У меня в этом полугодии образовалось достаточно много свободного времени. По списку господина Азиля я теперь ходила лишь по воскресеньям. Тратила на каждого клиента весь день, но это того стоило. Оберегами я обеспечила, кажется, уже всю школу, так что вечера проводила за чтением, шалостями и отработкой навыков по изучаемым предметам. Только изредка в будни отправлялась на окраины, если звал кто-нибудь из моих давних клиентов.

Лола и Тина бегали на свидания с Юргисом и Эвартом и витали в облаках. Я в свою очередь бегала от Ивара. После бурного празднования Багонга тот, кажется, решил за мной немного приударить, а я категорически этого не хотела. Не то чтобы боевик успел сделать что-то явное, из чего я могла бы понять, что он намеревается перевести наши отношения в другую плоскость. Но я чуяла, что все это «ж‑ж‑ж» – неспроста, и чуйка вопила, что надо прятаться. Морочить парню голову и делать вид, что хочу ходить на свидания с ним, я не желала. Поэтому всеми силами старалась избежать ситуаций, где мы могли бы столкнуться. Меня вполне устраивало то, что мы являемся знакомыми и приятелями. Потому что поверить, что я ему действительно нравлюсь, не могла. Ну, блин! Какой он и какая я?! Да небо и земля, и ничего общего между нами нет. И вообще, все наше общение – глупое и нескладное, было таким же, как дивная первая встреча. И он мне тоже не нравился. В смысле, как парень. Ничего даже отдаленно напоминающего пресловутых «бабочек в животе» я и близко не испытывала. Кажется, дерхан это понял и прекратил попытки невзначай столкнуться со мной. Позднее я несколько раз видела его с разными девушками, из чего сделала вывод, что я была права. Ему и без меня хорошо.

А потом зима закончилась, и Лолина сообщила мне, что послезавтра – праздник влюбленных. Точнее, день, посвященный богине любви. В Межреальности он выпадал на первый день весны.

– Знаешь, как это весело? – рассказывала Лола, расчесывая свою гриву.

Длинные черные волосинки прилипали к расческе и с потрескиванием витали в воздухе вокруг головы девушки, но она этого не замечала и продолжала меня просвещать.

– Парни и девушки посылают своим тайным или явным симпатиям послания с любовными признаниями или милыми глупостями. Комнаты украшают цветами. Зажигают свечи и воскуряют благовония в честь богини любви.

– Какой кошмар! – вздыхала я.

Я и на Земле-то никогда не понимала праздника святого Валентина. Тем более что был этот праздник не русским, и хотя последние годы его активно отмечали по всему миру, в моем мироощущении он так и не прижился. Все эти розовые сердечки, воздушные шарики, пухлые купидончики и амурчики навевали на меня тоску и вызывали стойкое неприятие.

– Кира, ты что?! Это же так мило! Давай украсим нашу комнату? У тебя уже очень хорошо получаются иллюзии. Сделаешь?

Это да! Пока соседка витала в облаках, погрязнув в пучине любовного романа, я тренировалась в магии. И мои иллюзии не шли ни в какое сравнение с ее жалкими творениями.

– Ладно, – мрачно отозвалась я. – Надо, значит, надо!

Ну, держитесь, «вышибалы». Будет вам день всех влюбленных с поистине земным размахом!

Сутки у меня ушли на обдумывание того, что необходимо сделать. А ночь накануне праздника я провела в компании Карела. У меня были бешеная фантазия и красочные образы, у Карела лучше обстояло дело с приданием иллюзиям и фантомам материальности. Я пока не могла добиться абсолютной плотности своих творений. Зато у моего басистого друга все было плохо с воображением и образным мышлением. То, что выходило из его рук, было простым, как валенок или утюг. Но зато его «валенки и утюги» являлись прочными и осязаемыми.

Утром вышедшие в коридоры адепты обнаружили воздушные шарики под потолком, развешенные по стенам гирлянды цветов, бантики и огромное количество тошнотворных красных сердечек везде, где только можно было их прилепить. А все двери были временно перекрашены в поросячий розовый цвет. И если женская часть населения дружно ахнула и умилилась, то мужская – содрогнулась от ужаса. Мне потом Карел рассказывал. Но коронным номером было не это.

Ровно в назначенный нами час во всем общежитии активировались купидоны и амурки. Во всех комнатах и помещениях одновременно возникли прямо из воздуха маленькие голенькие пухлые и кудрявые мальчики и девочки (последние в коротеньких платьишках, ибо нечего парней смущать) с луками в руках и колчанами, полными стрел, за спинами. Сначала была немая сцена. Адепты в буквальном смысле слова потеряли дар речи, а потом… А потом у купидонов и амурок началась охота. Ну… это же их работа, в конце-то концов. Поражать стрелами любви несчастных смертных.

