От Мюнхена до Брюсселя
Алексей Анпилогов
Политика Терроризм Война
феноменология современного терроризма
Заголовки телевизионных новостей и газетных полос снова пестрят словом "терроризм". Однако, задумаемся. Многие ли из вас, читатели, были за последний год в международном аэропорту Брюсселя? А в парижском концертном зале "Батаклан"? А на мадридском вокзале Аточа или возле станции метро Кинг Кросс в центре Лондона?
В этом и состоит уникальность сегодняшнего мира: благодаря современным средствам массовой информации произвольный читатель или зритель может в кратчайшие сроки узнать о любом событии, произошедшем в мире — для этого ему нужно лишь открыть свежий номер газеты, а то и просто нажать кнопку "включить" на пульте управления телевизором. И — сделано! — в спокойный, размеренный мир среднестатистического гражданина врываются гарь, кровь, крик, боль, страх, которые льются из ужасного далёка под аккомпанемент извечного "много убитых, ещё больше раненых, полиция ведёт поиск причастных к теракту, ответственность за который взяли на себя…"
И — волей-неволей, поскольку сострадание к себе подобным прописано у нас в крови и в цивилизационных кодах, — мы начинаем сочувствовать и сопереживать далёким жертвам и пострадавшим, часто незадолго до того не зная и не представляя себе ни подробностей их жизни, ни специфику их окружения.
На этом и построен замысел террористов: любой теракт важен не просто самим фактом смерти и страдания простых людей, но должен получить максимально широкую огласку и резонанс, в результате которых прежде неизвестная организация или группа террористов мгновенно получат широчайшую известность. Второй момент, который побуждает террористов к совершению терактов, не менее важен. Любой успешный теракт демонстрирует обывателю его беспомощность и беззащитность перед террористами, неспособность государства, полиции или спецслужб защитить своих граждан от рук террористов. И, как следствие, теракт имеет зримый психологический эффект: всё общество, подвергшееся террористической атаке, получает душевную травму, погружаясь в тягостное и безнадёжное ожидание последующих трагедий.
Впервые такого рода психологические эффекты были отмечены и описаны после убийства президента Кеннеди, совершённого в ноябре 1963 года. Убийство Кеннеди не было классическим терактом, но именно оно продемонстрировало всем внимательным наблюдателям силу средств массовой информации и пластичность восприятия событий обществом. Тогда, благодаря телевидению, радио и ежедневным газетам, вся Америка на целые четыре дня погрузилась в переживание и созерцание убийства Кеннеди, раз за разом просматривая скупые кадры расстрела президентского кабриолета на улицах Далласа. Четыре дня все американские телеканалы работали круглые сутки — в режиме непрерывного вещания, заливая зрителей бесконечным потоком информации о президенте, о его жизни и его смерти. В 1963 году телевидение впервые обогнало старое время — сообщение о смерти Кеннеди прозвучало в эфире телекомпании CBS за час до официального заявления Белого дома. Для этого телекомпании пришлось впервые применить теперь уже привычную технологию "прямого эфира": трансляцию мыльной оперы прервали, и диктор зачитал сообщение об убийстве Кеннеди на фоне логотипа CBS.
Феномен личной вовлечённости зрителя в далёкие события, который создают глобальные и "мгновенные" СМИ, впоследствии стал постоянно использоваться террористами. У заказчиков терактов изменился лишь подход к выбору жертв — на кровавых подмостках в качестве убитых и пострадавших от терактов всё реже и реже стали фигурировать политики или государственные деятели, но всё чаще — сами обыватели. Это смещение было обусловлено двумя факторами: с одной стороны, представители элиты общества стали из-за угрозы терактов всё более и более недоступными для террористов (как и для своих граждан, кстати), а, с другой стороны — террористы обоснованно решили, что в любом теракте критичен не сам объект (в конце концов, жертва успешного теракта в итоге всё равно погибает), а факт последующего общественного резонанса от совершённого теракта.
