Олег Головин

25 ноября 2002 0

48(471)

Date: 26-11-2002

Author: Олег Головин

АПОСТРОФ

Эдуард ЛИМОНОВ. В плену у мертвецов. Серия: "Жизнь запрещенных людей".— М.: Ультра.Культура, 2002.— 438 с.

"Причины моей поездки в Горный Алтай были сугубо личными. И увлечение Рерихом, и легенда о Беловодье, и разочарование в Москве, и увлечение Евразийством, и желание посетить центр Азии…" — оправдывается заключенный Савенко Э.В. перед судом в своей новой (не хочется говорить "последней", как бы не сглазить) книге "В плену у мертвецов". И здесь же, за сто страниц до этого, автор беззастенчиво, и никого не стесняясь, дает частично "Теорию Второй России", за которую, в том числе, его и посадили. На самом деле на такой, безумный с точки зрения следствия, поступок способен только Лимонов, единственный "государственный преступник" из российских писателей со всемирной известностью, томящийся уже полтора года в застенках "Лефортово" рядом с Салманом Радуевым. Подобное, на первый взгляд, дурацкое противопоставление самому себе пронизывает почти всю книгу. Чувствуется, что одни главы (в особенности, в начале) пишет з\к Савенко Э.В., а другие (их меньше) — известный своей скандальностью и экзальтированностью писатель Лимонов. Зато качество "лимоновских" глав безусловно компенсирует количество "зэковских". Один "Разговор с русской интеллигенцией" чего стоит. Подсознательное проецирование лимоновских разговоров с Бродским и Шемякиным. Такое впечатление, будто беседуют два "полубронзовых" (как пишет Лимонов о себе) исполина с острова Пасхи. Оценивая пережитое, делясь воспоминаниями, со стороны исполина "из этого мира" делаются нескромные зарубки относительно своего будущего. А может быть, они и должны быть нескромными. Иначе в тюрьме долго не протянешь.

"Когда я выйду на свободу, я открою ресторан под названием "На нарах", или он будет называться "З\К". Посетители в моем ресторане будут сидеть на одеялах, на шконках, по стенам будут висеть носки. На дубках — синих тумбочках — будут подавать вареную селедку с перловкой. Будет один общий зал — копия общей камеры в Бутырке или Матроске — и будут отдельные кабинеты — "спецы" — в точности как моя хата 32 в "Лефортово"…".

Отрадно, что даже тогда, когда Лимонову грозит суммарно до 23,7 лет лишения свободы, он находит возможность писать, а главное думать такое. Более того, он на этом не останавливается. Даже в тюрьме фантазия у "полубронзового Исполина с острова Пасхи" не дремлет. Лимонов, уже подсчитав количество своей НБА (Национал-Большевистской Армии) — 13 человек, включая его самого, не долго думая, спроецировал это… угадайте, на что? Правильно, Христос со своими 12 апостолами. Среди которых, разумеется, нашелся свой Иуда Искариот: "Акопян, Артем Акопян. Я давно понял, что он работает на Контору. Не хотелось сейчас говорить об этом подполковнику. Пускай думают о моем неведении."

А еще, конечно, в этой книге есть и лимоновское предсказание. Точнее, открытое в себе Лимоновым умение предсказывать. Он вспоминает, что еще в далеком 1968-м году ни разу не побывавший на тот момент в Саратове 25-летний Эдичка написал "престранное" стихотворение "Саратов", которое заканчивается следующим образом:

Меня народ сжимает — не уйдешь!

Народ! Народ! — я более хорош,

чем ты. И я на юге жить достоин!

Но держат все — старик, дурак и воин.

Все слабые за сильного держались

и никогда их пальцы не разжались,

и сильный был в Саратове замучен,

а после смерти тщательно изучен.

Очень хочется верить, что хотя бы талантов Нострадамуса у Лимонова не откроется. В противном случае… "В плену у мертвецов" следует считать эпиграфом "В гостях у Дьявола". Тем более, уж если сравнивать Лимонова с Христом, то ему (Лимонову) куда более пристала роль Марии Магдалины, раскаявшейся проститутки, "своими волосами вытирающей ноги Христа". Этот момент описания библейской притчи в устах Лимонова гораздо более трагичен, чем можно предположить. Когда 17-летняя Маша, девочка из Питера, с которой они демонстративно на публике играли в "дочки-папочки", изъявила желание, как Мария Магдалина, "обслужить" своего "Христа", Лимонов был на вершине счастья. Потому что это тоже входило в их "игру в дочки-папочки". "Игру", в которую давно играет 58-летний, еще имеющий желание, но не имеющий детей, Лимонов. И это его личная трагедия, которая зеркальным отображением ложится на страницы его романов, по словам Лимонова, "репортажей из горячей точки — его жизни".

"В плену у мертвецов" — книга, вне всяких сомнений, абсолютно новая (в ней нет повторов с предыдущими) и интересная. Хотя бы потому, что в ней Лимонов предстает в десятке ипостасей. Лимонов-Революционер, Лимонов-Кобель, Лимонов-Христос, Лимонов-Герой, Лимонов-Плейбой… Только сквозь все эти прекрасные в своем инобытии ипостаси проходит один-единственный грустный, но гораздо более жизненный образ — образ заключенного камеры №32 "Лефортово" Савенко Э.В.

Точно так и глава "Мои пенелопы" с текстурой, которой обзавидовался бы де Сад, с зарисовками пяти, нет, шести подруг жизни Лимонова, заканчивается по-бытовому просто: "— Обедать будете?— заботливо спросил меня старый вертух, открывая дверь камеры…"

P.S. Свободу Лимонову!