26 ноября 2008 года в небольшом посёлке Синдор, что в двухстах километрах от Сыктывкара в сторону Воркуты, был освобождён из-под стражи лидер организации Союз Национального возрождения и координатор ДПНИ в Республике Коми Юрий Екишев. "На краю географии" Юрия встречали русские патриоты во главе с неукротимым полковником Квачковым.

Юрий Екишев — человек необычной судьбы и несгибаемого характера. Этнический коми, практически единственный литератор, пишущий на языке своего народа, является убеждённым русским националистом, воцерковленным православным человеком.

Уголовное преследование Юрия Екишева началось ещё до прошумевшего на всю страну благодаря "Моменту Истины" Андрея Караулова инцидента в Сыктывкаре 22 июня 2006 года, когда за день до этого 15-летняя Валя Савельева, дочь священника РПЦЗ (в прошлом — сотрудника ОМОН, участника боевых действий в Чечне) едва не подверглась насилию со стороны одного из продавцов рынка, выходца из Азербайджана, и, во многом благодаря бездействию местных властей, чуть не случились "массовые беспорядки", подобные кондопожским.

С этим интересным и незаурядным человеком мы беседовали в нашей редакции в середине декабря.

"ЗАВТРА". Юрий, в Коми и за её пределами вы известны в первую очередь не как политик, а как писатель и публицист. Возможно, всё ещё изменится, но давайте начнём с литературы.

Юрий ЕКИШЕВ. Литература — часть моего жизненного пути. Литература у меня началась в 1989 году. Она началась с того, что я приехал домой и сказал своему папе: "Папа, всё, я завязываю с математикой".

Я же был когда-то преподавателем математики, у нас в университете, в Сыктывкаре. Стажировался в Санкт-Петербургском университете вместе с Гришей Перельманом, который сейчас Филдсовскую премию получил, вернее — не получил, а отказался получать. По похожим темам мы там работали.

"ЗАВТРА". Ваше образование?

Ю.Е. У меня с пятого класса пошли сплошные математические олимпиады. И я был победителем городских, республиканских, всесоюзных олимпиад. А на международной математической олимпиаде в 1981 году, в Америке, я занял второе место — серебряную медаль, короче, получил. Серебряную — потому что волновался и перепутал тангенс с котангенсом. После этого — без экзаменов поступил в МГУ, стал преподавателем математики, стажировался в Питере. В 1981 году я поступил в МГУ, потом перевёлся к себе в Сыктывкар. Мягко говоря — не люблю я Москву.

Параллельно с седьмого класса занимался в пресс-центре при молодёжной газете. Уже в таком возрасте меня привлекали журналистика, работа со словом, и, на самом деле, после окончания школы, передо мной стояла дилемма — куда пойти? Что ближе — математика или литература? Мне сказали: либо журфак — но сначала армия, либо без экзаменов — математика в МГУ. Я подумал, хоть и с сомнением — наверное, математика. Всё-таки она идёт очень легко, и без экзаменов в МГУ — нормально.

"ЗАВТРА". Можно сказать, что в конце концов, всё вернулось на круги своя?

Ю.Е. Я не жалею, что я математическое образование получил. Поскольку культура мышления — она у математиков очень чётко поставлена. Но в 1989 году, в Санкт-Петербурге, я посмотрел вокруг, — а ведь написал уже кандидатскую диссертацию, по топологии и мно-гообразии клеточных и малых размерностей, ну и так далее; но внутренне у меня созрело такое ощущение, что Слово, оно больше Цифры. Какие бы великолепные реалии цифра ни описывала, какое бы я ни получал удовольствие от того, как был создан Божий мир, созерцая эти формулы, я всё-таки внутренне пришёл к тому, что Слово — глубже. Цифра огромна, а слово бесконечно. Издали это, может, и незаметно, но вблизи… И я оставил стажировку в Санкт-Петербурге, поехал домой, в Сыктывкар. А там папа встретил меня с таким недоумением — ну что там случилось? Отвечаю, что всё, с математикой — развод, и я всё-таки буду писателем.

Я был воспитан в таком патриархальном, можно сказать, — в реликтовом сознании, что с родителями советоваться надо и в курс их ставить по поводу своей жизни.

В ответ папа рассказывает мне историю. Говорит — ну вот, если будешь писателем, то когда-нибудь напиши такую историю, как дед твой возвращался с войны — без руки, без ноги. Он попал тогда под Синявинскими высотами в мясорубку, тащил на себе шесть километров единственного парнишку, оставшегося от его батареи, на одной силе воли. А в медсанбате ему сразу отняли и часть руки, и ногу. И он послал телеграмму, что он едет домой в деревню. Про руки-ноги не написал, написал, что возвращается такой-то, Екишев Василий. А их там было двое Василиев Екишевых в деревне. И послали две подводы, и вся деревня на пригорке стояла — смотрели, как эти две подводы возвращаются, куда поедет пустая, а куда полная. И куда полная повернула, туда все побежали, а он там без руки, без ноги. И не знали, радоваться или горевать. Потом у деда моего была долгая, бурная жизнь, семеро детей, всех на ноги поставили, все высшее образование получили. Ну, ещё на стороне там, говорят, настрогал незаконнорожденных детей. Мужиков-то вернулось мало. Как говорят у нас, — упали на войне. И, в конце концов, получилась жизнь такая сложная, но проведённая в любви.

