Едва Хаген начал поправляться, он запретил мне приходить в его комнату. Теперь за его ранами следила одна из пожилых рабынь. Я не обижалась на его нежелание видеть меня. После того, как он, очнувшись, увидел меня у своего изголовья, казалось, он переносил мое присутствие только из-за отца. Вождь почти не разговаривал со мной и, казалось, едва выносил мои прикосновения, когда я перебинтовывала его грудь или прикладывала к ране измельчённые травы. В свою очередь, я пыталась делать это как можно осторожнее, думая, что ему больно и мои прикосновения были нежными, наполненными заботой, что, казалось, еще больше выводило его из себя.

   Через несколько дней, когда раны стали затягиваться, и он уже мог вставать с постели и даже выходить в большой зал к ужину, он сказал мне, что очень благодарен за заботу, но больше не нуждается в моей помощи. Он сказал мне это за ужином, когда я наливала пиво его отцу. Я вздрогнула и молча поклонилась, соглашаясь с его решением, хотя в глубине души мне было немного обидно. Я заметила, как хмуро посмотрел на сына Эйнар, но Хаген проигнорировал отца, продолжая спокойно есть.

   Я вышла из зала, держа в руках пустой кувшин и прислонившись спиной к стене, заплакала, удивив саму себя той реакции, которую вызвало во мне безразличие Хагена. Теперь я была полностью уверена, что тогда, дома, Айге просто не так расслышала или поняла его слова, касательно меня.

   Спустя неделю после того, как вождь окончательно оправился от ран и уже снова приступил к тренировкам, вернулся Кокча. В тот же вечер в честь возвращения младшего сына Эйнар приказал устроить пир. Я занялась организацией праздника, весь день ушел на приготовление пищи для дружинников. В этот день многие должны были прийти с женами, и ожидалось большое количество гостей.

   Кокча вернулся с кораблем, полным товарами. Первым делом, после того, как поприветствовал отца и старшего брата, он нашел меня. Я хлопотала на кухне, когда услышала, как стихли разговоры за моей спиной. Обернувшись, увидела его, стоящего у двери, небрежно прислонившись спиной к косяку и глядящему прямо на меня полными смеха глазами.

  - Я вернулся, - сказал он.

   Я улыбнулась.

  - Вижу! - ответила я.

  - Ты не встречала меня со всеми, - шутливо покачал он головой. Отросшие волосы рассыпались по его широким плечам, обтянутым меховой безрукавкой.

  - Я рада, что ты вернулся к нам целым и невредимым, - сказала я и поклонилась.

  - Ты же просила меня об этом, - он подошел ко мне, все так же улыбаясь, - Я не мог иначе, зная, что ты меня ждешь.

   Я огляделась. Слуги во все глаза смотрели на нас. Кто-то удивленно, кто-то улыбаясь. По моему лицу тот час разлилась краска.

  - Я надеюсь, ты подумала о моих словах? - спросил Кокча. Он тоже видел, что за нами наблюдают, но не придал этому особого значения.

  - Подумала, - произнесла я.

  - Хорошо. Тогда поговорим об этом позже, без свидетелей, - он легко коснулся своими губами моей щеки и покинул кухню.

   За ужином царило веселье, звучала музыка. Смех и радостные голоса, расслабленная атмосфера приятно согревали своим теплом не хуже горящего очага. Я сидела за столом рядом с Кокчей. Теперь, вернувшись, он занял свое обычное место, за которым я сидела во время его отсутствия. Айге с противоположной стороны сверлила меня недобрым взглядом. Я пила вино, слушая рассказ Кокчи о его путешествии, справленный большим количеством шуток, без которых он вероятно просто не мог вследствие своей веселой натуры. Эйнар и я много смеялись, слушая его приятный голос. Хаген только сдержанно улыбался, но я видела, что он был рад возвращению младшего брата.

   Когда утроили танцы, я приняла руку Кокчи и он увлек меня на середину зала, где долго кружил под музыку, пока мои ноги не запротестовали и я не потребовала, чтобы он вернул меня обратно за стол. Пока я отдыхала, неугомонный Кокча пригласил мою сестру. Когда они танцевали, я не могла не отметить, что Айге и Кокча очень подходили друг другу, оба красивые, стройные. Глаза Айге светились, когда она смотрела на него и я видя все это почему-то ничего не чувствовала, ни раздражения, ни злости.

   Сегодня вечером я собиралась отказать Кокче.

   Когда веселье подошло к концу и гости стали расходится, Кокча пригласил меня пройтись вдоль моря, при чем он сделал это при отце и брате, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его честных намерениях, относительно меня. Я согласилась, хотя при этом заметила, как опечалился Безногий. Наверное, он не хотел для своего сына подобной жены, подумала я, как бы хорошо он ко мне не относился, но иметь невесткой дочь рабыни не захочет ни один приличный вождь. Я не собиралась огорчать Эйнара. Хотя, если бы я любила Кокчу, вряд ли я смогла бы отказать ему даже ради его отца, который очень мне нравился и с мнением которого я считалась.