Уже в 1972 году, на Олимпиаде в Мюнхене, мир увидел совсем иное лицо террора: в Олимпийской деревне палестинскими террористами были захвачены тренеры, спортсмены и судьи израильской команды. Терроризм "шагнул в народ": спортсмены израильской сборной не были ни военными, ни политиками, но были публичными персонами, захват которых ожидаемо вызвал общественную реакцию как в самом Израиле, так и по всему миру. В результате проведенного расследования было выяснено, что изначальный план палестинцев не подразумевал убийства израильских спортсменов: палестинцы планировали бежать с израильскими заложниками в Египет, чтобы потом использовать их для обмена на палестинских политических заключённых. Но реальность оказалась гораздо жёстче — в результате неудачной спецоперации полиции ФРГ оказались убиты и большинство террористов, и все заложники.
Именно с 1972 года можно уже смело отсчитывать хронометраж той самой сегодняшней бесконечной "войны с террором", в которой мы все вместе с вами участвуем: как правило, в качестве зрителей, но иногда, к сожалению — и в качестве свидетелей и даже, не дай бог, участников. Резонанс от тех мюнхенских событий оказался неожиданно велик и широк не только в самом Израиле: как вспоминали современники, "о мести говорили в тель-авивских и иерусалимских кафе, к мести призывали с кафедр солидные профессора университетов, о мести шел разговор на экстренном заседании правительства…", — но и во всём мире, вдобавок, став одним из "триггеров" темы Холокоста.
То самое воздействие, которое оказали СМИ на американское общество в деле его консолидации после смерти Кеннеди, в случае Израиля тоже сработало — израильские спецслужбы получили карт-бланш в деле физической ликвидации уцелевших мюнхенских террористов. Операция Моссада "Гнев Божий" длилась ещё долгие 19 лет — последний из выживших террористов был убит только в 1991 году. Проблемой "Гнева Божьего" стала его неизбирательность: наряду с убитыми террористами в операциях по их ликвидации пострадали и совершенно случайные люди — так, во время акций по ликвидации террористов в Бейруте в 1973 и 1979 годах погибли семеро и четверо случайных прохожих, а в норвежском Лиллехаммере израильские агенты вообще убили "не того парня", просто застрелив похожего на террориста случайного араба.
Реакция государств на угрозу терроризма, будь то Германия, Израиль, США или Россия, была и будет всегда запаздывающей и малоадекватной. На своём собственном поле государство может заниматься лишь весьма ограниченной и паллиативной "профилактикой" терактов, а при попытке переноса игры на поле противника — неизбежно скатывается к ситуации того, что "лекарство ничуть не лучше болезни". Что наглядно и было продемонстрировано Израилем во время "Гнева Божьего". Два десятка террористов, убитых израильскими спецслужбами за почти что двадцать лет, оказались буквально "каплей в море" мощнейшей волны палестинского террора, которая вот уже пятый десяток лет раз за разом накатывает на Израиль.
Нынешнее поколение террористов уже не утруждает себя даже процедурой взятия заложников: современные электронные коммуникационные технологии позволяют объявить о любых требованиях прямо в сети Интернет, а масса "авторитетных" СМИ практически мгновенно разнесут эту новость по всему миру. Кроме того, тот же "век информации" позволяет теперь радикально снизить и "требования к жертвам": у любого погибшего всегда есть страница в социальной сети, которая и служит источником фотографий и личных историй для масс-медиа.
Террор сегодня воистину стал всепроникающим и прежде всего — информационным феноменом. Но насколько он силён в физическом мире?
Воспользуемся сухой статистикой, отдавая дань уважения всем павшим жертвой терроризма. В Шестидневной войне 1967 года, оказавшей непосредственное влияние на мюнхенский теракт, за неполную неделю боевых действий погибло около 1000 израильтян. В Войне Судного дня, случившейся через год после Мюнхена, погибло около 3000 израильтян. В самом мюнхенском теракте были расстреляны или сгорели 11 израильских спортсменов, тренеров и судей. Сознательно опустим потери арабских стран и Палестины, которые были кратно больше израильских, вдумаемся лишь в цифры потерь Израиля от тех или иных событий того десятилетия. Как видите — математика против того, что терроризм имеет столь основополагающее влияние на физический мир, — войны уносят на порядки большее число жизней.
То же самое можно сказать и о любой другой стране, даже не ведущей постоянных войн с окружающим миром, как это делает Израиль. В США за период 1994-2004 годов от террора погибли 3238 человек (включая и атаку на башни-близнецы). Это составляет около 11 человек на каждый миллион жителей страны. Для сравнения — только автомобильные аварии в США ежегодно уносят чем в сто раз большее число жизней — около 140 человек на каждый миллион населения.
