Прошло чуть больше года с рельсовой войны, прокатившейся по России с востока на запад, немногим больше года “затишья” — и вспыхнула яростная, огнестрельная схватка в Выборге.

Все эти полтора года идеологи режима, а также провозвестники стабилизации в лице умеренного Примакова говорили о спаде социальной активности. Особенно большие надежды возлагали на чеченскую войну. С ее началом копившийся гнев угнетенных, обворованных можно было “канализировать” на Кавказ. Да, внешний враг, терроризм сплачивает нацию, заставляет прощать гражданские обиды, но лишь незначительные. Когда у гражданина отнимают последний кусок хлеба, работу, он перестает быть государственником.

Мы уже проходили это в начале века, в японскую и германскую войны, когда нищий народ тоже сражался на двух фронтах — с внешним врагом и внутренним притеснителем. Тогда тоже рабочих упрекали в недостаточной патриотичности и государственности. Высочайшим повелением запрещались профсоюзы и забастовки, но стачки проходили даже на оборонных предприятиях.

Из целлюлозы делают отменный порох. Косвенно и комбинат в Выборге является оборонным. Таким образом, аналогии с первым десятилетием века еще более убедительны.

Рано предрекать вторую Октябрьскую революцию, скорее, грядет череда локальных схваток с “приватизаторами” по типу Выборгской, напоминающих 1905 год. Но нет никаких оснований для полного исключения подобных исторических аналогий: люди нищают, жизнь дорожает, капиталисты упорствуют, народ сатанеет.

Прошлым летом в Кемерове, Новосибирске, Прокопьевске, затем во многих городах европейской России, в том числе и в безвестном райцентре Вологодской области — крае исстари невозмутимом, люди вышли на рельсы, остановили движение поездов. Вспомним: протестовали только из-за недоданной заработной платы. Казалось, достаточно расплатиться с ними, хотя бы с помощью включения печатного станка на монетных дворах, и долгожданная капиталистическая гармонизация наступит. Извернулись, стали выплачивать долги, погасили пожар. Но оказалось, что это был огонь поверхностный. Глубинный очаг недовольства продолжал набирать температуру. Уже тогда протуберанцы прорывались наружу, предвещая “Выборгскую битву”. Рабочие одного из предприятий Сибири захватили мэрию, забаррикадировались. Омоновцы окружали их, вытесняли. Тогда еще сила была на стороне властей, тогда рабочие оборонялись и для своей безопасности брали заложников. В Выборге уже наоборот, бойцы с автоматами пользовались живым щитом, а осаждали рабочие-боевики.

Со времен рельсовых войн претерпел изменения и тип профсоюзных лидеров местных комитетов. Под железнодорожными насыпями в палаточных лагерях рабочих, перекрывавших магистрали, профсоюзные лидеры уговаривали “бойцов” не брать в руки даже палки, не дай Бог, спровоцировать “вооруженное сопротивление”. В Выборге, даже через два дня после окончания битвы, на свежую голову профсоюзный вождь в объективы телекамер на всю страну заявлял о том, что “в следующий раз призовем рабочих всей страны поддержать нас”. И уже не палки, а обрезки труб и пирамидки булыжников открыто демонстрировались властям в знак устрашения.

События на Выборге показали, что капитализм в нашей стране построен, и социальная жизнь развивается по классическим законам пролетарской революции. Отличие только в том, что роль большевиков-организаторов негодующего электората исполняют в России конца века молодые мужчины, стриженные бобриком (кстати, такая же мода была и тогда, во времена Ленского расстрела). И длинные пальто были. И золотые цепочки. Правда, вместо “мерседесов-600” ездили на пролетках “агитаторы и организаторы”, и вместо рэкета использовали реквизицию. Были более начитаны и одурманены мировой пролетарской революцией, от чего напрочь избавлены невидимые вожди современных рабочих волнений. Криминал, мафия, бандиты — так называют их нынешние официальные власти. Хотя они уже в Думе сидят и в партийных списках становятся вторыми лицами после “вождей”. Пока их еще “вычеркивают”. Но в следующую Думу они уже войдут беспрепятственно. Через несколько лет мы напрочь забудем об их “грехах молодости”. Преобразится общество — преобразятся и они. Ослабнет, рухнет нынешняя власть с подконтрольной “героической” ЦИК. И те же рабочие выборгского целлюлозно-бумажного комбината выберут их по одномандатному округу.

Большевики ведь тоже сначала представлялись России мафией, криминалом, бандитами. Конечно, не по духовной, не по культурной, а лишь по социальной сути сближаются при подобном рассмотрении эти общественные группы, но ведь они здесь нам и интересны, прежде всего, в общественной роли.

Так вот, и они — лидеры теневой, можно сказать, оппозиционной экономики, тоже изменились со времен рельсовой войны.

Помнится случай в Кузбассе. От магистрального шоссе на шахту, где “сели” выбивать зарплату забойщики, вела одна дорога. И чтобы не допустить штрейкбрехеров, рабочие перегородили эту дорогу баррикадой из досок и ящиков. Шахта стояла неделю, другую. Директор вяло увещевал. Шахтеры палили костры у баррикады, пропускали только надежных людей. И настал момент, когда рынок потребовал от начальства решительных действий — продукции, угля требовал рынок, иначе предприятие переставало приносить прибыль. Теневые директора, стриженные бобриком, тогда повелели “наладить добычу”. И в своей манере братки на грузовике попросту протаранили баррикаду, понабивали синяков под глаза строптивцев и провезли в пролом на автобусе верную бригаду.

В Выборге, наоборот, именно братки, опекающие комбинат, обеспечили рабочим надежность тыла.

Мы глядим на принципиальное выражение лица председателя ЦИК, не пожелавшего легализоваться людям с “грехами молодости”, думаем, что боремся с криминализацией, хотя, как и в случае с погашением задолженностей по зарплате, происходит лишь поверхностное подавление стихии.

Зреет прорыв криминала в другом месте, полыхнет и на Запсибе, и на ВАЗе, и еще на многих хорошо работающих заводах, как это произошло в Выборге. И презренный криминал, разъяренный лицемерием властей, вычеркивающих его из “списков”, возьмет свое большей кровью.

Уже сейчас смешно выглядят “законные владельцы”, совсем как законные власти. Их не пускают на “собственные” заводы, пинают и бьют, как в Выборге произошло с А. Сабодашем, представителем британской фирмы, купившей комбинат нынешнем летом.

Законы творит жизнь. Законы пишут сильные. А доказывают силу не только в арбитражном суде, но и в уличных стычках. Рабочие выборгского комбината это усвоили.

Конечно, их могут обмануть, кинуть — по терминологии теперешних их опекунов — эти самые опекуны и идейные вдохновители сопротивления, обещавшие не увольнять 1200 человек, как это хотели сделать крутые британцы, а до того кипрские дельцы, владевшие акциями. Законы рынка — они и для теневиков те же. Но в таком случае и у рабочих остается право на повторный бой. Набирает силу криминал — набирают силу и рабочие.

Нам по телевизору уже показывали пулевые пробоины в стенах конторы выборгского комбината. Это стреляли боевики из рабочих дружин.

Обрезки труб как оружие пролетариата уходят в прошлое.

Выборг