Андре Жид и тёща Гозмана
Андре Жид и тёща Гозмана
Владимир Бушин
Политика Сталин Общество
Победа и Сталин поругаемы не бывают
Ныне на телевидении нашем — множество разного рода "ток-шоу", часто похожих на петушиные бои, но бывают там люди и речи очень серьёзные. Интересно, кто подбирает состав участников? Я думаю, что скорее всего — сами ведущие: Роман Бабаян, Дмитрий Куликов, Владимир Соловьёв и другие. Если так, то некоторые из них сами по себе вызывают большой интерес.
Взять хотя бы Соловьёва. Его последняя передача 26 мая была посвящена обсуждению фигуры Сталина. Почему именно сейчас — не совсем понятно. Обычно такие передачки гоношат к соответствующим знаменательным датам. А что за дата в жизни Сталина 26 мая? Её нет даже среди шести его арестов и пяти побегов.
И вот мы слышим весьма добродетельные, рассудительные слова о том, что историю надо давать такой, какой она есть "со всеми светлыми и тёмными страницами, её надо изучать, извлекать уроки" и т. д. Прекрасно! Кто спорит? Только нельзя не заметить, что все всегда и везде предпочитали и предпочитают не топтаться на тёмных страницах, не мусолить их, не тыкать несколько поколений народа носом в эти страницы, а прочитать их, запомнить и идти дальше. Это вполне естественно, иначе жизнь превращается в кошмар. Вот ещё историк Юрий Попов, которого сперва по манере говорить и держаться участники передачи приняли за академика: "Нельзя забывать о цене, — говорит этот совсем не академик. — Кровью вчерашних крестьян созданы все эти ваши(!) тысячи промышленных предприятий". Так и сказал: "ваши". Как турецкоподданный Остап, если не Эрдоган... Да, они именно наши, а не ваши. И только благодаря именно нашими руками построенным заводам и фабрикам вы сегодня имеете возможность в своё удовольствие разводить антисоветские рацеи. Тут и у мусье Романовича наготове выстраданный образ: "Великолепно действовал государственный механизм, но его шестеренки великолепно смазывались кровью…" Так прочувствованно сказано, словно кровь-то его собственная.
Всё до невозможности выразительно. Но вот вопрос: как бы чувствовали себя Гозман и Попов с попадьёй и Романовичем, если бы им лет тридцать каждый день живописно рассказывали и показывали по телевидению, по радио, в книгах, в театрах, допустим, о таких гипотетических "тёмных страницах" их рода-племени, как ужасные предсмертные муки бабушки, или как по пьяному делу утонул в бочке дедушка, или как в баньке, истопленной по-чёрному, угорел и не очухался батюшка… Интересно посмотреть на них, хотя бы на попадью.
Но вот поляки. В 1939 году немцы уж так жестоко разгромили их в две-три недели, да потом ещё истребили 6 миллионов. Но прошло время, и появляется военно-приключенческая повесть Януша Пшимановского "Четыре танкиста и собака". По ней сняли целый сериал, где нам показывают, как лихо и весело воевали бравые поляки. А уж теперь дело дошло до того, что 1 июня министр обороны Польши заявил: "Для сдерживания России достаточно двух батальонов НАТО". Он уже забыл, что немцам хватило двух недель для разгрома его родины, и потому лучше бы ему молчать.
Вспомним французов? Уж какой позорный разгром в три-четыре недели пережили они в 1940 году! У них же было восемь месяцев для подготовки к отпору и существенное превосходство в силах. Однако после этого ставят веселую комедию "Бабетта идет на войну" с очаровательной Брижит Бардо в главной роли.
А англичане? Как в том же 1940 году драпали они от немцев из Дюнкерка за Ла-Манш, а в 1944-м — вместе с американцами в Арденнах! И вот вам тоже развесёлая комедия — "Мистер Питкин в тылу врага". Всё это — естественная реакция психологической самозащиты нации.
