Владимир Бондаренко

28 января 2003 0

5(480)

Date: 28-01-2002

Author: Владимир Бондаренко

НАРОДНЫЙ МСТИТЕЛЬ ВИКТОР ПРОНИН

В современной России наш традиционный детектив несeт тройную нагрузку. Может быть, этим и объясняется его сверхпопулярность? Когда писатели серьезных жанров ушли: кто в игровую постмодернистскую прозу, становясь неинтересными для своих былых читателей (тому примеры — Андрей Битов и Владимир Маканин), кто в ностальгию по прошлому, в плач по потерянной России (как Василий Белов , вспоминая утерянный деревенский лад), связь с реальностью наших дней долгое время сохраняли лишь мастера детективного жанра . То, что дело не только в самой привлекательности детективного сюжета, доказывает простой факт: читатели предпочитают отечественных мастеров самым именитым западным именам. Может быть, у тех и сюжет детективный покруче, и тайны позагадочней, но притягивают реалии нашей повседневной сумасшедшей жизни, наши характеры. Да и возможен ли реалистичный показ действительности наших дней без криминальных сюжетов? Все-таки Федор Достоевский лишь выбирал ту или иную модель поведения Раскольникова, остановившись на убийстве двух женщин, как на наиболее наглядном доказательстве безнравственности, надморальности любого сверхчеловека. Сегодня без убийства одного из героев книги, без осознанного нарушения закона, без наркомании, мошенничества, без катастрофы и трагедии невозможно убедительно и достоверно показать жизнь России и рождение новых национальных характеров. Тому пример — фильмы Алексея Балабанова "Брат" и "Брат-2", задуманные совсем не как боевики, проза Александра Проханова. Любой серьезный мастер прозы, обращаясь к нынешней реальности, с неизбежностью привносит в прозу элементы детектива. (Два убийства в романе Владимира Маканина "Андеграунд", убийство в повести Олега Павлова "Карагандинские девятины" и т.д.).

Не потеряли мастера детективного жанра и присущую русской литературе социальность сюжета, некую его идеологичность. Именно в детективной прозе четко видна политическая направленность автора. Будь то суперлибералка Полина Дашкова, космополит Эдуард Тополь или явно оппозиционные к ельцинскому режиму Виктор Пронин, Андрей Константинов, Владимир Колычев, Сергей Алексеев и Анатолий Афанасьев. Кстати, оппозиционных к нынешней системе власти среди мастеров детективного жанра явно больше, чем защитников демократии. И становятся они популярными без всякой телевизионной раскрутки. Современная социальная проза — это прежде всего детективная проза.

И третья функция нынешнего детектива, может быть, самая неожиданная для его авторов — это сохранение традиций великой русской литературы. Пусть любой ученый филолог перечислит все главнейшие традиции нашей словесности. Он их почти не обнаружит в потоке произведений лауреатов Букеров, Антибукеров, премий Андрея Белого или же Аполлона Григорьева. В так называемой серьезной литературе осуществляется попытка почти полнейшего разрыва со своими и советскими и дореволюционными предшественниками. Попытка уйти в другую культуру, в другую ментальность. И тот же ученый-филолог неожиданно для себя обнаружит соблюдение всех этих традиций в отечественной детективной прозе. Господство психологического реализма. Сострадание маленькому человеку. Повествовательность и стройное развитие сюжета. С неизбежностью, сохраняя чистоту жанра, детективная проза становится отчетливо консервативным течением в современной словесности.

