Существо, что склонилось надо мной, было Роландом и одновременно не было им. Сама не знаю, как мне удалось не закричать от ужаса. Я дернулась в обжигающих руках и резко села, отчего перед глазами все поплыло.

— Ульяна! — голос мужчины с диким взглядом, с лицом, изуродованным языками пламени, которые, казалось жили под кожей и отсвечивали ее алым, был отдаленным напоминанием голоса моего ведьмака и, в то же время, я поняла — это он. Но что произошло, почему он так изменился.

— Уля! — повторил Роланд и я чуть прищурила глаза, пытаясь рассмотреть под этой демонической личиной моего мужчину. Удалось, но с трудом.

— Что с тобой произошло? — спросила я. Во рту отдалось странной горечью. Меня слегка подташнивало и продолжала кружиться голова. Я свесила ноги с алтаря и попыталась встать, но тут же пошатнулась и упала в объятия ведьмака.

Удивительно, но его огонь, который казалось, охватил все тело мужчины, меня не обжигал. Я хотела было спросить, почему так происходит, но ведьмак опередил меня, заговорив первым.

— Ты чувствуешь что-то странное? — в его взгляде, красном, словно глаза вампира, насытившегося кровью, горело что-то жуткое. Я отвела взор, опасаясь видеть именно такого Роланда. Этого человека я боялась.

«Он не человек!» — подумала я, так некстати вспомнив о том, что когда-то давно читала в ведьмовских книга о Братстве. В памяти крутилось что-то важное, но все время ускользало стоило мне только задуматься. Мысли разбегались в разные стороны, словно потревоженные птицы.

— Я думаю, что Агнешка дала тебе какое-то зелье! — проговорил ведьмак.

— Не понимаю, — я и правда пока мало что понимала. Еще мгновение назад я находилась в Нави и вот теперь вернулась в обессилевшее тело. Столько дней оно не получало ни еды, ни питья. Но кто-то определенно следил за мной, вот еще бы знать, кто именно? Неужели, сама Глава?

— Просто скажи мне, что чувствуешь! — Роланд положил руки не мои плечи и чуть встряхнул. Голова откинулась назад, словно у тряпичной куклы.

— Уля! — он схватил меня в охапку, прижал к себе. Я уронила голову на крепкое горячее плечо.

— Роланд! — произнесла тихо. — Я вернулась, ты вернул меня. У нас получилось! — моргнула. Сознание постепенно стало возвращаться.

— А где Агнешка? — спросила я тихо.

— Уля, это важно, — он отстранил меня от себя, взглянул в глаза своим красным, пробирающим до дрожи в коленях, взглядом.

— Я думаю, что старая ведьма хотела, чтобы я убил ее, — сказал мне ведьмак. — Не уверен, но подозреваю, что она таким образом должна была оказаться в твоем теле раньше срока.

— Где она сейчас? — уточнила еще несколько вяло.

— Жива-здорова, — вздохнул ведьмак, — к сожалению!

Я закрыла глаза, собираясь с силами. Поскорее бы прийти в себя, но это проклятое головокружение…

Роланд продолжал пылать, словно факел.

— Что ты сделал с собой! — проговорила я, открыв глаза и качнув головой.

— У меня не было иного выхода! — он чуть улыбнулся.

— Это пройдет? — спросила и потянулась ладонью к его щеке. Роланд двинулся на встречу, позволив руке прикоснутся к лицу.

— Что будем делать с Агнешкой? — спросил он спустя мгновение.

Внутри у меня все забурлило. Тошнота поднялась по горлу, и я отвернулась от мужчины, согнувшись в три погибели и исторгая из себя какую-то едкую жидкость. Мужчина подхватил меня, убрал волосы. Новый спазм вывернул желудок и без того пустой, наизнанку и после этого мне заметно полегчало. Горечь пропала, остался только неприятный привкус желудочного сока.

Я поспешно вытерла губы. Во мне действительно было какое-то зелье, только теперь мой организм исторг его, освободившись от черной магии Главы.

— Мне стало лучше! — проговорила я.

Воздух вокруг нас завибрировал от странного шума. А затем я услышала вполне отчетливо голос, который узнала без труда. Он принадлежал богине смерти. С нами говорила Мара.

— Я жду ее! Торопитесь! — и голос стих.

Роланд помог мне сесть на пол, оставив перепачканный алтарь в покое, а сам шагнул куда-то вперед, на ходу поднимая меч.

Я проследила за ним взглядом, увидела, что мужчина остановился над каким-то телом, лежавшим на каменному полу. Связанная по рукам и ногам, в бессознательном состоянии, старая, как сам мир, уродливая в своем безобразии, в своей вечности, это была Глава Круга.

