Маринэ Восканян

15 августа 2013 3

Политика Общество

Интернет: лабиринт манипуляций в пространстве свободы

Ключевым фактором современных информационных войн является то, что основным пространством, где они разворачиваются, и одновременно главным инструментом этих процессов является Интернет. Сама по себе "борьба за умы" во все времена была важной частью любого противостояния идей. Однако в конце ХХ века произошло то, что называют переходом количественных изменений в качественные - появившиеся благодаря научно-техническому прогрессу формы электронного общения и работы с информацией охватили такое количество людей, что полностью изменили нашу жизнь. Даже еще в начале 2000-х это было далеко не очевидно, хотя прогнозы о том, как повсеместное распространение компьютеров, подключенных к Интернету и мобильных устройств, появились уже в середине 90-х.

Формат определяет результат

Сегодня уже всем стало понятно, что Интернет - это не "электронная библиотека" и "электронная почта", а среда новой социальности, новых типов восприятия информации и форм общения, и более того - теперь уже та единственная "призма", через которую огромная часть общества воспринимает мир. Мы видим, что именно социальные сетевые технологии являются базой для всей общественной активности, будь то локальная муниципальная самоорганизация или "оранжевые революции", охватывающие целые государства.

Те, кто видит во вспышках протестной активности по всему миру внезапное пробуждение демократического самосознания масс, часто с восторгом описывают возможности Интернета как идеальной среды равного доступа к информации, самореализации и коллективных действий свободных индивидов. При этом либо игнорируется, либо сознательно умалчивается тот факт, что интернет-среда - это вовсе не некое нейтральное зеркало, в котором якобы отражается лишь то, что существует в реальности и в реальном взаимодействии людей, а инструмент, который формирует сами механизмы восприятия себя и мира, а типы и форматы интернет-коммуникации влияют на общественное мнение едва ли не больше, чем само информационное содержание этой коммуникации.

Казалось бы, эра всеобщих информационных свобод и неограниченного общения всех со всеми в социальных сетях Интернета дает все возможности для самостоятельного мышления и участия в общественной жизни. Но в реальности информационные технологии породили феноменальные механизмы манипуляции общественным сознанием, замаскированные теперь к тому же, в отличие от предыдущих эпох, под демократические механизмы и независимые суждения общественности и экспертов.

При этом "новая социальность" крайне эмоциональна, - вовсе не содержание, а эмоциональный заряд определяют реакцию пользователей. Эмоциональная и мозаичная подача информации вызывает такой же мгновенный эмоциональный и фрагментарный отклик у аудитории. Это само по себе не является результатом чьего-то умысла - как мы увидим ниже, таковы свойства этой среды, однако их с успехом могут использовать все, кому это нужно.

Краткость - сестра эмоций

Коммуникация в сетевом информационном пространстве во многом имеет образный характер - и вопрос не в том, что сообщения, например, в блогах, или твиттере - текстовые. Налицо тенденция к сокращению среднего размера текстовых сообщений-месседжей, в сущности, они должны отражать лишь мгновенную эмоциональную реакцию пользователя. Этот тренд появился далеко не сегодня.

Еще в 70-е годы футуролог Тоффлер писал о том, что наступает эра так называемой мозаичной культуры, когда вокруг человека постоянно будут возникать отрывочные короткие - и, что важно, образные - сообщения: рекламные ролики, постеры, радио- и тв-передачи. То, что эмоциональные образы заменяют собой рационально воспринимаемые тексты, достигло апофеоза уже в наши дни в брэндинге и маркетинге, где именно эмоции являются главной мотивацией для покупателя. Иррациональное лежит сегодня в основе массовой культуры, рекламы, контента СМИ. На покупки людей все меньше влияют реальные характеристики товаров, а все больше - эмоциональные "заряды", которые удается связать с тем или иным брендом. В Интернете происходит то же самое. Чтобы привлечь внимание пользователя, который буквально тонет в море заголовков, картинок, видео и аудиороликов, нужны яркие, провокационные заголовки и фото.

