Федеративная Республика Германия. Наши дни.

Рисунок 1. Сирийские беженцы в Берлине.

Нет! Два раза потерявший семью 95-ти летний, немец Эрнст Рубель, оба раза был не на работе… Тогда, в самом конце сорок второго года — когда он сражался с русскими под Сталинградом, подбитый и сбившийся с курса британский бомбардировщик, случайно или преднамеренно высыпал свой груз на его небольшой, родной городишко под Берлином. В тот раз, погибли его отец и мать.

Второй раз, он потерял семью только что…

* * *

Нет, против сирийских, сомалийских или ливийских беженцев, он не имел ничего против! Наоборот, Эрнст считал их «Карой Небесною» и только злорадствовал, читая или слушая новости о том, как их представители насилуют немецких женщин, а немецкие мужчины в знак протеста надевают юбки…

«Вам не нравился наш социализм? Хотели западного образа жизни? — по-стариковски бухтел он, ностальгируя по прошлому, — так упейтесь им досыта!».

В ЕГО(!!!) ГДР, преступность была вчетверо ниже — чем даже в тогдашней ФРГ. Любого «беженца» упаковали бы прежде — чем он только запланировал бы, кого-нибудь изнасиловать!

Когда он видел всех этих современных молодых немцев — разжиревших на американских фаст-фудах, он брезгливо морщился… Особенно, женщины… Это надо сильно «оголодать», чтоб желать изнасиловать таких. Он, любил сравнивать: маленькая Восточная Германия была спортивной сверхдержавой. У неё была такая молодёжь! Ничем не хуже…

Как и все без исключения старики, Эрнст Рубель частенько вспоминал юность и любил побухтеть, сравнивая «свою» молодёжь и нынешнюю.

Рисунок 2. Возможно так выглядел Эрнст Рубель в детстве.

Конечно, о нацистах — пришедших к власти в Германии в 1937 году, можно говорить вечно и говорить только плохое… Но вот ему, «новый порядок» безумно понравился!

У Эрнеста появилась бесплатная красивая темно-коричневая форма со свастикой, скрипящие новенькой кожей блестящие ремни. Если раньше для него с друзьями, было за счастье погонять в футбол на полянке за городом — то теперь, «Гитлерюгендом» были предоставлены в их полное распоряжение спортзалы, стадионы, школьные здания и даже плавательные бассейны, расположенные в гимназиях для богачей. Его отец, раньше ни разу не бывал в настоящем отпуске, а теперь они с матерью — за символическую плату, съездили отдохнуть к морю и в горы.

Конечно, иногда случались и неприятности… Как-то раз, одноклассник Эрнеста Фриц был обнаружен вместе с матерью и младшим братишкой мёртвыми на кухне… Говорили, они покончили с собой отравившись газом. Он, впервые с удивлением узнал, что Фриц был евреем!

Однако «неприятности» случались не с ним, молодости свойственен некий эгоизм, а всё плохое забывается очень быстро…

Кроме Фрица, все остальные одноклассники — без малого сорок человек, были признаны чистокровными арийцами и, все они стали членами Гитлерюгенда — хотя специального закона об обязательном участии молодёжи в этой организации, не было.

Да, кто ж от такого добровольно откажется?! Они, всем классом распевали прекрасные мелодичные песни — посвящённые великой борьбе за правое дело, великой чести отдать жизнь за Фатерланд и пролить кровь его врагов. Были в тех песнях и про завоевание «жизненного пространства на Востоке» — но по молодости, Эрнест и его друзья, не понимали что это такое…

Им, больше импонировала атмосфера всеобщего товарищества, пешие туристические походы, закаляющие тело и дух военно-спортивные игры. Взрослые наставники, строго пестовали молодёжь в духе любви и безоговорочного повиновения к Фюреру Германской нации и, он стал для молодёжи вторым Богом! Позже, Эрнест с великой досадой вспоминал и никому и никогда не признавался, как был готов расплакаться от переизбытка чувств — как только речь заходила об Адольфе Гитлере.

Он, как должное воспринял тезис, что он — существо высшего порядка, раз уродился немцем и, его долг и священный долг всех немцев повелевать представителями «низших рас», причём — для ихнего же блага!

Когда в Рейх прибыл бывший английский король герцог Виндзорский и, увидев царящие здесь порядки, заверил немцев что они живут в самом великом — во всех отношениях обществе, его распирало от гордости за свою страну, за свой народ и за своего Фюрера!

Куда, всё это делось? Ладно, «те» — пали на полях сражений от Нормандии до Волги… А, «эти»? Куда исчезла молодёжь ГДР? Чем дальше, тем он всё меньше и меньше понимал это…

Хотя, все когда-то недовольные социализмом, из бывшей ГДР давно уже уехали — кто на запад Германии, кто на юг… Кто вообще — в Америку! Лучше ли, им там стало — чем в его ГДР? Не всё так однозначно — Эрнст слышал разные истории. Здесь же остались лишь те, кто… Те, кто остались!

Впрочем, что случилось — то случилось! Он уже давно, со всем смирился, успокоился и, до недавней поры, его лично всё устраивало. Старый Эрнст Врубель, давно перестал интересоваться политикой, а его личные материальные потребности были минимальными…

Но, потом!

Их небольшой, по-немецки уютный городок — неподалёку от Берлина, на территории бывшей ГДР, буквально за год превратился в трущобы! С тех, недавних пор — когда его буквально оккупировали румынские цыгане. Эта страна вступила в Евросоюз и, её граждане теперь имели право жить где захотят на его территории. Почему то, эти захотели жить именно в Германии, а не скажем… Где-нибудь подальше отсюда!

Рисунок 3. «Нашествие и оккупация»: румынские цыгане в Германии.

Первый табор цыган, прибыл к ним в начале мая… Они, категорически не захотели поселиться на неподалёку расположенной бывшей советской военной базы — любезно предоставленной им властями. Полтора месяца цыгане обитали в палатках в городском парке, затем захватили территорию детского клуба и лютеранскую церковь… Да, да! Лютеранскую церковь. Они просто зашли туда и сказали, что будут тут жить. С тех пор, туда было не зайти: цыганки спят на полу, в кабинках для исповеди играют цыганята, а на скамьях сушатся вещи и складируются мусорные кучи. А, какая там теперь вонь… Ведь, общественные туалеты в церквях не предусмотрены.

Немецкого языка цыгане не знают, мэрия ведёт переговоры с их активистами через переводчика… Но и, здесь немцев нагнули! Оказывается, как и в истории с неграми-афроамериканцами в США, цыгане обижаются на своё название на немецком — «Zigeuner» и, требуют чтоб их называли «синти» или «рома». И, власти пошли на изменения в великом немецком языке, ради этих…! Хм, гкхм…

Мало того, цыгане добились от немецких ресторанов переименования блюда «цыганский шницель» и «цыганского соуса» — рецептам которых, уже пару сотен лет! Как говорят русские: «Das ist ein kompletter Fick»!

«Да, лучше б я тогда сдох и меня закопали где-нибудь под барханом, — любил повторять Вильгельм Халле, ветеран Африканского Корпуса Роммеля — единственный человек, с которым он после освобождения из тюрьмы, хоть как-то общались, — чем дожить и видеть такое!».

Он уехал куда-то на север к сыну, а вот ему уехать некуда и, он всё чаще и чаще повторял эти слова — изменив в оконцовке «бархан» на «сугроб»…

С большим трудом, цыган удалось уговорить переселиться в построенную при ГДР, после «воссоединения» — более чем наполовину опустевшую пятиэтажку, где проживал Эрнст со своей семьёй. Конечно, «семьёй» это было назвать с большой натяжкой: после смерти жены в девяностых годах, остался лишь он сам, да его 55-летняя дочь Эльза — инвалид детства, передвигающаяся только в инвалидном кресле. Больше, у него никого не было…

Здание, рассчитанное на проживание пары — максимум трёх сотен жильцов, «утрамбовали» все полторы тысячи! Почтовые ящики, тут же куда-то исчезли, а лифт перестал работать: его шахту, новые обитатели быстро научились использовать в качестве мусоропровода. Дочь, не имела возможности гулять на свежем воздухе — что она так любила и, что — кроме книг и рисования, являлось единственной её радостью… Да и, где гулять? Двор, кишит цыганскими детьми — не знающими что такое школа и, откормленными крысами из подвала, которых Эльза панически боялась…

«Социальные» работники — медсестра и сиделка, всё реже стали к ним захаживать и, ухаживать и заботиться об Эльзе ему приходилось самому, в исключительных случаях нанимая за деньги новую соседку — многодетную цыганку, с которой единственной, они хоть как-то сдружились…

«Мы хотим места под солнцем, мы хотим остаться в Германии, жить и работать здесь»!

«Место под солнцем»?! Когда он первый раз услышал их требования, он чуть не умер со смеху. Вот, уж действительно, как говорят русские: «За что боролись — на то и, напоролись»! Можно только горько иронизировать…

Они хотят «жить» в Германии и, живут в ней — а немцы пускай мучаются в собственном «Vaterland». А про то, как цыгане «работают», Эрнст и жители его городка, могли бы рассказать очень много чего забавного… В некотором роде! Цыганки, цепляются к прохожим на улицам, предлагая погадать и при малейшему поводу поднимают такой скандал, что добропорядочные немцы предпочитают откупаться — чем иметь дело и, оправдываться потом в полиции. Цыгане-мужчины же — тем, которым показалось недостаточным пособие выделяемое правительством, промышляли «на жизнь» угоном автомобилей… Предпочитали они немецкие, да так в этом деле преуспели — что многие местные жители, опять пересели на случайно уцелевшие советские «Лады» или вообще — ГДР-эровские «Трабанты»… Теми, их новые соотечественники брезгуют!

С «Мерседесов», «Порше» и «ВМВ» снимают наиболее дорогие детали, а бесколесные выпотрошенные кузова бросают прямо на улицах, загромождая их так — что когда ему недавно пришлось вызывать «Скорую помощь», та не смогла подъехать к их дому. Санитары его тогда унесли на носилках — сопровождаемые кучей гомонящих, вездесущих цыганят весьма живописного вида.

Другие же цыгане, которым их Бог не дал таланта автоугонщика (по большей части неквалифицированная молодёжь), занимались «металлургией» — добычей из упомянутого военного городка силовых кабелей и извлечением из них меди и алюминия. Их дом, просто провонял жжённой резиновой и пластиковой изоляцией проводов — которые они обжигали прямо в квартирах на газовых плитах, а двор был завален их стальной «бронировкой», которую «металлурги» выбрасывали из окон!

Мэр пытался с «оккупацией» цыганами боролся, от имени жителей писал петиции во все инстанции, даже — Федеральному Канцлеру… Он лишь добился того, что свои же политики и журналисты, заклеймили его как «расиста»!

Эрнст, обивал пороги муниципалитета, требуя предоставить ему другое социальное жильё и, желательно в другом городе. Снять квартиру или гостиницу он не мог: социального пособия дочери и его — сильно «урезанной» пенсии, не хватало. Тем более, что в последнее время — что-то сдавать начал и, всё больше и больше средств из семейного «бюджета», уходило на лекарства.

Переселить, обещали не ранее сентября, а пока приходилось терпеть… И, они стоически терпели и ждали! Даже, когда обнаглевшие крысы стали забегать к ним на пятый этаж. Эльза истошно визжала каждый раз, видя серого грызуна с противным голым хвостом, деловито и невозмутимо заходящего в её «девичью» в поисках чем бы поживиться, но вскоре привыкла, быстро успокаивалась и сама над собой весело подтрунивала: «Я у тебя такая трусиха, папа»!

Человек ко всему, достаточно быстро привыкает…

Эльза, даже сдружилась с соседкой — с цыганкой Андреа, матерью как бы не восьмерых детей и довольно частенько, подолгу об чём-то «об своём — об женском», болтала с ней на дикой смеси немецко-русско-румынского, когда та заходила «помочь» или что-нибудь выпросить… Не наглела правда, так — по мелочи.

Получив искомое, Андреа всегда сердечно благодарила и часто восхищалась: «У вас в Германии — как в раю! Обязательно напишу в нашу деревню — пусть все сюда приезжают».

После таких слов, у Эльзы случалась истерика, а у него прихватывало «мотор»…

* * *

Сейчас Эрнст, посидев часок на скамеечке возле могилы жены, не спеша и через каждые несколько десятков шагов останавливаясь — чтоб отдохнуть и отдышаться, шёл по местному городскому кладбищу — единственное место в их городке, сохранившего хоть какой-то более-менее первоначальный вид — не считая снятых бронзовых табличек на некоторых могилах…

Когда, послышался звонок мобильника и знакомый панический визг дочери по телефону, он сперва подумал: «Опять крыса в гости зашла!» и, даже растянул губы в улыбке — собираясь успокоить свою Эльзу-трусиху, испугавшуюся каких то жалких крыс…

«Папа, они подожгли дом! Папа, Я ГОРЮ!!! Папочка, спаси меня — мне БОЛЬНО!!! ПАПААА…ААА…ИИИ…!!!». Так хорошо знакомый — хотя и, давно забытый, вопль заживо горящего человека… Треск… Тишина…

«Абонент вне зоны доступа».

Так, Эрнст Рубель — во второй раз за жизнь, остался один-одинешенек в этом бесконечно громадном и населённом миллиардами — чужих для него людей, мире.

Правда, ненадолго…

Как будто, чья-то безжалостная рука в железной перчатке — проткнув грудину, схватив, сжала его сердце и выдавила из него кровь — как воду из губки. Выронив мобильник из рук, не в силах вздохнуть или выдохнуть из-за острой боли в, он грузным кулем осел на землю: «Я умираю… Как нелепо… Смерть на кладбище…».

А память, как будто издеваясь напоследок, услужливо подсказывала ему картинку за картинкой — из тех, которые он хотел бы напрочь забыть:

Осень сорок первого года… Дождь, грязь, вши… Старинное русское кладбище на самой окраине Ленинграда… Его танковый взвод поддерживает атаку батальона гренадёр… Чёрный русский «КВ» — только что с завода, ещё не крашенный… Беспомощные взрывы снарядов «окурка» «Pz.IV», на его броне… Удар в башню… Чудовищные фонтаны взрывов снарядов русской корабельной артиллерии… Огромная воронка, с рассыпавшимися в труху истлевшими гробами и костями их содержимого, на дне… Русские рабочие-ополченцы в чёрных ватниках, атакующие как безумные… «УРАААА!!!»… Блеск чёртовых штыков их винтовок… Липкий страх, заглушаемый колотившимся в руках "Maschinenpistole"… Мёртвые глаза его наводчика и друга Вальтера Вегмана, совсем не похожие на глаза «сверхчеловека»… Чудовищный коктейль из аромата свежевскопанной земли, вони сгоревшей взрывчатки, приторного тлена из развороченных могил, тошнотворного запаха свежей крови, человеческих внутренностей и их содержимого… Трупы, трупы, трупы… Фрагменты трупов… Летящая в него граната…

«БОЖЕ, ЗА ЧТО?!».

Зачем? За что? Зачем он жил, убивал и умирал тогда?

Зачем он уцелел в тот раз, отделавшись лишь десятком неопасных, осколочных ранений?!

КАКОЙ СМЫСЛ?!

— Боже… Почему, ты не позволил мне подохнуть там?!

Он не верил в Бога всю свою сознательную жизнь, исключая короткий период детства — но даже тогда, он не обращался к Всевышнему так искренне:

— БОЖЕ!!! Не делай мою прожитую жизнь такой бессмысленной! Разве, я у тебя слишком много прошу?!

Эрнст, из последних сил потянулся к телефону. Достал краешком пальцем и набрал номер спасательной службы — 112. Вызов… Зная, что ему уже не выкарабкаться, он инстинктивно заботился о том — о ком привык заботиться в последние годы:

Рисунок 4. Над разгадкой шаровой молнии бьются все: ученые физики и даже военные, но ни кто так и не может разгадать это тайну природы. На сегодняшний день существует порядка 400 определений шаровой молнии, и не одно из них не подходит до конца!