Так почему же мы столь внимательно следим за террористами, терактами, их жертвами, "войной с терроризмом" — и столь же спокойно реагируем на другие, совершенно обыденные смерти и увечья, которые в гораздо большей степени воздействуют на мир вокруг нас и на нашу собственную судьбу? Ведь у многих из нас есть знакомые, пострадавшие в автокатастрофах, но мало у кого — в терактах.
Ответ таится в нас самих и в структуре современного мира. Террор и в самом деле оперирует категориями психологического, а не физического мира. Как писал ещё в конце 1990-х годов французский философ Жан Бодрийяр: "Терроризм есть и приговор, и осуждение, которые современное общество выносит само себе".
И террористы, и сторонники "войны с террором" оперируют мифической категорией "нулевого ущерба", которая наглядно выводится из формулы "У нас всё под контролем!", которую использует любое высокоорганизованное общество. В этой формуле наш реальный, несовершенный мир представляется неким местом, в котором нет ни бедности, ни эксплуатации, ни рабства, ни радикального национализма, ни расовой сегрегации, ни беженцев, ни религиозного фундаментализма, ни массы иных объективных процессов, которые постоянно подпитывают и порождают терроризм, как форму борьбы против общего мирового порядка, во многом это зло и порождающего. Террорист обычно успешно атакует эту несуществующую категорию "нулевого ущерба", используя всю мощь СМИ, а борцы с террором используют тоже все доступные им средства, безнадёжно пытаясь её защитить, но во многом лишь порождая ещё больший страх и ещё большие панические ожидания в обществе.
Можно ли побороть нынешнюю волну терроризма в Европе? Да, можно. Достаточно лишь наладить нормальную жизнь в Ливии, Сирии, Ираке — и массе других разорённых войной арабских стран, добиться процветания и сытости в странах "чёрной" Африки, решить давний узел палестино-израильского конфликта. Это и будет главной победой над терроризмом, но это, как говорится, "не картинка для телевизора", подобно тому, как никого не интересовали в СССР удои и привесы коров на фоне динамики событий на Ближнем Востоке во время той же самой "Войны Судного дня".
Рецепт настоящей борьбы с терроризмом уже вполне опробован и в СССР, и в России. Речь идёт, конечно же, о Чечне.
Пока чеченские боевики были героями вечерних ток-шоу и выпусков московских новостей — "война с террором" шла там же, на голубых экранах, никак не влияя на реальную жизнь и никак не приближая её к идеальной ситуации "нулевого ущерба". А в тот момент, когда на землю многострадальной Чечни в итоге пришёл вначале хрупкий, а потом и прочный мир — исчез и феномен "чеченского терроризма", который десятилетие кормил "ньюсмейкеров" и "аналитиков" чеченского направления.
Это и есть реальность физического мира — "войну с террором" выигрывает в итоге не тайный агент, не спецназовец, не журналист и не охранник в аэропорту. Все эти люди — лишь оборонительные рубежи, которое общество выставляет на пути террора. А терроризм побеждают двумя способами: подорвав и уничтожив его социальную базу — и/или обучив здоровое общество спокойно и разумно реагировать на угрозу террора. В конце концов, вероятность умереть, находясь за рулём или в салоне современного автомобиля, у среднестатистического гражданина где-то в сотню раз выше, чем погибнуть от бомбы террориста-смертника.
На автомобильные аварии стоит смотреть лишь для того, чтобы научиться без аварий ездить самому. Автомобильные подушки безопасности и ремни, конечно же, нужны, как нужны и контртеррористические подразделения и честные журналисты, оперативно освещающие новости. Но стоит ли бояться автомобиля? Нет, лучше научиться на нём ездить, понимая все его опасности, но и осознавая неизбежность его существования в нашей жизни.
Это и есть разумный ответ обывателя на проблему террора в современном обществе. Террор постоянно выплёскивается на нас с экранов, террор — рядом с нами, и с ним надо будет жить ещё достаточно долго. А бороться с терроризмом надо не "на своём поле", а искоренять его там, где он родился и продолжает рождаться каждый день. Россия эту максиму поняла ещё в 2000-х, поймёт ли Европа?