Сказки
История Демида, Степана и мушиного дракончика
Однажды, солнечным майским днем, когда мама вышла на несколько минут к соседке, мальчик Демид забежал на кухню и замер, уставившись на стол. Посередине кухонного стола стояла тарелочка, на которой лежало несколько маленьких яичек, которые мама приготовила, чтобы сварить Демиду и его братику Степану.
В принципе, в этом не было ничего необычного — маленькие перепелиные яйца в крапинку были хорошо знакомы Демиду. Но среди них лежало одно отличающееся от остальных, и именно это привлекло взгляд мальчика. Это странное яйцо было чуть больше остальных, и оно было нежного голубого цвета с крошечными крапинками. По маминым рассказам Демид знал, что яйца голубого цвета бывают у дрозда. Но не могла же мама приготовить им на обед яйцо дрозда? Ведь это же так странно!
— Степа! Степа! Иди сюда, — громко закричал Демид.
Раздался топоток, и из комнаты прибежал маленький братик Демида — Степан.
— Бибид, Бибид, — залопотал Степа, вбегая в кухню.
— Степка, а что у меня есть?! — заговорщицки прошептал Демид.
— Дя?
— Смотри, — Демид показал пальцем на тарелку. А точнее на голубое яйцо.
— Дя? — снова повторил Степа и, вскарабкавшись на стул, оперся локотками на стол.
— Красивое, да?
— Дя. Ням-ням? — спросил Степа.
— Ага, но позднее, — Демид попытался прикоснуться к странному яйцу указательным пальцем, но оно качнулось, и палец промахнулся.
— Ой! — рука мальчика отдернулась.
— Ой! — повторил малыш и рассмеялся. — Ням-ням! — и тоже протянув ручку, попытался сцапать это странное живое яйцо.
А между тем оно жило своей собственной жизнью. Покачалось… Подпрыгнуло на несколько миллиметров вверх… Упало обратно… Снова пошевелилось… Еще раз подпрыгнуло…
— Ой! Ой-ой! — одновременно вскрикнули братики.
— Ой, что сейчас бу-у-у-дет, — протянул Демид.
— Дя! — подтвердил Степа.
И вдруг на яйце появилась трещинка, за ней вторая, третья… И вдруг верхняя часть яйца приподнялась, как крышечка, и из щелки высунулся малюсенький черный нос.
Нос помедлил, пошевелил ноздрями и выдвинулся сильнее. За ним показался один блестящий желтый глаз. Поморгал, обводя взглядом помещение. Остановился на Демиде и еще раз поморгал. Скорлупка еще чуть сдвинулась, и появился второй глаз. Теперь уже они оба поморгали, переводя взгляд с Демида на Степана и обратно.
— Мама! — прошептал Демид.
— Мама! Мама! — поддержал брата Степан.
А тем временем то существо, что вылупилось из яйца мотнуло головой, откидывая назад скорлупку, помедлило и начало выползать… И вот через несколько секунду перед мальчиками на блюдце сидел крошечный голубой дракончик. Самый настоящий! Как на картинках в сказках!
Тот, кто живет рядом
Федор грустно покачивал ногой, сидя на табурете. Настроение было отвратительное, и каждый день становился все грустнее и грустнее. Ну, в самом-то деле, он так старается, делает по дому всё, что в его силах. Уборка практически вся на нем. Пыль вытирает, вещи по местам раскладывает, пол подметает, а местами, особо грязные пятна и замывает сам, не дожидаясь, пока это сделает Она.
Ага, от Нее дождешься. Целыми днями где-то пропадает. То Она на работе, то у Нее фитнесс клуб, то посиделки с подружками… Приезжает домой поздно вечером, ужинает, читает или смотрит телевизор и спать. А он? А поговорить? А оценить его усилия? Хотя бы просто обратить внимание, что, несмотря на Ее безалаберность дом в идеальном порядке? Он даже зеркала оттирает от дымки, которую Она каждый день распыляет лаком для волос.
Интересно, сколько еще он протянет при таком отношении? Уже год они живут вдвоем, а от Нее не видно ни капли отдачи, никакой благодарности. Вообще не ценит его. Федор грустно вздохнул. Может и вправду плюнуть на Нее, да и уехать в деревню? Родни там много, жилье найти помогут. А что, хорошо на природе, грибочки, ягодки, огород свой. Можно картошку сажать, морковку, клубнику опять-таки. На зиму варенья и компотов наварит, соленья наготовит. В городе-то все магазинное, с уксусом да с консервантами, то ли дело свое. От Нее-то не дождешься, вечно у Нее диеты, салаты здоровые, то зерна пророщенные, то мюсли сухие… Ну разве это еда для молодого организма? А ему? Хоть бы стакан молока когда-нибудь предложила, не дождешься ведь.
В дверь постучались, и Федор пошел открывать. Наверняка Архип, он обещал заглянуть, когда минута выдастся.
— Входи, Архип, — Федор растворил дверь пошире, пропуская друга.
Архип был уже немолод, возраст правда скрывал, говоря, что, сколько ни есть, а все его. Да и то верно, мужик он сильный, здоровый, только бороду зря носит. Она его делает совсем старым на вид, но Архип уверял, что она ему не мешает, а бриться каждый день не надо. С именем ему, правда, не повезло, родители большие оригиналы как видно были. Но с другой стороны у Федора имя тоже старинное, сейчас такими и не называют.
— Ну, как ты тут? — Архип деловито прошел на кухню, осмотрелся. — Та-а-ак, опять все сам делал? Твоя-то, совсем ничего не делает что-ли?
— Ну, почему совсем? — Федор устало пожал плечами. — Кое-что и она делает. По выходным правда, я ж тебе рассказывал, что в будни я ее вижу только по вечерам.
— Ну и? Ты собираешься уже принимать какие-то меры? — Архип нахмурился. — Сколько так может продолжаться? Она ж тебя вообще не ценит.
— Не ценит, — тут Федору возразить было нечего. — Не знаю я пока какие меры. Можно конечно скандал устроить, да что толку-то? А то ты не знаешь, как все реагируют на такое?
— Да знаю, — Архип в сердцах сплюнул. — Ну а намекнуть ей как-то? Пытался?
— Пытался. Бестолку. Я вещи ее прятал, надеялся, что вспомнит обо мне, что сама уборку-то не делает, попросит помочь.
— А она?
— А что она? Поискала, да и перестала. Пробубнила, что мол, не очень то и хотелось, и вообще пора идти на шопинг, — Федор пожал плечами. — Вон, видишь пакеты валяются, вчера принесла кучу обновок.
— Так вы вообще не разговариваете что-ли? — Архип нахмурился.
— Неа, она меня просто не замечает. Как будто я пустое место, как будто и нет меня, — Федор махнул рукой. — Уеду я, Архип, надоело. Пускай живет, как хочет, все равно ничего у нас не вышло. Плохая это была идея, начинать жить с ней вместе.
— М-да. Нет, погоди, Федя, ну нельзя так сразу сдаваться. Она у тебя конечно молодая и бестолковая, но вроде ж не злая. Да и не глупая, смотри, как много работает, и образование хорошее. Просто нужно что-то придумать, чтобы она вспомнила о твоем присутствии.
— Ну и что? — Федор положил локти на стол. — Ну, вот что? Я пытался перестать делать уборку, ей все равно. Поворчала, что времени совсем нет, и надо найти приходящую уборщицу, чтобы раз в неделю все мыла. Пытался перестать следить за продуктами в холодильнике. И что? Все стухло, она выбросила, да и села на очередную диету. И мне с ней пришлось, а куда деваться то? Но, знаешь, я на этих ее диетических салатиках и отрубях с кефиром долго не протяну. Мне нормальная еда нужна. Я же мужчина, в конце то концов.
— М-да, — Архип почесал голову. — Слушай, а если ей книжку подкинуть, о том, как вообще себя вести надо?
— Хм, — Федор задумался. — Тоже мысль, конечно. Но где ж я ей такую умную книжку возьму?
— А ты из интернета распечатай. И положи на видное место, специально ей не давай, пусть сама наткнется. Почитает между делом?
— Ну, попробую. Договорились, потом расскажу, как все прошло.
Федор с Архипом еще посидели, поговорили о жизни, и Архип ушел к себе. А Федор занялся поисками нужной информации, благо доступ к интернету у них был постоянный, а включить Её компьютер и распечатать нужный текст — это не трудно. Главное потом убрать следы своего присутствия. К компьютеру Она относится трепетно и нежно, в отличие от него, если что заметит ох и бушевать будет.
