Бурная кампания против “русского антисемитизма” имела полезную сторону: она узаконила открытое обсуждение еврейского вопроса. Этой возможностью мы обязаны воспользоваться в попытке сохранить хотя бы хрупкое спокойствие на этом участке фронта в России.

Подходить к вопросу приходится осторожно — табу, наверное, снято не для всех. Где получить лицензию — неизвестно. Даже мыслитель такой величины, как Л. П. Карсавин, написавший в 1927 г. работу “Россия и евреи”, начал ее с такого замечания: “Довольно затруднительно упомянуть в заглавии о евреях и не встретиться с обвинением в антисемитизме”.

Да что Карсавин. Виднейший деятель сионизма В. Е. Жаботинский заметил в 1909 году: “Можно попасть в антисемиты за одно слово “еврей” или за самый невинный отзыв о еврейских особенностях... Евреев превратили в какое-то запретное табу, на которое даже самой безобидной критики нельзя навести, и от этого обычая теряют больше всего именно евреи, потому что, в конце концов, создается такое впечатление, будто и само имя “еврей” есть непечатное слово”.

Почему я, по размышлении, принялся за эту тему? Потому что не упорядочив наши мысли в этом вопросе, мы так и будем тыкаться, как слепые щенята, в углы экономики и политики. Вместо выхода из кризиса по тому узкому коридору, что нам остался, мы будем пребывать в беспорядочном броуновском движении. Что толку спорить о том, надо или не надо тратить все с кровью собранные деньги на спасение банковской системы, если забывается, что это — еврейский вопрос? Об этом заявили сами “олигархи”.

Почему я посчитал, что, взявшись за эту тему, я смогу протянуть ниточку хотя бы неявного диалога с евреями? Потому что после долгого копания в самом себе пришел к выходу, что я — не антисемит. Иначе бы не взялся. Конечно, никто не даст мне справки с печатью, и я объясню мой вывод.

Я не потому не антисемит, что имею друзей-евреев и люблю их. Это к делу не относится никак. Можно быть отъявленным расистом и влюбиться в мулатку. Да у меня, похоже, и нет уже друзей-евреев, я с ними разошелся в октябре 1993 г. А когда я с ними дружил, то любил их за их ум и нрав, а вовсе не за особые еврейские черты. Критерий “дружить с евреем” или “влюбиться в мулатку” верен для больших чисел, и по этому критерию русские — не антисемиты, это факт. Но я говорю о себе лично, и социология тут бессильна.

Наоборот, глупо считать антисемитом того, кто не любит особые еврейские черты и привычки, кому противна фаршированная щука. Это — обычная “неприязнь к иному”, обычный этноцентризм, который необходим для сохранения народов. Не будь этой подсознательной неприязни и отчужденности, все народы и культуры слились бы в один муравейник, все бы мы стали “приятно смуглявыми”, и человечество угасло бы, потеряв разнообразие.

Так почему же я — не антисемит? Потому что по мне евреи — один из важных и необходимых корней России. И я не желаю, чтобы он засох из-за манипуляций Гусинского. Русский ум и взгляд — неповторимый плод культуры. Он возник и окреп в непрерывном диалоге и борьбе с еврейским умом и взглядом.

А. Межиров, “из еврейства”, так сказал о наших двух народах:

Они всегда, как в зеркале, друг в друге

Отражены. И друг от друга прочь

Бегут. И возвращаются в испуге,

Которого не в силах превозмочь.

Единые и в святости, и в свинстве

Не могут друг без друга там и тут

И в непреодолимом двуединстве

Друг друга прославляют и клянут.

Об этом двуединстве много думал В. В. Розанов, который самых рьяных “охотников на антисемитов” приводит в замешательство — то ли он юдофоб, то ли юдофил. Это, кстати, очень примечательно: как раз о выразителях сокровенных глубин русского духа евреи затрудняются сказать — антисемит или юдофил. Вот что пишется, например, в издаваемой в Израиле “Краткой еврейской энциклопедии” о Достоевском: “Глубокие противоречия, свойств. мировоззрению Д., приводили его одновременно и к слепой ненависти к евреям, и к глубоким прозрениям, создавая в его уме образ еврейства, в котором карикатурные искажения сочетаются с глубоким пониманием экзистенциальных особенностей еврейского народа и его истории”.

