В 1862 году Лев Николаевич Толстой написал повесть «Поликушка». В ней он упомянул о ветеринарной деятельности невежественного и совершенно безграмотного коновала-знахаря. Им был герой повести крепостной крестьянин Поликей.

Нигде и ни у кого не обучавшийся лечению животных, Поликей без всякой, подготовки и практики занялся этим делом в своем селе. И, как писал Л. Н. Толстой, «как-то понемногу стала распространяться репутация его необычайного, даже несколько сверхъестественного коновальского искусства. Он пустил кровь раз, другой, потом повалил лошадь и поковырял ей что-то в ляжке, потом потребовал, чтобы завели лошадь в станок и стал ей резать стрелку до крови, несмотря на то, что лошадь билась и даже визжала, и сказал, что это значит «спущать подкопытную кровь». Потом он объяснил мужику, что необходимо бросить кровь из обеих жил, «для большей легкости», и стал бить колотушкой по тупому ланцету; потом под брюхом дворниковой лошади передернул покромку от жениного головного платка. Наконец стал присыпать купоросом всякие болячки, мочить из склянки и давать иногда внутрь что вздумается. И чем больше он мучил и убивал лошадей, тем больше ему верили и тем больше водили к нему лошадей».

Знахарство известно с глубокой древности. Среди знахарей всегда были старательные лекари-самоучки, владевшие самыми примитивными способами лечения людей и животных. Они знали секреты народной медицины и ветеринарии, копили опыт мудрых предшественников, хорошо знали целебные свойства различных лекарственных трав, умело и часто с большим успехом использовали их. Нередко свои лечебные приемы они сопровождали всякими ритуалами и колдовскими приемами, воздействовавшими на психику суеверных людей. В отдельных случаях такая «психотерапия» оказывала положительное воздействие и способствовала выздоровлению мнительных людей.

Наряду с добросовестными, хотя и малограмотными, народными врачевателями повсеместно практиковали и совершенно невежественные знахари-шарлатаны вроде толстовского Поликушки. От их работы было больше вреда, чем пользы.

До Октябрьской революции чуть ли не в каждом селе были свои знахари и знахарки. На Украине знахарок называли «баба-шептушка» от слова «шептать, нашептывать». Заболеет человек, придет такая лекарка, пошепчет что-то на воду, покатает яйцо на животе, приговаривая: «Нехай утиче колика», помашет ножом над животом — и человек или выздоравливал, или умирал. Видный украинский поэт-демократ и врач Степан Руданский еще в прошлом столетии высмеял такую невежественную бабку-шептуху в стихотворении «Кривая баба» («Хромая баба»).

Бабки-шептухи, знахарки лечили и животных. Обычно этим занимались мужчины-знахари, которых на Руси издавна называли коновалами. Нужно сказать, что не все коновалы были жуликами и обманщиками, Были среди них хотя и малообразованные и даже безграмотные, но довольно старательные, добросовестные и по-своему честные практики.

Вообще, словом «коновал» многие столетия на Руси называли всех ветспециалистов. В 1715 году царь Петр I издал указ об организации ветеринарной школы в селе Хорошеве под Москвой, где специально подобранных в дворянских имениях молодых людей должны были обучать «доброму коновальскому искусству».

В историю отечественной ветеринарии вошло одно из первых русских руководств по лечению животных и профилактике болезней — «Конский лечебник», написанный в 1723 году крепостным ученым-коновалом князя Долгорукова В. И. Верещагиным. Выражение «искусный коновал» применил А. С. Пушкин в стихотворении «Послание цензору». С развитием ветеринарного образования в России в начале и в середине прошлого столетия появились и термины «ветеринарный врач» и «ветеринарный фельдшер».

Коновалами и дальше продолжали называть специалистов-практиков, самоучек, занимавшихся, кроме лечения, еще и кастрацией животных. Очень интересное описание работы коновалов оставил известный русский публицист профессор А. Н. Энгельгардт в своих письмах «Из деревни», публиковавшихся в «Отечественных записках» в 1872–1887 годах. Он тепло отзывался о странствующих коновалах — доморощенных ветеринарах, называл их умными и сметливыми людьми.

