ПРИЗРАК ОПЕРЫ
Владимир Бондаренко
Владимир Бондаренко
ПРИЗРАК ОПЕРЫ
Эстетика нового оперного спектакля Большого театра "Дети Розенталя" для меня начиналась с перегороженных подходов к новой сцене, куда и определили на житие-бытие скандальную постановку. С двух сторон, метров за сто от входа в здание, стоят металлические заграждения, в узких проходах по десять человек охраны. Далее кольца охраны у самого здания, на входе в здание, у раздевалок, и равномерно охранники распределены по партеру и всем ярусам, у каждой ложи. Вначале я подумал, может быть, на третий премьерный спектакль решил прийти наш президент, большой любитель экспериментально-либеральной литературы, что он доказал своим парижским приёмом избранных писателей. Спрашиваю у охранников, "Нет — ,говорят, — у нас на каждый спектакль "Дети Розенталя" такая охрана выделена, вдруг кто-то попытается протестовать". Кстати, у основной сцены никакой охраны нет. В фойе свободно, лишь контролерши проверяют билеты.
Вот уже первое противоречие и несогласие с концепцией моего друга Изи Шамира. Не станут путинские охранники так беречь "оружие русского сопротивления". Вот уже и первое доказательство "гламурного авангарда", к которому я отношу и Владимира Сорокина, и Виктора Ерофеева, и Илью Кабакова. Представьте на минуту протестный шум перед зданием, возмущенные крики из толпы, далее представьте, как с ярусов во время действия летят пачки листовок, а кто-то из "Идущих вместе" в матюгальник орёт, перебивая даже бас Валерия Гильманова, поющего партию Мусоргского. Представьте, в антракте в фойе разворачиваются знамёна и плакаты. Как здорово это вписывалось бы в эстетику протестного авангарда, авангарда эпохи Возражения. В стиль бульдозерных выставок и стихотворных манифестов Лёни Губанова у памятника Маяковскому.
Но это не сорокинская эстетика, что никак не могут понять наши разгоряченные патриоты, делая Сорокина чуть ли не знаменем актуального разрушающего искусства. Нет, нет и нет. Неправ Изя Шамир: вся эстетика Владимира Сорокина — это эстетика сытых и избранных служителей мамоны, эстетика путинского гламурного и лицемерного режима. Сорокинская идея избранничества и элитарности, пропагандируемая в романах "Лёд" и "Путь Бро", находит своё развитие и в либретто оперы "Дети Розенталя". Эта идея чрезвычайно близка чубайсовско-грефовской породе людей, всей нынешней путинской чиновной элите. И так же скучна, как скучен сам путинский режим. Нет, это не культурное хулиганство, не беспредельный авангард в духе Могутина или Витухновской, — это всего лишь сытое клонирование культуры девятнадцатого столетия. И в жизни своей, в замкнутом отчужденном от людей мире, Владимир Сорокин окружает себя кукольной реальностью, далёкой от реальности наших дней. Он не левый и не правый экстремал, он давно уже чиновный художник в стиле Шилова, успешно клонирующий в своей прозе стили русских талантливых классиков прошлых столетий. Имитатор во всём — от раннего соц-арта до либретто по мотивам мировых опер девятнадцатого столетия. И хулиганство у него было — имитационное, калоедство в белых перчатках, секс через два презерватива.
Прежде чем пойти на оперу "Дети Розенталя", я внимательно перечитал текст либретто. Никакого бунта и никакого вторжения в русскую черную действительность я там не нашел — типичный клон "Травиаты" или "Кармен". С такой же оперной героиней — девицей легкого поведения, страстно влюбляющейся в героя и гибнущей рядом с ним . Недаром Сорокин перечитал перед написанием "Детей Розенталя" чуть ли не все либретто девятнадцатого столетия. Никакого мата, никакого калоедства он в либретто не допускал, никакого политического хулиганства тоже. Уважительное отношение и к Сталину, и к другим политическим лидерам. Гламурный оперный чиновный мир, который и надо охранять от любой реальной рассерженной толпы.