А у нас? До сих пор топчутся, голосят и третье поколение тычут носом в "тёмные страницы". Ещё и появляются такие сочинения, как роман-анекдот Владимира Войновича "Необычайные приключения солдата Ивана Чонкина". Читаем: "Было это или не было, теперь уж точно сказать нельзя, потому что случай, с которого началась (и тянется почти до наших дней) вся история, произошёл в деревне Красное так давно, что и очевидцев с тех пор почти не осталось..."
Анекдот анекдотом, а деревню для полной ясности назвал не как-нибудь, не Белые Столбы, скажем, а Красное, и комический герой не кто-нибудь, не Соломон, скажем, а Иван.
"Я собрал в кучу, говорит, всё, что слышал по данному поводу и прибавил кое-что от себя, может быть, даже больше, чем слышал. В конце концов, история эта показалась мне настолько занятной, что я решил изложить её в письменном виде, а если вам она покажется скучной или даже глупой, так плюньте и считайте, что я ничего не рассказывал. Произошло это вроде бы перед самой войной, не то в конце мая, не то в начале июня 1941 года…" Назвать роман из кучи глупым — это будет просто похвала!
Но как бы то ни было, а слова сказаны Соловьёвым благопристойные, и вдруг тут же: "Надо изучать историю или воскрешать тиранов?" Это первый звоночек, но тон уже задан: тиран… И он обращается к Александру Проханову. В тон со своим первоначально заявленным беспристрастием и деликатностью интеллигентный ведущий должен был сказать примерно так: "Александр Андреевич, вы давно известны как твёрдый сторонник Сталина. Чем это объяснить?" Но нет! Он выбрал другие слова: "Чем объяснить? Ведь недаром(!) демократы обвиняли вас в лобызании сапога Сталина. Так звучала расхожая фраза".
В другой раз Соловьёв скажет, что вот, мол, некоторые называют Сталина "эффективным менеджером", которого любил народ. "Но и Гитлер был очень эффективным менеджером, и его немцы очень любили, что не мешало ему быть мировым злодеем". Дело сделано: два имени поставлены в один ряд как имена мировых злодеев. Однако тут же ловкий экивок: "Но попытка(!) ставить знак равенства между Сталиным и Гитлером преступна". Даже всего лишь попытка! А что, как не такую именно попытку мы только что видели? Тем более с довеском: "Но нельзя забывать и ужасов!" Ужасов… ужасов… ужасов…
И когда Соловьёв после Проханова предоставит слово тронутому антисоветчику Гозману — то думаешь: он с ним заодно, хотя потом что-то укоризненное и скажет ему, подчеркнув, что это — "как еврей еврею". Но мне как русскому уже всё понятно.
Ну, конечно, помогло и обязательное для либерала возмущение "горьковщиной", то есть известными словами великого писателя "Если враг не сдаётся, его уничтожают". Делается вид, что речь идёт о беспощадности к оппоненту в дискуссии, к инакомыслящему в споре. Нет, судари, ведь ясно сказано: враг. И Горький имел в виду, что читатель понимает: если ты не уничтожишь врага, то он уничтожит тебя.
Когда в ноябре 1942 года Красная Армия окружила немцев под Сталинградом, генералы Воронов и Рокоссовский обратились к врагу с предложением сдаться — враг отверг предложение. Обратились ещё раз — враг снова отверг. И тогда началось уничтожение. Не оставлять же в тылу такую многочисленную силу, как посоветовали бы либералы, будь они членами Военного совета Донского фронта. А ответственность за жертвы несёт сам враг. И так наше командование поступало всю войну вплоть до осады и штурма Будапешта, Кёнигсберга и Берлина.
Для понимания сути человека теперь нам было совсем не обязательно ко всему сказанному им услышать вдобавок и то, что у него есть "ещё вопрос к нашему народу: кто написал несколько миллионов доносов", о которых-де говорил Сергей Довлатов. Как известно, Довлатов года три служил в охране лагерей. И у него при большой впечатлительности могло сложиться представление о "миллионах доносов". Но вот наша суперзвезда Майя Плисецкая. В беседе на телевидении с журналистом она однажды заявила: "Доносы писали все, буквально все!" Конечно, если так, то это миллионы, миллионы и миллионы. Но журналист спросил: "И вы с Родионом Щедриным писали?". Звезда вспыхнула: "Причём здесь мы!". И прервала беседу, ушла.