— Помогите… Боже, моя дочь…

Сказал ли он это? Или, просто подумал? Как бы там не было, телефон вдруг засветился всеми цветами радуги. С дисплея, вспухла, налилась полнотой, оторвалась и полетела — как капля воды с листка дерева после дождя, только не вниз — а вверх, небольшая… Шаровая молния! Увеличившись до среднего размера спортивного мяча, она приблизилась к лицу Эрнста — как будто внимательно его рассматривая.

— Ты за мной? — скорее не произнёс, а подумал он, — ты дашь мне второй шанс?

В ответ, казалось — подмигнув разноцветным, переливающимся боком, шаровая молния — оглушительно треснув, взорвалась. Яркий свет, очень яркий свет — он никогда не думал прежде, что свет может быть таким ярким! Потом…

* * *

Веймарская Республика Германия, Бавария, город Мюнхен. Март 1928 года…

Фриц Юнгер, пятидесятипятилетний владелец мюнхенской забегаловки под претензионным названием «Бавария» — за которое фанаты одноимённого футбольного клуба непременно набили бы ему рожу, а его заведение сожгли (если бы уже существовали), с утра торчал на кухне и любезничал с кухаркой, облизываясь на её толстую задницу — когда влетевшая с улицы подавальщица пива заорала, как перепуганная:

— Kugelblitz! Kugelblitz (Шаровая молния! Шаровая молния)!

Тут, как бы в подтверждение её слов, сверху что-то конкретно хлопнуло — аж электролампочка на кухне заморгала, а затем погасла, перегорев…

Рисунок 5. Мюнхенские подавальщицы пива.

Фриц взревел, как рассвирепевший андалузский бычара — получивший пару бандерилий в загривок:

— Что опять натворил этот контуженный ублюдок? — и, ломанулся наверх — в мансарду, где проживал его племянник Эрик — за живой и непоседливый характер, в самом раннем детства получивший такое прозвище.

— Nein, nein, Herr Jünger! Sie haben mich nicht verstanden! — прокричала ему вдогонку, уличная продавщица «настоящего баварского», — настоящая шаровая молния, влетела через открытое окно на ваш чердак!

Но, тот уже её не слышал…

От сына его брата Георга — Эрика, всегда были лишь одни проблемы! Хотя, Георг на образование сына денег не жалел и, учился тот достаточно хорошо в закрытой элитной школе — но постоянно как-нибудь, да чудил — чем, немало сократил своему папаше срок отведённый на этом свете. Например, как-то раз он убежал из дома в Африку — чтоб вступить во Французский иностранный легион (это надо же было до такого додуматься!) и, его еле-еле успели поймать уже на пароходе в Гамбурге. Повзрослев, Эрик активно участвовал в движении недовольной молодёжи «Vanderfogel» и имел «небольшие» проблемы с властями. Перед самой войной, он чуть не бросил Гейдельбергский университет — когда ему взбрендило участвовать в экспедиции на Килиманджаро.

Но, тут август 1914 года!

Досрочно сдав экзамены, Эрик Юнгер добровольцем вступает рядовым в Ганноверский пехотный полк, участвует в сражениях при Сомме, Лангемарке, битве при Камбре, в последнем наступлении весной 1918 года… От рядового до капитана — командира роты, затем — батальона!

Сколько раз племянник был ранен или контужен, его дядя Фриц пальцы на собственных руках устал загибать… А на ногах загибать, ему было бы затруднительно — из-за внушительного «пивного» пузика.

Всё бы хорошо — после такой мясорубки жив и, даже с целыми руками-ногами остался — но, вот про голову такое не скажешь… Из-за последней — самой сильной контузии, в самом конце войны — после которой Эрик попал в плен к англичанам, у него реально «снесло крышу»!

Как вернулся в девятнадцатом году — практически непрерывные пьянки, драки… В начале двадцатых, даже год отсидел в тюрьме — что впрок не пошло, впрочем. Иногда, вроде пытался браться за ум — но ни до чего, кроме попытки написания собственных мемуаров — которые отказывались публиковать (кому интересно читать про проигранную войну?!), не додумался. Брат Георг то, хорошо не дожил: отмучился ещё в семнадцатом году — а вот ему пришлось хлебнуть с племянником лиха!

От отца тому досталась в наследство довольно приличная аптека, но Эрик ею не занимался и пришлось сдать в аренду одному еврею — сам Фриц в таких делах не соображал… А, тот кажись, их обоих безбожно надувал — по всему видать! И были дядюшке Фрицу, что от самого племянника — что от аптеки его отца, одни убытки. А тут и, так — кризис за кризисом при этой чёртовой Веймарской республики — только и вздыхаешь, вспоминая старые, добрые кайзеровские времена.

Хотя, в последнее время (ТЬФУ, ТЬФУ, ТЬФУ!!!), вроде всё налаживается…

Уж, лучше бы Эрик к «коричневым» в «штурмовики» пошёл — там хоть кормят, одевают и всегда есть с кем хорошенько подраться! Да и, еврей-арендатор, глядишь — подумал бы сто раз, прежде чем так наглеть.

Вот и, вчера — уже далеко за полночь, Эрика принесли пьяного вдрызг — хотя в этот раз не так сильно побитого, как обычно…

Когда Фриц ворвался без стука в комнату на мансарде, его племянник сидел на полу без штанов в луже собственной блевотины, опёршись спиной на кровать и, разявив рот, бессмысленно таращился в открытую форточку.

«Фу…, — остро воняло вчерашним перегарищем, свежим человеческим дерьмом и мочой, — вот же, schmutziges Schwein»!

Однако, странное дело… Вместе с тем, в атмосфере спальни, отчётливо ощущался сильный запах озона — как после хорошей летней грозы!

«OH GOTT… Опять у него этот «вегетационный» период!», — с тоской подумал Фриц, присмотревшись к племяннику.

Периодически, у Эрика перемыкало конкретно — он терял память и сутки-трое, жил «фикус-фикусом» — как цветок в горшке на подоконнике: только жрал и ср…л и, ни на какие внешние раздражители не реагировал — делай с ни что хочешь.

«Ну, Gott sei Dank, хоть ничего не поджёг и не взорвал!», — облегчённо подумал старый Фриц, принюхиваясь.

Однако, раздражение как-то надо было снять — да и, уже что-то вроде «местного» обычая в таких случаях было, поэтому хозяин заведения привычно разинул варежку и… Напрасно говорят, что немецкий мат уступает русскому по выразительности! Если им хорошо владеешь, то тоже можно, очень доходчиво рассказать своему собеседнику — всё, что про него думаешь.

Почтенный герр Юнгер-старший, как будто разминаясь, привычно начал с традиционного животного — ещё раз упомянув «Das Schwein»… Потом плавно перешёл на его «филейную» часть — на однокоренные «Arsch» и «Arschloch»… Затем, на продукт жизнедеятельности всех без исключения биологических организмов — «Scheisse», всех его происхождения и во всех вариациях… Конкретно прошёлся по конкретной матушке-«Schlampe» племянника — которую конкретно же, не любил… Но, когда он перешёл на их с Эриком межличностные «взаимоотношения» несколько фривольного оттенка: «Du gehst mir auf die Eier!», то понял что — что-то пошло не так…

Племянник, всё также сидя на полу, глядел на него вполне осмысленно, слушал очень внимательно и даже несколько снисходительно — как породистый матёрый пёс, слушает истеричный лай какой-то мелкой шелудивой шавки.

Тактически грамотно, не став дожидаться команды «Halt die Fotze!», старый Фриц заткнул свой «фонтан» и, только тогда услышал:

— Мне нужна твоя одежда и мотоцикл!

* * *

Мотоцикла у дядюшки Фрица не имелось в наличии — чистая запасная одежда же, у реципиента была своя… Минут через десять, оставив выяснение обстоятельств на потом, Эрнст Рубель, из умирающего 95-ти летнего дряхлого старика — ветерана Второй Мировой Войны, ставший в мгновении ока физически здоровым тридцатилетним, хотя и страдающим жутким похмельем Эриком Юнгером — ветераном Первой Мировой, уже мылся в тазике на кухне… Ванной или хотя бы элементарного душа, в заведение его названного дядюшки Фрица, не имелось как такового, как впрочем — джакузи, унитазов с титановым напылением, биде, микроволновок, телевизоров, Интернета, компьютеров, соляриев и прочего — такого привычного человеку двадцать первого века! Даже электрический свет, здесь был каким-то жёлтым и, казалось каким-то мерцающим…

Рисунок 6. Возможно, так выглядел Эрик Юнгер после окончания ПМВ.

Моясь, а после мытья вытираясь полотенцем, одеваясь в чистое бельё и старый, но стиранный и хорошо выглаженный военный мундир, Эрнст был весьма доволен: тело ему досталось довольно крепким — хотя и несколько запущенным физически… Но, он просто диву давался — до чего ж израненным!

Всего, он насчитал четырнадцать ранений, из них три (как выяснилось позже по документам) двойные. Из серьёзных пять — сквозное пулевое ранение головы (от виска к затылку), два сквозных пулевых ранения груди — слева и справа, отрыв фаланг мизинца и указательного пальца левой руки. Ну и, остальные девять — могут считаться просто «царапинами» от рикошетов пуль, видать и, мелких осколков.

Этот тип, что оказался родным дядей, обзывал его «контуженным Idiot» — значит, было и такое!

«Тому» его телу, тоже по молодости доставалось — ранений, не намного меньше! От контузий, правда, Бог миловал… Зато, он переболел каким-то экзотическим кишечным паразитом — от которого дристал дальше чем видел, подцепленном осенью сорок второго на Кавказе.

Эрик, грустно усмехнулся: на войне не знаешь — где найдёшь, а где потеряешь…

Благодаря кавказскому «паразиту» он лечился в Харькове и, там встретил ЕЁ!!! Свою первую любовь… Она и, пришедшее позже — когда он вернулся уже в свою, воевавшую под Сталинградом танковую дивизию, весть об смерти родителей — так всё изменили, что…

Просто диву даёшься, как какой-то безымянный глист — без спросу поселившийся в твоём собственном же дерьме, может так всё повернуть в судьбе!

Мутило всего, а руки с бодуна тряслись — как при хорошо знакомом старческом треморе, но Эрнст ставший Эриком, заставил себя позавтракать… Аппетит и, так — аховый, ещё портил названный дядюшка Фриц — бухтя, как бы ненароком, про свои финансовые затруднения. Очевидный намёк на то — чтобы он куда-нибудь свалил!

Морщась съев отвратительный «Eintopf», затем — «Schweinhacks» с гарниром из кислой капусты и «Knödel», отказавшись от пива и запив завтрак достаточно приличным кофе, Эрик наконец соизволил заговорить:

— Не скули! Кормишь посетителей всяким «Scheisse» — вот и, торчишь в большой «Arsch»… Verstehst du?

Хер Фриц хотел возмутиться, типа: живёшь и жрёшь на холяву у меня — так ещё и привередничаешь, «Das Ferkel»! Хотел сказать, мол — в следующий раз как напьёшься, своё «Scheisse» сам будешь из штанов выгребать, но… Он, вдруг с ужасом понял, что это не Эрик! Тот, всегда разговаривал на «Bairisch» — на баварском диалекте немецкого языка. Только в очень редких — «официальных» случаях, на литературном немецком — «Hochdeutsch». Этот же говорит с ним на чистейшем «Berlinerisch» — берлинском диалекте.

И, как говорит… Хер Фриц своего племянника хорошо знал! Славный малый, конечно, но — шалопай! Несмотря на незаконченное университетское образование, из всех талантов — только умение набить кому-нибудь морду. Да, присвоили ему на войне капитана! Но, видно рядом никого — более достойного для офицерских погон, не оказалось — а командовать солдатами, кто-то всё равно должен.

Ещё, вот что… Несмотря на всю свою отмороженность, «тот» Эрик Юнгер, родственную «субординацию» всё же чётко соблюдал: своего дядю Фрица уважал с самого раннего детства и, даже слегка побаивался. Этот же… Взгляд, движения и, как говорит! Такое ощущение, что разговариваешь со старшим и, не только, типа — по возрасту. Сразу видно — человек привык повелевать и, мог и умел заставить повиноваться. Старому Фрицу Юнгеру, на своём долгом веку, много кого довелось повстречать — приходилось видеть и, аристократов… Вот, вот — нечто подобное!

Прокашлявшись, Фриц — сам не желая того, потихоньку начал оправдываться:

— После того, как в шестнадцатом старик Курт умер, рыжего Адама забрали в восемнадцатом на фронт — тогда, последнее «Scheisse» из резерва выгребали, а Гретхен ушла к этому «Fotzenlecker»…

— Выручу тебя, так уж и быть, дядюшка Фриц… По-родственному!

По насмешливой иронии, хозяин заведения понял, что прав: Эрик его за дядю не считает, значит… Он прав, это — не Эрик!

А КТО?!

К тому же, как будто прочитав его мысли — лже-Эрик с берлинского, вдруг перешёл на один из подвидов швабского диалекта и, Фриц Юнгер похолодел в чреслах…

— Я научу твоих рукожо…пых поваров кой-каким рецептам — быстрого приготовления, — меж тем продолжал на чистейшем «Enztalschwäbisch» тот, кто «вселился» в Эрика, — в окно вижу: здесь, просто проходной двор — а ты всё прибедняешься, да в «Anus» пальцем ковыряешься, дядюшка!

— Каким, таким «рецептам»? — вмиг насторожившись, поинтересовался хозяин забегаловки.

— Глухой?! Я же тебе на «deutsche Sprache» сказал: «Fast Food»! Один рецепт блюда в неделю — в это время я у тебя живу на полном пансионе, плюс — карманные деньги… По рукам?

— Тебе ещё и деньги? — сделал попытку «спрыгнуть» Фриц, мысленно уже прощаясь с заведением и становясь в очередь за бесплатной похлёбкой от католической церкви, — а если твой «Fast Food», никто жрать не станет?!

Не убирая протянутой руки, Эдик уверенно ответил:

— Если, за неделю не окупится с маржой первый рецепт, я из твоего «gadyushnika» съеду! По рукам?!

— По рукам! — обрадовался вмиг повеселевший дядюшка Фриц, заключая сделку.

Неделю, он как-нибудь потерпит…

Помолчав после заключения «контракта» с названным дядюшкой, Эрик спросил:

— Ты называл меня «выродком Russische Hure»… За этим что-то стоит, или так — к словцу пришлось?

— Ты, что? Вообще, ничего не помнишь?

— Вспомню, дядюшка, если напомнишь… Ну!

Сказано было хоть и повелительно — но с лёгким оттенком неуверенности и, у Фрица ёкнуло сердце: «Может и, про аптеку забудет? Тот еврей, конечно — «Mistkerl», да кто его знает, как дальше дело пойдёт…». Кроме старушки-жены да престарелой тёщи, у него было три дочери: старшую удалось сплавить, а вот две ещё висели на его родительской шее и, стало быть — остро нуждались в хоть каком-то приданом.

— Мой брат и твой отец Георг Юнгер (доктор по химии, между прочим!), познакомился с твоей матерью — женой русского помещика, на курорте в Бадене. Тот, думаю — лечился от хронического безделья, а твоя будущая мать, видать — страдала «Fotze»…

— Давай меньше про «Fotze» — больше по делу, дядя! — сморщился как от кислого Эрик, — как её звали?

— Её русское имя непроизносимо, но твой отец её называл Кэтрин…

«Екатерина, должно быть… Вот это совпадение: у нас с отцом реципиента одинаковые предпочтения — даже, имена сходятся!».

— Так значит, я — наполовину русский?! Забавно… Дальше, что?

— А дальше, меж ними вспыхнула такая бурная любовь, что она бросила мужа, ребёнка и сбежала с Георгом! Тот, рогатый «Russischer Grundbesitzer», имел какие-то связи, поэтому разгорелся грандиозный скандал… Георгу пришлось бросить академическую карьеру, переехать сюда и стать владельцем аптеки, чтоб кормить эту… Ну и, тебя — когда ты родился.

— Bezaubernd! Феерично! …Дальше?

— «Дальше», когда тебе было чуть более двух лет, у неё вспыхнула другая «бурная любовь» и, она вас с отцом бросила, удрав с каким-то кривоногим и волосатым «Planschbecken»…

— С французом?! …Вот, «Hure»!