   Мы вышли в темноту ночи, окутавшей нас, едва мы ступили за пределы, освещенной горящими факелами земли. До морского берега добирались молча. Кокча шел рядом, но даже не пытался взять меня за руку. Свежий ветер обдувал мое лицо. Я молчала, думая о том, что сейчас скажу идущему рядом со мной мужчине, если он еще не передумал и спросит у меня то, что собирался. Когда мы остановились, я посмотрела на штормившее море. Белые барашки мелькали на вздыбленной поверхности до самого горизонта. Их было видно даже в густой темноте. Кокча приблизился ко мне и только теперь взял меня за руку. Я нехотя отстранилась. Моя рука выскользнула из его пальцев.

  - Ты подумала? - спросил он.

   Обернувшись, я посмотрела ему в глаза. Даже в ночи они, казалось, светились каким-то мягким светом. Я просто покачала головой. И он сразу все понял. Мне не пришлось даже ничего ему говорить или объяснять.

  - Есть кто-то другой, более счастливый, чем я? - только и спросил он.

   Я на мгновение закрыла глаза, увидела перед собой лицо Хагена, и едва сдержалась, чтобы не произнести: Да, но вовремя одумалась и ответила отрицательно. Кокча заметно прибодрился.

  - Значит, для меня еще не все потеряно, - сказал он с наигранной веселостью в голосе.

   Я улыбнулась.

  - Давай просто погуляем, я расскажу тебе про дальние страны, где целый год властвует лето, и люди имеют кожу темнее, чем эта ночь...

   Он взял меня за руку. Уверенно и властно, и повел за собой вдоль берега.

   Мы гуляли до самого рассвета. Когда вернулись обратно в дом, слуги уже хлопотали во дворе, с кухни доносились ароматы свежевыпеченного хлеба. Я ужасно хотела спать и, попрощавшись с Кокчей, прямиком направилась в свою маленькую комнату, где я теперь жила отдельно от Айге. Буквально упав на лавку, забылась сном без сновидений и проспала до самого вечера. Проснувшись, умылась, переплела косу и вышла во двор, с наслаждением вдыхая ароматы осени. Моросил мелкий дождик, и я подставила ему свое лицо, зажмурив от удовольствия глаза. Двор был пуст. Я еще немного постояла, и когда собиралась уже уходить, услышала голоса. Разговаривали Хаген и Кокча. Я хотела было шмыгнуть обратно в дом, когда услышала, как из уст вождя прозвучало мое имя. Я замерла.

  - Почему это тебя так интересует? - спросил Кокча.

  - Просто я знаю твой характер, - ответил Хаген, - И то, как ты охоч у нас до женщин. Я не позволю тебе сделать ей больно.

   Кокча рассмеялся.

  - Это было до того, как я встретил Данку, - сказал он, - Теперь я совершенно другой человек.

  - Тогда женись, - в голосе вождя зазвенела сталь.

   Кокча вздохнул.

  - Я так и собирался сделать, но она вчера отказала мне, - произнес он так тихо, что я едва расслышала его слова.

  - Отказала? - Хаген был явно удивлен.

  - Я тоже удивился, - продолжил Кокча, - Я даже подумал, не нашла ли она кого-то другого себе, пока я отсутствовал, и я прямиком спросил ее об этом, но получил отрицательный ответ.

   Братья направились в мою сторону, и я поспешно забежала за угол дома, опасаясь быть увиденной. Мне было стыдно от того, что я подслушивала, но я бы никогда не сделала подобного, если бы речь шла о ком-то другом. Но ведь говорили они обо мне.

   Подождав, когда скрипнет дверь, ведущая в дом, я постояла еще некоторое время и только потом последовала за ними. Чувствуя себя как-то неловко от осознания того, что Хаген и Кокча обсуждали меня, я направилась на кухню, когда внезапно в мой палец, тот на котором был надет перстень, впилось что-то острое, следом все тело пронзила острая боль. Я закричала от неожиданности и прислонилась к стене. Ноги меня едва держали. На мой крик из зала выскочили слуги, а за ними и Кокча с братом.

  - Что случилось? - спросил кто-то.

   Я почувствовала, как боль заволакивает мое сознание и стала оседать на пол, даже не пытаясь, удержатся на ногах. На лбу выступил пот и последнее, что я помнила, прежде чем погрузится в спасительную темноту, это лицо вождя, когда он подхватил меня на руки.