Сама не знаю, как мне удалось не отвести взгляд, когда серебряный меч отделил голову от тела. Один взмах, тонкий свист стали и все было кончено. Я вздрогнула. Черные тени поднялись ото всех углов, словно живые потянулись к старушечьему телу, укутали его жутким саваном, а затем раздался крик. Даже не крик, а вопль, полный боли и отчаяния. Я вскинула руки, затыкая уши, но этот крик проник даже через мои ладони, едва не разорвав перепонки, а затем все стихло, но я ощущала всплеск силы. Огромное количество магии оказалось на свободе и теперь искало нового хозяина. Сила металась по подземелью, отталкивалась от стен с глухим треском и билась снова и снова, будто пыталась вырваться на волю, к солнечному свету.

— Роланд, — я попыталась встать и тут же осела назад, чувствуя, что проваливаюсь в темноту. Треск вокруг только усиливался, но мне уже было все равно…

Последнее, что я помнила — его крепкие руки и огненный взгляд, а затем вцепилась в ворот его куртки и все вокруг стало черным черно.

Привал устроили уже после заката. Темнолесье дышало холодом, пронизывало даже через одежду и одеяла. Чем дальше обоз углублялся в лес, тем ледянее дышал воздух. Где-то там, позади, за пределами жуткого леса, уже расцветала весна, таяли снега, звенела капель… Здесь же все дышало зимней стужей, а после того, как люди расседлали лошадей и развели костры, с неба посыпался снег.

Генрих возился у огня, когда вернувшийся Богдан передал ему, что Витолд велел сегодня ночью с полуночи до двух часов дежурить у повозок.

Князь кивнул, а сам незаметно покосился на Юстину, расстилавшую им постели. Словно почувствовав взгляд мужчины, девушка оторвалась от своей работы и повернулась к Генриху, встретившись с ним взглядом.

— Пойдешь? — спросила она тихо.

Генрих понимал ее мысли. Юстина ведь уверена, что Витолд задумал что-то страшное для своего охранника… Что ему не вернуться с этого дозора живым, что все решиться сегодня ночью!

— Пойду! — произнес мужчина. — Я работаю на Макария и должен исполнять его приказы!

— Ага! — только и хмыкнула разбойница, а затем отвернулась. — Как знаешь! — бросила, не глядя и уложила одеяла поверх шкур.

Генрих вздохнул, а после ужина, кивнув Богдану, устраивавшемуся на ночлег подле огня и мазнув взглядом по Юстине, направился к обозу.

Витолд встретил его с насмешкой во взгляде. Жестко улыбнулся и указал на место, где князь должен был провести несколько часов стоя на страже.

— Смотри, чтобы тень не проскользнула! — предупредил он.

Генрих равнодушно кивнул в встал на пост.

Ночь трещала морозом. Дышала ему в лицо ледяной свежестью, пела ветром, пролетавшим высоко над кронами. Некоторое время от лагеря доносились голоса и возня, а после все стихло и только треск костров, да всхрапы лошадей напоминали Генриху о том, что рядом находятся люди.

За его спиной стояли телеги. Все груженые, тяжелые. Тюки тщательно обмотаны, скрывая от глаз свое содержимое.

Сам не зная почему, Велке шагнул в первой из ближайших телег и задумчиво уставился на поклажу. Как-то сами собой в памяти всплыли слова Юстины о некромантах и о содержимом странного обоза. Генрих сделал еще шаг и достал из-за пояса острый нож. Сверкнуло лезвие, когда мужчина склонился над тюком и не узнавая себя, сделал тонкий надрез.

Сталь заскрипела о что-то твердое.

«Странно!» — подумал мужчина и просунул руку в разрез. Пальцы похолодило.

— Стекло! — прошептал Велке.

— Что это ты там делаешь? — голос за спиной принадлежал не кому иному, а самому главному охраннику.

Вспыхнул ярко факел, осветив Генриха и несколько человек Макария, что сейчас стояли за его спиной. Кто-то смотрел равнодушно, но большая часть зло ухмылялись, как и их предводитель. Сам купец стоял позади своих людей и просто наблюдал за происходящим.

— Я-то думал, как тебя спровоцировать, чтобы прирезать, — проговорил Витолд, — а ты нам сам помог. Любопытный, да?

— Что вы везете? — спросил тихо Генрих.

— Думаю, ответ ты уже не узнаешь! — Витолд взмахнул руками, призывая охранников напасть.

Генрих выхватил меч и отбил атаку двоих первых, а затем стремительно взобрался на телегу и в мгновение ока очутился на другой стороне.

— Держи его! — закричал Витолд и охранники поспешили следом за ускользавшим князем.

Разбуженный лагерь сонно перекрикивался. Люди не понимали, что произошло, и кто нападает. Они вскакивали со своих мест, хватались за оружие.