— Ну, а я тебе что говорил?! Все русские бабы — «Schlampe»!

— Много ты, дядюшка, знаешь русских баб! — заступился за честь русских женщин Эрик, — сидишь всю жизнь в этой дыре, как солитёр в поросячьей заднице — да ещё и, умничаешь!

— Поверь мне, достаточно много! — похабно хохотнул толстый Фриц, почёсывая брюхо, — после их революции, я столько перевидал… Ко мне, русские графини в койку прыгали и, на лету «weibliche Schubladen» снимали!

Эрик, не вполне поверив в половые подвиги дядюшки, снисходительно-скептически бросил:

— «Ficker-тerrorist» старый… Да, у тебя — из-за брюха, даже не видно когда твой «Gurke» стоит!

— Хахаха! — похотливо осклабился старый развратник, — не поверишь, племяш — даже, не видно — кто его «saugt»!

Враз потерявший интерес к этой теме, Эрик Юнгер, задал ещё с десяток вопросов — уточняя некоторые моменты своей новой биографии, затем поднялся из-за стола и озадачил родственника:

— Я сейчас к себе отдохнуть, а ты дядюшка Фриц, распорядись принести мне свежую прессу. Авансом — в счёт, будущих «карманных денег»…

«Ну, frech!», — только и ахнул мысленно хозяин «gadyushnika», а вслух спросил:

— А рецепт?

— «А рецепт» с завтрашнего дня, сегодня мне надо в себя прийти… Прессу, свежую и обязательно старую — за как можно прошлое время. Сделаешь?

— Сделаю — такого «добра» хватает!

Старый Фриц Юнгер, очень любил читать! Правда, из экономии покупал только старые газеты и журналы, но «этому» — потерявшему память и, такие сойдут.

— Жду после обеда — не забудь, — напоследок сухо напомнил его племянник, поднимаясь в свою уже прибранную служанкой комнату на мансарде.

Рисунок 7. «Pour le Mérite» — высшая награда Германии в годы Первой мировой войны.

«Попав в незнакомое место, первым делом обследуй территорию»! Хотя, плотно позавтракавшего Эрика Юнгера реально плющило, он первым делом обыскал своё уже прибранное и проветренное служанкой Петрой жилище.

Кроме одежды, всякой бытовой мелочи и документов, он нашёл ордена своего реципиента. Их было пять: «Железные Кресты» двух ступеней, «Орден Королевского дома Гогенцоллернов. Рыцарский крест с мечами», золотой «Нагрудный знак за ранение»… Ну и, «Голубой Макс» — обиходное названия ордена с французским названием «Pour le Mérite» (За верность) — высшая награда Германии в годы Первой мировой войны.

Наградные листы к орденам, подтверждали вывод, сделанный им после обследования «собственной шкуры» — давали эти «кресты», не «за просто так»:

«Его Величество Кайзер присуждает Вам Орден за Мужество. Поздравляю Вас от имени всей дивизии.

Генерал фон Буссе».

— Геройский был парень, этот Эрик Юнгер! — сказал он вслух с ноткой одобрения и даже восхищения, — один в один, как тот — Эрнст Рубель, коим я совсем недавно был…

Среди бумаг нашлась довольно-таки пухлая рукопись — частично отпечатанная на печатной машинке, под названием «Стальной шквал».

— Так ты у нас ещё и, «поэт»…, — промолвил он, задумчиво перебирая страницы.

У него была привычка, прежде чем перейти к серьёзному чтению, прочитать конец книги. Если он понравился — начинал читать с самого начала. Вот и сейчас:

«…«Вставай, приятель, мы уходим!» Я проснулся в мокрой от росы траве. Сквозь свистящую автоматную очередь мы ринулись обратно в нашу траншею и заняли оставленную французами позицию на опушке леса. Сладковатый запах и застрявший в проволочном заграждении сверток привлекли мое внимание. В предрассветном тумане я выскочил из траншеи и очутился возле съежившегося французского трупа. Сгнившее тело рыбьего цвета зеленовато светилось из разодранной униформы. Обернувшись, я в ужасе отпрянул: рядом со мной, у дерева, примостилась какая-то фигура. На ней была блестящая французская кожаная куртка, а на спине — все еще набитый до отказа ранец, увенчанный круглым котелком. Пустые глазницы и редкие кисточки волос на черно-коричневом черепе выдавали, что передо мной был мертвец. Другой сидел, перекинув туловище через колени, будто его внезапно сломило. Вокруг лежали еще дюжины трупов, сгнивших, оцепенелых, ссохшихся в мумии, застывших в жуткой пляске смерти. Французы месяцами выдерживали такую жизнь возле павших товарищей, не имея возможности их похоронить…

… Мы перепрыгнули через несколько окопов и наспех вырытых кусков траншей. Как раз когда я находился в прыжке над одним, более тщательно вырытым окопом, сквозная пуля ударила меня в грудь, подбив, как дичь на лету. С пронзительным криком, в звучании которого из меня, казалось, выходила сама жизнь, я несколько раз крутнулся и грохнулся на землю.

Тяжело ударившись о дно окопа, я отчетливо осознал, что это действительно конец. Однако странным образом это мгновение относится к немногим, о которых я могу сказать, что оно было истинно счастливым. Точно в каком-то озарении я внезапно понял всю свою жизнь до самой глубинной сути. Я ощутил безмерное удивление, что вот сейчас все кончится, но удивление это было исполнено странной веселости. Потом огонь куда-то отступил, и, словно над камнем, надо мной сомкнулась поверхность шумящих вод…

…Внезапно, как рушится плотина в наводнение, пронесся крик ужаса: «Они прорвались слева! Мы погибли!» В это ужасное мгновение я ощутил, что жизненная сила снова, как искра, вспыхнула во мне. Мне удалось двумя пальцами впиться в дыру на высоте руки, проделанную в стене траншеи мышью или кротом. Я медленно поднялся, скопившаяся в легких кровь текла из ран. По мере того как она вытекала, я ощущал облегчение. С непокрытой головой и в распахнутом мундире, с пистолетом в руке я уставился на сражение.

Сквозь белесые клубы дыма прямо на нас бежала цепь людей в полном боевом снаряжении. Некоторые падали и оставались лежать, другие перевертывались, как подстреленные зайцы. За сто метров до нас воронки поглотили оставшихся. Должно быть, это был совсем юный отряд: они выказывали рвение, свойственное неопытности.

Как по нитке, по гребню возвышенности ползли четыре танка. В несколько минут они были растоптаны артиллерией по земле. Один развалился пополам, как игрушка из жести. Справа, шатаясь, опустился на землю с предсмертным криком фаненюнкер Морман. Он был храбр, как молодой лев. Это я знал еще по Камбре. Его уложил выстрел прямо в лоб, нацеленный точнее, чем тот, рану от которого он мне тогда перевязывал.

Дело, казалось, было еще не проиграно. Я прохрипел фенриху Вильски, чтоб он полз налево и своим пулеметом заткнул прорыв. Он вернулся очень быстро и сообщил, что в двадцати метрах уже все занято: там были части совсем другого полка. До сих пор я стоял, держась левой рукой, как за руль, за пучок травы. Теперь я смог повернуться, и мне открылась странная картина: англичане частично проникли на участок траншеи, слева примыкавший к нашему, частично же двигались вдоль нее со штыками наизготовку. Едва я успел осознать близость опасности, как новый, еще более неожиданный сюрприз ошеломил меня. За моей спиной еще двигались атакующие: это по направлению к нам вели пленных с поднятыми руками. Итак, враг почти сразу же после того, как мы пошли на штурм, проник в деревню. Теперь мешок был затянут. Он отрезал нас от своих соединений.

Картина все больше оживлялась. Англичане окружили нас и потребовали бросить оружие. Произошло замешательство, как на тонущем корабле. Слабым голосом подбадривал я рядом стоящих к борьбе. Они стреляли в своих и чужих. Наша горстка была окружена немым молчанием и криками. Два могучих англичанина слева погружали свои штыки в траншею, откуда к ним моляще тянулись руки.

И под нами стали раздаваться пронзительные голоса: «Нет смысла! Снимай оружие! Не стреляйте, ребята!»

Я взглянул на двух офицеров, стоящих рядом со мной в траншее. Они беспомощно улыбнулись в ответ и бросили на землю свои портупеи.

Теперь выбор оставался только между пленом и пулей [3]Энрст Юнгер «В стальных грозах».
…»

«Годится! — сделал вывод он, — у малого, явно был литературный талант… Если время будет — надо будет обязательно почитать».

Вдумчиво шаря по самым неожиданным местам, ища всевозможные нычки оставшиеся от реципиента, он обнаружил тощую пачку денег — которые из-за скачущей в это время инфляции, скорее всего уже ничего не стоили и, заводского изготовления, стальной австрийский кастет с четырьмя шипами и клеймом «H. STEINBRUCK GRAZ». Кастет был грубо доработан напильником — подогнан «по месту» и, в руке сидел как влитой…

Рисунок 8. В Веймарской республике, была жуткая инфляция…

Рисунок 9. Штатный образец кастета, предназначенный именно для военных, точнее, для штурмовых подразделений.

«На первое время сойдёт, — подумал он и сунул обе находки в карман, — а там видно будет».

Ничего больше значимого не найдя, Эрик раздевшись прилёг на кровать и, продрых как сущий младенец до самого обеда. Пообедав и, не удержавшись от того, чтобы не побесить дядюшку — сделав ему пару язвительных замечаний по поводу качества сервиса, он прихватив с собой кофейник, чашку и спиртовку для подогрева, опять поднялся к себе наверх, где его ждал целый ворох старых газет.

Усевшись за стол, Эрик принялся за работу…

Дядюшка Фриц был изрядный скряга — не выкидывающий без крайней нужды, даже говённую бумажку!

…Тьфу! До этого, конечно не доходило, но здесь были даже изрядно пожелтевшие, бывало — сильно рванные или перепачканные чем-нибудь, довоенные газеты… Такие и, им подобные, Эрик откладывал в сторону: его интересовал последний год, даже — последние несколько месяцев.

По большей части, это была местная «жёлтая пресса» — газет с таким название, он даже не помнил! Затем, крупнейшие общегерманские германские газеты — которые, даже нацисты в 30-ых не осмелились закрыть: «Frankfurter Zeitung», «Kolnische Zeitung», «Deutsche Allgemeine Zeitung»… Далее, по списку: «Der Social-demokrat» — центральный орган Социал-демократической партии Германии (СДПГ), «Freiheit» — ежедневная газета независимых социал-демократов.

Вообще то, политических партий в Веймарской республике было — как собак нерезаных и, у каждой партии, была своя газета — а то и, не одна. Перечислять все — сухой мозоль на языке натрёшь!

Дядюшка, был на удивление всеяден, поэтому у него обнаружилась пара номеров газеты немецких коммунистов — «Die Rote Fahne»…

Ну и, официальный орган нацистской партии — газета «Volkischer Beobachter», куда от неё деваться! Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei (NSDAP), тогда была ещё не общегерманской, а партией «среднего класса» — мелких торговцев, бюргеров и сельских хозяев. Череда кризисов и инфляция, подорвала их благополучие — по сути уровняв с пролетариями и, теперь они, живя в постоянной атмосфере страха и неуверенности в завтрашнем дне, винили во всех своих бедах Версаль, красных и евреев… А дядюшка Фриц, как раз был из таких!

Эрнест Рубель — вселенец в тело Эрика Юнгера, имел специальную подготовку и обладал техникой скоростного чтения. Ему хватало лишь одного взгляда на статью, размером в четверть стандартной газетной страницы — чтоб понять в чём суть и, если надо воспроизвести её буквально дословно… Поэтому, весь процесс долго времени не занял.

Эрик, достаточно хорошо знал историю Германии того периода, как и мировую в целом и, с удовлетворением мог констатировать, что этот мир — «тот»! А в мире сейчас растущая экономическая стабильность, социальная база нацистов сжимается как шагреневая кожа Оноре де Бальзака и, на парламентских выборах 20 мая этого года, NSDAP потеряет сто тысяч голосов и два места в Рейхстаге. И, ничто казалось, не предвещает Великую депрессию, победу нацистов в 33-ем и последующий большой «Армагендец».

Но, что касается Советской России…

Эрик, глазам своим — вылезшим из орбит от удивления, сперва не поверил — а газета вывалилась у него из рук!

Схватил другую…

— Ja, was zum Teufel ist los?!

Вообще то, он выразился по-русски: немецкий язык, всё же не настолько богат — чтоб выразить всю степень его изумления!

Лихорадочно расшвыривая газеты, он искал только то — только те материалы, что посвящены СССР.

Вскоре, картина нарисовалась такая: с осени прошлого года, «реальная» история в первом в мире государстве рабочих и крестьян, изменилась самым кардинальным образом. Сначала, откуда-то взялась террористическая организация «Красные бригады»… Покушение на Троцкого… Покушение на Сталина… Убиты… Жертвами террора стали…

Вдруг, до него «дошло»:

«КРАСНЫЕ БРИГАДЫ»?!

Эрик долго сидел, хлопая глазами — не понимая, что бы это значило. Так, ничего и не поняв, он продолжил чтение.

После большого террора, начался ещё больший антитеррор: казалось, репрессии 1937-38 годов начались на десять лет раньше и, проводились не в пример жёстче… ОГПУ, РККА — практически обезглавлены и обезлюжены… Что?

«КГБ» в 1927 году?! «КГБ» возглавил… КТО?!..ХРУЩЁВ?!

Что за дикий бред?!

Дальше, вообще — созданная Лениным партия большевиков, была практически полностью уничтожена — заморожена на зимнем московском ипподроме, не согласившись с новой «сталинской» конституцией — по которой… Он, отказывается верить своим глазам!

СТАЛИН СОШЁЛ С УМА!!!

Конечно, буржуазной прессе верить надо с оглядкой… Но, всё же! Десять с лишним миллионов загнаны за колючую проволоку в концлагеря, а два миллиона расстреляны. Если, хоть десятая доля правды в этом есть, то…

Эрик, схватился за голову.

Лихорадочно перебирает газеты…

В газете немецких коммунистов «Красное знамя» — отчаянная паника, в буржуазных и нацистских откровенное злорадство! Социал-демократы как всегда умничают, типа: мы же предупреждали, что добром эти ваши «эксперименты» не кончатся! Надо договариваться с капиталистами, а не воевать с ними…

Правда, два номера печатного органа компартии Германии были предельно старые — ещё осенние. Да и вся остальная пресса, как минимум двухнедельной давности… Старый пройдоха, всё же его надул!

На возникший стресс и запредельный выброс в кровь адреналина, тело реципиента откликнулось острым желанием закурить и вдрызг напиться. Борясь с первым, Эрик взял имеющуюся в комнате почти полную пачку сигарет и подошёл к окну, чтоб выбросить. Уже замахнувшись, он увидел вальяжно шествующего по противоположной стороне, разбитного малого — лет четырнадцати:

— Hey, Junge! Пачку сигарет, если через пять минут принесёшь мне свежий номер «Die Rote Fahne»!

— Не протрезвел ещё что ли, Эрик? — задрав голову и понимающе ухмыльнувшись, ответил тот, — газета красных ещё месяц назад закрылась. Давай, я тебе лучше опять свою сестру приведу — прошлый раз, ей понравилось! Мне курево прямо сейчас, а ей деньги — как договоритесь…

— Принеси любую газету на международную тему, но только самую свежую! — бросив пачку сигарет «Eckstein № 5», — и смотри — если ты меня «verarschen»…

Рисунок 10. Сигареты Eckstein № 5

Ловко поймав её:

— Ха! Охота мне «verarschen» — с таким «Pimmel», как ты связываться…

Закрыв окно, Эрик призадумался: дела, оказались ещё хуже, чем он даже предполагал! Если газета коммунистов закрылась, это означает одно: прекращение подпитки извне. Он, в этих делах хорошо соображал: на одни членские взносы нормальной партии не создашь и содержать не сможешь! И видимо, не к одной Kommunistische Partei Deutschlands (KPD), кирдык пришёл в образе пушного зверька — лохматым тазом накрылся весь Третий Интернационал! Международное коммунистическое движение, то есть…

Эрик простонал и нетоллерантно выразился в адрес кремлёвских вождей.

