Америка и Россия последние сто лет своей истории прошагали бок о бок, то враждуя, то помогая друг другу.

Русско-японская война, когда банкиры Уолл-Стрита помогали Стране Восходящего Солнца громить романовскую империю на Дальнем Востоке — и Вторая мировая, когда Советский Союз, водрузив Красное Знамя Победы в Берлине, бросил свои войска против Квантунской армии, ускорив подписание полной и безоговорочной капитуляции японскими милитаристами.

Энтузиазм первых сталинских пятилеток, когда из пораженных Великой Депрессией Соединенных Штатов в СССР потоком шли люди и технологии, чтобы, по словам Ленина, "соединить американскую деловитость с русским размахом" — и годы "холодной войны", когда американские политики, дипломаты, бизнесмены, финансисты, военные, "рыцари плаща и кинжала" делали всё, чтобы затормозить развитие Советского Союза и уничтожить его.

Создание Организации Объединенных Наций, провозгласившей своей высшей целью соблюдение прав и свобод человека, — и отбрасывание целых народов и государств в средневековье, если не в каменный век...

Симбиоз и борьба двух сверхдержав, буквально разделивших весь мир после Второй мировой войны, вовсе не закончились с гибелью Советского Союза в 1991 году.

"Мир по-американски", Pax Americana, в который решили встроить Россию и всё постсоветское пространство отечественные "либералы", империя доллара, новейшая "вавилонская башня", построенная как грандиозная "финансовая пирамида", сегодня рушится вся, от центра до периферии, грозя уничтожить всё здание человеческой цивилизации.

В условиях глобального кризиса американцы выходят на Бруклинский мост в Нью-Йорке, а русские — на Манежную площадь в Москве. У них разные истории жизни, разные личные мотивы протеста, но суть их выступлений одна — нежелание и невозможность жить в тех условиях, которые им предлагают сегодня "сильные мира сего".

Эти протесты носят, по большому счёту, даже не экономический, не социальный, не национальный и не конфессиональный характер — они экзистенциальны по сути своей, они затрагивают саму природу человека — обращаются к его свободе, к его творческому началу, к его любви и ненависти. Ко всему тому, что составляет основу человеческого бытия и что пытаются вытравить из человека с помощью "общечеловеческих ценностей", пресловутых "толерантности" и "политкорректности".

Так получилось, что в редакцию "Завтра" — одновременно и незапланированно — пришли два материала: беседы наших внештатных корреспондентов с непосредственными участниками протестных акций в Нью-Йорке и в Москве. Мы решили, что они будут интересны для наших читателей, поскольку дадут им возможность увидеть и сопоставить две реальности, отделенные друг от друга тысячами километров пространства и неразрывно связанных друг с другом единством времени и действия.

"Завтра". Расскажи о себе, что заставило тебя принять участие в акции "Оккупируй Уолл-стрит"?

Филипп Арноне. Я — студент Нью-Йоркского университета, получаю диплом магистра, изучаю историю политических и общественных движений. В прошлом я был профсоюзным активистом, участвовал в движении "Студенты против потогонных фабрик".

Моя семья всегда придерживалась прогрессивных взглядов. Мои предки участвовали в профсоюзном движении, участвовали в движении за права человека, начиная с первых демонстраций аболиционистов, родители выступали против войны во Вьетнаме. Иными словами, я был воспитан с мыслью о том, что нельзя забывать, что многие люди вынуждены страдать, даже если мое собственное материальное положение лучше, чем у других.

Но я радикальнее, чем родители. Они участвовали в демонстрациях против сегрегации, но темнокожие до сих пор живут в гетто. Они боролись с войной во Вьетнаме, но война во Вьетнаме закончилась лишь потому, что вьетнамский народ победил американскую армию и вынудил ее покинуть Индокитай. Я довольно рано понял из опыта моей семьи, что либеральное отношение к существующему порядку вещей в принципе не способно ничего изменить. У одной из моих любимых подпольных рэп-команд из Балтимора есть строчка: "Если мы добились помощи, нам помог не конгрессмен, а наша забастовка". Единственный способ чего-то добиться — это борьба, связанная с организацией масс. Это прямая конфронтация с теми, кто находится у власти, с имущими классами общества.

Потому что избежать вопроса о власти нельзя, а власть принадлежит тем, кто контролирует собственность. И этот контроль сегодня сконцентрирован на Уолл-стрит. Это своеобразная узловая точка для проблем страны и всего мира. Ведь единственные люди, получающие выгоды от того, что многие проблемы остаются проблемами, это люди, чьи капиталы вращаются на Уолл-стрит. Само устройство капитализма таково, что небольшая группа населения, группка невероятно богатых людей противопоставляется абсолютному большинству. Вот почему я здесь.

