Абстракции на снегу

Марина Алексинская

1

Культура

возвращение «Спящей красавицы»

Мы вступаем в 2016 год. Нас ждут парадные торжества по случаю 200-летия Мариуса Петипа и грядущего 90-летия Юрия Григоровича, гранд-мэтров, с чьим именем балет теряет свою хореографическую сущность и приобретает сущность эмблемы величия и роскоши России. Несравненной.

"Нам нужна мечта, надежда, утопия!" — из трудов Александра Зиновьева, философа, ученого-логика. — Нам нужна сказка: людям важно, в какой они верят туман и какая им верится сказка"… В эти долгие вечера под сиянием звезды Вифлеемской в Германии вспоминают богослова Мартина Лютера, реформатора церкви и законодателя традиции наряжать ёлку под Рождество; в Англии вспоминают принцессу Шарлотту Мекленбург-Стрелицкую, супругу короля Георга III, традицию с земли немецкой она распространила, устроив под Рождество грандиозное событие: дети влиятельнейших семейств королевства замерли от восторга при виде в Виндзорском замке ёлки от пола до потолка в сверкающих огоньками свечах, игрушках и сладостях под разноцветной бумагой, ну а мы… мы просто околдованы музыкой, "Россия — величина лирическая". Этой музыкой, как запахом хвои и мандаринов, напоен воздух. Эта музыка звучит в залах консерваторий, на филармонических площадках, на улицах, катках и площадях… всюду, куда бы мы ни пришли в эти новогодние рождественские дни, с нами "Вальс цветов" или танец феи Драже из балета "Щелкунчик". И мы вспоминаем Петипа-Чайковского-Григоровича… И мы стремимся в Большой театр, ибо театр оперы и балета немыслим вне сказки. Подняв бокал "Советского" шампанского "за Новый год!" и разместившись поуютней в кресле среди алого бархата и золотых арабесков, мы предаёмся обаянию великолепных декораций, музыки и танца… чтобы сбросить на вечер ношу житейских тревог и волнений? Отчасти. Чтобы в созерцании чудесного увидеть-разглядеть, как сквозь окно, схваченное морозом, Россию предвечную, ту, что в небесном пантеоне запечатлена фресками Дионисия, иконами Рублева и застывшими мизансценами из балетов Петипа-Чайковского-Григоровича.

Нам нужна сказка.

Мы страждем чуда.

Явление чуда приходит в миры, где отчужденность от всего, что несет в себе материальность воплощения, не знает себе равных.

В 1891-м братья Юргенсоны, известные музыкальные издатели, друзья Петра Ильича Чайковского получили из Парижа письмо. "Ради Бога, — настаивал композитор, — имейте в виду, что никто, кроме меня, не должен слышать звуков этого чудесного инструмента, оберегайте его от посторонних". Чудесный инструмент уже следовал из Парижа в Москву специальным багажом. Секрет инструмента хранили год. Наконец, 6 декабря 1892 года Мариинский театр объявил премьеру. Балет "Щелкунчик". Интрига в том еще состояла, что в партии феи Драже должна была блеснуть заезжая знаменитость, танцовщица Антониетта Дель-Эра. "Весь Петербург" собрался в театре, волнение иного рода охватывало Чайковского и Юргенсонов… Но вот на сцену вышла Дель-Эра, начала свой танец… в зале случился переполох. Что это? — оглядывались даже музыканты в оркестре. — Что за божественные звуки? Словно хрустальные горошины разбиваются о гладь родниковой воды, и мелодия из хрустальных капель волнует и очаровывает. В углу оркестровой ямы стоял небольшой инструмент, похожий на пианино. Это был челеста, что в переводе с итальянского (celeste) означает — "небесный". Его-то и заприметил в Париже Чайковский, и теперь инструмент занял место в симфоническом оркестре Мариинского театра, впервые. Успех превзошел ожидания. Челеста ли тому виной или гений сотворчества Чайковского и Петипа, только Петербург со дня премьеры "Щелкунчика" заговорил о Русском балете не иначе как о "чуде", а балет "Щелкунчик", наряду с ёлкой, стал символом Рождества, русским туманом и русской сказкой. Апофеозом чуда суждено было стать балету "Спящая красавица", венцу сороколетнего служения Петипа русской сцене. Первые два акта "Спящей красавицы" Мариинский театр дал по случаю приезда Императора Австрийского Франца-Иосифа.

