Апостроф

Сергей Угольников

27 июля 2017 0

Всеволод ЕМЕЛИН. Эхо инвалидов. – М.: Фаланстер, 2017. – 184 с. 

Сложно, да практически и невозможно писать рецензии на книги друзей и знакомых. Тем более таких, как Всеволод Олегович. Нет необходимого элемента отчуждения, понимаешь собственную субъективность и ангажированность. Для вящей объективности надо бы отзыв на книгу начинать со слов: «Емелин – это глубоко законспирированный русофоб и жалкий украинский приспешник». Но для такого определения в адрес поэта – в его стихах явно недостаточно поклонений Перуну, Одину, боевому гопаку,  или хотя бы священному праву частной собственности. Поэтому ладно, пусть будет субъективное мнение. 

Новый сборник «Эхо инвалидов» издатели позиционируют как «стихотворения времён гибридной войны». И хотелось бы поправить как издателей, так и маститых политологов Шульманов, использующих этот термин. Война, да и власть в Российской Федерации - не гибридная, а крафтовая. И делается всё не для русского народного человека, а для хипстеров поганых, прослойки, выращенной  во времена высоких цен на нефть. Для них – урбанина и велодорожки, по которым они не ездят, потому что гироскутеры теперь моднее. Для них запрещают интернет, чтобы они могли винилом торговать. У них денег куры не клюют. А простых людей, нетрезвой походкой передвигающихся от работы до дома, от аванса до получки – репрессируют всей мощью властного механизма насилия.

Если ты не куришь вейп, не носишь смешные очки, а из напитков предпочитаешь водку с ленинградским «Гиннесом» - никому ты не интересен. Хотя нет, сообщение Емелина во времена подмосковных пожаров и московского смога «А я люблю водку тёплую» вызвало множество  восхищённых реплик – «кремень», «стоик», «гвозди бы делать из этих людей». А уже всё сделано. Не то, что номенклатурная вертикаль, отказывающаяся от былых кумиров задолго до первого петушиного крика от "Эха Москвы". Это "Эхо инвалидов", у которых с Москвой, изуродованной дикторами с уродливого радио, общего - только место прописки. 

Одно из самых распространённых обозначений творчества Емелина: «Кондовый постмодернизм». И это правильно, ведь постмодерн – это основа патриотизма, а колебания морализаторов с патриотической риторикой – отклонения от единственно-верного мировоззрения. Если человек не плотник при церкви – то и не интересны размышления о проблемах трудового народа  - трудовому, да даже и люмпенскому народу. Стихотворения Емелина можно было бы назвать разновидностью актуального искусства, если бы не отрицание актуального искусства самим автором,  потому что «на районе не поймут».

Политика для Емелина – всё-таки не субъект, а объект. Толпы разгневанных горожан, политологи объясняющие, откуда взялись и на чью мельницу льют воду эти толпы (на мельницу Рейгана, знамо дело, нам про это замполит в армии рассказывал), свихнувшиеся музыканты и «собратья по перу», на кровавый режим сначала работавшие, а теперь этот режим коварно обличающие – просто массовка. И «пусть сильнее грянет кризис», чтобы количество этой массовки увеличилось.  В выбранной роли, между Швейком и Игорем Северяниным – не поэт для массовки, а массовка для поэта. Движуха ему нужна, а не стабильность.

«Постперестроечная» поэзия вообще родилась и продолжает существовать не на госзаказе, а по реальному спросу, в клубах, барах и рюмочных, о советских тиражах и известности незачем и мечтать, легализовали – и на том спасибо. Впрочем, известность дело обоюдоострая. «Понимаешь, Серёг, машину водить я так и не научился, а ездить в метро, где тебя будет узнавать каждая сволочь и желать двинуть по роже – это как-то не очень». Понимаю, как не понять, аудитория нынче пошла злая и взвинченная, не хипстеры, как сказано выше.

Но из-за той же цветистой сложности, и полного отсутствия политкорректности – стихи Емелина обладают и успокаивающим эффектом. Почитаешь - и подумаешь, что не так всё в жизни и тяжело. А если даже и  тяжело, то есть те, кто успевают невзгоды сносить да ещё и стихи про это писать, так что «соберись, тряпка»!

В этом терапевтическом проявлении поэзия Емелина – уже не постмодерн, а полноценный соцреализм, «больше чугуна и стали». Появление модного термина «мотивация», стало быть  - тоже было предопределено его стихами. А если всё воспринимать всерьёз, то это творчество может показаться ещё и правой конспирологией, которая была внезапно вытеснена конспирологией левой.

И, конечно, книги Емелина каждый человек доброй воли должен носить под сердцем не только потому, что именно по ним, а не по передачам с Соловьёвым (и кто там ещё все эти бесконечные «ток-шоу» в «прайм-тайм» ведёт) - будут изучать новейшую историю России. И даже не потому, что они могут смягчить травматизм при падении на собянинскую плитку или внезапном ударе от незнакомых людей (чего только не случается с русским народным человеком, техника безопасности - превыше всего). Но и потому, что зайдя в хипстерское заведение, и раскрыв там томик Емелина – вас могут принять за своего. Хипстерам стыдно признаваться, что стишата Быкова или Полозковой – дрянь, но их сердце тянется к настоящему слову, поэтому глубоко в душе тоже искренне любят и ценят возвышенный слог Всеволода Олеговича, но вида не подают. Только глаза у них увлажняются.