Конечно, малолетний сутенёр всё же «verarschen» его, принеся какое-то хоть и самое свежее — но какое-то мутное издание, непонятной политической ориентации… Из тех, что подешевле выбирал определённо! Однако, может это и к лучшему: без всяких политических пристрастий, даже несколько сочувственно к простому народу, половина хорошо иллюстрированного печатного материала была посвящена именно текущим событиям в России. «Советским Союзом» назвать «это», язык уже не поворачивается!

Входящая в СССР Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика распалась, между её бывшими частями — Азербайджаном, Арменией и Грузией вспыхнула самая настоящая война с национальной резнёй! В ходе уличных боёв, в Баку подожжены и до сих пор горят, нефтяные скважины…

В самой Грузии подняли голову сепаратисты: абхазцы и осетины требуют присоединения к России, аджарцы к Турции…

На Украине брожение из-за гонений на украинский язык в её восточных областях… Бастуют шахтёры — шахты массово закрываются!

Узбекская ССР официально вышла из состава СССР и объявила об восстановлении Бухарского Эмирата, а Туркменская ССР об этом подумывает — избрав главой государства какого-то «Туркменбаши»…

В России голод, инфляция и растущая день ото дня безработица!

Голод такой, что самими советскими правителями сравнивается со знаменитым голодом в Поволжье 1921 года. Сталин, занявший пост главы чрезвычайного органа — «Государственного Комитета Труда и Обороны»: верховного правителя, диктатора — по сути, лично обратился к международному сообществу с просьбой о содействии в борьбе с голодом. «Российское правительство, — говорилось в его ноте, — примет любую помощь, из каких бы источников она не поступила, совершенно не связывая её с существующими политическими отношениями».

Знаменитый филантроп и альтруист Фритьоф Нансен, в сотрудничестве с русским писателем Максимом Горьким, уже создал «Организацию общеевропейской помощи голодающим России», подтянул Международный Красный Крест и 15 религиозных организаций…

В крупнейших городах России введены продуктовые карточки и военное положение, улицы патрулируются патрулями, а демонстрации и митинги разгоняются специальными отрядами милиции (полиции?!), вооружёнными…

«Fick dich»!

Эрик, аж подскочил: на снимке крупным планом была изображена… Он ещё раз закрыл глаза, хорошенько их протёр, потом пошире открыл и… Сомнений нет: на снимке, хорошо узнаваемый — хотя и сильно «стилизованный», боец российских спецподразделений из «той» России! Каска «Андриана», из какого-то дерьма сделанный бронежилет имеющий стальной нагрудник образца прошедшей войны, деревянный щит из толстой фанеры и…

БЕЙСБОЛЬНАЯ БИТА!!!

.

Рисунок 11. Деревянная бейсбольная бита вместо резинового «демократизатора». Возможно, перед промежуточным патроном, попаданцу придётся «запилить» именно это!

Бейсбольная бита, которой — здоровый, облаченный в «доспехи» спецназовец, от всей души охаживает какого-то тщедушного оппозиционера — по виду интеллигента, требующего элементарного: ХЛЕБА!!! Именно «ТРЕБУЕМ ХЛЕБА!!!» было написано у него на плакате. «Зрелищ» то, им в России — видать и так хватает…

В дверь постучался и тут же вошёл без спросу, какой-то плечистый парень, со шрамом на всю щёку:

— Wow, Eric! Чем занимаешься, как обычно — «wichsen»?

— А если и, «wichsen» — твою уважаемую «Mutter», забыл спросить! — Эрик был сильно не в духе, — что хотел?

Как-то внутренне подобравшись — видимо вошедший реципиента слегка побаивался, тот ответил:

— Курт просил передать: коль ты не передумал, то через три дня собираемся у него… Если с деньгами проблема, то велел не париться: как подпишешь контракт, русские немного дадут на проезд до их посольства и на жрачку.

Нет, это — не его мир! Эрик, абсолютно ничего не понимал.

— Hör zu, Kumpel! Кажись, я вчера сильно перепил… Какой «Курт»? Какой «контракт» и, какие — к свиньям собачьим, «русские»?

«Kumpel» понимающе усмехнулся:

— Да! Нарезались мы вчера на славу — ясно дело, ты ничего не помнишь! «Курт», это вербовщик — работающий на русских военных. Тем нужны парни, имеющие боевой опыт штурмовых подразделений: на тебя, аж человек десять указали — как на самого лучшего вояку!

— Bist du verrückt?! — Эрик сунул тому под нос газету, — ты видишь, что в этой чёртовой России творится?

— Да нас…рать, что там твориться, Эрик! Главное, они платят валютой и, причём не слабо, — «Kumpel» пошарил за пазухой и достал мятую брошюрку, — на, почитай ещё раз — освежи память!

Пока, Эрик выпучив глаза, читал условия контракта, тот продолжил несколько завистливо:

— Ты, как офицер, будешь жить в помещичьей усадьбе и сможешь нанимать русскую служанку! А ведь, говорят — они ещё и, генералов ищут… УХ, ТЫ!!! Тех, поди — в царские дворцы поселят и каждому по две фрейлины — вот с такими «Titten»…

Он показал руками, какими — по его мнению, должны быть сиськи у русских фрейлин:

— ВО!!!

Всё ясно: своих громил для подавления народных волнений у этих перерожденцев не хватает и они, отнимая последнее у голодающих, нанимают для грязных дел немецких наёмников!

Он, опять ткнул газетой с «омоновцем» в нос гостю:

— Ты, вот так же хочешь — как они? Разгонять демонстрации и гасить забастовки?!

Тот, несколько смутившись принялся наотрез открещиваться:

— Да, ты что, «Kamerad»? Читать не умеешь?! Там же написано: «для обучения новобранцев», — он приблизился к Эрику и прошептал на ухо, — наши парни говорят, в следующий раз русские будут за нас! Они тоже злые на «Tommy» и «Planschbecken» за интервенцию…

— Ага, «за нас» — а как же! Вот что, «Kumpel»… Иди-ка ты куда подальше!

Тот, не обиделся, а несколько снисходительно посмотрев, попрощался:

— Ну, как хочешь! А я пожалуй подпишусь — кроме как воевать, я больше ничего не умею… Унтер-офицерам, русские тоже хорошо платят.

Незваный гость ушёл, а он всё смотрел и смотрел на фотографию с битой, не отрываясь…

«Вселенец» в Эрика Эрнст Рубель попаданческой литературой сроду не увлекался — как и, вообще фантастикой в целом. Это был человек сугубо прагматичный, обо всём судящий только реалиями — без всякого сверхъестественного. Хотя, когда его конкретно «прижало», он вполне искренне обратился к Богу — но, это было сродни детскому инстинкту — в случае сильного испуга звать мамочку и прятаться у ней под юбкой.

Произошедшее с ним «попадалово» он воспринял спокойно: да, произошло нечто непонятное, из ряда вон выходящее! Но, ничего — со временем разберёмся, что за «штука» такая и как она «работает». Ну, а не разберёмся — так и, не надо: главное понять — для чего это.

А, вот «для чего это», Эрик понять пока не мог!

С самого начала он напряжённо-лихорадочно думал, что делать дальше и не находил ответа. Забрать свою семью — семью Эрнста Рубеля, вместе с «самим собой» и, свалить куда-нибудь в Южную Америку?

Поехать в Россию, в Харьков, забрать ЕЁ и туда же? Пока «Железный занавес» не стал непроницаемым?

Эрик, несколько истерично расхохотался: ЕЙ, хорошо если — шесть лет, педофил презренный! Он застонал, как от острой боли, осознав: между ними разница почти в четверть века — ОНА никогда не будет его…

Мысли убить Гитлера и, тем осчастливить и спасти человечество — ему и, в голову не приходило!

Он хорошо помнил, что говорил Марк Корлеоне в его любимой книге «Крестный отец»: «Если история чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно кого угодно…». Но, в своих практических действиях всегда руководствовался словами Джона Мори — президента ассоциации отставных офицеров разведки США: «Я не нахожу в политическом убийстве ничего неправильного с моральной точки зрения. Всё дело лишь в том, что вы никогда не можете быть уверены, что новый человек будет лучше прежнего — вот в чем настоящая проблема…».

Будет ли «новый человек» на месте Гитлера лучше? Или, хуже? Эрик не был уверен, а когда нет полной уверенности, не стоит начинать любое дело!

Так, зачем он здесь?

Когда, мысль об «бегстве» и «политическом» убийстве он выкинул из головы — это ещё до изучения прессы, он принял решение немного освоиться, вступить в компартию Германии и добиться отправки в Москву на учёбу в Высшую партийную школу. Ну, а там — как получиться! Возможно, он сумеет если не предотвратить войну — то хотя бы ослабить её последствия.

Сейчас же…

Он, не отрываясь смотрел на бейсбольную биту на газетной фотографии: уж, он то Россию знал хорошо! Даром, что ли, почти шесть лет — с 22 июня 1941 года и по март 1947-го, он практически из неё не выезжал?! В «той» России всякие чудеса встречались — но бейсбольную биту, на её территории было так же трудно найти — как предположим корабль пришельцев или снежного человека. Так, как могло прийти в чью-то голову…

Память, услужливо подсказала ему кадры из когда-то виденного постсоветского фильма: «новые» русские в малиновых пиджаках, бритые затылки, отмороженные рожи, массивные золотые перстни на пальцах, кресты на шеях и…

БЕЙСБОЛЬНЫЕ БИТЫ!!!

Он помнит недоумение одного западногерманского корреспондента: в демократической России бейсбольного клуба днём с огнём не сыщешь, зато самый продаваемый спортивный инвентарь — именно, бейсбольные биты.

Да, именно с ними, эти бандиты приходили на свои разборки, именно ими они выбивали последнее со своих должников…

Что это значит?…Неужели?!

«ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ, ОНИ ПРИШЛИ ЗА ТОБОЙ!!!», — пришли на ум слова из какого-то — уже голливудского фильма.

Он, похолодел от ужаса…

Значит, не он один «такой» здесь, не одного его посетила «шаровая молния»… Кто из них?

Эрик, неустанно снова и снова просматривал все газеты, ища хоть малейшую зацепку. Однако, напрасно: ни один из предполагаемых «новых русских» в телах большевистских вождей не выдал себя ни малейшим намёком… А может, следует почитать и проанализировать именно русские газеты? Перевод, не всегда передаёт все нюансы.

Бесполезно!

Насторожил только Троцкий: после покушения, он помирился со Сталиным и сейчас ударными темпами сколачивает из своих сторонников политическую партию «Четвёртый интернационал» — чтоб согласно Сталинской конституции, через пять лет участвовать в президентских выборах…

«Irrenhaus»! Мир, решительно сошёл с ума! Насторожили же некоторые его «предсказания», над которыми потешается мировая пресса — в частности тот заявил, что 54-ым президентом Америки будет негр…

Да, это он! Троцкий, это определённо — пришелец из прошлого.

…Однако!

«54-ым»?! Ведь, насколько он помнит, Барак Обама был сорок четвёртым?! Это, из какого года, вселенца в Троцкого занесло?! Или, этот «самозванец» просто забыл — каким по счёту был Бардак? Это американец может помнить порядковый номер каждого своего лидера, а русский?

Вопросов, больше чем ответов…

Так и, не найдя ответ на главный — увы, не только русский вопрос «Что делать?», Эрик поужинал без всякого аппетита и лёг спать.

Естественно, ему не спалось, он вспоминал и размышлял…

До чего ж глупо человечество! Выкладывай ему что хочешь в печатных СМИ, по «ящику» или в «соцсетях» и, оно готово поверить во всё, что угодно… Во всей информации, что он встречал в газетах, журналах или в электронном виде, об его «Stasi», правдой было лишь одно — это была самая эффективная спецслужба в мире! И, то с большой оговоркой — только на территории обеих Германий.

Рисунок 12. Эмблема «Stasi».

Мало того, это была, пожалуй — единственная спецслужба в истории на самоокупаемости! Пишут, что основой коммерческого успеха «Stasi», были выкупы с диссидентов — за возможность сбежать на Запад…

«Schweinchen-Delirium»!

Краденные новейшие технические разработки НАТО — микроэлектроника и прочие технологии, за которые щедро платила русская разведка. В отличии от «старших братьев», продажа оружия странам третьего мира только за твёрдую валюту — а не за пустые обещание следовать «ленинским путём»…

Пишут о «тотальной» слежке, о том — что, чуть ли не каждый четвёртый гражданин ГДР, был агентом этой тайной полиции…

Глупцы! Ему, после Джулиана Ассанжа и Эдварда Сноудена, всё это кажется просто детскими играми.

Пишут о многочисленных жертвах…

Подлые фарисеи! В отличии от «ЦРУ» или израильской «Моссад», «Stasi» никогда не убивала своих политических врагов! Она подкупала или переманивала их на свою сторону.

Пишут, что излюбленным методом вербовки агентов, у «Stasi» был секс-шантаж… Мол, мужчины-агенты совращали одиноких женщин-секретарш высокопоставленных чиновников на Западе, а потом заставляли «работать» на себя.

Тупые олухи! Вы, даже не поняли — с чем имели дело, конченные недоумки! Спецслужба ГДР тем и была сильна — что не признавала никаких «схем», действуя в разных случаях по-разному.

Наш излюбленный конёк, это техника! Фото- и кинокамеры, способные незаметно снимать сквозь крошечное отверстие… Миниатюрные микрофоны, размещённые где угодно и передающие звук куда надо… Диктофоны, в виде шариковой ручки или дамских часиков.

Тогда, всё это казалось просто невероятной фантастикой!

Пишут, что создателем и руководителем «Stasi» был недоучившийся студент советского авиационного института Маркус Вольф — выходец из семьи еврейских эмигрантов в СССР, на Западе более известный как «Человек без лица»… Что, типа приехал он 29-летним в 1951 году в Восточную Германию с четырьмя такими же «студентами», открывает «Институт экономических исследований» и, буквально через несколько лет, начинает на равных конкурировать с «Организацией Галена» — с западногерманской разведкой…

Блажен, кто верует!

Он сам был одним из тех «студентов» и, может лично засвидетельствовать — что верным в этом утверждении, является лишь их количество…

Их предали, их так подло предали… И, кто? Те, кому они доверяли больше всех, те — от кого меньше всего ожидали ножа в спину! Те, кто показал им путь в светлое будущее всего человечество — а потом завел в тёмный лес и бросил одних в темноте на съедение этим волкам…

Нет, уже покойный Маркус — молодец! Он никого из «своих» не сдал, ничего лишнего не сболтнул и, до сих пор история «Stasi», простому обывателю напоминает миф об Атлантиде — ушедшей под воду.

Рисунок 13. Маркус Вольф — основатель и руководитель «Stasi».

Его же, Эрнста Рубеля, даже — как «человека без лица», не знали. Мало того, даже не подозревали об его существовании! И, даже посадив за решётку — не поняли, с кем имели дело.

Уже пенсионера, его сдали «братья» по соцлагерю — чехи, за кое-какие дела в 1968 году — где Эрнст Врубель один-единственный раз «засветился». Когда правительство Чехии потребовало у ФРГ выдачи, он (как и, его «шеф» Маркус Вольф, чуть позже), сбежал во всё ещё существующий СССР. Эрнст просил политического убежища у самого Горбачёва, напоминал об своих заслугах перед Советским Союзом — ещё с сорок четвёртого… Тот, даже не ответил!

Ощущения сношенной до дыр вещи — выброшенной на помойку, или состарившегося слуги — вытолканного взашей из барского особняка… А, ведь ни тем — ни этим, Эрик себя не считал: он сознательно служил за идею. За идею построения на Земле самого справедливого по устройству человеческого общества — за это стоило убивать и умирать!

Никогда, ещё он не испытывал такого унижения…

Русские его арестовали и передали в руки чехов… Никак иначе, как предательством, он это не мог считать! Его НИКОГДА(!!!) ещё, так не унижали… 10 лет — приговор, из которых он шесть отсидел в немецкой тюрьме, а потом амнистирован по состоянию здоровья.