Немец Розенталь научился дублировать людей, почему-то это не понравилось Гитлеру, и учёный переехал в сталинскую Россию. Там ему было предложено клонировать передовиков производства, стахановцев и прочих рядовых исполнителей великих замыслов. Сам Розенталь мечтает об ином — клонировать гениев из прошлого. Клонировать избранных. И тайком от Сталина он клонирует Чайковского, Мусоргского, Вагнера и Верди… Позже, в 1975 году, он клонирует пятого — Моцарта…
По сути, та же идея из его романов "Лёд" и "Путь Бро" — создать общество избранных людей. Жить в закрытом мире со ста охранниками на входе. Так было во времена Сталина, так возможно и сегодня в путинском мире. Разве что цели и замыслы другие. Для того, чтобы при Сталине попасть в закрытый сытый мир, надо было или бомбу делать, как Андрей Сахаров, или строить заводы и электростанции, или воспевать новый мир будущего, его героев, как воспевали Борис Пастернак или Константин Симонов. Сегодня, что Путин, что Сорокин , лишь клонируют, дублируют, а по сути — пародируют старое сталинское величие.
В чем Сорокину не откажешь: он интуитивно чувствует первичность, творческий импульс сталинского времени. Впрочем, сорокинская любовь к сталинскому времени давно известна. Думаю, родись он в те времена, стал бы классиком соцреализма, сочиняя романы на любую необходимую тему, живя в закрытом писательском посёлке, покупая продукты в закрытом магазине и так далее. Он даже принес бы немалую пользу обществу. Сегодня же он весь состоит из деталей прошлого, он — призрак былой литературы, так же, как и сама опера "Дети Розенталя" — лишь призрак оперы прошлого. Думаю, если кому-то надо было доказать, что возродить оперу невозможно, что оперное искусство — это музей, лучшее, что можно было сделать, — заказать либретто оперы Владимиру Сорокину. Он ведь даже композитора Леонида Десятникова сумел подчинить своему замыслу клонирования прошлого. Роль Владимира Сорокина в этой новой постановке на самом деле немалая, чрезмерная для либреттиста. Либретто прошлых времен — всего лишь канва, по которой композитор, главный творец, творил свой музыкальный замысел. Либретто Сорокина оказалось концептом всего действа, подчинив себе и композитора Десятникова, и режиссера Ведерникова.
Лишь упрямый литовец Эймунтас Някрошус режиссировал спектакль как бы помимо замысла Сорокина, а часто даже вопреки замыслу. Согласно либретто Розенталь — гениальный учёный, добивающийся поразительных результатов, получивший от Сталина три ордена. А на сцену режиссер Някрошус выводит толпу клонированных уродов, откровенную розенталевскую халтуру. Сталин бы за таких уродцев не орденами награждал, а расстрелял Розенталя, как врага народа. По замыслу либреттиста, за Розенталем должны были следовать стройные ряды спортсменов или статных стахановцев, а Някрошус по видеоряду неоднократно показывает как творение учёного — стадо баранов — синоним трудового советского народа. Но замечу, что в сорокинском либретто этого обаранивания советского народа не было. Нет этой темы и у композитора. Сорокин пробовал воссоздать по клише старых либретто типичную драму избранных людей, гениев, не понятых толпой, типичную романтическую трагедию любви, Десятников каждую из пяти картин оперы превращает в музыкальный дайджест пяти клонов композиторов. Первая картина — Вагнер с его божественным лебедем. Вторая картина ведет нас к мотивам Чайковского. Третья к народному действу Мусоргского. В четвертой царит романтик любви Верди. В пятой жить остается один Моцарт. Если бы режиссер оперы оставался, по традиции, малозначимым лицом, лишь умело расставляющим певцов на сцене, мы бы на самом деле посетили музей пяти прославленных композиторов. Если кто и оживил эту оперу, заставил действие крутиться, а зрителей негодовать и переживать, это режиссер Някрошус, с европейским презрительным взглядом показавший российский хаос и бессмыслицу. Эймунтас Някрошус, выпускник ГИТИСа и любимый ученик Андрея Гончарова , с присущей нынешним прибалтам русофобией, умело превращал всё статичное оперное действие в издёвку и фарс, часто побеждая на сцене и композитора, и либреттиста. Может быть, он и оживил своей разрушительной идеологией, своей едкой антирусской сатирой достаточно тривиальную и скучную схему либретто, но, если и возникал на сцене "сумбур вместо музыки", то только по вине Някрошуса, из унылого, но стройного и последовательного музыкального и сюжетного клона старых опер сотворившего явную издёвку над всеми героями сразу, над пространством и временем всего оперного действа. Певцов спасало иной раз только явное непонимание замысла режиссера, и они пели свои героические или романтические арии посреди творящегося на сцене российского беспредела.