Стрелы были фантомными и практически материальными, в отличие от самих пухлявых и юрких крылатых малышей. Жалили «стрелы любви» вполне ощутимо: эдакие тоненькие покалывания, как от разрядов статического электричества. Не смертельно, но неприятно. Когда народ осознал масштабы подставы, началась встречная охота – на крылатиков. За ними бегали с полотенцами, выгоняя из комнат. Их пытались уничтожить магией. Но мои купидоны и амурки были хитрыми и умными, они не ждали, пока их прихлопнут или развеют, а шустро улепетывали или уклонялись, не забывая при этом выпустить стрелы в обидчика и близстоящих.

– Ну ты и чудовище! – восхищенно выдохнула Лолина, после того как вернулась из душа. Красавица дерхана держалась за попу, в которую угодило несколько фантомных стрелок.

– Ну, ты же сама велела мне осуществить подготовку к празднику, – невозмутимо пожала я плечами, стараясь не смеяться. – У нас на Земле день влюбленных отмечают именно так. Только ты это… никому не рассказывай, что это я сделала, ладно?

Ответить мне она не успела. В дверь забарабанили, ворвалась госпожа Каруда и уставилась на меня смеющимися глазами. Гоблинша не улыбалась, ибо никак нельзя, но ей явно было ужасно смешно.

– Адептка Золотова, к ректору! – громогласно сообщила она мне. После чего послала маленькую меткую молнию в целившегося в нее из лука толстого мальчика с крылышками.

Купидончик не успел увернуться и с чпоком исчез, а госпожа Каруда потрясла кулачком, сказала «Ха!» и гордо удалилась.

В кабинете ректора повторилась знакомая сцена.

– Магистр Новард, я больше так не бу-уду‑у! – ныла я.

– Адептка, ну объясните мне, ради всех богов, что за дикие фантазии? – тоскливо вопрошал мужчина.

Он рассматривал двух толстощеких карапузов – мальчика и девочку. Как уж их доставили из общежития к нему в кабинет, я не знала. Но факт: два моих творения кружили под потолком и периодически пытались пустить в ректора по стреле, а он грозил им пальцем. Иллюзорные купидончик и амурка дураками не были и не стреляли, хотя не переставали примериваться.

– Это не фантазии, – шмыгнула я носом. – Это наши земные мифологические персонажи. Купидон – в древнеримской мифологии бог любви. Он же – Амур, бог любви, но в древнегреческой мифологии. Считается, что к тем, в кого выстрелит бог любви, придет любовь.

– Но насколько я понял, и Купидон, и Амур – мужского пола. Почему же ваши существа разнополые?

– Чтобы парням было не обидно, – вздохнула я. – Вот для них – девочки, амурки.

– О боги! Какое буйное воображение! Идите, адептка! Скажете магистру Летурну Огинхельму, что я назначил вам наказание: создать к сегодняшнему вечеру фантом богини любви Межреальности. Он проверит и примет работу.

– Но я же не знаю, как эта ваша богиня выглядит! – взвыла я.

– А в этом вам поможет библиотека, адептка. Магистр Ририн уже ждет вас.

Понурившись, я побрела к выходу, но меня догнал оклик:

– И возьмите с собой вашего напарника, адепта Вестова. На него наказание тоже распространяется.

То-то Карел будет рад! Я кивнула и направилась на лекции. После всех пар мило пообщалась с безостановочно хихикающим библиотекарем. Старичок периодически вытирал выступившие от смеха слезы и задавал вопросы о том, как же меня так угораздило.

Ближе к вечеру мы с другом сдавали результат своей работы преподавателю по иллюзиям. Картинок с изображением богини любви мы так и не нашли, так что пришлось довольствоваться описаниями. Общий их смысл сводился к тому, что: фигура – вау! Формы – во! Бюст – о‑го‑го! Талия – тоненькая, бедра – крутые, руки – изящные, волосы – длинные, черты лица – прекрасные.

