— Федор Михайлович, что вы можете сказать о событиях на Балканах?

— Вновь сшибка с Европой (о, не война еще: до войны нам, то есть России, говорят, все еще далеко), вновь на сцене бесконечный восточный вопрос... Восточный вопрос! Кто из нас в этот месяц не переживал довольно необыкновенных ощущений и сколько было толков в газетах! И какое смущение в иных головах, какой цинизм в иных приговорах, какой добрый, честный трепет в иных сердцах, какой гвалт в иных жидах! Одно верно: бояться нечего, хотя и много было пугающих. Да и трудно представить, чтоб в России было уж так много трусов.

— Вы считаете, что Россия должна оказать помощь Югославии?

— Русскому обществу надо опять помочь славянам — разумеется, хотя лишь деньгами и кое-какими средствами.

Сербия вышла на поле, надеясь на свою силу, но уж, разумеется, она знает, что окончательная судьба ее зависит вполне от России; она знает, что только Россия сохранит ее от погибели в случае большого несчастья...

— Жители Сербии и Черногории — православные христиане, а их противники албанцы — мусульмане. Если мы будем оказывать помощь сербам, не вызовет ли это межконфессиональные розни внутри России? Та же Татария может возмутиться.

— Деликатничать же с татарами до такой степени, что бояться сметь обнаружить перед ними самые великодушные и невольные чувства, вовсе никому не обидные — чувства сострадания к измученному славянину, хотя бы и как единоверцу, — кроме того, всячески прятать от татарина все то, что составляет назначение, будущность и, главное, задачу русского, — ведь это требование смешное и унизительное для русского.

— Что представляет из себя партия либерал-пацифистов?

— В последнее время многие говорили о том, что в интеллигентных слоях наших, после летних восторгов, явилось охлаждение, неверие, цинизм и даже озлобление. Кроме некоторых, весьма серьезных нелюбителей славянского движения нашего, всех остальных, мне кажется, можно бы подвести под две общие рубрики. Первая рубрика — это, так сказать, жидовствующие. Тут стучат про вред войны в отношении экономическом, пугают крахами банков, падением курсов, застоем торговли, даже нашим военным бессилием не только перед Европой, но и перед турками, забывая, что турецкий баши-бузук, мучитель безоружных и беззащитных, отрезыватель мертвых голов, по русской пословице — “молодец против овец, а против молодца и сам овца”, что наверно и окажется. Что же собственно хотят жидовствующие? Ответ ясен: во-первых, и главное, им помешали сидеть на мягком; но, не вдаваясь в эту нравственную сторону дела, замечаем во-вторых: чрезвычайную ничтожность исторического и национального понимания в предстоящей задаче. Дело прямо понимается ими как бы за мимолетный какой-то капризик, который можно прекратить когда угодно: “порезвились, дескать, и довольно, а теперь бы и опять за дела” — биржевые, разумеется.

Вторая рубрика, это — европействующие, застарелое наше европейничание. С этой стороны раздаются до сих пор вопросы самые “радикальные”: “К чему славяне и зачем нам любить славян? Зачем нам за них воевать? Не повредим ли, гоняясь за бесполезным, собственному развитию, школам? Гоняясь за национальностью, не повредим ли общечеловечности? Не вызовем ли, наконец, у нас религиозный фанатизм?” и проч., и проч. Словом, вопросы хоть и радикальные, но страшно как давно износившиеся. Тут главное — давнишний, старинный, старческий и исторический испуг наш перед дерзкой мыслью о возможности русской самостоятельности. Прежде когда-то все это были либералы и прогрессисты, и таковыми почитались; но историческое их время прошло, и теперь трудно представить себе что-нибудь их ретрограднее. Между тем, в блаженном застое своем на идеях сороковых и тридцатых годов они все еще себя считают передовыми. Прежде они считались демократами, теперь же нельзя себе представить более брезгливых аристократов в отношении к народу. Скажут, что они обличали в нашем народе лишь темные стороны, но дело в том, что, обличая темное, они осмеяли и все светлое, и даже тут так можно сказать, что в светлом-то они и усмотрели темное, не разглядели они тут что светло, что темно! И действительно, если разобрать все воззрения нашей европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому, правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и придумать.

— Как вы относитесь к идее наших добровольцев в Балканском конфликте?

— Дай Бог успеха русским добровольцам!

Вопросы задавал Михаил КОВАЛЕНКО

Использованы цитаты из “Дневника писателя”, 1876-1877 гг.