И, вот — опять! Уже здесь — в прошлом!

Самопроизвольно, Эрик судорожно сжал кулаки:

«О, КАК ЖЕ Я ВАС ВСЕХ НЕНАВИЖУ, ПОДЛЫЕ ТВАРИ!!!».

Эрик долго не мог заснуть… Часто он вставал, подходил к окну и подолгу смотрел на звёзды и Луну, как будто там ища ответа на мучивший его вопрос. Наконец, он принял решение и тотчас отключился, едва коснувшись головой подушки.

Ему опять снился один и тот же сон — когда во время того боя на старом русском кладбище близ Ленинграда, его в первый раз ранило…

Они поддерживали пехоту своими тремя танками, когда увидели стоящий за кустами чёрный «КВ-1». Все попытки подбить не удавались — кумулятивные снаряды разрывались перед ним, задев ветки. У русского тоже проблемы — видимо, не было бронебойных снарядов и он вовсю лупил по ним фугасными!

Два танка удрали получив лёгкие повреждения, а их боевая машина застряла провалившись гусеницей в какой-то склеп, затем от попадания фугасного снаряда у них заклинило башню… Он с экипажем, выпрыгнули из танка и, сняв пулемёты, до темноты вместе с гренадёрами отбивали одну яростную контратаку русских — казалось из-за каждого креста выскакивающих со своими чёртовыми штыками, за другой.

Последнего его друга — Вальтера, бывшего в его экипаже за наводчика, убило при разрыве тяжёлого снаряда прилетевшего с какого-то корабля Балтийского флота. Всё старинное кладбище было тогда в огромных воронках, а истлевшие кости его давних обитателей перемешало со свежими — их потомков и незваных гостей…

Его, тогда ранило собственной же гранатой: какой-то ловкий русский, поймал её на лету и отправил «гостинец» обратно. Граната взорвалась за его спиной — множественные осколочные ранения ног, ягодиц и спины. Ничего страшного! Ночью его вытащили и утром он уже летел на «Тётушке Ю» — транспортном «Ю-52», в Чудово, а оттуда поездом в Рейх — в госпиталь в Швайнфурт.

Наутро, несмотря на то, что полночи не спал, он встал рано — свеж и бодр! Время от завтрака до обеда, Эрик провёл на кухне — обучая персонал этой забегаловки готовить нечто вроде «Hot Dog». Хотя, не всех ингредиентов хватало, но он выкрутился: в той жизни «готовка» была его хобби — как у других мужчин рыбалка или охота. Он был отличным кулинаром и знал невероятное количество рецептов.

Сам попробовал… Вроде получилось то, что надо!

— Что за «Scheiße», ты здесь мутишь? — озадаченно спросил его дядюшка Фриц, — но воняет вроде аппетитно!

— Пока тебя не было, здесь ничем не воняло, дядя! — важно ответил Эрик, — а я учу твоих бездельников готовить «Heiße Katze»…

Прежнее название не годилось, ибо уже было запатентовано в Америке.

— Кстати, я б на твоём месте — оторвал старую задницу от стула и позаботился бы, об привилегии…

— Дай, попробую — надеюсь, не обос…

Старый Фриц, затолкал в рот половину булочки с сосиськой, прожевал, проглотил и, громко пустив «газы», одобрил:

— Großartig! Конечно, надо «застолбить» этот участок!

— Фу… Тебя бы, дядя, в наш окоп — да задницей в сторону «Russen»!

— «Russen»? Ты ж, вроде на Западном фронте…? Это здорово видать, тебя контузило! ХАХАХА!!!

После обеда, получив «карманные деньги» от дядюшки, Эрик купил несколько свежих, в том числе и русских белоэмигрантских газет и до вечера просидел у себя, читая их и анализируя.

Из России, ничего особенно нового не было, а в белоэмигрантских — торжествующий злорадный вой и, уже грызня за «кресла». Объявивший себя императором России Великий князь Кирилл Владимирович уже назначает своих министров, губернаторов и присваивает звания военным, а либерально-демократические «правительства» — своих!

Рисунок 14. Мечты, мечты… Самоироничная карикатура в русской эмигрантской газете.

«РОВС» — Российский Обще-Воинский Союз уже формирует полки, дивизии, армии и, чуть не перестрелялся меж собой насчёт Верховного Главнокомандующего…

Клоуны!

Ну, а русская интеллигенция, как всегда умничает и пророчествует:

«Пройдёт ещё несколько лет бурной жизни в России и затем образуются новые её политические и социальные устои. Это будет, по всей вероятности, крестьянская республика с сильной властью, с сильным государственным деятелем во главе. Культурные достижения, завоевания в литературе, науке, технике — будут поистине огромными».

Он, с такой силой ударил кулаком по столу, что дядюшка Фриц на первом этаже вздрогнул, решив — что прилетела ещё одна шаровая молния, ломанулся наверх:

— «КРЕСТЬЯНСКАЯ РЕСПУБЛИКА»?! Да, через тринадцать лет в Россию на «Panzer» приедут «белокурые бестии» с «Maschinenpistole» и загонят вас всех в «Schweinestall» — где вам видно и, место!

Кто, такой?

Какой то Владимир Бурцев, публицист…

— «Blöder Idiot»!

— Was? Wer ich bin?!

— Это я не тебе, дядюшка… «Verpiss dich»!

Ещё один «умник», Александр Ледницкий — адвокат и бывший депутат Государственной думы:

«Картина России 1939 года будет зависеть, например, от того, как в новой политической системе поведёт себя крестьянство юга и запада России, украинские, белорусские, да, пожалуй, и сибирские крестьяне, которым изначально был чужд коммунизм (воспитывались в понятиях индивидуальной собственности). Кто и каким образом заполнит опустевшие ряды, какими путями пойдёт оздоровление народа и вернёт его на путь нормального развития, поставит его опять в ряд европейских наций, это в краткой заметке сказать трудно…».

Эрик, в бешенстве скомкал газету и вышвырнул её окно.

Наконец успокоившись, он спустился вниз и спросил у дяди Фрица:

— А где у нас в городе собираются «die Nazis»?

— Да, везде! — не удивился вопросу тот, — сейчас, перед выборами в «Reichstag», они на каждом углу гавкают… Ну, а если хочешь самого Адольфа послушать, чеши в их пивнушку «Hofbrauhaus», что на площади Плацл.

— «Vielen Dank», дядя!

— «Nein danke». Если, что ещё не понятно — спрашивай! Так, ты на ужин не придёшь?

— «Ужин отдай врагу!» — процитировал классику Эрик, выходя.

«Опять, значит, надерётся, как «Schwein»! — с уверенностью подумал дядюшка Фриц, — может, дадут ему ещё разок хорошенько по тому месту, где у него была каска — чтоб в себя пришёл?» и, вдогонку добавил:

— Только скучно там у них сейчас — как красные со своим Тельманом сдулись. Ни ругани, ни драк приличных — как раньше бывало! Так, иногда к «die Polizei» их «Angriffsflugzeug» цепляются…

— Так, даже «Хорст Вессель» горланить не будут? Вот же, «Scheisse»…

— «Хорст Вессель»?! А это, что ещё за «Schwanz» свинячий?

Однако, Эрика уже и, след простыл…

* * *

Там же, спустя примерно месяц…

Старый Фриц Юнгер, не знал что и, делать — то ли ему, надо радоваться… То, ли — начинать печалиться и, собрав манатки, бежать куда подальше!

С одной стороны: с тех пор — когда в комнату его мансарды влетела шаровая молния и, в его шалопая-племянника Эрика вселился «чужой», финансовые дела в его заведении вроде пошли на поправку. Место у «Баварии» было действительно — «проходное». Однако, раньше все прохожие куда-то спешили — на работу, по делам, на бесконечные многочисленные митинги и… Проходили мимо его заведения!

Эрик же, заставил его продавать «Fast Food» — которую каждый мог прихватить с собой и жевать на ходу. Причём, очень дёшево — прибыль сперва, едва-едва покрывала расходы, а Эрик не дозволял поднять цену.

Кроме «Heiße Katze», Эрик соорудил прямо на улице «Mangal», стал жарить на нём и продавать воняющий на весь квартал русский «Schaschlik», потом — что-то итальянское… Нанял художника, не пожалев дядюшкины денежки и, тот разрисовал по эскизам племянника рекламой весь фасад. Да, так здорово получилось, что до сих пор Фриц нет-нет — да и, выбегает посмотреть-полюбоваться! Наконец, под угрозой увольнения, он переодел официанток в одежду с юбками по длине — где-то на ладонь короче «приличествующей» и, народ повалил валом!

Почему, он — за всю прожитую жизнь, сам до этого не додумался, просто уму непостижимо…

«Verdammt mich»! — только остаётся всё чаще повторять.

Как только подумает, сколько он денег на этом не заработал — просто, завыть на Луну по-собачьи хочется!

Короче, какая-никакая прибыль появилась — хотя, она по большей части уходила на покупку нового оборудования или наём персонала. Да, оно может и к лучшему — если судить по его прошлому опыту, когда накопленные «в чулке» сбережения обесценивались буквально за ночь!

Наконец, его племянник Эрик узнал от кого-то про существовании «отеческой» аптеки и навёл там ревизию (так, «он» ещё и, в бухучёте соображает… «Oh mein Gott!»), после которой еврей-арендатор очень долго заикаясь извинялся — но, сама аптека очень быстро стала вполне рентабельной. На предложение заменить мошенника, Эрик не согласился, философски заметив: «Und was zur Hölle? Другой еврей будет не лучше — а с этим я кажись, нашёл общий язык…». С тех пор, его племенник частенько стал там бывать, не позволяя пройдохе расслабить «булки».

С другой стороны… Он стал как будто лишним, в собственном же заведении! Всем распоряжался Эрик! Правда, предельно вежливо, позволяя себе накричать на дядю — за, по его мнению допущенную оплошность, только с глазу на глаз.

Все его работники, в случае каких-то затруднений, говорили: «Надо спросить у герра Эдика», а на Фрица смотрели как на пустое место…

Даже вывеску «Bayern» — по его мнению, что-то или кого-то позорящую, он настоял снять, а вместо неё повесить другую: «McRubels». Что это всё означает, он — если честно, из объяснений Эдика не понял — хотя и ходил с умным видом.

Долбанный племянник, даже любовницу — тридцатидвухлетнюю сисястую, ляжкастую и задастую служанку Петру, у него отбил — как сучку на собачьей свадьбе, как бы показывая всей «стае» — кто здесь самый главный кобель!

Хм, гкхм…

Однако, даже это пошло на пользу же, по правде говоря. Конечно, старый Фриц — кобель ещё тот, но с недавних пор — как тот конь: «борозды» не портит, но надо честно признаться — «пашет» уже… Увы, не глубоко!

Петра, давненько ему намекала: типа у Фрица такая длинная «прелюдия», что можно забыть — что за ней «следует» и, переходить непосредственно к тому, что «после»… К переживаниям да разговорам!

Да… Поговорить «после», дядюшка Фриц очень любил!

После такой «любви», Петра долго ходила надув губы, а сам Фриц с ощущением острого дискомфорта…

Чисто случайно подловив служанку, выходящую нараскоряку из комнаты племянника, он, взбесившись от ревности, затащил её к себе в кабинет и, хотел было уже устроить изменщице хорошенькую взбучку, а потом уволить… Но тут, Петра опередив, сама давай ему возмущённо рассказывать — причём, во всех тончайших подробностях, как Эрик — когда она зашла в мансарду прибраться, воспользовавшись моментом неожиданности, грубо поставил её в позицию «раком» и «ficken» минут сорок… Пока, она пищать не начала! Потом он сказал, хлопнув её по заднице: «Бери деньги на столе и, проваливай»! Во время всего рассказа Петра, хоть и возмущалась — но всем своим видом излучала похоть и, нет-нет, да удовлетворённо щерилась…

И тут, у дядюшки Фрица заиграл «живчик»: «Как-как, говоришь, он тебя поставил»?

Петра показала и… Ну, конечно, далеко не «сорок минут»… Но, «на десерт» пойдёт!

После, они долго полулежали на старом кожаном диване и, лениво болтали… В основном, темой их разговора был всё тот же Эрик: «Какой он все же, Schwein»!

С тех пор, Фриц перепробовал много «позиций» и, всё не переставал удивляться изобретательности своего племянника: «Вот же Ficker! И, где он только сам такому научился — неужели в окопах?!».

В конце концов, все стороны этого «любовного треугольника» были довольны и, даже сам «старый конь» — всё чаще и чаще стал ловить себя на мысли, что так хорошо всем.

Однако, при всём при этом, Фрицу было до жути страшно!

Это, действительно — был не его Эрик, а кто-то совершенно чужой и, он даже не скрывал этого. Даже, ни малейшего желания вспомнить или поинтересоваться: когда Фриц, пытаясь пробудить память племянника, рассказывал что-нибудь из его детства, или о каких-то семейных традициях, преданиях, памятных датах или происшествиях, тот или слушал совершенно равнодушно или грубо прерывал: «Мне неинтересно это!».

Еле-еле удалось затащить Эрика на кладбище, на могилу брата Георга — его отца, в годовщину смерти… Так, тот — как будто отбывал какую-то скучную повинность. А ведь Эрик, хотя и вдоволь потрепал ему нервы — очень любил отца!

Фриц, терялся не зная, что делать. То ли в полицию сообщить, то ли — врачам-психиатрам… Священник, которому он на тайной исповеди рассказал всю историю, его не понял и, следовательно — ничем не мог помочь, даже советом.

Как только он собирался пойти в полицию или обратиться в клинику, Эрик тут же — как будто мысли прочтя, начинал ему рассказывать про заманчивые перспективы расширения «дела», про целую сеть закусочных «McRubels», которые вскоре покроют весь город, потом — Германию. Потом — весь мир… Да, так говорил, что стрелянный воробей Фриц, ему верил! Тем более, что дело действительно расширяется: с лотков, «Fast Food»-ом уже торговали в пяти точках Мюнхена. И это за неполный месяц!

Эрик говорил, что он ни на что не претендует, что старается лишь ради своего любимого дядюшки — с которым, да! Бывает иногда несколько груб… Что хотел бы видеть во главе семейного дела — когда Фриц от него «отойдёт», одного из его зятьёв… Что, единственное чего он лично для себя хочет — это заработать на небольшую загородную ферму, выращивающую — для дядюшкиного «бизнеса» же, зелень и овощи. Что, он поселит там одну очень хорошо ему знакомую семью из-под Берлина, которой — ОЧЕНЬ МНОГИМ(!!!) обязан.

Дядюшка Фриц успокаивался, но ненадолго.

От Эрика явственно исходила какая-то угроза! Он, это на уровне инстинкта чуял. Тем более, тот все вечера проводил на сборищах нацистов — хотя в форме штурмовика он его не видел… И, всё чаще и чаще Эрик не ночевал дома, но приходил домой абсолютно трезвым.

Дядюшка Фриц подошёл у двери комнаты Эрика и, приложив ухо прислушался:

— ритмично постукивая по столу ладонью, напевал Эрик.

Что-то, явно готовилось!

* * *

Далеко за полночь…

Эрик сидел в кроне дерева на толстой прочной ветке, и через мощный морской бинокль смотрел в сторону средней величины трёхэтажного особняка — посреди ухоженного парка, огороженного двухметровым забором… На нём был обыкновенный костюм местного рабочего среднего достатка, тёмных тонов, на ногах специально пошитые тапочки с мягкой подошвой, на голове — вязанная из серой шерсти шапочка, так называемая «балаклава», а через плечо перекинута сумка — наподобие той в которой носят свой инструмент электрики…

…С «пивнушкой» тогда реально не обломилось — его, даже не пустили вовнутрь. Но, через пару дней — в Мюнхенском городском цирке «Кроне», неслыханно повезло!

Мюнхен, как бы считался и был столицей нацистов — здесь произошло их первое выступление — «пивной путч», здесь чаще всего жил сам Гитлер. Местная мюнхенская ячейка «NSDAP», считалась как бы ядром всей партии.

