Ю. Бялый

1 ноября - По экспертным оценкам, почти треть передач главных каналов российского ТВ содержит сцены насилия.

8 ноября - На телеканале НТВ прошла очередная “сексуально-просветительная” передача “Про это”.

9 ноября - НТВ показало фильм “Последнее искушение Христа”.

Прошедший праздник и выходные дни дали многим возможность не только собраться на митинги и демонстрации, не только отметить так или иначе очень значительную для страны дату, но и провести немало времени у телевизора. О нем и поговорим.

Сразу отмечу, что и обращение Ельцина по поводу “дня мира и согласия”, и большинство телепрограмм в праздничной сетке вещания, в отличие от недавних времен, не педалировали в грубой форме антикоммунистическую конфронтационность. Что само по себе уже можно было бы и приветствовать, если бы не несколько “но”.

Во-первых, передачи этих дней представляли революцию и гражданскую войну, как правило, в дегероизированном и обессмысленном виде. Ради этого даже обвинена в наивном романтизме недавно умершая “культовая” фигура перестроечной интеллигенции - Окуджава с его шестидесятническим пафосом “Я все равно паду на той, на той единственной, Гражданской…”. Отметим, что и эта попытка “объективированно” оценивать с позиций “сегодняшней выстраданной мудрости” далекое прошлое, и ряд передач о вождях партии и государства в духе “анализа истории болезни” - в действительности прежде всего опрокидывают те базисные смыслы, которые были НОРМОЙ и фундаментом исторической динамики народа и государства в течение по крайней мере 70 лет. И пойдем дальше.

Во-вторых, очевиден настойчиво врывающийся даже в явно сконструированную “под согласие” праздничную сетку вещания поток (преимущественно зарубежных) фильмов, основной сюжетный ключ которых - сшибка насилия. Насилие со стороны главных (положительных) героев - против насилия второстепенных (отрицательных). А значит - дегероизация и обессмысливание НОРМ в отношении крови и смерти, превращение их в условно-сюжетную относительность.

В-третьих - явно наращивается растабуирование сексуально-интимной сферы. В тех же фильмах, в назойливой рекламе женских гигиенических прокладок, в вечерних и ночных “эротических шоу”, порой идущих одновременно сразу по трем телеканалам, а также в специализированных передачах типа “Про это”.

Все перечисленное - не новость, а скорее давно привычный стиль центрального ТВ и привычный повод его обвинений в политической ангажированности и аморализме. Новое здесь - лишь очень жесткая последовательность, с которой растабуируются, осмеиваются и отрицаются старые нормы.

Нельзя сказать, что вопрос “Зачем это делают?” остается без ответа. Ответы даются. “Идеологические”: “необходимо до основания разрушить тот нормативный фундамент коммунистической морали, который гирей висит на сегодняшней России и тянет ее в прошлое”. “Научные”: “прошлые нормы и табу сегодня уже не соответствуют изменившемуся стилю и образу жизни, тормозят встраивание бывшего “гомо советикус” и в новую отечественную действительность, и в семью “цивилизованных государств”. “Прецедентные”: “во всем мире понятие нормы как таковое считается устаревшим; надо не стесняться учиться у развитых стран”. “Прагматические”: “сегодняшнее телевидение - дело коммерческое, его боги - рейтинг и реклама. Рейтинг высокий, “пипл хавает” - значит, все в норме, именно это и следует показывать”.

Однако в базисных основаниях социальной нормативности всегда присутствуют два полюса: идеократический, или полюс Должного, и бытийственный, или полюс Сущего. Полюс должного коренится в Идеале религиозного накала, вокруг которого исторически возникает структура идеологии с ее нормативностью (“10 заповедей”, или “моральный кодекс строителя коммунизма”, или еще что-то) - то, что уместно назвать “идеократическим правом”. Кант, заявлявший о моральном законе внутри как категорическом императиве, имел в виду прежде всего эту, религиозно-идеологическую, нормативность. Полюс сущего - система табу, стереотипов, ритуалов, обычаев и пр., чаще всего укорененная в давней или даже древней истории общества и поддерживающая нормы для сохранения и воспроизводства его жизни в форме “обычного права”. Нормы, исходящие от обоих полюсов, всегда пересекаются. А зона пересечения нормативных полей фиксируется в сводах писаных законов (гражданское и государственное право).

