Заметный участник перестроечного культурного процесса, яркий представитель поколения "восьмидесятников" художник Александр Захаров в начале 90-х уехал из России. В отличие от многих русских художников, устремившихся в свое время за границу, он не потерпел профессионального и личного фиаско на Западе — Захаров сотрудничает ныне с рядом респектабельных галерей США и Европы. Надо отметить также, что Александр Захаров, будучи инкорпорирован в систему западного художественного маркетинга, никогда не пытался получить в ней место за счет оплевывания покинутой родины. Он оставлял это высокооплачиваемое занятие персонажам типа Кабакова или Рабина.

Недавно Захаров побывал в Москве, с ним встретился наш корреспондент. Предлагаемый вашему вниманию текст записан со слов художника.

Склонный к мировоззренческим обобщениям Захаров интересен не только как обладатель уникального опыта. Читателю явлен пример эволюции взглядов человека, некогда провозглашавшего "новоге мышление" в области изобразительного искусства.

ЭМИГРАЦИЯ

Я много лет живу на Западе, но не считаю себя частью эмиграционного потока. Я — не эмигрант. Я — сезонный рабочий в области культуры. Украинцы в Москву приезжают наниматься на стройки. Так я работаю на Западе.

В Москве от многих слышишь: "Надо уезжать..." Но тот, кто так говорит, не понимает, что подобный шаг сравним с уходом крестьянина из деревни, поступлением его на литейный завод в петровские времена.

Те, кто стремятся уехать из России, не хотят осознавать тот факт, что, оказавшись в Германии, им придется идти наниматься к немцам на невыгодных условиях, между тем, превратиться в полноценного немца, получающего сумму известных благ, им не удастся.

Здесь я вывожу за скобки евреев. С евреями все понятно. У кочевников нет вопросов, что "выше", что "ниже", где Бог, а где дьявол.

Для оседлых народов эмиграция во все века была катастрофой. Искреннее желание многих русских эмигрировать на Запад напоминает вид безумия. Это все равно, что десять лет женатый человек разводится с женой только потому, что она брюнетка и не соответствует современной моде на блондинок. При таком подходе счастья не построишь.

Другое дело, что жизнь за границей открывает гигантские массивы новой информации. Царь Петр платил золото и направлял дворянских и боярских детей учиться за границу. Девять из десяти не возвращались. Их поглощала чужая среда. Но один из десяти, который возвращался, был человеком особой закалки, обладающим повышенным иммунитетом.

Такие люди нужны стране для того, чтобы Россия могла сложно и успешно взаимодействовать с Западом.

Запад закаливает — русскому для того, чтобы на Западе выжить, надо согнуть себя в бараний рог, собрать в кулак всю свою волю, весь жизненный потенциал, весь свой профессионализм, всю наглость и энергию.

АМЕРИКА И РОССИЯ

В Америке, в отличие от России, все без исключения патриоты. Фрондеры, скептики, маргиналы, извращенцы — и те помешаны на патриотизме. Изначально американцы не хотят ехать жить и работать в Сибирь или Москву. В России же все наоборот. Здесь до сих пор люди в большинстве своем бранят свою страну...

В России и Америке абсолютно разное отношение к материальным благам. У американцев существует абсолютная уверенность в том, что тот, кто зарабатывает много денег, — тот лучше, того больше любит Бог. Считается, что если человек трудится, производит некий продукт, он совершает благое дело. Неважно, что он делает, — растит хлеб, пишет картины или снимает порнофильмы. В России все по-другому: богатство есть признак греха, преступления. Богатый в России сам чувствует себя виноватым. Иногда это чувство ведет к желанию искупить грех. Тогда за счет дарителей строятся школы, галереи, больницы. А иногда вывороченное наизнанку чувство вины ведет к "беспределу" и бездумному проматыванию миллионных состояний.

Находясь в Америке, остро понимаешь, что Россия — страна бедных людей. С этим ничего не поделаешь, потому что в России быть богатым — зазорно, греховно и неудобно. Никакого "среднего класса" в России не было и не будет. Поэтому власти следует идти по пути "подтягивания" нищих до более высокого уровня жизни. Что и делалось в лучшие периоды истории России.

О КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКЕ

В России многие считают, что Европа и Америка сильно отличаются в культурном отношении. На мой взгляд, это не так. Да, Америка более "передовая" в отношении доминирующих на Западе ценностей. Но и в Европе и в Америке искусство подгоняется под интересы аудитории. Когда государство ставит себе культурные задачи, оно стремится угодить большинству. Кстати говоря, культурная политика в СССР строилась также на учитывании интереса основной массы граждан, что, кстати, дико возмущало отдельных представителей интеллигенции. Мы, художники, иногда слышали от партийных начальников: "Народ этого не поймет. Народу это не близко. Народу это не нужно". При этом злились — что этот хрен понимает в искусстве? Но с другой стороны, ведь, как правило, партийный начальник был человеком из народа и мыслил, как большинство людей в стране. Его дед и его отец жили в деревне, и ничего ненормального нет в том факте, что он не воспринимает абстрактные картины. Даже Березовский воспитан все же на нашей, на русской почве, и он в этом смысле "нормален", ибо не станет вешать у себя в кабинете абстракции, не станет читать Пригова.

На Западе действует укрепленная государством, незыблемая на данный момент система сохранения собственных культурных приоритетов... Культура ориентирована на ценности и потребности большинства. То, что волнует, увлекает, задевает большинство людей, то и будет поддерживаться по-максимуму. На Западе элитарная культура, создаваемая "для своих", не воспринимается как суперценность, как вершина...

Россия, имеющая свои ценности и приоритеты, должна при помощи культуры воспроизводить собственный тип мировосприятия. Но мы вместо того, чтобы укреплять наше достояние, все время сомневаемся и оглядываемся по сторонам.

Принципы культурной политики на Западе, механизмы ее осуществления, существующие там формы связи между культурными инстанциями и обществом необходимо знать и использовать.

За последние годы в России сложилась ситуация трагическая. Полностью утеряны ориентиры. Когда человек никак не может понять, кто он такой — это, безусловно, трагедия. Когда он думает: "Может, я женщина? А может, я мужчина? Может, пойти работать дворником? А может, податься в бандиты?" Если сто пятьдесят поколений создают культуру, язык, исторические основы жизни, а потом все вдруг забывается, возникает дикая деструкция и неустойчивость. То есть возникает неуверенность во всем. Неуверен в своей правоте консерватор. Неуверен в своем праве на эксперимент авангардист. Для всех окружающих ценность того или другого тоже оказывается под сомнением. Так идет игра на понижение. Это особенно хорошо видно из-за границы. Задача государства — это создание в культуре системы координат и приоритетов, а также выстраивание культурных коммуникаций внутри страны и вовне ее.

Так стратеги в правительстве США руками Лео Костелли буквально сконструировали национальный американский стиль в живописи — гиперреализм.

В России помощь государства не должна превращаться в систему кормлений и "халявы" для творческой интеллигенции. Конечно, стариков надо поддерживать во что бы то ни стало. Но если художнику тридцать лет, он здоров, хорошо ест и спит, но не может продать ни единой своей картины, то такого поддерживать, на мой взгляд, не следует — пусть уходит в другую область.

ПЕРЕСТРОЙКА

Задолго до Горбачева Союз художников СССР тихо разделился на "консерваторов" и "передовых". Некоторые художники, пользуясь информацией, сочащейся с Запада, стали работать в определенном ключе, создавая свои произведения в расчете на иностранцев. То есть получилось так, что, создавая вещи для внутреннего потребления, художники делали нечто совершенно другое в расчете на иностранцев. Появилась тонкая прослойка художников, ориентированных на Запад. Пригретые иностранными посольствами, эти художники неплохо жили. Таким образом, перестройка в области искусства шла извне. Люди читали какие-то журналы, передавали друг другу слухи о том, что происходит в области искусства на Западе, общались с иностранцами, получали от них деньги за свои работы. Шло проникновение определенного рода влияний извне во внутрь страны, что предопределило перестройку. Это касается не только искусства.

Когда меня первый раз вывезли за границу в составе делегации молодых художников, я был ошарашен странным поведением наших кураторов — ребят из ЦК комсомола и КГБ. Эти люди, оказавшись за границей, вдруг переставали быть "советскими"... Они снимали свои тесные костюмы, надевали джинсы и куртки, предлагая нам, их подопечным, пройтись по ночным барам.