В тот день ожидалось выступление самого Фюрера и, в Мюнхен, съехались нацисты со всех земель Германии. Начало митинга ожидалось в восемь вечера, но длинные очереди желающих попасть внутрь здания, выстроились ещё с обеда. Всего было свыше четырёх тысяч человек — зал, был переполнен… Снаружи, здание цирка охраняло два ряда оцепления — наружное из полицейих, внутренее — из нацистских штурмовиков из «CA».

Когда Эрик, энергично двигая локтями, пытался проникнуть как можно ближе к входу, полиция начала закрывать двери… Уже, было попрощался с мыслью попасть на митинг, но его окликнул один шпендик из внутреннего оцепления, одетый в форму штурмовика:

— Эй, Эрик! Пришёл посмотреть на нашего Фюрера? — и обращаясь к своим, — это Эрик Юнгер, отличный парень, который здорово дерётся!

Рисунок 15. Нацистские штурмовики на улицах Мюнхена в 1928 году.

Сделав вид, что узнал и сильно обрадовался встрече, он приветливо замахал «шпендику» рукой:

— Да! Помоги мне увидеть его, а я в долгу не останусь!

— Такой «отличный» парень и, до сих пор не с нами? — вопросил кто-то, с большим сомнением в голосе.

— Конечно, я буду с вами — ради какого чёрта, я бы тогда сюда припёрся?!

Шпендик, возликовал:

— Всегда знал, что ты рано или поздно будешь с нами — такие парни нам нужны. Эй, вы! Пропустить его, пока мы вам бока не намяли!

Подключились другие «коричневые» и, после недолгой ругани с «die Polizei», Эрик оказался внутри цирка.

Удивившись, что его новый знакомый — вроде «метр с кепкой в прыжке», а такой вес имеет, Эрик принялся проталкиваться поближе к арене, на которой за столом уселась вся верхушка «NSDAP», поджидая «Фюрера германской нации»… Здесь, его конкретно зажали — не вздохнуть, не выдохнуть.

Вдруг, он увидел среди штурмовиков сдерживающих напор толпы возле самой арены, крупного, мощного человека — по выправке офицера. На шее его висел «Железный Крест». Решение пришло мгновенно:

— Эй, «Kamerad»! Помнишь госпиталь в Гейдельберге, где твою задницу штопали?…Вспомни, ты ещё там у окна валялся!

На лице громилы отразилась нечто подобия мыслительной деятельности и, он приветливо ответил:

— Не помню я тебя, ни черта — да не «валялся» я, в никаком «Гейдельберге»!

— Извини, ошибся — мы были с тобой в Деберице на офицерских курсах в шестнадцатом! Теперь то, я точно вспомнил…

Громила, уже более заинтересованно:

Рисунок 16. Руководство НСДАП в конце 1920-х годов.

— Ты — офицер, «Kamerad»?

— А, что? По роже моей не видно?! Вытащи отсюда, уже рёбра трещат — не дай сдохнуть в этой давке, капитану кайзеровской армии!

По знаку Громилы, штурмовики мгновенно пробили проход и, тот, лично за руку выдернув Эдика из толпы, поставил его среди своих.

На Эрике был его сильно ношенный офицерский мундир и «Нагрудный знак за ранение»… Остальные ордена он не стал одевать: лишние понты — да и, запросто можно потерять их в давке.

Удовлетворительно оглядев его с ног до головы, Громила представился, протягивая ладонь:

— «Brigadeführer» Вилли Брехт, лейтенант при Кайзере…

— Эрик Юнгер, капитан, — пожав руку, назвался в ответ.

Пошевелив мозгами, тот извиняюще пожал плечами:

— Извини, приятель, но я тебя не помню…

— Ну, значит, обознался я, извини.

— Ничего, бывает — сколько людей за эти годы прошло, разве всех упомнишь?

— Вот, это точно! «Иных уж нет, а те далече»… Сам то, где геройствовал?

Поговорив буквально в двух словах о «боях-пожарищах», Вилли Брехт спросил:

— В партии, «Kamerad»?

— Пока нет: только-только после контузии в себя пришёл — а то ходил, сам не свой, — вот в этом, Эрик, нисколько не лукавил, — но, вот думаю…

— Ты быстрее думай, таким как ты — только у нас и место!

Краем глаза, Эрик заметил, что сидящие за столом — Гесс, Геринг, Гиммлер, Розенберг… Кто там ещё? Кажется, это Франц Феликс Пфеффер фон Заломон — руководитель СА. Эрнст Рем — основатель этой структуры, сейчас в опале у Гитлера и даже собирается уехать в Южную Америку.

«Вожди» заметили возню в «первых рядах» и, естественно, обратили внимание и на него… Очень хорошо!

В этот момент, зал как взревел! Отовсюду гремело:

— HEIL!!! HEIL!!! HEIL!!!

Лес рук, выкинутых в нацистском приветствиии, вопль тысяч ртов… Он сам, казалось, неподдельно подавшись всеобщему безумию, орал громче всех — вытянув правую руку верх-вперёд и, скакал в самозабвенейшем восторге вместе со всеми.

Вот и, ОН!!!

Вопреки ожидаемому, Эрик увидел безупречно галантно одетого человека, с аккуратно подстриженными усиками.

Взойдя на сцену, Гитлер поднял руку и, мгновенно всё смолкло — установилась звенящая тишина, только было слышно дыхание, биение тысяч сердец да истерические всхлипы… И, тогда он заговорил:

— Мы — социалисты, мы враги современной капиталистической системы эксплуатации слабых с характерной для нее несправедливой оплатой труда, позорной оценкой человека по богатству и собственности, а не по способностям и заслугам, и мы преисполнены решимости уничтожить эту систему…

Затем, Фюрер германской нации начал рассуждать вслух о «жизненном пространстве» — о том, что «шестьдесят два миллиона немцев владеют территорией лишь в 450 тысяч квадратных километров».

— Это нелепая цифра, — кричал Гитлер, — если взглянуть на другие страны в сегодняшнем мире. По моему мнению, есть лишь два выхода: либо сократить население, «изгнав лучший человеческий материал из Германии», либо «привести территорию в соответствие с численностью проживающего на ней населения, если даже для этого потребуется война. Это естественный путь, начертанный провидением! — патетически закончил речь на эту тему Фюрер.

Рисунок 17. Цирк "Кроне" во время выступления А. Гитлера.

После чего, Гитлер поговорил о вырождении нации, упадке культуры, подавлении личности… Ну и, естественно, «асфальтовым катком» проехался по евреям — куда без них!

Каждый раз, речь Фюрера прерывалась дикими, одобрительными, ликующими криками толпы. Эрик, вместе со всеми орал и скакал в восторге, но вместе с тем холодно анализировал: как и следовало ожидать, Гитлер оказался очень хорошим — врождённым психологом, умеющим установить контакт с тысячами человек и знающим как управлять толпой. Он знал из истории, что одним природным дарованием, Адольф не ограничился: он читал книги Фрейда по групповой психологии. По злой иронии судьбы, именно этот еврей из Вены, подсказал Гитлеру путь к власти! «Оратор, желающий влиять на толпу, — писал Фрейд, — должен всё преувеличивать и повторять одно и то же снова и снова».

Другой человек, благодаря которому Гитлер достиг вершин ораторского искусства, был астролог Эрик Ян Хануссен. Тот, научил его языку жестов — чтоб подкрепить значимость произносимых слов.

Кроме того, Гитлер своим умом дошёл до того — до чего ещё не доходил ни один политик в Германии: для успеха своего движения, надо найти такие лозунги, которые могли бы сплотить всех от рабочих и бюргеров — до промышленных магнатов и, показать им блистательное будущее — заманчивую для них перспективу… Всё это, соединённое вместе, сработает тогда — когда на мир обрушиться «Великая депрессия» и, приведёт Адольфа Гитлера к власти.

В заключение речи, Гитлер обернулся и, ни с того ни с чего — обрушился с критикой на руководителей партии, сидящих за столом:

— Движением руковожу один я! Никто не должен выдвигать мне условия, пока я лично за всё отвечаю. Или вы примите участие в моём «Крестовом походе», или убирайтесь вон!

Те, бедняги сидят-переглядываются, не понимая — какая муха укусила их шефа…

Уходил Гитлер тоже — под ликующий рёв толпы и:

— HEIL!!! HEIL!!! HEIL!!!

— До чего ж, хорошо говорит этот парень — Адольф, — вытирая платком слёзы умиления, сказал человек неподалёку, по виду — простой рабочий.

Рисунок 18. Адольф Гитлер и Винифред Вагнер.

В преддверии выборов в «Reichstag», митинги и факельные шествия нацистов шли, практически каждый день… Не на каждом из них выступал лично Гитлер — но с тех пор, на каждом из них присутствовал Эрик и, пользуясь своими недавними знакомствами (подкреплёнными парой посиделок в пивнушках, где Эрик не пил — ссылаясь на контузию, но достаточно щедро угощал своих новых друзей), старался всегда быть как можно ближе к трибуне и попасться на глаза нацистской верхушке. В конце концов, те стали его узнавать и, приветливо кивать и улыбаться при встрече — как старому знакомому.

Наконец, он до того обнаглел, что как-то раз после ухода Адольфа, сам выскочил на трибуну и минут пять проговорил — и, ему в ответ тоже ревели от восторга и кричали «HEIL!!!», не хуже чем самому Фюреру!

А, по ночам, если благоприятствовала погода…

…В это время, партия Гитлера — «NSDAP», уже пользовалась финансовой поддержкой германских финансово-промышленных кругов и, для него самого скоро купят или снимут (точно Эрик не помнил), шикарную девяти-комнатную квартиру в самом фешенебельном районе Мюнхена.

Пока же, своего пристанища у «Фюрера германской нации» не было и, в Мюнхене он обитал где придётся — чаще всего в особняке Вагнеров. Да, да! Тех самых Вагнеров… Хотя, кем доводится эта сучка Винифред Вагнер, великому композитору, Эрик не знал (да и, ему это было не очень интересно), но Адольф чувствовал себя здесь как у себя дома и, мог заявиться без предупреждения даже среди ночи.

Часто здесь же устраивались эдакие мини-митинги, видать — для «элиты» или «богемы» и, Гитлер мог часами на них языком чесать, размахивая руками! Пока, не выдыхался…

Здесь же была и штаб-квартира партии: всего в секретариате Гитлера было порядка 25-ти человек, но чаще всего Эрик видел в этом особняке личного секретаря Фюрера Гесса и, двух — довольно сереньких внешне, но талантливых бюрократов: партийного казначея Франца Шварца и «генерального секретаря» Филиппа Боулера. «Три богатыря» — как сказали бы русские! Именно на этих «трёх китах», держалась вся «NSDAP»… Скинув на этих трёх человек всю «текучку», Гитлер мог целиком отдаться строительству партийной политики и бесконечно разъезжать по стране, болтая на митингах.

Вообще, очень оживлённое местечко, надо сказать! Кроме самой Винифред Вагнер, её мужа и четверых детей, здесь частенько появлялись две его племянницы… Точно Эрик не помнил, но вроде сводные — на одну из которых, Фюрер кажется неровно дышал.

Вообще то, отношение к «противоположному полу» у Адольфа было весьма неоднозначным!

Как-то раз, он наблюдал такую сцену: одна из вновь появившихся среди гостей девушек — видать из творческой «богемы» (довольно хорошенькая, надо отметить!), в порыве восторга бросилась ему на шею и поцеловала в губы… Гитлер, обиделся, закусил поцелованную губу, постоял несколько минут — на весь мир надутый, затем сел в свой красный «Mercedes» и, «по-англицки», куда-то свалил.

— «Schwule», — сказал тогда вслух Эрик, — определённо, «Schwule»!

Что самое поразительное, Гитлера безумно любили дети четы Вагнеров — к которым он часто заходил перед сном и, видимо, рассказывал им какие-то страшилки — от которых те просто пищали в притворном ужасе. Иногда, дядя Адольф доставал свой пистолет и, тоже — что-то втирал восторженным ребятишкам… Наверное, про свои военные подвиги. Всё это, Эрик неоднократно мог наблюдать в свой бинокль. Даже, собака хозяев — здоровенный кобель немецкой овчарки, по прозвищу Волк, по-щенячьи самозабвенно любил Фюрера и разве только тапочки в зубах за ним не таскал!

Но, именно сейчас гостей и посторонних в особняке по минимуму: завтра у нацистов намечается грандиозный митинг в городском парке, поэтому Гесс с большинством гитлеровского секретариата, где-то мотается — занятый его организацией. Так что, в данный момент при Фюрере лишь охрана, да ещё — пара-тройка народу…

Очень хорошо!

Уже, почти час ночи. Погода тоже благоприятствует его задумке — небо пасмурное и, Луна почти не просвечивает сквозь облака.

Сейчас или никогда!

«Вот собака, пожалуй, здесь лишнее, — подумал он, спускаясь с дерева, — мне бы и двух этих двух «SS Männer», за глаза хватило!

Хотя, служба «Schutzstaffeln» была пока крайне немногочисленной, но в неё брали лишь исключительно проверенных на деле и лично преданных Фюреру, опытных ветеранов Великой войны! С этими, шутки были плохи…

Быстро перебежав крытую булыжником, хорошо освещённую улицу, он в один момент перемахнул забор и притаился, распластавшись за деревом… Доставшееся ему тело было изрядно запущенно физически, но он как смог восстановил его упражнениями — которым его научили китайские товарищи, когда он учился в Москве — в Высшей партийной школе… Ещё тогда — когда китайцы и русские, были «братья навек»!

«Упражнения» были на гибкость, плюс дыхательные — в его «ремесле» большая физическая сила не требовалась. Ему ж, не вагоны грузить! Конечно, желательно б, подготовиться получше — но времени у него, было крайне недостаточно… Хотя, Эрик бы уверен — от тех двоих, он запросто смог бы отбиться. Конечно, желательно до такого дела не доводить — а то весь его план насмарку.

Вот, они — появились из-за угла! Крепко сжимая в руке доставшийся от реципиента австрийский кастет, Эрик, чуть приподняв голову, проводил взглядом двух негромко переговаривающихся меж собой рослых эсэсовцев, вскоре скрывшихся за следующим углом особняка. Примерно пять-десять минут — график их обхода… Времени впрочем — завались!

Против собаки он тоже предпринял, кой-какие меры… Сначала, Эрик хотел нейтрализовать её небольшой дозой наркотика в куске мяса: даже, их «тяжёлые» разновидности — вроде героина, в те времена свободно продавали в аптеках — не говоря уже про «обычный» опиум! В его «собственной», тоже… Однако, «на пробу» — та не стала жрать мясо, только обнюхала и брезгливо отворотив морду, убежала! То ли, дрессирована была так, то ли сытая, или почуяла что-то — не понятно… А, может, это её долбанный Адик к вегетарианству приучил — с того, станется! Целую нацию к «сырому мясу» приручил, что для него всего одну собаку наоборот — оттучить?!

Ладно, есть ещё вариант: надо воспользоваться тем, что овчарка Вагнеров — кобель, а весна — время «собачьих свадеб»! Эрик поймал на улице течную суку и, она с неделю жила у него в комнате. Правда, проблем от неё было… Сучка, оказалась как плохая жена, со скверным «характером»: всё норовила к какому-нибудь кобелю сбежать, постоянно что-то скулила и на всех лаяла… К тому же — жрала много, а ср…ала — где попало! Потом, сука куда-то всё же убежала — после мощного пинка под тощий зад, а коврик из-под неё — с «позывным» запахом для блохастых «женихов», остался.

Сейчас тот коврик, висел в противоположной стороне парка — на заборе с подветренной стороны и, оттуда слышалось недоумённое поскуливание да жалобное повизгивание лохматого «любовника» — всё никак не могущего добраться до «предмета» своего вожделения. Лишь бы, запах держался достаточно долго — ему ещё выбираться отсюда!

Ещё, он пропитал обувь, специальным, собственноручно приготовленным раствором — зря он, что ли в аптеку отца реципиента так зачастил? Это должно перебить его собственный запах и, не дать собаке пойти по его следу — некоторыми навыками «практической» химии, он обладал в совершенстве.

