8 апреля 2003 0
15 (490)
Date: 08–04–2003
Author: Диана Кан
***
Друг о друга лбами медными стукнулись…
Ох, ты эхо наших русских побед!
По-немецки, по-японски аукнулись.
По-английски получили привет.
Снова слышим от заморских зазнобушек:
«Ай лав ю, мон шер ами, хенде хох!.. »
Значит, братцы, не сносить нам головушек,
Снова по миру идти без порток.
Угостим же всех отеческой водкою —
ну, зараза, до чего же стройна!
Мы такие — по зазнобушкам ходкие.
Что Россия? Подождет — не стена!
…Али недруги нас, братцы, посглазили?
Эх, Россия! Три пути — три сосны.
Меж Америкой, Европой и Азией
заплутались мы, России сыны.
***
Пылит ли зной, метет ли снег —
виновник бездорожий,
идет по свету человек —
калика перехожий.
Подлунный волчий мир — тюрьма
рожденному для братства…
Странноприимные дома
иных созвездий снятся.
Бредет, превозмогая страх
и звезды окликая.
И вязнет в снежных облаках
его нога босая.
Откуда он, такой-сякой —
отшельник и острожник,
таинственный земной изгой,
Божественный безбожник?
…Россия — странная страна…
В трудах земных измаясь,
по небу странствует она,
о звезды спотыкаясь.
***
Здесь сугробы, как волны Босфора,
и кровавая в небе луна.
И ознобным восторгом простора
оренбургская полночь полна.
Закипают лазурные слезы
на глазах, устремленных к луне.
И цветут белоснежные розы
на моем индевелом окне.
Не гадаю, кто ряжен, кто сужен.
Ах, не все ли, не все ли равно?
Прихотливая изморозь кружев
заплетает к рассвету окно.
Ни лазурные воды Босфора,
ни дамасские розы в садах
не видны с моего косогора,
что затерян в бескрайних снегах.
Но зато в завыванье метели,
что привычно пророчит беду,
мне слышны соловьиные трели
над дамасскою розой в саду.
***
Белый и черный князь
в битве сошлись упорной —
белый, благословясь,
и, чертыхаясь, черный.
Тьмы ледяная пасть…
В прах разметав созвездья,
белый небесный князь
скорбно вершил возмездье.
Замер засадный полк
близ Куликова поля.
«С Богом! » — сказал Боброк,
зубы сцепив до боли.
Гнев голубых очей…
Родина, дай нам силы!
Лязг боевых мечей
в грозах Руси-Руссии!
***
Все реже озаряет дали
послевоенный бравый сон…
Еще звенят твои медали,
но это — поминальный звон.
За то ль с молитвою и матом
вставал последний батальон,
не флагом звездно-полосатым,
но красным флагом осенен?
За то ль в клубах слепящей пыли
строчил охрипший пулемет,
на плаху девочки всходили,
ложились мальчики на дот?
А мы бредем с пустой котомкой
в европы — не подаст ли кто?
Мы, победителей потомки,
свое поправшие родство.
Проснись и пой! Нас обокрали.
Была страна и — нет ее!
Кому нужны твои медали
и вдохновение мое?
***
Он пел: «Мы наш, мы новый мир построим!.. »
А после хмуро говорил всем нам:
«Такие песни надо слушать стоя,
при этом руки вытянув по швам! »
Таращили лазоревые глазки
внучата, подступавшие к нему:
«Мы встали, дед! Рассказывай нам сказки
про Эс-Эс-Эр — великую страну… »
И восставала Фениксом из пепла
в рассказах деда — навсегда вольна! —
летела в космос, побеждала, крепла
СССР — великая страна.
Омытая священным стягом алым,
вставала краше прежнего она.
И корчилась по кухням и подвалам
бесовья диссидентская шпана.
Старуха, что слыла простой и кроткой,
вдруг становилась строже и стройней.
И так гремела старой сковородкой,
что все боялись подступиться к ней.