Серьезно что-то изучать, обдумывать, размышлять - это всегда "стресс рационального выбора", и, как писал американский социолог Нил Постман уже в 80-е годы, медиа-культура не оставляет на это времени. Сегодня человек ежеминутно что-то просматривает в iPod, пишет СМС, отвечает на сообщения френд-ленты в своем ЖЖ, интернет-мессенджерах и аккаунте в соцсети, в каждом кафе и холле на него смотрит несколько телеэкранов, на которых сверху и снизу еще и дополнительная информация идет "бегущей строкой".

Британская баронесса Сьюзен Гринфилд, занимающаяся исследованиями влияния интернет-культуры на социум, обращает внимание на то, что мгновенный эмоциональный отклик, на который нацелен в большей части контент Интернета и его формат, снижает шансы на рациональное, осознанное построение цельной картины происходящего и своего места индивида в нем. Мозаика кратких и ярких реакций на такие же мозаичные стимулы создает цепочку разорванных, разных и кратких эмоциональных реакций (понравилось/не понравилось, прикольно/занудно) и т.п., но абсолютно не нацелена на содержательный синтез. Так она описывает этот механизм на примере лондонских беспорядков: "Я думаю, многие участники беспорядков очень плохо образованны, а это означает, что они озабочены только настоящим. Представьте, что у вас нет жизненного опыта, у вас нет четкой системы координат, вы не в состоянии просто сесть и почитать Вы, к примеру, не знаете, кто такой Генрих VIII и представления не имеете о революции в России. Если у вас нет опоры в виде знаний, которые помогают вам правильно трактовать то, что происходит сейчас, вы в ловушке у настоящего. Возможно, эти люди (зачинщики беспорядков) просто застряли в мире, из которого не могут вырваться, и они чувствуют злость и обиду, они запутались. Некоторым из них эти беспорядки могут казаться большой компьютерной игрой - бегать по городу, крушить витрины и мародерствовать".

Бесконечный прямой эфир

С эмоциями тесно связан и сам феномен социальных сетей. Конечно, для многих людей это просто инструмент для того, чтобы быть на связи одновременно с массой своих реальных и виртуальных знакомых. Однако не менее важна и другая мотивация. Социальные сети позволили каждому не просто "получить 5 минут славы", а получить неограниченный прямой эфир для саморепрезентации. С развитием мобильных технологий - в самом прямом смысле слова, ведь теперь не нужно даже сидеть за компьютером, в Интернете фактически круглосуточно находится любой, у кого есть смартфон или планшет.

Эта саморепрезентация часто завязана на самые простые реакции - понравиться другим и оценить этих других. Американские исследователи Джин Твенгл и У. Кит Кэмпбелл в работе "The Narcissism Epidemic" (2009) считают, что Web 2.0 поощряет нарциссистское поведение: "Web 2.0 и культурный нарциссизм работают как вошедшая в резонанс самораскручиваемая система - нарциссы-индивидуумы ищут способы "продвигать" себя в сети, а интернет-сайты провоцируют на нарциссистское поведение даже самых скромных". Нужно все время выбирать наиболее привлекательные свои фото для публикации, привлечь максимальное количество друзей, создать оригинальный имидж, показать, что у тебя интересные хобби и т.п.

Как подмечает американская журналистка Лакшми Чодри, - успех технологий Web 2.0, это капитализация потребности быть знаменитым и обожаемым и, что более всего, потребности быть на виду. А упомянутая баронесса Гринфилд говорит о том, что это меняет механизм построения индивидуальности: "Представьте себе, что вы молоды, вы живете только настоящим моментом, где вы говорите "фу" и "вау", играете в компьютерные игры и болтаете с девятьюстами френдами на Facebook. Поскольку вы молоды, ваша индивидуальность определяется не тем, чего вы успели достичь, а вашей реакцией на конкретный момент и связью с огромным количеством других людей Современные технологии помогают людям формировать личность совершенно по-новому. И это очень привлекательно, потому что вы характеризуете себя количеством друзей в соцсетях, количеством людей, которые с вами общаются, количеством твитов, и это ваша жизнь".

