Мы вылезли из-под земли аккурат на улице Козодоева, как я и обещала Мишке. Она не разрешилг мне намалевать что-нибудь на стене для будущих поколений, даже моя слезная мольба о том, что моим будущим детям нужен будет повод для гордости мамочкой, не прокатила. Ну и ладно! Она, Миха, у нас такая! Идейная!

Вообще-то улица Козодоева не самое приятное место для прогулок, особенно ночью. Фонарей нет и в помине, они здесь долго не задерживаются — лампочки тут же бережно выкручивают, а столбики сдают в пункт приема цветного металла. На всю округу один участковый Кукуев, который вылезает из-за, а точнее, из-под рабочего стола только затем, чтобы доковылять до ближайшего магазинчика за водкой. Так что, сами понимаете, линять отсюда надо было побыстрее.

Но слово «быстрый» к Михе никогда не относилось. Вот и сейчас она застыла прямо над дырой в земле, откуда мы выползли, и сосредоточенно размышляла о смысле жизни, не меньше. Так, сейчас она окончательно в себя откатится, а мне что делать? Сесть в позу лотоса, растопырить пальцы и унестись в нирвану? Ну уж нет! Поэтому я заорала подруге в самое филологическое ухо:

— Мишка! Если слышишь — пошевели копытами! Если будешь шевелить ими ближайшие метров триста, будет тебе счастье!

Миха встрепенулась, ну прям как мой Вася, когда его от монитора отковыриваешь, и обиженно заявила:

— Я не глухая — вовсе не обязательно так орать!

— Отнюдь! — вежливо не согласилась я, вспомнив еще одно слово из лексикона дикторов телеканала «Культура». — Отнюдь, Михайлина Микаэловна! Если вас периодически не встряхивать, так и будете чакры в нирвану растопыривать, а у нас сейчас не та ситуация! Короче, гребем отсюда, и мобильнее!

Миха, конечно, еще тот стоп-кран, зато покладистая. Вот и сейчас она продемонстрировала готовность следовать за мной, и мы резво, то есть насколько позволял Мишкин темперамент, зашагали приблизительно по направлению к городскому рынку (оттуда до дома рукой подать). Но не успели мы проковылять и ста метров, как сзади послышался уже-до тошноты знакомый стук копыт. Мы застыли на месте, как две паралитички, внезапно вытащенные из-под капельницы. Даже моргалось с трудом. Мишаня побелела, как свежеснесенное яичко, и, кажется, опять всерьез подумывала о том, чтобы расплакаться. Я же разъярилась.

Мать моя женщина, бабуля-коммунистка! Мы, Кузнецовы, никогда не показываем задницу врагу, а, идем напролом, готовые накостылять ему в чихальник, чтоб жизнь раем не казалась! Мне — убегать?! Мне, чемпионке города по боксу?! Мне, в первом раунде отправившей Борю Боровкова по кличке Боров в такой нокаут, что в себя он пришел только потому, что боялся умереть, не оставив завещаниях! Мне бояться какого-то помешанного толкиениста на кобыле?

А чувак уже колоритно вырисовывался впереди.. Мишаня окончательно застыла и отъехала в себя. Ничего, сейчас это нам на руку! Может, в обморок грохнется — вообще круто будет!

Так вот, приближается этот крутой, как яйцо, перец к нам, двум простым девчонкам. Ой, а понту-то, как у моей двоюродной тетки, когда ей в перестройку удалось оторвать итальянские сапоги! Весь из себя парнишка в черном, плащик сверху навешен на худые ключицы (отличный скелетец, кстати, в анатомичке из него могло бы получиться прекрасное наглядное пособие). Мордан из серии «сладкий и гадкий», волосенки зализаны. На личике улыбочка, ну-у, чувак небось прется от сознания собственной значимости! Сейчас мы ему врежем по раздутому самомнению! И я бесстрашно бросилась исполнять задуманное!

Не успел этот кобелино что-то проквакать, как я хватанула его за плащик и с силой дернула. А силы— то мне не занимать, поэтому прибалдевший пацан черной кучкой рухнул к моим кроссовкам, задергав запутавшимися в стременах ножонками. Для верности я приложила-таки чувака по самомнению (детей ему усыновлять теперь придется), выковыряла его из стремян и потащила как трофей к Михе. Кобыла растерянно затопотала сзади.

Миха как стояла скульптурой «Плач эстонских детей», так и продолжала стоять, испуганно таращась на мои подвиги.

— О! — Я свалила субтильную матерящуюся тушку к ее ногам. — Гля, какой урка на сивке-бурке! Че с ним делать будем? Отметелим в бессознанку или с родителями знакомиться поведем?

— Только не с родителями! — провыл пленник.

— Молчать, отстоище, когда женщины разговаривают!

Но у Михи, кажется, пропал дар речи, поскольку, кроме невнятного кряканья, я от нее ничего не добилась. Чувак продолжал хвалиться красноречием, только все как-то странно, вроде: «Подлые бабы, вам не одолеть меня! Я послан такими силами, одно только упоминание которых повергнет вас в трепет!» Мне надоело слушать это вольное переложение Толкиена, поэтому я легонько съездила парнишке ногой по зубам. Тот оказался понятливым и затих.