Распечатанную страницу Федор положил на самом видном месте, на кухонном столе, уж там-то она точно заметит, не за ужином, так утром, пока кофе пьет. Подумав, пошел и спрятал ее любимые сережки. Она вчера их сняла и оставила у зеркала, а вот завтра наверняка снова захочет их надеть. Ну вот, вроде все, теперь осталось посмотреть на Её реакцию, и он пристроился в кресле, ожидая ее прихода.
Маша зашла в квартиру, разулась, и устало прошла в комнату. Какой же длинный и тяжелый день был сегодня… Даже нет сил приготовить что-то на ужин. Она переоделась и побрела на кухню. Задумчиво постояла перед раскрытым холодильником, выбирая, что бы такого пожевать по быстрому. Ага, вот есть гречка, можно с молоком ее поесть. В детве она любила такое блюдо. Бабушка насыпала ей горку рассыпчатой душистой гречки, заливала теплым молоком, и пока Маша кушала, сидела напротив и рассказывала ей сказки. Сказки у бабушки были хорошие, душевные. Про леших, Бабу Ягу, домовых, Змея Горыныча и Серого Волка. Только в ее сказках злодеи были совсем не злые. Домовые были хозяйственные и заботливые, Змей Горыныч вел себя как болтливый балагур, а Серый Волк оказался не кусачим монстром, а мудрым старым волком, дающим советы и оказывающим помощь. Жаль, что бабушки уже нет в живых. Осталась Маше от нее только вот эта квартира в наследство, да старый лапоть, который бабушка шутливо называла храном. Что за хран Маша узнать не успела, бабушки не стало.
Маша подогрела гречку с молоком в микроволновке, пристроилась за столом и щелкнула пультом. Хоть посмотреть, что в мире за сутки произошло? Ничего интересного не произошло, все как обычно — катастрофы, в Азии землетрясение, на Востоке вооруженные стычки, в ее городе дорожные аварии. Даже кино никакого интересного. Почитать что-ли? На глаза попался белый лист бумаги, лежащий на столе.
Странно, Маша не помнила, чтобы он лежал тут утром. Совсем плохая память стала, надо бы в отпуск, а то рассеянная она стала до ужаса. Делает что-то, а потом не помнит, когда она это сделала. Соберется мыть посуду, а она уже вымыта, возьмется пыль вытирать, а все поверхности идеально чистые, но когда она уже успела стереть пыль, Маша не вспомнила бы даже перед угрозой пыток. Вот и сейчас, когда она успела положить сюда этот лист, она не помнила. Может к врачу сходить? Это же не нормально, когда такие нарушения памяти?
Она взяла листок и пробежалась по нему глазами. Хм. «Мифологическая энциклопедия. Кто такой домовой. Все про домового. Как наладить отношения с домовым». Маша удивленно приподняла брови. Когда это она успела сделать такую подборку и распечатать?
Она с интересом вчиталась в текст. Надо же, сколько интересного. Маша никогда не верила в потусторонние силы, для нее это были просто сказки, такие как те, что рассказывала бабушка. Но почему бы не проверить?
Итак, что там про налаживание отношений? Она перечитала этот абзац.
«Если вы хотите подружиться с домовым — прежде всего, его нужно накормить и напоить. Вечером, перед тем как идти спать, оставьте на кухне небольшое яблочко, блюдце с молоком, кусочек хлеба, мисочку творога. И скажите:
Маша хмыкнула, а почему бы и нет? Квартира эта старая, может домовой в ней и живет. Правда за целый год, что она здесь обитает, с домовым столкнуться не довелось, но молока ей не жалко. Она встала, достала блюдце, налила в него молока, приготовила яблоко, хлеб. Творога нет, но, в конце концов, это ведь все понарошку. Маша поставила приготовленное на шкаф, прочла по бумажке стишок. Все, хватит, спать, а то завтра проспит на работу.
С утра она металась по квартире, разыскивая любимые сережки. Да что ж за ерунда такая? Ведь она точно помнит, что оставила их вчера вот тут, у зеркала. Нет, срочно к врачу, это уже просто переходит все границы, скоро имя свое не вспомнит. Она влетела на кухню, и резко затормозила, наткнувшись взглядом на оставленное вчера угощение для домового. Блюдце было пустое, а на нем лежал яблочный огрызок и половинка подсохшего за ночь хлеба. Э-э-э?!
Здесь живет домовой? С ума сойти! Маша прищурилась, и взяла в руки вчерашний листок. Так, что там насчет потерянных вещей? А вот сейчас и проверим. «Нужно взять тесемку или яркую ленточку, привязать ее вокруг ножки стула и сказать заговор: Домовой, домовой, поиграй, поигравши мне отдай».
Ленточки у Маши не было, и она сдернула с шеи голубой газовый шарфик, быстро повязала его вокруг ножки табурета. Хихикнула сама над собой и прочла нужные слова.
— Домовой, домовой, поиграй сережками моими, поигравши мне отдай.
Встала и улыбнулась. А было бы забавно, если вдруг оказалось бы, что вместе с ней в квартире живет домовой, все не так скучно.
Федор сидел на подоконнике и болтал ногами. Кажется, Архип дал дельный совет, неужели все удастся, и Маша наконец-то поймет, что в ее доме живет домовой? После угощения, выделенного специально для него, энергии прибавилось. Это совсем не то же самое, что самому таскать еду, что от нее толку-то, кроме как с голоду не помереть? А вот силы магической такая еда не давала.
Тем временем Маша закончила читать заговор на ленточку, и Федор быстро спрыгнув с подоконника, проскользнул мимо нее в комнату, возвращать сережки. Надо успеть, пусть убедится, что это правда, вот сейчас обнаружит сережки там, где их не было еще пять минут назад, то-то удивится.
Маша и вправду удивилась, озадаченно покрутив в руках сережки. А потом неожиданно для Федора звонко рассмеялась.
— Так вот кто мой невидимый помощник. А я-то думала, что это у меня с памятью проблемы стали, а это ты, домовой. Ну, спасибо тебе! Уж не знаю, дедушка ты или нет. Благодарю за помощь по хозяйству, ты и вправду настоящий домовитый домовой. Прости, что раньше не замечала.
Маша хмыкнула своим мыслям и ушла на работу с радостным ощущением чуда. А Федор, вооружившись тряпкой вытирал пыль, напевая песенку и радуясь, что наконец-то он подружится со своей хозяйкой, и больше не будет чувствовать себя таким ненужным и одиноким.
Инкуб и бухгалтер, или как мы с Музом пытались писать эротику
* * *
— Муз, давай напишем? Ну, давай? Давай! Давай! — канючила я.
— Вот привязалась, — Муз задумчиво почесал лапой нос. — Я не по этому жанру-то.
— А мы попробуем! Вдруг получится?
— Ну… Ладно, уболтала. Давай пробовать.
— Чудненько. О ком будем писать?
— Так. Учитывая, что я специализируюсь на фэнтези и сказках, придумай кого-то нереального.
Я задумалась. Мы же эротику хотим писать? А кто у нас самый такой жарко-эротический? Суккубы и инкубы, вроде.
— Музик, давай об инкубе?
— Да не вопрос. А героиня кем будет?
— Гм. Ну, учитывая, кем я была в прошлой жизни, пусть она будет бухгалтером.
— Ладно. Только скучная какая-то профессия. Может, пусть лучше художница? Или писательница, они все чокнутые немного.
— Сам ты чокнутый, — я обиделась. — Я же вот не чокнутая? А уже почти писательница.
— Ага, — Муз фыркнул в усы. — Ты мне сказки-то не рассказывай. Не чокнутая она… Была бы не чокнутая — писала бы детективы или любовные городские романы. Ну, на худой конец женскую прозу. А ты что пишешь?
— Э-э-э…
— Вот то-то и оно!
— Ладно, не отвлекайся. Итак, главная героиня у нас девушка, не обременённая семьёй и бойфрендом, а главный герой — инкуб. Поехали.
Инкуб и бухгалтер
Таня сидела за компьютером и работала над отчетностью. Ну да, можно было, конечно, этого и не делать. Но деньги нужны? Нужны! Конец квартала наступил? Наступил. А для бухгалтера, что конец квартала, что конец света — всё едино. Ибо и там, и там — всё плохо, плохо, плохо.
Баланс сходиться не желал. Похоже, что-то не то она сделала с амортизацией. Ну, то есть то, но не так. Вот и сидела Татьяна и мучительно выискивала, что же именно «не так» она сделала. Взъерошила волосы рукой. Подавила острое желание побиться головой об стол. Снова уткнулась в компьютер.
