Фантастический рассказ

Он проснулся от звука зуммера. Тупо стал водить взглядом по экранам, над которыми теперь пульсировал рубиновый свет. Потом снова закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, уверенный, что это новая галлюцинация. Все было возможно в ракете, летящей неизвестно куда…

За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, как умер Гунт, случалось разное: то предметы становились похожими на живые существа, то рубку начинали наполнять цветные сгустки тумана, то с экранов лезли к нему привидения, и он вел с ними долгие беседы, и приходили те… из-за стены.

Так уж получилось, что он опустил противорадиационную перегородку сразу же, услышав щелканье детекторов радиации. Сработал рефлекс, привитый ему еще в учебном центре космической навигации. Но, к несчастью, в тот момент все прочие члены экипажа находились как раз там, в той части ракеты. А потом уже было поздно спасать их — автоматика отказывалась поднимать перегородку — слишком высоким установился уровень радиации. Это было ясно по тому, как без устали стрекотали детекторы.

Кто умер на другой день, кто через неделю, большинство — через месяц. Гунт получил наименьшую дозу радиации и умирал целый год.

Звук зуммера не прекращался, над пультом астронавигатора ритмично загоралась и погасала рубиновая лампочка. Может, снова те? Сводящие с ума призраки, появляющиеся неожиданно, будто проникающие сквозь перегородку белую стену, поглощающую радиацию? Там, за этой стеной, остались они… и он протянул руку к лекарствам. Раньше лекарства действовали неплохо — одной таблетки хватало, чтобы призраки исчезли, растаяли в воздухе. С течением времени пришлось глотать по две, по три, по четыре таблетки. Он находился на грани помешательства. Но постепенно все уладилось: призраки мало-помалу перестали появляться, оставив его наконец в полном одиночестве.

Больше всего он любил находиться в рубке. Часы отмеряли время, приборы показывали количество оставшегося горючего, скорость полета… Можно было включить экраны, смотреть на звезды, в чернь, в пустоту. Иногда, очень редко, он включал систему внутреннего телевидения. Видел тех, разбитый резервуар, облепленный черной мазью ядерного горючего…

Так уж получилось. Несчастный случай. Стечение обстоятельств. Им не повезло, ему — повезло. Да и повезло ли? Ракета ведь, в сущности, лишилась запасов горючего, следовательно…

Звук зуммера действовал ему на нервы. Что бы это могло все-таки быть? Он нехотя поднялся с кресла и подошел к пульту управления.

Сел. Включил экраны, измерительные приборы, электронный мозг. На экранах появилась светящаяся точка. Со стороны Гончих Псов что-то приближалось. Существовали только две возможности — метеорит или… Он потянул на себя рукоять детектора радиоволн. Ждал минуту — другую — на экране вдруг появился сноп белых искр; дрогнули стрелки приборов. Он не верил своим глазам. Это был сигнал радиолокатора. Приближался космический корабль.

Пока он произвел необходимые измерения, прошло немало времени. Дрожащими пальцами вращал ручки приборов, нажимал кнопки и клавиши на пультах. Корабль — с Земли или инопланетный? Он не мог выслать кодовых сигналов — вытекшее горючее давно повредило передатчики. Он взглянул на результаты вычислений, произведенных компьютером. Трасса их полета проходила на расстоянии чуть ли не двухсот тысяч километров. Те, в корабле, могли его попросту не заметить.

Не заметили. Несколько часов подряд он смотрел на экраны, на которых так и не появились позывные. Только их радиолокатор включался каждые несколько минут, вызывая эффектное свечение экрана детектора радиоволн. Потом ему показалось, что те ускоряют полет. Удивленный, он сверил показания приборов. Аппаратура работала нормально. Он принял дозу успокоительного. Ему не хотелось ломать голову над тем, почему они не устанавливают связь с ним, но одно стало ясно: они постепенно разгоняли свой корабль. Нужно догнать их, кто бы они ни были. Догнать, прежде чем они отдалятся, исчезнут в черни неба, среди звезд, лишив его последних шансов на спасение.

