Дорога до первого города Дагарры у меня заняла около двух недель. Большую часть расстояния приходилось преодолевать пешком, но случалось, уговаривала взять меня в попутчики проезжающих мимо крестьян или ремесленников. Вид у меня безобидный, одета скромно, разговаривала я вежливо, улыбалась и обещала повеселить в пути беседой или песенкой, так что пускали меня на телеги охотно и платы никакой не требовали.

Ночевала под открытым небом, либо, если задерживалась в каком селении, просилась на сеновал или угол в доме, хотя бы и на полу. Деньгами, само собой, разжиться за всё это время не удалось, но вот припасы мне в обмен на сказки и песни давали достаточно охотно. Скучно людям, а тут хоть какое, но развлечение. Да и жалели меня, это я видела по глазам своих слушателей. Бабы на меня смотрели с сочувствием и невольно своих детей гладили по головам. Видать, им такой судьбы не желали. Мужики поджимали губы, молчали, но никто не пытался обидеть.

А я всё шла и не могла поверить своей везучести. Ну не может быть такого, чтобы всё так легко удавалось. Не верю! Что-то явно мне помогало, но что? Мама благословила и наложила какое-то заклинание удачи? Богиня за мной приглядывает? Может, амулет личины, который я ношу, имеет побочный эффект? Я ведь ничего не знаю про магию, а вдруг он не только облик меняет, но и помогает?

И к слову, а на какой срок его еще хватит? Мама рассказывала, что все чары нужно подпитывать силой. Заряжать, как она говорила. И на какое же количество дней, недель или месяцев хватит зарядки в моем амулете?

Я отдавала себе отчет, что будь я в своем настоящем облике — молоденькой красивой девушки, так просто не смогла бы преодолеть тяготы путешествия. Это мальчишка никому не нужен, а вот девица… А значит, когда уберусь как можно дальше от границы с Дагрой и попаду в большой город, не помешает отыскать мага и попросить консультации. Но сначала — заработать денег на новую гитару. Уж с ней я наберу и на оплату услуг мага. Вряд ли они стоят дешево… На крайний случай, придется выпороть один из золотых. И в первую очередь поменять его на местные деньги.

С другой стороны, Дагра и Дагарра расположены совсем рядом. Стоит ли сейчас светить то, что я ношу амулет личины? Я ведь планирую убраться как можно дальше от родины, а что, если вмешательство постороннего чародея нарушит работу моего амулета? Как тогда быть? Ведь не зря мама предупреждала, что сейчас он невидим для всех. Сломает еще ненароком его маг, пытаясь разобраться в хитростях чужих заклинаний…

Город, в который я наконец-то добралась, ничем особенным не удивил. На вид — всё как у нас… у них… в Дагре. Те же дома, улицы и площади, те же люди. Если не знать, что тут магия не под запретом, то так сразу и не поймешь, в чем разница.

Лишь когда я начала приглядываться и выискивать отличия, стала замечать амулеты, привешенные у дверей на богатых домах и лавках. И то, что фонари в обеспеченных кварталах светят иначе — не живой огонь, не свет-камни, а какой-то другой источник питал их. Наверное, она, магическая сила.

Я прибыла сюда поутру на телеге, груженной овощами. Меня подобрала семейная пара, которая везла их на продажу. Крестьянка еще и морковку мне выдала, и я весело ею хрустела, слушая об урожае в этом году и о том, что слизни пожрали всю ботву. Кивала в нужных местах, угукала и создавала видимость беседы. В ботве и слизнях я ничего не понимала, но слушателем была хорошим, а бабе ничего больше и не требовалось, она хотела сама поболтать. Муж ее не слушал, надоела трескотня, а тут свободные уши нашлись.

За въезд в городские ворота с нас взяли по два медяка с носа. Как только мы добрались до рынка, я тепло попрощалась с попутчиками, получив на дорожку еще одну морковку, и отправилась осматриваться.