— Кхе-кхе, — раздалось за спиной деликатное покашливание.
— Кто здесь? — Таня оторвалась от программы и быстро обернулась.
За её спиной, положив одну руку на спинку её компьютерного кресла, стоял красавец-мужчина. Потрясающе красивый смуглый брюнет с волнистыми волосами до плеч. Высокий, накачанный, но не перекаченный, с рельефной мускулатурой, которую было хорошо видно сквозь обтягивающую белую рубашку. Ярко-зелёные глаза, обрамлённые длинными черными ресницами, смотрели на неё с интересом.
— Вы кто?
— Я? Мужчина твоей мечты, — мурлыкнул он бархатным баритоном и повёл плечами, демонстрирую мускулы.
— Хм. Я никого не заказывала. Вы стриптизёр? Вас Светка прислала? Вы как вошли? — засыпала она его вопросами.
В голове у Тани пронесся миллион мыслей и догадок о том, кто этот субъект и как он сюда попал. Наверное, это Светлана заказала ей стриптизёра. Она всё сетовала, что Таня со своей работой скоро превратится в старую деву и так и проведёт остаток жизни в обнимку с калькулятором, вместо того, чтобы бегать на свидания. Ну и что? Ну да, много работает Таня, помимо основной работы в офисе, ещё ведёт бухгалтерский учёт у нескольких фирм, беря работу домой. А кому сейчас легко?
— Я инкуб, — мужчина галантно поклонился. — Вошёл сам. Я решил, что нужно составить тебе компанию, — и снова добавил в интонацию мурлыкающих ноток.
— А-а-а, «Инкуб»… — Таня кивнула своим мыслям. Точно стриптизёр, вон амплуа какое. Хорошо, что не Супермэн, а то мальчика в трико и трусах поверх него Таня вряд ли бы оценила. — Вы, Инкуб, пока присаживайтесь. Я ещё занята, и это надолго.
— Милая девушка, — инкуб осторожно развернул её кресло к себе. — Ты, кажется, не поняла. Я — инкуб. И моё время дорого стоит.
— Милый Инкуб, — в тон ему ответила Таня, — это вы, кажется, не поняли. Я сейчас занята. А ваше время вам уже оплатили. Так что не мешайте мне и найдите себе занятие. Вон, можете журналы пока полистать, — она кивнула на журнальный столик и снова развернулась к экрану монитора.
Вот ведь, принесла его нелёгкая. Только начала понимать, что к чему, и где она накосячила, а этот тип её с мысли сбил. А инкуб тем временем отошел, прошёлся по комнате в задумчивости. Снова вернулся к её креслу.
— Таня, — он наклонился к её уху и прошептал, обжигая горячим дыханием, — тебя ведь так зовут? Может, ты всё же отвлечёшься? Я пришёл специально, именно к тебе.
— Угу, польщена, — Таня мыслями была уже в отчётности, и в слова инкуба особо не вслушивалась.
— Танечка, — протянул он и погладил её по шее тыльной стороной руки. — Таня-я-я. Я не стриптизёр. Я — инкуб. И я исполню твои самые заветные эротические фантазии, — его горячие губы прошлись по шее, сменив пальцы.
— Блин, моя самая горячая эротическая фантазия сейчас, это сотворить с этим грёбаным отчётом что-то такое, чтобы он сошёлся, а налогов было мало, — Таня отстранилась. — Идите, молодой человек, найдите себе занятие, а мне не до вас.
Инкуб отстранился. Побарабанил пальцами по спинке кресла, но отошёл и затих, а Татьяна снова погрузилась с головой в работу. Нет, мужик, безусловно, красивый. Но она с ним пообщается чуть попозже. Хотя Света, наверное, права, она и вправду сухой и черствый бухгалтер, а не молодая красивая женщина.
— Танечка, — снова раздался голос инкуба. — А может, тебе нравится другой тип мужчин? Блондины? — её кресло отъехало от стола и развернулось к нему.
Сейчас инкуб был платиновым блондином, а его глаза стали синими.
— Неплохо. Вы с собой и парики носите, и контактные линзы? Зря, мне всё равно не до вас ближайшее время. Идите, чаю себе сделайте что-ли? — и она опять повернулась к компьютеру. Вот ведь привязался. — И кстати, блондином вам быть не идёт.
Сзади раздалось шипение и отчётливый скрип зубов.
— Таня, а что ты скажешь сейчас?
Она тоже скрипнула зубами и повернулась к этому настырному типу. Ого, а тип то ого-го-го как преобразился. Сейчас он снова был зеленоглазым брюнетом. А ещё он успел раздеться, и сейчас демонстрировал ей накачанную грудь, кубики на животе, тёмную полоску волос, уходящую вниз в черные «боксёры» и длинные стройные ноги. Угу. А еще хвост и крылья. Хвост — черный, покрытый короткой шерсткой. И крылья — чёрные, большие и кожистые.
— Крутой у вас маскарадный костюм. А хвост и крылья не отваливаются, пока вы танцуете? — Таня смирилась, что от этого типа так просто не отделаешься, и решила отдохнуть чуток.
— А я должен танцевать? — инкуб взглянул на неё с недоумением.
— Разумеется, — она фыркнула. — Иначе, зачем вы мне здесь нужны?
— У меня нет с собой музыки, — инкуб нахмурился.
— А это не моя забота. Парики, линзы и крылья не забыли же?
— Хм. Хорошо, я сейчас что-нибудь придумаю, — инкуб развернулся, и как был, в одних трусах и босой, вышел в коридор.
Таня пожала плечами и снова вернулась к работе.
Минут через пять в комнате раздалась музыка. Ё-моё, опять припёрся. Да что ж такое-то, как же его выпроводить-то? Ну никак не даёт работать. Она сердито повернулась и с интересом оглядела инкуба.
Он пристроил на журнальный столик магнитолу, из которой доносилась танцевальная музыка и с улыбкой к ней повернулся.
— Танечка, позволь пригласить тебя на танец?
— Извини, Инкуб, — она фыркнула. — Но я не танцую с малознакомыми раздетыми мужчинами. А вот ты вполне можешь станцевать для меня. В конце концов, именно за это тебе и платят.
— Никто мне платит, — он лукаво улыбнулся. — Я сам беру всё, что захочу. А сейчас я хочу тебя, именно за этим я здесь.
— Да что ты говоришь? — Тане надоело выкать, и она тоже перешла а «Ты». — Танцуй, давай, мачо, — она фыркнула. — Только смотри хвост не потеряй.
— И не надейся, — мурлыкнул инкуб и стал двигаться в танце.
И надо сказать, хорошо двигаться. А Таня смотрела, но периодически ловила себя на мысли, что не столько следит за его движениями, сколько пытается понять, каким образом к его телу прикреплены крылья и хвост. Но ни хвост, ни крылья отваливаться не спешили, и её мысли плавно переползли к работе. Ещё несколько раз поймала себя на том, что глаза косятся в монитор, и она думает о том, что надо бы пересчитать амортизацию не только основных средств, но и пересчитать налог на имущество. Кажется, она это сделала не правильно. Как она снова оказалась лицом к монитору она не заметила. Похоже, просто машинально придвинулась.
— Таня!!! — раздался возмущённый оклик. — Я же танцую для тебя, а ты?!
— А я работаю, — она пожала плечами. Виноватой она себя не чувствовала.
— Что мне сделать, чтобы ты, наконец, обратила на меня внимание? — инкуб стоял рядом.
В следующую секунду он рывком поднял её с кресла и приобнял за талию. Она задумчиво смотрела на него, и вдруг чуть не взвизгнула от неожиданности. По голым ногам шелковисто скользил хвост, поглаживая их и обвивая.
— Хвост?
— Хвост, — инкуб кивнул.
— А как он всё-таки крепится?
— А ты сама посмотри, — мужчина бархатно рассмеялся, отпустил её из рук и повернулся спиной.
Но хвост продолжал жить своей жизнью и переместился от её колен к краю джинсовых шорт. Кончик хвоста погладил там ногу, и попытался пролезть под них. Таня машинально хлопнула по нему рукой, хвост дёрнулся и отстранился, а она осторожно оттянула край резинки на «боксёрах» инкуба. Хвост оказался не приклеенным. И даже не на поясе. Он и вправду выходил из, хм, спины. То есть был настоящим.
— А крылья? — Таня осторожно потянула хвост у самого основания, и он недовольно дёрнулся и забил её по ногам.
