Орудий на батарее не осталось. И людей — по пальцам пересчитать. Большинство — раненые, некоторые не по одному разу.
Немцы готовились к очередной атаке. Только что, отбомбившись, улетели на запад их самолёты. Но продолжали скрипеть миномёты — и земля плевалась камнями и пылью.
Политрук, пригибаясь, прячась за скальные обломки, ныряя в неглубокие окопчики и щели, оббегал позицию:
— Стрелять — точно! Последний патрон — себе! — Спросил, к Жорке в расщелину заскакивая: — Сколько у тебя патронов?
— Два! — отозвался лихой моряк.
— Один — врагу, другой себе! — резанул политрук. — Советские бойцы в плен не сдаются!
— Кто бы спорил! — коротко хохотнул Жорка, заламывая бескозырку. — В плен не сдамся! Но и патрон себе не оставлю!
— Не по-онял… — протянул политрук; готовый сорваться с места к следующему оставшемуся в живых защитнику, он замер на месте. — Это что за…
— Что за — что за? — Жорка, потомственный черноморец с кулаками лихого драчуна и физиономией забияки, казалось, подразнивал старшего товарища.
— Что за… разговорчики? — подобрал, наконец, относительно нужное слово политрук.
— Эт-не разговорчики! — Жорка чесанул за ухом своей лапищей. — Эт-экономика!
— Ка-акая экономика? — опять не понял политрук.
— Советская! — моряк расплылся в довольной улыбке.
Неподалёку хлопнула мина — взвизгнули, ударившись о разбитое орудие, разлетаясь, осколки, потянуло пылью и тротилом.
— Вот! — Жорка махнул свободной рукой, в другой держал винтовку, в сторону взрыва. — Эт-сколько фрицы денег — марок своих — на нас ухлопывают! Посчитать, так со счёту собьёшься! Одна мина — эт-тебе не рубль. И не десять! Поболе будет! Сколько они на нас мин кинули?
— Много, — пожал плечами политрук.
— Во-от! — с непонятным удовольствием протянул Жорка. — Эт-сколько они марок на ветер выбросили? Наших-то — никого не задело! Все в укрытиях! Даже царапинки ни на ком! И нам — экономия! Мы ж по ним ни копеечки не спустили! Мы ж их поближе ждём, чтоб наверняка!
— Ну? — ещё раз непонятливо дёрнулся политрук.
— Так вот я говорю: я патрон себе не оставлю! — снова хохотнул Жорка. — Не правильно это! Наши люди его делали: свой труд вкладывали — патрон денег стоит. Наших денег, советских! И если я хотя бы один патрон в себя пущу — получается, свои деньги впустую истрачу! А вот если на фрица — тогда всё верно!
— А как же потом?
— Не волнуйся, командир, в плен Жору не возьмут! — моряк привстал, глянул из расщелины на немецкие окопы. — У меня ещё штык и душа морская! Штыком я поболе, чем двух на тот свет отправлю, а душу… Это ж сколько им на меня патронов извести придётся, чтобы я со своей земли не поднялся! — Жорка даже крякнул. — Ух, сволочи! Сколько ж они своих марок на меня потратят — сколько денег изведут! Да если бы таких, как я, как мы то есть, — поправился моряк, глядя на политрука, — много будет, так у фрицев патроны не на что делать будет, не то, что мины или бомбы! В общем, — подводя итог разговору, выдал Жорка. — Все патроны по врагу, а дальше — штыком, ножом, камнем! Зубами, чтоб им!.. Такая моя экономика.
Миномётный обстрел прекратился, из немецких окопов поднялась пехота.
Политрук побежал обратно:
— Все патроны по врагу! А дальше — штыком, ножом, камнем!..
За спинами наших бойцов свирипело Чёрное море, горел и сражался Севастополь.