Даже когда Шолохова никто ни в чем не обвинял, приходилось держать ответ — отвечать за те слова, что он объявил своими. А вопросов к "Тихому Дону" ох как много... Начиная с самого простого — что слова означают? Вот это слово, например? Или вон то?

Для объяснений с читателем писателю дан специальный жанр — авторские примечания.

Вот, скажем, призвали Григория Мелехова в армию, прибыл он в Западный край, а тут:

"Бравый лупоглазый вахмистр Каргин, с нашивками за сверхсрочную службу, проезжая мимо Григория, спросил:
(I, 3, 2)

— Какой станицы?

— Вешенской.

— Куцый?

Григорий, под сдержанный смешок казаков-иностаничников, молча проглотил оскорбление".

Персонажи явно понимают в чем дело, а вот читателю невдомек — за что Григория назвали куцым, и в чем, собственно, состоит оскорбление?

Тут и приходит очередь автора:

"Станицы,- разъясняет он,- имели каждая свое прозвище; Вешенская — Кобели".

Впрочем, какова связь между кобелем и куцым понятно, опять же, не всем. Обратимся к Далю:

"Куцый, короткохвостый, либо безхвостый, кургузый или корнохвостый. <...>// Куцый, заяц, косой;// дворняжка. Далеко куцому до зайца!"
(Изд. 1881г., II, 228).

Авторское толкование — "Кобели" — не из самых доходчивых, так что о смысле эпизода читателю все равно предложено догадаться самому:

Григория, наверное, оскорбило то, что вахмистр назвал его дворнягой с обрубленным хвостом...

А теперь наступает пора последнего вопроса — текстологического. Свой нынешний вид авторское примечание получило достаточно давно — в 1929 году, в первом же отдельном издании I-й книги романа. Отличия версии-1929 от нынешней — минимальны:

"Станицы имеют каждая свое прозвище; Вешенская — кобели".

Это значит, что в 1929 году прозвища у станиц были еще вещью актуальной ("имеют"), а четверть века спустя стали историей ("имели"). Хуже с самим прозвищем, поскольку написание со строчной буквы указывает, скорее, на то, что "кобели" служили кличкой не станицы, а её жителей.

Это в 29-м. Но отступим всего на один год назад — и обнаружим такое...

А обнаружим мы, что в первой — журнальной — публикации примечание это имело вид совершенно немыслимый:

"Станицы имеют прозвище ; Вешенская —  кобелями ".

Станицы имеют прозвище!? — одно на всех?!

А вот "тире" перед последующим существительным в косвенном падеже (в данном случае творительном множественного числа) означает только одно — эллипсис, указание на опущенный предикат. И таким предикатом может быть лишь сказуемое из предшествующей части фразы.

Следовательно, в полном виде вторая часть фразы способна выглядеть только так:

Вешенская имеют (!) прозвище (!) кобелями (!).

Иного — в тесных рамках русского синтаксиса — не дано.

Итак, что же перед нами? Свидетельство шолоховской малограмотности? — Несомненно. Но только ли малограмотности? Ведь и спустя четверть века, и в самом исправном виде примечание это все равно остается невразумительным — даже для читателя, что держит под подушкой Далевский словарь!

Отгадка у загадки, наверное, одна: автор романа намеревался дать развернутое примечание к реплике вахмистра. Но только намеревался — в дальнейшем, в том будущем, которого у него не было. А пока что автор ограничился беглыми пометами — указанием на то, что потребует разъяснений и о чем в данном примечании пойдет речь. Заметкой для себя, с недосказанностями и пропуском ясных для автора подробностей:

* Станицы имъютъ прозв.

=

"Станицы имъютъ прозв[ища]...

("прозвище" — это, конечно, от шолоховской бестолковости)...

* Вешенск. прозв. кобелями

=

"Вешенск[iе казаки] прозв[аны] кобелями"

Отсюда, кстати, и тире — Шолохов решил, что здесь зашифровано то же самое слово, что и в первой части,- "прозвище". А раз то же самое — можно его опустить. И не таких опускали...

А автор в чужие руки не дался... Ни в 1928 году, ни четверть века спустя... И не дастся — до самого последнего издания, на котором будет стоять: "М. Шолохов "Тихий Дон""...

* * *

А.Г. и С.Э. Макаровы установили, что ряд авторских примечаний в романе, свидетельствующих о трагическом непонимании Шолоховым текста произведения ("атаман", "Вересаев"), целиком заимствованы из доступных справочных пособий (первое издание "Большой Советской Энциклопедии" и "Литературная энциклопедия" 20—30-х гг.).

Тверской энтузиаст борьбы за чистоту шолоховского имени А.В. Огнев в этой связи горестно сетует:

"<...> Макаровы в качестве доказательства (принадлежности романа не перу Шолохова. — З.Б.-С.) используют то, что Шолохов допускает чисто формальный — ошибочный — текст примечаний. Можно было бы принять в расчет эти обличения, если бы было точно установлено, что он (Шолохов. — З.Б.-С.) имел непосредственное отношение к примечаниям.
 (прим. автора)" [9] .

Макаровых не останавливает то, что в некоторых случаях специально оговаривается их (примечаний. — З.Б.-С.) авторский характер, например:

"Станицы имели каждая свое прозвище. Вешенская — Кобели"