— Проверь.
И она проверила. Крылья тоже оказались настоящими. Только теперь было совершенно непонятно, а куда он прятал эти девайсы, когда надевал рубашку и брюки?
— Неплохо. Ну, значит, не отвалятся. Тогда давай, танцуй дальше.
— Я не хочу больше танцевать, — он обернулся, и она оказалась прижата к его груди. — Я хочу тебя.
— А я хочу много денег, хорошо выполненную работу и пиццу с пивом. И что? Сижу вот и делаю этот демонов Баланс.
— Демонов? — инкуб прищурился и хитро улыбнулся. — А если тебе сделают этот твой Баланс в лучшем виде, ты перестанешь думать о работе?
— Не знаю, — она фыркнула.
— Сейчас всё будет, — инкуб отпустил её и снова вышел в коридор.
Вернулся через пять минут, когда Таня уже снова с головой была погружена в работу.
— Таня, вот он сейчас всё тебе сделает в лучшем виде.
Обернувшись, Таня обомлела. Рядом с её инкубом, продолжавшем расхаживать в одних трусах, стоял низкорослый Сатир. Причем снизу его ноги, покрытые шерстью и с копытами, были без брюк. А вот сверху на голое тело был натянут пиджак и галстук. Нос украшали очки в роговой оправе, и на голове красовались два изогнутых рога. Подмышкой этот субъект сжимал коричневый портфель, а в руке держал калькулятор.
— Это кто? — отмерла Таня.
— Как кто? Демон финансов. Сейчас он сделает тебе твой Баланс.
— М-да? Ну, пусть попробует.
— Так-так, девушка. Посторонитесь-ка, моё время стоит дорого, — Сатир отодвинул её от стола и плюхнулся на её место.
Таня, как зачарованная, уступила ему место, но уходить не торопилась. Вот ещё. А ну как сейчас что-нибудь тут натворит, а ей потом исправлять.
А Сатир тем временем уткнулся в экран, забегал пальцами по клавиатуре, переключая окна бухгалтерской программы. Что-то пересчитывал на калькуляторе, быстро вносил в компьютер. Таня внимательно следила за его работой. Кажется, она поняла, что именно было сделано не так.
— Таня, — позвал ее инкуб. — Пойдём в постель.
— А? — она с трудом оторвалась от Сатира. — Да погоди ты, некогда.
Инкуб раздражённо мотнул хвостом, прошипел под зубы какое-то ругательство, но тут же снова мило улыбнулся и подошел к ней сзади.
— Танечка, ты такая красивая, — его руки обняли её за талию, а хвост снова принялся наглаживать ноги, пытаясь пролезть под края шорт.
— Да отцепись же ты, — Таня пихнула его локтем. — Работаем мы.
— Не переживай, сейчас тебе всё сделают в лучшем виде, — инкуб не отодвинулся. — Ну, пойдём же.
— Ага, — она не обратила внимания на его слова и продолжала следить за работой демона финансов.
Тот закончил через полчаса. И всё это время Татьяна стояла над ним, внимательно следя за тем, что он делает, и периодически отпихивая инкуба.
— Всё готов. Расчёт как обычно, — демон финансов встал, прихватил свои портфель и калькулятор и с хлопком исчез.
— Ну вот, Таня, я же говорил, — оживился инкуб. — А теперь в постельку.
— Ага. Сейчас, проверю, что тут наваял твой демон, — Таня в очередной раз выкрутилась из объятий инкуба и плюхнулась перед компьютером.
Её пальцы забегали по клавиатуре, и она с головой закопалась в цифры.
— Да что же это такое, — разозлился инкуб. — А ну пойдём в постель! Я буду исполнять твои эротические фантазии!
— Угу, сейчас-сейчас, — пробубнила Татьяна.
Когда она, наконец, оторвалась от бухгалтерии за окном уже начало светать. Инкуб был злой как демон, что впрочем, одно и то же, а Таня уставшая, но довольная.
— Вот теперь можно ложиться спать, — она потянулась. — Ты это, инкуб, иди домой. Считай, что мои эротические фантазии ты выполнил. Баланс идеален.
— Ты издеваешься? — его глаза полыхнули красным, а ногти на ногах вдруг выдвинулись и превратились в острые когти.
— Даже и не думаю, — она хмыкнула. — Мне на работу рано утром вставать, не до тебя уже. Так что иди, иди.
— Так, значит? Ну что ж… — инкуб фыркнул. — Значит, увидимся завтра. Жди меня, — он скользнул к ней, крепко обнял, а обнаглевший хвост, оставил в покое её ноги, и скользнул в вырез майки.
— Ага, непременно, — Таня зевнула.
Инкуб захватил свои вещи, многозначительно прошёлся по ней взглядом и исчез.
— Непременно, — повторила она в тишине. — У меня баланс ещё у трёх фирм не сделан, — и пошла умываться.
* * *
— Так, я не понял. Ты это называешь эротикой? — Муз чесал задней лапой ухо и помахивал хвостом.
— Мда, — я тоже почесала кончик носа. — Это ты мне скажи, где ты тут увидел эротику?
— Ничего себе заявочки? — возмутился Муз. — Я тебе дал шикарную тему: одинокая молодая женщина, инкуб, наедине в позднее время! А ты?
— А что я?!
— Я ж тебе говорил, что ты чокнутая. Так испортить такую благодарную тему!
— Так это же ты должен меня вдохновлять! Кто из нас Муз, в конце-то концов?!
— Так, уйди с глаз моих. Не умеешь — не берись. И больше я на твои авантюры не поддамся. Сказано фэнтези и сказки, значит, фэнтези и сказки! — Муз сердито мотнул хвостом и исчез.
Поймать Удачу за хвост
Настя печально брела по парку и всхлипывала. Сказать, что день не задался это, в общем-то, ничего не сказать. На работе сообщили, что премии не будет. Позвонив подруге, выяснилось, что так долго лелеемая поездка на море срывается, так как на ту сумму, которая имеется в наличии ничего нормально найти не реально. А подруга на это «не нормальное», но посильное, категорически не согласна. Но и это было не всё. Последней каплей, подкосившей не только веру в светлое и доброе, но и во вселенскую справедливость была смс-ка от, теперь уже бывшего, парня. В которой простыми и не сильно ласковыми словами, он поведал, что они расстаются. Что любовь прошла, а тратить свое время на нее просто так он не намерен, и вообще у него теперь другая девушка.
Слезы застилали глаза, идти было трудно, и Настя постоянно спотыкалась о гравий на дорожке. Наконец, дойдя до первой свободной скамейки, она буквально рухнула на нее и уткнулась лицом в ладошки. Было неимоверно грустно. Шеф оказался бессовестным обманщиком. Мечта накупаться в море и побегать босиком по белому песочку рассыпалась, разбившись о реалии финансового мира. Подруга оказалась совсем не такой уж и подругой, раз не готова пойти навстречу и умерить свои запросы. А этот тип, которого она уже привыкла считать своим — вообще гад, каких поискать. Не то, чтобы Настя его любила, скорее, просто привыкла к этим отношением и к статусу девушки, имеющей постоянного парня. Но ведь об-и-идно. Настя горько разрыдалась.
Она самозабвенно рыдала, выплескивая всю накопившуюся горечь и обиду, как в какой-то момент поняла, что рыдает она не одна. Где-то совсем рядом, синхронно с ней, тихонько подвывал и всхлипывал тоненький голосок. Разделить с кем-то слезы оказалось на удивление приятно и умиротворяюще. Даже не так обидно стало, и Настя почти перестала всхлипывать и с интересом огляделась. На скамейке и за ней никого не было.
Настя так удивилась, что даже забыла про свои слезы. Ведь ей же не померещилось, рядом точно кто-то плакал. Тут раздался тихий всхлип откуда-то снизу из-под скамейки. Девушка быстро скользнула глазами, и увидела кончик тонкого длинного хвоста, покрытого черной короткой шерсткой, с пушистой кисточкой на конце и кокетливым, черным же, бантиком.
Настя быстро накрыла вздрагивающий хвост рукой и аккуратно, но крепко зажала его в ладошке, чтобы зверушка не убежала. Под скамейкой раздался испуганный ойк, Настя быстро наклонившись, заглянула туда и встретилась взглядом с заплаканными бусинками глаз.