Такие реальные традиционные детективы пишет Виктор Пронин. Он никогда не скрывает свою народническую позицию, свою идеологичность. И это, как ни покажется странным, делает его прозу более устойчивой. Одновременно и злободневной и долговечной. Он народник не по политической принадлежности к тому или иному красно-коричневому движению, не по роли, выбранной осознанно в литературном процессе. Не по жанру создаваемых им произведений, а по духу своему, по характеру и по призванию. Он всегда в своих книгах защищает человека из народа. Становясь автоматически, как автор, на его сторону. Тому пример : "Ворошиловский стрелок", сериал из "Банд", переименованный на телевидении в "Гражданина начальника", даже среди бандитов ему все-таки ближе люди из народа, втянутые тяжелой жизнью в зловещий круг криминальных разборок, такие, как Афганец из "Гражданина начальника" или Каша Пыелдин из романа "Террористы и заложники", или Виталий Евлентьев , невезучий киллер из романа "Дурные приметы". Такая народная проза, всегда и во всем защищающая человека из народа, находила себе читателя в самые глухие годы перестройки, когда Пронин своей оппозиционностью явно отпугивал любых телевизионных и киношных деятелей, приближенных к ельцинскому режиму. Он приобретал свою популярность, минуя рекламу, минуя выход на телеэкран, минуя мир глянца и гламура. Его не раскручивали газетные критики. Его раскручивала сама проза, поначалу выходившая в грязноватых бумажных обложках, жестокая к миру зла, добрая к простому человеку. Пожалуй, первым обратил внимание на его народных героев режиссер Станислав Говорухин, поставивший нашумевший фильм по пронинской повести "Ворошиловский стрелок". Режиссеру не надо было ничего додумывать — просто следовать логике народного восприятия. Зло должно быть наказуемо, и , если ни закон, ни власть не в состоянии наказать зло, с неизбежностью вступает в действие сила народного отпора. Неотвратимость наказания за учиненное зло. В эту классическую формулу легко укладывается проза Виктора Пронина. Да он и не хочет отказываться от этой формулы, ничто не мешает ему отдать в романе победу главному злодею, извращенцу, садисту, он сам не хочет отказываться от классической формулы ради моды или лишней популярности. Он сам хочет наказать зло. Он жутко несовременен, ибо всегда на стороне жертвы, всегда хочет наказать преступника. Может быть, за эту несовременность его и полюбил читатель? Зачем скрывать: сегодня все ведущие писатели мира оправдывают, заталкивают на пьедестал либо аномальных людей, либо злодеев, безумцев. Нормальному простому человеку в этом пантеоне современных литературных героев, впрочем, и среди героев современной жизни, места нет. Виктор Пронин в нынешней России предпочитает следовать духу справедливости. Этим, очевидно, и полюбился сначала его читателям, а затем и зрителям сериала "Гражданин начальник" его следователь прокуратуры Паша Пафнутьев. Простоватый даже в своей хитрости, надежный при всей невзрачности, мужественный и в меру осторожный, Павел Николаевич Пафнутьев не продается ни начальству, ни криминалу, что нынче часто означает одно и то же, именно в силу присущего ему чувства народной справедливости. Его совсем негероический герой похож не только на нынешних людей с улицы. Он похож и на негероические персонажи из классической русской литературы — от лермонтовского Максимыча и пушкинского капитана Миронова до толстовского капитана Тушина или бондаревских капитанов из "Горячего снега" и "Выбора". Да и сам Виктор Пронин, на мой взгляд, является подобным народным капитаном. Простоватым, казалось бы, готовым на любой компромисс, далеким от любых героических поступков, но обладающим неистребимейшим чувством справедливости. Впрочем, свое кредо он давно уже выразил в своей прозе. "Если не я, то кто?..” Наш пламенный марксист и законник Сергей Кара-Мурза налетел в своей статье на режиссера Станислава Говорухина за созданный им в киноленте "Ворошиловский стрелок" образ народного мстителя Ивана Федоровича Афонина, взявшегося за винтовку после изнасилования его внучки тремя подонками и после отказа правоохранительных органов расследовать это преступление. На мой взгляд, Кара-Мурза был дважды неправ. Во-первых, когда осудил саму возможность появления образа народного мстителя. Мол, следователи закрыли дело, пишите письма дальше. Глядишь, когда-нибудь кто-нибудь и откликнется... Глядишь, по закону и Ельцина накажут, и Чубайса, и коробки из-под ксерокса с валютой отберут в пользу народа, и те, кто расстреливал Парламент в 1993 году, будут наказаны... Как же, ждите. Упование на одну лишь легитимность в обществе беззакония лишь усиливает это беззаконие. Во-вторых, зря публицист приписал мысль о народном мщении известному кинорежиссеру. Говорухин лишь как прекрасный мастер своего дела перевел на киноязык созданный Виктором Прониным литературный образ боевого старика. Михаил Ульянов не менее блестяще сыграл этот образ. (Кстати, Михаил Ульянов берется лишь за те роли, за которыми чувствуется народная поддержка). И народ полюбил такого героя, потому что давно уже ждал его. А Виктор Пронин дал народному мстителю Ивану Федоровичу литературную жизнь, потому что давно уже чувствует беспомощность нашей родной правоохранительной системы. И видит, что народу часто бывает некуда обратиться за помощью, за защитой. Он уверен, что читатель на его стороне, на его стороне и простые менты, простые следователи, простые судьи.