В России за последний век сначала поменяли, а к сегодняшнему дню уже практически вовсе “сняли” идеократическое право. Однако Достоевский, устами своего героя заявивший: “Но если Бога нет, то все позволено!” - был не совсем точен. Оставалось (и пока еще как-то сохраняется) обычное право, и еще как-то (но все хуже) работает система правовых институтов и писаных юридических норм.

А роль обычного права далеко не так проста. Она совсем не сводится к архаике фольклорно-обрядового характера. Дело в том, что любая система традиционных норм обязательно иерархична, и в каждой такой системе высшими, “главными” нормами, удерживающими на себе всю “нормативную пирамиду”, оказываются те, что относятся к жизни и смерти. То есть к сохранению жизни (право ее лишить), отношению к покойным (жизни предков), и к воспроизводству жизни (брак, сексуальная сфера, отношение к детям). Именно здесь, как знает любой этнолог, наибольшая насыщенность ритуалами и обрядами, именно здесь - самая строгая система табу.

И именно здесь любое крупное вмешательство в сферу норм, пусть даже и кажущихся на первый взгляд безнадежно устаревшими и бессмысленными, приводит к обрушению ВСЕЙ нормативной пирамиды обычного права вообще. А тогда - никакая, пусть даже самая изощренная и юридически безукоризненная, государственная правовая система не поможет. А помогает - либо восстановление накаленного идеократического права (“Святейшая инквизиция”, шариат в Иране и его попытка в Чечне), либо воспитание масс несколькими веками показательного применения жесткого полицейского надзора (Англия, Германия), либо тотальная свирепость всепроникающей диктатуры власти (неоднократно - средневековый Китай, ряд латиноамериканских диктатур, да и, скажем откровенно, Советская Россия первых десятилетий). Либо - первое, второе и третье вместе.

Кто сомневается - пусть послушает американских криминологов, благославляющих Бога за то, что большинство этнорасовых общин США создают свои гетто и сохраняют в них основные элементы обычного права. И признающих, что иначе “самая совершенная в мире” полицейская система США оказалась бы бессильна перед преступностью.

Возвращаясь к родным российским пенатам, заметим, что перестройка и особенно постперестройка последовательно наносят удары сначала по идеократическому праву (оплевывание коммунистических идеалов и одновременно “изобличение” Церкви в сотрудничестве с “государством-антихристом” и КГБ), а затем именно и прежде всего по главным сферам “обычной” нормативности. Жизнь, смерть, насилие, отношение к покойным (вспомним хоть фильм Абуладзе “Покаяние”), сексуальность - удары наносятся именно по тем смысловым зонам “обычной” нормы, которые удерживают нормативную пирамиду. Но после “снятия” норм в этой сфере - если оно, не дай Бог, действительно и массово произойдет - мы очень скоро увидим, что такое общество вовсе без нормативных тормозов, и что имел в виду классик под словами “ВСЕ позволено”.

В этом смысле парламентская борьба вокруг законов о свободе совести или о репродуктивных правах граждан (и вообще об “особенных” правах меньшинств и о законодательном расширении нормативного пространства) - тревожит как прецедент. Любой закон такого типа - это, если разобраться в сути, законодательная защита вненормативности (нормативного плюрализма) от ведущей арьергардные бои нормативности, публичная легитимация такого плюрализма как общественно предпочтительного.

Совсем не случайно Ватикан и Ислам на Каирской конференции по народонаселению в 1994г. так жестко и непримиримо боролись против внесения в декларации ООН заявлений о благожелательном отношении к контрацепции и абортам, против любых попыток объявить “условными и необязательными” семейные связи. Вовсе не случайно Патриархия так настойчиво призывала НТВ отказаться от показа скандального фильма Скорцезе “Последнее искушение Христа”. Иерархи Церкви лучше, чем кто-либо другой, понимают, что религия всегда базируется на устойчивой идеократической нормативности, и знают, сколь быстро ее ослабление превращает Веру лишь в маску или моду.