Знахарство, различные суеверные приметы и предрассудки, связанные с болезнями и лечением животных, сохранялись еще долгое время, а кое-где проявляются и в наши дни.

Веками, тысячелетиями людям не была известна природа заразных инфекционных заболеваний. Это усиливало у людей суеверие, навеянное религиозными предрассудками, и порождало страх перед непонятными силами природы. Особенно это проявлялось в виде бесплодных и бессмысленных попыток бороться с эпизоотиями и массовой гибелью скота. Каких только обрядов не совершали когда-то в деревнях, лишь бы отпугнуть «коровью смерть». Добывали, например, «чистый огонь» трением дерева о дерево, раскладывали костер и прогоняли через него скот. Поступали и по-иному: опахивали кругом всю деревню сохой, чтобы «коровья смерть» больше не зашла в нее.

В. И. Даль сообщал и о таких народных мерах против падежа скота:

— Наши бабы собираются в полночь искать и бить коровью смерть: это первый человек или животное, которое им встретится.

— Если в полночь украсть заставку с водяной мельницы и зарыть в воротах своего дома, то падеж скота не дойдет до него.

— От падежа павшую скотину закопать под воротами вверх ногами.

Все эти и им подобные бессмысленные процедуры проводились не без участия знахарей и попов, а то и под их непосредственным руководством.

У русских крестьян существовало немало наивных примет о регуляции пола приплода у животных. Одна из них, записанная В. И. Далем, гласит: «Чтобы стельная корова принесла телку, а не бычка, то пусть хозяйка едет доить ее последний раз верхом на сковороднике». А ведь уже и в то время было известно, что дифференцировка пола приплода у коров происходит в первые недели беременности. Прекращают доение, переводят корову на сухостойный режим в семь месяцев беременности. И вообще, пол приплода определяется еще в процессе оплодотворения и зависит от сочетания мужских и. женских половых хромосом яйцеклетки и спермия.

Многие знахари были неплохими знатоками лечебных трав и повадок животных. В частности, они хорошо знали, что лошади чутко и на большом расстоянии улавливают запах хищных зверей — медведя и волка. И использовали это в своих интересах.

Фенолог А. Н. Стрижев в одном селе слышал рассказ о том, как в старое время хитрый знахарь отомстил досадившему ему мужику. Он натер верею ворот медвежьим салом, и хозяин не мог ни въехать в свой двор, ни ввести в него лошадь. Лошадь заупрямилась, стала забирать в сторону от ворот, храпеть, биться в оглоблях, взмылилась, запенилась. Лишь после того как приглашенный снять с лошади порчу знахарь стер с ворот медвежий жир, лошадь вошла во двор.

Описанный прием воздействия на лошадей запахом медведя был известен издавна. Валентин Пикуль в книге «Слово и дело» рассказывает, что его однажды использовала дочь опального князя Юсупова. Она застрелила отцовского любимца медведя, извлекла из него печень, высушила и растерла в порошок. А потом на рассвете поскакала по улицам Москвы и рассыпала порошок перед подъездами, воротами и конюшнями врагов отца — Бирона, Левенвольде, Остермана и других соправителей царицы Анны Иоанновны. И когда им нужно было ехать ко двору, их лошади заупрямились, бились в упряжи, запенились, молотили копытами, ржали в бешенстве и не шли. Боялись запаха медведя. А во дворцах — паника из-за колдовского чародейства.

Во время гражданской войны в Сибири подобным способом пользовались местные жители. Чтобы избавиться от наездов карателей на их деревни, крестьяне смазывали медвежьим салом въездные ворота в свои села. Лошади белых, почувствовав дух таежного владыки, испытывали непреодолимый страх, вставали на дыбы, сбивали седоков и устремлялись в обратном направлении.