Когда Виктор Пронин слегка уставал от своих "Банд", хотел отдохнуть от своего любимого следователя Пафнутьева и его отлаженной команды, умело делящей время между работой, выпивкой и другими чисто мужскими занятиями, он , может быть, с наибольшей легкостью и творческим вдохновением писал о том, что его по-настоящему волновало. Раскрывал перед нами свою душу нараспашку. Создавал тех героев, каких сам хотел бы видеть в жизни. Кого же мы увидели? И надо такому случиться: один за другим появлялись цельные яркие образы народных мстителей, людей, отвечающих достойно ударом на удар, простых русских мужиков, в жизни занимающихся чем угодно — журналистикой, финансами, техникой, никогда не отличающихся суперменством, не мнящих себя сильными людьми, но всегда борющихся до конца, каким бы страшным он ни был... Эти отступления писались совсем не по заказу. Из этих творческих отступлений мастера русского детектива сложилась целая стопка книг, ставших авторскими удачами Пронина. Тут тебе и прогремевший "Ворошиловский стрелок" , и ждущие своего сериального телевизионного часа "Брызги шампанского", и "Победителей не судят", роман, удачно соединивший образы народного мстителя Ильи Касьянина и еще одного народного следователя , неторопливого и обстоятельного Ивана Ивановича Анфилогова, роман "Высшая мера", где у героя, мягкого и податливого предпринимателя Владимира Апыхтина, убивают внезапно и жену, и маленького сына, и у него остается одна цель в жизни — достать врага, а союзником становится капитан милиции (все тот же народный капитан!) Александр Юферев...

Лишь один роман "Террористы и заложники" — из творческих отступлений Виктора Пронина — не вписывается в его добротную, неспешную вроде бы мягкую проповедь народного мщения. Он написан на волне протестных настроений писателя. После кровавых событий 1993 года, после мошеннических выборов президента 1996 года. Это остросовременный политический роман. Хроникальная антиутопия, где политические герои лишь слегка прикрыты псевдонимами. Он близок тому же нашумевшему прохановскому "Господину Гексогену" или же социальным антиутопиям Анатолия Афанасьева. Публицистический отклик на безумствование ельцинского режима. Неожиданно этот роман-памфлет на ельцинскую избирательную кампанию оказался пророческим. По всем законам реализма Виктор Пронин предложил, до чего же может дойти нынешнее разваливающееся общество. До террористов и заложников. И он почти достоверно описал в 1997 году все события на Дубровке, связанные с захватом зрителей "Норд-Оста" в 2002 году. А процесс превращения иных заложников в пособников террористов можно включать в учебники по изучению "стокгольмского синдрома": "Террористы и заложники — это тоже единый, сплоченный коллектив. Да, он замешан на крови, да, можно согласиться с тем, что это нечто больное или даже болезненное. Ты вот пообещал заложникам кормежку, и они уже забыли, что находятся здесь по твоей милости, что ты уже расстрелял чуть ли не дюжину их добрых знакомых, может быть, расстреляешь и их самих рано или поздно, но они готовы восхититься твоими немытыми ногами, мятыми штанами, нечесаными патлами... Ты победил, и вот, пожалуйста, — Анжелика у твоих ног... Да что Анжелика! Народы! Понимаешь, народы, и далеко не самые тупые, начинают восхищаться, подражать подонкам и сволочам, захватившим их... Немцы при Гитлере. Французы при Наполеоне...". В наше время трудно написать фантасмагорию, ибо любая фантасмагория возможна в реальности. Бандит превращается в президента ... На территории бывшего Советского Союза таких примеров с добрую дюжину. Уголовников, ставших банкирами и предпринимателями, — добрые сотни. Поэтому антиутопией у Пронина становится не сама возможность дерзкого побега зэка Каши Пыелдина из тюрьмы и захвата крупного финансового центра с тысячей заложников, а появление по стране сотен тысяч людей, готовых на борьбу с антинациональным режимом, поддержка "народного уголовника", этакого Емельки Пугачева современного разлива, большое количество людей, готовых погибнуть за него. На мой взгляд, реалистичен в романе почти фантастический побег из тюрьмы, думаю, реалистичен и финал, когда этого народного заступника, избранного в президенты, убивают из спецоружия, а заодно с ним убивают и толпы людей, заполняющих этот финансовый центр, ставший центром национального сопротивления.