А тут ещё и такое суждение обо всём нашем честном народе: "В России маловато хороших мозгов". Мы это слышали не раз. Но куда же они девались, мозги-то наши, при недостатке коих мы наверняка и немцев не разбили бы? Неужто так много утекло их — drain-brain — на Ближний Восток и дальше, например, в ту же Америку, как Довлатов и Бродский? Мне кажется, полезно узнать, что писал в 1945 году поэт Семён Гудзенко, советский еврей с хорошими мозгами, тем более что это имеет прямое отношение к теме передачи, к вопросу о кремлёвском "сапоге":
Деревья в утреннем молчании
И травы в утренней росе.
Опять идём с однополчанином
По Ленинградскому шоссе.
А в сорок первом в дни осенние
Мы отступали под Москвой.
Просёлочные и шоссейные
Сапёры рвали за собой.
А в сорок первом в наступление
Мы здесь рванули и пошли.
Цеплялись немцы в исступлении
За каждый метр чужой земли.
Мы гнали их в снега бездонные,
В овраги, в танковые рвы,
И уползали пятитонные
Грузовики из-под Москвы.
…Шли дни. Но знали мы заранее,
Уверенные, как один,
Что всё равно придём в Германию,
Что всё равно возьмём Берлин.
А ныне сколько в мире света,
И сколько счастья на земле!
Когда мне говорят "Победа" —
Я вижу Сталина в Кремле.
Ах, какое ещё и еврейское "лобзание сапога"!.. Но заглянув в интернет, я не обнаружил в стихотворении, которое слышал ещё из уст автора, последней строфы. У кого-то хватило не очень хороших мозгов выбросить её, проделать нечто подобное тому, что власть проделала с парадом 7 ноября 1941 года: устраивая свой парад в честь того великого парада, мастера "купирования" умалчивают, жмутся, не смеют сказать, что он был посвящён 24-й годовщине Великой Октябрьской революции, словно никакой революции и не было.
Проханов, даже не будучи тонким на обиду, имел гораздо большее, чем Плисецкая, моральное право сразу прервать разговор и уйти: ведь собеседник с порога оскорбил и уважаемого им Сталина, объявив его сутью метафорический "сапог", и самого: он, мол, "лобзает" оный. Тем паче, что деликатный ведущий не пожелал же сказать, кто именно так говорил, не захотел отгородиться от клеветников. Известно, что Проханова называли "соловьём Генерального штаба". Но слова, которые в самом начале встречи Соловьев метнул в него, вовсе не были "расхожими", я, например, никогда ни от кого их не слышал. Так не своего ли, домашнего они изготовления? Но Проханов не ушёл, мужик крепкий.
И он сказал, что уже много лет вся пропагандистская мощь государства обрушена на Сталина и сталинизм. Мавзолей Ленина занавешивают, как зеркало в доме покойника, потому что Сталин в сорок первом году сказал с трибуны Мавзолея великие слова веры в Победу, а в сорок пятом на глазах Сталина к подножью Мавзолея советские солдаты бросили знамёна разгромленного фашизма, навсегда обратив гробницу в национальную святыню. Видеть себя в этом зеркале власть не хочет.
Но несмотря на могучий поток пропаганды против Сталина, он живёт в русском небе, в русском сознании и никогда не погибнет. Почему? Потому что Сталин в сознании народа неразрывно связан с Победой. А либералы хотят вычеркнуть Сталина из Победы своими хитроумно-тупыми разговорами о том, что победил народ, а Верховный Главнокомандующий только мешал. Это начал, напомню я, Хрущёв — комическим заявлением, что Сталин "воевал по глобусу", и эхо его вопля докатилось до наших дней.