С учетом того, что в сотворении богини нам вызвались помогать Мальдин, Гастон, Ривалис, Лола и Тина, то можно себе представить ту невероятную женщину, которую мы создали. Секс-бомба в чистом виде! Даже меня, девушку, и то пробирало. Лолина и Тельтина, которые давали нам советы о наиболее выгодных пропорциях тела, с женской точки зрения, тоже взирали с восторгом. Парни же вовсе «поплыли», разглядывая едва прикрытую полупрозрачной тогой диву. Сил мы с Карелом в это творение вбухали немерено, да еще и воспользовались любезно выданными нам напрокат браслетами-накопителями однокурсников, так что богиня получилась как живая. Она двигалась, томно вздыхала, отчего ее роскошный бюст призывно колыхался, и стреляла глазками в парней. А те гулко сглатывали и следили за ней сомлевшими взглядами, словно зачарованные кролики. Даже Карела зацепило.

Магистр Огинхельм впечатлился. Эльф долго рассматривал наше творение. Творение, в свою очередь, с чисто женским превосходством оглядывала стройного ушастого красавца. Судя по их лицам, оба были довольны тем, что видели.

– Магистр, – позвала я. – Вы нам засчитываете отработку наказания?

– Что? – встрепенулся пораженный в самое сердце мужчина. – А! Да-да! Свободны, адепты.

Остаток дня, посвященного богине любви, я провела в библиотеке. Рискнула оттуда высунуться только тогда, когда все школяры угомонились. Страшно ведь было! Наткнусь еще в общежитии на жертв моих купидонов и амурок, прилетит мне тогда… возмездие. Так что в женский корпус я шла в темноте, прячась за деревьями. Мышкой проскользнула в холл и уже почти дошла до лестницы, как меня окликнула госпожа Каруда:

– Эй, шалунья! Поди-ка сюда! – И поманила в свою каморку.

Я поморщилась от досады, что меня застукали, и послушно направилась к ней.

– Забирай свои подарки, – улыбаясь, сказала зеленокожая женщина и начала выкладывать на стол открытки с нарисованными сердечками и букетами цветов, комментируя их: – Эта от какого-то блондинчика. Эта от еще одного блондинчика. Вот эта уже от брюнетика. Так, эта… эта тоже от брюнетика. А вот эту… кажется, шатенчик какой-то приволок. Запамятовала. Еще коробка конфет.

Она выложила передо мной коробку конфет и открыла крышку. Я подняла брови, разглядывая наполовину пустые ячейки, а комендантша сказала:

– Но я тебе эти конфеты не отдам. Очень вкусные… Цыть! – шлепнула она меня по руке, так как я попыталась взять хотя бы одну «очень вкусную конфету» из моей коробки. – Говорю же, очень вкусные, но с приворотным зельем! Мне-то все равно, на меня такая ерунда не действует, а ты превратишься в блаженную влюбленную дурочку. Оно тебе надо?

– Не надо! – отдернула я руку.

– Вот и я думаю, что не надо! – согласилась она со мной и выложила вскрытую и початую здоровенную шоколадку. – А вот это можешь спокойно есть. Здесь ничего лишнего нет.

Я с опаской посмотрела на сладость, и Каруда поняла мои сомнения:

– Да ешь, ешь. Я проверила. И орехи можешь спокойно есть, с ними тоже все в порядке.

Рядом с шоколадкой и открытками плюхнулась жестяная банка с засахаренными орешками.

– А все эти сладости от кого?

– Не помню. Весь день девчонкам тащили что-то, так я раскладывала по кучкам. Съестное все проверила, а то потом лови вас, дурех, по ночам в мужском корпусе. Но что и от кого, запомнить сложно.

Кивнув, я взяла открытки, шоколадку, банку и собралась уходить, но была остановлена.

– Погоди, цветы еще забирай. И в воду поставь, а то завянут, – после чего вручила мне охапку лиловой сирени.

– А это от кого? – спросила я, вдыхая аромат цветов.

Интересно, кто же это меня на языке цветов умоляет: «Догадайся о моих чувствах»? Или же это означает – «Мое сердце принадлежит тебе»? Забыла! Надо заглянуть в конспекты по этикету.

– А ррыгр его знает, – пожала плечами госпожа Каруда. – Не помню. Ну все, топай спать!

Лолина пришла еще позднее. Пьяненькая, веселая, с припухшими зацелованными губами и растрепанными волосами. Мурлыча под нос песенку, она поставила рядом с моей сиренью свой букет алых роз и завалилась в постель.

А я еще долго улыбалась в темноте. Надо же! И я кому-то симпатична. И мне кто-то не поленился подписать открытку и купить сладости и цветы. Некто даже на приворотное зелье решился! Узнаю кто – света белого невзвидит! Уж я постараюсь!