Генрих пробежал мимо, толкнув плечом кого-то зазевавшегося, оказавшегося на пути. Мужчина повалился задом в костер, проснувшись окончательно и заревев медведем, подпрыгнув вверх с завидной прытью, только для того, чтобы после кататься по земле, тронутой морозом. Но Велке уже не видел этого, он бежал к своей стоянке, где его ждали Юстина и Богдан. Генрих понимал, что при таком раскладе его друзей не пощадят, а значит, уходить надо вместе.

«А ведь девчонка тебя предупреждала!» — подумал Генрих.

Кто-то из преследователей оказался быстрее — обошел кругом лагерь и теперь перед Генрихом стояла трое охранников с оружием в руках.

Князь выругался и с разбегу напал первым, в одном прыжке взвился в воздух, нанес удар, удивив своей прытью врагов. Замешкавшийся повалился на землю, вопя от боли — меч Велке отсек ему ухо и застрял в плече. Генрих ловко выдернул оружие назад и повернулся к двум оставшимся. Но их уже оказалось не двое — подоспел Витолд с остальными людьми, да и переполох постепенно стал утихать. Охранники приходили в себя и кое-кто уже сообразил, что происходит.

— Попался, — улыбнулся зло глава охраны.

Генрих с силой зажал в руках меч, приготовился как можно дороже отдать свою жизнь, когда услышал странный шум за спиной. Кто-то вскрикнул, люди расступились, когда на поляну, на которой был разбит лагерь, вылетели два всадника.

Князь толком ничего не успел разобрать и только увидел протянутую ему руку одного из верховых. Вцепился в нее, подтягиваясь и взлетел в седло.

— Пошла! — голос принадлежал громиле Богдану.

Бедный жеребец закряхтел от двойной ноши, но сорвался в карьер, устремившись за вторым всадником.

— Держи их! Уйдут же!

В спину летели проклятья, кто-то даже швырнул во след топор, но промахнулся.

Лошади нырнули в темноту тропы, затерялись в глухом лесу.

— По коням! — донеслось до слуха Генриха злая фраза. Это кричал Витолд, а затем темнота поглотила все звуки, и князь лишь сильнее ухватился за талию своего друга. Лагерь остался позади.

Сказать, что Тадеуш был в ярости, значит ничего не сказать. Когда Януш сбиваясь, сквозь слезы объяснил отцу то, что произошло, мужчина рассвирепел. В груди заклокотала злоба, лицо Щенкевича преобразилось, а внутри проснулось позабытая жажда крови.

— Убью суку! — заревел он, напугав сына.

Взгляд старосты больше ничем не напоминал взгляд человека. Он снова стал вампиром, не сдерживаясь и не скрываясь.

— Папа! — крикнул Януш, но отец уже выбежал из избы и рванул домой, туда, где лежала на полу бесчувственная Грася.

Оставшиеся в доме переглянулись. Януш сел на пол и заплакал, закрыв лицо руками.

— А я говорил Тадеушу, что зря он пожалел эту стерву! — сказал поднимаясь на ноги пан Атони.

— Вот жеж баба поганая! — поддержал его Бронислав.

— Одним словом, ведьма. Такие не меняются! — вздохнул третий — пан Зибор.

Атони поднял мальчишку, кликнул жену. Та прибежала с кухни, удивленно глазея на мужа и его друзей. Она слышала крик старосты, но не вышла полюбопытствовать, зная, что если надо, муж сам все после расскажет. А сейчас просто обняла ребенка и повела за собой.

— Давай-ка я тебя пирогом угощу! — защебетала она, закрывая за ними двери.

Мужчины остались наедине.

— Собираем всех! — велел Бронислав. Будучи второй рукой старосты, он имел право на подобный приказ.

Зибор кивнул и вышел из комнаты, погремел обуваясь в сенях, да был таков. Оставшиеся два друга переглянулись.

— Скоро все наши будут в сборе. Пошли к Тадеушу, поглядим, что там с его Граськой! — произнес Антони и они вместе покинули дом.

Пана Щенкевича они нашли в комнате, что прилегала к общей. Он уложил бледную, словно смерть, девочку на лавку и укрыл одеялом. Грася слабо дышала, но была жива.

— Эта дрянь заявилась сюда за ее силой, — не глядя на вошедших друзей, сказал Тадеуш. — Забрала ее у моей дочки!

— Мы созвали всех! — сообщил в спину Атони.

— Хорошо! — кивнул староста и нагнувшись, поцеловал дочь, стараясь не поцарапать клыками ее нежную кожу на лбу.

— Я скоро вернусь, дочка! — проговорил он и распрямил спину, повернулся к друзьям.

