время в квартиру позвонили.

— Это Георгий! — Людочка бросилась открывать. — Вы как раз к столу! — поприветствовала она появившегося журналиста.

Обиходов в ответ даже не улыбнулся.

— Что-то произошло? — спросила девушка.

— Ничего, — мрачно ответил Обиходов. — Где они?

— Все на кухне. Проходите, пожалуйста.

— А, журналистское светило! — воскликнул Дудкин. — Что-то вы неважно выглядите? Какие-то круги под глазами, щетина… Если бы я был постовым милиционером, обязательно проверил бы у вас документы.

— Зато вы, как я погляжу, в полном порядке, — мрачно заметил Обиходов.

— Вот именно! В полном порядке! Ласковые Людочкины ручки творят чудеса! Моя спасительница! — Дудкин сложил перепачканные сметаной губы в поцелуйную позицию.

Обиходов скривился:

— Вы напрасно так раскудахтались, Дудкин. Ваша пробитая задница еще далеко не в безопасности.

— Что такое? — насторожился эксперт.

— Люди Заморокина побывали в редакции. И в моей квартире тоже, — Обиходов тяжело опустился на стул. — Похоже, инцидент не исчерпан.

— Какой ужас! — охнула Людочка. — Что же теперь делать?

— Это хороший вопрос, — сказал Обиходов. — Я как раз и приехал, чтобы задать его. Прежде всего, вам, благородный разбойник, — он в упор посмотрел на поникшего Колю. — Надо выпутываться из этой истории.

Коля застыл с ножом для резки хлеба в руках.

— Заморокин мне не верит, — тихо сказал он. — Все твердит, чтобы я отдал товар.

— И как долго это будет продолжаться? — спросил Обиходов.

— Не знаю, — пожал плечами Коля. — Пока он не свяжется с Беком.

— А если он никогда не свяжется с Беком? Если Бек тоже куда-то пропал? Что делать нам?

Коля молчал.

— Мне кажется, тебе надо повидаться с твоим шефом, — сказал Обиходов. — Хватит отсиживаться. Ты это заварил, тебе и расхлебывать.

Коля взглянул на Обиходова исподлобья.

— А что это даст? — еле слышно сказал он. — Прирежет он меня и все. Ему ведь не я, а товар нужен. И вас он все равно в покое не оставит.

— Нужно решать проблему, а не супы тут варить! — взвился Обиходов. — Ишь, хорошо устроился! На чужой квартире, в тепле и сытости! Ты хоть понимаешь, что из-за тебя и ей приходится рисковать! — Обиходов кивнул на Людочку.

— Я понимаю, — сказал Коля. — Хорошо, я уйду.

— Никуда ты не уйдешь! — вступила Людочка. — Куда ты собрался? Прямо в лапы к бандитам? Что вы такое говорите? — с упреком сказала она Обиходову. — Он же не виноват, что так получилось!

— А кто виноват? — Обиходов вскочил со стула. — Кто виноват? Мою квартиру разгромили, редакцию разгромили! Ладно, Бог с ней, с редакцией… Но это ведь еще не конец! Это еще ягодки, цветочки будут впереди. И что мне теперь прикажете делать?

— Неконструктивный подход! — неожиданно вставил Дудкин. — Типичный случай! — Он, картинно подбоченившись, встал около холодильника. — Сразу видно, что ни у кого из вас нет опыта преодоления кризисных ситуаций. В таких случаях, прежде всего, нужен мозговой центр, генератор идей. Понимаете?

— Ну, нужен, и дальше что? — сказал Обиходов.

— Как что?! — воскликнул эксперт. — Вам дико повезло, что вы имеете дело со мной!

— А, все ясно. Можете не продолжать, — перебил его журналист.

— Напрасно вы иронизируете, Обиходов, — сказал Дудкин. — Что-то я не слышал, чтобы вы предложили что-нибудь дельное.

— А вы что, можете предложить что-то дельное?

— Вот именно! Об этом и речь! Только попрошу не перебивать, — Дудкин принял важный вид и хотел было сесть за стол, но вовремя вспомнил о ранении и, не теряя достоинства, поставил на табурет ногу, как фельдмаршал на боевой барабан. — Итак, что мы имеем? Три заинтересованные стороны. Заморокин, — Дудкин вытащил из столового прибора солонку и поставил ее перед собой. — Бек, — эксперт достал перечницу. — И каким-то случайным образом в это дело оказались втянуты мы. — Дудкин поставил перед собой коробочку с зубочистками. — Так?

— Где-то все это я уже видел, — иронически заметил Обиходов. — В каком-то кино…

— Я, кажется, просил не перебивать, — строго посмотрел на него Дудкин. — Далее предположим, что между всеми тремя сторонами произошло некое досадное недоразумение, неважно какое и кто в этом виноват. Хотя, по-моему, больше всех виноваты все-таки вы, Обиходов. Но это, я повторяю, не важно. Итак, недоразумение. Путаница! Сбой в сложившейся системе отношений, — для пущей наглядности, эксперт поменял все предметы местами. — Кто заинтересован в том, чтобы это недоразумение быстрее устранить? Все! И Заморокин, и Бек, и, разумеется, мы. Заморокин и Бек — деловые люди, им, прежде всего, нужно восстановить систему отношений. Но они не имеют перед глазами полной картины. Они не видят ее так, как видим ее мы. Значит нужно сделать что?

Коля и Людочка, не отрываясь, смотрели на предметы, выставленные перед Дудкиным.

— Что? — спросили они одновременно.

— Нужно показать им ее! — победоносно заявил Дудкин.

— Кого ее? — не понял Коля.

— Полную картину!

— Какую еще картину?

— Вам явно не хватает образования, молодой человек, — наставительным тоном произнес эксперт. — Вы не умеете мыслить абстрактно.

— Это кто еще не умеет, — огрызнулся Коля.

— Я тоже не совсем поняла, — сказала Людочка.

— Это же элементарно! — всплеснул руками Дудкин. — Чтобы разрешить недоразумение достаточно, чтобы все три стороны собрались вместе, — Дудкин сдвинул солонку, перечницу и коробочку с зубочистками.

— Но как же они, эти три стороны, могут собраться вместе? — спросила Людочка.

— Мы назначим им встречу! — сказал Дудкин. — Мы потребуем, чтобы в ней обязательно участвовали и Заморокин, и Бек, и этот… Волк. Бек увидит, что я — совсем не тот курьер, которого он посылал и все разрешится!

— Но это же очень опасно! — Людочка со страхом посмотрела на Дудкина.

— Ничего опасного! — махнул рукой эксперт. — Повторяю, Заморокин и Бек — деловые люди. Для них главное — найти свой товар. Поверьте, я прекрасно знаю эту публику. У меня сосед по лестнице — типичный бандит. Мы нормально общаемся. Объясним Заморокину и Беку, что произошло недоразумение, что им следует искать своего курьера совсем в другом месте. Где? Нас это уже не касается.

Дудкин обвел всех присутствующих торжествующим взглядом.

На кухне воцарилась тишина. Обиходов задумчиво поглаживал подбородок. Коля сосредоточенно рассматривал узор на клеенке.

— Это очень опасно! — повторила Людочка. — Ведь получается, что все мы как бы ненужные свидетели.

— Какие мы свидетели! — воскликнул Дудкин. — Мы ведь не знаем даже, что за товар! Даже если мы после этого пойдем в милицию, что мы там скажем? Пропал курьер с товаром? А вдруг товар — это китайские пуховики? Или женские колготки? Настоящего курьера мы в глаза не видели, ничего про него не знаем. Какие мы свидетели? — Дудкин посмотрел на журналиста. — Что вы молчите, Обиходов? Скажите уже что-нибудь.

Обиходов нерешительно хмыкнул:

— Черт его знает… Может, и действительно стоит попробовать…

— Еще как стоит! — горячо подхватил Дудкин. — Еще как стоит! Положитесь на меня!

— Вот этого-то я больше всего и боюсь, — заметил Обиходов.

Дудкин пропустил замечание мимо ушей:

— Итак, друзья мои, план выработан, теперь давайте есть суп!

— Может, сначала поговорить с Заморокиным? — предложил Коля.

— Заморокин никуда не денется, — решительно запротестовал Дудкин. — А вот суп остынет. Быстро все к столу!

Эксперт окончательно перехватил инициативу. Даже Обиходов не решился ему возражать. Увидев перед собой пиалу с дымящимся бульоном, он вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера. Глубоко вздохнув, он начал есть. Только на третьей или четвертой ложке он почувствовал вкус.

— Что это такое? — спросил он, скривившись.

— Консоме по-милански! — гордо объявил Дудкин тоном дворцового церемонимейстера.

Обиходов принялся пристально разглядывать содержимое бульонной чашки. В ней плавали серые обломки толстых трубчатых макарон, колечки лука-порея, разваренная огуречная мякоть и еще что-то слизистое, непонятной природы. По вкусу это все напоминало забродивший силос. Хоть Обиходов ни разу в жизни и не ел силос, ему казалось, что он должен иметь именно такой вкус. Людочка и Коля тоже в нерешительности тралили ложками содержимое своих чашек. Дудкин ел стоя.

— Может, соли не хватает? — спросил он, энергично уплетая свою порцию.

— Нет, нет, — быстро ответила Людочка. — Соли хватает.

— Вот, берите профитроли, — Дудкин пододвинул в центр стола тарелку. — Консоме положено есть с профитролями.

Обиходов, Людочка и Коля обменялись взглядами, как бы решая, кому рисковать первым. Наконец, Коля, протянул руку, выбрал самую маленькую профитролину, поднес ее ко рту, понюхал и осторожно надкусил. Людочка и Обиходов застыли, затаив дыхание. Проглотив первый кусок, Коля подождал немного, затем утвердительно кивнул головой, и сунул в рот оставшуюся часть. Людочка и Обиходов уже тянули руки к тарелке. Профитроли оказались вполне сносным блюдом для человека, не евшего шестнадцать часов. Хотя Обиходов всячески гнал от себя предположения, из чего сделана их начинка.

— Спасибо! Очень вкусно! — Коля первым отодвинул от себя тарелку.

— Правда, понравилось? — самодовольно спросил Дудкин.

— Угу, — промычал Коля. — Ну, что, будем звонить Заморокину?

— Это после чая, — махнул рукой Дудкин. — Сначала чай.

— Чай обычный, или тоже… консоме? — осторожно поинтересовался Обиходов.

— Чай совершенно необычный. Цейлонский с бергамотом и розовыми лепестками, — доложил эксперт. — Потрясающий аромат. Напиток султанов!

— Пожалуй, я воды выпью, — сказал Обиходов. — И вот что, — добавил он решительным тоном, — давайте-ка звонить Заморокину.

Тошнотворный суп по-милански развеял зыбкий магнетический ореол вокруг личности эксперта.

Коля достал из кармана Заморокинскую трубку.

— Значит, назначаем встречу? — спросил он.

— Давайте я с ним поговорю, — предложил Дудкин. — Я умею вести переговоры.

— Не надо, — вмешался Обиходов. — Будет говорить Николай.

Коля набрал номер.

— Алло, Иван? — сказал он, крепко прижав трубку к уху. — Это Коля, Студент… — Да… — Надо бы встретиться, Иван… — Нет, товара, нет… — Просто поговорить… — Подожди, Иван… — Что ты кричишь!?… Говорю же, надо встретиться… Товара нет! Подожди, Иван!

— Дайте, я с ним поговорю! — встрял Дудкин. — Дайте я! — эксперт потянулся к трубке.

— Подожди, Иван, — сказал Коля. — Тут с тобой поговорить хотят. — Он передал трубку Дудкину.

— Алло, с вами говорит Теодор Леопольдович Дудкин, — важно представился эксперт. — Дуд-кин! Дудкин! Это не важно. Вы меня не знаете. Иван, простите, как вас по отчеству? Иванович? Очень приятно! Вот что, Иван Иванович, я хотел бы встретиться с вами, чтобы обсудить одно очень важное дело, которое, наверняка, заинтересует и вас тоже. — Да, речь идет о товаре. О вашем товаре. — Как раз это я и собираюсь обсудить. — Да. — Только одно условие, Иван Иванович, на встрече обязательно должен присутствовать ваш коллега Бек, к сожалению, не знаю его имени-отчества. Вы понимаете, о ком речь? — Да, это обязательное условие. В противном случае, наша встреча невозможна. — Иван Иванович, про товар я вам больше ничего сказать не могу. К сожалению. — Да. — Вы все узнаете при встрече. — Ну, зачем же так, Иван Иванович? Мы же с вами культурные люди! — Как только вы будете готовы, дайте нам знать. — Вот и замечательно. — Всего хорошего!

Дудкин нажал на кнопку отбоя.

— Вот так-то, молодой человек, — он вернул трубку Коле. — Учитесь разговаривать с людьми.

— Неужели, получилось? — воскликнула Людочка.

— Элементарная психология! — Дудкин опять занял коронную позицию у холодильника. — Вежливость, деточка моя, — это страшное оружие. Вы называете человека по имени-отчеству и делаете с ним все, что хотите. Он уже ваш! Особенно эффективна вежливость в общении с работниками жилищно-коммунального хозяйства, продавцами железнодорожных билетов и автоинспекторами. Они пытаются воздействовать на вас мощью государственных и прочих институтов, а вы им так спокойно «Как, простите, ваше имя-отчество?». В этом есть определенная мистическая подоплека. Не зря ведь древние скрывали свое настоящее имя. Совсем не зря! Если интересно, я могу многое рассказать об этом…

— В другой раз, — перебил его Обиходов.

— Из ваших слов Заморокин мог понять, что товар действительно у нас, — с сомнением произнес Коля.

— Пусть думает, что хочет, — сказал Дудкин. — Главное, что встреча состоится. Теперь он этого Бека из-под земли достанет. — Эксперт удовлетворенно потер руки. — Дело сделано, давайте же, в конце концов, пить чай.

Все опять расселись за столом. Людочка стала разливать чай. Обиходов, собиравшийся пить воду, тоже подвинул свою чашку.

— За что люблю журналистов, так это за принципиальность, — ехидно заметил Дудкин.

— Расскажите мне, наконец, про эту самую «небесную милицию», — сказала Людочка. — Из-за нее все началось, а я еще до сих пор толком ничего не знаю. Георгий, что вы там такое написали в своей газете?

— А, — махнул рукой Обиходов. — Ничего особенного, обычный материал. Нормальным людям читать это не рекомендуется.

— Ну, расскажите, — настаивала Людочка. — Мне интересно.

— Пусть Дудкин рассказывает, — сказал Обиходов. — Он у нас эксперт.

— Теодор Леопольдович, — Людочка посмотрела на Дудкина.

Тот приосанился:

— Рассказать? С удовольствием. Только сначала, я хочу заметить, что подлинная история капитана Рыкова имеет очень мало общего с тем водевилем, который изволил сочинить в угоду нетребовательной публике наш уважаемый господин журналист. Обиходов пошел по пути наименьшего сопротивления, взалкал, так сказать, легкой скандальной славы, дешевого успеха среди деклассированного элемента с неполным средним образованием и полным отсутствием нравственных ориентиров…

— Эй, там, полегче, — произнес Коля с угрозой. — Кто это с неполным средним образованием?

— Хорошо, хорошо, — вмешалась Людочка. — Расскажите нам подлинную историю.

Дудкин принялся излагать содержание своего письма в редакцию. Он обстоятельно, с многочисленными мелкими подробностями и отступлениями, рассказал о капитане Рыкове, библиотеркарше Лене, Васе, Барзееве, Варфоломееве, сокровище неизвестного царя. Он смаковал детали, передавал интонации разговоров, отвлекался на какие-то второстепенные вещи и, спохватившись, снова возвращался к главному сюжету. Людочка и Коля слушали, раскрыв рты. Обиходов наблюдал за всем этим с усмешкой, как за карточным фокусом, секрет которого ему был известен.

Дудкин вдохновенно размахивал руками, представляя в лицах финальную сцену:

— Капитан рывком увернулся от ножа, Барон не удержался на краю и упал с обрыва. Высота была метров пятнадцать- двадцать. Плюс, внизу острые камни. Шансов выжить не было никаких. Так что во сне у Василия с шатуном Бароном было покончено. Значит, и наяву Барон был уже обречен. Такая вот история.

Дудкин поставил на стол пустую чайную чашку. В полной тишине, воцарившейся на кухне, было слышно, как она легонечко звякнула о блюдце.

— Неужели, все это — правда? — спросила Людочка. В ее простодушном вопросе звучало не сомнение, а удивление.

— А что есть правда, деточка моя? — многозначительно усмехнулся Дудкин. — Прошу заметить, я не никакой-нибудь там экзальтированный мистик. Я — материалист. Да, да! Материалист! Глубоко уважаю законы Ньютона, все три или сколько их там, и считаю, что для объяснения картины мира больше почти ничего не требуется. Почти! Я подчеркиваю, почти! — Эксперт сделал загадочное лицо. — Есть еще кое-какие нравственные категории, которые при определенных обстоятельствах способны приобретать несвойственные им формы, или, попросту говоря, материализоваться.

— Какие такие категории? — спросила Людочка.

— Добро и Зло, например, — ответил Дудкин. — Их можно сравнить с магнитными полями. В обычной жизни они присутствуют невидимо, как некий фон, находятся в постоянном взаимодействии и как бы уравновешивают друг друга. Это великое равновесие — одно из условий выживания человечества. Но иногда баланс нарушается. Например, магнитное поле Добра резко ослабевает. Признаки его присутствия в окружающей действительности становятся слабыми и неясными. Собственно, такую картину мы можем наблюдать в нашей теперешней жизни. Но это вовсе не значит, что оно исчезает, просто оно видоизменяется, приобретает другие формы, иногда весьма причудливые. «Небесная милиция» — одна из таких причудливых форм. Или другими словами — это человеческая совесть, загнанная под натиском атакующего Зла глубоко в подсознание, и пытающаяся приспособится к современным условиям. Сублимация совести. Так понятно?

— Не очень, — призналась Людочка. — Если это совесть, то при чем здесь милиция?

— А вы попробуйте объяснить современному молодому человеку, что такое совесть. Вашему ровеснику, например. Из тех, что сидят по подъездам и пишут на стенах всякие гадости. Быстро он вас поймет?

— Не думаю.

— То-то же!

Коля, внимательно слушавший разговор, деликатно кашлянул, давая понять, что хочет высказаться.

— А вот в газете написано, что Василий был бандитом и ему…

— Чушь! — решительно перебил его Дудкин. — «Небесный милиционер» не может сниться бандиту, потому что бандит — это человек из другого списка. Добро и Зло — как вода и масло. Они никогда не перемешиваются. Даже при огромном желании, Рыков не смог бы внедриться в подсознание к бандиту. Задача «небесной милиции» в том и состоит, чтобы удерживать людей на этой стороне, не дать превратиться им в «масло».

— Значит, если человеку снится «небесный милиционер», то он — «вода».

— Да.

— Даже если не хочет быть «водой»?

— Именно так.

— Но в газете было написано…

— А то, что написано в газете, — перебил Колю Дудкин, — это уже домыслы нашего уважаемого Георгия Обиходова, не имеющие ничего общего с действительностью.

— Так же как и эти ваши речи, — лениво огрызнулся Обиходов.

— Значит, получается, что бандитам «небесная милиция» сниться не может? — снова спросил Коля.

— Говорят же вам, нет! — ответил Дудкин.

— Вы это точно знаете?

— Абсолютно!

Коля замолчал, явно озадаченный таким ответом.

— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась у Коли Людочка. — Тебе что, что-то такое снится?

— А? — Коля не сразу вышел из глубокой задумчивости. — Нет. Просто… просто любопытно.

 

17

Звонок прозвенел посреди ночи. Сквозь сон Обиходов услышал сначала долгое мелодичное жужжание, потом хриплый Колин голос:

— Да, Иван, это я.

Он открыл глаза и увидел рядом в кресле заспанного взъерошенного Колю с трубкой у уха.

— Да, Иван, я понял, — сказал Коля. — Да, мы будем.

Обиходов приподнял голову и посмотрел на Колю с немым вопросом.

— Они назначили встречу, — сказал Коля.

— Когда?

— Через час на Пушкинской.

Поднять Дудкина оказалось делом непростым. По праву раненого он по-прежнему единолично занимал диван. Спал крепко, на словесные обращения не реагировал, а на легкие тычки и похлопыванья отвечал глухим бессвязным мычанием.

— Специально по диагонали лег, — заметил со злостью Коля, — чтобы места больше занять. На этом диване, по идее, всем троим уместиться можно бы было. А ну, вставай, экспертская твоя душа!

Коля схватил Дудкина за плечи и принялся трясти. Эксперт негодующе замычал, но глаза так и не открыл.

— Подожди, я знаю способ, — Обиходов отстранил Колю и сам склонился над телом. — Где-то на шее должна быть специальная точка. Я видел, как однажды будили пьяного в электричке. Где-то здесь, — Обиходов принялся ощупывать Дудкинскую шею. — Надо сильно нажать.

— Что здесь происходит? — из своей комнаты, запахнувшись в халат, вышла Людочка.

— Клиент отказывается просыпаться, — объяснил Коля. — А нам срочно ехать надо.

— Зачем вы ему на шею давите? — спросила Людочка у Обиходова.

— Тут есть специальная точка.

— Вы ему сонную артерию перекрыли, он так умереть может, — сказала девушка.

При этих словах эксперт моментально открыл глаза.

— Вы с ума сошли, Обиходов! — взвизгнул он, хватаясь за шею. — Убить меня хотите?

— Сработало! — восхищенно произнес Коля.

— Куда же вы поедете? — спросила Людочка. — Третий час ночи на дворе.

— Заморокин звонил, — объяснил Коля. — Они с Беком ждут нас на Пушкинской площади.

— Нельзя было назначить встречу на утро? — проворчал недовольно Дудкин. — Что за манера вести дела?

— Живо собирайтесь, — перебил его Обиходов. — Через пять минут мы должны выйти.

— Я не могу идти на встречу в этом, — эксперт показал на свои тренировочные штаны.

— Ничего страшного, — сказал Обиходов. — Среди бандитского молодняка это принято — ходить на стрелки в спортивных костюмах.

— Я вам не бандитский молодняк, — Дудкин поправил съехавшие очки. — К тому же сзади в них дыра, пулевое отверстие.

— Может вам дедушкин костюм подойдет? — сказала Людочка. — Размер у вас, кажется, одинаковый. Подождите, я сейчас принесу.

Она ушла в комнату и вернулась с плечиками в руках.

— Вот, примерьте-ка!

Дудкин вежливо попросил всех отвернуться и через минуту предстал в бежевом хлопчатобумажном костюме послевоенного покроя — длинный узкий пиджак с большими лацканами и широченные брюки. Из-под пиджака виднелась грязноватая майка, на ногах были стоптанные кеды, служившие неприхотливому в быту эксперту домашними тапочками.

— Замечательно! — воскликнул Обиходов. — Теперь вы похожи на курортника — пропойцу. Не хватает только шляпы.

— Есть шляпа! — вспомнила Людочка. — Принести?

— Не надо. Я пошутил, — сказал Обиходов.

— Нет надо, — подал голос эксперт.

Коля силой вытолкал его за дверь.

— Будьте осторожны! Обязательно позвоните мне, когда все закончится, — Людочка махнула рукой на прощанье.

Троица погрузилась в машину и уехала в ночь.

— Заморокин уже здесь, — Коля кивнул на стоящий у тротуара «Мерседес» с тонированными стеклами.

Обиходов остановился метрах в десяти позади него.

— Я подойду, узнаю, что да как, — сказал Коля.

Он вышел из машины и подошел к «Мерседесу». Обиходов видел, как поплыло вниз черное стекло. Коля разговаривал недолго, обменялся несколькими короткими фразами с кем-то невидимым внутри «Мерседеса» и направился обратно к своей машине. Выглядел он очень бледным. В синем ночном воздухе лицо его казалось фосфорным.

— Поедем в другое место, — сказал Коля Обиходову.

— В какое?

— Не знаю. Машину оставим здесь. Эксперт должен сесть вон в тот джип, — Коля указал на черный джип, припаркованный рядом с «Мерседесом». — Вы в «Опель», — он кивнул на уже знакомый Обиходову «Опель». — А я поеду в «Мерседесе».

— Почему мы не можем поехать в своей машине? — забеспокоился Дудкин. — Куда они нас повезут? Почему нельзя все решить здесь?

Коля молчал и, кусая губы, смотрел на Обиходова.

— Пошли, — сказал Обиходов.

Они вышли из «четверки» и каждый направился к отведенной ему машине. Дудкин не доходя двух шагов до джипа, вдруг остановился, развернулся и пошел назад.

— Георгий, подождите минутку, — услышал Обиходов его голос. — Можно вас на пару слов. Как вы думаете…

Договорить он не успел.

Из джипа стремительно выскочил крепкий парень в спортивном костюме, обхватил Дудкина за талию и легко, как тряпичную куклу, закинул в машину.

— Я только хотел спросить! — раздался его сдавленный крик, и двери джипа захлопнулись.

Обиходов подошел к «опелю». Внутри сидели двое. Малый в кожаной кепке вышел из машины ему на встречу, смерил холодным изучающим взглядом, потом протянул руки и похлопал его по карманам брюк. Обиходов от неожиданности дернулся.

— Стоять, — негромко, сквозь зубы процедил малый. — Руки в стороны.

Обиходов послушно развел руки, малый быстро провел ладонями по бокам до подмышек, затем прошелся вдоль брючного ремня, наклонился и ощупал икры.

После этого, он открыл дверь и сказал:

— Садись.

Обиходов сел. Малый сел рядом и сразу же отвернулся, желая показать, что не имеет к происходящему никакого интереса. Водитель, седой мужчина лет пятидесяти, выглядел более приветливо.

— Духота какая, — произнес он. — Парит и парит. Видно к дождю.

Он посмотрел на Обиходова в зеркало.

Обиходов пожал плечами и ничего не ответил.

Стоявший впереди «Мерседес» включил фары и плавно отвалил от тротуара, сразу же за ним последовал джип.

— Ну, поехали, — сказал водитель и пристроился за джипом.

Ехали быстро. По бульварам выскочили на сверкающий огнями Новый Арбат, с Арбата повернули в сторону Красной Пресни. На Улице 1905 года между джипом и «опелем» попытался вклиниться лихой мотоциклист с пиратской косынкой на голове. Водитель поддал газу и бесцеремонно оттеснил мотоциклиста. Тот нехотя отвалил сторону, показав на прощанье поднятый кверху безымянный палец.

— Вот, народ, — качнул головой водитель. — Ничего не боится!

Обиходов смотрел по сторонам, пытаясь угадать, куда его везут.