Бесшумно проскользнув под стену здания, Эрик закинул на балкон разборную «кошку» с тонкой, но очень прочной верёвкой из русской пеньки — капрон, или ещё какие синтетические материалы, здесь были практически неизвестны… Вот здесь, бесшумно не получилось! Металл, в ночной тишине довольно громко звякнул об камень и два эсэсовца почти мгновенно выбежали из-за угла. Однако, он уже был на балконе — распластавшись на его полу, а верёвка убрана… Побегав со всем усердием вдоль забора, посвятив фонариками по всему парку, эсэсовцы переругиваясь ушли, даже не взглянув в его сторону — видимо, не ожидали такой наглости.

Снял и положил в сумку обувь, тщательно осмотрел и подтёр то место где стоял: на улице достаточно сыро — нельзя оставлять даже случайных следов земли или грязи. Теперь, он будет двигаться в одних только, толстых шерстяных носках.

Теперь, следующий этап — надо проникнуть внутрь особняка…

Балконная дверь, естественно была заперта изнутри — не лето же ещё на дворе, в самом деле! Однако, Эрик хорошо подготовился: благодаря биноклю и почти полумесячному наблюдению, он достаточно хорошо знал внутреннее устройство особняка в целом и, некоторые малозначащие его особенности.

Внимательно осмотрев при помощи крохотного самодельного фонарика, устройство внутреннего замка: «Ага! Даже проще, чем я ожидал!» Эрик, достал из кармана тонкий бурав, прицелился и принялся потихоньку сверлить деревянную дверь, прерываясь каждый раз на звуки внутри дома или появление внизу патрулирующих эсэсовцев.

В любой момент, любому обитателю дома может прийти в голову мысль «подышать свежим воздухом» и, тогда…

Одна надежда: Фюрер, судя по всему, уже улёгся спать — из-за завтрашнего митинга желая встать пораньше и, прочие обитатели особняка — из чувства уважения, должно быть, тоже разошлись по спальням — чтоб не беспокоить его.

Успешность самой операции, он оценивал где-то «60 на 40»… В «той» жизни, он ни за что на свете, не послал бы агента «на дело» при таком раскладе. Но, что делать? Таковы обстоятельства! Медлить больше нельзя: в любой момент Гитлер может отсюда съехать и отправиться устраивать свою «говорильню», в какой-нибудь другой город. Тогда, всё придётся начинать сначала, дождавшись его возвращения.

Да, даже — если не съедет! Скоро у Фюрера день рождения и, столько представителей «всей германской нации», заявится его поздравлять… Не протолкнёшься!

Просверлив небольшое сквозное отверстие (хорошо что, в тёплой Баварии не принято делать двойные рамы и двери — как в холодной России!), Эрик специально приготовленной мокрой тряпочкой тщательно собрал все опилки, сунул её в сумку и, ещё раз, подсвечивая фонариком, через стекло осмотрел внутренний замок. Подождав, когда внизу в очередной раз пройдут эсэсовцы, он засунул в отверстие самодельную приспособу из проволочек… Несколько минут возни, и… Замок открыт! Замазав отверстие с двух сторон собственноручно приготовленной пастой (если специально не искать, то не заметишь) и, ещё раз пропустив патруль, он открыл дверь и проскользнул вовнутрь. Плотно прикрыл за собой и, закрыл балконную дверь на тот же замок.

Внутри, несмотря на выключенный свет, было достаточно светло от внешнего освещения — для его натренированного заранее зрения. Немного постояв, обвыкаясь и прислушиваясь, Эрик осторожно и бесшумно, как привидение в старинном средневековом замке, заскользил дальше…

Конечно, проще всего, «это» можно было бы сделать в спальне… Но! Но, во-первых Эрик точно не знал, где она находиться — со стороны «наблюдательного пункта» её не было, а заходить по очереди в каждую и светить спящему человеку в рожу… Такое, только в очень тупых голливудских боевичках бывает!

Ну, а во-вторых: была у него одна задумка… Поэтому, долго ли коротко, Эрик оказался там, где обязательно бывает каждый живой человек в любое время суток — возле санузла.

Осмотревшись и тщательно обследовав собственно туалет (точнее — «комнату для мужчин»: для противоположного пола, был отдельный санузел — чуть не перепутал!) и, находящуюся напротив ванную, он притаился в кладовке за портьерой, служащей для хранения грязного белья и всякой бытовой мелочи вроде мыла. Чуть-чуть приоткрыв дверь и «настроив» портьеру так — что было видно вход, он стал терпеливо ждать…

Место было, не Бог весть какое посещаемое (у хозяев был свой собственный санузел на третьем этаже, а у прислуги свой — на первом этаже), но после кого-то из гостей и одного из тех двух «сереньких» секретарей — уже под самое утро (Эрик, уже беспокоиться начал), в роскошном халате и шлёпанцах, нарисовался и сам «объект».

«Что-то он там долго, неуж — «по-большому»?! — опять повод для беспокойства, — вот же засранец!»

Наконец, звук смываемой воды и, дверь туалета начала открываться… Резко дёрнув её на себя, Эрик столкнулся взглядом с изумлённо расширяющимися зрачками Фюрера — поддавшегося вперёд вслед за дверью, увидел его открывающийся в испуганном вскрике рот… Резкий, даже не удар — встречный тычок под дых: тот, как выброшенная на берег рыба — хватал ртом воздух, не в силах вздохнуть или выдохнуть — не то, что бы вскрикнуть. Ещё один «тычок» в нужное место — Гитлер, собрав глаза «в кучу», стал резко заваливаться на Эрика.

Ловко поймав обеими руками за голову, Эрик резко крутнул в нужную сторону. Дальше, Адольф Гитлер всё сделал сам — весом своего падающего тела: противный хруст ломающихся шейных позвонков, короткая конвульсивная агония и, у «Фюрера Германской Нации», безжизненно отвалилась нижняя челюсть — неприлично вывалив длинный язык…

Перетащив в ванную, не забыв вернуться за шлёпанцами и закрыть туалет, Эрик вытряхнул труп из халата, аккуратно повесив последний на вешалку. К немалому удивлению и облегчению, другой одежды у покойника не было… Уже легче, он был несколько брезглив — с мужика подштанники снимать! Раздвинув занавеску, Эдик закинул ноги Гитлера в ванну, уперев сам труп плечами в стену: усатая голова Адольфа при этом, оказалась, как бы «свёрнутой» на бок — чуть ли, не на девяносто градусов.

Пару мгновений полюбовавшись на дело рук своих и, оставшись им донельзя довольным, Эдик включил душ и осторожно выглянул из помещения. Осталось самое сложное: закрыть дверь ванной комнаты изнутри — самому находясь снаружи и, покинуть особняк Вагнеров, не попавшись никому на глаза.

Изучив внутренний замок, он возликовал: «В моё время, этот фокус любой школьник мог бы узнать — порывшись в Интернете или посмотрев видео на «Ютубе»!

Правда, этот «фокус» он узнал, когда никакого «Интернета» и в помине не было — тем более «Ютуба». Да! Многие из подобных «фокусов», он сам — в своё время придумал.

Приготовленная заранее «приспособа» из верёвочек — зря он что ли, по магазинам ходил и фурнитуру местную изучал, а потом тренировался на двери в собственную комнату?!

Закрепив «приспособу» на рукояти замка, он один конец верёвки завёз снизу двери, а второй сверху. Аккуратно прикрыв снаружи дверь, он потянул верхний конец на себя… Сильнее… Всё! Он подёргал дверь — она заперта изнутри. Отлично! Теперь, надо убрать «приспособу»… Эрик, тянет за нижний конец… Сильнее… Ещё сильнее… Мороз по коже, лёгкий панический страх — не убирается!

Слышны шаги!

Мгновенно очутившись в кладовке, Эрик с кастетом наготове, казалось, перестал дышать… Плохо видно — из-за «ненастроенной» портьеры… Какой-то мужик — видать, из тех «двух сереньких» секретарей уже покойного Адольфа. Гесса то он хорошо по обличию знал, а эти двое — как на одно лицо…

Это хорошо, что в туалете свой рукомойник есть — не попрётся в ванную! Обратит внимание на висящую из дверей ванной верёвочку, или нет?…Пронесло! Облегчившись быстро по-маленькому, «серенький» позёвывая, покинул пределы санузла.

Снова к двери… Так… Замок, теперь не открывается… Что за чёрт, интересно?!

Подёргав туда-сюда оба конца, Эрик уже хотел оставить всё бросить и слинять, ибо на улице уже должно было светать — как вдруг «приспособа», после очередного рывка освободилась. Ему, даже показалось, что кто-то изнутри помог… А кто там «изнутри», мог помочь? Только убиенный им Адольф! И, Эрику, очень сильно захотелось пописсать…

Так… Теперь в обратный путь.

«Nun, deine Mutter!» — чуть вслух не вырвалось… В гостиной — где была балконная дверь, прибиралась уже немолодая служанка в белом кружевном передничке и в таком же чепчике. Воспользовавшись тем, что она не смотрела в его сторону, Эрик бесшумно проскользнул почти до середины комнаты и, притаился за одним из кресел. Дальше нельзя — незаметно, никак не поучится. Что, теперь делать?

Собрался уж было подкрасться и слегка «придушить» — не насмерть, конечно, а минут на десять «отключки»… Однако, служанка, как будто — что-то почуяв или услышав, внезапно резко выпрямилась и с минуту постояла, прислушиваясь. Эрик, затаил дыхание… Затем, буркнув что-то неразборчивое себе под нос, она вышла из гостиной.

Нескольких минут хватило, чтоб проскользнув по гладкому паркету, как на коньках, подскочить к балконной двери, открыть её, накинуть на замок приспособу и прикрыть за собой дверь снаружи. Когда служанка вернулась, он уже успел закрыть замок и убрать нехитрый инструмент в сумку. В этот раз, всё сработало просто безупречно!

Уже, достаточно светло — седьмой час утра, наверное, по улицам разъезжают одиночные велосипедисты и автомобили, а кое-где видны и редкие пешеходы. Наблюдая одним глазом — с помощью небольшого зеркала на ручке, за служанкой в гостиной, другим — кося вниз, где вот-вот должны появиться задерживающиеся эсэсовцы, приготовив отсоединённую от кошки верёвку, Эрик поджидал удобный момент.

Наконец, совпало — служанка отвернулась, а эсэсовцы завернули за угол… Пора! Накинув сложенную вдвое верёвку на элемент ограждения, Эрик соскользнул вниз, сдёрнул верёвку и, на бегу сматывая и убирая её в сумку, понёсся изо всех сил через парк к забору.

«ГАААФ!!!»

Лай собаки за спиной, топот всех её четырёх ног и, приближающееся к его заднице тяжёлое дыхание… Не помня себя, Эрик рванул так — что перемахнул двухметровый забор, почти не коснувшись!

«КЛАЦ!!!»

Клыки здоровущего кобеля, сомкнулись почти у самых ягодиц! Разочарованный, раздосадованный скулёж «промахнувшегося Акелы» и, тут же прибежавшие на него охранники-эсэсовцы:

— «Wolf, Wolf» ко мне! Да, что сегодня с чёртовым псом происходит?!

Однако Эрик, перебежав дорогу, уже спрятался за деревьями.

Подождав минут десять, пока всё успокоится он, сдёрнув балаклаву и перчатки без пальцев с рук, надел простую кепку рабочего и пошёл вглубь парка… Конечно, он сильно рисковал, но здесь в кустах у него был спрятан велосипед. Но ничего, слава Богу — тот на месте: всё же — элитный район Мюнхена и всякая шпана появляется здесь крайне редко.

Первым делом, расстегнув ширинку и кинув за кустами «schlauch», Эрик пару минут наслаждался жизнью, опорожняя мочевой пузырь. Затем, достал из кустов своего двухколёсного «коня», визуально проверил его состояние на работоспособность, вышел обратно на брусчатку, сел и поехал. Рабочая одежда, сумка электрика через плечо — ни дать ни взять, едущий на работу пролетарий! Встретившемуся на пути полицейскому патрулю, он приветливо кивнул головой — те, даже внимания на него не обратили!

Объехав вокруг особняка Вагнеров и, подъехав к противоположной стороне забора, Эрик слегка притормозил и понимающе присвистнул: собачий коврик уже кто-то снял… Наверное, с целью присвоения — не с целью же покушения на его личную задницу?! Ну, да ладно — это даже к лучшему: останавливаться и лишний раз палиться не надо и, он поехал дальше.

Почти полдела сделано, теперь осталось самое трудное в его плане.

* * *

Крупнейший митинг «NSDAP», должен был состояться в восемь часов утра в одном из городских парков Мюнхена — Английском. Всё было уже готово с вечера: сцена, микрофоны… Грохот барабанов, флаги со свастиками, транспаранты с нацистскими лозунгами… Народ, огромная шумная толпа, уже давно собрался и высшие руководители в президиуме сидели за столом в беседке на небольшом холме, а Фюрера всё нет.

Эрик, стоял как обычно — в охранении рядом с самой импровизированной сценой и болтал «за жизнь» с друзьями-штурмовиками. Тема, была примерно каждый раз одной и той же, но с многочисленными вариациями:

Рисунок 19. Английский парк Мюнхена.

— Когда ты вступишь в партию, приятель?

— Да, как только — так сразу, «Parteigenossen»! Видите, я уже партийный значок купил.

Эрик, достав из кармана, предъявил «доказательство». Пока, ему ловко удавалось, поддерживая и укрепляя «отношения» — ловко избегать всяких «членств», или «вступления» куда либо. Это могло связать обязательствами, а пока — это ему не нужно… Пока, он должен иметь свободу маневра. К тому же, его «крёстным отцам» в партии должен стать кто-нибудь покруче, этих простых головорезов из «CA».

Меж тем, время шло — а, Гитлера всё не было. Собравшийся поскакать и позиговать народ начал потихоньку возмущаться, а «руководство» беспокоиться…

Рисунок 20. Значок члена «NSDAP».

— Минутку, «Kameraden»!

И, не успел никто ничего сообразить, как Эрик заскочил на саму сцену и подскочить к «вождям»:

— Разрешите, слегка «разогрею» публику — пока Фюрер задерживается?

Те, просто онемели от его напора и наглости, а «красноглазый» от недосыпания Рудольф Гесс — который всегда заранее выезжал на такие мероприятия, намного раньше своего шефа, как-то автоматически кивнул под его взглядом. Народ то, покричать да поскакать собрался — а не стоять молча и ждать. Попробуйте, на стадионе объявите собравшейся толпе — что приезд рок-звезды задерживается… Вас же на клочки порвут!

Этого, оказалось вполне достаточно.

И вот, Эрик уже у микрофонов, вскидывает руку в нацистском приветствии… Его узнали и, изнывающий без Фюрера народ возопил:

— HEIL!!! HEIL!!! HEIL!!!

Эрик, требую тишины поднял руку:

— «Kameraden»!

Мгновенно, всё стихло — слышалось лишь дыхание с передних рядов, да истеричные всхлипы. И, Эрик начал:

— Социализм — это учение о том, как следует заботиться об общем благе. Коммунизм — это не социализм, марксизм — это не социализм! Марксисты украли это понятие и исказили его смысл. Я вырву социализм из рук «социалистов»! Социализм — это древняя арийская, германская традиция…

Боковым зрением, он заметил личного шофёра Гитлера Морица и ещё нескольких человек, с большим трудом пробирающихся через толпу к сцене… Вот он вскочил на сцену и подбежал к столу…

Потом, какая-то возня у стола за спиной, а Эрик снова и снова обрушивался с уничтожающей критикой на финансовых воротил — ставящих спекуляцию превыше промышленного производства, красных марксистов — обанкротившихся в России, Версальскую систему — загоняющую народ Германии в безысходную нищету, «старые» колониальные империи — грабящие больше чем полмира, экономическую политику нынешнего правительства Веймарской республики — разоряющую средний класс…

Он, не натравливал класс на класс — как русские большевики, или одну национальность на другую — как это делал до него Гитлер. Он, в свой речи призывал к объединению всех граждан страны — пытаясь вызвать в слушающих его немцах, неведомое им до этого чувство национального единства.