Подобно солдату, спасающему знамя полка, продолжал Александр, Сталин обёрнут знаменем Победы. А Победа священна, светоносна и непроницаема для лжи. Ведь это не только военная и идеологическая Победа, это Победа больших сакральных смыслов. Она поругаема не бывает. Не бывает поругаем и Сталин. И это будет всегда, — закончил Проханов под бурные аплодисменты сидящих вокруг зрителей.
И тут же на Проханова спустили ветерана антисталинизма Леонида Гозмана. Надо прямо сказать, что мобилизация этого человека есть поразительное бессердечие и даже прямая жестокость. Вы посмотрите на него. Седенький, худенький, одни жилы да нервы из ушей торчат, и весь битый-перебитый. Ведь кто его только не дубасил?! И Зюганов, и тот же Проханов, и Бортко… Да как! Зюганов, например, со счетом 100,5 тысяч голосов против 13,2 тысяч. Среди последних, вероятно, были такие мыслители, как Э.Радзинский, Л.Млечин, И.Петровская, которая вывела наконец на чистую воду этих панфиловцев, ухитрившихся не только защитить Москву, но и голову сложить. Как можно такой счёт вынести? Друзьям, Чубайсу, что ли, надо бы поберечь единомышленника, подкормить шпротами в масле или осьминогом в томате, горчичники поставить, пиявки… Так нет же! Его опять, как штрафника, бросают в бой. Но штрафников-то после первого же ранения миловали, а тут 100:13 — да ведь это сквозное ранение, и не единственное, тут тяжёлая инвалидность, а его опять бросают в атаку! Хоть оружие дали бы поновей. У него же снова те самые тупые и ржавые бердыши, пики, дротики, столовые вилки, штопор…
И вот он мечет в Проханова первый дротик: "Мы обсуждаем вурдалака (раньше был "упырь"), который уже 63 года в аду… Да, в аду на сковородке этот мыльный пузырь…". Вы же видите, как горестно-трудно шевелит он тем, что у него за лобными пазухами: не может мыльный пузырь жариться на сковородке — моментально лопнет даже за три метра от неё.
Но откуда Гозман набрался всех этих интересных сведений о Сталине? Оказывается, от родственников, они, говорит, для меня высший авторитет — матушка и батюшка, бабушка и дедушка, тёща и кума... Прекрасно. У меня было три тёщи, и я их всех чтил. Но тут же слышим: "Я от них не слышал ни одного доброго слова о Сталине". Позвольте, маэстро, но ведь "ни одного доброго слова" и такие слова, как "тиран", "упырь", "мыльный пузырь" и т.п. это же совершенно разные вещи, и второе никак не следует из первого. Сдаётся, что вы просто возводите напраслину на своих почтенных и, увы, уже беззащитных предков.
И я не помню никаких добрых слов моих родителей о Сталине. Да и не их это дело — "произносить слова" о правителях. Этим занимаются, например, писатели. И тут можно вспомнить многих, сказавших о Сталине добрые слова — Горького и Маяковского, Пастернака и Ахматову, Шолохова и Леонова, Эренбурга и Симонова, Исаковского и Твардовского, Смелякова и Гудзенко… А иностранные писатели? Герберт Уэллс и Ромен Ролан, Анри Барбюс и Лион Фейхтвангер, Бернард Шоу и Андре Жид… Ах, нет. Жид был как раз первым после Троцкого, кто додумался поставить рядом Сталина и Гитлера, а Советский Союз сравнил с фашистской Германией. Так что — прародитель. Судя по некоторым другим фигурам, по известной тенденции, вероятно, за это в 1947 году и Нобелевскую премию этот француз получил. Но остальные-то — мировые имена! Да ведь и не только писателей можно назвать — и учёных, и военных, и артистов, и художников… Но я ограничусь ещё лишь одним совсем свежим примером.
Доброе суждение о Советском времени, уважительное отношение к Сталину человек большого ума Гозман объясняет только одним — неграмотностью, вопиющим невежеством этих людей. При таких, как он, опасно усомниться и в достоинствах хотя бы некоторых сочинений Мандельштама, Ахматовой, Бродского — сразу клеймо на лоб: невежда!