И первое, что я сделал, — просто написал сценарий, о своём деде Василии, под названием "Ангел Рода". Я уже не помню, на какие премии он выдвигался. Он есть и на коми, и на русском языке — то есть с русским подстрочником. Одна кинокомпания, "Эскомфильм", тогда ещё была жива, работала с Сокуровым, — она собиралась снять фильм. На какое-то время выкупила права, но так и не сняла из-за общего развала. Александр Николаевич Сокуров прочитал этот сценарий, написал предисловие, вот с этого и началась моя литературная жизнь.

Потом уже как-то я пьесы свои показал Сергею Юрьевичу Юрскому. Ему одна из них очень понравилась, мы хотели её поставить и на "Радио России" озвучить, но опять же — тяжёлые были времена. Тем не менее, он познакомил меня с Игорем Ивановичем Виноградовым, это редактор журнала "Континент". И они вдвоём, Сергей Юрьевич и Игорь Иванович, рекомендовали меня в Союз писателей Москвы, когда у меня уже повести были изданы, роман, и выдвинуты на всякие премии: "Малый Букер", премия Белкина, премия Толстого, и так далее… Вот такая короткая, но бурная литературная жизнь у меня была. Потом, кроме всего прочего, появилась ещё публицистика… Но это уже другой, отдельный разговор…

"ЗАВТРА". Но ведь были не только пьесы — был ещё и храм, построенный своими руками?

Ю.Е. Да. Но храм — он не сам собой возник. В 1993 году я тяжело заболел, как спичка, стал тонкий, еле ходил, за стенку держался… Врачи меня посмотрели и сказали: иди умирай домой, полипы в желудке, биопсия показывает, что третьей-четвёртой группы злокачественные клетки, не жилец ты. А года за два до этого я крестился, ещё так совпало, что у меня друг погиб в том же году, скажем так — ангельской доброты человек. И я подумал, что, во-первых, такая добрая жизнь не может вот так кончаться, каким-то непонятным жестом судьбы, а если я построю церковь в память о нём, туда зайдут женщины, свечечки зажгут — это будет уже ответ смерти, вот. Представил я себе всё это, взял в руки топор, про болезнь свою как-то забыл, даже выпал куда-то на полгода-год — может быть, вне времени находился — и вот, в 1994 году построил храм в своём селе. В конце концов, чуть позже там уже основался монастырь. Далее была довольно серьёзная история в конце 1998-начале 1999 года, когда, скажем так… У человека всегда бывают иллюзии. Я строил церковь, думал, что буду ходить туда хотя бы раз в неделю. Пришёл, помолился, умиротворился, и ушёл… А попал — на войну. На войну и со своими помыслами, на войну с тем вопросом русским — что есть Церковь вообще? В конце 1998 года, монастырь, который в нашей церкви служит, он вышел в никуда из МП РПЦ, и потом уже присоединился к РПЦЗ. Патриархия пыталась сначала силовым способом отобрать этот храм, но ничего не вышло, хотя там было довольно жёсткое противостояние. Когда узнали что наш храм будут отбирать, две деревни вышли навстречу захватчикам. А там приехали и районные власти, и силовики с автоматами, и куча таких, якобы паломников, — на самом деле, людей, которые хотели фактически силой занять храм. И их, скажем так, не пустили туда, прогнали. Это была довольно громкая даже по тем не тихим временам история.

Потом уже начались суды, но с судами — полегче. Потому что я церковь строил сам, землю выделяли мне лично. Так что с юридической точки зрения было всё просто: люди, которые там и пальцем не шевельнули, претендуют на какую-то собственность… И даже епархия МП РПЦ в Коми возникла только через год после того, как я церковь построил.

Параллельно я издал на коми языке, как редактор и как издатель, "Молитвослов" и "Евангелие". Вёл радиопередачу на коми языке.

"ЗАВТРА". Много профессиональных литераторов пишет на коми?

Ю.Е. Это единственный случай в истории коми, что человек принят в Союз писателей Москвы, и, тем не менее, пишет на коми языке. И издаётся, а кроме словесного служения, ещё и создал организацию по защите прав коренного населения своей земли — Союз Национального Возрождения (СНВ). К её созданию и развитию я приложил все усилия.

