Русские треугольники

Александр Нагорный

12 января 2017 0

На 23 января в столице Казахстана Астане запланирована встреча президентов России, Ирана и Турции, посвящённая политическому урегулированию сирийского конфликта.

То, что Путину удалось договориться о возможности такого формата с Хасаном Рухани и Реджепом Эрдоганом, — свидетельство грандиозных сдвигов, произошедших на мировой арене в 2016 году. Прежде всего — потому, что теперь многие вопросы глобального масштаба оказалось возможным решать без США и "большой семерки", а ключевые вопросы Ближнего Востока и исламского мира обсуждать без участия Саудовской Аравии. Когда Евгений Примаков в далёком уже 1999 году совершал свой "разворот над Атлантикой", никто не мог предполагать такого развития событий, а предложенную тогдашним премьер-министром РФ идею тройственного блока России, Китая и Индии — представить новым принципом межгосударственных отношений, тем более — претендующим на универсальный характер.

Однако тогда Примаков "ушёл в тень", а на лидерскую позицию был выдвинут Путин, который, по сути, продолжил и развил политику выстраивания "треугольников" по всему периметру российских границ и интересов.

Самым большим из таких "треугольников" является треугольник США-КНР-Россия, к оформлению которого мы вплотную подошли после победы Дональда Трампа. На этом пути ещё немало препятствий — особенно с учётом привычки и умения США работать в формате "все против одного", но такая возможность уже есть.

Заявленный ещё Примаковым "треугольник" в составе Китая, Индии и России уже стал реальностью — сначала в рамках БРИКС, а затем — и в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), процесс вступления в которую официальный Дели начал в июне 2015 года. Таможенный союз изначально тоже представлял собой "треугольник" в составе России, Казахстана и Беларуси.

Так что "сирийский треугольник" из России, Ирана и Турции — далеко не первый и, видимо, не последний прецедент во внешней политике Кремля.

Искусство баланса трёх главных сил на каждом стратегическом направлении — уникальное достижение российской политической мысли и российской политической практики. Тем более важное, что при этом в равной степени учитываются интересы всех сторон каждого "треугольника", и в этом отношении структура всех этих блоков, больших и малых, идентична или, говоря языком математики, является фрактальной, где каждый элемент повторяет структуру в целом в дробной системе координат. Россия обрастает этой "треугольной" геостратегической броней со всех сторон, включая даже Европу, где после "брекзита" возникла возможность создания российско-немецко-французского "треугольника". Конечно, нельзя назвать этот процесс беспроблемным и необратимым. И не только в рамках всем известных трений в отношениях Москвы с Минском и Астаной.

Например, решение избранного 45-го президента США Дональда Трампа назначить на пост старшего советника своего зятя Джареда Кушнера, ортодоксального иудея, представителя израильского лобби и внука белорусских партизан, вызвало новую волну критики со стороны и демократической, и республиканской оппозиции, резко сужая для России возможности одновременного развития отношений и на американском, и на ближневосточном направлении.

Точно так же пышные похороны, устроенные действующим иранским руководством аятолле Хашеми Рафсанджани, этому "серому кардиналу" Исламской Республики, свидетельствуют о том, что в официальном Тегеране берут верх силы, ориентированные на "конструктивный диалог" с Западом, прежде всего — с США.

В то же время произраильская позиция Трампа, подкреплённая отмеченными выше родственными связями, которые, видимо, сыграли немалую роль в его избрании, по определению должна ужесточить позицию США в отношениях с Ираном.

Достаточно трудно будет договориться и об условиях мира в Сирии, которая в этноконфессиональном отношении представляет собой чрезвычайно пёструю мозаику, где сегодня, по большому счёту, каждая общность воюет за себя против всех, поэтому удовлетворить все претензии друг к другу со стороны суннитов-арабов, суннитов-тюрок, шиитов, друзов, курдских общин, алавитов и так далее — представляется весьма трудноосуществимым, если вообще возможным делом. Шансы на успех переговорного процесса, который должен начаться в Астане, оцениваются примерно в 30%, а шансы на полномасштабное возобновление сирийского конфликта в течение ближайших пяти-семи месяцев — в 70%.

Но — дорогу осилит идущий. И знающий, куда и как он хочет идти. Как говорил ещё Сенека, ни один ветер не будет попутным для корабля, который не знает, куда ему плыть. Если же цель определена, то можно при соответствующей оснастке плыть даже против ветра. Чего мы все и ожидаем от новой инициативы российского руководства.