Не на тех напали!

Владимир Бушин

15 июня 2017 0

как Павел Гутионтов предъявлял счёт нашей Победе в Великой Отечественной войне

Слышали? Нет? Ну, так послушайте, если нервы крепкие… Павел Семёнович Гутионтов, широко известный в широких кругах председатель комитета Союза журналистов по защите свободы слова, автор двух тысяч газетных публикаций, сотрудник множества столичных газет — от "Московского комсомольца" до "Советской России", действительный член Академии экономической безопасности напечатал в "Новой газете", столь же широко известной в столь же широких кругах своей зверской любовью к голой правде-матке, — напечатал, говорю, статью "Победа предъявляет счёт". В ней он пишет, что, по новейшим из новейших данным, разысканным специально к столетию Октябрьской революции, "безвозвратные потери" Советского Союза в войне против фашистской Германии на сегодняшний день составляют не 27, а почти 42 миллиона человек. Вообще-то чудовищные цифры тут вполне понятны, ибо цель фашистского нападения состояла не только в уничтожении Красной Армии и Советского государства, но и в планомерном истреблении населения, в "очищении" от него захваченного "жизненного пространства" — Lebensraum, вековечной немецкой мечты.

Академик глубоко возмущён тем, что на приведённую им цифру никто, кроме, как позже выяснилось, Героя социалистического труда Даниила Гранина (о нём позже), не обращает внимания. Павел Семёнович не желает считаться с тем, что людям давно осточертели юбилейные открытия о войне его единомышленников. К тому же всё равно никому из них не переплюнуть Солженицына, который, с одной стороны, уверял, что поток истреблённых большевиками сограждан подобен Волге… Оби… Енисею… и составляет 106 миллионов человек, не считая погибших на войне; с другой — убеждал нас, что если бы немцы победили, то это было бы даже очень желательно, ибо поражения-де всегда благодетельны: вон же в 1856 году потерпела Россия поражение в Крымской войне, и вскоре царь отменил крепостное право. Или: потерпела Россия поражение в войне с Германией — и страна избавилась от царизма. Великий мыслитель почему-то не знал, что из открытой им исторической закономерности есть исключения, что как раз в данном случае результатом поражения было бы после уже достигнутого истребления 27-ми миллионов его сограждан новое плановое истребление ещё миллионов и миллионов и обращение остальных в рабство. Ну, да что теперь взять с покойника или даже с его здравствующей равноапостольной вдовы.

Да, все молчат о новой цифре. В частности, промолчали участники состоявшихся в Думе ещё в марте слушаний "Патриотическое воспитание граждан России". Академика безопасности глубоко возмутило, что политолог Вячеслав Никонов сказал: "Сегодня наша Победа стала одной из главных целей атак на историческую память. Идут волны фальсификации истории, которые должны заставить нас поверить, что это не мы, а кто-то другой одержал победу". Чем тут возмущаться-то? Что тут не так? Это сейчас твердят на Западе множество невежд и фальсификаторов — от школьных учителей до министров, от самих школьников до президентов. Уж куда дальше, если на торжества во Франции по случаю годовщины открытия Второго фронта в 1944 году даже не пригласили представителя России — хоть бы любезного им Чубайса, что ли? — а экс-президент США Клинтон в своём выступлении и не упомянул СССР, заявив, что победители — Америка и Англия. Впрочем, хорошо, что умолчал ещё и о роли Моники Левински в разгроме фашизма.

Товарища Гутионтова особенно возмутило то, что Никонов употребил местоимения "наша победа", "мы одержали победу"…. Павел Семёнович аж ножками сучит от негодования: "Почему-то эти никоновы всерьёз уверены, что именно они, задолго до собственного рождения, одержали Великую Победу… Но не на таких напали!". Нас, мол, с Граниным не проведёшь, мы в этом вопросе пуд соли съели и собаку съели редкой породы. Вывод может быть только такой: коли не вы лично одержали победу, то и разговоры о ней вам надо прекратить.

А что если бы на эти думские слушания явился поручик Тенгинского полка Лермонтов и прочитал бы там свои знаменитые строки:

Уж мы пойдём ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою…

Тоже, видите ли, "мы" да "мы". Вероятно, скажут: это же слова персонажа. Да, но тот поручик и от своего имени говорил так. А Пушкин? "Иль мало нас? Иль нам с Европой спорить ново?.."

Уж это точно и от своего имени. Может быть, именно эти строки через сто лет побудили Андрея Платонова сказать: "Без меня народ не полный".

Академик Гутионтов Павел Семёнович, конечно, возопил бы при виде того поручика: "Почему-то эти лермонтовы всерьёз уверены, что именно они ещё до собственного рождения (в 1814 году!) изгнали Наполеона. Но не на таких напали! Мы с Даниилом Александровичем…" и т.д. И тут же — пылающие гневом слова против тех, кто сотрясает атмосферу "бодрым бездумным вскриком: "Можем повторить!". Что повторить? И кто издаёт этот загадочный "вскрик"? Никонов, что ли? Так возьми его за грудки и потребуй объяснение, что он намерен повторить.