— Вот вы, вроде как журналист, — сказал водитель, глядя на Обиходова в зеркало, — значит, человек образованный.

— Вовсе не обязательно, — буркнул Обиходов.

— Что? — не расслышал водитель.

— Ничего, это я так…

— Вот скажите мне, как умный человек, что у вас там слышно, — продолжил водитель. — Какая ожидается политика?

— Политика? — удивился Обиходов.

— Ну, долго еще будет продолжаться этот бардак? — пояснил водитель. — Ведь наверху должны же понимать, что все уже… финиш, дальше, как говориться, некуда. Если это отсюда уже видно, то оттуда, — водитель указал пальцем на открытый люк, — оттуда и подавно.

— Не знаю, — сказал Обиходов. — Я по другой части.

— А по какой, разрешите поинтересоваться? — не отставал пытливый водитель.

«Хороший вопрос» — подумал Обиходов. — «По какой же я части?»

— Да так, — пожал он плечами. — В основном, по научно-популярной.

Водитель взглянул на него в зеркало с нескрываемым уважением.

— По научно-популярной, — повторил он. — Тоже интересно! А вот, скажите, правда ли, что в Америке уже сделали компьютер, который может думать сам по себе, лучше всякого человека?

— Врут, — ответил Обиходов. — Запугать хотят.

— Врут, говорите? — водитель качнул головой. — Вот, шельмы. А все равно, как ни крути, а компьютеры — это сила. Я дочке своей постоянно талдычу: «Учи, Натаха, компьютер. Без него скоро даже хлеба купить не сможешь».

Водитель смолк, задумавшись о грядущей всемирной компьютеризации.

Обиходов посмотрел в окно. Миновали уже Хорошевское шоссе, проспект Маршала Жукова. В этих краях Обиходову ни разу в жизни бывать не приходилось. Повертевшись в переулках, выехали на широкую, безжизненную улицу. «Карамышевская набережная» — прочитал Обиходов табличку на одном из домов. По другую сторону от серых домов был пустырь, за которым виднелись деревья. Ни малейшего намека на какой-либо водоем.

Машины остановились у одноэтажной бетонной пристройки без окон, с одной лишь глухой металлической дверью.

— Прибыли, — сказал водитель.

Обиходов вышел из машины и осмотрелся. Небо уже посветлело. Предутренний свет усиливал тоскливую городскую серость.

Из «мерседеса» и джипа тоже вышли люди. Появились Коля и Дудкин. Эксперт выглядел помятым больше обычного. Молодчик в спортивном костюме придерживал его за локоть.

— Туда, — сказал Обиходову малый который, его обыскивал. Кивком головы он указал на железную дверь.

За дверью оказалось огромное помещение, похожее на ангар, которое освещалось десятком тусклых ламп, висевших высоко под потолком. Дальний угол был отгорожен длинной барной стойкой, с батареей бутылок на заднем плане. Справа от стойки возвышалось подобие эстрады. Одна из ламп, висевшая над эстрадой мигала и неприятно потрескивала. Вдоль стен стояли пустые столы, отделенные друг от друга невысокими перегородками. Пахло сыростью и застарелым табачным дымом. Обиходов невольно поежился. Когда его глаза немного привыкли к полумраку, он заметил, что за одним из столов, ближайшим к стойке, сидели люди. Коля стоял уже рядом с этим столом, туда же под руки вели Дудкина.

— Проходи, чего встал, — хмурый провожатый в кожаной кепке легко подтолкнул его в спину.

Обиходов приблизился к столу. Лампа светила прямо в глаза. Он козырьком поднес ладонь к глазам, чтобы лучше рассмотреть людей, сидящих за столом. Их было четверо. Один из них крепкий немолодой мужчина с тонкими щегольскими усиками на холеном лице. Обиходов сразу определил, что это и был Иван Заморокин. Рядом с ним сидел человек с по- восточному широкими скулами и раскосыми глазами. Он наклонился к Заморокину и что-то шепнул ему на ухо. Заморокин в ответ усмехнулся и слегка качнул головой.

Краем глаза Обиходов взглянул на своих товарищей, стоявших рядом с ним. На Дудкина от волнения напала икота. Он икал, прикрывая рот, и дико озирался по сторонам. Коля, пряча глаза от яркого света, смотрел в пол.

— Ну, гуси-лебеди, с чем пожаловали? — сказал Заморокин, перекатывая во рту зубочистку.

— Ты сказал приехать, вот мы и приехали, — ответил Коля.

— А товар чего ж с собой не захватили? — спросил Заморокин.

Коля взглянул на него исподлобья.

— Товара нет, — ответил он.

— Что ты там говоришь? Я не слышу.

— Товара у нас нет, — повторил Коля громче. — Ты же сам знаешь.

— А куда же вы его дели, гуси-лебеди? — Заморокин изобразил на своем лице удивление.

— Товар остался у курьера, — ответил Коля.

— У курьера? — переспросил Заморокин.

— У курьера, — повторил Коля.

— То есть ты предлагаешь нам спросить у курьера? — уточнил Заморокин.

Коля в ответ дернул плечами.

— Ну, голубчик, выкладывай, куда товар дел? — Заморокин повернулся к Дудкину.

Дудкин сдержанно икнул и сказал:

— Прошу прощения?

— Куда товар дел, спрашиваю, — повторил Заморокин.

— Я? — удивился Дудкин.

— Нет, Папа Римский, — Заморокин ухмыльнулся и посмотрел на своего восточного приятеля, предлагая ему оценить шутку. Губы того растянулись в хищную змейку.

— Вы меня с кем-то путаете, — сказал Дудкин и снова икнул.

— Ну, вот что, — Заморокин хлопнул ладонью по столу. — Посмеялись и хватит! — На его гладком лице зловеще заиграли желваки.

Дудкин испуганно отшатнулся.

— Иван, это не тот человек, — выступил вперед Коля. — Пусть Бек приедет и подтвердит, это не тот человек!

— Вот он, Бек, — Заморокин кивнул на своего соседа. — Приехал уже. Скажи Бек, это твой человек?

Бек прищурил свои узкие глаза и кивнул:

— Мой.

— Что!!? — воскликнули в голос Коля и Дудкин.

— Ты ему дал товар? — спросил Заморокин.

— Ему, — кивнул головой Бек.

Обиходову в эту секунду показалось, что он присутствует на какой-то чудовищной инсценировке. Ему захотелось хлопнуть в ладоши и сказать: «Все, ребята! Это вы здорово придумали! А теперь, всем спасибо!»

Как бы в подтверждение его слов Заморокин сказал:

— Хватит ломать комедию, гуси-лебеди, говорите, где товар!

— Иван, этого не может быть! — воскликнул Коля. — Бек врет, это не его курьер!

— Заткнись, щенок! — оборвал его Заморокин.

— Я не щенок! — Коля шагнул было вперед, но стоявший позади Капустин успел достать его ребром ладони по шее.

Коля вскрикнул и упал на пол.

— Шибко умным себя возомнил? — сказал Заморокин, наблюдая, как Коля корчится на полу. — Ивана Заморокина захотел вокруг пальца обвести? Не выйдет! Поднимите-ка его!

Двое бандитов подошли к Коле и рывком поставили его на ноги.

— Что, щенок, одумался? — Заморокин коснулся пальцами усов.

— Я не щенок, — сказал Коля, потирая ушибленную шею.

Обиходов понял, что пора вмешаться.

— Секундочку, — сказал он. — Господа хорошие, между собой вы потом разберетесь, а сейчас давайте-ка уладим недоразумение.

— А ты кто такой? — Заморокин посмотрел на Обиходова, наклонив голову. — Журналист? Статейки разные пишешь? Ну и писал бы себе. Какого рожна ты затесался в эту компанию? А? А, может, это ты все и придумал? Вы ведь, журналисты, ушлый народец, любите приключения искать на свою задницу.

— Не понимаю, о чем вы, — сказал Обиходов.

— Сейчас поймешь. Волк! — Заморокин приподнял руку.

Из темного угла выдвинулся уже знакомый Коле и Дудкину человек со шрамом от уха до подбородка. В наступившей тишине было слышно, как звонко икнул Дудкин.

— Посадите гостей, — скомандовал Заморокин.

Обиходов почувствовал, как сзади ему придвинули стул. Тяжелая рука легла на плечи и потянула вниз. Ноги подогнулись сами собой. Как только Обиходов сел, его схватили за руки, завели их за спинку стула и начали вязать. Тонкая веревка сдавила запястья. Он захотел крикнуть, но не смог. Животный страх ледяными пальцами схватил его за горло. Сквозь непроницаемую пелену он слышал возгласы Дудкина: «Я не могу сидеть! Я ранен! Оставьте меня!»

— Ну, гуси-лебеди, с кого начнем? — спросил Заморокин. — Может, со Студента? Впрочем, нет. Студент мне не интересен. Начнем с курьера. Посмотрим, из какого дерьма он сделан.

— Почему с меня? — раздался дрожащий голос эксперта. — Я здесь вообще ни при чем!

— Давай, Волк, — кивнул Заморокин, располагаясь за столом поудобнее.

— Это ошибка! — заверещал эксперт. — Я ничего не знаю. Меня втянули!

Обиходов повернул голову и увидел, как Волк подошел к эксперту и стал медленно натягивать на руки перчатки. Эксперт извивался, привязанный к стулу и все повторял:

— Это ошибка! Я ничего не знаю!

Не в силах больше видеть это, Обиходов отвернулся. Его прошиб холодный пот. Он чувствовал его по всему телу, на лбу, на ушах, даже на пальцах рук. Он с силой зажмурил глаза и попытался усилием воли прогнать это наваждение, или превратиться в таракана, или вообще исчезнуть. Оглохнув от бешеного биения собственного сердца, он будто бы издалека услышал слова Дудкина.

— Хорошо, хорошо! Я скажу! Я все скажу, только не бейте!

— Так, — сказал Заморокин. — Это уже лучше. Говори!

— Я — курьер! — скороговоркой заговорил Дудкин. — Да, я — курьер! Товар у меня, только не бейте!

Обиходов открыл глаза и изумленно взглянул на эксперта.

— Волк, подожди пока, — скомандовал Заморокин.

Человек со шрамом сделал шаг в сторону и растворился во тьме.

— Где товар? — спросил Заморокин.

— Развяжите меня, — дрожащим голосом сказал Дудкин. — Мне больно. Я не могу говорить.

Заморокин молча дал знак людям, стоявшим за спиной эксперта. Его развязали. Дудкин с плачущим выражением посмотрел на свои руки.

— Воды. Можно мне воды?

Заморокин снова дал знак. Капустин поднес эксперту стакан воды.

Дудкин, стуча зубами по стеклу, крупными глотками выпил.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он Капустина.

— Ну? — Заморокин вопросительно приподнял бровь.

— Товар у нас, — сказал Дудкин, облизывая мокрые губы. — Точнее не у нас… он в надежном месте. Да, в надежном месте.

— Почему ж ты, курицын сын, не передал его, как тебе было велено? — грозно спросил Заморокин.

— Это было опасно. Я почувствовал опасность и спрятал его. То есть мы спрятали.

— Какая опасность? Что ты мелешь! — воскликнул Заморокин. — Твое дело было доставить товар!

— Я почувствовал… — голос Дудкина задрожал. — Мне так показалось.

— Где он?

— Нужно ехать. Я могу показать…

— Нет, ты просто скажешь, где он. Мои люди поедут и возьмут его. А ты останешься здесь, и если его там не окажется… — Заморокин сделал многозначительную паузу.

— Я понял. Я все понял, — Дудкин не дал ему закончить фразы. — Но все не так просто. Я не могу сказать, где он…

— Волк! — Заморокин кивнул в темноту.

— Подождите! — воскликнул эксперт. — Не надо Волка! Волка не надо! Понимаете, тут есть нюансы, некоторые нюансы. Не все так просто. Ваши люди не могут сейчас поехать. Нужно время, чтобы все подготовить… Понимаете?

— Волк!

Из темноты выдвинулся человек со шрамом.

— Подождите, дайте же объяснить, — затараторил Дудкин. — Произошло столкновение интересов. Задействованы некие внешние силы, очень могущественные. Они тоже заинтересованы в этом! Они тоже хотят получить товар.

— Что ты мелешь? — нахмурился Заморокин.

— Пусть он отойдет! — Дудкин сжался, пытаясь плечом прикрыться от Волка. — Он мешает мне говорить.

Заморокин кивнул. Человек со шрамом отошел.

Эксперт пытался перебороть дрожь.

— Сейчас, — сказал он. — Сейчас. — Было слышно, как стучали его зубы. — У меня плохо с сердцем. Мне нужно прийти в себя.

Заморокин повернулся к стойке.

— Налей-ка ему! — сказал он бармену, спокойно наблюдавшему за происходящим.

Бармен кивнул, налил в стакан до краев прозрачной жидкости, вышел из-за стойки и поднес стакан Дудкину.

— Что это? — эксперт с опаской принюхался.

— Пей, хуже не будет, — ухмыльнулся бармен.

Дудкин сделал маленький глоток и отпрянул, словно обжегся.

— До дна пей! — бармен силой прижал стакан ко рту эксперта и влил в него жидкость.

Какое-то время эксперт лишь хрипел и с шумом всасывал воздух, как испорченный насос. Потом он резко выдохнул, утерся рукавом и обвел всех присутствующих посоловевшим взглядом.

— Ну, — участливо спросил бармен. — Как сердце?

— С… сердце? — не понял Дудкин.

— Ближе к делу, — вмешался раздраженный Заморокин. — Что ты там плел про нюансы?

— П… про какие нюансы? — пьяным голосом спросил Дудкин.

— Волк!!! — заорал Заморокин и со всей силы ударил кулаком по столу так, что загремела посуда.

— Спокойно! — Дудкин небрежным взмахом руки приказал Волку остановиться. — Зачем так волноваться? Мы же с вами деловые люди, Иван Михайлович.

— Я Иван Иванович, — поправил Заморокин.

— Тем более! — сказал Дудкин. — Мы можем обо всем договориться без мордобоя. — Он развалился на стуле и закинул ногу за ногу. — Товар мы решили придержать. Время неспокойное, знаете ли. Надо бы подумать и о собственном будущем. Не всю же жизнь на зарплату работать. А тут как раз появились другие деловые люди, которые обещали нам дать за этот товар настоящую цену.

Обиходов не верил собственным ушам. Он посмотрел на Колю и увидел, что тот поражен не меньше его.

— Так я и знал! — Заморокин вскочил со своего места. — Где ты его откопал? — накинулся он на Бека.

Бек тоже выглядел немного растерянным, но быстро взял себя в руки и придал своему лицу невозмутимое выражение, отчего стал похож на Будду.

— Это был мой лучший человек, — пожал он плечами.

Заморокин вплотную подошел к Дудкину и наклонился к его уху:

— Кто они? Кто эти люди?

— Этого я сказать не могу, — ответил эксперт. — Коммерческая тайна.

— Я же тебя сейчас на куски порежу, — прошипел Заморокин.

— Тогда не получите товар, — невозмутимо произнес Дудкин, окончательно потерявший всякий страх. — Я же не сказал, что мы его уже продали, я сказал, придержали. Чувствуете разницу? Нам все равно, кому его отдать — весь вопрос в цене.

— Ты хочешь продать мне мой же товар? — от такой наглости у Заморокина перехватило дыхание.

— Это бизнес, — пожал плечами Дудкин. — Как говориться, ничего личного.

— Да я тебя… — Заморокин замахнулся.

— Вот этого не надо! — остановил его Дудкин. — Вы знаете, кто это? — кивком головы он указал на окаменевшего от изумления Обиходова. — Думаете, журналист? Ничего подобного! Журналист, это просто прикрытие. На самом деле, это подполковник РУОП. Милиция в этом деле тоже имеет свой бубновый интерес. Многоходовая комбинация, длительная разработка. Вы лучше развяжите его, пока он на вас не сильно обиделся.

— Блеф! — сказал Заморокин. — Этот из РУОПа!? Не верю!

Обиходов почувствовал себя задетым. Первым из парализованных страхом чувств в нем очнулось самолюбие. «Пропадать, так с музыкой!» — подумал он. Гордо дернул головой и сказал:

— Телефон!

— Чего? — изумленно протянул Заморокин.

— Дайте телефон!

— Может, тебе еще адвоката?

— Если я сейчас не позвоню, через пять минут здесь будет ОМОН.

Заморокин ненадолго задумался и дал знак Капустину:

— Развяжи его!

Капустин развязал Обиходова и сунул ему в руки трубку.

— Генерал Макаров, знаете такого? — спросил он с усмешкой.

— Допустим, — сказал Заморокин после некоторой паузы. Милицейского генерала Макарова знали все.

Обиходов решительно набрал номер. Звонил он в квартиру генерала, в которой в легкомысленном одиночестве проживала его непутевая дочка Кристина. На счастье она оказалась дома.

— Алло? Степан Викторович? Это Обиходов. Извините, что беспокою вас дома. Возникла нештатная ситуация.

— Жорж? — удивилась Кристина. Судя по голосу, она не спала. — Сдурел ты, в такую рань звонить!

— Все шло по плану, Степан Викторович, — отрапортовал Обиходов. — Но возник небольшой сбой.

— Пьешь опять! — догадалась Кристина.

— Нет, Степан Викторович, в целом ситуация под контролем!

— Прекрати называть меня Степаном Викторовичем! — возмутилась девушка. — Ты что, опять с женой сошелся?

— Нет, этого пока не требуется, — ответил Обиходов. — Продолжаем действовать по плану.

— Хочешь приехать что ли? — Кристина понизила голос. — Слушай, Жоржик, я сейчас не могу. Я не одна. Понимаешь? Давай, как-нибудь в другой раз. Ладно, Жоржик?

— Все понял, Степан Викторович. До связи! — Обиходов дал отбой и вернул трубку.

Заморокин кивнул Капустину. Обиходов понял, что это значит нужно проверить номер.

— Получается, что милиция хочет стричь купоны с моего бизнеса? — произнес Заморокин после некоторого раздумья.

— Получается так, — невозмутимо ответил Дудкин. — С вашего, или с чьего-то еще, если нам с вами не удастся сейчас договориться. А что вы, собственно, удивляетесь? На зарплату никому жить не хочется.

— До чего докатились! — не смог сдержаться Капустин. — Во что страну превратили, ироды!

— А если я откажусь? — спросил Заморокин.

— Ваше право, — пожал плечами эксперт. — Тогда ваш товар перекочует к третьей стороне. Эти люди более сговорчивые.

— Кто? — Заморокин от ярости весь пошел пятнами. — Кто влез в мою схему?

— Повторяю, этого я вам сказать не могу, — Дудкин стряхнул с помятого лацкана пылинку.

— Кеша Васконян? Его работа? — Заморокин пристально уставился на эксперта, словно хотел прочитать ответ у него в глазах.

— Может быть, он, — равнодушно ответил Дудкин. — А может быть, и нет.

— Он! Он, сволочь! — Заморокин рванул на себе галстук. — Ну, Кеша! Ты сам напросился! Теперь держись! — Заморокин сделал несколько глубоких вдохов и успокоился. — Флинта вы замочили? — спросил он уже совсем другим голосом.

— Кто это? — спросил Дудкин.

— Тот, что тебя вычислил.

— Ах, этот, — протянул Дудкин. — Да, пришлось. Нельзя было его оставлять.

Среди бандитов пронесся легкий ропот.

— Хорошо! Какие ваши условия? — спросил Заморокин.

— Условия наши очень простые… — Дудкин в замешательстве посмотрел на Обиходова.

— Десять процентов! — рубанул с плеча журналист.

— С прибыли?

— Нет, с оборота.

— Что?!! — глаза Заморокина округлились.

Обиходов почувствовал, что, возможно, хватил лишнего, но отступать было уже некуда.

— Не согласны? До свиданья.

— Десять процентов с оборота! Это же грабеж! — возмутился Заморокин.

— Другие так не считают, — вставил Дудкин.

Напоминание о «других» привело Заморокина в чувство.

— Вы даете какие-то гарантии?

— Никаких, — жестко заявил Обиходов. — Гарантии давал Сергей Мавроди. У нас серьезная организация, предоставляется только информационная поддержка.

Заморокин надолго задумался.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Допустим, я согласен. Допустим! — он нервно теребил пальцем усики. — Но у меня тоже есть свои условия.

— Какие же? — осведомился Обиходов.

— Вы должны сдать мне Васк… — Заморокин осекся. — Того, кто хотел перекупить товар.

— Что значит сдать? Назвать?

— Нет, не просто назвать. Устроить с ним встречу, очную ставку. Это ведь так у вас называется. Чтобы он не смог отвертеться.

— На это понадобится время, — сказал Обиходов.

— Сколько?

— Дня два, — ответил журналист, прикидывая, как далеко можно уехать за два дня. — А, может быть, и три.

— Ничего, я подожду, — ответил Заморокин. — Ради такой встречи можно и подождать.

— Договорились, — охотно согласился Обиходов. В эту минуту ему показалось, что опасность миновала.

— И еще одно, — добавил Заморокин. — Курьер останется пока у нас. — Все посмотрели на разморенного от выпивки Дудкина.

— Кто, я? — встрепенулся эксперт. — Почему опять я?

— Это невозможно, — сказал Обиходов.

— Так мне будет спокойнее за мой товар, — произнес Заморокин. — Когда встреча состоится, получите вашего человека обратно в целости и сохранности. А если, что не так, — он повернулся к Дудкину, — то за одно и за Флинта посчитаемся.

Обиходов скривился от досады. Благополучная развязка казалась уже такой близкой. Конечно, можно было опять угрожать ОМОНом, опять звонить генералу. Но он побоялся переиграть. То, что каким-то чудом сошло с рук один раз, обязательно провалится при повторе.

— Я так не согласен! — воскликнул Дудкин. — Так дела не делают. Втроем пришли, втроем должны уйти! Или пусть кто- нибудь другой остается.

— Да ты не бойся, фраерок, — ласково успокоил его Капустин. — Ничего с тобой не случится.

Обиходов чувствовал на себе вопрошающие взгляды. Он должен был принять решение.

— Договорились, — негромко произнес он, отведя взгляд в сторону.

 

18

Обиходов и Коля сидели на кухне в Людочкиной квартире в полном молчании. На столе стоял забытый давно остывший чай. Сквозь открытое окно в кухню проникали звуки будничной дворовой жизни. Детские голоса, стук мяча, далекая музыка. Коля курил. Обиходов смотрел на колышущиеся ветви деревьев и гнал от себя мысли. Любые мысли. Он хотел побыть немного без них.

— Нельзя было оставлять им Дудкина, — сказал, наконец, Коля.

Обиходов не ответил, даже не повернул головы.

— Нужно было придумать что-нибудь другое.

— Например? — спросил Обиходов, продолжая разглядывать ветви.

— Не знаю, — Коля загасил сигарету и потянулся за новой. Пачка оказалась пустой. — Черт! — еле слышно ругнулся он. — Я с самого начала чувствовал, что Бек мухлюет. Он специально подстроил исчезновение курьера, убил Флинта. Хотел прикарманить товар. Видно, он не ожидал, что Флинт все-таки успеет передать информацию. Чуть было не погорел, а тут мы. Прямо-таки подарок судьбы! — Коля смял пачку. — Бывают же такие совпадения!

Обиходов усмехнулся.

— Надо было валить Бека, а не разыгрывать комедию, — сказал Коля.

— Что ж ты не валил? — спросил Обиходов.

— Я… — Коля помедлил. — Я растерялся. Так неожиданно все получилось. Этот Дудкин… как только такое в голову могло прийти?

На кухню вошла Людочка.

— Все сидите? — спросила она, улыбаясь. — А я уже в магазин сходила.

Людочка поставила на стол сумку с продуктами.

— А когда же Теодор Леопольдович придет?

— Позже, — ответил Обиходов.

— К обеду-то успеет?

— Вряд ли, — ответил Обиходов. — К обеду вряд ли.

— Жалко, — вздохнула Людочка. — Так бы он опять что-нибудь приготовил. Я яблок купила, — девушка достала из сумки бумажный пакет. — Хотите?

— Нет, спасибо, — ответил Обиходов.

Людочка взяла крупное красное яблоко:

— Я пойду на балкон, — сказала она. — Мне надо к экзамену готовиться, почитаю немного.

— Угу, — сказал Обиходов.

— Что будем делать? — спросил Коля, когда девушка ушла.

Еще час назад Обиходов точно знал, что ему делать: заехать попрощаться с Людочкой, позвонить на работу и предупредить, что он срочно отбывает в отпуск, забрать из квартиры кое-какие вещи и исчезнуть, поехать в Питер или в Сочи, или в деревню. Он давно хотел провести лето в деревне. Когда еще представится такой случай. А теперь он сидел на кухне перед остывшим чаем, смотрел на ветви деревьев и с удивлением для себя начинал сознавать, что ничего такого он сделать не сможет. Им вдруг овладело какое-то странное, совершенно неуместное в этой ситуации чувство покоя. Все то, что он с сожалением называл своею жизнью, перевернулось в один момент. Квартира разрушена, в редакции появляться нельзя, со знакомыми встречаться нельзя. Нулевой уровень. Обиходов поймал себя на мысли, что уже давно, много лет, мечтал, чтобы это произошло, у него не хватало решимости сделать это своими руками и вот это случилось само собой. Можно все начинать сначала. Он снова в начале пути, снова бесконечен. Можно делать со своей жизнью что угодно. И эта странная история. Каким-то необъяснимым образом она втянула его в себя. Где-то в глубине души ему казалось даже, что это он ее придумал, или, точнее, давно собирался придумать. Что Коля, Дудкин и этот Заморокин — это придуманные люди, персонажи. Обиходов почувствовал даже что-то вроде любопытства — что будет, если я сделаю так-то и так-то.

— Как так-то и так-то? — услышал Обиходов озадаченный голос Коли.

— Что? — встрепенулся он.

— О чем это вы говорите, я не понимаю, — спросил Коля.

— А? — Обиходов провел рукой по лицу. — Ни о чем. Это я так. Ты что-нибудь знаешь про этого Васконяна?

— Немного, — ответил Коля. — Раньше они работали с Заморокиным вместе. Вроде как были друзьями. Потом между ними что-то произошло. Наверное, никак не могли решить, кто из них самый крутой. Теперь ненавидят друг друга. Иван думает, что Васконян хочет подмять под себя его бизнес. У Васконяна сейчас дела идут неплохо.

— Так может, действительно, это Васканян и договорился с Беком?

Коля пожал плечами.

— Не знаю. Васконян знает, что Заморокин бы ему такое никогда не простил. Это бы означало открытую войну. Кеша таких вещей не любит. Не такой он человек.