На следующий день до меня дошли сплетни, что вчера магистра Огинхельма видели идущим по коридору в обществе невероятно красивой женщины. Женщина была едва одета, томно улыбалась, покачивала бедрами и периодически прикасалась к руке магистра тонкими пальчиками. Вся школа шепталась, гадая, кто же это удивительное создание? Мы с Карелом переглядывались, но молчали как партизаны. Я даже под пытками не призналась бы, что это наше буйное творчество, а то ведь парни‑пятикурсники, у которых в крови бурлили гормоны и весна, заставили бы создать нечто подобное и для них. Нет уж! Хотя Ивар, Юргис и Эварт, конечно же, узнали обо всем и ужасно ругались, что мы не позвали их и не показали. Особенно убивался Юргис, за что получил от разгневанной Лолы подзатыльник. Эварт оказался мудрее, промолчал.

Апофеозом празднования дня влюбленных было следующее. На рассвете из преподавательского общежития вышли на крыльцо магистр Огинхельм и та самая умопомрачительная женщина. Эльф поцеловал диве ручку, та погладила его по щеке, улыбнулась и по солнечным лучам, пробивающимся из-за облаков, ушла в небо. Рассказывала об этом Мырька. Захлебываясь эмоциями, всплескивая крошечными ручками, домовушка сетовала, что они не признали живую богиню, почтившую их своим личным присутствием.

А я гулко сглатывала и мысленно крестилась. Доигралась! Мало мне было фамильяра лемура от Деда Мороза. Я умудрилась вселить дух богини в созданный нами с напарником фантом. Мои подельники – Карел, Мальдин, Гастон и Ривалис тоже впечатлились. Школа гудела, а я…

– …Магистр Новард, я так больше не бу-уду‑у! – стенала в кабинете ректора. – Я же не специально! Всего лишь отрабатывала наказание за купидончиков. Вы же сами велели!

Учеба шла своим чередом. Аннушка измывалась над нами на бестиологии и фейриведенье. Инструктор по верховой езде гонял словно сивок-бурок, и плевать ему было, что Сивка – лошадь, а мы – адепты. Доставалось всем, и непарнокопытным животным, и тем, у кого копыта отсутствовали в принципе.

Мастер по фехтованию, Ольгол Айвэ, вдруг вспомнил, что не за горами летняя практика, а мы – «неучи криворукие», ничего не умеем, ничего не можем и вообще – «позор на его рыжую голову». Так что с уроков фехтования мы выползали практически по-пластунски или плелись, держась за стеночку. Я в совершенстве освоила изготовление мази для натруженных мышц. Готовила ее с использованием сразу двух рецептур. Основа была взята из ведьминских книг, сверху заговаривала, используя сведения, почерпнутые на уроках алхимии. Мазь получалась и вправду волшебная. За ней ко мне выстраивалась целая очередь страждущих, даже с пятого курса адепты заглядывали. Денег я за работу не брала, все же не чужие, но стоимость трав требовала возместить. Мне они вообще-то тоже не бесплатно доставались.

Параллельно с этим я писала курсовую для Аннушки по сказочным персонажам родной Земли и делала заготовки фантомов, которые должны будут служить наглядными пособиями. Пришлось напрячь память и вспомнить обо всех существах, о которых когда-либо читала: водяной, Кощей Бессмертный, Баба-яга, Змей Горыныч, Соловей-разбойник, Чудо-юдо, леший, мавки и так далее. Я даже кота ученого присовокупила. Фантомный кот ходил по цепи, обвитой вокруг фантомного же дуба и рассказывал сказку про Колобка. Друзья обхохатывались, наблюдая за процессом моих воспоминаний, и заранее предвкушали представление курсовой Аннушке. Фантомы у меня получались знатные, благо натренировалась так, что меня ночью разбуди – я, не открывая глаз, создам любое творение в натуральную величину и с полной осязаемостью.

Единственное, что мне плохо пока давалось, это левитация и телекинез. Ну вот не получалось, и все тут. Уж сколько я билась, а все выходило черт-те как. Меня это ужасно огорчало. Еще сильнее это огорчало магистра Оливию Рокар. Вампирша укоризненно смотрела на меня своими красными глазами, покусывала клыками губу и вопрошала:

– Адептка, ну как же так? Вы ведь отличница! Почему же вы игнорируете мой предмет?

Я, как могла, объясняла, что не игнорирую. Вовсе даже нет. Но не выходит. Меня отправили в библиотеку за дополнительной литературой. Магистр Ририн меня ею обеспечил, и пришлось самостоятельно грызть гранит этого нелегкого предмета.

