Я ИМЕЛ ЧЕСТЬ быть приглашенным на шестидесятилетний юбилей Главного конструктора "Сатурна" Михаила Леонидовича Кузменко. Праздничное застолье на берегу Волги. Вечерний, зеленый, розовый разлив. Белые пароход на водах. А за столами тосты, здравицы, поцелуи, объятия. Поздравить юбиляра пришли соратники, друзья, единомышленники, положившие жизни свои на создание моторов, самолетов, авиационной мощи России. Знаменитые конструкторы из дружественных КБ. Представители флотских и авиационных штабов. Инженерная аристократия "Сатурна", ученики, продолжающие славное дело юбиляра. И он сам, большой, с крупным русским лицом, то по-детски наивным и простодушным, то сосредоточенным и озарённым. Он всю жизнь создавал моторы; вначале под водительством великих советских конструкторов, а потом — самостоятельный творец, гениальный открыватель, не знающий ничего прекраснее, чем упорный, непосильный труд, который вдруг переходит в лавинообразную чреду откровений, и в результате появляется небывалое техническое диво — реактивный двигатель нового поколения. Двигатель — тот прибор, который помогает ему постичь мироздание, его физические и этические законы. Зло и Добро. Правду и Ложь. Врагов родины и её подвижников и героев.

Как и многие его друзья, Кузменко пережил трагедию. Гибель могучей "красной" страны. Нашествие врагов. Уничтожение авиации, которую созидал. Уничтожение военно-промышленного комплекса, лучшим представителем которого он являлся. Он работал на Пермском моторостроительном предприятии Главным конструктором, создавая моторы для известнейших фирм страны. Когда разгромили Союз, реформаторы пустили на секретное оборонное предприятие американцев. Те первым делом раздробили единый организм предприятия на отдельные, лишенные управления куски. Выбрали себе самый лакомый и остановили производство. Наблюдали, как чахнут без работы гениальные изобретатели, как рассыпается драгоценный, слаженный коллектив, как утекает из пробоин жизненная энергия. Кузменко пытался противодействовать убийству завода, не пускал врага в секретные сейфы, боролся за сохранение кадров. Его унизительно изгнали с завода, и он, не умевший ничего в жизни, кроме как создавать гениальные двигатели, оказался на улице без средств к существованию. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы его не встретил Ласточкин. В то время он рыскал по стране в поисках тех, кто умел строить двигатель. Они подошли друг к другу, как подходят прецизионные детали. Возник уникальный союз творцов, обеспечивших бурное развитие "Сатурна", появление вокруг него множества расходящихся колец. Кто-то их в шутку назвал — "великомоторные шовинисты", и они не обиделись.

Их сотрудничество увенчалось созданием уникальной, небывалой для современной России техносферы, в недрах которой было сконструировано два десятка сверхсовременных двигателей, ожидающих серийного производства. Двигатели для пассажирских, транспортных и боевых самолетов. Для крылатых ракет, до и сверхзвуковых. Маршевые двигатели для надводных и подводных кораблей. Газокомпрессорные станции. Установки для производства тепла и электричества. Каждый двигатель — прорыв в новую технологическую эру. Но теперь, когда огромное предприятие было создано энтузиастами без всякой поддержки государства, наступил момент, когда вмешательство государства неизбежно. Это не рейдерский захват собственности, не прикарманивание чужих трудов. Государство должно начать модернизацию авиации и спустить оборонной промышленности военный заказ. И тогда эскадрильи и полки, укомплектованные самолетами новых поколений, оснащенные двигателями "Сатурна", обеспечат России господство в тревожном небе ХХI века.

Здесь, на торжестве, присутствовали военные, принимавшие участие в недавнем кавказском конфликте. Они рассказывали, что в Су-27, оснащенном двигателями "Сатурна", угодила грузинская ракета, погасила один мотор, разворотила фюзеляж, посекла плоскости. Летчик посадил машину, а когда вылез из кабины, изумился: "А где же у меня вторая половина самолета?" В боях участвовали три машины, еще не поступившие на вооружение. Их сверхточное оружие подавило систему грузинского ПВО, их точечные удары уничтожали огневые средства противника. Изделия "Сатурна" своевали свою первую победную войну. Первую войну Пятой Империи.

Смотрю на лица в застолье, молодые и старые. Все друг на друга похожи, не чертами, а светящимся одухотворением, духовной близостью. Это и есть истинная элита России. Не бессовестные толстосумы, торгующие русским газом и нефтью, алмазами и лесом, покупающие на них виллы и яхты, футбольные клубы и место среди миллиардеров Запада. Не бездарные фигляры шоу-бизнеса, тусклые режиссеры и бессмысленные лицедеи, не родившие за жизни ни одной идеи, не совершившие ни единого, во благо Родины, поступка. Это элита России, взявшаяся за священное Общее Дело, в героических трудах и жертвах, в дерзаниях и порывах создающая новое Государство Российское. О них сказал писатель: "Они — соль земли, теин в чаю, букет в благородном вине".

Я смотрю на юбиляра — высокий, могучий среди волжских разливов. Что-то от Шаляпина, что-то от Чкалова. Что-то от русского бурлака, который тянет лямку, перетаскивает по перекатам и мелям баржу русской истории.