Мне требовалось многое, и потому сначала нужно было разобраться, что где расположено. К обеду ноги гудели от усталости, но я нашла и музыкальную лавку, и книжную, и одежную. Отыскала и общественную баню для народа победнее. Слава богам, здесь тоже практиковали общую помывку, иначе и не знаю, что бы я делала.

Вот с нее и начала. Моя дорожная одежда стала абсолютно неприглядной за эти дни скитаний по дорогам, выглядела я сущим бродягой, плюс грязные волосы и общий несвежий вид.

— Куда?! — недовольно рыкнул на меня банщик, принимающий деньги, когда я попыталась оплатить услуги.

— Помыться… — опешила я от вопроса.

— Дуракам ясно, что помыться. С насекомыми не пускаем!

— Да к-как в-вы?.. У м-меня н-нет… — Я аж заикаться начала от предположения, что у меня вши, и именно поэтому меня не хотят пускать в общественное место.

— Тогда покажь амулет от насекомых! — прищурился мужик. — Нету? Вот и проваливай!

— Н-но…

Я как рыба открывала и закрывала рот, глотая воздух и не находя слов. Амулет от насекомых? Что это вообще? Где его брать? Как он выглядит? И потом, у меня нет вшей! До такого я бы не опустилась.

— Что, милок, не знаешь, где купить? — подергал меня сзади за рукав сгорбленный опрятный старик, стоявший за мной.

Я обернулась и растерянно моргнула, всё еще пытаясь принять ситуацию.

— Как выйдешь, налево через две улицы лавка. Там все эти амулеты и продаются.

— «Все эти»? — захлопала я глазами.

— От насекомых и прочие…

Ошалело поблагодарив дедушку за подсказку, я вышла на улицу и побрела в нужном направлении. С ума сойти! Амулет от насекомых… Да еще какие-то неведомые «прочие».

Нужное место я отыскала быстро, вошла внутрь и снова впала в ступор. Я же совершенно не разбираюсь во всех этих магических вещах.

— Что желаете, юноша? — подошел ко мне лавочник.

Ну озвучила, дико стесняясь. Но, похоже, данная вещь нечто настолько обыденное в этом новом для меня мире, что торговец ничуть не удивился. Совершенно спокойно продемонстрировал мне несколько разных вариантов: браслет, кольцо, серьга, брошь… И металлы разные — медные, подороже серебряные, дорогие золотые.

Я купила самую дешевую медную булавку. Заплатила за нее еще две мелкие монетки из своих скудных запасов и вышла на улицу, где последовала совету лавочника. Сначала пристегнула ее на сумку и выждала некоторое время. Ни одной букашки из моей сумки не выползло, и я с чистой совестью переместила амулет на ворот рубашки. Постояла еще минут пятнадцать, жутко опасаясь почувствовать шевеление в волосах или увидеть вдруг разбегающихся с меня в разные стороны блох, вшей или еще какой пакости. Но нет, как я и говорила банщику, со мной всё в порядке. Пусть я и бродяжничаю последнее время, но все же чистоплотность соблюдаю.

Назад я возвращалась с решительным выражением на лице. Вот пусть только попробуют опять не позволить мне пройти! Обошлось. Амулет, прицепленный на видное место, удовлетворил, так что взяли положенную оплату и ни слова не сказали.

В бане я не только помылась, но и тщательно постирала всю одежду, в которой ходила эти дни. Переоделась во все чистое, мокрые вещи сложила в сумку, решив высушить их позднее, и отправилась за гитарой.

За нее (тоже бывшую в употреблении, еще более старую, чем у меня была до того) пришлось отдать последние имеющиеся у меня монеты. Если я сегодня не заработаю хоть немного, то придется выпарывать один из золотых.

Ни в одном трактире договориться о выступлении не удалось. Меня с пренебрежением слушали, оглядывали мою обветшавшую за время странствий одежду и выгоняли взашей. Хорошо хоть не пытались ударить или толкнуть…

Совершенно отчаявшись, поскольку приближался вечер, а я так и не нашла себе хоть какой-то приют, я решительно стала удаляться из чистенького центра города в сторону менее благополучных кварталов. Деваться некуда, нужно хоть куда-то приткнуться, а потом уезжать из этого недружелюбного города.