Разумеется, лошади инстинктивно боятся вида и запаха волков и медведей и обычно обращаются от них в паническое бегство. Но жеребцы-косячники и специально обученные лошади смело бросаются навстречу волкам, затаптывают и забивают их копытами.

И в давние, и в не очень давние годы многие люди верили в исцеляющее действие различных религиозных обрядов. Во многих местах существовало поверье о том, что в первый день после отела нужно подкурить вымя коровы ладаном. Брали глиняный горшок или другую посудину, клали туда раскаленные угли, а на них — ладан. Выделявшийся дым подводили под вымя на несколько минут и окуривали им каждую четверть. Старики говорили, что ладан — дар божий и ограждает от злого духа, и пока вымя не окурено, молоко есть грешно.

Профессор-хирург Троицкого ветинститута А. В. Есютин рассказал мне о том, как когда-то в поселке Арысь, недалеко от Ташкента, ему пришлось лечить корову с ожогом вымени и маститом. От молодой хозяйки он узнал, как возникла эта болезнь. Виноватой оказалась бабушка. Придерживаясь старых предрассудков, что молоко от отелившейся норовы нельзя есть до тех пор, пока вымя ее не будет окурено ладаном, или богородской травой (чабрецом), бабушка решила проделать эту процедуру сама. Взяла жаровню, положила в нее угольков, бросила на них смятой богородской травы, чтобы та начала тлеть, и стала водить ею под выменем. Трава от сквознячка загорелась, но подслеповатая старушка этого не заметила и продолжала свое занятие. Загорелась шерсть, что еще больше усилило ожог вымени. Корова ударила ногой, выбила из рук бабки жаровню и прекратила это колдовство. После ожога доить корову нормально не могли, вымя загрубело — развилось воспаление, мастит.

С молебнами о выздоровлении больной коровы мне пришлось познакомиться в г. Чистяково в Донбассе. Поздним вечером меня пригласили к местному священнику: тяжело заболела корова. Когда я вошел в сарайчик, то сразу увидел горящие свечи, иконку в углу и уловил запах ладана. Это матушка с соседкой молились и окуривали корову, пытаясь с божьей помощью отвести от нее беду. Я тщательно обследовал корову и тут же установил, что у нее травматический перикардит, вызванный проникновением металлического инородного тела из преджелудков в перикард. На другой день по моему совету корову убили на мясо. Диагноз подтвердился, к немалому удивлению священника.

О практиковавшемся лечении животных в испанских селениях с помощью знахарей и религиозных обрядов рассказывала Долорес Ибаррури в своей книге «Единственный путь» (М: Госполитиздат, 1962.—С. 40–43). В шахтерском поселке, где жила молодая Долорес, у соседа корова заболела ящуром. Хозяева решили, что эта болезнь от дурного глаза. Пригласили знахарку, которая умела снимать наговоры, и та подтвердила, что корова околдована. Началось — «лечение». В хлеву зажгли веточку освященного лавра, пол и стены окропили освященной водой, на шею лежавшей коровы приладили повязку святого Антония. В углу на пустом ящике поставили образ святого Петра и зажгли две свечи. Так как корове не становилось лучше, вызвали ветеринара. Войдя в хлев и увидя весь арсенал чудодейственных средств, ветеринар остановился и сказал тоном, не допускающим возражений:

— Либо святой Антоний, либо я. Выбирайте. Я знаю вас. Если корова поправится, скажете: это благодаря святому, если подохнет — ветеринар виноват.

Хозяева остолбенели: кто же возьмет на себя решение обидеть святого. Выручила сестра жены хозяина. Она сорвала повязку святого Антония с шеи животного, задула обе свечки, швырнула образ святого Петра на пол и решительно заявила:

— Лечите корову…

Ветеринарный врач вылечил корову.