Вообще-то я очень миролюбивая по натуре, перевожу старушек через дорогу, стараюсь не хамить в ответ кассирам и продавцам, хоть они этого частенько заслуживают, даже оставила в живых всех моих бывших учителей, эту кучку садистов и маньяков. Но если меня разозлить, как вот сейчас, то во гневе я страшна. Вася обычно в такие моменты старается изобразить дискету и заползти в дисковод.

Я задумчиво глянула на пытающегося выпрямиться пацанчика. Ишь как старается, мормышкин хвост! Только я плащик-то ногой придерживаю, а ножки у меня ой тяжеленькие!

Кобыла подгребла сзади и тоже заинтересованно уставилась на старания своего бывшего наездника, потом вдруг коротко заржала — ну точь-в-точь загоготала, сплюнула (ей-богу, сплюнула!) и неспешно затрусила прочь, помахивая хвостом.

— Эй, куда? — истерично завопил мальчуня, порываясь бежать за ней. Но раздутое теперь уже в прямом смысле самомнение не давало мобильно передвигаться, поэтому крутой наш, скрючившись, повалился на землю.

Тут пришла в себя Мишка. Задумчиво попинав носком ботинка нашего бывшего преследователя,она растерянно вопросила:

— Простите, а вы кто?

Чувак горделиво распрямился и выдал:

— Я — охотник за ведьмами!

Мишка как-то странно хрюкнула. Не будь я такой тупой, то сказала бы, что звучало это как-то подозрительно.

— А я — Красная Шапочка! — хмыкнула я. — Будешь чушь нести — с волком познакомлю! Ну-ка валяй все начистоту: где ты откопал такой оригинальный способ знакомиться с девушками?

— Я не лгу! — Пацана, кажется, всерьез обидело наше недоверие. — Я член Черной Инквизиции! Мы поклялись уничтожать ведьм и не оставим своего благородного дела во веки вечные! Нам даровано бессмертие, для того чтобы мы могли вершить наше правосудие!

Все ясно: очередной фанат сериала «Зачарованные»! Как бы нам его отправить по тому же адресу, что и прыткую порченую тетеньку?

— Минь, ты врубаешься, чего он несет? — спросила я стоявшую с открытым ртом Мишку. — И правда, на отроческий мозг алкоголь действует размягчающе…

— Я не отрок! — вскинулся парнишка. — Мне уже более двухсот лет!

Та-ак, сейчас чувак завопит, что его зовут Дункан Маклауд из клана Маклаудов, что в конце, мол, должен остаться только один… Чую, мне от него ничего не добиться, если только не встать в эффектную позу и не проорать: «А я Зигзаг Макряк из клана Макряк!» Но пока я собиралась с мыслями и обдумывала, как бы лучше разговорить этого сумасшедшего поклонника фэнтези, прыткий наш разговорился сам и наехал на Мишку.

— Ведьма! — засопел он. — Бесовское отродье! Я пришел, чтобы покарать тебя!

Его заявы прямо-таки устрашали, особенно если учесть, что бузила разогнуться не мог. И вообще, чего это он бормочет? Я покосилась на Мишку. Ох, что-то мне подсказывало, что она-то как раз гораздо больше моего разбирается в происходящем. И тут что-то непривычное вроде мыслей зашевелилось в моем мозгу.

Дело в том, что в позапрошлом году со мной произошла удивительная вещь. Сейчас я не уверена, происходило ли все тогда на самом деле или мне просто приснился очень странный сон… Мне довелось поучаствовать в одном эксперименте, который проводился у нас в городе. Звучало-то все заманчиво: есть ли прошлая жизнь, существует ли реинкарнация и прочее, и прочее. Эксперимент, как водится, оказался тухлым, и я впала вроде как в кому. При этом мое ментальное тело взяло и отправилось путешествовать в мою прошлую жизнь. Так вот, очнулась я где-то в очень средневековой Англии, в разгар какой-то большой войнушки. Лежу себе в лесочке, личиком вниз, тут из-за деревьев выплывает здоровенный рыжий парень, представляется моим Помощником (это такие давно помершие ребята, которые нас охраняют) и сообщает, что я крупно влипла. Мол, придется мне мотаться по своим прошлым жизням и выяснять, чего я такого сделала нехорошего. Ну, не буду подробно пересказывать, что с нами случилось, но перед тем как благополучно переправить меня домой, Ула (так зовут моего Помощника) предупредил, что отныне мою и так не совсем спокойную жизнь могут сопровождать всякие опасные происшествия, за которые он не в ответе. Но если вдруг я когда-нибудь вляпаюсь и почувствую, что Ула не является меня спасать, то я могу его позвать. Правда, не сама, а с помощью некой моей подруги, которая будто бы потомственная ведьма в каком-то там поколении.