Когда гремят пушки, музы молчат. Россия рухнула в Первую мировую войну, завязла в гражданской, "Россия слиняла за три дня". К 20-м годам ХХ века хореография "Щелкунчика" оказалась утраченной; да и сам праздник Рождества "выписался из широт". "Спящая красавица" пошла под гильотину революции. В постановке режиссера Николая Виноградова Аврора предстала зарей революции, Дезире — вождем народных масс. Такой балет оказался не нужен, "Спящая красавица" в репертуаре театра не удержалась. Вести из Европы доносили слухи о сенсации "Русских сезонов" Дягилева, "Половецкие пляски" и "Шахеразада" в хореографии Михаила Фокина повергли Париж в эстетический шок. Очевидным становилось: дальше искусства Петипа—Фокина идти невозможно.

…1964 год. Балет Большого театра возглавил Юрий Григорович. Вместе с фраппирующим, говоря языком Достоевского, артистизмом, благородством и страстью вырваться в творчестве за грани возможного с собой он привез в патриархальную столицу Ленинград — балеты "Каменный цветок", "Легенду о любви", Петербург — балеты "Щелкунчик", "Спящая красавица". И если "Щелкунчик" (1966) стал первым оригинальным балетом Григоровича, поставленным специально для Большого театра, то "Спящая красавица"… Возобновление Григоровичем "Спящей красавицы" (1963) на сцене Большого театра оказалось предвестником того, что войдет в историю мирового искусства как "Золотой век" балета Большого театра, "Золотой век Юрия Григоровича". Редакция "Спящей красавицы" (2011) откроет историческую сцену Большого театра после лет реконструкции, станет присягой верности Большого театра "русским денькам", канонам Чайковского—Петипа.

Мне дорога память о премьерном спектакле, мне посчастливилось стать свидетелем одной из репетиций, снова и снова меня влекло в Большой театр, на "Спящую красавицу"… И вот сейчас, в рождественской тишине, мне хотелось бы мысленно окунуться в грёзы шедевра.

Есть видение как сон, и есть сон как видение.

"Спящая красавица" Чайковского—Петипа в редакции Григоровича — сон как видение. От бравурного марша в прологе до меланхолических аккордов песенки Viva Henri IV в финале — "блистательный период французской истории" пересказан мелодическим рисунком из звуков гобоя, скрипок, кларнета (лейтмотив феи Сирени), вторжением под свист флейт и удары тарелок злобных тират (феи Карабос) и теми "неуловимыми тонкостями", что и составляют прелесть русского танца. Мы не слышим значения слов. Балетные страсти не должны быть нашему чувству совсем доступны, а выражение их pas d"action, движениями диковинными, если не сказать — странными — должно быть непостижимо нашему разумению. Балетные страсти, они говорят больше мечте, нежели чем нашему чувству.

…Искусство балетмейстера сродни искусству скульптура. Из тела человека он высекает, как из мрамора, лепит, как из глины, пластические формы, те самые формы, что прозревает он в музыке. Решение ансамблевых сцен в "Спящей красавице" — классический образчик искусства ваяния. "Должно быть, Юрий Григорович посвящен в секреты старых мастеров?" — задаешься вопросом во время действия. Столь убедительны в своей изысканности французского Ренессанса фигуры кордебалета. Игривость в скульптурных группах в виде боскет, что затаили тайны "галантного жанра", монументальность во внезапно охваченных сном (месть феи Карабос) гостей короля Флорестана в виде фарфоровых статуэток, нежный, пастельный тон глазури которых тревожит воображение бликами отражений дворцов набережной Мойки.

Дивертисмент. Скорбность бесчувствия.