Подобные приемы лечения больных животных с использованием молитв и икон подучили, можно сказать, международное распространение. О том, как это было в Донбассе и в Испании, я только что рассказал. Было так и в Татарии. Доцент Казанского ветеринарного института А. Н. Ахмадеев сообщил, как в Лаишевском районе Татарии он узнал о существовавшем у местных крестьян способе лечения коров путем подвешивания к хвосту маленькой иконы. Прибегали к такой иконной терапии при самых различных болезнях. Маломолоч — «есть, тугодойность и даже задержание последа жители пытались устранить путем подвешивания иконы. Причем делалось это с величайшим благоговением, и непоколебимой верой в успех. А успехов-то и не было, за исключением тех случаев, когда болезнь проходила сама по себе. Казалось бы, вреда от подвешивания иконы не могло быть. Нет, вред был, и немалый. Владельцы животных своевременно не обращались к ветеринарным врачам за помощью, болезнь прогрессировала, животные часто выходили из строя, продуктивность их снижалась, а иногда были и случаи падежа.

Здесь вполне уместно будет вспомнить стихотворение В. В. Маяковского «Про Феклу, Акулину, корову и бога». В нем поэт рассказывает, как у богомольной Феклы заболела корова и что из этого получилось.

Фекла поставила святому Егорию аршинную свечку и била поклоны до тех пор, пока корова не околела. Сделав вывод, что во всякой болезни доктора любого Егория полезней, поэт ведет речь, как корову надо беречь:

Судя по литературным данным, знахарство процветало и в других странах. Интересный пример невежественного знахарства приводит английский писатель и ветеринарный врач Джеймс Херриот в книге «О всех созданиях — прекрасных и удивительных». Одного фермера постигла беда: его коровы заразились бруцеллезом. Начались аборты. Помочь ему взялся фермер сосед Багли, знаток, знахарских приемов. Сначала он поил коров; «противовыкидышным бальзамом». Конечно, толку не было. Еще три коровы абортировали. Тогда Багли вырыл яму перед дверью коровника в закопал в ней абортированного теленка.

— Очень старинное средство, — объяснил он владельцу коров.

Но и это средство не помогло. Не сдававшийся Багли решил использовать еще один способ профилактики. Он привел на ферму солидного козла, водворил его в коровник и убеждал хозяина, что исходящая от козла вонь очень целебная.

Разумеется, все эти невежественные приемы ничем не могли помочь. Бруцеллез вызывается особой бактерией, и меры борьбы с ним должны быть совсем иные в соответствии с ветеринарным законодательством. Что особенно примечательно в описанном Хэрриотом примере, так это то, что такие знахарские приемы борьбы с болезнями применялись не в прошлом столетни, а в конце первой половины настоящего, чуть ли не в наши дни. А кончилась вся эта грустная история тем, что фермер разорился, продал ферму и уехал в город.

В городе Сибае на юге Башкирии произошло событие, взбудоражившее множество людей. Пропала женщина, Екатерина Плюшкина. Поиски, предпринятые работниками милиции с участием жителей, помогли выяснить, что в основе трагедии было знахарство. События развивались так. Поздно вечером к Екатерине Плюшкиной пришла соседка Валентина Плеханова.

— Катя, зайди, посмотри корову — перестала молоко давать.

За Плюшкиной к этому времени сложилась слава знахарки, лечившей детей, женщин и животных нашептываниями и заговариваниями. Плеханова тоже была знахаркой, но больше лечила людей. Вот и позвала к своей корове Екатерину. Захватив банки с соленой водой, знахарки зашли в коровник. Плюшкина сняла с себя фуфайку, платок, распустила волосы и стала нашептывать над водой. Когда вода стала «святой», она приступила к лечению коровы. Опрыскивала ее голову водой, а затем сняла обувь и пяткой коснулась вымени коровы.

— Валя, твою корову испортили. Лучше продай!

— Ты, ведьма, ее испортила! Ты ее и лечи!