Однако вот что ещё примечательно. Сказав, что погибло 42 миллиона советских граждан, академик безопасности тут же вздул эту цифру ещё на 10 миллионов — 52 миллиона. И рассуждает: "Из них около 23 миллионов гражданского населения. Общая естественная (!) смертность военнослужащих и гражданского населения могла (?) составить 10 миллионов  833 тысячи человек, в том числе 5 млн. 760 тыс. детей".

Во-первых, какая же это естественная смерть, если солдаты и офицеры умерли после ранения в боях с фашистами, а дети — из-за вызванных гитлеровской оккупацией голода и болезней? Впрочем, фашисты истребляли детей, как и взрослых, и другим, "скоростным" способом.

Казалось бы, приведя эти цифры, Павел Семёнович, академик-то, должен был бы обрушить свой гнев на немцев — на фашистов, на гитлеровцев, на эсэсовцев, на зондеркоманды. Однако во всей статье он ни разу не употребил — фу! — эти некрасивые слова. Весь кошмар он объявляет "результатом действия факторов войны". Скажите, пожалуйста! Никаких фашистов, никаких гитлеровцев и эсэсовцев, никаких душегубов и виселиц, а только — будем выражаться академически! — "факторы войны". Словно это не преступление извергов, а природный катаклизм, стихийное бедствие. Рядом с этим чего стоит "щемящая нота боли" этого гуманиста?!

Как самый веский довод для подтверждения названной им цифры потерь академик приводит четверостишье поэта Вадима Ковды:

Если только в моё парадное

Ходят три пожилых инвалида,

Значит, сколько их было ранено?..

А убито?

Убито, как правило, бывает раза в три меньше: ведь убить трудней, чем ранить.

Поэт сказал не то, что хотел: "три инвалида ходят…". Да ведь они могли не быть жителями его дома, а ходили к родным, знакомым и друзьям в этом подъезде, а жить могли где-то ещё.

Однако автор уверен: "Ковда масштаб потерь представлял совершенно правильно, достаточно было всего-навсего перемножить число парадных". Во-первых, кому известно число парадных, лучше сказать, подъездов в стране? Во-вторых, почему и как надо их перемножить, а не сложить? В-третьих, и что получили бы с учётом того, что инвалиды, как мы знаем, ходили, ходят и в чужие подъезды? Вот ко мне, например, захаживает на даче инвалид Миша Годенко, мой однокурсник по Литинституту! Академик, а ещё не постиг, что подъезды и сами дома бывают разные: есть дома с одним-двумя подъездами и двумя-четырьмя квартирами, и есть дома с многими подъездами и сотнями квартир.

Вадим Ковда знаком мне по Коктебелю. Однажды я вёл там литературный вечер. Ковда принимал в нём участие и читал стихи такого рода:

На улице

Сколько лиц, вином измятых,

Сколько челюстей гнилых,

Сколько зенок мутноватых,

Сколько хабальников злых.

Он жил в Москве, и, скорее всего, так он видел именно московские улицы и их пешеходов. Конечно, тягостно жить с таким видением сограждан. И при первой возможности Ковда укатил в Германию, давно живёт в Ганновере и едва ли пишет стихи о немцах с гнилыми зубами и мутными зенками. Они ему протёрли бы зенки. А тогда я ответил ему стихотворением "Разные глаза":

— Несносно на московских улицах! —

Сказал мне мой знакомый вдруг. —

Ведь так и хочется зажмуриться

От рож каких-то, от пьянчуг!..

Ответил я: — Ничуть не меньше

И у меня хлопот с Москвой:

Такая пропасть милых женщин,

Что так и вертишь головой!

А в московскую молодую пору Ковда жил в разных домах и подъездах. Был у него и такой адрес: Олимпийский проспект, дом 22, квартира 401. Вы слышите, академик, квартира № 401, а домик этот в 16 этажей. Если, как во многих домах, на каждом этаже по четыре квартиры, то выходит, что в подъезде, где жил Вадим Ковда, было 64 квартиры. А всего квартир, как видим, сотни. И вот на 64 его квартиры три приходящих инвалида…Согласны ли вы повторить, академик, что масштаб наших потерь Ковда представил совершенно правильно?

Если согласен, то закончить статью Павел Семёнович должен был бы хвалой Советскому времени и Советской власти, но для этого надо знать несколько и других цифр, а он, как и "Новая газета", знает только одну конечную — 52 миллиона. Что ж, приходится поработать за них.

Так вот, как известно, перед войной, после присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии, оттяпанных у нас Польшей в 1921 году, население СССР составляло 194 миллиона человек. В войну, говорит Гутионтов, мы потеряли 52 миллиона. Значит, в 1945 году осталось 142. А по переписи 1959 года — уже 209 миллионов. Выходит, что 14 лет население росло почти по 5 миллионов ежегодно и увеличилось за это время на 67 миллионов, то есть на целую Францию, Бельгию и, ну, на Норвегию, что ли, вместе взятые. И это обеспечила Советская власть — всем хватало родильных домов, больниц, яслей, школ, не было сирот и нищих, бомжей и голодающих. И стремительный рост продолжался: по переписи 1970 года — 242 млн., в 1979-м — 262 млн., в 1985-м — 276 миллионов… Так давайте же, Павел Семёнович, гаркнем вместе: "Слава Советской власти! Слава Коммунистической партии!! Слава советскому народу!!!". Молчание… Может быть, вспомнил, что с 1989 года начался спад, и "новая Россия" за 28 лет до сих пор не может достичь уровня старой Российской Федерации — 147 миллионов.