На нее испуганно смотрело какое-то существо, которое Настя легче всего охарактеризовала бы как «чертенок с пушистым хвостом». Существо было размером с большую кошку, покрыто короткой черной блестящей шерсткой. Даже хвост был такой же, гладкошерстный, только кисточка на нем была очень пушистая и ухоженная. На голове маленькие аккуратные рожки, носик пятачком и заплаканные карие глазки. Ручки были совсем как у человека, с розовыми ладошками, а вот на ногах были копытца, покрытые золотистым лаком для ногтей.
— Ты зачем хвост поймала? — пискнуло это существо.
— Чтоб ты не убежало, — не задумываясь, ответила Настя, и только тогда до нее дошло, с кем она говорит.
— А почему убежало? Я не оно, ты зачем дразнишься? — существо попробовало выдернуть хвост.
— А я не знаю кто ты, он или она.
— Ну-у-у ты вообще-е-е, — существо даже задохнулось от возмущения. — Неужели не видно, что я самочка?!
— Гм, — Настя смутилась. Могла бы, и догадаться, вряд ли бы мальчик любой породы надел на хвост бантик и намазал копытца золотистым лаком для ногтей. — Извини, конечно же, видно, что ты девочка. Выбирайся наверх, пообщаемся.
— А ты хвост отпусти, — существо снова дернуло хвост.
— Не отпущу, а то ты сбежишь. Так будем говорить.
Пушистая самочка сердито забралась на скамейку, свесила с нее позолоченные копытца и уныло поболтала ими в воздухе.
— Я Настя. А тебя как зовут?
— Я Уча, — буркнула пушисточка и внимательно всмотрелась в Настю, как будто ожидая, что та рассмеется.
— Привет, Уча. А ты чего со мной плакала? У тебя тоже все плохо? — у Насти руки чесались погладить шелковистую шерстку и потрогать пальцем рожки, но она держала в руках и себя, и хвост этой разумной зверушки.
— Да уж, плохо. Чего уж хорошего то?! Имя — сплошной позор. Ни одного по настоящему злого дела сделать не могу, из-за этого ни одной плохой оценки получить не могу в школе. Вот как мне домой идти, когда у меня сегодня четыре пятерки?
Существо снова всхлипнуло.
— Э-э-э, так это же отличная оценка, — не поняла Настя.
— Вот именно, что отличная. А мне нужны плохие оценки, я же в школе для чертей учусь, — подвывая на гласных, протянула эта, как оказалось, чертовочка и вновь зарыдала.
— О-о-о, — Настя озадаченно помолчала. — А может, я могу тебе чем-то помочь? Давай придумаем тебе плохое дело, а ты за него получишь плохую оценку?
— Давай! — обрадованно вскинула голову Уча, вытирая ладошками пушистые щечки.
— Хм. А что у вас считается плохим делом?
— Ну, например, гадость сделать такую, чтобы казалось хорошим делом, а кончилось плохо, — протянула Уча.
— Ну, тогда давай так. Вот смотри, меня начальник обидел. Я целый месяц как проклятая пахала, до ночи на работе задерживалась, и он обещал премию. А сегодня не дал, — Настя снова всхлипнула, так ей обидно стало. — Вот сделай ему гадость какую-то. Ему будет плохо, тебе оценка, а мне бальзам на сердце, что он получи по заслугам.
— Так-так! — Уча заерзала на скамейке. — Ну как, давай подробности, кто, где, что, почему?
Настя послушно продиктовала.
— Тебе хватит этого дела, или нужно еще оценки исправить? — злорадно улыбнувшись, Настя подумала про «верную» подругу и бывшего парня.
— А у тебя еще идеи есть? — восхищенно выдохнула Уча.
— Есть! — и Настя рассказала Уче о том, как повела себя подруга и о предательстве парня.
— Потрясающе!!! Да я ж так себе все оценки исправлю, — благоговейно пропищала Уча. — Вот что, ты хвост-то мой отпусти. Встретимся с тобой здесь же ровно через тринадцать дней в тринадцать часов дня. Это как раз будет тринадцатое число.
— Договорились, — кивнула Настя. — Только, чур, уговор, каждому по заслугам, ровно столько сколько полагается. Не больше и не меньше.
— Агась, договорились, — Уча нетерпеливо выдернула хвост из разжавшихся Настиных пальцев и растворилась в воздухе.
Тринадцать дней пролетели для Настя одновременно и быстро, из-за внезапно нахлынувших событий, и мучительно долго из-за томительного ожидания результатов деятельности Учи и встречи с ней.
В фирме творился сущий хаос. На нее внезапно свалились куча проверок из всех органов и инстанций. Коллектив сходил с ума от напряженного графика, шеф хватался за голову и метался между налоговой инспекцией и разными фондами, пытаясь везде успеть и сдать все документы на проверку в идеальном порядке, что было в принципе невозможно. Завершающей инстанцией, нагрянувшей на проверку, оказалась комиссия по труду. И вот тут-то шеф окончательно потерял голову от ужаса и сломался. Ибо нарушений в фирме было столько, что ему было пора начинать сушить сухари и готовить скромный вещевой мешочек в тюрьму. О чем ему недвусмысленно намекнули из органов.
В противовес этому, Настю неожиданно пригласило на собеседование самое крупное агентство по трудоустройству в городе. На ее робкий вопрос, откуда о ней узнали, менеджер агентства загадочно ответила, что, мол, птичка нашептала, а охотники за головами не зря свой хлеб едят. И, что у них для Насти есть очень выгодное предложение.
Предложение оказалось не просто выгодное. Это было настолько головокружительный скачок в карьере и зарплате, что у Насти даже дыхание перехватывало, когда она думал об этом. Мама только ахнула, а папа уважительно присвистнул. Насте грозила не просто высокая должность и высокий оклад, но и регулярные заграничные командировки, а также по желанию повышение квалификации и получение второго образования за счет фирмы. Одновременно с эти на горизонте нарисовался ОН. Умный, добрый, внимательный, красивый, с серьезными намерениями и Настя неожиданно влюбилась.
К концу срока, который Уча взяла на исправление своих оценок, жизнь набрала столь стремительные обороты и так круто изменилась, что Настю просто распирало от желания быстрее увидеться. Накануне назначенной встречи ей позвонила та самая подруга. Как оказалось, это она закрутила роман с Настиным бывшим парнем, и именно с ним уехала на море. И поездка эта превратилась в ад для них обоих. Они ругались каждый божий день по любому поводу. К концу отпуска они люто ненавидели друг друга, и сейчас подруга, теперь уже тоже бывшая, возмущенно высказывала претензии, что это Настя во всем виновата. Оказывается, это Настя не сказала ей о том, что ее парень такой поганец, это Настя виновата в том, что плохо его держала, и он от нее ушел. И оказывается это Настя виновата в том, что они поехали на море вместе и так испоганили друг другу поездку. Настя выслушала весь этот возмущенный бред и молча положила трубку, теперь уже вычеркнув из жизни окончательно не только бывшего парня, но и бывшую подругу.
А вечером у подъезда ее с букетиком цветов ожидал бывший парень. Который начал каяться и говорить о том, что Настя прекрасная и замечательная, а он дурак. И предложил начать все сначала, но на его условиях. Только он начал перечислять эти самые условия, как подъехала машина, и Настю сзади обнял за плечи ОН, ее герой и заинтересованно прислушался к разговору. Бывший парень сдулся, стушевался и, бросив в урну букетик, уныло побрел своим путем.
К месту встречи с Учей Настя прибежала заранее. Ее распирало от новостей и от желания поделиться всем этим с чертовочкой. Ровно в тринадцать ноль-ноль из-под скамейки высунулся знакомый хвост, а следом за ним и сама Уча. Она радостно вскарабкалась на скамейку, и чуть не подпрыгивая на месте заверещала.
— Настя, получилось, получилось. Я получила самые ужасные оценки. Это просто ужасно здорово! Как же я рада!
— Уча, и тебе спасибо. Ты отомстила за меня, и у меня так круто изменилась жизнь, ты просто не представляешь, как я счастлива! — Настя рассмеялась.
— Как это счастлива? У тебя же теперь работа новая, тяжелая, с командировками, — удивилась Уча. — И парень новый, ты ж влюбиться должна и начать мучиться сомнениями, не спать ночами и все такое?
— Всё так!!! И работа тяжелая, и командировки, аж за границу летать придется, представляешь как тяжело? И ночами не сплю с новым парнем, и мучаюсь от такой сильной любви, что места себе не нахожу, — не стала разочаровывать чертовочку Настя, хитро улыбаясь.
— А, ну тогда ладно. Я ж старалась, чтобы всем было плохо. За это и оценки такие ужасные, — Уча снова счастливо улыбнулась, и смешно подвигала рыльцем.