Катерина присела на корточки и стала массировать вымя (похоже, у нее был мастит). Суеверная хозяйка, давно уже завидовавшая большему знахарскому успеху Катерины, схватила металлический стержень и стала наносить ей удары по голове. Потом она спрятала труп в колодец и забросала его камнями. Так было совершено преступление, причинами которого были суеверие, религиозные предрассудки и стремление одной знахарки убрать с дороги ненавистного и более удачливого коллегу. Убийца предстала перед судом.

Проявления знахарства порой поражают своим многообразием и последствиями. Наглядный тому пример — случай в городе Троицке Челябинской области, о котором мне рассказал профессор-эпизоотолог Троицкого ветинститута П. С. Лазарев. Однажды в клинику кафедры терапии этого института цыган привел больную лошадь. Терапевты осмотрели ее, и некоторые симптомы насторожили их. Появилось подозрение на инфекционное заболевание. Пригласили эпизоотолога. П. С. Лазарев вместе с профессором-терапевтом А. А. Кабышем после тщательного обследования больной лошади установили, что у нее столбняк, причем с отчетливо выраженными симптомами. Стали искать ворота проникновения в организм лошади возбудителя болезни — столбнячной палочки. Ранений на теле или конечностях лошади не было. Но выяснилось, что у нее недавно было заболевание желудочно-кишечного тракта с явлениями колик. А владелец-цыган знал о знахарском приеме лечения колик путем втирания в слизистую оболочку носовой полости земли. Ну и стал втирать землю в ноздри своей лошади. Колики у нее прошли сами по себе, а через несколько дней у лошади проявились признаки столбняка. Очевидно, столбнячная палочка попала в поврежденную слизистую оболочку из земли.

Еще об одном невежественном приеме борьбы с заразными болезнями скота рассказал мне опытный ветеринарный врач, кандидат ветеринарных наук И. В. Валитов. В начале шестидесятых годов в одном селе Кугарчинского района в Башкирии возникла вспышка сибирской язвы. Несколько коров пало. Болезнь вызывается палочковидным микроорганизмом, и в основе борьбы с ней лежат предохранительные прививки вакцинами, а больным животным вводят гипериммунную сыворотку. Получив сообщение из ветлаборатории о подтверждении диагноза на сибирскую язву, в село выехали специалисты ветучастка. Начали обрабатывать животных, которых приводили все оповещенные владельцы. Первый день все шло нормально. А на другой день возникли непредвиденные трудности. Все приведенные на обработку коровы и молодняк были от носового зеркальца до копыт измазаны дегтем. Нигде не осталось чистого места для введения сыворотки или вакцины… Пришлось каждой корове очищать шерсть, чтобы можно было сделать нужную инъекцию. Это сильно замедлило обработку скота.

Как же и почему все коровы оказались измазанными Дегтем? Произошло это из-за тех же старинных поверий. Кто-то из старожилов села пустил слух, что смазывание коров дегтем якобы спасет от сибирки — деготь отпугнет болезнь. И сельчане поверили в этот невежественный прием и измазали своих животных дегтем, благо целая бочка его нашлись на колхозном дворе. Несмотря на затруднения в работе, ветспециалисты свою задачу выполнили, животных вакцинировали, создали у них иммунный барьер и болезнь отступила.

Одно время я часто общался с видным ветеринарным ученым-гематологом профессором А. В. Васильевым. Он рассказал мне, как ему в юные годы пришлось наблюдать работу сельского знахаря, воевавшего с «мышками». У крестьянина заболела лошадь. Развился метеоризм кишечника. Настоящих врачей поблизости не было. Пригласили этого знахаря. Пришел. Рослый, с коротко подстриженной бородкой, довольно благообразный с виду. Через плечо сумка, в ней он носил всякий струмент. Посмотрел он на лошадь и заявил:

— Это мышки ее мучают.