В этот момент вся сцена заливается светом. Появляется фея Сирени. Она утешает короля и королеву: принцесса Аврора проспит ровно сто лет, и пробуждение её от поцелуя прекрасного принца станет сигналом к общему пробуждению. Волшебна вариация феи Сирени. Как будто бы однажды Юрий Григорович собрал со дна родника некогда разбившийся о его поверхность хрусталь и теперь вот сложил из звуков хрустальной хрупкости вариацию… Искусство балетмейстера сродни искусству реставратора.

Щедрость красот, что разбросаны в "Спящей красавице", обращает к эдикту Короля-солнца о "празднике жизни". Феерия. Но и в избыточности, почти барочной, эстетизации "случайных прелестей" хореографии есть красота, первая среди равных. Это "панорама", кульминационная сцена спектакля, так уж исторически сложилось мнение.

Погружен во мглу замок короля Флорестана. В каминах дотлевают уголья, чащи леса опутаны чарами сна, как паутиной… Слышны звуки охотничьих рогов: принц Дезире совершает охоту в своих угодьях; "медведь обложен", — докладывает слуга. Но принц устал, он предлагает продолжить охоту без него. Как вдруг на излучине реки, сквозь туман проявляется ладья в блеске золота и перламутра. В ладье фея Сирени. Повелительным жестом она приглашает принца совершить путешествие, и луч заходящего солнца озаряет розовым светом опочивальню принцессы Авроры. Принц очарован. Видение исчезает.

Странствие феи Сирени и принца Дезире. Оно и раньше вызывало "священный трепет"; критики, знатоки балета называли возобновление "Спящей красавицы" в 1963 году наиболее приближенным к оригиналу. Тем более внезапно и удивительно решение балетмейстера в редакции 2011 года.

Как и прежде, отплытие ладьи в царство теней влечет за собой тайной. Как и прежде, в опасности пути принца Дезире и феи Сирени угадывается что-то мистическое. Только теперь туман над рекой Времени достиг такой силы, что клубами дымится над облаками. И вот уже где-то под ними, сгустившимися над лесом облаками, остаются жанровые сцены охоты, списанные, словно со шпалер мануфактуры Гобелена, жутко-сладостный мир феи Карабос. Ладья скользит легко и безмятежно. Плывет по небесам, как Фетида шла по воде в оны годы (парадный балет "Приключения Пелея", в основе которого древнегреческая легенда, был дан на Ольгином острове, на верхнему пруду. Фетида выходила из грота на воде, делала шаг на зеркальную поверхность и так двигалась к сцене, устроенной также на воде) .

Всё дальше и дальше магия "Спящей красавицы" открывает двери в прошлое, в отчетливость воспоминаний, чему когда-то был свидетелем. И прошлое загадочным образом оказывается более насущным и понятным, чем настоящее. Историю о любви и смерти, коварстве и добродетели Мариус Петипа пропитал "нектаром" Coty. Юрий Григорович флер духов претворил в абстракции на снегу.

…Всё это сон? Так пусть сон длится дальше.

Мне же остается добавить, что колыбель сна — сценография четы Эцио Фриджерио, декоратора со славой "архитектора ностальгии" и Франки Скуапчапино ("Оскар" за костюмы к фильму "Сирано де Бержерак"). В обрамлении массивных колонн, увитых гроздьями винограда (кулисы) в глубину эпох погружена ротонда замка (задник). Воды лагуны омывают ротонду, и в рокоте разбивающихся о мрамор волн можно расслышать: "всё течет, все изменяется, красота — вечна".

Вечна?

Реквием по красоте уж отзвучал в странах Европы. "Спящая красавица" на сцене Большого театра — своего рода спасение. И не потому ли, когда закрывается занавес, и сказка уступает место действительности, публика с неистовством оваций, восхищением и "требованием веры" вызывает на сцену Юрия Григоровича. Маэстро красоты. Красоты как видения, видения как красоты.

Мы любим родное. Нам нужны пряничный вид уездных городов, черные крыши деревенских изб, надмирная роскошь балета. Имперского.

Илл. Гюстава Доре