"Завтра". В какой момент ты начал это осознавать?

Ф.А. Я думаю, это произошло после президентских выборов 2000 года. В тот же год люди в Сербии свергли Слободана Милошевича после того, как там была попытка истолковать результаты выборов в свою пользу. В то же время выборы в США были украдены у американского народа, и мы оставались безмолвными. Демократы безропотно уступили власть человеку, который начал больше войн, чем любой другой лидер страны за всю ее историю.

Когда начался Ирак, я лишь укрепился в мнении, что мы должны начать борьбу. Осознание того, что за каждой войной находятся интересы Уолл-стрит, что мы наблюдаем реставрацию неоколониализма, все еще живую стратегию порабощения народов капиталом — когда существует множества стран, формально являющихся независимыми, но в действительности полностью подконтрольных западным компаниям, определило мой выбор. Финансы планеты до сих пор сконцентированы на Западе и контролируются капиталом — в полном соответствии с тем, что говорил Маркс: "контролируя капитал, они будут диктовать все остальные экономические отношения".

"Завтра". Кто эти люди, которых сегодня можно увидеть в каждой телепрограмме? Что заставляет вас выйти на улицы и чего вы добиваетесь?

Ф.А. Если отвечать совсем уж просто, мы — это все. Меня арестовали в субботу 1 октября на бруклинском мосту и в автобусе, который вёз меня

в отделение полиции, было двадцать человек. Половина из нас — женщины. Справа от меня был мой брат латиноамериканского происхождения по имени Антонио. Слева от меня был мой темнокожий брат Эрон. Слева от него сидела азиатка по имени Бернадетт. Дальше — еще один темнокожий, белая девушка, учительница из латиноамериканского квартала Карина. Моя подруга Мария -тоже учительница. Настоящий срез общества.

Конечно, мы хотели бы видеть ещё больше людей. Теперь наша задача объединить под крышей общего протеста на Уолл-стрит локальные демонстрации протеста, которые происходят в разных частях Нью-Йорка. Одновременно подавая пример жителям других городов.

"Завтра". Ты хочешь сказать, что мы имеем дело уже не со студентами, которые развлекаются и у которых есть аккаунт в твиттере? Часто приходится слышать, в том числе от ТВ-комментаторов — что это бездельники, которым нечем заняться в рабочее время.

Ф.А. Действительно некоторым людям нечем заняться. Потому что они безработные. И большинство из них безработные не потому, что они не хотят работать. Есть множество студентов, над которыми висит долг за образование, превышающий 100 000 $. И теперь, когда ты не можешь найти работу по только что полученной специальности, получается, что ты влез в долги, потратил деньги, которые, кстати, крутились на Уолл-Стрит, лишь для того, чтобы в итоге устроиться на самую низкооплачиваемую работу, на которой ты и так работал до университета. Мой друг Скотт должен банку 70 000 $ за университет, но сегодня он двигает коробки в компании Party City, продающей аксессуары для праздников, где он собственно и работал до поступления в университет.

"Завтра". То есть экономика это главная причина?

Ф.А. Да. Я бы не сказал, что мои личные взгляды разделяют все участники акции. Но что действительно сплачивает людей — это тот факт, что этот кризис стал той самой соломинкой, которая переломила хребет верблюду. Пройдена некая черта. На протяжении десятилетий люди готовы были мириться с медленно снижающимися зарплатами, но сегодня многие пострадали от пирамиды на рынке жилья и оказались в кабале. Ежемесячные платежи растут, законы о банкротстве изменились. Ты уже не можешь ускользнуть от уплаты долга по ипотеке или образовательному кредиту. Не сказать, чтобы раньше было справедливо. Но теперь люди оказались загнаны в угол. Наша акция — это выражение той идеи, что в Америке правительство работает только на интересы богатых, полностью игнорируя интересы всех остальных. Вот это ощущение и дает объединяющий эффект. Вне зависимости от того, что случилось непосредственно с тобой.

"Завтра". Картины разорения и бед в сегодняшней России действительно потрясают. Но как только ты оказываешься в трущобах Рио-де-Жанейро, или в пригороде вроде бы благополучного чилийского Сантьяго, или в деревне афганских беженцев в Пакистане, понимаешь, что бывает еще хуже. Точно так же и разговоры американцев о бедности, их страдания сегодня воспринимаются остальным миром через призму его собственной нищеты, его страданий. И ваша бедность, честное слово, многим не кажется бедностью.