Добравшись до предположительно нужного места, я решительно подошла к шлюхе, подпиравшей стенку, и спросила:

— Где у вас тут самый приличный бордель?

— Чё? — расхохоталась разбитная девка, широко разевая рот и демонстрируя почерневшие зубы. — А не мал ты для приличного борделя? Да и не потянешь…

— Не твоя забота, красавица, — криво улыбнулась я. — Я ж не бабу снимать, на ваши услуги у меня и правда нет денег. Наоборот, подзаработать хочу хоть немного.

Она тут же перестала смеяться и брезгливо скривилась:

— Извращенцы в этом квартале не появляются.

— Да менестрель я! Менестрель! Петь хочу, деньги нужны очень, — закатила я глаза. Обижаться или злиться у меня уже не осталось сил.

— Ах менестре-е-ель… — Она поджала губы и взглянула на меня иначе.

— Помоги, а? — попросила я. — Целый день не ел, а ни в один трактир не пустили, чтобы хотя бы на ужин заработать. Ну будь человеком, подскажи.

Девица вздохнула, и уголки ее губ скорбно опустились. Видать, самой знакома ситуация, когда нет денег даже на еду.

— Иди к госпоже Урсуле, — махнула местная обитательница наконец, указывая дальше по улице. — Ищи двухэтажный дом с красными шторами и балконом. Может, и пустит она тебя.

— Благодарю, красавица. — Я поклонилась ей, поправила гитару на плече и побрела в нужную сторону, прижимаясь к стенам домов, чтобы не привлекать лишнего внимания сброда, уже выползавшего на улицу.

С хозяйкой борделя договориться удалось довольно быстро. У меня уже имелся опыт выступлений в подобных местах, поэтому я знала, как себя вести, чего просить, от чего категорически отказываться. Так что и сейчас мои условия я озвучила коротко и внятно:

— Выступаю до рассвета, потом отсыпаюсь там, где выделите угол. С вас ужин и завтрак или обед, как проснусь. Днем уйду, глаза мозолить не буду. Вечером могу снова вернуться. Ночи три выступлений вас устроит, госпожа Урсула?

— Меня-то устроит, — усмехнулась пышногрудая рыжая женщина в вульгарном красном платье и в дорогих серьгах с рубинами. — А ты не боишься, что заинтересуешь кого-то из клиентов больше, чем мои девочки? Очень уж ты смазливый.

— Это легко решается, госпожа, — привычно растянула я губы в улыбке. — Вы мне выдадите одну маску из тех, что у вас забывают стеснительные клиенты.

— О как! — взлетели ее тонко выщипанные зачерненные брови. — Имеется опыт?

Отвечать я не стала, и так всё ясно.

Ужином меня накормили, после чего я, повязав черную маску, скрывающую большую часть лица, пела и играла на гитаре в холле сначала для шлюх, которые сидели там в ожидании клиентов. А позднее, когда стали подтягиваться жаждущие утех мужчины, то уже для всех. Когда все разбрелись по комнатам, меня проводили в какой-то чулан, кивнули на тюфяк, прислоненный к стене, и оставили в одиночестве. Так я провела трое суток. Отоспавшись и поев, уходила гулять по городу. Возвращалась к вечеру, и всё повторялось.

Днем не только изучала содержимое лавочек с магическими амулетами, но и занималась одним важным делом. Найдя книжный магазин, торчала там, стоя у стеллажей и быстро просматривая местные сказки. Нужно было успеть прочесть и запомнить как можно больше, пока торговец не осознал, что я не просто верчу в руках то одну, то другую книгу, а именно читаю. Деньги у меня появились. Клиенты борделя мне их подкидывали, да и девушки, которым понравилось мое выступление, украдкой совали мелкие монетки, когда не видела госпожа Урсула.

Сама же хозяйка отсыпала мне аж десять серебряных, когда я стала прощаться, сообщив, что собираюсь отправляться дальше в путь.