В результате изменились и социальные нормы, стандарты "нормального поведения" - теперь считается вполне обыденной постоянная публичная демонстрация своих мыслей (ЖЖ-дневники), своей повседневной жизни, использование обсценной лексики в практике интернет-комментирования и т.п. Более того, ненормальным уже все чаще считается, если человек не участвует в подобных практиках. Так, отсутствие профиля в Facebook для многих работодателей является тревожным "звоночком" - якобы это может быть признаком асоциального характера личности человека, или вообще заставляет подозревать, что он скрывается не только от других, но и от закона.

Какие же эффекты имеет эта эмоциональная "тотальная коммуникация" всех со всеми?

Тут все свои

Во-первых, возникает эффект доверия. Хотя Интернет создавался при участии военных структур, эта среда изначально воспринималась как анархо-либертарианская, то есть такая, где не подавлялась свобода мысли и каждый мог: а) найти себе трибуну для самовыражения и б) найти единомышленников и свободно делиться с ними любой информацией. Эта среда противопоставлялась тоталитарной и коррумпированной реальности. В Сети же, как считается, пользователи искренни и взаимодействуют на принципах добровольного сотрудничества, и там нет установленной вертикальной иерархии.

Интернет-сообщества и виртуальное пространство, как это часто представляется, имеют ключевое преимущество перед реальностью тем, что являются пространством прямой демократии, то есть пользователи методом прямого голосования в состоянии влиять на многие вопросы. Как ни странно, это вовсе не отменило иерархические структуры, но видоизменило их, сделав гибкими и текучими. Так, в сообществах может быть лидер, однако он избираем. Определенные участники могут иметь привилегированный статус, рейтинги, но они присваиваются по итогам мнений других и т.п. Выглядит это как воплощение мечты о "Городе солнца", хотя, применив манипулятивные практики, можно получить принципиально важную в контексте информационных войн структуру - виртуальное сообщество, готовое идти за своими лидерами, при этом все участники убеждены, что действуют добровольно, сами выбрали лидеров и сами их контролируют.

Во-вторых, возникает эффект единства ради общей цели и уверенности, что вы в большинстве. Есть известная шутка о том, как социологический интернет-опрос показал, что у 100% людей есть доступ к Интернету. Но именно такой эффект и наблюдается. В сети человек присоединяется к тем группам и сообществам, где находит единомышленников. Он видит себя как большую единую семью со своими виртуальными единомышленниками.

Появление виртуальных пространств показало, что современные люди способны к результативной самоорганизации и довольно хорошо способны ее осуществлять в больших масштабах. Исследователи виртуальных пространств - например, таких, как многопользовательские игры, - отмечают, что эти среды демонстрируют нам более сильную социальную коммуникацию, чем реальная жизнь. И в виртуальной среде люди восполняют дефицит социальных связей, так как там легче получить позитивные эмоции, известные как "про-социальные эмоции" (pro-social emotions). Под этим термином понимаются положительные эмоции, направленные на "другого": любовь, сочувствие, восхищение, преданность и т.д., - они критически важны для полноценной человеческой жизни, поскольку создают долгосрочные социальные связи между людьми. Также при этом мотивирующей является общая цель - нечто, что дает возможность участникам игры или сообщества чувствовать свою причастность к "чему-то большему, чем мы сами", к определенной миссии.

У нас есть миссия

Однако сегодня в ходе кампаний по информационному влиянию пользователям "подсовываются" уже "правильные" сюжеты даже в играх. Об этом пишет Томас Чатфилд в работе "FUN Inc. Why games are the 21st century"s most serious business" (2010) ("ФАН инкорпорейтед. Почему игры - самый серьезный бизнес XXI века) Так, например, в Нью-Йорке с 2004 года функционирует организация "Games for Change", которая продвигает компьютерные игры как инструмент для повышения политической и социальной активности населения. Ее руководитель, некая Сьюзан Сеггерман, объясняет, что такие игры идут дальше понятия "fun", они вовлекают, давая баланс вызова и получаемой награды ("chellenge and reward"), и обучают. Пример деятельности "Games for Change" - игра "Darfur is Dying", где игрок должен играть за персонаж из числа беженцев, повстанцев, который скрывается или спасает свою семью от проправительственной милиции. Для усиления эффекта в игре используются документальные видеовставки войны и массовых убийств в Судане. Принципиально важно то, что США в реальном Дарфуре поддерживают сторону африканских повстанцев, добиваясь смещения суданского правительства. Игрок не знает ситуации с конкуренцией между США и другими государствами за суданские нефтяные месторождения, не знает истории конфликта, его позиция заранее "задана". Тот факт, что со стороны правительственных войск действительно имели место массовые убийства мирного населения, делает его позицию морально оправданной. Создатели игры гордятся, что сподвигли многих игроков по всему миру вступить в реальные гуманитарные организации, поддерживающие дарфурских повстанцев.