У меня было четкое ощущение, что эти люди играют со мной в какую-то странную игру. Зачем-то провоцируют на разные сомнительные действия для того, чтобы потом срезать и прихлопнуть. Тогда я не мог поверить в то, что уже дети советских чиновников наконец-то решили перестать стесняться своих возможностей и попросту конвертировать власть своих папаш в капиталы и собственность.

С другой стороны, помимо неприятного чувства двусмысленности происходящего, была надежда на то, что советская система усложняется, что к уже существующему прибавляется нечто новое.

К тому же мы — новая формация художников, проповедующих новые подходы в искусстве, — получили на Западе беспрецедентную поддержку. Тогда, продав за границей одну свою работу, я получал сразу несколько годовых зарплат советского служащего. Результатом такого положения было, во-первых, то, что в культуре возникло открытое прозападное лобби. Во-вторых, размывались традиционные приоритеты. Молодой человек, учившийся на третьем курсе Суриковского института, думал, примерно, так: "Что ж я теряю здесь время на вырисовывание головок, когда люди с улицы, которые рисовать-то не умеют, делают себе карьеру, деньги, имя".

Когда картины "авангардистов" стали покупать не только западные галереи, но также и Третьяковка, и Русский музей, тогда, естественно, началась массовая переориентировка молодежи на новые рельсы.

Сегодня совершенно ясно, что описанные процессы укладывались в логику "холодной войны". Война — значит захват чужой территории. В данном случае культурной территории.

Разумеется, Запад не жалел средств на военные действия такого рода. Когда-то пропаганда наших революционных идей по всему миру требовала колоссальных денег из бюджета. Теперь Запад кидал огромные суммы для вербовки своих идеологических сторонников в СССР. В любой войне важно разрушить моральные приоритеты противника. Рассредоточить его волю. Западу это удалось. В результате война была проиграна нами. Сначала в проигрыше культура, а как следствие — пропажа населения, вымывание научных и этнических потенциалов...

ЦЕННОСТЬ КОНСЕРВАТИЗМА

В Штатах я работаю с солидной галереей, где продается старое американское искусство. Картины старых американских художников стоят там миллионы. Но вот парадокс, во Франции этих художников никто не знает и никто не станет их покупать. Они французам неинтересны. То есть главную роль играет оценка внутри страны. Наше старое искусство должно стать ориентиром для выстраивания иерархии в культуре. Сейчас состоятельные люди в России начинают коллекционировать русское искусство XIX века. И это очень хорошо. Создается шкала ценностей, создаются предпосылки для существования школ, для существования традиционного, консервативного искусства, что является фундаментом культуры в любой стране мира.

На крыше пускай резвятся радикалы и экспериментаторы. Но фундамент должен быть консервативен.

То, что за один портрет художнику Шилову платят 10 000 долларов, как бы ни относиться к дарованиям данного мастера, — это правильно. Он трудился над портретом три месяца и создал серьезное произведение. Если бы вам вместо портрета предложили бы веревку с узелками, а потом бы еще назвали убогим быдлом, непонимающим ценности концептуального искусства, что бы вы сказали? Вода и масло не смешиваются. Экспериментальное и консервативное искусства должны сосуществовать, но каждое должно занимать соответствующее своей важности место. В конце концов если наших экспериментаторов так любят на Западе, это не значит, что ради этого следует жертвовать всеми накопленными за века богатствами. В отношении внешнего мира можно ошибаться, и не раз и не два. В крайнем случае — что нам, русским? — плюнем на всех, закроем границы, перенацелим боеголовки. А вот в общении с собственным народом нельзя ошибаться...

Сейчас в России такое время, когда постепенно все снова становится на свои места. И даже дегенераты и дикие западники понимают, что нельзя бесконечно обирать и крошить ту базу, на которой сидишь. Что-то происходит, и это "что-то" вселяет надежду на лучшее. Сейчас, мне кажется, всем русским важно настроить себя на позитивный лад. Надо, как это делают американцы, думать о хорошем... Каждое утро вставать с надеждой.