"Сталин не только прошлое, это во многом наше настоящее и будущее, — продолжает обличитель. — Посмотрите, как мало говорят о Ленине, его почти забыли, а о Сталине…" Тут я перебил бы его: "Неправда, сударь. Публикаций о Ленине множество — как честных, так и лживых. Вот хотя бы только что третьим изданием вышла достойная книга Сергея Есина, а в пику ему был увесистый том Виктора Поцелуева, в которой 494 поцелуистых страниц. Между прочим, и зарубежные авторы не ленятся. В переводе с английского вышла книга профессора Гарвардского университета Адама Улама "Большевики", где речь идёт главным образом, конечно, о Ленине.
Не могу ещё не упомянуть переизданную недавно книгу "Христианство и коммунизм" знаменитого настоятеля Кентерберийского собора философа Хьюлетта Джонсона, лауреата Ленинской премии. Не могу не привести оттуда хотя бы несколько строк: "Дальновидный американский банкир Томас Ламонт писал президенту Теодору Рузвельту из Москвы после того, как революция смела старый порядок: "Ленин — отнюдь не временнее явление, лучше договориться с ним". То же самое повторил Лоуренс Аравийский, который назвал Ленина величайшим человеком столетия". И я, — продолжал Джонсон, — решаюсь без колебаний заявить: "Коммунизм отнюдь не временное явление… Я убеждён, что синтез христианства и коммунизма, антагонистических лишь по видимости, а не по существу образов мышления и укладов жизни, возможен, и что это в конце концов принесёт счастье человечеству". В том числе и Леониду Гозману, если он хоть немного образумится и не позволит язве антисоветчины сгубить его.
Имя Ленина не сходит и со страниц газет. Вот раскрываю свежий номер "Советской России" и вижу большую статью нашего ленинско-нобелевского лауреата Жореса Алфёрова "Альберт Эйнштейн. Социализм и современный мир". И там слова великого ученого, сказанные ещё в 1929 году: "Я чту в Ленине человека, который с полным самопожертвованием отдал все свои силы делу осуществления социальной справедливости. Я не считаю его метод целесообразным, но одно бесспорно: такие люди являются хранителями и обновителями совести человечества". Вот и сопоставьте, Гозман: ваша тёща и Эйнштейн.
Могу упомянуть и о том, что вот-вот выйдет моя собственная книга о Ленине. Обязательно пошлю Гозману. Пусть они с дружком Чубайсом почитают у камина, когда устанут деньги пересчитывать. Так что дротик пролетел мимо.
Но книги книгами, газеты газетами, а есть ещё живая жизнь. И вот 1 июня в телепередаче "Корреспондент" был показан документальный фильм о полоумном разгуле русофобии на Украине. И там есть интереснейший сюжетик. В одном посёлке под Одессой стоял памятник Ленину. Для бендеровцев это непереносимо. Они нагрянули, чтобы разрушить, снести памятник. Но, к их изумлению, на его защиту поднялись жители поселка. Да не один-два, а едва ли не все. И началась драка и кулаками, и дрекольем. Долго шла баталия, но молодые, здоровые укры, конечно, одолели защитников, разрушили памятник.
А Гозман всё трудится в поте лица на чахлой ниве десталинизации. Вот уверяет, что Сталин сам и писал, и редактировал свои биографии. Какие доказательства? Никаких. А у меня в руках "Краткая биография И.В. Сталина", изданная в 1948 году. На титульной странице названы имена пяти её составителей. Так что, Берия заставил их расписаться, а потом всех расстреляли? Гозман молчит. Но это означает "конечно! и не могло быть иначе".
А вот ещё интересный документик на биографическую тему.
"Письмо в Детиздат при ЦК ВЛКСМ
16 февраля 1938 года
Тт. Андрееву (Детиздат), И.Смирновой (автору "Рассказов о детстве Сталина")
Я решительно против издания "Рассказов".
Книжка изобилует массой фактических неверностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений.
Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, "добросовестные" брехуны), подхалимы.
Жаль автора, но факт остаётся фактом.