Я еще тогда все голову ломала, кто же эта подруга Мишку я отмела сразу — из нее ведьма, как из «бaбочки» сноуборд. Теперь же я не знала, что и думать. Разумеется, болтовня этого мальчика могла оказаться полным бредом, но ведь не зря же Мишка так переполошилась там, в проулке, Да и сейчас она как-то подозрительно бледнела…

Да нет, не может быть! Мишка — ведьма? Да я скорее поверю, что моя бывшая училка по литературе осилила «Евгения Онегина» с комментариями! Но раз пошла такая пьянка — режь последний огурец, как говорит мой папец. Поэтому мальчонку не мешало обо всем подробненько расспросить…

Я присела на корточки рядом ё ним и изобразила на лице миролюбивый настрой. Вообще, это мне всегда удавалось с трудом, но пацану вроде полегчало — ножками сучить перестал.

— Ну ладно, допустим, ты из этой… Грязной Приватизации…

— Черной Инквизицйи!

— Не перебивай! — строго сказала я — Ладно, чего не бывает. Я и сама, когда-то в фольклорный кружок ходила и даже на курсы, поизготовлению мягкой игрушки, а Миха вон в музыкалке лет девять отбарабанила, и ничего — жива. Ты лучше скажи, Зачем ты за нами-то поперся, половник ушастый? Кстати, ты не против, если я тебя так звать буду, а то мы… это… не представлены типа.

— Меня зовут Анри, — поджав губки, выдал наш преследователь.

— А по-русски-то чешешь прям как Никифор какой-нибудь! — заметила я. — Что, дедуле в двенадцатом году не повезло? До Парижа не добежал, затрял в селе Кукуевка?

Ой, ну чего я сказала, что пацан опять морду в туалетную бумагу корежит? Вообще, мужики какие-то нервные пошли последнее время. Может, все эти разговоры о плохой экологии не лишены основания?

— Я родился не в этой варварской стране, — пафосно начал этот крысенок, но я опять полезла на баррикады:

— Ты полегче, утконос недоношенный! А не то две местные варварки так тебе вывеску размажут — будешь всю оставшуюся жизнь как собака Павлова на протертых супчиках сидеть!

Анри оказался понятливым, поскольку в своей дальнейшей речи старался избегать резких выражений, равно как и телодвижений. Правда, когда я услышала, что он несет, то раз и навсегда убедилась, что малец в глубоком неадеквате.

Родился наш непарнокопытный аж в восемнадцатом веке, в каком-то абсолютно замшелом французском селении. С детства проявил рвение к учебе, поэтому предки отправили его набираться ума в какую-то духовную семинарию в местном центре. Тамон подучился на богослова и священника по совместительству. Получив корочки, рванул в Париж и прям как наша Мишаня — по библиотекам и лекционным залам. В это время в Париже весьма успешно шаманил один продвинутый дядечка из Германии. Станет где-нибудь на городской площади и орет: «Покайтесь, грешники и блудяги! Судный день близок!» — ну и так далее. Особенно дядька напирал на то, что ведьмовство не истреблено до конца, поэтому каждый сознательный христианин обязан бдить… или бдеть? В общем, глядеть в оба очка, чтоб ведьму не пропустить. Анри наш прямо реально заторчал от этой идеологии и нанялся к этому дядьке в Петьки. И тут у них пошел оттяг по полной. Дядька, звали его Иоганн Зиммиус, так возлюбил Анри и его стремление к борьбе с нечистью, что открыл ему великую военную тайну. Оказывается, сам Иоганн жил на свете к тому времени уже более двухсот пятидесяти лет и все это время состоял в некой секте, которая гордо именовала себя Черной Инквизицией и лет этак триста-четыреста потела в борьбе с ведьмами. Ловила их, жгла на кострах, топила, вешала, ну и так далее. По такому благому делу членам секты (они, правда, предпочитали слово «орден») даруется бессмертие, и ваше все круто. Ну, Анри лопухи-то раскатал и тоже в секту попросился. Мол, я, да я, да я — струя, вырасту — фонтаном буду! Попросился — взяли. Вот и катается с тех пор Анри по свету на волшебной лошадке, ведьм ловит и в мешок кладет… Когда парнишка закончил, я спросила:

— Это по какой программе такой фильмец показывали? Я б себе записала — прям Стивен Кинг.

— Я не имею никакого отношения к этому бесовству, которое в вашем времени называется кино! — зашипел Анри. — Все, что я рассказал, — чистая правда! Страшитесь мести Ордена!

— Ой, все — памперсы полны…— начала я, но тут опять включилась Миха.

От былого ее эстонства не осталось и следа. Как хлопнется рядом с парнем на землю, как затрясет его за тощую шейку, как рявкнет:

— Это ты увез Сюнневе?

А это что за персонаж индийского кино? Пропавшая сестра-близнец? Тогда нам сейчас по сценарию положено затрясти сари и, откидывая коленца, заголосить: «Мою сестру украли цыгане, я не знала ее двадцать лет, только родинка на копчике скажет мне правду!»

Но Миха, похоже, вовсе не собиралась заходиться в экстатическом танце. Она еще раз повторила свой вопрос, сотрясая худенькое тельце Анри…