Бондарев блистателен. Всегда победен — в мыслях, в поступках, в прозе. Даже в моменты усталости или хвори. Он аристократичен в своей интеллектуальности, в этике, в манере общения. Он пишет свои романы как непрерывное свидетельство своего времени, как огромный непрерывный репортаж о своей собственной жизни и смерти, двигаясь в Истории вместе со своим народом. Описывает эту Историю, чтобы она не исчезла в забвении. Ставит перед ней огромные, подчас неразрешимые вопросы.

Бондарев — это сопротивление. Я чувствую, как сопротивляется его слог, вырывая образы из неодушевленного, неозвученного мира неназванных, а значит, мертвых явлений. Я чувствую, как сопротивляется его мысль, давая постоянный, ежесекундный отпор пошлости, глупости, все упрощающей бездарности. Там, где в искусстве кончается сопротивление, перестают затрачиваться усилия для воссоздания каждый раз нового, неповторимого, там совершается отступление и предательство. Бондарев воплощает контрсилу. Во Вселенной такая сила противодействует энтропии и не позволяет угаснуть светилам. Бондарев в 91-м в Доме писателей возглавил сопротивление горстки русских литераторов. Тогда, в страшные дни августа, мы затворились в нашем дворце, как старообрядцы, заложили входы диванами и мебелью и три дня отбивались от "демократов", от сбесившейся, присягнувшей сатане Москвы. Вместе с Бондаревым мы пели песни, читали молитвы, пили горькую, смеялись и плакали. С тех молитв и песен повелось все нынешнее русское сопротивление.

Бондарев написал пьесу о событиях 93-го года. Мы видели его на балконе Дома Советов, по которому через несколько дней стреляли танки. Бондарев знает, как стреляют в русских людей прямой наводкой фашистские танки.

В дни, когда произнесение имени “Сталин“ приравнивалось к преступлению, Бондарев назвал себя сталинцем. На последнем вечере газеты "Завтра" он выступил с блистательным словом о Сталине. Бондарев — интеллектуал. Его держит в этой жизни острая недремлющая даже мысль и чувство красоты. Рядом с Бондаревым нельзя быть глупым, нельзя быть пошлым, нельзя быть неряшливо и скверно одетым. Его присутствие мобилизует.

Я его люблю, почитаю, побаиваюсь. Очень дорожу его присутствием в сегодняшней литературе и в моей жизни. Однажды поздно вечером позвонил Бондареву на дачу. Его супруга, милая Валентина Никитична, сказала:

— Он вышел посмотреть на звезды.

Бондарев всю жизнь смотрит на звезды. Он смотрел на них из окопа Второй мировой. Он смотрит на них посреди нынешней русской беды. Однажды, после своих созерцаний, он сказал мне:

— Звезды описывать очень трудно. Сегодня я увидел большую сияющую звезду. И она была, как раздавленный алмаз.

В дни семидесятипятилетия Бондарева кланяюсь ему и надеюсь, что мне повезет. Стоя на последних тающих весенних снегах, мы с ним будем вместе смотреть на звезды.

Александр ПРОХАНОВ