Ф.А. Я очень хорошо себе представляю, что такое бедность в Америке. В нашей стране есть множество домов, в которых нет водоснабжения. Или электричества. Иногда причина в том, что коммуникации не были проведены с самого начала, но чаще это происходит потому, что люди, живущие в этих районах, так бедны, так погрязли в долгах, что коммунальные компании просто прекращают подачу воды или света. И семья может продолжать жить в доме, но в доме не будет света и воды. Есть целые районы в ряде городов — Балтимор, Филадельфия, где дома буквально разваливаются на части после набегов бездомных и наркоманов, которые там поселяются. Зимой в этих районах не бывает отопления.

Ты знаешь, что каждый пятый американский ребенок засыпает голодным, потому что по статистике ему удается поесть только один раз в день? Если мы — богатейшая в мире страна, почему двадцать процентов наших детей голодают? Пятьдесят миллионов человек, это каждый шестой, не имеют медицинской страховки несмотря на все реформы Обамы. У моего отца есть страховка, но за эту страховку каждый месяц он должен платить все больше и больше. Двадцать пять лет назад, когда он только начинал работать, страховка была бесплатной. Сегодня это несколько сотен долларов. Пока он может себе это позволить, но лишь потому, что входит в десять процентов населения с самыми большими доходами. Эти десять процентов пострадали пока не так сильно. Но остальные девяносто процентов почувствовали весь размах кризиса. И каково им осознавать, что причина происходящего — один процент населения, люди, которые присвоили себе все ресурсы.

Мы никогда не были страной безграничных возможностей для всех, какими мы представлялись остальному миру. Бедность и дискриминация существовали здесь всегда. Но теперь такое ощущение, что общество действительно почти доведено до крайней точки.

За всю свою жизнь я не видел ничего подобного. Я помню, когда выбрали Обаму, многие высыпали на улицы — радовались и надеялись. Но эти надежды были обмануты. Я помню самых разных людей, помогавших Обаме избраться. Но сегодня эта солидарность совершенно другого уровня. Мы идем на противоборство с властью. Мы понимаем, что наше существование определяется нашей борьбой с теми, кто всё контролирует.

Я не знаю, сколько мы продержимся. Но одна из идей, которая вселяет в меня надежду, состоит в том, что мы не атакуем конкретного губернатора, законопроект или отдельную компанию. Мы ставим под вопрос всю систему финансового капитализма в той форме, в какой он существует сегодня в нашей стране. Когда я оказался в камере, я понял, что мы все объединены только одной мыслью — мы выступаем против тех, кто контролирует нашу страну. Все остальное неважно. Неважно, как мы будем это менять. Мы можем расходиться в методах. Мы демократическое движение и мы не можем заранее объявить программу, которая была бы обязательной для всех. Мы должны работать вместе, вовлекать больше людей самых разных категорий населения. Происходит стремительная пролетаризация труда. Люди, которые вчера были буржуазией и считали себя защищенными, сегодня оказываются в той же ситуации, что и мой отец, он инженер. У него были гарантии и стабильность, но сегодня он их теряет и дорожающая медицинская страховка в его возрасте делает его крайне уязвимым.

Мы очень рады тому, что большие профсоюзы приняли решение поддержать нас. Потому что на протяжении последних ста лет профсоюзы в США были частью любого серьезного общественного движения. Без коллективной силы объединенного рабочего класса мы никогда не сможем бросить серьезный вызов власти капитала. Эта власть основывается на превращении капитала в еще больший капитал. Единственный способ добиться этого, как известно, — заставить всех остальных работать на них. Если мы сможем организовать рабочие коллективы так, что этот процесс будет прерван, мы ударим по тому единственному, о чем капиталисты действительно беспокоятся — по их деньгам.

"Завтра". Мы сидим в уютном кафе. Ни внутри, ни снаружи мы пока не видим того, что происходило на улицах города во времена Великой Депрессии. Но ведь даже во времена Депрессии, когда по Бродвею ходили толпы голодных и безработных, всё это не привело ко сколько-нибудь болезненным для власти массовым протестам. Возможно, мы просто о них не знаем, конечно. Но мне приходилось слышать от разных людей — раз ничего не случилось даже тогда, ничего не случится и сейчас. В конце концов Америка как государство было построено на принципе — "каждый хочет и может стать богатым". Поколения и поколения эмигрантов сюда ехали именно за этим, а не для того, чтобы добиваться какого-то равенства.

Ф.А. Я понимаю, о чем ты. Америка — страна индивидуалистов. Но сейчас на Уолл-Стрит я заметил, что хотя мы все вроде бы индивидуалисты и у каждого свои проблемы, мы объединены тем фактом, что все пострадали от одних и тех же людей. По-моему, до такой степени раньше это не доходило. Кроме того, играет роль подспудное ощущение, что Великая Американская Империя вступила в стадию увядания и больше уже не может диктовать свою волю всему остальному миру, как это происходило раньше.