— Не такой? А какой он человек?

— Кеша не воин. Ездит на желтом БМВ-кабриолете, в жены себе фотомодель взял. Зачем такому человеку война? Хотя, конечно, временами на него находит. Вспыльчивый он очень бывает. Кавказская кровь.

— А кроме Васконяна, — сказал Обиходов. — Есть у Заморокина враги? Кто еще мог подкинуть ему такую свинью?

— Да кто угодно! — ответил Коля. — Это же бизнес! С ростовскими он что-то никак поделить не мог. Они даже машину ему пытались взорвать. Потом вроде договорились. С Щербатым были какие-то разборки.

— Щербатый? Тот самый? — Обиходов вспомнил дикую историю об убийстве семерых человек в сауне, которое газеты приписывали авторитету по кличке Щербатый.

— Тот самый, — подтвердил Коля.

— Уж лучше Васконян, — сказал Обиходов. — Как ты думаешь, возможно столкнуть Заморокина и Васконяна лбами?

— Конечно, возможно, — ответил Коля. — Только какая от этого польза? Дудкину первому не поздоровится.

— Это смотря как столкнуть, — сказал Обиходов задумчиво. — Сталкивать нужно по-настоящему, так, чтобы история с пропавшим курьером показалась им обоим мелкой шалостью.

— Это как? — спросил Коля.

— Надо подумать, — сказал Обиходов. — А пока расскажи-ка мне еще про Заморокина. Что это за фрукт?

 

19

Аделаида Степановна чмокнула на прощанье мужа в щеку.

— Во сколько ты сегодня?

— Скорее всего, поздно, — печально произнес Заморокин. — Много работы. Головы не дают поднять, дармоеды.

Аделаида Степановна принюхалась:

— Чем это от тебя пахнет?

— Что такое? — встревожился Заморокин. Он дохнул на выставленную перед ртом ладонь и втянул воздух. — Опять парадонтоз?

— Нет, не парандотоз, — сказала Аделаида Степановна. — У тебя что, новый одеколон?

— Ах, это! — воскликнул Заморокин с наигранным облегчением. — Это не одеколон, просто туалетная вода.

— Откуда она у тебя? — пытливый взгляд супруги напомнил Ивану Ивановичу рентгеновские установки для досмотра багажа в аэропорту.

— Купил, — непринужденно ответил он, отвернувшись к зеркалу и сделав вид, что ему не нравится галстучный узел.

— Купил? — удивилась Аделаида Степановна. — Где, когда?

— Точнее, подарили, — быстро исправился Заморокин. — Да, я вспомнил. Мне ее подарили. Партнеры из Германии. У них там принято дарить мужчинам парфюм. Просто, как сувенир. Представляешь? Идиотизм какой.

— Какие еще партнеры? Из какой Германии?

— Это бизнес, Адочка, — Заморокин принял серьезный вид. — Я веду с ними переговоры. Очень важные переговоры. От этих переговоров многое зависит.

— Ладно, ладно! Веди свои переговоры, — смягчилась Аделаида Степановна. — Только смотри, чтоб между партнерами там партнерши не затесались.

— О чем ты говоришь!? — немного нервно рассмеялся Заморокин. — Ну, ладно, золотко, я побежал. Буду без тебя скучать!

— Подожди! — Аделаида Степановна ловким движением вытерла со щеки Ивана Ивановича пунцовый след от своей губной помады. — Теперь иди!

Закрыв за мужем дверь, она внимательно и строго посмотрела на свое отражение в зеркале, поправила пирамидальную прическу, провела руками по мощным бедрам и царственной походкой направилась в гостиную. Как только она опустилась на диван и взяла в руки телевизионный пульт, в дверь позвонили.

— Опять забыл что-то, — вздохнула Аделаида Степановна, поднялась с дивана и пошла открывать.

Первое, что она увидела перед собой, когда открыла дверь, был огромный роскошный букет цветов. Букет держал рыжий молодой человек лет восемнадцати. Его глуповатое лицо со смешно оттопыренными ушами показалось Аделаиде Степановне знакомым.

— Здравствуйте, — молодой человек неуклюже кивнул головой. — А Иван Иванович дома?

— Нет, — ответила она. — Он ушел. Только что.

— Аа… — протянул молодой человек. — Значит, мы разминулись.

— А вы что, договаривались встретиться?

— Да, я должен был заехать за ним к десяти, но у меня поломалась машина, — молодой человек виновато шмыгнул носом. — Пока чинил… и вот, опоздал. Ну, ладно, извините! — он развернулся и собрался идти.

— Стой! — строго сказала Аделаида Степановна. — А это у тебя что? — она кивнула на букет.

— Цветы, — ответил молодой человек.

— Вижу, что цветы. Я спрашиваю, для кого?

— Для родственницы Ивана Ивановича.

— Для родственницы? — Аделаида Степановна почувствовала неладное. — Для какой еще родственницы?

Молодой человек наморщил лоб:

— Кажется, для племянницы.

— А ну, дай сюда, — Аделаида Степановна решительно взяла букет из рук молодого человека и принялась его рассматривать. На лепестках огромных алых роз дрожали капельки воды. В благоухающей глубине букета, среди колючих стеблей, что-то белело. Аделаида Степановна осторожно, чтобы не пораниться о шипы, просунула свою пухлую руку и достала конверт.

— Держи! — она вернула букет молодому человеку и вскрыла конверт.

Внутри конверта обнаружилась открытка, явно изготовленная на заказ. На ней был изображен мужчина, похожий на тореадора, только в тельняшке и с такими же, как у Ивана Ивановича усиками. Из головы тореадора выдувался то ли пузырь, то ли облако. Так в детских книжках и карикатурах обозначаются мысли персонажей. В пузыре была изображена… о, ужас!.. постель! А в ней полуобнаженная блондинка с умопомрачительно длинными ногами. Венчала это безобразие надпись «Морячок скучает по своей киске».

— Значит, морячок, — выдохнула Аделаида Степановна, стараясь обуздать вскипающую ярость.

— Что? — не расслышал молодой человек.

— Ничего! — ледяным тоном произнесла супруга. — Так! Для которой это племянницы?

— А я не знаю, — молодой человек заморгал пушистыми рыжими ресницами, отчего приобрел совсем глупый вид.

— Для старшей или для младшей? Для той, что на Вернадского живет? — закинула удочку Аделаида Степановна.

— Сейчас. У меня записано, — молодой человек полез в карман и достал бумажку с адресом. — Нет, не на Вернадского. Тут написано: улица Погодинская, дом 12, квартира 47.

— Ах, вот как! — глаза Аделаиды Степановны хищно сузились. — Значит, Погодинская 12–47. Знаешь что, дорогой, ты дай-ка этот букет мне. Я сама его отвезу. Порадую, дорогую родственницу.

— Хорошо, — молодой человек с готовностью протянул букет Аделаиде Степановне.

— А ты ступай, — сказала она. — Занимайся своими делами. И вот что! Ивану Ивановичу, если его увидишь, не говори, что отдал цветы мне. Это будет сюрприз. Ты понял?

— Понял! — кивнул молодой человек и будто в подтверждение два раза хлопнул ресницами.

 

20

Этот ужасный день начался для Таточки Голубикиной вполне обычно. Она проснулась часов в одиннадцать, минут сорок еще понежилась в постели, больше было никак нельзя. В четыре часа ей предстояло ехать на съемку для модного журнала. Назывался он как-то сложно, по-английски, она помнила только имя фотографа — Димочка. Симпатичный такой мальчик с большими нежными глазами, плавными движениями и забавной манерой говорить нараспев. Итак, Димочка должен был заехать за ней в четыре, а сразу после съемки Таточке предстояло ехать в клуб, на презентацию чего-то там. То ли коллекции нижнего белья, то ли новой компьютерной программы. Запоминать это было необязательно, все равно ей еще сто раз позвонит подруга Линда. Линда любила изображать из себя деловую даму, и все записывала в маленький органайзер, который ей подарил Джошуа. Несмотря на свое английское имя, Джошуа был китайцем. Точнее, гонконгским китайцем. «Это большая разница!» — всегда добавляла Линда. На презентацию они собрались идти все вместе. Таточка чмокнула в маленький черный нос Родригеса и спихнула его с постели. Флегматичный Родригес, оказавшись на ковре, сладко зевнул, потянулся и отправился на кухню, проверить, не появилось ли чего за ночь в его голубенькой миске. Для пекинеса он был, пожалуй, слишком прожорлив. Ел все подряд, словно какой-нибудь банальный спаниель. Таточка накинула длинный шелковый халат и тоже пошла на кухню. Наступило время крепкого кофе и первой утренней сигареты.

Пока кофейный аппарат утробно урчал и булькал, распространяя по кухне острый бодрящий аромат, Таточка взяла телефон и набрала номер:

— Алло, мам, это я. — Да, проснулась. Давно уже. — Да, одна. Он на работе, где же ему еще быть? — Да, у нас все хорошо. — Да, хорошо. — Мама, никакой он не бандит! Иннокентий — бизнесмен. Я тебе уже миллион раз говорила! — Нет, мама, он зарабатывает деньги. — Да, так теперь зарабатывают деньги! — Мама, умоляю тебя, не начинай! Мало ли что пишут в газетах!? Они все врут! Ты поменьше читай эти газеты. — Он очень добрый. И ласковый. — Да, ласковый! — Ну, разумеется, люблю. — И он меня любит. — Ну, разумеется, счастлива.

Кофейный аппарат мелодично зазвонил, сообщая, что кофе готов.

— Подожди, мама, — Таточка зажала трубку между ухом и плечом и налила себе кофе. — Что ты там говоришь? — спросила она, закуривая сигарету. — О, господи! Опять двадцать пять! — Таточка закатила глаза и выпустила струйку дыма. — Ну, вот ты, мама, вышла замуж за военного, и что ты видела в этой жизни? Сплошные гарнизоны! Вода в колонке, удобства во дворе. — Нет, мама. Военные — это уже не актуально. — Не актуально, говорю. — Мама, я тебе русским языком повторяю, Иннокентий — бизнесмен. Деловой человек, понимаешь? — Почему дома не бывает? Потому что он работает. — Да, и по ночам тоже. Папа, между прочим, тоже дома не ночевал, когда у него наряды были, или как их там. — И я тоже работаю, да. — Это такая работа. Иногда приходится и по ночам. — Я прекрасно знаю, что мне нужно учиться. Иннокентий обещал устроить меня в школу дизайна. — Ладно, мам, давай не будем спорить, мне нужно собираться. — По делам, мама. У меня очень много дел. — Ну, все, целую.

Таточка положила трубку.

— Что уставился? — сказала он Родригесу.

Пекинес деликатно покосился на голубую миску.

— У тебя одно на уме, противный мачо, — Таточка достала из шкафа коробку и насыпала в миску сухого собачьего корма.

В это время в дверь позвонили. Звонок был долгий и настойчивый. Случайные люди так не звонят.

Таточка тихо подошла к двери и заглянула в глазок. Она увидела совершенно потрясающий букет алых роз. Такой мог стоить долларов сто, никак не меньше. Кроме букета ничего видно не было.

— Кто там? — мелодично пропела Таточка.

За дверью не ответили. Девушка догадалась, что имеет дело с приятным сюрпризом. Морис, художник-дизайнер, прежний бой-френд, был большим мастером по таким штукам. Ее новый муж, Иннокентий Васконян, хоть и не устраивал пока ничего подобного, Таточке почему-то казалось, что он тоже должен быть способен на нечто этакое. Морис или Иннокентий, и то и другое было одинаково занятно. Поэтому Таточка, заранее придав своему личику выражение простодушного удивления, открыла дверь. Впрочем, старалась она напрасно. То, что она увидела, повергло ее в удивление несравненно более глубокое, и отрепетированная гримаска оказалась совершенно неуместной. Перед Таточкой с букетом в руках стояла Аделаида Заморокина.

— Вы? — изумленно произнесла девушка после непродолжительной немой сцены.

Аделаиду Заморокину она видела до этого пару раз мельком на каких-то светских мероприятиях. И запомнила только благодаря ее слишком вычурному, как казалось Таточке, имени, нелепость которого подчеркивалась внешностью отставной амазонки.

— Ты? — как искаженное эхо откликнулась Аделаида Степановна.

Она была удивлена не меньше Таточки. Обманутая женщина никак не ожидала, что неисповедимые маршруты ее кобеля- мужа приведут ее в дом к его бывшему другу, а ныне злостному конкуренту. Таточку она тоже запомнила по нескольким мимолетным встречам, и успела составить о ней впечатление как об абсолютной пустышке, одной из сотен и сотен безмозглых куколок, готовых прыгнуть в постель к любому, кто поманит их набитым кошельком, накачанными мышцами, иностранным акцентом, или просто кивком головы. Теперь это ее первое впечатление подтверждалось со всей своей неприглядной очевидностью.

Аделаида Степановна сумела быстрее справится с удивлением. Сказался больший опыт семейной жизни.

— Он здесь? — спросила мощная дама и тряхнула головой уже вполне готовая к бою.

— Кто? — не поняла Таточка.

— А ну, пусти! — Аделаида Степановна решительно рванула на себя дверь, хоккейным движением бедра отстранила хрупкую девушку и вошла в прихожую. — Где он!?

На ее громогласный возглас из кухни пришлепал любопытствующий Родригес. Пекинес и не думал лаять или каким-то другим образом выказывать свою приверженность к шаблонам собачьего поведения. Он тихонько сел у стены и, наклонив голову, принялся наблюдать за происходящим.

— Что вам здесь нужно? — возмутилась Таточка.

— «Морячок скучает по своей кошечке»! — едва сдерживая ярость, сквозь зубы процитировала Аделаида Степановна коротенькое содержание похабной открытки.

— Какой еще морячок? О чем вы? — Таточка окончательно запуталась. Ее не очень натруженный мозг не справлялся со свалившейся на него работой.

— Какой морячок? — переспросила Аделаида Степановна. — А вот какой морячок! — и она наотмашь хлестнула бедную девушку букетом по лицу. — Ах, ты дрянь! Проститутка! Чертова кукла! — Каждое свое слово разгневанная женщина подкрепляла новым ударом. Роскошный букет, быстро потеряв свое стодолларовое великолепие, превратился в связку колючих розог.

— Ай-яй-яй! — пронзительно завопила Таточка, совершенно опешив от обрушившегося на нее града ударов. К чести девушки надо заметить, что ее замешательство длилось недолго. Очень скоро она поняла, что пассивная оборона — не лучшая тактика в такой ситуации.

— Сдурела что ли, старая карга!? — выкрикнула она непонятно откуда прорезавшимся басом, и улучшив момент вцепилась в пирамидальную прическу Аделаиды Степановны.

Пекинес Родригес при виде такого поворота событий неодобрительно тявкнул. Ему показалось, что бурно выясняющие отношения женщины производят слишком уж много шума.

 

21

День этот выдался сложным и для Иннокентия Васконяна. На работу он приехал не в настроении. Его расстроила вчерашняя публикация в мелко пакостнической газетенке «Вечерний маяк». Самое обидное, что статья была даже не про него, про какого-то чинушу из городской администрации, погрязшего во взятках, которого Васконян едва знал и разок другой отстегнул ему пару тысяч долларов для решения каких-то текущих мелких вопросов. Васконяну в этой статейке был посвящен всего один абзац, где он был назван «сомнительной личностью» и «криминальным авторитетом районного разлива». «Районного разлива»! Слова-то какие нашли!

Иннокентий Васконян опять, в какой уж раз, затосковал по настоящей работе, по большим масштабам. Он был вовсе не против, чтобы о нем писали в газетах, даже наоборот, он был всей душой за. Но только, разумеется, не так, не в таком тоне, не такими словами. Он хотел бы увидеть в газетах свой портрет, где он в галстуке, в строгом официальном костюме выступает с трибуны. И подпись «Известный московский предприниматель Иннокентий Васконян в своей речи затронул некоторые аспекты развития малого и среднего бизнеса в России». Хотя бы так. Или как он опять-таки в строгом костюме перерезает ленточку на какой-нибудь международной выставке, обменивается рукопожатием с мэром, или с французским послом, дает интервью толпящимся вокруг него журналистам.

Иннокентию Васконяну вдруг мучительно захотелось полной легальности. Он даже готов был платить налоги. Не все, конечно. Какую-то часть. Об этом, в конце концов, можно было договориться.

Тяжелым взглядом он обвел свой новый, только что обставленный кабинет. Для кого вся эта роскошь? Для кого этот выписанный из Италии рабочий стол красного дерева, для кого эти напольные часы прошлого века, для кого эта чистого золота статуэтка Меркурия бегущего куда-то в одних лишь сандалиях и в шлеме? Кто, кроме лихих ребят из РУОПа, может оценить все это?

Васконян раздраженно ткнул в панель селектора. Без разбору, в первую попавшуюся кнопку.

— Чаю хочу!

— Уже несу, Иннокентий Викторович, — раздался в ответ мармеладный голосок секретарши.

Секретарши! Их было целых три! Лолочка, Инночка и эта, как ее там, Матильда. Все, как на подбор с осиными талиями, каждая со знанием трех языков. Зачем Иннокентию эти три языка?

Из селектора снова раздался мармеладный голосок.

— Извините за беспокойство, Иннокентий Викторович, к вам тут посетитель пришел.

— Что еще за посетитель?

— Георгий Обиходов. Его нет в графике встреч, но он говорит, что по важному делу.

— А кто он такой?

— Говорит, что журналист.

— Журналист!? — Васконян удивился такому неожиданному продолжению своих мыслей. — Пусть зайдет.

Через минуту в кабинете появился гладко выбритый, благоухающий Обиходов со свернутой газетой под мышкой.

— Добрый день, Иннокентий Викторович! — Обиходов лучезарно улыбнулся. — Вы извините, что нагрянул к вам вот так, экспромтом, без предварительной договоренности. Обещаю, что не займу у вас много времени. Могу я сесть?

Не дожидаясь ответа, Обиходов уселся в кресло напротив и закинул ногу на ногу.

— Чай сейчас подавать? — осведомилась секретарь.

— Потом, — махнул рукой Иннокентий.

— Вы, конечно, читали вот это, — Обиходов небрежно кинул на стол перед Васконяном вчерашний номер «Вечернего маяка».

— Допустим, — Васконян нахмурился.

— Ай-яй-яй, — покачал головой Обиходов. — Мне стыдно за моих коллег! Совести нет у людей! Не говоря уже о профессиональной этике!

Васконян удивленно поднял брови.

— По долгу службы мне приходится отслеживать кое-какие публикации в прессе, — продолжил Обиходов. — И знаете, что мне бросилось в глаза, Иннокентий Викторович? — он сделал интригующую паузу. — Все это очень похоже на спланированную акцию. Они устроили вам настоящую травлю! Да, да! Именно травлю! Прямо как академику Сахарову в известные времена!

Сравнение с академиком Сахаровым понравилось Иннокентию. Он перестал хмуриться и взглянул на собеседника с благосклонным интересом.

— Невозможно спокойно смотреть, как очерняют имена честных предпринимателей! — гневно воскликнул Обиходов. — Подлость и продажность! Продажность и подлость! Пользуются тем, что при современном развитии информационных технологий можно творить все, что угодно! Водить за нос общественное мнение, вызывать ураганы и торнадо, обращать воду в вино. Я говорю о паблик рилейшенз.

— Погоди, — Восканян знаком руки остановил Обиходова, нажал кнопку селектора. — Ну, где там чай!?

— Мне, если можно, кофе, — вставил Обиходов.

— И кофе, — добавил Восканян.

В кабинете моментально возникла улыбающаяся секретарша с подносом.

— Извини, — сказал Васканян Обиходову, размешивая свой чай. — Я не расслышал, как тебя зовут?

— Обиходов, Георгий Обиходов.

— А из какой ты газеты?

— Формально, из «Мира сенсаций», — сказал Обиходов, делая маленький глоток. — Но я предпочитаю работать самостоятельно, как свободный художник.

— Так как ты говоришь, это называется? — спросил Васконян.

— Простите?

— Ну, вот это, ураганы и торнадо.

— Паблик рилейшенз, — сказал Обиходов, — или Пиар, или, если по-русски, связи с общественностью. Это, Иннокентий Викторович, именно то, что вам нужно. Поймите меня правильно. — Обиходов придвинулся поближе. — Я не собираюсь учить вас делать дела. Просто, мне кажется, я могу быть вам полезен.

— Каким образом? — Васконян вопросительно поднял бровь.

— Пиар — бизнес сравнительно новый, — начал объяснять Обиходов. — Сейчас это такая модная штучка. Любая, самая захудалая контора хочет иметь свой Пиар-отдел. Пиарщиками называют себя все кто угодно — бывшие снабженцы, сокращенные маркетологи, недоучившиеся студенты, плюнуть невозможно, чтобы не попасть в какого-нибудь Пиарщика. Но на самом деле, по всей Москве наберется, может быть, сотня настоящих специалистов. Они работают с крупными банками, с торговыми компаниями, даже с политическими партиями и среди этих специалистов, только два-три работают с неформальными структурами. Я имею в виду, тот род деятельности, которым занимаетесь вы. — Обиходов обвел взглядом кабинет Иннокентия. — Согласитесь, тут есть своя специфика. Майки с надписями, девушки на роликах — это здесь не работает.

— Хорошо, — сказал Васконян. — И где же мне найти этих специалистов?

— А не надо искать! — воскликнул Обиходов. — Один из них сидит перед вами. — Он скромно потупил взгляд.

Васконян усмехнулся:

— Ну, и как же ты собираешься превращать воду в вино?

— Вот это уже конкретный разговор, — оживился Обиходов. — Можно еще кофе?

Иннокентий нажал кнопку селектора.

— Еще кофе, — сказал он. — И пока не соединять меня ни с кем.

Обиходов откинулся в кресле:

— Начинать нужно с позиционирования.

— С чего?

— Это термин такой. Нужно определить какое место вы занимаете на рынке, кто является потенциальным потребителем ваших услуг, и кто ваши наиболее серьезные конкуренты. За одно неплохо бы было выяснить, кто стоит за всеми этими грязными публикациями. Хотя, по-моему, это очевидно.

— ?? — Васконян снова поднял бровь.

— Заморокинский заказ, — сказал Обиходов. — Исполнение, кстати, не ахти, ниже среднего.

— Ты и про Заморокина знаешь? — усмехнулся Васконян.

— Отслеживаю информацию, — развел руками Обиходов. — Это моя работа.

— А откуда ты ее берешь, эту информацию?

— У меня свои источники. Милицейские сводки для служебного пользования, личные контакты в разных структурах и тому подобное. Ну, так и вот, — Обиходов решил сменить тему, намекая на ее деликатность. — Значит, первое — это позиционирование, а второе — промоушен, или, по-русски выражаясь, раскрутка. На этом этапе нужно работать над созданием вашего положительного образа. Организация кампании в средствах массовой информации, серия специальных мероприятий и через три-четыре месяца вы можете смело баллотироваться в депутаты, пока, правда, не очень высокого уровня.

Всей этой чепухи о «позиционировании» и «промоушене» Обиходов в свое время набрался от одной своей знакомой, Дарьи Колывановой, которая специально ездила изучать ее на полгода в Англию, а вернувшись, буквально через месяц успешно вышла замуж за новоиспеченного нефтяного короля из Тюменской области. Этот король, к слову, чуть однажды не застукал их с Дарьей на даче в живописных окрестностях Звенигорода. Обиходову тогда пришлось уходить огородами, в одной рубашке, в пятнадцатиградусный мороз. В общем, от «паблик рилейшенз» у него остались самые неприятные воспоминания. Он и подумать не мог, что эта заморская белиберда может пригодится в чем-то, кроме заманивания под венец провинциальных толстосумов.

Впрочем, Васконян слушал его невнимательно.

— А что ты еще знаешь про Заморокина? — спросил он, когда Обиходов сделал паузу, чтобы набрать воздуху.

— Про Ивана Ивановича? Да много чего, — пожал плечами Обиходов.

— А конкретно?

— Конкретно? — Обиходов сложил руки на груди. — Вообще-то, я предпочитаю почасовую оплату. Имеется в виду то время, которое я потратил на добывание информации, плюс, разумеется, накладные расходы. Ставка невысокая — пятьдесят долларов в час.

— Ладно, ладно, — усмехнулся Васконян. — Тут у меня не бюро по трудоустройству. Сначала докажи, что можешь сказать что-то, чего я не знаю, а потом будешь про доллары разговаривать.

— Ну что ж, это разумно, — согласился Обиходов. — Насколько я понимаю, вас интересует Заморокин? Хорошо. Итак, Иван Иванович, — Обиходов откинулся в кресле, — человек, в принципе, неглупый, но все-таки довольно ограниченный. Дает о себе знать старая консервативная закваска. Он привык работать в условиях административно-командной экономики. Все эти подпольные цеха, псевдофранцузские батники, холщовые сумки с изображением Дина Рида, левая краска. Он из тех времен. И в этом его главная слабость. В новой жизни ему очень сложно ориентироваться, улавливать тенденции, реагировать на стремительные изменения…

— Ты пургу-то не гони, — прервал его Васконян. — Давай мне конкретные факты.

Обиходов медленно провел ладонью по кожаному подлокотнику кресла.

— У Заморокина сорвалась сделка с Беком. Куда-то подевалась крупная партия товара. Просто пропала, испарилась. — Обиходов сделал жест, как фокусник, демонстрирующий исчезновение платка. — Ясно, что в этом замешан сам Бек. И кто-то еще. — Обиходов сделал паузу и посмотрел на Васконяна. Тот хранил на лице непроницаемое выражение. — Бека можно понять, — продолжил Обиходов. — Заморокин здорово сдал в последнее время. Никто не хочет работать с таким партнером. Бек ищет кого-нибудь посильнее. Точнее, уже нашел. — Обиходов замолчал.

В кабинете воцарилась тишина. Было слышно, как безразлично отсчитывали время напольные часы прошлого века.

Васконян достал из деревянной коробки на столе сигарету и закурил.

— Продолжай, — сказал он, выпуская дым в сторону Обиходова. — Ты ведь еще что-то знаешь.

Обиходов усмехнулся, махнул рукой, отгоняя дым, и продолжил:

— Заморокин понимает, что для него настал решающий момент. Сил у него хватит только на один удар. Пан или пропал. В ближайшее время с вами свяжется кто-нибудь из его людей. Вам предложат встретиться, под каким-нибудь предлогом, я не знаю. Эта встреча может принять очень неожиданный для вас оборот.

— Значит, Заморокин думает, что это я устроил пропажу товара? — спросил Васконян.

— Я этого не говорил, — ответил Обиходов. — Никто не знает, что думает загнанный в угол волк.