Он рассчитал скорость и наметил трассу. Проверил количество горючего, оставшегося в резервуарах. Горючего было мало, но не настолько, чтобы отказаться от попытки. Он сел на место пилота и включил реактор…

Он долго не мог побороть волнения, охватившего его, когда стало наконец ясно, что корабль — с Земли. Опытный глаз космонавта уже различал знакомые элементы конструкции; потрясающее впечатление произвела на него антенна радиолокатора — попросту потому, что она была точь-в-точь такой же, как и на его ракете.

Но корабль, жадно им разглядываемый, имел новую, усовершенствованную конструкцию — подобных не строили на Земле, когда оттуда стартовала их ракета. Длинный, в несколько сот метров, он состоял из трех шаровидных отсеков, соединенных ажурной сетью ферм. Этот корабль, необтекаемый по форме, не был приспособлен для преодоления атмосферного слоя; по-видимому, он был построен на околоземной орбите. В центральной части корабля находился причал…

По-прежнему никто им не интересовался. Можно было подумать, что корабль мертв, безлюден, если бы не вращающаяся антенна. Он подогнал свою ракету к причалу; стрелка показывала, что горючее почти на исходе. Он выключил реактор, надел скафандр и пошел к выходному шлюзу. Без труда перебрался на плиту причала.

Сразу же за входным шлюзом корабля начинался освещенный коридор. Он поднял колпак шлема, прислушался. Тишина. Снял скафандр и двинулся вперед.

Через несколько минут ходьбы по разветвляющемуся коридору он очутился в жилой части корабля. Открывал двери, заглядывал в пустые комнаты, наспех листал найденные книги. Впервые за несколько лет почувствовал себя человеком: исступление одиночества, перспектива голодной смерти покинули его, исчезли. Он подумал, что стоило бороться с собой и ждать. Не раз ведь он держал в руках ампулу с ядом, разглядывал на свет ее содержимое, обдумывал, взвешивал все «за» и «против». И прятал ампулу в выдвижной ящик стола, все еще надеясь на чудо. И чудо произошло…

Он вошел в рубку — в ней никого не было. Постоял перед пультами, полными табло, выключателей, лампочек; кругом — погасшие экраны, похожие на рамы, из которых вынуты картины. Аппаратура была ему незнакома, изменились даже кодовые обозначения. А это, несомненно, был скоростемер: шкала была размечена до 300 тысяч км/сек. Уже научились разгонять до субсветовой скорости? Он усмехнулся с удовлетворением. Люди на Земле не тратили времени попусту в течение всех этих лет. Он отошел от пультов и открыл следующую дверь. И опять — никого.

— Алло! — крикнул. — Есть здесь кто-нибудь?!

Одна из стенных панелей сдвинулась в сторону, и на середину комнаты выполз робот:

— Жду распоряжений.

Некоторое время он смотрел на автомат.

— Где экипаж? — спросил.

— Не знаю. Могу почистить одежду, обувь.

Он рассмеялся. Если б в своей ракете он имел хотя бы такого робота!

— Что ты умеешь делать? — спросил.

— Я мусорщик и чистильщик. Подметаю, чищу.

Робот ничего не мог объяснить ему — это была примитивная бытовая машина, способная произносить десятка полтора фраз. Он двинулся дальше, оставив автомат стоять посреди комнаты.

Он миновал очередной коридор и толкнул, дверь из матового пластика. Увидел перед собой просторный зал, неярко освещенный. Посредине на низких подставках лежали продолговатые контейнеры. Он подошел ближе. Под толстой прозрачной плитой лежал человек — или, вернее, парил между стенками, поддерживаемый неизвестной силой. Открытые глаза недвижимо смотрели прямо вверх, руки, скрещенные на груди, создавали впечатление отрешенности. Человек не был мертв — он походил на спящего, которому, однако, ничего не снится. Контейнеров было двенадцать. Он обошел их все — под каждой плитой покоился человек: мужчины и женщины, с открытыми, но невидящими глазами.

Он провел ладонью по лбу, клейкому от пота. Спокойствие, навязанное было ему приглушенным светом, цветовыми гаммами настенных фресок, тишиной, снова начало покидать его.

— Летаргия, — пробормотал он. — Гибернация. Гиберолетаргия.