Отечественные элиты, сегодня занимающиеся расширением нормативного пространства в России, попадают в ту же ловушку, в которой оказались (и из которой сегодня пытаются выбраться) США. А ловушка - в том, что попытки тезисом “политкорректности” сломать отчуждение между этнорасовыми группами, привели в тому, что отчуждение просто ушло вглубь, в “бытовой” расизм, но вызвало к жизни законодательное расширение “политкорректности” на геев и лесбиянок (пока) и появление уже довольно массовых представлений о том, например, что педофилия - не аномия, а просто особенная “нормальная” сексуальная ориентация.

Но заодно такая “неожиданная” победа “политкорректности” привела и к новому явлению, которому в тех же США предрекают будущее. Состоятельные родители стремятся жить в округах, где законодательно закрыты телепрограммы, транслирующие продукцию со сценами насилия и сексуальной пропагандой, и стараются отдать своих детей в школы, руководство которых исповедует “пуританскую” педагогику. Многие штаты уже ввели в свое законодательство соответствующие ограничения, а в Конгрессе готовят законопроект о кардинальном пересмотре в “пуританском духе” школьных программ.

Иными словами, многие в США, бывшие в 60-х годах одними из лидеров протеста против всяческих табу, сегодня уже готовы возглавить движение к новой, существенно суженной нормативности. А очень значимая часть отечественных элит, водрузив на знамя лозунги “приобщения масс к нелакированной реальности жизни”, “сексуального просвещения”, легализации (при поддержке “харизматического лидера новых русских” - Сороса) “легких” наркотиков и т.п., под дружные апплодисменты нежданно прорвавшихся на телеэкраны экспертов - сексопатологов, наркологов и т.п. - торопится изо всех сил наступить на уже хорошо известные грабли.

В связи с этим хочется озвучить еще один ответ на вопрос “Зачем это делают”, который внятно не произносится, но все время присутствует, так сказать, “в подтексте”. Не такая уж малая часть нынешних “властителей дум” в политике и СМИ (что, впрочем, они сами не слишком уже скрывают) принадлежит к “сексуальным меньшинствам”, и иногда, вдобавок, еще и “балуется травкой”. Для них расширение пространства нормы жизненно важно еще и потому, что в этом случае они сами с периферии, из маргиналов (всегда рискующих в “эпохи перемен”) перемещаются в легальную, уважаемую и “защищенную” часть социального нормативного поля.

И чем более дикие и неожиданные вещи вовлечены в “пространство возможного” - тем ближе к центральной, наиболее безопасной части нормы оказываются вчерашние изгои, еще недавно вынужденные скрываться и прятаться. В таком контексте стоит отметить, что одним из первых действий элитных групп, пришедших к власти в 1991г., была отмена уголовной ответственности за гомосексуализм, а несколько позже - за употребление наркотиков.

И в связи с этим - еще несколько соображений о том, что окажется вовлечено в новую “безнормативную нормативность” на ее краях. Социологи давно установили, что преимущественно на этих краях оказывается все то, что ощущается и исповедуется как романтика, и что в любом обществе пытается испробовать в своем взрослении значительная часть молодежи.

Молодежь - в особенности молодежь - нельзя лишить романтики вообще! На деле, что уже видно и в динамике продаж аудиокассет, и просто на улицах, романтика революции и “тусовочного протеста” - сменяются романтикой “зоны”. А романтика “травки”, рокерской “крутизны” и тому подобных явлений молодежной субкультуры - вытесняются, как явствует из криминальных сводок, “романтикой” садомазохизма, педофилии и особо изощренного и циничного насилия. И происходит это на фоне не благополучного с экономической точки зрения западного общества, а в России, где уже есть регионы, фактически перешедшие на самовыживание за счет огородов, и города и поселки, где детей вынуждены кормить отрубями.

И тогда “властителям дум”, сегодня восхищенным тем, как создаваемый ими в телевизионной реторте “новый пипл” хавает их продукцию, - стоит призадуматься, кого и как станет “хавать” этот пипл, пресытившись зрелищами и испытывая недостаток хлеба.

Ю. БЯЛЫЙ