Эффект того, что все прогрессивное основано на принципах сетевого сотрудничества, создают и личности-герои передовой ИТ-отрасли. Славой Жижек называет их: руководство Google, IBM, Intel, eBay, - "либеральными коммунистами". Главное в их идеологии - это быть "smart": "умным", "расторопным". "Быть расторопным означает быть динамичным и номадичным - быть против централизованной бюрократии; верить в диалог и кооперацию - типа против центральной власти; в гибкость - типа против однообразной работы; культуру и знание - типа против индустриального производства; в спонтанное взаимодействие и аутопойезис - типа против застылой иерархии". Жижек мастерски показывает, что такие прекраснодушные инициативы как благотворительность, борьба с бедностью, фонды в защиту экологии, социальная ответственность и борьба за равные права для всех прекрасно сочетается с выводом производств в страны третьего мира, где труд происходит в нечеловеческих условиях. А главное - и это роднит идеологию "умной отрасли" со всей виртуальной коллаборативностью - вместо системных решений, выявляющих, в чем источник проблемы и какова стратегия реальных изменений, предлагаются широкие одноразовые жесты. Вместо изменения положения бедствующих стран там проводятся красивые акции по борьбе с голодом и дискриминацией. Так же и сетевая активность часто оказывается одноразовым флэш-мобом.

Кто не с нами, тот против нас

В-третьих, интернет-коммуникация часто провоцирует агрессию, которая не проявилась бы так в реальной жизни.

Виртуальные сообщества создают иллюзию родства, восприятие партнеров, как находящихся в одной лодке, "нас" в отличие от "них". В реальной жизни человеку не нужно постоянно проводить такую границу, тогда как, присоединяясь к любой виртуальной группе, он сразу же оказывается в ситуации такого противостояния: есть "мы" - я и мои друзья, мой круг, а есть "они" - остальные. И вот этот эффект легко переносится, как мы теперь видим, и в реальность.

Нетрудно заметить, что общение в виртуальной среде гораздо более агрессивно, чем в реальности. Очевидно, первая причина этого - анонимность и удаленность виртуального общения. Ответственность является исключительно добровольным выбором, но далеко не все считают нужным установить для себя какие-то правила. Вербальная агрессия часто носит лавинообразный характер - представим типичную ситуацию "интернет-троллинга" - в реальности собеседники не могли бы долго продолжать такой разговор: либо кто-то из них сдержался бы, либо отказался общаться дальше, либо ситуация прямого оскорбления вызвала уже невербальную реакцию, а какие-то действия. В Сети же агрессивные дискуссии двух или нескольких участников могут длиться бесконечно, заодно поднимая общий градус напряженности для остальных, даже просто читающих. Недаром именно комментарии к опубликованным текстам сейчас считаются важной частью привлекательности ресурса - чем больше там яростных споров и конфликтов, тем выше рейтинги посещаемости. В итоге куда бы интернет-пользователь ни пришел, почти всюду он видит жесткое разделение на некие непримиримые группы, между которыми постоянно идет агрессивное выяснение отношений. Что создает иллюзию, что и в реальной жизни всё вокруг, того и гляди, "взорвётся", что общество наполнено ненавистью.