ЗДЕСЬ, В РЫБИНСКЕ, на заводе, где каждый драгоценный станок, каждый возникший на компьютере образ, каждое усилие ума и духа направлены в будущее, — здесь открывается необъятное, уходящее в седую древность прошлое. Огнедышащий двигатель толкает крылатую машину вперед, а реактивный тающий след растворяется в бескрайних водах, туманных лесах, печальных колокольнях. Леонид Михайлович Иванов, молодой инженер, руководитель одной из программ, человек двух измерений. Два образования, историческое и экономическое, позволяют ему свободно перемещаться во времени. То отправляется в промышленные центры России, где сбывает газогенераторные установки, продуцирующие электричество и тепло. То работает с археологами на раскопках, пишет статьи в исторические сборники, странствует по лесам и полям, где высятся поросшие дерном курганы. Здесь, на Рыбинской земле, остались оттиски всех минувших русских эпох, всех периодов Государства Российского, всех Пяти Империй, которые, словно ступени ракеты, толкают вперед великую и таинственную, трагическую и светоносную "русскую цивилизацию".

Стоим на крутом берегу, где в пору Крещения Руси разразилось восстание волхвов, непокорных язычников, не желавших расставаться с золочеными статуями Перуна и Велеса, Даждьбога и Стрибога. Здесь их постигли злая участь, жестокая казнь, когда по Шексне плыли плоты с посаженными на кол язычниками для устрашения непокорных. Кланяемся каменной стеле, среди трав и розовых валунов, в память о русских воинах, погибших от татарских сабель в Ситской битве, — колокольчиками и ромашками проросла праведная русская кровь. Созерцаем в музее иконы из монастырей, основанных иноками по благословению Преподобного Сергия Радонежского, чьими духовными подвигами расширялась святая Русь. Посещаем старые липовые аллеи и заросшие бурьяном фундаменты — всё, что осталось от помещичьих усадеб, среди которых значится усадьба дворян Михалковых. Катим по дамбе, перегородившей воды Шексны, расплескавшейся в гигантское, до горизонта озеро — Рыбинское водохранилище, самый большой водоем Европы. Здесь веет сталинскими пятилетками, народной трагедией, непомерными трудами людей, вольных и подневольных, сверхусилиями громадной страны, стремящейся преодолеть вековую отсталость, приготовиться к смертельной схватке с фашистами.

История водохранилища трагична и пафосна. Его создавали вслед за прорытыми каналами "Москва — Волга", "Волга — Балт", "Беломоробалтийский". По мысли стратегов, "большая вода" позволяла построить каскад электростанций для растущей промышленности, в том числе и моторного завода — детища пятилетки. После прорытия "Волго — Дона" возникал водный путь из Черного моря в Белое и Балтийское, по которому боевые корабли могли перемещаться с флота на флот, из одного моря в другое, не покидая пределов страны, на застревая в Босфоре, Дарданеллах и Гибралтаре. Замысел оправдал себя лишь отчасти. Когда фашисты подступали к Москве и разбомбили всю окружающую энергосистему, оставался лишь один электрогенератор под Рыбинском, не замеченный немцами, питавший Москву.

В годы "холодной войны" по искусственной водной артерии двигались из Красного Сормова на Северный и Балтийский флоты замаскированные подводные лодки. Вот, пожалуй, и все достижения этой небывалой водной эпопеи, которая стоила жизней многих "зэков", опустила под воду гигантские территории с деревнями и городами, сельскими угодьями и историческими памятниками. Об этой драме рассказывал мне инженер на борту заводского катера среди плещущих волн. Как разбирались срубы деревень и сплавлялись по реке к новым местам обитания. Как рыдали старожилы чудного города Мологи, когда грузовики НКВД увозили их из родных домов, оставляя пустынные улицы с купеческими палатами, дворянскими особняками, торговыми палатами. Как триста мологжан не пожелали уехать, приковали себя цепями и были залиты водой заживо. Как гигантская запруда перегородила русла Шексны и Мологи, и воды, разливаясь, покрывали леса и дороги, монастыри и слободы, и скоро из вод торчали кое-где монастырские колокольни, плыли сорванные крыши и телеги с оглоблями. С тех пор взлетали в небо поколения бомбардировщиков и истребителей, винтовых и реактивных машин, а внизу падали в воду подмытые колокольни, и птицы каждый год прилетали туда, где прежде были их гнезда, — кружили, улетали ни с чем.

"Сатурн", занятый модернизацией промышленности, конструируя двигатель долгожданного русского Развития, находит важным выпускать дорогие и прекрасные книги по истории края. Молодой оператор, обрабатывающий лазером лопатку турбины, должен знать, что в ее лепестках таятся народное горе и подвиг, ликующее чувство Победы и поминальные слезы.

Сидим с инженером на палубе катера. Под днищем, невидимые, проплывают мостовые и фонарные столбы, церковные кресты и надгробия. Пьём, не чокаясь, в память о дивной Мологе. Чокаемся во славу завода и русского моторостроения.

Рыбинск — Москва