— Здорово. А мы еще увидимся, Уча? — спросила Настя.
— Не знаю, наверное, да. Ты как придумаешь, как мне следующие оценки исправить, приходи сюда в тринадцатое число любого месяца в тринадцать часов. Повидаемся. А мне еще с именем бы разобраться, а то у меня только кличка, — тут Уча погрустнела.
— Как это кличка? Я думала, что Уча — это твое имя, — удивилась Настя.
— Нет, имя надо заслужить самой. А поначалу у нас только клички.
— А давай я тебе имя дам? Я даже уже знаю какое, — заговорщицки шепнула Настя.
— Давай! — Уча нетерпеливо поерзала на скамейке.
— Удача! Я даю тебе имя — Удача! — Настя радостно улыбнулась, и одним пальцем аккуратно погладила подвижный пушистый хвостик с кисточкой на конце. — Не зря же я поймала тебя за хвост?!
— О-бал-деть! — выдохнула чертовочка. — Одноклассники умрут от зависти! Всё, пока, я спешу. Увидимся тринадцатого числа следующего месяца, — и Удача растворилась в воздухе.
А Настя побрела по парку, улыбаясь и придумывая новые задания для Удачи.
Грустная сказка «Волшебной Страны»
Больничные стены давили и душили. Нет, они не были чем-то новым и непривычным, скорее наоборот, слишком привычны, слишком знакомы. Уж который раз она лежала в этих стенах, Беатриса и сама не помнила. Не первый, не последний. По крайней мере, на это она очень робко надеялась. Были и другие стены, в других больницах, но одноразово, а вот эти, покрытые белой краской чуть шероховатые обои под покраску были знакомы до оскомины, до зубовного скрежета.
— Беатриса, голубушка, ну поезжайте, соглашайтесь. Вам это поможет прийти в себя, это очень хороший санаторий, — голос Надежды Семеновны оторвал Беатрису от разглядывания постера над рабочим столом ее лечащего врача.
Олень, стоящий за деревом на картине, повернув голову, чуть подмигнул Беатрисе, и она покорно кивнула головой, слегка улыбнувшись своим мыслям. Этот олень на постере тоже был знаком Беатрисе до малейших пятнышек на шкурке, до каждого отростка на ветвистых рогах. Не первый раз она его разглядывала, а когда-то давно даже придумала ему имя. Сначала хотела назвать его Бемби, как олененка из мультика, но олень на постере был совсем не похож на этого юного трогательного олененка. И тогда Беатриса назвала его Дерамо, как героя сказки Карло Гоцци. О да, на благородного короля-оленя Дерамо этот олень был похож. Мощный великолепный зверь, с перекатывающимися под шкурой мускулами. Ну, точнее они могли бы перекатываться, если бы Дерамо сделал свой прыжок из-за дерева, за которым он стоял, приготовившись, уже не один год. А пока он подмигивал Беатрисе и как будто говорил: «Соглашайся, санаторий это хорошо. Лето, лес, свежий воздух и немного надежды». И Беатриса согласилась.
— Вот и хорошо, я сейчас же заполню вам карту, все анализы у вас уже сданы, ничего дополнительно вам сдавать не надо. Езжайте домой, собирайтесь и завтра утром прямиком в санаторий. И Беатриса, дорогая моя, никаких волнений, переживаний. Полный покой, гуляйте, наслаждайтесь тишиной, там отличное место, вокруг замечательный лес, речка, — Надежда Семеновна обрадованно стала делать какие-то записи в ее карте, заполнять нужные справки и оформлять карту для санатория.
А Беатриса чуть устало пожала плечами, глядя на Дерамо. Санаторий так санаторий. Дерамо ни разу еще за все их безмолвные беседы не посоветовал ей плохого. Он был хорошим другом, этот красивый мощный зверь с золотистой шкурой, изображенный на постере.
Сборы в санаторий не заняли много времени. Что там собираться-то, привычный набор был уложен в сумку быстро, и оставалось только положить одежду. Это все же не больница, поэтому пусть и не сильно нарядная, но одежда была нужна. Джинсы, футболки, балетки, кеды. Привычная удобная одежда быстро заняла свое место в сумке. А Беатриса задумчиво гладила пальцем шелковую ткань сарафана, такого же голубого, как летнее небо над городом. Когда-то она очень любила этот сарафан, такой нежный и романтичный. Только вот в жизни давно не осталось места романтике, а черная полоса превратилась из простой и неприятной дорожки в широкое шоссе, которое вело в никуда, делая остановки лишь в больницах, и теперь вот в санатории. Взять? Не так уж много радостей в этой серой жизни, может быть этот голубой осколок прежнего лазурного счастья поможет хоть как-то почувствовать вкус к жизни? Интересно, что бы посоветовал Дерамо? Беатриса улыбнулась. Она не сомневалась, что Дерамо сказал бы, что взять, непременно взять. И не только эту шелковую лазурь, но и вон ту симпатичную джинсовую юбочку, и еще пару веселых цветных платьев, и непременно туфельки и босоножки. И не все ли равно, что в санатории не перед кем наряжаться? Ну, значит, пенсионеры, которые отдыхают там, в летнее время, насладятся ее внешним видом, а она снова почувствует себя еще молодой девушкой, а не больной разбитой клячей. Кивнув своим мыслям, Беатриса упаковала в сумку несколько платьев, лазурный сарафан, босоножки на высоком каблучке и симпатичные балетки из плетеной кожи.
В электричке народу было совсем мало. В эти утренние часы электрички были заполнены только в сторону города, вот там-то было народу столько, что не пропихнуться. А за город никто не торопился ехать в это раннее утро. Так что, удобно усевшись на свободное место у окна, Беатриса задумчиво смотрела на виды, скользящие за стеклом, и даже успела немного вздремнуть, а потом снова полюбоваться на проносящиеся мимо городки, станции и чащи. Как же давно она не выезжала за город. А, пожалуй, это была хорошая идея, поехать в этот санаторий, надо будет по возвращению поблагодарить Надежду Семеновну за ее настойчивость. Беатриса тихо улыбалась своим мыслям, пока не встретилась глазами, с сидящим через пару сидений впереди, красивым черноволосым парнем с синими глазами. Он задумчиво наблюдал за нею и, встретившись взглядом, открыто улыбнулся ей, а Беата вдруг покраснела. Парень был моложе ее, по виду ему было года двадцать два, не больше, и Беатриса с высоты своих двадцати восьми лет чувствовала себя намного взрослее. Но не все ли равно, сколько лет этому красивому мальчику, с шальными синими глазами и черной челкой прямых волос, падающей на глаза, если у него такая открытая и обаятельная улыбка? И Беатриса тоже улыбнулась ему, в это ранее летнее утро это было так приятно, улыбаться в ответ этим задорным синим глазам и чудесным ямочкам не щеках.
Парень, помедлив пару минут, пересел к ней на свободное сидение, не делая впрочем, попыток заговорить, а просто улыбался, и Беатриса даже застеснялась, не зная чего ей ждать. Она давно ни с кем не знакомилась, не флиртовала, да и, будучи откровенной, не улыбалась в ответ на искреннюю заинтересованность в мужским глазах. Ни к чему это, лишние проводы, лишние слезы, а в том, что проводы будут непременно, она не сомневалась. Ее муж тоже выдержал бесконечные больничные Беаты совсем недолго, а потом, мучительно подбирая слова и комкая в руках ее же шарф, попросил развода. Развели их быстро, детей и совместного имущества у них не было, а такая привычная для работников ЗАГСа причина, как «не сошлись характерами» была достаточно убедительна в наше время.
— Девушка, вы на какой станции выходите? — наконец заговорил брюнет, продолжая обаятельно улыбаться.
— Волшебная Страна, — чуть помедлив, все-таки ответила ему Беатриса. Вроде он не наглеет, а то, на какой станции она выходит это не секрет. Он и сам бы увидел это, если ему ехать дальше, чем ей.
— Правда? — обрадовался парень, и настолько искренне это прозвучало, что Беатриса чуть не рассмеялась ему в ответ на эту его такую непосредственную радость. — А я тоже. Забавное название, да? Никогда не думал, что попаду в Волшебную Страну и проведу там какое-то время. А вы надолго туда?
— Не очень, на двадцать четыре дня.
— О, так вы в санаторий? А я тоже туда, — снова обрадовался парень. — Девушка, позвольте вас попросить быть моей феей в Волшебной стране. Вы потрясающе подходите на эту роль.