Как пример можно рассмотреть раскручиваемый именно в Сети в последние годы псевдораскол между верующими и атеистами. Обратим внимание, что если во времена Перестройки именно религия была одним из признаков тех, кто боролся "с коммунистическим прошлым", а затем в 2000-е в обществе возникло спокойное сосуществование верующих и атеистов, сейчас во многом благодаря интернет-истерии нагнетается раскол общества по этому признаку. Точно такую же роль играют форматы интернет-общения и в нагнетании напряженности в национальном вопросе. Обсуждение этой темы на форумах и в блогах практически сразу начинает приобретать резко агрессивный характер.

Куда бежит "умная толпа"?

Четвертый эффект, который можно отметить, - это эффект "роевого сотрудничества". Об этом эффекте говорится в известной работе Говарда Рейнгольда "Умная толпа" (2002). Суть в том, что большинству людей для присоединения к какому-либо действию необходимо удостовериться, что достаточное число других уже делают это ("все побежали - и я побежал"). Без такой уверенности на активное участие способны лишь очень мотивированные энтузиасты. В реальности человеку достаточно сложно оценить этот порог - за исключением, может быть, случаев, когда он визуально видит большую группу людей. Виртуальные среды позволили гораздо легче давать ощущение большого числа единомышленников и побуждать людей к действиям, порой даже потенциально для них опасным в прямом смысле.

Примерами "роевых действий" стали, например, "Твиттер-революции" в Молдавии в 2009 г., а также в Иране, где, кстати говоря, Госдепартамент США официально попросил руководство этой социальной сети перенести профилактические работы на сайте, поскольку "Без Twitter иранцы не могли чувствовать себя в должной степени уверенными и сплоченными, чтобы и дальше выступать за свободу и демократию". В то же время, как показал опыт этих и остальных протестных выступлений в следующие годы, "роение" хорошо работает как инструмент детонации ситуации, но спонтанно собирающие тысячи активистов сетевые структуры нигде не показали способности к выработке четкой программы действий. Они практически всегда вовлекают участников эмоциональным призывом быть против чего-либо в конкретный момент, но дальнейшим хаосом в состоянии воспользоваться уже только те, кто имеет традиционные управленческие вертикали. В частности, американский журналист Малькольм Гладуэлл в статье "Контрреволюционный Twitter. Почему социальные медиа не смогут изменить общество" говорит о том, что спонтанные децентрализованные движения не способны стать аналогами политических и революционных структур, где иерархии служили гарантиями доверия и единства целей.

Сохранить разум

"Умная толпа" еще 10 лет назад предвозвестила многие изменения и торжество коллективного сетевого разума, но, как мы сейчас видим - толпы далеко не всегда оказываются умными. Сегодня практически все социально активное население даже в бедных странах находится "в Сети". Эффекты новой сетевой социальности весьма противоречивы. У них есть и плюсы - люди, которые постоянно пребывают в описываемых виртуальных социальных средах, склонны в трудной ситуации объединять свои силы с другими людьми и искать коллективное решение проблем. Для них характерно коллаборативное сознание, то есть идеи добровольного взаимовыгодного сотрудничества и совместного решения задач.

Сделало ли это людей менее манипулируемыми? Увы, события последних лет показывают, что созданы возможности для манипуляций куда более изощренных и опасных по своим последствиям, нежели примитивные теперь уже по сравнению с этим методы влияния на массовое сознание недавнего прошлого.

Ранее существовала понятная схема: "влияющие институты - воспринимающая масса". Сейчас же формальными точками влияния становятся сами участники процесса сетевой коммуникации. Действительно, это они генерируют контент, общаются и делятся информацией. Но за кадром остается вопрос "наведения магнитных полей" - влияния на эту массу производящих контент и комментарии других игроков, и это влияние носит непрямой и опосредованный характер. В то же время фасад сетевой коммуникации - якобы всегда идущая от первого лица искренняя и честная подача информации. Маскируясь под независимые мнения самостоятельно действующих индивидов, в сети легко могут (и это уже давно происходит) действовать вполне четко ангажированные игроки. В то же время понятно и то, что порой сетевая коммуникация является позитивным инструментом, позволяющим людям объединяться для решения реальных проблем.

Единственное лекарство против манипуляции - способность каждого отдельного человека критически мыслить. Сегодня это весьма непросто, ведь информационная среда предлагает вместо этого эмоционально сопереживать и присоединяться к одним против других.