Васконян ухмыльнулся:

— «Загнанный в угол волк» Красиво излагаешь. Ладно, — Васконян положил ладонь на стол. — Приятно было поговорить со сведущим человеком.

— Так как насчет совместной работы? — заволновался Обиходов. — Я могу устроить опровержение в «Вечернем маяке».

— Оставь свои координаты секретарше, тебе позвонят, — Восканян взял какой-то листок со стола и углубился в чтение, давая понять, что аудиенция закончена.

— С опровержением лучше не тянуть, — сказал Обиходов. — Можно сделать хоть в завтрашнем номере. Недорого станет.

— Я понял, понял, — кивнул Васконян, не поднимая головы. — Тебе позвонят. До свиданья.

 

22

Вечер этого трудного дня был и вовсе ужасным. Таточка, растрепанная и вся в слезах, сидела, подобрав ноги, в углу кожаного дивана. В одной руке она держала сигарету, в другой пузырь со льдом. Лед Таточка прикладывала к своему левому глазу, точнее к отвратительному фиолетовому наплыву, который красовался на его месте. Влажные от слез Таточкины щечки были обезображены глубокими множественными царапинами — следами хищных ногтей разбушевавшейся Аделаиды Степановны.

— Ничего я не знаю, — оправдывалась бедная девушка, не в силах сдерживать рыдания. — Ворвалась в квартиру с каким-то букетом. Сразу же начала драться. Я даже сказать ничего не успела.

— Что у тебя с ним было?! — взревел Иннокентий Васконян. Он стоял посреди комнаты пунцовый от гнева. Рубашка вылезла из брюк, галстук съехал набок. Глаза налились кровью. Казалось, еще мгновенье, и он вспыхнет миллиардом искр, как бенгальский огонь. — Что у тебя с ним было?!

— С… с кем? — не понимающе всхлипнула Таточка.

— С шакалом этим! С Заморокиным! — Иннокентий вытянул вперед руки с судорожно сведенными пальцами, словно собирался схватить за горло кого-то невидимого.

Таточка подняла к потолку единственный оставшийся в строю глаз:

— Да я даже не знаю толком кто он такой! Видела один раз, ты же сам мне его тогда и представил. Помнишь? Что у меня может быть с этим стариканом?!

— У! — выдавил из себя Иннокентий и добавил что-то на армянском. Облегчив, таким образом, душу, он заходил по комнате, как тигр в клетке. Потом внезапно остановился. — Где ты с ним встречалась? — Он уставился на сжавшуюся на диване молодую супругу испепеляющим взглядом. — Правду мне говори! Слышишь? Правду!

— Опять двадцать пять! — воскликнула Таточка. Она хотела еще что-то сказать, но перепутала руки и вместо пузыря со льдом поднесла к подбитому глазу зажженную сигарету. Раздался истошный крик. За ним последовал такой неудержимый поток рыданий, что Васконян невольно отступил назад.

— Ну, Иван! — сказал он негромко. — Пришло твое время.

Его лицо стало вдруг спокойным. Таточка с удивлением заметила на нем даже прозрачную тень улыбки. Такой зловещей, что девушке захотелось немедленно бежать из этого дома.

 

23

«Золото Барзеев прятал в своем ресторане. У него был свой ресторан. Назывался…» Название ресторана было написано неразборчиво. Обиходов никак не мог привыкнуть к Дудкинским каракулям. Битый час он разбирался в ворохе мелко исписанных листов, которые эксперт прислал в редакцию в довесок к своему письму. Обиходов забрал тогда пакет домой и вот теперь, спустя несколько дней, решил вскрыть его и прочитать.

«Варфоломеев устроился в этот ресторан работать грузчиком, библиотекарша устроилась официанткой, а пацан устроился кем-то вроде гардеробщика, его взяли, потому что он был негром… — Обиходов нахмурился. — Что за бред! Между библиотекаршей и Барзеевым возникли особые отношения. Только внимание! Подчеркиваю специально для журналиста Обиходова. Ничего ТАКОГО между ними не было. Просто Барзеев несколько раз приглашал Лену к себе за столик и один раз пригласил в специальную комнату, где и было спрятано золото. Барзеев хотел ей показать золото. Как раз в это время, когда Барзеев и Лена находились в этой комнате и Барзеев достал золото из тайника, на ресторан напали люди Барона. Они пришли за золотом. Поднялась стрельба и жуткий переполох. Сама Лена рассказывала потом, что Барзеев вроде бы знал про готовящееся нападение, но не стал ничего предпринимать. Он находился в состоянии глубокого наркотического опьянения, достал золотой меч и шлем. Надел шлем себе на голову и начал кричать что-то бессвязное и размахивать мечом. Он хотел убить Лену, но вовремя подоспел Варфоломеев, который видел, как Барзеев уводил Лену в эту комнату. Варфоломеев выломал дверь и…неразборчивое слово… Барзеева. В ресторане был полный разгром. Между людьми Барона и людьми Барзеева завязалась перестрелка. Люди Барона пробивались к этой комнате и стрельба велась уже в коридоре. Варфоломеев рассказал, что пока он был грузчиком, он сумел хорошо изучить все подсобные помещения ресторана. Он знал, что в конце коридора имеется запасной выход. Он знал, как в ресторане выключается электричество, выключил его, потом взял у Барзеева пистолет и, отстреливаясь, вместе с Леной начал пробиваться по коридору к этому самому запасному выходу. Через дверь запасного выхода они сумели выбраться из рестроана. Так это было. Я попросил бы журналиста Обиходова придерживаться этих фактов и еще раз повторяю, что между Леной и Барзеевым ничего не было!»

Неплохая сцена, подумал Обиходов, это можно где-нибудь использовать. И тут же спохватился. О чем это он? Где использовать? В газете «Мир сенсаций» он уже больше не работает и вообще, кажется, решил покончить с журналистикой, заняться чем-нибудь более достойным. Для чего же тогда он читает эти каракули? Сейчас, когда он должен думать совсем о другом. Заморокин уже готов растерзать Васконяна. Васконян, кажется, питает ответные чувства. Теперь нужно только организовать встречу. Место и время. Время и место. Обиходов отодвинул бумаги и откинулся на спинку стула. От долгого неподвижного сидения ныла спина. Хотелось есть. Он осмотрелся по сторонам, словно рассчитывал найти что-нибудь съестное поблизости. Со времени визита в его квартиру посланцев Заморокина почти ничего не изменилось. Вещи, сваленные на полу, он частично запихал в шкаф, а то, что туда не вошло, просто сгреб в угол до лучших времен. Сломанный диван кое-как восстановил и постарался очистить от битого стекла, хотя полностью это не удалось — приходилось спать не раздеваясь. Впрочем, все это его мало заботило. Главное, выпутаться из неприятной истории в которую его втянули. А остальное все наладится как-нибудь само.

Обиходов сложил листы стопкой, чтобы сунуть их обратно в конверт, но неожиданно внимание его привлек странный шорох в прихожей. Он прислушался. Показалось, что скрипнула входная дверь. Обиходов тихонько встал из-за стола и поднял с пола первое, что попалось под руку — теннисную ракетку. На цыпочках он подкрался к двери, ведущей в прихожую. Теперь он уже отчетливо слышал, что в квартиру кто-то вошел и этот кто-то стоял теперь в прихожей. Возможно, как и Обиходов, он прислушивался. Обиходов крепко сжал ракетку двумя руками и приготовился к бою. Из прихожей донесся осторожный возглас: «Жорж?».

«Выманивают, сволочи» — подумал Обиходов.

— Жорж, ты дома? — снова раздалось из прихожей. — Это я, Мик.

Обиходов выглянул из-за угла. В дверях он увидел Мика Степанова, крепко сжимавшего в руках палку от сломанной швабры.

— А, это ты… — Обиходов вышел из засады. — Проходи, что стоишь.

Мик испуганно посмотрел на теннисную ракетку в руках Обиходова:

— Ты чего это тут делаешь?

— Я? Работаю, — Обиходов бросил ракетку на диван.

Степанов все еще выглядел напряженным:

— А я смотрю, замок у тебя на двери сломан, звонок не работает. Подумал, может, случилось чего?

— А, это… — махнул рукой Обиходов. — Это ерунда. Ключ как-то забыл, пришлось дверь ломать. Проходи!

Мик прошел в комнату и огляделся:

— Ремонт что ли затеял?

— Вроде того.

— Ну, ну, — Степанов осторожно присел на край дивана. — А я тебе несколько дней звоню, и в редакцию и сюда. В редакции тебя нет, здесь тоже телефон не отвечает. Думаю, может, в загул опять ударился.

— Я работаю, — Обиходов сел за стол и зарядил в машинку чистый лист. — Много работы.

— Ну, ну, — недоверчиво протянул Степанов. — А в редакции говорят, ты пропал, не объявляешься.

— К черту редакцию! Я теперь на себя работаю.

— Роман писать задумал? — Мик через плечо Обиходова взглянул на кипу исписанных листов на столе.

— Повесть, — ответил Обиходов, прикрывая кипу чистым листом. — С чем пожаловал?

— Да так, поговорить зашел. — Мик раскрыл дипломат и выставил на стол бутылку водки.

— Опять в семье проблемы?

— Нет, — покачал головой Мик. — То есть, да. В общем, она сказала, что беременна.

— Кто сказал?

— Татьяна, жена моя, кто же еще?

— Ну так в чем же дело? Радоваться должен!

— Вот я и радуюсь, — сказал Мик убитым голосом. — Где у тебя стаканы?

Стаканов в разоренном хозяйстве Обиходова не оказалось. Пришлось разливать водку в чудом уцелевшие кофейные чашечки.

Выпив водки, Мик вытер губы ладонью и тяжело вздохнул:

— Затянули мы с этим делом, понимаешь… Надо было сразу как поженились, как все нормальные люди делают. А мы все ждали, то жилищные условия не подходящие, то меня с работы поперли, то кризис в стране… И вот теперь, на тебе, как снег на голову!

— А в чем проблема-то? — не понял Обиходов. — Квартира есть, с работой у тебя сейчас все в порядке. Что тебя собственно волнует? По медицинской части что-то?

— С этим все тьфу-тьфу-тьфу, — Мик суеверно постучал костяшками пальцев по подлокотнику. — Меня психология волнует. Понимаешь? Дети ведь, от чего должны получаться?

— Да уж не от психологии, — усмехнулся Обиходов.

— От любви они должны получаться, вот от чего! — Мик разлил водку по чашкам.

— А… Ты в этом смысле, — протянул Обиходов, — то есть, хочешь сказать, что не любишь Татьяну.

— В том-то вся и загвозка! — воскликнул Мик. — Я не знаю! Понимаешь, не знаю, люблю я ее или не люблю. До этого момента я даже и не задумывался об этом. Ты, Жорж, меня давно уже знаешь, я не особый любитель задумываться. Сомнения, треволнения — это все не для меня. А тут вот задумался… — Мик вытер со лба выступившую испарину. — Потому что ребенок, это уже — навсегда. Раз ребенок — значит, вместе до гроба!

— Зачем же так драматизировать, всякое может быть… — начал было Обиходов, но Мик перебил его:

— Всякого мне не надо! Знаешь, я на своих предков насмотрелся, как они три года разводились, как сковородки со скандалом делили, как посреди дачного участка в шесть соток забор строили, и я тогда сказал себе: «Мой сын такого никогда не увидит!» Понимаешь?

— Понимаю, — вздохнул Обиходов. — Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь посоветовал?

— Да, — простодушно кивнул головой Мик. — Ты — умный. Сколько тебя знаю, ты вечно над чем-нибудь думаешь. Ты — писатель, в конце концов.

— Журналист, — уточнил Обиходов.

— Тем более! — воскликнул Мик. — Везде бываешь, стольких людей знаешь! И потом, ты — свободный, у тебя, наверняка, столько баб было, сколько мне в страшном сне не снилось! Ты должен знать, как определить, любишь ты женщину или нет, сможешь ты с ней всю жизнь прожить, или лучше сразу разбежаться по углам, как боксеры после гонга? Может признаки какие-нибудь есть?

— Признаки… — усмехнулся Обиходов. — Глупый ты, Мик. Какие тут могут признаки!

Мик отвалился на спинку кресла:

— Сам понимаю, что ерунду говорю. Хотя странно… Наука и техника развиваются невиданными темпами, людям каждый год Нобелевские премии вручают за выдающиеся достижения. Почему до сих пор не учредили премию человеку, который бы объяснил, что такое любовь? Конкретно, с цифрами, фактами, результатами опытов. Это ведь по-важнее квантовой физики, как думаешь? Нет, правда! Пусть не с первого раза получится, пусть кто-то ошибется, кому-то премию дадут зря. Пусть! Денег жалеть не нужно. Главное, сдвинуть вопрос с мертвой точки! Давай еще по одной!

— Я — все! — Обиходов накрыл свою чашку ладонью. — Мне еще работать.

— Брось! — попробовал образумить его Мик. — Тут такая тема возникла, а ты — все. Какой же из тебя после этого инженер человеческих душ?

— Нет-нет! — Обиходов решительно отстранил занесенное над чашкой бутылочное горлышко. — Говорю же, у меня работа.

— Боимся мы жить, вот в чем проблема! — Мик налил себе и выпил. — Боимся слов, боимся мыслей… Стоит только подумать о чем-то «это — навсегда», и тут же сомнения! Как навсегда? Почему навсегда? Насколько навсегда? А вот мой дедушка жить не боялся. Две войны прошел. До восьмидесяти пяти лет дожил. И не боялся! Просто жил и все! Может налить?

— Нет.

Мик залпом выпил:

— Мы с Татьяной уже семь лет вместе. Говорят, критический срок для брака, плохая статистика… Много всего было, пока притерлись друг к другу. Но знаешь, иногда мне кажется, что мы с ней до сих пор вместе, только потому, что в любой момент можем расстаться — просто сказать друг другу: «Адье» и все! Разошлись, как в море корабли. Ведь если разобраться, то сейчас мы — просто друзья. И будем друзьями, пока нет никаких особенных ограничений. Может и мои родители до сих пор оставались бы милой парочкой, если бы не появился я. Но я появился! Отец крепился какое-то время, потом у него пошли один за другим романы на стороне, и потом все рухнуло! Да с таким треском, что вспомнить страшно.

— А с Татьяной ты говорил об этом? — спросил Обиходов.

— О чем об этом?

— О том, что ты не хочешь ребенка.

— А кто сказал, что я не хочу ребенка? — удивился Мик. — Ты, брат, не упрощай. Я ребенка хочу, как десять тысяч отцов. И не одного, а как минимум троих. С раннего дества мечтал основать семейный клан на итальянский манер. Или на грузинский. Чтобы дети, дедушки, троюродные дяди, няньки — все жили в одном огромном доме, и обедали за одним столом, а я чтобы был патриархом. И чтобы дом стоял на берегу моря… Так вот! Но все это надо было делать сразу, понимаешь? В самом начале. Встал в колею, и все! При вперед, не поднимая глаз, и ни о чем не задумываясь. Иначе ничего не выйдет. Такая, брат, дилемма.

Мик выпил и занюхал водку кулаком.

— У тебя закуска какая-нибудь есть?

— Нету, — ответил Обиходов.

Мик покосился на кучу мусора в углу комнаты.

— Суровые тут у тебя условия. Холостяцкая жизнь — это, конечно, хорошо. Но, знаешь, в нашем возрасте человеку уже нужен налаженный быт, уют элементарный… или хотя бы какая-нибудь еда в доме.

Обиходов промолчал.

— Хозяйка тебе нужна, вот что! — неожиданно заключил Мик. — В смысле постоянная женщина.

— Нет уж, спасибо, — усмехнулся Обиходов. — Мне хватает и твоего налаженного быта. Просто в следующий раз, когда тебя там доведут, ты ко мне со своей закуской приезжай, и сразу все вопросы снимутся.

— Ну, ты по мне-то не суди! У меня ситуация особая, — Мик налил себе еще водки. — Слушай! А ты с Ириной-то видишься?

— Нет, — ответил Обиходов. Это было не совсем правдой. Ирину он видел каждую среду на теннисном корте. Это ее тренировки он наблюдал, прикрывшись газетой.

Мик вздохнул и покачал головой.

— Я так и не понял, из-за чего у вас тогда разладилось. Вроде все же нормально было. Моя Танька еще постоянно меня шпыняла: «Смотри, как Жорж за Ирочкой красиво ухаживает, не то что ты!» И вдруг — раз! Как гром среди ясного неба — разбежались! Что случилось, так никто и не понял.

— Я же тебе сказал, поссорились.

— Поссорились! — воскликнул Мик. — Если бы мы с Татьяной после каждой ссоры разводились — у меня паспорт бы был размером с телефонную книгу и весь обставлен штампами! А вы же даже не расписаны были! Ну, поссорились, делов-то! Потом бы взяли и помирились! Признайся! Застукала она тебя с кем-нибудь?

— Нет, — сказал Обиходов. — Не было у меня никого.

— Тогда я ничего не понимаю, — развел руками Мик. — Такая девушка была! И тебя, вроде как, любила. По глазам было видно, что любила.

— Испугался я, — сказал Обиходов негромко.

— Испугался? — удивился Мик. — Чего испугался?

Обиходов помолчал, потом произнес, глядя куда-то в сторону:

— Колеи. Той самой колеи.

Мик застыл с недонесенной до рта чашкой с водкой.

— Вот! — он поставил чашку на стол. — Я же говорю, ты — умный! Я про колею только на восьмом году совместной жизни задумался, а ты сразу про нее знал! Но ты же и дурак одновременно, Жорж. Ирина — такая женщина! С такой-то и надо в колею вставать. И переть!

— Куда переть? — усмехнулся Обиходов.

— Как куда?! — воскликнул Мик. — По жизни! Туда, куда тебе надо!

— В том-то и дело, что я не знаю, куда мне надо, — произнес Обиходов.

— Значит, еще раз дурак! — Мик хлопнул ладонью по столу. — А раз не пьешь, то еще раз!

— Будет тебе шуметь! — Обиходов пододвинул свою чашку. — Наливай.

 

24

— Иннокентий Викторович, — донеслось из селектора. — К вам Георгий Обиходов, специалист по связям с общественностью.

— Пусть войдет, — Васконян сделал еще ход в компьютерном преферансе и погасил монитор.

Обиходов появился с тощей пластиковой папочкой под мышкой и широкой улыбкой на лице. По причине тяжелого похмелья гримаса получилась вымученная. Улыбки такого рода дают в приложение к гамбургерам в московских американских закусочных.

— Добрый день, Иннокентий Викторович! Вот! — журналист потряс папочкой. — Дело закрутилось!

— Какое дело? — насторожился Васконян.

— Как?! — воскликнул Обиходов. — Ваш персональный промоушен! Кампания в прессе, создание положительного образа, подготовка к выборам. Неужели забыли?

— Ах, это! — Васконян указал пальцем на стул.

— Благодарю! — Обиходов уселся и шумно перевел дух. «Почему, как важный разговор, так накануне обязательно надо напиться!» — промелькнула в сознании укоризненная мысль. — «Ведь не хотел же! Мик, зараза, виноват».

— Кто виноват? — удивленно переспросил Васконян.

— А? Нет, извините… это я так… про себя, — стушевался Обиходов. — Это план работы со средствами массовой информации, — он извлек из папки исписанный лист бумаги. — Начать, я думаю, стоит с районных газет и кабельного телевидения. Вот список. — Обиходов издалека продемонстрировал Васконяну еще один исписанный лист. — Эти схавают все, что угодно и за совершенно смешные деньги. Единственное, что нам нужно, это продумать информационный повод. Устроить какую-нибудь акцию, которая могла бы сойти за благотворительность. Что-нибудь типа отправки фруктов в местный детский дом или покупки компьютеров для школы. Зависит, конечно, от бюджета, но я готов уложиться в любой бюджет. В пределах разумного, конечно.

При упоминании о бюджете Васконян поскучнел. Заметив это, Обиходов быстро перестроился:

— Кроме того, у меня намечен ряд мероприятий, которые не будут стоить вам вообще ни копейки. Речь идет об участии в общественных организациях. Этих просто тьма, экологические, патриотические, общественно-политические. Им даже денег не надо. На первом этапе достаточно будет одних обещаний. Вот список, — на свет была извлечена еще одна бумажка. — И что самое интересное…

О самом интересном Обиходов сообщить не успел, из селектора раздалась мелодичная трель. Васконян жестом прервал вдохновенную речь специалиста по связям с общественностью и нажал кнопку.

— Иннокентий Викторович, приехал Владимир, — сообщила секретарь.

— Купил?

— Говорит, что купил.

— Пусть войдет.

В приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась голова человека с красным от загара лицом. Человек настороженно посмотрел на сидевшего Обиходова.

— Я извиняюсь, Иннокентий Викторович, — произнес он. — Вы сейчас заняты?

— Нет, не занят, — Васконян махнул рукой. — Давай, заноси!

Голова исчезла, и через секунду в дверном проеме появилась большая картонная коробка.

— Ставь сюда, — скомандовал Васконян.

Человек, кряхтя от напряжения, занес коробку и поставил ее на пол перед столом.

— Сколько там? — спросил Васконян.

— Сто пачек, сорок пять килограмм.

— А ну, дай одну.

Владимир вскрыл коробку, достал из нее ярко-красную пачку с изображением толстого кота и протянул Васконяну.

Васконян повертел пачку в руках.

— Тут все по-английски… Ты что купил?

— Другого не было, — виновато произнес Владимир. — Продавщица сказала, что это и есть оно.

— «Продавщица сказала» — раздраженно передразнил его Васконян. — Ничего доверить нельзя! Английским владеешь? — обратился он к Обиходову.

— Конечно! — с готовностью кивнул тот.

— А ну, прочитай, — Васконян протянул ему пачку.

— «Корм для кошек»… — начал Обиходов. — «Точнее, корм для кошек, очень разборчивых в еде» Вот так.

— Что, и это все? — повысил голос Васконян.

— «Состав продукта», — продолжил Обиходов. — Переводить?

— Ты что купил? — накинулся Васконян на Владимира.

Тот втянул голову в плечи:

— Она сказала, что это оно и есть.

— Подождите, — сказал Обиходов, — тут есть еще одно слово «castrated». Я не совсем уверен… Кажется, это… А! Ну, да! Кастрированный! «Корм для кастрированных кошек»! То есть, получается, что котов, — поправился он. — «Корм для кастрированных котов очень разборчивых в еде».

— Ну вот! — облегченно перевел дух Владимир. — Оно!

— Дай сюда! — Васконян взял у Обиходова пачку и снова принялся ее разглядывать. — Почему по-русски не пишут! — возмутился он. — Куда только торговая инспекция смотрит! Где это написано?

— Вот! — Обиходов ткнул пальцем в надпись.

— «Кас-тра-тед» — по слогам прочитал Васконян. — Кастратед! — он рассмеялся счастливым смехом ребенка, обнаружившего игрушку в шоколадном яйце. — «Для кастрированных котов»! — повторил он, утирая выступившие слезы. — «Разборчивых в еде!» Ой, не могу!

Владимир решился разделить веселье. Пару раз он гыкнул, как филин в ночном лесу.

— Понравится ему наш корм? — сквозь смех спросил у него Васконян. — Как думаешь, Володя?

— Конечно! Самый лучший выбрали! По полтиннику за пачку!

— Самый лучший! — закатился Васконян. — Молодец! Правильно! Только одно удовольствие у него и останется, кошачья еда! А хватит ему сто пачек, как думаешь, Володя?

— Попросит, еще прикупим, — ответил Володя.

Ответ вызвал у Васконяна взрыв хохота.

— «Еще прикупим!» Ой, не могу! — сотрясался он, размазывая по щекам крупные слезы. — Ой, молодец, Володя! Будет ему конкурс красоты! Пусть все увидят, какой он красавец!

Обиходов, наблюдая за неожиданно разыгравшимся весельем, лишь глупо улыбался. Он переводил взгляд то на клокочущего Васконяна, то на отрывисто гыкающего Володю и тихо дожидался, когда эмоции схлынут.

Наконец, когда надпись на коробке была процитирована в двадцатый раз, Васконян немного успокоился.

— Посмеялись и хватит, — сказал он. — Забирай это и ступай, — кивнул он Володе. — Мне тут закончить надо с журналистами.

Обиходов, неожиданно произведенный во множественное число, приосанился и извлек из папочки еще пару бумажек:

— Так вот, теперь — самое главное. Выборы в районный совет…

— Погоди! — остановил его Васконян. — Ты эти свои бумажки оставь секретаршам. Они прочитают и свяжутся с тобой.

— Хорошо, — Обиходов быстро засунул бумаги обратно в тонкую папку, но вставать с кресла не торопился.

— Еще что-нибудь? — спросил Васконян.

Георгий многозначительно кивнул и покосился на возившегося с кошачим кормом Володю, давая понять, что ждет, пока тот выйдет из кабинета.

Володя наконец сложил все пачки в коробку и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— По поводу Заморокина, — сказал Обиходов, понизив голос. — Есть кое-какая информация.

— Ну? — Васконян поднял бровь.

— Он планирует назначить встречу с вами на воскресенье, якобы для того, чтобы обсудить какие-то новые предложения. Возможно, они покажутся вам очень заманчивыми. Но на самом деле, никаких предложений он обсуждать не будет. К воскресенью он стягивает все свои силы, из Москвы, из Долгопрудного, из Подольска, даже из Тулы приедет бригада. Зачем, как вы думаете?

— Я ничего не думаю, — судя по равнодушному тону Васконяна, информация не произвела на него должного впечатленияю. — Если что-то еще знаешь — говори.

— Пока это все, чем я располагаю, — сказал Обиходов. — Но можно узнать по-больше. Время, место, расклад сил… Правда, для этого потребуется некоторая сумма. Небольшая. Просто, я должен как-то поддерживать свои источники.

Васконян усмехнулся:

— Ну, и сколько же ты хочешь?

— Пятьсот долларов, — не моргнув глазом, выпалил Обиходов.

— Нет, — сказал Васконян.

— Хорошо, триста.

— Нет.

— Меньше трехсот никак нельзя, — попробовал урезонить Васконяна журналист. — Я и так работаю бесплатно. Все пойдет на оплату источника.

— Даже три доллара не дам, — сказал Васконян. — Меня это не интересует.

— Но речь же идет о вашей безопасности! — воскликнул Обиходов.

— Безопасностью граждан у нас занимается милиция, — невозмутимо произнес Васконян. — Сходите к ним, уважаемый, может, они вам заплатят.

Обиходов озадаченно почесал подбородок. Такой поворот разговора стал для него полной неожиданностью:

— А как же насчет выборов, Иннокентий Викторович? Будем продолжать работу?

