Схождение во ад

Денис Тукмаков

Политика Информационная война Общество

В российских социальных сетях стремительно распространяются посты под хэштегом #янебоюсь сказать.

"Мы живём в несправедливом мире" — до чего же избитая фраза! Но ведь это истинная правда: нас со всех сторон окружают незаслуженные страдания, свои и чужие.

Тут "шкафы"-полицейские арестовали старушку за незаконную торговлю ягодами. Там лоукостер едва не разлучил молодую семью в салоне самолёта… Тут тебе "доска Маннергейма", там Астахов не то слово употребил — не проходит и дня, чтобы многомиллионная российская блогосфера не бушевала из-за чьего-то беспредела.

А реальная жизнь: кризис, правительство, безденежье? А вечный бардак во всём остальном: от перекопанных столичных улиц до игры футбольной сборной? Ну что за свинство кругом, в самом деле!

И всё же эта чужая "пена дней" приходит и уходит, тогда как собственные мучения — фундаментальны. К примеру, те из них, что вызваны воспоминаниями о перенесённом сексуальном насилии.

Вот уж мерзость так мерзость! Почти всегда к ней подмешаны совсем уж страшные вещи: предательство, подлость, перерождение человека, зачастую такого близкого, в оборотня, в зверя. Это вам не какой-то футбол…

Такие вот гадости могут терзать десятилетиями: их держишь в себе, и облегчить душу чертовски тяжело, особенно перед незнакомыми людьми. Но когда ты вдруг увидала, что будто рухнула плотина и сотни таких же жертв, не стесняясь, принялись вываливать на публику истории собственных бедствий, — молчать не хватило сил.

Да и с какой стати молчать?! Пусть теперь и твой персональный гад вспомнит тебя! Пусть узнает, что ты не забыла и не простила. Пускай ему будет так же плохо, как до сих пор бывает тебе. И даже хуже — потому что ты не испугалась и смогла поведать постыдную тайну, а он — урод и трус.

Так или примерно так, возможно, рассуждают тысячи участниц (и участников) массового сеанса откровений, всколыхнувшего русскоязычный фейсбук. Объединённые хэштегом "Янебоюсьсказать" женщины и мужчины заговорили вдруг о случаях сексуального домогательства, которому они подверглись в своей жизни. И соцсеть превратилась в криминальную хронику.

Благодаря специфике фейсбука жертвы собирали богатую жатву из сочувствующих охов и вздохов, ощущали локоть друг друга, и получался как бы уже и психотерапевтический эффект. Пронюхав о теме, её раскрутили десятки СМИ, погнав дальше по соцсетям. Нашлись и циники, конечно, — но своими ухмылками они лишь популяризировали движуху. За какую-то пару суток на той неделе эта странная сетевая акция превратилась в социальное явление России и… Украины.

Украина тут не случайна: автором затеи называют тамошнюю журналистку Анастасию Мельниченко — "феминистку на деньги Сороса" и "симпатизантку АТО". Эти вводные, плюс естественное внимание к теме со стороны либеральных изданий, мигом породили конспирологическую версию об очередной антироссийской пиар-акции, нацеленной на коллективную травму, на неврастению общественного сознания.

Многие тут же припомнили случаи массовых однотипных вбросов про "синих мальчиков" и "старушек в куриных шкурках", сотрясавшие Сеть полгода назад, и сделали вывод: мы имеем дело с новым типом массового вранья ангажированных блогеров, а если совсем серьёзно — с применением невиданного оргоружия в необъявленной информвойне против России…

Кажется, это упрощённый взгляд на вещи. Пусть даже "волну" усиленно разгоняли антироссийские СМИ и проплаченные "тысячники", пусть целый ряд наиболее вопиющих откровений, собравших тонны сочувственных "лайков", выглядят где просто враньём, а где и серьёзным поводом провериться у психолога. Но специфика данной темы — в том, что она касается, без преувеличения, десятков миллионов людей. Пожалуй, каждый взрослый гражданин страны сможет вспомнить если не грязное домогательство в свой адрес, то уж точно — "липкий взгляд" или неуютно-скабрезный разговор. Вот почему главной "движущей силой" акции явились не "хомячки", бездумно распространяющие чей-то свежий бред, а вполне честные люди, готовые до последнего отстаивать правду собственной беды.

Выходит, в главном-то сторонники конспирологической версии правы. Очень быстро откровения из уст знакомых и незнакомых людей приняли такой размах, что ни о какой терапии говорить уже не приходилось. Напротив, с каждой новой ужасающей историей "от френда" стало крепнуть затесавшееся в голову сомнение: боги, да неужели у нас всех подряд насиловали? Это шокировало, конечно, — где мы живём-то?!