Когда он около двадцати лет назад стартовал с Земли, все выглядело совершенно иначе. Испытуемого, одетого в водолазный скафандр, погружали в бассейн с амортизационной жидкостью. Задача состояла в том, чтобы исключить вредное влияние ускорения на человеческий организм, обеспечить разгон космического корабля до максимальной скорости за минимальное время и добиться тем самым сколь можно большей экономии горючего… «Эти уже не спешат, — думал он, глядя на их лица. — Затормозив биологические функции, они постепенно разгоняют корабль до субсветовой скорости. Потом проснутся на другом конце Галактики и не успеют даже к тому времени проголодаться».

Он задумался. Его появление здесь было настолько случайным, что такая вероятность даже в голову не пришла никому там, на Земле, при подготовке корабля в столь дальний полет. Эти спящие сейчас люди будут, конечно, рады, что он уцелел, поставят для него дополнительное «ложе», чтобы дать возможность и ему погрузиться в летаргический сон. Но для того чтобы это произошло, необходимо было разбудить их. Он внимательно осмотрел все контейнеры. На них не было ни малейших выступов; и не было углублений, в которых мог бы поместиться хоть какой-нибудь механизм. Потом он заглянул за дверь, что была в конце зала. Стены небольшой комнаты были сплошь покрыты стрелочными индикаторами, экранами, переключателями. Стало ясно, что здесь — аппаратный комплекс контролирования сна экипажа. Он остановился перед центральным табло и долго смотрел на него. Его охватило чувство подавленности. Десятки счетчиков, экранов и контрольных элементов создавали головоломку, которую невозможно было решить. Рядом с некоторыми переключателями — выгравированные на стене условные обозначения типа «Внимание!», «Опасно!» и даже «Смертельно опасно!».

Но сколь длительным будет сон экипажа? Нетрудно было догадаться: в центре среднего табло светились крупные цифры 112.

Он повернулся и вышел.

Проходя через зал, он остановился около одного из спящих. «Сто двенадцать лет. Еще сто двенадцать лет будет лежать он вот так — без ощущений, без сознания… А я…» Сдали нервы: он начал исступленно бить кулаком по прозрачной плите, под которой спал тот, спокойный, безразличный ко всему… Боль в руке подействовала отрезвляюще. Он, снова терзаемый отчаянием, страхом, сомнениями, пошел в рубку. Робот по-прежнему стоял посредине комнаты.

— Могу почистить одежду, обувь…

Он захлопнул дверь. Быстро осмотрел ящики столов, шкафы, полки, ища техническую инструкцию для персонала. Вскоре понял, что не найдет ее в рубке. Разве что она находилась в одной из библиотек, среди тысяч справочников по космонавтике; она могла храниться где-нибудь и в виде микрофильма; наконец, подходящим местом для ее хранения мог быть электронный мозг корабля. Но даже если б он и нашел инструкцию, вряд ли удалось бы в ней досконально разобраться. Во всяком случае, абсолютной уверенности в том, что разобрался, он никогда не смог бы обрести. А это означало, что неправильное манипулирование каким-либо из регуляторов могло бы погубить тех, спящих. Нет, недопустим был даже самомалейший риск.

Он сел в кресло и попробовал собраться с мыслями. Понемногу он успокоился: все это не имело смысла. Он мог прожить еще сорок или, может быть, пятьдесят лет, не больше. До их пробуждения все равно будет далеко. Коридоры, залы, комнаты всегда будут оставаться пустыми… Он сомневался, есть ли на борту автоматы для производства пищевых продуктов; скорее всего на складе лежали припасы, рассчитанные на два — три года работы среди звезд. Может иметься еще и резерв — ну, скажем, на год. Их двенадцать человек.

«Выходит, я съем все. Попросту за эти сорок — пятьдесят лет съем, сожру все, — подумал он. — Как крыса, как самая обычная крыса… И так уж живу только за счет смерти тех, которые остались за стеной».

Встал. Взял с полки несколько книг и закрыл за собой дверь.

— Могу почистить одежду, обувь… — по-прежнему предлагал робот.

Он обошел автомат далеко стороной и двинулся по длинному коридору к шлюзу — туда, где оставил свой скафандр и где у причала ожидала его ракета…

Журнал «Вокруг света», № 7, 1979 год.