— Точно не хочешь остаться? — серьезно спросила она. — Мне господа сказали, им понравилось, что я пригласила менестреля. Гляди, а то я и комнату могу выделить, работай.

Поблагодарив, я отказалась и в тот же день покинула этот городок.

Не буду утомлять подробностями своего дальнейшего путешествия по Дагарре. Оно мало чем отличалось от всего, что уже было. Где пешком, где с попутчиками, ночуя то на сеновале, если пускали, то под открытым небом, то на конюшне в убогих тавернах и трактирах. Оплатить комнату мне было нечем, купить новую одежду тоже не на что. Заработать почти не удавалось. То ли сказывалась близость к закрытому королевству и общий недружелюбный настрой жителей Дагарры, то ли мой потрепанный и изможденный вид отталкивал потенциальных слушателей и плательщиков. Даже улыбка и гитара за плечом не внушали симпатии ко мне.

К тому же наступила осень, периодически заряжали противные нудные дожди, и тогда становилось совсем уж печально. Унылая погода и людей делала такими же унылыми.

Для себя я решила, что сначала пересеку Дагарру, уйду как можно дальше от Дагры, чтобы ничто не напоминало о ней, и тогда попробую решить, что же мне делать дальше. Провести всю жизнь под личиной мальчишки-менестреля в мои планы не входило. Да и не выдержу. Те месяцы, которые я уже провела в скитаниях, вымотали меня до предела. Не осталось никаких сил, ни моральных, ни физических.

Да, я уже более-менее освоилась в новой для себя реальности, изучила, в целом, быт местного населения и то, к чему они привыкли. Но, тем не менее, почти каждый день открывала для себя что-то новое.

Входила я в ворота последнего крупного города Дагарры с мрачным выражением лица. Тут я планировала задержаться на несколько дней, подыскать попутчиков и выехать в соседнее королевство. Вряд ли оно сильно отличается от этого, но, как рассказывали, там гораздо больше нелюдей. Не знаю, хорошо ли это, но терять мне нечего. Хотя староста в первом селении, которое я встретила после пересечения границы с Дагрой, говорил, что чем ближе к центру страны, тем больше вероятность встретить эльфов или даже драконов, мне таковые не попадались. Может, я не там шла и не в тех заведениях устраивалась на ночевки, но ни одного эльфа я так и не увидела. И уж тем более — дракона.

Уже почти стемнело, когда я опустила в кружку два медяка, оплачивая проход в город и ступая в его пределы. Стражники на меня даже не взглянули. Ну плетется грязный худой пацан с обшарпанной гитарой и тощей сумкой, ну кутается в потрепанный плащ и еле передвигает ноги в разбитых сапогах, облепленных грязью… Главное, что заплатил пошлину, а дальше их не касается…

Я понимала, что в таком виде меня ни в один приличный трактир не пустят, поэтому брела, отыскивая взглядом что-то попроще. Не совсем уж приют для отребья, но и не благополучное место. Там мне пока делать нечего…

Как оказалось, я слишком расслабилась. Не знаю, отчего потеряла бдительность, но поплатилась за это очень быстро. Из тени ко мне шагнули двое… А дальше я получила мощный удар в лицо, потом в живот и улетела в грязную лужу на разбитой мостовой. Я и понять ничего не успела, только почувствовала рывок и лишилась своего и так скудного скарба.

Грабители даже не посчитали нужным угрожать, просто сорвали сумку и намеревались уже обыскать меня, но, на мою удачу, их спугнули тяжелые шаги и бряканье оружия.

Бандиты переглянулись, это я увидела при свете луны, кивнули друг другу и растворились в темноте, как будто их и не было. А я так и осталась лежать на мостовой, придавив спиной гитару. Или, что гораздо более вероятно, обломки гитары…

Губам было горячо, похоже, разбили в кровь. Но хоть нос и челюсть не сломали, а ведь могли. Много ли нужно моим хрупким костям? Живот ныл от удара, и дышать получалось через раз. Интересно, отбили мне внутренности или повезло, отделаюсь синяками?