Но это не главнее. Главное в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно <… > Советую сжечь книжку.
И.Сталин" (Соч., т.14. с.316).
Так товарищ Сталин издавал, так редактировал свои биографии.
А ещё, говорит Гозман, для меня больший авторитет, чем тёща и кума, писатель Виктор Астафьев. Касатик, но ведь Астафьев столько всего наговорил… Например, на известной конференции историков и военных писателей 28 апреля 1988 года в минуту просветления он сказал: "Я прослушал здесь уже несколько выступлений. В них всё время, как сейчас в газетах, звучит одно и то же имя: Сталин…Сталин…Сталин…Сталин…" Он имел в виду, что Сталина обвиняли во всех наших неудачах в войне. И продолжал: "Я думаю, что не всё так просто и ординарно, как это сейчас преподносится. Используется очередной громоотвод в нашей истории, чтобы свалить на эту личность все наши беды и таким образом, может быть, проскочить какой-то очень сложный для нас отрезок, а может, удастся и самим чище выглядеть".
Мысль вполне здравая, именно поэтому либеральные газеты, напечатавшие выступление Астафьева, эти строки вычеркнули. Так вы, Гозман, согласны с тем, что в этих строках?
А вот что ещё писал ваш кумир раньше, в советское время в главной партийной газете страны: "Мы достойно вели себя на войне… Мы и весь наш многострадальный героический народ на века, на все будущие времена прославивший себя трудом и ратным подвигом" (Правда.25 ноября 1985). И даже уверял, что мы так лихо били немцев, что соотношение потерь было 1 к 10 в нашу пользу, что, конечно, не что иное, как холуйское враньё. А на том совещании по истории войны, на четвёртом году горбачёвщины те же медовые уста вдруг стали горчичными: теперь соотношение потерь было у него то же самое, но уже в пользу немцев.
Ротный телефонист Астафьев был военным невеждой и всегда лгал о войне, но в советское время с тремя плюсами, а в антисоветское — с пятью минусами. Да как можно вообще хоть в чём-нибудь верить человеку, который откровенно рассказал, что вот до войны работал он где-то в вагонном депо и получал 250 рублей в месяц, а потом попал в редакцию и стал получать 600 рублей (цифры сомнительные, но не в них дело — В.Б.), и признался: теперь, при 600 рублях, "что от меня ни требовали, я всё писал. Пропади всё пропадом! Я любую информацию напишу — мне за нее пять рублей дадут". Это он поведал критику Валентину Курбатову, а тот, ни в чём не сомневаясь и не задумываясь, как святую правду-матку напечатал в "Известиях" 12 августа 1988 года.
Антисоветское усердие Астафьева не осталось незамеченным, и он получил свои "пять рублей": от Горбачева — Звезду Героя, а от Ельцина — президентскую пенсию, множество премий и собрание сочинений в 15 томах.
У Виталия Дымарского, главного редактора журнала "Дилетант", тот же кумир, что у Гозмана. Он просто млеет, читая его: "А как Астафьев оценивал, как называл вообще Жукова, Сталина…" Да называть-то можно, как вздумается. И называл он их так, как и принято у всех злобных и невежественных в военном отношении антисоветчиков. Он и Шолохова ненавидел. По воспоминаниям поэта Бориса Куликова, Астафьев однажды заявил: "День смерти Шолохова будет счастливейшим днём моей жизни". Его собственная смерть, как и смерть Солженицына, никого не осчастливила. Эти два лжеца соревновались в ненависти и к Сталину, и к Жукову, и к Шолохову.
"Виктор Петрович считал, — продолжает Дымарский, — что мы воевали числом, а не умением, что закидали немцев трупами. Можно не соглашаться с этим, но из каких уст мы это слышали!". Из каких? Из чёрных уст лжеца, приспособленца и невежды, очень похожего на Гозмана.
На фото: Памятник И.В.Сталину на канале имени Москвы у города Дубна. Построен по проекту С.Д.Меркурова в 1937 году, взорван в 1961 году в рамках борьбы против "культа личности"