Думаю, вряд ли об этом мечтали композитор Десятников и либреттист Сорокин. Знаток музыкальной культуры, явный ценитель оперного искусства прошлого, Леонид Десятников с увлечением создал композиторские клоны, заполнив их музыкальными аллюзиями на "Волшебную флейту", "Евгения Онегина", "Лоэнгрина", "Бориса Годунова" и другие известные оперы . Этакая музыкальная центонность, цитирование любимых композиторов. Вплоть до использования их любимых музыкальных инструментов. Всё от души, но всё музейно. Так что, когда музыкальный руководитель постановки и дирижер Александр Ведерников говорит о новой классике двадцать первого века, он явно преувеличивает. На мой взгляд, всё-таки это скорее призрак оперы девятнадцатого века, нежели новая опера века двадцать первого.
Первое действие даже литературно было провалено Сорокиным, ибо в нем абсолютно ничего не происходило. Самостоятельный сюжет начинается лишь после антракта. Клоны композиторов после смерти Розенталя и перестроечных судорог, сопровождающихся словами Ельцина: "Я вам честно скажу, что у Российского государства нет денег на дублирование. Это раз. И два: хватит, понимаешь, заниматься нам этой сталинской ерундой!", встречаются на площади у трех вокзалов. Там они работают как уличные музыканты, играют и поют, собирают деньги по кругу. Там встречается Моцарт с проституткой Таней, и начинается у них большая любовь. Моцарт хочет увезти Таню из проклятой Москвы, которую все они не любят, в теплый Крым, жарить мидии и пить красное вино. С ними собирается ехать на юг вся четверка музыкантов. Но перед самым отъездом их отравляет сутенер, которому не нравится, что у него увели проститутку. Все герои умирают. Кроме Моцарта, у которого иммунитет ко всем ядам. Он один, и он не знает, что ему делать в этом страшном мире.
Зачем создавал Розенталь своих клонов? Играть у трех вокзалов? Для самоудовлетворения? Сюжет откровенно неинтересен. Тем более, что история любви проститутки и Моцарта — тоже откровенный оперный клон. Даже имя Татьяна — чересчур оперно и клонировано. Скорее идея интересна для композитора: создать пять музыкальных образов самых великих оперных композиторов.
Весь шум возник вокруг скандального имени прозаика. А скандала-то и нет. И шум скоро сойдет на нет. Главный мой упрек либреттисту — зачем была написана эта опера? Зачем придуманы эти герои? И так ли нова и современна эта новая опера? Вот главный дирижер Александр Ведерников оправдывается перед журналистами и депутатами: "Мир-то меняется. И не замечать это опасно. Поэтому и нужны новые произведения — чтобы у ХХ1 века появилась своя классика, которая для людей будущего будет так же актуальна, как для нас "Борис Годунов"…" Замечательные слова, целиком согласен с ними, нужны новые оперы, с новыми языком, с новыми героями, пусть и самыми неожиданными. Когда-то эстеты возмущались "Евгением Онегиным" и "Борисом Годуновым", в двадцатом веке критики были недовольны "Екатериной Измайловой" и "Тихим Доном". К этому можно и привыкнуть. Повозмущаются и перестанут. Но где же эти новые оперные герои в новых условиях? Где современный мир? Всё стилизовано под оперную эстетику прошлого.
Не получилось настоящего музыкального скандала, не получилось никакого музыкального авангарда. Не получилось откровения о нынешней жизни России, ни новых героев, ни новых сюжетов.
Владимиру Сорокину надо понять свое место в культуре: развлечение круга избранных. Они и заплатят хорошо, и в свой круг введут. Для больших амбиций нужны большие замыслы, нужно жить всерьез и писать всерьез. А это опасно и часто невыгодно. Имитировать легче. Владимир Сорокин — типичный писатель путинского времени, зеркало путинского режима. Ни в какое другое время он уже не впишется. Никакой он не бунтарь, а литературный клон нашего президента. Потому и ополчились на него "Идущие вместе" — за зеркальное отражение.
Опера "Дети Розенталя" явно поставлена на выезд за границу, этакий гастрольный вариант. Потому и Някрошуса позвали. Потому и либретто Сорокину заказали. Как уличные музыканты, Большой театр собирается с помощью "Детей Розенталя" пробиваться баблом на гастролях, пока будет идти ремонт главного здания. Они сами и стали клонами своих клонов — Ведерников, Десятников, Сорокин, певцы. Согласен со спокойным и взвешенным мнением министра культуры Александра Соколова: "Пиар был сделан широкий. Если бы не это, была бы средняя постановка, не уровень Большого театра. Для Большого театра это провал… Спектакль на экспорт…Ажиотаж пройдет, и спектакль тихо сойдет".
Меня поразило: на третий премьерный спектакль за два часа до начала были билеты. Поразил и зрительский приём. Тихие аплодисменты, занавес закрылся и уже не открывался, все разошлись. Призрак исчез.