Сил встать у меня не было.

Всё, не могу больше!

Ночную тишину разрезал каркающий надрывный смех, и не сразу пришло осознание, что это смеюсь я. Ты думала, что достигла дна, Рэмина дас Рези?

О нет! Тебе только казалось, что ты на дне. А вот, смотри-ка, снизу постучались. Я смеялась, глядя в свинцовое хмурое небо и на краешек луны, выглядывающей из-за тучи. Хохотала, чувствуя, как из глаз льются горячие слезы.

Не. Могу. Больше!

Не знаю, сколько продолжалась моя истерика, но прекратилась она так же внезапно, как и началась. Да и заледенела я совсем, лежа в холодной грязной воде.

С трудом встав, я оглядела себя, снова закинула лицо к небу и постояла, закрыв глаза.

Сейчас меня не пустят даже на сеновал или конюшню. Грязный оборвыш — вот кем я выгляжу. Но, тем не менее, надо найти сухое теплое место, иначе я за ночь простыну и заболею, поскольку переодеться мне не во что. Вся одежда осталась в сумке. Это еще счастье, что я носила последнее время свет-камень и кинжал на поясе. Да и тощий кошелек, в котором печально брякало несколько медяков.

Ну что ж, значит, Рэми, сегодня ты приобретешь еще один опыт выживания. Нужно пробраться куда-то и заночевать так, чтобы хозяева тебя не увидели и не выгнали.

Сделав три глубоких вдоха и выдоха, я распахнула глаза и решительно двинулась вперед. Не сдамся! Ни за что! Не знаю пока, что делать дальше, подумаю об этом чуть позднее, но не сдамся!

И я шла, внимательно рассматривая покосившиеся обшарпанные дома по сторонам улицы. В какой-то момент остановилась, услышав бряканье цепи и тихий собачий гавк. Похоже, у кого-то из жителей этого неблагополучного района возле дома на цепи сидит дворовый пес.

Не знаю, что меня толкнуло в ту сторону. Отчаяние, вероятно, ничем иным я объяснить свой поступок не могу. Но я медленно приблизилась к убогой лачуге, откуда донеслись эти звуки, и замерла, вглядываясь в темноту. Точно, рядом с крыльцом стояла кособокая конура. Кто бы ни был хозяином этого старого жилья, но свою животину он по-своему любил, соорудив для нее довольно просторную будку. Ну или же она крупная, в маленькую не поместится.

— Привет, — прошептала я, заметив, что из темноты на меня смотрят глаза. Отблеск луны скользнул так, что отразился в них, иначе бы не заметила.

Собака тяжело, совсем по-человечески вздохнула и нехотя выбралась наружу, гремя цепью.

— Холодно, да? — все так же шепотом спросила я и погладила по спине подошедшего ко мне худого пса со свалявшейся шерстью.

Он вяло вильнул хвостом и обнюхал меня, не проявляя агрессии, а я…

— Пустишь погреться?

Не иначе, у меня рассудок помутился от нервного срыва. Ну согласитесь, графской дочке, выросшей в роскоши и любви, и в голову бы не пришло просить о гостеприимстве старого цепного пса, живущего в будке у нищего домика. А мне пришло…

— Я посплю сегодня с тобой?

Он будто понял меня. Снова печально вздохнул и побрел к своему укрытию, припадая на одну лапу. Остановился у входа, вновь мотнул хвостом и оглянулся.

И я решилась. Приблизилась, присела на корточки и вопросительно взглянула. А потом согнулась в три погибели и полезла внутрь, предварительно сняв со спины гитару, которую так и не осмотрела. Ее я прислонила сбоку к будке. Нечего уже терять…

Эту ночь мы с пожалевшей меня собакой провели бок о бок. Я у дальней стенки, свернувшись калачиком, а горячий худой зверь прижался ко мне боком, позволяя не замерзнуть и дотянуть до утра.

А как рассвело, я обняла моего спасителя на прощанье, погладила по умной грустной морде с глазами, вселившими в себя всю скорбь мира, и ушла.