Геостратегическая операция России в Южной Осетии с очевидностью опровергла главный либеральный миф последнего времени, согласно которому между президентом Медведевым и премьер-министром Путиным с каждым днем нарастают непреодолимые разногласия, и распоротое надвое древо российской государственной системы всё больше подвергается гибельным столкновениям своих ветвей. Эта военная неделя доказала: в кризисных условиях, требующих мужества и выдержки лидеров, Медведев и Путин блестяще дополняют друг друга, Кремль и Дом правительства действуют в унисон, власть консолидирована, и гипотетические противоречия старого и нового лидеров России отходят на второй план, когда дело касается наших национальных интересов.

На протяжении последних месяцев президентства Владимира Путина, когда стала проясняться его дальнейшая судьба как нового премьер-министра России, патриотически мыслящие аналитики высказывали опасения о том, что между "не до конца ушедшим" Путиным и новым президентом неминуемо возникнут статусные разногласия. Логика возможной "войны двух кресел" была заложена не только ельцинской суперпрезидентской конституцией 1993 года, но и всей русской традицией "самодержавной" власти, не терпящей двух центров силы. Во многом на этих опасениях была основана идеологема "Третьего путинского срока".

Сразу после того, как Путина на посту президента сменил его соратник Дмитрий Медведев, национально мыслящие идеологические центры определили "формулу успеха" новой конфигурации власти в России. По этой формуле всё, что работает на сохранение изначального непротиворечивого единства президента и премьера, работает и на благо России. И наоборот, те силы, которые попытаются столкнуть законодательную и исполнительную ветви и расстроить "симфонию властей", фактически ведут к ослаблению не только отдельно президента или премьера, но и всей российской государственности в целом.

За прошедшие несколько месяцев "пятой колонной" была предпринята не одна попытка вбить клин между Медведевым и Путиным. Однако с началом войны стало ясно, что властный организм России работает в концептуальном и организационном единстве.

За эти дни мы увидели, как великолепно дополняют друг друга президент и премьер в идеологической апелляции к народу через СМИ, в отношениях с ключевыми международными инстанциями, в рабочем процессе встреч и переговоров и даже в использовании общего оценочного вокабуляра при характеристике происходящих событий.

В первый же день войны Медведев и Путин, разнесенные в пространстве на многие тысячи километров, отрабатывали каждый свой собственный "фронт действий". В то время, как Путин обеспечивал внешнеполитическое сопровождение операции, встречаясь с лидерами США, Китая и Казахстана, Медведев демонстрировал свой президентский арсенал, выдавая сверхчеткие формулировки о необходимости защиты граждан России, фактически давая отмашку началу всей военно-политической кампании. Затем Путин, совершив стремительный вояж по маршруту Пекин-Москва-Владикавказ, исполняя поручение президента, "наводил порядок" на месте, в то время как Медведев из Москвы "отбивал удары" канцлера Меркель и президента Саркози. Путин на месте выслушивал перед телекамерами страшные рассказы беженцев о геноциде и этнических чистках, проводимых грузинами в отношении мирного осетинского населения, и затем тут же, в пол-четвертого утра, пересказывал их подробности в Горках, на встрече с Медведевым. Президент и премьер действовали совершенно синхронно, говорили на одном и том же языке, вели общую партию и совместно отражали любые атаки на действия России со стороны западной иерархии.

Но помимо подобной слаженности дуумвирата, в эти военные дни происходит не менее важное преображение. Дмитрий Медведев из "преемника", из "формально-бумажного", "элитно-консенсусного" президента РФ превращается в подлинного политического тяжеловеса, в реального лидера нации, вставая вровень с Владимиром Путиным. Как Путина переплавила из "ельцинской тени" в хозяина страны победа во Второй Чеченской войне, так и фигура нынешнего президента, прежде весьма блеклая и "просвечивающая", на глазах наливается красной политической кровью с каждым новым днем победоносной южноосетинской кампании.

Всё это напоминает чудо. Многие ли в стране верили в то, что в первый же день войны российское политическое руководство проявит столь удивительную твердость? Что вместо новой унизительной сдачи мы, наконец, столь явно увидим от власти защиту национальных интересов России?

Два защитника русских интересов, действующих сообща, — это всегда лучше, чем одинокий русский герой.