— Будем, уважаемый, обязательно будем. Оставьте свои бумажки. С вами свяжутся.

Васконян включил монитор. В преферанс ему сегодня везло.

 

25

Вместо свежего воздуха и прохлады в открытую форточку проникал один лишь тополиный пух. Дудкин вылил из бутылки остатки воды. Набралось меньше половины стакана.

— У нас закончилась вода, — сказал эксперт.

Развалившийся на дерматиновом диванчике Воронков никак не отреагировал на это сообщение. Он страдал от духоты, которая царила в маленькой комнатке на задворках автомастерской.

— Вы слышите меня? — раздраженно произнес эксперт. — Я хочу пить.

— Вода под краном, — Воронков, превозмогая лень, шевельнул указательным пальцем в направлении грязной раковины в углу.

— Эту воду вы сами пейте! — заявил Дудкин с вызовом. — Я ее пить не буду.

Воронков лишь пожал плечами. Отвечать на дерзости у него не было сил. Если бы эксперт был обычным заложником, он бы ему надавал по почкам, привязал к батарее, а сам пошел бы к мужикам в мастерскую. Но Дудкина объявили «гостем». Из-за этого Воронков должен был торчать вместе с ним в такую жару в душной комнатке, слушать его болтовню и время от времени сопровождать в туалет. Бить Дудкина запретили строго настрого.

— Я вам уже много раз повторял, — продолжил Дудкин, — у меня хронический гастрит в острой форме. Я пью только минеральную воду «Ессентуки» номер четыре, в крайнем случае, номер семнадцать. Причем настоящие «Ессентуки», слышите? Не ту гадость, которую продают в коммерческих киосках. Настоящие «Ессентуки» можно купить только в аптеке. Вы слышите меня или нет?

Воронков заплатил бы очень много денег, чтобы не слышать сейчас Дудкина. Но скрыться от этого зуда было невозможно. Слава Богу, что смена его подходила к концу. Через полчаса на пост по охране «гостя» должен был заступить Капустин.

— Я требую воды! — Дудкин и не думал успокаиваться, похоже, он опять собирался скандалить. — Если вы не дадите мне воды, я буду жаловаться вашему начальству. Или нет, — эксперту пришла в голову свежая идея. — Тогда я сам пойду в аптеку. Вы не имеете права чинить мне препятствия. Дудкин поднялся со стула и сделал вид, что собирается уходить.

— Сидеть! — коротко скомандовал Воронков.

Дудкин подчинился, бормоча под нос неясные угрозы.

Воронков выругался, отстегнул от пояса телефон и набрал номер.

— Алло, Капуста, — от жары голос его расплывался, как тающее мороженное. — Долго тебе еще ждать? — Едешь уже? — Слушай, купи по пути воды, минеральной, «Ессентуки» номер… Какой номер, ты? — с ненавистью цыкнул он на эксперта.

— Четыре или семнадцать, — подсказал Дудкин с самодовольным видом. Он торжествовал маленькую победу.

— Четыре или семнадцать, — повторил Воронков. — Да, она с номерами. — Да, как портвейн. — Сам ты сбрендил! Посиди тут с мое, не так запоешь. — Только приезжай быстрее, слышишь? Купи воды и сразу приезжай. — Постой, Капуста! — спохватился Воронков. — Ты это, слышишь, в аптеке ее покупай. Там точно есть.

Капустин появился с небольшим опозданием. В руках он держал целый ящик бутылок.

— Уф! — он с грохотом поставил ящик на стол и вытер платком взмокший лоб. — Ну и пекло!

— Ты чего так долго! — накинулся на него Воронков.

— Насилу нашел. Кругом один «баржом».

— Какой это номер? — Дудкин выхватил из ящика бутылку и принялся придирчиво изучать этикетку. — Четвертый? Настоящая, не из киоска?

Дудкин открыл бутылку, налил немного в стакан и пригубил. В ресторанах так пробуют дорогое вино.

— Чего это хоть вы тут пьете? — Капустин взял у Дудкина бутылку, понюхал. — Колючая, зараза! — он сделал большой глоток прямо из горлышка.

— Вы не хотите попробовать? — предложил Дудкин Воронкову примирительным тоном.

Воронков был ужасно зол, но жажда и любопытство перевесили. Тем более, что смена закончилась и весь ужас был уже позади. Он молча протянул руку.

Дудкин налил ему в чистый стакан:

— Очень полезно для желудка.

Вода Воронкову неожиданно понравилась. Она пахла больницей, а больницу еще со времен отсидки он привык воспринимать, как шикарное место.

— Выпейте еще, — эксперт открыл новую бутылку. — Долго потом будете вспоминать, кто вас угощал «Ессентуками».

— Чего это он? — удивленно спросил Капустин у Воронкова.

Тот молча покрутил пальцем у виска.

Дудкин заметил жест и снисходительно усмехнулся:

— Странная штука, жизнь. Никогда не знаешь, как она обернется.

— Это точно, — согласился Воронков. — Вот получится какая-нибудь лажа с товаром, так я лично эти «Ессентуки» по капле из твоих ушей выдавливать буду.

— Товар, товар! — передразнил его Дудкин. — Только про него и разговоры. Вы хоть знаете, что это был за товар?

Воронков и Капустин переглянулись.

— Нет, правда, вы знаете? — продолжил Дудкин. — Потому что я, например, не знаю. Серьезно! Даже не удосужился поинтересоваться. Вот так, вез-вез, и даже не посмотрел, что везу. А сказать, почему? — Не дожидаясь ответа от своих стражей, Дудкин произнес, отчетливо выговаривая каждое слово. — Потому что не в товаре дело!

— Чего это он? — снова спросил Капустин.

На этот раз Воронков просто пожал плечами.

— И в чем же дело? — с кривой ухмылкой поинтересовался Капустин у Дудкина.

Эксперт мило улыбнулся в ответ, но тут же стал серьезным:

— Вот это уже вопрос по существу! Деловой подход. Так и надо. Сразу видно, вы человек, способный на многое. Я это и раньше заметил, но теперь понял окончательно. Не понятно только, что вы здесь делаете?

— Тебя охраняю, — усмехнулся Капустин. — Чтоб не сбежал.

— Я не в этом смысле. Я имею в виду, что вы вообще делаете в этой Заморокинской конторе. Вся эта мышиная возня вокруг товара, эта вонючая автомастерская — неужели это все, на что вы способны? Вы ведь прожили долгую жизнь, наверняка, в ней было всякое, приходилось рисковать, и что в итоге? Вот это? — Дудкин обвел рукой маленькую комнатку. — И вас это устраивает?

— Устраивает, — сказал Капустин после короткого раздумья.

— Нет, — покачал головой эксперт. — По глазам вижу, что не устраивает. А вы! — он обратился к Воронкову. — Вы еще молоды. Неужели, не хочется сыграть по крупному? Чтобы все переменить разом, чтобы не жалеть потом о бездарно упущенном времени?

— Во, понесло — ухмыльнулся Воронков. — От жары совсем свихнулся.

Дудкин пропустил это замечание мимо ушей.

— Какое сегодня число? — спросил он.

— Утром было двадцать шестое, — ответил Капустин.

— Вот именно! Двадцать шестое! — воскликнул эксперт. — Запомните этот день. Вам обоим выпал шанс! Шанс с большой буквы! Вы оказались в нужном месте в нужное время и, главное, с нужным человеком.

— Я поехал, — сказал Воронков, делая попытку подняться с дивана. — Раз сегодня такой день, надо будет в карты с Кривым сыграть. Он, сволочь, меня на прошлой неделе под чистую разделал.

— Я бы на вашем месте так не торопился, — заметил Дудкин. — Как бы потом всю жизнь локти кусать не пришлось.

— Чего?! — угрожающе протянул Воронков.

— Погоди, Ворона! — сказал Капустин. — Посиди немного, попей еще водички, давай послушаем, что нам товарищ расскажет.

— Это ты здорово придумал, — покачал головой Воронков. — Твоя смена идет, а я сидеть должен. — Однако, с дивана он так и не поднялся.

— Ну, давай, уважаемый, — сказал Капустин Дудкину, устраиваясь на стуле удобнее. — Агитируй нас за лучшую жизнь. Только учти, под ментами мы работать не будем.

— Разумеется! — воскликнул Дудкин. — Никто и не собирается предлагать вам работать под ментами. Зачем? — он даже рассмеялся от очевидной бессмысленности такого предложения. — «Под ментами»! — повторил Дудкин, — Скажете тоже. — Неожиданно он снова стал очень серьезным. — Речь идет о работе на Организацию.

— На кого? — не понял Капустин.

— На Организацию! — Дудкин многозначительно поднял вверх узловатый указательный палец с грязным ногтем.

— На ФСБ, что ли?

— ФСБ! — Дудкин пренебрежительно скривил рот. — ФСБ в данном случае лишь прикрытие. — Он понизил голос и сделал жест, приглашая Капустина подвинуться ближе. Капустин послушно подался вперед. — История с товаром придумана для отвлечения внимания, — сказал он почти шепотом. — Бек — подставная фигура, Заморокин — пешка, которой надо пожертвовать. Все организовано для того, чтобы пустить по ложному следу подполковника Обиходова и его приятелей с Петровки. И это блестяще удалось! Не без вашей помощи, дорогие мои, — Дудкин окинул своих притихших стражей маршальским взглядом, — не без вашей помощи. Если вы будете продолжать сотрудничество в том же духе, вам это зачтется.

— Какое еще сотрудничество? — насторожился Воронков.

Эксперт не стал уточнять. Он налил себе в стакан воды и выпил ее крупными глотками.

— Решающий этап операции начинается сегодня, — сказал он, вытирая рот рукавом, — двадцать шестого числа. На кону — золото Барона. Слыхали про такого? Два года назад он плохо обошелся с Альбертиком Барзеевым, прибрал себе к рукам двадцать килограмм чистого золота в виде разных древних изделий, которым цены нет. Но самое главное то, что вся эта музыка принадлежала вовсе не Альбертику, к Барзееву она попала по чистой случайности. Золото принадлежало Организации, — Дудкин снова многозначительно продемонстрировал указательный палец. — А это уже очень серьезно! И Альбертик и сам Барон, разумеется, поплатились за свою дерзость. Барона не спасло даже то, что он сбежал в Америку. Глупец! Он думал, что от Организации можно сбежать. Конечно, не все было гладко. На какое-то время мы слишком увлеклись местью и упустили из виду золото. Оно снова пропало! Полтора года я искал его следы. Нашел. Потом еще полгода готовил операцию и вот, сегодня, наступает ее решительная фаза. Я уже чувствую его запах, — Дудкин втянул носом воздух. — Я чувствую запах золота.

Капустин и Воронков переглянулись. Капустин платком вытер выступивший на лбу пот.

— Помешать операции не может уже ничто, — продолжил эксперт. — Землетрясение, наводнение, биржевой кризис — ничто! Организация сама может устроить какой угодно кризис. А вот помочь операции можно. И это в ваших руках. Те, кто помогает Организации, никогда не остаются в накладе. Так что, решайте, дорогие мои, а я, с вашего позволения, посетил бы туалет, — закончив речь на такой прозаической ноте, Дудкин встал, и заложил руки за спину, выказывая смиренную готовность подчиняться строгим правилам содержания Заморокинских «гостей».

В туалет его сопровождал Капустин. Как только эксперт скрылся за разбитой фанерной дверью с большой от руки намалеванной буквой «М» (другого туалета в автомастерской, разумеется, не было), Капустин запер дверь снаружи на щеколду и быстро вернулся в комнатенку.

— Ты понял? — сказал он, развалившемуся на диванчике Воронкову.

— Понял, — кивнул тот. — Везет нам с тобою на долбанутых.

— Значит, не понял. — Капустин взял стул и подсел к диванчику. — Я же был там тогда, — сказал почти шепотом.

— Где?

— В клубе этом, Барзеевском, «Пингвин» или «Пеликан», как он там назывался. Я был там, когда люди Барона разнесли все к чертовой матери. Помнишь, Заза, грузин, попросил нас помочь отбиться. Тогда я поехал и еще четверо наших. Ух, и заваруха была, еле ноги унесли.

— Ну и что? — вяло спросил Воронков. — Мало ли что было. Чего ты так разволновался?

— А то, — Капустин пододвинулся еще ближе. — Когда стало ясно, что дело труба, я тихонько залег себе около стеночки в темном углу, решил переждать, чем все закончится. И случайно услышал разговор. Кто говорил, я не видел, особо любопытствовать не хотелось, только говорили они про золото. Понял? Про какое-то Сокровище. Они его искали в этом клубе, у Барзеева.

— Ну и что? — опять спросил Воронков.

— А то! Что фраер не врет! — взволнованно зашептал Капустин. — Есть оно, золото-то!

— Ну и что? — повторил Воронков.

— Вот заладил «ну и что», «ну и что»! — в сердцах воскликнул Капустин. — Мозги от жары расплавились? Думать надо, что делать! Раз золото есть, может тогда действительно, того… стоит попробовать? Что скажешь?

— Чего попробовать-то?

— Ну… — Капустин задумался. На его вспотевшем лице отражалась натужная работа мысли. Видно, он подбирал формулировку. — Может, подпишемся, под золотишко-то, — предложил он не совсем уверенно.

— С этим шибзиком? — усмехнулся Воронков. — Только посмотри на него, ему бутылки по подъездам собирать.

— Вот это ты зря, — покачал головой Капустин. — По наружности судить никогда нельзя. Моню Шнайдера помнишь? Тот выглядел еще хлеще, без слез не взглянешь, инженеришка-алименщик на неполной ставке, а какими он делами ворочал? К нему цеховики со всего Союза на поклон приезжали, такой был человек! Этот гусь тоже непрост, поверь моему опыту!

— Иван за такие вещи шкуру спустит, — мрачно предрек Воронин.

— Иван! — Капустин махнул рукой. — Иван на честном слове держится. Сам уж, наверное, видишь. Такие обломы, как с Беком, даром не проходят. И на пустом месте тоже не возникают. Раз такое случилось, значит, дни Ивана сочтены. Не сегодня завтра прихлопнут Ивана и нас с тобой за одно. Я с самого начала чувствовал, что неспроста это все закручивается, ой, неспроста. Надо думать, как выбираться. Меня чутье никогда не подводило. Тогда в клубе тоже, не прикинься я шлангом, кормил бы уже червей или опять бы какую-нибудь магистраль прокладывал. Да только хватит уже с меня этих магистралей. Последний раз и все! На покой. Я так давно уже запланировал. Теперь я чую, вот оно! Час настал, понимаешь? Что ты молчишь?

— А если это все туфта? — спросил Воронков, уже несколько изменившимся тоном.

— А если нет? — отпарировал Капустин.

Воронков посчитал это сильным доводом. Он щелчком выбил из пачки сигарету и закурил.

— Ну, не знаю, — медленно произнес он, выпуская дым. — Стремно как-то. А что там за шум?

Капустин прислушался к звукам, доносящимся из автомастерской.

— Пес его знает, ребята работают, вот и шум. Надо решать уже что-то.

Воронков продолжал задумчиво курить.

— Если этот гусь такой важный, может, за него денег дадут? — предположил он после долгого молчания.

— Как это? — не понял Капустин.

— А так, — сказал Воронков. — Тихонько свезем его в другое место, чтобы Иван ничего не пронюхал, а потом сами выйдем на его друзей и скажем, хотите получить своего фраера назад, платите.

— Больно крупная фигура, — усомнился Капустин. — Если он говорит, что ФСБ у него на подхвате работает, случись с ним что, тут такое начнется! Страшно подумать!

— Но сейчас же не начинается, — возразил Воронков. — Нормально сидим.

— Так это они сами все и устроили! Тут, наверное, под каждым кустом по снайперу! Может быть, даже они нас подслушивают, — Капустин понизил голос и указал пальцем на закопченный потолок.

Воронков тоже посмотрел на потолок:

— Кажется, кто-то кричит? — сказал он. — Неужели не слышишь?

— Черт! — Капустин хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл! Я же его там в туалете запер!

Дудкин появился в комнатке бледный и взъерошенный. Его сопровождал смущенный Капустин.

— С облегченьицем! — поприветствовал его Воронков.

— Ну и шуточки у вас! — эксперт раздраженно одернул свой мятый пиджак и уселся на стул. — Очень смешно!

— Мы тут о вашем предложении говорили, — Капустин неожиданно для самого себя стал называть эксперта на «вы». — Увлеклись немного.

— О моем предложении? — удивился Дудкин. — Ах, ну да! И что? Решили что-нибудь?

— Хотелось бы знать, — сказал Воронков, — что это за Организация такая, про которую вы рассказывали. Как она, хотя бы, называется?

— Она не имеет названия, — ответил Дудкин. — Ей не нужно название, потому что другой такой все равно нет. Она распространяет свое влияние по всему миру, членами ее являются Посвященные.

— Масоны что ли? — насторожился Воронков.

— Масонские ложи — это наши подразделения, — Дудкин достал из кармана несвежий носовой платок и начал им обмахиваться. — Они отвечают за свой, ограниченный участок работы.

— А кто такие Посвященные? — спросил Капустин.

Дудкин загадочно улыбнулся:

— Посвященные — это люди, обладающие Знанием.

— Понятно, — протянул Капустин.

— А вы Посвященный? — полюбопытствовал Воронков.

— Я — да, — скромно ответил Дудкин.

— А Кобзон? — спросил Капустин.

— Кобзон — нет.

— А кто еще Посвященный?

— Вы хотите, чтобы я вам предоставил список членов? — усмехнулся Дудкин. — Это тайна. Некоторые заплатили бы за эту информацию миллионы долларов.

Капустин выразительно посмотрел на Воронкова.

— А чем все-таки занимается эта самая Организация? — спросил Воронков.

— Сохранением Знания, — ответил эксперт. — Это в основном. А попутно всем, вплоть до смены правительств.

— Круто, — протянул Воронков.

— Итак, — торжественно произнес Дудкин, — пора решать. Вы в деле или нет?

Капустин ответил не раздумывая:

— В деле! — при этом он так энергично мотнул головой, что с носа у него сорвалась крупная капля пота.

Дудкин посмотрел на Воронкова:

— А вы?

— А что я? Я как все, — ухмыльнулся Воронков.

 

26

Обиходов проснулся утром в собственной квартире, чего в последнее время с ним давно уже не случалось. Первым делом высчитал, какой это был день. Получалось, что суббота. Значит, воскресенье — завтра. Завтра все закончится. Васконян перегрызет горло Заморокину, и тогда этой нелепой и страшной истории будет положен конец. Можно будет начинать новую жизнь. Какую? Об этом Обиходов подумает послезавтра. А пока надо пережить субботу. Странное чувство. Не нужно никуда бежать, никому звонить, не нужно ничего лихорадочно придумывать, спешно просчитывать варианты. А что тогда делать? Как живут люди, которым нечего бояться? Как жил сам Обиходов неделю назад? Просто делал какие-то мелкие дела, от которых не зависела его или чья-нибудь еще жизнь. Взгляд Обиходова упал на письменный стол с пишущей машинкой. Это был единственный кусочек пространства в его квартире, каким-то чудом не тронутый вихрем последних событий. Обиходов присел за стол. Пальцами легонько прикоснулся к клавишам. Неделю назад он в поте лица своего писал «газетный сериал» о «небесной милиции». Каждый день — новую часть. Дошел как раз до кульминации. Дудкинский вариант тут не годился, хотелось бы обойтись без мистики. Без всех этих «шатунов», без подсознательного сбрасывания злодеев с утесов в море. Хотя, с другой стороны, что может сделать слабая девушка, бывшая библиотекарша, в компании с малолетним гангстером- перебежчиком, оказавшись лицом к лицу с такими типами, как Заморокин… в смысле Барзеев, или Барон. То что они остануться в живых это уже сильно отдает мистикой, а им ведь, по закону жанра, надо еще и победить. Глупые сказки, так не бывает!

Обиходов рывком встал из-за стола.

Все! Больше никакого сочинительства! С понедельника устроюсь на работу менеджером по продажам, в электронный лабаз к мужу сестры. Буду торговать пылесосами и видеомагнитофонами. И гробу я видел эту «небесную милицию», этого главного редактора, этот «Мир сенсаций» и всю эту журналистику в целом. Обиходов решительно прошлепал в ванную. Совершив незатейливый утренний таулет, он обнаружил, что у него нет чистой рубашки. Та, в которой он был вчера, имела совершенно отталкивающий вид. Казалось, что вместе с потом и грязью эта рубашка таила в себе какие-то частицы прежней жизни, которых ни в коем случае не должно быть в жизни теперешней.

«Стирка! — сказал себе Обиходов. — Вот начало дня, достойное настоящего мужчины!»

Через пару часов ванная в Обиходовской квартире напоминала линкор, украшенный сигнальными флагами ко дню Военно-морского флота. На всех крючках и веревках висели рубашки, майки, трусы и носки. Журналист стирал самозабвенно, с упоением и азартом. Какое-то время он пел песни, как деревенская баба на речке, русские народные, сам удивляясь, откуда он их мог знать. Дойдя до полного автоматизма в застировании, полоскании и выжимании, он вдруг неожиданно поймал себя на том, что опять думает о «небесной милиции».

«В финале должна быть битва. Грандиозная битва между Барзеевым и Бароном. Яростная и беспощаная, с взрывами, стрельбой из всех видов оружия, погонями, мольбами о пощаде… Она должна закончится полным уничтожением обеих банд. Столкнувшись лбами, Барон и Барзеев аннигилируют, как две микрочастицы из физики, кварки, или как там их бишь… Умирая, Барзеев или Барон успеет выстрелить и попадет Барону или Барзееву прямо между глаз — последняя точка! Пожалуй, это будет лучше, чем у Дудкина».

Обиходов присел на край ванны.

«Я не должен этого делать! Не должен ничего придумывать. Может, прав эксперт? С этим материалом шутки плохи. Стоило мне превратить Васю из обычного подростка в бандита, как тут же появился Коля. Коля, Вася… Наваждение какое- то!»

Сквозь шум воды Обиходов услышал телефонный звонок. Он спешно вытер руки и вышел из ванной.

— Алло? Георгий, это вы? — Обиходов узнал голос Людочки. Ему показалось, что девушка была чем-то сильно взволнована.

— Людочка? Что случилось?

— Коля ушел… — сказала Людочка срывающимся голосом.

«Ну вот…» — мелькнуло в голове у Обиходова. — «Ромео чертов»

— …сказал, что пошел вытаскивать Дудкина, — добавила девушка.

— Куда пошел?! — изумился Обиходов.

— Вытаскивать Дудкина! Он сказал, что сегодня Заморокин обязательно поедет на конкурс красоты «Мисс… чего-то там», кажется, «Мисс Юго-Запад». Он каждый год на него ходит. Коля сказал, что хочет встретиться там Заморокиным. Иначе, он сказал, Дудкину — конец.

— Идиот! — вырвалось у Обиходова. — Зачем встречаться с Заморокиным, что он собирается ему сказать?

— Он хочет взять его в заложники.

— Кого?!

— Заморокина.

— Зачем?!

— Чтобы обменять на Дудкина.

— Вот идиот! — Обиходов опустился в кресло. Он вспомнил, что Васконян во время их последней встречи тоже упомянул о каком-то конкурсе красоты. Корм для кастрированных кошек… Конкурс красоты… Чтобы все это значило?

— Надо что-то делать, Георгий! — по голосу чувствовалось, что Людочка готова была в любую секунду расплакаться. — Они его убьют.

— Конечно, убьют. И поделом. Разве можно быть таким бестолковым!

Тишина на другом конце провода взорвалось отчаянным плачем.

Такой поворот разговора привел Обиходова в окончательное смятение.

— Подожди, — попытался вставить он. — Людочка! Подожди, слышишь…? А ну-ка, прекрати реветь! — наконец, гаркнул он что было сил.

В телефонном эфире снова стало тихо.

— Куда конкретно он поехал, он сказал? — спросил Обиходов. — В какое место?

— Нет, — с прерывистыми всхипываниями выдавила из себя Людочка. — Не сказал. Он… мне обещал… что возьмет меня… с собой… и не взял… уехал… без меня.

— Так может, не поехал он ни к какому Заморокину, — осторожно предположил Обиходов. — Просто надо было парню свалить, вот он и придумал повод.

— Как… — всхлипнула Людочка. — Как это… свалить? Зачем?

— Ну, — протянул Обиходов. — Захотел исчезнуть. И чтобы ты его не искала.

До Людочки, наконец, дошло, что он имеет в виду.

— Нет, — твердо сказала она. — Вы его не знаете. Он не такой.

Обиходов неожиданно разозлился.

— Конечно, черт его задери, не такой! Другого такого полоумного еще поикать надо! Но что я-то могу сделать?!

Девушка помолчала немного, видно, стараясь успокоиться и подбирая слова, а потом сказала:

— Георгий, помогите мне, пожалуйста, найти Колю.

— Найти Колю! — воскликнул Обиходов. — Пойми, наконец, что я не могу вот так, бросить все и поехать неизвестно куда искать Колю. Я занят в конце концов! У меня стир… — Обиходов осекся. — У меня много дел! Много других важных дел, понимаешь? Я сделал все возможное, чтобы эта проклятая история закончилась благополучно. Благополучно для всех, и для твоего дорогого Коли, по милости которого она началась, и для этого малохольного эксперта, который постоянно из кожи лез вон, чтобы все испортить. Все уже почти закончилось! И вот теперь, ты говоришь мне, что один путаник едет спасать другого путаника. И все заваривается по-новой! Отлично! Пусть заваривается! Но только без меня! Слышишь? Без меня!

— Извините, — тихо сказала девушка и положила трубку.

Обиходов несколькими глубокими вдохами восстановил сбившееся от волнения дыхание. Упоминание о конкурсе красоты не выходило у него из головы. Что задумал Васконян, нанести удар первым, не дожидаясь воскресенья? Так вот почему он был таким спокойным и почти равнодушным, когда Обиходов рассказывал ему о встрече, готовящейся в воскресенье! Все решится сегодня! Но при чем здесь кошачья еда?

Чертыхнувшись, Обиходов набрал Людочкин номер.

— Нечего кидать трубку! — сказал он сердито. — Лучше постарайся вспомнить все, что говорил тебе Коля о своих планах. И когда пришла ему в голову эта светлая мысль.

— Эта светлая мысль? — как эхо, повторила Людочка. — Не знаю… Вчера, когда вы ушли, он был нормальный, даже веселый… Тоже радовался, что все почти что закончилось.

— Про эксперта что-нибудь говорил?

— Про эксперта? Почти ничего. Сказал только, что не хотел бы оказаться на его месте и все. Больше не вспоминал.