"Завтра". Ну тут наверное, дело не только в Американской Империи. Если завтра Греция объявит дефолт, мы увидим, да мы и так уже видим, кадры с демонстраций, подобных вашей, поступающие из всех уголков планеты.

Ф.А. Абсолютно. Именно поэтому мы должны не забывать о том, что происходит в других странах и укреплять, как сказали бы раньше, международную солидарность трудящихся. А вообще я думаю, даже то, что интересы богатых не пострадали во времена Великой Депрессии, равно как и то, что им пока ничто по-настоящему не угрожает сегодня, не означает, что богатые могут и будут чувствовать себя в безопасности всегда. Те, кто был задержан вместе со мной, это по сути срез всего общества, как я сказал. И это повод для обитателей Уолл-стрит всерьез задуматься. Единственная вещь, которая нас объединяла — мы не являемся ими. В субботу две тысячи человек участвовали в перекрытии Бруклинского Моста, вместе с остальными участниками это почти пять тысяч. Эта цифра растет. Серьезный разговор начнется, когда речь пойдет о миллионе. Тогда можно будет говорить о том, что мы сила. Но капиталисты уже боятся нас. Если ты видел, как протесты освещаются Fox News или консервативными СМИ, где нас стараются демонизировать, если ты слышал, что JPMorganChase выделил нью-йоркской полиции помощь в размере 4.5 миллиона долларов накануне разгона демонстрации, это случилось в пятницу, то ты можешь представить себе атмосферу. Офис JPmorgan находится прямо там — на Уолл-cтрит.

"Завтра". Ты упомянул революцию в Сербии. Мы в России считаем, что это была не революция, а организованный США и их спецслужбами мятеж с целью окончательно демонтажа Югославии. Точно так же протесты в республиках Средней Азии, на Украине и недавно в арабском мире, видятся многим как цепочка организованных Америкой переворотов. В случае с Ливией это напрямую вылилось в военную агрессию Запада. Тем не менее, очень часто приходится слышать, что движение "Захвати Уолл-стрит" ориентируется на эти революции и считает их примером для себя.

Ф.А. Я считаю, что во всех случаях, которые ты перечислил, тем не менее, существовало неподдельное народное возмущение сложившимся порядком вещей. И очень часто в итоге это недовольство, особенно это касается ситуации в арабском мире, было очень удачно использовано международным капиталом, который вовремя подключился к финансированию революции и таким образом попытался — небезуспешно — воспользоваться ее результатами. к примеру, среди тех, кто пришел к власти в Югославии, не было шахтеров или энергетиков, с акций которых начинались протесты. То же самое в Египте, где после Тахрир у власти оказалась армейская клика. Мы прекрасно это понимаем и думаем, как это можно предотвратить. Мы не хотим, чтобы наше движение оказалось в итоге на службе у Демократической Партии. Нам наплевать на неё и на новые законопроекты Обамы. Нам надоели их полумеры. Наша задача состоит в повторении тактики Ганди и провоцировании наших противников до тех пор, пока они не изменят курс или не уйдут.

"Завтра". И, тем не менее, уже полно слухов о том, что ваша акция получает прямую поддержку от Сороса и его движения Moveon.org и что он делает это для того, чтобы помочь Обаме переизбраться или поддержать аналогичного Обаме кандидата на предстоящих выборах, где с противоположной стороны уже есть подобное вам движение — уличная праворадикальная Tea Party?

Ф.А. Люди Сороса явно пытаются вскочить на подножку. Мы добились того, что у них не получалось десятилетиями. Мы объединяем простых людей и вовсе не из-за того, что у нас есть какая-то скрытая повестка.

Что касается обострения противоречий между правым и левым сегментами общества, это действительно так. Я думаю, нам действительно придется рано или поздно, если мы хотим сохраниться как страна, принять концепцию социалистического устройства с преобладающей ролью государства, как это например, сделала Венесуэла или как это происходило в других государствах, где ценностью были объявлены интересы простого человека, а не капитала. Tea Party — это партия американских фашистов. Они готовы защищать империю любой ценой и если понадобится — стрелять. Стрелять в мексиканцев, пытающихся пересечь границу. Начать войну со всеми мусульманскими странами. Попытку России защитить население Южной Осетии они называли вторжением в Грузию и были готовы к войне с Россией. Они готовы воевать с Китаем, с Россией, с Ираном. С той же Мексикой, куда недавно Рик Перри, один из возможных кандидатов в президенты от Республиканской партии и губернатор Техаса, предложил ввести войска. И уж точно у этих людей не дрогнет рука начать войну против нас. Мы готовы к этому, потому что мир действительно подходит к выбору между социализмом и фашизмом.

Беседовал Константин Горький