В один из дней я сидела в одиночестве в комнате и отрабатывала заклинание левитации с учетом тех знаний, которые почерпнула из дополнительной литературы. В конечном итоге я смогла-таки победить силу притяжения и взлетела под потолок. Ощущения при этом были неописуемые… Словно я оказалась в невесомости. В прямом смысле этого слова. Взлететь-то я взлетела, а вот что делать дальше, было неясно. Зависла параллельно полу, и все! То ли я неверно произнесла заклинание, то ли не так сложила пальцы в сопровождающих пассах, то ли, что вероятнее всего, не до конца выучила слова. Это оказалось крайне досадным, так как я болталась под потолком, не имея возможности спуститься на пол или хотя бы принять вертикальное положение.

За окном светило солнышко, чирикали птички, доносился гомон студентов, а я, проклиная все на свете, «плавала» по комнате. Дрыгаться было бесполезно, а вот разводя руками и ногами, удавалось перемещаться от двери к окну и обратно. Я загрустила…

И именно в это время приспичило кому-то прийти. В дверь постучали. Я замерла в позе морской звезды «наоборот», в том смысле, что не лежа на дне, а прижимаясь попой к потолку. Через минуту стук повторился. Причем уверенно так, словно визитер точно знал, что я в комнате. И что делать?!

Помучилась я, помучилась и решила сдаваться. Подплыла к двери, цепляясь за шкаф руками, свесилась вниз так, чтобы суметь дотянуться до запора. Чувствовала я себя при этом по меньшей мере Человеком-Пауком. Отодвинула щеколду, а как только разжала пальцы, медленно всплыла обратно вверх.

Дверь отворилась, и в комнату заглянула чернявая голова. Голова покрутилась в поисках меня. Ясное дело не нашла и озадаченно замерла.

– Кира? – позвал Ивар и нерешительно вошел в комнату. Следом за ним вальяжно вступил Гаврюша.

– Кхе-кхе, – давясь от сдерживаемого смеха, подала я знак.

Парень вскинул голову и встретился со мной взглядом. Описать выражение его лица я просто не берусь. Изумление, неверие, шок… Появилось ощущение, что он сейчас протрет глаза, чтобы убедиться, что ему это все не мерещится.

– Кира? – оторопело переспросил он.

– Привет, Изверг, – лучезарно улыбнулась я и помахала ему рукой. – Гаврюша, и тебе привет!

Боевик молча закатил глаза, но не стал поправлять меня, что мол, его имя – Ивар. Лемур моргнул, после чего прикрыл мордочку лапками и зафыркал. Ну да… Фамильяр – это вам не обычная тварь бессловесная и бездумная. Фамильяры после некоторого проживания бок о бок с хозяином перенимают все привычки, знания и многое другое у тех, с кем их свела судьба. Так что Гаврюша уже основательно спелся с Иваром. Со мной он не разговаривал, но я почему-то была уверена, что со своим хозяином лемур общается ментально. Сам боевик эти мои домыслы не подтверждал, но и не опровергал, когда я пыталась спрашивать.

– Кира, мне даже неловко задавать такой вопрос, но все же позволь спросить, что ты там делаешь?

– Плаваю, – невозмутимо ответила я. Ну не признаваться же, что я застряла в невесомости.

– И как?

– Неплохо! Весьма интересные ощущения. – Я демонстративно погребла к окну, развернулась и вернулась обратно.

Ивар хмыкнул, потом его губы разъехались в улыбке, и он переглянулся с Гаврюшей. О! Вот спорю на свои любимые кеды, что они сейчас мысленно общались.

– Кира, а ты не могла бы спуститься? А то не очень удобно разговаривать, задрав голову, – посмеиваясь, попросил дерхан.

– Не могла бы, – как ни в чем не бывало ответила я.

– И все же я настаиваю. – От сдерживаемого смеха у красавца брюнета начал подергиваться глаз.

– Вот не вовремя ты! – поморщилась я. – Мне нужно исправлять оценки по левитации и телекинезу. Я сейчас отрабатываю первое… Неужели не ясно?

– Тебе помочь спуститься? Если ты опустишь вниз одну ногу, я тебя стащу, – озвучил он щедрое предложение.

Представила я себе этот позор и решила до последнего держать хорошую мину при плохой игре. Невозмутимо подплыла к стеллажу с книгами, дотянулась до него кончиками пальцев и, цепляясь, как гусеничка, поползла вниз. Одна беда… верхняя половина туловища спускалась, благодаря усилию рук, а попа и ноги продолжали оставаться под потолком.