— Спасать его он не собирался?

— Спасать? Нет. На выходные мы собирались ехать в Водники. Загорать.

— Чудесно! Почему же тогда вы оба не в Водниках?

— Почему мы оба не в Водниках?

— Прекрати повторять мои вопросы! — раздраженно воскликнул Обиходов. — Соберись, наконец, с мыслями!

— Извините, — смутилась Людочка. — Сама не понимаю, что со мной творится. Так неожиданно все… — голос ее снова задрожал.

— Эй! Эй! Ну-ка, не раскисать! — приказал Обиходов. — Сейчас дорога каждая минута. Итак, почему вы не поехали в Водники?

— Утром Коля проснулся и сказал, что он должен ехать вытаскивать Дудкина.

— Вот так просто? Проснулся и сказал?

— Вы знаете, — Людочка замялась. — Он мне ничего такого не рассказывал… Но мне кажется, что он иногда видел сны… — Людочка замолчала.

— Какие еще сны?

— Эти, про «небесную милицию».

— О, Господи! — воскликнул Обиходов. — Опять «небесная милиция»! Капитан Рыков! Ну как же без него!

— Так мне кажется, — повторила Людочка.

— Но это же бред! — Обиходов рывком встал с кресла и принялся расхаживать по комнате с телефоном под мышкой. — Понимаешь? Бред! Этого не может быть!

— Я знаю, — тихо сказала Людочка.

Обиходов немного успокоился и снова сел в кресло.

— Значит, говоришь, проснулся, собрался и поехал. Куда точно поехал, не сказал. Так получается?

— Так, — всхлипнула Людочка.

— По телефону он ни с кем не разговаривал?

— Нет.

— Ни вчера, ни сегодня?

— Нет.

— Из квартиры не выходил?

— Нет.

— Все ясно, — задумчиво произнес Обиходов. Прозвучало это как «ничего не ясно».

Людочка опять заволновалась:

— Что же нам делать, Георгий, миленький?

— Я думаю, — сказал Обиходов. — Думаю!

Он был по-прежнему уверен, что скорее всего парень решил исчезнуть. Но исчезнуть так, чтобы в глазах бедной девушки это выглядело не как «поматросил и бросил», а по меньшей мере загадочно.

— «С фантазией у него все в порядке, это точно! — размышлял Обиходов. — Хотя, конечно, остается какая-то доля вероятности, что он и впрямь отправился спасать эксперта. Один шанс из десяти, но все же…»

— Значит так! — сказал он Людочке. — Ты сиди дома и никуда не выходи. А я попробую что-нибудь сделать.

«Узнаю, где этот конкурс, — решил про себя Обиходов. — Может, съезжу туда… Когда достираю. Увижу там пацана — надеру уши».

Однако, Людочке план не понравился.

— Как это сиди дома?! Не буду я сидеть дома! Я с вами!

— Куда со мной?

— На конкурс! Вы ведь поедете на конкурс! И я с вами!

— А я сказал, ты будешь сидеть дома.

— Не буду! — воскликнула девушка. — Один уехал без меня, хотя обещал… Другой говорит: «Сиди дома!» Не буду я сидеть дома! Я боюсь сидеть дома! Если вы меня с собой не возьмете, я поеду туда одна! Так и знайте!

— Ну, хорошо! — смягчился Обиходов. — Беда мне с этими героями и героинями! Сиди дома, я постараюсь узнать про этот конкурс и заеду за тобой.

Через час Обиходов и Людочка уже ехали в клуб с притягательным названием «Паранойя». Именно там, как удалось выяснить Обиходову, должен был состояться финал конкурса красоты «Мисс Юго-Запад».

— Вы не знаете Колю, — говорила девушка, пока журналист, чертыхаясь лавировал в плотном автомобильном потоке. — Он совсем не такой, как кажется на первый взгляд. Он — добрый. По-настоящему добрый. А среди этих людей он оказался случайно. Просто насмотрелся фильмов, захотел стать как Багси Сигел.

— Как кто?

— Багси Сигел — американский гангстер, тот, который построил Лас-Вегас. Это его кумир.

— Тьфу ты, глупость какая!

— Вот и я ему говорю глупость. Этого Багси его же собственные дружки и прикончили. А Коля говорит, зато он Лас-Вегас построил, самый красивый город на земле.

— Из-за этого мечтателя нас всех чуть не убили. И еще не известно, чем все закончится, — проворчал Обиходов.

— Так сложились обстоятельства, — повторила Людочка. — И потом, он вас очень уважает, — добавила она. — Он считает вас очень талантливым журналистом. Все ваши статьи почти наизусть знает.

— То-то он на меня смотрит всегда исподлобья, как на врага народа, — заметил Обиходов.

— Это только поза, — сказала Людочка. — Вроде защитной реакции. На самом деле, он о вас очень хорошо отзывается. Сказал, что в жизни не читал ничего подобного. Да и мне тоже очень нравится, как вы пишете. Мы с Колей много об этом говорили.

Обиходов усмехнулся.

«Ну вот уже и поклонники появились… А может и вправду, хватит заниматься поденщиной, пора уже написать что-нибудь настоящее, — подумал он. — Только разберусь с этим Колей-Васей…»

Впервые он почувствовал что-то вроде симпатии к Коле, к этому лопоухому недотепе, бандиту-практиканту. Хотя, недотепа-недотепой, а девицу-то у Обиходова, кажется, увел. Из-под самого носа увел!

Обиходов краем глаза взглянул на Людочку.

Из всех действующих лиц происходящей истории она казалась ему самым непонятным. Он никак не мог определить ее роль. Сначала он решил было относиться к ней как к случайному сюжетному завихрению. Еще ничего не значит, что именно она оказалась у него дома в тот вечер, когда все началось. У Обиходова таких целая записная книжка. Ему было даже как-то неудобно, что его застукали с этой маленькой, несозревшей, и вовсе некрасивой студенткой. Могло сложиться впечатление, что старый ловелас-неудачник совсем отчаялся и рыщет по институтским общежитиям в поисках легкой добычи. На главную женскую роль больше подходила бы та же ответственная секретарша Татьяна, с ее пугающе обширным жизненным опытом и звериной интуицией. Но студентка Людочка с самого начала повела себя непредсказуемо. Ей положено было бояться, она не пугалась. У нее по идее ничего общего не могло быть с этим Колей, кроме возраста, разве что, а она проливает по нему слезы, да так искренне, что Обиходов почувствовал даже что-то вроде уколов ревности. Много ли людей на свете готовы полезть на рожон ради него, Обиходова. Хотя нет, конечно же это не ревность. Скорее раздражение. Раздражение, которое испытывает режиссер-постановщик, когда герои выходят из-под контроля и ведут себя не так, как прописано в сценарии. В сценарии? Стоп! Истории опять начинают путаться. У этой — нет сценария!

 

27

— Аккредитованная пресса! — Обиходов помахал журналистским удостоверением перед носом у квадратного охранника. — А это со мной, — кивнул он на Людочку.

Охранник лениво поводил ручным металлоискателем в районе груди и поясницы Обиходова и молча посторонился.

Обиходов и Людочка вошли в зал. Представление было уже в самом разгаре. На ярко освещенной сцене по кругу и под музыку, ходили два десятка девиц в бикини. Абсолютно одинаковых, как показалось Обиходову на первый взгляд. Одинаково высокого роста, одинаково худые, одинаково длинноногие, одинаково нескладно передвигающиеся, будто их длинные ноги и тонкие худые руки были розданы им только вчера, специально для финала, и они не успели еще с ними освоиться. Присмотревшись, Обиходов заметил, что к бедру каждой девицы был прицеплен картонный кружок с номером.

Журналист быстро переводил взгляд от столика к столику, пока, наконец, недалеко от сцены, он не заметил благородные седины Ивана Заморокина. Заморокин чуть покачивал головой в такт музыке, будто бы выказывая свое одобрение каждому шагу марширующей модельной полуроты. Вместе с Иваном за столиком сидели еще три человека.

«Бедолага, — подумал Обиходов с неожиданным сочувствием, — и не подозревает, для него уже заготовлено сто пачек кошачьей еды».

— Коли нигде не видно, — шепнула Людочка.

Коли действительно среди зрителей не было.

— Конечно, кто же его сюда пустит, — сказал в ответ Обиходов.

— Добрый вечер, — раздалось у него за спиной.

Он обернулся и увидел даму средних лет в очках и с предупредительно-строгим выражением лица. На внушительно выступающей вперед груди дамы была приколота табличка-бэдж, надпись на которой разобрать было невозможно.

«Распорядительница» — догадался Обиходов, не столько по наличию неразборчивой таблички и даже не по выражению лица и интонации голоса дамы, а по форме и размеру ее груди. Обиходов научился распознавать ответственных дам по большой и подчеркнуто выпирающей груди. Выпирающей особенным образом, так словно именно грудь является средоточением всех ценных деловых качеств. Таким же образом у ответственных работников мужского пола выпирает живот. Это открытие было маленьким вкладом Обиходова в прикладную антропологию.

— У вас заказан столик? — осведомилась дама.

— Да, заказан, — не раздумывая соврал Обиходов.

— Какой номер? Можно ваш пригласительный?

— У нас нет пригласительного, — Обиходов снова извлек из кармана удостоверение. — Аккредитованная пресса. Газета «Мир сенсаций»

— «Мир сенсаций»? — дама удивленно подняла брови. — Мы не приглашали «Мир сенсаций».

— Вот как? — настал черед Обиходова разыгрывать недоумение. — Зачем же тогда вы присылали к нам в редакцию факс? Зачем же так упорно сюда зазывали?

— Мы не отправляли вам никакого факса! — решительно заявила дама.

— Как это не отправляли? — не сдавался Обиходов. — Людмила, где этот факс? — обратился он к Людочке. — Покажите товарищу, а тут какое-то непонятное недоразумение возникло. На пустом месте, — добавил Обиходов, повысив голос.

Людочка замялась, соображая что ей делать.

— Ну же, Людмила, где этот факс? — поторопил ее Обиходов.

— Его нет, — вымолвила, наконец, девушка. — Я его оставила. В редакции.

— Как оставили? — нахмурился Обиходов. — Я же просил вас взять его с собой!

— Я забыла, — Людочка потупила взор.

— Ну вот! — всплеснул руками Обиходов. — Как тут можно работать? — он посмотрел на распорядительницу, словно ища сочувствия по поводу того, что ему приходится выносить из-за бестолковых работников. Суровая дама не выказала сочувствия и уже открыла рот, чтобы произнести свой окончательный приговор, но Обиходов успел опередить ее.

— Хотя это, согласитесь, странно, — начал он намеренно на высоких тонах. — Почему мы должны всюду таскать с собой кипы документов? К нам приходят десятки факсов каждый день!

Люди за ближайшими столиками начали оборачиваться на шум. Это был правильно просчитанный ход. Распорядительница быстро поняла, что связываться с нервными журналистами себе дороже. Проще быстренько посадить их куда-нибудь и заткнуть рот бутербродом с семгой.

— Хорошо-хорошо, — произнесла она примирительным тоном. — Ниночка, — она поманила пальцем ближайшую официантку. — Проводи гостей. Туда, за угловой столик.

— С нами еще должен быть еще один молодой человек, — сказал Обиходов. — Ассистент. Мы разминулись с ним. Рыжий такой, высокий. Вам он здесь не попадался?

— Не попадался, — быстро ответила дама. — Пройдите, пожалуйста, за столик.

— Благодарю вас, — Обиходов с достоинством одернул пиджак и, взяв Людочку под руку, отправился туда, куда указывала дама.

— Что будете пить? — спросила официантка Ниночка, когда беспокойные гости, наконец, уселись.

— Пиво, если можно, — заказал Обиходов. — А что у вас из закусок? — он вспомнил, что не обедал.

— Чипсы, орешки…

— А что-нибудь мясное?

Ниночка замялась.

— Хотелось бы чего-нибудь по-существенней, — Обиходов вытянул шею, стараясь рассмотреть, что едят за соседними столиками. — Лангетик какой-нибудь, отбивную…

— Спрошу на кухне, — нерешительно пообещала официантка.

— А ты что будешь? — спросил Обиходов у Людочки.

— Я ничего не хочу, — ответила Людочка.

— Девушке принесите мороженое, — распорядился Обиходов.

Официантка грустно улыбнулась, что-то черкнула в своем блокнотике и отошла.

— Вот так! — Обиходов подмигнул Людочке. — За одно и пообедаем.

— Коли нигде нет, — снова повторила девушка.

— Зато Заморокин здесь. Вон он! — Обиходов кивнул в сторону сцены. — Наслаждается. Значит, и Коля где-то рядом.

— Что же мы будем делать?

— Посидим пока, — сказал Обиходов. — Посмотрим конкурс. Оценим, так сказать, обстановку.

Конкурсантки, тем временем, закончив променад, вереницей исчезли за кулисами. Им на смену в световое пятно посреди сцены впрыгнул гибкий ведущий программы в серебряном смокинге и с напомаженными волосами.

— А теперь, гааспада! — прокричал он в микрофон. — Представляем вам сенсацию сезона! Только в клубе «Паранойя»! Паранормальный кутюрье Гудзенко и его знаменитая фэшн-медитация «Привет от Версаче»! Явление народу духа невинно убиенного мэтра в рамках конкурса красоты «Мисс Юго-Запад»!

Ведущий вскинул руки, словно давая отмашку для шквала аплодисментов. Из зала раздались вялые хлопки, напоминающие ружейную пальбу в пехотной цепи.

— Встречаем! — выкрикнул что было сил ведущий и убежал в темноту.

Тяжело ударила музыка. Свет померк. Сцена начала заполняться голубоватым дымом, с шипением вырывавшимся из скрытых по углам аппаратов. Обиходов начал волноваться за Заморокина. В такой темноте и под такую музыку можно спокойно перебить пол-зала. Когда снова вспыхнул свет, Обиходов с облегчением перевел дух — Заморокин спокойно пил шампанское и наблюдал за действием. На сцене в клубах дыма возник человек с модной эспаньолкой на пухлом не по- испански круглом лице и с массивными серьгами в обоих ушах. Одет он был в черный длиннополый сюртук, который можно было назвать строгим, если бы не знаки Зодиака, нашитые на нем в разных местах. Грудь его украшала золотая цепь с крупным медальоном. Сильно выпирающий живот был стянут парчовым кушаком. Некоторое время Обиходов гадал, кто это, дух невинно убиенного мэтра, воплотившийся в опереточного сутенера, или же это сам паранормальный кутюрье Гудзенко?

Загадочный незнакомец медленно развел в стороны руки, поднял глаза к потолку, словно проверяя, не идет ли дождь, потом опустил голову и исподлобья посмотрел в зал:

— Мне нужна ваша энергия! — произнес он густым басом. — Дайте мне вашу энергию! — он протянул руки и начал шевелить растопыренными пальцами, будто хотел выманить энергию из зала, как кошку из-под дивана.

Зрители сохраняли полное спокойствие, пили и закусывали, с любопытством поглядывая на сцену. Темп музыки постепенно увеличивался. Человек на сцене начал содрогаться.

— Я ее чувствую, уже чувствую! Я чувствую вашу энергию! — сообщил он залу, дергаясь в конвульсиях. — Мэтр Версаче! — громко завопил он, вскинув голову к потолку. — Снизойдите к нам!

«Ага! — подумал про себя Обиходов. — Значит, это все-таки Гудзенко, а не Версаче. Слава Богу!»

— Он идет! — обрадованно воскликнул паранормальный кутюрье. — Я слышу его шаги! А вы слышите?

Музыка сжалась до одной тревожной ноты и все присутствующие при медитации услышали шаги. Звук их, многократно усиленный динамиками, нарастал. Дым на сцене сгустился так, что кутюрье было уже не видно.

— Мэтр приближается! — доносился его голос из искусственного тумана.

Ослапительно-яркий луч света ударил в левую часть сцены, скрытую драпировкой. Занавес откинулся и перед затаившими дыхание зрителями предстала девушка, конкурсантка под номером «один», замотанная в кусок прозрачной розоватой ткани.

— Мэтр Версаче! — завопил Гудзенко, указывая в сторону девушки. Зрители старательно вытягивали шеи, однако, никакого мэтра рядом с нею видно не было.

Возникшее непонимание устранил сам паранормальный кутюрье. Он выскочил из тумана с криком:

— Это Красота! — и с ходу припал девушке к ручке. Конкурсантка вздрогнула от неожиданности и хотела отдернуть руку, но Гудзенко ловко поймал ее и впился в нее губами.

— Я — Красота, — продекламировала девушка срывающимся от волнения голосом. — Я — одна из ипостасей мэтра Версаче. При жизни он щедро дарил меня людям. А когда его не стало, я не исчезла. Я осталась в его творениях, которые бессмертны.

Девушка на подрагивающих ногах прошла по подиуму, сделала разворот и застыла с неестественно широкой улыбкой на лице.

— Поприветствуем Красоту! Первую ипостась мэтра Версаче! — захлопал в ладоши паранормальный кутюрье.

Зал ответил дружными аплодисментами. Публике такой неожиданное сценическое решение понравилось. Обиходов с одобрением цокнул языком и проинес:

— Ловко придумал, прохвост!

Занавес откликнулся второй раз и на сцене появилась участница под номером «два» в наберенной повязке из блестящих ниточек и с пышной короной из перьев на голове.

— Это Любовь! — представил ее публике кутюрье Гудзенко.

Любовь держалась более уверенно. Она выставила вперед ногу, затянутую в ажурный чулок, и кокетливо двинула бюстом.

— Я — Любовь, — последовал текст. — Вторая ипостась великого мэтра. Во мне он черпал свое вдохновение. Я наполняла его жизнь до края. Свое творчество мэтр посвятил всем влюбленным мира.

Номер «второй», покачивая бедрами, прошлась по подиуму.

— Приветствуем Любовь! — закричал Гудзенко.

У третьей ипостаси Версаче — Страсти обнаружился отчетливый украинский акцент, хотя одета она была в турецкий тюрбан и атласные шаровары.

— Мэтр схорел в моем охне, — поведала Страсть. При этом обнаженный животик ее трепетно вздымался и опускался, вызывая у публики желание немедленно последовать за пламенным мучеником.

За Страстью последовала Надежда, потом Вера, потом Преданность, потом Искушение. Мэтр Версаче стараниями кутюрье Гудзенко оказался удивительно многогранной личностью.

— Как-то по-другому я представлял себе конкурсы красоты, — признался Обиходов. — Совсем отстал от жизни. Интересно, где тут у них туалет?

Он осмотрелся по сторонам, потом отодвинул тарелку и поднялся из-за стола.

— Я сейчас вернусь!

Парад «ипостасей» закончился. Конкурсантки, сбившиеся в тесное стадо в центре светового пятна, повинуясь неслышной команде дружно повернули налево и удалились за кулисы. Гудзенко долго еще раскланивался у края сцены и слал в зал воздушные поцелуи. Ведущий объявил перерыв.

В зале началось оживление. Раздавался звон бокалов, смех, хлопки открываемых бутылок шампанского.

— Ну что, пойду я! — сказал Заморокин и окинул многозначительным взглядом своих компаньонов, угрюмого и молчаливого Волка и еще двух похожих друг на друга здоровых молодцов, по прозвищу Болек и Лелек. За неразлучность и похожесть все их считали братьями, хотя братьями они не были.

Волк с серьезным выражением лица извлек откуда-то из-под стола букет лилий и протянул шефу.

— Какой хоть номер-то? — живо поинтересовался Болек.

— Загадка! — произнес Заморокин и, склонившись над цветами, шумно втянул носом воздух. — Пахнут-то как!

— Загадка? — Болек почесал затылок. — Это восьмой что ли?

— Восьмой, — кивнул Заморокин.

— Ну… — протянул Лелек. — Что там этот восьмой… Худовата! Вот третий в самый раз! Которая в тюрбане. Кто уж там она, забыл… Ипохондрия, что ли?

— Сам ты Ипохондрия! — передразнил Лелека Заморокин. — Понимал бы что! Ладно, — сказал он, поднимаясь. — Ждите меня здесь! Проверим, что там за Загадка, а то и вправду, может, «третий» лучше?

Заморокин с букетом в руках поднялся на сцену по боковым ступенькам и скрылся за кулисами.

Он оказался в длинном сумеречном коридоре, заставленном и завешанном всевозможным реквизитом. Пахло пылью, потом и дешевыми духами. Заморокин взглянул на свое отражение в лежащем на коробке медном геликоне и бережно поправил прическу.

— Вам кого? — услышал он строгий голос сбоку.

Заморокин оглянулся и увидел перед собой высокого малого в синей форменной куртке с надписью «security». Вместо ответа Заморокин достал из нагрудного кармана пиджака сотенную купюру и сунул ее в карман куртки охранника.

— Принцесса номер восемь, — сказал Заморокин. — Пару слов наедине.

Труженик безопасности быстро посмотрел по сторонам и произнес негромко:

— Еще сотку и все устроим.

— Без вопросов.

Еще одна купюра проделала короткий путь из кармана пиджака в карман синей куртки.

— Давай сюда! — охранник указал на неприметную дверь в стене. — Я ее сейчас приведу.

Заморокин открыл дверь и шагнул в темноту. В ту же самую секунду он почувствовал болезненный тычок в нос чем-то твердым и холодным. Слезы брызнули из глаз. Заморокин моментально сообразил, что в ноздре у него дуло пистолета.

— Ни звука, падла! — услышал он голос.

Сильные руки подхватили его и втащили в комнату. Дверь захлопнулась. Заморокин получил удар по голове и обмяк.

Когда он очнулся, в комнате горел свет. Руки и ноги были неестественно заломаны и сильно болели. Заморокин с удивлением обнаружил себя привязанным к бутафорской колонне. Удивление быстро перешло в ужас. Такой изыск не сулил ничего хорошего. Если с ним хотели поговорить — привязали бы к стулу, если хотели просто убить — то уже убили бы. Ртом дышать было невозможно, он был залеплен скотчем. Заморокин с трудом поднял голову и осмотрелся.

Он увидел двух человек в синих форменных куртках. Одного из них, здорового толстогубого армянина, он тут же вспомнил. Это был Рубен, человек Васконяна, специалист по особым поручениям. Второй был тот самый охранник, которому он дал двести рублей.

Рубен подошел вплотную и наклонился так, что его желтоватые злые глаза оказались прямо напротив глаз Заморокина.

— Узнал меня? — спросил Рубен.

Заморокин кивнул.

— Иннокентий просил передать тебе привет… и вот это, — Рубен поднес к лицу Заморокина яркую картонную пачку с изображением кошачьей морды. — Знаешь, что это?

Заморокин, ничего не понимая, посмотрел на пачку.

— Это еда для кастрированных котов, — спокойным тоном объяснил Рубен. — То есть для тебя, падла!

Заморокина прошиб холодный пот. Он яростно замычал, требуя, чтобы ему освободили рот.

— Что? — Рубен повернул к нему свое ухо. — Говоришь, что ты не кастрированный? Так это дело поправимое. Это мы прямо сейчас уладим. Давай, Сережа! — кивнул он второму и отступил на шаг.

Сережа с нехорошей ухмылкой на лице подошел к Заморокину и взялся за брючный ремень.

Заморокин замычал и принялся извиваться, как уж. Колонна зашаталась.

— Стой спокойно! — Сережа наотмашь ударил его в ухо.

Боль только придала придала Заморокину сил. Он побагровел и раздулся от напряжения. Но веревки оказались прочными. С ужасом, который ему еще никогда не приходилось испытывать, Заморокин почувствовал, как брюки его сползли до колен.

Рубен медленно натянул на руки резиновые хирургические перчатки.

— Это быстро! — сказал он, разминая пальцы. — Чик — и готово.

В руках у Рубена блеснул скальпель.

— Ну-ка, Сережа, отойди.

Охранник с готовностью посторонился. Заморокин продолжал мычать с нечеловеческой неистовостью. Казалось, что он собрался взорваться от внутреннего напряжения, только чтобы не испытывать позорной экзекуции.

— Ты думал, ты самый крутой, да? — сказал Рубен, приближаясь. — Думал, что тебе все можно?

Он аккуратно снял с лацкана пиджака Заморокина седой волосок, посмотрел его на свет и молниеносным движением скальпеля перерезал волосок пополам.

— Видал? — сказал Рубен, наглядно продемонстрировав возможности инструмента. — Все, дружочек. Погулял — и хватит. С Иннокентием такие номера не проходят. Посмотрим какой герой ты будешь без…

Рубен сделал паузу, должно быть, подбирая подходящее слово, но продолжить фразу так и не успел, из дальнего угла комнатки, где находилась высокая металлическая вешалка с ворохом ярких костюмов для шоу, раздался легкий свист.

Рубен и Сережа разом оглянулись. Из-за вешалки вышел высокий рыжий парень с пистолетом в руках. Заморокин узнал в парне Колю-Студента.

— Руки! — спокойно и отчетливо произнес Коля.

Бандиты замерли.

— А ты еще кто такой? — удивленно произнес Рубен.

— Можешь называть меня Багси, — сказал Коля.

— Какой еще Багси? — еще больше удивился Рубен.

— Багси Сигел, — Коля взвел курок. — Руки подними!

Рубен обменялся взглядами со своим напарником, и оба нехотя подняли руки.

— Брось это! — Коля указал на скальпель в руках у Рубена.

Скальпель со звоном упал на пол.

— Лицом к стене! — скомандовал Коля.

Бандиты повернулись к стене. Коля осторожно приблизился к Рубену и приставил пистолет к его затылку. Затем свободной рукой ощупал форменную куртку, извлек из-за пояса пистолет и сунул его себе за пояс. То же самое он проделал со вторым. У Сергея оружия при себе не оказалось.

— На колени! — приказал Коля.

— Слушай, что тебе нужно, а? Может, ты дверью ошибся? — Рубен попытался повернуть голову.

Коля снова приставил к его затылку ствол.

— Сказал на колени!

Рубен, бормоча под нос армянские ругательства, опустился на колени. За ним последовал Сергей.

Коля отступил на два шага назад и встал посередине комнаты. Левой рукой он достал из-за пояса пистолет Рубена и направил его бандитов. Свой пистолет он повернул в сторону Заморокина, который стоял, привязанный к колонне, со спущенными по колено штанами.

— Где Дудкин? — спросил Коля, переводя взгляд с щегольских, с плейбойскими зайчиками, трусов Заморокина на его обмотанное скотчем лицо.

Заморокин замычал и замотал головой. Коля сообразил, что с залепленным ртом тот говорить не сможет. Коля сунул за пояс свой пистолет, подобрал с пола брошенный скальпель и сделал надрез там, где у Заморокина должны были находиться губы.