Коми по вере — православные. В 1996 году праздновалось 600-летие успения Стефана Пермского, а это был друг Сергия Радонежского и Дмитрия Донского, соответственно. Человек был очень образованный, и до сих пор в Троице-Сергиевой Лавре, когда за обедом звучит колокольчик, все встают, и читают молитву, которой ещё Сергий приветствовал Стефана. Вот проезжал тот мимо друга, не успевал заехать — вышел из возка, поклонился, Сергий поклонился в ответ… Веточки духовной жизни — они как дерево: всё сплетается. Где-то один росточек пошёл, где-то другой… Ну, и сейчас, наверное, то же самое…

Но вернёмся к Союзу Национального возрождения. Мы стали издавать газету "Стенограмма", которая, как ни странно, в конце концов, послужила поводом к тому, чтобы со мной расправиться. Мнения простых людей, их письма — водителей «Газелей», студентов, пенсионеров, дальнобойщиков, отставных военных — что может быть страшнее? Глас народа — глас Божий… Оказалось — это самое страшное для нынешнего режима не только в Коми, но даже и госдепартамента США, признавшего «Стенограмму», издававшуюся мизерными тиражами, одной из самых неудобных газет в современной России.

Дальше, если проследить вертикаль этого всего дела — а шёл уже 2005-2006 год, я потихонечку, как политик, начал местной власти мешать. Политическая площадка в Коми очень узкая: хоть и четыре Франции территория, но население меньше миллиона человек. Тем более, коренное население 320 тысяч было ещё недавно, сейчас — 280 тысяч.

"ЗАВТРА". Коренное население — это коми имеются в виду? То есть коми сегодня — это вымирающий этнос?

Ю.Е. Да-да, коми. До революции 1991 года это не был вымирающий этнос, а сейчас он уже потерял одну восьмую цветущей мужской части, скажем так. Сорок тысяч потеряно — это в основном трудоспособные мужчины детородного возраста. Их людоеды не ели, ничего такого экстраординарного не происходило: ни потопа, ни землетрясения — они просто все поумирали.

"ЗАВТРА". Так сказать, плоды рыночных реформ?

Ю.Е. Да, конкретно — реформ. Плоды уничтожения производства. Плоды химической атаки: "Рояль", "Троя", "Снежинка", "Льдинка" и так далее по списку спиртосодержащих жидкостей.

"ЗАВТРА". Бытует такое мнение, можно сказать — миф, что все народы угро-финской группы очень восприимчивы к алкоголю, и он для них особенно губителен?

Ю.Е. Это не миф, это, можно сказать так, — особенности генотипа. Ферментный состав другой. Угро-финские народы — это же не индо-европейцы, это другая ветвь. И фермента алкогольдегидрогеназы у них в крови гораздо меньше, поэтому алкоголь в организме расщепляется хуже, ущерба наносит больше. И, соответственно, алкоголизм гораздо легче наступает, это если пить.

А если не пить, то не наступает.

"ЗАВТРА". Получается, что фактически на наших глазах разворачивается трагедия исчезновения пусть и не самого многочисленного, но и не самого маленького народа России…

Ю.Е. Одного из угро-финских наролов. Дело в том, что у нас есть братья в Финляндии, в Эстонии, в Венгрии и так далее. Вот ещё по поясу вдоль Волги — Марий-Эл и далее… Угро-финский мир таким полумесяцем расположился…

И, конечно, были проблемы, которые я поднимал: уничтожение финно-угорского факультета, уничтожение образования на национальном языке, закрытие национальной радиопрограммы, свёртывание очень многих национальных проектов. В конечном итоге все это приводит не то, чтобы к деградации, но к ущемлению национального самосознания. Лев Гумилёв в одной из своих книг пишет, что есть вещи хуже холода, голода и нашествия, — это оскорбительное невнимание. Это вещь, которая ранит больнее всего остального. И, конечно, если всё обстоит так, то реакция власть предержащих, я бы сказал — режима, по отношению к человеку, который поднимает такие вопросы, вполне понятна.

Да, ты можешь говорить об абстрактных проблемах, о проблемах нефтегазовой отрасли, о проблемах, там, построения капитализма — тебя не тронут. Но как только ты заговоришь о том, что вот эти конкретные люди ответственны за то, что происходит, причём в совершенно конкретной форме ответственны, — тогда сразу начинаются РУБОП, МВД, отдел республиканской прокуратуры по особо важным делам. Десятки заведённых уголовных дел, постоянные вызовы на беседы, допросы и так далее… Это начинается в 2005 году — когда был создан наш Союз Национального Возрождения. У нас пошли митинги, на которых мы поднимали все вышеперечисленные проблемы, и сразу же началось давление силовых структур.