   Я медленно приходила в себя. Перед глазами всплывали странные картинки, то ли это были обрывки памяти, то ли просто иллюзия, навеянная сном? Я видела маленького мальчика, стоявшего рядом со мной. Того самого, что встретился мне во дворе казалось целую жизнь назад. Потом он превратился в Хагена и я снова поразилась их невероятной схожести. Хаген держал меня за руку и что-то говорил, а потом нагнулся к моему лицу и я отчетливо почувствовала нежное прикосновение его губ к своим, прежде чем снова провалится в темноту. Не знаю, сколько я проспала после этого, но очнувшись и открыв глаза, поняла, что весь мир вокруг меня вертится в сумасшедшем ритме. Голова кружилась, и я даже не смогла принять вертикальное положение и сесть. Рядом со мной громыхал чей-то голос. Искаженный слух, наконец, вернул свое изначальное восприятие, и я различила голос Хагена, доносившийся словно издалека.

  - Почему ты мне не сказал? - произнес он, - Как у нее оказалось это проклятое кольцо?

   Его собеседник что-то тихо произнес и Хаген, повернувшись ко мне, увидел, что я пришла в себя. Впервые за многие недели он улыбнулся, и эта улыбка изменила его прежде суровое лицо, осветив его словно изнутри. Я почувствовала сильное желание улыбнуться в ответ, но у меня это получилось как-то криво.

  - Как ты себя чувствуешь? - спросил он и склонился ко мне.

  - Сносно, - произнесла я сдавленным голосом.

  - Это Льёт дал ей перстень, - теперь я отчетливо расслышала голос Эйнара.

   Услышав слова отца, Хаген скривился. Его улыбка исчезла, и лицо снова приняло обычное хладнокровное выражение.

  - Чего он этим добивается? - Хаген распрямился и отошел от кровати. Я только теперь поняла, что нахожусь в его комнате и лежу на его постели. Мои щеки запылали.

  - Что со мной произошло? - спросила я. Эйнар сел на край кровати.

  - Кольцо, - сказал он.

   Я пошевелила пальцами и с облегчением поняла, что перстень больше не украшает мою руку. Не знаю, как и кому удалось его снять с меня, но я была этому только рада.

  - Змея укусила тебя, - добавил Безногий, - Это был сильный яд, но Хвала Богам ты выжила, - он поднял глаза и посмотрел на сына.

  - Змея? - удивилась я. Неужели он имеет в виду ту змею, что была на кольце? Но это же невозможно или все-таки...Я вспомнила боль в пальце от тонких, как иглы зубов и вздрогнула. В этот момент, дверь в комнату вождя распахнулась, и Кокча буквально забежал внутрь.

  - Данка! - только и сказал он.

   Я увидела, как вождь положил руку на плечо отцу.

  - Выйдем, - сказал он, обращаясь к Эйнару. Я хотела было запротестовать, но промолчала. По глазам Безногого видела, что ему не хочется оставлять нас с Кокчей наедине, но он все-таки слез с постели и поковылял к двери. Хаген - вслед за ним. У меня осталось странное ощущение, что вождь специально оставил нас наедине. Я невольно вспомнила свой недавний сон, и мне стало грустно. Все-таки, быть не могло такого, чтобы сам Хаген поцеловал меня. Наверное, это все возникло в моем больном воображении, пока я лежала в беспамятстве... Но как же все было правдоподобно.

   Кокча сел около меня и улыбнулся.

  - Ты была без сознания два дня, - сказал он.

  - Мне сказали, что это был сильный яд, - произнесла я.

  - Да, - Кокча замялся, словно разговор об этом был ему неинтересен, а потом быстро сменил тему, - Сейчас тебе принесут бульон. Тебе надо будет подкрепиться, как следует. Шутка ли, не есть двое суток.

   Странно, но голода я не чувствовала. Я попыталась приподняться, Кокча тут же услужливо поправил под моей спиной подушку, и я наконец-то приняла вертикальное положение. Голова по-прежнему кружилась, но постепенно стала успокаиваться. Когда молоденькая рабыня принесла дымящуюся кружку с бульоном, по комнате разлился приятный аромат и мой желудок требовательно заурчал. Только теперь я поняла, как сильно проголодалась. Я почти залпом осушила кружку, и Кокча рассмеялся, когда я попросила добавки.

  - Позже, - сказал он и отослал рабыню на кухню.

   Он оставался со мной, пока я не уснула, убаюканная его голосом.

   Еще несколько дней я провалялась в постели. Кокча возился со мной, как с младенцем. Кормил, занимал смешными рассказами, и проводил со мной почти все свое время. Хаген больше ни разу не показался, хотя я жила в его комнате. Где он спал, я не знаю. Эйнар заходил очень часто. Он был со мной добр и любезен, однако мне показалось, что он чем-то расстроен. Вероятно, тем, что его сын оказывает мне такое усиленное внимание. Айге не пришла ко мне ни разу.

   Едва оправившись, я поспешила покинуть покой вождя и перебралась обратно в свою маленькую, но довольно уютную комнату и снова занялась ведением домашнего хозяйства. Я старалась казаться незаметной, старательно избегая вождя, понимая, что почему-то раздражаю его. Во время трапез в общем зале я старательно не смотрела в его сторону, хотя почему-то никак не могла забыть тот сон, где он целовал меня.