В. В. Розанов не исходил ни из какой установки, он просто писал о том, что видел — без антисемитизма и юдофилии. И он, между прочим, написал, выделив курсивом: “Я за всю жизнь никогда не видел еврея, посмеявшегося над пьяным или над ленивым русским. Это что-нибудь да значит среди оглушительного хохота самих русских над своими пороками”. Конечно, В. В. Розанов не был на концертах Хазанова и не видел евреев новой формации, конца ХХ века, на вершине их власти в России. Но власть — дело временное, и она лишь прикрывает то, о чем говорил В. В. Розанов. Впрочем, раз прикрывает, — об этом можно пока и не говорить (но иметь в виду). Есть другие явные вещи.

Кафка в одной из своих талмудических притч сказал: “Из настоящего противника в тебя вливается безграничное мужество”. Русский дух всегда имел рядом, в рукопашной, как раз такого противника с равноценным мессианским накалом, русский дух “отталкивался” от иудейства. Иудей — это не добродушный немец с пивной кружкой. О немце не напишешь “Слово о законе и Благодати”.

За последние сто лет еврейский ум — важная часть культуры России, он соединен с русским умом по принципу дополнительности, как в симбиозе, а не в паразитизме. Вот случай из моей жизни. В 70-е годы возник глупый энтузиазм в виде НОТ. И приходит ко мне старый еврей из большого отраслевого НИИ — зав. отделом НОТ. Он читал мои работы по социологии науки и позвал меня обследовать его НИИ. Я увлекся, составил программу, были в ней даже находки. Стали думать, как организовать работу, я сделал план, он согласился. Надо идти к директору НИИ, утверждать. Я, говорю, изложу ему план, а вы поддержите. Он замахал на меня руками: что вы, что вы, сидите уж и молчите.

Приходим к директору — нормальный мужик, программу одобрил. Стал ему мой покровитель излагать план действий, и я с ужасом слышу, что он порет такую чушь, какой-то глупейший бред — от нашего имени. Поморщился директор, как от зубной боли, и говорит: “Вы, Исаак Соломонович, опытный работник, а такие глупости говорите. А дело-то несложное. Вот так надо делать”, — и он изложил в точности наш план. Исаак Соломонович заюлил: “Простите, Павел Васильевич, не додумали мы. Ведь верно, верно вы предложили, так мы и сделаем”. Муторно мне было и жалко директора, но старик мне сказал: “Надо думать о деле, а не о престиже. Предложи мы нормальный план — директор его бы исковеркал”.

Возможно, православный человек скажет, что лучше вообще не делать никакого дела, чем пользоваться такими методами. Так-то так, но все же иногда и дело делать надо. Научиться методам Исаака Соломоновича я не смог и не смогу — а в паре мог бы работать, пока милый мой Павел Васильевич, умный мужик и толковый химик, остается самодуром. А может ли он не быть самодуром? Ответ не очевиден.

Где ни копнешь, близ Павла Васильевича есть такой толковый Исаак Соломонович со своим складом ума. Конечно, и на месте Павла Васильевича бывают умнейшие евреи, но дело не только в Канторовиче и Зельдовиче, но и в армии безвестных тружеников-евреев. В годы перестройки я по службе имел дело с одним криминалистом, он прошел от рядового оперативника до крупного специалиста по организованной преступности. Каждая мало-мальски солидная банда, рассказывал он, имеет консультанта-еврея. Хоть какого-нибудь пенсионера, плановика или бухгалтера. Любое дело обсуждают с ним, слушают уважительно. Он советует скромно, сослагательно: “Не знаю, не знаю. Я бы сделал вот так...”

И не только эта гибкость еврейского ума нужна как особая нить в ткани российской рациональности. Нужна и ее оборотная сторона — логическая жесткость. Талант русского ума поражает и восхищает, но когда речь идет о деле среднего размера, руки от этого таланта опускаются. Только о деле заговоришь, русский ум взмывает ввысь, из среднего дела выклевывается фундаментальное умозаключение, в котором подспудно есть и этика, и красота, и мистика. Когда рядом есть еврей, он загоняет это парение в рамки дисциплины. Он надсмотрщик логики. Неприятно, но необходимо.

Думаю, позволительно вспомнить Ницше. Он, правда, недолюбливал евреев, да зато они его любят, так что цитировать его можно. Ницше, говоря о роли евреев и культуре Запада, объясняет, почему ученые, вышедшие из семьи протестантских священников и учителей, в своем мышлении не доходили до полного рационализма: “Они основательно привыкли к тому, что им верят, — у их отцов это было “ремеслом”! Еврей, напротив, сообразно кругу занятий и прошлому своего народа как раз меньше всего привык к тому, чтобы ему верили: взгляните с этой точки зрения на еврейских ученых — они все возлагают большие надежды на логику, стало быть, на принуждение к согласию посредством доводов; они знают, что с нею они должны победить даже там, где против них налицо расовая и классовая ненависть, где им неохотно верят. Ведь нет ничего демократичнее логики: для нее все на одно лицо, и даже кривые носы она принимает за прямые”.