Дошло до того, что местные "Молодёжь Севера" и "Зырянская Жизнь" публикуют материалы Госсовета Коми, где председатель Госсовета, тогда — Марина Дмитриевна Истиховская, и депутаты распекают республиканского прокурора за то, что этот человек, то есть я, до сих пор не сидит.

"ЗАВТРА". Нынешняя власть, по крайней мере — декларативно, через свои молодёжные организации, через свои "говорящие головы" даёт понять, что больше всего она боится взрыва местечкового, регионального национализма, который просто разорвёт Россию на части. И что за этим стоят какие-то западные спецслужбы, которые якобы вскармливают и националистов во всех республиках, и скинхедов, готовят сепаратистов.

Ю.Е. Я — чистокровный коми. Екишев — это по-русски Окунев. Тем не менее, если мне сказать, что я — нерусский, буду возмущён. Почему? Потому, что я од-новременно и русский. Коми — это субэтнос, а русские — суперэтнос, то есть этнос, вбирающий в себя субэтносы и образующий уже государство. В этом смысле для меня нет никакого противоречия, нет никакого сепаратизма. Как мне отделяться от своего народа? Я по крови — коми, но по духу — русский, правильно? А меня "назначили" националистом и искали любую, малейшую зацепку: откуда деньги, откуда какая-то поддержка? Перерыли все счета, вызывали всё окружение и спрашивали: Березовский, может, там? Или ЦРУ, или что-то такое? Но так как ничего не было, то ничего и не нашли.

Я понимаю, что был такой заказ, был. Я думаю, что люди, которые исполняли это дело, — они ведь не могут сами инициировать такие вещи, они, конечно, получили инструкции свыше.

"ЗАВТРА".То есть они всё-таки искали признаки сепаратизма?

Ю.Е. Скорее, так: им выгоден такой национал-экстремизм, с которым они бы успешно боролись. Дескать, разминировали экстремистскую бомбу. В Коми уже после суда опубликовали статью, где глава республики и местный чин ФСБ так и говорили, что "разминировали" такую суперэкстремистскую литературную бомбу, какие-то листовки у кого-то нашли…

Конечно, всё это было связано, в первую очередь, с выборами: в Госсовет Республики Коми, в Госдуму РФ и так далее. Дело в том, что наша не очень большая организация уже проявила себя — практически без средств мы участвовали в местных выборах и, видимо, достаточно успешно. А тут выборы были на носу, и нужно было с дистанции нас снять. Тем более, что в тот момент шло образование ещё и "Великой России", так что перспективы у нас, конечно, были. Были резоны для такого беспредельного давления.

"ЗАВТРА". То есть СНВ — коми организация?

Ю.Е. Она действовала на территории республики, а по составу — в основном были русские. И есть русские. Всех, наверное, испугало, что я прихожанин РПЦЗ ещё к тому же. Да, тут можно усмотреть некую связь с заграницей, поскольку в своё время я ездил, общался с первой волной русской эммиграции, с людьми, уплывавшими из Севастополя в Константинополь…

"ЗАВТРА". Тем не менее, Юрий Екишев — "патентованный" русский националист, отмеченный печатью "русской" 282-й статьи УК РФ.

Ю.Е. Я им остаюсь. Я не жалею ни о чём. Более того — я сознательно шёл по этому пути, я знал, что это произойдёт. Я националист в том смысле, который вкладывал в это слово великий русский философ Ильин. И только утвердился в тюрьме и лагере в своей правоте. Кстати, и там я не оставил литературы.

"ЗАВТРА". Чтобы закрыть тему сепаратизма, скажи: цели и задачи СНВ предусматривали какой-то разрыв с русским народом, с российским государством?

Ю.Е. Наоборот. Вот на сайте ДПНИ есть снимочек с нашего митинга, где рядом с плакатом "Остановим оккупацию нашей земли!", второй плакат гласит "Русский и коми, помогите своим!" Мы никогда и нигде не разделяли коми и русский народ. Наоборот, я как образованный представитель своего народа, знаю некоторые особенности нашего психотипа и лингвистических особенностей. Коми всегда были билингвистичны, и имели высокий образовательный ценз. 90 процентов наборщиков в типографиях Петербурга были коми. При таком сосуществовании и культурном, и этническом, говорить о каких-то различиях невозможно. Наоборот — за шестьсот лет с момента крещения и присоединения к русской земле, из коми языка не пропала ни одна буква. Наш язык, наша культура -живы и неразрывно связаны с Россией. Письменность коми создана Стефаном Пермским, другом Сергия Радонежского.

Какой разрыв, какие разногласия у народов, объединенных общей целью — жила бы Россия?.. Их просто нет. Наши разногласия с теми, кто ее держит в неволе и пытается уничтожить…

"ЗАВТРА". Остаётся поздравить вас с освобождением и пожелать всего наилучшего. Спасибо за беседу.

Беседу вёл Сергей Загатин