Заморокин со стоном и хрипом задышал ртом.

— Уф! — сказал он, когда дыхание восстановилось. — А ну, Студент, развяжи меня!

— Багси, — поправил его Коля и снова достал из-за пояса пистолет.

— Что? — не понял Заморокин.

— Я сказал, что меня зовут Багси.

— Черт с тобой! Багси! — воскликнул Заморокин. — Развяжи меня!

Коля не тронулся с места.

— Где Дудкин? — повторил он вопрос.

— Какой еще, к чертям собачим, Дудкин?! — взорвался Заморокин. — Не знаю я никакого Дудкина!

— Дудкин — это тот, кого ты считал курьером Бека, — спокойно пояснил Коля.

— Ах, этот! — вспомнил Заморокин. — Так он же у вас!

— Что? — удивился Коля. — Ты не путай! Дудкин остался у вас.

— Ну, правильно, у нас! А потом он исчез! А вместе с ним два моих лучших человека! Исчезли без всяких следов! Я думал, это вы подсуетились!

Коля нахмурился.

— Ты врешь, — сказал он после некоторого раздумья.

— Клянусь! — выкрикнул Заморокин. — Матерью клянусь, он исчез! Не знаю я, где он! Слушай, Студент… Тьфу ты! Как там тебя…

— Багси.

— Багси! Какое там врешь! Мне только что хотели отрезать… Ты сам видел! Какое там врешь! Развяжи меня, я тебе все отдам! Все, что у меня есть! Только развяжи!

— Ты его убил! — догадался Коля. — Убил Дудкина, а теперь говоришь, что исчез. Знаю я, как у тебя люди исчезают.

— Не убивал! — воскликнул Заморокин. — Матерью клянусь! Чем угодно! Этим клянусь! — Заморокин в порыве отчаянья кивнул вниз, на свои плейбойские трусы. — Не знаю я, где этот твой чертов Дудкин! Чтоб его разорвало!

Коля был в замешательстве.

Рубен с интересом слушавший разговор, стоя на коленях, повернул голову в полоборота и сказал Коле:

— Слышь, друг! Не знает он, где твой кореш. Правда, не знает. У меня на такие вещи глаз наметанный. Давай разойдемся по-хорошему. Ты все что надо спросил, дай теперь нам работу закончить.

— Заткнись! — одернул его Коля.

Но Рубен не унимался.

— Слышь, если убивать его будешь, дай сначала нам дело сделать, потом убивай сколько хочешь. Как друга тебя прошу, Багси-джан!

— Сказал заткнись! — огрызнулся Коля.

Рубен с тяжелым вздохом отвернулся к стене.

— Слушай, Багси, — подал голос Заморокин. — Ну сам рассуди, зачем мне его убивать? Какой смысл? Мы с вами обо всем тогда договорились. Его отвезли в… гостиницу, поили, кормили, ни в чем ему не отказывали. А потом он просто исчез! Как испарился. И спросить не у кого! Два человека, которые его караулили тоже исчезли. Зачем мне его убивать?

— Ты тоже заткнись! — приказал Заморокину Коля.

Он стоял посреди комнатки с двумя пистолетами в руках и думал, что ему делать дальше.

Рубен слегка повернул голову в сторону Сергея.

«По счету три» — беззвучно прошептали его губы.

После того, как Заморокин ушел за кулисы, Болек и Лелек продолжили живо обсуждать конкурсанток. Разговор их напоминал спор игроков на ипподроме перед тем, как сделать ставки. При этом названия «ипостасей» напоминали диковинные клички лошадей: номер «шестой» — Свобода, номер «одиннадцатый» — Радость, номер «четырнадцатый» — Раскрепощенность. Номер «пятый» была слишком тощей и постоянно спотыкалась, у такой на дистанции не было шансов, зато номер «тринадцатый» была хороша во всех отношениях, это сразу чувствовалось по тому, как она не могла устоять на месте и постоянно перебирала ногами, словно рвалась в бой. Волк в разговоре не участвовал, какое-то время он молча разглядывал сцену, словно не замечая, что на ней уже никого нет. Потом молча встал из-за стола и направился в сторону туалета.

Просторный туалет, отделанный кафелем в голубых тонах и благоухающий, как влажный тропический лес, показался Волку уютным. Возвращаться в зал он не торопился. Тщательно вымыл руки, после чего задержался перед зеркалом, оценивая, как сидит на нем недавно купленный по настоянию Ивана темносерый костюм. В повседневной жизни Волк обходился кожаной курткой, но Заморокин, старый пижон, требовал, чтобы в особых, как он выражался случаях, его окружали люди в галстуках. Кривая усмешка сделала обезображенное шрамом лицо Волка еще более ассиметричным. Краем глаза он заметил, как сзади открылась дверь кабинки и из нее вышел человек. Волк моментально узнал его. Это был журналист, которого привезли вместе с курьером от Бека, тот, что оказался потом подполковником РУОПа.

Волк прикрыл лицо рукой и наклонился к зеркалу, сделав вид, что исследует что-то в области своего носа. Журналист даже не взглянул на него. Напевая себе под нос, он быстро вымыл руки и ушел.

«Обложили» — мелькнуло в голове у Волка.

Из кобуры под мышкой он достал пистолет, проверил обойму, сунул пистолет за ремень и вышел в зал. Встав у стены, он быстро осмотрел зал, столик за столиком. Кроме журналиста-подполковника, беседовавшего с какой-то девицей, Волк увидел еще несколько человек типично РУОПовской внешности. Он посмотрел на свой столик. Лелек и Болек продолжали безмятежно болтать друг с другом. Лелек, словно почувствовав на себе тяжелый взгляд Волка, повернул голову в его сторону. Волк сделал ему незаметный знак рукой, приказывая подойти. Лелек быстро понял, что что-то случилось. Улыбка сползла с его лица. Он встал из-за стола и оглядываясь по сторонам пошел через зал к Волку.

— Обложили, — негромко сообщил ему Волк. — В зале РУОП.

— Где?! — ужаснулся Лелек и попытался оглянуться.

— Не оглядывайся! — цыкнул на него Волк. — Я сейчас пойду к Ивану. Вы оставайтесь на месте. Сидите спокойно. Если начнется заваруха, поднимите в зале побольше шуму и прорывайтесь к нам. Понял?

Лелек сглотнул слюну и кивнул.

— Ага.

— Что, ага?! Повтори, — сказал Волк.

— Поднять в зале побольше шуму и прорываться к вам, — повторил Лелек. — Да ты не волнуйся, шумнем как надо! В первый раз, что ли!

— Иди! — сказал Волк, поморщившись.

Лелек развернулся и быстро зашагал обратно к столику.

Придерживая пистолет под полой пиджака и не спуская глаз с журналиста, Волк бочком тронулся вдоль стены по направлению к ступенькам, ведущим за кулисы.

При любом резком движении любого человека в зале Волк готов был стрелять. Но, к счастью, никто не обратил на него внимания. Зрители вели себя как ни в чем ни бывало. Он беспрепятственно пробрался в темный коридор за кулисами. Коридор был пуст. Откуда-то из дальнего конца доносился гул женских голосов и смех. Ничего подозрительного. Он двинулся на голоса, дошел до двери, обклеенной звездами из фольги, с табличкой «Гримерная». Резко распахнул дверь. У Волка зарябило в глазах от блестящих одежд и множества обнаженных женских грудей. Тут же раздались возмущенные крики: «В чем дело?!», «Закройте дверь!», «Хам!»

На крики Волк не обратил ни малейшего внимания, он спокойно перебирал глазами одну вопящую конкурсантку за другой, пока не дошел до номера «восьмого». «Загадка мэтра Версаче» сидела на длинном табурете и подкрашивала губы. Букета лилий ни у нее, ни рядом с ней не было.

Волк закрыл дверь. Стало понятно, что его опередили. Заморокин попался.

Волк огляделся и увидел по соседству с гримеркой малоприметную дверь без таблички. Он подошел. Еще раз огляделся и приложил ухо к двери.

«Ну сам рассуди, зачем мне его убивать? — услышал он голос своего шефа. — Какой смысл? Мы с вами обо всем тогда договорились. Его отвезли в… гостиницу, поили, кормили, ни в чем ему не отказывали. А потом он просто исчез! Как испарился. И спросить не у кого! Два человека, которые его караулили тоже исчезли. Зачем мне его убивать?»

«Ты тоже заткнись!» — резко оборвал Заморокина молодой голос, который показался Волку знакомым.

Волк достал пистолет и взвел курок.

«Раз, два, три» — просчитал он про себя.

Коля так и не понял, что случилось. Он стоял в центре комнаты, с двумя пистолетами в руках. Заморокин у своей колонны, не останавливаясь, твердил про то, что не знает, где Дудкин. Коля ему, разумеется, не верил. Ситуация складывалась так, что его нужно было отвязывать и увозить отсюда в пустующий склад, присмотренный накануне. Коля уже сделал шаг к колонне, но тут одновременно сразу с двух сторон произошло нечто совсем неожиданное. На долю секунды Коле показалось, что он превратился в курицу, и два его глаза видят совершенно разные картинки. Справа Рубен и Сергей, как по команде, резко вскочили на ноги и диким криком бросились на Колю. А слева с адским грохотом разлетелась в щепки дверь и в комнату ворвался огромный человек с перекошенным лицом и с пистолетом в руках. Все, что успел сделать Коля — одновременно нажать на два курка. Грохнуло два выстрела. Вся комната моментально окуталась сизым слезоточивым газом. Колин пистолет был газовым и на этот раз с патроном все было в порядке. Газа в нем оказалось даже больше, чем нужно. Пистолет Рубена был боевым. Пуля попала в светильник на стене, который взорвался с ослепительной вспышкой. Коля, с готовностью поддавшись несильной пистолетной отдаче, опрокинулся на спину, и это спасло ему жизнь, потому что Волк, влетевший в комнату вместе с остатками двери, услышав выстрелы, мгновенно разрядил обойму в сизое облако. Одна из пуль Волка попала в плечо Сергею, и он с истошным воплем рухнул на пол. Волк же по инерции долетел до середины комнаты и всей своей гигантской массой врезался в летевшего ему навстречу Рубена. Они столкнулись в газовом облаке, как два локомотива в тумане. Удар был страшен, но оба сумели удержаться на ногах. Волк пришел в себя первым. Отравленный газом воздух жег и царапал легкие, глаза казалось вот-вот выскочат из орбит, и все же он сумел зафиксировать положение противника и правильно рассчитать свой коронный удар, благодаря которому в свое время стал чемпионом Ленинградского военного округа по боксу. Огромный кулак, просвистев по кратчайшей траектории, обрушился на переносицу Рубена. Удар оказался для Рубена совершенно неожиданным, как и все остальное, что произошло за последние три секунды. Издав короткий возглас, в котором удивления было больше, чем боли, он легко оторвался от пола, пролетел метра три и упал на стену. Именно так — упал на стену. Потому что фанерная перегородка, которая служила стеной в закулисных помещениях клуба «Паранойя» не выдержала тяжести мощного тела Рубена и тут же рухнула, открыв для всеобщего обозрения гримерную, забитую переодевающимися конкурсантками. Поднявшийся тут же невообразимый визг действовал на уши, ничуть не хуже, чем слезоточивый газ на глаза. Если перевести в тротиловый эквивалент, то мощности этого визга хватило бы для полного разрушения городского квартала. Девицы всей бригадой бросились было к выходу, но первые две споткнулись о поваленные вешалки, и у выхода образовалась куча мала, состоящая из обнаженных тел, перьев, ярких тряпок, размазанного грима и термоядерного визга.

Рубен, тем временем, все-таки ухитрился подняться из-под обломков стены. В сизой дымке он нашел глазами очертания своего обидчика, взял в руки высокий табурет с металлическими ножками и с табуретом наперевес двинулся в бой.

Волк, практически полностью ослепнув, месил кулаками воздух перед собой и кричал:

— Иван! Иван! Где ты?

Заморокин, ничего не видя из-за слезоточивого газа, и ничего не слыша из-за истошного визга конкурсанток, тихо плакал, повиснув на своей колонне. Он вдруг вспомнил, впервые за много лет, про Иисуса Христа, про распятие и про конец света, и ему стало очень себя жалко.

Коля ничком лежал на полу, обмотав голову колючим от люрекса куском материи. Среди всего этого адского грохота, воплей и визга он размышлял, почему всегда получается так — стоит ему что-то задумать, обязательно выходит черт знает что.

Обиходов вернулся за свой столик с намерением выпросить у Ниночки еще кружку пива.

— Где вы были? — взволнованно зашипела на него Людочка.

— В туалете, — простодушно ответил Обиходов.

— Почему так долго!?

— Ну, знаешь ли, — развел руками журналист. — Это нетактичный вопрос.

— Заморокин ушел! — сообщила Людочка. — И этот второй, который был с ним, тоже!

— Куда ушел?

— За кулисы!

Обиходов посмотрел на столик перед сценой, за которым остались только два похожих друг на друга громилы.

— Решил поближе познакомиться с ипостасями Версаче. Не иначе, — весело срифмовал Обиходов.

Людочке шутка не понравилась.

— Что ж мы сидим! — воскликнула она. — Надо же что-то делать!

— Надо, — согласился Обиходов, с сожалением думая о заказанном пиве. — Пойду взгляну, что там творится, — он поднялся из-за стола.

— Я с вами, — быстро поднялась вслед за ним Людочка.

— Пошли, — равнодушно пожал плечами Обиходов. Спорить ему уже надоело. К тому же, он был уверен, что Коля в данный момент спокойно хлещет пиво где-нибудь совсем в другом месте.

Они пересекли зал и поднялись по боковым ступенькам на сцену.

«В случае чего, скажу, что хочу взять интервью у участниц, — решил про себя Обиходов. — А может, и вправду возьму. У номера „четвертого“, например. Она вроде совсем даже ничего…» — он покосился на вцепившуюся ему в локоть Людочку.

— Может, здесь подождешь, — предложил он. — Мало ли что…

— Нет, я с вами! — Людочка еще крепче сжала локоть.

«Что за жизнь!» — с досадой подумал Обиходов и откинул угол занавеса.

Едва они вступили в темный коридор, раздался треск, грохот, какие-то хлопки и истошные крики. Еще через секунду все прочие звуки накрыла волна многоголосого пронзительного визга. В горле запершило. Начали слезиться глаза.

— Что это? — услышал он испуганный голос Людочки.

— Газ! — определил Обиходов. Он достал из кармана платок и сунул девушке. — Дыши через это!

Он потянул Людочку на выход. Взглянув из-за кулис в зал, он увидел, что все зрители повскакивали с мест. У столика, за которым сидел Заморокин, что-то происходило. Один из его оставшихся приятелей опрокинул ногой соседний стол, выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в воздух.

— Все на пол! — заорал второй, размахивая пистолетом. — Перестреляем, как собак!

Зрители послушно попадали на пол. Визг и грохот усилился.

У входных дверей Обиходов увидел нескольких охранников клуба с помповыми ружьями наизготовку. Видно было, что пока они еще не совсем разобрались в кого стрелять.

Появляться из-за кулис в такой момент было опасно. Обиходов отступил обратно в коридор.

— Коля — там! — сказала Людочка хриплым от газа голосом, указывая на выбитую дверь. — Надо туда!

— Куда туда?! Сдурела что ли! — заорал на нее Обиходов.

Он еще раз выглянул в зал. Охранники открыли беспорядочную стрельбу. Паника в зале усилилась.

— Ладно, пошли, — Обиходов прижав Людочку, начал осторожно пробираться вдоль стены вглубь коридора.

Когда до выломанной двери оставалось пройти пару шагов, следующая по коридору дверь, вся обклеенная разноцветными звездами, резко распахнулась и из нее вывалилась толпа визжащих полуголых девиц. Обиходов и Людочка едва успели вжаться в стену, чтобы не быть растоптанными ополоумевшими «ипостасями».

— Бомба! Убили! Мама! — вопили на разные голоса конкурсантки.

Перед Обиходовым неожиданно возник паранормальный кутюрье Гудзенко. Он мертвой хваткой схватил журналиста за лацканы пиджака и заорал, сверкая безумными глазами:

— Вы гарантировали мне безопасность! Это было указано в контракте! Я вас по миру пущу!

Обиходов попытался отцепить спятившего модельера:

— Отвали! — сказал он, как можно более миролюбивым тоном, отталкивая Гудзенко.

Но Гудзенко и не собирался отваливать. Он еще крепче прилип к пиджаку.

— Кто мне заплатит? Где мои деньги?

Обиходов на какую-то долю секунды перестал сопротивляться общему безумию.

— Убью, гада! — заорал он, хватая Гудзенко за шею. — Задушу!

В этот момент Обиходову показалось, что он и вправду имеет право убить разряженного борова, хотя бы за его пошлый вид.

Кутюрье моментально отскочил от журналиста, сделав несколько шагов, он обернулся и крикнул ему: «Псих ненормальный!», после чего побежал вслед за своими подопечными.

Обиходов поймал на себе испуганный взгляд Людочки:

— Что стоишь!? — крикнул он ей и схватил за руку: — Пошли!

Они оказались прямо перед выломанной дверью. Комната была заполнена дымом. Не до конца рассеившийся газ жег глаза. Журясь и прикрывая глаза рукой, Обиходов постарался оценить обстановку. По полу комнаты, в месиве из осколков стекла и раздавленных пачек с кошачьей едой, катались, сцепившись, Волк и Рубен. Волк, похоже, одерживал верх. Рубен продолжал отчаянно сопротивляться. Ему удалось дотянуться рукой до лица Волка и он пятался большим пальцем выдавить ему глаз. Волк хрипел, но не ослаблял хватки. В углу лежал без сознания Сергей. Он был весь в крови. У стены на бутафорской колонне висел привязанный Заморокин со спущенными штанами. Крови на нем заметно не было, хотя, похоже, он тоже был без сознания. В другом углу лежало еще одно неподвижное тело с лоскутом серебристой материи обернутым вокруг головы. По одежде и телосложению, а также по какому-то особому ореолу нелепости в лежащем безошибочно угадывался Коля.

— Коля! — выкрикнула Людочка и бросилась к телу. Она сорвала с его головы материю. — Коленька, ты жив?

В крови Обиходова кипел азарт битвы. Короткая победоносная стычка с кутюрье только раззадорила журналиста. Он схватил с пола кусок металлической трубы — ножку от высокого табурета, который Рубен сломал об голову Волка, и подскочил к сцепившимся борцам. Размахнулся и что было силы ударил Рубена по затылку. Потом еще и еще раз. Рубен обмяк и завалился на Волка. Обиходов схватил его за плечи и откинул в сторону.

— Вставай! — заорал он на Волка. — Вставай!

Когда Волк встал, то оказался в полтора раза больше Обиходова по габаритам. Но Обиходов не обратил на это внимания, более того, он даже отбросил в сторону палку и выставил вперед кулаки.

— Мужик ты или нет! — Обиходов встал в боксерскую стойку.

Волк, покачиваясь на нетвердых ногах, пытался сообразить, чего от него хотят.

— Думаешь, ты — хозяин жизни, да? Получай! — журналист нанес хук справа.

Удар отозвался резкой болью в кулаке Обиходова, но не причинил Волку никакого ущерба.

— Все можно, да? А вот тебе! — Обиходов применил хук слева, который вывел из строя его левый кулак.

Волк лишь мотнул своей железобетонной головой. До него, наконец, дошло, что он участвует в кулачном бою. Он перенес тяжесть тела на левую ногу и резко выбросил вперед правую руку.

В глазах у Обиходова померк свет, будто кто-то щелкнул выключателем. Он почувствовал невесомость и, сразу же, резкую боль во всем теле. Когда он открыл глаза, то увидел в неожиданной близости от себя Людочку и Колю. Они смотрели на журналиста с испугом и сочувствием. Обиходов понял, что лежит на полу рядом с ними. Он посмотрел вверх и увидел Волка. Волк презрительно усмехался, потирая кулак. Обиходов дернулся, чтобы вскочить на ноги, но боль парализовала его. Он застонал.

— Может из этого попробовать? — Коля протянул Обиходову один из пистолетов.

Голова Обиходова гудела, как колокол. Один глаз не видел. Действительность воспринималась, как видеоклип, в котором вырезали каждый второй кадр, а звук намеренно пустили с запозданием. Ничего не соображая, он взял из рук Коли пистолет и, шатаясь, поднялся на ноги.

Перед собой он видел лишь обезображенное лицо Волка. Губы его шевелились, Волк что-то говорил, но Обиходов не слышал слов. Он замахнулся и, не соображая что делает, метнул пистолет в голову Волка. Пистолет попал Волку в лоб, точно в то самое место, куда несколько дней назад попал бронзовый космонавт, запущенный Колей.

— Что за напасть такая! — успело мелькнуть в голове Волка и он без сознания рухнул на пол.

Обиходов закрыл глаза и с силой сжал руками виски, чтобы прекратить колокольный звон в голове.

— Георгий! Георгий! — услышал он голос Людочки. — Что с вами? Вам плохо?

Журналист открыл глаза и увидел перед собой в дрожащей розовой дымке размытые очертания лица девушки.

— Я в порядке, — ответил Обиходов не своим голосом, звучащим словно издалека. — Надо уходить.

— Коля, помоги мне! — Людочка завела руку Обиходова себе за плечи.

— Оставь, я сам, — Обиходов тряхнул головой и посмотрел на Людочку. Розовая дымка исчезла. — Я в порядке. Уходим!

— Коля! — позвала Людочка.

Коля суетился около колонны, пытаясь отвязать Заморокина.

— Что ты там делаешь? — крикнул ему Обиходов.

— Этого надо забрать с собой, — ответил Коля.

— Ты с ума сошел!

— Вы уходите, — бросил через плечо Коля. — Я без него не уйду. Если оставим его здесь, Дудкину — конец.

Обиходов посмотрел на Людочку. По выражению ее лица он понял, что она сейчас скажет.

— Чтоб я еще раз связался с малолетками! — в сердцах выругался Обиходов.

Он подбежал к колонне и начал помогать отвязывать Заморокина.

Заморокин уже пришел в сознание и в мрачном молчании наблюдал, что творилось за вокруг него.

В коридоре послышалась какая-то возня, топот шагов. Кто-то крикнул:

— Они здесь!

— Осторожней! Там — бомба! — раздался еще один голос.

— Попрыгались, — проворчал Обиходов.

— Как же теперь мы выйдем? — испуганно спросила Людочка.

— Там, в конце коридора есть запасной выход, нужно прорываться туда, — сказал Обиходов.

— Нету там ничего, — сказал Коля.

— Есть! — сказал Обиходов.

Коля взглянул на него с удивлением. Обиходов и сам бы не смог объяснить откуда он знал про этот выход. Просто он вдруг снова поймал себя на чувстве, что это все уже было. Бойня в клубе, отход по темному коридору, неприметный запасной выход — все это он читал в безумных записках Дудкина, когда тот описывал бегство Лены и Варфоломеева из клуба «Пеликан», где происходила битва между бандами Барона и Барзеева. И сейчас Обиходов был на сто процентов уверен, что в конце коридора есть эта чертова дверь. И она будет открыта. И на этот раз все закончится благополучно.

— Ну есть, так есть, — согласился Коля. — Когда я скажу, бегите к этому самому выходу.

Коля перезарядил пистолет и направился к двери.

— Что ты задумал? — крикнула ему вслед Людочка.

— Сейчас увидите! — Коля бросился на пол и выкатился в коридор, как это делают в кинобоевиках.

Первыми двумя выстрелами он разбил оставшиеся лампочки. В коридоре воцарилась темнота. В том конце, который ближе к сцене, раздались крики.

Коля выстрелил еще два раза.

— Давай! — крикнул он Обиходову.

Обиходов схватил Людочку за руку и бросился в темноту. За спиной грохнуло несколько выстрелов. Обиходов вжал голову в плечи и прибавил скорости. Коридор заканчивался глухой стеной. Двери не было.

Не веря своим глазам, Обиходов принялся лихорадочно ощупывать стену руками. Крепкая капитальная стена, выкрашенная масляной краской. Журналиста прошиб пот. Сзади раздалось еще несколько выстрелов. Стрелял уже не Коля.

— Ложись! — Обиходов дернул Людочку вниз и рухнул на пол сам. Дробь со свистом впилась в штукатурку.

Лежа на полу, Обиходов обратил внимание на пирамиду картонных коробок слева от себя. Он толкнул ногой нижнюю коробку, пирамида зашаталась и рассыпалась. На стене за коробками Обиходов увидел темное пятно, присмотревшись, он разглядел низкую железную дверь. Такие двери обычно используют для разгрузки товара в подвальные помещения. Обиходов на животе подполз поближе, нащупал руками засов, с усилием на давил на него. Засов поддался и дверь открылась. Полоска сиреневого сумеречного света легла на глухую стену. Снова загремели выстрелы.

— Быстрее! — Обиходов сгреб Людочку в охапку и вытолкнул наружу. После чего рывком выбрался сам.

Грязные задворки клуба казались оазисом тишины и покоя. Обиходов без сил опустился на землю.

— Жива? — спросил он Людочку.

— Жива, — ответила девушка, вытирая перепачканное лицо. — А как же Коля?

— Пойду вытаскивать твоего Колю, — Обиходов повернулся к распахнутой двери и лицом к лицу столкнулся с Заморокиным.

— Вытащите его! — раздался Колин голос за спиной у Заморокина.

Обиходов и Людочка вместе схватили Заморокина под мышки и вытянули наружу.

— Хватайся! — Обиходов протянул Коле руку. Коля медлил. — Давай же! — Обиходов схватил его за воротник куртки и резко дернул вверх. Коля вскрикнул от боли.

— Что с тобой? — всполошилась Людочка.

Коля был очень бледен и держался за бок.

— Кажется, зацепило, — сказал он, морщась.

На его рубашке справа расползалось красное пятно.

— Коленька! — Людочка кинулась к нему. — Миленький!

— Дверь! — выдавил из себя Коля. — Надо закрыть дверь!

Обиходов быстро захлопнул дверь. Бросился к стоящему рядом мусорному контейнеру на колесиках.

— Эй! — крикнул он Заморокину. — Ну-ка, помоги!

Заморокин со связанными за спиной руками резво подбежал к контейнеру и навалился на него плечом. Вместе они подкатили контейнер к двери и завалили на бок.

— Ну как он? — спросил Обиходов у Людочки, которая склонилась над Колиной раной.

— Надо срочно в больницу! — сказала Людочка.

— Не надо в больницу! — запротестовал Коля. — Ерунда, оклимаюсь.

— Я подгоню машину! — Обиходов бегом направился к парковке.

Людочка положила Колину голову себе на колени.