Ровно ту же мысль о тотальной массовости насилия принялись — нарочно или мимоходом — педалировать и сами "сеятели" поветрия. Почти сразу они пришли к двум взаимосвязанным выводам: а) в России нет такой женщины, которая не подвергалась бы сексуальным домогательствам, а кто молчит — тот просто боится сказать; б) едва ли не все мужчины у нас — "похотливые скоты", реальные или потенциальные.

Стоит поверить в такое — и люди оказываются в социальном аду, среди сплошь насильников и изнасилованных. Исключений нет, а хотя бы и были — толку-то? Всюду одно сплошное страдание. Причём, словно нарочно, в самых громких историях про десятки случаев "харассмента" их авторы-жертвы не различали эпизоды состоявшегося насилия и удачного отпора ему — так что никакого "катарсиса" из этой череды страданий не следовало, там царил сплошной "Абу-Грейб".

Знаете, в чём главное свойство этого ада? Примирение в нём невозможно. Сразу срабатывает масса блоков, и первый из них — насилие над жертвой в детском возрасте. Ну, как такое можно простить?!

Это выглядит очень специфично для нашего "толерантненького" мира, где примирить удалось, вон, даже бандеровца с евреем. Тут же градус ненависти зашкалил. В первые же часы поветрия остракизму подверглись даже не фигуры насильников (этих-то вот-вот взорвут скопом в септе, и списки уже составлены), но и недоверчивые слушатели, в комментах задававшие жертвам вполне невинные вопросы в духе "Уж не провоцировали ли вы?". Немедленно на это следовала отповедь от сочувствующей клаки: "Может, она и в семь лет провоцировала? Гори в аду, сука!" — и посрамлённый скептик замолкал.

Моральный авторитет жертв в таких вот случаях был столь высок, что никакие социал-дарвинистские теории про "хищников-винеров", указавших "овцам-лузерам" их место в цепочке питания, прежде столь популярные у той же примерно публики, на этот раз не имели ни единого шанса на успех. Мигом были забыты и доводы против "вмешательства в личную жизнь", которыми вот только сейчас те же, практически, люди костерили "законы Яровой".

Фейсбук наполнился скрежетом — это люди расчёсывали свои и чужие раны. В аду горели все: одни — как злодеи и циники, другие — как страдальцы и добровольные "жилетки для слёз".

Конечно, для кого-то вся эта истерика изначально выглядела смешно. Однако её массовость и внезапность заставляют искать способы сводить на нет этот и подобные ему "заскоки" общественного сознания. Явно же, "адок" не в последний раз пытается прорваться в наш мир. А он здесь совсем не нужен.

Ведь в таком аду, измельчавшем до ненавидящих друг друга жертв, невозможна никакая общественная жизнь, совместный труд, национальные интересы. Если погрузить в этот ад весь социум, то он не сможет не то что войну выиграть — страну сохранить. Случайной солидарности страдающих жертв, опрокинутых в личную беду, для этого слишком мало. По-хорошему, здесь надо просто брать вещички и расходиться по углам.

В этом смысле "Янебоюсьсказать" стало прямым вызовом "Бессмертному полку", когда огромное число людей с той же страстью делилось сокровенными семейными историями. Но историями не бед — хотя, казалось бы, война же! — а подвигов.

Механизм тот же, но "с иным знаком". Люди, увидав массовость явления, точно так же не желали держать в себе тайну, зачастую весьма интимную. Искали сопереживаний и поощрения публики. Принципиальная разница лишь одна — люди рассказывали не о себе. Это была не их тайна.

И всё же, если механизм “вирусняка” известен, то можно придумать такую же эмпатическую акцию — но чтобы она не ввергала людей в ад боли и страданий, а, наоборот, подымала к небу. Не разделяла, а объединяла желанием жить в одном обществе.

Рассказывать истории о благородстве современников? На этом уже специализируются десятки проектов, знакомящих людей с их героическими согражданами. Неплохо, но это опять рассказы про других, а не про себя, любимого, — то есть массовости тут не добиться. Да и доверия к таким рассказам "блогеров на зарплате" меньше, чем даже к историям изнасилованных.

Что же противопоставить аду — кроме весьма разумной мысли просто подождать, пока поветрие схлынет само? Какую терапию?

Я подумал, что выходом могли бы стать столь же массовые рассказы о собственных детских подвигах. Кто-то предложил ещё — о первой любви. О сильных и светлых поступках времён взросления. Тут подошли бы, кстати, и случаи отражения насилия. Прямо как с войной: важны акценты.

Чтобы это были не просто истории про "хорошие впечатления от детства" — иначе получится так же спорно, как с рассказами про "хороший/плохой СССР". А про минуты победы и преодоления: себя, других, обстоятельств — то есть про самое счастливое, что осталось в нас от детства и греет до сих пор.

Своими детскими подвигами хочется делиться — нужен лишь общий настрой на такие откровения. И подобным рассказам, как ни странно, принято верить.

Вот это могло бы сработать, только подойти надо с умом.