Может быть, еще и потому Читателю полюбились его книги, у Пронина справедливость в той или иной мере всегда торжествует. Жизнь показывается самая реальная, горя и бед хватает, герои не выдуманы, таких каждый день встретишь на улице, но запас справедливости всегда прочен. Зазор между трагической реальностью и победой справедливости заполняется мечтой о народном мщении. А куда же делся в этих романах-отступлениях наш зануда, наш стыдливый и всегда держащий оборону до конца следователь Пафнутьев? Что же, в вольных свободных отступлениях уже никакой надежды на правосудие не существует? Находим мы, если и не самого Пашу Пафнутьева, то очень близких ему и по характеру и по манере расследования, таких же требовательных к себе и совестливых капитана Юферева в романе "Высшая мера", следователя Анфилогова в романе "Победителей не судят". Я бы посоветовал даже продюсерам сериала "Гражданин начальник" продолжить его, опираясь на эти вольные творческие романные отступления. И пусть следователь — все тот же Паша Пафнутьев — ведет свою работу, но на первый план выйдет уже другой герой, не надеящийся на правосудие и самостоятельно расправляющийся с носителями зла. Такова жизнь. В романе "Победителей не судят" бандиты к участковому ходили, как к себе домой. И что мог сделать участковый? Идя на очередное убийство, бандиты приходят к участковому Игорю Пияшеву разведать обстановку и встречают там следователя Анфилогова . Позже на упреки Анфилогова участковый отвечает : "Почему же ты их не берешь? Почему не требуешь группу захвата с машинами, гранатометами, с десятком автоматчиков?.. Почему ничего не делает управление?.. Где все эти губернаторы, президенты, наместники?.. Почему они всех бандюг бросили на меня , на Сашу Пияшева, двадцати пяти неполных лет?.. Один я, понимаешь, один. Если мужик бабу поколотит по пьянке, я могу вмешаться... А вот с этими... Этим ребятам я могу только улыбаться и делать вид, что мы с ними всегда найдем общий язык... Но каждый раз это оказывается их язык, Ваня. Не мой...". И потому уставший от этого безразличия следователь Иван Анфилогов вместе с народным мстителем , журналистом Касьяниным, ведущим молчаливую борьбу с бандой за свою жизнь и жизнь своей семьи, уничтожают всю банду целиком. "Когда пистолет его , бессильно щелкнув сухим металлическим звуком, замолк, пятеро лежали на поляне, дергаясь в предсмертных судорогах...".

И дождь, наш русский народный дождь, смывал за ними все следы. Может быть, они были неправы?.. А я, грешным делом, вспомнил недавнюю статью в "Советской России" о чересчур гуманном и бережном отношении в медицинском изоляторе к "сибирскому Чикатило", убийце более чем восьмидесяти детей. Родители убитых детей возмущены излишней заботливостью медперсонала, высокой пенсией, назначенной убийце, который был признан не совсем вменяемым в момент совершения убийств. Я возмущен родителями: убили твоего маленького сына, изнасиловали, а потом задушили твою дочку, и вас таких — 80 человек, и вы не знаете, что делать? Герои книг Виктора Пронина знают, и я, безусловно, на их стороне.