— Прямо так уж и подхожу? — хихикнула Беатриса, поймав себя на том, что флиртует с этим синеглазым чудом.
— Определенно. Я всегда знал, что у настоящих фей светлые пушистые волосы и медовые глаза, — утвердительно кивнул брюнет. — А хотите, я стану на это время вашим персональным феем? Хотя нет, феи они всегда девочки. О! Я могу стать вашим эльфиком. Из тех, у которых маленькие крылышки, как в «Дюймовочке». Такой эльфик вполне сможет летать вместе с чудесной феей и оберегать ее от злобных шершней.
— Злобных шершней? — Беатриса улыбнулась. — Откуда в санатории злобные шершни?
— О, поверьте, прекрасная фея, вокруг таких очаровательных маленьких красавиц всегда полно шершней, и хотя некоторые и не злые, но шершни они и есть шершни, — парень заразительно рассмеялся, и Беатриса, не выдержав, рассмеялась ему в ответ.
— Знаете, вы не очень похожи на маленького крылатого эльфика, — и это была правда, парень был высокий, с широкими плечами и хорошо развитой мускулатурой. Не перекачанный, но с рельефными мышцами, которые хорошо были видны под футболкой, да и бицепсы, которые выглядывали из коротких рукавов футболки, не оставляли сомнений, что со спортом парень явно не на «вы».
— Ничего страшного. Вы на меня бросите горсть вашей волшебной пыльцы, и я стану таким как надо, — парень не унывал. — А позвольте узнать, как же зовут чудесную фею из Волшебной Страны?
— Беатриса, — она снова хихикнула, с интересом ожидая реакции на свое редкое имя.
— О, мой Бог! — парень картинно закатил глаза и приложил руку к сердцу. — Я сражен. У прекрасной феи и имя волшебное. Беатриса, я совершенно точно должен стать вашим эльфом! Вы только подумайте, сколько шершней слетится, когда они услышат вас голос и ваше волшебное имя?
— А как же зовут вас, эльф? — улыбаясь, спросила Беатриса. Парень ей определенно нравился, он такой забавный, и кажется, в санатории ей не придется скучать, если ей составит компанию этот забавный синеглазый «эльф». В любом случае, его общество действительно оградит ее от лишнего внимания скучающих «шершней», тут он прав.
— Я Даниил. Но вы можете меня звать Даня, или Дан, или как вам больше нравится. А, я знаю, если вы Беатриса, то я просто обязан называться Данте, — он сделал движение, как будто снимает шляпу, помахал рукой с этой воображаемой шляпой и картинно ей поклонился. — А как сокращается ваше имя?
— Беата.
— Беата, — парень посмаковал ее имя на языке. — Беата. Красиво. А можно Бета?
— Почему Бета? — девушка растерялась.
— Ну, как же, вы подумайте. Если я Данте, а вы Беатриса, то сокращенно я Дан, а вы Бета. Ну как вторая буква греческого алфавита.
— А почему вторая? — Беата нахмурилась, ей не нравилось быть второй буквой греческого алфавита.
— Потому что первым буду я. Ведь я буду идти впереди и очищать путь для феи от злобных шершней, жгучей крапивы и отводить в сторону ветки, чтобы они не задели чудесные волосы прекрасной феи, — как само собой разумеющееся объяснил Даниил и снова улыбнулся.
— Ну-у-у, даже и не знаю, — Беата задумалась. — Как-то непривычно.
— Ничего страшного, вы привыкнете. Фея Бета, а давайте на «ты» перейдем?
И они перешли на «ты» и мило проболтали всю дорогу до станции, на которой им обоим предстояло выйти.
Санаторий Беате, а точнее Бете, как теперь называл ее веселый спутник, понравился. Светлый, просторный, совсем не похожий на место для лечения. И название у него было хорошее, хоть и странное. А Даниил и вправду стал ее персональным крылатым эльфом, который шел впереди и прокладывая ей дорогу и нес на втором плече ее дорожную сумку. Он сразу, еще в электричке, отобрал у Беаты ее сумку, заявив, что прекрасная фея не должна носить тяжелые вещи, для этого есть он, ее Дан. И документы на размещение тоже понес он, подмигнув и сказав, что их непременно следует поселить где-то рядом, иначе он не сможет оберегать ее от шершней.
О чем-то пошушукавшись с медсестрой, принимающей документы, рассмешив ее какой-то шуткой и полностью обаяв, он и вправду уговорил ее поселить их по соседству. И хотя это было не принято, «мужская» половина находилась на некотором отдалении от «женской», этому синеглазому обаяшке удалось сделать так, что им дали номера по соседству в новом крыле, которое еще было практически не заселено.
Заселившись и разложив вещи, эти двое пошли на знакомство с территорией. Никаких процедур в первый день не полагалось, им только выдали расписания на все последующие дни, небольшой буклет по описанию санатория и его территории, и специальные браслеты, как в турецких отелях, по которым персонал опознавал бы их. И фея, и ее эльф целый день гуляли и изучали окрестности. Дан оказался необычайно веселым и очень начитанным, что было странно для парня его возраста. Ему действительно оказалось всего двадцать два года, а вот возраст Беаты он наотрез отказался узнавать, заявив, что у вечноживущих фей не бывает возраста. И Беата не стала спорить, только грустно улыбнулась на фразу «вечноживущих». Увы, уж она то знала, что какой бы прекрасной феей она не была, и в какой бы Волшебной Стране они сейчас не находились, но жизнь имеет свойство заканчивать очень не вовремя.
Побродив по территории, Дан нашел в заботе дырку и уговорил Беату пролезть через нее. И она, смущаясь от собственного безрассудства, поддалась на уговоры этого очаровательного синеглазого душки. Удрав с территории санатория через забор, они долго гуляли по лесу вокруг санатория, Дан нарвал ей букет полевых цветов, а она сплела ему в ответ венок из стебельков белой луговой кашки.
— Бета, вы и вправду фея, — Дан улыбнулся. — А хотите я вам почитаю стихи?
— Хочу, а какие? — Беата удивилась.
Этот мальчик поражал ее все сильнее. Он был так не похож на сверстников, которые в таком возрасте обычно ведут себя совсем иначе, развязно, нагло, кажется, считая, что чем более они хабалистые, тем круче. И Дан стал читать ей стихи.
— Как необычно и красиво. Кто это написал? — Беата как зачарованная слушала размеренный, хорошо поставленный голос Дана.
— Данте, — улыбнулся в ответ Дан. — Это его стихи к его Беатрисе, — и он продолжил.
Они еще долго гуляли, и понемногу Беата забыла, что этот мальчик намного младше ее. Хотя намного ли, разница в шесть лет это не пропасть в шестьдесят? И каждый день стал похож на сказку. После обязательных для каждого из них процедур они встречались за обедом, потом долго гуляли, возвращались к следующей порции лечения и снова встречались за ужином, чтобы затем снова сбежать из санатория и гулять вокруг. Они облазили все окрестности, и нашли запруду в речке, в которой было много рыб. Вдвоём кормили их хлебом, который утаскивали из столовой, наблюдая, как бурлит вода под мощными чешуйчатыми телами и жадными безмолвными ртами. Собирали землянику и угощали друг друга маленькими душистыми ягодами. Плели венки, и каждое утро на подоконнике своей комнаты Беата находила небольшой букетик полевых цветов. Иногда это были желтые наглые одуванчики, иногда широкие шляпки кашки, или голубые колокольчики вперемешку с нежными и трогательными ромашками. А на прогулке Даниил каждый день гадал на ромашке, со смехом уворачиваясь от Беаты, которая пыталась отобрать у него предмет для гадания, шепотом что-то бормоча под нос. Он ни разу не сказал ей, совпало ли его загаданное желание, только ловил ее в объятия и кружил. А она, замирая от головокружения и сладкого ужаса, что он ее уронит, счастливо смеялась, держась за его шею.
На третий день она вышла к ужину в том самом лазурном сарафане и в босоножках на каблучке. Дан с восторгом наблюдавший за тем, как она подходит к столику, за которым они всегда сидели в столовой, встал и галантно отодвинул ей стул. Впрочем, он делал это всегда, а не только оттого, что на ней сейчас было надето это нежное шелковое платье, которое оказалось точно такого же цвета, как синие шальные глаза напротив.
— Беата, ты прекрасна, моя волшебная фея, — заговорил он, разглядывая ее с ласковой улыбкой, и прочел кусочек стихотворения Блока.
— Это ведь у тебя синие бездонные очи, — с улыбкой, чуть смущенно ответила Беата.
