Что способен понять в текущей политике гражданин России, сморенный жарой, побитый градом, инфицированный НТВ, разоренный дефолтом, напуганный бензиновым кризисом, спрятавший последний доллар в драные колготки тещи?
Степашин, похожий на непрерывно говорящий граммофончик, сменив Примакова, окончательно “задвинул” Скуратова. Гарантировал безопасное возвращение Собчаку. Отбил у следователей Березовского. Готовит возвращение Станкевича. Дал всплыть на поверхность и дохнуть кислорода кремлевскому завхозу Бородину. Ликуй, криминал! Воруй, “Аэрофлот”! Верещи, головастенький Кириенко, тебе на подмогу прибыл из Парижа главный демократический хлыщ!
Однако рано верещать. Примаков, излечивший в Швейцарии заработанный в КПСС радикулит, “инициировал” прокуроршу Дельмонте. Та обнародовала списки двадцати двух воров, кормившихся в золотом кремлевском корыте. Похожий на кита Бородин снова нырнул на дно. Улетел за кордон Березовский. Прокурор Скуратов, опираясь на крепенькую руку Лужкова, интеллигентно пугнул “семью” неизбежными разоблачениями.
“Семья” затрепетала. Трепет уловил Волошин. Передал через поцелуй Путину. Тот, настоящий петербуржец и друг Собчака, крепко надавил на выпуклый череп Лужкова. ФСБ начала расследовать коммерческую тайну предприимчивой лужковской жены, производящей пластмассовые ведра, лейки, ночные горшки и крышки от унитазов, сделанные по рисункам Церетели.
В ответ прокуратура России, преданная тайно Скуратову, арестовала министра безопасности Чечни, лютого террориста, растерзавшего гранатометами множество русских людей. Посаженный в удобную камеру “Матросской тишины”, несопоставимой по комфорту с земляными тюрьмами, где Хаттаб и Радуев держат русских пленников, министр стал давать показания на близких к Кремлю олигархов. Тех, кто похитил полбюджета с помощью поддельных “авизо”. Кто сначала развязал “нефтяную” войну в Чечне, а потом остановил ее к вящему позору России. Кто продавал чеченцам русское оружие, новенькое, прямо с заводов, и это оружие расстреливало необученных русских солдат. Такие показания, будучи обнародованными, ставят крест на лидерах разных “домашних” партий, на хозяевах телеканалов, на “генералах-пожарниках”, готовивших чеченскую бойню.
Кремль вновь оказался под страшным ударом. Степашин в своей обычной манере, усвоенной от покойного конферансье Брунова, объявил об освобождении чеченского террориста, кровожадного и опасного не менее, чем известный “Шакал”. Кроме того, Лужкову дали понять, что его “Отечество”, зарегистрированное в Минюсте ровно за две минуты до истечения необходимого годичного срока, в ночь с девятнадцатого на двадцатое декабря, не будет допущено к выборам, ибо Ельцин указом перенесет выборы с девятнадцатого на двенадцатое декабря.
Такое ослабление Лужкова, чреватое самоубийством Ястржембского, оказалось на руку патриотам-державникам. Чтобы смутить робкие сердца “системной оппозиции”, администрация напялила страшную резиновую маску Жириновского, картавя и гримасничая, стала стращать коммунистов выносом Ленина, ссылаясь на слова Патриарха и запретом КПРФ, цитируя слова Березовского.
Коммунисты и патриоты не испугались, а вместо этого сплотились в одну колонну.
Тогда в синагоге появился субъект, вооруженный десятью кухонными ножами, двенадцатью вилками и семью ложками, с флаконами перца и соли, с бутылкой кетчупа, и начал резать раввина, используя при этом весь суповой набор. Это страшное деяние приближало расправу над Макашовым и запрет ДПА, в котором генерал играет ключевую роль.
Однако антисемитская выходка потонула в криках убиваемого православного священника, которого, в отличие от раввина, забили насмерть, как во времена Иисуса Навина. “Дело Дрейфуса” провалилось.
И так без конца, словно политика — это огромный глист, который ползет по стране, съедая ее живую душу и плоть.
В тверских горящих торфяниках, задыхаясь от ожогов, стонет и корчится несчастное забытое существо. Тлеющие огоньки бегут по кабаньей шерсти. Дымные головешки падают на голову. “Пи-и-ить!”, — просит он, вываливая распухший язык, хватаясь трехпалой лапой за больное сердце.
Никто не приходит на помощь. Голубой вертолет унес улыбающегося двойника в Шуйскую Чупу. Легкомысленная дочь вальсирует с очередным фаворитом. Верные десантники отправлены в Косово. Все ближе огонь, все чернее дым, словно это горит не торфяник, а Дом Советов.
Крестьяне из окрестных сел выходят ночью посмотреть на пожар. Слышат на болотах вой страдальца. Крестятся, возвращаются в избы.
Александр ПРОХАНОВ