Ну, тогда подумал бы вот о чём. Академик орудует понятием "безвозвратные потери". Вот, мол, они и составили 52 миллиона, наши потери. Но существует несколько иное, неизвестное ему понятие — демографические потери. Они учитывают не только "людские потери", то есть убитых в бою или умерших от ран, но и неродившихся, которые в мирное время за эти годы по существующей тенденции наверняка родились бы (это называется "недорождаемость"), и умерших, которые в мирное время за эти годы наверняка не умерли бы (это "сверхсмертность"). Кандидат экономических наук Н.И. Самохин недавно напечатал в "Пятой газете", №20 статью "Людская цена Второй мировой войны". Очень интересная работа! В ней есть вещи, о которых у нас никогда не писали. Например, автор сообщает, что в годы войны США пережили не убыль, а рост: население увеличилось на 4 млн. 200 тыс. человек. И это понятно: армия, всего три-четыре миллиона человек, воевала за морем, а страна продолжала жить обычной жизнью. И им нас понять, с нашими братскими могилами от Сталинграда до Берлина?..

Или вот Самохин пишет: "В 1991-2014 годы общий годовой (зарегистрированный) уровень рождаемости населения был в 1,72 раза меньше уровня рождаемости в РСФСР в годы Великой Отечественной войны". Подумать только, в суровое военное время, когда к тому же миллионы мужчин были на фронте, — рождаемость выше почти в два раза, чем при цветущей демократии!

И дальше: "Потери России за эти годы только от недорождаемости и сверхсмертности составляют 35 млн. 587 тысяч душ". Так беззащитны русские сердца против убойной силы лжи, клеветы, глумления этой демократии… Поразительно, но почти ту же цифру — 30 миллионов — назвал в своё время А.Чубайс в пророческом разговоре с В.Полевановым о тех, кто по серости своей не вписался в его, Чубайса, демократические реформы.

А наше руководство то и дело лепечет о "сталинских репрессиях"!.. Ну, конечно, тут с ним и Павел Семёнович с Даниилом Александровичем, что пытаются отвлечь нас от реальности своими и юбилейными, и повседневными вскриками.

В частности, они не говорят вовсе или — скороговоркой сквозь зубы говорят о немецких потерях. А ведь цифры, что немцы официально называют, наводят на раздумья. Была же в Германии с осени 1944 года "тотальная мобилизация", "фольксштурм", когда в армию призывали мужчин от 16 до 60 лет, а с февраля 1945-го — и женщин с 18 лет. И есть кинохроника, которую в Советское время не раз показывали по телевидению: сильно сдавший Гитлер идет вдоль строя подростков в военной форме, останавливается около одного юнца и печально-одобрительно треплет его по щеке… Зачем бы такая мобилизация, если потери невелики? У нас-то ничего подобного не было, призывали в армию с 18 до 50 лет. Я сам первый раз получил повестку в октябре 1941 года, но на призывном пункте, увидев по предъявленному мной паспорту, что мне нет восемнадцати, меня отправили домой: "Жди своего срока!" Ну, конечно, иногда попадали на фронт и те, кому меньше восемнадцати, были и "сыны полка", о которых (о двух Иванах) рассказали Валентин Катаев и Владимир Богомолов, но это же исключительные случаи.

Тотальной, т.е. всеобщей мобилизацией руководил Гиммлер. И сформированные батальоны использовались не только на охране военных объектов да на строительных работах. Нет, спешно обученные, они принимали участие и в боях. Осенью 1944 года на Восточном фронте было 100 этих стариковско-подростковых батальонов, на Западном — 50. Они принимали участие в боях на Одере, в Силезии, в Венгрии, а в осажденном Берлине было 200 батальонов (Великая Отечественная война. Энциклопедия. М.,1985, с.761). "В последние дни Третьего рейха подразделения    "фольксштурма", необученные и плохо вооруженные, были брошены против наступающих войск противника и превратились, по сути, в "пушечное мясо" (Энциклопедия Третьего рейха. М., 1996. с.476).

Нельзя забывать о и том, что тогда население Германии составляло 80 миллионов человек, и в распоряжении Гитлера были людские ресурсы почти всей остальной 300-миллионной Европы. А летом 1942 года, когда немцы рвались к Волге, у нас, как прямо сказано в знаменитом сталинском приказе №227, уже не было численного превосходства в населении над Германией. И однако: 9 мая 1945 года 0 часов 42 минуты, Карлсхорст.

— Господин генерал-фельдмаршал Кейтель, подойдите к столу и от имени Верховного командования Германии подпишите тут одну бумажку…

Встал, сделал резкий жест правой рукой с маршальским жезлом, подошел, подписал. Впереди — Нюрнбергский процесс…