ВСЕОБЩЕЕ СОГЛАСИЕ И ПРИМИРЕНИЕ, которое мы можем наблюдать сегодня среди "политического бомонда", вовсе не свидетельствует о том, что в России за год путинского правления действительно что-то реально изменилось. Бегство Гусинского и Березовского, патриотическая риторика президента, возвращение советского гимна, визиты в Гавану и Пхеньян дают пищу для оптимистических прогнозов — но не более того. Противоречия, рвавшие общество на части все 10 темных лет ельцинского безвременья, остались, и острота их растет с каждым днем. Самое вопиющее из них — это противоречие межу несколькими десятками тысяч представителей "нового класса" и остальными жителями страны, отчаянно ведущими борьбу за выживание. Эта пропасть растет по мере того, как "богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее". Сегодня это пропагандистское клише советской эпохи становится прямой констатацией факта, а предпосылок для социального взрыва становится все больше и больше. Что делает власть перед лицом этой опасности? Наращивает полицейский аппарат? Приглашает лидеров оппозиции и профсоюзов на званые обеды? Пускается в абстрактные рассуждения о владельцах вилл на Лазурном берегу? Может быть, в Кремле и на Старой площади полагают, что жителям приморских городов, с ужасом ждущих очередных сводок погоды, эти рассуждения помогут легче перенести голод и холод?
Не менее вопиющим выглядят и противоречия между столичным центром, превращающимся в некое подобие процветающих Гонконга или Сингапура, посреди невероятной нищеты российской провинции. Московская кольцевая дорога уже давно превратилась в границу между двумя мирами, один из которых переживает бум неограниченного потребления, а другой — медленно сползает в каменный век.
Российская государственность продолжает расползаться по швам, залатать которые с помощью института полпредов становится все трудней. Путинские кадровые чистки коснулись сегодня лишь тех губернаторов, которые были сверхлояльны федеральной власти. Те же, кто представляет реальную угрозу для государственного единства России, не только сохранили, но и упрочили свое влияние. И если так, то много ли толку от косметического ремонта в доме, где рушатся стены?
Еще одно трагическое противоречие наших дней таит в себе до сих пор не решенный "русский вопрос". Народ, который из последних сил тянет на себе громоздкую и неповоротливую машину федеральной государственности, не получает от этого государства ничего, что необходимо для полноценной национальной жизни. Русская национальная культура, история, язык развиваются сегодня лишь усилиями немногих энтузиастов и подвижников, не получающих от властей никакой помощи. Лицо государственной политики нынешнего режима в этом вопросе — министр Швыдкой, имеющий отношение к чему угодно, кроме русской культуры. Хотя, конечно же, "русский вопрос" — это не только вопрос культурной, образовательной и информационной сферы. О нем можно вспомнить при посещении рынков, банковских офисов, элитных учебных заведений. Священная для русских Москва, бывшая некогда "Третьим Римом", превратилась в подобие Вавилона — причем во всех возможных смыслах и значениях этого слова — от прямого этнографического до символического библейского. Русские стали "гостями" в собственной столице, в мире бизнеса, культуры, политики. А может ли долго просуществовать "сильное государство" без сильного народа, который является ее опорой и становым хребтом? Не обречено ли такое государство на новую катастрофу? Понимают ли те, кого сегодня называют "политической элитой", к чему мы идем?
Последний вопрос является, наверное, одним из самых болезненных для нынешней власти. Создается впечатление, что в Кремле испытывают настоящую аллергию на любые идеологические концепты, считая, что можно вообще прожить без всякой идеологии, что политические идеи — это опасные игрушки, которые могут взорвать с таким трудом созданный "консенсус". Возможно, они забыли о том, что Россия всегда существовала как идеократическое государство, правители которого всегда хорошо представляли, чему они служат и какой результат они хотят получить от своей государственной работы. Отсутствие четко сформулированной государственной идеи позволяет власти в любой момент идти на любые уступки, оставляет открытой возможность либерального реванша. Пока же идеологическая серость и безликость Кремля оказывают откровенное деморализующее воздействие на страну, приучают жить одним днем, без сверхзадач и идеалов. Или, может быть, президент считает, что, посадив за один стол коммуниста и олигарха и "синтезировав" советский гимн с "демократическим" триколором, он заполнил зияющую под Кремлем идеологическую пустоту?
Чтобы трезво смотреть в глаза реальности, нужно понимать: Ельцин ушел, но "ситуация Ельцина", породившая все социальные, экономические, региональные, идеологические противоречия, осталась неизменной. И если эта ситуация не будет преодолена, то в будущем, в дополнение к уже имеющимся конфликтам, возникнут и другие. С течением времени противоречия будут обостряться, а заложенный в них потенциал агрессии — нарастать.
Пока еще не было голодных бунтов и бессрочных забастовок, но когда "работодатели" окончательно превратятся в рабовладельцев, когда наемный работник (хотя бы один на сто) поймет, что попал в мир, описанный в "Железной пяте" Джека Лондона, пожара не миновать.
Пока еще нигде, кроме Чечни и Дагестана, мы не видели сепаратистских мятежей и вспышек терроризма. Но когда придет час пожинать плоды нынешней "федеративной политики", мы можем вспомнить о Чечне в любой части России. Сегодня власть разрешает Уфе и Казани делать собственные паспорта наравне с российским, а завтра они станут единственным документом, удостоверяющим личность и имеющим юридическую силу. Сегодня поборникам "суверенитета" разрешают комплектовать по этническим признакам милицейские части, а завтра они могут стать костяком воюющих с Россией армий.
Пока еще большинство людей, без всяких доктрин и концепций, продолжают верить в Россию, ощущать себя сыновьями Родины-Матери. Но завтра идейная скудость и отсутствие ясных ответов на вопрос о смысле и цели существования русского государства породят такую апатию и безверие у народа, что время распада СССР покажется чуть ли не пиком духовного подъема. Утрата национального чувства и превращение граждан в отчаявшихся пауперов поставит под вопрос наше национальное выживание и наше будущее.
Так что "консенсус", достигнутый на "культурных мероприятиях" политического бомонда, — это не больше, чем фикция. "Общее политическое пространство", созданное политиками, уютно рассевшимися по отведенным им "нишам",— не более, чем потемкинская деревня. Несмотря на кажущееся затишье, вдалеке уже можно услышать раскаты грядущих политических бурь.
Александр СЕРГЕЕВ
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]