Ей было приятно, очень приятно. Она вдруг почувствовала, что еще молода, и красива, и что в жизни есть что-то еще, кроме бесконечных больничных стен и списков дорогостоящих лекарств. Этот синеглазый «эльфик», которого она встретила на пути в Волшебную Страну, неожиданно пробил своим невероятным фейерверком обаяния ту стену отчуждения, которую она выстроила вокруг себя после развода с Вадимом. И она и вправду стала чувствовать себя немножко феей.
Сразу после ужина они снова ушли гулять, ловя последние лучи вечернего солнца. В лес не пошли, так как Беата была на каблуках, которые застревали бы в земле, а Даниилу очень не хотелось, чтобы она переобувалась, и они забрели в маленькую беседку на территории санаторного парка. Беседка была сделана под старину, из деревянных балок и полностью увита вьющимся плющом, а может и диким виноградом, Беата не очень хорошо разбиралась во флоре.
Она стояла и смотрела на красное солнце, которое прятало в облаках свою улыбку и подмигивало им двоим, которые наблюдали за его вечерним уходом. Они нравились солнцу, эта хрупкая девушка и ее синеглазый озорной спутник. Солнце каждый день золотило их кожу своими ласковыми лучами, стараясь не обжечь, а только приласкать и вызвать немного веснушек на бледном лице девушке и оттенить загаром красивое лицо ее кавалера.
Солнце подмигнуло в последний раз, благословив их до следующего дня, и спряталось в своих небесных чертогах, ведь даже звездам надо отдыхать. Особенно тем звездам, которые работают светилом.
Дан стоял сзади Беаты, положив руки на перила беседки рядом с маленькими руками девушки, которая наблюдала за закатом. Его дыхание немного шевелило ее волосы на затылке, и от этого вниз по позвоночнику разбегалась стая мурашек, которые бегали по спине в панике и не знали, что им делать. Они знали, чего бы им хотелось, о да, эти маленькие шустрики очень хорошо знали, что им хотелось бы, чтобы руки парня, стоящего сейчас так близко легли на спину их хозяйки и обняли ее, перегородив мурашкам дорогу. Ведь это так неинтересно бегать по спине, если на ней нет преград из длинных горячих пальцев. А вот если бы они там лежали, м-м-м, мурашки в предвкушении зажмурились. О, они бы тогда бегали вокруг этих пальцев, или проползали под них, чтобы сильные руки ощутили их маленькие спинки и погладили.
Дан наклонился и аккуратно провел губами по щеке Беаты, а она вздрогнула, хотя ждала этого поцелуя. Ей, как и нервным мурашкам, тоже очень хотелось, чтобы эти руки, которые лежали сейчас на перилах беседки, обняли ее, но она ждала, потому что не хотела навязываться. Горячее дыхание переместилось на шею, и нежные губы поцеловали чувствительную ямочку за ухом, а потом спустились к плечу. Одна его рука, наконец, легла на талию девушки и аккуратно, но настойчиво повернула ее к себе лицом. Она обняла его за шею, а он прижал ее к себе двумя руками, и мурашки Беаты с радостными криками бросились знакомиться с мурашками, которые тоже появились на теле этого красивого парня. Ведь очевидно же, что эти двое нравятся друг другу.
Они долго целовались в беседке, и когда вернулись в санаторий, то главврач, с которой они столкнулись в холле, неодобрительно проводила их глазами и хотела что-то сказать, но в последний момент сдержалась. Она хорошо разглядела их счастливые взгляды и припухшие от поцелуев губы. Только она так же хорошо знала и то, что написано в картах у этих двоих — «Полный физический покой» и «Абсолютное спокойствие, никаких волнений и стрессов». Только помимо этого, главврач так же хорошо знала и то, как мало осталось этим двоим, чтобы насладиться счастьем. Ну что ж, пусть эти дни в Волшебной Стране станут волшебной сказкой для этой удивительно красивой пары. Главврач печально проводила глазами хрупкую невысокую блондинку с глазами цвета гречишного меда и высокого широкоплечего брюнета с синими, как море глазами.
С этого вечера они проводили ночи вместе. Беата влюбилась, безумно, безоглядно, забыв про все на свете. Для не существовали только эти синие глаза, только эти ямочки на щеках, когда Дан улыбался, только эта упрямая черная челка, которая постоянно падала на глаза. А Дан светился от счастья и любви, когда видел ее, свою маленькую фею. Весь санаторий с легкой завистью и грустью наблюдал за их романом. Персонал знал о здоровье этих двоих, и поэтому всячески опекал их покой, надеясь, что хотя бы так эти двое забудут о своих бедах и хоть недолго, но будут счастливы. А лечащиеся постояльцы просто вспоминали свою молодость, свою любовь, и кто-то ностальгировал, а кто-то мечтал, что может у их внуков и детей будет такая же красивая любовь.
Их ночи были полны нежности и страсти, жаркого шепота и сдерживаемых стонов. Уже не ясно было, где чьи губы, где чьи руки, они были единым целым, которое по недоразумению разлучили глупые боги. А сейчас две половинки нашли друг друга и были счастливы оттого, что могут видеть друг друга, слышать, касаться и дышать в унисон.
И только главврач печально смотрела на результаты их анализов и тестов после физиопроцедур. Но и она не осмеливалась вмешаться с цинизмом врача в это хрустальное счастье. В жизни этих двоих было слишком много врачей и слишком мало радости, поэтому она хмурилась, но молчала.
Лечение в санатории подошло к концу. Им оставалось пробыть в нем всего пару дней и Беата и Дан, полностью растворившись друг в друге, наслаждались минутами своей внезапной любви. Они не говорили о будущем, не спрашивали фамилий и адресов, не записывали номер телефона и аськи. Каждый из них в глубине души просто знал, что он не расстанется со своей любовью ни на минуту. Если надо, пойдет на край света, переедет в другой район, или увезет к себе, или они вдвоем снимут жилье, но не расстанутся ни на мгновение. Как можно расстаться с тем, кем ты дышишь?
В этот последний ужин в санатории Беатриса снова надела лазурный сарафан. Она была в нем, когда началась их любовь, и ей хотелось в этот последний вечер в Волшебной Стране быть в нем же. Они снова гуляли и до головокружения целовались в той самой беседке, не замечая никого вокруг. Были только они и только жаркий шепот.
— Моя фея. Моя прекрасная фея. Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, мой синеглазый эльф, я люблю тебя.
Уже в комнате даря друг другу себя, отдавая и беря, они договорились, что поедут к ней, так как она жила отдельно. О большем не говорили, им и так было все ясно, они двое навсегда неразделимы.
— Бета, моя Бета, просто люби меня. Просто люби.
— Я люблю, Дан, я люблю.
Беата проснулась от того, что перестала чувствовать дыхание и стук сердца спящего рядом Даниила. Он лежал спокойно, с расслабленным лицом, с непослушными черными волосами, разметавшимися по подушке, а на губах все еще была легкая улыбка. Только вот руки уже были холодные. Она провела рукой по его груди, в которой еще несколько часов назад билось сердце, которое она так любила. Прикоснулась к щеке, обвела пальцем контур нежных губ, по которым сходила с ума.
— Мой Дан, как же я без тебя? Любимый мой, — по щеке скатилась слезинка, упав на холодные губы Даниила.
Беата зажмурилась, чтобы не разрыдаться, обняла холодное уже тело, положив голову на грудь своего сумасшедшего, но такого недолговечного счастья.
Утром их нашла медсестра, которая занесла заполненную к выписке карту. Они так и лежали, обнявшись, уже холодные. Плакали все медсестры, и даже сухая и черствая главврач, оказалась совсем не такой Снежной Королевой, как ее за глаза называл персонал санатория. В картах были сделаны записи, что красивый мальчик Даниил мгновенно умер от кровоизлияния в мозг. А у трогательной светловолосой девушки с удивительным именем Беатриса остановилось сердце.
Рыдающая медсестра, которая убирала в палате их вещи, нашла на тумбочке сборник сонетов Данте Алигьери с названием «Новая Жизнь». Vita Nuova. Она была открыта на стихотворении, которое медсестра с трудом прочитала, закапав страницу слезами.
* * *
Примечание автора: Историю своей любви к Беатриче Данте Алигьери (1265–1321), знаменитый итальянский поэт, автор «Божественной комедии», поэмы о посещении загробного мира, поведал сам в стихах и в прозе в небольшой повести «Новая Жизнь» (Vita Nuova, или по-латыни Vita Nova). Она написана вскоре после ранней смерти Беатриче в 1290 году.