Достал из сумки шило и приготовился «мышек изничтожать». Выждет, когда по шее в яремном желобе проходит волна — венный пульс — «мышка бежит», и сюда шилом штрик. Появляется кровь. Еще выждет — опять кольнет. Исколол шею с одной и с другой стороны, а лошади все хуже и хуже. Он тогда проколол ей живот — выпустил немного газа. Но этим только осложнил дело, вызвал перитонит. На другой день лошадь пала. Знахарь пришел, посмотрел на труп и с самым серьезным видом изрек:

— Погибла-таки. Значит, не сподобил господь бог. Видать самую главную мышь не убил…

Могут сказать; это было давно, в двадцатые годы. Сейчас уже нет таких наивных людей, верящих а мышек. Как сказать. В конце пятидесятых годов на заседании ученого совета Троицкого ветинститута профессор П. С. Лазарев рассказал о совершенно дикой истории в одном из хозяйств Троицкого района Челябинской области. В связи с антисанитарными условиями содержания животных там стали болеть телята. Были даже случаи гибели от септицемии. Телятница, в общем, вполне добросовестная женщина, тяжело переживала гибель телят, старалась выходить их, не уходила из телятника. Поглаживая рукой больного теленка, она прощупала у него увеличенные лимфатические узлы.

— Никак мышки у него! — подумала телятница и тут же решила убить их. Наклонилась или даже прилегла к больному теленку и, зажав руками лимфатический узел, стала кусать его зубами через кожу. Один, другой, третий. «Мышек» давила. Конечно, эта мера не помогла.

Быть может, травматизация защитных органов — лимфатических барьеров даже ускоряла гибель телят.

Когда я работал районным ветеринарным врачом в Донбассе, ветфельдшера из села Ольховчик жаловались мне, что им мешает работать местный житель, занимающийся знахарством. Званый и незваный, он появлялся у больного животного, заглядывал ему в рот и объявлял:

— Это — жабка. Ее надо поколоть, и все пройдет. Затем брал длинную иглу и колол ею под языком. Некоторая часть жителей села поощряла знахаря, обращалась за помощью к нему, а не в ветлечебницу. Неизвестно, сколько бы еще этот знахарь дурачил людей, не заболей у него самого корова. У нее выпала матка после родов. Но знахарь и здесь остался верен себе: колет иглой жабку под языком. А матка не вправляется. Конечно, об этой болезни знахарь понятия не имел, он вообще не знал, что такое матка. Прошел день, потом второй. Матка отекла, потрескалась, потемнела, начался некроз отдельных участков. Состояние животного стало ухудшаться. Тогда только знахарь обратился в ветлечебницу к фельдшерам. Но было уже слишком поздно. После этого случая люди больше не обращались к знахарю, а сразу шли в ветлечебницу. Вера в жабки пропала.

Сейчас в нашей стране действует закон, запрещающий частную медицинскую и ветеринарную практику людям без специального образования. И тем не менее то в одном месте, то в другом появляются врачи-самородки — «деятели народной медицины» или «народной ветеринарии», занимающиеся самым настоящим знахарством. Одни из них лечат только людей, другие — людей и животных, третьи — только животных. О таких врачевателях, чаще шарлатанах, спекулирующих на религиозных чувствах людей, нередко пишут в центральных и местных газетах. Некоторые из них пользуются даже большим успехом и имеют баснословные нетрудовые доходы от верящих в их помощь и в «чудодейственные» лекарства наивных людей.

То, что знахарство еще не исчезло, а кое-где и процветает, объясняется фактором внушения. Многие люди, особенно больные, склонны верить в любую возможность исцеления. Не лишено основания утверждение главного терапевта Министерства здравоохранения Эстонской ССР профессора Н. В. Эльштейна, который в книге «Диалог о медицине» пишет, что появление в каком-то районе знахаря — всегда косвенный признак недостатков в медицинской помощи.

В ветеринарии знахарство сейчас пошло на убыль — фактор внушения здесь может действовать только на владельца животного. Внушить корове что-либо о ее болезни, выздоровлении или вынужденном убое немыслимо. У животных нет второй сигнальной системы, их нужно лечить строго научно. Этим и занимаются ветеринарные врачи и фельдшера. Тем не менее в селах кое-где и теперь еще некоторые жители пользуются услугами знахарей и знахарок.