Он не мог видеть или слышать, как Гесс за его спиной сделал знак рукой — остановив Гиммлера, хотевшего уж было прервать речь Эрика и объявить о трагической кончине Фюрера… Но, закончив, он успел услышать — перед шквалом оваций и рёвом возбуждённой толпы, как стоящий в первом ряду, судя по одежде — простой рабочий, сказал, промокнув глаза носовым платком:

— Как хорошо сказал этот новый парень — ещё лучше, чем наш Адольф!

И:

— HEIL!!! HEIL!!! HEIL!!!

Эрик, ещё раз вспомнил слова президента ассоциации отставных офицеров разведки США Джона Мори: «Я не нахожу в политическом убийстве ничего неправильного с моральной точки зрения. Всё дело лишь в том, что вы никогда не можете быть уверены, что новый человек будет лучше прежнего — вот в чем настоящая проблема…» и, улыбнулся:

ТЕПЕРЬ, ОН БЫЛ ПОЛНОСТЬЮ УВЕРЕН В ЭТОМ «НОВОМ ЧЕЛОВЕКЕ»!!!

Эрик Юнгер стоял подняв руку в нацистком приветствии, а вокруг ревело:

— HEIL!!! HEIL!!! HEIL!!!

* * *

Спустя примерно полгода. Бавария, Мюнхен, штаб-квартира «NSDAP»…

— Ваша голова, Kamerad Розенберг, недорого стоит — потому что в ней совершенно нет мозгов!

Сторонему наблюдателю, картина показалась бы страной и, даже слегка сюарелистичной: сидящий на председательком месте лидер партии Эрнст Рём, старательно изображал из себя ветошь, отрешённо от происходящего вертя в руках ручку — а её главного идеолога, «членососил» в хвост и в гриву, сравнительно молодой человек, сидящий в самом конце стола — рядом с «серенькими» секретарями.

— Но, Адольф…

— Что, «Адольф»?! Да, он своим «опусом» сделал то — что и, сто тысяч красных комиссаров не сделали бы!

Рисунок 21. Эрнст Юлиус Гюнтер Рём.

Эрик обвёл всех присутствующих пристальным взглядом, от которого большинство потупилось — как школьники на уроке строгого учителя:

— В прошлую войну, русские не знали — за что сражаются… Их незадачливый император, сделал нам большую уважуху — не соблагоизволил сообщить своим солдатам, ради чего посылает их на смерть! Теперь же — благодаря покойному Адольфу, стоит большевикам только перевести и снабдить каждого солдата экземляром «Mein Kampf» — как русский «паровой каток», размажет нас тонким ровным слоем от Эльбы до Рейна. И, теперь мы вынужденны тратить деньги партии — чтоб выкупить это «Schweinescheiße» у населения!

Кажется невероятным, что новичок — «без году неделя» в партии, так быстро сделал карьеру и теперь «строит» её ветеранов — многие из которых помнили ещё Антона Дрекслера! Однако, если сравнить жизненный опыт и некоторые «профессиональные» навыки 93-ёх летнего Эрнеста Врубеля и, зачастую — более чем в раза, младше его даже по возрасту «Parteigenossen»… Вроде того же Эрнста Рэма: кроме окопов, говорильни да мордобоев — уже при Адике, ничего за плечами не имеющих.

Всем же ясно, что произойдёт, если например — второгодник-второклассник попадёт в класс к первоклашкам, да? Или, тёртый двухлетней службой дембель из ВДВ, в одну казарму к «салагам» призывникам? Или, весь «синий» от наколок рецидивист — с тремя «ходками» за плечами, в одну камеру к «первоходкам»?

Конечно, обстоятельства бывают разными — как и перечисленные «персонажи»… Всякое может случиться! Однако, с вероятностью — где-то близкой к ста процентам, во всех перечисленных случаях произойдёт одно: «власть» в классе, казарме, камере — поменяется.

Немного помолчав, типа — чтоб успокоиться, Эрик Юнгер уже более примерительным тоном продолжил:

— Из сочинения нашего покойного экс-Фюрера, я понял одно: он власть брать не собирался. Иначе бы не стремился с таким маниакальным упорством, перепугать всех вокруг и даже — внутри Германии!

Недоумённые взгляды, но Эрик нисколько не смутился:

— …Да, да — я про евреев и, не надо так на меня смотреть, Kamerad Гебельс! Наш внутрений враг — спекулятивный финансовый капитал, а не вся еврейская нация в целом — хотя я от неё тоже не в восторге.

Сделав паузу — для «усвоения», он закончил обращаясь ко всем присутствующим:

— Нажить себе лишнего врага — ума много не требуется, «Parteigenossen»! А, вот одного врага натравить на другого — это надо хорошенько мозгами пошевелить…

— Я, не понял насчёт русских…, — осторожно спросил Гебельс.

Он не понимал этого человека, которым — с первых же минут знакомства, искрене восхищался: сначала он «выдернул» его из Берлина, сделал главным пропагандистом партии… А затем заставил наступать на собственные же «яйца»!

— Oh mein Gott! «Насчёт русских», вы не поймёте никогда — так как, они сами «насчёт себя» не понимают. И, не смотрите пока в ту сторону: наш внешний враг — Версаль и «старые» колониальные империи! Только, в этот раз мы будем не «перераспределять» — как Кайзер, а «переделывать» мир. В этом нам поможет Америка: их «Рокфелерам» не нравится, например — что в английских и француских колониях нельзя торговать за доллары…

Его перебили — влетевший без стука запыхавшийся молодой человек, всем своим видом напоминающий какого-нибудь молодого университетсого преподаваля, чуть отдышавшись выпалил:

— Parteigenossen! Наш Герман Геринг…

— Что с ним? — был общий, не вслух — так про себя и взглядом, заданный вопрос.

— Он, найден у себя дома — застрелившимся…

Руководители нацистской партии переглянулись:

— С чего бы, это?!

— Он, оставил записку… Она сейчас в полиции, но текст успели прочитать: «Я устал, я ухожу…».

«Parteigenossen», так и ахнули:

— ГЕРИНГ УСТАЛ???

— От безделья тоже устают, — грустно резюмировал Эрик, — да… Нам будет сильно не хватать славного толстяка Германа… Ему бы ещё жить и, жить!

Все встали и, траурным молчанием почтили память преждевременно усопшего товарища. Потом, Эрик Юнгер деловито сказал, усаживаясь:

— Однако, жизнь продолжается… Kamerad Альберт Шпеер!

Рисунок 22. Альберт Шпеер.

— Слушаю Вас, Kamerad! — тотчас отозвался принесший плохую весть «гонец».

— У нас есть мнение, что Вы идеально подошли бы на должность министра промышленности — в случае нашего прихода к власти… Как Вы на это смотрите?

— …Что, вы?! Это невозможно, «Parteigenossen»! Я ведь, так молод!

— «Молодость — это единственный недостаток у человека, который проходит сам по себе»… Хахаха!

— Хахаха! — зашлись в смехе партийные бонзы.

— Сядьте на место покойного Геринга, Kamerad Шпеер, хорошенько подумайте прежде и, скажите — что Вы думаете, по поводу развития промышленности Германии на тридцатые годы…

* * *

Где-то спустя два месяца. Старинный рыцарский замок Блюнбах, земля Зальцбург…

Рисунок 23. Замок Блюнбах.

Огромный зал с рогатыми оленьими головами на стенах, с огромным же камином в котором — несмотря на лето, горят внушительные поленья. Большой, стариной работы дубовый стол, за которым сидят тоже даже на вид — ОЧЕНЬ(!!!) «большие» люди. Люди, определяющие экономику, а значит — и политику Германии…

ХОЗЯЕВА!!!

Один из них спросил сидящего перед ними — на противоположной стороне стола, человека в годах:

— Так Вы говорите, герр Хельд, нам стоит поставить на этого нового парня?

В течении уже свыше двухчасовой беседы, этот вопрос был задан не в первый раз и каждый раз, премьер-министр Баварии Генрих Хельд, чуть-чуть подумав отвечал примерно одинаково:

— Да, господа! Сказать по правде, я всегда относил с опаской к покойному Гитлеру — уж больно он был дик и злобен — как бешенный пёс!

— И, тем не менее, Вы его нам рекомендовали…

— Извините, но мне не было из кого выбирать! Штрассер — красный, Рем — тупой болван, способный лишь на погромы. Остальные, не являются фигурами самостоятельными и, могут быть только на вторых или третьих ролях в политике… И я был уверен, что приручив Гитлера, мы сможем держать его на коротком поводке. Однако, по воле провидения… Всё, что ни случается — случается к лучшему!

— А этот парень — Эрик Юнгер, значит…

— Беседуя с ним, даже я — старый, прожжённый политик…

Герр Хельд замолчал, подыскивая с кем сравнить. Наконец:

— Этот человек, калибра нашего «Железного канцлера» — Отто Бисмарка!

Помолчав, он добавил аргумент, который он придерживал напоследок — как самый «убойный»:

— Наконец, я разговаривал с нашими военными — с министром Рейхсвера Грёнером, в первую очередь. Все они, в один голос говорят, что этот капитан — во всяком случае, предпочтительнее «того» ефрейтора будет.

ОЧЕНЬ(!!!) «большие люди» переглянулись и, всё тот же — кто беседовал с ним, утверждающе кивнул головой:

— Хорошо! Мы согласны встретиться с вашим новым «Бисмарком».

* * *

Здесь же, чуть позже…

…После чуть ли не пятичасового перерыва, его снова вызвали в «тронный зал»:

— Герр Юнгер! Мы Вас внимательно выслушали и, у нас появилось несколько вопросов…

— В любой момент готов ответить на любой ваш вопрос, господа!

— По поводу экономической, внешней и внутренней политики, Вы привели достаточные аргументы — чтоб с герром Хельдом и Вами, согласиться…

Фффуууффф! Напряжение, буквально нечеловеческое — державшее Эрика последние дни, слегка «отпустило»:

— Большинство умных людей согласились бы с ними.

— Но, почему Вы не хотите сами — непосредственно, возглавить партию?

Слегка вежливо поклонившись, Эрик почтительно ответил:

— По той же причине, что и вы, господа, не хотите возглавить одну из политических партий или создать свою!

«Хозяева жизни», изумлённо переглянулись:

— Объяснитесь!

— Жизнь не стоит на месте, господа! Прогресс — не остановишь. Промышленные технологии изменяются и совершенствуются и, вместе с ними — изменяются и совершенствуются технологии политические. Время монархий и диктатур — когда лидеры стран открыто стояли на вершине политического «Олимпа», ушло безвозвратно. Кто этого вовремя не поймёт — тому придётся рано или поздно, предстоит или бежать из страны — как нашему Кайзеру или быть убитым собственным народом — как царю русских… А ни то, ни другое не хочу — так уж сильно я люблю Германию!

Замолчав, как будто задохнувшись от переизбытка чувств, Эрик помолчал буквально минуту и закончил:

— Любому человеку свойственно делать ошибки… Но, когда управляешь из «тени» — дёргая за нитки «куклу» выбранную народом, всегда есть шанс их исправить — просто заменив персонаж на самом «верху» на новый. Если я ошибаюсь, господа, то можете меня поправить: этот самый эффективнейший способ управления чернью называется «демократией».

Один из «хозяев» — самый пожилой из них, несколько надменно-вежливо вопросил:

— Или мне мнится, герр Юнгер, или действительно: Вы ставите свою особу вровень с нашими — раз такое заявляете!

Опять же учтиво поклонившись, Эрик с достоинством ответил:

— Я вас считаю, прежде всего — умными людьми! А умные люди никогда не будут возражать — если к их компании, присоединится ещё один умный человек… Или, я не прав, господа?!

Небольшие, впрочем — благосклонные и доброжелательные по отношению к Эрику смешки.

Наконец, один из до сих пор молчавших:

— Хм… Видите ли, молодой человек, «присоединиться» к нашей «компании», может только равный с нами положением. А, из всей собственности, насколько нам известно, у Вас имеется лишь аптека — доставшаяся в наследство от отца…

— Мне доподлинно известно, господин Крупп, что ваш отец тоже начинал с небольшой — почти разорившейся фабрики, доставшейся ему от вашего деда… А, господин Генри Форд, начинал с сарая — где он собирал свои первые моторные коляски.

Закончив, Эрик замолчал и спокойно стал ждать.

Наконец, переглянувшись с соседями по столу и по «клубу», сын «Пушечного короля» встал — давая понять, что аудиенция закончена:

— Хорошо! Мы, вскоре сообщим Вам наше решение.

Эрик понял — что он победил и история теперь, изменится до неузнаваемости и, он был уверен — в лучшую для всех сторону!

THE END.

Данный рассказ, возможно в будущем станет основой для написания большого произведения — если автора осенит на достаточно интересный и оригинальный сюжет. Или, быть может — ему кто-нибудь подскажет.

 

Список используемых в тексте немецких матов

(Ахтунг! Немецкие маты +18!)

Anschiss (аншис) — примерно: пиздюли.

Arsch (арш) — жопа, говнюк, пиздюк.

Arschbacke (аршбакэ) — то же, что и Arschloch.

Arschkriecher (аршкрихер) — то же, что и Arschlecker.

Arschlecker (аршлекер) — жополиз.

Arschloch (аршлох) — то же, что и Arsch, чаще в двух последних значениях.

Bescheissen (бешайсэн) — наебать.

Beschissen (бешиссэн) — хуёвый, хуёво.

Das Ferkel (феркель) — поросенок.

Das Schwein (швайн) — свинья.

Du gehst mir auf den Sack! (ду гейст мир ауф дэн зак!) — смысл тот же, что и строчкой выше.

Du gehst mir auf die Eier! (ду гейст мир ауф ди айер!) — ты меня заебал, дословно — ты мне наступаешь на яйца!

Eier (айер) — яйца (в обоих смыслах).

Ein Scheissdreck werde ich tun! (айн шайсдрек вэрдэ ихь тун!) — Ни хуя я не сделаю! Хуй тебе!

Fick (фик) — ебля.

Fick dich! Fick dich ins Knie! (фик дихь инс кни) — Пошёл на хуй! Заебись ты! (дословно: Ебись в колено!)

Ficken (фикен) — ебать, ебаться.

Ficker (фикер), Stecher (штэхер) — ёбарь, блядун.

Fotze (фотце) — пизда.

Fotzenlecker (фотценлекер) — пиздолиз (дословно).

Gefickte Scheisse! (Гефиктэ шайсэ!) — то же, что и Verdammte Scheisse.

Gurke (гуркэ) — хуй, шишка, огурец.

Halt die Fotze! (Хальт ди фотце!) — Заткни ебальник!

Hure (хурэ), Nutte (нуттэ) — шлюха, блядь, курва, шалава. Употребляются также и как нематные слова.

Leck mich am Arsch! (лек михь ам арш) — Хуй отсоси! Пошёл на хуй! Употребляется также просто — «Leck mich!»

Mistkerl (мисткерль) — сволочь, скот, мудак.

Miststueck (мистштюк) — сука.

Pimmel (пиммель) — хуй, мудак.

Scheiss drauf! (шайс драуф) — похуй! насрать!

Scheissegal (шайсэгаль) — похуй, до пизды, насрать.

Scheisskerl (шайскерль) — мудак.

Schickse (шиксэ) — блядь, давалка.

Schlampe (шлампэ) — потаскуха.

Schwaenzen (швэнцэн) — прогуливать (в смысле, школу. Как ни странно, абсолютно нормальное слово).

Schwanz (шванц) — хуй, а также: хвост.

Schwanzlutscher (шванцлутчер) — хуесос.

Schwule (швуле) — пидор, пидарас, также и: гей, гомосексуалист.

Titten (титтн) — сиськи.

Verarsche (ферарше) — наебалово.

Verarschen (фераршен) — наебать, так же более мягкое: обмануть, разыграть.

Verpiss dich! (фэрпис дихь) — Съебись!

Wichsen (виксэн) — дрочить.

Wichser (виксэр) — дрочила, пиздюк

 

От автора

Желающие попилить «заклёпки» добро пожаловать: http://alternathistory.com/tag/roman-maksimalnoe-blagopriyatstvovanie/