— Потерпи немножечко, — сказала она, поглаживая его рыжие волосы.

— Не вышло из меня Багси, — слабо усмехнулся Коля.

Заморокин присел на землю рядом и заерзал, пытаясь устроить поудобнее связанные руки.

— А ты не дергайся! — сурово бросил ему Коля. — Дернешься — пристрелю!

— Куда я дернусь, без штанов-то, — промолвил Заморокин.

Людочка только сейчас обратила внимание, что Заморокин был в трусах, пестро украшенных плейбойскими зайчиками.

Через пятнадцать минут Обиходов был уже около института Склифософского. Санитары бегом выкатили больничную тележку и осторожно переложили в нее Колю.

— Если будут задавать вопросы, отвечай все как есть, — наставлял Обиходов Людочку. — Бояться нечего. Если какие-нибудь проблемы, сразу звони мне.

Людочка, которая ни на секунду не выпускала из своих рук руку Коли, молча кивнула головой.

— Георгий! — поднял голову Коля. — Заморокина… не упустите… Дудкин…

— Все сделаю, не волнуйся!

Тележка покатилась, Обиходов пошел рядом.

У дверей приемного покоя вышла заминка. Санитары что-то объясняли дежурному.

— Слушай, — Обиходов склонился над Колей. — У меня только один вопрос.

Коля повернул голову.

Обиходов замялся, подбирая слова. Было видно, что он чувствует себя неловко.

— Ты пошел туда… я имею ввиду, ты сделал все это… ведь не потому, что тебе снился капитан Рыков…

— Конечно, нет… — промолвил Коля и добавил. — Майор Борисоглебский…

— Что? — не расслышал Обиходов.

— Мне снился майор Борисоглебский.

Обиходову показалось, что на бледном лице Коли промелькнула слабая улыбка.

 

28

Капустин загасил сигарету и снова принялся набирать номер.

— Алло! — выкрикнул он в трубку — Алло! Это… — он сверился с бумажкой, — Всемирный Экзотерический Конгресс? — Что? — Эзотерический? — А, ну да! Эзотерический! — он посмотрел на сидящего рядом Воронкова и покачал головой, показывая, как ему все это надоело. — Девушка! С начальством вашим можно переговорить? — По какому вопросу? По очень важному вопросу. — Нет, не насчет аренды. Бери выше. — Да, да! Из Комитета! Начальство давай! — Виктор Павлович меня зовут.

Капустин убрал трубку от уха и знаками попросил у Воронкова новую сигарету.

— Алло! — он снова приник к трубке. — С кем я разговариваю? — Магистр? А звать вас как? — Зоя Павловна? — Ага, очень хорошо! Я хочу вам сообщить, Зоя Павловна, что у нас находится ваш человек. — Ваш человек, говорю, у нас. Дудкин. Теодор Леопольдович. — Дудкин. Дуд-кин! — Что? — Не знаете такого? — Ну как же! Маленький такой, плюгавенький, в очках, — Капустин с ненавистью посмотрел на сидящего на диване эксперта, который слушал происходящий разговор с иронической усмешкой. — Что вы говорите? — Все равно не знаете? — Вы уверены? — Учтите, ему очень плохо придется, если вы не примете мер. Очень-очень плохо. — Что? — Да я-то не сумашедший… Что? — Сама ты дура! — Тьфу! — в сердцах сплюнул Капустин, вешая трубку. — Не знают они такого! Чтоб их…

— А вот еще! — Воронков ткнул пальцем в телефонную книгу, которая лежала у него на коленях. — Ассоциация Пан-кос-ми- ческого Сознания, — прочел он по слогам. — Может, туда попробовать?

— Сам звони! — Капустин оттолкнул от себя телефон.

— А что я-то? — сказал Воронков. — Ты уже натренировался. Можешь теперь секретаршей на телефоне подрабатывать… Ну- ну, шучу, — засмеялся Воронков, увидев яростный взгляд Капустина. — Давай, набирай 768-2121.

— Да бесполезно это! — отмахнулся Капустин.

— И что же будем делать? — Воронков откложил справочник в сторону. — В газету объявление дадим? «Похищен Дудкин, Теодор, мать его, Леопольдович. С предложениями по поводу выкупа обращаться по такому-то телефону».

— Что ты скалишься? — огрызнулся Капустин. — Твоя идея была.

— Моя?! — Воронков подпрыгнул от возмущения. — Да я сидел себе спокойно и припухал. Это ты волну нагнал. «Золото Барона»! «Важный гусь»! Вот тебе и важный гусь!

Капустин заиграл желваками:

— Ну ладно! Какой там телефон?

— Где? — не понял Воронков.

— Да в Ассоциации этой! Панического Осознания!

— Панкосмического Сознания, — поправил Капустин. — 768-2121.

Бормоча ругательства, Капустин набрал номер.

— Алло! — рявкнул он в трубку. — Это Ассоциация Панкосмического Признания… Тьфу… Сознания? — Нет? — А что? — Школа танго? — Школа танго! — сообщил он Воронкову, прикрыв трубку.

— Во-во! — ухмыльнулся Воронков. — У них поинтересуйся. Может, они Дудкина потеряли.

— А где же эта самая Ассоциация? — сердито спросил Капустин. — Съехала? — Еще в прошлом году? — А куда? — Неизвестно? — Неизвестно, — повторил он, вешая трубку. — Понапечатали телефонов. А ну, дай сюда этот справочник!

Воронков протянул телефонную книгу. Капустин взял и с рычанием разорвал ее пополам.

— Вот вам Ассоциация Космического Сознания! — он вырвал из справочника клок. — Вот вам Экзотерический Конгресс! Вот вам Белая Магия, вот вам Черная Магия!

Через минуту телефонная книга превратилась в ворох изорванной бумаги. Воронков молча наблюдал за происходящим.

— Ну что? Полегчало? — спросил он, когда Капустин закончил буйствовать.

— Не полегчало! — признался Капустин. — А ты что уставился? — накинулся он на Дудкина. — Если ты такой важный, что ж тебя никто не ищет?

— А зачем меня искать? — пожал плечами эксперт. — Вот он я. Все в порядке. Все идет по плану.

— По какому плану?! Ты! — у Капустина перехватило дыхание.

— По плану Организации, — спокойно ответил Дудкин. — Я вам уже миллион раз это повторял.

— Слушай, давай я его, наконец, урою, — предложил Воронков.

— Ну, уроешь ты его! А дальше что? — воскликнул Капустин. В голосе его послышалось отчаянье.

— Урою, и забудем это все, как страшный сон, — Воронков сжал кулаки.

— Не получится, — возразил эксперт.

— Чего это не получится? — с угрозой произнес Воронков.

— Урыть не получится, и забыть тоже, — ответил Дудкин, рассматривая свои грязные ногти.

— Это почему?

— Потому что это не входит в план, — сказал Дудкин.

— Опять он за свое! — Воронков хлопнул себя по коленям. — План, план! Только и слышно!

— Слушай, мил человек, — ласковым голосом обратился к Дудкину Капустин. — Давай разойдемся по хорошему. Пусть твои люди, из этой твоей Организации, заплатят нам денег. И мы тебя отпустим на все четыре стороны. И еще спасибо скажем.

— И до метро подбросим, — добавил Воронков.

— Денег хотите? — переспросил Дудкин. — А зачем вам деньги?

— Да уж найдется зачем! — сказал Капустин.

— Слушай, ты, балабол хренов! — воскликлнул Воронков. — Мы тебя от Заморокина вытащили? — вытащили! — работу сделали? — сделали! Пусть теперь твоя Организация нам за это заплатит!

— На Организацию за деньги не работают, — сказал Дудкин. — Организация и так все дает. Без всяких денег.

— И что ж они тебе костюмчик по-лучше не справили? — спросил Капустин, насмешливо кивая на сиротское одеяние эксперта.

— Да что с ним разговаривать! — махнул рукой Воронков.

В комнате воцарилось тяжелое молчание. Было слышно, как работает пылесос в квартире сверху.

— Ну, хорошо! — сказал Дудкин. — Сколько вам нужно денег?

Капустин и Воронков переглянулись.

— Ты это просто так спрашиваешь, или что-то дельное хочешь предложить? — поинтересовался Капустин.

— Я просто так ничего не спрашиваю, — с достоинством ответил эксперт.

— По пятьдесят кусков на брата, — ответил Капустин.

— Долларов, — уточнил Воронков.

— И всего-то! — усмехнулся Дудкин.

— Если для тебя это раз плюнуть — очень рад за тебя, — сказал Воронков. — Плати — и отваливай, иначе терпению моему придет конец и тогда…

Дудкин не пожелал узнать, что его ждет.

— Сам я платить, разумеется, не собираюсь, — перебил он Воронкова. — И Организация тоже. И вообще, нет ничего более глупого, чем пытаться требовать деньги с Организации. Есть предложение получше. Давайте вместе попытаемся найти деньги для Организации. У вас есть опыт подобных мероприятий и нужные связи. Почему бы не попробовать? Опять будете при деле. При великом, заметьте, деле. А это стоит больше, чем какие-то пятьдесят тысяч долларов.

— Какое еще великое дело?! Что ты мелешь?! — с досадой воскликнул Капустин.

— Я говорю об обладании Знанием, — спокойно пояснил Дудкин. — Знание сделает вас свободными, независимыми ни от каких денег…

— Господи! Он опять за свое! — Воронков в отчаянии закрыл уши руками.

 

29

— Небесная милиция, говоришь… — произнес Заморокин после того, как Обиходов закончил говорить. — Сублимация! — он с усмешкой качнул головой. — Сам-то во все это веришь?

Обиходов помедлил с ответом.

Они сидели на кухне в его квартире перед початой бутылкой водки. На Заморокине были старые Обиходовские джинсы и майка с улыбающейся физиономией и надписью «Не волнуйся, будь счастлив». Он выслушал рассказ Обиходова молча, не перебивая, сосредоточенно куря сигарету за сигаретой.

— Трудно сказать, — ответил, наконец, Обиходов. — Конечно, этого быть не может… Но с другой стороны, нашествие марсиан, похоже, состоялось.

— Чего? — не понял Заморокин.

— Старая история, — махнул рукой Обиходов. — Как-то раз чудики с радио начали рассказывать людям о нашествии инопланетян. Будто бы в прямом эфире. Ну люди и поверили, паника поднялась, все такое…

— Неужто поверили? — усомнился Заморокин. — Кто ж в наше время радио верит?

— Да это давно было. К тому же в Америке… И главное, сделано было талантливо, понимаете? Если сделать талантливо, люди в любой бред поверят, а если — очень талантливо, то этот самый бред превратится в самую, что ни на есть реальность. Волшебная сила искусства!

Заморокин усмехнулся:

— Ох уж мне эти художники! Сидел бы себе в своих библиотеках, чего ж ты в пекло-то полез?

— Это же моя история! — воскликнул Обиходов. — Сначала я ее написал, потом она начала жить своей жизнью, перепутываться с другими историями, выделывать кренделя… Я не мог бросить ее на произвол судьбы! Должна же быть какая-то ответственность… И потом, я поверил в свои силы, впервые в жизни… Понял, что могу создать что-то настоящее! Понимаете?

— Понимаю, — кивнул Заморокин. — Ты молодой еще. Все успеешь. А мне уже седьмой десяток. О душе, как говорится, пора подумать, а тут такая сублимация приключилась! — Заморокин усмехнулся. — Да что там сублимация! Хрен с нею. Случались штуки и похлеще. И ничего, выкарабкивался. Просто, понимаешь… — Заморокин помедлил, — страшно мне стало. Честно тебе признаюсь — страшно! С одной стороны, обычное дело. Ну, подставили меня, с кем ни случается. А с другой стороны, давно уже почувствовал, игра пошла такая, что не знаю я в ней ни козырей, ни правил. Раньше было просто — есть мы, есть менты. У них свои законы, у нас — свои. А сейчас! Где — кто? Свои кидают, менты работу предлагают. И еще все эти акции, облигации, проценты. Сберкассу взял — на ГКО прогорел! По-твоему, это нормально? По-моему, так нет. А перестраиваться уже поздно. Возраст, брат. Я и так уж, старался молодиться изо всех сил. Любочки, Наденьки, Светочки… Думаешь, оно мне очень надо было? Что ты! — Заморокин махнул рукой. — Для меня главное, чтобы архаровцы мои видели, что я еще в седле, что есть еще порох в пороховницах. Раз на это дело сил хватает, значит, и на все остальное тоже хватит. Вот такая, мил человек, сублимация.

Заморокин закурил очередную сигарету.

— И с Аделаидой моей, значит, это вы все устроили, — произнес он, выпуская дым.

— Мы, — кивнул Обиходов. — Так получилось. Надо было что-то срочно предпринимать. Хотя, конечно, удар получился ниже пояса.

— Ну, художники! — беззлобно усмехнулся Заморокин. — В самую точку попали. Молодцы, ничего не скажешь. — Он хлопнул Обиходова по плечу. — Давай-ка выпьем!

Заморокин разлил водку.

— А вообще-то, — сказал он, поднимая рюмку, — я тебе, подполковник ты хренов, благодарным должен быть.

— За что? — удивился Обиходов.

— Знаешь, о чем я думал, когда висел там связанный, со спущенными штанами?

— О чем?

— Загадал надвое. Если выпутаюсь из этой истории живым и невредимым — то все! Уйду на покой. Хватит гусей дразнить. Поеду на родину, в Ставропольский край. У меня там дом, родня, речка в которой пацаном еще раков ловил. И заживем мы там с моей Аделаидой Степановной… Ты, кстати, ее видел?

— Не довелось, — сказал Обиходов.

— Ну! — качнул головой Заморокин. — Такая женщина! Другой такой нету. Мы ведь с ней сорок лет уже вместе. Всякое было! Она меня восемь лет ждала, пока я срок мотал. Да и потом тоже… Такое, брат, не забывается, — глаза Заморокина покраснели и стали влажными. — Давай-ка, за нее выпьем, за ненаглядную мою Аделаиду Степановну!

— За Аделаиду Степановну, — согласился Обиходов.

Торжественно чокнулись и выпили.

— У тебя-то самого хозяйка есть? — спросил Заморокин.

— Кто? — не понял Обиходов.

— Ну, жена или, там, еще кто…

— Нет, — помотал головой Обиходов. — Нету.

— Вот это зря! — пробасил Заморокин. — Художества — художествами, а баба в доме быть должна. Без нее у мужика нету стержня. Хотя, конечно, тебе видней. Давай-ка по последней!

— По последней! — кивнул Обиходов и чокнувшись, опрокинул рюмку в рот.

— Ты, Георгий, ничего не бойся, — сказал Заморокин, занюхивая сухой коркой хлеба. — Никто тебя не тронет. И пацану этому, Студенту, тоже передай, пусть не боится. Третий ваш тоже поди найдется. Наверняка сам сдурил чего-нибудь. Но ничего, обойдется. Таких как он Бог любит. Я к тебе сюда бригаду пришлю, чтоб порядок навели.

— Не надо! — замотал головой Обиходов. — Бригаду не надо.

— Строителей! — уточнил Заморокин. — Они мне ремонт в квартире сделали. Тебе тоже тут все поправят.

— Я сам как-нибудь.

— Ну, как знаешь, — сказал Заморокин, поднимаясь.

У подъезда Заморокина уже ждала машина. Он сел на заднее сиденье и бросил шоферу: «Давай домой». Давно уже он не возвращался домой с такой легкой душой. Разговор с Аделаидой Степановной предстоял непростой, но Заморокин был уверен, что все закончится хорошо. Он знал, что нужно сказать.

Когда он вошел в свой дом на площадке первого этажа перед дверями лифта его окликнули. Заморокин обернулся и увидел человека в черной кожаной куртке и с каким-то серым, размазанным лицом.

— Привет тебе, Иван, от Щербатого! — негромко сказал человек.

В руках у него матово блеснул пистолет с неестественно длинным стволом. Раздался легкий хлопок. Последнее, что произнес Заморокин, сползая по стене на пол, было слово «сублимация».

 

30

Обиходов специально выбрал лавочку, до которой долетала водяная пыль от фонтана. Сидевшая на лавочке дама лет пятидесяти, окинув подошедшего журналиста быстрым взглядом, подобрала поближе холщовую сумку. Обиходов уселся и с наслаждением вытянул ноги, настрадавшиеся от ходьбы по жаре. Вокруг фонтана играли дети. Самые отчаянные, не отягощенные родительским присмотром, плескались в воде. Они поднимали столько шума, что даже наглые воробьи, главные парковые дебоширы, смущенно смолкли. За царящим в воде весельем с завистью наблюдали дети, которым меньше повезло по части беспризорности.

— Петя! — громко крикнула дама, прикрывшись от солнца ладонью. — Петя! А ну-ка слезь оттуда!

Кучерявый мальчик в панамке, забравшийся на бордюр, нехотя подчинился.

— Внук? — поинтересовался Обиходов.

— Внук, — ответила дама. — Наказанье, а не внук!

— А сколько ему?

— Пять, — вздохнула дама.

— Если бы мне было пять, я непременно залез бы в воду, — признался Обиходов.

Дама посмотрела на него, как на провокатора, и ничего не сказала.

— Нет, правда, — продолжил Обиходов, — подумайте, когда у него в жизни еще будет шанс искупаться в фонтане?

— По вторникам он ходит в бассейн, — сообщила дама.

— Бассейн — это другое, — возразил Обиходов. — В бассейн любой может ходить. Там хлоркой пахнет, на голову надо резиновую шапочку надевать. Это не так интересно. Вы не согласны?

— Вы что-то продать мне хотите? — неожиданно спросила дама.

— Простите, не понял.

— Просто недавно такой же вот разговорчивый товарищ пристал ко мне на улице. Заговорил зубы и просто-таки вынудил купить электрическую зажигалку для газовой плиты. За полцены. Сказал, что канадская компания проводит рекламную акцию. Я, как дура, уши-то и развесила, заплатила деньги, а зажигалка на следующий день поломалась. Вы случайно не из этой компании?

— Нет, — ответил Обиходов, слегка обескураженный. — Я сам по себе.

— Ну, может, вы его знаете? Высокий такой, нахальный?

— Не знаю, — сказал Обиходов.

— Больше я с рук ничего не покупаю. Имейте это в виду, — заявила дама.

— Хорошо. Спасибо за предупреждение.

Обиходов улыбнулся. Он поймал себя на мысли, что прежде никогда не заговаривал с незнакомыми людьми на улице просто так, без всякой цели. А теперь вот заговорил. С чего бы это? Он посмотрел по сторонам. Фонтан, дети, деревья — все как обычно, и в тоже время все по-другому. Так бывает, когда снимаешь солнцезащитные очки. Все вокруг оказывается гораздо более светлым и ярким, чем можно было ожидать. Что случилось? Обиходов прикрыл глаза рукой. Ну, случилось-то много чего.

Через день после злополучного конкурса красоты в его квартире раздался звонок. Сняв трубку, Обиходов услышал знакомый сварливый голос. Это был эксперт.

— Обиходов! Где вас носит? Бросили меня на произвол судьбы, так хотя бы сидели у телефона! Это же единственный вид связи!

— Вы? — произнес пораженный журналист. — Откуда вы звоните?

— Пока еще с этого света. Послушайте, Обиходов, вы не могли бы помочь мне в одном деле…

— В каком деле? — механически спросил Обиходов. Он все еще не пришел в себя от удивления.

— Дело достаточно деликатное, — продолжил Дудкин. — Если вы откажетесь, я хотел бы, чтобы все это осталось между нами, потому что тема очень перспективная. Я не хотел бы… ну, вы понимаете. Речь идет об инвестициях, о долгосрочных инвестициях в один весьма наукоемкий проект…

— Стоп! — Обиходов замотал головой, словно пытаясь проснуться. — Какой проект?! Какие инвестиции?! Что с вами? Откуда вы звоните?!

— Какая разница откуда я звоню! — недовольно воскликнул эксперт. — Из дома я звоню! Из собственной квартиры!

— Вы сбежали?

— Что я мальчик что ли, бегать! — хмыкнул Дудкин. — Многоходовая комбинация, изящное исполнение… Попутно наклюнулось интересное дельце, вам, Обиходов, это должно понравиться…

— Подождите! — перебил его Обиходов. — И давно вы уже на свободе?

— Пару дней…

— Так что ж ты сразу не позвонил, старый идиот! — взорвался Обиходов. — Вчера из-за тебя мальчишку подстрелили! Мне чуть башку не снесли!

— Какого мальчишку? — недоуменно спросил эксперт.

— Васю! То есть, этого… Колю!!! Он же отбивать тебя поехал у Заморокина! А ты, гад, уже дома сидел!

— Как отбивать? Куда поехал? — переполошился Дудкин. — Что вы такое говорите?

Обиходов от возмущения потерял дар речи.

— Ну он, по крайней мере, жив, этот Коля? — осторожно осведомился эксперт.

— Жив, в Склифосовского лежит, — ответил Обиходов, немного успокоившись. — Когда выйдет, не советую попадаться ему на глаза.

— Он, правда, все это из-за меня… — растерянно произнес Дудкин. — Кто ж знал… Я и не думал даже, что вы что-то будете делать…

— Ладно, — сказал Обиходов. — Проехали. Вы в порядке, живы-здоровы, и слава Богу.

— Слава Богу, — как эхо повторил Дудкин. — Нет, скажите, вы действительно, это все из-за меня? — в голосе эксперта зазвучали новые, совершенно необычные для него нотки.

Обиходов терпеть не мог мелодраматизма.

— Что вы заладили, как барышня, «из-за меня, из-за меня»! Сказано же — проехали!

— Я хочу навестить Николая, — произнес Дудкин с такой интонацией, словно речь шла о паломничестве в Иерусалим.

— Не думаю, что ему это поможет выздороветь, — сказал Обиходов. — И потом, там Людочка…

— Людочка тоже ранена?!!!

— Нет, не ранена. Она там все время около него… В общем, не нужно им мешать.

— Понимаю, — сказал Дудкин. — А, знаете, мне этот мальчишка сразу понравился!

— Мне тоже, — сказал Обиходов.

— Что ж теперь с ним будет?

— Не пропадет, — сказал Обиходов. — Майор Борисоглебский о нем позаботится.

— Кто? — насторожился эксперт.

— Майор Борисоглебский, военный комендант Черемушкинского района. В армию Колю забирают, такие вот дела, — эту новость Обиходов сам узнал только вчера, когда навещал Колю в больнице.

— В армию!! — ужаснулся Дудкин. — Из огня да в полымя!

— Ничего, — успокоил его Обиходов. — Пусть послужит, ему это полезно будет.

— Ну-ну… — неуверенно сказал Дудкин. — Дай-то Бог! Что б все у него было хорошо. И у Людочки тоже, и у вас… И… извините, как говорится, за беспокойство…

— Подождите, а как же ваше дело? — спросил Обиходов.

— Какое дело?

— Ну вы же звонили мне по делу.

— Ах, это! Да нет, пустяки… Прощайте! — и повесил трубку.

Обиходов так и не узнал, каким образом Дудкину удалось выбраться от бандитов. Сразу не спросил, а перезванивать уже не стал. Не знал номера, и вообще… Если бы разговор их продолжался дольше, Обиходов, пожалуй, рассказал бы эксперту о том, что еще поведал ему Коля в больнице, помимо того, что его забирают в армию. Новость о капитане Рыкове. О выдуманном капитане Рыкове. Выдуманном самим Колей. О том, как какое-то время назад в некоем ночном клубе или попросту кабаке, неподалеку от Колиного дома, произошла небольшая заварушка. Побили стекла, постреляли, кого-то даже пристрелили. По району пополз слух, что разборку устроили местные авторитеты Альбертик Барзеев и Веня Барон. Коля с приятелями, как обычно, проводил вечера сидя в подъезде у батарей отопления. Понятное дело, все были в курсе произошедшего. Чтобы убить время ребята развлекались тем, что придумывали собственные версии, что могли не поделить местные архаровцам. У Коли получилось лучше всех, вдохновение его в тот вечер посетило, или еще что. В общем, Рыковым на самом деле звали бывшего Колиного тренера по волейболу, Лена и Глеб Варфоломеевы — его тетка и ее муж, кстати, Лена действительно, работает библиотекаршей в районной библиотеке. Вася — это, понятное дело, сам Коля, милицейский оборотень Денисенко — это местный участковый, ну и так далее. А уж как об этом всем узнал Дудкин, сие есть загадка, впрочем не такая уж сложная, если принять во внимание пристрастие эксперта к слухам, сплетням и прочему словесному вторсырью. Конечно, Коля был очень удивлен, когда прочитал о «небесной милиции» в газете. Попытался разобраться, но ему, как уже известно, помешали непредвиденные обстоятельства, связанные с его новой «работой» у Ивана Заморокина. Кстати, к Заморокину он попал неслучайно. Коля добивался этого долго и упорно, лавры Багси Сигела никак не давали ему покоя. Еще неизвестно, что бы из всего этого вышло, но, слава Богу, на свете есть майор Борисоглебский.

«Напишите о Рыкове, — неожиданно попросил Коля в самом конце их встречи, когда Обиходова уже стоял в дверях его палаты. — Только не так, не по-газетному. Напишите правду».

«Правду?» — удивился про себя журналист. — «Какая может быть правда в этой истории?». Но вслух сказал: «Хорошо».

Обиходов вздохнул и огляделся. Дама с внуком уже ушла. Легкий ветерок наносил от фонтана приятную свежесть.

Он заметил Ирину издалека, еще в самом начале аллеи. Сразу узнал ее фигуру и легкую походку. За плечом у нее была сумка, конечно же, с теннисной ракеткой. Ирина тоже узнала его, улыбнулась, помахала рукой. Обиходов встал и пошел навстречу.

 

31

Сообщение газеты «Вечерний маяк»:

«Вчера в Москве в старинном особняке в Банковском переулке состоялось торжественное открытие Международного Центра Изучения Проблем Подсознания. Руководитель Центра Т.Л. Дудкин сообщил журналистам, что главной задачей новой организации является гармонизация сознательных и подсознательных процессов в жизни человека, а также улучшение общей социопсихологической обстановки в обществе. Директор спецпроектов Центра В.П. Капустин рассказал, что помимо исследований подсознательных процессов Центр будет заниматься изучением проблем влияния крупных исторических событий на формирование личности человека. В частности, специалисты Центра намерены доказать, что в свое время наличие крупных комсомольских строек крайне благоприятно влияло на психологический климат в обществе.

По словам коммерческого директора П.Н. Воронкова, Центр создан на добровольные пожертвования организаций и частных лиц. Особую благодарность он выразил известному предпринимателю из Средней Азии О.Ш. Беку, который внес в создание Центра наиболее ощутимый вклад.»