— Если Ева решила, что я снова все спущу ей с рук, то она сильно ошибается в этот раз!

— Давно пора! — подхватил Бронислав.

— Зря ты ее пустил! — заметил Атони.

— Я надеялся, что она изменилась! — вздохнул Тадеуш.

— Ведьмы не меняются! — резко ответил Бронислав и кивнул на двери. — Нам пора. Остальные уже, наверное, ждут!

Щенкевич бросил последний взгляд на дочь и указал друзьям на двери, подумав о том, что сегодня Ева пожалеет, что вообще родилась на свет.

Странное это было место. Вокруг лишь высокие деревья, укрытые черной листвой, что шевелилась без ветра.

Здесь было холодно. С губ срывался пар, но женщина продолжала стоять на месте и лишь оглядывалась со страхом и злостью. Она и подумать не могла, что когда-то окажется здесь.

— Надо куда-то идти! — сказала вслух и шагнула. Тут же деревья ожили, поднялись вверх, хлопая крыльями.

«Вороны!» — поняла женщина и закрыла лицо руками, опасаясь, что они налетят на нее и заклюют, слишком много птиц оказалось вокруг. Они кричали, взлетали вверх, кружились над головой, а деревья, оставшись голыми, равнодушно взирали на происходящее.

— Я давно ждала тебя! — голос прозвучал откуда-то сверху и одновременно со всех сторон.

— Где ты, Мара! — прошипела старуха. — Покажись, если не боишься!

— А кого мне бояться? — голос стал насмешливо-удивленным. — Тебя что ли, старая развалина?

Агнешка прокрутилась вокруг собственной оси с неожиданной ловкостью и увидела ее.

Мара стояла за спиной ведьмы, в своем алом платье. Длинные черные волосы развевал незримый ветер, глаза богини сверкали довольно и почти плотоядно.

— Я давно ждала тебя в своих владениях! — сказала Мара и не подошла, а скорее подплыла к Агнешке. Старуха вскинула руки, надеясь привычно остановить богиню, но ее сила куда-то ушла. Глава удивленно уставилась на свои руки, вздрогнула всем телом. Она впервые оказалась столь бессильна.

— Обычно ведьмы, попадая в Навь обладают силой, — Мара обошла старуху кругом, глядя на нее с какой-то брезгливостью. — Но не ты! Тебе так не повезло!

— Отпусти меня назад! — Агнешка опустилась на колени. — Я отдам тебе все, что хочешь! Все, что только попросишь! У меня в подчинении много черных душ! Я …

Мара подняла руку, останавливая пылкую речь старухи.

— Мне не нужны твои прислужницы. Их черед еще наступит, поверь. А вот тебя Навь заждалась!

— Ты не понимаешь, сколько я могу дать тебе! — не успокоилась Глава Круга. — У меня такие знания, я собирала их годами, да что годами, десятками лет, сотнями…

— И зачем мне, богине смерти, твои знания? — изогнула бровь Мара. — То, что мне нужно от тебя, я сейчас получу, — она чуть пригнулась к женщине, — ты очень сильно прогневала меня, скрываясь в чужих телах. И я рада, что Роланд покончил с тобой раз и навсегда!

— Почему навсегда? — переспросила Агнешка сдавлено.

— Такие как ты, натворившие много бед, убившие безвинных, не заслуживают перерождения! — сказала богиня и исчезла. Только ее голос остался в воздухе, прозвучав для Главы приговором.

— Прощай, Глава! — и тихий смех ударил по слуху Агнешки. Она стала испуганно озираться. Вороны спустились с неба и снова облепили деревья, укрыв ветви живым покрывалом из перьев, зашевелились, словно земля на могиле.

Но даже не это привлекло внимание Агнешки, а тени. Словно ожив, темнота поднималась ото всюду. Текла со всех сторон, и даже с черного неба, что, казалось, дышало вечной ночью.

Агнешка закричала, а затем сорвалась на бег, распугивая только-только притихших птиц. Темнота ринулась следом, разевая огромную жуткую пасть, беззубую бездну.

Старуха припустила, сама не ожидая, что в ее немощном теле еще остался такой резерв. Оторвалась на минуту, но только для того, чтобы тени ее настигли и обрушились жуткой волной, смывая с мерзлой земли, как река смывает мусор на песчаном берегу.

Когда тени расползлись, вернувшись на свои места, вороны наконец, успокоились. Расселись на деревьях, сложив крылья. Закрыли глаза, уснули…

Сидя в доме, Мара уронила в свою корзину прозрачную нитку. Нить почернела, а затем превратилась в тонкий пепел. Слабый ветер, сквозняк налетел словно из неоткуда и размел его, не оставив и следа, а богиня снова взяла прялку в руки и запустила колесо…