Конечно, и еврейство не приобрело бы его нынешней силы, если бы не росло, “обнявшись с русскими”:

Еврейский ум на русской почве

обрел подобие души.

Ведь не дряблым потомкам французских рантье, растворившимся в гражданском обществе, было дано создать государство Израиль. Это делали выросшие на державности, на духовном хлебе России Моше Даян и Голда Меир. Именно истощения связи с Россией и боятся сионисты того поколения:

Потомок богоизбранных евреев.

Питомец я России мессианской.

Впрочем, признавать это или нет — дело самих евреев, а мы поговорим о себе. Иметь дело с “настоящим противником” — непросто и опасно. Если зазеваешься, он может тебя и придушить. Вопрос в том, настолько ли ты ослаб, чтобы желать “освободиться” от противника. Иными словами, сегодня антисемит тот, кто желал бы полного Исхода евреев из России, именно “чтобы и духу их здесь не было”, — как молили об Исходе египтяне, радуясь даже тому, что евреи их при этом обобрали. Я этого не желаю, особенно чтобы обобрали. Я именно хочу, чтобы еврейский дух и ум были в России, продолжали со мной и диалог, и борьбу.

Я не считаю, что мы сегодня настолько ослабли, что при этом диалоге и борьбе не выживем, что мы нуждаемся в стерильных условиях. Не говоря уж о том, что надежды устроить такие стерильные условия через исход евреев — иллюзии. Какая разница: управляют ли Гусинский НТВ, а Сорос финансовыми спекуляциями из своих московских квартир или из Парижа? Но даже не в этой “технической” проблеме дело. Главное — понять, почему же в России нет антисемитизма. А его нет, как ни старайся.

Русские голосуют за еврея Жириновского и еврея Явлинского, а докажи кто-нибудь, что и Лужков еврей — все равно будут за него голосовать. Они радостно хохочут самым диким антирусским шуткам Хазанова: “Во дает!” У Хазанова уже глаза страдающие — ничем не может русских разозлить, ведь это драма для артиста. Да что говорить: русские всего лишь вежливо, но равнодушно выслушивают жалобы наших любимых писателей на русофобию еврейских борзописцев. “Спор о Сионе” и дочитать никто до конца не может, а если дочитает, то через неделю все забудет — не трогает, все это и так знают. И ведь нет тут никакой апатии, никакой бесчувственности.

Напротив, комментарии, которые слышишь на улице, в очереди, в электричке, удивительно практичны и рассудительны. О телевидении скажут: “Что-то евреи распоясались, совсем чувство меры потеряли”. Во время кампании против А. М. Макашова — еще глубокомысленнее: “Чего это они так развопились? Видно, где-то им на хвост наступили”. И во всем этом — никакого антисемитизма (может быть, лишь грубость — в зависимости от состава собеседников). Никакого желания “изжить евреев”. Только “окоротить” их, если “чувство меры потеряли”.

Что за этим стоит? Видимо, неосознанное чувство, что евреи — это порождение самой России. Ее не всегда приятный, но неизбежный и необходимый продукт. Избавиться от него нельзя, да этого глупо и желать. Уедут, допустим, все евреи — завтра они сами зародятся в России, как перешла в иудаизм какая-то деревня в Воронежской области или как русский философ В. С. Соловьев (почти перешел). Таков уж артистизм русских — что где увидят, все у себя порождают, да еще в преувеличенном виде. Так входят в роль, что переплюнут образец.

Кроме того, Россия — сложная и целостная цивилизация, которая последние два века росла, своими силами покрывая все социальные функции. Раз евреи встроились в эту сложную систему, устранить их уже невозможно. Тут можно провести аналогию с муравьями. В каждом муравейнике в строго заданной пропорции разделяются рабочие и боевые муравьи, у них разные повадки и даже строение тела. Если выловить всех муравьев одного сословия, то через какое-то время оно вновь появляется и достигает той же заданной пропорции.

Евреи и стали в России подобием “сословия”, так что когда кто-то мечтает “окоротить” их, речь идет вовсе не о национальном противоречии. Сами же евреи любят говорить о себе, как о “дрожжах”. Пусть так, дрожжи нужны. Но ведь нельзя же допускать, чтобы тесто перекисло. Так что антисемитизм — тупиковый путь. Стремиться надо к “экологическому равновесию”.

Интернет магазин спорт товаров Nomer7.ru предлагает купить вибромассажёр недорого в Москве.